Официальный форум Веры Камши
Клуб любителей всяческих искусств => Наша проза => Тема начата: Артанис от 01 Окт, 2020, 20:53:35
-
Здравствуйте, все, кто захочет это прочесть! :-* :-* :-*
Это произведение рассказывает о той же вселенной, в какой происходит действие моего Сварожского Цикла, "Саг..." о викингах и "Ожерелья Артемиды". Но только здесь действие происходит на много тысяч лет раньше, до создания всех известных нам цивилизаций, в том краю, который позже стали называть Погибшей Землей. Впрочем, большинство потомков ее обитателей вовсе не знают, что такая земля была. Но отсюда мы узнаем, как все начиналось в мире МИФа. Многие загадки других произведений берут свое начало здесь.
Заранее благодарю всех, кто станет читать, в особенности же - эрэа Карсу, проделавшую вместе со мной колоссальную работу, чтобы я могла воплотить этот замысел. :)
Глава 1. Праздник Высокой Луны
И на сей раз к Празднику Высокой Луны стали заранее готовиться жители Эргина, лежавшего на берегу Серебряного Залива. Едва огромные часы на Площади Быка пробили четыре часа пополудни, как горожане побросали свои повседневные занятия и спешили к себе домой, чтобы привести себя в пристойный вид и быть готовыми участвовать в праздничном шествии.
Молодой кузнец Сварт немного задержался. Он слышал, как в мастерских у его соседей по Рабочей Окраине затихают все работы, но сам не мог бросить незаконченное. В треснувшей каменной форме остывало новое изделие, которого он не мог оставить, не поглядев. С горячим волнением он смотрел, как в ведре с водой остывает его работа, шипя и пуская горячий пар. Сварт мысленно отсчитывал мгновения, нетерпеливо притопывал ногой, поправлял под головной повязкой свои светлые волосы, падающие на лоб. Разглядывал наконечники для стрел, которые вчера закончил делать. Вздохнул: если уж для войны с Харантой собирают не только царских и храмовых воинов, но и городских ополченцев, значит, дела Таморианы не очень хороши. Скоро эти наконечники вопьются в живую плоть, потечет кровь, тысячи людей погибнут, и живая сила народа будет надолго обескровлена. А ведь мир широк, в нем столько еще предстоит сделать! Есть совсем новые, безлюдные земли, лежащие далеко за морями, они ждут тех, кто придет как хозяин и останется жить. Но сейчас царю Мариану и его советникам, увы, не до освоения недавно открытых земель. Они поглощены враждой с давней и самой богатой колонией - лежащей на юге Харантой, которая теперь все больше становилась равным соперником древней Тамориане.
Тяжело вздохнув, он поднял остывшую форму, стал осторожно отгибать щипцами скрепы. Что и говорить: он не царь, не вельможа и не великий Жрец, чтобы послать корабли осваивать дальний север, за семью морями. И вряд ли кто-нибудь из них послушает простого кузнеца, бывшего корабельщика. Тот далекий край надо забыть, как сон, прекрасный, но недостижимый. Только что-то в нем не хочет смириться, будто зовет его на дальний север, где никогда еще плуг не взрезал землю, и дым не подымался в прозрачный воздух, соленый от близости моря.
Раскрыв половинки каменной формы, он осторожно вынул и поднял на ладонях отлитый из чистого серебра корабль, высотой в ладонь, длиной - в две ладони. Он весь в стремительном порыве, быстрота его передана кипением серебряной пены у его основания. Широкий прямоугольный парус туго натянут, мачта скрипит под неистовым порывом ветра...
Сварт убедился, что при отливке не возникло изъянов, что ничего не нужно поправить. Завтра он отдаст серебряный корабль заказчику - господину Фаларену, попечителю торгового флота Эргина. Пусть так. Только он будет знать, какие мысли вложил в эту отливку. И хорошо, что форма треснула. Второй такой вещи на свете больше не будет.
Отворилась дверь, и на пороге кузницы появилась Рута, младшая сестра Сварта. Такая же белокурая, как брат, стройная и гибкая, она уже нарядилась к празднику. В короткой, до колен, голубой тунике, подпоясанной на тонкой талии. На шее и на руках - украшения из ярких камушков, которые девушка сделала сама. На голову она надела венок из жасмина, и его сладкий аромат вытеснил даже кузнечные запахи горящего угля и раскаленного металла. На губах и в ярких синих глазах девушки искрился смех.
- Совсем заработался братец мой! Скоро уже вечер. Ступай, ешь, мойся и одевайся. Я уже воду согрела, и синий хитон приготовила, твой любимый. Или ты хочешь пойти на праздник весь в саже и в угольной пыли? При Высокой Луне все будет видно!
Сварт тоже весело усмехнулся, не пытаясь перебить сестру, и молча поднял растопыренные ладони, как будто хотел ухватить ее черными от копоти руками. Сестра с визгом шарахнулась, спасая свое праздничное платье.
Погасив горн, кузнец вместе с сестрой прошел через сад к дому, сложенному из красного кирпича, как и у большинства эргинских простолюдинов. За домом была устроена купальня, куда и направился Сварт прежде всего.
Чтобы смыть с себя кузнечную копоть, понадобилось немало времени и горячей воды. Отжимая мокрые волосы, он услышал, как во дворе громко залаял пес. Затем сестра уняла его и заговорила с пришедшими. Сварт узнал голоса своих давних друзей, Талоса и Вирта. Оба были корабельщиками, с ним вместе немало наглотались соленой воды в давнем путешествии на север. Только друзья по возвращении остались служить в торговом флоте, а он ушел. Умер отец, оставив свою мастерскую единственному сыну, надо было кормить мать и сестру. Но и по сей день у Сварта было больше друзей среди корабельщиков, чем среди ремесленников.
- Ну-ка признайся, Рута: где спрятала братца? - шутливо поинтересовался Вирт.
- Братец моется, чтобы своим видом не испугать Высокую Луну, - в том же тоне отозвалась девушка. - Придется вам подождать немного...
- Не придется, я уже здесь, - произнес Сварт, одевшись и поспешив выйти к ним.
Друзья тепло поздоровались с ним. За ужином, прежде чем идти на праздник, обменялись последними новостями. Талос, недавно вернувшийся из Харанты, сообщил, что повидал в плавании.
- Плохо, - вздохнул корабельщик. - Харантийцы совсем обнаглели, требуют за свои товары втридорога после прежнего. Они обучают войска, строят крепости. А до чего нагло держались с нами - не выговоришь! Думаю, не будь на борту "Морского Орла" снарядов с негасимым огнем, они бы взяли нас в плен, как три корабля из Меары в прошлом году.
- Но ведь это грозит войной! - возмущенно воскликнул Вирт. - Разве харантийцы не понимают, что им никогда не одолеть Тамориану? Кем бы они были без нас? Жили бы в хижинах из пальмовых листьев, а оружие бы делали из камня. Нам они обязаны всем, чему научились!..
Талос насмешливо развел руками.
- Они думают, что теперь, многое переняв у нас, готовы с нами потягаться. Впрочем, никто по-настоящему не боится войны. Все, с кем я говорил, верят, что, самое большее, через месяц мятежники будут разгромлены. Царь не станет терпеть наглости харантийцев. И Жрецы...
При этом слове Вирт придвинулся поближе к друзьям и почтительно понизил голос:
- А я на своем "Лебеде" в последний раз ходил в Раому - ну, знаете, в нижнем течении Данаи, где стоит древнейшая пирамида.
- Это владения Жреца-Хранителя, - уточнил Сварт.
- Вот-вот! Его самого я, конечно, не видел. Но храмовые служители, когда мы передавали груз, изо всех сил намекали, будто Владыка Коатл готовит народ в своих владениях к чему-то важному. Что-то должно случиться, и жители храмовых земель ждут приказаний...
Сварт с шумом подвинул друзьям пирог и кувшин со свежим козьим молоком.
- Я думаю, никто толком не знает, о чем думают Жрецы. Если они что-то предпримут, мы об этом узнаем уже потом. Может быть, и правда, что им известно все наперед - и как сложится с Харантой, тоже. Но я думаю, они все держат при себе. А те, с кем ты говорил, всего лишь воображают осведомленных людей. Собирать сплетни - дело глупых старух, а не наше.
- И вправду, друзья, сегодня же праздник! - заметила Рута, убирая со стола. - Сегодня весь город любуется торжественным зрелищем, веселится, и не помнит никаких Жрецов, кроме Жрицы-Прорицательницы, Селены.
- Ты права, сестрица! Всему свой час, а сегодня час праздника. Пойдемте скорей, а то по улицам скоро будет не протолкнуться.
Вместе с сестрой и друзьями Сварт вышел на улицу, в жаркий летний вечер, напоенный ароматами цветов. Где-то вдалеке звенела лира, играя бодрую плясовую мелодию. Со всех сторон доносились голоса и шаги. Никто в ночь Высокой Луны не оставался дома, под крышей.
Хоть и прожил тридцать таких праздников, Сварт почувствовал радость и почти мальчишеское озорство. Недавних тяжелых мыслей не было и в помине, он умел их отодвинуть вглубь сознания, и сейчас им целиком владело радостное торжество праздника.
Солнце уже зашло, но ночное небо не стемнело, как обычно. Из-за пологих увалов медленно выплывала полная луна, сияющая мягким серебристым светом. Легкие облака вокруг нее светились, как морская пена. Только на одну ночь в году луна поднималась так высоко, занимая место своего царственного собрата. Именно над Эргином ее свет достигал особенной силы, потому-то здесь и построили святилище Богини Луны. Местные жители с гордостью утверждали: "Кто не видел в Эргине праздник Высокой Луны, тот ничего не видел!"
В сияющем полнолунном свете было так светло, что любой без труда нашел бы дорогу. Этот свет не слепил, как солнечный, но смягчал очертания всех предметов, скрывал оттенки. Пышная листва магнолий, пальм и каштанов казалась серебристой, фигуры спешащих на праздник людей как будто подсвечивались лунным ореолом. Сияющие горные вершины казались парящими в воздухе. А позади расплавленным серебром светилось море, и отражение полной луны плясало на волнах.
Куда ни взгляни, со всех сторон стекались люди. Пешком и на лошадях, поодиночке и семьями. Слышался говор, смех и песни. Сварт угадывал в призрачном лунном сиянии жителей Эргина. Спешащих со стороны моря корабельщиков и рыбаков, торгующих жареной рыбой; виноградарей с холмов; ремесленников, каким был и он сам. В повозках и в носилках ехали богатые горожане, купцы и городские старшины. Ехали верхом знатные люди. Даже лунный свет не мог скрыть блеска их драгоценных нарядов и украшений. Вот в толпе послышался юго-восточный говор, немного отличавшийся от местного произношения. На праздник Высокой Луны прибывали в Эргин паломники со всей Таморианы.
Со всех сторон народ стекался к одному месту. К храму Луны, высокому, белокаменному, со шпилем, увенчанным хрустальным месяцем-серпом. Таморианские мастера славились умением найти каждому зданию наиболее подходящее место, где оно сможет лучше всего исполнять свое предназначение. Вот и шпиль Лунного храма был поставлен так, что луна проплывала прямо над ним, и ее сияние пронизывало его насквозь. И казалось, что храм невесомо парит в потоках лунного света, увенчанный ослепительной короной. Это зрелище каждый раз завораживало людей. Каждый, кто видел его в ночь Высокой Луны, чувствовал, как серебряный свет проходит прямо сквозь него, и люди не знали уже, стоят ли ногами на земле или сами плывут в лунном сиянии.
Отворились ворота храма, и оттуда выехала серебряная колесница. ее влекли два белоснежных быка с посеребренными рогами. Они мягко и неторопливо ступали по выложенной камнем мостовой. Их белые шкуры тоже светились, также как спицы повозки и ее высокие борта, украшенные причудливой резьбой.
На колеснице стояла женщина, стройная и прямая, как копье. Она не держала вожжей, однако править быками было некому, кроме нее. Никто не понял бы, сколько ей лет, лицо ее не выглядело ни молодым, ни старым. Она была одета в длинное белоснежное платье, казавшееся сотканным из лунного света, как и ее светлые струящиеся волосы. Их украшал хрустальный месяц, такой же, как и на шпиле храма.
При виде нее горожане захлопали в ладоши, закричали, приветствуя ее. Те, кто стоял поодаль, вставали на цыпочки, стараясь разглядеть сияющую наездницу.
- Радуйся, Жрица сияющей луны, Владычица Селена! Царица Ночи, око и глас Богов, прорицающая будущее в лунном свете!
На устах Жрицы появилась легкая улыбка, и она - не голосом и не движением, но, должно быть, мысленно, на мгновение придержала быков, прежде чем двинуться дальше.
Вслед за великой Жрицей ехали, тоже на бычьих повозках, ее младшие помощницы. Им тоже досталась доля народных приветствий, но уже более сдержанная.
Сварт, подойдя ближе со своими друзьями и сестрой, разглядел совсем близко жрицу из второй повозки, очень похожую на Селену. У нее были широко расставленные светлые глаза под удивленно приподнятыми бровями. На полных губах играла загадочная улыбка, и Сварту внезапно захотелось узнать, о чем она думает. В колеснице рядом с девушкой стояла, держась за поручень, маленькая девочка в таком же, как у жриц, одеянии.
Неожиданно молодая жрица обернулась и встретилась глазами со Свартом. У него по коже будто пробежали колючие крабы. Однако он не привык смущаться, смело встретил ее взор.
Девушка моргнула и улыбнулась ему в ответ.
-
С почином, эреа Артанис. Новая история, новые персонажи, мы узнаем их и привыкнем к ним. Очень яркое описание Праздника Высокой луны и по контрасту с ним, сцена из жизни простых горожан. Чувствуется напряжение, как перед грозой. Не берусь гадать о том, что будет дальше, но можно заметить обычаи и традиции, сохранившиеся у народов, живших в более близкие нам времена. Спасибо, эреа Артанис, история, ИМХО, будет очень интересной.
-
> в том краю, который позже стали называть Погибшей Землей.
Когда видишь заголовок "Погибшая Земля", не зная предыстории, возникает уверенность, что речь идёт о планете. (На самом деле это не айс и потенциальный источник взаимонепонимания с читателями.)
-
Вот и началась история Погибшей Земли. Какое величественное шествие! И какая тревожная атмосфера.
-
Огромное спасибо, эрэа Convollar, эр prokhozhyj, эрэа Карса, а также все, кто это читал! Жду вас и впредь в этой теме!:-* :-* :-*
С почином, эреа Артанис. Новая история, новые персонажи, мы узнаем их и привыкнем к ним. Очень яркое описание Праздника Высокой луны и по контрасту с ним, сцена из жизни простых горожан. Чувствуется напряжение, как перед грозой. Не берусь гадать о том, что будет дальше, но можно заметить обычаи и традиции, сохранившиеся у народов, живших в более близкие нам времена. Спасибо, эреа Артанис, история, ИМХО, будет очень интересной.
Все еще только начинается! Надеюсь сама вместе с читателями узнать получше Тамориану и ее обитателей. :) А произойти должно многое, это точно.
Таморианская культура оказала большое влияние на многие более поздние народы. Так что они многое от нее унаследуют. Но об этом тоже узнаем в свой черед.
> в том краю, который позже стали называть Погибшей Землей.
Когда видишь заголовок "Погибшая Земля", не зная предыстории, возникает уверенность, что речь идёт о планете. (На самом деле это не айс и потенциальный источник взаимонепонимания с читателями.)
Честно говоря, ни с какими планетами ассоциаций не было и близко. "Погибшая Земля" уже упоминалась и в других моих произведениях, например, в "Полете сокола". И читатели все понимали как должно. Надеюсь, не будет недоразумений и теперь.
В конце концов, легенды о земле (материке или острове), которая была и перестала существовать, появились гораздо раньше, чем люди придумали населить космос и другие планеты живыми существами.
Вот и началась история Погибшей Земли. Какое величественное шествие! И какая тревожная атмосфера.
Пока что не будем тревожиться; каждому событию свое время. Теперь у них час праздника.
Колесница Верховной Жрицы медленно описала круг по площади, как вращается луна по небу. Затем круторогие белые быки так же медленно и величаво покатили сверкающую повозку по улице, мощеной белым камнем. Озаренная лунным светом дорога уходила за темневшие вдалеке сады, в горы, туда, где в кристальной воде круглого озера всю ночь отражалась полная луна. Там Владычица Селена всю ночь будет беседовать с Богиней, изучать таинственные знамения, что откроются ей в воде священного озера. И никто на свете не сможет в эту ночь сопровождать Жрицу. Лишь той, что в свой черед станет ее преемницей, новой Селеной, она откроет свои тайны, когда придет пора.
А горожане, не волнуясь ни о каких тайнах, сопровождали Жрицу вдоль лунной дороги, бежали следом за медленно ехавшей колесницей.
Вместе с другими зрителями, двигался в праздничном шествии и Сварт вместе с сестрой и друзьями. Он видел, что молодая жрица все еще едет на второй колеснице за Селеной. Его взгляд невольно притягивался к ней, и он шел так, чтобы видеть ее, хотя бы издалека. Словно во сне, опьяненный лунным светом, пробирался среди горожан безотчетно, но быстро и ловко.
Только когда кто-то с силой ущипнул его за руку, Сварт очнулся от своих грез. Увидел рядом с собой сестру.
- Очнись, братец! Ты что, спишь на ходу, как элефант из Черной Земли?
Сварт встряхнул головой, широко распахнул глаза.
- Что? Что ты говоришь, Рута? Я задумался...
- О продолжении праздника, наверное? - сестра лукаво подмигнула. - Кстати, Филия просила передать, что поищет тебя во время танцев...
Сварт вспомнил Филию, подругу сестры, смешливую кудрявую девушку, давно строившую ему глазки. Когда-то она казалась ему хорошенькой. Но сейчас лунный свет как будто вымыл ее образ из памяти, и он едва вспомнил, как выглядит эта девушка.
Кивнув невпопад, он с грубоватой нежностью поправил венок на голове сестры.
- Да, танцы скоро начнутся... Ты, конечно, напляшешься сегодня до упаду, стрекоза?
Рута не обиделась на брата за поддразнивание.
- Еще и сандалии сниму, чтобы не разорвать... Но со мной-то ясно все, а вот ты сегодня какой-то странный. Не такой, как всегда.
Тем временем Сварт увидел, как колесницы младших жриц, проехав отмеченную часть пути, повернули назад, к храмовым воротам. Быки остановились, невозмутимо пережевывая жвачку. Их наездницы спустились наземь и растворились в толпе. Теперь по белой дороге, залитой лунным сиянием, двигалась дальше одна Селена.
Зазвенели храмовые арфы, и хор полнузвучно завел гимн Богине Луны.
"Радуйся, сияющая владычица на ночном небосводе! Ты царствуешь над звездами и указуешь созвездиям их порядок! Ты рассеиваешь ночной мрак и утешаешь смертных. Если бы не твой благодетельный свет, ночь была бы полна ужасов. Твое сияние лечит раны, нанесенные земле жаром Солнца! Ты - светлая Богиня-Матерь, твой свет пронизывает прошлое, настоящее и будущее, оберегает мир от невзгод! Тебе одной ведомо все, что должно статься! Славься во веки веков, сияющая Владычица Ночи!"
Хор гремел, сопровождая ехавшую по белой дороге Селену. Многие жители подтягивали гимн, кто как умел. Их глаза сверкали в лунном свете, у многих на лице отражался религиозный экстаз. Люди поднимали руки к луне, такой огромной и яркой, словно она была совсем рядом, и можно было дотянуться и коснуться ее. Некоторые покачивались в такт музыке, словно заколдованные змеи под дудку заклинателя.
В это время музыка начала меняться. В торжественные звуки арф стали вплетаться насмешливые посвисты флейт и свирелей, заливистый перезвон бубенцов. Все произошло так мягко, что не сразу и замечалась перемена. Мелодия стала иной, она уже не взывала к Богам, а спустилась вниз, сделалась земной, и в то же время легкой, зовущей к веселью. Услышав ее, люди задвигались быстрее, словно их больше не притягивало к земле, и они готовы были воспарить к облакам.
Рута одной из первых хлопнула в ладоши от радости.
- Ой, танцы начинаются! - и, сбросив сандалии, протянула руку первому встречному парню и умчалась вместе с ним.
Сварт подождал, не появится ли на площади "его" молодая жрица. Если она не уехала к священному озеру вместе с Владычицей Селеной, значит, может придти сюда. А зачем ему искать встречи с ней? Он пока что не знал. И совсем ничего не знал о ней, кроме того, что она была, должно быть, близка к самой Верховной Жрице. Но даже младшая Жрица Луны - не девчонка с соседней улицы, чтобы с ней знакомиться просто так. Но почему-то он не переставал искать взглядом: не мелькнет ли она среди танцующих?
И все-таки разглядел ее! В белом платье, с волосами, пронизанными лунным светом, она шагнула ему навстречу. Улыбнулась и подала ему руку.
- Празднуй эту ночь, Сварт! - голос был негромкий, но звучный и низкий для женщины.
Он уверенно повел ее в танце, лишь словами выдав свою растерянность:
- Прости, пресветлая госпожа: но откуда ты знаешь мое имя?
Молодая жрица рассмеялась. Он заметил, что она при этом забавно морщит нос. Как самая обычная девушка.
- А разве ты не знал, что в Храмах знают все о каждом человеке? - произнесла она торжественно и грозно. Но тут же улыбнулась: - Мастера Сварта знает весь Эргин.
Обрадованный таким уважением с ее стороны, он уже хотел спросить у жрицы, как ее зовут. Но тут музыка опять изменилась, и все танцующие пары разделились, разошлись прочь, хаотично перемещаясь. Сделав несколько шагов за исчезнувшей жрицей, Сварт случайно встретился с совсем другой женщиной. Это была полноватая, уже немолодая жена торговца рыбой с Нижнего Рынка. Но праздник Высокой Луны уравнивал всех, не взирая на возраст и звание. В эту ночь владетельный аристократ мог, не смущаясь, танцевать с бедной пастушкой в одеянии из овчины, на которую в другой день и не взглянул бы. А богатая женщина не побоялась бы испачкать шелковое платье в руках углежога, так и не сумевшего отмыться дочиста.
Оставив свою слегка запыхавшуюся партнершу, Сварт в следующем круге танца встретился с рыжеволосой девушкой, очаровательно улыбнувшейся ему. Но он едва ли взглянул ей в лицо, мысли его были далеко. Он видел, как вокруг проносятся в танце другие пары, иногда узнавал своих знакомых. Но ему было не до них. Он искал свою жрицу. "Своей" он нечаянно назвал ее в мыслях, и даже вздрогнул. Опасно и мысленно претендовать на высшее. И все же продолжал надеяться, что она вот-вот появится из многолюдной толпы, как луна из-за туч.
Музыка звала, и танец продолжался. Слева, справа, навстречу ему мелькали люди. Кружились руки, лица, волосы, платья, сменяя друг друга.
Она появилась уже к окончанию танца, когда у Сварта начала кружиться голова, да и многие стали спотыкаться от усталости. Шагнула навстречу, появившись неизвестно откуда, коснулась шершавой ладони кузнеца своей прохладной ладонью. Прохладной, как лунный свет.
У Сварта холодок пробежал по коже, сердце замерло, а потом забилось сильнее. Не от страха и не от волнения. Он почувствовал, как бывало в детстве, что ночь Высокой Луны - волшебная ночь, и сегодня возможно все.
И не ошибся. Вложив свою ладонь в его, молодая жрица проговорила:
- Давай погуляем по городу.
Сварт как будто ждал от нее приглашения, и даже не удивился. Если бы его попыталась увести с праздника Филия или другая знакомая девушка, он отмахнулся бы от ее выдумок, как от назойливой мухи. Но за молодой жрицей готов был идти куда угодно.
Они свернули с площади в боковую улицу, и шум праздника остался позади. Музыка стихла. Зато со всех сторон доносился запах жареной рыбы, которую обильно продавали вместе с оливками, зажаренным луком и кислым хлебом. Они купили это нехитрое угощение, обернутое в виноградные листья, проходя мимо одной из палаток, и съели, свернув за угол. Сварт на всю жизнь запомнил вкус жареных сардин, съеденных с ней вместе. Она ела тихо и аккуратно, но непринужденно. И эта простая трапеза никак не унижала жрицу.
Затем они еще дальше углубились в город, пробираясь между небольшими кирпичными строениями. Здесь было гораздо тише, но иногда навстречу все же попадались люди. Чаще всего - гуляющие парочки, покинувшие праздник. Наверное, эти люди то же думали и про них.
Луна по-прежнему сияла так ярко, что видно было не хуже, чем днем. Вблизи можно было даже различать цвета: темно-красные кирпичные стены, зелень деревьев, крупные оранжевые цветы лилий и алые розы...
Девушка глубоко вдохнула воздух, напоенный солоноватой близостью моря.
- В Высокую Ночь, когда лунный свет падает в море, в раковинах зарождается жемчуг. Ты об этом слышал, Сварт?
Он не слышал, хотя и видел не раз, как добывают жемчуг. Но ему хотелось чем-нибудь поразить девушку, так, что бы она, кем бы ни была, ахнула от удивления. И он небрежно заметил:
- Когда мы ходили к Холодным Землям, хоть там луна и не светит так ярко, зато сами ночи летом светлее наших, так что можно вдеть нитку в иголку.
Она обернулась к нему и пристально взглянула в глаза.
- Ты был в дальнем плавании с Лоргаром Буревестником, что пять лет назад открыл Холодные Земли?
Недавнее умиление как рукой сняло. Все вспомнилось ему так ясно, как если бы было вчера. Он сурово кивнул.
- Лоргар Буревестник был моим дядей. Братом матери. Я вместе с ним исследовал Холодные Земли, далекий край, лежащий за седьмым морем, там, где властвует северный ветер. А когда мы вернулись, царь и его советники объявили, что осваивать столь далекую землю для Таморианы невыгодно и бесполезно!
Девушка помолчала с минуту. Затем мягко взяла за руку отвернувшегося было Сварта.
- Но ведь Боги ничего не посылают напрасно. Зачем-то нужно было, чтобы вы открыли Холодные Земли. Истинный смысл таких смелых деяний, как ваше плавание на север, измеряется не случайными выгодами царских советников. Быть может, со временем люди разберутся, для чего вы подарили им новые земли.
Сварт прерывисто вздохнул и поглядел на нее с благодарностью.
- Об этом говорил и дядя Лоргар перед тем, как в последний раз уйти в море. Он клялся короной Морского Царя, что с Холодными Землями будет связано будущее Таморианы. А потом нам сообщили, что корабль Лоргара Буревестника разбился в бурю у берега Кемт. Немногие спасшиеся видели, как он погиб вместе с кораблем, - Сварт с трудом сглотнул. - А я тогда уже работал в отцовской мастерской. Стал на якорь на берегу, как просила мать.
- Что ж, обычно земля бывает надежнее моря, - проговорила жрица, чуть заметно выделив слово "обычно". - А твоя матушка... она жива?
- Мама умерла два года назад. Почти подряд смерть мужа, а затем брата, сломили ее, - Сварт низко склонил голову.
Девушка участливо взяла его за руку. И ему показалось, будто она скорбит об его утратах вместе с ним.
- Прости меня! Такая ночь сегодня, а я напоминаю тебе о самом печальном...
Он встрепенулся, вспомнив, кто находится перед ним. Поглядел в ее яркие глаза и крепко сжал руку.
- Давай пойдем к морю, - предложил он. - Этой ночью залив и вправду Серебряный.
Она кивнула, и они спустились вместе по узкой тропинке, вьющейся вниз по крутому каменистому склону, поросшему колючей ежевикой. Обычной ночью нечего было и думать спуститься здесь. Но сегодня виден был каждый камушек под ногами.
И вот, они стояли на нагревшемся за день песке, у самой береговой кромки. А впереди лежала, и впрямь серебряная от лунного света, широкая гладь залива. Ленивый южный ветерок едва шевелил небольшие волны, и они с плеском набегали на берег и растекались, исчезали. Где-то далеко в море послышался сильный всплеск. Может быть, дельфин или крупная рыба ударила хвостом.
Молодая жрица вдруг нагнулась и выкопала из песка большую причудливой формы раковину.
- Если ты захочешь сохранить в памяти эту ночь, возьми себе. Будешь слушать сквозь нее шум моря и вспоминать...
Сварт охотно взял подарок. Раковина была длиной с его ладонь, тяжелая и бугристая. Даже в лунном свете можно было разглядеть, какого она цвета: сверху темно-коричневая, с белыми и черными крапинками, а внизу, у отверстия - нежно-кремовая. Он прислушался, поднеся раковину к уху, и подумал, что впредь услышит в ней не море. Море и так рядом. Ее голос будет он слышать.
Волшебная ночь еще властвовала над ним, и Сварт набрался дерзости, чтобы спросить:
- А ты... хочешь со мной встретиться еще?
Она стояла совсем близко, и он увидел, как она растерянно дрогнула, впервые за все время. В ней уживались и смущение молодой девушки, и гордость жрицы. Наконец, она кивнула:
- Через три дня, вечером, у Долгих Скал. Никому не говори...
Сварт почти не верил, что она согласится, и в первое мгновение просто замер на месте. В эту минуту он даже не подумал, что будет дальше, если она придет на свидание. Сейчас было важней всего, чтобы эта жрица не исчезла, когда пройдет Высокая Луна, не скрылась от него за каменными стенами храма.
Он нагнулся и поцеловал ее в солоноватые от морских брызг, прохладные губы. Затем отступил на шаг.
- Прости, пресветлая госпожа... Ты обо мне все знаешь, выслушала всю мою жизнь. А я до сих пор не знаю, как тебя зовут...
Она, стоя по щиколотку в воде, улыбнулась ему мягкой и немного грустной улыбкой, как умела она одна.
- Трайя, будущая Селена. Из храма Богини Луны.
-
Нелёгкая любовь встретилась Сварту. Будущая Селена. То есть судьба девушки уже решена. Интересно, ведь не просто так становятся Великой Жрицей, должно быть какое-то посвящение, ритуал. И последствия такого ритуала могут оказаться непоправимыми. Посмотрим, пока я сочувствую Сварту. Спасибо, эреа Артанис.
-
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Нелёгкая любовь встретилась Сварту. Будущая Селена. То есть судьба девушки уже решена. Интересно, ведь не просто так становятся Великой Жрицей, должно быть какое-то посвящение, ритуал. И последствия такого ритуала могут оказаться непоправимыми. Посмотрим, пока я сочувствую Сварту. Спасибо, эреа Артанис.
Не просто так. И готовят будущих Жрецов всю жизнь, учат с самого раннего детства. Может ли Трайя переступить через все, что ее связывает с храмом, хоть она пока еще и не верховная Жрица? Впрочем, поглядим, как будут складываться жизненные обстоятельства. И у Сварта с Трайей, и вообще.
Глава 2. У Долгих Скал
Следующие три дня показались Сварту бесконечно долгими. Лунный свет волшебной ночи выветрился из его головы, и встреча с молодой жрицей и назначенное свидание порой казались ему сновидением. Слишком прекрасным, чтобы поверить всерьез. Да кто он такой, чтобы жрица из Храма Луны приглашала его на свидание? Может быть, она хотела лишь посмеяться над ним?
Не такой мужественный человек за эти три дня извелся бы настолько, что, пожалуй, вовсе не решился бы явиться к Долгим Скалам, убедив себя, что будет обманут. Однако в душе Сварта всегда жила счастливая уверенность, что он достоин лучшего. Как было в Холодных Землях, когда он, разглядев с корабля уютную бухту в северной оконечности Окруженного моря, решил про себя: "Это место мне подходит..."
И теперь, вечером третьего дня, он, закончив работу, оседлал коня и поехал к Долгим Скалам. Так называлась высокая скалистая гряда над морем, поднимавшаяся, как сторожевая башня. С нее виделись совсем маленькими лепившиеся внизу дома и корабли в гавани. В детстве Сварт лазил с друзьями в Долгие Скалы ради приключений. Там, в трещинах между камней, рос мох и даже цветы. Некоторые расщелины в скалах напоминали скорее пещеры, где можно было спрятаться от постороннего глаза. А еще выше начиналось вовсе невообразимое нагромождение скал, куда не ступала нога человека. Одни лишь морские птицы гнездились там.
Когда медно-красное солнце спустилось к морю, Долгие Скалы сделались огненно-рыжими, словно объятыми пламенем.
Привязав коня внизу, в кустах, Сварт стал ловко подниматься вверх.
Трайя была уже там. Он не понял, когда и каким образом она появилась. Нигде не было ни коня, ни колесницы, чтобы она могла приехать. "У Жрецов свои тайны", - вспомнилось известное с детства каждому таморианину.
Впрочем, она не была сегодня похожа на жрицу, хоть и младшую. Улыбнулась ему при встрече, как обычная девушка. И одета была просто, в длинное шерстяное платье, ради вечерней прохлады. Длинные волосы подвязала лентой, так что получился высокий хвост.
"Сколько ей лет? - подумал Сварт. - Говорят, что Жрецы живут много дольше простых людей, и чуть ли не бессмертие открыли. Вот, у нас в Эргине даже старики не помнят прошлой Селены, десятки лет у нас была лишь одна. Так и она - кажется девушкой, не старше Руты, а кто знает, какие тайны она хранит?"
Но не спросил ни о чем таком. Да и не хотелось сомневаться ни в чем. Ведь она - вот, рядом с ним, так же близко, как в ночь Высокой Луны! Пришла! Что же ему еще надо?
И он, едва поднявшись на край обрыва, шагнул к ней и обнял крепко, но осторожно, поцеловал в губы, полуоткрытые в улыбке. Мгновение еще боялся, что она отстранится. Но и страх тут же ушел, раз и навсегда.
Разомкнув объятия, они услышали, как далеко внизу грохочет море, разбиваясь волнами о скалы. А может быть, это кровь грохотала у них в ушах.
Поднявшись на каменистую площадку, Сварт удивленно заметил, насколько там сделалось уютнее, чем во времена его детства. Ютившийся среди камней мох разросся и покрыл все мягким темно-зеленым ковром, толстым как подушка. Все острые обломки были отодвинуты в сторону. На камнях проросли желтые и белые звездочки цветов камнеломки, с мелкими но мясистыми листочками.
Угадав, о чем он думает, Трайя пояснила:
- Я часто бываю здесь... Смотрю, как летают над морем чайки, как восходит и заходит солнце, как звезды зажигаются в небе.
- Изучаешь, что ли? Как те мудрецы, что пытаются через особые стекла заглянуть выше в небо? - спросил Сварт.
Застигнутая врасплох вопросом своего спутника, Трайя споткнулась, и он подхватил ее под руку.
- Нет, совсем не так... Эти стекла, даже если когда-нибудь построят настолько мощные, чтобы в самом деле разглядеть самые дальние звезды, останутся только несовершенными приборами. Без них человек так и не сможет ничего увидеть. Разве не лучше развивать то, что дано людям от рождения?
Здесь Трайя прервала себя и надолго смолкла, точно спохватилась, что слишком много сказала непосвященному. Помолчал и Сварт, думая, что эта женщина полна загадок.
Мимо них с резким криком пролетели две чайки, спеша к своим гнездам на скалах. Солнце опустилось низко. Сварту подумалось, что оно сейчас зашипит, как раскаленный металл, когда упадет в море. И поднимется огромный столб пара, закроет весь окоем...
Взяв с собой плащ, сварт застелил им моховой ковер. Принес и корзинку с ужином для себя и своей спутницы. Молодая жрица улыбнулась.
- Благодарю тебя за заботу!
Сварт, доставая из корзины лепешки с жареным мясом, поднял голову.
- Для тебя я готов постараться... Кстати, тебе не холодно здесь?
Ветер был довольно сильный, и нагревшиеся за день скалы быстро остывали. Сам-то Сварт знавал в море, во время бури, и не такие холода, а вот девушка... Но она лишь улыбнулась уголками губ: сказать такое жрице!..
- Человеческое тело гораздо крепче, чем кажется, Сварт! В нем есть силы выносить все условия, что создали на свете Боги. От холодов дальнего севера до жарких пустынь Черной Земли. Так и мысли человеческой нет предела! Она одна может открыть все тайны мира, над которыми бьются наши мудрецы, унестись выше звезд и глубже земных недр, без всяких подручных средств сдвинуть с места горы и реки.
В эту минуту Трайя снова была вдохновленной Богами жрицей, какой он увидел ее на празднике Высокой Луны. Лицо ее преобразилось, осветилось яростным вдохновением пророка. У Сварта мороз пробежал по коже. Ее слова определенно имели силу!
Слушая ее, как завороженный, он все же решился заметить:
- Если ты так говоришь, значит, каждый человек - все равно что Боги. Или хотя бы как вы, Жрецы. Но почему-то большинство людей совсем не такие. Они мерзнут, устают, чувствуют боль, страдают от голода и лишений задолго до того, как придет настоящее изнеможение. И совсем не так уж много знают и умеют.
Она внимательно поглядела ему в глаза и вдруг подмигнула.
- А вспомни, Сварт: ведь у тебя бывало, что в одно мгновение в голове проносилось множество мыслей, когда и времени-то столько продумать не было?
Он кивнул, кое-что припомнив.
- Это бывало... Вот, когда тебя встретил... И еще в походе к Холодным Землям, когда мы обогнули Бычью Голову, а на другой день увидели гавань, окруженную белыми скалами, и реку в тростниковых зарослях, зеленую степь, а дальше - высоченные горы. Я тогда подумал: "Мы повидали много мест, но краше этого я не видел. Похоже, это богатая земля, и безлюдная притом. Значит, Тамориана может вполне завладеть ею. Я хотел бы здесь поселиться. Расскажу дома своим, и отплывем сюда с первыми колонистами." Рассказываю тебе долго, а тогда все промчалось стремительно, как одна мысль!
- Вот, так иногда бывает почти у каждого человека! - Трайя торжествующе взмахнула рукой. - Чаще всего люди даже не подозревают, на что могут быть способны, их мысль работает едва в четверть своих возможностей. Но вспомни: ведь тебе все удавалось, когда ты мыслил быстро, правда? Ты всем сердцем желал, чтобы задуманное тобой сбылось, и мироздание приходило тебе на помощь.
- При встрече с тобой - да, - согласился Сварт. - А Холодные Земли объявлены бесполезными. Таморианцам незачем туда переселяться.
- В этом не твоя вина. Тут чье-то другое недомыслие, - серьезно проговорила жрица. - А будущее... Мечты сбываются у тех, кто готов к ним стремиться.
И, хоть слова ее никак не согласовывались ни с тем, чему Сварта учили с детства, ни с собственным опытом, - он поверил ей. Но кое-что еще не давало покоя.
- Трайя, а как же... Твоя наставница Селена и другие Верховные Жрецы... они ведь не учат такому людей?..
Трайя грустно улыбнулась.
- Нет... И то, что я тебе сказала - против всех правил.
Он не стал спрашивать - почему. И так было ясно, что у Жрецво свои тайны. Простому человеку лучше в них не влезать. Но он ведь уже влез. Кто же она, Трайя - девушка или жрица? Если между ними встанет Храм с его тайнами, запретами - что выберет она?.. Но ее об этом не спросишь, только оттолкнешь.
На небе догорали последние отблески заката. Но уже взошла луна, не такая большая, как три ночи назад, но все еще довольно круглая и светлая. Сидя на краю плаща напротив девушки, Сварт хорошо видел ее лицо, а также высокую, почти отвесную скалу за ее спиной.
Вдруг его внимание привлекло кое-что высоко среди скал.
- Подожди здесь! Я принесу тебе подарок.
Обвязав веревку вокруг талии, он стал подниматься вверх. Вначале идти было довольно легко. Он уверенно ступал в выбоины между камней, точно в чьи-то огромные следы. Глядел прямо перед собой, но кожей чувствовал ее пристальный взор.
Потом скала стала круче и отвеснее. Сварт уже не перешагивал с камня на камень, а карабкался, выбирая руками надежные выступы. Наконец, забрался туда, где заметил свою цель - несколько серебристо-белых цветков, какие обычно росли высоко в горах. Он сорвал их и хотел уже спускаться.
Неожиданно услышал писк, жалобный, но пронзительный и резкий. Прислушавшись, понял, что он доносится прямо с вершины скалы, такой отвесной, что туда и глядеть было страшно, не то что лезть.
Писк повторился. В этом голосе, как бы ни был он слаб, Сварту слышалась не просьба, а скорее непреклонная требовательность.
Он тяжело вздохнул и взял цветы в зубы. Если бы внизу не ждала его девушка, он бы, может быть, и решился лезть туда ради неизвестно кого или чего...
Он размотал веревку и уверенно набросил ее на высокий каменистый выступ. Это надежная веревка, ей хватит длины и прочности, чтобы подняться по ней и спуститься вниз.
Далеко под ним с шумом ударилась о скалы высокая волна. Теперь Сварт видел море прямо внизу, на высоте больше самых высоких деревьев. Если сорвется, первая же волна слизнет его изуродованное тело... Только бы не обломился камень!..
Он не обломился. Когда Сварт, тяжело дыша, поднялся наверх, веревка держалась на скалистом выступе. Он с благодарностью погладил шероховатый камень, словно тот был живым существом. И увидел прямо перед собой, в скалистом углублении, гнездо сокола.
В сущности, это была простая выемка, устланная пухом. Внизу под ней валялись перья уток, чаек, куликов, а также птичьи кости и другие остатки ужина пернатых хищников.
Но сейчас там не было взрослых соколов. В гнезде лежали только три пуховых птенца, еще не начавших оперяться. И только один из них еще шевелился, разевал кривой клюв, слишком большой для маленького птенца, и издавал крик, уже слышанный Свартом. Два других птенца уже застыли, глаза у них подернулись пленкой.
- Вот оно что! - вздохнул Сварт. - Должно быть, ваши родители погибли, и некому вас кормить?
Последний птенец вновь запищал, яростно и требовательно. Его никак нельзя было назвать красивым: вместо перьев - грязно-белый пух, непомерно длинные когти и клюв. Сварту случалось видеть взрослых соколов, он восхищался их красотой и смелостью, их легкостью в полете. Трудно было представить, что прекрасный сокол вырастет из такой замухрыжки. Разве что глаза у птенца уже выдавали нрав хищной птицы: большие, желтые, как прозрачный камень из Холодных Земель, уже сейчас яростные и бесстрашные.
Медленно отцепив одну руку от веревки, Сварт осторожно взял соколенка и спрятал за пазуху. Птенец царапался и клевался что было сил.
Спустившись вниз, Сварт предъявил молодой жрице свою добычу - цветы и соколенка.
- Вот, так получилось. Не оставлять же было умирать с голоду, - проговорил он.
Трайя бережно взяла птенца в ладони, поглядела и, кажется, подышала на него. К удивлению Сварта, соколенок тут же притих, словно пригрелся под крылом матери. Клюнуть жрицу он и не пытался.
- Бедная малышка! Совсем замерзла и проголодалась! Если бы не ты, она бы не дожила до утра, - произнесла Трайя, осторожно измельчая мясо на кусочки и скармливая птенцу. - Но теперь она вырастет сильной и гордой птицей, самой храброй воительницей открытого неба!..
- Погоди, Трайя, а откуда ты знаешь, что это она? - с любопытством спросил Сварт, глядя, как девушка кормит птенца.
Молодая жрица удивленно пожала плечами.
- Я... просто знаю, и все. Осмыслила сразу. Это маленькая соколица, точно. Мне не нужно ничего изучать, когда ясно и так.
- Понятно... - задумчиво протянул Сварт. - Значит, опять ваша храмовая магия, да?
Она взглянула ему в глаза, держа на руках соколенка, жадно глотающего пищу.
- Может быть, это именование подойдет за неимением лучшего... Мы так не говорим. Мы просто Знаем.
-
Романтическое свидание. Соколица для девушки - странный и прекрасный подарок. И да, то, что мы зовём магией, возможно, есть другой уровень знания. Разумеется, я не имею в виду шарлатанство. Но вот будущее этих двоих так зыбко, и так неопределённо. Спасибо, эреа Артанис.
-
Будущее всегда зыбко и неопределённо, ведь никаких гарантий нет и быть не может. А пара красивая.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Романтическое свидание. Соколица для девушки - странный и прекрасный подарок. И да, то, что мы зовём магией, возможно, есть другой уровень знания. Разумеется, я не имею в виду шарлатанство. Но вот будущее этих двоих так зыбко, и так неопределённо. Спасибо, эреа Артанис.
Думаю, что соколица все-таки останется Сварту. Ему она пригодится больше.
А возможности и в самом деле у каждого человека неограниченны. Или ограничены только его собственным разумом и чувствами.
Будущее всегда зыбко и неопределённо, ведь никаких гарантий нет и быть не может. А пара красивая.
Разумеется. Правда, поскольку "Хроники Таморианы" - это далекая предыстория того же мира, где происходит действие других моих произведений, то кое-какие выводы сделать можно.
Очень рада, что они Вам нравятся! :)
Наблюдая, как она, склонившись над соколенком, кормит его с рук, Сварт вдруг представил, как могла бы она держать на руках ребенка. Их ребенка. Картина была настолько яркой, что он встряхнул головой, отгоняя невероятное видение. Тревожно взглянул на жрицу - поняла ли она?..
А Трайя, накормив, наконец, прожорливого птенца, проговорила:
- На первый раз придется обойтись таким мясом. Впредь лучше давать ей сырую курицу, ведь соколы обычно едят птиц.
- Бьют их всегда на лету, побеждают даже гусей и журавлей, что в несколько раз больше них, - Сварт вообразил ловкую и бесстрашную пернатую охотницу, какая должна вырасти из этого неоперившегося птенца. - Скол - самая храбрая и самая благородная из птиц!
Девушка кивнула и передала ему птенца.
- Тогда возьми ее себе. Ты ее спас, тебе она и станет служить. Куда бы ты не отправился, она последует за тобой. Найдет тебя среди множества людей, укажет верный путь.
И вновь Сварт не усомнился, что так и будет. Ее пожелания определенно имели силу.
Он бережно взял из рук Трайи маленькую соколицу. Та, наевшись и согревшись, блаженно дремала. Но в этот момент вытянулась на тонких ножках, как столбик, и взглянула своими яркими глазами в глаза Сварту. Словно они заключили договор, молчаливый, но крепкий, на целую жизнь.
- Теперь дай ей имя, - велела Трайя.
Сварт не стал выбирать долго. Вновь воочию увидел стремительно проносящуюся в небе тень, услышал свист серповидных крыльев и пронзительный боевой клич.
- Аэрин - Парящая! - уверенно произнес он.
Трайя одобрительно кивнула.
- Вот, теперь она на всю жизнь с тобой, коль сумел ты найти ее истинное имя.
Сварт удивленно моргнул.
- Истинное имя? Как в сказках? Но ведь в них только Боги да великие волшебники могут...
Она покачала головой, не дав ему договорить.
- Великие волшебники могут все, что способен совершить каждый человек, если он мыслит осознанно.
- И я могу? - поинтересовался Сварт, прислушиваясь к себе, не появится ли что-то новое. - Я себя чувствую, как прежде, обычным человеком.
- Вот тебе и ответ! Если так, это тоже выбор, и он будет учтен. Кого не интересует тайное, тем оно не откроется. Ты из тех людей, что и без наших знаний способны идти вперед, может быть - и вести других. Ты умен и смел. И удачлив. Ночью на скалу влезть решился...
- Какой там решился! - усмехнулся Сварт. - Тогда не было времени бояться, а сейчас, как вспомню, мороз по коже...
- Но ведь добрался туда и спас Аэрин, - девушка погладила пушистую спинку спящего соколенка. - Ты не боишься рисковать и способен на большой поступок. Это тоже кое-что значит в мире. Может быть - не меньше, чем знание.
Сильный порыв северо-восточного ветра ударился о скалы, пронизал насквозь сидящую там пару. Сварт закутался в теплый плащю В такую погоду развести бы костер, но Трайя не хотела огня, и он не стал возражать.
- Слушай, объясни мне кое-что, - попросил он. - Ты как будто осуждаешь приспособления, что создают люди. Но ведь они вправду намного облегчают людям жизнь!
- То временное и ненадежное облегчение. Сам подумай, Сварт. Например, люди научились орошать землю, строить отводные каналы, чтобы поливать поля. Нужное дело?
- Конечно, - согласился Сварт. - Не везде же есть вода. Многие земли пустовали бы, если бы не каналы. Меньше было бы хлеба, грозил бы голод.
- А теперь подумай, сколько труда приходится постоянно прикладывать людям, чтобы они исправно работали! Если канал заилится, обмелеет - тысячи человек должны очистить русло, иначе вода перестанет течь. Если весной пройдут обильные дожди, каналы выходят из берегов и смывают все на своем пути. Это ли называется улучшением жизни? А ведь в самых древнейших священных книгах сказано, что некогда каждый человек мог сам просить у Богов дождя, столько, сколько потребуется, и дождь тут же приходил. Это ведь было!
- Но о тех временах мы слышим только в сказках. Кто в них верит? А так, как сейчас, люди живут уже много-много поколений. Все привыкли...
- И так во всем! - живо проговорила Трайя, отбросив обычную сдержанность. - Люди не могли придумать нож, молоток и серп без того, чтобы превратить их в смертельное оружие и убивать друг друга. Изобретая лекарство, тут же находят и смертельный яд. Ни одна вещь, сделанная человеком, не может служить вечно. Ваши корабли, хоть и гораздо больше и сложнее харантийских тростниковых лодок, тонут не реже них. А, чтобы ваши замечательные часы в Эргине и других городах работали исправно, за ними день и ночь должны следить много мастеров, вовремя заводить их и чинить любую неполадку. Сколько времени и сил тратят эти люди каждый день, чтобы обслуживать одну-единственную вещь? И разве так не обстоят дела с каждым вашим изобретением? Подумай, не спеша, и ответь мне. Кстати, сейчас без четверти два ночи.
Взглянув в ночное небо, Сварт приблизительно смог по положению звезд определить время, как учили в море, но в точности до минуты никто бы не сказал. Трайя знала и это. И он погрузился в молчание, вспоминая все, что видел в своей жизни, ища зацепку - не найдется ли чем опровергнуть ее слова? Но нет, все, что он мог вспомнить, только подтверждало ее правоту. Все, что облегчало людям жизнь, одновременно и усложняло ее.
- И все-таки вещи нужны. Без них стало бы еще хуже, - упрямо проговорил он. - Ведь и ты не кричишь с Площади Быка всем подряд, что нынешний порядок неправилен.
- Никто из Жрецов не станет призывать толпу к бунту! Бунт - это отчаяние, безумие! - Трайя гневно отвергла саму возможность подобного. - Измениться должно сознание людей, а образ жизни сложится сам. Сейчас люди не готовы. Они начали бы не с того. Вместо того, чтобы совершенствовать себя, они разрушили бы вещи и превратились бы в дикарей, ютящихся в пещерах. А потом снова двинулись бы по тому же самому пути. Может быть, еще более разрушительному. Лишь когда сами люди все поймут...
Сварт подался вперед, жадно слушая ее откровения, что переворачивали вверх дном весь привычный мир.
Ставили вверх дном?..
Или все же на место - пусть даже ради него одного?
- А если когда-нибудь люди осознают все, что будет? - спросил он тревожно.
Увидел в лунном свете, как она грустно изогнула губы.
- Тогда людям станем не нужны мы. Жрецы.
Вновь надолго повисло молчание. Только море внизу яростно грохотало, штурмуя скалы. Да ветер завывал над головой.
Наконец, Сварт тихо спросил, согревая ладонями спящего у него на коленях соколенка:
- Так кто же ты, Трайя? Жрица Луны, а открываешь мне важные и запретные тайны. Что будет, если они узнают про нас с тобой?
Взор молодой жрицы неожиданно обрел кинжальную твердость.
- Они ничего о тебе не узнают! У меня хватит сил скрыть от всего света мою любовь! Даже сам Верховный Жрец не сможет тебя найти! - обычно мягкий голос девушки обрел сходство с рыком разъяренной тигрицы у логова.
Сварт молча склонился и поцеловал ей руки.
- У тебя душа женщины, не жрицы, - проговорил он.
- Я родилась жрицей. И мне в свой черед придется сделаться новой Селеной, потому что моей матери нужна наследница, - она говорила спокойно, только пушистые брови ее нахмурились, точно от боли.
Сварт вспомнил холодную, важную Жрицу на бычьей колеснице, во главе праздничного шествия. Неприступную, словно мраморные изваяния Богов. Трудно было представить, чтобы у нее когда-нибудь билось живое сердце, ищущее любви, ласки. Неужели такой когда-нибудь будет и Трайя?..
- А что бывает у вас с теми, кто захочет уйти?
Она покачала головой.
- Такого не бывало ни разу, ни в одном Храме. Мы рождаемся ради Служения и посвящаем ему жизнь. Мысли, что я открыла тебе - не мои, В храмах смеются над человеческими ухищрениями, и позволяют им дальше идти своим путем. Преобразовывать окружающий мир, а не работать над собой. Так заведено испокон веков.
- "Жрецы были всегда". "Царь царствует, а Жрецы правят", - припомнил Сварт расхожие поговорки.
Трайя кивнула.
- Так оно и было всегда; но те, кто так говорят, даже не представляют, какова на самом деле сила Жрецов. Они не создают законов, не распоряжаются с престола, не судят, не торгуют и не сражаются. Они способны жить вовсе незаметно. Богатые храмы, торжественные зрелища - это нужно не им, это нужно простому народу, чтобы он не забывал чтить Богов в лице Их служителей. Но Жрецы учат тех, кто правит, судит, толкует законы, тех, кто торгует и сражается. И определяют, чему следует учить будущие поколения. Своих детей они воспитывают по своему образу и подобию, и все повторяется вновь.
Сварт чувствовал, будто холодная змея заползает ему в самое сердце и кусает отравленным зубом. Лишь сейчас он вполне осознал, какая преграда стоит между ним и Трайей. Он в какой-то момент хотел вскочить на ноги и уйти, крикнув ей напоследок что-нибудь вроде: "Ступай к своим Жрецам! Ты меня вовсе не любишь! У тебя нет сердца!"
Но он остался. Что-то уже связывало их за эти две ночи, пока еще тонкой, непрочной, но осязаемой нитью. У них уже было на свете что-то общее, что нельзя было покинуть и забыть. Пусть всего только маленькая соколица да горные цветы, которые Трайя вплела в волосы... И Сварт остался, лишь проговорил угрюмо и отчужденно:
- Зачем я-то тебе понадобился, в таком случае? Поглядеть, какие тупицы простые люди?
Молодая жрица взглянула с укоризной.
- Зачем себя оскорбляешь? Я все время с тобой говорю как с равным. Я ничего не скрыла, именно потому что уважаю тебя. И сейчас говорю с тобой, как с сильным, мужественным человеком: рано или поздно нам придется расстаться.
Сварт уже ожидал этих слов. За минуту до того он попытался вообразить, как привел бы Трайю в свой дом, если бы она могла покинуть Храм. Изящная, вся неземная жрица - в маленькой спальне его кирпичного домика, где на полках стоят пестрые деревянные куклы, что собирала покойная матушка...
Но внутри что-то яростно взвыло, сопротивляясь такому благоразумному решению. Он уже не мог просто так от нее отказаться. Вопреки всему, что их разделяло!
- Трайя, - все же он был потрясен; голос прозвучал почти жалобно. - Ты меня в самом деле любишь?
Теперь в ее глазах было столько теплоты, что могли бы оттаять все снега и льды в Холодных Землях.
- Да, люблю, - голос ее мучительно дрожал. - Как только встретила тебя той ночью, осознала, что это судьба. Хватило умения и на это...
Уложив соколенка на моховый ковер, он стремительно вскочил на ноги.
- Тогда соглашайся быть моей женой! Решайся покинуть храм! Тебе ведь не нужна власть, ни тайная, ни явная. Если ты боишься их мести, уедем с тобой куда-нибудь, например, в землю Кемт, или в Тиррину, или на остров Кефтиу, подальше от Таморианы.
Она покачала головой. В глазах ее стояли слезы.
- Я не могу... Храм Луны - мой дом, а Верховная Жрица Селена - моя мать. И она уже потеряла одну дочь. Моя сестра Дейне погибла в прошлом году, ее дочь - еще ребенок. Я нужна там, пойми!
- Ты нужна мне! - крикнул Сварт с невыносимой тоской.
Она неслышно подошла к нему и мягко положила руки ему на плечи.
- Я знаю! Разум говорит: "Уйди!", а сердце твердит: "Пока можно, возьмите все мгновения, что вам отпустили Боги! Не напрасно встретились вы в этой жизни!"
Сварт привлек девушку к себе и крепко обнял, целовал ее в глаза и в губы.
- Сердцу следует верить! Оно мудрее! - прошептал он, не желая выпускать ее из рук.
Но девушка подняла голову и взглянула на небо. Начинало светлеть. На востоке уже заалела утренняя заря. С моря тянул бриз. Послышались первые крики чаек. Будто в ответ им, в гнездышке из мха проснулась и требовательно запищала маленькая Аэрин. Ее вопль привел обоих в чувство.
- Наступает утро. Не сейчас, Сварт... В следующий раз...
Он отстранился с сожалением, к которому, однако, примешивалась новая надежда: ведь Трайя сказала: "В следующий раз".
- Когда? И где? - жадно спросил он.
- Я не могу отлучаться слишком часто. Лучше всего - девятая ночь после этой. Возле купален на Острове Роз. Найдешь лодку?
- Остров Роз, на девятую ночь! - горячо повторил Сварт.
- Если ты не передумаешь, в ту ночь я буду твоей женой, - пообещала молодая жрица.
- В ту ночь, и во все ночи и дни, что будут нам посланы Богами! - воскликнул Сварт. - И быть может, тогда ты все же выберешь меня, а не Храм? У твоей матери есть наследница, она успеет ее воспитать. А ты будешь свободна!
Но Трайя печально и решительно покачала головой.
- Нет, Сварт! Не могу я сейчас покинуть Храм.
- Да почему? - простонал он сквозь зубы.
Молодая жрица глубоко вздохнула.
- Придется открыть тебе еще одну тайну. Самую страшную... Владычица Селена видела пугающие картины в воде священного озера. И от других Жрецов приходят тревожные вести. В столице готовятся к войне с Харантой, и знать ничего не хотят. Земля дрожит под ногами, и воздух душен, как перед грозой... Скоро на счету будет каждый, кто обучен знать и понимать. Большая беда грозит всей Тамориане, Сварт...
-
Да... Непростая судьба у Трайи. По большому счёту она права - всё имеет оборотную сторону и за всё надо платить. Просто люди вынуждены из двух зол выбирать меньшее. Без орошения им будет нечем кормить своих детей. А Жрецы могут что-то предложить взамен? Их знание существует только для них. А вот что касается
Земля дрожит под ногами, и воздух душен, как перед грозой
, то, похоже война с Харантой проблему не решит, а скорее усугубит. Спасибо, эреа Артанис.
-
Какой интересный и красивый мир. Хочется узнать его получше и категорически не хочется, чтобы он погибал!!! Но, видимо, последнее желание неосуществимо :(
Трайя одновременно загадочная и земная. Будет ли она вместе со Свартом или останется в Храме? Обычно в таких случаях ответ очевиден (тем более, что и запасная наследница уже есть), но тут я почему-то не уверена. Она нужна Храму - как же ей уйти? Но и Сварту она тоже нужна. :(
Сварт и открытая им земля. Что-то я подозреваю, что Сварожьи Земли будут названы в честь того Сварта. ;)
-
Как просто и как сложно. Бедная Трайя
-
Благодарю от всего сердца, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Да... Непростая судьба у Трайи. По большому счёту она права - всё имеет оборотную сторону и за всё надо платить. Просто люди вынуждены из двух зол выбирать меньшее. Без орошения им будет нечем кормить своих детей. А Жрецы могут что-то предложить взамен? Их знание существует только для них. А вот что касается Земля дрожит под ногами, и воздух душен, как перед грозой
, то, похоже война с Харантой проблему не решит, а скорее усугубит. Спасибо, эреа Артанис.
Почему это "только для них"? Альтернатива есть - работать над собой, развивать способности, что в обыденной жизни называют магией, жить в гармонии с мирозданием и высшими силами. Говорится же, что когда-то все люди так умели:
"А ведь в самых древнейших священных книгах сказано, что некогда каждый человек мог сам просить у Богов дождя, столько, сколько потребуется, и дождь тут же приходил. Это ведь было!"
Другое дело, что Жрецы как раз и не стремятся открывать тайные знания другим людям. Если те когда-нибудь научатся, то самостоятельно.
Ладно бы, если только война с Харантой. Посмотрим, что там на самом деле назревает на горизонте...
Какой интересный и красивый мир. Хочется узнать его получше и категорически не хочется, чтобы он погибал!!! Но, видимо, последнее желание неосуществимо :(
Трайя одновременно загадочная и земная. Будет ли она вместе со Свартом или останется в Храме? Обычно в таких случаях ответ очевиден (тем более, что и запасная наследница уже есть), но тут я почему-то не уверена. Она нужна Храму - как же ей уйти? Но и Сварту она тоже нужна. :(
Сварт и открытая им земля. Что-то я подозреваю, что Сварожьи Земли будут названы в честь того Сварта. ;)
Я очень рада, что Вам понравилась Тамориана. :) Конечно, хочется для нее лучшей судьбы. Однако, среди этой красоты в "датском королевстве" кое-что уже основательно прогнило.
О судьбе Трайи узнаем в свое время. Думаю, что она так и не сможет выбрать по-настоящему, раз и навсегда.
Ну, не совсем в честь него... Но имя ему дано ради созвучия, точно. ::)
Как просто и как сложно. Бедная Трайя
У каждого своя судьба...
Глава 3. Совещание Жрецов
К югу-западу от Эргина, среди красных песчаных степей, лежащих поодаль от широкоструящейся реки Данаи...
Хотя солнце только недавно поднялось на небе, но уже сильно палило, прогревая остывшую за ночь пустыню. В высоком светлом небе лишь изредка проносились легкие облачка, не дающие настоящей тени.
Среди красноватых барханов возвышались как будто три высоких горы из светлого песчаника. Они стояли так, что образовывали равносторонний треугольник, на расстоянии десяти полетов стрелы друг от друга. И сам формой повторяли правильный треугольник, с широким основанием и острой вершиной. Камень, из которого они были сложены, был отполирован до зеркального блеска. Омывающий, подобно волнам, их подножие песок скатывался с ним, не задерживаясь. И гладкость каменных стен, и строгая точность форм выдавали, что горы эти - творение человеческих рук.
Две из них были вполне достроены, и поднимались к небу во всем своем совершенстве. Третья построена была только до половины. Сейчас возле нее работали люди, тысячи людей. Тяжело груженые конские и воловьи упряжки волокли повозки с каменными глыбами. Тут же сотни людей разгружали их, затем обтесывали дикий камень до зеркальной гладкости. После чего уже следующие сотни, подбадривая себя дружными возгласами, волокли камни на канатах дальше, туда, где они должны были лечь на свое место. Загорелые до черноты, в одних набедренных повязках и с платками на головах, с блестящими от пота плечами, таморианцы работали, как муравьи. Вокруг рабочих бойко сновали водоносы, наливали им воды в деревянные чашки и обливали, чтобы те не перегревались. Но все равно, работать было возможно только по утрам и вечерам. На день делали перерыв: испепеляющего дневного зноя никто не выдержал бы. Немного в стороне, возле расставленных палаток, сидели писцы со папирусными свитками на коленях. Их обязанностью было учитывать все расходы, до камня до сточенного ножа и разорванного ремня. Если не вести учет, даже храмовая казна может не выдержать огромных затрат.
Под широким полотняным навесом еще одна группа людей расставила в определенном порядке большие барабаны, литавры, широкие медные тарелки, ослепительно блестящие на солнце. Собравшиеся вокруг них музыканты держались с особой значительностью, словно их дело было самым важным.
Ими распоряжался высокий и крепкий мужчина в простой тунике из беленого полотна. Его крупную голову прикрывал платок из такой же материи, полностью закрывая коротко остриженные волосы. Всей внешностью он походил на обычного мастерового. Однако держался властно, и приказывал, как может лишь тот, чье право признается всеми.
- Вы не должны стучать колотушками как попало, точно ошалевшие зайцы по пням! Самое главное - ритм. Только общий ритм может совершить чудо! Думайте о том, ради чего вы призваны. Вам поручена сегодня самая важная часть работы! Вы спасаете множество людей от лишнего изнурения сил!
- Мы все сделаем, Владыка Крэй! - пообещали ему музыканты.
Довольно усмехнувшись, Жрец-Мастер стал медленно поднимать руки, как будто держал в них нечто тяжелое. Взор его был устремлен к строящейся горе, к подножию которой как раз притащили гладко отполированные каменные плиты.
Барабаны и литавры разом зарокотали. Сперва не очень громко, но звук все повышался, становился сильнее и резче, заполнял собой все пространство. Рабочие, что тащили камни, казалось, из последних сил, вдруг перевели дух и потянули канаты с новыми силами, словно у них открылось второе дыхание.
А неумолчный медный гул разливался все сильней, в едином мощном ритме. От него дрожал самый воздух, словно пел ему в такт.
И все увидели, как первая из обтесанных плит поднялась в воздух. Сама по себе, без помощи мускульной силы или подъемных приспособлений. Сперва медленно, преодолевая земное притяжение, затем все быстрее. Словно огромная птица, поднялась наверх каменная глыба и улеглась на свое место в строившейся пирамиде. Примкнула к лежащей под ней так плотно, что и лезвия ножа нельзя было просунуть в зазор между ними.
Ликующий крик вырвался у строителей пирамиды. Многие из них ни за что бы не поверили, что камни могут летать, даже по волшебству. Окрестные селяне, нанявшиеся на время, свободное от земледельческих работ; и те, кто отбывал наказание за различные провинности или за долги; и рабы из Харанты и из Черной Земли, - потрясены были все. Долго они стояли, глядя на стройку округлившимися глазами, и никто не произносил ни слова. Лишь те, кто работал дольше, смотрели более сдержанно. Но и те склонили головы перед Жрецом-Мастером с почтением, смешанным с суеверной опаской. Кто знает, чего еще можно ожидать от него и его собратьев?
Крэй довольно усмехнулся, когда камень лег на надлежащее место. Позволил музыкантам отдохнуть, а затем собирался уже распорядиться играть снова. Но вдруг замер, как будто прислушиваясь к некоему голосу, которого больше никто не слышал. Затем он подозвал к себе коренастого молодого человека и сказал ему:
- Мне надо уйти. Гэвин, ты останешься за меня. До дневной жары надо уложить еще три плиты.
Его помощник почтительно склонил голову.
- Ты можешь на меня положиться, Владыка Крэй!
- Я надеюсь на тебя, Гэвин! - Крэй положил тяжелую руку ему на плечо. - Создать ритм, способный двигать камни - не шутка! Если хоть один ляжет неправильно, не быть тебе никогда Жрецом-Мастером!
Младший жрец медленно склонил голову, не тратя слов.
Покинув лагерь строителей, Крэй исчез из виду, будто растворился. Никто не видел, чтобы он направлялся в какую-то сторону.
А он тем временем, очутившись возле другой, готовой пирамиды, движением ладони заставил отодвинуться один из камней и вошел внутрь обширного подземного зала.
Там, за вытесанным из гранита столом, уже собрались его собратья - одиннадцать Верховных Жрецов; Крэй явился последним, двенадцатым. Их яркие глаза поблескивали в темноте. Им не нужно было освещение. Равно как и удобства или пышная атрибутика. Наедине между собой они могли отбросить условности, значимые для простых людей, и учитывать лишь самую суть.
После взаимных приветствий, из-за стола поднялся Жрец-Хранитель Коатл, глава собравшихся здесь. Высокий благообразный старец с серебряной бородой, облаченный в черную мантию, он выглядел тем, кем и был - непререкаемым старейшиной, исполненным достоинства. Только глаза его, темные и блестящие, глядели по-молодому ярко, выдавая страстную и беспокойную натуру.
- Великие мои собратья! - произнес он звучным голосом. - Каждый из нас чувствует близость перемен, тревожных перемен, а вернее - страшных. Земля, воздух и вода - все предвещает, что скоро всему мирозданию предстоит измениться. И перемены будут необратимы.
- Я вижу перемены в море. Оно волнуется днем и ночью, словно что-то мешает ему течь в установленных Богами пределах, - проговорила бледная холодная Лиара.
- Я слышу перемены в голосах птиц. Они улетают прочь из Таморианы, в чужие края. Я вижу зверей, что бесприютно скитаются по лесам, нигде не находя места, - подал голос всегда сдержанный Борнах.
Из-за стола поднялась Селена. Встретившись взглядом с сидевшим напротив Коатлом, она на мгновение грустно улыбнулась. Если бы каким-то чудом мог попасть на совещание Жрецов кузнец Сварт из Эргина, он бы удивился, как сильно похожа была Селена в это мгновение на свою дочь Трайю...
- Я видела тревожные предвестия в водах священного озера в ночь Высокой Луны, а вода и лунный свет никогда не лгут и не ошибаются. Видела, как море уходит, обнажая дно, а затем бросается на землю исполинскими волнами, выше любых гор. Видела, как земля разверзается на части, и чернеет небо. Видела, как огонь хлынул из недр земли и залил все живое. Там, где сейчас стоят города и села, где растут сады, шумят леса, - станет бушевать огонь! - Селена покачнулась, бледная как смерть. - Тот, кто заперт под огненной горой Ламаш, будет разбужен и вырвется на волю! Огонь, огонь и пепел! А потом пламя встретится с водой - и пар закроет небосвод.
Она дрожала, как в лихорадке. Коатл взглядом велел ей сесть и передал сотворенную из воздуха чашку с водой.
- Не мучай себя, Селена! Мы уже довольно поняли, чего можно ждать, - он повернулся к одному из Жрецов. - Что ты собираешься нам поведать, Иссат?
Со своего места поднялся мужчина, облик которого можно было бы назвать обыкновенным - среднего роста, с редкими темными волосами, без бороды, лицо - без всяких особых примет. Вот только глаза его вызывали оторопь: большие, ярко-золотые, немигающие, без ресниц, и с длинным вертикальным зрачком. Глаза змеи. Нет - дракона!
Теперь остальные Жрецы заметили, что лицо и руки у Иссата были красными, будто его обдало жаром из раскаленной печи для обжига кирпичей. Но не стали задавать вопросов, ожидая, чтобы он обо всем поведал сам.
- Я спускался в самые недра огненной горы Ламаш, чтобы взглянуть, что там происходит. Не в этом обличье, разумеется, - Иссат усмехнулся безгубым ртом. - Но должен признаться, что и в том мне едва хватило сил выдержать то, что там творится. Подземное пламя кипит, как вода в котле. Горные породы плавятся, изменяются, перерождаются до неузнаваемости. Вот вам доказательство!
Он извлек из висевшего на поясе кошеля дюжину маленьких мутно-прозрачных камушков.
- Что это? Неужели?.. - недоверчиво протянула худощавая смуглая женщина.
- Верно, дражайшая Ренунт: это самые настоящие алмазы, выкристаллизовавшиеся в недрах Ламаша.
- Алмазы образуются в недрах земли под огромным давлением, - заметила Ренунт.
- Верно. Но сейчас внутри Ламаша творится такое, что ни одна земная порода не может остаться неизменной. Хорошо еще, что никто не знает о таком способе добыть сокровища: вернуться живым никому бы не удалось, - усмехнулся Иссат. - Так жарко Ламаш не горел еще никогда. Великий Спящий ворочается во сне. Скоро он пробудится. Стены его темницы шатаются, словно что-то подтачивает их снаружи.
Повисло долгое тяжелое молчание. Лишь взволнованное дыхание двенадцати человек отдавалось эхом от каменных стен.
Со своего места произнесла Жрица Красоты, великолепная Наджара:
- На заре времен Боги заточили под огненной горой Ламаш одного из самых свирепых и непокорных огненных великанов. И с тех пор не было ни одного извержения. Местность вокруг Ламаша плодородна, местные жители растят виноград и розы на застывшей лаве. Боги не могли снять свои печати. Кому же тогда под силу их нарушить?
- Кому? - ехидно рассмеялся тихий, с проницательным взором Кратий. - История нас учит, что только люди способны погубить все, что создавали Боги.
Жрец Солнца Медер, высокий золотоволосый красавец, порывисто поднялся на ноги.
- Те из людей, что заменяют собственные способности опасными изобретениями! Все мы знаем, кто в этом виновен.
- Царь Мариан, убийца моей дочери! - глухо проговорила Селена.
- Созданное по его приказу оружие, увы, оказалось опаснее, чем ожидали придворные изобретатели. Оно действует, даже если его не применять, - произнес Коатл, Верховный Жрец.
При этих словах Крэй, Жрец-Мастер, презрительно фыркнул:
- Будь у меня такие изобретатели, что не могут предвидеть последствий своих опытов, я бы их разжаловал в каменотесы. Пожизненно!
Ренунт тем временем поставила на стол небольшую чашу из странного зеленовато-серебристого металла, плотно закрытую крышкой.
- Это то, что я думаю? - напряженным голосом спросил Коатл, отодвигаясь от этого сосуда, как и остальные.
- Именно так, - ответила Ренунт. - Жертва нашей Дейне была не напрасной. Ей все же удалось добыть образец смертельного оружия, именуемого "Гроза Земли". Моим помощникам потребовался год, чтобы разобраться, как создано это вещество, не существующее в природе.
- Хорошие помощники у тебя, Ренунт? - заинтересовался Крэй.
- Нет, плохие! - отмахнулась Жрица-Исследовательница. - Могут лишь разобрать каждую вещь на части, докапываясь до все более мелких, да создавать длинные формулы, чтобы хоть как-то все уместить в своей короткой памяти. Не лучшем тех придворных считальщиков. Ни один из них не поднимется до того, чтобы осознавать вещи как они есть, в их благородной целости!
- Ренунт, нам сейчас не до того! - напомнил Коатл.
- Прошу прощения! Так вот, эта чаша сделана из единственного материала,что может удержать "Грозу Земли". Все остальные она разъедает насквозь. Здесь повторяется в миниатюре то оружие, что сотрясает землю и пробуждает огненные горы. Я связала его с первоисточником Чарами Подобия. Если мы вместе уничтожим содержимое этой чаши, с ней погибнет и Гроза Земли. Чтобы у вас не было сомнений, я покажу вам, что она может.
Ренунт приложила к чаше ладонь, и ее плотно пригнанная крышка медленно отъехала в сторону. Глазам Жрецов открылась кипящая серебристо-голубая жидкость, подвижная как ртуть. Ни на мгновение не оставаясь спокойной, она взметнулась, словно хотела выплеснуться из чаши. На поверхности ее вспыхнули голубые молнии, послышалось потрескивание. Кипящая жидкость неистовствовала, ее блеск уже слепил глаза. Наконец, несколько молний рванулись вверх, ударили в потолок зала. Вниз посыпалась каменная крошка. Жрецы потрясенно глядели на происходящее.
- Если даже маленькая частичка Грозы Земли крошит камни, представьте силу большой! - проговорила Ренунт, поспешно закрывая крышку, как будто перед ней было мерзкое ядовитое пресмыкающееся. - Уничтожим их обе, пока не поздно.
-
Домяукались, изобретатели! Сотворили нечто, что сами контролировать не могут. Как обычно. Но что-то мне не нравятся и затеи Жрецов. Посмотрим, что будет дальше. Спасибо, эреа Артанис.
-
Правительство и тайное правительство. Секреты и интриги. Лучше бы царю и Жрецам действовать сообща. Впрочем, царь и его советники, видимо, не понимают, какую силу пробудили, и надеются ею управлять. А расплачиваться за всё будут рядовые таморианцы, ни к каким тайнам не причастные. И не только они. Ведь избежать катастрофы вряд ли получится, и затронет она, если случится, весь мир.
-
История нас учит, что только люди способны погубить все, что создавали Боги.
Хорошо сказано.8)
Но что это за изобретение такое? Неужели оно и будет причиной гибели? И для чего его такое изобрели, для войны с Харантой что ли? Неужели эта война настолько важна?
-
Благодарю вас, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Домяукались, изобретатели! Сотворили нечто, что сами контролировать не могут. Как обычно. Но что-то мне не нравятся и затеи Жрецов. Посмотрим, что будет дальше. Спасибо, эреа Артанис.
Опасные изобретения в жизни случаются, что поделать! Может быть, Гроза Земли - первая из таких в этом мире, но хорошо еще, если останется последней.
Жрецы мудрее. Мыслят они глобально и решительно. Смотрим, к каким выводам придут.
Правительство и тайное правительство. Секреты и интриги. Лучше бы царю и Жрецам действовать сообща. Впрочем, царь и его советники, видимо, не понимают, какую силу пробудили, и надеются ею управлять. А расплачиваться за всё будут рядовые таморианцы, ни к каким тайнам не причастные. И не только они. Ведь избежать катастрофы вряд ли получится, и затронет она, если случится, весь мир.
Если бы они могли действовать сообща, этой истории бы не было. И не оказалась бы Тамориана на пороге страшной угрозы.
О рядовых таморианцах не забыли. Но советоваться с ними ни одна из сторон не собирается.
Ну, может, и не весь мир. Но историю с географией им перекроит заметно.
История нас учит, что только люди способны погубить все, что создавали Боги.
Хорошо сказано.8)
Но что это за изобретение такое? Неужели оно и будет причиной гибели? И для чего его такое изобрели, для войны с Харантой что ли? Неужели эта война настолько важна?
Об изобретении написано кое-что. И еще будет. Пока мы видели его миниатюрную копию.
Харанта в основном как предлог. Истинные причины глубже. Внутри Таморианы.
Однако Верховный Жрец поднял золотой жезл и произнес несколько слов на древнем языке, забытом всеми, кроме Жрецов. Тем самым он снял Чары подобия, связывающие это вещество с большой Грозой Земли. Затем спокойно испарил содержимое чаши.
- Не будем спешить, собратья! Нам нельзя поступать необдуманно. Против кого вообще готовится Гроза Земли? Против Харанты? Какие оттуда известия, Гарран?
Со своего места поднялся молчаливо сидевший до сих пор рослый черноволосый мужчина. Он двигался быстро и плавно, с легкостью, отработанной множеством тренировок. На нем не было боевых доспехов, сейчас он даже не носил меча, но каждое его движение выдавало воина, могучего и опасного.
- Война продолжается. Третьего дня мы разгромили на море флот противника. Потопили четыре корабля зажигательными снарядами, и десяток захватили в плен, - по-военному четко доложил Гарран. - Но харантийцы оказались сильнее, чем думали в Атале, начиная войну. Они сражаются как звери. А царь посылает приказания к такому-то числу взять одну крепость, затем другую. Полклводец Угерт обещает, что скоро прибудет подкрепление.
- Обычная война. Пока не происходит ничего чрезвычайного, чтобы изобретать опасное оружие, - на губах Медера скользнула презрительная усмешка. - Вряд ли мой дражайший царственный двоюродный братец настолько боится харантийцев. Пока что они не стаскивают у него с голову корону.
Он умолк. И тут же, после красивого, звучного голоса Жреца Солнца, отозвался другой, тонкий, холодный и резкий, словно заостренное перо с отравленными чернилами. Именно такой образ приходил на ум его собратьям, потому что это был голос Кратия, Жреца-Писца:
- Если царь Мариан не боится харантийцев, то кого же он на самом деле боится? И кого мечтает устранить?
Ответа не потребовалось. Его и так знали все, задолго до этого дня.
- Мы недооценили, на что может оказаться способен Мариан. Давно было ясно, что он не должен стоять во главе Таморианы. Но даже Селена не могла предсказать, что он найдет способ все уничтожить! - печально проговорил Коатл. Жрецы стали удивленно оглядываться на своего главу: неужели в его голосе звучало сожаление?
Борнах поинтересовался мягко, осторожно:
- Я не так часто бываю при дворе, хуже вас знаю царя. Можно ли убедить его отказаться от разработок опасного оружия? Если показать ему, что принесет Гроза Земли, он может одуматься?
В ответ Коатл молча покачал головой. Лиара насмешливо изогнула губы. А Медер порывисто закутался в синюю мантию, вышитую золотыми знаками солнечной колесницы.
- Царь ненавидит нас, и не станет слушать. Он с детства был упрям, и скорее своеволен, чем по-настоящему независим. Самые страшные образы гибели Таморианы не образумят его. Он им не поверит. Решит, что мы его обманываем, даже если сам увидит воочию.
- Мариан не терпит ничьего превосходства. Он мечтает властвовать по-настоящему, а Храмы обратить в ничто. Надеется, что Гроза Земли поможет ему одолеть нас и уничтожить, либо продиктовать нам, как побежденным, любые условия.
- Сколько лет Жрецы воспитывали для Таморианы правителей, заботились об их образовании, окружали их лучшими советниками, помогали им возвеличить себя и царство! А они, чем дальше тем больше, оказывались недостойны той чести, для какой были избраны. Мариан - не первый из царей, что видит великим себя одного. Он только зашел дальше остальных. Однако у Мариана нет детей, от него не родится еще менее пригодный наследник. После тяжелой болезни, что он пережил в юности и от которой страдает и теперь, ни одна из наложниц не понесла от него. Мы думали, что предусмотрели все. Мариан вряд ли доживет до старости. А после него от царского рода останется единственный наследник. Медер, Жрец Солнца, чьей матерью была царевна Лелия! Никто не откажет ему в праве на престол.
Все взоры обратились в сторону Жреца Солнца. Тот горделиво откинул голову в короне тяжелых золотых кудрей. Лицо его, остававшееся мрачным во время разговора о царе, его родственнике, сейчас прояснилось.
- При мне не возникло бы разногласий между царством и Храмами! Никто не стал бы чинить нам препон. И не пришлось бы опасаться, что во главе Таморианы окажется глупый, или безвольный, или по другим причинам негодный царь. Я-то сумею передать свои наследникам лучшие качества, - усмехнулся Медер.
Но на шутку его никто не отозвался. Слишком многое стояло теперь на кону.
Гаррану, похоже, понравилась обширность его замыслов. Поднявшись из-за стола, он воскликнул горячо, азартно:
- И сейчас еще не поздно это осуществить, собратья! Уничтожим Грозу Земли - это бесчестное оружие, только подлый трус мог до такого додуматься. А я тем временем быстро справлюсь с Харантой, уберу царских ставленников в командовании, которые только мешают, и помогу вам свергнуть Мариана. Да его и свергать не надо - никого не удивит, если он не проживет долго...
Однако Верховный Жрец опять покачал головой и устало прикрыл глаза.
- Не в одном Мариане дело. Сама Тамориана больна, и ее уже не исцелить заменой одного царя на другого. Даже если Медер сядет на золотой трон, мы лишь отсрочим неизбежное. На срок жизней нескольких поколений, может быть - на несколько столетий. Огромный срок для короткомыслящих людей, но не для нашей с вами памяти. Мы можем уничтожить Грозу Земли, но люди уже запомнят, что таоке оружие существовало, и смогут его воссоздать. Идея абсолютного оружия будет витать в воздухе. Рано или поздно кто-нибудь создаст его заново. Или придумает другое, не менее опасное. Может быть, против тебя, Медер. Кому-то покажется, что царь и Жрец Солнца - это слишком много, что ты слишком силен, что рядом с тобой никому другому уже не достичь власти... Тогда идея, как ручная птица, послушно опустится им в руки. И может оказаться еще разрушительней этой, и застать врасплох даже нас.
Никто, даже Медер, в этот раз не возразил Верховному Жрецу. Они знали власть идей над человеческими душами. Сами на протяжении многих жизней столько раз создавали их, и видели, как те воплощаются в жизнь! Но до сих пор не бывало, чтобы в руках неопытных, неумелых людей идея грозила всему обитаемому миру.
Однако они были достаточно знающи, чтобы принять как должное все, что происходит. Все когда-то бывает впервые. Значит, им предстоит решить, как быть дальше в стремительно изменяющемся мире.
- Мы еще не слышали одного из нас. Он только что явился из Аталы, прямо из царского дворца, - заметил Верховный Жрец. - Может быть, ты нас чем-то обнадежишь, Схульд?
Тонко прозвенел серебряный колокольчик, и последнее кресло, стоявшее высокой каменной спинкой к столу, развернулось ко всем. В нем сидел тонкий, бледный человек в шутовской одежде. Его худощавую фигуру почти скрывала длинная и пышная, не по росту, мантия, изукрашенная в яркую красную и зеленую клетку. Ни один свободный таморианец не надел бы по своей воле такого кричащего наряда.
- Ну и вид у тебя! Прямо многоцветная повторяющая птица! - фыркнула Наджара, не выносившая безвкусицы.
Схульд подмигнул ей и помахал рукой всему собранию.
- В Атале меня никто не узнает! Никому и не придет в голову, что один из Жрецов прямо сейчас находится рядом с царем. Я не Схульд, о нет! Я всего лишь Пиль, милый дурачок, любимый шут его величества. Я играю ему на флейте перед сном, завтракаю и ужинаю за его столом, и... наблюдаю. Вижу, как наш всемилостивейший государь готовится к войне. Почти каждый день на главной площади Аталы проходят военные смотры. Царь обещает сам двинуться на Харанту.
- Вот уж великий полководец! Да он меч в руках не удержит! - презрительно усмехнулся Гарран.
Их шпион при царском дворе многозначительно развел руками.
- Мариан верит, что у него все получится. Что после победы у него будет все: ничем не ограниченная власть, здоровье и долгая жизнь, дети-наследники. А может быть, он надеется, что мы его научим, как перерождаться в новой жизни, сохраняя прежнюю память.
Ренунт по-змеиному изогнула тонкие длинные губы:
- А его величество не желает сперва поработать над собой, научиться осознанности, открыть путь энергиям, пронизывающим все мироздание? Тогда он мог бы проделать весь путь самостоятельно. Однако ему кажется легче силой отнять у нас Знание. Этот путь ведет в никуда!
- Поэтому мы должны быстро принять решение, - подытожил Верховный Жрец. - Но продолжай, Схульд. Видел ли ты Грозу Земли?
- Да, я бывал с царем и в подземелье, в котором зреет тайное оружие. Оно бушует и сыплет искры, даже когда полностью скрыто. Земля и воздух стонут, чувствуя его сквозь сосуд. Те, кто его создал, ничего не замечают. Мне интересно исподтишка понаблюдать за нашими великими учеными, не отдающими отчета, что у них выходит. В них есть что-то от моей стихии. Они не боятся ставить все на кон...
- Гляди не доиграйся, - предостерегла Селена.
Схульд улыбнулся левым уголком рта, тогда как правый остался неподвижным.
- Вся наша жизнь - игра! Весь вопрос - как упадут кости. А я, к тому же, знаю, что вернусь; так чего же мне бояться?
Коатл смерил суровым взором Жреца-Игрока. Лишь тот мог относиться так легкомысленно к важнейшим событиям. Затем перевел взгляд на другого.
- Иссат, сколько у нас осталось времени, судя по состоянию Ламаша?
Жрец-Дракон нахмурил опаленные подземным жаром брови:
- Точно не скажу. Может быть, год... Пока еще недра земли достаточно прочны. Но, если эта чудовищная субстанция будет дальше их баламутить, путать все энергетические потоки, - тогда они не выдержат долго.
И тут все увидели, как лицо Верховного Жреца сделалось из медно-смуглого серым, как пепел. Глаза его похолодели и остановились. Будь он обычным человеком среди обычных людей, те решили бы, что он умирает. Но Коатл выпрямился и произнес резко, отрывисто:
- Около года - это значит, надежда есть! Не для Таморианы, но для народа ее. Для тех, кто сможет в иных краях начать новую жизнь, не ведая черных замыслов. Вы выберем лишь тех, кто чист душой и доволен своим уделом. Пусть попадутся в ловушку, что сами создали, царь Мариан и его бесчестные советники, продажные судьи, распутные женщины, изнеженные аристократы, вместе с теми, кто им угождает! Новая Тамориана возродится в других краях. Мир широк, в нем для всех хватит места. Мы должны покинуть Тамориану. Я скорблю вместе с вами...
