Официальный форум Веры Камши
Клуб любителей всяческих искусств => Наша проза => Тема начата: Артанис от 23 Июн, 2020, 20:34:42
-
Спасибо вам большое, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Глупая какая-то попытка отравления. Ну, положим, Венцеслав бы выпил мёд и умер. Так ведь яд обычно оставляет следы. Но в любом случае, даже если бы умер не сразу, знахари-то в Медведице были. Они обычно признаки отравления знают. Принесла чашу Велижана. Гостей за столом несметно, плохо становится только Венцеславу (даже если спустя какое-то время) и только он один пил мёд. Всё на поверхности. Не Станимир, так Светозара её бы вычислила. Спасибо, эреа Артанис.
В жизни все бывает не так, как на самом деле! ::)
Родство с царем их могло выручить, даже если бы все догадались, что это именно они. Тем более, если бы Венцеслав умер, расследовать не имело бы смысла, тут уже ничего не поправить.
А вообще-то, ни Велижана, ни Годослав и не показаны великими мыслителями.
Вот ведь родственнички >:( Станимир уже, наверное, раз 100 пожалел, что на трон залез. :(
Да уж. :'( И ведь, в случае гибели Венцеслава нашлись бы такие, что и самого Станимира обвинили бы в преступлении его родственников.
Глава 27. Битва за Туровск
В последнюю седьмицу травеня-месяца сварожское войско, отдохнувшее и обновленное, выступило под Туровск. Их провожала вся Медведица, горячо желавшая победы князю Венцеславу и его соратникам.
Во время торжественного прощания царь Станимир Тихомирич при всех, на главной площади столицы, возведя с собой Венцеслава на помост, провозгласил:
- Отныне князь Венцеслав Станимирич, из рода Кречетов, победоносный воевода и наш спаситель - мой наследник, будущий царь Сварожьих Земель! Сами Боги избрали его и указали правильный выбор!
Радостный клич многотысячной толпы заглушил его слова. Ликование медвединцев лучше всего доказывало милость Богов к молодому князю.
Сам Венцеслав, не подозревавший такого оборота, покраснел от волнения. Теперь царство само шло к нему в руки, не по проискам мятежников, не по ненадежному ропоту толпы - по решению самого царя, его родственника. Теперь он имел право наследовать престол, не посрамив чести, согласно законам Богов и людей.
И он, почтительно поклонившись царю, проговорил звучно, лишь слегка дрогнувшим голосом:
- Благодарю тебя, государь! Пусть Боги тебе пошлют еще много лет жизни! А мне сперва еще надо выиграть войну.
- Выиграешь, непременно выиграешь! - оживленно произнес старый царь, обняв юношу на прощание. И шепнул ему на ухо, так что никто другой не мог услышать: - Пусть Боги тебя хранят, сынок!..
Перед выступлением в поход жрецы из святилища Сварога выстроили арку из копий и провели под ней белоснежного коня изумительной красоты, с длинной шелковистой гривой и таким же хвостом. Этот конь привольно жил в святилище, никогда не ходил ни под седлом, ни тем более в упряжке. На нем незримо ездил сам Отец-Небо. Медвединцы, не сводя глаз, ожидали, какой ногой он ступит в арку: если правой - предвещает победу, если левой - лучше бы и не ходить на войну, хотя не ходить не получится.
Но умный конь не подвел. Легко, будто танцуя, он поставил вперед правую ногу и прошел под копьем, водруженным на два других копья, стоявших стоймя, воткнутыми в землю. Все обрадовались: значит, точно вернутся с победой!
Теперь священный конь бежал впереди войска, словно указывая путь. Когда он останавливался на ночлег, останавливалось и войско. Трогаясь в путь, он оглядывался на людей и лошадей, ржал и бил копытом, призывая их. Словно белую звездочку, его было видно издалека среди движущейся массы войска.
Под Туровск шли с князем Венцеславом все лучшие сварожские воеводы. Примчался со своими азанцами Огнеяр Мезенцев. Он был полон решимости принять участие в окончательном разгроме врага, а заодно загладить свою вину. Пришел и вечерский воевода, князь Лютобор Жаров, разумный и надежный военачальник. К его мнению особенно охотно прислушивался Венцеслав.
Сварожские разведчики опережали войско на несколько дней, возвращались, сообщая новые сведения. По дороге все чаще встречались лугийские разъезды и сильные отряды, с которыми приходилось принимать бой. Так, преодолевая дороги и бездорожье, реки и топкие болотистые места, двигались сварожские войска к Туровску - городу-стражу, который уже два года, терпя страшные лишения, сопротивлялся натиску лугийцев.
Грохот пушек был услышан ими из долины реки Данатры задолго до того, как появился на окоеме сам город. Яростная непрерывная канонада, сперва грохотавшая, как Перунов гром, постепенно выдыхаясь, разбилась на отдельные залпы. По их звучанию опытные воины умели различать, велика ли пушка, много ли стреляла, чинилась ли прежде, и даже - из какого сплава отлита.
Туровск, один из старейших городов Сварожьих Земель, с древних времен был сильной крепостью. Много раз он выдерживал удары лугиев и литтов, а в былые времена - и аллеманов. Скалистая гряда, мощные стены - все это как будто нарочно возведено было, чтобы враг, пришедший воевать Сварожьи Земли, призадумался. Однако же, не любой враг, не любой...
Из широкого жерла большой кулеврины, направленного на городскую стену, извергся такой залп, что воздух и земля дрогнули, уходя из-под ног. В облаке дымного пламени промчалось, как комета, пушечное ядро и врезалось в стену, уже сильно выщербленную другими такими же ударами. Стена содрогнулась, от нее медленно оторвалось еще несколько больших камней, рухнули вниз. Ее правильная зубчатая цепь давно изломалась, в некоторых местах была уже полуразрушена. Но стена еще держалась, а главное - держались защитники ее! Как только вслед за пушечным залпом в образовавшийся пролом ринулись лугийские воины, сверху показались люди. Опасно балансируя на расшатавшихся камнях, они прицельно кололи пиками, сбрасывали лугийцев обломками камней. Несколько человек подтащили большой котел, над которым клубился белый пар. Перевернули котел - и поток кипятка хлынул вниз, смывая мертвых и еще живых, отчаянно воющих, лугийцев.
Такая картина открылась глазам князя Венцеслава и его воинов, когда они увидели впереди осажденный Туровск. Белый конь Сварога остановился тут и зафыркал, забил копытами, чуя кровь. Казалось, сейчас из-под копыт его полетят огненные искры.
Сварожские полководцы стали совещаться. С высоты скалистого гребня им уже видно было расположение лугийского становища. А что не видно в подробностях, о том уже сообщили их разведчики.
- Сейчас бы самое время ударить им в тыл, пока они штурмуют стену! - предложил горячий Огнеяр Мезенцев. - Зажмем их между молотом и наковальней, а как только мы ударим, и туровцы сделают вылазку.
Князю Венцеславу и самому хотелось поскорей решить дело, но он избежал опрометчивых поступков.
- Если ударить сейчас, они к нам обернутся и встретят. Пушки недолго и повернуть. А становище хорошо укреплено. С двух сторон дороги нет, там лесные чащобы, а с полунощи - болота.
- Через болото можно настелить гать! Там пройдут пешие войска. А конница и пушки со зверегорами - по большой дороге. Лугийские пушки можно заклепать ночью, послав в лагерь лазутчиков, - предложил князь Жаров.
- Хорошо задумал, Лютобор Изяславич! Вот тебе и поручим продолжить вторую дорогу. Найди добровольцев для ночного дела, - поручил Венцеслав.
- Кто придумал - с того и спрос! - изобразил обиду князь Жаров, уводя свой отряд к болотам.
За один вечер напротив лугийского становища выросло второе, сварожское. Лугийцы попробовали было помешать им, но сварожане сбросили их с холма. Вскоре палаточный лагерь окружили землебитным валом, с которого угрожающе оскалились пушки. Как ручался князь Гинтарас, лучше устроиться не могли бы даже многоопытные в военном деле аллеманы или арверны.
Но Венцеслав полагался не на одну лишь боевую силу, хоть и применял все полезные меры. Опыт встреч в своих странствиях с необычными явлениями и диковинными существами научил его, что чудеса случались не только в былые времена, а если так, безусловно, не следует пренебрегать помощью тайных сил. И в старинных летописях и книгах о великих битвах прошлого он в последнее время искал не только сведения о том, как было тогда поставлено ратное дело. Заодно изучал старинные сварожские обряды, что исполняли воины перед боем.
С первыми лучами уже яркого весеннего солнца сварожские воины собрались под знаменем с Жар-Птицей. Они были в полном вооружении. Алые отблески зари плясали на полированном железе шлемов, на ребристой поверхности кольчуг. Алые, как маковые лепестки. Или как брызги крови.
И, отделенные от противника лишь земляным валом, сварожане стали снимать доспехи. Князь Кречет первым подал пример. Он вонзил в землю меч и расстегнул железный ворот кольчуги. Словно рыбья чешуя, стекла кольчуга к его ногам. Долой и плотный шерстяной кожух, надеваемый под нее, и алый кафтан, вышитый матерью, и даже сорочку! Этот рассвет он встретит так, как встречали перед битвой его предки, самые древние сварожские князья!
По примеру князя, стали разоблачаться до пояса и другие сварожские военачальники, а за ними - и простые воины. Хотя в предутренних сумерках было еще холодно, и резкий ветер пробирал насквозь, но холода никто не ощущал. Казалось, им под кожу упала доля небесного огня, и разгораясь в сердце, наполняет неугасимым пламенем. Исчезли все сомнения, страх за свою жизнь. Ни один из них никогда не знал такой твердой решимости. Каждый готов был сделать все, что в его силах, и даже больше того. И это не было безумное исступление берсерка. Напротив, у каждого из них голова сделалась легкой и ясной, все ощущения резко усилились, как будто прежде работали только вполсилы. Этим тихим утром видно и слышно было на много сажен вокруг: и пестрота расцветших цветов под ногами, щелканье неугомонных соловьев в кустах, - и шум из лугийского лагеря, готовящегося к новой атаке, и терпеливые вздохи изнемогавших от голода туровчан. Даже сам Венцеслав на мгновение испугался, насколько шире и глубже сделался окружающий мир. Наверное, так чувствуют постоянно те, для кого нет тайн во всех трех мирах: кудесники, прорицатели, вдохновленные Богами жрецы...
С первым лучом солнца он поднял свой меч над головой, и тот озарился сияющим золотом, словно один из лучей солнечной колесницы. Сверкнул светлым серебром знак на обнаженной груди Венцеслава, и вся высокая и сильная фигура молодого князя окуталась ярким светом.
- Я, Венцеслав, сын Станимира, из рода Кречетов, клянусь на мече отдать все свои силы и умения, а если потребуется - и жизнь мою, чтобы навсегда избавить Сварожьи Земли от иноземных захватчиков!
За ним подняли мечи военачальники и простые воины. И, хоть никто не учил слов клятвы наизусть, но тут они припомнились сами собой.
- Я, Огнеяр, сын Велигнева, из рода Мезенцевых, клянусь...
- Я, Лютобор, сын Изяслава, из рожа Жаровых, клянусь...
Вслед за воеводами вставали в круг и простые воины, протягивали свои мечи восходящему солнцу. Целый лес сверкающих лезвий закружился в резкой, воинственной пляске.
Недоумевая, глядели на них лугийцы с укреплений своего становища. Хоть и происходили они со сварожанами от общего корня, да оказались менее памятливыми, и не поняли значения их обряда.
Король Казимир, когда ему сообщили о странном поведении сварожан, сам пожелал поглядеть, конечно, на расстоянии, через дальнозоркую трубу.
- Что они делают, эти безумцы? Пляшут? - хмыкнул он.
Но гетман Олесницкий, старейший полководец Лугии, тоже взглянув в трубу, проговорил сдержанно:
- Государь, к народу, который может веселиться перед решающей битвой, не следует относиться презрительно!
-
Ну, что же, Станимир определился с наследником и прекрасно. Но где-то там ещё жрец у нас есть с сыночком. А обряд интересный. Спасибо, эреа Артанис.
-
После такого обряда они обязательно должны выиграть. Не может быть, чтоб проиграли.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, что же, Станимир определился с наследником и прекрасно. Но где-то там ещё жрец у нас есть с сыночком. А обряд интересный. Спасибо, эреа Артанис.
Теперь уж кого, как не Венцеслава, в наследники можно выбрать! Да и он сам, если по закону, не откажется.
Насчет жреца напишу в свой черед, кое-что интересное еще должно произойти!
После такого обряда они обязательно должны выиграть. Не может быть, чтоб проиграли.
Благодарю! :) Значит, я не зря его написала, если Вы поверили!
Перед рассветом, при бледном свете нового месяца, сварожские разведчики прокрались через болото в лугийский лагерь. На них была лугийская одежда, а два человека могли кое-как изъясняться по-лугийски. Поэтому их вид, когда они подошли со стороны гати, не вызвал сперва опасений у часовых. Один из них лишь спросил для порядка, конечно, на лугийском: "Кто идет?"
- Свои... Были посланы в разведку, - кое-как проговорил по-лугийски молодой парень по имени Соболёк.
Лугийский часовой поднял факел, при тусклом свете пристально вглядываясь в лицо его.
- Погоди... Ясь, что ли? - спросил он, стараясь признать его.
- Ага, - кивнул воин и вдруг, ухватив лугийца за руку, другой рукой всадил нож ему в горло. В тот же миг и Чудин заколол второго часового. Сделать это следовало точно, а главное - мгновенно, чтобы умирающие не успели ни криком, ни другим каким звуком поднять тревогу.
Неслышно, будто растворились в глубоких ночных тенях, скользнули сварожские лазутчики к пушкам, похожим в темноте на приникших к земле спящих чудовищ. Те, кого выбрал для задания князь Жаров, стали заклепывать пушки, чтобы из них нельзя было сделать ни одного выстрела. Выбраны были не только самые умелые, но и самые хладнокровные. те, что не будут тревожиться на задании больше, чем надо, не поспешат и не смутятся важностью порученного им дела.
И все-таки, как ни старались, трудно было в темноте работать совершенно бесшумно. Звякнул, сорвавшись, молоток, неосторожно упало зубило. И лугийцы, всполошившись, кинулись к пушкам. Закипел бой, жестокий и неравный. Лугийцы набегали отовсюду, их было больше во много раз. Отскочил, зажимая глубокую рану в плече, Соболёк. Озимка, желавшая помочь товарищам, отлетела в кусты. Но не от удара противника - ее оттолкнула туда Чудин.
- Беги!..