Тяжкая, гнетущая тишина воцарилась надолго. Никто не мог произнести ни слова. Борнах молча провел ладонью по лицу. У многих из глаз струились слезы.
Красавица Наджара вдруг заплакала, не скрываясь.
- Уйти прочь! Бросить Тамориану на погибель! Ведь это наш дом, наша жизнь! Мы великое множество жизней посвятили ей! Сейчас в моих садах цветут розы, яркие и нежные, как утренняя заря. А скоро созреет виноград. Кто ел прохладную мякоть винограда в жаркий летний полдень, тот знает вкус радости...
- Нигде луна не светит так ясно, как в свою ночь у нас в Эргине, - печально вторила Селена.
- И все сооружения, что создал я и мои ученики, пойдут прахом! Их не взять с собой! - пробасил Крэй. - Но, клянусь молотком Вечного Мастера - я закончу последнюю пирамиду, замкну священный треугольник! Тогда Боги воссоздадут их на небе, как и все лучшее, что когда-либо было на земле.
Верховный Жрец с благодарностью кивнул ему. Энтузиазму Крэя можно было по-хорошему завидовать. Другие совсем пали духом. Надо дать им надежду.
- Быть может, люди даже захотят построить новые пирамиды в других краях. Например, в земле Кемт. Она давно обжита и освоена, там стоят наши города, местное население смешалось с таморианскими поселенцами... Или, скажем, на Радужных Островах, к югу от Хинд... Или за Западным Океаном, где живут краснокожие люди. Там земля и условия напоминают Тамориану. Пожалуй, мне из всех краев больше всех подходит именно этот.
- Он населен. Там не создать большой колонии, - вмешалась Лиара.
- С ее жителями я нашел общий язык, научил их некоторым полезным навыкам, так что они теперь меня именуют: "Наш Бородатый Отец", - сообщил Коатл тоном взрослого человека, вспоминающего ребячье озорство. - От них я привез напиток под названием "чоколатль". Он возвращает бодрость и проясняет рассудок.
По знамению руки Верховного Жреца, на столе появились двенадцать глиняных чашек, полных горячего и густого крепкого напитка. Он немного напоминал цветом и вкусом напиток из харантийских зерен, но казался более пряным, сразу горьким и сладким.
- Жаль, что братцу Мариану и тем, кто с ним, никакой "чоколатль" не прояснит рассудок, - вздохнул Медер, допив свою чашку.
Коатл поставил на стол жезл, знак его власти.
- Нам всем тяжело принять роковое решение. Быть может, эта рана навсегда останется в сердце каждого из нас. Ведь мы ничего не забываем... Но люди, что родятся в новых краях, их станут почитать своим домом. Может быть, со временем будущие поколения даже забудут, что когда-то была Тамориана. Они смогут начать все сначала. А мы теперь должны за то время, что еще осталось, подготовить переселение. Каждый из нас пусть изберет надежных людей, чтобы ходили по городам и селам, передавали наш тайный приказ. Ищите союзников в Атале и других царских городах. Там тоже не могут все думать, как Мариан. А в землях Храмов народ и так привык следовать за нами. Прикажите корабельщикам строить больше кораблей, способных нести большие грузы, будто для войны с Харантой. Соберите всех умелых моряков и искусных кормчих. Селена, Иссат, Лиара, Кратий, Схульд, Медер, - ваши владения лежат у моря, будьте готовы. Думаю, что для отплытия лучше всего назначить Эргин, там самая удобная гавань.
- Я, увы, мало что понимаю в мореплавании, как и в войне, - смущенно призналась Жрица-Прорицательница. - Гарран, ты можешь прислать в Эргин человека, умеющего распоряжаться?
- Знаю такого, - тут же припомнил Жрец-Воин. - Опытный человек, и как раз из Эргина, так что сумеет разобраться на месте.
- Благодарю, - кивнула ему Селена.
Растерянность первых минут постепенно уступала место трудной, кропотливой, но вдумчивой деятельности. Для них, Жрецов, потерять Тамориану будет все равно что потерять часть сердца. Но они уже готовились действовать и принимать решения.
Верховный Жрец с гордостью оглядел своих бессменных соратников. Воистину, Боги не могли найти лучших исполнителей Их воли на земле!
-
Исход, значит! Ну, что же...Медеру я не особо верю, он явно рвётся на трон. А человек из Эргина, видимо Сварт? Может быть и Трайю с собой увезёт? Хорошо бы! Коатл - это понятно, Кетцелькоатль, и решение, конечно, разумное, но жестокое. Опять отделяем агнцев от козлищ. Те, кто останется и погибнет - тоже люди, и люди разные. Но будем посмотреть. Спасибо, эреа Артанис.
-
Это же сколько нужно кораблей, чтобы перевезти всё население, явно, большой страны? И всего за год построить. И ведь не только людей везти: ещё какие-то припасы, что-то для обустройства на первое время... Как они надеются успеть? Поневоле придётся многих оставить :-\
И неужели Мариан ничего не заподозрит, увидев эту грандиозную стройку?
Хотя, если всё безнадёжно, лучше увезти хоть кого-то :(
-
Сварт уже живёт в Эргине и отношения к Храмам не имеет. Кто-то другой, наверное, мы его ещё не знаем. План Жрецов неплох, но всё ли пойдёт по плану? Недаром говорят: "Хотите рассмешить богов, расскажите им о своих планах". Жрецы могущественны, но всё же не всемогущи. Да и Мариан имеет свои планы. Что-то будет...
-
Премного благодарна вам, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Исход, значит! Ну, что же...Медеру я не особо верю, он явно рвётся на трон. А человек из Эргина, видимо Сварт? Может быть и Трайю с собой увезёт? Хорошо бы! Коатл - это понятно, Кетцелькоатль, и решение, конечно, разумное, но жестокое. Опять отделяем агнцев от козлищ. Те, кто останется и погибнет - тоже люди, и люди разные. Но будем посмотреть. Спасибо, эреа Артанис.
Медер имеет право на престол по материнской линии. Но, видимо, придется ему поискать царство в других краях.
Нет, не Сварт, конечно! Ведь Гарран обещает Селене прислать кого-то, кто теперь рядом с ним находится. С этим персонажем мы обязательно познакомимся попозже. А судьба Сварта и Трайи теперь будет зависеть не от них одних.
Решение глобальное, а потому жестокое. "Лес рубят - щепки летят".
Это же сколько нужно кораблей, чтобы перевезти всё население, явно, большой страны? И всего за год построить. И ведь не только людей везти: ещё какие-то припасы, что-то для обустройства на первое время... Как они надеются успеть? Поневоле придётся многих оставить :-\
И неужели Мариан ничего не заподозрит, увидев эту грандиозную стройку?
Хотя, если всё безнадёжно, лучше увезти хоть кого-то :(
У Храмов есть собственные большие владения, там Жрецы - полновластные хозяева, даже царь не имеет над ними власти. И выведать там что-то будет не так легко. Для войны с Харантой строятся корабли, запасаются припасы.
Чтобы спаслось как можно больше людей, всем придется много работать.
Сварт уже живёт в Эргине и отношения к Храмам не имеет. Кто-то другой, наверное, мы его ещё не знаем. План Жрецов неплох, но всё ли пойдёт по плану? Недаром говорят: "Хотите рассмешить богов, расскажите им о своих планах". Жрецы могущественны, но всё же не всемогущи. Да и Мариан имеет свои планы. Что-то будет...
Да, речь о совсем другом персонаже.
Воля человека все-таки тоже кое-что значит в мире. Особенно если применяется осознанно.
Глава 4. При царском дворе
Подземелья царского дворца в Атале уходили вглубь на расстояние многих полетов стрелы. Далеко под городом, ниже любых пещер, лежал огромный подземный зал. В последние несколько лет его приспособили, чтобы скрывать тайну тайн от всякого постороннего взора.
От влажных каменных стен было холодно, однако широкие мраморные двери, пропустив высоких посетителей, оставили распахнутыми настежь. Царь Мариан, явившийся с самыми близкими придворными поглядеть на зреющую Грозу Земли, досадливо поморщился и закутался в длинный шерстяной плащ. От холода сразу заныла поясница, внутри отозвалось болью. Хоть ради тепла и надел под хитон вторую набедренную повязку, шерстяную, закрывающую живот и спину, все равно, после таких посещений ему всегда нездоровилось.
Повелитель Всей Таморианы тяжело вздохнул. Если бы его присутствие не приносило счастье любому начинанию, и особенно - такому важному, как судьбоносная Гроза Земли, лучше было бы не являться сюда вовсе. Но благословение царя означает и благословение Богов, поставивших его править Таморианой. Это приятно... Но все-таки - почему ветер так пронизывает насквозь?..
Мариан обернулся к Норгону, старшему изобретателю, работающему над Грозой Земли.
- Почему распахнута дверь?
Изобретатель почтительно поклонился, потупив взор. В Тамориане никто не имел права глядеть царю в глаза.
- Государь, свободный доступ воздуха необходим, когда работаешь с Грозой Земли. Иначе застойный воздух сгущается, перенасыщается испарениями, идущими от Чаши, и сыплет молнии.
- Понятно, - проворчал царь, потирая замерзшие руки. - Ну, покажи мне скорее, насколько выросло твое детище!
- О, оно очень сильно выросло за последнее время, великий государь! - заверил его изобретатель. - Ни камень, ни железо, ни огонь, ни вода не сдержат его силу!
Царь обернулся к своей свите и торжествующе усмехнулся, оглядывая их при свете созданных Жрецами вечных светильников.
- Хорошо глядите! Вы - первые из смертных, что насладятся зрелищем для Богов!
О Грозе Земли были осведомлены при дворе лишь немногие, о ком царь был вполне уверен, что они служат ему, а не Жрецам. Теперь его сопровождали первый советник Лимарен, двое молодых вельмож, личных друзей царя, и десяток воинов дворцовой стражи. Да еще сзади тихонько хихикал Пиль, новый царский шут, которому Мариан благоволил, потому что тот умел его развлечь лучше других.
- Растет, растет горячее варево в этой кастрюле! - произнес шут, в совершенстве подражая голосу изобретателя Норгона. - Скоро вырастет до небес, вознесет тебя, братец Мариан - выше бы надо, да некуда!
- Пошел прочь, дурак! - беззлобно отмахнулся царь, толкнув шута в плечо.
Пиль, он же Схульд, Жрец-Игрок, чуть поотстал от остальных, но следом за ними подошел к Чаше, держась позади царя, вельмож, воинов и ученых.
Чаша стояла посреди гладкого гранитного пола. Вокруг нее был очерчен круг, ближе которого никто не смел подойти. Чаша была огромна - в высоту по плечо рослому человеку, и не меньше двенадцати шагов в поперечнике. Но всего удивительней был цвет и блеск, которым она так и светилась под вечными светильниками. Ни серебро, ни золото, ни железо, ни медь, ни бронза, и ни один из существующих на свете металлов не имел к ней отношения. На свете не было, не могло быть такого металла. Четыре годы создавал его хитроумный Норгон. Какие вещества он смешивал, чтобы получить этот небывалый, противоестественный состав?! В каких горнах ковал его, чтобы получилась Чаша, способная удержать в себе Грозу Земли?!
Тяжелая прочная крышка того же металла наглухо закрывала Чашу. К ней со всех сторон были приделаны ручки.
Гостям показалось, что камень вокруг Чаши, как и потолок над нею, как будто выцвел и сделался пористым, словно сыр.
- Сейчас, государь, ты увидишь своими глазами часть сокрушительной силы Грозы Земли! Только отойди подальше, - попросил Норгон. - А вся ее мощь повергнет в прах твоих врагов. Даже если бы сами Боги бросили в них небесный камень, и то будет не так страшно!
Изобретатель подошел к висевшему на стене гонгу и ударил в него молотком. Услышав призыв, тут же вошли десять рослых рабов из Черной Земли. В одних набедренных повязках, головы бы наголо обриты. Их темная кожа лоснилась, как земляное масло, лишь шрамы от ритуальных обрядов, от звериных когтей и клыков, да от боевых ран, светлели на ней. Они глядели молча, равнодушные к любым чудесам Таморианы. Норгон нарочно запросил недавно привезенных рабов, не знающих языка Таморианы, чтобы те ничего не поняли.
Надсмотрщик, что привел рабов, велел им подойти к Чаше и взяться за ручки. Они потянули, тяжело, точно волы, тянущие в гору тяжелый воз. Тяжелая металлическая крышка скрипнула в пазах и стала медленно отодвигаться. Чуть-чуть, по волоску, словно кто-то держал ее изнутри.
Что-то яркое, серебряно-голубое, сверкнуло внутри. Так ослепительно, что царская свита зажмурилась, как на солнце. И это сверкающее вещество вздымалось, как живое, оно угрожающе сыпало вокруг себя снопами искр, как будто внутри его скрывался огонь.
- Гроза Земли растет с каждым днем, и ярится все сильней! - с гордостью произнес Норгон, словно владелец опасного зверя, что хвалится его свирепостью.
Она вскипела так, что, казалось, вот-вот выплеснется из Чаши наружу. Серебристое вещество рассыпалось, стало белым, как железо в горне. И из него вырвался каскад молний, и все закрыли лицо руками, спасая глаза от страшного слепящего света. Что-то страшно затрещало, как будто лист железа раздирал пополам какой-то великан. Царь со свитой и изобретатели отшатнулись прочь, так и не смея открыть глаза. Лишь через долгое время, убедившись, что живы и все видят.
А чернокожие рабы упали ничком, не смея поднять головы и шепча молитвы своим Богам. Двоих из них не было. Молнии, что метнула Гроза Земли, были настолько горячи, что не осталось даже тел. Их испепелило в одно мгновение. Только два выжженных пятна по форме человеческих тел, там, где они лежали.
Разрядив избыток сил, Гроза Земли успокоилась, ушла опять в свое обиталище, свернулась там, как насытившийся хищник. Ее движение почти унялось, цвет снова стал спокойно-серебристым.
Зрители были потрясены. Увиденное ими превосходило самые смелые ожидания. И царю, и его приближенным невольно приходилось не по себе, хотя им-то как раз не должна была угрожать разрушительная мощь Грозы Земли.
- Ты украл у Богов их молнии, Норгон! - с ужасом и восторгом произнес царь.
Придворные стали наперебой хвалить изобретателей опасного творения, обещать им в будущем всевозможные блага. Один лишь Схульд сделал вид, что корчит рожи, а сам поспешно отвернулся от остальных. Он ощущал то, к чему остальные были слепы и глухи. Гроза Земли была настолько чужеродна, что все природное, живое, вокруг нее корчилось от страха и отвращения. Ее разрушительные энергии проникали глубоко в землю, в море и в небо, и они тревожились, чувствуя угрозу. Живой мир всегда чувствует, что для него опасно. Одни лишь люди все позабыли настолько, что могут с улыбкой готовить смерть себе и многим другим.
Упав на колени, Схульд чувствовал, как содрогаются холодные каменные плиты, как самые недра Таморианы выворачиваются наизнанку. У него даже появилось ощущение тошноты. Недолго уже осталось. Игра начата. Скоро земля расколется, и тогда древний ужас и новая рукотворная погибель уничтожат Тамориану...
Жрец-Игрок поднял голову и взглянул на тех, кто оживленно обсуждал свойства Грозы Земли. Неужели ни один из них ничего не понимает?.. Но нет, все выглядели бодро, оживленно. Только у самого царя вид не очень здоровый: отечное бледное лицо, под глазами мешки из-за бессоницы.
"Если уж не ты, то твое тело чувствует неладное! - злорадно подумал Схульд. - И, если даже тебя ничто не образумит, то ты хотя бы при жизни ответишь за все..."
Изучив повнимательней исполинскую Чашу, советник Лимарен проговорил с опаской:
- Пожалуй, ее нельзя везти по морю! Да и перевозить по суше трудно. Разве что закрепить на спине обученного элефанта...
Испугавшись, что слова советника нарушат его престиж, Норгон торопливо возразил:
- Мы обо всем позаботимся, светлейший! Чашу можно запаять на время пути. А, если сделать сосуды из мертвого серебра, можно разделить Грозу Земли на части. Одного сосуда с подобным содержимым хватит, чтобы разрушить крепостную стену, сокрушить любое здание, пустить ко дну вражеский флот.
При этих словах царь Мариан улыбнулся, но улыбка его никому не сулила добра.
- Как только Гроза Земли будет готова, я возьму ее в поход на Харанту. А после того, как применю ее, никто на свете не осмелится больше противостоять мне - единственному властелину Таморианы!
- Да пошлют тебе Боги тысячу лет жизни, наместник Небесных Сил! - провозгласили Лимарен и молодые вельможи.
"Никто и никогда не станет у меня на пути! И менее всех - Медер! Только потому что его мать приходилась мне теткой, он мечтает присоединить мою корону к своему жреческому венцу... Но Гроза Земли сможет одолеть и Жрецов! Я заставлю их покориться, отниму у них богатства и земли, которыми владеют Храмы. Все владения в Тамориане и ее колониях станут моей царской собственностью. А как поступить со Жрецами затем - зависит от того, как быстро они уступят моей воле... Но долго здесь, пожалуй, задерживаться нельзя..."
Он украдкой потер поясницу, чувствуя, как все усиливается тупая ноющая боль.
- Я все поглядел. Возвращаемся наверх!
Царь в сопровождении своей свиты направился к подъемному устройству, сделанному наподобие применяемых в строительстве, чтобы не приходилось спускаться в подземелье по длинным лестничным переходам.
Схульд неслышно забежал вперед царя. Ему одному, как любимому придворному шуту, это дозволялось.
- Братец-царь, хочешь, я тебе скажу, почему люди обычно не ездят на тиграх?
- Ну? - коротко бросил Мариан, спеша поскорее покинуть холодное подземелье.
- Потому что, прежде чем сесть на тигра, люди обычно думают, можно ли с него слезть безопасно!
Царь принудил себя засмеяться, чтобы скрыть, что ему нездоровится. Придворные поддержали его смех.
- Гроза Земли - то, что сделает Тамориану по-настоящему великой державой, - важно изрек он. - Скоро я сам отправлюсь показать мятежникам ее силу!
- Э, братец, лучше отправляйся спать! Это самое мудрое, что ты когда-нибудь мог сделать, - усмехнулся шут. - Кстати, как тебе отдыхается последнее время? Страшненькие сны не снятся?
Лицо Мариана исказила болезненная гримаса. Его и вправду уже которую ночь мучили кошмары: то он видел, как разверзается земля, и огонь поглощает весь свет, то море затапливало сушу.
Но, не желая даже намеком признаться в своей слабости, произнес с небрежным хвастовством:
- Этой ночью мне и впрямь было не до сна. Со мной в постели была новая наложница, весьма искусная в любви. Белокурая, как морская нимфа, и нежная, точно спелый персик.
- О, государь! Позволь тебя поздравить с новым прекрасным цветком, сорванным в саду удовольствий! - проговорили молодые вельможи наперебой.
- Но у меня еще хватит сил этим вечером устроить пир в моем дворце, в честь будущей победы! Мы будем веселиться до утра, - пообещал Мариан, отпустив свою свиту у дверей покоев.
Но, оставшись один, он бессильно упал на ложе, застеленное багряным шелком, среди взбитых подушек. К царю тут же поспешил раб из Хинда, расстегнул сандалии на его опухших ногах. Затем замер неподвижно, глядя в пол и ожидая повелений.
- Дай мне лекарство и приготовь горячую ванну. И позови Ласану!
Раб ушел, а Мариан лег поудобнее, подложив подушку под поясницу, и закрыл глаза. Однако уснуть не мог. Перед глазами плыли багровые круги, словно отблески пожара. Их кружение утомляло еще сильней, чем ноющая боль. И не было сил что-то сделать, даже просто подняться...
Неслышно отворилась дверь, и почти столь же невесомо провеяли шаги по мягкому ковру. Но по запаху духов, Мариан сразу угадал, кто перед ним.
- Ласана... - лениво протянул он.
Вошедшая женщина была черноволосой и смуглой, с походкой крадущейся пантеры. Ее нельзя было назвать красавицей по таморианским меркам: черты лица у нее были крупными для женщины и резкими, выдавая чужеземное происхождение. Однако одета она была как знатная таморианка, и держалась с царем вполне свободно.
Она присела на край его постели, так что одна из ее смуглых изящных ног открылась сквозь вырез платья почти во всю длину.
- Мой повелитель забыл выпить лечебное зелье, - подала она Мариану чашу с лекарством.
-
А вот и царь. Владыка Таморианы. Схульд говорит, что царь что-то предчувствует неосознанно, и его хвори неспроста. Интересно, у царей какие-то особые способности? То есть Жрецы развивали одни таланты, а правители другие? Может быть, это должен был быть гармоничный тандем, но с течением времени всё изменилось?
-
Похоже, у Мариана хвори не только тело затронули, но и мозг. Если для хранения этой Грозы земли требуется что-то вроде Чернобыльского саркофага, ожидать чего-либо хорошего от применения такого оружия не приходится. Шут ему всё время на это намекает, но намёков царь не понимает, видимо, всё, способность здраво мыслить его покинула навсегда. Он, царь, к тому же на редкость непоследователен. С одной стороны, считает себя наместником Богов на земле, с другой стороны, радуется тому, что Норгон похитил у Богов их молнии. Надеюсь, что Сварт всё-таки уплывёт вовремя. Спасибо, эреа Артанис.
-
Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar!
А вот и царь. Владыка Таморианы. Схульд говорит, что царь что-то предчувствует неосознанно, и его хвори неспроста. Интересно, у царей какие-то особые способности? То есть Жрецы развивали одни таланты, а правители другие? Может быть, это должен был быть гармоничный тандем, но с течением времени всё изменилось?
Тут чисто физиологическое ощущение. Гроза Земли разрушает все, она вредна для всех, а Мариан в силу слабого здоровья просто ощущает это острее других. Более здоровым людям это не так заметно. А способности у царя, как и у любого человека, будут только те, которые он в себе развивает, совершенствуется в них. Только для этого надо вести себя прямо противоположным Мариану образом.
А цари, работающие в одной команде со Жрецами, наверняка были в прошлом Таморианы, и не один. Но все когда-нибудь кончается.
Похоже, у Мариана хвори не только тело затронули, но и мозг. Если для хранения этой Грозы земли требуется что-то вроде Чернобыльского саркофага, ожидать чего-либо хорошего от применения такого оружия не приходится. Шут ему всё время на это намекает, но намёков царь не понимает, видимо, всё, способность здраво мыслить его покинула навсегда. Он, царь, к тому же на редкость непоследователен. С одной стороны, считает себя наместником Богов на земле, с другой стороны, радуется тому, что Норгон похитил у Богов их молнии. Надеюсь, что Сварт всё-таки уплывёт вовремя. Спасибо, эреа Артанис.
К сожалению, он не поймет ничего. Думает, что его "вундервафля" разом решит все проблемы.
Ну, так-то - если царь - наместник Богов, то мог решить, что ему можно владеть божественным оружием.
Насчет Сварта узнаем в дальнейшем. Всему свое время.
Царь, морщась, выпил горький на вкус настой.
- От этой дряни мало толку... Лучше бы Жрецы научили моих лекарей, чем сами они продлевают свою жизнь втрое дольше других людей, и не знают никаких болезней... Но нет, я не стану их умолять! Не униженным просителем явлюсь я к ним, но завоевателем, что потребует своего! От моей Грозы Земли никакое колдовство их не спасет! Она разрушит в прах самые камни их храмов, если вздумают мне сопротивляться!
Женщина склонилась над полулежащим царем. Он сел вполоборота, и она стала ему разминать напряженные плечи и спину.
- Никто не сможет тебе противостоять, государь! Еще ни один царь Таморианы не был так грозен и велик, как ты! - проговорила она с легким чужеземным выговором.
Мариан блаженно жмурился, чувствуя прикосновение ее маленьких, но твердых рук, украшенных золотыми кольцами, пахнущих сандалом. Боль как будто отодвинулась, ушла в сторону, хоть не исчезла полностью.
- Мои предки, былые цари - ничто! Ни один из них не обладал такой силой, что я держу в руках! С меня пойдет новая эпоха для Таморианы, от меня станут заново отсчитывать годы. Потому что я силой вырву у Жрецов все, что полагается мне, потомку и наместнику Богов! Здоровье, долгую жизнь, богатства, славу! А когда мои наложницы родят мне сыновей, я выберу среди них лучшего. Сам выучу его всему, что должен уметь царь, не позволю никаких храмовым выкормышам морочить ему голову. И, когда придет мое время, душа моя перейдет наследнику, как это делают Жрецы. И я снова стану жить в нем, помня себя. И так я проживу множество жизней, сделаюсь бессмертным! Ведь до сих пор всего лишь говорилось, будто человек продолжает жить в своих потомках. По-настоящему это удается одним Жрецам. Но я выведаю у них и эту тайну, когда приду с Грозой Земли к их храмам! Я стану божественным властелином Таморианы, первым и единственным!
- Так и будет, ослепительный! - пообещала ему Ласана.
Царь вдруг как будто пробудился ото сна, и заговорил яснее:
- Ты одна меня знаешь и понимаешь всю жизнь, с самого детства! Помнишь, как мы играли в детстве в дворцовом саду, когда тебя отпускали ко мне из Дома Заложников? Купались вместе в пруду, ловили солнечных зайчиков, бросали мяч, собирали перья и ракушки, и самые красивые я всегда отдавал тебе...
- Я все помню, великий государь! - заверила его женщина.
- И ты никогда не хотела вернуться в Харанту, моя Ласана?
Она действительно была дочерью одного из харантийских князей. Совсем ребенком ее вместе с другими детьми из знатных семейств ее родины забрали из дома и привезли в Тамориану, чтобы гарантировать покорность их родственников. Так повелось с давних времен. В Атале был даже устроен Дом Заложников, где, впрочем, детей иноплеменных вождей хорошо содержали, и воспитывали лучше, чем могли бы дома. Многие из них, лишившись родины еще в детстве, перенимали обычаи таморианцев и, получив свободу, не хотели никуда уезжать.
Так произошло и с Ласаной. Когда царь спросил ее о Харанте, яркие глаза женщины на мгновение блеснули под черными густыми бровями. Но взор ее тут же потух, и она покачала головой.
- Нет, мой государь! Я не знаю Харанты, не помню, как живут там. Если бы я вернулась, мой отец объявил бы меня предательницей. Что мне там делать? Здесь я свободна, могу наслаждаться жизнью в свое удовольствие, как таморианские женщины.
Царь Мариан засмеялся, довольный ее ответом.
- Я знаю, моя Ласана! Если хоть одна женщина заслуживает доверия, то для меня такой всю жизнь была только ты одна. Если бы ты могла родить мне сына, я немедля женился бы на тебе и сделал царицей. Но ведь ты бесплодна, как песок пустыни, и Боги не пошлют тебе освежающего дождя.
Ласана ничего на это не сказала, лишь смуглые обнаженные плечи ее дрогнули от упрека царя.
- Я приглашаю тебя сегодня на праздник, Ласана! - оживленно сказал Мариан. - Ты говоришь, что любишь наслаждаться жизнью? Там наслаждений хватит на тысячу жизней! Я приказал подать вино с острова Кефтиу, алое, точно кровь, сладкое и огненное. Столы будут ломиться от угощений. Артисты и музыканты покажут все, на что способны. Все, что есть прекрасного и блистающего в Атале, соберется сегодня в моем дворце.
Ласана изящно, как в танце, скользнула вниз и обняла ноги царя.
- Мой повелитель мог бы и не приглашать свою недостойную пленницу, а просто указать ее место!
Мариан слез с ложа и поманил ее за собой.
- Тогда пойдем, примем ванну вместе! А затем будем весь вечер и всю ночь веселиться, как Боги, удел которых - вечная радость. Мы будем праздновать мою будущую победу!..
Вечером обширная пиршественная зала царского дворца была действительно полна гостей. Статуи предков царя Мариана, стоящие в стенных нишах, невозмутимо глядели своими алмазными глазами на пир своего наследника. Серебряные изваяния крылатых львов и быков - покровители царского дома, горделиво возвышались у стен, обещая и впредь несокрушимую защиту. Вечные светильники горели столь ярко, что ночь превращалась в день. Их свет отражался в многочисленных зеркалах, словно целая стая светлячков. Высокий расписной потолок пиршественной залы был затянут золотой сеткой, и оттуда падали живые розы.
В эту ночь все вельможи Аталы действительно собрались здесь. Еще никогда ни одна страна в мире не знала ничего более пышного, богатого и роскошного, чем это общество. Здесь были все значительные сановники при таморианском дворе, приближенные к царю любимцы. Присутствовали даже несколько военачальников, но тех, что получили свои звания за знатность рода, и по-настоящему никем не командовали. Почти все царское войско, как и храмовые полки, находились в Харанте. Зато множество женщин украшали царский пир своей красотой и блеском драгоценных нарядов, причем среди них попадались и те, чьи мужья в это время находились на войне. У таморианской знати было принято брать от жизни все.
Среди царских гостей встречались и такие люди, о которых повсеместно ходила дурная слава. О некоторых из них народ, среди которого слухи расходились быстро, отзывался не иначе как с бранью. На воротах их дворцов по ночам писали оскорбительные надписи. Однако царь Мариан не делал разницы между высокорожденными. А, если герой скандалов умел подать свои приключения без смущения, превращал их в повод для гордости, то такой человек мог даже сделаться царским любимцем.
Такой случай как раз и произошел во время пира. Среди гостей, непринужденно расположившихся на кушетках и смакующих редкие яства, неожиданно появился молодой высокорожденный Эллир. Его никто не ожидал больше встретить здесь, ведь всей Атале известно было, что Эллир находится под судом, и должен, по всей видимости, лишиться головы.
Несколько недель назад к Эллиру приехал в гости друг, аристократ из далекой Гепты, со своей молодой женой. В скором времени Эллир, выбрав подходящий момент, остался с гостьей наедине и пытался соблазнить ее, не сомневаясь, что она согласится так же легко, как другие знакомые ему знатные женщины. Но далекая от придворной жизни провинциалка стала кричать, и ее муж прибежал на помощь. Он яростно обвинил Эллира, нарушителя древнего обычая гостеприимства. Тогда разъяренный вельможа схватил тяжелую бронзовую статуэтку и размозжил ею голову бывшему другу. Но не успел спрятать тело. Слуга гостившей четы сбежал и привел городскую стражу.
Эллира схватили бросили в тюрьму. Доказательств против него было более чем достаточно. По законам Таморианы, его ожидала смертная казнь.
Так бы и было, но... А на что же тогда даны высокорожденному наследственные богатства? Эллир уступил в пользу верховного судьи Миликара роскошную усадьбу на берегу Данаи, и откуда не возьмись нашлись свидетели в его пользу. Объявили, что погибший разбил голову при падении с лестницы; а что касается его жены, то личные отношения - слишком тонкая и многогранная вещь, и не следует возлагать на одного человека вину за то, что происходит между двумя.
И вот Эллир, смуглый высокий красавец с черными усиками над верхней губой, в самом изысканном наряде, с завитыми волосами, дружески беседовал с тем самым судьей, что должен был вынести ему приговор. И никто среди вельмож не думал бросить ему обвинение.
Сам царь, заинтересовавшись историей Эллира, подозвал его к себе. И, когда оправданный преступник поведал о своих злоключениях, придав им занимательный вид, Мариан снял с пальца золотой перстень с сердоликом и подарил ему.
- Рад тебя видеть свободным и счастливым, высокородный Эллир! Отдыхай и веселись сегодня с нами вместе. Сердолик в этом перстне радует сердце и разгоняет кровь в жилах. Я думаю, тебе этот подарок придется как нельзя лучше.
Эллир почтительно склонился и поблагодарил царя, прижав руки к груди в знак глубокой признательности. Тогда гости, в их числе и женщины, окружили счастливца, отмеченного царским вниманием, и стали поздравлять его с освобождением и всячески выражать дружеские чувства. Среди таморианских вельмож слишком многие были настолько испорчены, что их не беспокоила вина Эллира. Преступник, сумевший ловко выкрутиться и угодить царю, в их глазах казался почти героической личностью.
Те же, кто думал несколько иначе, молчали, подавленные новым доказательством общего падения нравов. Среди них не было способных решительно пойти против воли царя, тайно или явно. Мариан не любил сильных и твердых людей, отделывался от них под разными предлогами. Например, военачальник Иобат, глава сильного рода, равно уважаемый придворными и народом, теперь со своими сыновьями воевал в Харанте, и даже общего командования ему не поручил подозрительный царь. Бывший советник Анговар отправлен наместничать в далекую Тиррену. Дормиран, бывший наставник царя, вскрыл вены по его приказу, обвиненный в заговоре. Много других среди лучших людей Таморианы были высланы из столицы подальше, а то и вообще в колонии. Поэтому не приходилось удивляться, что оставшиеся предпочитали помалкивать.
Но некто все же решился без слов выразить то, о чем давно уже толковали на улицах Аталы и других городов простые таморианцы. Когда царь, охмелевший от красного огненного вина из Кефтиу, погрузился в неясную полудрему с открытыми глазами, перед ним на огромном зеркале вдруг появились, один за другим, светящиеся знаки. Он вздрогнул, увидев их. Да, сомнений не было - чья-то рука чертила писчей кисточкой крупные светящиеся знаки: "Ваше время проходит!"
- Что это значит?! Кто посмел?! - завизжал Мариан, вскочив с кушетки. Прежнего благодушия как не бывало; царь всей Таморианы озирался по сторонам с ненавистью и страхом. К тому же, опять нудно заныла поясница, отозвалось болью в животе и в ребрах...
Другие тоже взирали на небывалую надпись, ничего не понимая. Можно было бы принять это за сон, если бы все гости царского зала не видели того же. Среди придворных пробежал взволнованный шепот, они, кажется, приписали знамение колдовству.
Мариан и сам успел так подумать, но тут дворцовые стражники выволокли из-за зеркала его шута. Тот еще держал в руках плошку со светящейся краской, какую добывали из редких морских раковин.
- Вот, повелитель! Это он испортил твое зеркало! - объявил воин.
- Так это ты! - воскликнул Мариан с облегчением, что оказалось, пожалуй, сильнее вполне понятной злости. - Ну и ну, Пиль! Я тебя взял ко двору, чтобы ты веселил меня, а не пугал моих гостей! - признать, насколько испугался сам, он, конечно, не мог.
Пиль, он же Схульд, позвенел колокольчиками, что были пришиты на рукава его мантии.
- А разве я не сыграл с вами шутку, которую все надолго запомнят? - спросил он с притворным огорчением.
Мариан толкнул шута в грудь, так что тот опрокинулся на кушетку, прямо к ногам изящно полулежавшей там женщины. Схульд тут же вскрикнул с деланым испугом, подражая женскому голосу.
- Твое счастье, что ты дурак! Иначе я бы с тебя спросил за такие шутки! - проворчал Мариан, чувствуя, как поясница ноет все сильнее. Лекари советуют ему не пить вина, но это все чушь, достойная ученых ослов! Как только он заставит Жрецов вернуть ему здоровье, ничто ему не помешает жить в свое удовольствие!
- Я буду пить вино! Буду веселиться! Буду править Таморианой вечно, и мне никогда не надоест! Я буду величайшим среди царей во все времена! - шептал Мариан, падая на ложе и проваливаясь в забытье.
Наступало утро. После пира, продолжавшегося всю ночь, многие царские гости засыпали от усталости и хмеля, где сидели. К ним подходили рабы и слуги, относили отдыхать в другие покои. Несколько влюбленных и просто случайных пар поспешили уединиться еще раньше. Среди них был и красавец Эллир с женщиной, проводившей своего мужа на войну.
На пышных столах еще стояли остатки блюд, недопитые кубки. Из золотой сетки под потолком все еще падали розы.
А глубоко в подземелье царского дворца ждала своего часа Гроза Земли...
-
Мариан не любил сильных и твердых людей, отделывался от них под разными предлогами.
Немало государств ушло в небытие вот по этой самой причине. Правители боялись, грубо говоря, конкуренции. Иногда, случалось и всех ближайших и даже дальних родственников уничтожали, а после смерти правителя разваливались империи, королевства, царства. Ну, а что до падения нравов, то всё закономерно - закат Таморианы, следовательно - упадок и разрушение. Спасибо, эреа Артанис.
-
Не рановато ли празднуют победу, которая ещё не случилась? Ничем хорошим такое царствование закончиться не может. Интересно, а Ласана действительно забыла свою родину или притворяется?
-
А способности у царя, как и у любого человека, будут только те, которые он в себе развивает, совершенствуется в них. Только для этого надо вести себя прямо противоположным Мариану образом.
А цари, работающие в одной команде со Жрецами, наверняка были в прошлом Таморианы, и не один. Но все когда-нибудь кончается.
Я имею в виду, что когда-то давно Жрецы и цари (или будущие цари) развивали в себе разные способности. И вместе составляли гармоничный тандем. Но со временем Жрецы совершенствовались в своей сфере (они ведь имеют каждый какую-то специализацию), а цари, видимо, в массе нет. Но повлиять на царя с помощью идей Жрецы почему-то не пытаются.
-
Премного благодарна, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Мариан не любил сильных и твердых людей, отделывался от них под разными предлогами.
Немало государств ушло в небытие вот по этой самой причине. Правители боялись, грубо говоря, конкуренции. Иногда, случалось и всех ближайших и даже дальних родственников уничтожали, а после смерти правителя разваливались империи, королевства, царства. Ну, а что до падения нравов, то всё закономерно - закат Таморианы, следовательно - упадок и разрушение. Спасибо, эреа Артанис.
Что поделать! Стареют не только отдельные люди. Стареют и государства, общества, царские династии. И тогда страна либо гибнет, либо избавляется от обломков прошлого и идет дальше. Здесь только все усложняется тем, что одними политическими потрясениями не отделаешься.
Не рановато ли празднуют победу, которая ещё не случилась? Ничем хорошим такое царствование закончиться не может. Интересно, а Ласана действительно забыла свою родину или притворяется?
Заранее праздновать победу, конечно, легкомысленно. А Ласана привыкла к таморианским обычаям, привыкла к их жизни. Но это не значит, что в глубинах ее души нет темных омутов.
Я имею в виду, что когда-то давно Жрецы и цари (или будущие цари) развивали в себе разные способности. И вместе составляли гармоничный тандем. Но со временем Жрецы совершенствовались в своей сфере (они ведь имеют каждый какую-то специализацию), а цари, видимо, в массе нет. Но повлиять на царя с помощью идей Жрецы почему-то не пытаются.
В те времена цари были другими.
Так ведь он их завидует, а потому ненавидит и боится - вот и не слушает. В какой-то мере неподконтрольность Мариана можно назвать способностью - он умеет не поддаваться чужой воле. Что им, брать его под прямой контроль и управлять как марионеткой? Так ведь и не в нем одном уже дело. С идеей Грозы Земли и ей подобного опасного оружия что сделать бы?
Глава 5. Мысли о будущем
А в тихом приморском Эргине кузнец Сварт нетерпеливо ожидал, когда истекут девять дней до новой встречи с Трайей. Он беспокоился, что в Храме могли о них узнать, и тогда он навсегда потеряет свою милую жрицу. Он извелся, похудел. Работал порой как будто в полусне, позабыв обо всем.
Одна лишь маленькая соколица скрашивала Сварту мучительное ожидание. За девять дней она заметно подросла, сквозь младенческий пух стали проклевываться уже настоящие перья. Сварт устроил ее в устеленной мхом корзине вместо гнезда, на поставце с посудой. Аэрин узнавала своего хозяина еще до того, как он входил в комнате, и приветствовала пронзительными криками, уже похожими на настоящий клич хищной птицы, вместо прежнего писка. Прожорлива она была по-прежнему, но уже не пыталась во время кормления ухватить Сварта за руку своим крючковатым клювом. Приучилась осторожно брать пищу из рук, да еще ластилась при этом, терлась о раскрытую ладонь, точно кошка. Друзья Сварта, приходя в гости, удивлялись, где он нашел птицу. Но он, конечно, не открывал никому своей тайны.
Даже Рута, его сестра, знала не больше остальных. Но она, хорошо понимая брата, кое о чем догадывалась, видя, насколько он изменился. Как-то за завтраком она задала ему вопрос, он же не прислушивался, о чем она говорит, а сидел за столом, точно во сне и вспоминал Трайю.
- Да ты меня слышишь или нет?! - рассердилась сестра.
Он поднял голову, будто только что проснулся.
- Да? Что ты говоришь, Рута?
- Говорю, что ты сделался на себя не похож, братец! - отозвалась девушка. - То не замечаешь ничего, то из дому исчезаешь, ничего не сказав. Уж не влюбился ли ты?
Горячая краска ударила в лицо Сварту, так что стало жарко. Не привыкнув скрывать свои чувства, он смешался, проговорил невнятно:
- Почему это влюбился? В кого бы вдруг?
- Ну, в кого - это уж тебе виднее, - лукаво улыбнулась девушка, наблюдая за красным от смущения братом. - А тебе бы и в самом деле давно пора жениться. Если у тебя нет на примете, то давай, я тебе любую из своих подруг сосватаю.
Но Сварт резко хлопнул ладонь. по краю стола, пресекая разговор.
- Не надо мне никого сватать! Придет время - сам найду, какую мне надо! - и, решив, что лучшая защита - это нападение, сам пошел в атаку на сестру: - Вот сперва тебе найду мужа, а там уж будет видно, что делать. Может, женюсь. А может, запишусь снова на корабль, как тебя пристрою...
Рута тяжело вздохнула.
- Ой, братец, мне спокойнее, когда ты тут! Не хочу, чтобы ты пропал в море, как дядя Лоргар...
Сварт успокаивающе протянул ей руку.
- Поглядим дальше, как все будет! У тебя пока еще мужа нет. Да и я не знаю покуда, как сложится... - проговорил он, думая о Трайе. От нее одной будет зависеть его будущее...
Ночью накануне их встречи он вдруг увидел ее во сне. Она смеялась, светлая и радостная, словно на свете не было никаких тревог. У нее на руках был ребенок. Их сын, похожий лицом и глазами на него, Сварта. Он ловил пухлыми ручками золотистые волосы матери и играл ими, как солнечными лучами. Сам Сварт стоял рядом возле странного колючего дерева и не сводил с них глаз.
Еще несколько минут после пробуждения Сварт верил, что так оно и было, и радовался, воочию видя свою жену и сына. Не сразу понял, что видел сон. Но и после не почувствовал печали утраты, как обычно бывает, когда развеиваются прекрасные видения. Наоборот, и наутро после того он верил, что этот сон был вещим, и должен сбыться. Он мечтал о Трайе, о сыне, которого она родит ему. У них обязательно будет сын, сильный и ловкий, которого все будут уважать. Он прославит их род среди прочих, тем более если ему достанется хоть доля мудрости от его матери. И он будет удачлив, ему не придется повернуть прочь, как самому Сварту, когда уничтожили его мечту о Холодных Землях.
Как видно, кузнец из Эргина не смущался, мечтая о великом будущем для своего скромного рода. Но его вообще мало что могло смутить, кроме того, знакомство с Трайей позволяло ему смотреть выше, чем принято было для человека его круга и воспитания. Да ведь и Трайя, близкая к Богам, в глазах влюбленного и сама причислена была к высшим силам. А значит, и ее будущий сын был, разумеется, достоин всего самого лучшего, даже если бы ему досталась одна лишь отцовская кузница в Эргине.
И вечером, когда он плыл на лодке к Острову Роз, на лице Сварта мелькала в сумерках горделивая улыбка. "Мы будем счастливы! У нас будет сын, похожий на нее и на меня!"
Когда он увидел Трайю, она только что искупалась в море и едва успела одеться. Короткая светлая туника облепила ее статную фигуру. По коже еще скатывались капли воды, блестели в свете факела, который принес с собой Сварт. Увидев его, девушка подбежала, и они крепко обнялись, стоя на песке, в полосе прибоя.
- Наконец-то наше время пришло! - прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо. - До того долгими казались дни, что я думала - не дождусь тебя...
- А ты мечтала о нашей новой встрече? - спросил Сварт, хоть и не сомневался в ответе.
Она взглянула ему в лицо. Глаза у нее светились в темноте.
- Постоянно о тебе думаю. Даже по ночам снишься. Как будто я твоя жена, как будто у нас родился сын...
Дрожь охватила Сварта с ног до головы, сердце замерло в груди.
- И мне тоже, любимая! Мне тоже снилось, что мы в месте, и у нас есть сын... Будь и вправду моей женой!
- На эту ночь я твоя жена! - прошептала Трайя, гибко прогнувшись в руках Сварта и припадая на его выставленное колено, шутливо показывая готовность повиноваться мужчине.
Тут же, как полагалось по древнему обычаю, Сварт подхватил ее на руки и унес подальше от берега, на поляну среди зарослей цветущих диких роз. В темноте он не разглядел ничего, да и не до того ему было, но их запах почувствовал.
- На эту ночь и на всю жизнь! - воскликнул "похититель", падая в траву вместе с ней.
А "похищенная", разметавшись в его объятиях на травяном ложе, прошептала, закрыв глаза:
- И я хочу быть твоей женой! Хочу родить тебе сына, смелого и доблестного, как ты...
И ни один из них не вспомнил в эту ночь ни о Храме, ни о грозящей будто бы всей Тамориане опасности. Были только они двое - мужчина и женщина, двое на свете, да еще жаркая звездная ночь над ними, да цикады в кустах играли им свадебную музыку...
Когда Сварт проснулся, солнце уже поднялось высоко. На деревьях пели птицы. Слышался плеск моря. Сразу обо всем вспомнив, Сварт огляделся, не находя рядом Трайи... Но сразу успокоился, обнаружив ее сидевшей на камне. Она расчесывала гребнем волосы, и их слегка вьющиеся светло-русые пряди отливали на солнце чистым золотом. Увидев, что он проснулся, молодая жрица подняла голову и слабо улыбнулась.
- Здравствуй, муж мой! - проговорила она певуче. Затем вздохнула, и лицо ее померкло. - Кажется, я потеряла голову сегодня ночью...
- Мы оба потеряли, - он сел рядом с ней и взял ее за руки, переплетая пальцы вместе.
Трайя подняла голову и заглянула в его глаза долгим, внимательным взором.
- Послушай меня, Сварт... Я была этой ночью самой обычной женщиной. Как всякая жена, мечтала родить сына своему мужу. Мечтала, как в нашем сыне сольется твой и мой дух любви. Я рада, что так произошло, что бы ни было дальше!
- Я тоже! - торопливо заверил ее Сварт.
Вдруг до него дошло, что именно хочет сказать Трайя. Поднял голову, заглянул ей в глаза с надеждой и тревогой.
- Ты ты говоришь, что будет сын?! Ты... ты уже точно знаешь?
- Жрецы всегда задумывают заранее будущих своих детей. Я еще не прошла полного посвящения, но его и не нужно для этого. Ты и я - мы оба мечтали о сыне, представляли, каким он будет, оба одинаково сильно желали, чтобы он пришел в мир. Так, наверное, Боги когда-то создавали нас самих и весь свет.
- Ничего себе! - воскликнул Сварт. - Ты хочешь сказать, что мы сегодня ночью создали нашего сына, как боги?
- Конечно, ведь мы творили осознанно. Разве ты не желал всем сердцем передать ему все лучшее от тебя и от меня? Желание родителей чтут сами Боги. Он появится на свет, и со временем прославит род, как мы с тобой и мечтали.... - она смолкла, будто прислушивалась к еще неясным голосам будущего.
Сварт упал перед ней на колени и стал ее целовать.
- Трайя, любимая, это же прекрасно! Ты сама мечтала со мной вместе... Мы любим друг друга, и у нас родится сын, - чего же нам еще желать, жена моя? - говорил он несколько бессвязно, от волнения с трудом находя слова.
- Да, да, - отозвалась Трайя, кивнув ему в ответ. - Только жрицы не рожают сыновей. Им не нужны сыновья. Жрицей Луны может быть только женщина. Зачинают лишь девочек, своих наследниц. Ни у одной Жрицы не было сына, ни у одного Жреца - дочери.
- Почему? - спросил Сварт, изумляясь про себя могуществу этих людей, решающих, кому от них родиться.
Трайя пожала плечами.
- Не знаю пока еще... Наверное, никто из них не любил прежде, как я тебя, чтобы желать продолжения не для себя и Храма, а для того, кого любишь. Чтобы высшей радостью на свете было родить его живое повторение... Но Владычица Селена ужаснется, когда узнает...
Сварту так и хотелось заявить ей: "Не возвращайся в Храм, останься со мной навсегда, пойдем ко мне домой!" Но, взглянув в бледное, усталое лицо девушки, сдержался. Обнял ее рукой за плечи, а другой гладил ее густые мягкие волосы.
- А это опасно, для тебе и для ребенка? Когда она узнает? - спросил он напряженно, словно готов был бросить вызов любому из Храмов Таморианы.
Трайя пожала плечами. Из глаз ее бежали слезы, оставляя на щеках мокрые блестящие следы.
- Для меня - нет. Я им нужна. Особенно сейчас. Но мне не позволят воспитывать сына. К счастью, Жрецы полагают, что каждое дитя имеет право жить. Поэтому мне позволят родить его. Может быть, заботиться о нем, пока он совсем мал. Но потом придется с ним расстаться.
- Отдашь его мне! Сына должен воспитывать отец, все правильно. Мы с сестрой о нем позаботимся, а кто его мать, посторонние никогда не узнают, - пообещал Сварт.
Она мягко улыбнулась.
- Сразу решаешь, что делать, не боишься никого... А вот ты для Храмов был бы теперь первым врагом. Мужчина, ради которого Будущая Селена забыла свой долг, - да такого не простит ни один из Жрецов! Но я смогу скрыть нашу тайну. Доверься мне, Сварт! Им о тебе ничего не узнать.
- Лучше бы тебе вообще не возвращаться им в лапы, - попытался Сварт ее уговорить. - Ведь ты сама признала, что не можешь, как прежде, быть преданна Храму всем сердцем. Сделай же второй шаг, уйдем отсюда вместе! Храм без тебя обойдется.
Но к Трайе уже возвратилась твердость. В обычно кротких глазах ее появился отблеск стали.
- Я не могу, Сварт. Даже теперь. Мне придется тебе поведать то, о чем решили Жрецы. Совершу еще один проступок, даже, может быть, худший. Никто, кроме тебя, не знает во всей Тамориане. Но я хочу, чтобы ты знал обо всем, что нас ждет. Ты разумный человек, а не "короткомыслящий", ты можешь выбрать сам.
И она рассказала о предсказанной гибели Таморианы от жуткой Грозы Земли, и о трудном решении, принятом Жрецами.
Сварт слушал ее внимательно, не перебивая, и как будто сам присутствовал на совещании Жрецов, воочию узнавал их, хотя никогда не видел наяву никого, кроме Селены.
- Я никогда не мог поверить, что такое возможно. Как это может быть - вот плещется море, песок, рядом цветут розы. А за проливом - берег, причал, рыбачьи хижины. За ними город. Люди поутру берутся за дела. Моя сестра, наверное, уже подоила коз. И все до одного уверены, что так будет всегда, всю жизнь!..
- Ты прав, - согласилась Трайя. - В таких вот обыденных заботах на самом деле жизнь проявляется гораздо сильней, чем в державных распрях царей и вельмож. В этом и кроется надежда. Отплыть всем за море будет трудно. К тому же, многие вообще не захотят никуда отправляться, пока беда не станет очевидна. И неизвестно, что нас встретит по ту сторону моря, когда нынешние данники Таморианы поймут, что бояться больше некого. Но те, кто здесь привык вести простую жизнь, смогут в новых краях начать сначала.
Сварт уже сосредоточенно обдумывал пришедшую ему в голову мысль.
- Значит, сейчас самое главное - корабли и моряки!.. Трайя, а можно я поговорю с несколькими надежными людьми, намекну, что надо ставить паруса по ветру? Я знаю всех корабельщиков Эргина, многим из них смело доверю свою жизнь, да и доверял, хотя бы в плавании к Холодным Землям. Я скажу, конечно, не называя тебя, что Боги посылают опасные знамения. Так мы подготовимся заранее к отплытию, пока есть время. У меня на нашего брата корабельщиков больше надежды, чем на Жрецов.
Трайя поцеловала его в губы.
- Поговори с ними, только будь осторожен. Ты прав: каждый должен сделать все, что в его силах, - проговорила она, невольно удивившись: как гордо он это произнес - "У меня на нашего брата корабельщиков больше надежды, чем на Жрецов."
-
У меня на нашего брата корабельщиков больше надежды, чем на Жрецов.
Тут Сварт, ИМХО, прав. Мне кажется опасность для Таморианы кроется не только в вырождении династии, но и некоторых традициях Жрецов. Даже само появление супероружия есть следствие общих опасных устремлений и царей и жречества. Мне эта их практика - девочки направо, мальчики налево - как-то не очень. Спасибо, эреа Артанис.
-
Интересно, что теперь ждёт Трайю? Ждут ли её какие-то неприятности за самовольную беременность, и, если да, то какие? И что грозит Сварту, если о нём узнают? А жизнь - штука непредсказуемая. Этот внеплановый ребёнок может неожиданно оказаться куда важнее традиций, нарушенных Трайей.
-
Трайю, возможно, ждёт неприятный разговор по поводу рождения сына. Вряд ли что-то большее, не та ситуация, чтобы разбрасываться подготовленными кадрами. Жрецы представляются скорее рациональными, чем эмоциональными.
Значит, Сварт решил действовать. Это хорошо. На Жрецов надейся, а сам не плошай.
Противостояние царей и Жрецов ни к чему хорошему привести не может, даже если бы Грозы Земли не было.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
У меня на нашего брата корабельщиков больше надежды, чем на Жрецов.
Тут Сварт, ИМХО, прав. Мне кажется опасность для Таморианы кроется не только в вырождении династии, но и некоторых традициях Жрецов. Даже само появление супероружия есть следствие общих опасных устремлений и царей и жречества. Мне эта их практика - девочки направо, мальчики налево - как-то не очень. Спасибо, эреа Артанис.
Вы очень внимательно заметили! :) В каждом конфликте бывают обычно виноваты обе стороны.
У Сварта, конечно, положение совсем не то, чтобы искать новые пути. Ни власти, ни богатства, ни положения в обществе. Но он готов попытаться...
Интересно, что теперь ждёт Трайю? Ждут ли её какие-то неприятности за самовольную беременность, и, если да, то какие? И что грозит Сварту, если о нём узнают? А жизнь - штука непредсказуемая. Этот внеплановый ребёнок может неожиданно оказаться куда важнее традиций, нарушенных Трайей.
Трайя нужна Жрецам живой, так что ей особенно ничего не грозит. А вот Сварту, если бы узнали, наверняка бы не поздоровилось. Но она сумеет его обезопасить.
О судьбе ребенка, когда он родится, непременно узнаем, и немало. :)
Трайю, возможно, ждёт неприятный разговор по поводу рождения сына. Вряд ли что-то большее, не та ситуация, чтобы разбрасываться подготовленными кадрами. Жрецы представляются скорее рациональными, чем эмоциональными.
Значит, Сварт решил действовать. Это хорошо. На Жрецов надейся, а сам не плошай.
Противостояние царей и Жрецов ни к чему хорошему привести не может, даже если бы Грозы Земли не было.
Насчет Трайи и Жрецов Вы совершенно правы. :) Вот с сыном ей проститься придется.
"Предупрежден - значит, вооружен", так считает Сварт. Может быть, так рассуждал бы в Тамориане не только он. Но у других не нашлось знакомых жриц, чтобы открыть храмовые тайны.
Их беседу прервало появлении стаи диких гусей, которые приземлились на песчаной косе возле моря и стали пастись. Трайя сделала Сварту знак сидеть тихо, и сама затаилась вместе с ним, любуясь на красивых сильных птиц.
Гуси кормились спокойно, лишь иногда начинали негромко гоготать, как бы беседуя между собой. В них с первого взгляда можно было узнать настоящих диких птиц, вечных небесных странников. Их буровато-серые перья лежали плотно и гладко, как никогда не бывает у домашних птиц. У некоторых, самых старших, на груди и крыльях выделялись темные отметины, словно знаки отличия. Глаза у всех были блестящие, зоркие.
Приглядевшись, Сварт стал уже различать некоторых в гусиной стае. Вот эти двое явно пара: кормятся вместе, заботливо чистят перья друг другу. А вот два молодых гусака-задиры: едва приземлились, сразу шипят, наскакивают друг на друга. Но до настоящей драки не дошло; выдернув друг у друга по нескольку перьев, угомонились и стали пастись.
Возле самой кромки воды важно прохаживались два гуся-вожака, внимательно озираясь по сторонам, чтобы никакой враг не застал стаю врасплох. У них знаки отличия были особенно ярки и заметны. Самые сильные в стае, с горделивой осанкой, они вглядывались вдаль, подобно опытным кормчим на палубе корабля, вычисляющим новый курс.
Показав на них, Трайя проговорила на ухо Сварту:
- Гляди: у диких гусей вожаками бывают те, кто умеет лучше всех находить дорогу в долгом пути, уберечь стаю от хищников и жестоких бурь, от голода и холода. Не сила, не готовность биться, не знатность рода... и не магия, если бы птицы ею и владели, определяет вожака. Только он сам. Тот, кто знает и умеет больше других. Тогда за ним следуют другие птицы. Так же бывает и у людей.
- Такие вожди бывают, - согласился Сварт. - Например, мой дядя, Лоргар Буревестник. Он умел по одним лишь звездам найти путь в вовсе незнакомом море, где нет еще никаких чертежей и описаний. Холодные Земли нам пришлось начертать самим, прежде о них и не ведал никто. Как мы выбрались, когда нас подхватила буря у берегов, где нашли солнечный камень - я и сам не знаю! Нас тащило четыре дня и ночи, не слушая рулевого весла. Парус сорвало. Под днищем что-то скрежетало, и мы все ждали, что вот-вот будет пролом. Когда же буря закончилась, мы причалили к высокому берегу, где росли деревья, похожие на кедры. Но никто не знал, где мы. Только по звездам дядя Лоргар выяснил, куда нас забросило, и в какую сторону плыть.
Трайя с блестящими от гордости глазами слушала рассказ своего возлюбленного. Когда он умолк, она попросила:
- Расскажи еще! Какой была та земля, что поразила тебя сильней всего, где ты мечтал основать колонию?
Давно уже ни с кем Сварт не вспоминал о той земле. Тяжело было говорить о берегах, которых ему не суждено больше увидеть, потому что Холодные Земли "не нужны" Тамориане. А кроме того, он замечал, что большинство людей просто не понимают его интереса к диким, безлюдным землям. "только та земля хороша, где люди живут испокон веков, и успели облагородить ее своим трудом, - говорили добропорядочные горожане. - Эти неосвоенные северные леса просто опасны! Ты бы еще в пустыне вздумал поселиться!" И он научился молчать.
Но Трайе хотелось знать все. Она расспрашивала его с таким подкупающим интересом, что в его памяти оживали и те подробности путешествия к Холодным Землям, что со временем стерлись было из памяти. Далекий и прекрасный край снова воочию вставал перед Свартом. Словно он опять глядел с палубы корабля, как в утренней дымке влади поднимаются высокие белые меловые скалы неведомого берега...
- То место лежит двумя днями пути севернее полуострова, похожего очертаниями на бычью голову. В землю врезается широкий морской залив, удобный для кораблей. Когда я его увидел, то подумал, что эта гавань будет не хуже эргинской. Высоко над морем поднимаются меловые скалы, будто выбеленные солнцем. В залив впадает речка, а вокруг нее - заросли тростника, как в устье Данаи.
- Это теплый край, почти как Тамориана?
- В других краях Холодных Земель в эту пору уже опадали с деревьев листья, и холодно было так, что замерзала вода. Но у Окруженного Моря по-прежнему оставалось тепло, хоть и не как у нас. Мы две седьмицы жили, построив хижины из тростника, и никто не продрог.
- Этот край богат?
- Мы привезли оттуда богатую добычу. В лесах добывали куниц, белок, соболей. В реке водились бобры и выдры. Дичь просто непуганая! Я как-то в двух шагах от лагеря, собирая малину, нос к носу столкнулся со здоровенным медведем! У меня уж и сердце упало: не взял с собой копья, один нож за поясом. А он, должно быть, людей не встречал прежде: глядит и сопит, как корова, и губы все в малине. Так я осторожно стал пятиться, спиной повернуться все-таки страшновато. Теперь-то, конечно, вспоминать смешно...
Трайя сдержанно улыбнулась его давнему приключению с медведем.
- Одной охотой сыт не будешь. Будет там расти хлеб?
- Там чего только не растет! Степи начинаются дальше на север - будто травяное море! Конь со всадником скроется. Да в Холодных Землях можно разместить всю Тамориану - всем хватит места! Непаханые земли ждут плуга! Дичь и рыба годились бы к царскому столу! Леса поднимаются до небес! А там, где есть и лес, и море, и удобная гавань, жители смогут развивать морскую торговлю. Не так уж и далеко от Холодных Земель до наших колоний на Кефтиу, Тиррене, Галасе... Но в те дни, что мы там стояли, Трайя, мне не об этом думалось! Я думал все время, как только увидел над морем белые скалы: "Вот это место мне подходит". И в следующие дни, что я изучал его, это чувство становилось все сильней.
- Значит, твой край тебя признал, как и ты его, - кивнула молодая жрица. - Как ты назвал его для себя? Ведь не Холодными Землями же. Это материк, а не страна.
- Просто и понятно: Приморская Земля. Я уже мечтал, как мы построим город - начало новой колонии. Белый Город, сложенный из здешних меловых скал...
На губах Сварта мелькнула грустная улыбка. Он тяжело вздохнул и опустил свои сильные руки на колени.
- Когда мы были там, мне и вправду казалось, будто Боги Приморской Земли узнают и принимают нас. Они как будто радовались одарить нас богатствами своего края, отдавали все лучшее, как гостеприимные хозяева... Но вот - о Холодных Землях приказано забыть...
- Но ведь ты не забыл! - серьезно возразила Трайя. - Тебе по-прежнему дорога Приморская Земля. Когда я тебя слушала, как будто сама там была с тобой. Если она тебе нужна, ты сможешь туда добраться и без царского дозволения. Собрав людей, ты сможешь их увести в Приморье.
Глаза у Сварта оживленно блеснули.
- Ты права, Трайя! Почему-то я не додумался до этого сам. Должно быть, за бытность кузнецом привык, как все, что от меня ничего не зависит... Если все равно придется уходить, то почему бы и не в Приморье? Я соберу всех, кто был с нами. У меня остались морские и звездные чертежи, где начертан путь до Приморья. Дядя Лоргар оставил их мне, по счастью.
Трайя мягко улыбнулась, слушая его горячую речь.
- Ты непременно добьешься всего, что только пожелаешь, мой Сварт!..
Он вдруг ухватил ее в объятия и осыпал поцелуями.
- И ты уплывешь со мной и с нашим сыном! И никакие Жрецы никогда не найдут тебя!
Она отвечала на поцелуи, томно прикрыв глаза, но тут, не вставая с земли, покачала головой.
- Не смогу я уйти... Матушка... Владычица Селена на меня полагается. Дейне погибла, а Герса еще мала. Значит, только я смогу сделаться новой Селеной, если придет пора. И никто не знает, когда это случится...
Сварт напрягся всем телом, чувствуя неладное.
- Как это ты сделаешься Селеной?! Что вообще нужно от тебя Жрецам?
Она глубоко вздохнула и попыталась объяснить:
- Каждый Жрец заранее воспитывает себе наследника. Передает ему все знания, открывает все, что держится в тайне от других людей. А затем, когда Жрец видит, что время пришло, или он погибает от несчастного случая, то передает свою душу и память всех прежних жизней своему ученику, не дожидаясь, пока Боги вновь позволят ему родиться. Вот почему, хотя Жрецы рождаются и умирают, как все, они в то же время живут всегда.
- А ученики? Что происходит с ними? - Сварт все же не мог представить вполне того, о чем она говорит.
Трайя тихонько усмехнулась.
- Ничего особенно страшного - все давно привыкли, как должно быть. Учеников готовят к их миссии с детства, они принимают как высокую честь сделаться Жрецами. Учитель и ученик становятся единым целым. Посвященный Жрец, конечно, помнит себя прежнего. Но эта память становится менее важной, как для повзрослевшего человека его детские игры. Жрец идет дальше.
Сварт крепко ухватил девушку в объятия, как будто ее прямо сейчас хотели у него отнять.
- Не отдам тебя никому! Ты не Селена, ты Трайя! Не сможешь забыть меня и нашего сына!
Она прижималась к нему все крепче, на глазах у нее выступили слезы благодарности. Глаза у Сварта потемнели от ярости, как штормовое море, он весь - одушевленное негодование, он готов бороться со всем светом.
Но Трайя тихо покачала головой.
- Не волнуйся. Я никогда не забуду тебя, даже если мне придется стать Селеной. Наша с тобой любовь во мне останется навечно. Но уйти с тобой я не смогу. Не ступить мне на берег Приморской Земли. Не спорь, я знаю, что так будет.
- Почему так?! - проревел, точно буйвол, Сварт.
- Наверное, сейчас еще нельзя безнаказанно увести жрицу из Храма, - Трайя развела руками. - Если бы я уехала с тобой, тогда бы они преследовали тебя до края света. Легче было бы тебе потерять вместе со мной нашего сына? Или тебе пришлось бы умереть, не успев достичь твоей желанной земли... Поверь, что лучше будет нам смириться. Быть может, в следующей жизни мы окажемся счастливее.
- В следующей жизни... - эхом отозвался Сварт, и вновь крепко обнял девушку. Они лежали на густой подстилке из листьев и слушали, как в гулкой тишине стучат сердца друг друга.
-
Ох уж эти храмовые затеи, бесчеловечные какие-то! Впрочем, бывало и хуже. Но Приморская земля, надеюсь, дождётся Сварта. Вот сможет ли Трайя с ним уплыть? Как хорошо сказано и настоящем вожде, на примере гусей, всё верно. Спасибо, эреа Артанис!
-
Трайя предвидит как Селена или просто так думает? Надеюсь, Сварт свою мечту исполнит. Жаль, если Трайя не сможет за ним последовать.
-
Очень надеюсь, что счастливее они всё-таки окажутся в этой жизни. В конче-концов, Селена может прожить и до 90 лет, девочка за это время вырастет.
-
Премного благодарна, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ох уж эти храмовые затеи, бесчеловечные какие-то! Впрочем, бывало и хуже. Но Приморская земля, надеюсь, дождётся Сварта. Вот сможет ли Трайя с ним уплыть? Как хорошо сказано и настоящем вожде, на примере гусей, всё верно. Спасибо, эреа Артанис!
Жрецы заботятся об общем благе, как понимают его. Не всегда учитывают интересы отдельных людей.
До Приморской Земли пока далеко еще. Но у Сварта уже есть цель. Осталось еще найти команду, для которой он сможет стать таким вождем.
Трайя предвидит как Селена или просто так думает? Надеюсь, Сварт свою мечту исполнит. Жаль, если Трайя не сможет за ним последовать.
Трайя по-настоящему Желает, чтобы так стало. И тем самым устраивает новое будущее.
Со временем узнаем, как у них все сложится. Сейчас пока ни за что нельзя ручаться.
Очень надеюсь, что счастливее они всё-таки окажутся в этой жизни. В конче-концов, Селена может прожить и до 90 лет, девочка за это время вырастет.
Жрецы могут прожить по нескольку человеческих жизней. Но события грозят такие, что не предвидят даже они.
Глава 6. К синему небу, к ясному морю...
В Эргине цвели акации. Как в ту далекую весну, почти двадцать пять лет назад, когда он покинул свой родной город. На каждой улице аромат акаций встречал приезжего раньше, чем тот успевал свернуть за угол. Он заглушал даже запахи морской соли и рыбы, запах дыма из мастерских. Все они сразу вспомнились приезжему так ясно, будто это было только вчера. Казалось, закроешь глаза - и станешь вновь мальчишкой из рыбачьей хижины, загорелым до черноты, с ободранными коленями, прижженными морской водой.
Но прошлого не вернешь. Спустившись по обрыву до самого моря, он не нашел там хижины, в которой вырос. У причала стояли лодки, но он не узнавал их, как раньше. На берегу, возле висевших на козлах сетей, играли босоногие смуглые ребятишки. Увидев спустившегося на прибрежье воина, они бросили игру и стали разглядывать его с любопытством, смешанным с опаской. Подойти ближе никто не решался.
Ганд не стал их подзывать. Они, пожалуй, могли быть детьми знакомых его детства. Но какой в этом прок? На мгновение вернуться к прошлому лишь затем, чтобы убедиться, что оно ушло безвозвратно... И он, обернувшись лицом к морю, долго смотрел, как над темными волнами кружат белые чайки. Они кричали. Совсем как в былые времена. Море и чайки еще остались прежними.
Да только ненадолго. Предполагалось, что Ганд не знал, зачем Владыка Гарран посылает его в Эргин. Конечно, тайны Жрецов были чужды ему, и он не взялся бы угадывать, какие решения они принимают с глазу на глаз. Но в то, что его посылают в распоряжение Владычицы Селены только для подготовки эргинского флота к войне, Ганд не мог поверить. Если бы дело было лишь в кораблях, в Эргине нашлось бы кому это поручить. Да и нужна ли Храмам война с Харантой? Гнад в это не верил, зная, что и в войске мало кто приветствовал эту войну. К тому же, царские и храмовые войска ненавидели друг друга. И сам Жрец-Воин перед каждым сражением ожесточенно спорил с царскими военачальниками. Зная все это, как знали многие опытные воины в таморианской армии, Ганд не представлял, чтобы Жрецы велели строить корабли ради угождения царю.
Кстати говоря, до него дошли неясные слухи от прибывших недавно царских воинов. Те, всячески подчеркивая свою значительность, обещали, что совсем скоро произойдет нечто такое, что раз и навсегда покорит царскому величию любых мятежников. Таинственно закатывая глаза и понижая голос до звучнейшего из шепотов, клялись всеми Богами, что это, конечно, огромная тайна... но скоро о ней узнает весь обитаемый мир!..
Ганд знал и о царском дворе достаточно, чтобы ничему не удивляться. Если эта тайна существует и вправду так опасна, то Жрецы, конечно, о ней знают и принимают меры. И, видно, дело серьезно, если его послали подготовить дополнительные пути отхода. Говорить о своих догадках он никому не станет, а иметь в виду - надо...
Чайка, пронзительно хохоча, промчалась над волнами, как оперенная стрела, и, сложив темные крылья, нырнула за мелькнувшей серебристой рыбкой. Все, как было и двадцать пять лет назад, и за многие века до того...
В порту он обнаружил, что часть кораблей уже чинят, как для долгого похода. Вытащив и перевернув их, чистили и конопатили дно. Проверяли на прочность каждую доску и ставили вместо нее новую, если было надо. Он загляделся, как моряки бойко работали топорами и молотками. В больших котлах кипятили смолу. Вязали снасти и канаты. Поодаль в мастерских звонко гудело железо.
Ганд не ожидал, что застанет здесь в первый же день такую бурную деятельность.
Подумав, он свернул в портовую таверну и стал дожидаться моряков, что зайдут сюда освежиться. Задавая вопросы работающим людям, наверняка вызовешь подозрения. Тогда как здесь те же самые люди все расскажут гораздо охотнее.
Он сел так, чтобы не бросался в глаза его меч и нашивки храмового военачальника на плаще. Дождался, когда в таверну зайдут несколько обветренных моряков, и предложил угостить их пивом. За разговором спросил, для какого плавания чинят корабли.
Один из моряков, рыжеволосый и голубоглазый молодой мужчина, ответил ему, подбросив и ловко поймав глиняную кружку:
- Готовимся, как велит Владычица Селена, возить людей и грузы в Харанту... а может, еще куда. Неспроста ведь говорят на каждом шагу, что скоро что-то случится, чуть ли не вся Тамориана перевернется вверх тормашками... Тогда наши корабли будут как раз кстати. Это все Сварт распорядился. Ты знаешь, господин, кузнеца Сварта, племянника Лоргара Буревестника? Он бы мог сделаться кормчим, если бы не ушел в кузнецы. А все же море его до сих пор тянет...
Нет, Ганд не знал Сварта. Слишком давно он покинул Эргин, тот еще мальчишкой был тогда наверняка. А вот о Лоргаре Буревестнике и о плавании к Холодным Землям несколько лет назад говорили много. Про себя Ганд думал, что царь, закрыв исследования, поступил хуже морской свиньи.
Оказывается, у Лоргара есть наследник. Это может быть интересно...
- А скажи-ка, друг, где мне найти Сварта? - поинтересовался он, как бы между прочим.
- Да где же - днем он тут, в мастерских. Делает заклепки, гвозди для кораблей, и прочее, что надо железного. А захочешь с ним поговорить - так ступай вечером к нему домой, на Ремесленную улицу.
Выйдя из таверня, Ганд подумал и вправду направился на Ремесленную, хотя до вечера было далеко. Он подумал, что, приглядевшись к жилищу любого человека, узнаешь его лучше, чем из его собственных слов. Хотя пока еще он не знал, кем считать Сварта - противником или союзником. Это выяснится потом. А пока лучше к нему приглядеться.
Дом кузнеца Сварта приезжему указали местные мальчишки. С виду здесь не было ничего особенного. Кирпичный небольшой дом за забором, хоть и прочным, но не очень густо поставленным, так что любой мог заглянуть во двор. Через огород протекал ручей. На берегу его, наособицу от прочих строений, стояла кузница.
Затем он увидел девушку, что выгнала из хлева двух рогатых коз и отворила калитку. Ганд отстранился прочь, делая вид, будто оказался здесь случайно. Но одна коза, увидев незнакомца, вдруг шарахнулась, вырвав веревку из рук хозяйки, и метнулась прочь. Ганд ловко поймал животное за рога и передал девушке.
- Вот. Привяжи ее, пока опять не сбежала.
- Ой!.. Не коза, а чудище рогатое!.. Спасибо тебе, господин, что поймал ее! Век буду тебе признательна.
Ганд почувствовал, как неподатливые загрубевшие губы медленно растягиваются в улыбке.
- Век - это слишком долго. Благодари хотя бы до сегодняшнего вечера.
Провожая девушку на поляну, он успел разглядеть ее украдкой, не желая смутить. Стройная и гибкая, в короткой высокоподпоясанной тунике. Под жарким солнцем она загорела почти так же, как мальчишки возле рыбачьих хижин. А вот русые волосы, наоборот, выгорели до белокурых. Глаза ее на загорелом лице казались синими-синими, как море в ясную погоду.
Он сразу заметил, что на руке у нее нет обручального браслета, и что она подпоясана как незумужняя девушка. Значит, не жена Сварта. Это уже хорошо, подумал Ганд. А что именно "хорошо", едва ли знал точно. Ухаживать за ней и в уме у него не было. Слишком стар для нее, да и не затем приехал в Эргин. Просто эта девушка, словно пропитавшаяся эргинским солнцем, напоминала ему тех девчонок, с которыми он сам когда-то вместе бегал по здешним улицам. А может быть, ему только показалось, что она на них похожа, потому что он возвратился домой.
- Как зовут тебя, девушка? - спросил он, прежде чем успел подумать, зачем ему ее имя.
Она вскинула на него быстрые живые глаза.
- Рута... А ты, господин, наверное, ищешь моего брата, кузнеца Сварта? Так он только вечером придет.
"Значит, сестра кузнеца. Хорошо, что я ее встретил. На счастье..." - подумал Ганд. И произнес невпопад, словно она знала, зачем он здесь:
- Ты меня не опасайся, Рута. Я не причиню вреда ни твоему брату, ни тебе.
Она поглядела на него внимательно из-под выбившихся на лоб прядок волос.
- Я и не опасаюсь! Ты не похож на того, кто захочет кого-то обмануть.
Ганд представил себя глазами незнакомой девушки. Воин, хоть и без доспехов, но с мечом на поясе. Простой черный хитон, сандалии с высокой шнуровкой. Один лишь наградной пояс указывает, что он, военачальник храмовых войск, пользуется доверием Жрецов. Ну, внимательным глазам видно, конечно, что кое-что довелось повидать в жизни. Шрам на левом виске чуть-чуть не задевает глаз. Загар, какой дает только безжалостное солнце Харанты. В светлых, как у многих эргинцев, волосах и короткой бороде уже просвечивает седина. Все это Ганд заметил сегодня утром в зеркале, приводя себя в порядок в гостевом доме при Храме Луны. Серьезный ответственный мужчина, не мальчишка какой-нибудь, от которого всего можно ждать.
И он представился ей, пока они стояли в тени колючих кустов мирта:
- А меня зовут Ганд, сын Берота. Я здешний, эргинец.
- Вот это хорошо! То-то я слышу: выговор у тебя вроде бы наш, а вроде, немножко чужой, - заметила Рута с непосредственным любопытством.
- Отвык от здешнего говора, - он пожал плечами.
- Давно не был дома?
- Давно... Ты, верно, еще и не родилась, когда я уехал.
- Почему так думаешь? - девушка подмигнула из-под длинных ресниц.
- А я бы тебя запомнил. Даже если бы ты в эту пору в колыбели пищала, - и не понять было, шутит он или говорит всерьез.
Девушка поморгала несколько мгновений, размышляя, что он имеет в виду. Затем открыла корзинку, что взяла с собой. Достала оттуда хлеб, оливковое масло, жареных сардин, запеканку из мидий, два крупных апельсина.
- Угощайся, господин Ганд, - отдала она ему обед почти целиком, себе взяв лишь немного.
Он отломил свежего ароматного хлеба и макнул в кувшин с маслом.
- Только с одним условием, Рута! Никакого "господина" впредь. Я Ганд. Вырос в рыбачьей хижине, да вот не захотелось браться за морской промысел. Захотелось посмотреть мир. Так и смотрел до сих пор. Сейчас вот вернулся к синему небу... к ясному морю, - припомнил он слова из песни.
Рута смотрела, как он ест, и обедала сама, думая, как бы можно было спросить, чтобы он правильно понял... Впрочем, она не очень волновалась. Почему-то ей было легко беседовать с этим приезжим воином, как будто знала его всю жизнь.
- А как сейчас дела в Харанте? Ты ведь оттуда приехал, да?
- Оттуда, - не спрашивая, как она догадалась, Ганд напряженно подыскивал слова, чтобы объяснить молодой девушке, что такое война. - Жара. Иногда дождь льют сутки напролет, так что лагерь превращается в болото. Лихорадка. Харантийцы стараются нас непременно застать на переходе, или при переправе через реку, или среди ночи, чтобы застигнуть врасплох. Погибших воинов приходится хоронить в песках или в грязи, потому что земли не найти. Песчаные бури. Змеи. Столичные военачальники, что, едва приедут, начинают командовать и интриговать. Пищи и лекарств не всегда хватает. Вот это - война.
Как ни старалась Рута вытянуть у него больше, ее новый знакомый был не очень-то словоохотлив. Даже не поведал ни одной истории о своих собственных приключениях. Но и это не разочаровало девушку. Напротив, ей захотелось продолжить знакомство с этим человеком.
- А ты приходи сегодня вечером к нам домой! Познакомишься с моим братом, расскажешь что-нибудь еще...
Ганд взглянул на нее острым взором. Он не посмел бы напрашиваться, но события сами шли в руки...
- Непременно приду,хотя бы поблагодарить хозяюшку за такое славное угощение!
Девушка смущенно опустила глаза.
- Ты уже поблагодарил...
- Неужто ты сама приготовила все? - Ганд сделал вид, что не верит. - Не матушка? Не старшая сестрица?
- Нет у нас матушки. И сестер больше не было. Вдвоем мы живем с тех пор, как Сварт вернулся из Холодных Земель.
- Так-так! О брате твоем я уже кое-что успел услышать. Известная он личность в Эргине, - и, как бы между прочим, Ганд заметил: - Пожалуй, мне и вправду надо свести знакомство с твоим братом.
- А со мной? - Рута разочарованно надула губы.
- И с тобой, если пожелаешь, - Ганд чуть заметно улыбнулся. - Только ты, может, скоро передумаешь. Наскучу тебе, и ты не захочешь больше слушать.
- Что ты, Ганд! Мне вправду интересно с тобой разговаривать. Ты многое повидал, хорошо знаешь жизнь. И не хвалишься ничем. А мне как-то рыбак Мор стал рассказывать, как поймал большую рыбу, так она у него выходила чуть не с кита величиной!
- Приглянулась, наверное, ты ему, вот и преувеличивал.
Рута в ответ вздохнула, точно умудренная жизнью женщина.
- Разве можно на такого положиться, кто хвастает без толку? Терпеть не могу тех, у кого ветер в голове! Быть мужчиной - это значит, заслуживать доверия.
-
Новый персонаж, интересный. Храмовая разведка? И такая милая Рута, раньше она была незаметна. Приятное, однако, местечко, эта Харанта, зачем оно царю Мариану понадобилось? Или это Тамориана понадобилась владыкам болот и песков? Ну, посмотрим. спасибо, эреа Артанис!
-
Что-то слишком многие подозревают, для чего на самом деле корабли. Царь же не в вакууме живёт - может и до него дойти слух.
А Ганд мне уже начал нравиться. И Руте тоже :D Надеюсь, он будет другом.
-
Написано ясно: Ганд - военачальник храмовых войск. Что ему тут разведывать? Скорее приглядывать да выявлять возможных царских шпионов. Может быть, Рута ему понравится? Она им явно заинтересовалась.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Новый персонаж, интересный. Храмовая разведка? И такая милая Рута, раньше она была незаметна. Приятное, однако, местечко, эта Харанта, зачем оно царю Мариану понадобилось? Или это Тамориана понадобилась владыкам болот и песков? Ну, посмотрим. спасибо, эреа Артанис!
Ганд - как раз тот человек, которого Жрецы послали в Эргин, чтобы он помогал организовать переселение. А там уж - смотря чем придется заняться, по обстоятельствам.
Руту мы до сих пор видели только рядом с ее братом, а она и сама по себе заслуживает внимания.
Харанту завоевали еще предки Мариана. С тех пор харантийцы окрепли, и хотят отделиться, а Тамориана их не отпускает. Там наверняка есть и более благоприятные места. Но сражаться надо где приходится, а не где будет удобно.
Что-то слишком многие подозревают, для чего на самом деле корабли. Царь же не в вакууме живёт - может и до него дойти слух.
А Ганд мне уже начал нравиться. И Руте тоже :D Надеюсь, он будет другом.
Насчет слухов мысль закономерная. Увидим, как дальше сложится.
Насчет Ганда непременно узнаем тоже. :) Руте он и вправду приглянулся уже.
Написано ясно: Ганд - военачальник храмовых войск. Что ему тут разведывать? Скорее приглядывать да выявлять возможных царских шпионов. Может быть, Рута ему понравится? Она им явно заинтересовалась.
Поглядим, как все сложится. ;) Почему бы им нет?
История Ганда и Руты у меня ассоциируется с песней "Закопали штыки" группы ДДТ:
"Закопали штыки мы у Белой реки, где разбились до дна о начало.
Что ж поеду туда, где живая вода там с мечтой покурю у причала.
Что ж поеду туда, где живая вода там с мечтой помолчу у причала.
Я до дома дойду, и достану беду, чемоданы разбив у порога.
Разорву провода, сплюну все города и забуду обратно дорогу.
Разорву провода, сплюну все города и забуду обратно дорогу.
На ступени присев, недород, недосев, вижу в небе у старого дома.
А напротив в окне, или кажется мне, нежный взгляд ваш до боли знакомый.
А напротив в окне, или кажется мне, светлый взгляд ваш до боли знакомый.
Заведу разговор, что ни бабник, ни вор, просто долго на родине не был.
Что как глупый птенец, воевал за дворец, а вернулся вот к синему небу.
Что как блудный птенец, воевал за дворец, а вернулся вот к синему небу."
Только в песне герой встречает старую любовь; ну а здесь...
Вечером Рута рассказала брату о новом знакомом. Глаза у нее блестели, когда она призналась, что пригласила его в гости.
- Он приехал из дальних стран! Хоть и неохотно о себе говорит, но сразу понятно, что он многое пережил. Никогда еще не встречала такого интересного человека.
Сварт, кормя с рук настырно кричащую Аэрин, оглянулся через плечо, искоса взглянул на сестру.
- Ну ты даешь, Рута! На день тебя одну оставить нельзя, как ты уже нашла приключения. если так, то придется пригласить твоего друга. Мне тоже важно узнать, кого ты выискала.
Девушка крепко обхватила брата сзади за шею, так что он чуть не выронил миску с куриными ножками.
- Спасибо тебе, брат! Я знала, что ты поймешь все как надо. Только ты пока не говори ему ничего такого, не смущай. Он собирался придти к тебе, не ко мне...
На следующий день Рута хлопотала по дому как пчелка: готовила, мыла, убирала, наводила порядок, не зная усталости. Сварт еще не видел, чтобы она для кого-нибудь старалась так. Сам он, вернувшись из порта, едва успел помыться и переодеться, как у калитки послышался стук и собачий лай.
Вошла сестра вместе с высоким плечистым мужчиной, очень смуглым от густого загара. На вид ему было за сорок лет, может, и больше. "Могла бы сестрица и помоложе кого-нибудь найти", - подумал Сварт с невольным раздражением.
Но приветствовал его и протянул руку, как подобало радушному хозяину. Рука у пришельца была твердой, двигался он уверенно и плавно.
- Пусть Боги осветят час нашей встречи, - произнес гость, как принято было при знакомстве.
- Его зовут Ганд, - вмешалась Рута, накрывая на стол.
Сварт изобразил сурового старшего брата, грозно нахмурившись на нее:
- А ты - рыба-прилипала! Наверное, заболтала гостя до смерти?
- Рута совсем не навязчива, - скупо улыбнулся гость, садясь за столом вместе с хозяевами дома.
За обедом говорили о харантийской войне. Теперь Ганд поведал кое-что о битвах, которым был очевидцем, хотя о своем участии в них по-прежнему мало упоминал.
- В портовом управлении говорят, что и тебе есть что рассказать. О твоем плавании к Холодным Землям до сих пор ходят слухи, - проговорил Ганд, поощрительно кивнув новому знакомому.
Лицо Сварта озарилось улыбкой, почти такой же, как если бы мог говорить Трайе о своей любви к ней. Глаза, такие же синие, как у сестры, мечтательно заблестели.
- Потрясающе богатый край! Особенно берега Окруженного Моря, у подножия больших гор. Когда мы там жили, думалось: таким, наверное, был мир в первые дни сотворения, когда еще не родился никто, способный запомнить. Там легко можно добиться всего, что нужно людям для счастья. К тому же, из-за этого края не придется ни с кем сражаться, как из-за Харанты...
Сварт долго рассказывал Ганду о красотах Приморской Земли. После того, как он поведал свою мечту Трайе, ему уже не составляло труда излагать ее все более красноречиво, в разговорах с новыми и старыми знакомыми. Он обнаружил, что слово в самом деле может быть властно над разумом даже дельных, толковых людей: многие моряки, ходившие с Лоргаром Буревестником, и даже те, кто не бывал в Холодных Землях, слушали как завороженные и вздыхали про себя. Если бы царь разрешил переселяться в те далекие края, где-где, а в Эргине бы точно желающие нашлись. Дальше смутных пожеланий пока что разговоры не заходили, но Сварт и не спешил. Он знал, что идея, как и зерно, брошенное в землю, должна созреть, прежде чем даст всходы.
Ганд внимательно выслушал повествование нового знакомого, и долго задумчиво молчал, очень прямо сидя на скамейке. Наконец, проговорил сдержанно, ничем не давая понять, какие у него мысли на сей счет:
- Открытие Холодных Земель наверняка в будущем еще не раз пригодится Тамориане. Просто в последние годы оно пришлось не совсем кстати. Царство поглощено затяжной войной с Харантой. Этого требует честь Таморианы и царя. Нельзя же допустить, чтобы наша старейшая колония совсем отделилась от материнской тени.
Они проверяли друг друга, "прощупывали защиту", как опытные фехтовальщики, стремящиеся узнать, чего ждать друг от друга. Каждый догадывался, что другой пока не говорит всего, что думает. И оба желали друг друга понять. Притихшая Рута сидела в углу, вся обратившись в слух и зрение.