- А ты? - шепнула она, ползая в мокрой от росы траве.
Вместо ответа Чудин ухватил мешок пороха, заткнул им жерло самой большой пушки, которую еще не успели заклепать. И поджег фитиль.
Недолго, всего несколько мгновений, горел фитиль. В следующее мгновение глухой взрыв, будто нутряной рык огромного зверя, потряс становище. В воздух взлетели обломки пушек вместе с телами сварожан и лугийцев, уже погибших и мгновение назад бывших живыми.
Оглушенная взрывом Озимка не знала, сколько времени пролежала, уткнувшись лицом в подстилку из перегнившей листвы. Из забытья ее вывел чей-то стон. Она с трудом поднялась и увидела Соболька, привалившегося к березе. Из раны его бежала кровь.
Озимка огляделась по сторонам. Рядом никого не было. Но она понимала, что это ненадолго, что скоро придут лугийцы взглянуть, что осталось после взрыва. Сознание ее быстро прояснилось. Достав из заплечной сумки кусок полотна, женщина быстро перевязала раненому плечо. Затем, подставив спину, помогла парню подняться на ноги.
- Вставай! Рассвет скоро! Куда-нибудь да выйдем. Хорошо бы к нашим...
Лицо у Соболька было не то что бледным - мертвенно-синим, усеянным каплями холодного пота, глаза остекленели от боли. Но, когда над окоемом показалась румяная заря, к раненому вернулись силы настолько, что он смог идти, опираясь на Озимку. Они медленно брели, пригибаясь, обратно к болоту, откуда пришли. Соболёк старался идти сам. Он тихо прошептал, глядя на все ярче разгоравшуюся полосу зари:
- Они уже там. В Небесной Рати. Помогут нам сегодня одолеть лугиев. Наши пращуры все сегодня здесь...
Озимке и самой на мгновение послышался в высоком небе стремительный перестук копыт. И в тот же миг у нее как будто открылось второе дыхание, она совсем не чувствовала усталости, и не сомневалась больше, что выберется к своим, и что спутник ее выживет. Сама она воинов Небесной Рати не видела, но не сомневалась, что они здесь были. Кому же, как не человеку, стоявшему на грани двух миров - живых и мертвых, - разглядеть их?
И, в то время, когда солнечная колесница, целиком поднявшись над окоемом, быстро взмыла высоко в небо, увлекаемая сияющими конями, из сварожского становища выступило войско. Вдохновленные древним боевым обрядом, сварожские воины тут же облачились в доспехи и двинулись в наступление. Все были исполнены решимости исполнить свое обещание, и не собирались ждать, пока ударит противник.
Навстречу уже мчались удалые лугийские конники, ругаясь про себя на чем свет стоит - остались ведь без пушек, какие заклепаны, какие взорваны этой ночью! Но отважные лугийские витязи и без пушек умели сражаться, а в конном сабельном бою мало нашлось бы равным им в целом свете. И здесь была не татевская шваль, собранная с бору по сосенке - отборные королевские войска!
Но сварожане в этот решающий час не волновались, каковы их противники, не спрашивали, сколько их. С ними были в этот час все их доблестные прародители - те, кто в разные времена защищал Сварожьи Земли от вражеских нашествий. Кто столько раз сражался с теми же лугийцами, с литтами, со степняками-команами. Кто под началом Святослава Храброго одолел норландцев и аллеманов. Кто на Журавлином Поле сумел положить предел чжалоаирскому игу. Они спустились из Ирия на крылатых облачных конях, незримо реяли над головами сварожских воинов. И от них исходили волны непреодолимой силы, мужества, отваги, воодушевлявшие живых воинов. Они сражались, не зная усталости, не жалея сил. И, если под ударами более искусного противника падал смертельно раненый сварожанин, то не успевал даже испытать страха смерти, как душа его взмывала вверх на крылатом коне, равная великим витязям прошлого.
Со стены Туровска громко запели боевые трубы. С усилием заскрипели заржавленные ворота, не отпиравшиеся уже два года. И оттуда вышли стойкие защитники осажденного города, изможденные голодом и лишениями, но сохранившие еще достаточно сил, чтобы сразиться с врагом в решающий час. И их коснулось в этот рассветный час боевое вдохновение, восстановило их силы. И лугийцы, столкнувшись на поле боя с осажденными туровчанами, не почувствовали, чтобы хоть у одного из них ослабели руки. Словно могучий бык-тур, в честь которого назывался их город, туровская дружина - пешая, ибо всех лошадей давно забили и съели, - ударила во фланг лугийцам, заставила их потесниться к самому берегу Данатры.
Князь Венцеслав, ожидая с отборной дружиной своего часа, видел все, что происходило на поле боя. Ему было жутковато и весело, когда он видел, как действует на его воинов проведенный ими обряд, как под ударами сварожан постепенно размывается лугийский строй, словно земляная плотина в бурный весенний паводок.
- Вот и пешая рать в тыл лугийцам зашла! - воскликнул он, глядя, как со стороны болота выкатывается сварожская пехота и, не теряя времени, набрасывается на врага с другой стороны, треплет, как лайки медведя за задние лапы, подставляя под меткий удар охотника.
В какой-то момент Венцеслав заметил, как перемещается, собирается вместе головная часть лугийского войска, и догадался, что те хотят, укрепив свои позиции, ринуться вперед. Сейчас бы как раз ударить на них, вклиниться и разделить их, не дать соединиться!.. Князь Кречет даже с досадой пришпорил коня, так что тот вздыбился под ним. Если никто из воевод не догадается, придется самому вмешаться раньше, чем собирался.
Но, как только он об этом подумал, князь Жаров, тоже заметив опасность, повел отряд наперерез лугийскому строю, врезался в него, рассек напополам, словно нож, разрезающий мясо. Разделенным лугийцам стало уже не до наступления, пришлось обороняться самим.
"Ай, спасибо, князь Лютобор Изяславич! Не только храбростью, но и мудростью превосходит многих наших воевод! И такого витязя царь Хотен держал до зрелых лет всего лишь в стольниках, низшем придворном чине! Да и дядя мой хоть и доверил Жарову воеводство, но всего лишь над маленьким Вечерском... Плохо выходит, если государь не умеет замечать возле себя достойных людей, не знает, на кого опереться..." - подумал Венцеслав.
Он видел, как в самое лугийское становище ворвался отряд во главе с Огнеяром Мезенцевым, как стремился к главному знамени лугийцев - с серебряным конем на зеленом поле. Короткая яростная сшибка, в темноте тела сварожан и лугийцев громоздятся друг на друга, - но вот и лугийское знамя, срезанное с древка, затрепетав на ветру, упало под копыта сварожских лошадей.
И в эту минуту князь Венцеслав понял, что пора. Пришпорив коня, он выхватил меч и сразу врезался в сечу. За ним, набирая скорость, устрамились сварожские воины, дождавшиеся своего часа. С другой стороны двинулись зверегоры, с обычным своим трубным ревом разнося лугийские укрепления.
Опережая всадников, промчался по полю боя, как ветер, священный белый конь. Венцеславу показалось, что он летит над землей, не касаясь копытами устилавших ее окровавленных тел. Возможно, так и было, но разглядеть он не успел. Потому что лугийцы, заметив высокую фигуру сварожского полководца, устремились ему навстречу, рассчитывая лишить сварожан предводителя. Они думали, сразив князя Кречета, сломить их натиск. Намерения лугийцев были ясны Венцеславу, как будто те сами ему сообщили. И ему стало смешно: разве он сегодня ведет сварожан в решающий бой? Их ведут Боги, а он - лишь их рука, избранная нанести удар. Если бы он погиб сейчас, нашлись бы другие воеводы. Эту битву уже не обратить вспять.
Но, разумеется, об осторожности он не забывал, и первого же налетевшего противника встретил ударом меча. То был знатный пан, в богвтых доспехах, и саблей умел владеть в совершенстве. Его ответного удара Венцеславу удалось избежать, лишь отпрянув назад. В то же мгновение он вздыбил коня и ударил сверху тяжелым мечом. Лугиец с рассеченной головой, не вскрикнув, упал с коня.
В это время сияющая колесница Даждьбога достигла зенита. Сам Солнечный Бог натянул поводья сияющих коней, остановился поглядеть, как бьются между собой два почитавших его народа, происходящие из общего корня, но давно превратившиеся в жестоких врагов. Светлые лучи-копья озарили древние стены Туровска, осветили поле боя. Они коснулись сварожского знамени, и Жар-Птица ожила, заново вспыхнула солнечным золотом, поднявшись из бушующего пламени. Ликующий вопль вырвался у всего сварожского воинства. Лугийцы же остались в тени, их солнечные лучи не касались. Один и тот же Бог, которому молились оба народа, на второе войско глядел, как добрый, но строгий отец на охальника сына, не желающего жить в мире со своим братом. "Не за правое дело встал - получай урок. Не видать тебе благословения, пока не возьмешься за ум!"
Рассеянные лугийские полки отступали прочь как попало, позабыв строй, теснимые по пятам сварожанами. Лишь своевременное отступление в тот день спасло остатки лугийских войск от полного разгрома.
-
Эпично! Надеюсь, Озимка и Соболёк выберутся. Однако полного разгрома лугийцы избежали. Но всё-таки потрепали их хорошо. Спасибо, эреа Артанис.
-
Глупая попытка отравления. Демонстративно, у всех на виду. Я ожидала более тонкого подхода даже от Велижаны.
А под Туровском небеса явно показали, кто прав. И правильно, пусть лугийцы домой отправляются.
А что же, интересно, придумает жрец со своим сыночком (думает здесь папочка, полагаю)?
-
Наконец-то Туровск освободили. :)
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Эпично! Надеюсь, Озимка и Соболёк выберутся. Однако полного разгрома лугийцы избежали. Но всё-таки потрепали их хорошо. Спасибо, эреа Артанис.
Надеюсь, что выберутся. Их ведь тоже воодушевило проведенным ритуалом. Так что должны справиться.
Настоящее войско все-таки. Вряд ли они так сразу поднимут лапки кверху. Но перевес уже достигнут сварожанами.
Глупая попытка отравления. Демонстративно, у всех на виду. Я ожидала более тонкого подхода даже от Велижаны.
А под Туровском небеса явно показали, кто прав. И правильно, пусть лугийцы домой отправляются.
А что же, интересно, придумает жрец со своим сыночком (думает здесь папочка, полагаю)?
Насчет попытки отравления - к историческим прототипам. Я ведь не то чтобы все с нуля придумываю. Как пишут в исторических источниках, так я у себя и скопировала этот эпизод. Как и многие другие. Приходится снова процитировать Валентина Пикуля: "Я пишу не то, что логично выдумано, а то, что нелогично было."
Лугийцы отправятся домой. Уже скоро.
А жрец о себе напомнит еще, не беспокойтесь. Он умнее Годослава с Велижаной, ждет, чтобы Венцеслав избавился от других соперников за власть. Не самому же ему идти воевать с лугийцами.
Наконец-то Туровск освободили. :)
Да. :) Вероятно, то, что пришлось Медведице пережить во время осады, по сравнению с Туровском - детский лепет.
Глава 28. Крах самозванца
Еще несколько раз в последующие дни лугийцы переходили в наступление, пытались отплатить сварожанам за первую их победу. Но каждый раз их поредевшие полки откатывались обратно, неся все большие потери.
Наконец, настал день, когда получившие урок завоеватели сделались готовы заключить мир. Еще накануне лугийский король покинул становище, уехал домой. Сварожские воины провожали его отъезд насмешками и свистом, утверждали, что Его Величество удирает после того, как в одной из битв зверегоры чуть не стоптали его шатер. Как бы там ни было, но король Казимир уехал, оставив старого гетмана Леха Олесницкого подписать договор со сварожанами.
Для переговоров воздвигли шатер посередине между двух становищ, на взрытой пушечными ядрами и копытами коней земле. Князь Венцеслав приехал на встречу с лугийским полководцем в сопровождении отряда воинов и троих ближних воевод - князя Лютобора Жарова, Огнеяра Мезенцева и туровского наместника Мечеслава Носова, руководившего героической обороной города, несмотря на все тяготы осады. Теперь на изможденном лице поседевшего задолго до времени боярина едва отражалась первая осторожная радость, словно робкий солнечный луч, впервые коснувшийся скованной морозом земли в конце зимы.
Сам же князь Венцеслав ехал на эту встречу с волнением. Он точно знал, что мирные переговоры с лугийцами должны состояться, и что их ход, собственно, уже определен. И все же, у молодого князя тревожно замирало сердце, что именно он, и никто другой, должен от имени своего госудаоря покончить с кровопролитными раздорами, столько лет терзавшими Сварожьи Земли.
Два полководца, старик и юноша, встретились в обширном шатре, за столом, где уже лежал составленный писарями договор. Полог шатра был распахнут, и солнце ярко освещало всю внутренность помещения. Видно было, как снаружи расхаживают часовые из обоих войск.
Лугийский гетман, давно совершенно седой, совсем не был похож на знаменитого полководца, много лет стоявшего во главе таких отчаянных вояк, как лугийцы. Казался самым обыкновенным стариком, которому уместнее было бы доживать свой век в покое. Да еще и хромал после старой раны. Но однако, он был опытнейшим и знаменитейшим полководцем, под его началом лугийцы много раз одерживали победы над самыми разными противниками.
Князя Венцеслава старый гетман встретил с неожиданной мягкой улыбкой. Пригласил сесть напротив и повернул к нему договор. Конечно, Венцеслав помнил и так, какие условия следует оговорить, но тут перечел еще раз, чтобы убедиться, что договор тот же самый. Но это был он, безо всякого подвоха.
- Мы заключаем мир на двадцать пять лет. Если кто нарушит его раньше срока, от того отвернутся Боги и не пошлют ему счастья, - прочел Венцеслав вслух.
Гетман Олесницкий согласно кивнул.
- Двадцать пять лет - большой срок. За это время подрастет новое поколение, затянутся раны этой войны. Не забудется только горечь поражения, она будет требовать мести, - он прерывисто вздохнул. - Впрочем, что говорить... Я столько лет точно не проживу. А ты уж сам думай, как быть, если от тебя зависеть будет мир и война.
Князь Венцеслав выдержал пристальный взор старого гетмана, поняв, что тот знает об объявлении его наследником.
- До сих пор Сварожьи Земли не нарушали своих клятв, я постараюсь такого не допустить и впредь, - ответил он с достоинством. - А что будет через четверть века, напрасно угадывать. В ближайшие годы нам хватит забот на родной земле.