- А скоро ли закончится война в Харанте? Тебе на месте должно быть виднее, - поинтересовался Сварт.
Его гость опять вспомнил о кораблях, которые, по расчетам управления, уже этой осенью должны быть готовы принять на борт полный груз: людей, снаряжение, коней, провиант, и все, что может понадобиться воинам в далекой стране.
Если, конечно, у тех кораблей не будет иной цели...
- Я думаю, что государь Мариан и его советники сделают все, чтобы завершить войну поскорее. Она уже поглотила слишком много жизней, - произнес Ганд.
Сварту, казалось, хотелось сказать нечто важное, но он сдержался, пока еще не узнал как следует нового знакомого. И проговорил как мог дружественнее:
- Ну что ж, я рад с тобой познакомиться. Дело-то ведь нам одно придется делать: чинить и строить корабли.
- Я и пришел к тебе, чтобы обсудить, как нам лучше наладить дело, - согласился Ганд.
- А я думал - чтобы повидаться с Рутой, - усмехнулся кузнец.
- Тут видно будет, как сложится, - поглядев в сторону девушки, раскрасневшейся, как спелые вишни, Ганд не удержался, подмигнул ей.
После ужина Сварт, потянувшись, как сытый кот, продолжал речь о корабельных делах:
- В управлении нам так и норовят подсунуть что похуже. Дают невысушенные доски, бросовое железо. Я уже трижды ругался с господином Фалареном: ведь это убийство! Если только один ржавый гвоздь выпадет, когда корабль будет в море, может открыться течь, и он утонет. Но все без толку. Поставщики знают одни свои выгоды. Ганд, ты их сможешь заставить? Ты-то выполняешь приказ Жрецов.
Ганд сдержанно улыбнулся. Новый знакомый ему все-таки нравился. Как и сестра его, что уж таить от самого себя...
- Постараюсь, - коротко пообещал он.
Когда за окном совсем стемнело, гость собрался уходить. Рута сейчас же прыгнула к двери.
- Я тебя провожу! До угла, - добавила она, чтобы брат не возражал.
На улице было уже темно. С моря долетали сильные порывы ветра, сыпал мелкий дождь. Не успели они дойти до конца улицы, как повстречали очень странную женщину. Она несла факел, сделанный из корневища какого-то дерева, и в его свете можно было ее разглядеть. Она казалась еще не старой, но бледной и изможденной. Длинные волосы с проседью, ничем не прибранные, клубились космами во все стороны. Одета неизвестная была в балахон из черных бараньих шкур, а ее загрубелые ноги оказались босы.
Увидев прохожих, странница закричала, размахивая своим факелом, так что его огонь метался в разные стороны:
- Скоро, скоро море хлынет на землю, а земля в воздух вознесется, а огонь затопит море! Горе тебе, древняя Тамориана: настали последние твои дни!.. Бегите все за море! Бегите, а то опоздаете!
Рута вздрогнула от ужаса, услышав этот пронзительный голос, словно вой кладбищенского призрака. Ганд подхватил ее под руку и шагнул в сторону, в ночную черноту. Потеряв их из виду, ночная прорицательница направилась прочь, ища других запоздавших прохожих.
- Какие жуткие предсказания! И в последнее время такое можно услышать на каждом шагу! Все пророчат гибель Тамориане, - проговорила Рута, содрогаясь от холода и страха.
Ганд укрыл девушку своим плащом.
- Может быть, она безумна. Ну а если даже нет, то в ее пророчестве слышен и совет, как людям избежать беды.
- Ты веришь, что это может сбыться? - спросила девушка, запрокинув голову, словно могла его разглядеть в темноте.
Ганд пожал плечами.
- Я верю лишь тому, что уже произошло. Но представить себе могу многое...
На следующий день Ганд встретился со Свартом в порту, где чинили корабли. Оставив ненадолго свою мастерскую, кузнец показывал, как закрепить в борту новую доску.
- Крепите надежней! Это не стол у вас дома, что, если и развалится, дальше пола не упадет. Здесь любая оплошность вас всех утопит! Наши корабли должны выдержать любую бурю. Не хуже "Покорителя морей" Лоргара Буревестника! - увлеченно требовал Сварт, отодвинув в сторону плотника и сам прибивая доску.
Ганд, только что распорядившийся в управлении доставить лучшую древесину, увидел, как увлеченно работают моряки, и сам присоединился к ним, махнув рукой на звание посланца Жрецов.
Внезапно его внимание привлекли двое странно ведущих себя строителей. Выглядели они, вроде бы, как простые моряки, но руки у обоих были что-то слишком чистые и гладкие. Да и не очень понятно было, каким делом они заняты. Он приметил их, когда штопали парус, но, как только Сварт вспомнил о плавании к Холодным Землям, та подняли головы и стали прислушиваться.
Пройдя мимо Сварта как бы между прочим, Ганд спросил шепотом:
- Ты хорошо знаешь вон тех?
Сварт внимательно пригляделся.
- Не очень. Они сами нанялись, я их не приглашал. Думаешь, следят?
Ганд чуть заметно шевельнул плечом.
- Многим интересно, что ты затеваешь. Да и не в тебе одном дело. Ведь Эргин - храмовая земля. Жрецы могут строить, не отчитываясь перед царем. И его это может огорчать...
Почему-то при таком объяснении Сварт немного повеселел, как будто ожидал худшего.
- Если царь не доверяет Жрецам, то меня это никоим образом не касается. Я слишком мелок для тех и других.
- Лучше будь осторожен, - посоветовал Ганд. - Разведка из них никакая, но заподозрить тебя могут легко.
Сварт досадливо кусал губы и сосредоточенно размышлял, прибивая очередную доску. Ему было о чем подумать.
- Проверим их. Подожди до вечера...
Вечером Сварт нарочно допоздна задержался возле кораблей, вместе с Гандом и своими давними друзьями - Талосом и Виртом. Уже давно были отпущены остальные рабочие. Но те двое так и не ушли домой, и тоже задержались, якобы, доканчивая какую-то срочную работу.
Наконец, Сварт со своими спутниками направились домой, освещая себе дорогу факелами. Шли вдоль причалом, где стояли рыбачьи лодки. Повсюду было уже темно.
Но вот, прислушавшись, уловили сзади приглушенный звук шагов. А затем мелькнул и рыжий свет факелов.
- Следят... - прошептал Вирт одними губами.
Ганд сделал знак молчать и, неслышно ступая, прошел несколько шагов назад. Сварт передал факел Талосу, а сам тоже притаился во тьме.
Идущие за ними прошли мимо, следуя за светом факелов. Один из них насмешливо проговорил:
- Скоро мы сообщим, и царь казнит этого Сварта, как мяткжника, а заодно и корабли отберет из ведомства Жрецов! Хватит с них и так богатств, чтобы они еще и наложили лапу на добычу из Холодных Земель!
В то же мгновение послышался негодующий возглас, и Сварт, уже не думая скрываться, шагнул навстречу соглядатаям. Он вошел в круг света, и один из них вздрогнул при этом внезапном появлении. В руках кузнец держал нож, выкованный им самим.
Ухватив факел обеими руками, шпион ударил им в лицо Сварту. Тот отшатнулся. Факел зачадил и погас. В тот же миг Ганд заступил дорогу второму соглядатаю. Бежали на помощь Талос с Виртом.
Держась за обожженную щеку, Сварт в пляшущих отблесках пламени разглядел врага и ударил кулаком по шее, а затем, не глядя, вонзил нож куда-то в медленно оседавшее тело. Что-то булькнуло и мягко повалилось к его ногам.
Тем временем Ганд аккуратно проткнул мечом второго соглядатая. Кроваво-красные факелы осветили четырех сгрудившихся вместе людей. Трое из них были очень бледны и мутными от отвращения глазами глядели на распростертые трупы.
- Вы их убили! - Вирт стучал зубами, как на холоде.
- Нам пришлось. Пощадить их - все равно что взять в море того, кто хочет посадить корабль на скалы, - поспешно ответил Сварт.
- Этих надо сбросить в море. Мы о них ничего не знаем, - деловито приказал Ганд. Ему было легче, чем остальным.
Когда это было сделано, Сварт с благодарностью пожал руку Ганду.
- Ты спас сегодня нас всех!
Ганд сдержанно улыбнулся ему в темноте.
- Я думаю, что твои корабли надо сохранить.
И вздохнул про себя. Потому что он уже стал было мечтать, как покинет воинскую и храмовую службу, и проживет остаток своих дней в этом светлом городе у синего моря, где родился и вырос. Позволил даже себе какие-то надежды... Но, похоже, все шло к тому, что за свою судьбу скоро никто не сможет ручаться.
- Ты можешь на меня полагаться впредь. Ты и Рута, - пообещал Ганд.
-
Он знал, что идея, как и зерно, брошенное в землю, должна созреть, прежде чем даст всходы.
Вот и причина, по которой Сварт привлёк к себе внимание царских шпионов. А Ганд молодец, реакция у него прекрасная и голова неплохо работает. Да и его оценка царской разведки о многом говорит. Спасибо, эреа Артанис.
-
Ага, царь начал что-то подозревать: уже шпионов рассылает. Этих двоих убили, но ведь могут быть и другие. Да и исчезновение этих будет выглядеть подозрительно.
А Ганд со Свартом ещё больше сдружились - это хорошо.
А что, в Тамориане моряки сами корабли строят?
-
Спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Он знал, что идея, как и зерно, брошенное в землю, должна созреть, прежде чем даст всходы.
Вот и причина, по которой Сварт привлёк к себе внимание царских шпионов. А Ганд молодец, реакция у него прекрасная и голова неплохо работает. Да и его оценка царской разведки о многом говорит. Спасибо, эреа Артанис.
Ганд - опытный человек, многое повидал и многому успел научиться. Знакомство с ним для Сварта очень кстати. Из них получится неплохой тандем. Особенно если породнятся.
Ага, царь начал что-то подозревать: уже шпионов рассылает. Этих двоих убили, но ведь могут быть и другие. Да и исчезновение этих будет выглядеть подозрительно.
А Ганд со Свартом ещё больше сдружились - это хорошо.
А что, в Тамориане моряки сами корабли строят?
А кто говорил, что будет легко? ::) Впрочем, кто расправился с этими, никто не видел.
Да, общий противник их объединил быстро.
Сварт нарочно собрал самых вовлеченных людей, которым доверяет. А помогать в починке корабля его команда может, почему нет? Ей же на нем ходить, значит, важнее всего сделать хорошо.
Глава 7. На распутьях
Вокруг погасшей огненной горы Ламаш в изобилии росли сады и виноградники. Местные жители испокон веков нашли применение кускам серо-желтой застывшей лавы, что попадались то там, то здесь. Их измельчали и закапывали в землю, и та каждый год родила обильный урожай. Вино из садов Ламаша знала вся Тамориана. У самого царя и многих знатных вельмож были здесь виноградники.
Среди местных жителей едва памятны были смутные слухи, что в древности Ламаш был настоящей огненной горой. Еще рассказывали страшные истории, как однажды гора содрогнулась от макушки до подножия и выбросила огромной столб огня и дыма, и как множество людей были поглощены раскаленным огненным потоком. Но такое случилось только однажды, и много сотен лет назад. А с тех пор Ламаш превратился из ужаса людей в их благодетеля и кормильца. В роскошных садах чуть ли не целый год зрели фрукты. Из лепестков прекрасных роз делали ароматическое масло. К горным озерам, пахнущим серой, люди приезжали издалека, чтобы лечиться; говорили, что эта неприятная на вид и вкус, постоянно теплая вода излечивала многие болезни и даже возвращала молодость. И местные жители не сомневались, что так будет всегда. "Наш старый Ламаш", - любовно называли они гору. Усеченный конус ее был хорошо знаком всем, кто глядел с равнины. Контур погасшей горы рисовали на холстах, лепили из местной сернистой глины, выжигали на дереве, и продавали ее изображения во всех видах приезжим гостям.
В Деревне Спелых Гроздьев, в лавке, где продавали гостям дары Ламаша, и повстречался впервые Борнах, Жрец-Целитель, с местной жительницей, молодой вдовой по имени Эла.
Случилось это три года назад. Сперва Эла и не приглядывалась к очередному посетителю своей лавки. Окруженная придирчивыми столичными покупателями, она старалась их хоть чем-нибудь заинтересовать. Дела в лавке шли плоховато, а гости обратили внимание на грубоватые здешние поделки, кажется, просто от скуки.
- Вот эти кувшины? Но они же грубой работы и аляповато разрисованы, - говорила богато одетая приезжая женщина, разглядывая предложенные ей изделия. - Вам, в провинции, может быть, не понять. А в Атале такая дешевка не нужна даже слугам и рабам в хороших домах!
На молодом смуглом лице торговки в этот миг отразилось такое отчаяние, как будто для нее сейчас не было на свете дела важнее, чем убедить покупателей. Проворно метнувшись среди тесно заставленных полок, она предлагала новые и новые предметы, надеясь, что хоть что-то им понравится. В своем горячем порыве она не замечала, как насмешливо изгибаются губы приезжей гостьи, как презрительно фыркает ее спутник.
По-настоящему одной ей важно было, чем закончатся торги. Ее богатые посетители развлекались от скуки. Она же все совершала от души, и Борнах уже видел, что душа эта умеет чувствовать глубоко и сильно. У женщины даже пальцы подрагивали от волнения, когда она бралась то за одно, то за другое. Жрец понял, что она способна, как дано немногим из людей, заниматься самым обычным, повседневным делом, как самым важным, вдохновленным Богами. Ему захотелось ей помочь. Жрец украдкой сделал знак в сторону оставшихся на полках кувшинов, чашек и блюд...
- А вот на этих уже более тонкий рисунок! Почему их скрывали позади? Их будет не стыдно показать гостям! - послышался резкий голос приезжей покупательницы.
Эла, снимая их с полки, открыла рот от удивления. Никто у них в деревне не умел так тонко и красиво расписывать кувшины. На гладкой поверхности, покрытой прозрачным лаком, словно черной тушью нарисована была гора Ламаш и ее окрестности: сады, виноградники, живописные берега сернистого озера...
Дождавшись, пока женщина останется одна и пересчитает небывалую по ее меркам выручку, Борнах подошел к ней ближе.
- Если захочешь, ты можешь сама научиться расписывать предметы, гораздо лучше этих, - пообещал он.
Эла не сразу догадалась, что это он ей помог, - так она позднее говорила. Глаза у нее, темные и блестящие, как у лани, сейчас от радости стали немного косить.
- Ты не шутишь, господин? - спросила она с надеждой.
Потом она привела его в свой домик, крытый пальмовыми листьями, где в двух маленьких комнатах жила сама Эла с маленькой дочерью и ее младший брат. Муж Элы умер от лихорадки два года назад. Дети никак не ожидали увидеть дома постороннего мужчину, и это многое сказало Борнаху, даже если бы он не умел понять ее иначе.
С тех пор прошло три года. Жрец-Целитель часто находил время, чтобы навестить Деревню Спелых Гроздьев. Никто, кроме Элы, конечно, не подозревал, кто он такой, но, что у молодой вдовы появился богатый покровитель, соседи заметили. В общем-то, сельчан это не волновало; Эла могла распоряжаться своей жизнью, и никто не упрекнул бы, что она слишком рано забыла умершего мужа. Правда, она слышала за спиной насмешливые шепотки, когда соседи замечали, что она и дети стали жить богаче. Но и тут лишь косвенно она была обязана благодеяниям Борнаха. Он научил ее лепить и украшать глиняную посуду гораздо лучше здешних безыскусных художников, и, помимо радости творения, новое искусство помогало женщине зарабатывать заметно больше. Да и Хети, младший брат Элы, увлекся вырезанием из дерева, и тоже стал приносить доход маленькой семье.
- У твоего брата золотые руки! Я поговорю с Крэем, чтобы взял его на обучение в школу мастеров, - пообещал Борнах в последнюю встречу, поглядев медальон из тюльпанового дерева, вырезанный и украшенный мальчиком.
К этому времени Эла давно знала, с кем связала ее судьба. Жрецы вообще-то держались по-разному со своими возлюбленными-короткомыслящими; иные избегали пускать их в свою жизнь, скрывали о себе правду. Однако Борнах с самого первого дня понял, что с Элой так нельзя. Таиться от нее было бы недостойно и ее, и самого себя. И он постепенно поведал настолько, сколько вообще мог понять непосвященный человек. Узнав о нем правду, она не очень-то удивилась, и совсем не упрекала, что он не может даже пообещать всегда быть рядом с ней. Вечером, когда уже дети уснули, она долго лежала на лавке, крытой соломенным тюфяком, и глядела в потолок бессонными глазами. Борнах, как и все Жрецы, видел и в темноте, и безмолвно любовался ею. Наконец, Эла глубоко вздохнула:
- Если я тебе рожу сына, возьми его в Храм. Тебе ведь все равно нужен наследник, так лучше от меня, чем от другой, что так любить не будет. Только воспитай его так, чтобы он не забывал, что у него есть еще и мать...
Борнах вздрогнул тогда от этих простых слов, словно от удара молнии. Никогда еще ни он, и не другие Жрецы не замечали в простых людях, живущих в бедности, такой мудрости и такого человеческого достоинства. Да все ли они обдумали правильно, когда учреждали Храмы, разделили людей на знающих и "короткомыслящих"?
- Я обещаю тебе, Эла! Если у тебя будет сын, он будет твоим не меньше, чем моим! - пообещал Жрец.
- И ты, пусть на мне не женишься, а совсем не забывай, прошу тебя! Нет ведь у вас такого закона, чтобы и не вспоминать потом о тех, кто вас любит?
Он обернулся к ней и погладил ее волнистые темные волосы.
- Лебедь моя белая, Эла! Никто не обяжет меня с тобой расстаться. Хочешь быть моей женой по людским обычаям? Мы проживем вместе весь отпущенный нам срок, а потом и в новой жизни узнаем друг друга!
Но Эла, трогательно нежная с близкими людьми, порой становилась тверже закаленной стали.
- Нет, Борнах! Не хочу, чтобы ты из-за меня отделялся от Жрецов. Если они узнают, могут нам помешать. Я и так буду тебя любить. А больше ничего не надо.
На том и порешили тогда. А вскоре, на совещании Жрецов, открылась страшная правда о Ламаше, мирно спящем до сих пор.
Пока еще огненная горы вела себя тихо, и в окрестных селениях, утопающих в зелени, никто не подозревал неладного. Но, поднявшись к самому жерлу, давно осыпавшемуся, Борнах заметил, как из-под камней то тут, то там клубятся сизые струйки дыма. Заглянуть, как Иссат, дальше в жерло горы Борнах не мог, но и того, что осознал, было достаточно, чтобы задрожать от ужаса. Окрестные плодородные земли были просто ловушкой. Огненный великан заманил людей поселиться здесь, чтобы, когда проснется, поглотить всех разом.
Борнах увидел стаю ворон, что кружили над лесом, хрипло каркая. Мудрые птицы чуяли неладное. Что-то тревожило их, гнало прочь от привычных гнезд. Одни только люди, позабыв заветы Богов, разучились видеть и слышать.
Стало темнеть, и Борнах ушел в деревню. Там все шло привычным чередом, и люди не замечали никаких опасных признаков. В одном из дворов играли флейты, доносилась песня. Там играли свадьбу.
Эла открыла ему дверь, раньше чем он успел постучать. Ее изящные прохладные руки обхватили за шею, на время заставили позабыть все тревоги.
- Входи, мой милый! - на ней было просторное шерстяное платье, скрывавшее уже заметную беременность. - Олия спит, а Хети я отпустила в гости. Ты будешь есть?
- Нет, - Жрец-Целитель сел на лавку возле стола и вдруг почувствовал себя усталым, как будто целую седьмицу работал до изнеможения, как раб у нерадивого хозяина. - Эла, тебе нужно уехать отсюда!
Из рук женщины выпало полотенце. которым она вытирала вымытую посуду.
- Как это - уехать? Почему?
- Лучше всего - прямо сейчас, пока не поздно. Уехать надо не только тебе с детьми, но всей Деревне Спелых Гроздьев, всей окрестности, всей... - слова "всей Тамориане" застряли у него в горле. - Поверь мне, Эла, я знаю, о чем говорю! Мы все знаем. Скоро всем таморианцам придется переселиться. Я заберу тебя и детей.
Он видел, как лицо женщины похудело и заострилось, сделалось землистым, за считанные мгновения.
- Погоди, Борнах! Ты спасешь меня и детей, а наши сельчане?
Жрец-Целитель промолчал. Не мог признаться, что не подумал ни о ком, кроме нее.
- Нет, Борнах, я так не могу! Тут у меня полдеревни родни и друзей. Всех я знаю с самого детства. Они меня провожали замуж, и я бывала у них на всех праздниках. А теперь я спасусь, а они погибнут. Ведь они не знают ничего. Ты их не предупредил.
- Но у тебя дети! Подумай о них! - он схватил ее за руку, на которой переливалось драгоценными камнями кольцо-змея. Такое же, только побольше, было и у самого Борнаха.
Эла коснулась другой рукой живота, где толкался их с Борнахом будущий сын.
- Мы успеем еще спастись. Ведь время есть?
Он едва заставил себя слабо кивнуть.
- Я оповещу сельчан и других здешних жителей. Уйду только с ними вместе, когда все будут готовы.
Борнах простонал сквозь стиснутые зубы. Он-то знал, что, пока огненная гора выглядит обманчиво безопасной, большинство жителей никуда не пойдут. Не поверят никаким пророчествам, пока земля не задрожит под ногами. Вот тогда спохватятся, но как бы не оказалось поздно.
Но он обещал доверять ей, как равной себе, хоть теперь впервые готов был об этом пожалеть. Родители порой принуждают или обманывают детей для их же блага, потому что лучше знают, как должно поступить. Боги таким же образом учат людей - и грядущая катастрофа разве не урок от них? Но он почему-то так поступить с Элой не мог, хотя любой из Жрецов на его месте не колебался бы.
- Я буду рядом. Как только начнется, я помогу твоим односельчанам и заберу вас отсюда. И ты родишь в безопасности, - мог только пообещать он.
Женщина молча кивнула, полагаясь на его слова.
- Борнах, - проговорила она неожиданно. - А это трудно - знать то, чего не знают другие? Все равно что быть взрослым среди вечных детей...
Он задумался, ища подходящие слова.
- До сих пор я об этом не думал. Пока все шло своим чередом. Некоторым из наших даже нравится жить в скрытности. Да и я сам так жил, пока не встретил человека, которого хочется уважать. Которому хочется говорить правду...
- И поэтому Жрецы никого не любят по-настоящему, - безжалостно добавила женщина.
Жрец-Целитель хотел возразить, но не смог. Это правда: его собратья уже много жизней подряд знают один лишь свой долг перед Таморианой и человечеством. Он им заменяет любую личную привязанность. Они любят всех - и никого.
- Если кто-то из Храмовых служителей до сих пор и любил по-настоящему, то никто об этом не знает. Даже и в сказаниях о таком не пишут, и в песнях не поют: Кратий не позволит, чтобы люди такое помнили, - усмехнулся он.
Поселянка поставила на стол кувшин с апельсиновым соком, налила гостю и себе.
- Значит, мы с тобой первые такие. Но, наверное, не последние!
- Почему? - полюбопытствовал Жрец.
- Ну, как же! Ты ведь говоришь, что те, кто любят друг друга, встречаются и в новых жизнях. Значит, и мы с тобой опять встретимся. Когда я с тобой, даже представляю, как это будет.
Перегнувшись через стол, Борнах осторожно обнял Элу за плечи. Кольца-змеи на их руках сплелись, изогнувшись, как живые, засверкали драгоценной радугой.
- Гляди: вот эти кольца переживут все, они достанутся в следующих жизнях тем, кто продолжит нашу любовь! Но до следующих жизней нам далеко еще. Давай сначала постараемся эту жизнь прожить как можно дольше!
-
Да все ли они обдумали правильно, когда учреждали Храмы, разделили людей на знающих и "короткомыслящих"?
Попытки отделить "агнцев" от "козлищ" добром никогда не кончались. Ни для кого.
Они любят всех - и никого.
По сути - никого. Вроде бы вся их деятельность направлена на благо людей, но люди для низшие существа.
А новые персонажи очень интересные, только вот убедить односельчан Эла вряд ли сумеет. Спасибо, эреа Артанис.
-
Да, вряд ли Эле удастся убедить односельчан уйти с обжитого места. Жаль. А ребёнок? Может, хоть он достанется Борнаху и спасётся? Неужели Эла первая, кого Борнах полюбил?
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Да все ли они обдумали правильно, когда учреждали Храмы, разделили людей на знающих и "короткомыслящих"?
Попытки отделить "агнцев" от "козлищ" добром никогда не кончались. Ни для кого.
Они любят всех - и никого.
По сути - никого. Вроде бы вся их деятельность направлена на благо людей, но люди для низшие существа.
А новые персонажи очень интересные, только вот убедить односельчан Эла вряд ли сумеет. Спасибо, эреа Артанис.
Так и получается насчет Жрецов. :'( Разделение им долгое время было выгодно и удобно, да и в будущем... поглядим, как сложится.
Некоторым из них только придется научиться любить и уважать детей. В будущем один из следующих воплощений Борнаха, князь Лютобор Яргородский, скажет:
"Одиночество - страшный соблазн для любой души. Из одиночек выходят тираны и бесчестные политики, темные колдуны, воины, живущие ради убийства. Одиночке ведь так легко свое положение представить вершиной мироздания, куда якобы смог подняться только он один, и счесть других ниже себя!.."
Но до этого еще так далеко, что, возможно, не стоило бы упоминать. Связь этих произведений совсем не очевидна. Но все-таки она есть.
Заранее, пока ничего не случилось, Эла вряд ли чего-то добьется.
Да, вряд ли Эле удастся убедить односельчан уйти с обжитого места. Жаль. А ребёнок? Может, хоть он достанется Борнаху и спасётся? Неужели Эла первая, кого Борнах полюбил?
Поживем - увидим, как будут разворачиваться события.
По-настоящему, возможно, и была первой. А почему нет? Не пересекался он до сих пор с той, кто ему нужна по-настоящему.
Вечером в таверне на окраине Аталы собирался народ. То была бедная часть огромной и многолюдной столицы, и образ жизни ее жителей сильно отличался от привычек аристократов. Но люди все-таки жили среди здешних узких улиц, стиснутых каменными стенами трущобного города. И жили не менее ярко и шумно, а порой даже весело, так что посторонние опасались с наступлением темноты ходить поодиночке среди здешних улиц.
И все-таки, посетители в таверне "Золотой пардус", под вывеской, где была грубо намалевана кошка с лошадиными ногами, собирались. В просторном помещении, обитом досками, что содержал некий бывший моряк Отис, в тот вечер оказалось много посетителей.
В "Золотом пардусе" никого не спрашивали, откуда пришел посетитель, лишь бы платил за нехитрый домашний ужин и кружку разбавленного вина. Сюда приходили, окончив работу, погонщики мулов и грузчики с набережной Данаи, рыбаки, приносившие на кухню свой улов. Заглядывали и личности более темных занятий, если у них в кошеле звенела хоть пара стертых медных монеток. Можно было порой увидеть бродячих артистов или философов, но лишь тех, у кого не было денег на ночевку в более пристойном месте. Словом, здесь находилось место всем. Отис и его жена, исполнявшая обязанности кухарки и судомойки, были нелюбопытны. За это их заведение весьма ценили в округе.
Вот и теперь почти все столы были уже заняты. В самом глухом и темном углу перешептывались трое человек, и их никто не решался беспокоить. Зато левее, там, где коптящая под потолком свечка уже немного рассеивала тьму, сидели с десяток рыбаков, сдвинув столы. Им только что принесли ужин, и по всей таверне разносился запах густой фасолевой похлебки - любимого блюда таморианских простолюдинов.
В стороне двое мужчин, уже пообедав, азартно играли в кости, сопровождая каждый бросок поздравлениями или ругательствами. Подвыпивший поэт пытался читать стихи, которые слушатели перебивали хохотом и свистом. Двое бродячих философов ожесточенно спорили, не стесняясь неподходящей публики. Все вместе составляло обстановку, может быть, совсем не гармоничную, зато чрезвычайно оживленную, полную контрастов, сталкивавшую самые различные человеческие типы. Недаром говорили, что тот, кто желает увидеть жизнь, как она есть, пусть побывает в трущобах ночной столицы.
Со всех сторон доносилось в общем гомоне, непонятно до кого доходя:
- Эй, папаша Отис! Где твоя жена? Почему не несет ужин? Хотите уморить голодом гостей?
- Сейчас, сейчас! Кому свежей рыбы из Данаи-реки? - это хозяйка.
Хромой загорелый бывший воин басил на всю таверну:
- Пять лет уже, как мы застряли в Харанте! Пять лет! Построенные нами крепости десять раз переходят из рук в руки. И конца-края не предвидится. Царские военачальники ходят в золотых латах, надушенные, вместо меча - тросточка. Им - почет и золото, а простому воину, когда не может больше служить - пинок под зад! - договорил он со злобной горечью и стал пить кислое вино из кружки.
Издалека, будто из совсем иного мира, донеслись возгласы игроков:
- Шестерка, божественная удача! Две шестерки, клянусь светлым небом!
- А у меня что? Четыре, три и пять... Эх, пропади зерно, что я привез на торги! Ставлю на кон три больших мешка!..
У игроков горели глаза, пальцы дрожали, встряхивая кости, но бросить игру они не могли, пока еще было на что играть.
Тут же, за соседним столом, негромко беседовали о зловещих пророчествах, что в эти дни облетели всю Тамориану. Что именно грозит опасностью, никто толком не знал, но, увлекшись мрачными слухами, предсказывали и такое, чего раньше никем не говорилось.
- У соседки черная курица петухом запела - точно быть беде, - заметила жена торговца рыбой.
- А собаки, собаки-то каждую ночь воют, будто их тянут за хвост! Как хотите, соседи, но это не к добру. Пес - умное животное, раз воет, значит, чует беду, - говорил какой-то старик.
- А вот под Пиной у одной женщины родился младенец, весь в шерсти и с зубами во рту! И сразу стал пророчествовать о том, что скоро Тамориана перевернется вверх дном, а на ее место приедет Харанта! - повторялись и такие слухи, которым заведомо никто не мог поверить.
Рядом, за столом, где спорили два бродячих философа, тоже речь коснулась таинственных знамений.
- Разве ты не слышал, почтенный Ильгерим, что Боги хотят предупредить таморианцев о готовящемся великом бедствии, и для этого посылают вдохновенных пророков и самые разные знамения? - произнес один из них, помоложе, худощавый и рыжеватый, в не очень чистой тунике и заплатанном плаще.
Его собеседник, старше годами, плотный и смуглый, одетый почти так же, рассмеялся вполголоса:
- А разве не ясно, что эти так называемые знамения - действие звезд и прочих естественных причин? Если бы Богов в самом деле волновала наша судьба, мудрый Аргад, то к чему бы им не проявить свою волю так, чтобы ясно было всем?
Аргад от этих слов подскочил на жалобно скрипнувшем стуле, так что расплескалось вино из кубков.
- Как показать свою волю? Что ты имеешь в виду, нечестивец?
- Почему бы Богам не сделать, чтобы не было никаких несчастий? - поинтересовался Ильгерим, не моргнув глазом по поводу "нечестивца". - Почему бы им не сделать людей неспособными нарушать Их законы?
- А почему Они тебя не сделают сразу трезвым, честным и почтительным? - насмешливо парировал Аргад.
- Вот именно! - захохотал его собеседник, скаля черные зубы. - Если бы Богам было угодно создать меня таким, я был бы кроток как овечка и благодарил Их по пятьдесят раз на дню. Но если Боги создали людей неравными, если одни люди бедны, а другие богаты, одни красивы, а другие нет, одни добры, а другие злы, одни умны, а другие глупы, - то как я могу слепо верить в Богов? Несправедливость распределения жизненных благ гораздо больше похожа на игру слепого случая, чем на решение какой-то высшей силы. Или Боги не всемогущи, раз не создали мир совершенным, или им нет дела до людских забот! Или их самих не существует!
Люди в таверне так и ахнули, услышав такое. Но спрашивать разгоряченного вином силача-философа никто не посмел, все остались сидеть, угрюмо чертя на столах знаки от дурного глаза. Один только Аргад подскочил чуть ли не до потолка.
- Так ты безбожник! И пока Боги не покажут тебе свою силу, не поверишь?.. Ну а мир откуда же взялся, по-твоему? Солнце, Луна, звезды, море, деревья, звери и птицы... люди?
- Да они все сложились сами по себе, постепенно. А люди придумали Богов от своей слабости перед миром. И для того, чтобы свою вину за неблаговидные поступки свалить на них. Только такой мальчишка, как ты, может еще верить в Богов. И то - пока в грязь хорошенько не макнут.
Аргад поднялся из-за стола, сжал кулаки. На вид он был послабее супротивника, но держался так, словно готов был драться. Вокруг них притихли завсегдатаи таверны. Игроки перестали подбрасывать кости. Разговоры притихли.
В это время открылась дверь, и в таверну вошел высокий мужчина, сел в самый дальний и темный угол. Со двора послышалось ржание коня. Хозяин таверны подошел было к новому гостю, но тот махнул рукой, сделав знак отойти. В тусклом блеске свечи сверкнуло серебром кольцо на руке гостя. Он остался сидеть неподвижно, опустив голову, словно к нему не имело отношения то, что здесь происходило.
А спор за столом двух философов все сильней набирал оборотны. Аргад горячо воскликнул, выставив кулаки:
- Меня-то, может быть, жизнь и макнет в грязь, зато ты в ней сидишь по самый пятачок! Ты отрекся от Богов, чтобы не стыдиться ничего! И не видишь, что несправедливость исходит обычно от людей. Это люди разделились на бедных и богатых, на свободных и рабов, и возомнили, что очень важно, кто красив, а кто нет. А теперь ты плачешься, что Боги не вымостили тебе гладкую дорожку, да, может, еще чистым серебром? Да ведь такие, как ты, и тогда бы требовали справедливости для себя одних!
Ильгерим тоже поднялся из-за стола, едва не перевернув его.
- Ах ты, мальчишка! Тебя наняли Жрецы повторять за ними гнусные слухи, чтобы запугать народ?
Он поднял кувшин с вином, метя в голову собеседнику. Аргад резко отскочил в сторону.
- А ты, никак, еще и тайными доносами промышляешь? - выкрикнул он на всю таверну.
Ильгерим с рычанием рванулся за ним. Соседи по таверне отреагировали при виде разгорающейся ссоры по-разному. Кто-то остался сидеть, а кто-то сунулся между ними, но были и такие, что кинулись ловить. Споткнувшись о подставленную ногу какого-то рыбака, Аргад прокатился под столом и кувырком свалился к ногам вошедшего последним человека.
- Приятного вечера! - насмешливо поздоровался тот. - Думаю, нам надо обоим уходить отсюда. Ты со мной?
К этому времени в таверна началась уже настоящая свалка. Кинувшись ловить Аргада, Ильгерим налетел на стол, за которым сидел хромой воин. Тот вскочил и выхватил нож.
- А, ты подлый бежбожник, доносчик! Из-за таких вот в Харанте гибнет столько отличных ребят! - заревел он, бросаясь на Ильгерима. Но так как на ногах он держался нетвердо, тот отшвырнул его ударом под дых, и они покатились по полу.
Все смешалось в один клубок. Свечи скоро погасли. В темноте слышалась ругань, пыхтение, треск ломающегося дерева. Кто-то, кажется, хозяин таверны, призывал успокоиться.
Аргад вместе с незнакомцем выбежали во двор, пока всем было не до них. У коновязи стоял стройный вороной конь, явно чистых кровей - это легко было заметить даже при свете тусклого факела над вывеской "Золотого пардуса".
- Ну что, со мной поедешь? - спросил незнакомец. В свете того же факела Аргад разглядел смуглое, как у харантийца, лицо с ястребиным носом, темную бородку, большие, с длинными ресницами, глаза, и широкую белозубую усмешку на лице незнакомца. В выражении его лица, во всей манере держаться чувствовалась отчаянная дерзость и гордость, какую дает только сила. Когда он птицей взлетел в седло, пола его плаща распахнулась, открывая меч.
- А можно? - нерешительно спросил Аргад, опасаясь чем-либо нечаянно разозлить своего нежданного спасителя.
Тот протянул философу руку и втащил на коня.
- Поедем! Мой Алмаз легко выдержит двоих, - похвастался он, погладив скакуна между ушей.
Конь рванулся с места, и Аргаду показалось, что они с незнакомцем летят на спине огромной птицы, а под ними проносятся серые ночные дали. Теперь он не сомневался, что спас его важный вельможа. Или тот, кто был таким, если едет куда-то в ночь совсем один...
- Пусть Боги осветят час нашей встречи, господин! Можно ли спросить, куда ты держишь путь? - постарался беглый философ припомнить, как следует говорить с высокорожденными.
Тот оглянулся, уверенно правя конем.
- Прочь от Аталы держу! Надеюсь, тебе такое подходит? - спросил он со злым весельем в голосе.
Аргад, поразмыслив мгновение, решил, что да. После разгрома в "Золотом Пардусе" отвечать за все пришлось бы ему.
- Благодарю тебя, господин! Мои затруднения ты сам изволил видеть. Но как же получилось, что ты покидаешь столицу совсем один?
Всадник обернулся к Аргаду с таким лицом, что тот испугался - не ровен час, сбросил прямо под копыта коню. Но тот злился не на него.
- Так и получилось! Столичная знать нынче во всем, кроме богатства, не лучше твоих собутыльников из "Золотого пардуса". Мне рано наскучили их забавы. Я не хотел тратить время на одни удовольствия, и я отправился на войну. Но там немало оказалось людей, которых я презирал еще прежде; и на новом месте они показали себя не лучше. Я поссорился с одним, у нас был поединок. Затем уехал, пока мне как-нибудь не отомстили. Не желаю больше видеть столицу и ее подлую, лицемерную, бесчестную знать! Поеду в Эргин и стану моряком. А если на столицу обрушится кара Богов, то она будет заслужена. Но вместе с ничтожным Марианом и его негодяями-друзьями я и умереть не соглашусь!
Его голос исполнен был такого негодования, что Аргад ни о чем больше не спрашивал. Он понял, что этот человек не из тех, кто повернет назад. Скорее дойдет до края, а, если встретит там пропасть - прыгнет вперед.
- Как хоть зовут-то тебя, господин?
- Балинур из рода Рунгии, бывший правитель маргибский, - назвался он.
Услышав это имя, Аргад присвистнул. Итак, перед ним сидел на коне один из по-настоящему могущественных вельмож Таморианы. Предки рода Рунгии были некогда независимыми князьями, и даже позднее, при усилении царской власти, сохранили кое-что от былых привилегий. А теперь их наследник уезжает куда глаза глядят, с единственным случайно встретившимся спутником!..
- Разладилось что-то в Таморианском царстве, господин Балинур... Ну а я - Аргад, бывший питомец философской школы при Храме Наук. Но, поскольку нынче философствуют гораздо больше, чем размышляют, мне пришлось скитаться, не находя места, и водиться с кем попало. Итог ты видишь - и, если бы не твоя доброта, он был бы и впрямь итогом.
Переглянувшись, оба обернулись назад, туда, где за высокими холмами лежала столица Таморианы. Но не увидели ничего: ночная тьма поглотила город целиком.
-
Интересную дискуссию затеяли философы, но кончилась она банально - потасовкой. А псы воют не зря, вот насчёт курицы, запевшей петухом, я сомневаюсь. Но люди есть люди - поговорят о знамениях, о признаках надвигающейся беды, а потом поедят фасолевой похлёбки и сядут играть в кости. Или спать пойдут. Но у нас новый персонаж - Балинур. Интересный господин. Спасибо, эреа Артанис.
-
О! Сколько я новых персонажей пропустила.
Оказывается Жрецы тоже могут влюбиться, не смотря на всю память прошлых жизней. :-*
Мудрые философы ;D
И ещё Балинур. Куда-то скачет в одиночку. Т.е., сейчас уже не в одиночку, но всё равно. Это больше похоже на бегство, а не на простое нежелание видеть столицу.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Интересную дискуссию затеяли философы, но кончилась она банально - потасовкой. А псы воют не зря, вот насчёт курицы, запевшей петухом, я сомневаюсь. Но люди есть люди - поговорят о знамениях, о признаках надвигающейся беды, а потом поедят фасолевой похлёбки и сядут играть в кости. Или спать пойдут. Но у нас новый персонаж - Балинур. Интересный господин. Спасибо, эреа Артанис.
Увы - какая философия, так и дискуссии проходят. Не все в жизни бывает возвышенно и красиво.
Наряду с настоящими пророчествами люди придумывают себе и множество ложных. С одной стороны, так рождается паника, с другой - эффект мальчика, который кричал "волки". Могут и вправду проглядеть настоящие предостережения.
Балинура мы впоследствии обязательно узнаем лучше, обещаю!
О! Сколько я новых персонажей пропустила.
Оказывается Жрецы тоже могут влюбиться, не смотря на всю память прошлых жизней. :-*
Мудрые философы ;D
И ещё Балинур. Куда-то скачет в одиночку. Т.е., сейчас уже не в одиночку, но всё равно. Это больше похоже на бегство, а не на простое нежелание видеть столицу.
Да, эти главы, может быть, не всегда связаны между собой. Но на самом деле это все части одной мозаики или пазла. Постараюсь со временем увязать их все.
Жрецы - тоже люди. Только не в каждом человеке изволят видеть равного себе. Но такое все же может случиться.
Какая жизнь, такие и философы...
Балинур хочет изменить образ жизни, начать все с чистого листа. В решительности ему не откажешь, по крайней мере: менять - так все кардинально. А вот не наломает ли новых дров? :-\
Ладно, мы пока что вернемся к старым персонажам, чтобы читатели не забыли.
Глава 8. Таморианская свадьба
Осенью, когда на море бушевали шторма, у Трайи родился сын.
В маленькой полуподвальной комнате под Храмом, в уединении от всех значимых помещений, она должна была подарить ему жизнь. На бледном утомленном лице молодой женщины время от времени мелькала исполненная радости улыбка. Трайя умела, как все Жрецы, усилием воли преодолевать боль, не позволять ей затопить сознание. Но у нее порой и сама боль растворялась под напором совершенно иных чувств. Она видела наяву, как скоро возьмет на руки своего сына, с синими, как морская вода, глазами Сварта. Вот отдохнет немного - и бодро приведет в мир продолжение их любви!.. Как это, оказывается, прекрасно, когда можешь родить ребенка не для Храма, не в исполнение долга - ту, что станет твоим неминуемым продолжением, но ради настоящей любви... Их сын будет похож на них обоих, но больше - на своего отца, вырастет таким же сильным и отважным, готовым идти непроторенными дорогами, когда станет взрослым...
Новая судорога боли - и судорога мысли, - налетела и расплылась, как морская волна. Младенец у нее на руках и взрослый мужчина слились вместе, и между ними встал у кромки морской волны маленький белокурый мальчик с глазами Сварта. Обернулся и, смеясь, помахал матери рукой. И побежал вперед, по воде, озаренной лунным светом, как в ночь Высокой Луны. Он уходил все дальше, а она не могла последовать за ним. У нее тяжелели ноги, путались в складках промокшего платья. Она остановилась и махала руками своему сыну, уходившему по лунному лучу все дальше, на тот берег моря:
"Пусть Боги новой земли хранят тебя, мой Родослав! Так тебя назовут, потому что ты прославишь род отца своего в том краю, что будет обретен! Я всегда буду с тобой... с вами обоими, хоть и не могу пойти с вами... Сварт, погляди: наш сын приходит в мир.."
Думать о Сварте, возможно, не следовало. В такие минуты, когда разум и сознание слабеют, она могла нечаянно выдать его, пусть не словом, хотя бы одной только мыслью. Но, вопреки всему, она чувствовала присутствие Сварта, верила, что он поможет ей и своему сыну. И ее мокрое от пота лицо озаряла радостная улыбка.
Селена, Жрица - Прорицательница, неподвижно сидевшая у изголовья ее постели, украдкой вздохнула про себя. Хоть Трайя и вернулась в Храм, но по-настоящему тот человек навсегда похитил ее сердце. Все стало ясно с того утра, когда она, едва увидев вернувшуюся Трайю, узнала, что та должна родить, и что у нее будет сын. Все стало ясно с одного долгого и крайне выразительного взора, все... кроме имени дерзкого, что сделался соперником Храму. И теперь Селена поняла, что его не узнать никогда. Если уж родовые муки не вырвали у нее этой тайны...
С невольной нежностью, вопреки всему, Селена поправила сбившуюся подушку дочери и прижала к себе ее голову, укачивая, как маленькую.
- Потерпи, моя девочка, потерпи! Скоро уже родится твой сыночек...
Молодая женщина слабо повернула голову, выпила кружку воды, поданную матерью.
- Матушка... - проговорила она с невольным чувством вины.
Селена погладила ее по влажным от пота волосам.
- Может быть, ты выбрала правильно... Если бы когда-то, в самом начале, мне в первой жизни хватило смелости поступить как ты, теперь не было бы Храмов. Или они были бы совсем иными. Наверное, Боги помогают нам выбрать лучшее, но все же, не было жизни, чтобы я не задумывалась, что произошло бы, если бы я предпочла сердце, а не долг...
В одно короткое мгновение они стали друг другу ближе, чем за все предшествующие годы... А затем Трайя выскользнула из рук матери, изогнулась всем телом, и тишину подвальной комнаты прорезал крик младенца. Начавшись со слабого, будто удивленного писка, он затем усилился, все громче раздаваясь под каменными сводами. Новый человек не скрывал своего появления на свет там, где ему не полагалось родиться; он смело оповещал о себе всех.
Трайя склонилась и взяла на руки своего сына извечным жестом всех матерей. Руки ее, казалось, знали всегда, как держать его, как правильно приложить к наполнившейся молоком груди.
"С приходом в этот мир, мой Родослав! Ты - словно званый гость, которого хозяева приглашают, с тем, чтобы он с самого первого дня чувствовал себя, как дома. Пока еще ты не помнишь, кем жил раньше - об этом знают одни лишь Боги. Но у тебя впереди будущее! Ты прославишь род, что в будущем станет великим и сильным. Он произойдет благодаря тебе. Народ, которого еще нет, будет всегда почитать тебя. Никто - ни я, ни Жрецы, - одни лишь Боги знают пока грядущую судьбу твоего народа. Но она будет удивительна и многое изменит в мире!.. А пока, мой мальчик, насыщайся, спи и расти, как все дети. И твое предназначение будет расти с тобой!"
Такую песнь без слов пела Трайя своему новорожденному сыну. Конечно, каждая мать желает своему ребенку лучшей и даже великой судьбы, насколько сама может ее себе представить. Но Трайя была не просто матерью - Будущей Селеной, чья мысль не была скована кругом обыденной жизни. Кроме того, отцом его был Сварт, смело притязавший на самое великое. И, значит, в жизни этого мальчика тоже возможно было все.
А Сварт в ту же минуту проснулся в своей постели, будто его что-то подбросило. Сквозь сон до него донесся голос Трайи, слабый, но счастливый, и оглушительный крик младенца. Подскочив на постели, Сварт несколько мгновений лежал, не смея поверить своей догадке. Но горячая волна все шире затапливала его сердце, поднимала, как на гребне, все выше, как будто у него выросли крылья. И он не мог больше сомневаться: Трайя родила ему сына!
Не в состоянии больше спокойно лежать, Сварт вскочил с постели, как был, в одной набедренной повязке. В комнате было темно, и он взял кресало, высек огонь и зажег свечу, стоявшую в кованом подсвечнике на столе. Когда свеча разгорелась, он открыл оконные ставни, впуская порыв влажного, с дождем, ветра. Сварт протянул руки к окну. Он ничего не видел сквозь ночной мрак, но с губ его сами собой рвались благодарственные слова Богам. И он заговорил - не заученными с детства молитвами и заклинаниями, но собственными словами, решив, что имеет право сам найти слова, чтобы поблагодарить Высшие Силы. Чужими словами ему бы никогда не удалось передать чувства, переполнявшие сейчас его грудь.
- Благодарю Вас, Великие Праотцы и Праматери наши, за то, что подарили сына нам с Трайей! По Вашей священной воле он появился на свет, пусть же Ваше покровительство будет с ним всю жизнь! Пусть он растет здоровым и крепким, и будет счастлив, какой бы ни была жизнь на земле! И пусть, если это возможно, его рождение соединит нас с Трайей! - последние слова, против его воли, прозвучали как-то неуверенно.
На жердочке, вбитой в стену, проснулась Аэрин. К этому времени она уже выросла во взрослую птицу, покрылась настоящим оперением, аспидно-черным на голове, спине, крыльях и хвосте, светло-серым с тонкими полосками - внизу. Теперь Аэрин сама добывала себе пищу, приносила и для хозяина добытую дичь. Поначалу Сварт опасался, что воспитанная в неволе соколица не сможет научиться летать. Но видно, это было у нее в крови. Едва отросли длинные маховые перья у нее на крыльях, Аэрин стала рваться в полет.
Сперва Сварт отпускал ее с рук или откуда-нибудь с ветки или с камня. Он боялся, как бы ветер не унес неосторожную молодую птицу. Но оказалось, Аэрин ветер был даже нужен, поддерживал в воздухе и помогал маневрировать, так что на свободе она летала гораздо лучше, чем в помещении. Глаз едва успевал следить за проносящейся в воздухе серой полоской. Научилась юная соколица и охотиться, сама по себе, никто не мог преподать ей нужных уроков. Теперь уже Сварт на каждой прогулке с ней видел, как она бьет на лету, ни разу не падая с добычей наземь, то голубя, то кулика, а порой даже дикую утку. Своего спасителя и хозяина соколица по-прежнему охотно признавала; прилетала к нему с любого расстояния, приносила добычу, какой не могла съесть сразу.
Вот и сейчас, когда в комнате зажегся свет, Аэрин проснулась и, перепутав ночь со днем, вспорхнула и перелетела на плечо Сварту, жмурясь на свету, как сова. При этом ее острые, как ножи, когти сомкнулись с неожиданной мягкостью, даже не поцарапав обнаженной кожи. Сварт по привычке погладил птице горло, и она вытянула шею, требуя ласки. Рута, глядя, как он ласкает соколицу, смеялась, что та когда-нибудь замурлыкает, как кошка. Но мурлыкать птица пока не умела, зато вытянулась столбиком на плече хозяина, удивительно прямо и гордо. Сварт залюбовался своей питомицей. Каким сильным и ловким было тело этой небольшой птицы, госпожи открытого воздуха! Насколько точным измерением Боги высчитали длину ее крыла, наилучшую для полета, размер ее клюва и силу разящих когтей, чтобы она охотилась, не теряя легкости в полете! Настоящее совершенство среди птиц! А ведь сокол - только одно из Их творений, и каждое из них можно назвать совершенством в своем роде. Сколько же пришлось Богам потрудиться, чтобы все это жило, цвело, развивалось своим порядком...
И в этом мире живут Трайя и их сын! При этой мысли на душе у Сварта стало теплей, хоть ее и отягощало осознание, что он не может с ними повидаться. Даже признаться никому, что у него есть сын, и то нельзя! Правда, Трайя обещала показать его, как только сможет. Это значило, что придется быть терпеливым. Его жрица сделает все, если только он не погубит себя и своих близких безумной горячностью. Значит, придется подождать. Когда их сын подрастет, Трайя приведет его и отдаст. А может быть... Сварт продолжал надеяться, вопреки всем храмовым пророчествам, что она не сможет расстаться с ним и сыном, и они останутся вместе.
Пока он так стоял, размышляя, возле окна, свеча стала вдруг бледнеть, словно выцветая. Сварт поглядел в окно, а там уже взошло сияющее юное солнце. Во дворе запел, захлопал крыльями петух, залаяла собака. Скрипнула калитка, и в дом прокралась Рута. Опять загулялась с Гандом до утра. Последнее время Сварт даже привык, что его сестра не ночует дома, и не задавал лишних вопросов.
Она заглянула в комнату, гордая и немного смущенная, с блестящими от радости глазами. Увидев, что брат уже проснулся, кинулась ему в объятия.
- Братец, дорогой! Ганд меня просит стать его женой! А я сказала - надо сперва тебя спросить.
Сварта невольно захватила ее буря чувств, и он засмеялся в ответ.
- Молодец, послушная сестра! Если он тебе нравится, то я, вместо родителей, охотно даю свое согласие. Готовьтесь к свадьбе!
Со счастливым визгом Рута прыгнула на шею брату и расцеловала его в глаза, в губы, щеки. Затем, обнимая за плечи, отстранилась, как бы впервые разглядывая со стороны.
- А почему ты, брат, сегодня тоже какой-то не такой, как всегда?
Сварт пожал плечами, не решаясь поведать свою тайну даже сестре.
-
Трогательно и тревожно. Тревожно за сына Трайи и неё. Впереди неизвестность, что будет со Свартом, с Трайей, с их сыном? Вот за Руту я очень рада, несколько неожиданно, но нашла девушка своё счастье. Спасибо, эреа Артанис!
-
Вот и явился в мир Родослав. Может, и Рута скоро станет матерью. Интересно, а как поладит Сват с Балинуром? Или они не встретятся, пока не разразится катастрофа, всё же Балинур аристократ?
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Трогательно и тревожно. Тревожно за сына Трайи и неё. Впереди неизвестность, что будет со Свартом, с Трайей, с их сыном? Вот за Руту я очень рада, несколько неожиданно, но нашла девушка своё счастье. Спасибо, эреа Артанис!
Трайя кое-что о будущем своего сына уже увидела. Поглядим, каким образом оно будет сбываться, конечно. Ну а Рута выходит замуж. :) Вот, дальше и свадьба ее описана.
Вот и явился в мир Родослав. Может, и Рута скоро станет матерью. Интересно, а как поладит Сват с Балинуром? Или они не встретятся, пока не разразится катастрофа, всё же Балинур аристократ?
Насчет Руты узнаем в свое время. :)
Сварт с Балинуром непременно встретятся. Но еще не сейчас. Пока что для этого не самый удачный момент. А вообще, это хороший вопрос - как станут у них складываться отношения.
Спустя две седьмицы после обручения отпраздновали свадьбу Ганда и Руты. По древнему таморианскому обычаю, жених во главе отряда друзей пришел за невестой в дом ее брата. Рута сидела в самом дальнем углу, делая вид, будто скрывается от немилого похитителя. Но, когда во дворе послышался шум, не утерпела, выглянула в щелочку между ставнями. Увидела, как Ганд со своей дружиной входит в дом. Созванные Свартом соседи притворялись, что не хотят пускать гостей, и с преувеличенно свирепыми лицами обороняли вход. При этом собравшиеся местные дети и женщины покатывались со смеху, глядя на забавные ухватки то одного, то другого из "бойцов". Раньше и сама Рута веселилась, глядя, как провожают невест. А сейчас сердце стучало от волнения, и она едва замечала тех, кто пришел с ее женихом. Он один был ясно виден ей. Высокий и сильный, в праздничном алом хитоне, подпоясанным наградным воинским поясом. Светлые волосы и борода в солнечный день отливают чистым золотом. В этот праздничный день Ганд, казалось, помолодел лет на десять. Его смуглое обветренное лицо разгладилось, глаза, когда он разыскал свою невесту, светились нежностью и любовью.
С приглушенным радостным возгласом Рута бросилась навстречу жениху. Но ее удержали пожилые женщины, обязанностью которых было подготовить невесту к свадьбе. Закутали ее покрывалом, вышитым цветами и животными, символами жизни, солнца и плодородия. Теперь невеста, как полагалось по обычаю, ничего не видела. Ее подвели к жениху, и он взял ее под руку и повел с собой.
- Глядите: вот идет невеста, чистая и непорочная, как белая голубица, роскошная, как запертый сад, полный плодов! Она созрела для брака, она ждет того, кто снимет с нее свадебное покрывало! - так пели женщины, старые и молодые, дружным хором провожая Руту из родительского дома.
Им вторили мужчины, сопровождавшие Ганда:
- Глядите: вот идет жених, сильный, как небесный бык, ярый, как солнечное пламя! Он уведет невесту в свой дом, зажжет для нее огонь нового очага!
Потом жениха с невестой посадили в повозку, и кони медленно потянули их в гору, звонко цокая новыми подковами. На свадьбу только беднейшие из таморианцев следовали в храм пешком, кому не на что было купить или даже нанятьповозку. Но Ганд надзирал над храмовым строительством, да и брата невесты эргинские жители уважали. Так что лошади и повозка у молодых были хороши: белая пара, украшенная красными перьями и лентами, с колокольцами на шее. Позади, в повозках и верхом, их сопровождали родственники, друзья, соседи. Нарочно сделав круг по городу, свадебное шествие доехало до Храма Луны и остановилось.
На белых, как молоко, ступенях Храма стояли служительницы с горящими факелами в руках. Сварт взглянул на них с отчаянной надеждой: не окажется ли среди них Трайя? Но нет, ее не было.
Жрицам передали ягненка и три праздничных пирога, и тогда они отворили перед молодоженами двери.
У алтаря, украшенного цветами, в полумраке, освещенном горящими позади факелами, стояла Владычица Селена. В струящемся белом платье, с прямой, как стрела, осанкой, она до боли напомнила Сварту Трайю. Он тут же испугался, что Жрица поймет его мысли, и перевел взгляд на сестру и ее жениха, стал думать только о них, радоваться их счастью.
Селена взяла два факела и вложила их в крепления на стене, так что их свет, соединившись, образовал высокую дугу над головами молодоженов, и они стояли в пылающем круге света. Протянув руки ладонями вверх, Селена проговорила с торжественной выразительностью:
- Свадебный факел Боги зажигают для молодой семьи. Он озаряет жизнь в юности, ровно горит в зрелые годы, своим теплом скрашивает старость. От вашего свадебного факела загорится огонь новой жизни. От домашнего очага поднимается дым, приятный Богам. Огонь домашнего очага дает пристанище гостям. Дети греются у родительского очага, а когда вырастают, приводят к нему будущих супругов, так что огонь не угасает никогда. Пусть же священное пламя всегда согревает вас и освещает вам путь! Да будет так, во веки веков!
- Во веки веков! - повторили молодожены и свадебные гости.
Затем Ганд с закутанной в покрывало Рутой обошли алтарь под праздничные славословия Богам, что пели жрицы под музыку тамбуринов и флейт.
При выходе из храма, молодоженов по обычаю осыпали зернами и цветами. Гости окружили их со всех сторон, стараясь метко попасть, и наперебой высказывали разные пожелания, но главным образом - плодородия во всех видах. Ганд и Рута, уже откинувшая с лица покрывало, не отвечали им на словах, но широко улыбались: мол, примем к сведению!
Если бы Ганд продолжал жить в доставшемся от родителей доме, он привел бы туда молодую жену, хотя, по правде говоря, праздновать свадьбу в рыбачьей хижине было бы затруднительно. Теперь же молодоженов проводили в дом корабельного управления, где поселился Ганд, и где разожжет очаг его супруга. Окна этого дома выходили на море. Видны были строившиеся на берегу корабли и сторожевая вышка на Высоком Мысу.
Сегодня на строительстве не работал никто, потому что все рабочие и моряки приглашены были Гандом на свадьбу. Можно было бы удивляться излишнему панибратству с простолюдинами, но и так уже весь Эргин знал, что новый распорядитель строительства берет в жены сестру кузнеца Сварта. Может, про себя иные из горожан и фыркали: мол, сделался Ганд большим человеком, сами Жрецы ему доверяют, так мог бы и невесту найти из хорошей семьи, хотя бы дочь господина Фаларена или еще кого из городских управителей. А он выбрал простолюдинку, без денег, без влиятельных знакомых. Не зря говорят: можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души... Но вслух никто не высказывал подобных мыслей, конечно.
Поздравления, подарки... Видно было, что эргинские моряки, рабочие, строители, хорошо знающие Сварта с сестрой, радовались теперь, что она выходит замуж. К тому же, у многих собравшихся были общие интересы. То один, то другой бросали выразительные взоры в окно, где упирались в небо мачты первых достроенных кораблей.
Никто, однако же, не заводил опасных разговоров прямо за столом, где приходилось остерегаться чужих ушей. И Сварт, и Ганд просили сдерживаться всех, кому известны их замыслы. Для всех - Эргин строит корабли для войны и для снабжения войск в сражающейся Харанте.
Поглядев на еще стоявшую на катках "Морскую Ласточку", Талос, назначенный ее кормчим, глубоко вздохнул:
- Завтра будем спускать на воду. Жду не дождусь, когда эта красавица поставит парус!
Сварт строго нахмурился, взглянув на приятеля:
- Твоей красавице придется подождать! Тут у пяти кораблей даже снасти не готовы. Спасибо, хоть Ганд поторопил храмовые мастерские...
Новобрачный, о чем-то беседовавший с молодой женой, поднял голову, услышав свое имя.
- Ничего особенного: пришлось поведать, как наказывают нерадивых поставщиков по законам военного времени. Для того меня и послали сюда...
Рута умоляюще взяла мужа за руку.
- Милый, я тебя прошу... И вас всех! - она обвела взглядом гостей. - Хоть сегодня не вспоминайте о кораблях, о море и строительстве! Сегодня же все-таки свадьба. Для работы у вас хватит других дней!
- И вправду, друзья! Давайте не будем портить свадьбу Руты с Гандом! - поддержал Сварт, оглядываясь по сторонам с невольной тоской.
Чем бы не занимался Сварт в последнее время, половина мыслей у него была далеко отсюда. Все время перед глазами стояла Трайя с их сыном на руках, представлялось, как они глядят на него. Вот и сейчас, радуясь всей душой за сестру, нашедшую свое счастье, он мечтал, чтобы Трайя сейчас сидела с ним за столом, праздновала бы свадьбу вместе с ними. Пожалуй, он бы тогда забыл о море, о кораблях - обо всем на свете!
Его размышления прервал шум за окном: голоса людей, скрип повозок, мычание коров и конское ржание. Выглянув в окно, увидел тянувшуюся по берегу вереницу незнакомых людей: в дорожной, порядком истрепавшейся одежде, черных от солнца и пыли. Одни ехали верхом на быках и тощих от усталости лошадях, другие - на едва тащившихся повозках, доверху нагруженных всяким скарбом. Двигались они так медленно, что пешеходы, шагавшие позади с дорожными посохами, ненамного от них отставали.
- Переселенцы из Урсиды Дальней, - сообщил Вирт, тоже выглянув в окно. - До них дошли слухи, будто оставаться в Тамориане опасно, вот на всякий случай и пришли сюда. Из Эргина легче уехать, если и вправду случится неладное.
- Много людей в последнее время бегут ближе к морю, - задумчиво произнес Сварт и, покинув стол, вышел к переселенцам.
Видно было, что те покинули свои родные края не от хорошей жизни. Исхудавшие, как и их скот, усталые люди, со сбитыми в кровь ногами, с провалившимися глазами. Стараясь говорить как можно мягче, Сварт им пожелал:
- Пусть Солнце осветит ваш путь!.. Сегодня моя сестра выходит замуж. Входите, получите обед. А работу можете найти на строительстве кораблей. Рабочих рук все время не хватает.
Похоже было, что беглецы любую работу сочли бы за счастье. Посовещавшись между собой, сразу несколько мужчин покрепче шагнули вперед, с благодарностью поклонились.
- Пусть Боги наградят тебя, господин! У нас в Урсаде этой весной совсем пересохли реки и ручьи. Говорят, будто внизу разверзается земля, и подземные трещины поглощают воду. Владычица Ренунт, когда мы спросили ее, велела идти в Эргин. Такой же совет дали нашему посланцу и в священной пирамиде. Вот мы и пришли, а что делать здесь - не знали.
У Сварта пересохло в горле, когда он представил, что пришлось выдержать этим людям, прошедшим через пол-Таморианы. Бедствия, что предрекают для остальных, у них уже начались.
- Не зовите меня господином. Мое имя Сварт, я кузнец, а раньше был моряком. И может быть, буду опять. Выходите на работу завтра с утра. Храм Луны каждому даст работу, кров и пропитание.
Переселенцы поблагодарили его. Сварт уже хотел уйти, как вдруг поймал взгляд одной из женщин. На вид она мало отличалась от остальных: такие же спутанные волосы, серая от пыли туника, сандалии из подшитых и связанных веревочками обрывков ремней, на сутулой спине - тяжелый кожаный мешок. Но, встретившись с ней глазами, он вздрогнул от удивления - Трайя!
Выждав, пока они останутся наедине, Сварт подбежал к женщине и бережно взял ее за руку. Нет, его не обмануло случайное сходство: перед ним была Трайя в облике урсидской переселенки. Стоило ему признать ее, как морок распался перед глазами, и она стала перед ним, в своем обычном облике. У Сварта слезы выступили на глазах.
- Пойдем! У меня мало времени, - женщина ухватила его за руку и повела Сварта к обмелевшему остову разбившегося несколько лет назад корабля, где никто не ходил.
Усевшись в тени зарывшегося в песок борта, молодая жрица достала из мешка ребенка. Тот сыто дремал, но, почувствовав движение, пискнул и открыл глаза, такие же яркие, как у Сварта.
- ...Наш с тобой сын, Родослав. Взгляни, разве он не чудо? - донесся голос Трайи как будто издалека.
Словно зачарованный, Сварт глядел на своего сына, затаив дыхание. Растерянно протянул руку, и младенец цепко ухватил отца за палец, потянул к себе. Засмеявшись, Сварт склонился над ним. Такой крошечный, он уже был настоящим маленьким человеком; его личико и маленькие ручки были хорошо вылеплены, в них угадывалась будущая форма.
Не помня себя, Сварт взял на руки своего сына и поцеловал его. И только затем перевел взгляд на Трайю.
- Как ты смогла сюда придти?
Она в одно мгновение накинула морок: волосы стали черными и пыльными, движения - скованными, как у разбитой усталостью переселенки из дальних мест.
- Ты бы и сам меня не узнал, разве что по глазам, - засмеялась она.
- Не узнал бы, - признал Сварт, и вдруг ухватил женщину в объятия и принялся горячо целовать.
- Спасибо! Спасибо тебе за нашего сына! За то, что выдержала все в одиночестве, когда мне надо было оберегать вас! - выдохнул он.
Трайя, соскучившись в разлуке, тоже целовала его, но более сдержанно. Затем, когда первый порыв поутих, она проговорила:
- Твоей сестре и зятю - мои наилучшие пожелания, хоть они обо мне и не знают. Скоро ты сможешь им открыться, но пока не сейчас. Я еще непременно с тобой увижусь. Сам меня не ищи. Увидишь где-нибудь - не подавай виду. Я сама к тебе подойду, когда можно будет. О сыне не беспокойся. Пока можно, он будет со мной.
"Пока можно" - эти печальные слова эхом отдались в сердце Сварта. Он с отчаянной ясностью осознал, что прямо сейчас его жена и сын опять исчезнут из его жизни, и неизвестно, когда вновь появятся, ради такого же короткого свидания. Из груди его вырвался тяжелый вздох.
- Я буду вас ждать! - проговорил он с трудом, словно горло сжимала невидимая безжалостная рука.
Трайя поцеловала его на прощание и тут же исчезла. Вместе с ребенком. Всего на мгновение Сварт отвел глаза, а, когда огляделся по сторонам, их уже не было. Нигде.
-
можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души...
А зачем выводит из души свою хижину? Не надо этого делать!
Свадьба хороша, конечно, и за Руту и Ганда можно порадоваться. Но Трайю жаль и Сварту тоже не сладко. Однако, Трайя сильна, морок она наводит очень даже хорошо. Но морок не есть жизнь, это капля воды, а не источник. Посмотрим, что дальше будет. Спасибо, эреа Артанис.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души...
А зачем выводит из души свою хижину? Не надо этого делать!
Свадьба хороша, конечно, и за Руту и Ганда можно порадоваться. Но Трайю жаль и Сварту тоже не сладко. Однако, Трайя сильна, морок она наводит очень даже хорошо. Но морок не есть жизнь, это капля воды, а не источник. Посмотрим, что дальше будет. Спасибо, эреа Артанис.
Ганд и не считает нужным ее из себя выводить; но не все понимают правильно.
Впрочем, у него с Рутой все хорошо. А вот Сварту и Трайе можно лишь посочувствовать. Впрочем, как знать, какие последствия для человечества принесет их любовь!
Всю жизнь, конечно, под мороком не проживешь. :'(
Глава 9. Морские чертежи
Вернувшись в дом, Сварт увидел, что веселье идет полным ходом. За столом уже затянули удалую морскую песню. Впрочем, прислушавшись, он заметил, что слова, положенные на знакомый всем эргинцам мотив, звучат иначе.
"Найди путеводную звезду в незнакомом северном небе, и она приведет к Холодным Землям. Далека дорога туда, и море полно опасностей! Шумит суровое море, и волны вздымаются выше скал. Исполинские чудовища разевают пасти и хлещут хвостами воду. Только смелый преодолеет бурное море. Наградой ему и его роду станет цветущий край. Там до самого окоема простираются цветущие луга. Там реки полны прозрачной воды. Там могучие леса полны дичи, и звери с царскими мехами сами идут в руки. Эта земля, как непорочная невеста, ждет смелого покорителя, что достоин ею владеть".
Услышав за столом эту песнь, Сварт удивился. Никогда прежде таких не пели. Завидев его, моряки подвинулись, пропуская за стол.
- Вот уже и песню сложили о Холодных Землях! - подмигнул ему Талос, наливая ковш темного шипучего пива. - Вспоминается плавание наше. Даже по ночам снится: как увидели белые скалы впереди, как жили там, пока чинили корабль... Я знаю, и многие наши тоже вспоминают.
- Я тоже, - вздохнул Сварт. - Берет за душу Приморский Край. Мы столько прошли ради него, первыми из людей ступили на его землю. Она тоже запомнила нас, и тянет теперь к себе. "Трайя сказала бы, что наша встреча с Холодными Землями, не получив настоящего продолжения, стремится обрести себя".
В эту минуту Сварту показалось, что достичь Холодных Земель у него теперь появляется и без царского дозволения. У него под рукой, и с ним - множество отважных моряков, каких пожелал бы себе на корабль любой кормчий. И людей, готовых покинуть Тамориану, становится все больше...
Песня и выпивка разгорячили сердца, прогнали привычную осторожность. В этот час Сварт не сомневался, что все гости - верные друзья и союзники ему. По обычаю, за песню надо было сказать ответное слово. И он поднялся, держа в руках чашу.
- Я предлагаю выпить за великое открытие - за Холодные Земли, богатые и роскошные! Я верю, рано или поздно таморианцы будут ими владеть!
Гости в ответ тоже поднимали чаши, пили в ответ, горячо, одобрительно отвечали на пожелания Сварта.
- Придет время - и народ в Холодные Земли придет! Вот как закончится харантийская война, и царь разрешит переселение!
Чуть поодаль сидели другие люди, не столь близко знавшие Сварта и его близких. Они держались скромнее, не пели, не кричали, но негромко беседовали между собой, поскольку и до них доходили неопределенные слухи.
- Кузнец-то о Холодных Землях не забывает! Готов опять идти за седьмое море...
- Говорят, он не сам по себе. Будто бы Жрецы заплатили за поиски земли для новой Таморианы. Даже царь не знает, что они задумали...
- Э, да что там один Сварт сделает! В море дорог-то нет. Вот если бы жив был Лоргар Буревестник, тогда бы, может, и нашел снова свои Холодные Земли...
- Лоргара нет, но его описания пути, морские и звездные чертежи, Сварту достались в наследство, он на всякий случай их держит при себе. Говорят ведь, будто в Холодных Землях даже звезды в небе совсем другие, на наши не похожи. Не сразу разберешь, как по ним идти.
- А говорят - Сварт те чертежи продал Жрецам, и на службе у них теперь?
- Ври больше! Он их никому не продаст, дорожит ими больше зеницы ока. Не согласится, чтобы кто-то другой вместо него пришел в Холодные Земли. Своим наследством считает их.
- Ну, так тоже нельзя! Будет всякий кузнец себе присваивать целый материк! Все, что открыли таморианцы, принадлежит Царству! Один только богоравный царь Мариан вправе распоряжаться Холодными Землями!..
Спор шел хоть и негромкий, но оживленный: об очень уж важных делах зашла речь, тут простая жизнь безвестных провинциалов неожиданно касалась Великих, на которых большинство людей смотрели издали, как на солнце, - царя и Жрецов!
Лишь один человек насмешливо скривил губы, когда рядом с ним сказали о правах царя на Холодные Земли. Это был Балинур, недавно приехавший в Эргин. Здесь он никому не выдал, кем был прежде, стал работать с эргинскими простолюдинами на постройке "Морской ласточки". В последнее время в городе вертелось столько приезжих, что еще одному никто не удивился и не расспрашивал о прошлом. Балинур не был моряком, но он был воином, и быстро перенимал сноровку у товарищей по работе. "Если бы я, как многие знатные, предавался одним удовольствиям, теперь было бы поздно меняться", - думал он, засыпая вечером у общего костра после напряженного дня.
Но с новыми товарищами Балинур пока не сближался, все время был среди них наособицу. Эксцентричному, но все же высокообразованному аристократу были скучны незамысловатые беседы и развлечения моряков, и он держался независимо, обычно едва отвечал на заданные ему вопросы. Этого было достаточно, чтобы люди вне работы обходили его стороной. Аргаду, приехавшему вместе с ним, Балинур строго запретил рассказывать о нем хоть что-то, и беглый философ держал слово. Вот он, Аргад, за столом, в окружении новых приятелей. Кажется, он успел поучаствовать в создании песни, прославляющей Холодные Земли.
Впрочем, песня вправду хороша! "Найди путеводную звезду в северном небе..." В древних легендах пелось о храбром витязе, что прошел сквозь огонь, чтобы расколдовать свою невесту. Но пройти наяву через бурное море - подвиг не меньший. Балинур воодушевлялся, представляя подобное путешествие. Это было бы достойное дело!..
Может быть, ему следовало бы промолчать, но упоминание царя задело за живое. Вообразив себе изнеженного, болезненного Мариана и его друзей на корабле в бурном море, Балинур поднялся из-за стола, встряхнул черными кудрями.
- А я пью за то, чтобы хозяевами Холодных Земель были те, кто их открыл! Желаю счастья тебе, Сварт. Пусть Боги помогут тебе снова придти туда!
Звучный, повелительный голос Балинура резко прервал все прочие беседы. Не только Сварт обернулся, услышав такое пожелание, но и многие среди эргинских моряков.
- Ты забыл, наверное: Тамориане сейчас не до Холодных Земель, - резко отозвался Сварт. - Разве ты - царь, чтобы распоряжаться колониями? Или ты шутишь надо мной?
Прежде Балинур не стерпел бы такого тона ни от кого, даже от равного по положению. Он и теперь чуть было не схватился за меч, но вовремя вспомнил, что не взял его с собой на праздник. Да и спохватился: как бы ни было раньше, но здесь ему ни к чему было ссориться со Свартом.
- Может, когда-нибудь и царь изволит оценить ваше открытие, - произнес Балинур мягче, уступая.
Сварт еще некоторое время пристально его разглядывал. Что-то необычное показалось ему в этом человеке, и он пока не мог понять, к чему это.
- Ты хотя бы подожди в другой раз до царского дозволения, прежде чем хвалить Холодные Земли.
Балинур невесело усмехнулся:
- Может быть, в море вы бываете смелей, чем за дружеским столом?
И теперь уже наверняка не выдержал бы задетый за живое Сварт, и быть бы ссоре. Но Ганд, оставив молодую жену, вклинился между ними, простер руки, раздвигая спорщиков в разные стороны.
- Успокойтесь, друзья! Не время сейчас между собой затевать ссоры. На первый раз вам хватит, чтобы понять друг друга. Ради счастья своей сестры, уймись, Сварт. Тебя никто не оскорблял. Ты же, Балинур, видел, как и я, харантийскую войну; если Боги дозволят, поглядишь и море. Там обычай еще строже военного: в команде все должны быть, как пальцы на одной руке. В море иначе нельзя.
Ганд говорил спокойно и в то же время твердо, так что нельзя было не прислушаться к нему. Выслушав его, Балинур угрюмо кивнул и сел на свое место, будто пристыженный. Сварт, раскрасневшийся от гнева, теперь поднял глаза на зятя, поклонился ему и сестре своей.
- Простите меня, забыл, что за праздничным столом чего только не скажут! Примите от меня подарок к свадьбе.
Он поставил на стол перед Гандом и Рутой кованый из железа подсвечник. На ветвистом дереве распускались крупные цветы. Две высоких ветки были выточены так, чтобы держать свечи. А внизу у стола стоял элефант с поднятым хоботом - на счастье молодой семье.
Едва новобрачные вдоволь налюбовались подарком, как в окно стремительно ворвалась темная молния, промчалась над головами, так что у всех засвистело в ушах. Прежде чем гости могли хотя бы разглядеть, она с пронзительным криком устремилась к Сварту и, сложив крылья, села ему на плечо.
- Аэрин! - сам Сварт был изумлен не менее всех остальных. - Откуда ты здесь? Что случилось?
Но говорить соколица, к сожалению, не могла, хотя продолжала гневно кричать и бить крыльями.
- Почему она прилетела?
- Как нашла тебя? - спрашивали столпившиеся вокруг гости.
Сварт ласково погладил голову птицы. Если бы он мог понять, каким образом Аэрин отыскала его в чужом доме! Вернее, ему уже не в первый раз приходило в голову, что пожелания Трайи маленькой соколице обладали волшебной силой. Но об этом ведь не скажешь никому...
- Надо спешить! Дома что-то случилось, - произнес он, выйдя из дома и садясь на коня.
Следом за ним бросился Ганд, на ходу бросив виноватый взгляд в сторону жены. С ними поехали еще несколько человек, у кого были хорошие кони. Балинур на своем вороном обогнал остальных и оказался во главе отряда.
За несколько бешеных скачков стремительные всадники оказались возле дома Сварта. Увидели, что ставни в спальне хозяина, обычные закрытые в отсутствие хозяев, распахнуты настежь. Белый лохматый пес, которому полагалось стеречь дом, спокойно спал, раскинув лапы.
Стараясь ступать неслышно, Сварт с несколькими корабельщиками, подкрались к дому. Ганд с остальными стали к двери. Они увидели, что поодаль к дуплистой смоковнице привязан чей-то конь. Значит, злоумышленник всего один, и он еще тут...
В спальне у Сварта все было перевернуто вверх дном. Стол и скамейка торчали ножками вверх, тяжелый ларь с одеждой открыт и сдвинут с места. По комнате клочьями летал пух, он устилал весь пол. В данный момент стоявший спиной неизвестный человек занимался тем, что вспарывал ножом подушку и перины на постели.
Увидев непередаваемую картину разгрома, Сварт прыгнул в окно навстречу злоумышленнику.
- Куда? У него нож! - крикнул Балинур, прыгая за ним следом.
Видя, что дело плохо, вор метнулся к выходу, держа наготове нож.
Но тут же быстрее стрелы в окно влетела Аэрин и с пронзительным боевым кличем кинулась в лицо неизвестному. Тот пошатнулся и упал, закрывая лицо. Из-под пальцев брызнули ручейки крови.
Сварт подошел к злоумышленнику, ногой перевернул его. Узнать невозможно, только с окровавленного лица умоляют бегающие глаза неопределенного цвета.
- Ну и что ты у меня искал? И кому это нужно? - сейчас Свартом овладело неожиданное хладнокровие; в бурю тоже бывало так.
Раненый помолчал, слизывая стекающие в рот струйки крови.
- Я искал... морские и звездные чертежи Лоргара Буревестника. Все говорят, что они тебе достались.
Сварт нахмурился. Чертежи пути в Холодные Земли в самом деле были у него. Он их сберег в надежде на лучшее будущее, а больше всего - на память о дяде и о великом путешествии. Кому, кроме него, они нужны теперь, во имя короны Морского Царя?!
Раненый продолжал, хлюпая и кривясь от боли. Сидевшая на двери над его головой Аэрин воинственно топорщила крылья и кричала, словно подтверждая слова своей жертвы.
- Говорят, что ты продашь чертежи Жрецам, и они сами снарядят корабли... Вот меня господин Фаларен и послал: мол, мы верные царские слуги, и не можем позволить, чтобы кто-то обманывал божественную волю царя... Ну, серебра дал в уплату, конечно...
- Понятно все... На, перевяжи раны, - Сварт бросил пленнику отрез белого полотна из ларя.
Заглянувший в это время в комнату Вирт даже присвистнул, увидев, какой разгром там творится.
- Ого! И что теперь со всем этим делать?
- Ну, что?.. Этого вот заставить бы навести порядок, но он же все кровью зальет. Пусть пока посидит в погребе, а мы решим, как быть.
Когда стонущего от боли раненого увели прочь, Сварт достал чертежи из тайника в стене - очень хорошего, до которого вор не добрался. Возможно, он просто не успел.
- Что ты собираешься делать? - поинтересовался Ганд у своего родственника. - Станешь их все время носить с собой, чтобы не выкрали?
- А ты что предлагаешь? - переспросил Сварт. Сам он пока еще даже не подумал, что будет делать с чертежами дальше.
Но Ганд был гораздо предусмотрительней.
- Если царским людям так нужны чертежи, отдай им их, - и, заметив крайнее недоумение на лицах Сварта и остальных, пояснил: - Поддельные!
Они обменялись пристальными взорами, все лучше понимая друг друга.
- Отличная мысль! - рассмеялся Сварт, и ударил себя ладонью по колену. - Царским людям нужны не столько чертежи, сколько, чтобы их не было ни у кого другого. Мы их перерисуем и отнесем вместе с этим незадачливым вором. Теперь я - верный подданный, не имеющий никаких опасных секретов!
-
Умница Ганд! Хороший родич у Сварта, с таким можно и в Приморский Край отправиться. А всё-таки осторожность не помешает, много охотников, как видно, убраться подальше из Таморианы. Спасибо, эреа Артанис!
-
Хорошую идею подал Ганд. Интересно, а если не случится катастрофы, отправятся Сварт со товарищи осваивать Холодные Земли? Свадьба хороша. А не было у таморианцев каких-либо символов веры или приверженности храму? Как у христиан кресты? Вообще можно сказать, что тот или иной таморианец наиболее почитали какой-то конкретный храм (допустим, храм луны)?
-
Благодарю за продолжение, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Умница Ганд! Хороший родич у Сварта, с таким можно и в Приморский Край отправиться. А всё-таки осторожность не помешает, много охотников, как видно, убраться подальше из Таморианы. Спасибо, эреа Артанис!
Ганд опытнее и рассудительнее Сварта, многое повидал. Его помощь точно Сварту пригодится.
К этому времени уже во многих краях творится неладное, и люди беспокоятся.
Хорошую идею подал Ганд. Интересно, а если не случится катастрофы, отправятся Сварт со товарищи осваивать Холодные Земли? Свадьба хороша. А не было у таморианцев каких-либо символов веры или приверженности храму? Как у христиан кресты? Вообще можно сказать, что тот или иной таморианец наиболее почитали какой-то конкретный храм (допустим, храм луны)?
Катастрофа случится. :'(
А если бы нет - может быть, со временем дождались бы, чтобы царь позволил туда отправиться. Все-таки, колонизация новых земель - дело опасное и трудоемкое, требует огромных людских и финансовых ресурсов. Тем более, если отправляться надо далеко за море. В нашей истории новые края обычно колонизировали на государственном уровне. Горстка народу вряд ли многого добьется. Мне уже в пример приводили поселения викингов на Гренландии. Оказались ведь отрезаны от метрополии, выродились и вымерли в трудных условиях.
Какие-то священные знаки у таморианцев наверняка есть. Упоминались, например, знаки "солнечной колесницы", есть и другие.
У людей тут все индивидуально. Большинство, наверное, почитали те храмы, поблизости от которых жили. Или в зависимости от того, чем сами занимались, те, что ближе к их сфере деятельности. А те, кто мог ездить и сравнивать, просто выбирали, кто им ближе.
- Теперь от царских людей тебя защитит слух о поддержке Храмов, а от Храмов - служба царю. Если Жрецам вообще есть до тебя дело, - сообщил Ганд своему родственнику.
Сварт, как обычно, вздохнул про себя при упоминании о Жрецах. Усевшись на подвинутый к стене ларь, он усмехнулся:
- Кому же тогда можно служить по-настоящему, всей душой?
Ганд огляделся по сторонам. В комнате, кроме них двоих, был только Балинур; остальные вышли. Все трое внимательно переглянулись, без слов заключая союз.
- Самой главной силе, той, что одна заслуживает, чтобы ей служили, - произнес Ганд с особым значением.
- Тамориане? - быстро переспросил Балинур.
Однако Ганд покачал головой.
- Нет. Человечеству. Если оно выстоит и двинется вперед, вопреки всем несчастьям - это означает победу, даже если бы гордое имя Таморианы забылось навсегда. Возможно, к тому и идет. Все больше людей хотят покинуть Тамориану. Над ней вьются беды, сгоняют людей из родных мест. Быть может, новая Тамориана возродится в других краях, например, в колониях вокруг Зеленого моря. Или еще дальше к северу.
Все трое помолчали, размышляя про себя. Первым отозвался Балинур, блеснув горячими глазами:
- Тогда я с вами! Это будет дело для настоящих мужей!
И все трое, поставив на место стол, вместе пожали руки, заключая союз.
Затем Сварт первым спохватился, достал чертежи Холодных Земель.
- Не будем терять время! Тут и так работы надолго.
- Да уж... - согласился Ганд, разглядывая незнакомый рисунок северного звездного неба. - Составлять такие чертежи, кстати, я не учился. Для этого в войсках есть ученики Храма Науки.
- Ну вот! - Сварт разложил тонкий папирусный лист и достал несмываемую водой краску, какой пользовались на кораблях. - Посоветовал мне, а теперь я один должен все делать?
Приглядевшись повнимательней к звездным чертежам, Балинур неожиданно тоже взял мягкую кисточку, обмакнул в краску, поставил звездочку на новом чертеже правее того места, где должно быть око Небесного Быка.
- Давай помогу. Меня в свое время учили составлять чертежи.
Сварт раскрыл было рот, но так и не сказал ничего, лишь молча подвинулся, уступая Балинуру половину листа.
- Спасибо тебе! А ты, Ганд, поезжай до утра домой. А то Рута прибежит, станет нас колотить скалкой за то, что забрали тебя; я свою сестрицу знаю...
Новобрачный улыбнулся в ответ.
- Только ради Руты уеду до утра. Когда вернусь, поедем в корабельное управление. Удачи вам с чертежами!
Всю ночь Сварт с Балинуром переносили на папирус чертежи с некоторыми изменениями. Могучий Звездный Охотник гордо сиял в северном небе, а поодаль от его стрел прятался в своей берлоге Медведь. Но очертания их едва заметно сдвигались в сторону. А что означает "едва заметно" в море, где нет иных приметных вех, кроме звезд? Малейшая ошибка уведет далеко в сторону от верного пути, туда, где нет и не было никакой земли. Во всяком случае, не та, которую искали.
Заканчивая последние пометки на чертежах, Сварт слегка измял листы и обрызгал их соленой водой, чтобы выглядели пережившими путешествие. Когда они с Балинуром закончили работу, за окном уже светало. Их товарищи дремали в соседней комнате. Сварт потянулся и зевнул, поведя плечами до хруста.
- Вот и все. Теперь подождем Ганда. Надеюсь, моя сестра его скоро отпустит...
Ганд и впрямь приехал рано поутру. Он был сегодня в воинском снаряжении: в кожаном нагруднике и военном плаще, с мечом у пояса. Поглядев, как Сварт прячет поддельные чертежи в сумку из непромокаемой кожи тюленя, его родственник одобрительно кивнул.
- Ну, теперь можно и в корабельное управление, к "верным слугам царя"!