- Да, князь Кречет: ты пришел как раз вовремя, чтобы спасти ваше царство. Если бы не ты, в эту пору Туровск уже сдался бы. А тогда нас ничто не удержало бы, чтобы идти дальше в Сварожьи Земли, до самой Медведицы.
Из-за стола поднялся воевода Носов, с ненавистью взглянул на лугийского полководца.
- Ошибаешься, пан гетман, Туровск так легко не сдался бы! Тебе пришлось бы наши стены развалить по камешку, нас всех похоронить, чтобы двигаться дальше! Может, вы бы своего добились, но ни легкой, ни приятной такая победа вам не показалась бы!
Олесницкий уклончиво пожал плечами.
- В конечном итоге, мы бы своего добились. И Сварожьи Земли стали бы под нашу руку!
- Не стали бы, - это произнес князь Венцеслав, негромко, но твердо. - Дух Сварожьих Земель живет не в одном человеке, и даже не в одном городе. Сколько раз сварожане оказывались на краю гибели! Захватывались города, гибли, не одержав победы, великие витязи. Но рано или поздно на смену им всегда приходили другие! Сварожьи Земли всегда поднимались вновь, как Жар-Птица из пламени пожаров. И если бы вы захватили Медведицу, царствовать над нами долго не смогли бы. Лишь умножили бы страдания нашего племени, но не добились бы победы! Думаю, что наша нынешняя победа спасла немало тысяч жизней и сварожан, и лугийцев.
Старый гетман неожиданно спокойно кивнул.
- Очень может быть, что ты прав, князь Кречет. Я не фанатик, мне эта война не принесла ничего, кроме лишней тряски в седле. Но, если уж государь и отчизна поручают тебе дело, так надо постараться сделать его хорошо, верно?
- Верно, - усмехнулся Венцеслав, почувствовав в этот момент, что им все-таки возможно договориться.
- Значит, войне конец. Лугийская корона отказывается от притязаний на сварожские владения. Ты в очередной раз спас престол своему дяде.
- Еще остался лже-Избор и Заслава. У них не так уж много сил, но с ними надо справиться, чтобы не ударили в спину, - "закинул удочку" Венцеслав.
В ответ гетман Олесницкий постучал сухим желтым пальцем по одной из строк договора.
- Лугийская корона отказывается от всякой поддержки самозванца, именующего себя царем Избором. Также она не несет ответственности за Заславу Войцеховскую. Эта особа и другие лугийцы, поддерживающие самозванца, больше не считаются королевскими подданными. Вы вправе их унять, как обыкновенных разбойников без роду и племени.
- Вот за это благодарю! - искренне обрадовался Венцеслав. - Заслава давно могла бы вернуться домой и жить спокойно, как подобает хорошей подданной, но ей хотелось самой царствовать.
- Вам нет надобности ее щадить, - заверил гетман.
Далеко за полдень затянулось обсуждение других статей договора. Некоторые из них, не слишком выгодные одной из сторон, долго оспаривали, пытались смягчить, требовали подтверждений. Но, в конце концов, удалось договориться, и две печати скрепили договор: лугийская, с мчащимся конем, и сварожская, с Жар-Птицей, взмывшей из пламени.
Когда все было закончено, Олесницкий с любопытством спросил у собеседника:
- А скажи мне, князь Кречет: чем ты так сильно повлиял на одного из храбрейших наших полковников, пана Индирского?
- Я? - удивился Венцеслав. - Но я давным-давно о нем ничего не слышал, и как раз хотел спросить, что с ним сталось. Он был большой удалец.
- Это точно, - кивнул гетман. - Так вот, мне сообщили пришедшие из Татевки офицеры, что пан Виктор Индирский после последней встречи с тобой наотрез отказался служить лугийской короне, и отплыл за море, в Землю Закатного Солнца.
- Ему хватит сил и упорства освоить еще необжитый край. Надеюсь, Боги позволят ему там обрести настоящий дом, - пожелал Венцеслав.
Уже под вечер, когда все удалось, наконец, решить, лугийцы и сварожане простились навсегда. Когда князь Венцеслав со своей свитой уезжали, видели, как лугийцы сворачивают свои шатры и грузят в повозки имущество. Они готовились уйти домой.
Через несколько дней только остатки укреплений да вытоптанная земля, вскоре омытая весенними дождями, напоминали, где недавно располагалось становище гордых лугийцев.
А победителям следовало возвращаться назад. Стало известно, что самозванец собрал в Соболевске войско и готовится ударить на Медведицу, пока туда не вернулось войско князя Кречета. Следовало поспешить.
Уезжая, оглядывались на Туровск, жители которого, немного отдохнув и отъевшись, принялись за восстановление поврежденных стен. Потому что мир миром, а крепости должны стоять. Князь Венцеслав оставил воеводе Носову две тысячи воинов для охраны и восстановления города.
Осталась и Озимка со своим братом Званом и выздоравливающим от ран Собольком. Необычную историю воительницы узнали все туровчане, и упросили ее остаться с ними. она согласилась, хоть и смущалась, потому что воины пытались за ней ухаживать, несмотря на шрамы на ее лице.
А сварожское войско готовилось разбить самозванца, все еще претендовавшего на престол Сварожьих Земель. Теперь он и Заслава остались последними из врагов, которых нужно было одолеть, чтобы обезопасить царство. Все в войске князя Кречета давно мечтали расквитаться с "Вором из Татевки".
Их перехватили около села Ольшанки, на полпути до Медведицы. Войск у самозванца было почти на треть меньше. Но они готовились драться отчаянно. Отступать им было некуда, и ясно было, что второго шанса для них не будет.
Посовещавшись немного, сварожские военачальники отправились готовить свои полки в бой. На прощание князь Гинтарас, хитро прищурившись, спросил у князя Венцеслава:
- Что, на сей раз не станем призывать милость Богов? Я думаю, если бы Заслава увидела ваши боевые пляски без одежды, сдалась бы гораздо охотнее на милость победителя!
Венцеслав засмеялся и хлопнул литта по плечу.
- Если понадобится, мы и тебя позовем! Вот только Ладомира, пожалуй, меня тогда неласково встретит. Так что рисковать не стану. Боги и так с нами, и видят нашу готовность.
А тем временем, в доме деревенского старосты, сидела Заслава, ожидая, чтобы все решилось. Она была одна, только у входа в комнату стояли несколько воинов в лугийской форме. Они по привычке еще охраняли свою царицу. Сопровождавшие ее женщины устроились в соседней комнате. Тот, кто назывался ее мужем, ушел к войскам, собравшимся в бой. Заслава осталась совсем одна. Но этого ей и было нужно.
Тогда она открыла ларец черного дерева, достала оттуда зеленые свечи, чашу, курильницу с ароматической смолой. Зажгла огонь от лучины, вынула из холщового мешочка прядь ржаво-коричневых волос. Давно еще по случаю срезала их с головы своего мужа-холопа, зная, что может пригодиться. Учившая ее ведьма говорила, что частица тела любого человека надежно дает власть над ним. Заслава решила, что сейчас пришло самое подходящее время.
Она поднесла волосы к курильнице, и те сгорели с громким треском. Отвратительный запах паленого перебил ароматы заморских смол. Заслава поморщилась: "И сгореть-то прилично не могут! Все в нем так же мерзко".
Она стряхнула в чашу пепел сгоревших волос, налила туда воды. Стоя в призрачном сиянии зеленых свечей, прошептала над чашей:
- Духи Ночи, помогите мне погубить мерзкого холопа, присвоившего царское имя! Отдайте его во власть князю Венцеславу Кречету! Сделайте так, всемогущие Духи Ночи, чтобы он узнал, что я доставила ему победу, и отблагодарил, как подобает!
Взяв перо филина, Заслава обмакнула его в воду с пеплом и окропила по углам комнаты, четырежды произнеся свое заклятие. Затем отворила дверь. Один из часовых с опаской заглянул внутрь, заметив странный свет и запах.
Заслава сняла с руки золотой браслет и с очаровательной улыбкой протянула воину.
- Стась, скачи сейчас же в сварожский лагерь, к самому князю Кречету, послом от меня. Сообщи, что Татевского Царька он найдет сегодня в третьем полку. Лже-Избор будет в зеленом кафтане и бобровой шапке, верхом на буланой лошади. Понял, Стась? Передай мои слова только самому князю Кречету, больше никому! Возьми браслет себе в награду. Если ты это выполнишь, я тебе потом награжу еще щедрее. Только поспеши.
Воин глядел на царицу, не очень-то понимая, что она задумала. Наконец, повторил приказ и вышел прочь, не преминув взять драгоценный браслет.
Заслава облегченно вздохнула, довольная, что нашла подходящего посла. Слов нет, ее просьба к Духам Ночи каждый раз отлично действовала. Эти таинственные силы помогли ей стать царицей огромного царства, они уберегли ее во время свержения ее первого мужа, они не дали ей с позором вернуться на родину, и теперь помогают продолжать борьбу. Духи Ночи покоряют многих мужчин ее власти, они помогут ей очаровать и князя Кречета, будущего сварожского царя... Но лучше все-таки им помочь собственной предусмотрительностью, предать своего мужа во власть победителя. Князь, наследник сварожского царства, и так выиграет эту битву, сомнений нет. Но ей, Заславе Войцеховской, нужно, чтобы он поверил, что победил с ее помощью. И она своего добьется. Ее таинственные покровители еще никогда не оставляли ее своей милостью.
Но, как только она, проводив Стася, мечтательно улыбнулась, вновь отворилась дверь. На пороге стоял ее муж. На губах его застыла глумливая усмешка, которую особенно ненавидела Заслава. Холодея, она увидела своего посланца в руках вошедших с "царьком" воинов. Заслава поняла, что их разговор был услышан.
- Что, женушка дорогая, думала, муж твой - олух безмозглый, ничего не видит, можно от него легко избавиться? А я вот вернулся и все услышал!
-
Заслава влипла! Но ведь выкрутится, такие не тонут. Венцеслава решила использовать, ох, нарвётся она, в конце концов. Спасибо, эреа Артанис.
-
Отлично. Лугийцы ушли, с самозванцем вряд ли возникнут сложности, остались ещё домашние интриганы, но я слабо представляю, что они могут сейчас сделать.
Что будет с Заславой, даже интересно; но я не вижу для неё хороших вариантов, если даже мирное возвращение на родину она считает позорным.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Заслава влипла! Но ведь выкрутится, такие не тонут. Венцеслава решила использовать, ох, нарвётся она, в конце концов. Спасибо, эреа Артанис.
Поглядим насчет Заславы. Помогут ли ей Духи Ночи? Да и излишняя самоуверенность не доводит до добра.
Отлично. Лугийцы ушли, с самозванцем вряд ли возникнут сложности, остались ещё домашние интриганы, но я слабо представляю, что они могут сейчас сделать.
Что будет с Заславой, даже интересно; но я не вижу для неё хороших вариантов, если даже мирное возвращение на родину она считает позорным.
При живом Венцеславе и проблемы удается решить. ::)
Как сложится на Медведице - увидим; сперва надо туда вернуться. А пока на очереди - самозванец и Заслава.
Да уж, ей теперь только владычицей морскою быть, на меньшее не согласится. Но не все бывает, как хотелось бы ей.
Заслава вся внутренне сжалась и похолодела. Но не такова она была, чтобы отступить перед грубым холопом. Она достаточно успела пережить, чтобы не растеряться и теперь. Изящным жестом поправила волосы, изобразила самую чарующую из своих улыбок.
- Мой милый супруг, ты неправильно меня понял! Я задумала тебе помочь одолеть князя Кречета, и обманом заманить его в ловушку...
"Царь Избор" сорвал с головы шапку и бросил на стол, среди испуганно зачадивших свеч. Громко топая, прошел по настеленному на пол, вышитому лилиями, ковру, оставляя ошметки грязи. Заслава поморщилась: ей так и не удалось приучить конюха к манерам, подобающим будущему царю. Казалось, ему доставляло удовольствие все делать назло ей.
- Все пошли вон! - рявкнул он, так что воины захлопнули двери, а женщины в соседней комнате испуганно вздрогнули. Ни одна не посмела прийти на помощь своей госпоже, так как знали, что вмешательство в семейные сцены самозванца и Заславы не доведет до добра.
Оставшись с женой наедине, он встряхнул ее за плечи, так что ее пышная прическа чуть не опалилась одной из свечей. Но и в эту минуту Заслава взглянула ему в лицо своими бездонными синими очами, так что он поспешил отвести взгляд. Однако тут же еще сильнее разозлился на нее и на себя за непонятную робость.
- Ты, проклятая колдунья! Хотела меня продать! Думала - сдашь меня, как порося, князю Кречету, так он тебя в царицы возведет? - "царек" скрипуче засмеялся. - Дура! Да кому ты нужна теперь? Тебя и в уличные девки не возьмут!
У Заславы даже губы задрожали высказать, наконец, наглому конюху все, что о нем думает. Но она понимала, что сейчас совсем не подходящее время.
- А ты, государь Избор Твердиславич, не обо мне сейчас беспокойся! Я как-нибудь справлюсь, а вот тебя сварожане, если изловят, вздернут на первой же сосне. Твои войска готовятся к битве. Если ты хочешь быть достойным царского престола, иди и сражайся! - в эту минуту она не смогла скрыть звучавшего в ее голосе презрения.
И без того смуглое лицо самозванца потемнело, исказилось, как у хищного зверя.
- Хочешь меня Кречету продать, ждешь, чтобы меня прикончили? Так не дождешься! Не переживешь меня!
Заслава вскрикнула, увидев, что муж хочет ее убить. Но она не могла смириться, не верила в близкую гибель. Она вновь устремила пристальный взор, в котором, как уверяла учившая ее колдунья, заключен магнетизм. Под этим взором самозванец должен был замереть неподвижно и выронить нож. Но он только весь передернулся, словно яростно сбрасывая невидимую паутину. То, что затем случилось, не было сознательным решением. Скорее - слепым, отчаянным бунтом взбесившегося раба.
Выхватив из-за пояса нож, он со всех сил ударил в грудь Заславе.
Комната закружилась перед ней, стол и зеленые свечи оказались почему-то совсем близко. Она упала на бок, зажимая рану ладонью. Увидела прямо перед собой затухающее зеленое пламя. Прошептала, захлебываясь воздухом:
- Духи Ночи... обманули меня... Все мои успехи... были сделаны... человеческими руками...
Не оглядываясь, самозванец выбежал прочь, грохоча сапогами. Деваться ему было некуда: сварожское войско уже окружило деревню. Люди, оставшиеся с самопровозглашенным царем - сварожские изменники, остатки лугийцев, наемный сброд со всего света, беглые холопы, бродяги без роду и племени, - сознавали теперь, что пришел решающий час. Пан или пропал. Или они одержат победу и возведут на трон своего царя, или будут разбиты навсегда. И они готовились идти в бой с яростью загнанных в угол зверей.
Бледный, с пятнами крови на руках и лице, "царек" прыгнул на коня, поскакал туда, где всего сильнее теснились его воины. Уже шла бешеная рубка со всех сторон, куда ни взгляни. Вертясь на коне, точно ветряная мельница, лже-Избор видел, как сварожане проламывают оборону. Их было много. Они были убеждены в победе. Их направляли искуснейшие сварожские вожди, неоднократно проявившие себя за эти трудные годы.
Князь Венцеслав сдержал неистовый натиск своих воинов, что стоил бы сварожанам слишком больших, уже ненужных, жертв. По его знаку, вперед двинулись могучие зверегоры. Перед ними в панике шарахнулись лошади мятежников. Трубный рев заглушил все другие звуки сражения, даже выстрелы.
Трое мохнатых зверей уже громили передний край войска самозванца. Те, кто не успевал сбежать, были растоптаны тяжелыми ногами зверегоров или задушены мощным хоботом. На земляном валу пушкари торопливо заряжали пушку, целя прямо в мчащееся на них огромное животное. Но запалить фитиль не успели. В несколько широких шагов зверегор был рядом с ними и, ухватив хоботом тяжелую пушку, своротил с лафета, а затем сокрушил и перепуганных мятежников.
Битва длилась недолго. В войске ложного царя к этому времени оставалось почти исключительно одно отребье, умевшее грабить и притеснять мирных жителей, но нестойкое в сражении. Им далеко было до сплоченных сварожских войск. К тому же, у бывших татевцев не было настоящего вождя. "Царь Избор", видя, что его дело проиграно, метался, проклиная по-лугийски все на свете, и тем еще больше усиливал панику в своих рядах.
Наконец, он понял, что надежды больше нет. Оставаться здесь значило погибнуть. А самозванцу, несмотря ни на что, отчаянно хотелось выжить, даже теперь, когда он потерял навсегда свое небывалое царство. Хоть снова в конюхи, даже это лучше, чем смерть!.. И он, не помня себя, подхлестнул лошадь, спеша куда глаза глядят.
Но его сразу заметил Огнеяр Мезенцев, упросивший князя Венцеслава доверить ему начальство передовым отрядом. Азанскому воеводе не терпелось сегодня же покончить с войной, и желательно - лично, чтобы вписать свое имя золотыми буквами в будущие летописи тех бурных и тяжелых времен. И вот, он, пришпорив коня, помчался за удирающим самозванцем, как быстрокрылый ястреб за робким вяхирем.
- Стой! - крикнул Огнеяр ему вслед. - Обернись и сразись со мной, как подобает мужчине.
Но лже-Избор пришпорил коня и помчался еще быстрей от такого приглашения. Под ним была хорошая лошадь, и он надеялся оторваться от преследователя.
"А, жалкий похититель царского имени, ты так и остался холопом, недостойным поединка! Ну, так получай тогда..." - и с этой мыслью Огнеяр развернул аркан, метнул его и захлестнул самозванца за горло с такой силой, что стянул его с седла. Издав ликующий вопль, от какого шарахнулись даже зверегоры, азанский воевода привязал аркан к луке седла и поволок за собой ложного царя.
Тем временем вокруг уже заканчивалась битва. Мятежники, видя, что им не на что больше надеяться, обратились из войска в безначальную толпу. Не желая больше сражаться, они удирали в лес, но большинство сдались в плен.
Огнеяр Мезенцев нашел князя Кречета на взгорке, где реяло на ветру знамя с Жар-Птицей. Вождь сварожского войска был светел и радостен, словно совсем недавно не вел войско в кровопролитную битву. Его окружили витязи и воеводы победоносной рати, все поздравляли друг друга с окончательной победой, радовались вслух, уже не боясь сглазить.
- Гляди, что у меня! - воскликнул Огнеяр, спрыгивая с коня и показывая на скорченное, покрытое пылью тело самозванца.
Князь Венцеслав даже вздрогнул от неожиданности, поняв, что подобным чжалаирским способом ему доставили самого лже-Избора.
- Он мертв. Ты задушил его, - с невольным упреком сказал он азанскому воеводе, разглядев труп.
Огнеяр смешался было, но тут же независимо пожал плечами.
- Тоже новость!.. А будь он жив, что бы ты, Венцеслав Станимирич, стал с ним делать? Все равно виселицы ему не миновать. Я только избавил тебя от лишних забот.
Отведя взгляд от омерзительного трупа, князь Венцеслав осознал, наконец, по-настоящему, что означает сегодняшняя победа. Она значила - конец войнам, конец разорению, страданиям народным, конец иностранным нашествиям и внутренним раздорам! Последний из врагов, так долго терзавших Сварожьи Земли, был мертв!
Венцеслав крепко обнял Огнеяра в знак благодарности. Хоть и не был воевода Мезенцев послушным воином, был дерзок, своеволен, чрезмерно горяч, но за ратную доблесть князь Кречет не мог его не любить.
- Жди теперь от государя Станимира Тихомирича заслуженных наград, - пообещал Венцеслав.
В черных глазах Огнеяра мелькнули огоньки интереса. Но он сдержал их и шепнул Венцеславу на ухо:
- А все-таки я был прав! Теперь и сам царь понял, что лучше тебя ему наследника не найти!
- Огнеяр, Огнеяр! Теперь я имею право, или, скорее, обязанность наследовать государю. Когда меня выбрал он, а не ты, - так же тихо ответил Венцеслав.
А вокруг уже собирались воины, выражая на свой лад радость победы. Малик отдал приказ зверегорам, и те затрубили разом, салютуя победителям.
Когда первые восторги прошли, вспомнили было о Заславе: упустить ее было опасно, она еще могла как-нибудь отомстить. Но тут же нашли ее тело в избе деревенского старосты. Лугийские женщины по обряду оплакивали самопровозглашенную царицу, и вокруг ее тела горели зеленые свечи.
Входя в комнату, сварожские воины чертили знак от сглаза.
- Да вправду ли она мертва? Говорят, она колдунья каких поискать, может нарочно прикинуться мертвой...
Князь Венцеслав с невольной грустью поглядел на Заславу. Ему было жаль не ее: он понимал, что, оставайся она живой и на свободе, и впредь представляла бы для всех сварожан большую опасность. Он думал не о бывшей царице, а о молодой, красивой, полной жизни девушке, какой она приехала на Медведицу. Она могла бы прожить долгую и, быть может, счастливую жизнь, родить и воспитать многих детей, если бы иначе распорядилась своей жизнью. А теперь для нее ничего больше не будет в этой жизни.
Тело Заславы еще не окоченело, но в лице ее не было жизни. Губы больше не оживляла кокетливая улыбка, из-под длинных ресниц не открывался яркий взор синих глаз. Красавица лугийка казалась восковой фигурой. Так хотела править и пленять, ради этой цели пожертвовала своей честью и покоем, - и что получила взамен?..
Услышав, о чем толкуют воины, Венцеслав обернулся к ним, провоговорил:
- Да не очень, я погляжу, помогло ей колдовство! Против настоящей доблести, против любви к отчизне, против разума наших воевод и помощи Богов, колдовство бессильно. Одна змея ужалила другую, прежде чем погибнуть, а мы одолели их без Чернобога и Мораны! Мы не убоялись никакого колдовства при их жизни, не будем бояться наших врагов и мертвых!
Самозванца и Заславу закопали в одной могиле, обвив цепями вместе. Теперь, если вдруг кто-то из них попытается встать из могилы, другой не пустит его. Тропы живых и мертвых не должны скрещиваться.
А победители могли, наконец, с чистой совестью вернуться на Медведицу, где их с нетерпением ждали близкие. По пути им то и дело попадались вытоптанные поля, сожженные села, города, опустошенные войсками самозванца, или еще раньше - татевскими лугийцами или повстанцами Чекана. Ютившиеся на пепелищах жители узнавали с радостным изумлением, что врагов больше нет, что князь Кречет заключил мир с лугийцами и одолел самозванца. Это значило, что уцелевшим сварожанам можно без опаски отстраивать дома, распахивать землю! При встрече обнищавшие, вконец разоренные поселяне горячо благодарили своего избавителя, князя Венцеслава, и их растроганная благодарность, сказать по правде, была ему милее, чем пышные похвалы вельмож.
-
Ну, что же, что посеешь... Каждый получил по заслугам. Второй Избор был, правду сказать, вполне омерзителен, мне его не жаль. И Заславу не жаль, а вот обнищавший народ - это самое страшное в любой войне. Спасибо, эреа Артанис.
-
Ну, вот и конец войне :D
Повылезут ли теперь из щелей интриганы? Или побоятся?
-
С новосельем в новой теме, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Недолго уж и продолжать, должно быть, осталось; а вот разделили тему...
Ну, что же, что посеешь... Каждый получил по заслугам. Второй Избор был, правду сказать, вполне омерзителен, мне его не жаль. И Заславу не жаль, а вот обнищавший народ - это самое страшное в любой войне. Спасибо, эреа Артанис.
Самое главное - чтобы жители Сварожьих Земель могли теперь спокойно сеять хлеб. В буквальном смысле.
А жалеть самозванца с Заславой и не обязательно. Я и не призывала к этому никого.
Ну, вот и конец войне :D
Повылезут ли теперь из щелей интриганы? Или побоятся?
Посмотрим! Кто боится - тот на трон и не претендует обычно.
Глава 29. Царский шлем
Новая встреча князя Венцеслава на Медведице сделалась, может быть, не столь неожиданной, но зато еще более пышной, чем в прошлый раз. Теперь вместе с ликующим народом встречать победителя выехали к воротам также знатнейшие бояре и дворяне, придворные войска, жрецы от каждого храма. Они готовились приветствовать уже не только победоносного воеводу, но избранного наследника царского. Стремились показать, что князь Кречет силен не только народной любовью, но и поддержкой первых людей царства.
Вновь, как и четыре месяца назад, народ затопил медведицкие улицы, теснился повсюду, так что победоносное войско с трудом протискивалось. Разглядев князя Кречета, шумно приветствовали его, махали руками, поздравляли с победой. Он приветливо улыбался им, радуясь, что войны, наконец, закончились, и впереди новая жизнь.
Площадь перед Крепостью тоже была полна народу - яблоку было негде упасть. И это колыщущееся людское море, все до единого, горячо приветствовало молодого полководца, называли избранником Богов, путеводной звездой Сварожьих Земель.
- Да здравствует князь Венцеслав Станимирич! - повторялось тысячи раз.
Венцеслав поглядел поверх людских голов. Впереди, в яркой синеве летнего неба, гордо высились башни древней Крепости. И над ними реяла восставшая из пламени Жар-Птица.
Трудно было поверить, чтобы во всей многотысячной толпе нашелся хоть один человек, желавший зла усмирителю народных бедствий. Однако на свете бывает по-разному...
Уже на подъеме к Холму Сварога, около дворцовой ограды, Венцеслав вдруг почувствовал чей-то пристальный взор. И тут же знак солнечной колесницы, унаследованный от Святослава Храброго, раскалился и стал пульсировать, как живое сердце, обжигая его через одежду. Повинуясь неясному предчувствию, прежде чем успел его осознать, Венцеслав повернул коня и метнулся в сторону. И как раз вовремя. Грянул выстрел с чердака ближнего дома. Пуля, пролетев мимо головы князя, расплющилась о железную ограду.
Площадь в то же мгновение вздыбилась, огласилась страшным воплем. Воины и простые горожане качнулись к Венцеславу, удостоверяясь, что он цел и невредим, плотно обступили со всех сторон. Другие стремительно бросились ловить стрелявшего.
Не прошло и минуты, как воины оцепили пустой дом, поднялись на чердак. Но у окошка лежал только труп неизвестного мужчины с ножом в спине. Рядом валялась разряженная пищаль. И никаких признаков, кем был убийца, кто затем прикончил его самого.
Князя Венцеслава упрашивали скорее уйти с людного места. После покушения на его жизнь он сделался еще дороже сварожанам, успевшим уже представить, что могли бы лишиться спасителя отечества. Горожане хотели поднять его на руки, но Венцеслав отстранил их и легко соскочил с коня, показывая всем, что ничуть не пострадал. Встал на ступени крыльца, поджидая отставших воинов.
- Хвала Богам, уберегли и тут! - произнес он, ничем не выдавая волнения. - А совершенно без врагов трудно прожить жизнь. Каждому кто-то может по разным причинам желать смерти. Но пусть не думают, что мне на Медведице страшней, чем на поле боя!
Слегка коснувшись его руки, князь Жаров произнес тихо:
- Оно так, только лучше бы тебе внутрь войти! Уж очень приметная из тебя цель, Венцеслав Станимирич, с головой тебя прикрыть трудновато...
Но Венцеслав остался стоять. Солнечный знак успокоился и не посылал никаких предчувствий.
- Если здесь находятся те, кому нужна моя смерть - пусть видят, что я не отступлю перед ними, что я не только жив, но и не испуган. Спрячусь сейчас - придется прятаться за чужими спинами всю жизнь. А теперь пусть они сами прячутся от стыда и от страха, пусть изводят себя бессильной злобой. Любое зло сжирает собственную силу, вспомни, как было с самозванцем и Заславой.
Тем временем горожане с воплями проволокли труп неудачливого стрелка, мстя, хоть и мертвому, за покушение на князя Кречета.
- Наверно, лугиец! А может, недобиток из Татевки! Кто же еще решится на такое преступление? Все настоящие сварожане готовы отдать жизнь за князя Венцеслава Станимирича!
Сам Венцеслав и близкие к нему воеводы такому объяснению не очень поверили, но для народа этого хватило.
Наконец, войдя в Крепость, молодой князь на несколько мгновений оказался в горячих объятиях жены и матери. Они уже знали обо всем, и теперь, не в силах поверить, что он с ними, ласкали и целовали, ощупывали пальцами, будто слепые, потому что одного лишь зрения им было мало, чтобы насладиться его присутствием.
Наконец, словно опомнившись, отпустили его.
- Ступай, Венцеслав! Государь хочет тебе сказать нечто важное. Наедине, - проговорила княгиня Светозара Остромысловна.
Когда Венцеслав подошел к царским покоям, стоявшие у дверей часовые поклонились царскому наследнику и, пропустив его, плотно затворили тяжелые двери.
Царь Станимир Тихомирич стоял у окна, наблюдая за толпой, которая не спешила расходиться с площади, ожидая вновь выхода своего любимца.