У начальника эргинского корабельного управления, господина Фаларена, день не заладился с самого начала. Собираясь на службу, он поругался с дочерью, требовавшей денег. Пришлось отказать ей наотрез, ничего не объясняя. Не скажешь ведь упрямой девчонке, что его союзникам - купцам и поставщикам, стало гораздо трудней наживаться, чем прежде, и они не так охотно делятся с ним. И не пришлось бы в скором времени давать отчет - не тем, так этим... А надо всем нависала тяжкая тревога, что его слуга, посланный украсть морские чертежи из дома кузнеца, что-то не возвращается. Неужто сбежал с украденным к тем, кто заплатит больше? Или был застигнут врасплох? Но ведь дома у кузнеца точно никого не должно быть, все на свадьбе его сестры. Что же могло случиться?
Но чего никак не мог ожидать господин Фаларен - так это того, что сам кузнец Сварт явится к нему с утра вместе с Гандом, взяв с собой десяток вооруженных мечами корабельщиков. Писцы, сидевшие в приемной, даже открыли рты от удивления. И сам Фаларен хотел было позвать стражу, даже приподнялся в кресле, да так и не решился ничего сказать. Прямо войско перед ним!
- Пусть солнце ясно светит тебе! - пожелал Сварт, сев за стол перед управляющим кораблями. - Говорят, ты обеспокоен пропажей одного из своих слуг? Так мы его привели. Только поучили немножко, чтобы не воровал.
Все это произошло так внезапно, что господин Фаларен вздрогнул, как от холода. И тут же выругал себя: ему бы отказаться от всех обвинений, сказать, что впервые видит этого человека. Слово вора - не доказательство. А теперь выдал себя с головой.
Вор с изуродованным Аэрин лицом со стоном повалился на колени, умоляя пощадить. Лицо его было все перевязано белой тряпкой, на которой кое-где проступали кровавые пятна. Соколица ударила его на излете, но ее бритвенно-острые когти, способные распороть летящего гуся, все равно рассекли человеку лицо наискосок. Удивительно, как глаза уцелели.
- Хозяин, я не виноват! Забрался в дом, собаке дал лепешку со снотворным! Лихая беда моя принесла кузнеца, меня схватила, изуродовала...
- Пошел прочь! - топнул ногой господин Фаларен. - И молчи теперь!
Перевязанный шарахнулся прочь, ударился плечом о дверь, но, прежде чем уйти, остановил взгляд на Сварте и заскрежетал зубами от бессильной ярости.
Оставшись в комнате управляющего, Сварт положил перед ним чертежи.
- Я хочу говорить откровенно, господин Фаларен. Я - мирный человек, и не хочу, чтобы кто-то следил за мной или забирался в мой дом, искал некие записи. Мне нужно, чтобы никто не мешал жить спокойно, заниматься своим ремеслом, как подобает верноподанному царя Мариана. Я согласен уступить чертежи моего дяди, если они так нужны.
Начальник корабельного управления изучал лежащие перед ним чертежи, близоруко щурясь, разглядывал очертания берегов и морских бухт, причудливые рисунки созвездий. Глаза его маслились от удовольствия. Кто бы мог подумать, что кузнец окажется настолько сговорчив!
- Вот и хорошо, Сварт, вот и ладно! Я очень рад, что ты проявил благоразумие. За чертежи тебе полагается щедрая награда, - управляющий открыл ключом ящик, достал холщовый мешочек и высыпал горсть жемчужин. - Здесь что-то около пяти тысяч золотом. Конечно, Холодные Земли могут принести гораздо больший доход, правда?
- Истинная правда, - кивнул Сварт, всем видом изображая горячую радость от полученной награды.
В это время снаружи послышались голоса, затем дверь распахнулась, и вбежала дочь господина Фаларена, Арилия. В слишком короткой для зимы тунике, оставляющей открытыми грудь и плечи, в белокуром кудрявом парике, она была, как многие богатые провинциалки, испорчена стремлением подражать столичным аристократкам, которых, к тому же, не встречала, и потому выходило невпопад. Увидев ее, Балинур, стоявший среди корабельщиков, тонко улыбнулся: он-то знал и настоящих...
За Арилией следовал плечистый молодой раб, нес какие-то свертки, коробочки. Должно быть, новые покупки взбалмошной хозяйки.
Сгоряча не обратив внимания на посторонних людей, Арилия подбежала к отцу, требовательно проговорила:
- Я купила новые топазовые серьги. И еще шелковое покрывало: оно мне очень нужно для праздника у жены градоначальника... Нерис, дай расписки!
Господин Фаларен, изучив их, укоризненно взглянул на дочь.
- Милая, я, конечно, тебя люблю. Но нельзя же покупать все, что привозят в Эргин торговцы?
Арилия капризно вздохнула.
- Я уже взяла их, и не могу вернуть! Ну что тебе стоит, отец? Думаешь, кто-то не знает, сколько ты берешь с купцов за разрешение торговать? А с царских и храмовых мастерских?..
Она вдруг осеклась, заметив Сварта со спутниками. За своим столом господин Фаларен делал такие знаки, словно готов был уничтожить дочь.
Подойдя к Сварту, Арилия ослепительно улыбнулась.
- Рада тебя видеть! Не надумаешь ли продать мне свою соколицу? Отца я уговорю разориться...
Сварт изобразил сдержанную улыбку.
- Нет, госпожа...
Арилия надула пухлые губы.
- Ты же кузнец, на что тебе ловчая птица? А я стану с ней выезжать на охоту, показывать ее гостям...
- Нет, госпожа, - уже строже отозвался Сварт. - Я нашел и вырастил Аэрин, она мой друг. Не отдам ее.
Разочарованно вздохнув, девушка отвернулась от него, оперлась рукой о плечо своего раба.
- Нерис, увези меня домой!
Из окна видно было, как раб подсаживал Арилию в высокую изящно сделанную повозку. Никто и не задумался, что при этом незамужнюю девушку почти что в объятиях держит молодой сильный мужчина. Потому что Нерис был рабом. Для большинства работ в Тамориане использовали вольнонаемный труд. Свободные люди работали лучше, и своим положением были довольны. Но для личных услуг богатые люди предпочитали рабов. Именно потому что с ними можно было не стесняться ничего.
Управляющий кораблями чувствовал на себе любопытные взгляды корабельщиков, насмешливый взор Сварта и - самый опасный, словно пронизывающий насквозь, - Ганда.
Тот, как бы внезапно о чем-то припомнив, достал еще несколько папирусных листов с очень знакомыми печатями. Но коснуться их не дал.
- Я понимаю, господин Фаларен: на булавки такой милой дочке уходит много денег. И мне, в конце концов, нет дела, как ты, "верный царский слуга", ведешь дела с купцами, чью казну пополняешь охотнее - царскую или свою. Но здесь земли Храма Луны, и Владычица Селена велела мне надзирать за строительством. А что я застал, приехав в Эргин? Лес для строительства расхищался, железо давали ржавое, пеньки для снастей не было! Я выяснил, что следы идут в корабельное управление, и лично к тебе, господин Фаларен.
На управляющего было жаль смотреть. Он полулежал, обвиснув в своем кресле, глядел остекленевшими от страха глазами, как птица, завороженная змеей. Не сразу смог заговорить, тыча дрожащей рукой в показанные Гандом свитки.
- Я уже все исправил... Теперь всего будет вдоволь, и высшего качества... все выдам по первому требованию... Только ты, господин Ганд, никому не показывай этих свитков, хорошо?
Светлые глаза Ганда блеснули, как лезвия мечей.
- Я их укрою. Но с двумя условиями.
- Хоть тысячу! - заверил управляющий.
- Первое - ты больше ничем не побеспокоишь меня и мою родню, в первую очередь - Сварта. Второе - корабли должны в самом деле строиться в надлежащие сроки и из самых лучших материалов! Теперь не то, что раньше: пустите корабль с изъяном; потонет - управлению дадут новый заказ. Теперь от этих кораблей зависит наша жизнь и смерть. И твоя, господин Фаларен. И твоей беззаботной дочери тоже. Ты слышал, что по всей Тамориане творится неладное, знаешь, что Жрецы призывают всех спасаться бегством. И, если хоть один корабль утонет в море, я тебя достану с морского дна!
Покорный, сломленный господин Фаларен поклялся Вечным Солнцем, что отныне будет делать для строительства все возможное.
Свернув в бухту, где строились корабли, Ганд удовлетворенно выдохнул, сбросив алый плащ:
- Уф! Вот теперь начинаю верить, что построим корабли вовремя!..
Они строили. К тому времени уже повсюду говорили открыто, что скоро Тамориану ждут большие потрясения, а менее осторожные люди заявляли прямо: "Всеобщая гибель". В Эргин и другие портовые города стекался народ со всей Таморианы. Богатые и знатные люди уезжали заранее, спеша пережить трудные времена в колониях на материке, они увозили с собой все имущество. Бедные набивались в трюмы, как соленые рыбы в бочку; лишь бы уплыть! Но готовых кораблей не хватало на всех. Их предстояло построить, и стройка кипела день и ночь. Любого пришедшего в город мужчину, способного владеть топором и молотком, провожали к кораблям и ставили на работу. Хватало дел и женщинам: они шили паруса, вязали снасти, готовили пищу, лечили больных и пострадавших, которых становилось все больше, потому что работали в головокружительной спешке.
А тем временем со всех краев Таморианы доходили угрожающие известия, и люди, слушая их, ускоряли работу, вновь находя, казалось бы, давно иссякшие силы. Все указывало на то, что у них мало остается времени...
-
Ганд, конечно, господина Фаларена поприжал, это хорошо, но верить такому нельзя. Он и доносик сочинить может. А дочка его клювик на соколицу разинула, тоже может подгадить. А царь, что не замечает, что у него народ разбегается? Так можно и без подданных остаться! Спасибо, эреа Артанис!
-
Значит, уже уезжают кто куда может. Я думала, что пока перемещаются внутри. Тут, думаю, Фаларену будет не до доносов. Хотя всякое может быть. Смотря кого он боится больше - Храма или царя. И от кого надеется получить большую выгоду. Впрочем, думаю, герои выпутаются. Опасаюсь только, что построить достаточно кораблей, чтобы спаслись все, не успеют. Сами бы не погибли.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ганд, конечно, господина Фаларена поприжал, это хорошо, но верить такому нельзя. Он и доносик сочинить может. А дочка его клювик на соколицу разинула, тоже может подгадить. А царь, что не замечает, что у него народ разбегается? Так можно и без подданных остаться! Спасибо, эреа Артанис!
Как раз теперь доносить рискованно. У Ганда против него тоже компромат имеется. А дочь вряд ли настолько умна, чтобы по-настоящему быть опасной. Просто любит жить красиво, но нашим героям она не противник.
А вот узнаем в следующих главах, что происходит у царя, и каких вестей он ожидает с театра военных действий. :)
Значит, уже уезжают кто куда может. Я думала, что пока перемещаются внутри. Тут, думаю, Фаларену будет не до доносов. Хотя всякое может быть. Смотря кого он боится больше - Храма или царя. И от кого надеется получить большую выгоду. Впрочем, думаю, герои выпутаются. Опасаюсь только, что построить достаточно кораблей, чтобы спаслись все, не успеют. Сами бы не погибли.
Поглядим, в каком порядке будут разворачиваться события. Тут действительно пока открывается много вариантов. А осуществляется обычно какой-то один.
Эргин - не единственный морской порт у Таморианы, и Жрецы, у кого из них земли лежат у моря, готовятся и в других местах. Значит, корабли строятся и там.
А о судьбе героев узнаем в свое время.
Глава 10. Харантийская война
А тем временем на влажном от дождя берегу Харанты был раскинут таморианский военный лагерь. Окруженный широким рвом, с четырьмя деревянными сторожевыми башнями по углам, лагерь жил своей жизнью, устроенной, но шумной и суетливой. Каждый день, даже если не было сражений, таморианские воины обязательно упражнялись в военных играх и маневрах. Но теперь уже настал вечер, и воины "Наместника Богов" отдыхали. В непроглядно-черной южной ночи повсюду горели костры, как глаза огромных зверей. У костров собирались воины, грелись после дневного ливня, готовили пищу. Повсюду слышались их разговоры, забористые шутки, песни. Те, кто был свободен сегодня от несения стражи, спали в своих палатках, или в таверне проигрывали друг другу в кости боевую добычу.
Поодаль, в камышовых зарослях возле шумной реки, рычал лев. Его дразнили доносившиеся из лагеря обильные заросли животных, которым некуда убегать, так что их нетрудно было бы поймать. Но другие запахи настораживали и даже пугали, и зверь рычал в досаде на свою нерешительность. А в лагере, слыша его рык, волновались в стойлах кони, истошно ревели ослы, бодались быки. Даже исполинские элефанты могуче топали колоннообразными ногами, хотя едва ли им стоило бояться льва. И из этих звуков тоже складывалась привычная жизнь военного лагеря. К ним все привыкли и не удивлялись.
В середине лагеря стояли несколько больших и богато украшенных шатров, возле которых днем и ночью сменялась вооруженная стража. Возле одного из них в эту ночь было особенно оживленно. То и дело входили военачальники. И, судя по их деловитому виду и полному воинскому облачению, пригласили их в этот раз не на пир, хотя вообще-то пировали таморианские полководцы часто.
Но не все, видно, пришлись ко двору в шатре верховного полководца. Оттуда стремительно вышел немолодой воин в богатых доспехах, в сопровождении нескольких подчиненных. При входе в шатер ему учтиво поклонились стражники. Но военачальник направился прочь, как будто никого не видел перед собой. Лицо его было суровым, рука тянулась к мечу. Воины его свиты едва успевали за ним.
Идти ему пришлось не очень далеко. Чуть в стороне от остальных, на утоптанной площади возвышался еще один шатер, красный в желтую полосу. Его верхушку венчал меч, острие которого гордо пронзало ночное небо.
В свете единственного факела, возле шатра состязались трое воинов. Впрочем, трудно было назвать это состязанием. Да и этих троих назвать вместе едва ли возможно было. Ни у кого не нашлось бы подходящих слов, чтобы описать то, что происходило.
Один из них, в одной только набедренной повязке, бился против двоих, в полном вооружении. Его меч был повсюду, он сделался продолжением руки, легко и стремительно встречал все удары, даже если противники готовились атаковать с разных сторон. Он легко уклонялся от клинков и сам переходил в нападение. При этом его смуглое тело, могучее и легкое одновременно, оставалось совершенно невредимым. Хотя лезвия мечей так и сверкали совсем близко от него, но им так и не удавалось его коснуться. Не только царапины не появилось на нем, но даже пот не выступил. В то время как оба его противника, хотя были сильны и хорошо сложены, уже заметно утомились. Кое-где доспехи их были смяты мечом их грозного соперника.
А тот, в очередной раз выйдя из окружения, широко улыбнулся и крикнул им:
- Старайтесь лучше! Победа одерживается не маханием мечом. Я знаю наперед, куда ударит каждый из вас. Мысль неотделима от поступка, рука следует за ней.
Один из воинов, с промятым посередине нагрудником, поклонился обнаженному.
- Ты - это ты, Владыка Гарран. Вряд ли кто-то еще скажет, что мы не умеем драться.
Жрец-Воин вскинул меч и прыгнул им навстречу. Началась бешеная рубка, казалось, что все трое сейчас должны погибнуть. Туча красной харантийской пыли скрыла из виду всех. Сквозь лязг железа прогремел голос Гаррана:
- Драться могут все! Докажите, что вы можете думать, мои волчата! Лишь тогда великий Огненный Меч осенит вас своим духом!
С этими словами Гарран перебросил меч из правой руки в левую, и один из его противников покатился по земле, ловя сбитый с головы шлем. Только теперь Жрец-Воин позволил себе оглянуться на пришедшего к нему военачальника и кивнул, приветствуя его. Но отвлекаться, оказывается, было еще рано. Второй его противник стремительно занес меч, целя в спину.
- Главное - победа! - успел он рассмеяться счастливым смехом.
Но более ничего не успел, потому что Жрец-Воин, уходя от удара, перекатился в прыжке через голову, увлекая за собой ученика. Уткнув его в пыль, слегка надавил коленом в грудь.
- Не хвались победой, пока она не одержана! - договорил он, выждав, пока ученик встанет на ноги.
Оба воина, пристыженные, первым делом осмотрели свои мечи и доспехи. В сущности, им нечего было стыдиться. В военной школе при Храме Меча они были лучшими, да и во всем войске вряд ли кто-то мог с ними сравняться. Но до уровня Жреца-Воина, как теперь становилось ясно, обоим было далеко. Сколько бы ни учились, как важна в сражении ясная мысль, не менее, чем боевой дух, - да вот попробуй воспитать их в себе! Многое, многое надо понять, осознать всей душой, каждой капелькой крови, чтобы стать Жрецом-Воином, да и любым из двенадцати.
Между тем Гарран, отряхнувшись от песка, подал руку пришедшему пожилому воину.
- Пусть Солнце освещает твою дорогу... в эти черные дни, - добавил он к обычному таморианскому приветствию. - Почему ты сегодня не на совещании у командующего, Иобат?
Военачальник сдержанно пожал широкими, еще крепкими плечами, скрывая ярость.
- Я ушел, оставив Угерта с его прихлебателями. Тем более что у них, по-видимому, все решено и так.
Жрец-Воин мрачно кивнул, с таким видом, словно сбывались его худшие предположения.
- Значит, Угерт доверился перебежчикам? Что ж, пойдем, поговорим у меня, - он проводил гостя в свой шатер, украшенный мечом.
В шатре было, хоть просторно, но скромно, не чета жилищам таморианских полководцев, больше напоминающим передвижные дворцы. Широкое кожаное ложе застилала шкура огромного льва. Земляной пол не застилали ни дорогими коврами, ни красочными мозаиками. На опорных столбах было развешено оружие и боевые трофеи, зато не было никаких доспехов.
На краю ложа сидел мальчик-подросток, черноволосый и смуглый, как сам Гарран. Завидев вошедших, он пожал Жрецу кувшин с водой, помог смыть с себя песок, затем протянул чистую тунику привычным движением.
- Принести ужин, мой господин? - спросил мальчик.
- Не надо. Ты и так хорошо поработал, Рэйг. Ступай к своим братьям, может быть, они тебе покажут пару уроков. Они сейчас, должно быть, сильно раздражены.
- Как прикажешь, Владыка Гарран.
Мальчик исчез. Жрец-Воин одобрительно кивнул ему вслед.
- Из него выйдет толк. Если бы все шло своим чередом, скоро можно было бы его отдать в войско. Пусть в пехоте начнет служить. Кто не умеет повиноваться, не сможет и править.
Сидевший за простым деревянным столом военачальник Иобат немигающим взором глядел на Жреца.
- Думаю, Владыка Гарран: если бы вся знать Таморианы следовала вашему примеру, сейчас не грозила бы общая гибель.
Гарран пересек шатер, сел на скамейку напротив собеседника.
- Ты и твой род не похожи на столичных неженок. Из сыновей своих вырастил способных командиров, скоро и внуки по их стопам пойдут. И полководца опытней тебя у нас не найти. Я-то видел, как харантийцы рассеиваются от твоей конницы, как сухие листья.
Иобат было приосанился, но тут же тяжело вздохнул, склонил голову.
- Спасибо на добром слове, Владыка Гарран! Да толку-то что? Мое мнение больше не имеет силы в войске. Угерт меня не слушает, он делает то, чего хочет от него царь. А царь приказывает - идти вперед и побеждать, любой ценой. Вот Угерт и готов идти за перебежчиками, что обещают проводить короткой тропой к Восточной крепости. Утром выступаем в путь, даже разведки не дождались.
Черные брови Жреца-Воина сошлись одной линией.
- Такое доверие вызвали перебежчики?
- Их допрашивали поодиночке. Ни один не переменил показания, что бы ни делали. Они твердят, что не верят в победу повстанцев и преклоняются перед великой Таморианой. Как тут не растаять, будто масло на солнце? Им верят, Владыка Гарран. Нынче мало кто из таморианцев сам пошел бы на муки и смерть, чтобы заманить врага в ловушку; как же нам ждать такого от врага?
- И что ты собираешься делать?
Из груди Иобата вырвался глубокий вздох.
- С Угертом я поругался и ушел. Служить под его началом более не могу, нет сил! Но завтра еще поведу конницу с ним вместе. Моей отставки пока никто не принимал, а войско жаль. Таморианцы ведь, хоть и отданы под начало придворному щеголю! Но, если я переживу этот безумный поход, подам в отставку, - старый воин сник, договорил тихо: - И царь, конечно, с радостью от меня избавится. Новостей хуже нынешних я что-то и не припомню...
- И я тоже. Ни в какие времена, - Жрец-Воин расхаживал по шатру, как барс в клетке. - Кстати, а что происходит при дворе? Что пишет твой старший сын, начальник дворцовой стражи?
- Мой Рейнар - уже не начальник стражи. Мариан его сместил, потому что наша семья будто бы непозволительно близка к царским врагам... Послдеднее, что сын пишет мне - о том, что собирает людей в наших поместьях, готовится отплыть в Тиррену. Есть еще время собрать на полях зимний урожай, так он сообщает.
Гарран одобрительно кивнул.
- Ты и твои сыновья - люди дела, Иобат. На таких, как вы, можно положиться. В землях изгнания, которые для наших потомков станут родиной, твой род будет одной из главных опор человечества. Многие люди сплотятся вокруг вас!
Сумрачное лицо Иобата немного прояснилось. Он поднялся на ноги - старейший военачальник Таморианы, все еще лично водивший в бой свою конницу. Но, не успокоившись до конца, проговорил:
- Для меня большая часть твое благословение, Владыка Гарран. С того дня, как мне маленьким мальчиком срезали волосы перед священным мечом. Но сейчас меня больше волнует ближайшее будущее. Если наше войско попадет в ловушку...
- То в нем еще останется достаточно здравомыслящих людей, способных его вывести, - пообещал Гарран.
Они внимательно изучили чертежи, досконально изображающие местность вокруг Восточной крепости, занятой харантийскими повстанцами. Оба хмурились, представляя, какими тропами придется двигаться.
- Горы, узкие ущелья, узкие тропинки, где войско растянется - лучше месте для ловушки и не придумаешь! - вздохнул Иобат. - Только такой самонадеянный болван, как Угерт, может сунуться в эту мышеловку.
- Тебе надо отдохнуть перед походом, уже скоро утро. Тебе потребуются свежие силы, - посоветовал Гарран. - Останешься ночевать?
Иобат покачал головой.
- Благодарю за приглашение, но я сегодня должен быть среди своих воинов.
Он ушел, а Гарран до самого рассвета сидел, не зажигая свечей, изучая чертеж, словно тот мог поведать что-то кроме начертанного на нем. На коленях Жреца-Воина лежал обнаженный меч, отливающий синеватым отблеском небесного железа.
А наутро, едва солнце поднялось из-за зубчатых горных отрогов, гром барабанов и пение боевых труб подняли весь лагерь. Скакали гонцы, созывая войско. Военачальники поднимали свои отряды, приказывали строиться в поход. Ругаясь и зевая со сна, таморианские воины занимали свои места, строились по порядку.
Широкой и пестрой змеей выползало войско через ворота лагеря. Меся красную пыль крепкими ногами, шагали пехотинцы. Ехали колесницы, но их было мало здесь, потому что они не годились двигаться по горам. Мчалась конница, придерживая легконогих коней, чтобы другие войска поспевали за ними. В обозе следовали ослы, незаменимые в горах, и медлительные, но могучие бычьи упряжки. Они везли осадные орудия, а также многое другое, например, снаряды с негасимым огнем. Позади всех плавно колыхались огромные серые элефанты, словно ожившие скалы.
В середине войска реяло знамя Таморианы - золотой лев с мечом в лапе, на синем фоне, означающем море. Под знаменем ехал полководец Угерт, окруженный отборными воинами. За ним под надежным присмотром везли перебежчиков, взявшихся указать потайную тропу. Их пока держали в строгости, но хорошо накормили и одели для начала.
Звонко пропела труба, возвещая начало похода. Угерт слегка пришпорил коня, мысленно рисуя себе картину, как вернется победителем в Аталу, разбив харантийцев. Тогда и царь признает, что он, Угерт, не меньше сделал для победы, чем его загадочное оружие, если оно вообще пригодится. И - во всей Тамориане не останется вельможи богаче и влиятельней Угерта. Что станут значить перед ним остатки былых княжеских родов, или даже сами Жрецы!..
От приятный мечтаний царский полководец отвлекся, увидев Гаррана. Жрец-Воин в простом черном хитоне, без доспехов, сидел на огромном черном коне во главе храмового войска, и невозмутимо провожал взглядом царских воинов. От его взгляда Угерта передернуло.
- Храмовые войска пойдут позади - хоть и пыль глотать за нашими спинами, зато безопаснее, - съязвил командующий.
Гарран усмехнулся, оскалив зубы, как барс, а вот глаза его совсем не смеялись.
- Мы идем позади, чтобы прикрыть вас!
Угерт в бешенстве хлестнул коня. Правда, храмовые войска не подчинялись никому, кроме Жреца-Воина, так было всегда. Но ведь ему, Угерту, доверено царем общее командование, и Гарран должен был это понимать. Определенно, Жрецы забрали слишком много власти. В такие минуты Угерт готов был вместе с царем Марианом обрушить все громы и молнии на их головы. Скоро, вероятно, это и будет сделано, только сперва на очереди харантийские повстанцы.
Тем же порядком - впереди царские войска, позади храмовые, - таморианцы двинулись в путь по изрезанному ущельями плоскогорью, туда, куда указывали перебежчики.
-
Ну, похоже, потрепят этого Угерта! Армию жаль, такой полководец заведёт в пропасть и даже не поймёт, что это произошло. Спасибо, эреа Артанис.
-
М-да. Похоже, с таким полководцем как Унгерт победа таморианцам не грозит. Посмотрим, что будет дальше.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ну, похоже, потрепят этого Угерта! Армию жаль, такой полководец заведёт в пропасть и даже не поймёт, что это произошло. Спасибо, эреа Артанис.
По-разному складывается на свете! И такое на свете случается, что же поделать? А какой царь, таких и полководцев назначает.
М-да. Похоже, с таким полководцем как Унгерт победа таморианцам не грозит. Посмотрим, что будет дальше.
Увы! :'( "А все могло бы быть совсем не так, если только сам себе не враг..."(с)"Машина времени".
Но поглядим, как эти события повлияют на ход истории в целом.
Старый гриф-стервятник был сильней и опытней всех птиц на расстоянии многих дней полета. Каждое утро, если восходящие потоки холодного воздуха расправляли его огромные крылья, он поднимался из своего гнезда на горной вершине и парил высоко над горами и степями, высматривая добычу. Невероятно острым зрением он всегда находил то, что было обречено смерти - в степи, в горах, в поселениях двуногих. И спускался, когда наступало его время.
Этим утром гриф заметил ползущую по скалам большую стаю двуногих вместе с четвероногими животными. Они втянулись в глубокое ущелье и двигались с упорством муравьев, одним им известно куда.
Гриф описал над ними широкий круг и продолжал парить на недосягаемой высоте, так что вряд ли с земли кто-то мог бы его разглядеть. Зато сам он все видел и спокойно ждал. Двуногие любят драться между собой, и уже не раз доставляли обильную добычу старому грифу и его племени. Он хорошо помнил, как местные темноликие жители напали на других, бледных, что обитали в сложенном из больших камней гнезде. Обе стаи двуногих дрались целый день, и, когда битва закончилась, множество темноликих устилали своими телами каменистую землю, но трупов бледных было все-таки больше. А еще остались мертвые лошади, быки и ослы, ненужные никому, кроме тех, кто похоронил их в себе. Тогда все грифы окрестных мест объедались так, что не могли летать. Правда, о блестящие твердые шкуры, что любят носить на себе двуногие, можно и клюв повредить. Но старый гриф был мудр, он умел достать сочное мясо без риска.
И вот, теперь бледные двуногие, похоже, опять направлялись с блестящими острыми когтями к каменному гнезду. Не иначе как они опять будут драться, и многие погибнут. Это интересно. За ними следует проследить.
Так и есть! С подоблачной высоты гриф увидел, как выше по ущелью притаилась стая темноликих людей. Они заступили дорогу бледным и собирались напасть. Утреннее солнце блестело на их острых когтях, пахнущих землей и кровью, на их твердых блестящих шкурах. Они выжидали, когда подойдет противник, держали лошадей в поводу.
В небе появились другие грифы. Увидев, что старейший из них кружит над ущельем, они слетались со всех сторон, ожидая, что и для них тут найдется пожива. Старый гриф покачнул крылом: мол, придется еще подождать...
Словно лавина с высоких снежных вершин, ринулась стая темноликих навстречу врагу, с оглушительным топаньем, гиканьем, свистом. Гриф увидел, как они налетели на бледных, врезались в плотные ряды тех, кто идет своими ногами. Точно молодые львы бросились на стадо антилоп. Брызнула первая кровь, многоголосый вопль огласил ущелье, отражаясь от каменистых склонов. Пешие воины подались назад. Вражеские всадники теснили их, нависали с высоты роста лошади. Но нелегко приходилось и нападавшим. То один, то другой конь вскидывался от боли, шарахался прочь, теряя седока. Или сам падал и корчился в судорогах, с распоротым брюхом, с перерубленными ногами. Теперь уже не один гриф - великое множество их парило на распластанных крылах, с холодным спокойствием наблюдая, как внизу все больше становится для них добычи.
Им видно было, как бешено сопротивляются стиснутые в ущелье бледные люди, стараясь пробиться вперед. Но им приходилось протискиваться сквозь ряды своих же, не хватало места. А темноликие, затаившись в скалах, осыпали противника острыми колючими палками. Они не нравились старому грифу, и он поднялся выше, хоть и без того вряд ли хоть одна летящая палка смогла бы его достать. Но, кто хочет жить, должен быть осторожен. Таков великий закон, которому повинуется все живое. Одни только двуногие могут им пренебрегать. Потому-то их глупая порода истребляет сама себя, на пользу им, грифам. Ну, еще гиенам, если успевают прибежать...
А внизу тем временем кое-что изменилось. Бледные перегруппировались, и сами перешли в нападение, как буйволы против львов. Синий вышитый лоскут заколыхался, как будто вот-вот упадет, вокруг него столпились бледноликие. Сперва они долго кричали и ругались, размахивали своими блестящими когтями. Гриф уже ожидал, что они сейчас передерутся еще и между собой. Но они все же разошлись мирно, причем часть из них, пришпорив коней, рванулась вперед. Их вел высокий седой воин, на нем твердая шкура блестела особенно ярко, а на голове развевались белые перья большой нелетающей степной птицы.
Бледные обрушились на темноликих, грохоча как гроза. Новая стычка была еще ожесточенней прежней, и трупы темноликих и бледных громоздились вповалку. Но бледные все-таки прорвались, оттеснили врага. Грифу было видно с высоты, как седой воин что-то кричит, собирая своих. Уже не блестела на нем шкура, вся измятая, в крови. Рука висела плетью. Но бледные отозвались на его призыв. Издав воинственный клич, похожий на вой диких собак, они перестраивались, готовые продолжать бой. Спешили конные и пешие, в надежде на спасение. Ковыляли раненые. Прыгали по камням отставшие повозки. Грозно затрубили элефанты, каким-то образом повиновавшиеся приказам двуногих, сидящих на их голове, таких маленьких в сравнении с ними. Если хоть одного из этих великанов убьют, вот будет долгое пиршество у всех грифов на свете!..
Если бы бледноликие спросили у старого грифа, он бы сказал им, что напрасно сопротивляться. Потому что ему было видно все - и то, что люди знать не могли. Но грифа не волновали распри людей, ему было все равно, чье тело он подберет после битвы.
Засевшие в скалах темноликие сбросили вниз заранее приготовленные каменные глыбы прямо на головы бледноликим. Они ворочали их руками и толкали палками, и камни, толкая друг друга, устремились вниз с тяжким грохотом. Это была настоящая лавина. В грохоте камней утонули крики и стоны, рев зверей, треск костей. Огромная туча пыли заволокла все даже от зорких глаз грифа. Бледноликие бежали прочь, не в силах ничем помочь своим собратьям.
Из пыли и грохота камнепада с неистовым ревом вырвались три элефанта. Ошалев от страха, они крушили все на своем пути. У одного из них на шее еще висел полуживой погонщик, отчаянно цеплявшийся за ремень, свою единственную надежду. Звери-великаны налетели на бычьи упряжки, раскидывая все, что там было. Из разбитых повозок выкатились смоляные бочки, глиняные горшки.
Темноликие воины тут же подоспели к месту страшного разгрома. Раздался ликующий крик, и один из них, вскочив на изломанный борт повозки, поджег один горшок и метнул навстречу бледным. По земле хлестнула струя пламени, и вмиг разгорелся огонь. Вспыхнул колючий кустарник, растущий в ущелье, и дерево разбитых повозок, и тела погибших и еще живых. Черный дым пополз по земле, заглушая предсмертные стоны. А темноликие с ликованием разбрасывали все новые зажигательные горшки. И скоро целая река пламени текла по ущелью, грозя поглотит всю стаю бледных.
Старый гриф разочарованно каркнул. Вся его добыча на поле боя могла сгореть, как во время степного пожара. Этого он не ожидал. Ему и его сородичам ни к чему был огонь. Огонь появлялся только когда гневались Высшие Силы, небесные или земные. Наверное, эти двуногие очень разозлили Их, так что от них не останется и трупов...
Бледноликие метались, застигнутые врасплох: с одной стороны приближалась стена огня, с другой неистово ликовали враги. Многие предпочитали все-таки врагов. Обожженные, ослепленные ужасом, они падали без сил, подставляли руки, позволяя себя связать.
Гриф видел, как самых ярких и блестящих среди бледноликих повели, связанных, за хвостом лошади победителя, и как темноликие хохотали, заполучив их синий лоскут. Но это его не волновало. Он понял только, что этих, кажется, пока не собираются убить. Значит, они - не его добыча.
Но, оказалось, еще не все бледноликие покорились! Когда уже их вожаки шли связанными в плен, другие, спасаясь от огня, собрались вместе, и готовились к решающему удару. Во главе их оказался все тот же седой воин. Он что-то кричал, подняв меч здоровой рукой, и вокруг него собирались другие. А вот и еще бледноликие, эти до сих пор держались в стороне, почти не дрались. Но тут выехали вперед, навстречу темноликим, загородившим им дорогу копьями.
Все это было понятно старому грифу, и вновь заинтересовало его. Так бывает и у четвероногих зверей: одни смиряются и принимают гибель, а другие бьются до смерти - своей или вражеской. Видел гриф не раз, как буйволы, окруженные стаей львиц, идут напролом, низко склонив рога, хрипят, тащат на себе вцепившегося врага, а не остановятся, пока не одолеют или не погибнут. Подобные битвы не на жизнь, а на смерть были выгодны племени грифов: после них всегда оставалась обильная добыча.
И, как могучие буйволы, ударили бледноликие на ощетинившихся копьями врагов. Ринулись, проламывая строй, принимая в себя копья, но преломляя их силой своих мышц и яростным упорством. И гриф увидел с высоты прежде людей, как дрогнули темноликие, как их строй подался, рассыпаясь перед неожиданным отпором, казалось, уже разгромленного противника.
Теперь их вел другой воин - одетый в черное, без доспехов. Он был повсюду, носился на вороном коне, воодушевляя своих людей. Там, где он появлялся, таморианцы рубились сильнее и решительнее, забывали раны и усталость. Когда они видели воина в черном, у них появлялась надежда. Они знали, что врага можно победить, и как это сделать. Не один и не два воина бились в тот день гораздо лучше, чем могли, охваченные боевым вдохновением. Словно чей-то воинственный дух вселялся в них, придавая небывалые мощь и ловкость. Казалось, будто каждый из уцелевших воинов ненадолго становится им, Жрецом-Воином. Сквозь каждого из них проходило в тот день божественное вдохновение, что посылает Владыка Огненного Меча.
Даже старый гриф почувствовал нечто необычное, глядя, как позади Гаррана остается след из бьющихся в агонии тел. Никогда он не видел, чтобы человек умел так сражаться.
Сразу несколько копий протянулось навстречу Гаррану, готовясь пронзить его незащищенное тело и бока его коня. Но Жрец-Воин прорвал оцепление, руками выдернул у харантийцев два ближайших копья и бросил их под копыта коню. Даже он, умея чувствовать любую угрозу, не смог бы остановить всех противников сразу. Одно копье царапнуло ему спину, другое вонзилось выше колена. Но Жрец-Воин уже проложил дорогу, и за ним бросились остатки таморианских войск под командованием Иобата.
Где-то позади еще метались обезумевшие элефанты, топча все, что подворачивалось под ноги и могучий хобот. Гарран разглядел их и отдал приказ.
Обученные для войны звери вдруг разом успокоились. Теперь им ясно было, что делать. Словно их опять направляла твердая рука погонщика, только гораздо надежней прежнего. И они, подняв хоботы и растопырив уши, как паруса, развернулись прямо на ничего не подозревающих харантийцев. Бешеный рев, крики, стоны, жуткое ржание коней, глухие удары, свист стрел и копий вновь наполнили ущелье, дым и пыль заволокли новое побоище.
К тому времени, как харантийцы смогли расправиться с одержимыми элефантами, уцелевшие таморианцы ушли далеко вперед, и теперь только грифы могли бы с заоблачной высоты разглядеть оба войска. Но грифам было не до отступивших. Они ждали, пока темноликие уйдут с поля боя, оставив им богатое пиршество.
И харантийцы ушли. Убитых было так много, что они могли унести только тела военачальников, кого удалось найти. Зато в их руках оказался цвет воинства Таморианы, во главе с самим главнокомандующим, Угертом.
Совет главных вождей Харанты, заключивших союз, чтобы изгнать со своей земли белых пришельцев, устроился в захваченном шатре таморианского военачальника. Широкий стол из туевого дерева устилало главное знамя Таморианы. На нем расставили пиршественное угощение и кувшины со слабым пальмовым вином.
Воины, подталкивая в спину копьями, ввели Угерта и других пленных военачальников. Те еще были связаны, двигались точно во сне, серые от пыли, с пересохшим горлом. Угерт, опустив голову, твердил про себя:
- Гарран обманул нас и сбежал. Он предал. Это все Жрецы виноваты. Они нас бросили...
Товарищи по плену вздыхали про себя. Они не винили тех, кому удалось вырваться из ловушки; каждый из них сожалел лишь о том, что ему не хватило сил и выдержки, чтобы бежать с Гарраном и Иобатом.
Харантийские вожди, размалеванные племенными знаками, в трофейных таморианских доспехах, уставились своими непроницаемо-темными глазами на пленников.
Старейший из них, в посеребренном железном шлеме, насмешливо кивнул Угерту.
- Это тебя послал безумный царь Мариан, чтобы навеки погубить нашу свободу?
Пленник вздрогнул, услышав оскорбление своего царя. Но он сказал себе, что нужно перетерпеть. Когда он получит свободу, отомстит за все, только теперь необходимо выдержать...
- Какой выкуп вы назначите за нас и наше войско? - спросил Угерт, стараясь сохранять достоинство. - За меня богоравный царь Мариан заплатит золотом. Как и за этих людей, моих соратников.
Глаза харантийца презрительно сузились, тонкие губы искривились.
- Вот на что ты рассчитываешь, главнокомандующий? Что царь тебя выкупит и опять даст под начало войско, как будто воины у вас растут в огородах? Так этого не будет! Вы все, и ваши воины до скончания дней останетесь у нас рабами. Будете пасти коров и коней, жать пшеницу, собирать финики, делать масло и вино, месить глину, - да мало ли найдется дел?
Услышав такой приговор, Угерт покачнулся и упал бы, если бы в бок не кольнуло копье, заставляя выпрямиться.
- А ты как думал? - доносился до него голос харантийца, будто из-под земли. - Когда-то деды наших дедов были слабее ваших предков. Их племена жили поодиночке, у них не было железных орудий, кораблей и укрепленных городов. Поэтому вы их поработили, но зато передали ваши знания. Теперь мы поднялись и укрепились. Зато таморианцы ослабели, если поручают таким, как ты, командовать войском. У вас нет сил удержать нас под своей властью. Мы скоро свергнем ваш гнет. Поэтому с тобой и твоими воинами поступят как с простыми рабами. И тогда все увидят, что Боги Неба и Земли отвернулись от вас.
Бледное лицо Угерта перекосилось, как от боли.
- Не тебе, безродный дикарь, лаять на Наместника Богов!
Харантией беззвучно засмеялся, вздрагивая всем сухощавым легким телом. Ему вторили и другие предводители племен.
- Спеси у тебя, неудачник, скоро поубавится. А что до меня, то мое имя Витана, я вождь Рода Грифона. Чтобы стать во главе правого дела, мне пришлось оставить двух сыновей у вас в заложниках. Я не знаю, томятся ли они в плену или наслаждаются, испорченные вами. Но свобода Харанты значит больше их жизней, или любых других. Здесь, вместе со мной, те, кто решился пожертвовать теми, кто был всего дороже, потому что вы отобрали их.
Другие вожди сурово закивали.
- И у меня сын увезен заложником в Тамориану, - произнес один из них.
- А у меня - дочь. И, если она забыла свою родину, очаг своей матери, то мне нет дела до ее судьбы, - сплюнул другой.
- У меня забрали двух младших братьев.
- А у меня невесту, - промолвил вождь моложе других, с сумрачным лицом; он один не пил вина и не улыбался. - Но она поняла бы, что я должен бороться за нашу свободу, даже если ей грозит смерть...
- Вот видишь, - сказал Витана своему пленнику, разведя руками. - Я не могу взять за вас выкуп, когда лучшие из нас жертвуют близкими, чтобы добиться свободы. Давно пора обойтись с благородными таморианцами по заслугам... Эй, стража! В колодки его!
Вошедшие бронзовокожие воины надели на ноги Угерту деревянные колодки, позволявшие делать лишь короткие шаги. Так же поступили и с его бывшими подчиненными.
Пленный военачальник склонил голову, потрясенный и разбитый даже не столько пленом, сколько тем, что, оказывается, само звание царского полководца, да и самого царя, вовсе не священно для подданных Наместника Богов. Выходит, что с ним, представляющим в Харанте священную особо самого царя Мариана, можно совершенно не считаться!
И похоже, что так отныне будет и впредь...
-
Сражение описано просто замечательно, особенно первая часть - с точки зрения грифа. Так что ему, грифу-то? Он живёт, повинуясь законам мира. Без грифов тоже нельзя. А вот Угерт зачем живёт? Ну, ладно, сидел бы в своем дворце, есть, наверно и дворец, так нет, воинской славы ему захотелось! Ну, и получил - колодки. А Иобат вырвался и Гаррант мне понравился, впрочем Жрецу-Воину таким и надлежит быть. Спасибо, эреа Артанис!
-
Спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Сражение описано просто замечательно, особенно первая часть - с точки зрения грифа. Так что ему, грифу-то? Он живёт, повинуясь законам мира. Без грифов тоже нельзя. А вот Угерт зачем живёт? Ну, ладно, сидел бы в своем дворце, есть, наверно и дворец, так нет, воинской славы ему захотелось! Ну, и получил - колодки. А Иобат вырвался и Гаррант мне понравился, впрочем Жрецу-Воину таким и надлежит быть. Спасибо, эреа Артанис!
Грифов в жарких странах раньше почитали - они по-своему полезны были, несли санитарную службу. Да и вина здесь только на людях лежит. Вот на таких, как Угерт, да и других, что раньше завоевывали чужие земли. Им нужны богатства, власть, почет. Но раньше таморианцы, желая этого, умели побеждать, а теперь у них перестало получиться.
Иобат сражаться умеет, вот и вырвался. Ну, и Гарран помог, само собой. Хорошо, что Вы ему отдаете должное. ;)
Глава 11. Гибельное безумие
- Нет! Они не могут! Не посмеют! Чтобы грязные жители песков, пожиратели змей - и вдруг захватили в плен отборное таморианское войско?! Сделали всех рабами?! Немыслимо! Я отомщу за кровь моих храбрых воинов, отомщу всем! И скоро!
На царя Мариана, впавшего в безумие от страшных вестей из Харанты, страшно было глядеть. Его и без того бледное отечное лицо побелело, как известь. Даже выкатившиеся из орбит глаза сделались белыми, совершенно потеряв свой цвет. Царя трясло, как в лихорадке, губы и веки судорожно дергались. От него в испуге шарахнулись трое воинов, отпущенных харантийцами, чтобы принести весть. Придворные и стража, бывшие возле царя в тронном зале, глядели с изумлением. Известие о страшном разгроме, какого не было еще никогда за всю тысячелетнюю историю Таморианы, потрясла их всех. Но никто не ожидал, чтобы царь так бурно, перед всеми, выражал свое отчаяние. Люди испуганно переглядывались, слыша его надрывные стоны и рыдания. Каждому хоть на мгновение приходило в голову - уж не сошел ли с ума их повелитель?
Схватив со стола нефритовую вазу, Мариан швырнул ее в стоявшие возле стены напольные часы - творение лучших мастеров Таморианы, существовавшее пока только во дворце царя. Через каждый час их створки отворялись, за ними кружилась в танце, как живая, обнаженная серебряная красавица, а бубенцы внутри отзванивали столько раз, сколько времени пробило, согласно принятому в Тамориане исчислению.
И вот, теперь ореховые створки часов треснули и распахнулись, танцовщица повернулась и медленно упала на мозаичный пол, словно были перерезаны нити, оживлявшие ее. Внутри часов что-то жалобно прозвенело и смолкло. Маятник, качнувшись, остановился. Навсегда.
Царь Мариан уже ухватил золотую фигурку Богини-Матери, шаря ошалевшими глазами по сторонам, ища, что разгромить еще. Но вдруг покачнулся и глухо застонал. К нему тут же подбежали и, бережно поддерживая, отвели в царские покои, помогли улечься на ложе, поднесли чашу с лекарством.
Глядя на суетившихся придворных, Мариан приподнялся на локте, огляделся лихорадочно блестевшими глазами из-под припухших век.
- Это все они, Жрецы! Они наслали на меня болезнь, и они же лишили меня победы! Я отомщу!..
- Жрецам, мой повелитель? - переспросил советник Лимарен, тщательно следя, чтобы царю не послышалась невольная опаска в его интонациях.
- Всем... Ведь отпущенники говорят, что только храмовые войска вырвались из окружения, да? - переспросил царь слабым голосом, чувствуя, как в спине и в животе все стягиваает болью.
- Да, повелитель. Гарран увел храмовое войско. Да еще Иобат со своей конницей с ним, - кивнул советник, стоя на коленях у ложа.
- Подлые, бесчестные твари! - скрипнул зубами царь. - Разорить все гнездо Иобата! Его самого и его сыновей казнить! Пусть знают, как приспешничать Жрецам! А со Жрецами, - на губах Мариана мелькнула безумная усмешка. - Со Жрецами я сам скоро посчитаюсь! У Норгона почти все готово. И подлые харантийцы снова научатся нас бояться! Кстати...
Мариан чуть приподнялся, и придворный лекарь повязал ему на ноющую поясницу шерстяной пояс, пропитанный лечебной мазью.
- У нас же есть заложники из знатных семей Харанты!..
- Это так, мой повелитель, - кивнул советник. - Но похоже, что их родные отреклись от них. Страх за заложников больше не вынуждает их покоряться.
- Какая разница! - отмахнулся Мариан. - Я велю истребить всех! Сегодня же! Если заложники не нужны своим семьям, то мне и подавно! Их казнь будет началом великой кары для всех харантийцев! Я приказываю! Слышите?
Новый начальник дворцовой стражи, Кард, заменивший отставленного Рейнара, сына Иобата, низко поклонился царю.
- Я все исполню, повелитель!
- Сейчас же скачи туда с сотней воинов! Перебей всех и привези тела, а Дом Заложников сожги! - велел Мариан, преодолевая очередной приступ тошноты.
Кард вышел, торопясь собрать своих воинов. В царских покоях повисло напряженное молчание. Убедить царя взять назад приказ никто не решался, но и убийства заложников, многие из которых были еще совсем детьми, большинство втайне не одобряли.
Один пожилой придворный осмелился умолять царя, просительно протянув руки.
- Прошу тебя, повелитель, отмени истребление! Ведь и ты брал на себя определенные обязательства, привезя в Тамориану заложников. Законы Богов и людей не велят убивать беззащитных!
Схватив недопитую синюю чашу из драгоценного стекла, царь бросил ее к ногам говорившего - только осколки засверкали.
- Довольно! И ты, Ханкар, служишь Жрецам, заодно с моими врагами, а еще лезешь поучать! Я щажу тебя, потому что ты раньше был полезен! Убирайся сегодня же вон из моего дворца, и вообще из Аталы!
Ханкар отшатнулся прочь и вышел, сопровождаемый насмешками и молчаливым пренебрежением придворных. Дома он немедленно приказал запрячь в повозку лучших лошадей, а его имущество велел слугам собрать и везти за ним к порту Эргин. Лучше поскорей покинуть Тамориану, пока царь не передумал и не хватился его. Мариан совсем взбесился, он неминуемо погубит себя и царство. Кто знает, может, и правы Жрецы, и Боги наказывают Тамориану за бесчинства царя и вельмож? Во всяком случае, лучше переждать опасное время - скажем, на острове Кефтиу, где у него есть родственники.
А между тем, посланные царем воины уже мчались по улицам Аталы, распугивая прохожих. И конные, и пешие, завидев их, сворачивали с дороги, зная: если заденут кого, с царских воинов спроса не будет.
Вот и Дом Заложников, утопающий в ароматной зелени садов. Главное здание, сложенное из белого кирпича, скрывалось за акациями и апельсиновыми деревьями, дающими в самый жаркий день прохладу и свежесть. Когда-то здесь был загородный царский дворец, но триста лет назад предок Мариана, царь Ифран Завоеватель, распорядился поселить в нем заложников из покоренных народов. С тех пор усадьба редко пустовала. Поколения сменялись, но вместо выросших привозили новых знатных детей. Иные из них так и оставались на всю жизнь в Тамориане, кто знатными гостями, а кто - пленниками. Некоторые, получив воспитание, возвращались домой, где становились вождями своих народов, конечно, при помощи таморианских войск. Девочки-заложницы, повзрослев, выходили замуж и приносили своим соплеменникам преклонение перед богатой и просвещенной Таморианой. А на их место доставляли новых заложников из знатных семей Харанты, Черной Земли, Хинда, Тиррены и других колоний. "Хочешь покорить врага - воспитай его детей" - говорили таморианские цари.
Но теперь это правило вдруг перестало действовать. Харантийцы восстали, перебили вождей, поставленных Таморианой, и избрали новых, яростных и непримиримых. И теперь царь Мариан объявил, что время договариваться закончилось. А его воины обязаны выполнять приказ, каков бы он ни был.
В тени апельсиновых деревьев был устроен водоем, в котором цвели лотосы и плавали золотые рыбки.
На берегу водоема играли дети. Два смуглых мальчика и чернокожая курчавая девочка. Все трое почти раздеты, в одних набедренных повязках, с пестрыми украшениями на шее и в волосах, они бегали друг за другом, плескались водой и заливисто смеялись. Чуть поодаль возле пальмы стояла чернокожая нянька, следя за своими подопечными. Хорошо, что они и тут нашли друзей, играют между собой. Детское сердце привязчиво и легко забывает невзгоды. А ведь как плакали, когда их увозили...
Длинная белоперая стрела, вылетев из-за кустов, ударила в спину старшему мальчику. Он, не вскрикнув, упал в водоем. Прозрачная вода окрасилась кровью.
Еще две стрелы пришили к земле двоих других детей, не успевших понять, что случилось. Девочка дважды жалобно вскрикнула, но следующая стрела погасила в ней остаток жизни.
Все произошло так быстро, что перепуганная нянька успела только отпрянуть прочь, как все уже закончилось. С диким воплем помчалась она прочь по мощеной белым камнем дорожке, призывая сама не зная кого:
- На помощь! На по...
Еще одна длинная стрела вонзилась ей между лопаток, повалила вниз, на цветущие лилии, совсем не похожие на дикие цветы ее родной Черной Земли.
Царские воины прошли через сад до самого дома. Почти всем было не по себе после содеянного: лица их были бледны, и ни один не произнес ни слова, иных охватила дрожь.
Кард с решительным видом обернулся к подчиненным.
- Нам приказал светлейший царь, Наместник Богов на земле! Его воля священна для любого из подданных! Здесь для нас не существует женщин и детей - есть гнусные щенки, которые, если дать им вырасти, пожрут Тамориану! Пусть совесть вас не мучает, воины Родины!
Никто не произнес в ответ ни слова, но все последовали за своим начальником. У многих по-прежнему стоял в горле тугой ком; правда, руки больше не дрожали.
У дверей им заступила дорогу стража. Кард уверенно ткнул им под нос царский перстень с печатью.
- По личному распоряжению царя! С дороги!
Почему-то их сандалии грохотали по каменному полу в сто раз громче обычного, а мечи в ножнах задевали за каждый угол. Так, под грозный стук и лязг, прошли царские воины через Дом Заложников, оповещая всех о своем присутствии. Перед ними катилась черная волна горя, безумия и ужаса.
В переходе навстречу им выбежал смуглый красивый юноша в харантийской одежде. В руках у него был короткий меч, и, прежде чем его успели остановить, он поднырнул под щит ближайшему противнику и ударил мечом в бок. Но тут же сразу несколько мускулистых воинов ухватили юношу, отобрали меч, ударили древком копья по затылку. Затем рывком поставили на ноги.
- И ты таков же, как ваш дикий народ, - процедил сквозь зубы Кард, играя копьем, прежде чем ударить. - Неужели и ты, выросший в Тамориане, осмелился бы восстать?
У юноши кружилась голова, но он заставил себя в последнюю свою минуту смело взглянуть в лицо таморианцу и презрительно усмехнуться:
- Ты глупец! Мы все равно родимся вновь, под этими звездами или под иными. А ты и твой царь уже мертвецы!..
Пронзив его копьем, Кард позволил трупу упасть и в непонятной ему самому ярости, оттолкнул его ногой.
- Нет! Тамориана живет вечно! Это вы сейчас подохните! - прохрипел он, распахнув дверь в зал для игр.
Там, узнав, что их собираются истребить, собрались обитатели Дома Заложников. Более десятка мальчиков и девочек разного возраста, притихнув, ждали своей участи. Они сидели на тахте, сжавшись вместе, и молча, сухими глазами, глядели на приближавшихся таморианцев.
Самой старшей из них была стройная девушка лет восемнадцати, одетая как полагалось знатной харантийке: в набедреннике из змеиной шкуры, в накидке из длинных белых хвостов антилоп. Она поспешно обнялась с ближайшими соседями и отвернулась. Прежде чем таморианцы догадались, она достала из-под накидки кинжал и приставила к своей обнаженной груди.
- Мой жених станет и без меня сражаться с вами! - крикнула она, и упала вниз, будто кто ее толкнул, так что лезвие кинжала пронзило ее грудь.
Дети, увидев ее гибель, помертвели от ужаса. Их темные глаза наполнились слезами, кто-то заревел в голос.
Но таморианские воины не имели права на жалость. Они исполняли приказ.
Лишь когда в последнем из юных заложников погасла искра жизни, убийцы мало помалу стали приходить в себя. Чтобы не видеть трупов своих жертв, многие закрывали лицо руками, стонали как от боли. Один молодой воин, вскрикнув, бросился бежать. Никто не преследовал его, даже не крикнул вслед оскорбления. У всех пересохло в горле, руки и ноги дрожали, словно из них вынули все кости.
Отдышавшись немного и глотнув крепкого вина из фляжки, Кард приказал подчиненным:
- Смойте кровь и отвезите трупы во дворец. Государь потребует доказательств, что все перебиты. А потом подожгите Дом Заложников.
Когда над белокаменным зданием, подожженным негасимым огнем, заклубился черный дым, царские посланцы были уже на пути во дворец со своей страшной ношей.
К их возвращению царь Мариан почувствовал себя немного лучше, и даже смог подняться с постели и выйти во двор, хоть и выглядел явно нездоровым. Но, взглянув на тела заложников, позеленел и оперся на руку советника Лимарена.
- Не надо! Не надо! - закричал царь, прижимая к носу флакон с розовым маслом. - Я верю... вы хорошо сработали. Теперь уберите их отсюда... Ни к чему осквернять царский дворец видом смерти...
Где-то среди царской свиты послышался не то невеселый смешок, не то приглушенный всхлип. Царь, и без того крайне взвинченный, огляделся по сторонам.
- Кто там? Кто смеет смеяться в такое время? Пиль, это ты? Если не ты, то разве только злой дух посмеет сейчас смеяться!
Царский шут с важным видом прошел мимо растерявшихся придворных и кивнул своему повелителю.
- Кот ловит мышей и приносит их хозяйке, а хозяйка при виде убитых мышей падает в обморок! - протянул он, ухмыляясь только уголками рта.
Царь Мариан гневно топнул ногой, не обращая внимания, что боль сразу отдалась в пояснице.
- Что за чушь! Пришло время решительных действий! Спустя всего десять дней мы будем готовы выступить в поход! Я сам поведу войско! Первый удар по Харанте уже нанесен сегодня, - он кивнул на распростертые на полу трупы. - А второй сотрет ее с лица земли! И не одну только ее!
Схульд, Жрец-Игрок, таившийся под личиной царского шута, картинно закатил глаза. Здесь все ясно. Можно бы и покинуть Аталу. Но он не уйдет, не доглядев до конца, как Мариан выкопает себе могилу. Таких захватывающих событий, пожалуй, еще не бывало на свете, да и впредь не случится!
И никто не заметил, как из окна своих покоев, чуть раздвинув ставни, во двор выглядывает царская наложница Ласана. Она глядела только на царя, не сводя пронзительного взгляда черных глаз. Ее губы, подкрашенные красной краской, судорожно подергивались.
"Что же ты, Мариан, не вспомнил, что я тоже харантийка? Привык, что я всегда при тебе, являюсь по первому твоему зову... Неужели не поостережешься и после того, что совершил? Ну что ж, если так - то беспощадный дух пустыни, великий Зарх, чье дыхание - пламя, помоги мне!" - впервые за много лет Ласана взывала к своим родным Богам.
-
Безумный царь, он даже не понимает, что самая страшная опасность рядом с ним. Ну, убийство детей вообще за пределом добра и зла. Страшный эпизод, очень напряжённый.
Ну что ж, если так - то беспощадный дух пустыни, великий Зарх, чье дыхание - пламя, помоги мне!
Знакомое представление о Великом духе. Пламя. Спасибо, эреа Артанис!
-
Битва глазами грифа превосходна. Мариан жалок и страшен в своём безумии. Надеюсь, Иобат не пострадает, а Ласана царю отомстит. Мерзость какая - на детях отыгрываться. Может быть, до катастрофы Мариан не доживёт. Интересно, что опальный вельможа поспешил не куда-нибудь, а в Эргин. Мёдом там, видать, намазано. Или эта часть страны наименее пострадала от уже начавшихся неблагоприятных перемен?
Ситуация продолжает накаляться. Посмотрим, что будет дальше.
-
Вот, вроде, и понятно, что заложников берут для того, чтобы убить в случае неповиновения, а, всё равно, как-то это бесчеловечно. :(
И, сдаётся мне, события сейчас понесутся под откос.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Безумный царь, он даже не понимает, что самая страшная опасность рядом с ним. Ну, убийство детей вообще за пределом добра и зла. Страшный эпизод, очень напряжённый.
Страшный! Тяжело было писать об этом. Но карте место, а что-то менять теперь трудно.
Ну что ж, если так - то беспощадный дух пустыни, великий Зарх, чье дыхание - пламя, помоги мне!
Знакомое представление о Великом духе. Пламя. Спасибо, эреа Артанис![/quote]
Да, представление это, помимо прочего, еще и связь с "Ожерельем Артемиды". Получается, что действующие там варвары-зархиты - потомки харантийцев. Они поклонялись огненному демону Зарху, которого хеллены или агайцы - потомки таморианцев, отождествляли со своим Тифоном. Возможно, что легенды о том и другом - отголоски тех событий, что дальше будут описаны.
Битва глазами грифа превосходна. Мариан жалок и страшен в своём безумии. Надеюсь, Иобат не пострадает, а Ласана царю отомстит. Мерзость какая - на детях отыгрываться. Может быть, до катастрофы Мариан не доживёт. Интересно, что опальный вельможа поспешил не куда-нибудь, а в Эргин. Мёдом там, видать, намазано. Или эта часть страны наименее пострадала от уже начавшихся неблагоприятных перемен?
Ситуация продолжает накаляться. Посмотрим, что будет дальше.
Да, идея с грифом мне тоже понравилась. :) Мариан до ручки дошел, конечно. Впрочем, у такого его состояния есть причина, чуть дальше сказано.
Может и так статься! Насчет Ласаны. :)
Иобат и его семья близки к Жрецам, значит, должны в будущем сыграть определенную роль.
Эргин, в данном случае, наверное, выбран как ближайший к столице порт, откуда проще всего отплыть. Никакого значимого намека в данном случае нет.
Вот, вроде, и понятно, что заложников берут для того, чтобы убить в случае неповиновения, а, всё равно, как-то это бесчеловечно. :(
И, сдаётся мне, события сейчас понесутся под откос.
Подло и бесчеловечно уж очень получилось, еще хуже, чем представляла эти события.
Да, очень может быть, касаемо событий.
Оно ждало своего часа, вырастая и набирая силу день за днем. Это не было терпеливое, покорное ожидание, о нет! Оно непрерывно двигалось, ограниченное стенками своего обиталища. Только они в целом свете могли хоть как-то сдержать его бурную силу, постоянно возраставшую. Да и то - скорее она сама временно приняла форму Чаши, связала себя ограничениями, чтобы в ней вырасти без помех. Теперь уже скоро. Когда она будет готова, ничто не устоит перед ней.
А пока она непрерывно кружится и вращается внутри Чаши, то распадаясь на отдельные частицы, то сливаясь вновь. И внутри нее росло напряжение, прорываясь тысячей маленьких молний. Тогда под крышкой Чаши зловеще потрескивало, и самый воздух в подземелье царского дворца испуганно вздрагивал. Свечи гасли, стоило их внести в помещение, где стояла Чаша, даже когда не было никакого ветра. Да и людям все чаще становилось не по себе, даже когда они не открывали крышку. Даже сам Норгон, изобретатель Грозы Земли, теперь избегал входить к своему детищу.
Между тем, она все больше возрастала, наращивала свою массу и напитывалась черным духом разрушения, что поселился в небывалом на свете веществе, созданном сеять повсюду смерть. Его черная сила пронизывала ее насквозь, она горела на кончиках ее молний. И проходила сквозь каменные стены, через толщу земли и через души людей, наполняла их злобой, отчаянием и смертельной непроходящей болью, которой не могло утолить ничто, кроме всеобщей гибели.
Гроза Земли не умела чувствовать, и не знала, нравится ли ей быть на свете. Ей хотелось расти и крепнуть, накопить в себе такую силу, чтобы дрогнул мир... и на этом понятия ее о собственном существовании заканчивались. Созданная, чтобы разрушать, и с мыслями о разрушении, она должна была потрясти мир во всю меру своей силы, а иного места в этом мире для нее не было. Сущность, в которой искусственно соединили вещества, несовместимые в природе, вступила в союз с духом разрушения, с которым у нее обнаружилось врожденное родство. Он кормил ее своей силой, а она отдавала целый мир в его власть. И им обоим оставалось уже недолго ждать. Воздух, пронизанный дыханием Грозы Земли, тяжелел, становился душным. Земля начинала колебаться, сперва еле заметно, затем все сильней. Вода высыхала или просачивалась сквозь камни. Все живое чувствовало их разрушительную силу.
А глубоко под толщей земли, составлявшей Тамориану, результатов их работы с нетерпением ждал некто третий. Он давно почувствовал, как дрожат и понемногу истончаются стены его темницы. Несокрушимый гранит понемногу крошился, рассыпался в песок. Сквозь камень просачивались волны смерти и разрушения. Они пробудили из тысячелетней спячки заключенного узника, и он стал копить силы. Его огненная кровь остыла в жилах, следовало ее согреть. Трудно это сделать здесь, где ему нечего поглощать, кроме мертвого камня. Но он все равно соберется с силами, тем более что его темницу кто-то помогает разрушать снаружи. И он ворочался все сильнее, чувствуя, что скоро будет готов вырваться отсюда. А земля дрожала все сильнее, сжигаемая подземным жаром.
Древняя сила, заточенная Богами в дни молодости мира, и разрушительное творение изощренного человеческого рассудка, готовились погубить Тамориану. Волны разрушения и смерти расходились от них повсюду, как круги по воде. Все живое, что ощущало их, спешило покинуть Тамориану. Птицы, улетая прочь, кричали жалобными голосами, будто прощались. Звери покидали обжитые логова, по ночам крались, обходя человеческое жилье, искали более безопасные места. Лошади, собаки, домашний скот, кошки не находили себе места, кричали не своими голосами, рвались куда-то бежать, и вправду убегали, если им предоставлялась возможность. У морских побережий совсем не осталось рыбы, рыбаки возвращались с лова с пустыми сетями.
А люди?.. Люди почти утратили тонкость чувств, какой обладали их предки. Если пускались в странствия, то лишь потому что их сгоняли начавшиеся бедствия. Или они прислушивались к тем немногим, что с безошибочным чутьем узнавали приближение беды. Некоторые люди просыпались среди ночи, потому что им приказывал некий голос: "Встань, возьми своих близких, собери в дорогу самое необходимое, и спеши, потому что скоро здесь не останется камня на камне! Ступай к морю! К морю! К морю!" Но иные края еще оставались спокойны, и народ в них продолжал жить как всегда, не прислушиваясь ни к каким предупреждениям.
Так было и в столице. Но там люди, живущие ближе всех к Грозе Земли, все же чувствовали волны разрушения, даже если не могли понять, что происходит. Многие сделались крайне раздражительны, любая мелочь их приводила в ярость, работа валилась из рук. Все виделось только в черном свете. Даже те, кто не знал или не верил зловещим предзнаменованиям, чувствовали в те дни невыносимую тоску. Некоторые люди в отчаянии убивали себя. Иные же, в основном столичная знать, предавались всевозможным удовольствиям, надеясь себя развеселить. Но и развлечения их носили тот же отпечаток разрушения, сказывавшийся во всем. Столичные вельможи превзошли сами себя в кутежах и распутстве, а вместе с редкими винами пили теперь запретные зелья. В помраченном состоянии скитались по городу, а, встретив понравившуюся девушку или юношу, затаскивали их на свои пиры.
Каждый день в Атале творились убийства и поджоги. Те, кто готовился к скорой гибели и не верил в спасение, сводили счеты с прежними врагами или с теми, с кем поссорились недавно. Среди них появились проповедники, называвшие себя Пророками Гибели. Они ходили в лохмотьях, подпоясавшись веревкой, босыми, иногда вешали себе на шею ярмо. Эти самозваные пророки, одержимые духом разрушения, утверждали, что все беды человечества - от ненужной привязанности к вещам, что надо освободиться от их гнета, чтобы очиститься перед Богами. И те, кто верил им, бросали всякую работу, сжигали свои дома и мастерские, губили плоды своих трудов. Царские воины едва успевали тушить пожары по всей столице. Черный дым то там, то здесь поднимался в и без того тяжелое, будто из свинца, небо, уже много дней затянутое сплошными темными тучами. Все надеялись на дождь, но его не было.
Но, если одни уничтожали вещи, то другие, вооружившись чем попало, грабили своих собратьев. Нищие, осмелев, отбирали возле храмов приношения Богам от благочестивых горожан, просивших спасти Тамориану. Боги не отзывались на молитвы. Все тюрьмы были давно переполнены, но охраны не хватало стеречь преступников, и только крепость стен и решеток мешала им присоединиться к общим бесчинствам.
Вдобавок, дух разрушения, охвативший души многих жителей Аталы, не пощадил и их тела. В ком и раньше жила хоть небольшая болезнь, теперь она возрастала многократно, пока не сводила в могилу. Жизненная сила в людях иссякала, сопротивляться разным хворям становилось труднее. Тех, кто не выдержал, с каждой улицы относили на кладбище, в священную кипарисовую рощу.
В эти черные дни многие люди, страдая и телом, и душой, совершали порой безумные поступки, каких не было бы в ясном сознании. Так и приказал царь Мариан истребить харантийских заложников, а его воины исполнили приказ.
В тот день солнце едва взошло из-за туч, хотя жарко было так, словно оно палило во всю силу. В глубоком полумраке казались безликими темными фигурами люди, уныло скитавшиеся по улицам. В давящей, как тяжелое покрывало, духоте терялись все звуки. Вся трава высохла от засухи, на деревьях скручивались в трубочку пожелтевшие листья. В своих стойлах уныло ржали лошади, ревел домашний скот, отощавший от бескормицы. Если дожди не пойдут в скором времени, то столицу ждет голод...
В глубоких подземельях под царским дворцом ожидала своей минуты Гроза Земли. Она кипела, готовясь вот-вот вырваться на свободу и исполнить свою миссию разрушения. Без мысли она знала, как близок заветный час. Тихо, как лопнувшая струна, звенела Чаша из "мертвого серебра", предчувствуя, что недолго удержит свою ношу.
А в своей спальне лежал на постели под задернутым балдахином царь Мариан. Возле него суетились лекари, в двери заглядывали придворные, чутко прислушивались, ожидая хоть какого-то пояснения, что будет дальше.
Еще три дня назад царь чувствовал себя вполне сносно. Даже облачился в боевые доспехи и устроил смотр своих войск, собираясь на днях двинуться на Харанту. Три дня назад и город еще жил обычной своей жизнью. Но за это время все изменилось до неузнаваемости. Столица Таморианы превратилась в бездну отчаяния и порока. Отборные царские войска тоскливо выжидали, не зная, что предпринять. А владетель всей Таморианы, "Наместник Богов", слег в постель, с которой ему, похоже, не суждено было подняться.
Бледный, как смерть, царь напряженно щурил глаза, и без того превратившиеся в щелки среди опухших век. Хоть за окнами и так было темно, он велел закрыть ставни, потому что ему мешало любое освещение. Облик его внушал и жалость, и отвращение. Прежде холеные, умащенные розовым маслом, волосы и борода царя сбились неопрятным комком, потому что он не позволял слугам ухаживать за ним. Время от времени лицо больного стредальчески искажалось. Его только что усадили удобнее, и подали чашу с лекарством. Мариан отпил несколько глотков. Один из лекарей в это время растирал ему ноющие бока и спину, второй массировал отекшие ноги, уже неспособные поддерживать тело.
- Что творится на улицах? - кислым тоном поинтересовался царь.
Лекарь, державший чашу, поклонился.
- Беспорядки все продолжаются, повелитель. Тебе не обязательно о них заботиться, береги свое драгоценное здоровье. Твои советники укротят весь этот сброд...
Мариан снова болезненно поморщился.
- Разослали гонцов, чтобы войска по всей стране никуда не выпускали народ?
- Разослали, государь, - поспешил заверить лекарь, хорошо зная, что больной Мариан еще капризнее и опаснее здорового.
- Хорошо, - злорадно усмехнулся царь. - Мне надоело, что мой народ разбегается в разные стороны! Отныне никто никуда не уедет. Жаль, что в землях Храмов нет моей власти, там живут подданные Жрецов... - царь, тяжело дыша, заскрежетал зубами. - Но я скоро их всех соберу под своей властью! Они узнают, кто властелин над Таморианой!
- Так непременно и произойдет, государь. Только тебе надо поскорей выздороветь, встать на ноги. И тогда сделаешь, что захочешь. Выпей поскорей лечебного зелья, - увещевал старший лекарь, елейно стараясь придать своему голову убежденность, которой сам не чувствовал: он видел, что Мариан вряд ли встанет.
Тот выпил до дна и поморщился, то ли от горького вкуса лекарства, то ли потому что опять немилосердно закололо в пояснице и в животе.
- Что-то вкус у твоего лекарства не такой, как раньше, - вдруг подозрительно заметил царь и вонзил острые ногти в руки лекарю. - Ты уж не отравить ли меня решил, а?
Несмотря на удушающую жару, лекаря прошиб холодный пот, сквозь складки его мантии из беленого полотна. Его товарищи тревожно переглядывались, молясь, чтобы гнев царя, если обрушится, поразил бы одного только их собрата, ответственного за лечение, а они остались бы ни при чем.
- Как можно, государь?! Ведь ты - Наместник Богов на земле, твое здоровье связано с благополучием всей Таморианы. Видишь: тебе неможется - и в столице нелады, и небо хмурится, солнце отвернулось от нас. А когда ты выздоровеешь, и всем станет легче, - на ходу выкручивался старший лекарь, стараясь успокоить царя.
Мариан действительно расслабился, отпустил его руку.
- Ну хорошо, если так, то ступай, приготовь еще твоего лекарства. У меня что-то шумит в голове, и перед глазами пляшут радужные мушки. Они еще неотвязней самой боли...
Лекарь выскользнул за двери покоев и, отерев пот со лба, поспешно зашагал по переходам дворца. Он видел по всем признакам, что Мариану недолго осталось жить, и совсем не хотел отвечать за его смерть. Он знал потайной ход, которым можно покинуть дворец. А за двадцать золотых стража выпустит его и из Аталы...
А царь Мариан, отпустив и остальных, улегся поудобнее и закрыл глаза. Но заснуть не смог. Вместо этого ему стали видеться воспоминания прошлого - и совсем ранние, детские, и недавние. Он вздыхал, сжимал кулаки, порой негромко стонал.
- Матушка, гляди, я бабочку поймал... Что ты говоришь, наставник? Жрецы сделали Тамориану великой? Тогда я, как вырасту, хочу стать Жрецом... Ласана, подойди сюда, тут зеленые ящерицы!.. Почему Медер меня победил? Так нечестно! Я сын царя, а не он!.. Я - царь Таморианы, хочу - казню, хочу - милую!.. Мне нужно оружие, какого еще ни у кого не было, способное все сокрушить... Я возьму верх над Жрецами!.. Я - лев, а они - мыши!..
Сквозь бред больного издалека донесся смешок, напоминавший голос его шута. Услышав его, Мариан приподнялся со стоном.
- Кто здесь? Ты, Пиль? Подойди сюда, гарпии тебя побери! Подойдите хоть кто-нибудь! Вы же не можете оставить своего царя без помощи! Люди! Люди! Где вы?!
В эту минуту стоявшая в подземелье Чаша из "мертвого серебра" подскочила на месте, и ее пронизала насквозь сияющая белая молния. Она ударила в гранитный потолок, и тот раскололся, пошел трещинами. Дворец содрогнулся до самого основания. Выше еще все было цело, но страшная дрожь земли вдруг накренила пол. Золотой царский трон упал и покатился по треснувшему мозаичному полу. Слуги, наводившие порядок в тронном зале, завопили в ужасе. Кое-кого сбило с ног. Вскочив, они опрометью кинулись прочь, совершенно забыв, что от них требовалось, исполняя свои обязанности, быть незаметными для царя и вельмож.
Но и никто не взглянул на них. Все спасались бегством, все спешили покинуть дворец, потому что стены и пол продолжала сотрясать дрожь. Дворец был прочен. Такую каменную громадину было нелегко разрушить, ведь его некогда строили лучшие зодчие Таморианы, под руководством Крэя, Жреца-Мастера. Но все новые и новые трещины прорезали стены, разламывали высокие лепные потолки, кроша изысканные узоры. На нижних, служебных этажах уже падали с грохотом целые камни.
Никто не понимал, что случилось, но все спешили поскорей покинуть гибнущий дворец. Они бежали, спеша вырваться на свободу, не зная, что и там содрогается земля. Метались по переходам, не узнавая друг друга, уравнявшись в общей беде - первые вельможи царства рядом с дворцовой прислугой.
Несколько воинов, пробежав мимо царских покоев, остановились было. Но входить к царю без разрешения не имел права никто, а их не звали. Из-за дверей не доносилось ни звука, и воины решили, что царь покинул свои покои или его унесли. Тут рядом затрещал потолок, и воины поспешили убежать прочь.
-
Допрыгались и домяукались. Интересно, Мариан погибнет под развалинами или выберется? Вроде бы спасть его никто не рвётся. Себя бы спасти, а полуживой капризный царь - кому он нужен?
Древняя сила, заточенная Богами в дни молодости мира
Если такую силу не уничтожили, а только заточили - значит, уничтожать её нельзя. Хотя, конечно, у Богов свои резоны. Людям не ведомые.
Спасибо, эреа Артанис.
-
Да уж, допрыгались. Интересно, эта сущность в недрах Таморианы проснулась бы сама или без Грозы Земли спала бы ещё многие тысячелетия? Почему-то заточить кого-нибудь очень опасного - один из любимых приёмов богов (и мотивов в мифологии). А потом их созданиям, а иногда и им самим приходится расхлёбывать последствия, ведь никакое заточение не длится вечно.
Похоже, Тамориане недолго осталось. И первой рухнет столица. А вслед за Таморианой, очень может быть, и всему миру прилетит. Мариан же, похоже, отцарствовался.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Допрыгались и домяукались. Интересно, Мариан погибнет под развалинами или выберется? Вроде бы спасть его никто не рвётся. Себя бы спасти, а полуживой капризный царь - кому он нужен?
Насчет Мариана - есть еще третий вариант. Смотрим дальше. ::) А в тех условиях, увы, не каждый проявит преданность. Да и мало кто, вероятно, знает, где его искать.
Древняя сила, заточенная Богами в дни молодости мира
Если такую силу не уничтожили, а только заточили - значит, уничтожать её нельзя. Хотя, конечно, у Богов свои резоны. Людям не ведомые.
Спасибо, эреа Артанис.[/quote]
Она - тоже часть мира. Причем, в большинстве мифов, подобные хтонические существа, чаще всего, старше самих Богов и воплощают еще не упорядоченные стихии. Попробуй-ка с такими сладить, когда они в полной силе!
Да уж, допрыгались. Интересно, эта сущность в недрах Таморианы проснулась бы сама или без Грозы Земли спала бы ещё многие тысячелетия? Почему-то заточить кого-нибудь очень опасного - один из любимых приёмов богов (и мотивов в мифологии). А потом их созданиям, а иногда и им самим приходится расхлёбывать последствия, ведь никакое заточение не длится вечно.
Похоже, Тамориане недолго осталось. И первой рухнет столица. А вслед за Таморианой, очень может быть, и всему миру прилетит. Мариан же, похоже, отцарствовался.
Вряд ли проснулась бы, разве что через тысячи лет. Это Вам не медведь в берлоге, по сезонам не просыпается. Тут нужен какой-то дополнительный "будильник". Огненного великана в "Саге о Золотой Змее" подняло колдовство Морны. А его таморианского собрата - разрушительная человеческая деятельность (куда до нее любому вражьему колдовству!)
Последствия будут неслабые, это обещаю.
Глава 12. Гроза Земли
Но остаться одному Мариану было все же не суждено. Приоткрылась чуть заметная дверь, спрятанная за стенной драпировкой, и в покои царя скользнула Ласана. Как всегда, изящная и гибкая, в шелковом бирюзового цвета платье с разрезами по бокам. На устах ее змеилась улыбка, словно она не слышала, как дрожит земля и сотрясаются стены. Больному воображению Мариана почудилось нечто зловещее в ее улыбке. и он воскликнул, с трудом приподнявшись на локтях:
- Зачем ты явилась ко мне, харантийская змея?
Ласана шагнула к его ложу, присела рядом и подала ему чашу с лекарством.
- Разве я оставлю моего царя? Ведь мы с тобой еще с юности решили, что никогда не расстанемся, как бы ни складывалась судьба, ты помнишь? Тогда пей, это тебе поможет.
Нехотя глотая вязкую горькую жидкость, Мариан осушил чашу. Затем со стоном откинулся на подушки.
В это время стены и пол опять затряслись, и кровать закачалась, как палуба корабля. Где-то в соседних комнатах затрещали стены, что-то с грохотом обрушилось. Раздался визг испуганных женщин, вопли и стоны.
- Женская половина дворца обрушилась, потому что у нее нет твердой опоры, - двусмысленно проговорила Ласана. - А я с тобой, мой царь. Пришла принять твой последний вздох.
Мариан, бессильно распластавшийся на постели, зеленый от боли и от ужаса, жутко застонал.
- Что ты говоришь?! Я выживу! Я спасусь! Эй, кто-нибудь, помогите своему царю! Где мои воины? Придворные? Слуги? Хоть кто-то, заберите меня отсюда! Я, Наместник Богов, вам велю!
Но только новый грохот со всех сторон был ему ответом. Кажется, дворец разрушался. Вот уже и над головой царя потолок пересекла глубокая трещина.
Наклонившись к самому уху царя, чтобы перекричать оглушительный грохот, Ласана проговорила с торжествующим блеском в глазах:
- Для многих нынче наступает последний час! Тамориана прогнила и готова рухнуть. Но ты, ее последний царь, не разделишь судьбу своего царства. Ты умрешь раньше!
Мариан вздрогнул, попытался подняться с постели. И не смог. Не послушались ноги, все тело болезненно изогнулось, на лбу выступил холодный пот.
- Что со мной, Ласана? - жалобно прошептал он. - Мне так больно, и в глазах темнеет...
- Я отравила тебя! - с мрачным спокойствием призналась женщина. - И не только что. Я подменила лекарство, что готовил твой ученый осел, и ты уже много дней подряд пил отраву, надеясь на исцеление.
Глаза Мариана выкатились из орбит. Челюсть отвисла. Он с трудом поднял руку в сторону женщины.
- Ты... Зачем ты это сделала? Я же о тебе заботился всю жизнь, ценил тебя гораздо выше других наложниц, подарки тебе дарил...
Она склонилась еще ближе, к самому уху царя. Он почувствовал аромат ее благовоний, но не мог уже разглядеть ее грудь и плечи, которые когда-то ему нравилось ласкать.
- Ты, кажется, забыл, что я тоже харантийка? Взятая из дома, я почти забыла его: наши жаркие степи и шум дождя сквозь широкие листья пальм, строгого отца и заботливую мать... Но голос родного края продолжал жить во мне все эти годы, хотя я подавляла его, старалась развеять в безумных развлечениях. Атала для них годится, как никакой другой город, и все-таки я помнила дом: и когда кружилась в неистовой пляске, и когда вставала с ложа очередного красавца, или с твоего, мой царь, - она насмешливо поклонилась, - каждый раз при этом я чувствовала отвращение к себе и к своей жизни. А ты велел убить моих соотечественников, таких же пленников, как и я. Могла бы и я оказаться среди них. После этого солнце сделалось для меня черным, и я поклялась тебя убить. Потому что я... харантийская змея, как ты сказал, мой повелитель!..
Мариан хрипел, уже едва слыша ее, не замечая, как содрогаются стены его дворца. Вытаращенные глаза его стекленели, с посиневших губ срывались бессвязные обрывки слов:
- Стража... Воины... Заберите и казните ее... Она подослана... Жрецами... Жрецов - истребить... Я... повелитель Таморианы!
Ласана, не двигаясь, внимательно следила за его агонией, словно ее не беспокоили творившиеся вокруг разрушения.
Вдруг что-то затрещало совсем рядом, и часть стены осела на пол, как усталый буйвол. Туча пыли заволокла всю внутренность покоев, и Ласана закашлялась.
Умирающий царь неожиданно сел на постели, словно картина всеобщего разрушения вернула ему силы. Он протянул руку и безумно рассмеялся:
- Тамориана гибнет вместе со мной! Я остаюсь последним и единственным царем! Медер ничего не получит после меня!.. - и он упал обратно на подушки, уже мертвым.
Убедившись в его смерти, Ласана встала с кровати и вытерла руки о тончайшие, но скомканные простыни.
- По крайней мере, ты узнал, почему умираешь, и кто убил тебя! - торжествующе проговорила она. - Было бы слишком красиво для тебя - погибнуть вместе со своим народом.
И она своей легкой походкой вышла в коридор, где все рушилось, и где не было уже ни одного живого человека.
Пол под ногами предательски вздрагивал. Ласана пробиралась осторожно, стараясь держаться подальше от всего, что могло упасть. Очередная судорога земли сбила женщину с ног, так что вышибло дух. Но харантийка почти сразу вскочила на ноги и, прижимая руки к ноющим ребрам, поспешила к лестнице, ведущей вниз, к дверям.
Великолепный зал с колоннами был уже целиком разрушен. Все было завалено кусками разбитого мрамора, покрыто белой пылью. Едва ли пара уцелевших колонн, символизирующих былых царей Таморианы, способна была долго удержать на себе потолок. Он уже глухо потрескивал, как бы жалуясь, что без опор под такой тяжестью не выстоять.
Из-под обломков доносились затихающие стоны, но Ласана не задержалась ни на миг. Даже когда увидела трупы мужчины и женщины. Лиц она не узнала. Женщина, собственно, была погребена под обвалом. Виднелась лишь ее голова, да лоскут платья, когда-то бывшего розовым, с дорогой вышивкой. Он и привлек внимание Ласаны. Мужчина, еще державший за руку ту, с кем вместе встретил смерть, был придавлен почти целой колонной, лежавшей поперек его груди и живота. Мимо них Ласана пробежала с неясным сожалением, хотя и видела, что им не помочь. Но потолок трещал, и она поспешила прочь. Едва успела выбежать, как последние колонны подломились, и огромные плиты, из которых был сложен потолок, рухнули вниз.
Теперь она вбежала в переход, запруженный народом. Здесь был кратчайший путь к выходу, и обитатели дворца прокладывали себе путь. Но в Золотом Дворце одновременно жили, пребывали в гостях, работали, служили тысячи человек, и всем сразу пройти было никак нельзя. Мужчины и женщины, знать и слуги толпились в ужасающей тесноте, расталкивали друг друга, более сильные напирали вперед. Слышалось тяжелое дыхание зажатых в ловушку людей. Воздух сделался душным от запахов пота и разнообразных благовоний. Уже раздавались глухие стоны, трещали кости тех, кого со всех сторон давили соседи, стремясь к спасению. Тех, кто падал, топтали, потому что свернуть было некуда. Многие в ужасе и слепой надежде шептали молитвы Богам, другие призывали своих близких, может быть, потерянных еще прежде или вместе с ними задыхавшихся в страшной толчее.
Ласана могла разглядеть только находившихся вплотную к ней, их лица, искаженные ужасом, разинутые в беззвучном крике рты. Кто-то не глядя ударил ее локтем по уже поврежденным при падении ребрам, и женщина на миг потеряла сознание. Но не упала, плотно зажатая толпой, которая повлекла ее, как только оказалось возможно сделать несколько шагов.
Между тем, дрожь, сотрясавшая землю, все продолжалась, и стены рушащегося дворца вздрагивали, как от боли. Где-то впереди, где - Ласана не могла видеть, громыхнуло, будто рухнул горный обвал. Навстречу потянуло свежим воздухом, и передние ряды с радостными воплями бросились сквозь пролом. Остальные потянулись за ними, оставляя за собой тела задохнувшихся и затоптанных.
Вместо улицы они оказались в царской оранжерее. Еще при предках Мариана там рос целый роскошный сад, который непременно показывали всем гостям царя. Под негасимыми волшебными светильниками вырастали великолепные апельсины, лимоны, персики, смоковницы, гранаты, финиковые пальмы. Здесь же цвели всевозможные цветы, пели птицы в клетках. Среди придворных большой честью считалось получить от царя в подарок плодов из его оранжереи на золотом блюде, для царских наложниц лестно было принять цветок в знак внимания. Сотни слуг и рабов во дворце были приставлены единственно к оранжерее.
Но во что она превратилась теперь! Пол вздыбился, его рассекала, как молния, глубокая трещина. Повсюду рассыпалась земля. Ухоженные деревья валялись навзничь, вывороченные с корнями из своих кадок. Спелые плоды упали, никому не нужные. Валялись, как подкошенные, виноградные лозы, цветущие деревца жасмина и магнолии. Переломаны были стебли всевозможных роз. Людей здесь не было: все либо погибли, либо успели сбежать. В своих клетках дико вопили многоцветные птицы, отчаянно колотясь о прутья. Маленькая хвостатая обезьянка умудрилась выбраться из клетки и пробежала мимо, ловко карабкаясь среди развалин.