Услышав шаги, царь обернулся к племяннику и встретил его с улыбкой. Но Венцеслав с сочувствием отметил, что за время, пока они не виделись, царь постарел и похудел еще больше. Вместо пышного царского одеяния на нем была надета сегодня аксамитовая темно-зеленая ферязь с серебряным шитьем, хоть и дорогая, но довольно скромно выглядящая.
Поклонившись царю, Венцеслав хотел поцеловать ему руку, но Станимир не позволил.
- Не надо сегодня придворных манер, а почему не надо - скоро поймешь... Садись и побеседуем с тобой, Венцеслав, - проговорил он редким в последние годы отеческим тоном.
Сев на лавку против царского кресла, Венцеслав приготовился рассказать царю подробности своих походов.
- Вот договор с Лугией, государь! Прочти сам, он заключен на выгодных для нас условиях. Но прежде всего я хотел сказать, что мы захватили множество пленных. Среди них и известные изменники, служившие еще первому самозванцу, а затем переметнувшиеся ко второму. Я их доставил в цепях, чтобы ты сам их судил, государь.
Но Станимир лишь мельком посмотрел договор и отмахнулся.
- Подожди, Венцеслав! Я тебя призвал совсем не для того. И судьбу предателей решишь ты сам.
Князь Венцеслав стремительно выпрямился. Почему-то его обдало холодом, хоть он еще не знал, отчего.
- Как это - я? Государь...
- Потому что я отрекаюсь от правления в твою пользу! Сегодня же. И не спорь. Так что решать обо всем придется тебе.
Венцеслав вскочил на ноги, не веря тому, что услышал.
- Ты что, дядя Станимир? Зачем тебе отрекаться? Ведь теперь кончатся войны и смуты, и ты сможешь спокойно править, восстановить царство...
В ответ Станимир Тихомирич лишь покачал седой головой.
- Нет, Венцеслав. Сварожьим Землям, как никогда, нужен сильный царь, молодой и крепкий, любимый народом. Еще много всего предстоит сделать, чтобы восстановить благополучную жизнь. Ты справишься гораздо лучше, чем удалось бы мне.
Венцеслав глядел почти с отчаянием, чувствуя, что вся жизнь меняется раз и навсегда, и ничего не изменить.
- Но зачем сейчас, дядя Станимир? Я - твой наследник, ладно. Но ты ведь жив, ты можешь царствовать. А я пока буду помогать тебе...
Но царь взмахнул ладонью, пресекая подобную мысль.
- Нет, я уже все решил! Ни к чему мне сейчас мешать тебе. Я мог бы еще лет десять просидеть на троне, а тебе пришлось бы чуть что на меня оглядываться. Да еще разные жадные интриганы пытались бы поссорить нас с тобой. Знаю, что случилось сегодня на площади. Сочувствую тебе... Но ты подлых змей вокруг трона изведешь, а мне это уже не под силу. Так что готовься скоро надеть царский шлем!
Князь Венцеслав прерывисто вздохнул. Потому что понял, что от судьбы вправду не уйдешь. И поглядел на дядю, чувствуя почему-то непривычную робость и даже стыд. Как будто силой отнимал у него корону, хотя выходило, вроде, наоборот...
Спросил почему-то шепотом, хоть и так их никто не слышал:
- Дядя Станимир, и тебе не жаль отрекаться от престола? Ты сейчас говоришь так спокойно, а после не будет обиды?
Но старший Кречет расправил плечи, и лицо его, темное, иссохшее, казалось, немного помолодело.
- Нет, нисколько! Я сейчас чувствую, что с моих плеч скатилась целая тяжкая гора. Каждую ношу должен нести тот, кому она по силам. А я устал. Хочу пожить, сколько мне осталось, для себя и своих близких. Уеду с Добродеей в одно из наших поместий, смогу подольше застать, как растет наша дочь. По правде говоря, я никогда не чувствовал себя вправе царствовать. Боги не приняли меня, но в твоем лице избрали гораздо более достойного наследника. Вот я и освобождаю тебе место. Надеюсь, история мне это зачтет.
- Зачтет, дядя Станимир! - проговорил Венцеслав, помогая старому царю подняться на ноги.
Они вместе вышли на площадь, где все еще ждал собравшийся народ. Теперь воины вокруг держались настороже, бдительно оглядывались, выискивая возможного злоумышленника.
Весь медведицкий народ радостно взревел, приветствуя царя и его наследника. Впрочем, если прислушаться, их пожелания гремели прежде всего в адрес Венцеслава, это было понятно.
Обведя взором бояр и народ, царь Станимир Тихомирич проговорил негромким, но ровным голосом:
- Люди сварожские! Вятшие люди и простой народ! Мы с вами вместе пережили трудные и страшные годы. Плохо ли, хорошо ли я вами правил - это вы можете решить сами. Но теперь я ухожу! Отрекаюсь от престола, передаю бразды правления племяннику моему, князю Венцеславу Станимиричу, из рода Кречетов! Он своим мужеством и мудростью освободил Сварожьи Земли, ему всего уместнее править!
При этих словах двое стольников осторожно внесли ларец и открыли его. Там сверкнул драгоценными каменьями царский шлем. Станимир взял его и передал Венцеславу. Тот принял убор сварожских царей и негнущимися пальцами надел его. И замер, слушая многоголосый ликующий вопль, какого еще не слыхали на Медведице:
- Да здравствует государь Венцеслав Станимирич!
Горожане рукоплескали и подпрыгивали, видя высокую, величественную фигуру молодого витязя в царском шлеме (шлем, кстати, искусные придворные мастера раздвинули нарочно для него). Сварожский народ не задавал вопросов. Для них все произошло как нельзя лучше, скорейшее воцарение князя Венцеслава исполняло их самые заветные надежды.
А Венцеслав, поклявшись на мече всегда соблюдать законы Богов и людей, вновь взглянул поверх голов на башни Крепости. Там, вместе с проплывающими белыми облаками, реяла в небе ослепительно яркая Жар-Птица.
-
Станимир поступил на редкость честно и благоразумно, что редко встречается. А вот стрелка подослал, ИМХО, тот самый жрец, который сыночка пристроить на трон хотел. Спасибо, эреа Артанис.
-
Просто и абсолютно неожиданно. Если не для народа, то для приближённых царя точно. И резко выбивает почву из-под потенциальных интриганов. Покушения, наверное, ещё будут, но это дело опасное - на такое решатся только единицы. А всяким любителям наушничать и клеветать ловить теперь абсолютно нечего.
-
Теперь Венцеслав царь. Или ещё не совсем? Нужна какая-то официальная коронация? Неужели жрец так легко откажется от своих планов?
А Заславу всё-таки убили. Доигралась в царицы. Но вряд ли она могла бы жить спокойно, не та натура.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Станимир поступил на редкость честно и благоразумно, что редко встречается. А вот стрелка подослал, ИМХО, тот самый жрец, который сыночка пристроить на трон хотел. Спасибо, эреа Артанис.
Станимиру наверняка мало было радости от правления. А Венцеславу оставить царство не жаль. Так что - "я устал, я ухожу".
Насчет покушения угадали, смотрите дальше.
Просто и абсолютно неожиданно. Если не для народа, то для приближённых царя точно. И резко выбивает почву из-под потенциальных интриганов. Покушения, наверное, ещё будут, но это дело опасное - на такое решатся только единицы. А всяким любителям наушничать и клеветать ловить теперь абсолютно нечего.
Да уж, неожиданно для всех! А больше всех - для самого Венцеслава.
Сразу-то ожидать можно еще многого, пока Венцеслав не упрочил свои позиции. Но будем надеяться, ему и это удастся сделать разумно, не впадая в крайности. Но сперва еще увидим кое-что интересное.
Да уж, жаловаться на Венцеслава ему самому было бы затруднительно. ;D
Теперь Венцеслав царь. Или ещё не совсем? Нужна какая-то официальная коронация? Неужели жрец так легко откажется от своих планов?
А Заславу всё-таки убили. Доигралась в царицы. Но вряд ли она могла бы жить спокойно, не та натура.
Практически царь. Нужно еще подтверждение высших сил (вот здесь и жрец может руку приложить).
Заслава вряд ли успокоилась бы. Не факт, что, даже если бы ее отправили в ссылку, она и оттуда не придумала бы, как вернуться или отомстить.
Вечером, в потаенной горнице дома старшего жреца святилища Даждьбога, беседовали трое мужчин. Сам жрец Ведомысл, его молодой помощник из дальних родичей, и уже представленный ранее на страницах повествования темный, загадочный человек по имени Филин.
Лицо жреца было холодным и мрачным, выражало крайнюю степень разочарования.
- Вот мы и дожили до царя Венцеслава! Он будто заговорен, никто не может ему повредить. Как это вышло, что твой человек промахнулся, а, Филин?
Исполнитель его тайных замыслов заерзал на скамье, помялся.
- Я не знаю, хозяин! Все вроде шло хорошо, и вдруг Кречет метнулся прочь, будто его оса ужалила. И пуля пролетела мимо. Но я успел убрать наемника, замел все следы.
- За это благодарю, но что теперь делать? Венцеслав Кречет должен был пасть смертью героя, как только усмирит врагов. И все пути были бы открыты для моего сына. А теперь что?! После покушения дурацкая толпа только больше стала его обожать! И я, своими руками, внушил им веру в царя Венцеслава!
Младший жрец робко шевельнулся в своем углу, попытался было успокоить своего начальника.
- Ничего еще не пропало... Одно покушение не удалось, другое - удастся. Другая пуля, или нож... А может - яд...
Ведомысл в ярости вскочил на ноги, ударил ладонью по твердому подголовнику кресла. Зарычал сквозь зубы:
- Легко ли устроить удачное покушение?! Ты знаешь, олух, что за каждой несчастливой случайностью стоит долгая, кропотливая работа?! И как легко может быть разрушен любой замысел?! Одна нечаянная оплошность - и толпа растерзает нас, если поднимем руку на их ненаглядного Венцеслава Станимирича! Проволокут и нас за ноги, как первого самозванца, не пожалеют даже жреческого сана!
- Должен сказать, хозяин: теперь вряд ли удастся кого-то нанять, после того как пришлось прикончить стрелка, - угрюмо, как всегда, произнес Филин.
Но Ведомысл снова сел в кресло, усилием воли заставил себя успокоиться и рассуждать хладнокровно. Помолчал некоторое время, размышляя. Подручные его терпеливо ждали, пока он выскажется. Наконец, глаза его блеснули, и на полных, ярких губах зазмеилась усмешка.
- Кречет любит старинные обряды, возродил их в своем войске, напомнил людям, как важно благочестие. Прекрасно! На этом можно сыграть, чтобы сварожане усомнились, так ли уж благословен Богами их кумир. При вступлении на престол новый царь обязан своими руками возжечь огонь на алтаре Даждьбога. Огонь не должен загореться!
Младший жрец глядел молча, вытаращив глаза. Ведомысл усмехнулся его недоумению.
- Да, Белояр. Сделать это поручаю тебе. Полей сложенные на алтаре дрова водой вместо смолы, принеси зеленые, свежесрубленные бревна, чтобы огонь не взял их. Тогда народ сварожский увидит, что Боги не признают Кречета царем.
- Да точно ли они разочаруются? - усомнился Филин. - Все-таки, князь Венцеслав Станимирич только что одолел лугийцев и замирился с ними, одолел и самозванца. Неужто чернь так скоро об этом забудет?
- Чернь суеверна и доверчива, она, как тысячу лет назад, верит, будто Богам есть дело до наших распрей! А Кречет сам постарался ее в этом убедить. Но, уж если она решит, что ее вождь и спаситель не так чист, как хочет показать, многие от него отшатнутся. На приязнь черни нельзя полагаться долго. Толпа и Любима Векшина обожала когда-то, а несколько месяцев спустя поднялась против него. И кто лучше нас, жрецов, во все времена умел управлять ею?
Ни сам верховный жрец Даждьбога, ни младший его собрат, ни поверенный тайных дел не проявили и тени беспокойства по поводу воли Богов, которым вроде бы служили. Они привыкли, пережив столько необыкновенных событий, неожиданных взлетов и падений, что на свете возможно все, при известной ловкости и смекалке, разумеется. В Богов они верили, и наружно соблюдали все принятые обряды, ревностно и строго учили им других людей. Но сейчас ни одному из них и в голову не пришло, что они замышляют святотатство, собираясь подделать знамение.
Не все, однако, мыслили так в святилище Даждьбога. У дверей притаился, едва дыша, молодой парень, один из храмовых служителей. Звали его Листвень, он всего второй год был посвящен в младшие жрецы, и еще не знал ничего о тайных замыслах своих старших собратьев. Заботился до сих пор лишь о том, чтобы хорошо исполнять свои обязанности и со временем, может быть, достичь более высоких степеней служения. В этот вечер Листвень, как и все жрецы, готовился к торжественному обряду возжигания огня в честь царя Венцеслава. Ему досталось омыть алтарь и украсить храм дубовыми ветвями. Выполнив эту работу, Листвень не утерпел, зашел к верховному жрецу, втайне надеясь, что тот его заметит и даст иное, более важное поручение.
Но, еще не успев постучать, услышал такое, что волосы стали дыбом и кровь похолодела в жилах. Сердце забилось так, что он испугался - те, сидящие в доме, услышат его. Не задумываясь, соскочил с крыльца прямо в высокую крапиву, оттуда - к конюшне. Дрожащими руками кое-как оседлал коня. Когда уезжал из святилища, все мерещилось, что за ним следит этот жуткий Филин, и сейчас зарежет. Но никого не было.
Провозглашенный царем, Венцеслав весь день пробыл среди воинов и придворных, принимая шумные поздравления, решая дела, связанные со вступлением на престол. Только поздно вечером смог, наконец, приехать в старый свой дом, откуда предстояло вскоре переселиться в Крепость. Хоть немного отдохнуть в доме, где он родился, с матерью и женой!
Обе они знали, что ему нужно, и встретили, не навязывая поздравлений, не задавая лишних вопросов, как иные, с кем довелось столкнуться в тот день. Накормив его ужином, сели вместе в уютной гостиной, где любила проводить вечера вся семья. Ладомира взяла с собой ребенка, и он что-то лопотал и смеялся, сидя на коленях у матери. Она ласково ему отвечала, из-под ресниц поглядывая на Венцеслава, как бы желая сказать: "Гляди, вот наш первенец, живое воплощение нашей любви! Как сильно он подрос, пока тебя не было! Теперь Твое Величество никуда не денется от нас, и сможет смотреть, как, день за днем, взрослеет наш сын, а может быть, и другие дети, что обязательно родятся со временем!"
Венцеслав глубоко вздохнул и обнял жену за плечи. Он еще не знал, насколько соскучился по своей семье, пока не возвратился к ним с войны, навсегда!
Рядом княгиня Светозара читала вслух старинные хроники, по временам бросая на сына взоры, полные материнской гордости и сдерживаемой тревоги. Еще бы - спаситель отечества, победитель Лугии и самозванца, провозглашенный царь Сварожьих Земель - всего в двадцать четыре года от роду, прежде, чем у него вырастет борода!
Бороду, кстати, Венцеслав начал отращивать, хоть пока еще она была коротка, но хотя бы стала погуще. Темно-русого цвета, чуть темнее волос. Теперь уж царю Сварожьих земель не подобает выглядеть мальчишкой...
Приход незнакомого ему Лиственя на ночь глядя сильно изумил будущего царя и его близких. А уж когда узнали, какие новости он принес... Но он поклялся сияющей колесницей Даждьбога, что говорит правду. Да и лицо, манера держаться, даже ужас, с каким он говорил о задуманном верховным жрецом святотатстве, позволяли довериться ему. Видно было, что юноша не успел усвоить хитрости и лицемерия старших жрецов.
Внимательно выслушав его, Венцеслав задумчиво проговорил:
- Благодарю тебя, Листвень! Твоими устами Боги снова предупреждают меня об опасности. Однако я не могу отказаться от возжигания огня на алтаре. Таков священный обряд. Если я смалодушествую, это будет значить, что я вправду недостоин престола.
Листвень всплеснул руками.
- Государь, не дай Ведомыслу тебя погубить!
- Разоблачи его сам, вместо того чтобы играть по его правилам! - умоляюще обратилась к мужу Ладомира.
Но Венцеслав решительно покачал головой.
- Обвинить такую особу, как верховный жрец Даждьбога, даже царь не может без доказательств. Свидетельства Лиственя против него маловато. А священный огонь должен возгореться завтра. У нас маловато времени. Кого надо схватить в первую очередь, так это Филина. Он должен много знать о замыслах своего хозяина. Но в главном я должен довериться воле Богов. Тех самых, чье знамение Ведомысл думает подделать. Поглядим, кому они пошлют победу - мне или ему, - он произнес это твердо, как перед сражением, когда дерзко и в то же время обдуманно предлагал опасный маневр, что должен принести сварожанам победу.
Листвень, воодушевившись его решимостью, предложил:
- Государь, давай я постараюсь незаметно подменить сырые дрова на сухие, полью их смолой, чтобы загорелись сразу.
- Сможешь ли ты это сделать незаметно?.. И, кстати, Листвень: никто не хватится, куда ты уехал?
- Скажу, что был у родителей. Они живут в городе.
- Вот и хорошо. Поезжай сейчас к родителям, переночуй у них, а завтра возвращайся в святилище. И не думай слишком много о том, как будет. Доверься Богам: они судят мудрее нас. А тебя еще раз благодарю за предупреждение, - произнес Венцеслав, провожая юношу.
Вместо сна он с женой и матерью еще долго рассуждали в ту ночь, как поступить лучше, но не могли придумать иного выхода, как следовать подобающему священному обряду.
А Листвень, вернувшись поутру в святилище, не имел возможности подменить приготовленные для священного костра дрова! Он ни на минуту не мог остаться возле алтаря один, все время там вертелись другие жрецы и слуги: развешивали какие-то ленты, гирлянды, или же самого Лиственя отсылали подальше. Он со все нарастающим отчаянием видел, что не может выполнить своего обещания.
И вот, ровно в полдень, в святилище проследовало блестящее шествие. Сам новый царь Венцеслав Станимирич, в сопровождении всех бояр и дворян сварожских. За ними вновь следовали чуть ли не все жители Медведицы, с горячим нетерпением ожидавшие, чтобы их любимец, князь Кречет, поскорей был провозглашен царем.
Оставив лошадь, Венцеслав прошел пешком по прямой дорожке, ведущей к храму Солнечного Бога. Над островерхой крышей храма был укреплен сияющий золотой диск, медленно вращающийся в соответствии с оборотом солнца по небесной тверди. Однако в день коронации царя алтарь всегда выносили на открытое место, чтобы царь, как некогда древнейшие вожди, напрямую обратился к Богу Солнца.
Вот и алтарь, украшенный солнечными знаками. Такими же, как тот, что он носит на цепочке. У алтаря собрались жрецы. Ведомысл впереди, в ярко-синей мантии. Не сводит глаз с алтаря, на котором новый царь должен возжечь солнечное пламя.
По обычаю, огонь следовало добыть самым древним способом - трением кремня и огнива, как некогда Боги добыли первый огонь, и научили этому способу людей. Венцеслав заметил, что и кремень ему подложили с трещиной, такой скорее расколется, чем высечет искру. Но это ничего не меняло.
- Испросим воли Богов, что некогда зажгли в людях огонь жизни, и с тех пор неустанно поддерживают его! Всякое начало - это огонь: он зажигается, когда родится человек, горит, чтобы питать и согревать его, а когда человек умирает, огонь уносит его душу в Ирий. Но для своих избранников - царей, Боги возжигают еще один огонь, означающий их благословение! Испросим же: достоин ли царствовать Венцеслав Станимирич, из рода Кречетов! - торжественно провозгласил Ведомысл, верховный жрец.
Он передал кремень и огниво Венцеславу и принял отрешенный, невозмутимый вид. Не будь молодой царь предупрежден, и не заподозрил бы, что у жреца здесь имеется свой интерес.
- Пусть светлый Даждьбог и все другие Боги пошлют победу правому! - во всеуслышание провозгласил Венцеслав и выбил искру.
Поврежденный кремень все-таки раскололся пополам. Но лишь после того, как из него от первого же удара вылетел целый сноп искр, точно огненный хвост Жар-Птицы. Он мгновенно высушил влажную, как губка, подстилку из мха, и вспыхнул на дровах. Лишь на мгновение зашипели, пуская дым, мокрые дрова. Но пламя сразилось с ними и победило, и весело взмыло вверх, золотистыми, почти прозрачными, сполохами.
Верховный жрец отшатнулся назад, едва стоя на ногах.
Огонь, что не должен был вспыхнуть по его замыслу - горит!
Сквозь расколотый кремень, на негодном топливе - уж он-то не раз все проверил до начала обряда, - горит!
В честь Венцеслава Кречета, как и то дурацкое пророчество, что сбылось, - горит!
Против него, Ведомысла, с его сыном, отроком Венцеславом, что вместе с матерью стоит среди гостей, - горит!
До самого неба, словно хотело по-братски пожать солнцу руки-лучи, возгорелось пламя, не ведая преград.
- Боги избрали государя Венцеслава! - кричали и знатные бояре, и простые горожане.
Вновь избранный царь с улыбкой победителя взглянул в глаза верховному жрецу.
- Не все чудеса делаются руками людей. Ты бы лучше сперва все-таки спросил волю Богов, прежде чем подменять ее, - произнес он во всеуслышание.
В это время воины подошли к алтарю, окружили верховного жреца и нескольких его подчиненных. Вывели из толпы бояр его семью.
- Ведомысл, ты отрешаешься на всю жизнь от святилища Даждьбога и других Богов за святотатство и за покушение на твоего нового государя! - сурово произнес Венцеслав. - Твою судьбу я решу вместе с участью других предателей!
-
Всё хорошо, что хорошо кончается. Но этот Ведомысл, соблюдающий обряды и не верящий ни в каких богов, вполне может исхитриться и напакостить. Спасибо, эреа Артанис.
-
Эреа Convollar, не соглашусь. Ведомысл не верит, что боги вмешаются в его замыслы, но в самих богов вполне верит и положенные обряды исполняет, полагаю, достаточно искренне (в смысле, не просто формально). Но считает, что боги в дела людей не вмешиваются или почти не вмешиваются, во всяком случае, не станут способствовать возведению на царство конкретного претендента. Вероятно, для этого у Ведомысла есть основания, скорее всего, он не сталкивался с чудесным так явно, как Венцеслав. Это его, конечно, не оправдывает, задумал он подлость и за неё должен ответить по всей строгости. Надеюсь, однако, что Вецеслав не перегнёт палку, накажет строго, но справедливо.
-
Ну, теперь, я думаю, всё. После такой явной воли богов вряд ли найдутся желающие оспаривать право Венцеслава на престол, какие бы ни были у кого равные по древности роды. Когда загораются сырые дрова - это сильно. 8)
И теперь можно спокойно заниматься восстановлением всего.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Всё хорошо, что хорошо кончается. Но этот Ведомысл, соблюдающий обряды и не верящий ни в каких богов, вполне может исхитриться и напакостить. Спасибо, эреа Артанис.
Ведомысл под стражу взят, что тут еще сделаешь.
В Богов он верит. Просто не ждет, чтобы они так явно вмешивались в жизнь людей. Даже в магическом мире люди могут возомнить, что Богам все равно, особенно если те на протяжении многих лет о себе не напоминали. Или, по крайней мере, это не становилось очевидно всем. Вот, казалось бы, столько войн и государственных переворотов прошло, а Боги себя никак не проявляли, с чего же теперь ждать от них вмешательства?
Эреа Convollar, не соглашусь. Ведомысл не верит, что боги вмешаются в его замыслы, но в самих богов вполне верит и положенные обряды исполняет, полагаю, достаточно искренне (в смысле, не просто формально). Но считает, что боги в дела людей не вмешиваются или почти не вмешиваются, во всяком случае, не станут способствовать возведению на царство конкретного претендента. Вероятно, для этого у Ведомысла есть основания, скорее всего, он не сталкивался с чудесным так явно, как Венцеслав. Это его, конечно, не оправдывает, задумал он подлость и за неё должен ответить по всей строгости. Надеюсь, однако, что Вецеслав не перегнёт палку, накажет строго, но справедливо.
Да, вот именно, Вы очень точно высказались. ::)
Я тоже надеюсь на это. К счастью, Венцеслав вообще не склонен перегибать палку, по-моему. Хочется верить, что вступление на царство его не испортило.
Ну, теперь, я думаю, всё. После такой явной воли богов вряд ли найдутся желающие оспаривать право Венцеслава на престол, какие бы ни были у кого равные по древности роды. Когда загораются сырые дрова - это сильно. 8)
И теперь можно спокойно заниматься восстановлением всего.
Да, вряд ли у кого хватит смелости. Или наглости. Тем более, что равные по родовитости вряд ли сравняются с Венцеславом личными заслугами. А тут и высшие силы "проголосовали" за него.
Ну что ж, осталось еще немного...
Глава 30. Холодное утро
Начать свое правление царю Венцеславу приходилось с решения судьбы захваченных в плен изменников, служивших самозванцу, или иначе печально отличившихся за годы смуты.
В первую очередь новый царь распорядился привести бывшего жреца Ведомысла с его семьей - бледной испуганной женой и сыном-подростком. Сам Ведомысл, в простой суконной однорядке вместо жреческого облачения, выглядел усталым, пожелтевшим, с припухшими веками, - этой ночью ему вряд ли удалось заснуть. Но держался по-прежнему прямо, когда шагнул навстречу Венцеславу, отстранив родных.
К этому времени царю было известно все. Прежде чем ехать в Боярскую Думу, он внимательно прочел листы с допроса Филина и других сообщников бывшего жреца. Однако подошел сперва не к Ведомыслу. Нет - в присутствии всех бояр новый царь приблизился к его юному сыну, своему тезке. Пристальным, даже суровым взглядом смерил худенького бледного мальчика, сжавшегося перед ним.
- Так это ты собирался вместо меня стать царем Сварожьих Земель? - с притворным удивлением спросил Венцеслав, положив ладонь ему на плечо.
Внимательно глядели бояре на двух Венцеславов - могучего витязя перед хрупким мальчиком.
Испуганно вскрикнул Ведомысл, впервые утратив самообладание. Рванулся к сыну, но его удержали охранники. Царь заметил его движение краем глаза, но не обернулся. Он ждал, что мальчик ответит ему.
Тот, наконец, рывком вскинул голову. На побледневшем, еще детском лице проступили золотистые веснушки. Глаза у него были бледно-голубые, как небо ранней весной, еще не прояснившееся как следует.
- Нет, государь! Я никогда и не помышлял быть царем, да еще вместо тебя. Как можно... - робко проговорил мальчик.
Только лишь теперь царь перевел взор на его отца. Тот стоял в окружении стражи, ни жив ни мертв.
- Видишь, Ведомысл: твой сын лучше тебя видит правду! Я надеюсь, тебе впредь будет утешением, что он, живой и здоровый, останется рядом с тобой.
Бывший жрец испуганно сглотнул и кивнул, не в силах отвечать вслух.
- Это радует. Но оставить вас на Медведице я не могу: ты виновен не только передо мной, но и перед Богами. Ты со своей семьей поедешь в Белгород Восходный, что лежит далеко за Каменным Поясом, в едва освоенном краю, навстречу восходящему солнцу. Там еще мало людей, там стоят немеряные леса, а зима бывает куда свирепее нашей. Но этот край богат лесом, зверем и рыбой, мехами и золотом... и даже хлебом если суметь его вырастить. Восходная Земля, до сих пор лежавшая ничейно, со временем будет сокровищницей Сварожьих Земель, я уверен! Там каждый сможет достигнуть успеха. Посылаю с вами ваших слуг, но дам и охрану, чтобы вы никуда не скрылись.
Ведомысл не сказал ничего, лишь крепче сжал руки жены и сына, словно боялся, что их сейчас оторвут от него силой. А младший Венцеслав, вдруг осмелев, поднял голову и взглянул в глаза старшему:
- Государь, я обещаю там, в Восходных Землях, верно служить тебе и царству!
Молодой царь уже с совсем другим чувством пожал руку своему неудавшемуся сопернику.
- Тогда пусть Боги пошлют тебе счастье на новой родине!
Бояре с различными чувствами восприняли первый приговор нового царя. Одни, хоть им ничего не угрожало, непроизвольно поеживались, словно и их обдало морозом из холодных восходных краев. Другие благодарили Венцеслава вслух за милосердие к тем, кто покушался на его жизнь.
Затем последовали приговоры другим перебежчикам. Здесь было проще: рядовых воинов и низших начальников чаще всего тоже отправляли в ссылку, разрешали им расселяться в Восходных Землях, осваивать дикие места. Пленным лугийцам, беглым холопам, сброду из самых разных мест, многотысячной пестрой толпе из множества мужчин и женщин, - было сказано:
- Вы много сделали, чтобы расшатать царство - поработайте теперь для его пользы! В Восходных Землях вы и потомки ваши превратятся в порядочных сварожан.