Все это запоминалось спасавшимся таморианцам единовременно, одной картиной, потому что никто, разумеется, не останавливался и не озирался по сторонам. Тут сбылось то, о чем Трайя говорила Сварту: что во время особенно важных событий мысль человека работает во много раз быстрей обычного, и успевает охватить все разом.
Перескакивая через упавшие деревья и оскальзываясь на рассыпанной земле, беглецы ринулись к выходу. Но тут землю потряс удар такой силы, что весь дворец затрещал, как бамбуковая коробочка. Откуда-то снизу ударил гром. И сквозь разверзшуюся крышу Золотого Дворца все жители Аталы, кто был еще жив, увидели длинную ослепительно-белую молнию. Точно ось из раскаленного металла, она пронизала насквозь небо и землю, соединила их, пропустила сквозь них дух гибели и разрушения.
Из подземелья на улицу выбежал Норгон, создатель Грозы Земли. Расширенными от ужаса и восторга глазами он глядел на свое детище. Он один во всей Атале понял, что произошло. И его последний взор был устремлен на свое творение, на неистово светящуюся молнию.
Всего лишь долю мгновения глядел на нее Норгон, но и этого времени хватило. Закрыв лицо руками, он застонал от боли. Неимоверно яркая вспышка выжгла глаза своему творцу. Норгон покачнулся, собираясь с силами. Затем, протянув руки, сделал несколько шагов к Грозе Земли. Несколько человек поблизости слышали, как он бормочет:
- Невероятная сила!.. Оружие Богов!.. Самые смелые ожидания превзойдены... Что может быть страшнее и великолепнее?..
Новая молния, на сей раз пронзительно-синяя, ударила прямо под ногами изобретателя, оглушив и ослепив еще многих. От Норгона не осталось ничего, его испепелило в одно мгновение.
А Золотой Дворец дрожал и крошился, каждую минуту изменяя форму. Казалось, что он еще держится только на молнии, что проходила сквозь него.
Да только ненадолго, на один коротенький миг. Ослепительная молния свернулась в клубок, опала и, рассыпая вокруг себя сотни молний поменьше, ушла в землю. Она стремилась поразить самое небо, но небо было защищено. Ей позволено было ударить только землю, и то - лишь часть ее, утратившую благословение Богов. И она, будто нож сквозь масло, устремилась через толщу земли, через гранит и базальт, разрушая на своем пути все основание, на котором стояла Тамориана.
Здесь же, в гибнущей Атале, остатки царского дворца рухнули, окончательно утратив форму. Трудно было поверить, чтобы эту груду обломков еще недавно именовали главным чудом света. Множество людей так и остались лежать под обломками, среди них и Ласана. Вместе с мрачными тайнами царства погибли и прекраснейшие творения мастеров Таморианы.
По всему городу метались люди, поодиночке и группами, пешком и верхом. Они бежали, не зная, где найти спасение. А под ногами то тут, то там с глухими стонами разверзалась земля, и что-то тяжко грохотало внутри. Кое-где из трещин в земле уже вспыхивало багровое пламя.
Куда бы не упал глаз, кругом царили смерть, разрушение. Рушились дома простых горожан, дворцы аристократов, храмы Богов. Под темным, так и не прояснившимся небом бежали спасавшиеся жители. Здесь полуголая спросонья женщина тащила за руку оцепеневшего от страха ребенка. Там мужчина нес на руках оглушенную жену. Мгновение - и прямо у него под ногами разверзался новый провал, откуда поднимался едкий дым, пахнущий серой.
Можно было увидеть, как другой мужчина, собрав жену и детей, усадив в повозку стариков-родителей, кнутом и руганью понукал лошадь, дрожавшую от ужаса. Но, едва лошадь потянула, наконец, повозку, как огромный каштан, гордость всей улицы, накренился, точно под топором, и рухнул прямо на повозку, накрыв всех своими раскидистыми ветвями.
Когда хоть на мгновение стихал жуткий рокот земли, сквозь него слышались отчаянные рыдания, стоны раненых, растерянные всхлипы тех, кто, оглядываясь вокруг себя, не находил близких. Казалось, это не закончится никогда. По крайней мере, не раньше, чем погибнет последний из таморианцев...
Между тем, в и без того удушающей жаре воздух еще больше сгустился, стал раскаленным. В лицо спасавшимся горожанам дохнул жар земных глубин.
- Скорей! Скорей! Скорей! К реке! Кто может идти - торопитесь! - доносились голоса немногих людей, что еще сохраняли присутствие духа. Но и они вряд ли ясно представляли, что делать дальше.
-
Гибель столицы очень впечатляет. Ярко и страшно. Мариан свою смерть заслужил, но и Ласана не погибла. Её понять можно, Мариана нет. Норгон оценил по достоинству силу своего детища, в буквальном смысле слова. Но столица - это ещё не вся Тамориана. Так что ждём продолжения. Спасибо, эреа Артанис.
-
Ласану мы в последний раз видим в толпе, стремящейся выбраться из дворца. Уцелела она или нет, непонятно. Если уцелела, то что предпримет дальше? И где закончится её путь? Может быть, в конце концов вернётся на родину? А может быть, обретёт новый дом в другом месте? Или всё же погибнет, но позже?
Итак, столица погибла. Очень впечатляющее зрелище. Норгон прямо выставочный образец фанатичного исследователя, который уже не понимает цели исследований, такой может восхищаться и подобным результатом. Но как же остальная Тамориана? Что в Эргине? Спасутся ли наши герои: Сварт, Ганд, Рута, Трайя, их родственники, друзья и земляки? Те, кто так или иначе оказался в эту пору в Эргине? Ведь туда подались многие, а как далеко Эргина от столицы, неясно.
-
Премного благодарна, мои дорогие эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Гибель столицы очень впечатляет. Ярко и страшно. Мариан свою смерть заслужил, но и Ласана не погибла. Её понять можно, Мариана нет. Норгон оценил по достоинству силу своего детища, в буквальном смысле слова. Но столица - это ещё не вся Тамориана. Так что ждём продолжения. Спасибо, эреа Артанис.
Старалась, чтобы получилось подробно. :) Хотя я порой увлекаюсь описаниями, иногда в ущерб действиям...
Ласана погибла, это сказано определенно:
"Множество людей так и остались лежать под обломками, среди них и Ласана."
Мариана вряд ли кому-то станет жаль.
Норгон был слеп в отношении своего творения, не осознал и перед смертью, что получилось.
В других краях, увы, вряд ли лучше. :'( Но пока еще со столицей не все.
Ласану мы в последний раз видим в толпе, стремящейся выбраться из дворца. Уцелела она или нет, непонятно. Если уцелела, то что предпримет дальше? И где закончится её путь? Может быть, в конце концов вернётся на родину? А может быть, обретёт новый дом в другом месте? Или всё же погибнет, но позже?
Итак, столица погибла. Очень впечатляющее зрелище. Норгон прямо выставочный образец фанатичного исследователя, который уже не понимает цели исследований, такой может восхищаться и подобным результатом. Но как же остальная Тамориана? Что в Эргине? Спасутся ли наши герои: Сварт, Ганд, Рута, Трайя, их родственники, друзья и земляки? Те, кто так или иначе оказался в эту пору в Эргине? Ведь туда подались многие, а как далеко Эргина от столицы, неясно.
С судьбой Ласаны как раз все ясно.
Норгон в последние минуты вряд ли ясно соображал, но замысел Грозы Земли сам по себе достаточно безумный, так что он к этому и шел.
Обязательно расскажу и о тех, что в Эргине, и еще кое о ком. Постараюсь никого не забыть! :) Но пока что продолжим разрушение Аталы.
Но те, кому посчастливилось добежать до реки, растерянно замерли, в ужасе и смертной тоске. Обыкновенно полноводная в это время Даная стремительно высыхала, испарялась. Вода ушла, черный плодородный ил высыхал, как кирпич в печи, сжигаемый жаром гораздо большим, исходящим из глубин земли. Над рекой клубились облака горячего пара.
У жителей столицы подкашивались ноги. Вот, значит, до чего дошло - даже величайшая из рек, жизненная артерия всей Таморианы, погибла в этом невероятном бедствии! На что же тогда можно надеяться им, простым горожанам?
На берегах Данаи прежде среди роскошных садов красовались дворцы вельмож, здесь сосредоточивался весь блеск Таморианы. Но теперь дворцы, как и весь город, лежали в развалинах, в садах не оставалось целого дерева, а их владельцы метались по берегу в полной растерянности, если не погибли вместе со своими владениями.
Примчался Эллир на золоченой колеснице, спицы которой были украшены драгоценными камнями. Рядом с ним и позади возницы стояла красивая женщина, полуголая и пьяная, как и сам Эллир. Распущенные волосы прикрывали обнаженные плечи женщины. Завитые локоны красавца-вельможи растрепались, а глаза, подведенные синей краской, казались огромными на белом от страха лице.
- Гони! Гони! - кричал Эллир вознице, и сам, вырвав у него вожжи, хлестнул по спинам пары вороных коней.
Вновь гулко зарокотала земля, и колесницу занесло, едва не перевернуло. Тогда Эллир вытолкнул свою спутницу с колесницы, и крикнул, тем временем как возница пытался управиться с лошадью:
- Ты мешаешь! Лошади не увезут нас всех!
Женщина упала на колени в горячий песок, в который все больше превращалась земля под ногами. Протянула руки, умоляя:
- Возьми меня с собой, ведь я тебя любила! Или останемся здесь, и примем нашу судьбу вместе. Если Тамориана гибнет, то и нам недолго осталось.
Лицо Эллира исказилось ужасом настолько, что из красивого сделалось почти безобразным. Голос сорвался на визг:
- Нет! Я хочу жить! Я выберусь, выберусь! Гони! - закричал он так, что многие люди на берегу его услышали.
Возница подхлестнул коней, те помчались. В свете немногих факелов засверкали драгоценные инкрустации на бортах клесницы и вращавшиеся каменья на спицах. Но далеко уехать Эллиру было не суждено. Новый провал рассек землю прямо под копытами его коней, и великолепная колесница полетела вниз, в бездну земную. Такова была участь Эллира, самого красивого, самого наглого и бесчестного из вельмож гибнущей Таморианы.
Многие из жителей Аталы разделили ту же участь в тот черный день. Куда бы не бросились бежать, земля уходила у них из-под ног, все трещало и рушилось. Древнюю столицу Таморианы корчило в предсмертных судорогах. Земля, не переставая, страдальчески стонала и грохотала, и крики погибающих людей терялись в этом невероятном подземном реве. А небо оставалось все таким же тяжелым и мрачным, словно укрылось черным покрывалом ночи, чтобы не видеть гибель Таморианы.
Большая часть людей спешили к Белым Воротам, надеясь покинуть город. Но здесь им преградил дорогу еще один провал, шире и глубже прежних. Со дна его - если у него имелось дно, - поднималось багровое пламя. Его-то сперва увидели бегущие люди, и только вслед за тем донесся глубокий, невероятно низкий рокот из земных недр. Слыша его, почти все испытывали страшную слабость, у некоторых шла кровь из носа и ушей, другие хватались за голову, стонали от боли. Иные беглецы, совсем обессилев, падали прямо на растрескавшуюся мостовую, и больше не двигались.
А те, кто еще мог стоять на ногах, с немым отчаянием глядели на стену багрового пламени, преградившую путь. Оно поднималось из провала, разверзшегося там, где был городской рынок. Вырвавшись из-под земли, пламя слизнуло всю торговую площадь вместе с людьми, что искали там спасения. Пламя торжествовало, его языки поднимались выше самых высоких строений, развевались на ветру, как победные знамена.
Страшный испепеляющий жар остановил бегущих поодаль от провала. Дальше идти было нельзя, и они столпились, глядя с немым отчаянием. Ничто не могло сравниться с жаром земных глубин. Тысяча кузнечных горнов, тысяча самых больших и горячих печек для обжига кирпичей не составили бы и малой доли его. Он сжигал в пепел саму землю, распадаясь пеплом, осыпалась во все расширявшуюся пропасть.
Тех, кто был еще жив, оставалось не большей десятой части от огромного населения Аталы. Но теперь и их охватила безнадежность, когда в лицо дохнуло подземное пламя. От его жара пересыхало горло, скручивались волосы. Багровые отблески пламени отражались в расширенных глазах беглецов.
Какой-то юноша упал на колени, завыл, размазывая слезы.
- Так нечестно! Землетрясение! Пожар! Давка на улице! Все пройти - и все-таки придти к этой огненной яме! За что вы так с нами, Боги?!
Что-то всколыхнулось в сердцах измученных, полуживых людей, и они зароптали, подняв глаза к безжизненному, будто чугунному, небу:
- За что Боги нас погубили? Или мы мало чтили их? Мало приносили жертвы в их храмах?
Отовсюду доносился крик и стоны. Люди, потерявшие близких во время бедствия, называли их имена, упрекая Богов в их гибели. В толпе плакала маленькая девочка, и мать обернула ее лицо грязной тряпкой, в которой с трудом узнавалось покрывало, чтобы она не видела, как им навстречу катится огненный вал. Те, кто совсем обессилел, лежали на земле, растрескавшимися губами просили пить, но воды ни у кого не было ни капли.
Кто-то, не выдержав, расхохотался во весь голос.
- Боги предали нас! Или их вовсе нет! Я же говорил, что их нет, или им на нас плевать! - вряд ли даже кто-то из былых завсегдатаев ныне поглощенной пламенем таверны "Золотой пардус", узнали бы в грязном оборванце бродячего философа Ильгерима.
Его безумный порыв увлек многих беглецов, потерявших голову. Они истерически смеялись, били кулаками землю, непристойно проклинали тех самых Богов, которым поклонялись всю свою прежнюю жизнь.
- Богов больше нет! Сдохли на своих небесах! Нет ничего, есть только смерть! Кто теперь спасет нас?
Небо было молчаливо. Ильгерим, подпрыгнув, показал ему худший из оскорбительных жестов, за который в любом из городов Таморианы даже самый смирный человек схватился бы за нож.
Все новые и новые судороги сотрясали землю, она трескалась и крошилась. А навстречу изнемогшим, уже неспособным бежать людям катилась огненная бездна, душа нестерпимым жаром.
- Кто теперь спасет нас? - повторялось многоголосым жалобным стоном.
И вдруг перед ними появился всадник на белоснежном коне. Именно появился, потому что никто не видел, чтобы он приближался. В багровых отблесках видно было, что у него волосы цвета червонного золота, а одежды белые, как шерсть его коня, с золотыми украшениями. Невероятным казалось, как он может быть так спокоен и чист на пепелище гибнущей Аталы. Ни единое пятнышко не посмело коснуться его и его коня, на котором он сидел, как влитой, без седла и сбруи.
Белый конь как будто вовсе не замечал ни дрожи земли, ни близости пожара. Он стоял среди вздыбленных, расколотых плит, и даже ухом не прядал.
И почти обезумевшие люди оборачивались к всаднику с зарождавшейся надеждой. Он держался настолько бесстрашно, что они готовы были счесть его островком спокойствия среди общего хаоса.
Всадник властно поднял руку, и народ стал внимательно ждать, что он сделает.
- Жители Таморианы, Боги не забыли вас. Не вините их в своих несчастьях - это дело человеческих рук. Те, что погибли первыми - царь Мариан и его окружение, сами создали разрушительные молнии смерти. Боги устроили так, чтобы беда коснулась одной лишь Таморианы и ближайших к ней земель. Но вас, свой народ, они желают спасти, даже если вы в страхе и отчаянии усомнились в них! - голос у всадника был чистый и звучный, он легко преодолевал даже рев пожара. - Они, повелители Неба и Земли, послали меня, чтобы указать вам путь!
Подняв к небу обе ладони, он проговорил совсем иным тоном: молящим, убеждающим, заклинающим, - как обращаются лишь к тем, кто несоизмеримо выше:
- Великие творцы и покровители наши, всемогущие владыки! Откройте путь народу вашему, спасите от гибельных бедствий! Спасите ваших детей, человеческий род! Вечное Пресветлое Солнце, озари землю, обогрей несчастных, взывающих к защите! Я, твой Верховный Жрец, взываю к тебе!
Словно черная пелена стремительно распахнулась - таким ярким был хлынувший с неба солнечный свет. Некоторые даже жмурили глаза, боясь ослепнуть, как от молний Грозы Земли. Но этот свет был живым и мягким, и, несмотря ни на что, измученные люди потянулись к нему, как цветы.
Даже багровое пламя, казалось, слегка поугасло, встретив своего давнего и несокрушимого соперника. Зато картина страшных разрушений стала еще более удручающей под ясным небом. Куда бы ни упал глаз, ничто не уцелело на месте бывшей столицы. Но в золотых лучах солнца перед ними возвышался всадник на белом, как лебедь, коне. Солнечный свет играл на его золотом поясе, ан перстнях, на широком золотом нагруднике, где выбиты были знаки солнечной колесницы. Солнце подарило свое золото его волосам, и видевшим его померещился отблеск золотого венца...
- Владыка Медер! - почтительно приветствовал его народ.
Жрец Солнца горделиво улыбнулся.
- Да, это я пришел помочь вам! Ступайте за мной, след в след, пока есть время!
Его белый конь направился прочь от зарева пожара, неспешной рысцой, чтобы люди могли следовать за ним. Там, где он проходил, дрожь земли ненадолго стихала, и беглецы могли двигаться безопасно. Умело пробираясь между завалами, священный конь находил дорогу там, где ее не было. Медер почти не правил им, так выглядело со стороны. Но они все время видели его фигуру в сияюще-белой мантии, и следовали за ним.
Сам же Медер тем временем мысленно обратился к своему собрату - единственному, кроме него, Жрецу, что находился сейчас в столице.
"Схульд, уходи! Здесь все кончено. Я вытащу их. Времени мало. Разрушение не остановить надолго, скоро начнется еще хуже!"
Он увидел Схульда, сидевшего на каким-то чудом сохранившейся каменной стеле дорожного указателя. Тот ухмыльнулся, как мальчишка, сбежавший с уроков.
"Погоди! Я помогу тебе сдерживать землю. А заодно погляжу на наших людей. Сегодня они меня удивляли столько раз, что я уже со счету сбился. Ведь правда, в опасные времена никто не знает, какой гранью повернется человек? Великие превращаются в ничтожества, а самые незаметные совершают великие поступки. Тут есть на что поглядеть! Ни за что не уйду, пока не увижу, кому предназначен какой жребий."
"Ладно, гляди! Только не заиграйся!" - мысленно махнул рукой Медер.
В ответ послышался тонкий скрипучий смех Жреца-Игрока - тоже мысленный, конечно.
"А что за беда, если и заиграюсь? Даже интересно, кто в нынешних обстоятельствах займет мое место. Честно говоря, мне надоело, что наследников Жреца-Игрока образцово воспитывают в Храмах, чинно обучают с детства всем законам Великой Игры. А где разнообразие? Где непредсказуемость момента? Такой порядок Коатлу впору, а не мне!"
Это было похоже на Схульда - продолжать валять дурака, когда у всех сердце разрывается от боли, и хочется выть волком. Медер украдкой отер глаза и усилием воли улыбнулся старому товарищу. Все-таки, от шуток Схульда стало чуть-чуть полегче.
В следующее мгновение он, действуя одной лишь мыслью, развернул коня к следовавшим за ним людям. Они вышли на одну из городских площадей, где хватало места всем. Но земля предательски вздрагивала, напоминая, что времени мало. Жрец Солнца выдернул из гривы своего коня прядь волос и бросил ее в толпу.
- Добрый народ наш! Земля Таморианы гибнет. Не только столица - рушатся сейчас все города и села, саму землю поглощают огонь и вода. Я могу перенести вас к морю, где вы сядете на корабль и отплывете в новые безопасные края. Там мы построим новую Тамориану, еще более великую и прекрасную! Но лишь те смогут спастись, кто верит мне всем сердцем и всей душой!
Беглецы кинулись ловить конские волосы. Они верили Медеру, указавшему им путь к спасению.
В это время земля, устав сдерживаться, вздыбилась, как норовистая лошадь, и выбросила целый град огня и раскаленных камней. Подземная бездна дохнула нестерпимым жаром, которому никто не мог противостоять. Схульд не успел исчезнуть, и огнедышащий вихрь затянул его, увлек в пропасть, где клокотало пламя.
В толпе несколько человек - те, кто недавно богохульствовал больше всех, - испуганно отпрянули прочь, и за ними рванулось неистовое пламя. Ильгерим пустился бежать, однако вылетевший из бездны камень, шипя, пролетел и ударил его по голове...
- Ко мне! - властно крикнул Медер.
Люди сгрудились вокруг Жреца Солнца, стараясь дотянуться до него или хотя бы до его коня.
В следующий миг их будто схватила невидимая рука и куда-то потащила. Пролетая, как будто, сквозь тесную трубу, беглецы успевали разглядеть все те же страшные картины всеобщего разрушения, на какие успели насмотреться в столице. Повсюду дрожала земля, рушились целые города, горели сады и леса, сожженные в пепел подземным огнем, гибло все живое, что не успело вовремя покинуть Тамориану. Одни части страны гибли в первые же мгновения, до других бедствие доходило через несколько часов обманчивого спокойствия. Но и там не суждено ничему уцелеть, теперь это понимали все. Таморианы больше не было...
Солнцеликий Медер ласково взирал на спасенных им людей, что сгрудились среди высоких песчаных дюн на морском берегу. Они были не одни - всюду толпились множество людей. У причала стояли корабли, на них суетились моряки, готовые поднять якорь. Здесь еще было спокойно, только воздух уже раскалился, стал зловеще душным и тяжелым.
В величественных чертах Жреца Солнца в эту минуту отражалась огромная, неизбывная печаль.
- Тамориана гибнет, братья мои, но человечество живет, - проговорил он, справившись с собой. - Оплачем ее, как плачут по умершей матери, и пойдем дальше. Наша родина возродится вновь, много раз, в других землях, под другими именами! Имя не важно, важна лишь суть!
-
Ну, что же, этого следовало ожидать. Скульда жаль, он был умён и полезен. А на богов роптать - пустое дело. Богам жертвы, молитвы и дары не нужны, они вполне самодостаточны. Другое дело поступки людей. Люди не только меняются, но и меняют мир вокруг себя и это важно, потому, что неизвестно - как они этот мир изменят. Но почему только Медер пришёл на помощь людям? Где остальные Жрецы? Кстати, о Ласане. Всё просто и позорно для меня - я случайно оставила предлог из первого варианта коммента. :-X :-X
Спасибо, эреа Артанис.
-
Схульд заигрался. Что неудивительно. Теперь его место займёт кто-то другой, видимо, не воспитанный в храмах специально для этой роли. Вполне в духе Игрока. А были у Схульда персональные храмы? Вообще как были организованы храмы в Тамориане? Они посвящались конкретному Жрецу (то есть, конечно, той стороне силы, которую он представлял) или были и общие? Делились ли на главные и рядовые? Например, были ли святилища, которым покровительствовала Селена, кроме Храма Луны?
Картина всеобщей гибели угнетающая. А ведь разрушение ещё не закончилось.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ну, что же, этого следовало ожидать. Скульда жаль, он был умён и полезен. А на богов роптать - пустое дело. Богам жертвы, молитвы и дары не нужны, они вполне самодостаточны. Другое дело поступки людей. Люди не только меняются, но и меняют мир вокруг себя и это важно, потому, что неизвестно - как они этот мир изменят. Но почему только Медер пришёл на помощь людям? Где остальные Жрецы? Кстати, о Ласане. Всё просто и позорно для меня - я случайно оставила предлог из первого варианта коммента. :-X :-X
Спасибо, эреа Артанис.
Схульд еще может позже появиться в новом облике, погодите. ;)
В трудные минуты людям бывает легче упрекать Богов, чем самих себя, в своих несчастьях. А тут обстоятельства такие, что не каждый сохранит рассудок.
В данном случае перемены вышли печальны. :'( Мне тут пришло в голову: может быть, люди недооценивают себя, и потому ставят рискованные эксперименты, не боясь повредить миру и друг другу? Те, кто сознает себя сильным, должны быть более осторожны.
Жрецы работают в других краях Таморианы. Там тоже их помощь нужна, на всех хватает дел.
Схульд заигрался. Что неудивительно. Теперь его место займёт кто-то другой, видимо, не воспитанный в храмах специально для этой роли. Вполне в духе Игрока. А были у Схульда персональные храмы? Вообще как были организованы храмы в Тамориане? Они посвящались конкретному Жрецу (то есть, конечно, той стороне силы, которую он представлял) или были и общие? Делились ли на главные и рядовые? Например, были ли святилища, которым покровительствовала Селена, кроме Храма Луны?
Картина всеобщей гибели угнетающая. А ведь разрушение ещё не закончилось.
О преемнике Схульда узнаем со временем. Да, тут сработает элемент непредсказуемости, произвольного выбора - лишь бы у человека нужные качества нашлись.
Храмы разные были. И простые культовые сооружения, как минимум, в каждом крупном городе, и не только там. И особые Храмы - резиденции Жрецов, где они жили и учили людей, где проводили самые важные обряды, религиозные праздники.
Думаю, кстати, что Схульд из всех Жрецов дольше всех противился такому упорядочиванию их служения. Он-то прекрасно обошелся бы без Храмов и скучных обрядв, предпочел бы жить сам по себе. Но пришлось и ему чем-то пожертвовать в свое время. Как и почти всем Жрецам.
В других храмах, посвященных "своим" Богам, могут бывать, конечно, почему нет? Если та же Селена, например, приедет в Аталу и зайдет в местный храм Луны, для местных жриц и для паствы это будет лестно. Вероятно, жрецы в городских храмах подчиняются верховным Жрецам, и отчитываются перед ними по мере надобности. Но обычно они все-таки живут при главных Храмах, там они полновластные хозяева. Даже цари не могут распоряжаться в храмовых землях. Неудивительно, что Мариан так хотел это изменить.
Глава 13. Последний день Таморианы
А в Деревне Спелых Гроздьев, что на склоне огненной горы Ламаш, изменения накапливались медленно и постепенно. И местные жители долго не замечали их, как не замечают признаков старения у человека, с которым живут рядом; а приезжий со стороны, увидев былого знакомого спустя долгое время, изумится, сколько прибавилось у него седины и морщин... Так и жители окрестностей огненной горы не подозревали, как непрочна земля у них под ногами. Над сернистыми озерами чаще прежнего заклубился едкий дым, но он и прежде шел из подводных трещин. Выше в горах стала сохнуть растительность, участились камнепады. Однако местные жители редко ходили туда, разве что на охоту, так что ничего не подозревали. Зато этим летом собрали огромный урожай винограда, и почти на месяц раньше обычного. Весело отпраздновали Праздник Урожая, обильно распивая молодое вино. И в шуме и топоте неистовой пляски никто не уловил первых признаков дрожи земли...
Был вечер, душный и жаркий, как все в последнее время. На крыльце дома, построенного ее покойным мужем, сидела Эла вместе с Борнахом. Здесь было хоть немного прохладнее, чем под крышей, но все равно так жарко, что трудно было дышать. В кустах неумолчно трещали цикады. Не слышно было голосов ночных птиц - все куда-то исчезли.
На руках у Элы лежал младенец, только что накормленный и мирно спящий. Молодая женщина с тихой нежностью склонилась над ребенком. Он был еще совсем мал, и сложно было представить, чтобы он что-нибудь понимал или замечал, кроме материнского молока. Значит, и дети Жрецов приходят в мир беззащитными младенцами, как и все. Откуда же в них потом берется все, что отличает их от простых людей, "короткомыслящих", как они говорят?
- Мысль, - тихо проговорил Борнах, без слов угадав, о чем она думает. - Ее можно развивать и укреплять многократно, как и тело. Только телесное развитие заметно всем. А мысли глазами не увидишь, и многим легче махнуть на нее рукой: мол, не дано, Боги обделили. А обделяют-то на самом деле люди сами себя.
- Да уж, я видела, - Эла устало вздохнула и прислонилась головой к плечу Борнаха. - Сельчане наши не верят в опасность. Говорят: все хорошо, вон какой урожай, а ворчание "дедушки Ламаша" никого не пугает, пусть себе ворчит. Я уже не знаю, как с ними говорить! У меня руки опускаются!
Жрец-Целитель ласково гладил прижавшуюся к нему женщину, другой рукой коснулся пушистой головки ребенка.
- А ты ждала, что они поверят тебе без доказательств, пока ничего не случилось, и все кажется благополучным?
- Тут еще царские воины, стоящие в Белите. Им приказано никого не выпускать из округи. Они убили бродячего проповедника, убеждавшего народ покинуть деревню. Троих парней, что хотели уйти, избили палками и вернули назад.
Борнах тяжело вздохнул.
- Излишнее усердие бывает страшней иных бедствий... Давай я заберу тебя с семьей прямо сейчас?
Эла, немного поколебавшись, помотала головой.
- Нельзя. Я все-таки попытаюсь их убедить, пока не началось. Забери отсюда только нашего сына. У тебя ему будет безопаснее. А потом и мы к вам придем. Ты ведь нас не оставишь, что бы ни случилось?
Жрец мягко поцеловал ее.
- Я приду, если будет нужна моя помощь.
Эла облегченно вздохнула.
- Тогда я спокойна. Ты спасешь нас и жителей Деревни Спелых Гроздьев, - проговорила она с безграничным доверием.
Что-то задело Борнаха в ее интонациях. Одна из многих вещей, что Жрецы испокон веков принимали как должное. И он сам думал так же до встречи с Элой.
- Ты говоришь так, будто ты - ребенок, а я - родитель, на которого ты привыкла полагаться больше, чем на саму себя.
- Так и есть, - согласилась женщина, уютно устроив кудрявую голову на его плече. - Ты мудрее и сильнее всех, кого я знаю. С тобой я уверена в будущем, своем и своей семьи. Ты для меня - и отец, и мать, и муж милый...
Борнах помолчал, задумчиво глядя в ночную мглу ясными глазами.
- Заманчиво опереться на более сильного и чувствовать себя, как любимые дети у материнской груди. Но так не получится повзрослеть. Людям следует полагаться на себя, а не на других, тогда они станут людьми. Найти в самих себе точку опоры. А мы взялись водить их за руку, как детей, и они навсегда остаются детьми. А дети самолюбивы и жестоки, и не заботятся о будущем, потому что за них обо всем думают родители. Мы одни виноваты во всем! И ведь никто не признает своей вины, особенно Коатл... У них ведь нет своей Элы, что изменит их душу, поможет иначе взглянуть на мир!
Молодая женщина удивленно встрепенулась, взглянула огромными темными глазами.
- Куда мне чему-то тебя научить! Я просто тебя люблю, и все.
- Это очень много значит, милая! Каждый человек - учитель другому, а мы считаем учителями одних себя...
Так они проговорили до самого утра, пока на порозовевшем небе не проявился зловещий черный контур Ламаша. Тогда Борнах осторожно взял на руки ребенка и поцеловал Элу на прощание.
- Не тревожься ни о чем, думай только о нашем будущем! Мы будем вместе, обязательно!
Эла вышла проводить его до калитки. Остановилась, держась за воротный столб. В темной тунике с цветастой вышивкой, с белой лентой в кудрявых черных волосах. Лицо ее казалось бледнее и строже обычного, но на прощание она тепло улыбнулась. Такой Борнах и запомнил Элу.
Ему суждено было увидеть ее еще раз, спустя две седьмицы - в толпе спасавшихся бегством, охваченных ужасом жителей Деревни Спелых Гроздьев. Они, так и не внявшие ее предупреждениям, пока все было тихо, кинулись опрометью, когда Ламаш в самом деле проснулся. Теперь все бежали вниз, вниз - даже старики и дети не отставали от сильных мужчин и легких на ногу женщин.
Их преследовал страшный грохот и багровое зарево за плечами. Это началось в сумерках, хотя земля начала вздрагивать под ногами еще днем, и тогда же донеслось раскатистое ворчание огненной горы. Только тут сельчане бросились в спешке из насиженных мест, сочтя Ламаш опаснее наказания от царских воинов.
Но они слишком поздно приняли это решение. Едва позади остались последние заборы родной деревни, как Ламаш содрогнулся от вершины до подножия, и выбросил тучу пепла вместе с градом раскаленных камней. Черная удушливая волна одним краем задела бегущих, и они задыхались, падали и корчились в приступе кашля, захлебывались пеплом, как водой, потому что чистого воздуха для них больше не было.
Те, кто были крепче других и готовы до конца бороться за свою жизнь, все-таки вырвались из черной тучи и бросились дальше. Но позади них грохотало все сильней, и они, не оглядываясь, знали, что позади настигает смерть. Под ногами все сильнее дрожала земля, раскалываясь под ногами.
Эла, бежавшая вместе с дочерью и братом, не теряла головы. Она озиралась по сторонам, высматривала безопасные места, тянула за собой односельчан, металась от одной группы к другой, стараясь собрать народ.
- Туда, туда, к буку! - кричала она, откуда-то твердо зная, что могучее дерево пока еще удержит своими корнями землю. Угадывала она сама или ей слышался голос Борнаха?
Она заметила чету стариков - родителей ее умершего мужа. Те вместе со старшим сыном и его большой семьей пробирались среди камней. В следующий миг снова дрогнула земля, и Эла крепко-крепко зажала в руке потную ладошку дочери.
- Потерпи, Олия, мы выберемся! - твердила она, запыхавшись, и тут же бросилась на помощь сбитой с ног толстой Нате, жене деревенского старосты. Несколько дней назад - в другой жизни! - Ната упрекнула ее, что живет не как подобает вдове, но какое это имело значение теперь?! Подхватив пыхтящую толстуху, Эла потащила ее за собой, хотя от усталости уже подкашивались ноги. К счастью, Хети тут же подставил плечо, помогая сестре.
Выпрямившись и пытаясь отдышаться, Эла вдруг увидела Борнаха, появившегося, как всегда, из ниоткуда. Они встретились глазами. "Я здесь". - "Помоги нам!" - "Помогу, если хватит сил."
Но тут под землей вновь прокатился гром, и за спиной беглецов загрохотало еще страшнее. Зажимая уши, они робко оборачивались назад. И увидели, что прежней огненной горы больше нет. Она распадалась на куски, разлеталась во все стороны дождем черного пепла, разбрасывала раскаленные камни размером с наковальню, истекала реками пламени, ползущими во все стороны. Роскошные леса у вершины Ламаша погибли, так же как и деревни с их садами ниже по склону. Огненная лава теперь поглощала их.
А на бывшей вершине огненной горы поднималась до облаков исполинская фигура, пылающая всеми оттенками пламени. Трудно было сказать, на кого похоже это существо - на огромного человека или на вставшего на задние ноги быка, или ни на кого вовсе. Склонив огромную рогатую голову, огненный великан глядел вниз на равнину, и глаза его были - два озера яркого пламени. Там, где он стоял, земля сгорала и оседала под его ногами, сквозь нее просачивалась кипящая лава.
Огненный великан запрокинул голову и торжествующе заревел - как будто затрубило разом стадо элефантов. А затем прыгнул вниз и помчался огромными скачками. Его ноги оставляли глубокие следы десяти локтей в длину, сразу заполнявшихся пламенем. Огонь и тьма клубились за его плечами. Земля мучительно стонала под его ногами, воздух плавился от невыносимого жара.
- Мы погибли! - стонали беглецы, с ужасом глядя на приближавшееся чудовище. - Мы сейчас сгорим! С ним никому не совладать!
Борнах понял, что ему не успокоить людей. Они не поверят ничему. То, что направлялось к ним - это сама смерть, ее огненное дыхание - более доходчивого образа не существует. И он поступил так, как Жрецы позволяли себе лишь в крайних случаях. Воспользовался смятением беглецов и вошел в их сознание, обрел над ними власть. Затем связал их мысленной цепью, словно они были ульем, а он - пчелой-царицей.
Приникшие к земле беглецы стали постепенно подниматься на ноги, хотя двигались медленно, словно в полусне. Они исполняли отданный Жрецом приказ и подошли к нему, тесно столпились вокруг. Только Эла с ее семьей приблизились сами, преданно глядя на Борнаха.
Но тут огненный великан топнул ногой, и огненная трещина разделила беглецов. Они враз оказались будто на двух островах в половодье. От невыносимой жары почти все потеряли сознание.
По ту сторону пламени оказалась и дочь Элы, непонятно как выскользнув из объятий матери. Она отшатнулась, чтобы не упасть в огонь.
- Олия! - крикнула Эла.
- Я приведу ее! - обещал брат и, не дожидаясь ответа, помчался по шатавшимся камням, ища, где перескочить провал.
Быстрый и сообразительный, Хети прыгал как заяц, уворачиваясь от всех ловушек. Он уже почти добежал до девочки. Но очередная трещина расколола землю, и юноша с девочкой провалились в клокотавшую под ногами огненную бездну.
Борнах не смог удержать Элу. Все его силы уходили на контроль над толпой. И он опоздал. На одно короткое мгновение. Эла, как безумная, бросилась туда, где только что были ее брат и дочь.
- Хети! Олия! - выдохнула она, хоть и некому уже было отозваться на эти имена.
От топота огненного великана новый провал раскрылся прямо под ногами женщины. Озеро клокочущей черно-алой лавы выплеснулось оттуда.
Жрец-Целитель успел еще увидеть огромные, распахнутые глаза Элы на белом, как снег на горных вершинах, лице. Если бы у него были крылья, он мог бы успеть подхватить ее.
Не помня себя, он упал на горячие камни, ожидая только одного - когда же жгучая волна, дышащая в лицо, поглотит и его тоже?
Но он не был предоставлен самому себе. В голове его загремел голос, еще никогда не звучавший столь сурово:
"Борнах, забирай людей! Сейчас все рухнет!"
"Все уже рухнуло..." - безучастно, будто с той стороны жизни, отозвался Борнах.
"Я понял тебя сейчас. Но ты - Жрец. Ее все равно когда-то не стало бы. А наше служение - вечно. И сейчас мы нужней, чем когда-либо!"
Борнах зарычал от ярости и поднялся на ноги. Его связь с беглецами еще действовала, он еще мог спасти земляков Элы. Ради их сына. Которому не суждено узнать свою мать...
"У тебя нет сердца, Коатл!" - мысленно закричал он, собирая людей в круг.
"Я убил в себе сердце, выбрав долг. Также как и она. Хотя мы могли бы выбрать иначе - ведь нам не угрожала разлука. Ты счастливее меня и нее, даже когда страдаешь... Но сейчас - поспеши!" - приказал Верховный Жрец.
Новый грохот обрушил всю вершину горы, выбросил целый фонтан раскаленной лавы, смял землю, как безжалостная рука мнет от скуки мягкую глину, не собираясь придавать ей никакой формы. Неистовый грохот и рев бушующего пламени, и нечеловечески яркий блеск, невыносимый жар пламени - все, что успели почувствовать бывшие обитатели окрестностей Ламаша, уносясь прочь сквозь вихрь сияющих звезд.
А там, где они жили прежде, раздался такой звук, словно вся Тамориана треснула и разломилась пополам. И, побеждая все преграды, исполинский столб пламени поднялся над морем.
Борнах очнулся на палубе корабля, уже вышедшего в открытое море. Сцепив зубы, стал осматривать людей, которых успел перетащить. Почти всем нужна была помощь. Что ж, Жрец-Целитель будет исполнять свой долг. Тем более - когда ничего иного на свете не осталось в этой жизни и на много других...
-
Да, очень ярко и выразительно. Элу жаль, но сын её, надеюсь, жив? И часть людей Борнах спас.
А мы взялись водить их за руку, как детей, и они навсегда остаются детьми. А дети самолюбивы и жестоки, и не заботятся о будущем, потому что за них обо всем думают родители.
С этим я согласна. Слишком много "можно" и "нельзя" и люди к этому привыкают. Зачем что-то решать самому, когда всё за тебя решат мудрые и знающие. А разум надо таки тренировать. Работать он должен, разум. И сомневаться.
Спасибо, эреа Артанис.
-
Вот и не стало Ламаша. Тамориана гибнет в самом прямом смысле слова. Вот, значит, как Борнах потерял Элу. Жаль, очень жаль. Ещё жальче, что Жрецы и светские власти не действовали в преддверии опасности заодно. Возможно, спасли бы больше людей. Но всё случилось как случилось.
Когда же мы попадём в Эргину? Как там Сварт, Рута, Ганд и другие?
-
Ну, вот и конец Тамориане :( Особенно Элу жалко и её семью :'( Надеюсь, хотя бы маленький выжил.
Как там, действительно, в Эргине? Там, наверное, больше спаслось.
И куда теперь, интересно, поплывут? Все в одну сторону, или в разные? Понятно, что Сварт хочет в Холодные Земли, но в таких случаях обычно бегут в какие-то более привычные и обжитые места или в те, которые ближе.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Да, очень ярко и выразительно. Элу жаль, но сын её, надеюсь, жив? И часть людей Борнах спас.
Стараюсь, хотя для таких картин, что представляются, трудно найти слова, не видев ничего подобного наяву.
Сын Элы жив. Борнах, надо полагать, его надежно спрятал. Хоть он ему остался.
С этим я согласна. Слишком много "можно" и "нельзя" и люди к этому привыкают. Зачем что-то решать самому, когда всё за тебя решат мудрые и знающие. А разум надо таки тренировать. Работать он должен, разум. И сомневаться.
Спасибо, эреа Артанис.
Вы правы тысячу раз. :) С другой стороны, если бы Борнах не предоставил Эле свободу, а заколдовал бы ее, как остальных, она бы выжила, скорее всего. А он ей позволил решать самой, и вот...
Подобная ситуация будет позже у его воплощения - Лютобора Яргородского, с его первой женой, оборотницей Отрадой. Он увидел, что она погибнет, но позволил ей идти с ним на войну, хотя мог бы запретить, как муж и князь. Она погибла (Борнах во всех воплощениях чуть ли не "черным вдовцом" получается - одни похороны и прощания.) Но зато они были вместе до конца. Так и здесь. Если бы Борнах удержал возле себя Элу, а ее дочь и брат все равно погибли бы, даже кто-то один из них, вряд ли бы она простила его.
Вот и не стало Ламаша. Тамориана гибнет в самом прямом смысле слова. Вот, значит, как Борнах потерял Элу. Жаль, очень жаль. Ещё жальче, что Жрецы и светские власти не действовали в преддверии опасности заодно. Возможно, спасли бы больше людей. Но всё случилось как случилось.
Когда же мы попадём в Эргину? Как там Сварт, Рута, Ганд и другие?
Да, Тамориана гибнет. Еще немного, и на ее месте будет океан плескаться.
Увы, да. Но Борнах с Элой еще встретятся вновь, в других жизнях.
Если бы Жрецы и светские власти способны были действовать сообща, катастрофы вообще бы не произошло, скорее всего.
Эргин пишется в мужском роде. Да, уже давно хочется узнать, как у них обстоят дела. ::)
Ну, вот и конец Тамориане :( Особенно Элу жалко и её семью :'( Надеюсь, хотя бы маленький выжил.
Как там, действительно, в Эргине? Там, наверное, больше спаслось.
И куда теперь, интересно, поплывут? Все в одну сторону, или в разные? Понятно, что Сварт хочет в Холодные Земли, но в таких случаях обычно бегут в какие-то более привычные и обжитые места или в те, которые ближе.
Ребенка Борнах забрал, он его спасет.
Об Эргине дальше как раз написано, и еще дальше будет. Да, там спасется больше народу. Подальше от эпицентра, а главное - слушают знающих людей.
Хороший вопрос - куда поплывут. Сперва еще спастись надо. А если удастся - то, Вы правы, сначала туда, где проще и безопаснее. А Сварту, пожалуй, с исполнением своей мечты немножко подождать придется.
Таким же тяжелым, душным, как перед грозой, был последние дни воздух и в Эргине. Даже близкое дыхание моря почти не освежало его. Ни днем, ни ночью не было передышки.
К Сварту вечером приходила сестра. Она зашла поделиться самой важной, по ее словам, вестью, при этом лицо ее сияло, как полная луна в свою ночь.
- У меня будет ребенок! Наш с Гандом первенец! - проговорила она доверительным шепотом, и вдруг, схватив брата за руки, закружила его по комнате.
Сварт искренне обрадовался.
- Это же прекрасно! Хоть одна радостная новость за все время!
Усевшись на скамейку и поправляя выбившиеся из прически волосы, Рута блестящими глазами взглянула на брата.
- Надо бы и тебя женить! Я с детства мечтала о большой и дружной семье, чтобы наши с тобой дети играли вместе...
Она смолкла, заметив, как изменилось лицо брата. Он отвернулся, побледнел, несколько мгновений сидел с отрешенным видом, как будто видел что-то далеко отсюда. Затем обернулся к сестре и тяжело вздохнул.
- Не надо об этом говорить, Рута! У меня есть... есть та, кого я считаю женой, хоть она и не может ею стать. И сын есть - но никто не должен знать, чей он...
Рута поняла, что брат не шутит, и участливо коснулась его рук, сложенных на столе.
- Как же это, братец? Что, она замужем?
- Хуже. Она жрица. Дочь Селены из Храма Луны, - отозвался Сварт безнадежным тоном, и вдруг, не заметив, как это получилось, рассказал сестре обо всем, что произошло, начиная с прошлого Праздника Высокой Луны.
Рута слушала, не перебивая. Потом сопереживающе вздохнула.
- Да, брат, тебе не позавидуешь... Будь она замужем, еще могла бы развестись, но жрица такого звания... Она не уйдет из Храма никогда...
- Я и сам об этом думал столько раз! - почти с отчаянием проговорил Сварт. - Но никакой другой для меня нет и не будет. И не надо.
Они проговорили допоздна. Затем Ганд пришел за женой, а Сварт остался один в своем доме, знакомом до последнего гвоздика, до чуть заметной трещинки на третьем слева кирпиче от дымохода. Неужели его старого дома скоро не будет? Даже строя корабли, он не вполне в это верил...
Аэрин пронзительно закричала и, пронесшись по комнате, приземлилась на ларь перед Свартом. Соколице давно было пора спать, но она в последние дни стала очень беспокойной: не спала и не ела, металась по комнате, кричала. Сварт перестал ее выпускать, боясь, как бы не улетела.
- Чуешь неладное, да? - почему-то шепотом спросил он и осторожно погладил птицу по шее. Она встопорщила крылья и снова тоскливо закричала, словно хотела что-то сказать.
Когда Сварт, наконец, смог заснуть, ему явилась Трайя. Она была торжественной и печальной, как никогда похожей на Селену. Протянув к нему руки, она прокричала тревожно, как морская чайка перед бурей:
- Спеши! Собирай людей! Сейчас же! На корабли! На корабли! Скоро придет большая волна!
Она исчезла так же быстро, как появилась. И тут же Сварта выдернул из сна оглушительный стук в дверь, сопровождаемый неумолчными криками Аэрин. Кто-то барабанил в дверь с такой силой, словно собирался сорвать ее с петель. Затем до него донесся голос Вирта:
- Сварт! Сварт, открой! В гавани вода ушла!
Весь сон со Сварта как рукой сняло, он распахнул дверь, впустил бледного, перепуганного Вирта.
- Что, что случилось? - переспросил Сварт.
- Вода ушла совсем! Серебряный Залив обмелел. От гавани осталось морское дно! Никогда такого не было!
У Сварта зуб на зуб не попадал, как в лихорадке, несмотря на жару, еще усилившуюся за ночь.
- Мне о таком говорил дядя Лоргар, он видел сам на Радужных Островах. Сперва море уходит, а потом накатывает огромной волной, смывает все на своем пути.
В дом заглянул Ганд, как всегда, собранный и деловито-уравновешенный. Его воинская выучка помогала и в других случаях.
- Что надо делать, Сварт? - спросил он своего шурина.
Тот колебался лишь мгновение.
- Островитяне убегают высоко в горы, прячутся в пещерах, куда волна не достигает. Но нам это не подходит, - он сделал глубокий вздох. - Вспомните пророчества! Нет больше в Тамориане безопасных мест. Собирайте наших, поднимите весь город - и на корабли! Их надо дотащить до моря...
Вскочив на коня, Сварт поехал в гавань вместе с друзьями. Там уже толпились растерянные корабельщики, не зная, что делать.
Серебряный Залив и вправду обмелел. Там, где еще вчера плескалось море, теперь, сколько мог окинуть глаз, обнажилось темное илистое дно. Лишь в глубоких придонных ямах еще стояло немного воды. Среди ила и песка лежало все, что прибрежная полоса скрывала до сих пор: сгнившие обломки штурвала, какие-то доски, глиняные черепки, ржавые обломки железа, обглоданный рыбами череп коровы, и многие другие предметы, брошенные в море за ненадобностью. Тут же сохли целые пучки разных водорослей, пестрели всевозможные раковины, блестели слизистые медузы, слабо шевелили клешнями умирающие крабы, распластались морские звезды. Серебрилась среди грязи рыбья мелочь. Больших рыб не было, те ушли заблаговременно.
Увязая в иле, бродили рыбаки с большими корзинами, собирая так просто доставшийся улов. Любопытные дети барахтались в грязи, подбирая то пеструю раковину, то изящного морского конька.
Совершенно нелепо теперь выглядели стоявшие у причала корабли, построенные и оснащенные, но внезапно оказавшиеся за много полетов стрелы от моря.
На берегу собрались горожане, с недоумением разглядывая обнажившийся берег. Но они скорее удивлялись, чем тревожились. Они не знали, чего следует бояться.
Оценив расстояние до открытого моря, Ганд тихо присвистнул.
- Ты думаешь собрать людей и заставить их катить корабли? - поинтересовался он у Сварта.
Тот и сам с отчаянием переводил взгляд то на дно морское, то на город, где множество людей в это самое время принимались за повседневные дела, не подозревая надвигавшейся опасности. Попробуй-ка обойди каждый дом, собери всех, убеди, что надо всем спасаться на корабли! Впервые Сварт с пониманием подумал о Жрецах. Эх, умел бы он колдовать, как они...
Будто в ответ ему, раздался женский голос, сильный и ясный. Он доносился как бы отовсюду. Каждый житель Эргина услышал его этим утром, а услышав - не мог ему не внять.
- Все бегите к кораблям! Тащите их, катите их! Скоро придет огромная волна! Огонь и вода погубят Тамориану! Только в кораблях ваше спасение!
Сварт, как завороженный, слушал ее и видел воочию все, что пророчествовала Жрица-Прорицательница. Он сам захлебывался в исполинском водовороте, сгорал и обращался в пепел в огне земных недр, ощущал смертную тоску, и над всем этим слабо брезжил во мраке лучик надежды. "Образы правят миром!" - вспомнилось ему.
Те эргинцы, что жили поближе к Храму Луны, видели Селену стоявшей на вершине самого Храма, на самом месяце, венчающем шпиль. Маленькая, хрупкая, но непреклонная фигурка в белом платье. И те, кто видел и слышал ее, не могли ослушаться. В храмовых землях народ привык повиноваться Жрецам, их было легче убедить, пока еще земля не ушла из-под ног.
- Владычица Селена! - эргинцы кланялись до земли и целовали горячие от жары плиты храмовой площади.
- Спешите к кораблям, пока не поздно! До полудня все должны выйти в море! - велела Жрица Луны.
Эргин превратился в разворошенный муравейник. Жители и беглецы из дальних краев, нашедшие здесь приют, наскоро хватали своих родных и спешили в гавань. Протискиваясь сквозь толпу, они разглядывали корабли, севшие на мель. Не зная, что предпринять, топтались по колено в вязком иле.
Там их встретил Ганд с отрядом храмовых воинов и Сварт с моряками. Они распоряжались, именем Храма и просто как те, кто в трудный час нашел, что делать.
- Мужчины посильней, впрягайтесь и тащите корабли на катках до моря! Только это может нас спасти.
Сварт успел подумать, что они все просто утонут в вязком иле, покрывавшем дно. Но тут же заметил, что сам ступает по нему, не проваливаясь, как по твердой земле. И здесь, и дальше морское дно высохло в одночасье.
Он обернулся и увидел Трайю. Она в свите Селены стояла на берегу, в самой гуще толпы, что-то говорила окружавшим ее женщинам, старикам, детям. Издалека Сварт не мог ее расслышать, но по жестам, по тому как светлеют их искаженные тревогой лица, решит, что она утешает их, а вернее - говорит, что делать, чтобы пережить беду. Ему очень захотелось подойти к ней, но он только обменялся с ней выразительными взорами. И впрягся в веревочную лямку, идущую с борта "Морской рыси", потянул, как бык тянет плуг. Вместе с ним и другие мужчины впряглись, сдвигая корабль на катках с места. Послышался тяжкий скрип, и "Морская рысь" тяжело покатилась к ушедшему морю.
Ни раньше, ни впоследствии никто не знал работы тяжелее этой. По высохшему морскому дну сотни людей волокли на катках корабли. От усилий темнело в глазах, пот, соленый как морская вода, заливал лицо, ременная петля врезалась в грудь и плечи. С ритмичным полувздохом-полустоном налегали соседи по ярму. А полоса открытой воды едва приближалась.
Когда они дотащили первый корабль, Сварт прислонился к борту, ожидая, когда вернутся силы.
- Отдышись, - насмешливо сказал ему Аргад. Его встретить здесь кузнец, кстати, не ожидал: бродячий философ казался не настолько крепким, чтобы тянуть корабль. Но вот он здесь...
Сварт помотал головой. В нем сейчас как будто туго сжалась невидимая пружина, и он почти физически ощущал, что времени осталось совсем мало, оно утекает, как вода в водяных часах. И, как только руки и ноги прекратили дрожать от усталости, он впрягся в другой корабль и потянул ременную лямку...
Тем же путем через весь залив волокли и остальные корабли. Самые сильные мужчины катили их, облепив со всех сторон, словно муравьи, влекущие большую гусеницу. Сзади шли женщины, дети, старики. Они тащили вещи, сколько успели собрать, несли корзины и катили тележки.
Кто-то придумал запрячь в корабельные постромки лошадей и быков, и дело пошло на лад. Но их на всех не хватало, и люди продолжали трудиться, что было сил.
Когда тащили "Белую лошадь", из-под кормы сорвался каток. Высокая резная корма тяжело обрушилась вниз, что-то затрещало, и не меньше полусотни человек скрылись под ее тяжестью.
В то же мгновение рядом оказались жрицы. Сама Селена коснулась упавшей кормы, и Трайя повторила ее жест. Младшие жрицы были тут же, готовясь помогать пострадавшим.
Корабль медленно поднялся, словно чьи-то незримые руки подхватили его и снова поставили его на каток. К удивлению всех, кто видел, большинство носильщиков оказались невредимы, и никто не погиб. Жрицы спешили оказать первую помощь тем, кого все-таки задело упавшей кормой.
Уже большая часть кораблей перетащили к воде, когда на берегу началось нечто странное. Он вдруг задрожал, как спина лошади, смахивающей муху, и все, кто еще стоял там, бросились к кораблям. Затем видневшиеся на окоеме синие отроги Лунных Гор смялись, стали зыбкими, и вдруг стали оседать, будто придавленные могучей рукой. И только спустя минуту дошел гулкий стонущий гул исполинского обвала.
- Прощай, Эргин, Земля Высокой Луны, - прошептала Селена, обернувшись лицом в сторону гибнущей земли. - Прощай, мой родной храм! Прощай, Лунное Озеро, где приходили самые верные ответы!
А вокруг метались люди, спеша скорее попасть на борт корабля. Паника не наступила лишь потому, что удалось не допустить ее. Ганд с храмовыми воинами оцепили корабли, распределяли людей и грузы, допускали людей на борт по очереди.
- Не набиваться, как соленые рыбы в бочку! - звенел сталью голос Ганда. - Перегруженный корабль пойдет ко дну! Этот корабль полон, ступайте к другому... Что? У тебя тут жена? Забери ее и ступайте к другому. Здесь нет места для двух человек.
К счастью, благодаря предусмотрительности Жрецов и энергии Сварта, собравшего рабочих, кораблей успели построить достаточно для всех. В трюмы нескольких грузовых судов удалось разместить даже животных. Так, известный коннозаводчик Орн плакал, прощаясь со своими любимцами, и наотрез отказался уехать, не забрав хотя бы нескольких пар лучших коней. Поначалу нервные породистые лошади боялись подниматься по трапу. Но священные белые быки Селены подали им пример, спокойно взойдя на борт. Тогда и лошади покорно улеглись и позволили хозяину их стреножить. Орн остался сидеть возле них, гладя их шелковые морды.
Оставшийся вдали берег все заметнее вздрагивал, и деревья поблизости качались, как во время бури. А к кораблям все еще спешили те, кто отстал от остальных. Они бежали, задыхаясь, с выкатившимися от усталости и страха глазами.
Сварт заметил среди них Арилию, дочь господина Фаларена. Она была в одной домашней тунике, без парика и украшений, на лице размазалась краска. Вдобавок, девушке чем-то рассекло ногу, и она не могла наступать на нее. Ее нес на плечах, как ребенка, тот самый раб по имени Нерис, что прежде ее сопровождал. И, кажется, впервые в жизни капризная красавица была ему благодарна.
- Наш дом рухнул, и мой бедный отец погиб, - жалобно всхлипнула девушка. - Многие наши слуги - тоже, а другие сбежали. Мне придавило ногу, и я не могла выбраться. Если бы не Нерис, я осталась бы там навсегда... Сварт, возьми нас на корабль, прошу тебя!..
Все неприязненные чувства у Сварта исчезли в одночасье, и он указал на еще грузившийся корабль.
- Вон там еще есть места, - сказал он, и Нерис побежал, как олень, со своей хозяйкой на плечах.
Сварт же, стоя у трапа "Морской ласточки", вглядывался в редеющую толпу. Успеют ли отплыть безопасно? Появится ли еще Трайя, хоть на мгновение? И где она прячет их сына?
Аэрин, сделав большой круг над высохшим заливом, сложила крылья и села на мачту "Морской ласточки", поблизости от любимого хозяина.
-
Вот ведь Аэрин, верное существо, не оставила хозяина, да и помогла. Но как всё-таки страшно плыть в неизвестность, да и волна может подняться такая, что корабли выбросит на берег. Как я поняла, корабли разбросает в разные стороны. Ну, или сами разойдутся. Сварт в Холодные земли, Коатл, скорее всего окажется на континенте, аналогичном нынешней Америке на Земле.
Спасибо, эреа Артанис.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Вот ведь Аэрин, верное существо, не оставила хозяина, да и помогла. Но как всё-таки страшно плыть в неизвестность, да и волна может подняться такая, что корабли выбросит на берег. Как я поняла, корабли разбросает в разные стороны. Ну, или сами разойдутся. Сварт в Холодные земли, Коатл, скорее всего окажется на континенте, аналогичном нынешней Америке на Земле.
Спасибо, эреа Артанис.
Аэрин еще не раз пригодится Сварту. :) Все-таки, он ее спас и вырастил. И Трайя еще со своей стороны посодействовала, чтобы соколица не забыла своего хозяина.
Страшно, конечно! Но выбора у них нет. И времени осталось мало.
Нет, не совсем так. По поводу кораблей. Думаю, что в разные стороны они разойдутся позднее. Во всяком случае, мне надо, чтобы события соответствовали тем, что упоминаются в "Полете сокола" насчет Сварта и Жрецов. Теперь мне надо все ниточки увязать между собой, я уже не с нуля пишу эту историю. Поэтому думаю, что теперь выжившим таморианцам сперва нужно хоть куда-то добраться. Желательно - на твердую землю, и туда, где можно освоиться поскорей. То есть, туда, где существует влияние их родины. А по дальним странам расселяться будут уже потом.
Глава 14. Большая волна
Отсчет времени, взведенный в Сварте, беззвучно вопил, что пошли последние мгновения. Он даже удивился, как этого голоса не слышат другие, тот грохотал внутри с такой яростью, что у кузнеца разболелась голова, словно ее, как и Таморианскую землю, разрывала изнутри могучая неистовая сила. Он озирался по сторонам, не зная, как ускорить отплытие. Подхватил чьи-то вьюки и перебросил на борт. Затем помог забраться девочке, прижимавшей к груди отчаянно мяукающего и царапающегося рыжего кота.
А земля дрожала все сильней. Видно было, как на берегу залива складываются, оседают дома рыбаков, как высокие деревья ломаются, будто соломинки.
Теперь к кораблям бежали не только люди, но и дикие животные, будто решив, что в гибельный для всех час имеют право искать спасения даже у своих давних недругов - людей. Прекрасный олень с раскидистыми рогами выбежал из леса и, не задумываясь, махнул прямо через борт "Южной Звезды", привалился к мачте, весь дрожа и тревожно поводя лиловыми глазами. Мохнатым черным комом прокатилась через рушащийся город медведица с забавно косолапившими за ней медвежатами, и взбежала по трапу, расселась на палубе, могучими лапами сгребла к себе детенышей.
Моряки сперва хотели убить медведицу, поймать оленя, но Селена остановила их.
- Звери, спасаясь от общей беды, не трогают друг друга. Пощадите и вы их! Я обещаю, что они в пути не побеспокоят никого.
Жрицу не могли ослушаться, хотя в сторону медведицы, занятой своим семейством, все равно косились опасливо. А тем временем по берегу бежали мелкие зверюшки, не замечая друг друга - куницы рядом с белками, - и карабкались на корабли, словно на деревья у себя в лесу. Важно прошествовал большой дикобраз, весь ощетинившись иглами. Даже свирепая пятнистая красавица пантера скользнула на борт "Морской Собаки", спряталась среди бочек с водой и сидела тихо, как мышь.
Одни только Жрецы видели, что гибнущую Тамориану покидали в тот час и иные существа. Духи деревьев, полупрозрачные, все в глубоких ранах, сочащихся вместо крови зеленым соком. Духи рек и ручьев, и первая из них - некогда могучая и величавая, а теперь превратившаяся в сморщенную иссохшую старуху, - сама великая Даная. Духи гор, сильные и грозные прежде, складывали изломанные орлиные крылья, опускали разбитые руки. Все они тоже покидали Тамориану, ибо и им, как всему живому, оставалось лишь бежать или погибнуть. Они кружились над кораблями, легкие как облачко, и пели жалобные песни. Среди принесенных людьми вещей скорчились домовые духи, содрогались в отчаянии, вынужденные покинуть свой родной дом. Им было тяжелей всех: домовой дух не может жить без своего дома, и большинство из них погибли сегодня. Но и те, что смогли пережить крушение, судорожно цеплялись за вещи, еще хранившие запах покинутых жилищ, и плакали так, словно у них разрывалось сердце.
Лишь немногим дано было услышать прощальную песнь духов:
"Мы так долго были Таморианой, а она - нами! Мы не знали никакого другого мира, не мечтали о нем. Теперь вместе с ней гибнет наше сердце. Те, кто погиб сразу, счастливее нас, потерявших все. Нигде на свете больше нет таких прекрасных лесов... и сверкающих на солнце рек... и морских пляжей... и водопадов, бегущих с высоких гор... Нигде... Нигде... Нигде..."
"Я понимаю вас, братья!" - тихо отвечала Селена. - "И мы тоже покидаем край, которому отдали столько жизней. Но в новых странах всем найдется место и множество дел. Надо будет подготовить те края к приходу человека и вдохнуть в них душу."
"Но память о Тамориане, Жрица! Мы не забываем ничего. Память живет в каждом зеленом листе, в каждой капле воды. Она останется с нами навсегда..."
"И с нами тоже", - скорбно произнесла Жрица. - "В этом мы ближе к вам, чем к короткомыслящим людям."
Кто-то мягко коснулся ее плеча. Селена обернулась. Рядом с ней на палубе корабля стоял Коатл. Лицо его было суровым, только в глазах она разглядела, как всегда, затаившуюся нежность и давнюю устоявшуюся грусть, точно тлеющие угольки под пеплом. Его прикосновение и взгляд сразу придали сил Жрице-Прорицательнице.
- Сейчас начнется. Ты готова? - спросил Верховный Жрец.
- Да.
- Я тебе помогу, если не хватит сил. И другие придут на помощь. Они заняты в других портах. Сейчас повсюду не легче, чем здесь...
- Пусть Боги их хранят! - отозвалась Селена, глядя на качавшийся вдалеке берег.
И тут как раз дно залива стало оседать, проваливаться вниз, сперва медленно, затем все быстрее.
- В море! Скорей в море! - закричал Сварт и взялся за рулевое весло "Морской Ласточки".
Гребцы взрезали длинными веслами мутную воду, и корабли, наконец, отчалили от содрогавшейся в агонии Таморианы. А там, где еще недавно расстилалось высохшее дно морское, из-под земли вырвалось пламя. Оно взвилось, принимая форму огромного человека... нет - огненного великана с бычьей головой.
Он метнул, как копье, длинный огненный луч, и тот пронизал насквозь уплывавший последним корабль. Тот сразу вспыхнул и ушел под воду, и погружаясь, продолжал еще гореть - настолько горячим было подземное пламя.
- Скорей! Скорей! - кричали на каждом корабле, и гребцы налегали на весла, что было сил, чувствуя за спиной удушающий жар. Уже морская вода позади них закипела, как суп в кастрюле. У гребцов сводило мышцы от напряжения, трещали жилы в руках и спинах. Но, несмотря на все усилия, огненный великан все приближался, уже его огромные черные рога вспороли гаснущее небо...
И он бы догнал спасавшихся таморианцев, уничтожил бы если не все, то многие корабли. Но с неба упал исполинский золотой дракон, бросился на огненного великана, вцепился ему в голову когтями и зубами. Он не выдыхал пламени, зная, что оно бесполезно против своего повелителя. Зато терзал ему голову и грудь, обвивался хвостом, как змея. А огненный великан хватал и душил дракона руками, раздирал ему крылья, да и сам жар его тела был гибелен для всего живого. Два исполина - золотой и огненно-черный, рухнули на последний берег Таморианы, катались в страшном поединке, довершая разрушение.
"Иссат, уходи! Мы все держим его. Ты не справишься. Он слишком силен!" - послышался голос Верховного Жреца.
Послушавшись, Жрец-Дракон прекратил борьбу. Он, конечно, не надеялся одолеть древнюю силу огня, с которой некогда сами Боги совладали не без труда. Просто у любого другого на его месте шансов было бы еще меньше. Но и он только чудом не развоплотился. Крылья были изорваны в клочья, бока и спина сильно обожжены, а возвращаться к человеческому обличью Иссат просто побоялся.
Его враг, опутанный силовыми нитями, ревел и выдыхал пламя, все больше испепеляя берег. Скоро уже все вокруг было изрыто огненными ямами. Но даже он не мог сразу разорвать узы, какими связали его сразу одиннадцать Жрецов. А корабли тем временем вышли уже в открытое море...
Далеко позади, сколько можно было разглядеть с кормы, полыхали пожары, словно по всему берегу зачем-то разожгли костры. Над ними поднимался черный дым, слившись в одну сплошную тучу. И это дымное зарево было последним, чем могла проводить своих детей гибнущая Тамориана.
Оглядевшись по сторонам, Сварт увидел другие корабли. Они шли под полным парусом, уловив северо-западный ветер. Он он впервые за этот день задумался, куда плыть. До сих пор главным было спастись, а там будь что будет. Но теперь пришло в голову, что скоро придется выбирать. Конечно, его по-прежнему тянуло на север, в Приморскую Землю. Но он ни за что не отправился бы туда иначе как вместе с Трайей и их сыном. А народ на других кораблях? Даже Ганд и Рута оказались на другом борту...
Он вздрогнул от чьего-то прикосновения, но тут же улыбнулся. Рядом стояла Трайя, с любопытством трогая рулевое весло.
- Ты со мной! А где наш Родослав? - спросил он шепотом.
Молодая жрица прижала палец к губам.
- Тише! Наш сын под надежной защитой, я всегда узнаю, если ему понадобится помощь. А сейчас берегись: идет большая волна!
Сварт похолодел, вспомнив рассказы Лоргара Буревестника.
- Все-таки идет? - спросил он с тоской.
- Да, но это надо выдержать. Мы поможем вам, - Трайя крепко взяла его за руку. - И я буду с тобой!
Она исчезла. А Сварт только теперь прислушался к глухому шуму, доносившемуся, казалось, со всех сторон. Он принимал его за звуки ярости огненного великана, сокрушавшего землю, а это была стена воды!
Она накатила, загородив весь окоем, и не стало больше неба, и беглецы лишь теперь вполне осознали, насколько мал и хрупок их мир, ограниченный деревянными бортами корабля.
Исполинская черная волна, выше самых высоких горных вершин, клокотала тысячами водоворотов, вздымалась отвесными гребнями, исходила белой пеной как пасть бешеного зверя. Она налетела, как буря, и Сварт осознал, что ему не удержать весла в руках. Никому не хватит сил отвернуть корабль от этой громады воды. Казалось - все море обрушилось на них, чтобы добить обреченный таморианский народ.
Огромная волна играючи швырнула корабль. Сварт почувствовал, как они летят сквозь бездну обжигающего холода и соленой воды. Вода была повсюду, она текла по его лицу, разъедала глаза, застывала на губах кристалликами соли. Она тащила его, и он летел, ничего не видя и не ощущая, даже не был уверен, летит ли он вместе с кораблем или один. Каким-то чудом он не потерял сознания. Но не знал, жив он или умер, и остался ли еще на свете хоть кто-то: его земляки, друзья, сестра, зять, Жрецы, Трайя с сыном...
Волна-исполин подбросила корабли и так же безжалостно швырнула вниз с невероятной высоты. А за ней уже накатывалась другая, не менее темная и страшная.
Даже Жрецы готовы были придти в отчаяние. Море было для них самой чуждой из всех стихий, его трудно было понять и укротить. Только одна из них умела вжиться в его бурную силу и вести ее за собой.
Лиара появилась на одном из кораблей. Как всегда, холодная, бледная и несгибаемая, с полузакрытыми глазами, как будто дремала, хотя сейчас была напряжена, как никогда.
Она положила руку на плечо кормчему и велела развернуть корабль навстречу большой волне. Кормчий хотел сказать, что это невозможно, но, к его удивлению, корабль послушался весла, и встал носом к волне.
Тогда Лиара заговорила. В ее чистом голосе был вечный холод обледеневших горных вершин, где редко бывали люди, и звон снежинок, навевающий чудесные сны застигнутым на перевале путникам:
- Остановись, ярость Морского Царя! Не губи этих людей, они ни в чем не виноваты перед твоим повелителем. Зачем Он идет против воли других Богов, желающих спасти таморианцев? Ты знаешь, Господин Соленых Вод, что к тебе обращается Лиара, Жрица Холода! Мне Всемогущие дали право обращаться к тебе и сдерживать тебя.
Она замерла на месте, не шевелясь и не дыша, но и волна-исполин тоже остановилась. И по гребню ее пролетели над бездной корабли и устремились прочь, в открытое море.
Лиара все еще стояла на своем месте, бледная, как соль. Вся фигура ее выражала предельное напряжение, а вокруг грозно дышал океан. Если бы не помощь ее собратьев, она давно рухнула бы под этой ношей. Сейчас они помогали ей, как прежде Иссату. В трудные минуты Жрецы становились единым целым. Но труднее всех приходилось ей, Лиаре. Казалось, что все море своей непредставимой тяжестью давит ей на голову и плечи, мешает дышать...
- Ступай на берег!.. - приказала она волне, и рухнула на палубу.
Ученица и младшие жрицы из Храма Холода подхватили ее тело, остальные Жрецы осматривали, нельзя ли помочь ей. Но Лиара была холоднее льда.
- Она развоплотилась, - произнес Борнах, удостоверившись, что сердце не бьется.
- Она отдала свою жизнь для спасения других, - склонила голову Наджара, а Медер начертал знак солнечной колесницы на лбу умершей.
- Возвращайся к нам как можно скорей в новом теле, но с былой памятью и знаниями. Сейчас ты нужна нам, как никогда, сестра. Ты и Схульд, - произнес Коатл, Верховный Жрец.
Никто из непосвященных не расслышал ни слова из прощания Жрецов. Зато все, кто уцелел после встречи с первой волной, видели, как налетела вторая на охваченный пламенем берег. Вздыбилась фигура огненного великана, бросилась навстречу волне. Но водяная громада сразилась с огненным чудовищем и победила его, завернула в волну как в кокон и опустилась со своей добычей на новое ложе, где больше нечему было ей противостоять. Долго еще сквозь толщу вод неистово горело пламя, но постепенно его жар стал ослабевать, поглощенный вечным холодом. И теперь только морские волны перекатывались там, где несколько часов назад стоял процветающий город. То же творилось повсюду на побережье: на юге, западе, востоке гибнущего материка. Со всех сторон взбаламученное море атаковало то, что еще осталось после буйства огненного великана, смывало и поглощало все подряд. Исполнилось давнее желание Морского Царя: отомстить народу, что первым вторгся в его стихию. Не будет теперь ничто сдерживать неистовый бег его буйных коней, не будет в Западном Океане преград для плясок его дочерей-волн. На много дней пути не останется никакой суши, и весь океан будет принадлежать им одним! Никто из людей скоро даже не вспомнит, где лежала земля, что теперь покоится под водой.
Тамориана перестала существовать.
Все, кто был на кораблях жив и в сознании, пали ниц лицом туда, где была раньше их родина.
Волны еще ревели и бушевали вокруг, но они не шли ни в какое сравнение с теми исполинами, что едва не погубили беглецов. Все видели, что, если бы не жертва Лиары, никто бы не спасся, вероятнее всего. Да и теперь почти половины кораблей не было видно нигде, точно их морская корова слизнула языком. Погибли они или унесены дальше и могут еще вернуться - теперь только время покажет...
Впервые после долгого времени из-за облаков выглянуло солнце, озарило бурное море и утлые скорлупки-корабли на нем. Все, кто мог грести, налегали на весла что было сил, спешили уйти как можно дальше. Им уже не верилось, что бедствия, погубившие их родную землю, могут когда-нибудь прекратиться.
-
Хорошо написано, очень ярко! С Трайей мне не понятно - ушла она вместе со Свартом или то была её магия. Родослав тоже неведомо где. Лиара погибнуть не может, значит и Селена и другие Жрецы рано или поздно воплотятся. Спасибо, эреа Артанис.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Хорошо написано, очень ярко! С Трайей мне не понятно - ушла она вместе со Свартом или то была её магия. Родослав тоже неведомо где. Лиара погибнуть не может, значит и Селена и другие Жрецы рано или поздно воплотятся. Спасибо, эреа Артанис.
Жрецы умеют перемещаться. И Трайя, скорее всего, будет там, где ей нужнее всего быть. О Родославе, я думаю, позаботится.
Лиара развоплотилась, но, если есть кому передать свою силу, скоро вернется вновь. Жрецы давно этот механизм отрегулировали.
А про Селену Вы к чему? Она-то не умирала. А так, конечно, когда придет время, вернется тоже.
Очнувшись, Сварт не сразу осознал, что происходит. Корабль сильно качало, он мчался по волнам, как призовая колесница на состязаниях. Приподняв голову, бывший кузнец поморщился от боли, и в глазах опять потемнело. Первым, что он увидел, была высокая волна. Гораздо меньше той, исполинской, что подняла их и швырнула вниз, она все-таки была очень высока. Волна ударилась и разбилась вровень с бортом "Ласточки". Сварт, и без того замерзший от долгого лежания в мокрой одежде, совсем похолодел, представив, что она подхватила и несет по воле Морского Царя то, что когда-то было кораблем.
Но тут же понял, что "Ласточка" идет целенаправленно. А затем сквозь страшный шум в голове он смог расслышать плеск и скрип весел, ритмичные выкрики гребцов. Снова открыв глаза, увидел за рулевым веслом рыжего Айка. Тот не был настоящим кормчим, но все же мог править кораблем довольно сносно.
Потом Сварт разглядел людей, рассевшихся по всей палубе в полном беспорядке. Мокрые, бледные, измученные, они, казалось, не могли еще осознать, что остались живы. Другие - израненные, обожженные, - стонали от боли или выли, оплакивая близких. Плакали дети. Совсем близко от Сварта девочка лет двенандцати с сильно обожженной щекой все время переспрашивала у матери, баюкавшей ее, как маленькую:
- Матушка, а отец и брат очень мучились в огне?..
Женщина вздрагивала от этого вопроса, как от удара кнутом, украдкой вытирала слезы грязным рукавом платья, и отвечала:
- Нет, милая... В таком жарком огне умирают сразу...
Девочка на несколько минут успокаивалась, но затем вновь вскрикивала от боли, и опять спрашивала о том же, не сознавая, что уже говорила.
На корме лежали какие-то странные продолговатые фигуры, закрытые парусиной. Сварт долго не мог понять, что это такое, но тут сильный ветер приподнял угол парусины, и оттуда выглянула детская ручка, выпавший из нее раскрашенный деревянный медвежонок...
Сварта замутило от ужаса и от боли в голове. Подняв руку ко лбу, он увидел, что та вся в крови из раны под волосами. Но он поднялся на ноги и, шатаясь, сделал несколько шагов вдоль борта, хватаясь за него для равновесия.
Тут корабль как раз зарылся носом глубоко в волну, и кто-то из спасенных горожан испуганно вскрикнул. Сварт мысленно выругал неопытного Айка и, подойдя к рулевой скамье, взял у него весло.
Айк испуганно подскочил, но вздохнул с облегчением, увидев Сварта. Только заметил, передавая весло:
- Ты как сейчас, сможешь вести корабль? Тебе бы хоть голову перевязать...
Сварт хотел кивнуть, но в глазах снова потемнело.
- Вот ты и помоги. Я-то хоть нырять не стану, как некоторые...
Он уловил северо-западный ветер, что нес их прочь от места гибели Таморианы. Гребцы, обрадовавшись, что их кормчий жив, с силой вспенили воду. Айк перевязал Сварту голову полотном, смоченным морской водой, и рану обожгло так, что бывший кузнец, а ныне кормчий "Морской Ласточки" чуть вновь не потерял сознание. Но, сцепив зубы, выслушал до конца все, что Айк поведал ему.
- Ты извини, но нам сейчас нечем лечить раны, кроме соленой водички. Лечебных трав совсем мало, а пострадавших полно, пойми...
Сварт вновь с трудом перевел взгляд на трупы под парусиной.
- Сколько? - спросил он, боясь услышать ответ.
- Четверо моряков и пятнадцать "гостей". Это лишь те, кого нашли. Еще шестерых наших смыла большая волна, а скольких "гостей", - так таморианские моряки называли перевозимых на корабле сухопутных жителей, - никто теперь не скажет...
Вспомнив исполинскую волну, что едва не утопила их всех, Сварт мрачно кивнул. Удивительно, что большинство кораблей все-таки не опрокинулись, а худо-бедно продолжали путь. Но теперь, прислушавшись к стонам "гостей", он всерьез встревожился.
- Много пострадавших? - спросил он шепотом.
- Много, - так же тихо отозвался Айк. - Одни еще на берегу покалечились, обгорели. Другие - тут, волна ведь всех швыряла как котят. Проломленные головы, сломанные ребра, руки, ноги. Я заменил половину гребцов.
- И всех лечить будем морской водой? - ужаснулся Сварт, хорошо зная, что в трудный час люди не сразу замечают даже тяжелые раны, как бы не успевают осознать их. Он и сам, занятый сейчас чужими заботами, отвлекся от боли, продолжавшей разламывать голову. Но тем страшней бывает потом. Не успели они как следует подготовиться к катастрофе; давно ожидаемая, она все же застигла всех врасплох. Да и разве можно быть готовым к тому, что произошло?!
И он вспомнил, о чем рассказывала Трайя: что каждый человек может, как умеют Жрецы, управлять своим телом, вспышкой жизненной силы не допускать никаких болезней, исправлять случайные повреждения. "Вот бы и нам так уметь! Но ведь этому не научишься сразу, да и какие волшебники из раненых, измученных людей? Всему самому важному люди учатся годами! Если бы Трайя была здесь..."
Он оглянулся, уловив легкое движение воздуха. Рядом с ним стояла Трайя. Бледная и усталая, словно потускневшая, с пятнами крови на платье. Она подняла руки, и Сварт почувствовал, как утихла головная боль, и стали срастаться разорванные кожа и мышцы. Поймав руку жрицы, он поцеловал ее.
- Ты опять со мной, моя Трайя!.. Но сейчас помоги лучше другим, раненым гораздо сильнее! Я и так почти здоров.
- Я для того и пришла. Но не могу оставить тебя позади. Мне легче помогать другим, когда я знаю, что ты в порядке. Борнах со своими учениками на других кораблях, но и остальные лечат, устраивают людей.
Она прошла по кораблю, то и дело останавливаясь, чтобы возложить руки то на одного пострадавшего, то на другого. Тем сразу становилось легче, раны и переломы начинали заживать, боль отступала. Трайя задерживалась, чтобы сказать несколько слов - не волшебных заклинаний, а самых обыкновенных слов, какие, вроде бы, говорили все люди, но в ее устах они обретали особую весомость и казались гораздо значимее, чем если бы их произнес кто другой, так что нельзя было ей не поверить.
Остановившись возле старухи с землистым лицом, помертвевшим взором, Трайя вылечила ей два сломанных ребра, но та вряд ли даже заметила это. Не оглядываясь, продолжала глядеть за корму, где уплывали и накатывались вновь волны.
- Зачем ты обо мне заботишься? - безучастно спросила старуха. - Большая волна унесла моих родных. К чему мне жизнь? Помоги тем, кто еще нужен кому-нибудь.
Трайя улыбнулась ей мягкой, ободряющей улыбкой.
- Твой младший внук жив. Он попал на другой корабль, и ты его найдешь, как только корабли пристанут к берегу. И ему понадобится здоровая и сильная бабушка, чтобы вырастить его настоящим мужчиной.
Старуха с надеждой вскинула голову, вся преобразилась, словно стала лет на пятнадцать моложе.
- Если вправду мой внук жив, то мне еще на многое хватит сил ради него! - заверила она.
Еще раз ободрив ее, Трайя подошла к здоровенному парню, который выл и стенал, нянча раздробленную руку. Та торчала под немыслимым углом, сквозь клочья кожи и кровоточащих мышц белели осколки разбитой кости.
Осторожно, но крепко взявшись за эту руку, Трайя сжала ее с обеих сторон от перелома, не обращая внимания на завывания парня.
- Потерпи немного! Скоро будет твоя рука как новая, - заверила она.
- Да, тебе легко говорить! - всхлипнул пострадавший, размазывая слезы здоровой рукой. - Я же каменщиком был! Все новые дома строил в Эргине! А что я теперь могу с одной рукой? Хоть бы левую сломал - а то ведь правая!
- Ты и на новом месте построишь много красивых, прочных домов. И все жители будут удивляться, как ты ловко складываешь каменные стены обеими своими руками, - проговорила Трайя, потому что под ее прикосновением рука у парня совершенно зажила.
Тот несколько мгновений недоумевающе таращился, не чувствуя больше боли, а затем вскочил с громким воплем, размахивая обеими руками.
- Рука здорова! Совсем не болит! Я построю много прекрасных домов там, где мы поселимся! Благодарю тебя, близкая к Богам! - и он хотел не то упасть в ноги Трайе, не то поцеловать ее, но та ловко увернулась.
- Боги меня послали - их и благодари, - строго сказала она, уходя дальше.
Возле мачты сидел мужчина, державший на руках мальчика лет шести. Ребенок, завернутый в одеяло, кричал и бредил, звал мать.
- Большая волна унесла его маму, - неохотно пояснил мужчина. - А его я еле ухватил, да откачал потом. Только он так и не узнает никого.
Молодая жрица возложила руки на лоб мальчику. Лицо ее стало напряженным, усталым. Казалось, она вступила в борьбу, отнимавшую много сил.
- Пойми и осознай, Лас: твоя мама больше не придет здесь и сейчас. Она среди Богов и наших предков, там, куда уходят лучшие из людей. Но она же и здесь, с тобой и с твоим отцом, видит все и желает вам добра. Она хочет, чтобы ты вырос здоровым, крепким и счастливым. Поэтому усни сейчас, и пусть тебя не мучит то, что пережил. Это все позади тебя осталось.
Мальчик улегся поудобнее на руках отца. Слыша в полусне женский голос, он в последний раз прошептал: "Мама..." и заснул так спокойно, словно у себя дома в постели.
Трайя, тяжело дыша, достала из-за пояса глиняный пузырек и передала мужчине.
- Дашь ему, когда проснется. Душевные раны не видны глазу, в отличие от телесных, но часто бывают тяжелее их... и лечатся труднее... но твоему сыну можно помочь вовремя... - она пошатнулась, но тут же выпрямилась и, ускорив шаг, направилась дальше.
Но Селена, Жрица-Прорицательница, сразу поняла, что с ее наследницей творится неладное. Бросилась к ней, схватила за плечи, заглянула в глаза с тревогой и гневом.
- Что ты творишь?! Ты же себя почти сожгла! Еще во время Большой Волны отдала много сил, и сейчас...
Трайя почти повисла на руках матери, но обернувшись к ней, прошептала:
- Все в порядке... Где мой сын?
- У одной женщины с ребенком, на "Розовой Чайке". Она и покормит, и присмотрит... Но что с тобой, Трайя? Ты меня видишь?
Теперь молодая жрица и вправду почувствовала, как нерасчетливо тратила силы. В глазах темнело, лицо и фигура матери расплывались. Палуба корабля уходила из-под ног, и, не держи ее Селена, ее наследница сползла бы на просмоленные доски, мокрые от морской воды.
- Я... Это ничего... Сейчас пройдет...
Селена с любовью и тревогой держала дочь в объятиях. Даже она удивлялась, откуда у Трайи такая сила, - им, Великим Жрецам, впору. Она щедро отдавала ее, и во время катастрофы, и сейчас, помогая пострадавшим. Что пробудило в ней такую силу? Даже Жрица-Прорицательница не могла догадаться, что Трайя работала на глазах у своего возлюбленного, помогала ему и его людям. Селена так и не догадалась ни о чем. Слишком много сегодня обрушилось на всех без исключения, даже ей не хватило времени осмыслить все.
- Ты что, хочешь развоплотиться? - обрушилась она на дочь. - Ты еще не прошла высшего посвящения, не сможешь переселить свое сознание и уйдешь надолго! А ты нужна здесь. С кем я останусь, с Герсой? Ей семь лет всего, какая из нее жрица? Да и твой сын... Если уж родился, ему сейчас нужна мать. Побереги себя, Трайя!
- Я... Да, хорошо, матушка...
Трайя увидела Сварта: тот, заметив их, передал рулевое весло Айку, а сам направился к ним. Он видел, что с ней творится неладное и забыл обо всем, спешил к той, кого считал своей женой, матерью своего сына...
Испугавшись, что он выдаст ее и себя, Трайя из последних сил остановила его, и Сварт замер, точно одеревенел, не мог ни двигаться, ни говорить. Но он видел все, и разглядел, как Трайя упала на палубу, хватаясь за грудь и горло, и у нее хлынула ртом кровь.
"Трайя!" - беззвучно, но отчаянно завопил Сварт. И теперь уже точно забыл бы обо всякой осторожности, если бы мог хоть что-то сделать, кроме как глядеть в немой отчаянной муке.
Селена уняла кровь, затем подхватила на руки дрожащее тело Трайи и скрылась вместе с ней.
В тот же миг заклятье упало. Сварт снова смог двигаться, и бросился к борту в тщетной надежде разглядеть их. Но, конечно, никого не увидел, зная, как умеют перемещаться Жрецы. Оставалось лишь надеяться, что они позаботятся о Трайе. Он не мог понять, что с нею стало. Но он видел ее, смертельно бледную, захлебывающуюся кровью, и его мучила мысль, что он каким-то образом виноват в этом.
Опустив голову, Сварт вернулся к рулевому веслу, не замечая никого. Взрезал волну, передавая морю свою ярость и отчаяние. И долго греб бессменно, пока не выбился из сил.
По морю то и дело проносились обломки недавней катастрофы. То проплывали остатки утонувших кораблей, то полуобгоревшие деревья. Раз на гребне волны промелькнуло что-то огромное, светлое. Сварт сперва думал, что это какой-то предмет с затонувшего берега, но тот повернуло боком, и он увидел: мертвый кит, плывущий светлым брюхом вверх. При виде него новоявленный кормчий вполне осознал, как ужасна была большая волна, если даже огромный кит, великан открытого океана, не смог справиться и погиб!