Глядя, как конные стражники уводят бывших пленников, а теперь ссыльных, старый князь Ярославцев сказал царю:
- Твое дело, государь Венцеслав Станимирич; а по мне, лучше было бы тебе повесить хоть каждого пятидесятого из этой своры. Тогда бы остальные затвердили навсегда, что бунтовать не следует.
- Я не то чтобы их жалел, просто не хочу лишней жестокости. Довольно уже крови было за эти годы. К тому же, от живых нам толку больше. Живые еще соболей тебе на шапку наловят, а мертвые годятся лишь в могилу, - отозвался Венцеслав. - Затем, я видел их на поле боя. Если уж кого из них не устрашила гибель многих товарищей, то не внушит почтения и казнь еще некоторых.
Но с другими, высокопоставленными мятежниками у царя Венцеслава был иной разговор. Среди них были и те, кого некогда помиловал его дядя, царь Станимир, за былое участие в мятежах. Но неуемное честолюбие увлекло их снова во вражеский стан. И вот, теперь путь беззаконных себялюбцев заканчивался здесь. Царь и бояре узнавали князя Белокриницына, бывшего хозяина Чекана; бояр Хасарова, Морозова и других перебежчиков, при участии которых столько лет продолжалась междоусобная война. Этим Венцеслав сказал коротко, же желая долго затягивать дело:
- Вам уже предлагали прощение, а вы продолжали дальше лить кровь и сеять смуту. Для вас не существует ни родины, ни близких, вам никто не нужен, кроме вас самих. Нельзя вас оставлять в живых, иначе и впредь можно ожидать любой пакости! Казнить вас смертно, на главной площади!
Не хотел глядеть, а все-таки глядел непроизвольно на лица приговоренных. Одни, узнав о своей участи, бледнели, их черты искажались, точно они уже были мертвы. Другие настолько очерствели душой на своем кровавом пути, что и смертный приговор встречали с жестокой усмешкой, точно загнанные волки.
Бояре заспорили между собой, повскакивали со своих мест. Двоюродный брат осужденного князя Хасарова попробовал было заступиться:
- Государь Венцеслав Станимирич, пощади брата еще раз! Время было трудное, запутанное, и не все сразу поняли, на чьей стороне правда... Государь, зачем уж сразу к смерти приговаривать? Все-таки древний род, заслуги наших предков...
Но навстречу ему подскочил, чуть не перевернув лавку, князь Червлянский, бывший в давних неладах с родом Хасаровых:
- Пошто это ты заступаешься за предателя-братца? Самому захотелось за ним вслед? - ехидно усмехнулся он в лицо недругу.
Князь Хасаров не выдержал, ответил ему еще оскорбительней. Тогда и другие думные бояре вмешались в спор, заступились кто за кого, привычно обменивались оскорблениями, не стесняясь присутствием царя. Один миг - и пошла потасовка. Первые люди царства таскали друг друга за бороды, махали кулаками, как подгулявшие мужики в кружале.
Венцеслав глядел с усмешкой. Сколько лет прошло, сколько воды утекло пополам с кровью, как причудливо сложились иные судьбы, - а здесь, в Боярской Думе, все, как при прежних царях...
Он подал знак воинам. Те притащили несколько ведер с холодной водой, да и окатили буянов, точно дерущихся котов!
Мокрые, недоумевающе моргая, стояли бояре в луже воды. По их узорчатым пышным одеждам стекала вода.
- Ну, успокоились? - поинтересовался Венцеслав. - Вздумаете другой раз драться - велю страже вас макать головой в ведро с водой, чтобы скорей протрезвели.
- Помилуй, государь! Да мы же не пьяны, вроде! - с укоризной проговорил князь Ярославцев.
- Как, нет? А я думал по вашему поведению, что да, - с иронией заметил царь. И, выждав, пока все рассядутся по своим местам, продолжил уже серьезно: - Самых подлых изменников следует казнить, чтобы другим неповадно было!
Тут уже никто из бояр не смел возразить. Не могли же они защищать предателей, без которых, быть может, война завершилась бы гораздо раньше и не унесла бы столько жертв.
После приговора главарям мятежников сделали небольшой перерыв. В это время Венцеслав в смежной комнате беседовал со своей женой, царицей Ладомирой. Она побледнела от сдерживаемого волнения, руки ее, когда он к ним прикоснулся, были холодны.
- Если тебе тяжело видеть этого мерзавца, Ладомира, я сам объявлю ему приговор. Вряд ли кто-то станет оспаривать, что он заслужил смерти.
- Нет-нет, - судорожно вздохнула Ладомира. - Я смогу быть сильной. Ради моего отца, матушки и брата. И ради тебя, Венцеслав. Я должна взглянуть в глаза этому... человеку!
Венцеслав поцеловал ее, собираясь уйти.
- Тогда подожди немного. Ты услышишь все, и выйдешь, как придет время.
Теперь в списке изменников осталось всего несколько имен. Судьбу одного из них царь готовился решить сейчас. Князя Бориса Урманского, сообщника двух самозванцев. Того, кто погубил семью Алтановых и сам заколол царя Белогора.
Пленника ввели, закованного в цепи, заметно спавшего с тела, угрюмо глядевшего на нового царя. Он знал, конечно, что рассчитывать на пощаду ему не приходится.
Но у Венцеслава было на уме кое-что иное.
- Твою судьбу пусть решит моя жена, - сообщил он Урманскому.
В пленном мятежнике взяла верх привычная наглость. К тому же, в последние годы он держался поодаль от Медведицы, и не знал, на ком женился бывший князь Кречет.
- Ты шутишь, государь! Я не знаю твоей жены, - сказал Урманский.
Но в глазах, в лице Венцеслава не было и тени шутки.
- А я думаю, ты знаешь мою царицу!
Тут она сама вышла из комнаты и направилась к осужденному. И при виде величественной женской фигуры тот испытал неясную тревогу, еще прежде, чем мог как следует ее разглядеть. Потому что сквозь кровавый угар последних лет преступнику часто вспоминалась девушка, склонившаяся над умирающим юношей, даже виделась иногда во сне. Словно воочию, он видел перед собой ее взор, обещавший возмездие на этом свете или на том.
И вот, теперь он, гремя цепями, попятился, вытаращив глаза, не веря, что видит ее, обретшую власть и силу.
- Ты... царевна Ладомира... - прохрипел он непослушными глазами.
- Да, это я пришла взглянуть тебе в глаза, губитель моей семьи, убийца моего брата! - и Ладомира пристально взглянула ему в глаза пристальным, прожигающим насквозь взором.
И Урманский дико закричал, хотел закрыть лицо руками, но скованные руки не поднимались. Тогда он жутко захохотал и, растолкав оторопевших охранников, бросился бежать прочь из дворца. Все произошло так неожиданно, что в первое мгновение никто не понял, что произошло. Затем воины бросились следом, но не могли догнать безумца. Тот бежал куда глаза глядят, сопровождаемый воплями прохожих и лаем собак. Добежав до Медведицы-реки он, будто слепой, бросился в воду. И не вынырнул больше. Только круги разошлись по воде.
А в Боярской Думе царь Венцеслав утешал жену, готовую лишиться чувств.
- Так оно и должно было случиться, - сказал он, когда ему доложили о гибели Урманского. - Боги сами покарали его, как люди не могли бы.
-
Первые люди царства таскали друг друга за бороды
Вот для чего нужны бороды! ;D
Восходные земли - это хорошо. Может быть в альтернативном мире там нет вечной мерзлоты? Тогда и совсем было бы прекрасно.
Боярин Урманский не умел плавать, это очевидно. А зря! Мог бы и спастись. Но на всё воля богов. Спасибо, эреа Артанис!
-
Всех в ссылку - хороший вариант. И незаселённые земли надо осваивать, и излишнюю ретивость будет, куда применить. Может, кто и в люди выбьется честным путём. Ну, а те, кого уже раз помиловали, а они за старое - те сами показали, что их миловать никакого смысла.
-
Борода с древних времён была символом мужского достоинства. В старину перед сражением специально отводилось время для того, чтобы воины подвязали свои бороды, дабы они (бороды) не были оскорблены невежливым обращением. Таскание за бороду - это не только неприятно физически, но и оскорбительно. Периоды пристрастия к бритью бороды случались неоднократно, но, например, в начале прошлого века взрослому солидному мужчине полагалась борода или хотя бы усы. Безусый и безбородый человек наводил на мысли, что это продиктовано какими-то особыми причинами, например, профессией. Даже существовало выражение "бритый как актёр" (актёры, которым требовалось изменять внешность для разных ролей, бороды обычно не носили). Кстати, сейчас бороды снова стали встречаться у молодёжи. Может быть, снова будут модны.
Ссылка - это хорошо. Глядишь, на новом месте мятежники себя проявят с лучшей стороны и местную элиту образуют.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Первые люди царства таскали друг друга за бороды
Вот для чего нужны бороды! ;D
Непарламентское поведение в парламенте, к сожалению, встречалось всегда.
Восходные земли - это хорошо. Может быть в альтернативном мире там нет вечной мерзлоты? Тогда и совсем было бы прекрасно.
Думаю, что там тоже в разных местах по-разному. Вряд ли их отправят сразу в Магадан в самую заправскую вечную мерзлоту, надо начинать осваивать земли поближе и полегче.
Боярин Урманский не умел плавать, это очевидно. А зря! Мог бы и спастись. Но на всё воля богов. Спасибо, эреа Артанис!
Может, и умел, но был не в себе и все навыки забыл. У него руки были скованы, к тому же, тут не очень поплаваешь. Да и что с ним делать, если бы и выплыл? Казнили бы все равно.
Всех в ссылку - хороший вариант. И незаселённые земли надо осваивать, и излишнюю ретивость будет, куда применить. Может, кто и в люди выбьется честным путём. Ну, а те, кого уже раз помиловали, а они за старое - те сами показали, что их миловать никакого смысла.
Все может быть! Чтобы добиться успеха на еще неосвоенной земле, конечно, придется потрудиться. Это посложнее, чем отнять уже готовое у других. Но шанс у недобровольных переселенцев и их потомков, во всяком случае, есть. А уж дел точно - непочатый край, в прямом смысле.
Борода с древних времён была символом мужского достоинства. В старину перед сражением специально отводилось время для того, чтобы воины подвязали свои бороды, дабы они (бороды) не были оскорблены невежливым обращением. Таскание за бороду - это не только неприятно физически, но и оскорбительно. Периоды пристрастия к бритью бороды случались неоднократно, но, например, в начале прошлого века взрослому солидному мужчине полагалась борода или хотя бы усы. Безусый и безбородый человек наводил на мысли, что это продиктовано какими-то особыми причинами, например, профессией. Даже существовало выражение "бритый как актёр" (актёры, которым требовалось изменять внешность для разных ролей, бороды обычно не носили). Кстати, сейчас бороды снова стали встречаться у молодёжи. Может быть, снова будут модны.
Ссылка - это хорошо. Глядишь, на новом месте мятежники себя проявят с лучшей стороны и местную элиту образуют.
Ну вот, бороду даже сам Венцеслав отращивает, наконец, об этом упоминалось. Теперь уж пора. Достаточно возмужал. Впрочем, мужчинам до 25 лет разрешалось брить бороду. Наверное, все равно она редко у кого до этого возраста растет как следует, чтобы было чем гордиться.
Во всяком случае, бывшим мятежникам дается еще один шанс. А там уже - кто на что способен окажется.
Лишь поздно ночью, отпустив по домам клевавших носом бояр, царь Венцеслав и царица Ладомира смогли вернуться в Крепость, в покои, которые отныне принадлежали им. День был трудный, сразу же пришлось принять много трудных решений. Их груз ложился тяжким гнетом на плечи нового царя и его супруги. Царская власть сразу же оборачивалась неприятным бременем. И мысль провести ночь в царской опочивальне совсем не утешала их. Оба неотступно думали о призраках прошлого, что должны были там толпиться в каждом углу, среди царственной роскоши.
В этих покоях отец Ладомиры терзался страхом перед возвратившимся мертвым ребенком и тревогой за судьбу своей семьи. В этих покоях провел последнюю свою ночь злосчастный Белогор, перед тем как его разбудили заговорщики. В этих покоях веселился дорвавшийся до престола Любим Векшин вместе с Заславой Войцеховской, которая после стремилась любой ценой возвратиться сюда. В этих покоях четыре года жил и царь Станимир Тихомирич вместе с кроткой Добродеей, терпя одни беды. Нет, это было не то наследство, что принимают с беззаботной радостью...
Но, приехав в Крепость, Венцеслав с Ладомирой изумленно обнаружили, как здесь все переменилось. Дворцовая челядь под руководством княгини Светозары Остромысловны как раз заканчивала обустраивать дворцовые палаты. Вместо душных мягких ковров положили узорчатый дубовый паркет. На полу перед постелью - шкура огромного медведя, которого еще в юности убил сам Венцеслав. Убранство тоже совсем иное, ничего не осталось от прежней тяжеловесной пышности. Широкое царское ложе, и кресла, и столы - все другое. От этого спальная кажется просторней и светлее, тем более что на окнах вместо тяжелых и темных аксамитовых занавесок по летнему времени были повешены другие, из светло-зеленого шелка. Окна распахнуты настежь, с лугов доносится запах свежескошенной травы и песни птиц. На стенах, обтянутых светлой материей, развешано было оружие: меч и старинный лук с колчаном стрел, пистолеты, красиво сделанная пищаль-рушница. На высокой стойке развешаны были доспехи Венцеслава. А на женской половине покоев повесили на стену высокое зеркало в серебряной оправе, на столике рядом с ним стояли шкатулки с драгоценностями, духами, притираниями, любимыми Ладомирой.
Княгиня Светозара как раз приказывала придворному живописцу:
- Расшишешь детские комнаты изображениями величайших подвигов былых сварожских героев. Походы Бронислава Великого против команов, подвиги Святослава Храброго, битвы с чжалаирской Ордой и победа на Журавлином поле, - все должно быть увековечено здесь! Пойми, ты рисуешь их для маленького царевича, наследника Сварожьих Земель. Пусть он с самого детства знает, чьим преемником растет.
Сын и невестка осторожно подкрались к увлекшейся распоряжениями княгине. И Венцеслав, хоть и устал после тяжелого дня, рассмеялся:
- Пока мы боролись за власть, матушка уже завоевала Крепость и наводит свои порядки!
Княгиня Светозара, бодрая и даже помолодевшая, обернулась к ним со счастливой улыбкой.
- Мне показалось, что здесь нужно смахнуть пыль и убрать паутину. Для новых хозяев и дом не помешает обновить!
Венцеслав и Ладомира готовы были при всех расцеловать ее. Ей удалось изгнать из до неузнаваемости изменившихся царских покоев все мрачные призраки прошлого!
Тем временем княгиня захлопотала над своими детьми:
- Ступайте же, отдохните в новых покоях! Белогорушко уже спит, я приставила к нему няньку. Венцеслав, сними плащ, он весь в пыли... Какие вы бледные, усталые... Умойтесь вот ключевой водой, настоенной на речной мяте. Она возвращает бодрость, после нее не болит голова, и снятся только добрые сны... Поужинайте сегодня спокойно, по-домашнему. Я уже велела принести вам ужин сюда.
Возможно, кому-то ее заботы показались бы утомительными, но Венцеслав с Ладомирой чувствовали так, словно долго стыли на морозе и скитались по бездорожью, а теперь вернулись к уюту домашнего очага. Прочный защищенный тыл нужен каждому человеку не меньше, чем войску в походе.
Потом, погасив свечи и улегшись с Венцеславом в постель, Ладомира прошептала в темноте:
- Теперь я не боюсь здесь ночевать. А того страшно было даже представить хоть одну ночь в этих покоях...
Венцеслав крепко обнял жену.
- Ничего не бойся, родная! Теперь это наш дом. Лучше иди поближе...
Ночью, когда оба они крепко уснули, новому сварожскому царю привиделся самый невероятный сон в его жизни. Сперва ему показалось, будто событий последних месяцев вовсе не происходило, что он - все еще князь Кречет, и находится на пиру у своих родственников - князя Годослава и княгини Велижаны. Хозяйка дома поднесла ему чашу меда, и там не было его матери, чтобы угадать беду. Он выпил чашу, и почти сразу ему стало дурно. Горлом и носом хлынула кровь, жгучая боль принялась терзать внутренности... Как в тумане, разглядел Венцеслав в том сне, как над его телом рыдают мать и Ладомира, как оплакивают его воины и народ сварожский. Но они не только плакали. Все больше людей твердили, будто сам царь Станимир Тихомирич виноват в смерти своего племянника...
"Это неправда!" - хотелось крикнуть Венцеславу, витавшему бестелесным духом, подобно воинам Небесной Рати. Но на земле никто не слышал его.
Он видел, как вскипел гневом Огнеяр Мезенцев, возжелав отомстить за смерть Венцеслава ("Какую смерть, безумец?! Ведь я здесь, я жив!") Видел, как князь Годослав, возглавивший войско вместо племянника, погубил его в битве с лугийцами. В бессильном отчаянии глядел Венцеслав, как собранная им рать бездарно ставится под удар лугийских пушек. Гетман Олесницкий, имея войско в десять раз меньше сварожского, умелым маневром разбил сварожское войско, прежде чем их начальники распорядились, что делать.
И вот уже удалые мятежники силой выводят из Крепости разбитого, одряхлевшего Станимира. Сварожьи Земли лишились царя, остались на неспособных править бояр да на милость завоевателей-лугийцев. Те без боя вошли на Медведицу и поселились в Крепости. Грабят и притесняют сварожан уже открыто. Увезли в Лугию свергнутого царя и его братьев с женами. Никому из них не вернуться из плена живым.
А в Сварожьих Землях кипят новые битвы, распри. Ни одного целого города или села, ни одной семьи, что не пострадала бы среди общих бедствий. Кругом дым, огонь, вороний грай да волчий вой. Полунощные Земли и Влесославль захвачены норландцами. Под Медведицей свирепствует самозванец. Вот и его убили, обозлившись, собственные воины, но Заслава, у которой родился ребенок, полна решимости продолжать борьбу. Ее не волнует, что не останется ни народа, ни царских палат, чтобы ей править. Да и мало кто думает о том.
Вот и бесстрашный Огнеяр погиб, не успев освободить захваченную Медведицу. Отчаявшиеся сварожане уже не знают, будет ли конец бедствиям, найдутся ли еще люди, которым счастье Сварожьих Земель дороже жизни...
Все это видел Венцеслав, и еще многое другое. Видел, как его мать, ведя на поводу могучего зверегора, передает его мальчику-подростку... Да ведь это юный Венцеслав Златоверхов, сын бывшего жреца Ведомысла! Ну и ну! А княгиня Кречетова, поседевшая и высохшая, как сломанная ветвь, говорит мальчику:
- Управляйся и владей боевым зверем моего сына! Поверим, что тебе под силу с ним сладить. Ты не только имя носишь одно с моим покойным сыном, но и славу его унаследуешь. Вместе со зверегором пусть тебе достанется и царство, что не досталось моему сыну!..
"Ну уж нет! Такие слова моя матушка могла бы сказать разве что во сне!" - возмущенно подумал Венцеслав... и проснулся. Над ним тревожно склонилась Ладомира. Зажгла свечу, в ее свете тревожно разглядывала мужа, пыталась разбудить.
- Что с тобой? Ты так стонал и метался, что я думала за лекарем послать, - испуганно прошептала царица. - Вспомнилось минувшее, что было здесь?
- Нет. Показалось то, что могло бы статься. И чего, хвала Богам, теперь уже не произойдет, - Венцеслав помолчал немного, собираясь с мыслями. - Ах, Велижана, если бы ты могла знать, чем аукнутся твои поступки, ты бы удержалась от преступления...
Ладомира прильнула к мужу и поцеловала его.
- Ее умысел не сбылся. Ты жив, ты прекратил бедствия, и ты царь Сварожьих Земель! У нас впереди другая жизнь, наша!
Венцеслав порывисто обнял ее, отогреваясь после мрака ночных видений ее горячим касанием, ощутимым сквозь тонкий батист ее ночной сорочки.
- Ты права, Ладомира! У нас еще все впереди!
Они упали вместе на подушки, не разжимая объятий. Наконец-то им, молодым, любящим, соскучившимся друг по другу за время войны, можно сколько угодно быть вместе!
Очнулись уже под утро, когда за окном брезжили первые проблески зари. Приподняв голову, Ладомира усмехнулась.
- Пусть солнце не застанет нас в постели, по заветам Бронислава Великого?
Венцеслав осторожно выбрался из постели, надел вышитую сорочку.
- Ты спи, родная. А я, раз уж проснулся, подумаю еще над новым указом...
Но Ладомира мягко, как большая кошка, спрыгнула на пол.
- Если не возражаешь, попробую помочь Твоему Величеству. Я стану записывать твой указ, а ты, пока диктуешь мне, сможешь продумать лучше.
Венцеслав согласился и подал ей бумагу и чернила. Затем задумчиво проговорил:
- Я много думаю о пограничных землях, где до сих пор не было твердой власти, и люди живут как попало. В Полунощных Землях за Влесославлем; на закате, где до сих пор дикое поле; в низовьях Великой реки; на восходе у Каменного Пояса, и дальше, когда те края будут обжиты. Надо что-то сделать, чтобы население этих краев само заботилось о себе, служило опорой престолу, а не рассадником для мятежей, как было до сих пор. Я дам им самоуправление, пусть, как водилось встарь, сами избирают себе старейшин, пятидесятников, сотских. В менее освоенном краю нужны свободные, сплоченные люди, крепкая община. Пользы не будет, если посадить наших бояр им на шею.
- Бояре, верно, тебя не поблагодарят. Им уже хочется разделить между собой обширные и богатые земли на Восходе, - заметила Ладомира.
- Пусть мечтают! Кто хочет добиться славы в Восходном Краю - пусть сами идут туда, собирают дружину, готовятся к дальнему пути через крутые горы и бурные реки, быть может, сразятся не раз с дикими зверями и чуждыми существами. Кто хочет почета и славы в Сварожьих Землях - пусть поработает для Сварожьих Земель! И никак иначе! - горячо продолжал Венцеслав. Затем, успокоившись, продолжал диктовать: - Дабы жители пограничных мест могли защитить границы Сварожские, пусть в мирное время каждый десятый среди молодых мужчин зимой в течение месяца вкупе с другими обучается обращению с мечом и копьем, и конному бою, и стрельбе из лука и пищали. В случае же войны каждый вольный поселенец пусть будет готов стать в строй!.. Так у нас всегда будут обученные воины, - пояснил он свое решение. - А то, видел бы кто, чего стоило нам выучить ополченцев! Не воины, а пни дубовые! Спасибо литтам за их ратную науку, хоть и дорого они взяли за помощь!
- Зато князь Гинтарас так прощался с тобой, чуть не плакал, - вспомнила царица. - Как он клялся на прощание, что, если тебе нужна будет военная помощь, он рад будет снова придти...
- Нам теперь долго придется отходить от всех потрясений, налаживать жизнь. Люди на много лет сыты войной, - нахмурился Венцеслав. - А, если Боги помогут, хотелось бы мне возвратить отданный литтам Темноборск! Но то еще не скоро...
Ладомира погладила мужа по руке.
- Ну вот, указ составлен!.. Ты сегодня будешь по поводу него спорить с боярами. А я собираюсь вместе с матушкой Светозарой съездить в нашу старую усадьбу. Там теперь откроем приют для осиротевших детей. Божедар и Милана уже там, готовятся принять первых воспитанников. Часть комнат переделали под спальни, учебные комнаты, мастерские. Найдем и наставников, способных научить грамоте и ремеслам.
- А обе сварожских царицы готовы сами заниматься с чужими детьми! - поддразнил ее Венцеслав.
- Да нет, что ты! Мы просто поглядим, как получается у Божедара с Миланой. Ведь это его замысел, мы тут почти ни при чем. Но как хорошо, что Божедару пришла в голову великодушная мысль - позаботиться об осиротевших детях. Правда?
- Конечно, - согласился Венцеслав. - Божедар Куницын - удивительный человек. По нему видно, что зря купцов считают жадными, корыстолюбивыми людьми. Его душа сделала бы честь любому из благородных. С такими единомышленниками, как он, мне спокойней думать о будущем.
Они подошли к окну, за которым пламенела, разгораясь, новая заря. В предутреннем сумраке было еще холодно, но все знали, что скоро жаркое солнце согреет стылый воздух. Где-то вдалеке чирикнула, просыпаясь, первая ранняя птица. Вот уже и листья могучих лип и дубов проявились, будто вырезанные в медленно светлеющем полумраке.
- Это наше с тобой утро. И утро Сварожьих Земель, - произнесла Ладомира, вдыхая утреннюю свежесть. - Мы пока не знаем, как сложится дальше. Но у нас все впереди.
Венцеслав Кречет, царь Сварожьих Земель, крепко обнял свою жену за плечи, вдохнул аромат ее волос.
- У нас с тобой все впереди, - повторил он. - Каким бы ни было будущее Сварожьих Земель, мы теперь отвечаем за него. И мы не посрамим ни себя, ни память будущих поколений!
Ну вот, "Пламя Жар-Птицы" закончено, а с ним и весь Сварожский Цикл! ::)
Огромная и вечная благодарность всем, кто читал и помогал мне создавать эти произведения! :-* :-* :-*
-
Страшный сон приснился Венцеславу. Вторая версия развития событий. А ведь верно - если бы не Светозара, всё бы пошло именно, как во сне Венцеслава. Спасибо за прекрасный цикл, эреа Артанис. Жаль, что он закончился.
-
Вот и закончилась история смуты в Сварожьих Землях. Как дальше пойдёт, мы уже не увидим, но будем надеяться, что наследники Венцеслава окажутся достойны.
Сон, конечно, бр-р-р.
А может быть, автор сочтёт возможным продолжить Сварожский цикл в обратную сторону, то есть рассказать о более древних временах? Ведь не с Ростислава начинается история Сварожских земель и сварожан вообще.
-
Благодарю от всего сердца, эрэа Convollar, эрэа Карса, и все, кто читал это произведение до конца! :-* :-* :-*
Страшный сон приснился Венцеславу. Вторая версия развития событий. А ведь верно - если бы не Светозара, всё бы пошло именно, как во сне Венцеслава. Спасибо за прекрасный цикл, эреа Артанис. Жаль, что он закончился.
Так бы и получилось все, если бы он умер от яда. Так что жизнь Венцеслава для всех Сварожьих Земель стала лучшей судьбой.
Мне тоже жаль с героями расставаться. Но надо уметь остановиться вовремя. Если бы я продолжала, вряд ли получилось бы так же интересно.
Вот и закончилась история смуты в Сварожьих Землях. Как дальше пойдёт, мы уже не увидим, но будем надеяться, что наследники Венцеслава окажутся достойны.
Сон, конечно, бр-р-р.
А может быть, автор сочтёт возможным продолжить Сварожский цикл в обратную сторону, то есть рассказать о более древних временах? Ведь не с Ростислава начинается история Сварожских земель и сварожан вообще.
И сам Венцеслав, я думаю, еще многое совершит в своей жизни. И наследники его, надеюсь, справятся с царской властью.
Сну этому уже не суждено сбыться, самое главное.
О более древних временах? Поглядим... О самой глубокой древности предков сварожан и других народов я надеюсь написать со временем. О Погибшей Земле и ее наследниках, в том числе и о протосварожанах. Но это будут отдельные произведения, со Сварожским Циклом напрямую не связанные. А если Вы имеете в виду, уже о государственных временах, но раньше "Полета сокола", то как-то не знаю... Не было стремления оттуда никого в герои себе брать.
-
Что ж, начинается новая жизнь. У Венцеслава впереди много дел и есть силы, чтобы с ними справиться. У Сварожских земель - конец смуте и начало восстановления разрушенного. Новая страница обещает быть светлой. Даже немного жаль, что мы этого уже не увидим.
Спасибо, эрэа Артанис, за эту историю.
-
Благодарю, что дочитали до конца, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Что ж, начинается новая жизнь. У Венцеслава впереди много дел и есть силы, чтобы с ними справиться. У Сварожских земель - конец смуте и начало восстановления разрушенного. Новая страница обещает быть светлой. Даже немного жаль, что мы этого уже не увидим.
Спасибо, эрэа Артанис, за эту историю.
Думаю, что при Венцеславе история Сварожьих Земель пойдет лучше, чем могла бы без него. Но нужно ли это подробно описывать? И у гораздо лучших авторов, чем я, продолжения полюбившихся историй часто выходили хуже первой части. К тому же, политика как таковая меня вовсе не настолько уж сильно привлекает, чтобы о ней хотелось исписывать целые тома. Я думаю, по умолчанию, что Венцеслав станет лучшей судьбой для своего царства. А как именно это будет, вряд ли кого-то так уж сильно заинтересует.
Хотя, если честно, мне тоже жаль прощаться с героями этого произведения. Впрочем, так всегда бывает некоторое время, когда заканчиваешь писать.