Волны по-прежнему вздымались высоко, прокатывались выше борта корабля. Кормчему и гребцам приходилось прилагать усилия, чтобы уйти от них и не сбиться с курса. Но по сравнению с волной-исполином, едва не поглотившей их всех, эти казались совсем не страшными. Их опытные и отважные люди могли преодолеть.
Сварт видел, как над волнами реют разноцветные широкие полотнища парусов. Они были здесь - последние из таморианцев, пережившие крушение своей родины и готовые продолжать жить. Он глядел на них и думал о Трайе и Родославе. Опять они далеко, в чужих руках, а он, муж и отец, бессилен им помочь...
"Боги, если вы вправду слушаете всех людей, а не только Жрецов, прислушайтесь и ко мне, раз в жизни! Сохраните их в опасном пути! Если понадобится, пусть я дважды погибну, только бы они спаслись!"
-
Ужас какой! Но волну пережили и то хорошо. Потери, конечно, большие, так могли и все погибнуть. Мне эта история с Трайей не нравится. Похоже, она действительно себя сожгла. Выживет или нет - автору видней. Про Селену, я имела в виду, что прошедшие посвящение Жрецы и Жрицы рано или поздно воплощаются, что бы не случилось. Спасибо, эреа Артанис.
-
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ужас какой! Но волну пережили и то хорошо. Потери, конечно, большие, так могли и все погибнуть. Мне эта история с Трайей не нравится. Похоже, она действительно себя сожгла. Выживет или нет - автору видней. Про Селену, я имела в виду, что прошедшие посвящение Жрецы и Жрицы рано или поздно воплощаются, что бы не случилось. Спасибо, эреа Артанис.
Опасность большой была, конечно! Но самого худшего удалось избежать. Впрочем, судьба спасшихся таморианцев еще очень неопределенна.
Трайя сильно пострадала. Узнаем со временем, что с ней станет.
Да, прошедшие посвящение Жрецы воплощаются, причем скорее рано, чем поздно. А вот Трайя, по словам Селены, если бы умерла теперь, то, как обычный человек, ждала бы нового воплощения долго.
Глава 15. Передышка
Одиннадцать дней плыли в открытом море корабли погибшей Таморианы. Море все время оставалось бурным, не могло быстро успокоиться после всех потрясений. Отыскивая близлежащие острова, где можно было отдохнуть и пополнить запасы, моряки не находили ничего. Только волны колыхались там, где недавно жили люди, строили дома и корабли. Эти острова испокон веков принадлежали Тамориане, и разделили ее судьбу. Они были отмечены на всех морских чертежах, но наяву их больше не было. Одни лишь звезды указывали мореходам, что они не сбились с пути.
На двенадцатый день достигли острова Моргэу, самого дальнего в Таморианском море. На счастье, он уцелел, хотя видно было, что большая волна сильно потрепала и его. Вся прибрежная полоса на много полетов стрелы была совершенно оголена, и покрыта серой солью. Не осталось ни дерева, ни дома, ни причала. Только в глубине острова сохранились рощи и сады, там же жили и уцелевшие люди - чуть менее тысячи местных рыбаков и пастухов, да сотня царских воинов, охранявших построенную на острове давным-давно крепость. Зачем нужна крепость на удаленном от всех стран Моргэу, никто точно не знал. Но порядок оставался порядком: раз была крепость, ее следовало охранять.
Завидев корабли, местные жители бросились встречать сородичей. Известие, что Таморианы больше нет, страшно поразило всех. Даже жители отдаленного острова, в большинстве своем его и не покидавшие никогда, все равно с гордостью ощущали себя частью могущественного царства. И весть о гибели Таморианы для них была все равно что небесный камень на голову. Беглецам пришлось неоднократно повторять все, что они видели, чтобы им поверили вполне.
Но, когда на берег сошли Жрецы, для островитян это значило больше, чем если бы сам царь к ним явился. На весь остров, может быть, нашлось бы от силы человек пять, бывавших в таморианских Храмах и видевших Жрецов издалека. Но зато уж о чудесах, что они творят, обитатели Моргэу наслушались с детства - и правдивых историй, и красивых сказок. Их присутствие и своевременная помощь утешали островитян, как и беглецов из Таморианы. Даже здесь, вдалеке от торжественных храмовых церемоний, беглецы чувствовали исходящую от Жрецов силу, гораздо более значимую, чем любая земная власть.
Едва встретив гостей, островитяне просили забрать их с собой. Никому не хотелось оставаться на затерянном острове, который люди скоро забудут. И женщины, и дети, потрясенные страшными вестями, умоляли увезти всех.
- Да будет вам! - строго прикрикнул начальник крепости Янгер, суровый на вид воин, похожий на старого ворона. - От вашей трескотни у всех уши болят... Но, владыки, близкие к Богам, - поклонился он Жрецам, собравшимся для благодарственного жертвоприношения, - оставаться здесь мы и вправду не можем. Остров каменист, пашен на нем нет, зерно каждый год привозили из Таморианы. У нас - только рыба, козы да кое-какие овощи. Мы не сможем здесь жить одни. Но у нас нет кораблей - большая волна унесла их. Много народу в прибрежных селах погибло, - скорбно добавил воин.
Медер, Жрец Солнца, облачившийся в белоснежную мантию, чудом отыскавшуюся на корабле, утешительно кивнул ему.
- Разумеется, забрать всех, кого можно спасти - наш долг. На кораблях хватит места для жителей Моргэу, ведь у нас тоже было много потерь. Мы отдохнем здесь несколько дней и починим корабли, чтобы выдержали путь до земли Кемт. А затем поднимем якоря. Никого не оставим! - пообещал Медер во всеуслышание.
Счастливое известие мигом облетело весь остров. Его жители принялись укладывать весь нехитрый скарб, готовясь уплыть навсегда.
Медеру показалось, что Янгер хочет сообщить что-то еще, но на жертвоприношении он промолчал, отложив разговор до вечера.
Перед алтарем, устроенном на вершине самого большого холма, Медер принес в жертву белого быка. Того привели на веревках и отпустили по знаку Жреца. Бык взрыл землю копытом, склонил рогатую голову и бросился навстречу Медеру. А тот спокойно шагнул вперед, занес нож и ударил им в загривок быку, мгновенно умертвив животное. После этого кровь быка выпустили течь по земле, в дар земным Богам; голову ноги и внутренности сожгли на алтаре для небесных Богов, а сердце животного бросили в море, чтобы Морской Царь послал попутный ветер и спокойный путь. Остальное мясо зажарили и съели за ужином в крепости.
Только тут, в отсутствие простого народа, местный военачальник признался, что его смущало.
- Десять зим назад к нам доставили из Аталы очень странных существ. Поручили кормить и стеречь их, до тех пор, как они потребуются царским войскам. А теперь куда их девать?
- Что за существа? - заинтересовался Гарран, как только услышал, что те выведены для войны.
Начальник крепости скривился от омерзения.
- Псоглавцы... Не знаю уж, как они получились такими - собак ли каким колдовством пытались превратить в людей, или людям что-то приделали от собаки. Только они жрут, размножаются, лают и грызут все подряд, и они свирепее бешеных волков!
- Тогда их надо уничтожить! Опять какие-то противоестественные опыты, изыскания безумных ученых, которых привечал царь Мариан! - Ренунт, вздрагивая, как от холода, завернулась в фиолетовую мантию. - Могу изготовить зелье, чтобы ваши псоглавцы заснули и не проснулись никогда.
Но у Гаррана были уже свои мысли. Он мягко, крадущимся шагом, поднялся из-за стола, передал свой меч мальчику, сопровождавшему его вроде оруженосца.
- Вообще-то, у нас мало воинов. И свора псоглавцев, если смогу ее приручить, может пригодиться. Кто знает, что нам встретится на материковых землях, - произнес Жрец-Воин.
Отговаривать его было бесполезно, и Гарран в сопровождении Янгера и двух воинов с факелами спустился в подземелье крепости. Их издалека встретил многоголосый лай, вой и скрежет когтей, словно они приближались к псарни. Запах шел соответствующий.
Псоглавцы находились за прочной железной решеткой, и при виде людей взвыли и защелкали зубами. Головы у них и впрямь были собачьи: вытянутые, остроухие, с длинными острыми клыками, с желтыми глазами. А вот тела не было человеческими, хоть их и заставили носить набедренные повязки: сутулые, с длинными лапами, поросшими рыжеватой шерстью, как и их грудь и плечи. В целом они все-таки больше напомнили Гаррану вставших на задние лапы собак. Да и лаяли и завывали по-собачьи, и иначе общаться, судя по всему, не могли.
Гарран так и не взял меча, видя, что у противников есть только когти и зубы. Пристально вглядываясь, он определял, кто в своре псоглавцев должен быть вожаком. Наконец, понял, что это крупный широкогрудый самец темной масти, что злее всех кидался на решетку и щелкал зубами, стараясь достать пришельцев. Жрец-Воин презрительно уставился ему в глаза, и псоглавец взъярился еще сильнее, затряс решетку и жутко зарычал. К нему страшным хором присоединилась и вся свора.
- Осторожно, господин! - с опаской проговорил один из местных воинов. - Мы раньше их держали за деревянной стеной. Но три года назад они проломили ее, и двоих наших убили и съели. Они все едят - было бы мясо!
Гарран оскалил крепкие зубы, сам став похож на двуногого волка.
- Ну, пусть попробуют справиться!
И, так и не взяв у мальчика меч, отомкнул ключом решетчатую дверь и вошел к завывающей своре.
Как он и ожидал, вожак псоглавцев первым ринулся навстречу, скаля пасть и размахивая лапами, когти на которых скорее походили на медвежьи. А за ним следовала и остальная свора, готовая рубить и грызть, как только чужак упадет.
Псоглавцы двигались быстро. Очень быстро. Никто из людей не смог бы отразить сразу тройной удар зверочеловека.
Никто, кроме Жреца-Воина. Он поднырнул под волосатой когтистой лапой. И в тот же миг ухватил псоглавца за нижнюю челюсть, а ребром ладони другой руки ударил по шее, ломая вожаку хребет. Тот успел лишь полоснуть когтями по плечу Гаррана, потому что доспехов тот, как обычно, не надел.
- Вот вам мясо! - сказал Гарран остальной своре, ногой толкая к ним труп бывшего вожака.
Вечно голодная свора за минуту обглодала его целиком, не оставив и костей. После чего уселась и стала преданно глядеть на Жреца-Воина, не решаясь даже гавкнуть.
- Это невероятно: они, кажется, признали тебя вожаком, Владыка Гарран! - заметил начальник крепости.
- Надеюсь, что признали, - согласился Жрец-Воин, промывая рану и заодно смывая с себя вонь псоглавцев. - Иначе придется их снова проучить.
Вот так и вышло, что псоглавцев в железной клетке отправили в трюме одного из храмовых кораблей. Причем мало кому из Жрецов нравилась эта идея.
- Если мы возьмем с собой этих уродливых созданий, нам придется отвечать за них, пока они живут на свете, - заметил Коатл.
- Я знаю, - согласился Гарран. - Но ведь я уже начал. Они почитают меня своим вожаком и доверяют мне. Я еще никогда не предавал тех, кто годится в бою прикрыть спину...
На острове Моргэу спасшиеся таморианцы прожили две седьмицы. Отдыхали и отсыпались, но главное - чинили корабли, пострадавшие в неравной схватке с морской стихией. А заодно ждали кораблей, разбросанных большой волной. Хотя никто не ведал об их судьбе, но все надеялись, что они вернутся. А поскольку других островов поблизости не осталось, то причалить они могли только на Моргэу.
В течение десяти дней пришли почти половина кораблей, что унесла большая волна. Пустынный берег последнего острова стал напоследок свидетелем многих счастливых встреч родных, не чаявших уже свидеться.
Здесь обрел и Сварт своих сестру и зятя. Их корабль выстоял в большую волну. Рута была бледна, как и все вновь прибывшие, но выглядела здоровой и искренне радовалась встрече, так что Сварт вздохнул с облегчением: видно, его сестра сохранила ребенка.
- Так ты теперь у нас кормчий, как дядя Лоргар? - усмехнулась молодая женщина, крепко обняв брата. - Но и мы повидали кое-что! У нас на "Звезде" поднялась было паника, все кричали, что сейчас утонем. А Ганд собрал мужчин посмелее, и прекратили панику в полчаса. Расскажи, как ты этого добился, - она энергично толкнула мужа в бок.
- Ни к чему. Тут нечем гордиться, - сдержанно отозвался Ганд.
- Эх, ладно! Ну тогда я буду за тебя гордиться тобой, - заявила Рута. - Так вот, братец: Ганд объявил, что те, кто будет запугивать других, сами будут утоплены раньше всех. И сбросил-таки за борт одного, самого здоровенного и наглого. Правда, ему сразу бросили канат и подняли обратно, но с тех пор больше уж никто не мешал отыскивать вас!
Видно было, что она крайне гордится своим мужем, хоть он и заверял, что не сделал ничего особенного. Сварт еще раз крепко обнялся с родными.
- Теперь-то мы поплывем на одном корабле, и не разлучимся больше! И в плавании, и в новых краях будем вместе! - пообещал он.
На вновь прибывших кораблях Сварт встречал своих друзей: Вирта, Талоса, Балинура и других. Они радовались, что пережили бурное плавание, украдкой напоминали друг другу о былых замыслах. Но сейчас все были слишком слабы, чтобы пускаться в путь к Холодным Землям. Да и людей, готовых идти неизвестно куда, сейчас нечего было и думать найти. Спасшиеся таморианцы слишком много пережили, у всех еще стояла перед глазами гибель родного края от огня и воды. Многие - и взрослые, и дети, - еще кричали по ночам от страха. Иным являлась каждую ночь большая волна. И все без исключения нуждались в продолжительном отдыхе. На твердой земле. Знакомой. Благополучной. И нечего было призывать их к невозможному.
Кроме того, и самого Сварта больше всего беспокоила судьба Трайи и маленького Родослава. Он не видел Трайю с того жуткого дня, когда она упала и у нее хлынула горлом кровь. Она больше не приходила к нему в море, не видел он ее и на острове Моргэу. Что с ней? Так сильно больна, что не может вставать, вопреки всему искусству Жрецов? Или ее разоблачили и заперли? Или... О самом худшем Сварту и думать не хотелось. Но оно упорно приходило в голову и порождало еще одну тяжкую мысль: "А как же Родослав, если что-то случится с его матерью?"
Такие мысли терзали его днем и ночью. И не было ни утешения, ни ответа, хоть какого. Сварту не у кого было спросить о Трайе. Любые расспросы выдали бы их обоих с головой. После прибытия на остров, во время жертвоприношения Сварт приглядывался к Селене, надеясь по ее лицу понять, обеспокоена ли та судьбой дочери. Но, конечно, не ему было угадывать мысли Жрицы-Прорицательницы. Ее лицо, так похожее и не похожее на Трайю, выглядело задумчиво-отрешенным, как и всегда. А больше у него и не было случая ее увидеть поблизости.
Поэтому Сварт ничего не предпринимал, занимаясь со своими моряками починкой сильно пострадавшей в волну "Морской Ласточки". Он видел, как прибывали уцелевшие корабли, как воссоединялись семьи. Конечно, бывало и другое - те, кто выжидал на берегу, не мелькнет ли желанный парус, так и не находили его, или, встретив, уходили прочь, склонив голову и волоча отяжелевшие ноги: "Смыло за борт...", "Умер от ран..." Но уж если приходила радость, то после всего пережитого она удивляла всех окружающих уже тем, что оказалась возможной, вопреки всему.
Как-то, возле вновь прибывшего корабля, Сварт увидел в толпе знакомую старуху, которую утешала Трайя. Сейчас с ней рядом шел мальчик лет десяти, заботливо поддерживая бабушку. Он оживленно рассказывал о плавании, об акуле, преследовавшей их корабль. А на лице у старой женщины не могли уже стереться следы пережитых бедствий, точно борозды на поле. Но она уже не казалась сломленной и не была безразлична к жизни. Теперь, найдя вновь своего внука, она обрела надежду на лучшее.
Завидев Сварта, старуха свернула к нему и назидательно сказала внуку:
- Поклонись господину кормчему, что спас жизнь мне и множеству людей! - и сама вместе с мальчиком поклонилась в пояс. Сварту стало неловко.
- Я ничего особенного не сделал. Это Жрецы спасли нас всех...
Старуха пристально взглянула на него.
- Это правда, быть может. Только заслуги господ Жрецов трудно бывает понять. Таятся они, никогда тебе не объяснят, что к чему. А своего брата, простого человека, поблагодарить от всего сердца гораздо легче. Понял, Илиан?
- Я понимаю, бабушка Аккея, - кивнул мальчик и уже осознанно поклонился Сварту. - Благодарю тебя, что перевез через море мою бабушку! Позволь нам теперь снова плыть с тобой!
Сварт подавил улыбку и серьезно пожал руку мальчику.
- Почту за честь взять вас на "Морскую Ласточку".
Старая Аккея ласково взглянула на внука и на Сварта.
- А где же та чудесная девушка, что пообещала мне встречу с внуком? Вот бы поблагодарить ее! Как она сказала - во мне будто снова свет зажегся...
Сварт тяжело вздохнул.
- Не знаю, почтенная Аккея... Я больше не видел ее...
Как и обещала Селена, отставшие корабли прибывали на Моргэу в течение десяти дней. Когда они прошли, люди, не дождавшиеся близких, перестали с надеждой вглядываться в море, словно смирились, что больше уже не встретятся в этой жизни. И, хоть и ждали еще два дня, но больше никто так и не появился.
-
Какой-никакой, а всё-таки отдых. Передышка. Но Селена наверняка что-то знает, но молчит. И спросить её Сварт не решился. А псоглавцев мне, как ни странно, жаль. Кто-то занялся очередными идиотскими опытами, гениальность - это хорошо, конечно, но тут уже что-то дурнопахнущее. Что же, будем ждать продолжения, думаю, если бы Трайя могла, она бы нашла Сварта. Спасибо, эреа Артанис.
-
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Какой-никакой, а всё-таки отдых. Передышка. Но Селена наверняка что-то знает, но молчит. И спросить её Сварт не решился. А псоглавцев мне, как ни странно, жаль. Кто-то занялся очередными идиотскими опытами, гениальность - это хорошо, конечно, но тут уже что-то дурнопахнущее. Что же, будем ждать продолжения, думаю, если бы Трайя могла, она бы нашла Сварта. Спасибо, эреа Артанис.
Да, передышка. Теперь уже можно какие-то решения принимать: что делать дальше?
Ну а как Сварт мог спросить у Селены? Она бы догадалась сразу, с чего вдруг посторонний мужчина спрашивает о Трайе.
Насчет псоглавцев - так и получается, увы. :'( Теперь приходится за них ответственность брать, коли не уничтожили сразу.
Насчет Трайи, в свой черед непременно выяснится. :)
В ночь перед отплытием поднялась буря. Море грохотало о скалы острова Моргэу, словно желало и их смыть и утянуть с собой. Завывания бури, шум волн отдавались даже на вершине крепостной башни, в маленькой комнате, где собрались Жрецы.
Коатл зажег под потолком негасимый светильник, и яркий свет озарил неровные каменные стены, узкое окошко, сквозь которое виднелось бушующее море.
Жрецам свет не был нужен. Они и в темноте видели друг друга и легко двигались по здешним переходам и узким крутым лестницам. Каждый из них с детства развивал врожденные чувства и не позволял им ослабнуть. Но им известно было, что этой ночью все население острова видит свет в башне и знает, кто зажег его. Так что спасшиеся таморианцы могут немного успокоиться: они не предоставлены самим себе. Жрецы позаботятся обо всем.
Они переглянулись, рассаживаясь за столом. Им тоже тяжело обошлась гибель Таморианы и последующие бедствия. Все выглядели бледными, усталыми. Поистратили жизненную силу, стараясь не допустить еще больших жертв, и еще не восстановились. Селена едва не лишилась второй наследницы, у Иссата еще не зажили ожоги, и даже великолепный Медер сильно осунулся и как-то потускнел, словно перед глазами у него днем и ночью стояла гибнущая столица. Борнах вообще все делал словно по привычке, и здесь сидел, ни на кого не глядя и не произнося ни слова, точно потерянный. Не скрашивал серьезность совещания своими колючими насмешками Схульд. Его не было, и даже Жрецы не знали, проявится ли в ком-нибудь сила Жреца-Игрока, и если да, то где искать его наследника. Вместо Лиары сидела ее молодая ученица, прежде звавшаяся Арсой, а ныне в свой черед принявшая имя Лиары. Ей довелось в трудные времена стать новой Жрицей Холода. В глубине души новая Жрица волновалась, впервые присутствуя на собрании, как равная могущественным владыкам. Но держалась с достоинством, высоко подняв голову с короной белокурых волос. В ней уже больше виделось от Лиары, чем несколько дней назад. Опыт наставницы помогал ей освоиться.
Прежде чем начать совещание, все одиннадцать, не сговариваясь, обернулись в сторону Таморианы, склонили головы и сложили на груди руки, безмолвно выражая скорбь. В тишине вновь стало слышно, как яростно бьется море о гранитные утесы.
- К утру море уймется, и мы уйдем, - проговорил Коатл. - Но вообще-то, бедствия, вызванные Грозой Земли, еще не окончены. Морское дно продолжает содрогаться. Огненный великан еще борется с Морским Царем, и их схватка может продолжаться несколько лет, ибо оба могучи и неутомимы. От их ярости дрожат моря и земли, могут еще в разных местах вздыматься новые большие волны. Если подземные толчки будут повторяться, то участь Таморианы со временем разделят Моргэу и другие уцелевшие острова, а затем и Харанта. Я думаю, они уже заметили неладное, но это лишь начало.
- Надо ли предупреждать харантийцев? - усомнился Крэй. - Они были нашими врагами. Если спасутся, станут у нас оспаривать наши будущие владения. С другой стороны - никто не заслуживает настолько страшной гибели...
Селена испуганно встрепенулась.
- Нет-нет, мы не можем оставить в неведении даже врага! Харантийские шаманы наверняка уже предвидят беду. Среди них встречаются очень одаренные люди, не ограничивающие свои возможности. Но все равно, я во сне приду к их верховному шаману с предупреждением, что Харанта скоро погибнет, и им надо уходить.
Коатл с благодарностью кивнул ей.
- Пусть будет так. Харантийские вожди - не вельможи царя Мариана, они не останутся слепы к предупреждениям. И Тамориана научила их действовать сообща.
Послышалось насмешливое фырканье. Разумеется, это Ренунт, как обычно, не стеснялась с тем, чего не одобряла.
- Похвальная забота о харантийцах! Значит ли это, что в скором времени они ринутся на те земли, что мы собирались занять сами? Причем будут сильнее нас, многочисленнее и боеспособнее, раз у них будет время подготовиться...
Коатл встретился с ней взглядом, и насмешка Жрицы-Исследовательницы бессильно упала, как стрела, ударившаяся о стену.
- Значит, у нашего народа и впредь будут сильные противники. Кто победит - решать одним Богам. Но у всех будет возможность выжить, - произнес он непререкаемым тоном, а затем добавил уже мягче: - А, чтобы харантийцы не перехватили у нас лучшие земли на материке, мы должны занять их первыми. Придти и расселиться, чтобы ясно было, что эти земли имеют хозяина.
- Я думаю, начать следует с земли Кемт, - опять вмешалась Ренунт. - Это наша самая развитая колония, там сохранились былые знания, что погибли с Таморианой. Наши храмы и обсерватории, списки великих книг, исследования о земле и свойствах животных, растений и человека, о звездах, много полезных изобретений... Все, чего мы не могли взять с собой! Я не могу позволить, чтобы люди забыли обо всем этом, чтобы погибли сокровища человеческой мысли. Если так случится, потомки таморианцев превратятся в дикарей и невежд. Мы должны плыть к Кемт. Лишь там можно возродить будущую новую Тамориану!
Верховный Жрец кивнул, соглашаясь с тревогой Ренунт по поводу знаний, что могут утратить потомки, однако с ее предложением не совсем согласился.
- Кемт нам, несомненно, следует сохранить. Ты, Ренунт, и отправишься туда с теми, кто этого пожелает. Дадим тебе в помощь еще кого-нибудь - скажем, Крэя. Вы позаботитесь, чтобы люди успешно обжились там. Будете строить зернохранилища и храмы, сделаете людей сытыми, но не позволите им одичать. Люди не должны быть поглощены одной лишь борьбой за существование. Когда художники смогут снова расписывать фресками стены дворцов и храмов, а ваятели - украшать их прекрасными изваяниями, когда под новым небом зазвучат новые песни; когда воспитанные Кратием ученики станут обучаться царскому и простому письму, - можно будет сказать: да, мы выстояли, не превратились в нищий, отсталый народ.
Крэй взволнованно поднялся из-за стола, сжал крепкие руки.
- Положитесь на Ренунт и на меня! Еще не пройдет нынешнее поколение людей, как мы выучим другое, передадим достойным все знания Таморианы. А через несколько поколений, чтобы люди вполне освоились на новой родине, мы дадим им знаки, вокруг которых народ объединится навсегда... или общее дело, что прославит Кемт на все времена.
- Вроде любезных твоему сердцу пирамид, - заметила красавица Наджара.
- А почему бы нет? - пожал тяжелыми плечами Жрец-Мастер. - Пирамида - самая устойчивая фигура, она простоит тысячи лет! Кроме того, она усиливает потоки небесных сил, так что даже непосвященные люди могут их чувствовать, находясь в пирамиде. Потому-то в них приходят вещие сны и ответы на заданные вопросы. И, наконец, строительство столь грандиозных зданий лучше всего доказывает могущество создавшего их государства. Доказывает не только другим народам, но и своему собственному. Людям порой тяжело дается исполнение обширных замыслов, но они ими пользуются и гордятся.
На мгновение беседа стихла. Достойно ответить Крэю сейчас смог бы только Схульд. Например, что-нибудь вроде такого: "Народ хочет кнута и пряника. И чтобы все в одних руках." Все, не сговариваясь, поглядели на двенадцатое кресло за столом. Но оно пока что оставалось пустым.
Наконец, Коатл легонько ударил золотым жезлом о стол, в знак, что вопрос решен. Затем властно проговорил:
- Страна Кемт хороша, но мала. Там плодородна лишь узкая полоса по берегам большой реки, все остальное - бесплодные пустыни. Вместе с тем населением, что есть, там сможет поселиться едва четверть наших людей. Пусть они следуют за Крэем и Ренунт. Остальным придется идти дальше.
- Уж не к твоим ли любимцам - краснокожим людям за океаном? - недоверчиво поинтересовался Кратий.
- Увы, пока нет. Корабли не выдержат такого путешествия, да и люди тоже. Может быть, внуки их смогут туда отправиться, - Верховный Жрец тихонько вздохнул, побуждая себя мыслить реальнее. - Думаю, сейчас нам полезнее берега Зеленого Моря, западнее Тиррены. Эти земли обширны и плодородны, их климат близок к Тамориане. Побережье Зеленого Моря станет новой колыбелью человечества. Оттуда со временем народы могут разойтись в разные стороны. Даже если они разделятся, все равно это будут потомки таморианцев, и мы все будем заинтересованы в их судьбе.
- Великолепно! - это произнес Медер, как будто очнувшись ото сна и озарившись новой идеей; лицо его стало светлее солнечного знака у него на шее. - Мы воссоздадим новые царства на берегах Зеленого Моря, сделаем их могущественнее, чем была Тамориана. Ты, Коатл дашь им справедливые законы. Наджара научит чтить красоту. Гарран воспитает для новых царств великих воинов, Крэй - мастеров, Ренунт - ученых, Кратий - чиновников, Борнах - жрецов, Селена - вдохновенных прорицателей...
- А ты? - спросил Коатл, вдохновленный величественной перспективой.
- А я подарю им великих царей! - произнес Медер так, словно все это было обдумано и решено давным-давно.
Никто не возразил, лишь все с пристальным вниманием разглядывал Жреца Солнца. Все складывалось вполне естественно: потомок таморианских царей стремился вместо престола погибшей Таморианы воздвигнуть новые, еще более блестящие. Новая идея захватила его с головой. Расхаживая по комнате, Медер весь светился от воодушевления.
- Тамориану погубило двоевластие между царем и Жрецами! Оно в последние годы сказывалось во всем: в управлениях, в войске, - всюду, где хоть один царский приверженец сталкивался с нашими людьми. Любой раскол ведет к гибели. Значит, все нити правления должны сосредоточиться в одних руках! Царствующий Жрец, тот, что, подобно золотой оси, будет посредником между Небом и Землей - вот кто нужен новым царствам! Его станут почитать все, потому что он будет один, как солнце на небе!
- Царь и Жрец в одном лице - огромная ответственность. Ты бы еще предложил к Богам заживо причислить, - язвительно заметил Кратий, Жрец-Писец, скромный на вид, пожилой, с тихим голосом, неприметно-деловитый, - словом, во всем полная противоположность великолепному Медеру.
Тот едва скользнул по нему взором и увлеченно продолжал:
- Царь-Жрец, обладающий почти божественной властью, сможет объединить народ, как никто иной! Ведь и Вечное Солнце, освещая весь мир, одиноко царит в небе, выше всех. Вот отныне каким примером станут руководствоваться те, кто рожден править!
Никто не возразил, и после некоторой паузы Коатл вновь ударил по столу золотым жезлом.
- Ну что ж, у тебя было время привлечь народ на свою сторону, солнцеликий Медер. Те, кто обязан тебе жизнью, теперь пойдут в огонь и в воду. И те, кто, как только жизнь станет налаживаться, вспомнят, что ты - потомок царей Таморианы. Если бы не твоя идея, то наш народ мог бы утонуть в распрях алчных властолюбцев. Осуществляй ее, Медер. Отныне, хотя бы прилюдно, ты и твои наследники, Цари-Жрецы, будут единственными посредниками между Богами и народом. О нас у следующих поколений не должно остаться даже памяти. Мы тоже повинны в пагубном двоевластии, и должны уйти в тень, чтобы подобного не повторилось впредь. Отныне в храмах будут исполнять религиозные обряды - и только. Из них не будут править миром и царством. К ним перестанут возводить глаза с завистью. Мы же - мы будем незаметно для всех выполнять свою миссию. Власть значит больше почестей.
Никто не стал возражать. Они действительно понимали друг друга. Если спорили порой, то лишь о том, как лучше сделать общее дело, но не по сути его.
Селена первой высказалась, поддержав Коатла.
- Что же, если пришло время нам отказаться от привилегий, то, я думаю, сейчас для этого подходящая минута, ибо терять особенно нечего, - она обвела взглядом голые каменные стены. - Каждый из нас испытывал и царскую роскошь, и убогую бедность. Мы сможем оставаться собой где угодно. Внешняя атрибутика власти нужна будет лишь тебе, Медер - у тебя другое дело.
- Значит, решено, - Верховный Жрец медленно обвел всех взором и опустил золотой жезл на стол. - Мы уйдем не сразу. В первое время Жрецы будут полезны народу, наше присутствие вселяет в них уверенность. Но как только уйдет последнее поколение, помнившее Тамориану, для всех уйдут в небытие и Жрецы. Мы станем влиять тихо, незаметно. Живя среди простых людей, или в удалении от всех... Наши идеи станут говорить за себя. Кратий, пусть твои летописцы объявят в своих записях о начале какой-нибудь новой эпохи - такие именования всегда льстят сознанию людей, они себя ощущают теми, с кого сию минуту начинается мир.
- Напишем, непременно напишем... Людей так легко убедить в чем-либо! Если не они сами, то их дети, не задумываясь, верят каждому письменному слову. И я думаю, - сухой, колючий, как лист папируса, Жрец-Писец на мгновение склонил голову, - думаю, что о Тамориане им знать ни к чему. Для нас память, а для них - вечное забвение. Зачем короткомылящим знать, какие причины погубили Тамориану? Чего доброго, их потомки, если бы прочли о ней, возомнили бы, что все было не так, возложили бы всю вину на нас одних, а Мариана приняли бы за трагического героя. И вот уже его идея возродилась бы в потомках, а там нашлись бы желающие ему подражать... Лучше не знать ничего, чем запутаться в полузнании.
- Не называть имени Таморианы? - ужаснулась Наджара.
- Да. Тем, кто не помнит, это имя все равно ничего не скажет. А для нас, знающих, оно будет свято и без того. Пусть оно живет в душе, а вслух звучит - Погибшая Земля.
- Погибшая Земля, - эхом отозвался каждый из Жрецов, и показалось, будто от этих слов боль потери немного смягчилась. Погибшая Земля осталась позади, следовало позаботиться о будущем. Всего на мгновение, но так подумалось даже им, прекрасно сознающим, что прошлое с будущим связаны неразрывной цепью. Насколько легче полное разделение дается простым людям, "короткомыслящим"! Только то, что легче, не всегда бывает правильнее...
"И опять мы все решаем за других, не подумав их спросить", - отрешенно подумал Борнах. - "В Храмах или в пещерах, Жрецы всегда останутся Жрецами. Им легко отойти в сторону, именно потому что подлинная власть была и остается в их руках... В наших. Будь Эла жива, она бы спросила, по какому праву Кратий переписывает историю..." - так думал Жрец-Целитель, но ему было все равно. У него не было сил, чтобы что-то предпринять, и он молчаливо соглашался с замыслами своих собратьев.
-
Охотники решать за всех были, есть и будут. И охотники переписывать историю. Мне не кажется верной идея Медера, и не кажется верной идея Жрецов. Они создают по сути теневое правительство. Добром это никогда не кончалось. Спасибо, эреа Артанис.
-
Собрание знающих, оно же заговор Жрецов. Чем-то мне не нравится идея Медера. Слишком много при таком раскладе зависит от одного-единственного человека. Но и опыт Таморианы повторять не хочется. А Жрецы от власти отказаться уже не могут, видимо. Таинственные наставники. :-\ Вместе с новой эпохой приходят и новые проблемы, пусть потенциальные. Лучше ли они старых? Как всё сложно!
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Охотники решать за всех были, есть и будут. И охотники переписывать историю. Мне не кажется верной идея Медера, и не кажется верной идея Жрецов. Они создают по сути теневое правительство. Добром это никогда не кончалось. Спасибо, эреа Артанис.
Да, Жрецы опять принимают решение за всех. Ради общего блага, разумеется. Идея Медера надолго завладеет сознанием людей.
Жрецы и раньше были теневым правительством. Только тень стала намного глубже. Сидеть сложа руки они и там не станут, как мы знаем.
Собрание знающих, оно же заговор Жрецов. Чем-то мне не нравится идея Медера. Слишком много при таком раскладе зависит от одного-единственного человека. Но и опыт Таморианы повторять не хочется. А Жрецы от власти отказаться уже не могут, видимо. Таинственные наставники. :-\ Вместе с новой эпохой приходят и новые проблемы, пусть потенциальные. Лучше ли они старых? Как всё сложно!
Опыт Таморианы, надеюсь, не повторят, а вот новых ошибок следующие поколения людей могут совершить немало.
Единовластный правитель, по крайней мере, с самим собой не поссорится, оспаривая власть. На тот момент, наверное, эта идея может быть полезна. Но слабые места, конечно, могут выявиться со временем. Особенно когда идея попадает в руки профанов.
Сложно, конечно же! Но пока что надо позаботиться, чтобы будущее вообще наступило.
Глава 16. Новый край
После отплытия с Моргэу корабли разделились в море. Меньшая их часть направилась к земле Кемт. Другие, развернув паруса со знаком солнечной колесницы, взяли курс к западному побережью Зеленого Моря, будущей колыбели человечества, по замыслу Жрецов.
- Я будто чувствовал что, послав туда изгнанного Иобата, на запад, вдали от Тиррены, - сообщил Гарран. - Там было бы удобное место для колонии, оттуда удобнее будет нам начать сначала.
Новое плавание оказалось куда более долгим. К счастью, море стало намного спокойнее, и опытные моряки могли его преодолеть. Морской Царь, гневавшийся на жителей Погибшей Земли, похожа, устал их преследовать по всему свету. Попадавшиеся порой в море острова позволяли пополнить запасы пресной воды и пропитания, так как там водились дикие козы и птицы, а низинах можно было найти съедобные растения.
День проходил за днем. По утрам все видели, как ясное золотое солнце встает из-за окоема, словно приветствуя путников. Они ведь направлялись в его страну. По ночам зажигались крупные звезды, складываясь в иные, чем в Погибшей Земле, рисунки созвездий.
Когда "гостям" с Погибшей Земли уже казалось, что они так и будут бесконечно плыть по морю до самого края света, Кормчий с идущего впереди корабля почувствовал ускорившееся течение и, попробовав воду, объявил, что впереди земля: в море впадала большая река. Морские чертежи этой части Зеленого Моря были не очень точно, но здесь они не солгали.
На рассвете, с первыми лучами солнца, новый берег открылся перед ними. Знакомый запах, свежий и чуть смолистый, встретил прибывших прежде, чем над берегом стало видно апельсиновые и миртовые рощи.
Луч утреннего солнца коснулся воды, и волны возле берега стали золотыми. Он протянулся вперед - точно золотая сияющая дорога соединила море и землю. И по ней двинулся, сверкая золотом, корабль с белой конской головой на форштевне. Медер, Жрец Солнца, стоял впереди, и восходящее солнце озаряло его высокую фигуру, сияло в его золотых волосах.
Увидев его, на первом корабле запели праздничный гимн Солнцу, и все вокруг подхватили его:
"Вечное Солнце, ты царишь надо всеми! Ты согреваешь землю, своим жаром вдыхаешь в нее жизнь, ты рассеиваешь тьму, которая без тебя была бы вечной! Ты, сияющий Бог, сразил чудовищ из тьмы, и сделал мир светлым! От тебя исходит все, ты один позволяешь нам жить, а не умереть! Благодаря тебе зреет зерно в колосе, твоей силой наливаются соком плоды на ветвях, и все живое дышит и обновляется благодаря тебе, о лучезарное светило! Все на свете создано тобой!"
Так, под пение и звуки праздничных кимвалов и арф, корабли из Погибшей Земли вошли в большую реку, окаймленную берегами, покрытыми буйной цветущей растительностью. Из воды торчали острые листья тростника. Местами он разрастался сплошной стеной и сужал речное пространство чуть ли не вдвое. С берега до самой воды спускались тонкие изящные ветви ив. Поодаль росли высокие тамаринды, платаны и смоковницы, раскидистые, как могут лишь деревья, выросшие по своей воле, не посаженные людьми. В их кронах пели птицы, над водой порхали стрекозы и крупные разноцветные бабочки. По воде беспечно плавали разные утки, ныряли за рыбой чайки, а на отмелях можно было видеть белых цапель, чудесных розовых фламинго и толстых, с огромными клювами, пеликанов. Вся эта птичья братия совсем не боялась людей, садилась на воду так близко, что можно было достать веслом, и взлетали, лишь когда их накрывала тень от проплывавшего корабля. Судя по проложенным в тростниках звериным тропам, водилась здесь и дичь покрупнее. Но кормчие делали стоянку лишь на ночь, и запрещали людям разбредаться.
На восьмой день плавания река стала потихоньку мелеть, а местность вокруг немного изменилась. Лес по берегам поредел, перемежаясь широкими лугами, вдалеке показались темные отроги гор. Одновременно с тем заметили зарубки на стволах деревьев. На одном из них был вырезан меч.
- Это Иобат! Его люди уже обживаются тут, - с уверенность сказал Гарран, поглядев на знак.
Действительно, на следующий день заметили столб дыма, а немного погодя услышали стук топора и свежую вырубку в лесу. В тот же день к ним вышли из чащи воины и приветствовали на родном языке.
- Пусть Боги хранят вас в пути, - проговорил высокий седой воин, но, разглядев Жрецов во главе пришедших, запнулся, не находя слов: - Великие Владыки?!
- Как видишь - ныне изгнанники, как и все, кто надеется здесь найти новую родину, - Гарран тепло приветствовал бывшего опального военачальника. - Вижу, ты уже начал здесь осваиваться. Узнаю твой опыт: ты умеешь в походе жить как дома.
- Я собрал свою семью и верных мне людей и уехал, прежде чем меня успели арестовать. С моими сыновьями, привели сюда пять кораблей, обустроили лагерь. Здесь и вправду хорошее место для города, Владыка Гарран, но, как мне кажется, местность выше в горах более здоровая. Возле реки кишат тучи москитов, летом может случаться лихорадка.
- Это мы непременно выясним, - пообещал Гарран. - Ну а теперь, хозяева дорогие, ведите нас к себе в лагерь! Приятно после долгого пути придти не на пустое место, словно бы домой вернуться!
Иобат и шестеро его сыновей, такие же сильные, выносливые и исполнительные, как их отец, приняли вновь прибывших в своем лагере, на месте которого, возможно, будет когда-нибудь построен первый город новой страны. Пока что здесь был только лагерь, устроенный, как принято было в Погибшей Земле, только парусиновые палатки уже кое-где сменились легкими тростниковыми хижинами с навесом от солнца и от дождя. Лагерь был четырехугольный, окруженный крепким частоколом, с четырьмя воротами и деревянными башенками по углам. У ворот стояли часовые. Но внутри все было спокойно. Над большим костром четыре женщины жарили на вертеле кабанью тушу. Вокруг хлопотали другие люди, но, увидев своих соотечественников, прибывших в лагерь, подходили ближе, бросив повседневные заботы. Даже дети, игравшие в траве, уставились на пришельцев, вытаращив глаза.
- Есть кого остерегаться? - поинтересовался Гарран, кивнув на оборонительные сооружения.
- Это на всякий случай, - пояснил Иобат. - Врагов мы покуда не встречали. Людей, судя по всему, поблизости нет. Вот зверей обитает много. В плавнях водятся кабаны, в лесу - олени, дикие быки. Тигры и пантеры несколько раз подбирались к нашему скоту. Может, и что-то еще есть.
- В малоизученных краях все может быть. Скажу своим воинам, чтобы не зевали, - согласился Гарран.
Доказательство, что здешний цветущий край отнюдь не безопасен, пришло скорее, чем кто-то мог ожидать.
Когда в свите Жрецов в лагерь вошли и служительницы Храма Красоты, одна из них, заметив в стороне цветущие лилии, подошла ближе, потянулась к крупному ярко-рыжему цветку и хотела сорвать. Но вдруг застыла в ужасе, вся дрожа. Из-под длинных саблевидных листьев с шипением выползала змея, раздувая капюшон на шее. Она взметнулась стрелой, почти на высоту роста девушки.
На счастье, в это время рядом оказался Корус, младший сын Иобата. Подобно своим старшим братьям, он вырос среди оружия, с младенчества играл прадедовскими мечами и щитами. Хотя на войне юноше довелось побывать только раз, и та закончилась неудачей, но он был смел и полон решимости проявить себя. Выхватив меч, он с быстротой молнии ударил по змеиной шее. Та упала, обезглавленная. Корус обернулся к девушке и схватил ее за руку, холодную и липкую от страха.
- У нас порой бывает опасно, госпожа. Не доверяй красоте здешних цветов, - проговорил юноша с легкой улыбкой, и вдруг осекся.
Девушка томно вздохнула, и вдруг, побледнев еще сильней, упала на руки юноше. Тот растерянно огляделся, потом перехватил ее поудобнее и побежал к самой большой хижине.
- Матушка! Матушка! Тут змея испугала девушку!
Благородная Гледия, супруга Иобата, распоряжалась у очага своими невестками и служанками, готовившими ужин. Как полагалось жене и матери воинов, она была стойкой женщиной, и уже постепенно налаживала быт в бедной жизни изгнанников. И, если своего мужа она почитала во всех случаях, то на выросших сыновей, бывало, до сих пор покрикивала, если те творили нечто нелепое.
- Что случилось, Корус? Что ты ревешь и топаешь, как бычок? Змея укусила госпожу? Нет? Просто испугала? Ну, от испуга такие молодые не умирают. Уйди отсюда!
Но юноша, уложив спасенную на травяное ложе в хижине, стал сам помогать ей, как приводят в чувство раненых воинов: приподняв девушке голову, поил ее вином, растирал ей руки, хлопал по щекам, развязал на ней пояс, чтобы дышалось свободнее. И, пока проделывал все это, не слушая увещеваний матери, заметил, как нежна кожа девушки, как изящны ее руки, как округлы и белы груди...
Наконец, девушка пришла в себя, слабо проговорила:
- Что случилось? Где змея?
- Змеи больше нет! Я убил ее, - поспешил ее заверить Корус, и с еще непонятной ему самому пылкостью заверил: - Я не позволю никому причинить тебе вред, благородная госпожа!
- Зови меня просто Ялина, - проговорила девушка, приподнимаясь на постели.
Мать Коруса, на цыпочках отойдя от постели, с тревогой покачала головой. Спроси кто ее, она бы не пожелала такого знакомства своему сыну, тем более младшему, еще не женатому, в отличие от старших братьев. Ученица Наджары, пусть и младшая служительница! Вправду ли она испугалась змеи? И почему должен был именно Корус оказаться с ней рядом? Вряд ли какая мать пожелает своему сыну влюбиться в подобную женщину. Гледия решила посоветоваться с мужем, но и на него не возлагала больших надежд. Иобат умел справляться с мужскими делами, но ухищрения женщин и Жрецов лежали за гранью его понимания...
Вечером в большом дворе лагеря Иобата состоялся настоящий пир. Здешние "хозяева" угощали вновь прибывших, делились между собой новостями, по большей части, увы, печальными. Рассказы о последних минутах Погибшей Земли потрясли всех, кто успел покинуть ее раньше. Название это - Погибшая Земля, - кстати, прижилось как-то само собой, и все произносили только его. Казалось, это имя сильнее выражает всеобщую грусть и боль потери, чем былое название, из мира живых.
До самой ночи засиделись прибывшие с теми, кто пришел раньше, все без разбора. Всем им пришлось пережить столько, что былые различия утратили смысл. Бывшие землепашцы сидели рядом с горожанами, бывшие богачи - с бедняками, став не богаче их. Вместе преодолели все бедствия, может быть, и жизнью были обязаны друг другу! Завидев среди воинов Иобата людей, чьи волосы недавно были коротко острижены и лишь недавно стали отрастать, Коатл спросил:
- Твои рабы?
- Бывшие рабы, - кивнул военачальник. - А теперь - товарищи по несчастью, разделившие с нами все скитания. Я и раньше был против прислуги в действующем войске. Воин в походе должен о себе заботиться сам. Теперь же окончательно понял, что все мы сможем выжить, только будучи настоящими товарищами.
Медер, услышав эти слова, воодушевился, встал у костра и выплеснул в него вино из чудом сохранившейся золотой чаши. Высокое пламя озарило фигуру Жреца Солнца, и он сам показался своему народу могущественным духом огня.
- Приветствую вас на новой земле, братья и сестры! - произнес Медер сильным и в то же время проникновенным голосом. - Мы обрели новую родину. Теперь в наших силах сделать ее не менее великой и обширной, чем была прежняя. Мы завоевали эту землю, выстрадали право считать ее своей - а что нам довелось пережить, каждый из вас может рассказать сам! Эта земля наша! Мы оказались достойны, чтобы Боги привели нас сюда, следуя за Солнцем! Каждый из нас оказался достоин Их великой милости! Это значит, что в новом краю мы должны жить по новым законам. Мы все - один народ, неважно, кто в какой стране родился и кем был прежде. Никто из нас, достойных свободы, не может быть рабом у другого!
Люди слушали, затаив дыхание. Среди спасшихся не меньше четверти составляли бывшие рабы: и харантийцы, и жители Черной Земли, и бронзовокожие обитатели Радужных Островов, и таморианцы, проданные или попавшие в рабство за долги. Они делили со своими хозяевами все тяготы путешествия, но не ждали, что их судьба изменится в новом краю.
Но в этот праздничный вечер и свободные люди готовы были подчиниться приказу Жреца Солнца. Всем вдруг показалось, словно идея освободить рабов давно витала вокруг, и вскоре пришла бы в голову им самим, но Медер их опередил. Его слова ложились в их душу, как семена в хорошо разрыхленную почву. Он отдал им новую страну, подарил отчаявшимся людям, когда они уже не надеялись, целый край во владение, - стало быть, он был их вождем и владыкой, и не могло быть ничего естественней, как повиноваться его воле. И поселенцы приветствовали Жреца Солнца, кричали здравицы:
- Славься вовеки, великий Медер! Мы - твой народ, твои верные подданные!
Пиршество затянулось надолго. Наконец, усталость взяла свое: поселенцы падали и засыпали вповалку у костра, не дожевав куска мяса. Лишь немногие, наиболее выносливые или чем-то сильно взволнованные, так и не смогли заснуть.
Не спали Жрецы. Им вообще не так уж много требовалось времени на отдых; а теперь перед ними лежал новый край, и следовало узнать его изнутри, почувствовать всю суть, прежде чем вести свой народ дальше.
Не спал молодой Корус, слушая с раздражением ровное дыхание своих родителей за занавесом из шкуры оленя. У него перед глазами неотступно стояла Ялина. Как она хороша, будто радуга после дождя! И как хорошо, что он успел ее спасти...
Не спала и Ялина, усмехаясь про себя. Начало пошло хорошо, вероятно, продолжения не придется долго ждать. Да и мальчишка ей пришелся по вкусу - совсем молодой, правда, но сильный. Ведь неплохо будет для нее, бывшей уличной девчонки, взятой в храмовые прислужницы из милости Владычицы Наджары, - стать в будущем родоначальницей нового сильного народа.
-
Я так и не нашла аналога западному побережью Зелёного моря. Растительность субтропическая, это ясно. Подожду, пока всё прояснится. Освобождение рабов - хороший шаг, только вот вряд ли удастся сохранить этот обычай. Корус, конечно, влип со самое не могу. Гледия сразу поняла, что собой представляет Ялина. Посмотрим, как они будут дальше устраиваться. Не всё здесь однозначно. Спасибо, эреа Артанис.
-
Не успели ступить на твёрдую землю, уже интриги! ;) Пусть и не политические. Ялина та ещё штучка. Но, может быть, станет неплохой "родоначальницей". Если, конечно, не начнёт прокладывать себе путь по головам. Интересно, змея появилась случайно или стараниями Ялины?
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Я так и не нашла аналога западному побережью Зелёного моря. Растительность субтропическая, это ясно. Подожду, пока всё прояснится. Освобождение рабов - хороший шаг, только вот вряд ли удастся сохранить этот обычай. Корус, конечно, влип со самое не могу. Гледия сразу поняла, что собой представляет Ялина. Посмотрим, как они будут дальше устраиваться. Не всё здесь однозначно. Спасибо, эреа Артанис.
Зеленое море - это Средиземное. Какие страны могли быть основаны спасшимися таморианцами? Персия, может быть?
Рабство не всегда вызывается чьей-то злой или доброй волей, бывают еще и экономические причины. Если оно в будущем опять станет выгодным, может и возродиться. Сейчас-то легко его отменять...
Корус влип, это точно. :'( И вряд ли кого-то станет слушать теперь.
Не успели ступить на твёрдую землю, уже интриги! ;) Пусть и не политические. Ялина та ещё штучка. Но, может быть, станет неплохой "родоначальницей". Если, конечно, не начнёт прокладывать себе путь по головам. Интересно, змея появилась случайно или стараниями Ялины?
Может, и до политических со временем дойдет, поглядим.
Ялина выполняет определенное предназначение. Как и Корус. А что оно им принесет - тут уж как получится.
Вряд ли стараниями Ялины - она не Жрица, и даже не младшая жрица, просто храмовая служительница, магией как таковой не владеет. А вот кто-то из Жрецов вовремя вызвать змею вполне мог.
Не смог заснуть в эту ночь и Сварт. Сидел один у подножия дуплистой ивы и думал обо всем. О Трайе, о сыне - за все время от них не было ни единой весточки. О судьбе, суматошной и нелепой, все перепутавшей. Теперь, похоже, ей вздумалось обречь его до конца его дней следовать за Жрецами, разлучившими его с любимой. Жрецы привели их сюда. Им нужны эти земли. А нужны ли они ему, Сварту? И кого волнует, что нужно ему?
Так он сидел в одиночестве, пока за кронами высоких деревьев не взошло солнце. Тогда, скользнув в воздухе черной молнией, к нему на плечо спикировала Аэрин. Она продолжала следовать за Свартом, хотя могла лететь, куда ей вздумается. Во время плавания порой улетала на несколько дней, охотилась на морских птиц, но всегда находила хозяина, руководствуясь исключительно четким чувством направления, знакомым лишь перелетным птицам.
Теперь, уцепившись когтями за кожаную рубашку Сварта, соколица отдыхала, по-кошачьи зажмурив глаза. Хозяин гладил ее жесткие крепкие перья, щекотал ей шею.
- Хоть ты меня не оставляй, - тихонько проговорил он. - Ты одна мне сейчас от нее осталась... Да еще вот эта раковина, в которой звучит ее голос...
Он достал из мешочка на поясе крупную морскую раковину, пеструю снаружи и розовую внутри, поднес ее к уху, и лицо его на мгновение сделалось счастливее и моложе.
Вдруг он услышал, как кто-то позвал его по имени. Голос был мужской, и он резко вырвал Сварта из мечтательного воспоминания. Он поспешно спрятал говорящую раковину. Аэрин взмыла на сухой сук ивы.
- Сварт! - снова послышался голос, и к нему, раздвинув заросли, вышел Балинур. Обветренный и просмоленный, в такой же, как у Сварта, кожаной сорочке, он похож был на обычного моряка, знающего лишь паруса, снасти да породы морских рыб. Но смотрел решительно и ясно, как человек, не боящийся смелых действий.
- Что тебе не спится? - проворчал Сварт, не сдержав разочарования.
- Как тебе здешний край? - вместо ответа поинтересовался Балинур, усаживаясь напротив собеседника.
Сварт пожал плечами, разглядывая изумрудную заводь.
- Край хорош. Тем, кто поселится здесь, придется много работать, но так же будет в любом необжитом краю. Быть может, эту страну со временем ждет величие.
- Ну а как же другой край? Тот, о котором нам говорил ты? - настойчиво переспросил Балинур.
Сварт перевел взгляд на тонкую голубую стрекозу, трепетавшую прозрачными крыльями на листе тростника.
- Он далек отсюда. Мы не распоряжаемся ни кораблями, ни людьми, чтобы привести их туда. Люди устали, им нужен дом и надежное будущее. Кто же согласится уйти в неизвестность?
- Зря ты так! Твои друзья эргинцы согласятся. И другие тоже. О тебе много говорят, Сварт. Многие люди тебе благодарны за твои корабли, за то, что ты для них сделал во время исхода, за твое искусство кормчего. Песни твои о Холодных Землях поют...
Но Сварту трудно было надеяться на лучшее. Как будто что-то почти погасло в нем, и любая борьба казалась бессмысленной.
- Они поют, а здесь все решено за нас. Жрецы готовы всех вести, как телят. "Да здравствует великий Медер!" - передразнил он.
Балинур встряхнул черными кудрями.
- Вот именно это и отталкивает меня от них. Да и не только меня. Многие люди могли бы решать сами! Да, сейчас все хотят покоя, все устали от бесконечных несчастий, скитаний, смерти близких. Но отдохнут немного - и непременно задумаются: почему их ведут на поводке? Мы прошли огонь и воду, нам ли превращаться снова в покорное стадо? Сейчас самое время, чтобы сильный, решительный человек мог склонить хоть часть людей на свою сторону. Решайся, Сварт, пока нас не увели куда-нибудь поближе к Тиррене или в дебри Хинда!
Раньше Сварт охотно ухватился бы за любую, даже призрачную надежду, но жизнь научила его скрывать свои чувства. Он сдержанно пообещал:
- Я поговорю сам с нашими друзьями. Ты же будь поосторожнее. Жрецам пока не до нас, но бунта они не допустят.
- Так я же и не собираюсь устраивать восстание, - Балинур хищно потянулся. - Меня и Ганд просил быть осторожным. Но я решил еще с тобой посоветоваться.
- Ганд правильно говорит. Не срывай плод, пока не созрел. Кстати, - как бы между прочим заметил Сварт, - а чем тебе-то плохо остаться здесь? В новом царстве ты смог бы вновь сделаться знатным и богатым. А я не Медер, своих сторонников мне нечем наградить. И всегда будет нечем, скорее всего.
- Мне царств и не надо. А Жрецы, я думаю, приблизят к себе тех, кто их чтит, как земных Богов. Таких людей, как Иобат. Он им верит всецело: ему велели уйти в изгнание - он ушел, еще не зная, чем все обернется. А я хочу сам решать, кого мне слушать, чему посвятить жизнь! Ты рассказывал о Холодных Землях - я будто сам туда переносился, все видел наяву. А вести меня сюда я не просил! Не выбирал этот край своей родиной! - воскликнул он так, что какие-то птицы вылетели из куста, и в воду прыгнула лягушка.
Впервые за долгое время Сварту стало весело. Он рассмеялся и протянул руку разгневанному Балинуру.
- Не горячись так! И впредь давай советоваться с нашими товарищами, но только с самыми надежными. Морское братство не подведет. Может быть, мы еще увидим, как над волнами поднимутся белые скалы Приморья...
Обнадеженный Балинур ушел, а Сварт еще долго сидел возле реки, не зная, что ему делать и на что решиться. Гораздо проще плыть по течению, не задумываясь о жизни и о судьбе. Но, как кормчий, он знал, во что превращается корабль, когда его несут волны и ветер, куда им вздумается...
Чуть слышно зашуршала трава под чьими-то шагами. Не поднимая головы, Сварт раздраженно бросил:
- Что вам всем надо? Ни на минуту нельзя остаться одному!
- Ты не рад меня видеть? - прозвучал рядом серебристый голос, от которого Сварт подскочил, не веря своим ушам и глазам.
Перед ним стояла Трайя с ребенком на руках. Она исхудала, была бледна как полотно, лицо ее выглядело изможденным, с впалыми щеками. Одни лишь глаза под тенью длинных ресниц казались больше и яснее прежнего.
Ребенок у нее на руках сильно подрос, как будто его не коснулись всеобщие бедствия. У него на голове топорщились мягкие светлые волосы, он уже вытаскивал пухлые ручки из пеленок, как будто ловил что-то в воздухе. Трайя подняла его повыше, чтобы он мог разглядеть своего отца.
Сварт упал на колени перед ней, из глаз его текли слезы.
- Ты пришла ко мне! С нашим сыном! Я уже не чаял о тебе узнать...
- Мне было нелегко к тебе вырваться, - Трайя сухо кашлянула и уселась на выступающий из земли корень ивы, напротив Сварта. - Сейчас никто нас не увидит и не услышит. Погляди, вот наш сын!
Не очень-то умевший обращаться с детьми, Сварт протянул руку ребенку. Тот, не задумываясь, ухватил родителя за палец своими цепкими ручками. Сварт с Трайей дружно рассмеялись.
- Какой он хорошенький! - восхитился отец, разглядывая своего первенца. Но тут же, посерьезнев, спросил: - О нас с тобой так ничего и не узнали?
- Нет, помоги нам Вещая Луна! - Трайя вдруг передала сына своему возлюбленному, а сама поспешно отвернулась и снова закашлялась, на сей раз не в силах подавить приступ. Ее грудь ходила ходуном, похудевшие плечи вздрагивали.
Глядя на нее с сочувствием и страхом, Сварт привлек женщину к себе, ласкал и целовал ее, чувствуя охватившую ее дрожь и с болью в душе вспоминая, как она упала замертво, и у нее хлынула горлом кровь...
- Прошу тебя, милая, ты себя береги! - сумрачно шептал он ей на ухо. - Ты нужна своему сыну. И я без тебя не смогу. И даже твоя Селена!
На бледных губах Трайи, когда она отдышалась, мелькнула слабая улыбка.
- Все будет хорошо, милый! Мне еще немного нездоровится, но это пройдет. А сын все равно будет твоим больше, чем моим, как только перестанет во мне нуждаться...
Сварт крепко сжал ее ладони, словно женщина собиралась исчезнуть прямо сейчас.
- Не говори так! Ты всегда будешь ему нужна! И мне тоже! Я чуть с ума не сошел, не зная, что с вами. Это было тяжелей всего, мне порой хотелось сдаться Жрецам...
Трайя поцеловала его в висок, откинув прядь волос.
- Хорошо, что тебе хватило терпения! Жрецы спасли меня, когда я растратила силы. Но вряд ли они так же вежливо обошлись бы с тобой.
- Да уж, это точно! - усмехнулся Сварт. - Но, если мне приходят в голову опрометчивые мысли, то лишь от отчаяния... Трайя, настанет ли время, когда мы сможем быть счастливы? Ты, я, наш Родослав, моя сестра с семьей, друзья, с которыми мы вместе готовили исход?
Ничего не ответила Трайя, только обняла его за шею своей бледной рукой, и так они сидели молча, словно грелись друг от друга.
Из лагеря к реке подошли, обнявшись, юноша с девушкой. Они беседовали о чем-то, до слуха Сварта донесся настойчивый голос юноши и веселый смех его спутницы. Потом они остановились под магнолией, усыпанной белыми цветами, и жадно целовались. Сварт узнал в них Коруса, сына Иобата, с той девушкой, которую он накануне спас от змеи. Поспешно хотел уйти, но Трайя его удержала.
- Не надо. Они не смогут ни увидеть, ни услышать нас.
- Почему-то мне эта девица совсем не нравится. Я бы на месте Коруса держался от нее подальше, - прошептал Сварт, невольно наблюдая, как Ялина обнимает за шею разомлевшего юношу.
Трайя глубоко вздохнула, лицо ее омрачилось.
- Ты прав... Дело в том, что в ночь Полной Луны Жрица-Прорицательница увидела, что от Коруса и Ялины должен родиться великий вождь, основатель сильного народа, один из тех, что возродят в веках славу Погибшей Земли. Именно Корус и Ялина больше всех подходят быть его родителями... Ну а свести нужную пару не так уж трудно.
Сварт негодующе вздрогнул.
- То есть, они сводят людей, как скот, чтобы получить нужное потомство?! Вот чего стоят их заботы об общем благе, их усилия спасти мир, слова о равенстве и справедливости!
Трайя приложила палец к ее губам.
- Я тоже из их рода, да и люди в самом деле кое-чем им обязаны.
- Прости! - он поцеловал ей руку. - Но я не понимаю, как можно решать за других! Ну, что на уме у этой девушки, я не знаю. Может быть, она посвящена в замысел. А Корус? Если он в нее влюбился всерьез, что будет? Ялина станет его женой?
Трайя неуверенно пожала плечами.
- От него требуется лишь семя, чтобы зачать ребенка. Остальное не имеет значения. Ребенок получит наилучшее воспитание. Гарран научит его сражаться, Медер - править, Кратий обучит наукам, Коатл научит правильно чтить Богов, а Наджара, покровительница его матери - научит почитать красоту и любовь.
- Только родного отца они сочтут недостойным что-нибудь передать сыну! - ехидно усмехнулся Сварт. - Послушай, а нельзя ли как-нибудь помешать? Пока не поздно, убедить Коруса отказаться от этой женщины...
- Легко сказать, - заметила Трайя. - А ты бы послушал, вздумай кто "открыть тебе глаза" против меня?
Сварт перевел глаза на обнявшуюся пару. Теперь они полулежали под цветущим деревом, и голова девушки покоилась на плече юноши, а тот ласково гладил ее роскошные волосы.
- Нет, не поверил бы, - сознался Сварт. - Но ты же не похожа на нее! Ты любишь меня, а она играет...
- А для влюбленного всегда его подруга лучше всех на свете. И до Коруса сейчас не достучатся ни отец, ни мать, ни старшие братья. А тебя он захочет убить, если ты скажешь хоть слово против нее. Да и так ли уж не похожи ваши судьбы, если сравнить? Оба полюбили женщин из Храмов, которые никуда не уйдут, хоть Ялина - не жрица, а лишь служительница. Обоим суждено иметь сына - и все равно что не будет его, - она ласково пригладила светлые кудряшки уснувшего у нее на коленях Родослава. - Если глядеть со стороны, все одинаково.
Сварт задумался. Ему не приходило в голову, чтобы их с Траей любовь, светлая и глубокая, могла быть расценена так.
- Нет, у нас все совсем по-другому! - упрямо заявил он.
Трайя мягко улыбнулась, точно мать, видя, что ее растущий сын пишет с ошибками.
- Это потому что важны лишь мотивы. Если не знать их, одни и те же поступки можно истолковать по-разному. Подвиг отличается от подлости иногда лишь тем, ради чего был совершен.
Сварт кивнул, не возражая ей. Ему не хотелось сейчас говорить, пока они счастливы вот так, втроем. Времени всегда не хватает побыть вместе...
Он не ошибся. Через несколько минут Трайя взяла сына на руки и поднялась.
- Нам пора идти! Но мы обязательно теперь будем с тобой часто встречаться, как только сможем.
Она растаяла в воздухе, и Сварт еще несколько мгновений продолжал видеть перед собой ее бледное лицо и широко расставленные синие глаза сына.
Стараясь двигаться неслышно, он ушел прочь, не желая смотреть на Коруса с Ялиной. Вернувшись в лагерь, он решил, что пора заняться чем-нибудь полезным. Вспомнил, что он кузнец, растопил на поляне горн и раздул мехи. Взялся чинить сломанный нож. Затем к его кузнице стали приходить люди, прося починить вещи, испорченные за время тяжкого путешествия. Несли сломанные топоры, ножи, стрелы, прохудившиеся котлы и заржавленные серпы. Вели коней, чтобы их подковали. Сварт работал и чувствовал, что становится легче на душе. Люди толпились вокруг, показывали друг другу починенные вещи, благодарили мастера, делились новостями, несли подарки. Такой оживленной работы у Сварта не бывало в его эргинской кузнице.
"Вот так-то, господа Жрецы! - усмехался он про себя. - Вы и мудрые, и великие, только почему-то не вы, а я сегодня нарасхват, ко мне люди приходят за помощью и просто поговорить. Это все мои друзья! А кого и когда вы могли назвать другом?"
-
Вот недаром мне эти Жрецы не то что неприятны, просто они мне чужды. Они вообще людям чужды. Такое впечатление, что люди для них просто потенциально разумная протоплазма. А Трайю жаль, кажется у неё чахотка и Жрецы вряд ли смогут её вылечить. Не знаю почему, впечатление у меня такое. И Балинур прав - остаться здесь, всё равно что жить на поводке. Спасибо, эреа Артанис. Надеюсь, Сварт хоть сына отсюда увезёт.
-
Итак, после долгого плавания люди обживаются на новом месте.
А жрецы уже замыслили новый проект. Пытаются создать что-то идеальное. И всё бы ничего, но идеал-то недостижим. :P Чувствую, не хватает им Скульда. :(
А некоторые уже задумались о Холодных Землях. Только вряд ли много людей захочет ещё куда-то плыть, только обосновавшись на новой никем не заселённой земле. Тут тебе и место для приложения сил, и возможность проявить себя, добиться чего-то большего, чем это возможно в уже давно освоенной и поделённой стране. Сварт и Балинур не поплывут же вдвоём. :-\ Но и поверить в то, что мечты так и останутся мечтами я не могу. Сварт так описал эти Холодные Земли, что мне уже самой туда захотелось ;D Такая мечта просто обязана сбыться.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Вот недаром мне эти Жрецы не то что неприятны, просто они мне чужды. Они вообще людям чужды. Такое впечатление, что люди для них просто потенциально разумная протоплазма. А Трайю жаль, кажется у неё чахотка и Жрецы вряд ли смогут её вылечить. Не знаю почему, впечатление у меня такое. И Балинур прав - остаться здесь, всё равно что жить на поводке. Спасибо, эреа Артанис. Надеюсь, Сварт хоть сына отсюда увезёт.
Так и бывает с теми, кто себя считает выше других. Хотя в некоторых из них человеческие чувства остались, просто они их редко проявляют, и уже забыли, как это делается. Решать все за других привычнее.
Трайя пожертвовала собой, отдала жизненную силу, а такие повреждения нельзя вылечить даже Жрецам. :'(
Род Сварта впоследствии продолжится, значит, увезет, видимо.
Итак, после долгого плавания люди обживаются на новом месте.
А жрецы уже замыслили новый проект. Пытаются создать что-то идеальное. И всё бы ничего, но идеал-то недостижим. :P Чувствую, не хватает им Скульда. :(
А некоторые уже задумались о Холодных Землях. Только вряд ли много людей захочет ещё куда-то плыть, только обосновавшись на новой никем не заселённой земле. Тут тебе и место для приложения сил, и возможность проявить себя, добиться чего-то большего, чем это возможно в уже давно освоенной и поделённой стране. Сварт и Балинур не поплывут же вдвоём. :-\ Но и поверить в то, что мечты так и останутся мечтами я не могу. Сварт так описал эти Холодные Земли, что мне уже самой туда захотелось ;D Такая мечта просто обязана сбыться.
Идею неограниченной, почти божественной царской власти, Жрецы таким образом создадут успешно. Осуществляться впоследствии она будет у кого как.
В Холодные Земли, конечно, отправляться рано. Но поглядим, что будет дальше с нашими героями. Может быть, Сварту и удастся заработать достаточный авторитет?
Вот, если уж Вам захотелось, то и наши герои не останутся равнодушны, будем надеяться! :)
Глава 17. Великий поход
Три месяца поселенцы прожили в лагере Иобата, приходя в себя на твердой земле. Осваивались на новом месте. Охотились, возделывали землю, отвоевав ее у непроходимых дебрей.
Конечно, пережитые потрясения продолжали сказываться. Многим по ночам продолжала сниться Большая Волна и родные берега, исчезающие в дыму и пламени. Такое не забудется до конца их дней, а может быть, станет сниться и потомкам. Некоторые люди до сих пор бродили как потерянные, почти не разговаривая и не находя никакого дела, поникшие, бледные. Они уже не могли придти в себя, и красоты нового края не трогали их.
Но у большинства людей жизнь постепенно брала свое. Они строили жилища, расчищали лес, сеяли просо в мягкую болотистую землю у реки, отгоняли от полей оленей и кабанов, которых поблизости водилось множество. Устраивали облавы на хищников, рычавших по ночам. Гарран сам убил огромного безгривого льва и сделал из него чучело. После этого охотники, собравшись, перебили четырех свирепых львиц и выводок уже подросших львят. Теперь поселенцы могли спокойно пасти свой скот и ходить в лес. Разве что по ночам слышалось завывание шакалов да мяуканье диких котов.
По вечерам снова звучал девичий смех, слышались песни. Складывались новые молодые семьи. Как всегда, за смертью поднималась бурная волна жизни. Иначе было нельзя, вопреки всем трудностям на новом месте.
Но Жрецы не собирались ограничиваться новым поселением. Они помнили, что через несколько лет можно ждать нашествия харантийцев, и хотели закрепить свое владение этой землей. Сам Коатл отправился послом в Тиррену, бывшую колонию на южном побережье Зеленого Моря, договорился с ее наместником о взаимопомощи.
После того, как собрали первый урожай на новом месте, на совете Жрецов решено было идти дальше. В лагере Иобата остались лишь те, кому пришлось по вкусу новое поселение, во главе с Рейнером, старшим сыном бывшего военачальника.
Нельзя сказать, чтобы все захотели сразу уйти неизвестно куда. Многие люди только начали осваиваться, и стремились к спокойной жизни. Однако Медер умел воодушевлять людей. Его сторонники несколько недель говорили на каждом углу о новом походе. А затем был устроен праздник в честь осеннего равноденствия. В этот день сам Жрец Солнца, облаченный в белое с золотом одеяние, вывезенное из Погибшей Земли, лично вывел на площадь белоснежного красавца коня, не имевшего ни единой шерстинки иной масти. Конь, умащенный маслом, с гладко расчесанной гривой, спокойно шел рядом с ним, не волнуясь в присутствии людей. Охотно поел ячменя из поставленного перед ним корыта. Все это было добрым знаком, и люди встречали священного коня бурными рукоплесканиями.
Медер подождал, пока жаркие полуденные лучи озарят площадь перед хижинами расплавленным золотом. И сам он, и белый конь вспыхнули в его ослепительных лучах, словно были не обычными земными существами, а небесными, воплотившими солнечный свет.
- Добрый народ мой! За короткое время вы совершили героические труды, каких еще не знали смертные. Но всемогущие Боги отдают вам во владение не один маленький клочок земли, но все страны, лежащие по берегам Зеленого Моря! Вечное Солнца обращается ко мне и велит сообщить вам: решайте, кто вы - бедное земледельческое племя, чье имя скоро все забудут, или великий народ, достойный вечной славы? Так произнес голос Солнца, а затем ко мне по сияющему золотому лучу спустился белоснежный конь, один из тех, что возят золотую колесницу Солнца. Он перед вами! Ни один смертный не может сесть на него верхом, он принадлежит Солнцу и идет туда, куда велит Лучезарный Бог! Священный конь послан, чтобы указать нам путь. Пусть те, кто желает счастья и славы своему народу, следуют за ним!
Белый конь встряхнул гривой и двинулся сквозь расступившуюся перед ним толпу. Широко и свободно шагая, он порой оборачивался к людям, озирался и негромко ржал, как бы желая сказать: "Ну, что же вы, готовы идти?"
А они уже были готовы. Исчезли все сомнения, всякий робкий червячок осторожности. Воодушевленные речью Медера, они запрягали коней, складывали в повозки все свое небогатое имущество, брали семьи и присоединялись к обозу, что потянулся прочь, в сторону юга. Загремели барабаны, отбивая походный ритм.
Священный конь все время мчался впереди, как белая звездочка, указывая путь переселенцам. Медер, следуя за ним, тоже на белом коне, почти не уступавшем по красоте посланцу Солнца, довольно усмехался. Все идет так, как желают Боги!
Позади обоза, вместе с охраной медленно тащившихся повозок, ехали Сварт с Гандом. Махнув рукой вперед, Сварт задумчиво проговорил:
- Мы так привлечь народ не сумеем. Какие из нас посланцы Богов?
- Нам и не нужно. Пусть с нами пойдет меньшая часть людей, но они сами примут решение, это будут самые разумные из людей, которым никто не заморочит головы, - отозвался Ганд, понизив голос.
В последнее время он заметно помрачнел, как будто держал в себе тайную тревогу. Сварт хорошо знал, что его беспокоит: Рута должна была скоро родить, и поход для их семьи пришелся весьма некстати.
- Не беспокойся, она справится. Родит тебе здорового сына или дочку, - попытался он убедить зятя.
Перед ними, прыгая на каждой кочке, тянулись по холмам повозки, в одной из которых ехала Рута под присмотром опытных женщин.
Ганд тоже взглянул туда и тяжело вздохнул.
- Да хранят Боги ее и дитя от любого вреда! Там, на корабле в бурю, мы больше всего боялись, что она лишится ребенка. Кругом громоздились волны, мы не знали, куда нас забросит, день было не отличить от ночи. Все лежали вповалку, привязавшись к чему покрепче, и молились, чтобы корабль не затонул. Ни в одном бою мне не было так страшно. А Рута смогла это пережить и сохранить ребенка...
- Ну, значит, выдержит и теперь, - почему-то Сварт меньше тревожился за свою сестру. - Если уж тебе не хотелось ехать с ней сейчас, остались бы в поселке Иобата, а после нашли бы нас.
- Нет уж, ведь мы решили больше не расставаться. Тем более, в чужой стране, - Ганд замолчал и стал вглядываться в зеленые заросли по обе стороны тропы.
Лес поднимался уступами по широким склонам гор. К самой тропе сбегали широколистые каштаны, ореховые и буковые деревья. Тут же красовались нарядные вечнозеленые деревья, усыпанные красными ягодами, скромно притаились дикие яблони и вишни. И все это щедро обвивали ползучие лианы. Выше сурово поднимались огромные дубы, ясени, тополи. А на вершинах горных отрогов неприветливо темнели колючие сосны.
Еще не доезжая до густолесья, Ганд послал разведчиков вперед.
- В таких местах все что угодно может быть. Мы не встречали людей на побережье, но это не значит, что их лет дальше в лесу и в горах.
Как бы в подтверждение его слов, издалека донесся неистовых грохот барабанов, совсем не похожих на те, что возвещали начало похода. И, горяча взмыленного коня, галопом примчался гонец.
- Дикари собрались в лесу, готовят нападение! Владыка Гарран устроит им "мышеловку".
- А нам, значит, отводится роль приманки? - Сварт невесело усмехнулся, оглядывая сильно растянувшийся хвост отряда, неуклюжие повозки. Тут, пожалуй, не уйдешь далеко...
- Держаться вместе! Мы отобьемся! - крикнул Сварт, подумав: хорошо бы им в самом деле постоять за себя без помощи Жреца-Воина...
Из леса галопом примчались его разведчики. Из троих остались двое, и у одного плечо было пробито стрелой, из раны текла кровь. Пока еще издалека послышался хохот и яростный боевой клич.
- За нами гонятся! Давайте скорее к горе! - на одном дыхании выкрикнул уцелевший разведчик.
Сварт острым взором моряка увидел впереди каменистый косогор и вход в пещеру, полускрытый ползучими растениями. Приподнявшись на стременах, взмахнул рукой.
- В гору! - кричал он, представляя, как вместе с верными товарищами сразится с врагом, предоставив горе прикрывать им спину.
В это время у сидевшей в повозке Руты вырвался пронзительный крик, и она, не в силах подняться, скорчилась на соломе. Ганд бросился к жене, но тут из леса выбежали враги, и он с отчаянным стоном обернулся к ним.
- Держать строй! - крикнул он немногочисленной группе мужчин, собравшейся отразить нападение. - Женщин и детей - в пещеры!
Он боковым зрением успел увидеть, как несколько женщин уносят Руту, корчившуюся в родовых схватках. Но озираться было некогда, и он ударил мечом первого приблизившегося врага. Сколько бы ни оказалось дикарей в здешних лесах, ни один из них не должен добраться до его жены и ребенка, что сегодня родится!..
Из леса бежали все новые толпы врагов. Местные жители были очень смуглыми, но не черными, а скорее темно-бронзовыми, как некоторые племена Хинда и Радужных Островов. Одежды, как и большинство жителей жарких стран, почти не носили, кроме кожаных набедренников да украшений из звериных клыков, ярких камней и перьев. Лишь на некоторых было надето что-то вроде нагрудников из буйволовых шкур. Длинные черные волосы дикарей были свиты в жгуты и торчали над висками наподобие рогов. Лица у всех были раскрашены темным ягодным соком, так что казались сине-черными.
Отбив первое копье, целившее ему в грудь, Сварт заметил, что у него каменный наконечник. И у прочего вражеского оружия тоже. Стрелы, дротики, так и мелькавшие в воздухе - все были с каменными наконечниками.
Какой-то юноша с ним рядом, перехватив вражеский дротик, расхохотался.
- Глядите, они не знают металлов! Вот дурачье-то! Да мы их живо перерубим!
Он пришпорил коня и выскочил вперед. Но тут же новый дротик, пущенный жилистой рукой туземца, вонзился в горло юноше, и смех превратился в предсмертное бульканье. Каменное оружие било не наугад...
Перехватив копье покрепче, Сварт выбрал в наседавшей толпе противника, чтобы пронзить его и растоптать конем. Он не был воином, но владеть оружием учился, и теперь был решителен, как в море, когда встречная волна грозит опрокинуть корабль. Краем глаза видел, как сражаются его друзья, как рубит мечом попятившихся врагов бесстрашный Балинур, как Ганд, собрав мужчин, ведет их в атаку. Сварт усмехнулся и, вздыбив коня, сбил им дикаря с устрашающей раскраской на лице, только что метнувшего в него копье. Еще один дикарь натянул тетиву и уже готов был пустить стрелу в Сварта, но с неба вдруг со свистом упала черная молния, ударила в лицо лучнику и взмыла вверх, уходя от вражеских стрел. Лучник, наполовину ослепленный, истекающий кровью, выронил лук, и стрела, потеряв силу, воткнулась в землю.
- Аэрин! - крикнул воодушевленный Сварт. - Тебя послали Боги!
Он метнулся вперед и пришпилил к земле высокого дикаря в бычьем нагруднике и с высоким плюмажем из красных перьев. Крикнул громко, так что соратники его услышали:
- Братья! Победа наша!
Переселенцев вдохновил его порыв, и они потеснили врага вниз по склону холма. Среди них были опытные воины, заметившие, что дикари сражаются без строя. Кроме того, у переселенцев было железное оружие, а главное - они были конными. Они кололи и рубили сверху вниз, были подвижнее пеших дикарей, шарахавшихся в ужасе от конских копыт и оскаленных морд.
Но зато темнокожих было больше, во много раз больше. Уже весь склон был завален их трупами, а все новые воины продолжали прибывать. Они выныривали из чащи, метали стрелы, прыгали с деревьев прямо на спину врагу. Преодолев опаску перед лошадьми, они теперь и их осыпали стрелами и дротиками. А их каменные наконечники были остры и кололи не хуже железных.
Вырвавшись далеко вперед, Сварт внезапно почувствовал, как под ним зашатался конь. Оглядевшись, заметил, что в плечо коню воткнулась стрела. Она сидела неглубоко, но конь вдруг задрожал всем телом, потом ноги его подкосились, и он рухнул замертво. И тут же, не успел Сварт подняться, как сверху на него прыгнул кто-то тяжелый и ухватистый. Возле самых глаз скользнуло острие черно-серого ножа, маслянисто блестящего, как "кровь земли". Перехватив руку врага, Сварт покатился с ним по земле.
Противник его оказался очень силен, а судя по кожаному нагруднику, был одним из вождей. Свободной рукой он ухватил Сварта за горло, коленями уперся ему в грудь. У Сварта затрещали ребра, дыхание перехватило, когда страшные черные пальцы перекрыли ему доступ воздуха. Он судорожно извивался, пытаясь оттолкнуть врага, но тот давил как скала. Если бы хоть глоток воздуха! Но уже темнело в глазах, звуки битвы стали отдаляться...
"Трайя!" - успел подумать Сварт, глядя широко распахнутыми глазами в пустое небо чужой страны.
Вдруг дикарь, сжимавший его горло, захрипел и обмяк, уткнувшись лицом в окровавленную траву. Сварт судорожно втянул воздух, и увидел бегущего по тропинке мальчика. Узнал в нем Илиаса, внука старой Аккеи. Тот размахивал пустой копьеметалкой, которой только что пустил дротик прямо в шею врагу, навылет.
- Ты! - изумленно прохрипел Сварт, как только смог дышать и говорить. - Что тебе надо? Ступай!
- Мне бабушка велела глядеть в другую сторону, чтобы я не видел, как Рута рожает. Я подумал, что тебе я нужнее, и пришел!
- Да уж, это точно! - Сварт потрогал саднившее горло и с трудом поднялся на ноги, опираясь на плечо мальчика.
За каких-то несколько мгновений все изменилось. Численное превосходство и дикая отвага противника все же брали верх. Уже многие переселенцы были убиты, причем иногда даже легкие раны за несколько минут приносили смерть. Бились в судорогах издыхающие кони. Оставшиеся в живых, сохраняя боевой строй, отступали к пещере, куда скрылись женщины и дети.
Сварт увидел Ганда. Тот сражался против толпы дикарей умело и хладнокровно, как матерый волк против собачьей своры. Каждый удар его меча нес смерть. На нем было несколько неглубоких ран, но они не мешали ему сражаться. Попятив коня, Ганд отступал последним, лицом к врагу, собираясь дать последний бой.
Ухватив мальчика за руку, Сварт ринулся к своим, поразил на бегу своим копьем еще одного дикаря. Ему вдруг стало жутко и весело, и он понял, что должно произойти. Такую толпу дикарей им не разгромить, не заставить отступить. Они, переселенцы с Погибшей Земли, падут в неравной битве, но уничтожат и войско дикарей. Ни один из тех не сунется в пещеру, где скрываются женщины, где рожает его сестра. Никто не переживет этой битвы. Не будет ни победителей, ни побежденных. Но те, кто в пещерах, спасутся и найдут своих. Никто не придет в Холодные Земли. Но Рута и ее ребенок выживут. А это значит...
- Братья! Победа наша! - снова выкрикнул Сварт, надеясь своим кличем увлечь остальных в последний бой.
-
Так. Всё-таки не стоило пускаться в путь, не разведав дороги. Да и с аборигенами можно было договориться, если бы Жрецы включили мозги, они бы это сделали легко. Да и три месяца - это слишком мало, для того, чтобы собраться с силами и отправится в такой опасный путь. Опять причиной, ИМХО, было жреческое желание власти. Всё идёт как решили боги. Боги или те, кто себя жаждет приравнять к богам?
-
Вот, да. Какие походы?! Надо было обживаться там, где остановились. И укрепляться, кстати. Впрочем, надеюсь, у Гаррана есть план по этой битве.
-
Ну вот, на самом интересном месте! :-\
Зеленое море - это Средиземное. Какие страны могли быть основаны спасшимися таморианцами? Персия, может быть?
Если Тамориана находилась в Атлантическом океане (по нашей географии), а Зелёное море - Средиземное, то Персия слишком далеко. Наши герои нашли приют где-то на западе Средиземноморья. По нашей географии, Испания или Марокко, вероятно. И отправились они на юг. В глубины Африки? Или на юг к морю? Или хотят идти вдоль моря, и это наиболее удобная дорога? Может быть, им предстоит переход через Испанию с западного побережья до восточного. Или Иобат обосновался в южной Франции? А может, проплыли дальше, и сейчас где-то на Балканах?
Ему вдруг стало жутко и весело, и он понял, что должно произойти. Такую толпу дикарей им не разгромить, не заставить отступить. Они, переселенцы с Погибшей Земли, падут в неравной битве, но уничтожат и войско дикарей.
Надеюсь, всё же не падут, вернее, падут не все. Сварт должен выжить и основать поселение в Приморье, значит, уцелеет. И не он один - ведь у него найдутся соратники и последователи.
-
Премного благодарна вам: эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Так. Всё-таки не стоило пускаться в путь, не разведав дороги. Да и с аборигенами можно было договориться, если бы Жрецы включили мозги, они бы это сделали легко. Да и три месяца - это слишком мало, для того, чтобы собраться с силами и отправится в такой опасный путь. Опять причиной, ИМХО, было жреческое желание власти. Всё идёт как решили боги. Боги или те, кто себя жаждет приравнять к богам?
А почему Вы думаете, что они не разведали и действовали наобум? Погодите, скоро их мотивы выяснятся.
И не факт, что с аборигенами можно договориться. Если у них глубокий палеолит, и контактов с чужими народами они поддерживать не привыкли - как тут договоришься? Да и общего языка, опять же, в прямом смысле не найти.
Вот, да. Какие походы?! Надо было обживаться там, где остановились. И укрепляться, кстати. Впрочем, надеюсь, у Гаррана есть план по этой битве.
У Гаррана есть план. И по битве, и по многим другим действиям. Впрочем, не только у него.
Оставшись там, они оттуда уже никуда бы не ушли. И стали бы уязвимы в случае более опасных противников, чем эти дикари.
Если Тамориана находилась в Атлантическом океане (по нашей географии), а Зелёное море - Средиземное, то Персия слишком далеко. Наши герои нашли приют где-то на западе Средиземноморья. По нашей географии, Испания или Марокко, вероятно. И отправились они на юг. В глубины Африки? Или на юг к морю? Или хотят идти вдоль моря, и это наиболее удобная дорога? Может быть, им предстоит переход через Испанию с западного побережья до восточного. Или Иобат обосновался в южной Франции? А может, проплыли дальше, и сейчас где-то на Балканах?
И все-таки, нет. Если они пришли со стороны Кемт, и Ренунт с Крэем туда свернули по дороге, то вряд ли потом плыли аж до самой Испании. Относительно запада имеется в виду, что западнее сохранившихся таморианских колоний - Тиррены и той же Кемт. Здесь где-то упоминается, что вообще берега Зеленого Моря таморианцы еще плохо знают, их чертежи не очень точны. Настолько далеко они вряд ли забирались. Никаких Испаний, Франций и Балкан. Оставьте их для последующих поколений.
Надеюсь, всё же не падут, вернее, падут не все. Сварт должен выжить и основать поселение в Приморье, значит, уцелеет. И не он один - ведь у него найдутся соратники и последователи.
Думаю, что так. Но он к подобной судьбе был готов, и те, кто дрался с ним вместе - тоже. И эта битва многим поможет что-то для себя решить.
Вероятно, предчувствия Сварта сбылись бы тут же. Но отряд переселенцев не был брошен на произвол судьбы. С боевым кличем и оглушительным грохотом копыт, на дикарей обрушилось целое войско. Мчались всадники, наступая в боевом порядке, в полном доспехе, словно вышли сегодня против равного противника. Они налетели, как буря, со всех сторон сразу, сжали дикарей железным кольцом и принялись рубить и топтать. Опережая всадников, в бой ринулись псоглавцы, завывая и рыча. За прошедшие несколько месяцев Гарран успел основательно обучить их. Теперь лающие чудовища дрались не только зубами и когтями, но и кривыми саблями вроде харантийских. И теперь, по знаку Великого Вожака, они всей сворой бросились в бой, рубили и грызли голых дикарей.
Те метались повсюду, с ужасом сознавая, что сейчас будут истреблены все до одного. Их оружие из лучшего камня, заостренное до бритвенной остроты, не могло пробить железных доспехов. Пришельцы сражались, оставаясь почти неуязвимыми.
Только сам Гарран, как обычно, шел в бой в одной лишь черной тунике, не признавая никаких доспехов. Лишь его собственная сила и ловкость защищали его от каменных дротиков, так и мелькавших вокруг. Двое старших учеников Жреца-Воина прикрывали ему спину, а впереди все наседали противники, отчаянно пытаясь вырваться из западни. Гарран рубил их, топтал копытами, слившись в одно целое с мечом, с конем, со своим войском, сражавшимся вокруг. Они были одушевлены им, и дрались, как он их учил.
Дикари слишком поздно поняли, что их заманили в ловушку. Они не были искушены в военной науке, им редко приходилось сталкиваться с противником умнее кабанов и буйволов. Если в их охотничьи угодья иногда заходило чужое племя, тут уж все средства были хороши, чтобы истребить их. Но еще никто не был настолько хитер и к тому же неуязвим, как эти, светлокожие!..
Вождь дикарей, воин огромного роста, с ожерельем из львиных клыков, перехватил покрепче огромную дубину, утыканную звериными зубами, несколькими сокрушительными ударами раскидал псоглавцев и ринулся вперед. Один из учеников Гаррана заступил ему дорогу. Но тяжеленная палица ударила в плечо молодому жрецу, смяла железо, как тонкую ткань, сокрушила сразу мышцы и кости.
Торжествующий вопль дикаря был заглушен боевым кличем Гаррана. Тот соскочил с коня и прыгнул навстречу врагу. Вождь дикарей уже снова занес свою палицу, предвкушая новую победу над ничем не прикрытым противником.
Но Жрецу-Воину не нужны были доспехи. Яростное боевое вдохновение облачало его надежней железа, было ему лучшей защитой, а сейчас его разжигала жажда месте. И он, перехватив тяжеленную палицу, залитую кровью, вырвал ее из рук вождя дикарей и опустил ему на голову. Словно бык к ногам мясника, убитый тяжело рухнул на землю.
- Эту палицу я сохраню на память, - проговорил победитель.
И, отвернувшись от мертвого врага, склонился над изломанным телом погибшего ученика, с неожиданной мягкостью закрыл ему глаза.
- Чтобы стать Жрецом-Воином, надо еще дожить. Не каждому удается...
Тем временем битва почти завершилась. По счету Погибшей Земли, жители которой весьма гордились, что первыми в мире научились разделять и измерять время, получилось бы всего несколько минут. Дикари были перебиты, за немногими, пустившимися в бегство, погнались псоглавцы, точно гончие по кровавому следу. Пленных не брали. Да и понять друг друга им вряд ли удалось бы.
Сварт с уцелевшими друзьями хорошо разглядели все, что произошло. Гарран спас их всех. Что там ни думай о Жрецах, как ни осуждай втайне их методы, но те, кто остался от народа Погибшей Земли, уже много раз обязаны им жизнью. Если бы не их мудрость, путь к спасению не был бы открыт вовсе.
И еще: видя, как сражается Жрец-Воин, Сварт с горечью подумал: "Если бы мы ушли, кто бы уберег нас от любых врагов? Смогли бы мы справиться на новом месте, без могучего защитника?"
В это время из пещеры донесся пронзительный крик младенца. Сперва тихо, затем все громче и сильней. Новый человек вдохнул полные легкие воздуха - первый подарок нового мира, и оповещал всех, что родился на свет.
Ганд метнулся к пещере, лишь на шаг опередив Сварта. Они увидели, как старая Аккея растирает новорожденного сухим мхом, натирает маслом крошечное сморщенное тельце и заворачивает в пеленки.
- Боги послали тебе дочь, - проговорила старуха, протягивая Ганду малютку.
Тот, покрытый пылью и кровью, едва успев хотя бы руки омыть, бережно взял новорожденную. Разглядев лежавшую в глубине пещеры Руту, подошел к ней и сел рядом. Жена, слабо приподняв руку, погладила его по пыльным волосам.
- Благодарю Богов, что сохранили тебя живой! - воскликнул Ганд с невольной дрожью в голосе. - И тебя благодарю за нашу дочь!
Рута улыбнулась искусанными губами.
- Правда, она само очарование?
На взгляд Сварта, заглянувшего через плечо Ганду, ничего особенно очаровательного в новорожденной племяннице не было. Маленькая, красная, сморщенная... "Неужели мой сын родился таким же?" - подумал он. Но ее отец, видимо, что-то разглядел, потому что горделиво улыбнулся в ответ.
- Правда! Ты уже дала ей имя?
Рута мягко взяла дочку из рук мужа, приложила ее к груди. Глядя, как та насыщается молоком, забавно чмокая крохотными губами, гладила ее по довольно густым белокурым волосам.
- Пусть зовется Ильва! - решила молодая мать.
- Хорошее имя! - одобрили муж и брат, а также женщины, собравшиеся в пещере возле роженицы.
Развели костер, чтобы мать и ребенок не замерзли в сырой пещере. Когда огонь разгорелся ярче, на стенах заплясали черные тени. Сварту почудилось, что одна из них взметнулась прямо над головой малышки, причудливо меняясь: сначала вроде бы человек в мохнатой шкуре, а затем - волк. "Что это - доброе знамение или злое? - встревожился Сварт. - Дух-хранитель ее явился в облике волка или предупреждение о какой-то угрозе в будущем?.. Трайю бы об этом спросить..."
Впрочем, он никому не сказал об увиденном. Не хотел пугать сестру и зятя, так радовавшихся рождению дочери. Тем более, что они явно ничего не видели...
Покинув пещеру, Сварт вышел к своим друзьям, только что плечом к плечу отражавшим натиск дикарей. Теперь они отдыхали, перевязывали раны друг другу, оттаскивали прочь трупы врагов. Храмовых воинов видно не было, остались лишь свои. Еще бледные от усталости и потери крови, они постепенно приходили в себя, делились пережитым в сражении.
- Как поперли на нас черномазые со всех сторон - я думал, тут и поляжем все! Ну и дрались они - даже небу жарко стало, на такое глядючи!
- Все это верно, только снимай-ка сорочку и дай перевязать твою рану! У черномазых, видно, какая-то отрава была на наконечниках.
- Не на всех. Кого ранили отравленным оружием, те уже мертвы, - говоривший печально взглянул в сторону накрытых плащами тел, лежавших поодаль.
Слушая их разговоры, Сварт невесело улыбался про себя. Он-то понимал: все, кто спасся сегодня, вновь обязаны жизнью Жрецам. Те заманили дикарей в ловушку. Теперь и округа свободна от враждебных племен, и Жрецы в очередной раз всех выручили...
Но, когда Сварт вышел из пещеры, его встретил гул радостных голосов. Люди поднимались с земли ему навстречу. Здоровые и легко раненые окружили его, улыбались, столпившись вокруг. Он не мог ничего понять, с удивлением переводил взор с одного на другого. Талос с рукой на перевязи; Балинур с рассеченным лбом; Вирт; прихрамывающий рыжий Айк.
- С победой тебя, Сварт!
- С тобой мы одолели врага! Ты вел нас в бой!
Сварт озирался, не в силах ничего понять. Они хвалят и поздравляют его? Его?!
- Если бы не Владыка Гарран, мы все погибли бы, - проговорил он, сглатывая тугой комок в горле.
- Если бы не ты, Владыке Гаррану некого было бы выручать. Ты нас вдохновил биться что было сил, сделал так, что мы поверили в себя, и готовы были погибнуть, но не отступить. А у владыки Гаррана просто воинов было больше. Чей подвиг выше - того, кто приведет войско вовремя или того, кто превратит застигнутых врасплох людей в настоящих воинов?
У Сварта выступили слезы на глазах.
- Я и сам был раньше кем угодно, только не воином! Уж если так, то это Ганд вел вас в битву, заставлял держать строй, а не я...
Ганд, которого женщины выпроводили из пещеры, веско возразил своему родственнику:
- Я делал лишь то, чему меня учили. А ты умеешь добиться, чтобы люди за тобой пошли, вселяешь в них веру и надежду. Та же сила, что у Жрецов, только они свою волю изрекают, как непреложный закон, а тебе хочется верить. Они - как яркий свет, что слепит глаза, а ты, наоборот, их открываешь. Когда у тебя будет команда, чтобы плыть к Холодным Землям, ты уж не оставь здесь нас с Рутой и малышкой! - пошутил он.
"И меня!", "И нас тоже!", "И нас!", - поддержали его остальные громкими возгласами. Кричали и те, кто сомневались прежде, и с кем Сварт не был в близкой дружбе.
Немного в стороне стоял коренастый невысокий мужчина. Он молчал, в отличие от остальных, и сосредоточенно размышлял. Вдруг подошел к Сварту и протянул ему руку. Тот удивился. Он знал этого человека еще по строительству кораблей в Эргине, но они никогда не дружили и, казалось, не доверяли друг другу.
- Что тебе, Ликий? - спросил Сварт.
- Я со своими сыновьями пойду с тобой. Жена моя погибла в море, ты знаешь... Я думал, ты поговоришь о дальних краях и забудешь, но теперь вижу - с тобой можно быть заодно! Ты для нас, как-никак, свой. Возьмешь?
- Возьму, - Сварт негромко рассмеялся, оглядывая тех, кто готов был признать его вождем. - Но только тише, товарищи! У нас - не у меня, а у нас, - нет покуда ни корабля, ни команды. Подходящего часа еще придется ждать. А до тех пор ничем не выдать себя. Мы должны дать клятву, что ни намеренно, ни случайно не откроем наших замыслов никому чужому. Если же кто-то словом или делом предаст своих товарищей, пусть Боги Холодных Земель поразят его молнией! - Сварт даже вздрогнул; эти слова пришли ему в голову сами собой, будто извне.
Союзники, готовящиеся пойти своим путем, по очереди дали клятву. И, когда смолкли последние ее отголоски, в небе прокатился дальний раскат грома и смолк, уносясь к северу.
В тот же вечер погибших похоронили, завалив камнями, в той же пещере, где несколькими часами ранее Рута родила маленькую Ильву. Так встретились рядом рождение и смерть. Впрочем, их соседство - это и есть сама жизнь, в самых сильных ее проявлениях...
Вечером, когда переселенцы остановились на ночлег, в шатер Медера, увенчанный знаком солнечной колесницы, пришел Гарран. Хозяин шатра пригласил его, и они уселись на львиную шкуру. Величественный красавец Медер и суровый черноволосый Гарран смотрелись рядом как день и ночь. Но обменялись при этом вполне понимающими взорами.
- У нас получилось, - по-военному четко отозвался Жрец-Воин. - Мы оставили дикарям приманку и выждали, пока они обрушатся всеми силами на наши тылы, а затем ударили. Теперь псоглавцы выслеживают в лесу их становища. Так лучше, чем гоняться за ними по лесу, который они знают как свои пять пальцев.
Медер величественно кивнул.
- Так было надо. С дикарями не удалось бы договориться, они слишком примитивны, чтобы понять, что на свете есть другие люди, кроме них. А нам нужна здешняя земля!.. Прости, я слышал, что в сегодняшнем бою погиб твой ученик.
- Это так, однако каждый воин рискует погибнуть, - скорбно кивнул Гарран. - Я хотел сказать тебе о другом. Многие люди между собой удивлялись, зачем мы, едва залечив раны, идем дальше. Для них и лагерь Иобата был неплох.
Синие глаза Медера ярко блеснули.
- Эта страна должна стать нашей целиком! Мы - ее судьба, а она - наша! А своей любой народ может назвать страну, только если он готов ее защищать. Сегодня они показали, что могут снова называться народом, а не кучкой бездомных оборванцев.
- И лучше получить такой урок сразу, от дикарей, чем через несколько лет - от харантийцев. А именно это бы нас ожидало, если бы мы остались мирно возделывать землю в лагере Иобата. Через пару лет, когда Харанта погибнет, ее жители ринутся на материк. Их будет больше, чем нас, потому что они успеют подготовиться. Они будут решительны и злы, и делить эту страну, хоть и весьма обширную, с нами вряд ли захотят.
- Я бы тоже не захотел, - Медер насмешливо изогнул губы.
- Оставшись в лагере Иобата, мы не подготовимся к нашествию, и харантийцы прижмут нас к морю, а затем сбросят туда. После чего пойдут на Тиррену, и - новый материк достанется им, а не нам, - по могучим обнаженным рукам Гаррана пробежала судорога.
- Мы этого не допустим, - с царственным спокойствием отозвался Медер. - Наш поход преследует три цели, очевидных для всех или известных лишь нам. Соединить новое поселение со старым, лагерь Иобата - с Тирреной. Научить людей защищать свой новый край, воспитать в них чувство родины. И самим лучше узнать эту землю. Впрочем, третье относится ко второму. По пути мы можем встретить много интересного. Например, один из младших жрецов Храма Мастера мне сказал, что в болотах дальше по течению реки залегает железная руда. Если их осушить, получится отличный рудник. Если уж нам придется воевать, железо пригодится. Сиди мы на месте, нипочем бы его не нашли.
- Лично я не полагаюсь в сражении на железо, - заметил Гарран, - но ты прав, остальным оно пригодится. Что ж, люди готовы идти дальше, вслед за белым конем.
Медер полюбовался сиянием золотых перстней у себя на пальцах.
- Это хорошо, что они готовы! Так из них снова вырастет великий народ, победители. Побеждает тот, кто всегда готов идти вперед, как Солнце по небу. А тот, кто топчется на месте - блекнет и гаснет.
-
Ну, что же, Жрецы заманили дикарей в ловушку, подсунув им приманку. Вполне обдуманно рискнули людьми. Они по своему правы, но приманка - это как-то нечестно, это ведь не куски мяса, а живые люди. Притом там были женщины и дети. Сама задумка удалась, но отношение Жрецов к людям мне не нравится. Гаррана я понимаю,он, по крайней мере и собой рисковал(хотя в конечном итоге возродился бы в ином теле), но Медер чем дальше, тем меньше вызывает у меня доверия.
-
Жрецы разыграли свою партию как по нотам. И люди для них - пешки на шахматной доске. Вроде и заботятся о выживших таморианцах, и тут же готовы пожертвовать частью спасшихся, в том числе женщинами и детьми, ради победы над местными дикарями. Самое неприятное впечатление оставляет в этой ситуации Медер, по-моему, он и впрямь чувствует себя богом.
И все-таки, нет. Если они пришли со стороны Кемт, и Ренунт с Крэем туда свернули по дороге, то вряд ли потом плыли аж до самой Испании. Относительно запада имеется в виду, что западнее сохранившихся таморианских колоний - Тиррены и той же Кемт. Здесь где-то упоминается, что вообще берега Зеленого Моря таморианцы еще плохо знают, их чертежи не очень точны. Настолько далеко они вряд ли забирались. Никаких Испаний, Франций и Балкан. Оставьте их для последующих поколений.
Что-то я совсем запуталась в географии. Если в целом география близка к нашей, Зелёное море - это Средиземное, Кемт - Египет, а Тамориана располагалась где-то в Атлантическом океане, то каким образом спасшиеся таморианцы "пришли со стороны Кемт"? Как они попали в восточное Средиземноморье? Ближе всего к Тамориане, если она в Атлантике южнее Европы, западная либо северо-западная Африка и Пиринейский полуостров (где сейчас расположены Испания и Португалия). А Египет как раз очень далеко, за Средиземным морем. Либо Тамориана была совсем в другом месте, либо буря унесла их так далеко и была столь сильна, что ни Пиринеев, ни североафриканского побережья спасшиеся просто не заметили. Но если герои оказались в юго-восточном углу Средиземного моря, то Египет там рядом, север-северо-восток - Малая Азия (сейчас Турция), оттуда до Балкан рукой подать. Если исходить из того, что изначально беглецы остановились на каком-то острове то ли вблизи Гибралтара, то ли уже в Средиземном море, а потом, двигаясь на восток, часть уплыла в Египет, а часть попала куда-то ещё и дальше отправилась пешком, то это "где-то ещё", получается, Малая Азия либо Африка. Пешком они пошли на юг. Тогда Африка менее вероятна, скорее всего место первоначальной высадки где-то близко к проливам, соединяющим Средиземное и Чёрное моря, южнее немного по средиземноморскому побережью. Оттуда вполне можно двигаться на юг или юго-восток, вплоть до аравийских пустынь и Месопотамии. А может быть и юг Малой Азии, тогда им прямой путь в Месопотамию, правда, это не совсем на юг, скорее на юго-восток. Правда, не совсем понятно, как им могут угрожать харантийцы в ближайшее время.
-
У жрецов, конечно, планы и всё такое. Несомненно, великие. Но, похоже, люди начали о чём-то догадываться. Не зря же поздравляют с победой Сварта, а не Гаррана. В конце-концов, Гарран мог бы появиться и пораньше. Правда, перебил бы не всех дикарей, но зато больше бы спас таморианцев. У него, конечно, на то причины, но люди-то этих причин не знают.
А всё потому, что не хватает Скульда. Похоже, каждый жрец - важный элемент системы и без одного она работает неправильно. Людей чётко и по плану ведут за ручку в светлое будущее, не оставляя места для случайностей. Особенно по выведению нового вождя это заметно.
И кстати, почему они так уверены, что харантийцы ломанутся именно сюда, словно других земель в мире нет? Они могут, вообще, в другую сторону поплыть, и тогда такое форсированное освоение новой земли теряет всякую необходимость.
-
Благодарю, мои дорогие эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, что же, Жрецы заманили дикарей в ловушку, подсунув им приманку. Вполне обдуманно рискнули людьми. Они по своему правы, но приманка - это как-то нечестно, это ведь не куски мяса, а живые люди. Притом там были женщины и дети. Сама задумка удалась, но отношение Жрецов к людям мне не нравится. Гаррана я понимаю,он, по крайней мере и собой рисковал(хотя в конечном итоге возродился бы в ином теле), но Медер чем дальше, тем меньше вызывает у меня доверия.
А Медера Вы вспомните в гибнущей таморианской столице, жителей которой он спас. Для того, чтобы было кем править, ясное дело. Но все-таки, спасенные жизни есть спасенные жизни. Так уж повелось у Жрецов.
А вообще-то, военная хитрость здесь показана еще самая простая. Такая, что даже я могу додуматься. А так, ради государственных интересов (или своих понятий о них) правители в разные времена шли и на поступки похуже.
Жрецы разыграли свою партию как по нотам. И люди для них - пешки на шахматной доске. Вроде и заботятся о выживших таморианцах, и тут же готовы пожертвовать частью спасшихся, в том числе женщинами и детьми, ради победы над местными дикарями. Самое неприятное впечатление оставляет в этой ситуации Медер, по-моему, он и впрямь чувствует себя богом.
Им человечество в целом важнее интересов отдельных людей. И все-таки, они много для людей сделали хорошего. К тому же, об их настоящей роли в этой ситуации никто и не догадается.
Царь и Жрец Солнца в одном лице - не так уж мало. На земле многие себя начинали мнить богами по гораздо меньшему поводу.
Что-то я совсем запуталась в географии.
Да нет, это не Вы, а я запуталась. :'( Когда пишу черновики, нет возможности поглядеть географическую карту. А теперь поглядела - и вправду не очень стыкуется. :'( И как исправить, не очень представляю уже. Разве что география в МИФе все-таки несколько отличается от нашей?
Но сейчас они не в Африке точно. Иначе в последующем Сварту с командой, если таковая сложится, трудновато было бы добраться до Холодных Земель.
Правда, не совсем понятно, как им могут угрожать харантийцы в ближайшее время.
Их земля тоже со временем будет разрушена продолжающимися стихийными бедствиями, и они отправятся на поиски новой родины.
У жрецов, конечно, планы и всё такое. Несомненно, великие. Но, похоже, люди начали о чём-то догадываться. Не зря же поздравляют с победой Сварта, а не Гаррана. В конце-концов, Гарран мог бы появиться и пораньше. Правда, перебил бы не всех дикарей, но зато больше бы спас таморианцев. У него, конечно, на то причины, но люди-то этих причин не знают.
А всё потому, что не хватает Скульда. Похоже, каждый жрец - важный элемент системы и без одного она работает неправильно. Людей чётко и по плану ведут за ручку в светлое будущее, не оставляя места для случайностей. Особенно по выведению нового вождя это заметно.
И кстати, почему они так уверены, что харантийцы ломанутся именно сюда, словно других земель в мире нет? Они могут, вообще, в другую сторону поплыть, и тогда такое форсированное освоение новой земли теряет всякую необходимость.
Кто-то догадается, а кто-то и нет. Тех, кто поздравлял Сварта - меньшая часть среди спасшихся таморианцев. Правда, наиболее сознательная.
Схульд в скором времени вернется, так или иначе, мы еще с ним встретимся.
Конечно, Жрецы давно отработали слаженную систему, при всех из различиях.
Относительно планов харантийцев - вообще-то, у них есть Селена. Да и некоторые другие из Жрецов, если потребуется, способны видеть будущее (Борнах в последующих воплощениях). Так что им угадывать ничего не надо. Вы же не удивлялись, как они предсказали гибель Таморианы.
Глава 18. Выбор
Порой Боги создают прекраснейшие уголки на свете рядом с теми, что были мрачны со дня их творения или же омрачены печальными событиями, запятнавшими их. Так произошло и там, где странствовали переселенцы из Погибшей Земли. Всего на расстоянии ста с лишним полетов стрелы от места битвы с дикарями, лежала обширная поляна, окруженная каштановыми и ореховыми деревьями. Их широкие листья создавали тенистый полог, не позволяя солнцу сжигать всю зелень, и оттого поляна оставалась ясной и свежей, точно весной.
На колючих кустах мирта расцвели белые душистые звездочки. В траве горели пламенем алые маки, покачивались разноцветные чашечки тюльпанов, благоухали дикие розы. В воздухе непрестанно слышалось гудение пчел, по деревьям с криками перелетали яркие птицы. В ручье с прозрачной водой плескалась серебристая форель.
Воины, осмотрев окрестности поляны, не нашли ничего опасного. Зато встретили невысокие деревья со спелыми и сочными плодами. У них была ворсистая, словно бархатная поверхность, как будто опаленная солнцем, а внутри сладкая мякоть и крупная морщинистая косточка.
Аргад, увидев такие косточки, решил подшутить над своими спутниками:
- Извилины и морщины косточек этих плодов напоминают своим рисунком человеческий мозг. Поскольку подобное притягивается подобным, тот, кто станет есть их ядра, непременно сделается гораздо мудрее!
Бывший бродячий философ сказал просто так, в шутку. Но, отойдя в сторону, увидел, как трое человек колотят камнями по косточкам от плодов, стараясь их расколоть, не повредив драгоценных ядер...
Когда же в зарослях отыскали еще и темно-лиловые гроздья дикого винограда, решено было остановиться на несколько дней. Следовало подлечить раненых, дать окрепнуть Руте с ребенком. Да и жаль было так скоро покинуть прекрасную местность.
- Лишь бы здешние духи не рассердились на нас за вторжение. Верно, это их заповедный сад, - обеспокоенно заметил Иобат, расставляя стражу.
Наджара, держа в руках спелый плод, нагревшийся от жаркого солнца, успокоила военачальника:
- С духами я договорюсь. Только пусть люди ведут себя пристойно, не портят и не разрушают ничего понапрасну. Мы сейчас в чужом доме, и должны уважать его хозяев. Придя в богатый дом, мы ведь не разбиваем вазы из тирренского стекла и не замазываем углем прекрасные фрески! Но почему-то не каждый сознает, что не менее нелепо ломать кусты и бросать объедки в реку, в нашем общем доме, созданном Богами. В итоге, силам природы приходится самим за себя мстить...
Возымели верх убеждения Наджары или суровые распоряжение Иобата, пригрозившего выпороть плетями тех, кто разозлит местных духов, - только пришедшие вели себя благопристойно. Плодов и рыбы добыли, сколько нужно было для еды, и в остальном не позволяли себе лишнего. Истории о том, как оскорбленные природные духи жестоко мстят тем, кто оскверняет землю, каждый запоминал еще с детства. Например, на одного из древних царей Погибшей Земли, самовольно срубившего священную рощу, дриады наслали безумие, и он стал рубить топором самого себя и умер от нанесенных ран. Вдвойне опасно было бы разозлить еще незнакомых духов в малоизученном краю. Так что красота чудесной поляны не особенно пострадала из-за нашествия переселенцев.
Вечером, на другом берегу ручья, в небольшой миртовой рощице, Сварт встретился с Трайей. Он хотел повидать ее, и она пришла вместе с сыном. Маленький Родослав рос бойким ребенком, в год уже начал ходить, и что-то лопотал на языке маленьких детей, которого никто, кроме матери, не мог понять. Теперь он играл в траве с изумрудно-зелеными и бирюзовыми перьями, потерянными птицей. А родители его разговаривали, стоя под миртовым деревцем. Одновременно им видно было все, что происходило на поляне за ручьем, а вот их самих ни видеть, ни слышать было нельзя. Трайя первым делом поставила защиту, и даже Жрецы не могли ее преодолеть.
Радуясь долгожданной встрече, Сварт все же не мог не заметить, как сильно изменилась Трайя. Похудела и побледнела еще сильней, чем сразу после путешествия. После того, как поставила защиту, она схватилась за дерево, пытаясь отдышаться. Сварт бережно поддержал ее за плечи.
- Тебе нездоровится? - спросил он со страхом.
Трайя выпрямилась, не показывая свою слабость, и грустно улыбнулась:
- Теперь уже гораздо лучше... Защита требует большой отдачи сил. Потому я и не могу с тобой видеться так часто, как хотелось бы. Но я всегда с тобой. Сегодня видела, как вы сражались... Теперь ты для своих соратников - настоящий вождь, тот, за кем они пойдут.
Сварт обнял ее крепко, но бережно.
- Я чувствовал чью-то помощь, и в сражении, и когда говорил с людьми. Мне казалось, что неведомая сила вдохновляет меня, делает мои руки сильнее, ум - изобретательнее, а речь - красноречивее. Иначе я не пойму, за что они восхваляли меня. Это наша с тобой любовь меня окрылила!
Трайя ласково пригладила его волосы, перевязанные кожаным ремешком. Волосы были мокрые: Сварт успел искупаться в реке, как и другие воины.
- Не приписывай мне такого могущества, мой милый! Я почувствовала, что у тебя есть покровители гораздо сильней. Ты следуешь своей судьбе, а она должна привести в Холодные Земли. Их Боги призывают тебя, - она нагнулась и мягко растрепала белокурую макушку Родослава. - И его!..
- И тебя тоже! Ведь так, Трайя? - с надеждой переспросил Сварт.
Молодая жрица отвернулась и закашлялась, а затем поспешила перевести разговор на другое:
- А касаемо твоей племянницы, что сегодня родилась - ты не бойся увиденных знамений. Ее судьба тоже лежит далеко отсюда, на берегах Окруженного Моря, оттуда и знак был.
- Я видел волка над ее головой, - припомнил Сварт.
- Это прояснится через много лет, когда она станет взрослой. Родителей ее сейчас не смущай виденным знамением. Иногда истории лучше идти своим чередом. Да и сам об этом не думай. Вспомнишь, когда придет время.
Сварт кивнул, успокоившись. Трайе можно было верить. И, во всяком случае, она обещала, что Ильва благополучно вырастет, и ее судьба тоже ведет в Холодные Земли, - а это уже был добрый знак.
Тем временем на другом берегу разжигали костры, готовили еду. Жарили дичь, добытую днем, пекли хлеб из урожая, собранного в лагере Иобата. Те, кто слишком устал, чтобы молоть зерно, варили из них кашу на молоке дойных коров. В сочетании с наловленной рыбой да свежими плодами и виноградом, получился настоящий пир. Тем более что из лагеря Иобата переселенцы взяли с собой и молодое вино, что успели приготовить в новой стране, щедрой на свои дары. После сражения и трудного перехода им позволили угоститься вином. И теперь у праздничных костров поминали погибших воинов, и вместе с тем высказывали надежды, что уж им-то, выжившим, такой прекрасный край достанется во владение навсегда.
- Благодатная земля! Тут не придется голодать, если такие вкусные плоды сами собой растут на деревьях, а скот легко нагуливает тело на роскошных пастбищах! - звучали радостные возгласы.
- Владыка Медер привел нас сюда, он подарил нам эту землю! Пусть славится его имя во веки веков!
Белый солнечный конь, что вел за собой переселенцев, мирно пасся около палатки Жреца Солнца, прядал ушами, иногда встряхивал своим пышным хвостом, отгоняя мух. Ему тоже хотелось отдохнуть.
Возле одного из костров появился Гарран. Люди почтительно расступились перед ним. Жрец-Воин поднял со всеми чашу за погибших в сегодняшнем бою, однако вместо вина наполнил ее ледяной ключевой водой. Посидев немного, он сделал знак сидевшей рядом девушке. Та мгновение поколебалась, но подошла к нему. Гарран властно обнял ее за плечи и удалился с нею в свою палатку.
Видевший все это вместе с Трайей, Сварт неприятно удивился.
- Ты говоришь, что Жрецы всегда сдержаны в своих желаниях. А тут что же? Ведь у него только сегодня погиб ученик, то есть сын. А он тут же развлекается с женщиной...
Трайя обхватила его запястье своими холодными пальцами, и он смолк.
- Именно теперь Гаррану, как никогда, нужны новые ученики-сыновья. Сейчас у него их всего двое, и младшему только тринадцать лет. Жизнь Жреца-Воина трудна, а ученики его часто гибнут, еще не пройдя полного посвящения. Да и сам он вовсе не бессмертен и не неуязвим. Обыкновенно у него бывает больше учеников, чем у других Жрецов, чтобы всегда было кому его заменить после развоплощения.
- Ну извини: я ведь готовил о том, что видел сам. Ни Гарран, и никто из Жрецов мне своих поступков не объяснял, и без тебя я бы ничего не понял, - угрюмо заметил Сварт.
- Это так, - Трайя нехотя кивнула. - Жрецы не считают нужным ничего объяснять непосвященным.
- А если люди когда-нибудь обо всем догадаются сами, то Жрецы станут им не нужны! - засмеялся Сварт, не сомневаясь, что так и произойдет рано или поздно.
Трайя тоже чуть слышно засмеялась в ответ.
- Вот за что я тебя люблю! Ты - мечтатель, путешественник, первооткрыватель, ты - сокол среди людей (сидевшая на дереве Аэрин, ощипывая добытую пеструю птицу, оторвалась от своего занятия, выпрямилась, прислушиваясь). - Возможно, ты прав. Только, я думаю, не скоро люди будут готовы...
В это время со стороны костров поднялся шум, вокруг рыжих языков пламени замелькали черные фигуры. Приглядевшись, Сварт понял, что несколько человек все же достаточно опьянели, и теперь решительно направлялись к женщинам, жарившим мясо на огне. Сварт разглядел того, кто, по-видимому, был у них главным. Это был Зорбад, храбрый воин, но чрезвычайно самонадеянный и наглый. Сварт всегда избегал его, хотя Зорбад хорошо себя показал во время плавания, да и в сегодняшней битве с дикарями. Тот был несдержан в словах и поступках и, казалось, не мог дождаться признания от окружающих, все время восхвалял себя сам. Из-за этого, даже когда Зорбад говорил о себе чистую правду, людям казалось, что он хвастается. Впрочем, у него был свой круг людей, которые его во всем слушались и вместе с ним участвовали в различных, не всегда благовидных, проделках. Вот и теперь четверо или пятеро человек, оживленно беседуя и смеясь, вместе со своим предводителем подсели к женщинам.
- Ну, красавицы, повеселите же храбрых воинов, скучающих в одиночестве! - проговорил Зорбад. Голос у него был роскошный: низкий и в то же время мягкий, он не у одной женщины вызывал сладкую дрожь уже одним своим звучанием.
Но сейчас женщинам было не до него. Они вчетвером вращали на вертеле буйволову тушу. Капавший с нее жир с шипением падал в огонь. Лица у женщин раскраснелись от напряжения и от жаркого пламени. Но никто из столпившихся вокруг молодцев не догадался им помочь.
- Знаешь ли, милая: я сегодня убил трех дикарей! - продолжал ворковать Зорбад, ухватив за руку девушку. - Вот, гляди, это их костяные ожерелья. Хочешь, я их подарю тебе?
- Нет, не хочу. Пусти, мне работать надо, - резко ответила девушка.
Но от Зорбада избавиться было не так-то просто. Он обхватил несговорчивую девушку за плечи. Вокруг его приятели тоже по мере сил мешали работать остальным женщинам.
- Ну, детка! Скажи своим подружкам: бросьте свое мясо и ступайте с нами. Выпьем вина, потанцуем. Я вам сыграю на лире. Весело проведем эту ночь! В конце концов, это же мы спасли вас всех от дикарей. Если бы не наша доблесть, они бы сейчас вас не так приглашали...
- Замолчи, а! Ты сам дикарь! Не понимаешь: нам надо работать! - девушка, вспылив, выхватила из огня горящую ветку, ткнула ей в сторону Зорбада.
Тот отскочил, но тут же выхватил у нее ветку, заломил ей обе руки.
- Ах ты, дикая кошка! Не хочешь своего защитника поблагодарить? Что может быть лучше для женщины, чем благодарность храброму воину? Вон, Гарран уже нашел, - с этими словами Зорбад подхватил на руки брыкающуюся девушку. Его товарищи собирались уже последовать примеру, но вдруг в темноте замелькали факелы.
- Стража! Бежим! - крикнул самый робкий из Зорбадовых приятелей.
Но факельщики, привлеченные криками женщин, уже были рядом. Их вел второй сын Иобата, Этлан. Подняв факел, он узнал Зорбада и разглядел встревоженных, растрепанных женщин.
- Безобразничаешь, Зорбад? До отъезда посидите в палатке для заключенных!
- Ха, Этлан! Неужто у нас такая есть? - ухмыльнулся Зорбад.
- Нарочно ради вас, будет! Шагайте! - и начальник стражи, скрутив провинившемуся руки его же поясом, толкнул кулаком в спину.
Из своего укрытия Сварт и Трайя видели все, разделенные лишь узкой речкой. Сварт хотел уже вмешаться, и лишь появление стражи остановило его. Когда все стихло, а женщины опять взялись за вертел, Сварт взглянул в глаза Трайе.
- Если Гаррану нужны наследники, то что тогда было нужно Зорбаду от этой девушки?
Трайя тяжело вздохнула.
- Он судит по себе. Не имея возможности сражаться как Жрец-Воин, он воображает, что сравняется с ним, соблазняя женщин. Опасаюсь, что не он один станет впредь считать воплощением мужественности тех, у кого было много женщин. Ведь развлекаться с женшинами и хвастаться куда легче, чем сражаться, рискуя жизнью. Значит, подобные Зорбаду станут приходить и дальше. В мирное время они даже могут быть более заметны. Лишь в тяжелые дни видно будет, кто есть кто.
- Если бы Гарран объяснял свои мотивы, такого бы не случилось! - возмутился Сварт.
- Ты прав, - вздохнула Трайя. - Вновь получилось отражение в кривом зеркале, фигляр вместо воина. А с дурными образами трудно бороться даже тем, кто их породил...
-
Вновь получилось отражение в кривом зеркале, фигляр вместо воина. А с дурными образами трудно бороться даже тем, кто их породил...
Воистину! То, что делают Жрецы, продиктовано необходимостью, понятной им, но непонятной людям. И люди, такие как Зорбад, всегда стремятся подражать именно в том, что им, Зорбадам, доступно. Если тот же Гарран вместе с Жрецами продумал стратегию и тактику битвы, то для Зорбада и ему подобных это совершенно неизвестная деталь, важнейшая, кстати. Но вот уведённая Жрецом девушка - тут всё ясно. Будем, как боги! Вперёд. Гаррана можно даже понять, но не простить. Даже если он выбрал себе подругу, это не должно быть чем-то вроде случки, притом у всех на виду практически. Те же звери, волки, к примеру, сначала всё-таки стараются как-то привлечь к себе внимание подруги или друга. А тут всё так примитивно - нужны Жрецу-Воину сыновья, он осматривает имеющихся девиц, выбирает и ...вперёд. Наверно, девушка ещё и должна быть благодарна за оказанную честь.
-
Что-то мне совсем не нравится состояние Трайи. И на вопрос насчёт себя и холодных Земель она не ответила. Неужели им не суждено отплыть вместе? :'( Будем надеяться, что она, всё-таки, не Селена и видит не всё.
-
Что-то у Трайи со здоровьем не то. Не станет ли в итоге Сварт отцом-одиночкой? Вдовцом, то есть.
Да нет, это не Вы, а я запуталась. :'( Когда пишу черновики, нет возможности поглядеть географическую карту. А теперь поглядела - и вправду не очень стыкуется. :'( И как исправить, не очень представляю уже. Разве что география в МИФе все-таки несколько отличается от нашей?
Но сейчас они не в Африке точно. Иначе в последующем Сварту с командой, если таковая сложится, трудновато было бы добраться до Холодных Земель.
Исправить как раз просто, вернее, не требуется особых исправлений. В тексте ведь говорится только о том, что Ренунт с последователями отправилась в Кемт, отделившись от остальных, высадившихся где-то к западу от Тиррены. Местоположение Тиррены не описывается. Допустим, что остров, где герои впервые пристали, находился немного западнее Гибралтара (Геркулесовых столбов). Отплыв оттуда, герои вошли в Средиземное (Зелёное) море и разделились: Ренунт отправилась на восток-юго-восток в Кемт, а остальные двинулись на восток-северо-восток и высадились где-то на побережье. Это может быть и побережье Малой Азии (где сейчас турецкие курорты). Оттуда вполне можно двигаться на юг, восток и юго-восток, попадёшь в Аравию и Месопотамию. Можно и на север, в южную Европу и на Балканы. Либо высадка произошла где-то в северном Средиземноморье. А харантийцы, например, загорятся желанием отомстить таморианцам, лишившим их дома: ведь катастрофа случилось по их вине.
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Воистину! То, что делают Жрецы, продиктовано необходимостью, понятной им, но непонятной людям. И люди, такие как Зорбад, всегда стремятся подражать именно в том, что им, Зорбадам, доступно. Если тот же Гарран вместе с Жрецами продумал стратегию и тактику битвы, то для Зорбада и ему подобных это совершенно неизвестная деталь, важнейшая, кстати. Но вот уведённая Жрецом девушка - тут всё ясно. Будем, как боги! Вперёд. Гаррана можно даже понять, но не простить. Даже если он выбрал себе подругу, это не должно быть чем-то вроде случки, притом у всех на виду практически. Те же звери, волки, к примеру, сначала всё-таки стараются как-то привлечь к себе внимание подруги или друга. А тут всё так примитивно - нужны Жрецу-Воину сыновья, он осматривает имеющихся девиц, выбирает и ...вперёд. Наверно, девушка ещё и должна быть благодарна за оказанную честь.
Каждый выбирает по себе. Если бы такие, как Зорбад, и многие другие, не потакали собственным грязным страстишкам, а пытались бы подняться выше их - поняли бы все и без пояснений Жрецов. Так что вина на обеих сторонах. Впрочем, с Зорбадом мы скоро познакомимся поближе. У него есть и куда более честолюбивые желания.
И насчет Гаррана - не надо уж так строго. :) Ничего не на виду, учитывая, что это походный лагерь. Он эту девушку увел в свой шатер, а там, думаю, поставит защиту, как Трайя, чтобы никто не мог им помешать. О чем он договаривался с ней, не обязательно было показывать, но он наверняка именно договорился, насколько это возможно, учитывая, что он в нее не собирается влюбляться, и от нее не ждет любви. А что до сравнения с волками - то они, как считается, создают семьи на всю жизнь. А у Гаррана нет такого намерения. Когда он в "Полете сокола" встретил свою "волчицу", с ней все будет складываться совсем по-другому. Завоевать ее любовь будет стараться, помогать ее друзьям. Да и родится у них, кстати, дочь.
Что-то мне совсем не нравится состояние Трайи. И на вопрос насчёт себя и холодных Земель она не ответила. Неужели им не суждено отплыть вместе? :'( Будем надеяться, что она, всё-таки, не Селена и видит не всё.
Узнаем со временем насчет Трайи. Сварту вот тоже не дает покоя, что она решит, см. ниже.
Что-то у Трайи со здоровьем не то. Не станет ли в итоге Сварт отцом-одиночкой? Вдовцом, то есть.
Все возможно в этом мире, к сожалению. :'( Не всегда и не у всех историй бывает счастливый финал.
Насчет географии - подумаю, как лучше исправить вкравшиеся неточности. Малая Азия - наиболее вероятный вариант. Только образоваться у них впоследствии не Турция должна, конечно.
Гимн Сварта и компании:
"Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна."(с)
Когда на берегу все стихло, Сварту и Трайе вновь показалось, будто они одни на свете со своим сыном - как первая земля на свете, созданная Богами среди красоты и изобилия. Будто и не было никого, способного им помешать, и не приходилось остерегаться, выставлять защиты. Прижавшись к шершавому, пахнущему горьковатой смолой стволу мирта, они самозабвенно целовались, как на первом свидании, чувствуя, как под горячей кожей учащенно бьются сердца.
Но миг сладкого упоения прошел так же быстро, как и настал. Опять, подобно мрачным теням ночи, надвинулись заботы настоящего и будущего. Трайя, держа возлюбленного за руку, давала ему советы, как поступать впредь, чтобы, не привлекая внимания Жрецов, дождаться заветного часа, когда можно будет уйти своей дорогой.
- Ваша клятва вас защитит, проникнуть в нее никто не сможет. Ты только сам держись как обычно, не подавай виду, что знаешь нечто тайное.
- Скрывать свои мысли мне не впервой, - невесело усмехнулся Сварт. - Разве я не скрывал ото всех нашу любовь? Догадался ли хоть один человек о нас по моей вине?
Прикосновением холодной ладони Трайя успокоила его.
- Нет, но то было меньшим из испытаний. В то время о тебе никто не знал, и ты был незаметен для имеющих власть - просто один из многих горожан. А теперь все перемешались, и ты, мой милый, куда заметнее для посторонних глаз. Не позволяй заподозрить тебя.
- Все хорошо, любимая, - заверил ее Сварт. - Здесь, вдали от моря, меня знают только как кузнеца. Ко мне приходят, когда надо что-нибудь починить. Кроме горна да железа, мне не положено ничего знать.
Он сделал лицо деревенского дурачка, да так похоже, что Трайя рассмеялась.
- Даже Коатл ни о чем не догадается!.. Только ты береги себя, милый. Не спеши уходить, пока все не будет готово.
- Так ведь нам пока что и некуда уходить. Мы все дальше от Холодных Земель, и идем в другую сторону, - вздохнул Сварт. - Наши корабли остались далеко, да и вряд ли они выдержат новое плавание. А другие корабли мы сможем взять только в Тиррене. Мне и Ганд говорит, что мы должны туда дойти со всеми.
- Он прав. Не все, кто идет одной дорогой, обязательно заодно.
- Сумею ли сохранить доверие своих друзей?.. У меня нет ничего, наш союз одной лишь доброй волей держится. А у Жрецов - сила! Когда я вижу, как бежит священный конь, указывая путь, и у меня сердце радуется. Я ведь и сам не представляю судьбы почетнее, чем идти вперед, как солнце по небу! Только что-то во мне полуосознанно упрямится: "Настоящая цель осознается всей душой, а не внушается со стороны..."
- Вот видишь! Ты уже для себя все решил. И не ты один думаешь так. Многие люди проснулись. Они прошли огонь и воду, привыкли действовать сами и полагаться на себя, а значит - и решения принимать самостоятельно. И, раз уж им понравилось думать, их обратно в клетку уже не заманить! Они сделали свой выбор.
- Медер обещает своему народу великое царство и власть над миром. Его мечта многих привлекает. А что могу обещать я, не кривя душой?
- Свободу, - руки у Трайи никак не желали согреваться, хотя и ночью было почти также жарко, как днем. - Те, кто пойдут с тобой, получат во владение край гораздо обширнее этого, и каждый сможет выбирать свой путь. В степи жить или в лесу. На месте сидеть или идти дальше. У моря остаться или плыть за море. Не подданными всемогущего повелителя, а свободным народом. А идеи Медера многих будут привлекать и спустя тысячи лет! Власть и слава опьяняют, а стремление идти вперед можно понять очень по-разному. Может быть, нашему роду в будущем доведется еще столкнуться с детьми Медера, если не по крови, то по духу.
- Это значит - воевать? - вздохнул Сварт.
- По-разному будет складываться. И воевать придется, и договариваться, и торговать, и родниться. Обмениваться товарами, но и мыслями, и речами, и живой кровью своей. Станут складываться семьи. Родятся новые дети, обогащенные опытом обеих сторон. Им будет о чем подумать. Но движение разных народов обогащает каждую из сторон. Они станут приглядываться и выбирать. И, возможно, кто-то из них сможет вновь соединить давно разделившиеся ветви. Хотя это пока в таком далеком будущем, что даже Селена не разглядела бы...
Сварт очень внимательно слушал пророчество, пока не запомнил все - слово в слово. Затем, бережно укрыв своим плащом продрогшую на ночном ветру подругу, спросил, положив руки ей на колени:
- Но ты-то поедешь с нами, ведь правда?
Трайя судорожно сглотнула, схватилась за горло, словно что-то мешало ей дышать. Потом взглянула в глаза Сварту. Она видела его сквозь ночную мглу, а он не мог сейчас разглядеть ее лица.
- Сварт, мне очень жаль... Но я не смогу с тобой последовать. Ни сейчас, ни когда ты соберешься в путь. Я должна остаться здесь. С теми, кто вырастил меня...
От неожиданности Сварт засмеялся, коротко и резко.
- Что? Остаться вместе с бесчестными лицемерами, помогать им и дальше морочить людей? Не слишком ли хорошо для них - приносить себя в жертву? Они обойдутся без тебя. Ты нужна мне и нашему сыну.
Трайя взглянула на ребенка. Тот, наигравшись вволю, уснул на мягкой траве так крепко, что даже не слышал спорящих родителей. Легкий ветерок шевелил его мягкие светлые волосы. Затем женщина с укоризной обернулась к Сварту.
- Когда Жрецы спасли нас всех от духа огня и от Большой Волны, ты не возражал против их помощи.
Сварт смущенно кашлянул.
- Это правда... Но я все равно, чем больше о них узнаю, не могу принять их порядков! Отдать тебя им?! А как мы с Родославом будем жить без тебя, ты подумала?!
Одной рукой Трайя ласково прикоснулась к голове спящего сына, а другую протянула Сварту, словно соединяя всех троих неразрывной нитью.
- Вы будете друг у друга. Это поможет вам выдержать. С вами будут другие близкие люди. Но я уплыть не смогу!
И вдруг Сварт осознал полностью, раз и навсегда: она не передумает, ни сейчас, ни потом. Все решено. Эта весть оглушила его, как удар камнем в грудь, от нее разлилась по всему телу едкая, мутная волна, захлестнула с головой. Он поднялся на ноги, как слепой, цепляясь за колючие ветки. И закричал, уже не заботясь, чтобы никто не застал их вместе:
- Значит, ты все решила, не спросив меня, да?! И ты... такая же подлая лицемерка, как твои Жрецы! Оставайся - у Селены будет достойная наследница! Ты никогда меня не любила, просто использовала, как все вы используете людей!.. Да что там меня - ты и сына своего не любишь, если готова его бросить, чтобы сделаться Жрицей!
Родослав проснулся, с воплем бросился к матери, не то ища у нее защиты, не то сам пытаясь собой прикрыть ее от этого разъяренного большого человека - своего отца.
А Трайя так и осталась сидеть на траве, обняв сына. Ни тени злости не было на ее лице и в интонациях ее голоса, когда она обратилась к Сварту.
- Я знаю, ты не думаешь так на самом деле... Но я не могу пойти с тобой. Хотелось бы, чтобы ты смог понять. И наш сын, когда вырастет - тоже... Мне нет места в Приморской Земле. Я родилась, чтобы служить Храму... - ее голос был слаб, как у умирающей, но звучал ласково и безмятежно.
Ее непонятное спокойствие обескуражило Сварта. Ему хотелось бы сейчас, чтобы она тоже кричала, ругалась, и он мог бы сполна выплеснуть на нее мутную волну гнева. Спокойствие Трайи было точно волнолом, воздвигнутый на пути. Но сдержаться так сразу он не мог - серая муть еще кипела в голове, туманила взор. И снова выкрикнул, лишь чуть потише прежнего:
- Значит, ты просто боишься пойти со мной! Мудрая, знающая, почти что всемогущая - а сама трусливее любой мыши!
И снова Трайя стерпела оскорбление, позволила ему выкричаться. Даже кивнула в ответ, будто соглашаясь:
- Может быть, и так. Я слишком труслива, чтобы изменить свою жизнь. Вот и оставь меня. Ты храбр, тебе открыты все пути...
Ее слова произвели неожиданное впечатление на Сварта. Он вдруг обмяк, сел на корточки напротив нее и с силой схватил себя на волосы возле висков.
- Трайя, прости меня! Я не думаю о тебе такого, просто... На меня что-то нашло, и мне захотелось, чтобы тебе было так же больно, как и мне... Прости меня, если можешь!
Молодая женщина грустно улыбнулась в темноте. Если бы не ночь, Сварт увидел бы, насколько она бледна, как бьется выброшенной на берег рыбкой голубая вена у нее на шее, под полупрозрачной кожей. Маленький Родослав, словно чувствуя неладное, бегал между матерью и отцом, надрывно плакал и кричал что-то непонятное, но сердитое и печальное. Интонации у него были вполне выразительные.
Сварт, нагнувшись, поймал сына, и Трайя тут же крепко обняла его, успокаивая. Их руки встретились между собой. И сжались, не желая отпускать друг друга.
- Прости меня, если сможешь, - снова попросил он.
Она шевельнула пальцами, лежащими в его ладони, пожимая ему руку.
- Я не могу на тебя злиться, Сварт... Да и ты, даже в ярости, не терял рассудка, говорил как разгневанный, но разумный человек. А ведь некоторые люди в ярости не помнят себя, способны ударить, а то и убить тех, кто перед ним, даже своих близких. Потом, придя в себя, плачут, рвут на себе волосы, порой убивают себя в отчаянии, когда уже ничего нельзя поправить... Другие, и ограничиваясь словами, впадают в безумие: сыплют угрозами и бранью, оскорбляют всех вокруг, не отдавая себе отчета...
- И ты боялась, что я стану таким? - поежился Сварт.
Она покачала головой.
- Нет. Будь ты на такое способен, я бы не могла любить тебя...
От этих слов, вроде бы, простых и коротких, Сварту сделалось жарко. Он поднес к губам обе руки молодой женщины, целовал их, затем коснулся губами ее губ, горячих как в лихорадке.
- Мы любим друг друга, у нас растет сын! Что еще важно на свете? Поедем с нами, когда придет время! Там мы будем свободны, нам не придется ничего скрывать, ни от кого прятаться!
Но Трайя вновь покачала головой.
- Это будет прекрасно, и непременно сбудется... только не в этой жизни, мой милый! Я не смогу пойти с тобой. Не спорь. У меня слишком мало сил, чтобы тебя убеждать. А приходится еще и поддерживать защиту вокруг нас...
Она закашлялась и закрыла лицо руками, а он подхватил ее и долго держал ее в объятиях.
- Может быть, и твоя болезнь пройдет, если уйдешь со мной? - спросил Сварт с надеждой.
Трайя устало прикрыла глаза, чувствуя, как саднит в груди.
- В море? Ты думаешь, еще одно изнурительное плавание меня излечит?
- Да, ты права, - Сварт склонил голову, не зная, что же делать. - Но... Как же мы можем расстаться навсегда?
Она погладила его по голове, как их сына.
- Не совсем навсегда... Душой я все равно буду с вами. Перед разлукой благословлю вас. Сейчас рано еще. И у тебя найдутся другие заботы, ты не будешь день за днем бесконечно грустить обо мне.
У Сварта беспомощно опустились руки.
- Я уж и не знаю, надо ли мне к чему-то стремиться... Я мечтал о Приморской Земле ради тебя, представлял, как мы станем там жить. А без тебя - ради кого туда идти?
- Ради нашего сына. И ради тех, кто доверился тебе. Ты уже не можешь их подвести, если ты настоящий вождь. И ради будущего. Ради Богов, что тебя избрали. И еще... - она крепко прижалась к нему и шепнула на ухо: - Ради того, что однажды мы с тобой друг друга узнаем в том краю, что ты открыл!..
И Сварт поверил, что так и будет, в конце концов. Неизвестно, как, через сколько веков, какой облик к тому времени примет страна, которой еще не существует, но они непременно встретятся там.
Но сейчас он никак не мог примириться с ее решением. Невероятно было даже представить, как они с Родославом оставят ее здесь, а сами уйдут за море. И он проговорил, отчаянно цепляясь за последнюю надежду:
- У нас еще есть время, мы не завтра придем в Тиррену. Может быть, ты все же передумаешь?..
Она тяжело вздохнула.
- Я не могу передумать. Все уже определилось помимо нашей воли.
Он разжал руки, как бы выпуская ее, точно сказочную огненную птицу, которая никому не дается в руки.
- Значит, ты между мужем с сыном и Жрецами выбрала их? - проговорил он с тоской в голосе.
Трайя взглянула ему в глаза, будто он мог ее видеть в темноте.
- Пусть будет так, если угодно. На самом деле, судьба сделала выбор за нас. У тебя свой путь, у меня - свой.
- Каковы Боги, таковы и Жрецы! - усмехнулся Сварт уголками рта.
Он встал и пошел прочь, не оглядываясь. Трайя, держа сына за руку, долго смотрела ему вслед. Он шел нетвердой походкой, согнув плечи, словно разом постарел на много лет. Трайе казалось, что она еще никогда не любила Сварта сильнее, чем в эту минуту. Ей хотелось окликнуть его, сказать что-то утешительное. Но она сцепила зубы, чувствуя, как удушье вновь жаркой волной поднимается в груди.
"Я ничего не выбирала, мой милый. Все определила судьба. Но так даже к лучшему. Мне не придется выбирать между долгом и любовью, между матерью и мужем... Так и вправду будет лучше. Благодарю судьбу, позволившую мне не делать выбор..."
Отдышавшись, она поудобнее взяла сыночка за руку и медленно, приноравливаясь к его шагам, направилась к своей палатке, стоявшей близ шатра, увенчанного полумесяцем.
"Когда он вырастет, даже не вспомнит меня... Но Сварт сохранит и передаст ему мой образ, ничего не скрыв, так что наш сын будет меня знать, и не зная лично..."
-
Печально очень. Трайя ведь действительно не выбирает, она понимает, что ей осталось совсем немного. Я не берусь судить, что лучше для Сварта - знать правду, какой бы она не была или считать, что Трайя сделала выбор.
-
Выбор Трайя всё же сделала, но у неё есть веские основания, о которых Сварт пока не знает. Может быть, со временем узнает или догадается. Жаль, конечно, что всё так обернулось. :'(
Только образоваться у них впоследствии не Турция должна, конечно.
На месте Турции была Византия, как я понимаю, здесь это Агайя. Всё правильно. А дальше... поскольку в этом мире нет мировых религий вроде христианства или ислама, Турции не получится никак. Интересно, а в Месопотамию кто-то из Жрецов отправится, как Ренунт в Кемт (Египет)?
-
:( :( :(
Значит всё-таки поплывут без Трайи. Неужели это потому, что она умрёт? :'(
-
Спасибо вам большущее, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Печально очень. Трайя ведь действительно не выбирает, она понимает, что ей осталось совсем немного. Я не берусь судить, что лучше для Сварта - знать правду, какой бы она не была или считать, что Трайя сделала выбор.
Для Трайи любой выбор был бы очень тяжел. Может быть, настолько, что она подсознательно предпочла не делать его, и не стала бороться с болезнью. А как для Сварта лучше, и у меня точного ответа нет. он бы все равно, наверное, предпочел, чтобы она до конца была с ним и с сыном.
Выбор Трайя всё же сделала, но у неё есть веские основания, о которых Сварт пока не знает. Может быть, со временем узнает или догадается. Жаль, конечно, что всё так обернулось. :'(
Жаль. :'( Сперва я представила (и даже написала в "Полете сокола"), чем закончится их история, а теперь вот мне следует написать, какие события привели к такой развязке.
На месте Турции была Византия, как я понимаю, здесь это Агайя. Всё правильно. А дальше... поскольку в этом мире нет мировых религий вроде христианства или ислама, Турции не получится никак. Интересно, а в Месопотамию кто-то из Жрецов отправится, как Ренунт в Кемт (Египет)?
Византия тоже появилась сравнительно поздно. По историческим меркам, это вчерашний день. И здесь получится, конечно, не она (не в ближайшие тысячи лет точно). Сначала были царства Малой Азии: Лидия, Киликия, Сирия, еще какие-то страны. Знаменитая Троя тоже там была, кстати. Потом Малую Азию завоевала Персия. Вот почему я сказала, что, если уж кто годится на роль ближайших наследников Таморианы, то именно они. Персию завоевал Александр Македонский. Потом - опять азиатские эллинизированные государства, парфянское царство. Потом их прибрал к рукам Рим. И вот только потом уже Византия, а за ней - Турция.
Так-то, не факт, что не получится. Мировые религии - не единственная причина для завоеваний. И задолго до христианства и ислама были завоеватели. И когда религия утратила былое значение, не перевелись. Так что и здесь могут появиться. А могут и нет. Но, если арабы и турки здесь есть, то они происходят от харантийцев. И вражда их с таморианцами еще вот с каких времен тянется.
В Месопотамию могут, наверное. Или Жрецы, или их наследники. Там, кажется, тоже была концепция неограниченной и священной царской власти с культом солнца? Значит, Медер или кто-то из его потомков там точно руку приложит.
:( :( :(
Значит всё-таки поплывут без Трайи. Неужели это потому, что она умрёт? :'(
Вы и сами уже заметили, что здоровье у нее оставляет желать лучшего. :'(
Глава 19. Попытка мятежа
Трайя сказала Сварту, что люди, пережившие много несчастий, учатся полагаться на себя и определять свою жизнь сами. Это правда, однако же, не для всех. Иные ради возможности спокойной жизни готовы послушаться первого же, кто скажет: "Я знаю, как надо." Да и самостоятельный выбор разные люди делают по-разному...
Бывший бродячий философ Аргад в последнее время не мог понять, что с ним происходит. Он как будто раздвоился, на все, что видел вокруг, глядел глазами двух разных людей. А когда думал или говорил что-то, слышал иногда в своей голове второй голос, тонкий, пронзительный и насмешливый. Услышав его впервые, Аргад сперва испугался, что в него вселился злой дух. Хотел уже бежать к Жрецу-Целителю за помощью. Но тут же одумался. Дух, или голос, вселившийся в его тело, вроде бы, вреда не причинял. Не заставлял Аргада ничего делать против его воли, не помрачал его сознание, как рассказывают в страшных сказках. Напротив, Аргад стал замечать, что ему стало удаваться такое, чего раньше совершенно не умел. Приглядываясь к окружающим, он не только понимал смысл их слов, но порой отгадывал мысли раньше, чем они скажут хоть слово. А в последнее время все чаще вспоминались сцены из чужой жизни - да нет, из многих жизней, соединенных в одну. Опасение еще оставалось, но рядом с ним неудержимо поднималось любопытство.
"Кто ты такой?" - спросил Аргад, впервые услышав голос.
Тот весело засмеялся, будто мальчишка, удравший с уроков, и, наконец, ответил:
"Я - это ты. Ведь ты меня слышишь, как часть себя. Уверен, что мы друг друга поймем."
"Ты - дух?" - спросил Аргад, все же невольно поеживаясь.
"Можно сказать, что сейчас - дух. Но я не из потустороннего мира, которым у вас любят пугать. Да и там все не совсем так, как представляют простые люди. Ты скоро сам все поймешь."
"Зачем я тебе нужен?" - спросил Аргад, и неожиданно понял, что знает ответ, еще прежде, чем голос рассмеялся опять.
"Потому что ты похож на меня больше всех в Погибшей Земле. Мы с тобой друг другу подходим, как никто иной. Мы - одно целое. Тебе будет труднее выучиться, чем тем, кто готовился с детства, но ты справишься."
После этого разговора с самим собой, Аргад так и не обратился ни к кому за помощью. Ему все еще было жутковато, но лишь немножко. Он говорил себе: "Такого захватывающего приключения еще ни у кого не было! Дурак я буду, если от него откажусь". И второй голос смеялся в унисон с явным одобрением.
И Аргад освоился с внутренним голосом, узнал от него в последнее время больше, чем за всю предыдущую жизнь. Во сне приходили видения, где оживала Погибшая Земля, и древняя, и недавняя. Он узнал, как складывалось царство, как жили люди в древние времена, как Жрецы основали свои Храмы. Все это происходило так давно, что не было даже записано в книгах; и однако, было так реально, что Аргад не сомневался в правдивости своих видений. На его глазах выковали первый железный меч, построили первый корабль, Жрецы воздвигли первую пирамиду. Он видел, как храмовые ученые, наблюдая за солнцем, выучились рассчитывать ход времени, и как цари, владеющие волшебным мечом, объединили под своей властью всю страну и двинулись дальше, за море. И все это видел Аргад своими глазами, как очевидец.
Но он не просто смотрел красочные видения. То, что почерпнул он от внутреннего голоса, применял и к окружающей жизни, иногда осознанно, иногда же так происходило само собой. Стал внимательней прежнего приглядываться к их кочевому пестрому сообществу, но как бы со стороны, словно видел все с высоты, откуда видится больше, и порой посмеивался про себя.
Знал Аргад и о замыслах Сварта. Его в кругу посвященных в тайну считали за своего, и никому не пришло бы в голову, что ему тоже есть что скрывать. Вместе со всеми он произнес клятву, но в глубине души уже знал, что ни в какие Холодные Земли не поедет. Его место здесь.
Тем не менее, он с симпатией и даже некоторой затаенной снисходительностью взирал на желавших идти своим путем. На Сварта, увлекшего их на поиски новой родины; на осторожного, рассудительного Ганда; на своего спасителя Балинура; на бывших моряков и горожан, готовых вновь пуститься в долгий опасный путь, на сей раз по собственной воле. Это были смелые, отважные люди.
Аргад вздрогнул было, когда ударил гром, подтверждая их клятву. Но он не собирался их выдать и без того, хотя прекрасно понимал, что Жрецы не захотят отпустить часть народа.
"Людям нужен кто-то, способный идти другим путем. Да и Жрецам противник нужен тоже, даже если они в своей гордости не согласятся. В любой игре должны быть две стороны. Какой интерес метать кости с самим собой, не все ли равно, сколько на них выпадет? Но когда играют двое, то у них быстрей бежит кровь по жилам, глаза сверкают, жизнь бьет ключом! Даже Солнце, любимый пример для подражания у нашего великолепного Медера, каждое утро одолевает Великую Тьму. А одиноким можно быть лишь в пустоте. Пусть идут, пусть их потомки со временем загородят нам дорогу! От этого и им, и нам большая польза будет..."
Никогда прежде Аргад не задумывался о подобном - даже не о государственных, а о мировых проблемах. А тут подумал, и удивился: его ли то мысли, или их подсказал тот, иной, сидящий в нем?.. Но голос тихо усмехнулся в ответ: "Видишь, мы все больше становимся единым целым! Что же ты боишься самого себя?"
Да Аргад и сам, свыкшись с внутренним голосом, все чаще мыслил и говорил как бы его устами. Голос никуда не исчезал, но проявлял себя все реже, давая о себе знать через его собственные мысли. Они и впрямь становились одним.
В ночь после битвы с дикарями усталый Аргад прилег отдохнуть возле высокого тележного колеса, укрывшись плащом, прямо под открытым небом. Его разбудил сперва женский визг, а затем спорящие мужские голоса. Проснувшийся Аргад нечаянно стал свидетелем, как Зорбад с его приятелями были взяты под стражу. Прежде он, услышав, что случилось, зевнул бы и вновь улегся спать. Но тут, будто что подтолкнуло его. Разглядев в отблесках костров фигуру отчаянно ругавшегося Зорбада, неожиданно подумал: "А неплохо было бы проследить за ним! Что-то, кажется, есть у него на уме, и это поважнее приставания к девицам. И ночь, как по заказу, темная, в самый раз, чтобы остаться незамеченным..."
И Аргад тихо, как на охоте, направился следом, растворившись в ночных тенях, пригибаясь там, где кто-то мог его заметить. Впереди слышалась брань Зорбада и его приятелей, которых вели дозорные.
- Подожди, Этлан, псина ты сторожевая! Рассчитаюсь с тобой, дай только выбраться! - вопил арестованный.
- Шевелись быстрей, а то весь лагерь перебудишь! - и Зорбада подгоняли в спину древком копья.
Провинившихся привели, конечно, не в какую-то особую палатку, а в их собственную, к которой на ночь приставили стражу, как в настоящей тюрьме. У входа случилась небольшая заминка, пока пленным развязывали руки. Улучив удобный момент, Аргад юркнул в палатку и притаился под деревянной лежанкой. Некое необъяснимое чутье ему подсказывало, что здесь будет сегодня, что подслушать.
Наконец, обитателей палатки втолкнули внутрь, и те принялись хозяйничать. Засветили смоляную лучину, и, насколько Аргад мог разглядеть из-под лежанки, стало чуть посветлей. Впрочем, он все равно мог разглядеть лишь ходившие туда-сюда мужские ноги в сандалиях.
Вот одна пара ног остановилась прямо перед съежившимся под лежанкой Аргадом. Потом человек быстро разулся и лег на травяную подстилку. Кое-как сколоченное из досок ложе прогнулось под его весом, едва не придавив спрятавшегося.
- Собаки! Прислужники подлых Жрецов! Мы за них сражались, а они нас сажают под стражу! - яростно продолжал ругаться Зорбад над самой головой у Аргада.
Его товарищи, более осторожные, зашипели вполголоса:
- Тише! Они ведь тут стоят, могут услышать! Добавят нам, да еще завтра разболтают всему лагерю.
Выругавшись в последний раз, Зорбад пообещал, чуть понизив голос:
- Ладно же! У меня кое-что есть такое, о чем никто не подозревает, даже сами Жрецы! Я не зря служил в царской страже - успел прихватить на память нечто важное из Золотого Дворца!
- А что это такое? Золото, наверное? Или драгоценные камни? - предположил один из приятелей.
- Ты дурак, Маут! - усмехнулся их вожак. - Какой сейчас толк от золота? У Жрецов его полно. Сокровищницу из Храма Дракона, небось, прихватили с собой! Нет, я нашел нечто иное! То, что почитали по всей Погибшей Земле со времени ее основания! Во дворце говорили: тот, кто владеет им, правит миром! Даже Жрецы послушаются его обладателя!
Вот теперь Аргад весь обратился в слух, догадавшись, что из-за этого его и тянуло сюда.
- Что же это тогда?
Зорбад произнес заговорщицким шепотом, чтобы не услышала стража у входа:
- Священный меч Погибшей Земли!
Он слез с постели и стал шарить на земле. Аргад испугался: вдруг Зорбад спрятал меч именно под ложем, и сейчас заглянет сюда?.. Но тот открыл большой ларь и достал меч в богатых сафьяновых ножнах.
Неуклюже двигаясь в темноте и шипя друг на друга, его сообщники засветили еще одну лучину, и в их счете разглядывали меч, который Зорбад извлек из ножен. Аргаду тоже нужно было взглянуть, и он осторожно подвинулся к краю, отчаянно надеясь, что никто не увидит его. И вдруг понял совершенно точно - действительно не увидят. Это желание было так сильно, что подействовало, как волшебные заклинания в книгах, и он - вернее, оба, что были им, - это знал. Тот было о чем подумать, но сейчас Аргад отбросил эту мысль, разглядывая меч в руках Зорбада.
В колеблющемся, блеклом свете лучин блеснуло сталью светлое лезвие, покрытое едва уловимым переливающимся рисунком. Булатный меч, - понял Аргад, - такой, что рубит и железный гвоздь, и мягкую подушку. Рукоять меча составляли два черно-золотых вздыбленных льва с рубиновыми глазами. Они держали лапами камень - крупную кроваво-красную яшму, такую яркую, что казалось, будто она пульсирует, как живая.
"Сердце Погибшей Земли! Меч ее первых царей!" - сразу узнал Аргад, хотя в этой жизни не видел меча своими глазами.
Заговорщики восхищенно разглядывали меч, передавали из рук в руки, подталкивали друг друга локтями и усиленно пыхтели, чтобы никаким другим звуком не выдать себя.
- Так вот он какой, царский меч! А ты умеешь им владеть, а, Зорбад? - спросил Маут.
Их вожак окинул его уничтожающим взором и, взяв меч, одним точным движением сбил пламя с обеих лучин, - только воздух засвистел, рассеченный стремительным клинком.
- Еще вопросы будут? - рявкнул Зорбад. - Могу на чьей-то голове показать!
Его товарищи почтительно притихли, и следующие несколько мгновений единственными звуками в палатке были их виноватое сопение ода стук кресала, которым заново разжигали лучины. Потом кто-то примирительно произнес:
- Извини нас, Зорбад, мы больше не станем сомневаться! А что он еще может, этот меч?
Их вожак довольно усмехнулся. Конечно, он их простит - ему нужно внимание, а еще надежные соратники в будущем. Начать придется с этих четверых, а там видно будет...
- Ну, я пока еще сам толком не разобрался, - сознался Зорбад. - Но с меня довольно! В тюрьме сидеть при власти Медера не желаю! Соберем всех, кому не по душе тащиться невесть куда, и поселимся в каком-нибудь милом уголочке - вот хотя бы прямо здесь. Вдоволь дичи, река рядом, сочные плоды на деревьях растут - чего еще желать? Только побольше красивых женщин на выбор, да дружину крепких воинов на всякий случай. А вы будете моими военачальниками!
"Ха, если бы все было так просто, как ты воображаешь, дурачок! - усмехнулся про себя Аргад. - Сварт - тот хоть думать умеет, и не о себе одном. Интересно, кстати: с чего это простой кузнец действует так, словно обо всем был заранее осведомлен не хуже Жрецов?.. Ну а этот не видит дальше своего носа. Хоть подумал бы, как будет защищать свое поселение, если придет настоящий враг, посильнее тех дикарей? Впрочем, с таким вождем, как Зорбад, до этого не успеет дойти. Они раньше вытопчут всю поляну, переломают плодовые деревья, в реку станут сливать помои, а из-за женщин передерутся. Великие Боги, ведь мятеж тоже должен иметь смысл! Пагубен произвол власти, но произвол мятежа ради одной возможности своевольничать - тяжелей втройне!"
Такие мысли были совсем несвойственны прежнему Аргаду, зато нынешнему, насмешливо глядящему на всех со стороны, они были как раз.
А вот Зорбаду и его дружкам и в голову не пришло ничего опасаться. Только один из них осторожно проговорил:
- А ты уверен, что Владыка Медер и Жрецы нас отпустят?
Смуглое лицо Зорбада озарилось широкой белоснежной улыбкой. Аргада поразило, что столь бесчестный человек может так обаятельно улыбаться.
- Прекрати каркать, как ворона, Крек! Я знаю, что делаю. Сперва я убью этим мечом их белого коня, которого Медер гоняет, куда ему вздумается, будто бы конь ведет нас. Вот уж не знаю, что запоют Жрецы, лишившись своего "посланца солнца"! Предъявить людям новую священную скотину, пожалуй, уже не выйдет. Поднимется суматоха, люди отколются от них.
Крек даже подскочил, узнав о замыслах вожака.
- Убить священного коня? А это не опасно? За такое нам глотки перегрызут! Он же чудесный, спустился по солнечному лучу...
Лязгнул меч, выдвигаемый из ножен - Зорбад приставил его к горлу Крека.
- Не учи ученого, понял? Если кто проболтается, того я прирежу сразу! Я уже слишком далеко зашел, чтобы отступить! Всем понятно? - он свирепым взором обвел своих приспешников.
Все молчали. Никто не решился возражать; ясно было, что Зорбад не шутить, и вправду убьет кого угодно, помешавшего его мечте о власти и счастливой жизни, как он ее понимал.
Успокоившись, Зорбад спрятал меч обратно в ларь и проговорил, садясь на ложе:
- Что мы под арестом - это даже хорошо, никто на нас не подумает. Жаль, что сегодня нельзя, слишком уж нашумели! Значит, завтрашней ночью, выроем подземный ход, тихо выберемся и убьем коня.
- Так скоро? - удивился еще кто-то из его товарищей, не Крек и не Маут.
- А с вами откладывать нельзя! Иначе кто-нибудь струсит и сдаст!.. Ладно, до завтра, парни. Спать пора, утро вечера мудренее.
"Спите, спите, друзья, - пожелал им Аргад. - Не думаю, чтобы завтрашний день многому вас научил."
Хоть и взволнованные заманчивыми возможностями, заговорщики и вправду скоро заснули. Аргад чутко прислушался, ловя каждый звук. Наконец, густо захрапел и Зорбад, несомненно, видя во сне исполнение своих заветных желаний.
Немного подождав, Аргад неслышно вылез из-под ложа и подкрался к ларю. Нашарив ключи в куче тряпья, открыл замок, мысленно умоляя его не звенеть. Перед ним вновь замелькали воспоминания, не то собственные, не то чьи-то еще, но совершенно точно - свои. Он видел себя нищим, голодным уличным мальчишкой, промышляющим мелкими фокусами, а порой и воровством возле таверн. Сам ли он то был или какой-то другой он? Неважно... Ящерица не так быстра, как дитя городских окраин, подбираясь к кошелю подвыпившего торговца...
Замок открылся бесшумно, заговоренный одним желанием. Вынув меч, Аргад так же бесшумно закрыл ларь и, сжимая добычу, скользнул к выходу. Никто не заметил его, ничего не услышал - ни спящие заговорщики, ни дремлющие стоя часовые.
Аргад с удовольствием вдохнул полной грудью и скрылся, будто растворился в ночных тенях.
-
Вот у нас и Скульд воплотился! И очень вовремя, а то бы ни в чём не повинного коняшку убили! Значит это так происходит, следующее воплощение должно подходить по менталитету.
-
Вот уж не ожидала нового воплощения Схульда в Аргаде. Тем интереснее. Зорбад дурак? Не понимает, что Жрецам он не противник? Вряд ли меч какой-то артефакт, обладающий самостоятельной силой. Скорее вещь, овеянная легендами и традицией. Думаю, открытый бунт, если он состоится, даром мятежнику не пройдёт.
-
Схульд вернулся :) И сразу же одобрил затею Сварта :)
А Зорбада ждёт сюрприз ;D Интересно, что он подумает, обнаружив пропажу меча?
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Вот у нас и Скульд воплотился! И очень вовремя, а то бы ни в чём не повинного коняшку убили! Значит это так происходит, следующее воплощение должно подходить по менталитету.
Ага, угадали! ;)
Разумеется, подходящий менталитет необходим. Вопреки своему характеру и склонностям ни один Жрец работать не сможет. Конечно, проще заранее пожелать своим детям нужных качеств, и воспитать их соответственно. Но Схульд, как положено Игроку, не ищет легких путей.
Вот уж не ожидала нового воплощения Схульда в Аргаде. Тем интереснее. Зорбад дурак? Не понимает, что Жрецам он не противник? Вряд ли меч какой-то артефакт, обладающий самостоятельной силой. Скорее вещь, овеянная легендами и традицией. Думаю, открытый бунт, если он состоится, даром мятежнику не пройдёт.
Насчет Аргада я и сама только недавно решила. Знала, что Схульд должен снова воплотиться в другом человеке, но предполагала, что это должен быть совсем новый персонаж. Но вводить кого-то нового уже поздно, а Аргад как раз характером на него похож, значит, годится в наследники. Да и самостоятельной линии для него как-то не прорисовывалось.
Зорбад и вправду не слишком умен, а вернее - самонадеян до тупости. Такое бывает на свете. Не все заговоры готовят гениальные политики, отнюдь.
Меч, может быть, магическими свойствами в свое время и обладал. Но сохранил ли он их теперь? Впрочем, Зорбад вряд ли в магии разбирается, у него, скорее всего, представление чисто обывательское: возьмешь в руки, а дальше все происходит само собой.
Открытого бунта, даже неудачного, Жрецам не нужно. А значит...
Схульд вернулся :) И сразу же одобрил затею Сварта :)
А Зорбада ждёт сюрприз ;D Интересно, что он подумает, обнаружив пропажу меча?
Вот, давно обещанное возвращение Схульда. :)
У него вообще девиз: "Шоу должно продолжаться." Ради этого можно и будущим противникам помочь. Или даже действующим. Ради создания здоровой конкуренции, так сказать.
Интересно, что успеет подумать Зорбад?
Весь следующий день заключенные рыли подкоп из собственной палатки, завесив вход бараньей шкурой, чтобы никто не увидел их работы, заглянув к ним. Рыли своими мечами, вздрагивали, прерывались от каждого шороха: не идут ли стражники, не заметит ли кто снаружи их работы? Трое копали, сменяясь по очереди, а двое затаскивали вырытую землю внутрь и утаптывали ногами, чтобы никто не увидел снаружи земляных куч. Прерывались, лишь когда стражники приносили еду.
Земля была твердой, отроду не паханная и не копанная, перевитая разными кореньями. тем более что мечом копать землю не очень-то сподручно. К ее окончанию все извелись, страшно нервничали, шепотом ругались на весь свет. По лбу у всех тек пот, не столько от усталости, сколько от тревоги.
- Шевелись, шевелись, ребята! Скоро мы заживем, как цари! - шипел Зорбад, подбадривая остальных.
Сообщники, помня, как важно соблюдать тишину, помалкивали. Лишь однажды Крек, самый осторожный из них, спросил у вожака:
- А как же Жрецы? Если они станут колдовать, поможет ли царский меч?
- Меч с сердцем Погибшей Земли одолеет любое колдовство! Ведь цари, владея им, правили всеми! - произнес Зорбад с уверенностью, которая на самом деле пошатнулась в это мгновение.
Сейчас ему припомнилось, на что насмотрелся, служа при царском дворе. Ведь царь Мариан не был великим воином, укладывающим врагов направо и налево волшебным мечом. Да и не полагался на него, искал более опасное оружие... Но Зорбад слишком далеко зашел в своих замыслах, чтобы отказываться от них на виду у своих подручных. Подумаешь, покойный царь Мариан! Тот был неженка, слабак. А в руках настоящего воина волшебный меч заработает как нужно! Быть может, с ним можно одолеть даже Гаррана...
Наконец, подкоп был закончен. Теперь следовало дождаться ночи. Закрыв дыру тканью палатки, разлеглись на постелях и стали ждать, когда совсем стемнеет. Маут иногда выглядывал через проделанный лаз, удостоверяясь, что ночь еще не пришла.
Наконец, снаружи прошли стражники, гулко топая, точно буйволы. Маут, высунув голову, вкатился назад и прошептал:
- Темно, как в Подземном Мире!
Зорбад довольно оскалился.
- То, что надо! Утром Жрецы смогут съесть своего солнечного коня, больше он ни на что не будет годиться!
- А ну как его охраняют? - спросил Маут, робко втягивая голову в плечи.
- Не охраняют! Конь же святыня! Кто додумается, что на него могут покуситься? - Зорбад махнул рукой, чуть не попав по шее Мауту, и, открыв ларь, стал искать меч.
Рылся он долго, затем стал выбрасывать оттуда вещи, встряхивал каждый предмет, словно меч в драгоценных ножнах мог куда-то завалиться. Наконец, обернулся к товарищам. Глаза его налились кровью, на лбу выступил холодный пот.
- Кто из вас украл меч? - бешено прошипел Зорбад.
Все четверо попятились назад, тараща глаза в испуге.
- Да ты что?! Мы никуда не выходили! Куда могли бы спрятать его? Наверное, колдовство...
Зорбад, схватившись за голову, топнул ногой.
- Ну тогда где же меч? Где?! - завопил он, уже во весь голос.
Снова стал разбрасывать в разные стороны все, что удалось взять из Погибшей Земли и собрать уже здесь. По шатру летали туники, плащи, ремешки для сандалий, части боевого доспеха, звериные шкурки, и просто тряпки, в которые все это было завернуто. Он рычал и бесновался, так что сообщники уже решили, что их вожак сошел с ума.
- Не это ищешь? - вдруг послышался холодный насмешливый голос.
Зорбад, ничего не понимая, поднял голову. Возле выкопанного ими лаза стоял тощий рыжеволосый человек и держал в руках его меч. При виде него Зорбад даже не разглядел тех, кто вошел за ним вслед.
- Так это ты украл меч?! Ах ты, мозгляк, мокрица! Да кто ты такой, чтобы брать волшебный меч?! - и Зорбад, точно бык, ринулся на вошедшего.
В палатке полыхнуло, так что жавшиеся по углам заговорщики зажмурили глаза, и не знали, смогут ли их вновь открыть. Зорбада отшвырнуло наземь, распластало, точно лягушку, и он замер, тяжело дыша и не смея пошевелиться, уставился на вошедших.
Жрецы. Всем составом пожаловали в палатку разоблаченного заговорщика, и даже... не глядели на Зорбада и его приятелей. Все одиннадцать. Впрочем, нет, уже двенадцать!
Расслышав вопрос преступника, Коатл, Верховный Жрец, отозвался на него, поглядев на рыжеволосого новичка:
- Предполагаю, что будущий Жрец-Игрок, - и он без колебаний протянул Аргаду руку: - Приветствую тебя, брат!
Аргад - то есть, теперь Схульд, таково сделалось его имя, - обменялся приветствиями с остальными Жрецами.
- Я вернулся, как только смог. Не следовало задерживаться.
- Разумеется, - и Коатл передал Схульду серебряный стаканчик с игральными костями. - Это твой знак, испокон вовеки. Ты пришел вовремя. Не то чтобы мятеж Зорбада всерьез угрожал нам, но он мог бы сбить с толку часть людей, даже увести их прочь. Сейчас мы с таким трудом начинаем налаживать жизнь, еще очень много предстоит сделать, чтобы народ Погибшей Земли обрел новую родину. Пока еще мы достигли очень шаткого равновесия, точно глиняная статуэтка на самом краю высокого ларя: чуть толкни - упадет и рассыплется. Любой раскол пагубен сейчас! Вы четверо, - пронизывающий взор Верховного Жреца вдруг обратился к Зорбадовым прихвостням, - засвидетельствуете перед народом, что Зорбад собирался убить священного коня, посланца Солнца. Ступайте, и говорите всем только это!
Бывшие заговорщики поспешили убраться прочь, испуганные, бледные. Через несколько минут лагерь огласился надрывными воплями: "Зорбад пытался убить священного коня! Жрецы поймали святотатца! Это Зорбад! Он покусился на священного коня, посланного Солнцем!"
Снаружи затопали люди, замелькали факелы. Кто-то рванул было полы шатра, где жил Зорбад. Но внутри горел такой ослепительный свет, что никто не решился войти внутрь; быть может, кара разгневанных Богов уже настигла святотатца?
А Зорбад, лежавший недвижно, будто из него вынули все кости, приподнял голову и жутко застонал.
- Я завладел волшебным мечом, сердцем Погибшей Земли! Хоть ты, Гарран, освободи меня и дай в руки меч - еще поглядим, кто кого! - в горле разоблаченного заговорщика клокотала ненависть.
- Какой еще меч? Этот, что ли? - невозмутимо уточнил Жрец-Воин.
Он взял из рук Схульда меч и тщательно осмотрел его, порой прикасаясь пальцами к разным участкам то на клинке, то на рукояти, и даже на ножнах. Он осматривал его не как знаток оружия, изучающий свойства, а скорее как музыкант, настраивающий тонкий инструмент одному ему понятными способами. Казалось, что меч отвечает Гаррану без слов, и тот ведет с ним беседу.
Наконец, Жрец-Воин вложил меч в ножны и взглянул на Зорбада.
- Ты надеялся на его волшебные свойства? Но это меч Погибшей Земли, его выковали с мыслями о ней, для царей, что будут им бороться за ее благо. С тех пор, как царский род стал слабеть, начала иссякать и его сила. Теперь же он мертв. Сердце Погибшей Земли молчит. Ты утащил самый обычный меч. Правда, довольно острый. Но я не могу тебе доставить удовольствия погибнуть с честью, Зорбад. Со святоттацами не сражаются, их наказывают.
- Если тебя показать народу, он растерзает тебя на куски, несчастный. Но мы не допустим, чтобы они сразу же испачкали руки в кровь, - в голосе Борнаха, в отличие от остальных, звучала капля жалости.
Зорбад забился в невидимых цепях, закричал:
- За что?! Я же не сделал ничего! Это же... всего лишь конь! И он жив! Я ничего не сделал!
И вдруг Зорбаду сделалось еще страшнее. Потому что Жрецы отвернулись от него и принялись говорить - о нем, но без него, словно он уже не имел значения, словно его уже не было на свете.
- Того, кто нарушил заветы Богов, сами Боги и должны покарать! Это впечатлит народ и сплотит его еще сильней. А также станет уроком другим возможным мятежникам, - изрек Медер.
- Наказание должно быть таким, чтобы никому не захотелось сочувствовать Зорбаду, - вмешался Коатл, умело направляя мнение своих соратников. - Знаете, как бывает: даже о самом подлом, ничтожном человеке, стоит тому пострадать, люди начинают сожалеть. Они любят страдальцев. Его, чего доброго, песни о нем слагать вздумают. Ни у кого не должно появиться и тени сочувствия к Зорбаду. Никогда.
Кратий облизнул тонкие сухие губы.
- Не беспокойся, Верховный Жрец. Даже самые мятежные люди не объявят Зорбада непонятым героем, не сложат о нем легенд, не воздвигнут как символ нового бунта. Боги покарают его. Но таким образом, что люди не пожелают ему сочувствовать. При виде Зорбада они ощутят лишь жалость и отвращение, и не захотят о нем думать. После него ничего не останется - ни имени, ни славы, доброй или дурной.
Жрец-Писец взял костяную палочку и начертал на глиняной табличке высокий овал - знак, символизировавший в Погибшей Земле отсутствие чего-либо, пустоту, ничто.
Зорбад уже не кричал и не стонал, но мелко дрожал всем телом. Он не был трусом, и смог бы умереть с честью, готов был на смертельный поединок с несокрушимым Гарраном. Но то неизвестное, что так просто обсуждали при нем Жрецы, приводило приговоренного в ужас. И вместе с тем он сознавал: надеяться не на что. Если они говорят прямо при нем, ничего не скрывая - значит, его все равно что нет, значит, он уже... уже...
Ренунт, прибывшая из земли Кемт нарочно для встречи со Схульдом, извлекла из складок своей мантии глиняный кувшинчик.
- Сварено из самых сильных средств, - она открыла его. Внутри плескалась туманно-белая, без запаха, жидкость.
Жрица щелкнула пальцами, и кувшинчик перелетел по воздуху, сам ткнулся в рот Зорбаду. Тот запрокинул голову, но зубы его застучали, разжались, и туманная жидкость пролилась в горло.
Несостоявшийся преступник вскрикнул и упал навзничь. Спустя несколько мгновений он открыл глаза, поморгал ими, как будто ничего не узнавая вокруг. Затем присел, но как-то расслабленно, вяло, точно пьяный. На глаза ему попалась собственная рука, и Зорбад с тем же отрешенным видом уставился на нее, как будто не видел никогда прежде. Он не произносил ни слова, и не замечал Жрецов, все еще стоявших возле него.
- Он нас не слышит? - спросил Борнах.
Ренунт покачала головой.
- Он ничего не поймет и не скажет. Никогда. Те, кто его увидят, поймут, что Боги покарали нечестивца прежде, чем он осуществил задуманное. Они и вправду совершили это, нашими руками.
- Опасные зелья у тебя, Ренунт, - заметил Иссат, разглядывая смотревшего пустыми глазами в никуда Зорбада.
Жрица-Исследовательница невесело усмехнулась уголками змеистого рта.
- Это еще не самые опасные! Видел бы ты "седьмицу покаяния"...
- Это еще что такое?
- Смертельный яд, что изобрел один мой ученик... бывший. Его нанял один из кемтских наместников, и даже поставлял ему преступников из тюрем, чтобы испытывать на них новые зелья. Тому, что получилось, дали название, потому что даже самые закоренелые злодеи, мучаясь от яда, успевали переосмыслить всю свою жизнь. Когда я обнаружила эту тайную лабораторию, заставила своего ученика вместе с его нанимателем самих принять яд. Не тот, конечно. Но, увы, не уверена, не сохранились ли где-нибудь записи о его составе... Если так, то "седьмица покаяния" может еще явиться на свет когда-нибудь.
- Серьезные дела у вас там творятся! - с удивлением протянул Медер.
- Что ж, мы не на новом месте начинаем. Кемт - большая и населенная страна, там сидят чиновники, уже вообразившие, что станут теперь править полновластно. Не все поначалу нам обрадовались. Но я смогла их укротить. А Крэй носится со строительством, как ребенок с любимыми игрушками. Учит местных жителей рыть оросительные каналы, - она с улыбкой взглянула на могучего Жреца-Мастера, сурового и бородатого, никак не напоминавшего ребенка.
- У нас разделение обязанностей, как у земледельцев: ты удаляешь плевелы, я рощу хлеб, - добродушно пробасил Крэй.
- Значит, как всегда: разные методы, общая цель, - подвел итоги Коатл.
И Селена, услышав эти слова, вздохнула про себя: перед ней вновь встало из пепла былое воспоминание...
- Стало быть, мы добьемся нашей цели. И в Кемт, и к западу от Тиррены возродятся великие царства, - быстро произнес Кратий. - Правда, пока без царей.
Медер горделиво усмехнулся про себя.
- За ними дело не станет! Моя подруга скоро родит сыновей-близнецов. Один из них "наследует" мне, как Царь-Жрец, на материке, второго, когда подрастет, я отправлю в Кемт...
- Где я представлю его, как божественного царя, сына Солнца, - подхватила Ренунт.
- После того, как отстоим от харантийцев эти царства, - заметил Гарран, во время всего совещания продолжавший вертеть в руках меч Погибшей Земли.
Схульд, заглянув ему через плечо, усмехнулся:
- Не этим же мечом ты собираешься защищать? Сам говоришь, что он мертвый. Возьми его лучше в собрание своих трофеев.
- О, непременно! Я так и сделаю, в память об этом случае. Людям ни к чему знать, но мы-то не должны забывать, какими средствами добиваемся общего блага, - он поглядел на безучастного и безвольного Зорбада.
Коатл выразительно взглянул на Жреца-Воина.
- Цель оправдывает средства! Поглядел бы я, кто, взяв на себя нашу ношу, смог бы нести ее лучше, добиться большего и сохранить совесть чистой! Кстати, о царствах, - вспомнил он, обернувшись к Наджаре. - Твоя Ялина ведь забеременела от Коруса?
- Да, - подтвердила Наджара. - Правда, Корус все еще рвется продолжать с ней отношения. Давеча подстерег Ялину у ручья, говорил, что она должна стать его женой, чтобы вместе растить ребенка. Все никак не может осознать, что ребенок будет расти совсем не для него. Их сын, когда станет взрослым, пройдет дальше нас на запад, откроет новые страны вокруг Зеленого Моря. Например, полуостров, похожий на человеческую руку, севернее острова Кефтиу, и острова вокруг - очаровательные места. Туда он сможет привести свой народ, быть может, получивший его имя. Разве мы можем лишить его великого будущего, отдав отцу?
- Как бы этот Корус не затеял новый мятеж, - насторожился Медер. - Не хотелось бы, чтобы и его пришлось обезвредить, как Зорбада. Он и его родные очень полезны для нас.
- Коруса надо сохранить. Я поговорю с Иобатом, пусть получше смотрит за ним. Может, отошлет его в лагерь, к Рейнеру, или в Тиррену. Любые раны со временем лечатся.
- Не любые, - тихо вздохнула Селена.
Тем временем Медер, сквозь плотную ткань палатки, понял, что взошло солнце. Он открыл вход.
- Настал новый день, и нас ждут новые заботы, братья и сестры!
Жрецы исчезли прочь из зорбадовой палатки. Никто даже не узнал, что они были там. Между тем, известие о едва не совершившемся святотатстве, взбудоражило весь лагерь. Когда народ, раздраженный против преступника, желавшего погубить священного коня, ворвался в палатку, Зорбад так и сидел на полу, ничего не говоря и не понимая.
Даже у самых гневных, готовых на месте прикончить преступника, камни и копья выпали из рук. За что мстить безумному, не сознающему себя, как малое дитя? Некоторые, правда, сперва решили, что он притворяется, все-таки кольнули его копьем пару раз. Зорбад и тут не очнулся, а лишь отползал в сторону. Это не было сознательным действием, лишь чисто телесное желание избежать боли. Теперь все убедились, что Боги в самом деле наказали его.
Поговорив немного, разошлись по своим делам, стали готовиться к отъезду. Восстанавливать справедливость своими руками им не пришлось. Но и гордиться было нечем. Очень уж жутко было пустое, неподвижное лицо Зорбада с младенческим слюнявым ртом. Никому не хотелось вспоминать о нем, тем более - слагать песни о мести Богов нечестивцу.
Прожил Зорбад недолго. У него не было родных, чтобы заботиться о нем в любом состоянии, а сам даже поесть смог бы, только ему еду положить ему в рот. В итоге, смерть лишенного разума все восприняли как снятое бремя. Похоронив его тело в каком-то овраге, переселенцы двинулись дальше, все так же следуя за белым конем.
-
Даа! Цель оправдывает средства, но даже Медер не хотел бы такими средствами достигать своей цели. Зорбад, конечно, редкая погань, но он человек и судить его должны люди. Судить, а не рвать в клочья. Возможно, я не права, но что-то мне эти игры не внушают доверия.
-
Может, и разумно, но и жестоко. Пожалуй, даже слишком. Главное, чтобы такие методы остались редкостью, а не вошли в привычку.
-
Благодарю за продолжение, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Даа! Цель оправдывает средства, но даже Медер не хотел бы такими средствами достигать своей цели. Зорбад, конечно, редкая погань, но он человек и судить его должны люди. Судить, а не рвать в клочья. Возможно, я не права, но что-то мне эти игры не внушают доверия.
Ну а что, лучше было бы им силой или колдовством вести людей с собой? Приучить их на будущие времена, что так друг с другом поступать можно? Они и без того наверняка додумаются, когда снова появятся сильные государства. А сейчас - одним смутьяном меньше, зато народ един.
Может, и разумно, но и жестоко. Пожалуй, даже слишком. Главное, чтобы такие методы остались редкостью, а не вошли в привычку.
Жрецы не действуют по "привычке". Как минимум, найти к каждой ситуации подходящее решение не поленятся.
Глава 20. Нити судьбы
Путешествие переселенцев по новому краю продолжалось. Двигались медленно, как подобает многотысячному народу, обремененному, к тому же, семьями и имуществом, - но двигались. Там, где раньше не ступала нога человека, теперь катились высокие повозки, по лугам и лесистым холмам мчались стремительные всадники. Слышались голоса людей, топот копыт, ржание лошадей и мычание быков. Словно пестрая змея, тянулась переселенческая орда на много полетов стрелы, следуя за белоснежным конем, посланцем Солнца. Чтобы самому стремительному гонцу доскакать из головы орды в ее хвост, нужно было несколько дней.
Разноцветные птицы и ловкие хвостатые обезьяны, кричавшие на верхушках деревьев, принимались вопить еще пронзительнее, завидев необычных пришельцев, вторгшихся в их страну. Когда вечером где-нибудь на равнине поднимался дым от их костров, в сторону сворачивали не только пугливые дикие лошади, но даже буйволы и львы. Они уже знали, что идут новые хозяева, что они многочисленны и сильны, и лучше от них держаться подальше.
Месяцы сменяли друг друга, а бывший народ Погибшей Земли все еще находился в пути, переселенцы сделались кочевниками. В пути они жили, в пути кормились, там же создавали семьи. В повозках, под мерный скрип колес рождались их дети, с младенчества согретые иным солнцем, пьющие соки иной земли, чем их родители. В пути узнавали друг друга, ссорились и мирились, завязывали боевую дружбу, когда мужчинам приходилось сражаться с опасным зверем или с местными дикими племенами. Правда, последнее тоже случалось все реже - дикари тоже убедились в силе нового народа, и стали избегать их.
В пути же и умирали те, кого настигала смертельная болезнь или несчастный случай. Умерших хоронили, отмечая их могилу горкой камней, высокой или пониже, смотря по тому, насколько при жизни уважали похороненного. И шли вперед. Благодаря искусству Жрецов, умирали не очень часто. Большинство ран и болезней они могли совсем излечить. Ни одна заразная хворь так и не смогла широко распространиться среди переселенцев. Жрецы находили против них лекарства, а зловредных духов болезней изгоняли, не давая им укорениться. Но порой от некоторых людей как будто отворачивались все покровители, небесные и земные, и те умирали, даже если ничто не предвещало близкой смерти.
И все-таки, в целом народ переселенцев рос и укреплялся, и был спустя два-три года сильней, чем сразу по прибытии на новый берег. Они ободрились, снова думали о будущем с надеждой. Белый конь вел их наилучшим путем; они не знали ни голода, ни изнурительных болезней, их скот тоже был здоров, и обильно плодился на лугах новой страны. Чего же еще им оставалось ждать? А от возможных новых напастей их всегда могли заранее предостеречь Жрецы.
Когда, весной второго года их странствий, солнце принялось безжалостно палить, выжигая всю траву на равнине, белый конь остановился на границе горной лесистой местности, и Медер объявил, что им надлежит задержаться здесь и переждать засуху. Целых три месяца прожили здесь, где текла река и хватало травы, а деревья, хоть и высохшие, давали хоть немного тени. Так что трудное время пережили почти без потерь, а, когда прошли дожди и выжженая степь вновь зазеленела, двинулись дальше. На месте их долгой стоянки остался огороженный лагерь да деревянные хижины нескольких семей, что попросили разрешения остаться здесь жить.
Отделялись за время пути и другие группы, испросив разрешения Царя-Жреца. Тот обычно отпускал их, и даже сам указывал удобное для поселения месте, приносил жертвы Богам и местным духам, чтобы те покровительствовали остающимся. На новых местах строили дома, распахивали поля, добывали полезные минералы. Со временем на месте крошечных поселков будут воздвигнуты города новой страны, окруженные каменными стенами, как в Погибшей Земле. А пока - нужно идти вперед и одновременно ждать. Большое дерево вырастает из малого семени. Кому об этом знать, как не Жрецам?.. И белый конь мчался дальше, уводя за собой немного убывший в числе за счет тех, кто отделился, но все еще многочисленный и сплоченный, как никогда, народ.
Так переселенцы с Погибшей Земли мерили шагами ту землю, где предстояло жить им и их потомкам. Не так уж быстро, но продвигались к лежащей возле моря Тиррене, где добывали багряную краску из морских раковин. И одновременно лучше узнавали свою новую землю. Из места изгнания она постепенно становилась для переселенцев новой родиной.
Но не для Сварта с его товарищами. Они ждали только нужного часа, когда можно будет уйти и первыми добраться до кораблей. Сам Сварт и его ближайшие друзья мечтали о Приморской Земле, ее образ был настолько силен, что все красоты южного, благодатного края не могли его вытеснить. Вокруг Сварта группировались те, кто еще со времен строительства кораблей в Эргине выбрали его своим вождем, и те, в ком скитальческая жизнь развила тягу к приключениям: если уж довелось переселиться в чужой дикий край, отчего бы этого не сделать и еще раз?..
Их сдерживала клятва перед лицом Богов Холодных Земель, красноречиво скрепленная раскатом грома. Так что ради осторожности они встречались ночью и в укромных уголках, а на людях держались между собой осторожно, чтобы не сказать ненароком лишнего слова. Сварт напоминал своим сторонникам держаться тихо. И Ганд говорил о том же. И все же, если бы Трайя не прикрывала их все время, как завесой, покровом тайны, Жрецы давно узнали бы об их замыслах.
Увы, Трайя все сильнее чахла и бледнела за это время. Когда она, собрав силы, приходила на свидание к Сварту, он с болью в душе замечал, что здоровье ее разрушается неотвратимо. И только при виде сына, рослого и бойкого крепыша, перенявшего от него все приметы, намного утешался.
Родослав знал своего отца, хоть и не мог пока понять, почему родителям нельзя быть вместе. Чтобы не выдал их ненароком, Трайя и к нему применила заклятье, не дававшее ни рассказать никому об отце, ни узнать его прилюдно. Только наедине, в своей палатке, мальчик забрасывал мать бесконечными вопросами, пока оба они не уставали. Тогда Трайя укладывала ребенка с собой на постель, прижимала к груди его белокурую голову, и чувствовала, как становится легче дышать, как пусть ненадолго, но отступает изматывающее жжение в груди. Молодая женщина теперь ни на шаг не отходила от сына, сознавая, что скоро им придется расстаться навсегда.
По мере того, как таяли ее силы, росла сила Свартовой дружины, готовой вместе с ним уйти к Холодным Землям. Без малого тысяча мужчин, вместе с семьями составили три тысячи человек. Всего же тех, кто спасся из Погибшей Земли, было более двадцати семи тысяч человек, не считая жителей колоний, - целый народ, в сравнении с которым кучка добровольных отщепенцев мало что значила. Тем не менее, конечно, Жрецы их не отпустили бы, если бы узнали.
Об этом однажды вечером, на стоянке в глухом лесу, беседовали Сварт с Гандом. Они вместе с другими мужчинами пришли рубить лес. Предполагалось задержаться здесь на некоторое время, и Гарран распорядился устроить частокол. Вокруг слышался стук топоров и треск больших деревьев. Крепкие стволы бука и железного дерева с трудом поддавались топору. Вдобавок, вдалеке погромыхивал гром, в потемневшем небе вспыхивали и гасли зарницы. Еще немного - и придется прекратить работу, уйти подальше из опасного места. А пока что, самый удобный момент, чтобы обменяться парой слов, не рискуя быть услышанными...
Ни тот, ни другой не слышали, как сквозь сплетение подлеска за ними крадется невысокий человек, загорелый до черноты, как все переселенцы, в накидке из пальмовых волокон, в каких тоже ходили все. Он то прислушивался к приглушенному разговору, то, когда сверкала очередная молния, испуганно озирался и чертил у груди знаки, отводящие беду. Он ведь тоже, хоть и шепотом, давал клятву, и слышал тогда же гром. Но ведь сам Царь-Жрец повелел ему проследить, с кем общается кузнец Сварт, и о чем говорит он со своими друзьями. О, Владыка Медер умел быть убедительным! При своем царственном величии, он еще говорил с ним, простолюдином, как с близким другом, дал понять, что очень рассчитывает на него; наконец, терпеливо разъяснил, почему так важно знать о замыслах каждого. Никто бы не смог не пойти у него на поводу!
- Разумеется, я больше всего на свете хочу, чтобы Сварт не замышлял ничего недоброго, и буду рад в этом убедиться. Но ради блага нашего народа, желательно обо всем узнать вовремя, - доверительно сказал Медер своему соглядатаю. - Мы не можем позволить, чтобы новые преступления осквернили наш союз. Боги покарали того, что хотел убить священного коня, потому что Боги могущественны, и гнев их жесток. Не мне, но народу нашему необходимо знать, не готовит ли кто нового мятежа. И самому Сварту будет лучше вовремя отказаться от мятежных мыслей. Я рассчитываю на твою ответственность, Хисс!
Он тогда ушел из палатки Царя-Жреца, едва не повизгивая от восторга: как же - его заметили, на него полагаются, и кто - сам Жрец Солнца! А теперь вот прячься в кустах, для вида прихватив топор, и вздрагивай от все приближающихся раскатов грома... Нет, он не открыл тайну, не нарушил клятву! Владыка Медер и не обмолвился об этом, видя, что сковывает сердце и уста Хисса. Но разве, если он сообщит о сегодняшнем разговоре, это все же не станет предательством?..
А Ганд со Свартом, не подозревая, что их подслушивают, беседовали совсем рядом. Их головы то появлялись, то исчезали за густым кустарником.
- В Тиррене нам придется силой или хитростью добыть корабли. Лучше бы, конечно, хитростью, потому что ввязываться в битву совсем ни к чему, - проговорил Ганд, определяя, куда упадет подрубленное дерево.
Сварт тремя точными ударами помог дереву скорее упасть, и отозвался:
- Я тоже хочу уйти отсюда спокойно... Я поговорю с... с одним человеком, который нам поможет выдать себя за посланцев Жрецов.
Выбрав в лесной чаще еще одно подходящее дерево, он произнес заклинание, успокаивающее духов леса, и приготовился рубить. Вдруг его как бы осенила новая мысль, и он, выпрямившись, задумчиво сказал своему зятю:
- Послушай, Ганд, тебе не кажется странным: вот мы работаем вместе со всеми, живем среди них, сражаемся заодно, если надо, - а душой далеко от них, и мечтаем с ними расстаться навсегда?..
Ганд молчаливо пожал широкими плечами и тоже ударил топором по стволу дерева так, что щепки и кора полетели.
- Мне тоже кажется... Но сейчас надо работать. Жрец-Воин что-то беспокоится, заставил строить усиленный частокол.
Они перешли дальше, а Хисс, чтобы расслышать все, пополз за ними по кустам. Пользуясь грозовой, почти ночной темнотой, он замер за широким стволом старой смоковницы. Больше притаиться было негде.
Оглушительный раскат грома потряс землю, словно рухнули сами горы, держащие небо, и теперь оно падает вниз. Пронзительно-белая молния расколола небо и ударила в дуплистый ствол смоковницы. Та застонала, как смертельно раненый зверь, и стала падать. Хисс, не в силах шевельнуться, в суеверном ужасе глядел на дерево, что должно его поразить: "Это конец! Клятва карает меня!"
В последний момент кто-то выдернул его прочь, оттащил в сторону, усадил на землю, стал поить водой из фляжки.
- Ты откуда взялся, Хисс? Молния вспыхнула, я гляжу - ты стоишь под самым деревом! Ну как, живой? Тебя не задело?
Только теперь Хисс осознал, что спас ему жизнь Сварт. Тот, кого он собирался предать, помог ему избегнуть кары Богов, вытащил из-под поваленного грозой дерева!.. Поблизости Ганд затаптывал порожденное молнией пламя, забрасывал его землей, не давая разгореться.
Хисс поглядел на них, и вдруг зарыдал, затрясся всем телом.
- Ты мне спас жизнь, а я... я недостоин! Если бы ты знал, какой я бесчестный подлец! Я рабом твоим быть не заслуживаю!..
Ни Сварт, ни Ганд не поняли ничего из его путаных излияний.
- Ну, успокойся, друг. Страшно, конечно, было, но ведь все обошлось. А что до рабов - так у нас их нет, и в Приморской Земле не будет. Скоро уже отплывем туда, и сам все поймешь.
- Ах нет, лучше бы тебе не брать меня с собой! Я недостоин такой милости! - и Хисс в отчаянии убежал прочь, будто за ним гнались. Сварт с Гандом недоумевающе переглянулись, не зная, что думать.
Встретив Хисса на другой день - задрожавшего при виде него, не смея поднять глаза, - Жрец Солнца определил, что на того рассчитывать бесполезно. Теперь он ничего не выдаст о том, кому обязан жизнью. Даже мыслей его сейчас не разглядишь. Он встречал таких упрямцев, у которых невесть откуда бралась сила, которой их никто не учил пользоваться, и они умирали, но не позволяли заглянуть себе в голову. Значит, придется подыскать другой подход к Сварту. Что-то он уж очень самостоятелен, и слишком часто предугадывает будущие события чуть ли не раньше них, Жрецов. Это заметно было еще в Эргине. Хорошо, если бы удалось его сделать союзником! Все сильные люди, обладающие влиянием в народе, должны действовать в союзе с ними, Жрецами. Или не быть вообще. Это нужно не им, это нужно народу Погибшей Земли, только начинающему жить заново.
-
Все сильные люди, обладающие влиянием в народе, должны действовать в союзе с ними, Жрецами. Или не быть вообще.
ФСБ в лице Медера. Прелестно! Но он заподозрил в Сварте конкурента в борьбе за власть. Может быть, это как раз на руку Сварту и компании? То есть, лучше пусть уходит, можно даже с почётом, такое бывало даже в новейшей истории нашего мира.
-
Значит, Медер начал что-то подозревать. Рано или поздно это должно было случиться.
Хорошо бы им, конечно, как-нибудь мирно расстаться, а то красть корабли - это не слишком-то честно.
-
Мирно здесь не получится, Медер же подчёркивает, что для возрождения величия Таморианы нужны все. А Сварт со товарищи хотят выйти из зоны влияния Жрецов. Так что честно или нечестно, а придётся уходить тайком.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-* :-*
Все сильные люди, обладающие влиянием в народе, должны действовать в союзе с ними, Жрецами. Или не быть вообще.
ФСБ в лице Медера. Прелестно! Но он заподозрил в Сварте конкурента в борьбе за власть. Может быть, это как раз на руку Сварту и компании? То есть, лучше пусть уходит, можно даже с почётом, такое бывало даже в новейшей истории нашего мира.
Лучше бы все-таки Сварту не сталкиваться лицом к лицу со Жрецами лично. Их уже заинтересовало, откуда он берет правильные решения. А при личном контакте могут и насчет Трайи догадаться. И они ему это простят?
Значит, Медер начал что-то подозревать. Рано или поздно это должно было случиться.
Хорошо бы им, конечно, как-нибудь мирно расстаться, а то красть корабли - это не слишком-то честно.
Поглядим! Все-таки, в затруднительных обстоятельствах не всегда можно поступать хорошо. А с другой стороны, корабли - это не кошелек из кармана стянуть, тут и размах, и смелость требуются. Они все равно что на войне, а там брать добычу обычно дозволяется, если не сказать - считается почетным.
Мирно здесь не получится, Медер же подчёркивает, что для возрождения величия Таморианы нужны все. А Сварт со товарищи хотят выйти из зоны влияния Жрецов. Так что честно или нечестно, а придётся уходить тайком.
Очевидно. :) Это они еще не знают всех "провинностей" Сварта перед ними.
К вечеру лагерь огородили частоколом, таким сплошным, что между высокими, в полтора человеческих роста, жердями нельзя было просунуть руку. Вдобавок, их еше утыкали длинными и острыми, как ножи, шипами местных колючих кустов. Но никто толком не знал, против кого такие приготовления. Гарран о чем-то знал, приказал мужчинам быть на страже и вооружиться копьями. А с какой целью - никому не сообщил...
Вечер после грозы был ясен и чист, всю пыль прибило дождем, и дышалось как-то особенно легко. Кусты дикого жасмина были усыпаны цветами, источающими благоухание. Высокие папоротники с крупными перистыми листьями походили на уменьшенные пальмы. С них еще падали наземь капли дождя, путались в сочной молодой траве. Влажная земля, нагревшись за день, парила, отдавая избыток влаги.
Домашний скот поселенцев, во время дождя сгрудившийся по навесом, теперь снова пасся. По уши в траве бродили овцы, похожие на пушистые заблудившиеся облака. Поднимая иногда жующие рогатые головы, насыщались впрок коровы. Поодаль бродили лошади и ослы, не удаляясь так далеко от людей. Иногда из травы выпрыгивала то одна, то другая пастушья собака, высматривая, что делает стадо.
У повозок горели костры, женщины варили кашу и жарили мясо, отгоняли детей, если те тянули руки к еще не готовому куску. Но мужчины все собрались у частокола, снарядившись к бою, как им повелел Жрец-Воин. В доспехах, с длинными копьями в руках, они со всех сторон обходили изгородь. Некоторые все же не могли сдержать недоумения.
- Что случилось? Враги идут? Но ведь разведка никого не обнаружила! Нам что, всю ночь таскаться, не сомкнув глаз, в полном доспехе? - ворчали воины между собой.
Иобат, услышав их, прикрикнул резко:
- Молчать! Приказ Владыки Гаррана не обсуждается! Он лучше вас знает, что к чему!
Воины ничего не ответили, а Сварт, чутко прислушиваясь к лесным шорохам, подумал: "Лучше бы Гарран соизволил и нам поведать, чего ждать. Тогда бы ясно было, что делать. Иобату достаточно в его жизни получить приказ. А я хочу знать. В этом и разница между теми, кто решил уйти, и теми, кто остается."
Но своих мыслей Сварт никому не открыл. Он привык сдерживаться. Да и не до того было: сжимая копье покрепче, он ждали того, что, если прав Жрец-Воин, должно было придти.
И оно пришло. Предсказания Жрецов всегда сбывались.
Словно из бочки, донесся гулкий рык, а затем - зловещее шипение. И такие это было звуки, что ни одно живое существо, знакомое людям, не могло их издавать. Лев, даже самый огромный, ревет не так, и не так мычит разъяренный буйвол, и не с таким шипением подползает к жертве затаившаяся змея. Это было нечто совсем иное.
Корус припал к земле, слушая шаги. Когда он вскочил, даже в сумерках видно было, насколько сильно побледнел.
- Там кто-то огромный, на двух ногах! Земля вся дрожит. И эта тварь идет сюда!
В это время, вместе с новым рычанием и треском кустов, ветер донес резкий запах мускуса. Животных с пастбища будто ветром сдуло. Лошади и рогатый скот бросились под защиту людей, толпились вокруг повозок, едва не опрокидывая их. Дурным голосом блеяли овцы, носясь сломя голову. С визгом, поджав хвост, уползали собаки.
При виде охватившей животных паники, и храбрейшим из людей становилось не по себе. Они ждали, боясь представить, что за чудовище идет сюда. Но выстроились за частоколом, с копьями в руках, не зная, с какой стороны ждать нападения.
Откуда-то появился Гарран - как всегда, без доспехов, но вместо меча вооружился секирой на длинной рукояти. За ним спешили его ученики - старший, Энунг, и второй, юноша-подросток Рэйг. При виде Жреца-Воина все приободрились. Но Гарран казался обеспокоенным. На лбу его, между черными бровями, пролегла глубокая черта. На ходу он распоряжался:
- Огня! Разжечь костры сильнее! Спустить псоглавцев!
Рэйг побежал к псоглавцам, которых держали в отдельном загоне, потому что они никак не могли прижиться среди людей, а для домашней скотины были попросту опасны. Одного лишь Гаррана они боялись и почитали, а в его сыновьях чувствовали часть его.
Но сегодня, когда Рэйг их выпустил, псоглавцы тоже были не похожи на себя. Жалобно скулили и подвывали, образно говоря, поджимали хвосты (которых, при всем собакоподобии, на самом деле не было). Лишь когда юноша передал им приказным тоном распоряжение Великого Вожака, псоглавцы, скуля, последовали за ним.
Женщины и дети на всякий случай попрятались в повозки, побросав в костер целые охапки бревен. Теперь еще и огненное кольцо опоясыпало внутреннюю часть становища. Сперва отсыревшие после ливня дрова дымили, но огонь их подсушил, и они вспыхнули высоко, рассеивая ночной мрак.
И в отблесках пламени отчетливо показалась чудовищная, невероятная фигура существа, что могло разве что привидеться ночью в кошмаре, и то во время сильной лихорадки. Огромная оскаленная морда, не то ящерицы, не то крокодила, поднялась над высоким частоколом. Чудовище крупными шагами, по-птичьи, расхаживало вдоль частокола, выбирая слабое место. Оно и вправду было двуногим, но держалось не как человек. Огромная голова и толстая шея тянули вниз, и обычная осанка его была полувыпрямленной. На передних лапах торчали страшные когти, острые, как кривая сабля, но сами лапы казались так малы и слабы, что не верилось, чтобы они могли причинить большой вред. Что сделаешь такими лапками?..
А вот сделаешь! Пока воины разглядывали чудовище сквозь частокол, целились, куда ловчее бить копьем, чтобы пробить крупную серо-оливкового цвета чешую, ящер - все же неведомая тварь больше всего напоминала исполинскую вздыбленную ящерицу, - ухватил передними лапками сразу несколько жердей и встряхнул их с невероятной силой. Частокол затрещал, одни жерди сломались, другие вырвались из мягкой после дождя земли. Одна палка ударила ящера по голове, при этом шипы, привязанные к ней, укололи его возле глаза. Страшно зашипев, ящер отскочил прочь. А затем, хлеща длинным мускулистым хвостом, ринулся в пролом.
- Метать копья! - крикнул Гарран, и сам бросил копье, вонзившееся в шею ящеру. - Метать! Не держать!
Сварт тоже метнул копье - увы, оно лишь скользнуло по толстой чешуе! - и сразу понял, что имел в виду Жрец-Воин. Эту клыкастую тушу, что весит как элефант или больше, не поднять на копье человеку, не удержать, как какую-нибудь свинью. Не может быть на свете такого человека, даже певцы о таких не поют, если только те, что и не пытались как следует представить этакую глыбу мяса в чешуйчатой броне. Разве что издалека, быть может, удастся нанести чудовищу раны, чтобы оно ослабело, и можно было его добить... А пробьют ли копья его чешую?.. Стрелам точно не пробить...
В чешуйчатой броне ящера засело уже несколько копий. Он ревел, дергал головой и шеей, но пока вовсе не терял силы.
Один из воинов - то был маленький черноволосый Урт из Урсиды, неосторожно высунулся вперед, чтобы метнуть копье. Ящер с размаху ударил его огромной головой, и тут же, уже убитого, ухватил пастью. Лязгнули стальные челюсти - и ноги Урта выше колен упали в траву окровавленными обрубками. А все остальное исчезло в пасти и одним кошмарным глотком переместилось ниже. Бледно-зеленая кожа на горле ящера вздулась и опала, как у жабы, глотающей мошку.
Первым спохватился Гарран. Он выбежал вперед, подманивая к себе ящера, выждал, чтобы тот нагнулся к нему. Затем ударил секирой в холодный змеиный глаз, окруженный кольцом выступающих чешуек. Ящер взревел и замотал головой, разевая пасть с несколькими рядами сплошных клыков. Его правый глаз залился кровью. Но могучий хвост тут же размахнулся, как коса, и еще два воина упали замертво вместо Гаррана. Самого же Жреца-Воины спасла только невероятная реакция. Перекатившись по земле, он ушел из-под удара хвоста, и снова вскочил на ноги, держа свою секиру наготове.
Воины восхищенно приветствовали успех Гаррана.
- Отлично! Еще раз так же - и конец! - они призывали ослепить ящера, чтобы легче было затем его добить.
Но чудовище все время металось и было хвостом, так что подойти никто не мог. Гарран кричал, науськивая на него псоглавцев; те прыгали вокруг чудовища, словно настоящие собаки, окружив льва или свирепого вепря. Их сабли не могли пробить чешуйчатой брони. Но зато они отвлекали на себя внимание ящера, и тем, возможно, спасли немало людских жизней. Уже с десяток псоглавцев лежали мертвыми, сбитые с ног и расплющенные в кровавую кашу, а двоих ящер проглотил вслед за Уртом.
Но тут Гарран выбрал удобный момент, когда ящер наклонился, низко опустив передние лапы.
- Ты, порождение чужого Бога, лишившееся Высшего покровительства! Эта земля наша, и мы не добыча тебе! Спустя тысячи лет люди станут собирать ваши кости, дети Великого Ящера!
Слова Жреца-Воина были исполнены такой силы, что даже ящер, казалось, понял их. На несколько мгновений он застыл неподвижно, повернув голову со здоровым глазом, словно узнавал в сказанном себя и судьбу своего рода. Но этот миг тут же прошел. Чудовище гулко ударило хвостом и со свирепым рыком ринулось навстречу Гаррану.
Жрец-Воин поднырнул под страшную лапу и ударил секирой наотмашь, как дровосек по толстой древесной ветви. Раздался страшный рев, и чудовище, развернувшись, второй лапой зацепило Гаррана и, не глядя, отбросило прочь. Затем, ковыляя и заваливаясь набок, вдруг развернулось и двинулось прочь, к пролому в частоколе. Из раны его широкой струей лилась кровь.
Все произошло так внезапно, что лишь немногие успели разглядеть, что творилось. Радостный вопль огласил лагерь, только что трепетавший в ужасе.
- Победа твоя, великий Гарран! Слава тебе! - закричали было воины, но тут же смолкли.
Гарран так и остался лежать на земле. Когти ящера разорвали ему грудь. Из ран лилась кровь, впитываясь в землю. Лишь усилием воли он еще оставался жив и в полном сознании. Возле него стояли на коленях ученики - Энунг и Рэйг. Затем стали собираться вокруг и простые воины. Мало кто из них знал, что происходит, но никто не мог отвести глаз. Поодаль прочих стояли Жрецы. Они сохраняли спокойствие. Для них не было тайны в том, что должно произойти.
- Меч! - произнес Гарран. Он не обращался ни к кому, но меч Жреца-Воина, выкованный из небесного железа, сам лег ему в руки. На мгновение Гарран сомкнул ладони, прощаясь, и, с усилием подняв меч, передал его Энунгу.
- Возьми его! Ты готов наследовать. Теперь ты - Жрец-Воин!..
Из глаз Энунга брызнули слезы, но он не стал спорить или уговаривать остаться. Все было решено. Слова здесь не имели силы. И младший жрец склонил черноволосую голову и поцеловал холодную сталь меча.
- Клянусь на этом священном мече владеть им с честью, как владел ты! И передать достойному преемнику, когда придет мой час!
- Хорошо... - Гарран слабо улыбнулся почерневшими губами. - Позаботься о своих братьях, они еще слишком молоды... - он взъерошил волосы Рэйгу, который плакал, не стесняясь.
Энунг пообещал.
- Помни: через несколько лет придут харантийцы. У тебя уже довольно опыта, чтобы с ними сражаться и остановить их. К этому времени люди должны быть готовы защищать эту землю, как свою.
- Так и будет! - заверил Энунг.
Оглядевшись по сторонам, Гарран заметил отрубленную лапу ящера, страшно скрючившую когти.
- Возьми на память! То была славная победа...
Энунг положил себе на колени окровавленную лапу.
- Наш род сохранит ее и спустя тысячи лет! Ведь зверь-то был едва ли не последний из вымирающей породы...
- Найдите его. Думаю, он уже подох, но все же надо проверить. Наших похороните, - проговорил Гарран, все с большим трудом.
- Слушаю, Владыка, - снова заверил Энунг.
Жрец-Воин вдруг слабо приподнялся, и сыновья осторожно поддержали его под плечи. До его все еще чуткого слуха донесся сдержанный плач воинов.
- Ну, не реветь! И могилу мою не отмечайте никак. Просто заровняйте, - приказал он, и глаза его вдруг бодро блеснули: - Я ведь от вас не ухожу никуда!
Энунг склонился над ним вплотную.
- Все будет, как ты пожелаешь!
- Тогда... приди сюда! Настало время.
Младший жрец склонился над старшим и поцеловал его в губы. В тот же миг Гарран обмяк и вытянулся. Кровь из его ран больше не текла. А Энунг, отныне становящийся Гарраном, выпрямился, медленно и тяжело, как будто вместе со священным мечом поднял, подобно легендарному великану, целый небесный свод.
Он молчал, не находя слов, и чувствовал, как его пронизывает насквозь та сила, частью которой он был всегда, по рождению и воспитанию. Но лишь теперь Энунг вполне осознал, что это значит. Перед ним роились видения, в ушах звучал лязг мечей, боевые кличи, стоны раненых, победный топот конницы, воинские песни, карканье воронов.
А люди, наблюдавшие за ним, видели, как он меняется на глазах. Лицо становится более суровым и резким, исчезает растерянное выражение. Тело наливается упругой мощью, плечи становятся шире, а руки, стиснутые на рукояти небесного меча - тверже. Перед ними снова стоял Гарран, Жрец-Воин, первый и единственный.
- Вы слышали все повеления. Исполняйте, - отрывисто приказал он. - Да почините частокол, а то мало ли что еще может придти...
Внимательней всех, хоть стоял и не ближе других, следил Сварт за обрядом передачи души. Он знал от Трайи, как это бывает, видел, как возрождаются Жрецы в других телах, но лишь теперь увидел, как у них бывает принято обычно. Суровая торжественность ритуала заворожила его. "Хорошо было бы нам чтить наших Богов в Холодных Землях не хуже. Пусть сами мы не владеем волшебной силой, но и мы сумеем Им служить гармонично и с достоинством, не хуже Жрецов. Да и народу понравится."
Он тут же осекся и мысленно выругал себя. Ведь он уже пытался рассуждать о том, что понравится народу, со стороны, как Жрецы, словно сам к тому же народу не принадлежал...
"Ясно одно, - продолжал рассуждать Сварт, потрясенный гибелью Гаррана, - если хочешь быть для своих сторонников лучше, чем Жрецы, нужно быть готовым сделать не меньше, чем они. Быть готовым не только брать, но и отдавать, и отдавать больше, чем брать. Перенять у других дурное легко, оно само липнет, как грязь к свинье. А ты попробуй быть им равен в лучшие их мгновения - вот тогда понятно будет, чего ты достоин в самом деле", - размышлял будущий вождь добровольных изгнанников.
Новый Жрец-Воин вполне исполнил завещание своего предшественника. Труп ящера псоглавцы нашли в лесу неподалеку. Он истер кровью из отрубленной лапы. А лапу эту Гарран сохранил в своем собрании трофеев, и спустя много тысяч лет ее вместе с львиной шкурой, дубиной вождя дикарей и бывшим мечом Погибшей Земли, увидела девушка, которую Жрец-Воин спас и привел в свое убежище, далеко отсюда, возле другого моря.*
* см. "Полет сокола".
-
Ну, вот и прикончили последнего хищного динозавра! А он ведь краснокнижный, исчезающий вид! Но если серьёзно, то людям на Земле, вообще человечеству очень повезло появиться спустя много лет после гибели этих милых созданий. С людьми они несовместимы. А ритуал передачи душ очень интересный. Практически это вариант бессмертия. Спасибо, эреа Артанис.
-
Людям пришлось сосуществовать с другими крупными животными, думаю, и с динозаврами бы ужились. Особенно на разных континентах.
Ритуал передачи душ прост, но в то же время торжествен и строг. Очень впечатляюще. Спасибо, эреа Артанис.
-
Перенять у других дурное легко, оно само липнет, как грязь к свинье. А ты попробуй быть им равен в лучшие их мгновения
Вот, уж, правда. Всем бы это понимать, кто пытается подражать кому-либо.
-
Премного благодарна вам, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, вот и прикончили последнего хищного динозавра! А он ведь краснокнижный, исчезающий вид! Но если серьёзно, то людям на Земле, вообще человечеству очень повезло появиться спустя много лет после гибели этих милых созданий. С людьми они несовместимы. А ритуал передачи душ очень интересный. Практически это вариант бессмертия. Спасибо, эреа Артанис.
В нашем-то мире оно да, конечно. А вот в МИФе, где все легендарные существа реальны, водятся и такие, что поопаснее любых динозавров. И людям приходится и с ними уживаться. Еще неизвестно, кто кого может попытаться внести в Красную Книгу. ::)
Что касается передачи души - я читала, что в древности верили, будто она может перейти с поцелуем и последним дыханием умирающего. Отсюда и пословица: "Принять последний поцелуй" - то есть, не только проститься с умирающим, но и вступить в наследство в духовном смысле. А у Жрецов давно все отработано, да, фактически бессмертие.
Людям пришлось сосуществовать с другими крупными животными, думаю, и с динозаврами бы ужились. Особенно на разных континентах.
Ритуал передачи душ прост, но в то же время торжествен и строг. Очень впечатляюще. Спасибо, эреа Артанис.
Динозавры были гораздо крупнее и сильнее любых наземных млекопитающих, а еще, вероятно, намного глупее их. Рептилии практически не поддаются дрессировке. Отвадить их от человеческого жилья было бы непросто и с помощью огнестрельного оружия, а до его изобретения в таких условиях еще дожить надо. И убить их сложнее, ибо гораздо живучее. Вот если бы они водились на каком-то отдаленном континенте, а люди бы с ними столкнулись уже достаточно развитыми и хорошо вооруженными, еще был бы шанс.
Вот, уж, правда. Всем бы это понимать, кто пытается подражать кому-либо.
Для этого надо только потрудиться мыслить самостоятельно. Но почему-то, если физическую лень клеймят как порок, то на умственную лень никто не обращает внимания. И даже считают, что, мол, простому человеку не положено много думать.
Глава 21. Окончательные решения
Одних людей расходящиеся пути-дороги разводят в разные стороны, чтобы не встретиться больше никогда, по крайней мере, в земной жизни. Других же порой неожиданно сближают, чего бы вовсе не могло произойти, если бы близость разлуки не обостряла любые чувства.
В очередной раз путешественники остановились близ пальмового сада, высаженного тирренцами в живописном оазисе, вокруг родника. Местность понижалась, на пути стали попадаться участки настоящей пустыни, где ничего не росло, кроме редких колючих кустов. Но иногда ветер доносил привкус соли. Близилось море.
Вечером возле одного из шатров сидела черноволосая девушка и молола зерно на ручной мельнице. Та двигалась туго, ручку иногда заедало, и девушка кусала губы от злости.
Это была Арилия, бывшая гордая и богатая красавица из Эргина. В прошедшие два с половиной года она изменилась до неузнаваемости, и телом, и душой. В земле изгнания у нее не было изящных платьев, прихотливых украшений, разноцветных париков, краски для глаз и губ. Как и большинство переселенцев, она носила тунику из пальмовых волокон, подвязанную кожаным ремешком. В Погибшей Земле в мало-мальски состоятельном доме такого не надела бы и последняя рабыня. Ее собственные черные волосы были заплетены в две косы, чтобы не мешали. Она не меньше других похудела и потемнела под жарким солнцем, и не сомневалась, что от былой красоты не осталось и воспоминаний. Да и работать, как сейчас, ей на родине никогда не приходилось. В новой жизни она вынуждена была многому научиться, но это было так тяжело, что Арилия сомневалась, выдержала бы она, если бы с ней рядом не был все время верный и надежный человек, ее единственный защитник в новом краю...
Нерис, ее бывший раб, спасший девушку в день разрушения Погибшей Земли, подошел к ней от загона для лошадей. Улыбнулся Арилии, присел на корточки рядом с ней и, взяв у нее ручную мельницу, повернул посильней. В миску сразу белой струйкой потекла мука, теплая от трения, сладко пахнущая.
- Вот и все. Теперь будет легко вертеться, - проговорил Нерис, продолжая вращать мельницу. Бывшего раба не смущало, что кто-то застанет его за женской работой.
Арилия растроганно моргнула.
- Как хорошо, что ты у меня есть! Без тебя я бы ни за что не выжила в этой дикой стране...
Нерис поднял голову и очень внимательно поглядел ей в глаза.
- Именно об этом я и хотел с тобой поговорить, - начал он приглушенным голосом. - Пойми правильно: это важная тайна, и она принадлежит не только мне. Я тебе доверяю то, что сам узнал под страшной клятвой...
Арилия ничего не поняла, но горячо заверила своего друга:
- Клянусь душами своих родителей, я тебя никогда не выдам!
- Так вот: есть люди, что хотят уйти отсюда, в другую сторону, к другому морю! Я тоже собираюсь с ними... но только если ты пойдешь со мной. Если ты останешься, и я тоже. Тебе решать.
Девушка сидела молча, не зная, что и сказать. Ее лицо, все еще молодое и нежное, несмотря на все тяготы путешествия, казалось таким же растерянным, как было в первые дни на новой земле. Нерис тихо вздохнул и обнял ее за плечи, скорее жестом защитника, нежели чисто мужским. Но девушка сама неожиданно к нему прижалась и склонила голову ему на плечо.
- Если ты хочешь уехать, и я поеду с тобой. У меня никого не осталось, кроме тебя, больше я никому не нужна...
- Мне ты всегда будешь нужна, - прошептал Нерис, покрывая поцелуями ее шею, скулу, висок с выбившейся прядкой волос. - Там мы сможем быть счастливы. Никто не попрекнет меня рабством, не спросит у тебя, что ты во мне нашла...
- Ты и здесь давно не раб. Уж я-то знаю теперь, что ты благороднее и сильнее большинства мужчин! Чтобы это понять, мне пришлось потерять все...
- В Холодных Землях нам будет лучше. Сварт справедлив и честен, для него все равны. А Владыка Медер и другие Жрецы... Даже когда они к тебе обращаются, все равно кажется, что они до тебя милостиво снизошли. Добрый и заботливый господин - все равно господин, с ним не станешь наравне.
Арилия проговорила с удивленным вздохом:
- А ведь я никогда не задумывалась, что ты думаешь о своем рабстве. Да и кто вообще думал в Погибшей Земле о чувствах рабов?..
- Я ведь родился свободным человеком, так же как и ты. Только мой отец был беден, задолжал ростовщику, и нашу семью за долги продали в рабство. Не знаю, где и как закончили путь мои родители... а меня продали твоему отцу. Дальше мне и повезло, и не повезло. Я попал к богатым и не злым хозяевам, жил под крышей, хорошо питался, мне поручали посильную работу. Но там была ты!.. Я в тебя влюбился, как только ты подросла. Ты была рядом - и дольше звезды. Я не смел даже взглянуть на тебя лишний раз, боясь, что твой отец догадается и накажет меня, или еще хуже - продаст на какой-нибудь корабль, так что я больше никогда тебя не увижу...
- А ведь я замечала порой твои пристальные взгляды, но не задумывалась тогда ни о чем всерьез, - припомнила девушка. - Потому и выпросила тебя для услуг. Мне льстило любое мужское поклонение. Я была тогда... теперь даже стыдно вспоминать! Такой глупой кривляки вся Погибшая Земля еще никогда не видела.
- А я всегда тебя видел такую, как сейчас. Знал, что ты такая, - тихо отозвался Нерис.
- Мучила я тебя...
- Иногда я думал, что сойду с ума: быть с тобой рядом, и скрывать свои чувства, чтобы никто даже не заподозрил меня. И меньше всех - ты сама. Но в то же время, я ждал, когда позовешь, и радовался, если ты мне приказывала запрячь коней для поездки по городу, или взять лодку и кататься по морю. А знаешь, о чем я мечтал больше всего? Что ты, когда выйдешь замуж, попросишь меня в часть приданого, и я смогу продолжать тебе служить. Бывали минуты, когда я готов был возненавидеть тебя и себя. Но ни за что бы не смог с тобой расстаться...
Арилия крепко обняла его, запуская пальцы ему в волосы.
- И что только ты нашел в той глупой, ленивой, неблагодарной твари, которой я была? Никого лучше не видел, что ли?
- Ну как же: ведь первая красавица Эргина! - Нерис неожиданно лукаво усмехнулся, и они с Арилией засмеялись вместе, едва не покатившись по земле со смеху. У соседних шатров, где люди также занимались обыденными делами на свежем воздухе, на них удивленно косились: по какому поводу вдруг веселятся?..
Наконец, когда перестали помирать со смеху, Нерис, отдышавшись, переспросил у девушки:
- Так значит, поедешь со мной в Холодные Земли?
- Поеду, - кивнула Арилия, поправляя сбившиеся косы.
Соленый ветер новой земли соединил их в изменившейся до неузнаваемости жизни, он же теперь готовился унести далеко от побережья Зеленого Моря. Но они, вопреки всем превратностям судьбы, обрели больше, чем потеряли. Однако не у всех судьбы складывались к лучшему...
Затаившись в кустах, высматривал Корус идущую к ручью Ялину с хорошеньким золотоволосым мальчиком. Тот вприпрыжку бежал рядом с матерью, что-то оживленно болтая на младенческом языке. Ялина, слушая его, засмеялась низким грудным смехом. После родов она сделалась еще красивее, но Коруса больше не волновала ее красота. Он смотрел лишь на сына, словно умирающий от жажды - на глоток ключевой воды. В руках он сжимал резную игрушку - ярко раскрашенного дракона.
Подождав, пока они приблизятся, вышел из кустов и заступил им дорогу. Мягко тронув мальчика за плечо, проговорил нервно, сбивчиво:
- Здравствуй, сыночек мой! Ты меня не помнишь?
Ребенок попятился прочь от странного чужака. Мать отодвинула его в сторону и строго приказала:
- Хеллен, ступай в нашу палатку. Ты знаешь дорогу. Я сейчас приду. А к этому человеку никогда не подходи, если позовет, и не слушай его, ничего у него не бери. Ну, беги!..
Мальчик убежал от своего отца, как от дикого зверя. Корус с тоской глядел на его золотистые кудряшки, развевающиеся на бегу. А Ялина, взглянув на него, замершего в немом отчаянии, улыбнулась своими красивыми губами:
- Мой сын уже многое понимает! Он быстро растет, и даже Жрецы хвалят его успехи. Не пройдет и двадцати лет, как он станет великим вождем будущего сильного народа!
Корус застонал, ткнулся, как слепой, лбом в шершавую кору ближайшего дерева.
- Змея! Почему не пускаешь меня повидаться с сыном?!
- У тебя нет сына!
- У меня есть сын! Ты виновата, что я не вижу, как он растет!
Ялина повела плечами, плавно и очень женственно. Удивительно: и как ему раньше нравилось глядеть, как она двигается? Все равно что олень вздумал бы любоваться пантерой, когда она крадется, чтобы прыгнуть и растерзать его.
- Ты ему не отец, и ты не нужен ему. О нем заботятся гораздо лучше, чем мог бы ты. Зачем ты приходишь? Ты только смущаешь мальчика, и он беспокоится после встреч с тобой. А он должен расти готовым к своей будущей судьбе. Ты ведь не хочешь испортить ему жизнь? Тогда оставь в покое - лишь этим ты можешь быть полезен. И игрушку эту убери. Ему ничего от тебя не нужно.
Корус разжал пальцы, и деревянный дракон, булькнув, упал в воду. В следующий миг он с бешеным гневом схватил женщину за плечи и затряс так, что ее голова моталась, как у куклы на пружине.
- Ты змея! В тот день, когда я спас тебя от нее, ты меня отравила колдовским наваждением! А затем и сына у меня отобрала! Я тебя убью!
Лишь на мгновение Ялина сильно побледнела, и глаза ее расширились от страха. В следующий миг она овладела собой, и как только Корус перестал ее трясти, проговорила, тяжело дыша:
- Не убьешь! Тогда тебя казнят, а твой сын, когда вырастет, станет ненавидеть даже память о тебе! Ступай прочь! Ты не получишь ничего!
Словно эти слова были смертным приговором, Корус отшатнулся прочь, прислонился к пальме, отпустив руки. Ялина злорадно улыбнулась:
- Ну вот! А то: "Убью!" Ни на что ты неспособен! Ты неудачник! Не тебе воспитывать Хеллена. Он станет великим человеком. А ты прощай!
Вильнув пышными бедрами, женщина скрылась за поворотом тропинки. А Корус обхватил руками плодоносную пальму и застонал. Не было уже ни ярости, ни гнева, одно лишь отчаяние, словно он остался единственным человеком в опустевшем мире. Была любовь - и обманула. Есть сын - и нет его. Были отец, мать, братья - он сам когда-то с ними рассорился, потому что им не нравилась его связь с Ялиной. Как теперь явишься к ним, и признаешь, что они были правы?.. А ведь он всегда мечтал о большой дружной семье, как была у его родителей...
До того сделалось больно и тоскливо, что он стал искать на поясе кинжал, готовый тут же заколоться. Но кинжала не оказалось. Наверное, он его потерял, когда лазил по кустам. Это почему-то удивило Коруса, из горла его вырвался глухой смешок: "И впрямь я ни на что не способен! Даже убить себя не могу..."
Сварт, этим вечером спешивший на свидание с Трайей, случайно проходил мимо ручья и услышал окончание разговора Коруса с Ялиной. Ему совсем не хотелось мелькать на глазах у тех, кто связан со Жрецами, и он притаился под пальмой. Видя Коруса, охваченного отчаянием, он хотел уже подойти к нему, взять за руку и сказать: "Поедем с нами, туда, где не будет Жрецов и их лицемерных порядков!" Но какое-то подсознательное чувство удержало его. Надломленный человек, да еще оставивший позади всех, кто был ему дорог, не будет хорошим спутником в дальнем пути. Да и не все проблемы можно решить, сбежав от них подальше.
И он, неслышно ступая, ушел прочь, оставив Коруса одного. Направился к границе оазиса, где из земли поднималась не очень высокая скала, растрескавшаяся от солнца. Несколько крупных камней уже обрушились вниз и валялись вокруг скалы.
На одном из них сидела Трайя, в тени большой скалы. Она совсем исхудала, даже теплый плащ не мог этого скрыть, болтаясь на ее высохшей фигуре. Впалые щеки женщины покрывал лихорадочный румянец. С каждой новой встречей, Сварт все больше ужасался ее все ухудшающемуся виду, но старался это скрыть, и сейчас даже сумел улыбнуться. Сына с ней сегодня не было.
- Здравствуй, Трайя! А где же Родослав?..
Молодая женщина покачала головой.
- В ночь перед уходом ты заберешь его с собой. А сейчас нам надо кое-что уладить, и его присутствие только помешает.
Он понял, что ученица Селены говорит о важных вещах, и кивнул, садясь на другой упавший камень.
- Все будет, как ты хочешь. Говори.
Она мгновение боролась с собой, ее бледные руки, лежавшие на коленях, вздрагивали. Наконец, решилась:
- Уходить вам нужно завтра. Я прикрою ваш поход завесой тайны, так что никто не заметит, как вы уйдете. У вас все готово?
- Да, - кивнул Сварт. - Но как ты раздобудем корабли в Тиррене?
- Не беспокойся: я выполнила то, о чем ты просил.
Она достала из пояса массивный золотой перстень с черным камнем. На нем была вырезана печать - глаз, вписанный в треугольник.
- Это печать Верховного Жреца. Точная копия ее; настоящую я, конечно, добыть не могла. А вы посланы ими, чтобы открыть и заселить острова в Зеленом Море, вокруг Кефтиу. По этому знаку тирренцы дадут вам сколько угодно кораблей.
- По знаку-то самого Коатла? Надеюсь, не откажут, - глаза у Сварта весело блеснули. - Ловко ты придумала с печатью! Тебе бы ученицей Жреца-Игрока быть...
- При необходимости Жрецы могут подменять друг друга. Лишь немногие способности неповторимы. Просто призвания у всех разные, но даже они могут меняться... - спохватившись, она заговорила о другом: - Но вы, покинув лагерь, спешите, чтобы первыми дойти до Тиррены! Вот чертеж, в нем начертан короткий путь.
Сварт взял еще один бесценный дар, и вдруг принялся горячо целовать бледные, холодные руки женщины.
- Что ты делаешь? Отпусти же!
- Не отпущу, пока не поцелую твои руки столько раз, сколько ты помогала мне и моим товарищам! Ты открыла мне глаза на этот мир, заново воспитала, помогла мне добиться уважения людей! Без тебя я бы простился навсегда с Холодными Землями, ходил бы на поводу у Жрецов всю жизнь, не задумываясь ни о чем. Ты протянула мне руку и подняла, пусть не до своего уровня, но выше простых людей, хоть не знаю, чем я это заслужил. Ты подарила мне сына, и отдаешь его мне! Ты защищала нашу любовь и наше будущее, так что Жрецы не узнали ни о чем. Я же знаю, если бы не ты, мы были бы у них как на ладони. Ты - наш дух-хранитель, посланный Богами.
Женщина слабо улыбнулась в ответ.
- В какой-то мере, я была им, ради любви к тебе. Но сейчас моя роль заканчивается: вы уходите, а я остаюсь. Да и пора - мои силы иссякают, - она судорожно закашлялась, закрыла лицо руками, затем тщательно отерла их о траву и продолжала, отдышавшись: - Я помогу вам уйти скрытно, но потом ничего больше не смогу сделать.
-
Собственно, я даже и не виню Ялину, она выполняла поручение Жрецов, судя по всему, нужно было быть Свартом, чтобы пойти собственной дорогой. Притом и Сварту помогла Трайя. Но Трайю очень жаль, хотя ведь и она возродится в другом теле. Хорошо бы их план с уходом удался, всё-таки всё так рискованно. А Селена не может помочь дочери?
-
Видимо, излечить Трайю не может никто. У меня впечатление, что она сама не стремится излечиться. Возродиться-то она возродится, но Трайя всё же не Жрица, и в её случае череда последующих воплощений не будет бессмертием, я думаю. То есть она не будет в последующих воплощениях полностью повторять саму себя.
Ялина не понравилась совершенно. Действительно, змея. А Коруса мне жаль, даже если он плохо кончит.
Забавно, но Нерис почему-то представлялся мне этаким чернокожим великаном. А он, оказывается, таморианец, то есть, видимо, к неграм не относится. Даже если прежде в тексте что-то о его внешности говорилось, я не запомнила, а воображение нарисовало типичного африканца. Надеюсь, у них с Арилией сложится хорошая семья.
-
Сдаётся мне, на эту завесу Трайя потратит свои последние силы :'(
Насчёт Коруса не понимаю, почему ему нельзя видеться с ребёнком? Мать же свою он знает, почему отца не знать?
-
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Собственно, я даже и не виню Ялину, она выполняла поручение Жрецов, судя по всему, нужно было быть Свартом, чтобы пойти собственной дорогой. Притом и Сварту помогла Трайя. Но Трайю очень жаль, хотя ведь и она возродится в другом теле. Хорошо бы их план с уходом удался, всё-таки всё так рискованно. А Селена не может помочь дочери?
Даже возможности Жрецов не уникальны, что говорить о Сварте? Только выбор свой каждый делает сам. Впрочем, Корус ничего особенно и не выбирал, он просто влюбился. Кто же знал, что он нужен Ялине и ее покровителям, только как племенной бык?
Трайя отдала изрядный запас жизненной силы, еще когда на корабле исцеляла раненых. И, вероятно, продолжала ее тратить на поддержку завесы тайны вокруг Сварта и его сторонников. А когда жизненную силу отдают ради спасения других, Высшие Силы это учитывают как добровольную жертву "за други своя". Поэтому таких повреждений не вылечить даже Жрецам. Ну и да, как заметила эрэа Карса, Трайя и сама не особенно цепляется за жизнь, потому что не видит для себя достойного выбора.
Видимо, излечить Трайю не может никто. У меня впечатление, что она сама не стремится излечиться. Возродиться-то она возродится, но Трайя всё же не Жрица, и в её случае череда последующих воплощений не будет бессмертием, я думаю. То есть она не будет в последующих воплощениях полностью повторять саму себя.
Ялина не понравилась совершенно. Действительно, змея. А Коруса мне жаль, даже если он плохо кончит.
Забавно, но Нерис почему-то представлялся мне этаким чернокожим великаном. А он, оказывается, таморианец, то есть, видимо, к неграм не относится. Даже если прежде в тексте что-то о его внешности говорилось, я не запомнила, а воображение нарисовало типичного африканца. Надеюсь, у них с Арилией сложится хорошая семья.
Воплощается каждый человек. Кто-то раньше, кто-то позже. И когда-то, изначально, люди помнили свои предыдущие воплощения. Затем позабыли, как и многие былые способности. То есть, фактически все бессмертны, однако мало кто об этом знает. Только Жрецы и их потомки, может быть, самые сильные волшебники и шаманы у других народов, могут сохранять память прошлых жизней. Трайя себя помнить будет. Даже Сварт в новой жизни, встретившись с ней, что-то почувствовал, хоть он-то прежней жизни не помнил. Но полностью идентичны ни он, ни она не должны быть. Все-таки, воспитание у них будет разное, да и физическое тело, генетика, отпечаток накладывают.
Нет, Нерис таморианец, то есть белый. Долговое рабство в древности встречалось не реже, чем захват в рабство военопленных. И было, может быть, еще более позорным явлением, потому что применялось к соотечественником. Имея в виду будущие отношения с Арилией, я думала, что не следует между ними воздвигать еще и культурный барьер. Тогда бы их даже совместно пережитые трудности вряд ли могли сблизить. внешность его, я просмотрела, действительно не описана. назван только крепким и плечистым, а остальное - так кому нужно было его разглядывать? Ходит себе хвостом за Арилией... А вот имя у него фонетически близко к остальным таморианским именам, не звучит принципиально иначе. Думаю, что у жителей Черной Земли имена все-таки более экзотические.
За них я надеюсь! Раз плывут со Свартом, значит, в "Обретенной земле" будет еще говориться и о них.
Сдаётся мне, на эту завесу Трайя потратит свои последние силы :'(
Насчёт Коруса не понимаю, почему ему нельзя видеться с ребёнком? Мать же свою он знает, почему отца не знать?
Вполне возможно и так. :'(
Ну, не вписывается по каким-то причинам в замыслы Жрецов. Скорее всего, им надо, чтобы Хеллен вырос всем обязанным им, и дальше творил их волю. Мать сама им служит, да и ребенку она нужна, а в дальнейшем ее влияние поубавится. А вот отец для сына - высший авторитет, в случае приличных отношений. Значит, надо сделать, чтобы между ними связи не сложилось.
Сварт обнял ее худенькие, как у ребенка, плечи.
- Может быть, все же поедешь с нами? Будешь нас оберегать и впредь! Без тебя мы не справимся!
Ответный взор Трайи был непривычно суров.
- Я остаюсь... Но я дам вам другой оберег, что не позволит Жрецам найти вас, будет хранить и беречь вас с Родославом... Аэрин!
Соколица, будто ожидала этой минуты, упала прямо с неба, со свистом рассекла воздух острыми крыльями, описала круг, уменьшая скорость, и приземлилась на камне перед самой головой Трайи. Покосилась круглым золотым глазом, будто хотела спросить: "Зачем ты меня зовешь?" Сварту показалось, что они с Трайей прекрасно друг друга понимают, и даже говорят без слов. На мгновение даже приревновал свою птицу: с ним-то Аэрин никогда не подавала виду, что умеет понимать мысленную речь...
Впрочем, одним лишь безмолвным общением дело не обошлось. Пристально глядя на соколицу, Трайя торжественно проговорила:
- Ты будешь оберегать Сварта и его род всю жизнь, и после смерти сделаешься их духом-хранителем! Ты укажешь ему путь там, где нет путей. Поможешь в Приморской Земле найти Места Силы, чтобы заключить договор с Богами и духами этой страны. Укажешь затаившихся врагов, если они придут. Тебе я доверяю дальше хранить над ними покров тайны! До тех пор, пока жив Сварт, будешь жить и ты. А пока ты жива - ни Жрецы, и никто, посланный ими, не найдут, куда ведет след людей Сварта!
С виду ничего, вроде бы, не изменилось - не было ни грома, ни искр, ни вспышек яркого света. Только Аэрин развела крыльями и заклекотала. Сварт готов был поклясться, что она говорит: "Да!"
А Трайя, едва завершив заклятье, покачнулась и легла без сил прямо на острые выступы камня. И закашлялась, долго и надсадно, прижимая руки ко рту. В груди у нее хрипело и клокотало, она судорожно втягивала воздух. Сварт окаменел, в ужасе наблюдая за ее мучениями. Раньше, даже зная о ее болезни, он не мог понять, что она обречена. Казалось, вопреки всему, что она не может умереть, как обычный человек. Но теперь он осознал вполне: "Она умирает! Великие Боги, она умирает, ей не спастись!" И он не знал, что делать, оглушенный обрушившимся осознанием, точно камнем с неба. Он осторожно взял ее на руки, как ребенка, укутал еще и своим плащом, растирал ее руки, ледяные на ощупь.
- Трайя, не покидай меня! Не смей! - крикнул он.
Наконец, приступ кашля прошел, дрожь постепенно стала стихать, и Трайя, отдышавшись, проговорила:
- Я и не покидаю... Это ты завтра уйдешь, а не я.
Даже в таком состоянии она еще была способна шутить... Но Сварт бешено ударил обоими кулаками о камень, разбивая руки в кровь, и простонал сквозь зубы:
- О чем ты говоришь?! Чего я теперь могу хотеть? На что мне Холодные Земли, если там не будет тебя?! И ради чего я должен дорожить жизнью, если ты погибнешь?..
Трайя нашла холодными пальцами его руку и проговорила тихо, но твердо, утешая его, а не прося утешения:
- Так нельзя, Сварт! У тебя будет наш сын и люди, что доверяют тебе. А Приморская Земля, что ждет тебя? Ее Боги выбрали тебя для великой чести - создать новый народ. И ты будешь любить открытую тобой землю, хоть меня и не будет с тобой. Твое сердце не умрет со мной вместе. Ты должен жить долго. Лишь когда наш сын станет взрослым, а народ приморский приживется на новом месте и перестанет в тебе нуждаться - тогда ты сможешь уйти. До этого даже не думай о смерти! Обещаешь мне?
Сварт угрюмо кивнул в ответ.
- Клянусь всеми Богами Приморской Земли!
- Ты сам поймешь, когда придет твое время. Я дам тебе еще один дар, - возможность умереть, как умирают Жрецы, когда приходит срок передать свою силу преемнику. Выбрать для этого подходящее время и место, и уйти легко, без болезней и старческих немощей. Тогда ты и после смерти будет продолжать беречь свой народ. И однажды возродишься среди него вновь, и мы встретимся там, где море плещется у подножия белых скал.
Сварт слушал ее, как завороженный, на одном дыхании. Когда же она договорила, в глубине его памяти отложилось, как ил на дне реки, знание, как должно это произойти. И тут же скрылось из виду, притаилось на дне, ожидая своего часа.
А пока ему следовало жить. И он слушал последние наставления Трайи, что делать во время побега и после. Ей надо было напоследок выговориться, и она припоминала все, что могло пригодиться Сварту в его будущем трудном путешествии, рассказывала, что нужно делать для сына.
Они разговаривали всю ночь, лунную, почти как та, в Погибшей Земле, когда они встретились в первый раз. Лишь когда луна стала блекнуть, и на светлеющем небосводе взошла утренняя звезда, Сварт проговорил:
- Любимая, не утруждай себя заботами о будущем! О нем мы сами как-нибудь подумаем. Давай лучше поговорим о нас с тобой, пока есть время. Помнишь, как мы встретились впервые?
Тут уж Трайя слабо рассмеялась: сказать жрице "Помнишь ли ты?" Сварт и сам понял, что сказал, и усмехнулся.
- Немножко больше трех лет прошло. А изменилось все, как за три тысячи лет, - задумчиво проговорила жрица. - И мы с тобой другие...
- Но мы любим друг друга. У нас растет прекрасный сын. И ты говоришь, что наш род далеко пойдет и без опеки Жрецов, и что наша любовь возродится в следующей жизни. Так не говори, что все было зря. Ничего не зря! - убежденно проговорил Сварт.
Молодая женщина обняла его и уткнулась лицом ему в плечо. По ее лицу текли слезы.
- Я никогда такого не скажу! И если бы я знала с самого начала доподлинно, чем все закончится, выбрала бы то же, чем жить в вечном одиночестве одной лишь чужой жизнью и отблеском чужой давней любви.
Солнце поднялось из-за верхушек пальм, окрасило небо тирренским пурпуром. Утренняя заря позолотила пески, и бросила зловещий свет на изможденное лицо Трайи. Сварту опять больно стало видеть ее, однако он заставил себя смотреть, не отводя глаза. Но она обо всем догадалась.
- Не смотри. Лучше вспоминай меня такой, как раньше! А сейчас спеши к своим. Лагерь скоро поднимется. Этой ночью придешь ко мне, за Родославом, - торопливо проговорила женщина.
- Трайя!.. - воскликнул Сварт, простирая к ней руки. Но она уже исчезла без предупреждения, а ему осталось лишь возвратиться к себе в палатку, в лагерь тех, кто собирался отделиться.
Они, как бы невзначай, поставили шатры на окраине общего лагеря. Хотя, конечно, эта наивная попытка не могла бы увенчаться успехом, если бы не волшебная помощь Трайи. Эту тайну Сварт берег еще тщательней, чем замыслы похода к Холодным Землям. Лишь сестра и зять знали о Трайе. Но многие сторонники Сварта, замечая случаи, когда лишь его предусмотрительность спасала их от разоблачения, подозревали, что их вождь знается с тайными силами. Это повышало их уважение к нему: вместе с ним и они попадали под покровительство сильных духов.
Лагерь уже поднялся. Будущие отселенцы искали Сварта повсюду, встревожившись его отсутствием. Но, увидев живым и здоровым, сразу успокоились.
Мужчины внимательно осматривали каждую повозку и упряжь для лошадей и быков. Если что-то находили в неисправности, тут же чинили. За три года пути почти каждый из них обучился всему, что требовалось в долгом походе. Женщины, если не готовили пищу на костре, то укладывали нужные вещи и запасы еды, чтобы увезти как можно дольше. Заготовили муку, зерно, копченое мясо и рыбу, порошок из сушеного мяса и толченых костей, сушеные фрукты, - все, что не могло испортиться в пути. Так питались все переселенцы, и это никого не удивило. Но теперь женщины их запасали с какой-то лихорадочной жадностью, представляя новое плавание, где можно много дней не увидеть ничего, кроме бескрайнего моря.
Сварт увидел сестру. Она подшивала парусиновый верх повозки, меж тем как маленькая Ильва крутилась вокруг матери и играла пестрыми лоскутками ткани. поодаль Ганд вместе с Балинуром и коневодом Орном осматривали скакунов, которых собирались взять с собой. Завидев Сварта, мужчины направились к нему. К ним присоединились другие ближайшие друзья: моряки, побывавшие в Холодных Землях, будущие кормчие кораблей, опытные воины, и те, кто уже за время пути показал свою полезность и заслужил общее уважение.
Когда все расселись на циновках из пальмовых волокон, Сварт показал им перстень, что передала Трайя. Послышались удивленные возгласы; перстень с печатью Верховного Жреца знали многие.
- Мы выступаем сегодня ночью, коротким путем, на Тиррену. А там возьмем корабли, "по приказанию Владыки Коатла".
Он вкратце изложил свой замысел, искусно обходя при этом имя Трайи.
- Ну что ж, - заметил Талос. - Ничего лучше нам все равно не придумать и за десять лет. Риск, конечно, безумный. Но, признаться, мне сейчас стало чуть-чуть поспокойнее. Я бы все равно с вами пошел, но лучше, когда хоть что-то спланировано на будущее, а не все отдано на волю случая.
- Минуточку! - звонким голосом воскликнула Рута, подняв руку, чтобы ее заметили. - Я предлагаю, чтобы в Тиррене нашим вождем был Ганд!
Сварт встрепенулся, поддержал сестру:
- Ты права! Ганд сумеет договориться с властями Тиррены лучше любого из нас, ему не впервой иметь дело с влиятельными людьми. И он служил в храмовом войске, значит, сможет себя выдать за посланца Жрецов. Ганд, осталось ли у тебя храмовое снаряжение?
При этих словах взоры собравшихся обратились к Ганду. Тот не стал ни оспаривать предложения своей жены, ни соглашаться с ней. Лишь теперь чуть заметно усмехнулся в густые седеющие усы:
- Для такого случая найдется!
- Тогда возьми перстень и чертеж. Сегодня мы выступаем в поход, как зайдет луна, - произнес Сварт.
- Да пошлют нам Боги благополучный исход! - проговорил рыжий кормчий Айк, ежась как на ветру. Остальные повторили его пожелание, кто вслух, кто мысленно.
- Все ли готово к пути? - спросил Сварт. Хоть и обещала ему Трайя, что Жрецы не смогут даже разглядеть, каким путем ушли они, на всякий случай следовало позаботиться о простых земных средствах, а из них первым была быстрота.
- Осталось только починить ось на последней повозке; работы не больше чем на час. Поверь, Сварт: воины не хуже моряков умеют готовиться к дальнему походу, - запальчиво проговорил Балинур.
- Успокойся, я просто спросил! Ось починю сам, поработаю напоследок кузнецом, - Сварт нервно улыбнулся. - А скоро все мы станем моряками.
- А кем станем опять, если доберемся до Холодных Земель? - поинтересовался Вирт.
- Кем придется. Главное - станем жителями нашей страны, хозяевами, а не незваными гостями. Землепашцами, ремесленниками, охотниками, рыбаками, пастухами. Народом Приморской Земли, - вдохновенно проговорил Сварт.
Послышалась новая песня, звучавшая пока лишь вот на таких тайных собраниях. Сперва один молодой сильный голос затянул ее на манер морских песен, какими задают ритм гребцам, затем ему принялись подпевать:
"В черном небе светит нам путеводная звезда. Наши длинные весла режут волны, а парус ловит попутный ветер. Эй, ребята, гребите живей! Волна нас гонит к Окруженному Морю, туда, где белеют высокие скалы. Скоро мы увидим удобную гавань, и зеленые луга, и высокие леса, и заснеженные горы Приморской Земли. В далекой новой стране мы обретем новую родину, милее старой! Эй, ребята, гребите живей!"
Сварт растроганно глядел на своих сторонников. "Они поют - это добрый знак. Народ все надежный, проверенный. Зеленых новичков просто нет, после Большой Волны и пути сюда. Даже женщины на себе узнали, какие "песни" звучат, когда весла стирают руки в кровь, от соленой воды язвы разъедают кожу, сухого уголка не найти на всем корабле, а качает так, что шагу ступить нельзя... И все-таки, они готовы пережить все это вновь! Лоргар Буревестник не отказался бы от такой команды. А ведь остаться было бы куда как проще. Вот - и в самом деле великий народ! Надо быть достойным их..."
- До вечера отдыхаем. К ночи всем приготовиться, - сказал Сварт, закрывая совещание, и первым покинул шатер.
Он направился к своему кузнечному горну и разжег его так, что угли скоро зарделись, как закат. Сбросив сорочку, он остался в одной набедренной повязке да в платке, защищающем голову от солнца. Принялся за работу, исправляя поврежденную ось. Рассчитывал точно каждый удар молота.
"Будь крепче железа, работай живей огня, служи людям надежнее слов, какими я тебя заклинаю! Да не коснутся тебя злые духи железа - ржавчина с окалиной!" - мысленно приговаривал кузнец старинные заклинания, доставшиеся от отца.
Он не видел, что у входа в один из шатров стоит Хисс - тот самый человек, которого Сварт не так уж давно спас из-под падающего дерева. Хисс глядел глазами побитого пса - с тоской и отчаянной надеждой. Он очень изменился с некоторых пор. Похудел, стал дичиться людей. Он никогда не был очень общительным, а теперь, даже если к нему обращались, отвечал нехотя, как бы через силу. А теперь вот смотрел на работающего Сварта и терзался мыслями - подойти или нет?
"Признаться во всем?.. Я же не был доносчиком, я никого не выдал! Но ведь я им все-таки согласился быть, и разве Сварт поверит, что Медер ничего не узнал от меня? Никто не поверит! Убьют меня, чтобы я их не предал перед самым уходом... А ведь я еще мог бы, если сейчас скрыться незаметно... Здесь убьют, зато там, разоблачив мятеж Сварта, я покажу себя полезным, Жрецы меня отблагодарят... Но ведь Сварт спас мне жизнь! Выхватил меня, как щенка, из-под разбитого дерева. Не будь его, я был бы уже казнен грозой, как предатель и клятвопреступник... Конечно, он бы никогда этого не сделал, если бы знал, кого спасает. Но все-таки, я не могу его предать..."
Терзаясь такими мыслями, Хисс топтался на месте, так и не решаясь ничего предпринять. Но Сварт, окончив работу, сам внезапно обернулся и заметил его:
- Эй, Хисс! Что ты жмешься? Готов ли ехать дальше? - весело спросил он.
Дружеский тон вождя и обрадовал, и встревожил Хисса, но тот постарался скрыть свои чувства.
- Конечно, Сварт! Я готов, хоть прямо сейчас.
И ничего больше так и не осмелился сказать. Его, конечно, радовало дружеское обращение Сварта - значит, доверяет по-прежнему. Но тем сильнее мучили стыд и вина того, кто лишь случайно не сделался предателем.
-
Очень хочется верить, что Сварт со товарищи сможет беспрепятственно уйти. Хотя силы Трайи на исходе и удастся ли Сварту забрать сына? Всё так неопределённо и тревожно. Хисс ... неизвестно, как он себя поведёт, похоже смелостью он не отличается. Идея Руты отправить на переговоры о кораблях Ганда очень недурна, но как всё сложится? Балинур, конечно, смел и опытен, но и достаточно амбициозен. Ждём продолжения, эреа Артанис.
-
Ну вот, на самом интересном месте, когда герои должны отправиться в великий поход! Интригуете читателей. Они, конечно, достигнут своей цели, ведь мы уже были в будущем и знаем, что Сварожьи Земли существуют, а названы так по имени патриарха Сварта, и род свой князья ведут от Родослава. Но все ли смогут преодолеть путь и найти себя в новой земле? Как сложатся судьбы Балинура, Ганда, Руты и других? Какие испытания ждут их на новой родине?
Жду продолжения рассказа.
-
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Очень хочется верить, что Сварт со товарищи сможет беспрепятственно уйти. Хотя силы Трайи на исходе и удастся ли Сварту забрать сына? Всё так неопределённо и тревожно. Хисс ... неизвестно, как он себя поведёт, похоже смелостью он не отличается. Идея Руты отправить на переговоры о кораблях Ганда очень недурна, но как всё сложится? Балинур, конечно, смел и опытен, но и достаточно амбициозен. Ждём продолжения, эреа Артанис.
Известно - если мы знаем будущее их рода. Даже в "Полете сокола" было описано последнее свидание Сварта и Трайи, хотя здесь у меня расписано подробнее и несколько иначе.
Хисс все же предать не решился. Благодарность пополам с чувством стыда ему знакома.
Балинур себя еще покажет впредь, я думаю.
Вот, последняя глава "Погибшей Земли" начинается...
Ну вот, на самом интересном месте, когда герои должны отправиться в великий поход! Интригуете читателей. Они, конечно, достигнут своей цели, ведь мы уже были в будущем и знаем, что Сварожьи Земли существуют, а названы так по имени патриарха Сварта, и род свой князья ведут от Родослава. Но все ли смогут преодолеть путь и найти себя в новой земле? Как сложатся судьбы Балинура, Ганда, Руты и других? Какие испытания ждут их на новой родине?
Жду продолжения рассказа.
Очень надеюсь со временем рассказать обо всем и обо всех. :) Здесь начнется поход Сварта, а о дальнейших приключениях его и других героев, надеюсь, позднее в будущем напишу вторую часть - "Обретенную Землю". Заодно и о будущих судьбах героев подумаем. Читательские предложения касаемо них принимаются. ;)
Глава 22. Исход
Огромное, багряно-розовое солнце медленно опускалось за перистые листья пальм, собираясь утонуть в море. Налетевший порыв ветра принес запах моря, его прохладную свежесть. Сварту на мгновение послышался даже крик чаек. Но нет, до моря еще нужно было дойти...
Стараясь двигаться бесшумно, ходили по лагерю люди, заканчивая последние приготовления. С приглушенным скрипом сдвинулись с места повозки, крытые от солнца белой парусиной. Никто, кроме, может быть, совсем маленьких детей, не спал этой ночью в лагере Сварта. Все готовы были к исходу.
Ночь была лунной, так что люди хорошо видели, факелы были не нужны. Сварт прошел в голову отряда. Встретил там Ганда: он сидел на коне, в полном снаряжении храмового военачальника. Его окружили лучшие воины, также снаряженные по-походному. Они начистили свои доспехи песком до блеска, и теперь в лунном свете выглядели представительно, как и подобает посланцам Жрецов, готовящим переселение. Сварт попытался им улыбнуться, но улыбка получилась нервной.
- Я должен отлучиться. Это ненадолго.
Он направился пешком к большому лагерю, очертания которого расплывчато виднелись под луной. У ворот стояли часовые, шатко опираясь на копья. Проходя мимо, Сварт разглядел, что они дремлют, закрыв глаза. Он в который раз ощутил признательность к Трайе, хотя спящие часовые были самым незначительным среди всего, что она сделала для него с самого начала.
Рядом с шатром, увенчанным полумесяцем, стоял второй, поменьше. Крадучись, точно вор, Сварт подошел к нему.
Трайя вышла навстречу ему. В лунном свете ее хрупкая фигурка, бледное лицо казались прозрачными насквозь, даже светились, словно она уже была духом, лишь для видимости облаченным плотью.
На мгновение, увидев ее, Сварт обо всем забыл и осторожно обнял женщину, убедившись, что она все же здесь, живая и теплая.
- Трайя, поедем с нами! - проговорил он с бьющимся от волнения сердцем.
Но она отстранилась, прямая, гордая и строгая, взглянула с укоризной.
- Мы все решили, Сварт... Ты заберешь только нашего сына. Сейчас я приведу его.
Она вывела за руку трехлетнего мальчика, одетого в дорогу, но сонного, хлопающего глазами, как совенок. Мать крепко прижала его к себе, но через долгое-долгое мгновение разжала руки.
- Ты поедешь с отцом, Родослав. Вы уедете отсюда очень далеко, за море. Всегда слушайся отца и радуй его! И пусть Боги тебя хранят!
- Да, мама! - в полусне мальчик вряд ли понимал, что мать прощается с ним навсегда.
Сварт взял сына на руки, укутал темным плащом. Родослав уткнулся лицом ему в плечо и скоро опять уснул.
Все было ясно, как кристалл. Все слова сказаны. Но Сварт почему-то медлил с уходом, хотя помнил, что его ждут люди. Ему хотелось как можно дольше пробыть рядом с Трайей, вобрать в себя ее образ, чтобы, если уж ее не будет с ним, то хотя бы в памяти она каждое мгновение стояла как живая.
- Как же больно прощаться навсегда! - прошептал он сдавленным голосом.
Она побледнела еще сильней, и он испугался, что у нее сейчас снова начнется приступ. Но Трайя справилась с собой и проговорила тихо, словно умоляла его:
- Уходите сейчас же! У тебя в руках судьба твоего народа. У тебя впереди будущее - думай только о нем! Ты приведешь людей в открытую тобой землю. Создашь для них более справедливые законы, научишь жить своим умом, не нуждаясь в указаниях Жрецов. И будущие поколения станут чтить твое имя!.. Кто-то попытается его исказить, сделав его созвучным с глупой распрей, но для твоего рода это имя останется самым почитаемым на свете!..
- Им следует почитать тебя, ибо без твоей защиты я ничего бы не добился, - перебил ее Сварт.
- Ты к себе несправедлив. Ты сам завоевал доверие своего народа, объединил их общей целью. В этом я не помогала. Ты можешь все! Если бы ты больше слушался Жрецов, они могли бы сделать тебя царем.
- Ну, куда мне, сыну кузнеца, в цари! - усмехнулся Сварт.
- Не в этом дело. Просто тебе не нужно царство, как не нужна чужая земля, когда есть другая, с которой ты сроднился. Я глядела в будущее своего народа. Ты сам узнаешь, когда придет твое время. Много преград станет у вас на пути, но вы одолеете все! Жрецы, не сумев вас удержать под своей рукой, велят забыть ваше имя. Вы расселитесь в Холодных Землях и на долгие тысячи лет пропадете из истории, что пишет Кратий. Вы будете незримо для других продолжать жить, осваивать новые пространства, строить новые города, - а в южных странах о вас не будут знать ничего. И, когда вы сами напомните о себе, впишете свое имя в историю, другие народы удивятся, встретив вас, и не поймут, откуда вы взялись. В странах, послушных Жрецам, будут к этому времени гордиться своей многовековой древностью, вы же предстанете перед ними народом новым. Знай это и действуй, как тебе велят разум и сердце!
Долгая речь утомила ее, и молодая женщина удушливо закашлялась.
- Трайя! - простонал он, бросившись к ней.
Но она смогла усилием воли унять кашель и махнула ему рукой.
- Ступай! Береги нашего сына и свой народ! Мне еще надо кое-что сделать для вашей безопасности... Прощай, любимый мой! Мы с тобой еще встретимся. И, быть может, узнаем друг друга! А до тех пор - пусть Боги хранят вас!
Сварт, неся ребенка на руках, повернулся и, не оглядываясь, бросился прочь, не разбирался дороги. Он, не глядя, вломился в кусты, как бык, и прошел их напролом, заботясь лишь о том, чтобы ветки не хлестали спящего ребенка. Затем, выбравшись на край какого-то оврага, увидел далеко внизу свой лагерь и бросился вниз по косогору, оступился, чуть не упал. Перед глазами его стояла Трайя, вспоминалась каждая их встреча, каждое сказанное слово. В ушах звучал ее серебристый смех.
Наконец, он был среди своих. В голове немного прояснилось. Будто сквозь туман, проявились перед ним Рута, Ганд, Балинур, Талос...
- Уходим! Сейчас же! - резко произнес Сварт, прыгая на первого попавшегося коня.
Переступили копыта. Повернулись колеса повозок, набирая скорость. Щелкнули бичи в руках возниц, понукая животных. Исход начался.
Сварт ехал среди других, прижимая к себе спящего сына. От его волос и одежды пахло травами, которые любила Трайя. Живое тепло, исходившее от ребенка, было последним, что осталось Сварту от нее, и он судорожно сжимал его в объятиях.
Но быстрое движение коня на миг разбудило Родослава, и он ухватился руками за шею отца.
- Отец, а куда мы едем? - спросил он недоумевающе.
- Далеко отсюда, сын. В страну, лежащую возле другого моря, - проговорил Сварт, понимая, что сын не должен чувствовать его угнетенного состояния.
Мальчик вдруг глубоко вздохнул, точно ему передалась чужая печаль.
- А почему мамы нет с нами? Мы еще когда-нибудь ее увидим?
Сварт мягко погладил его белокурые волосы, выгоревшие на солнце до почти совсем белых.
- Увидим, мой Родослав - так тебя назвали, потому что ты прославишь наш род в веках! Когда-нибудь обязательно увидим...
В воздухе парила Аэрин, словно позабыв о благородном звании дневной птицы. В лунном светлом небе ее черный силуэт то кружил над головами путников, то уносился далеко вперед. Соколица указывала им кратчайший путь до лежавшей у моря Тиррены.
А Трайя, оставшаяся среди спящего лагеря, стояла у своего шатра, пока не стихли последние звуки удалявшегося отряда. Затем медленно вернулась в свой шатер и, не раздеваясь, упала на постель.
- Боги Холодных Земель, сберегите их в пути, приведите благополучно в тот край, что решили им подарить! - шепотом проговорила женщина.
Хотя она не знала точно, услышат ли ее далекие Боги, но обратилась к ним, и в ответ услышала отдаленное, но твердое: "Да..."
Но этого было еще мало. Она сделала Аэрин оберегом для народа Сварта. Но сердце твердило Трайе: для пущей уверенности надо бы обо всем позаботиться самой. До сих пор Жрецы и не собирались разоблачать ни ее, ни Сварта, теперь же приложат все старания, чтобы найти беглецов. Они хитры, владеют многими способами разыскать кого угодно, затерявшегося в мире. Надо было их запутать, чтобы ни сейчас, ни потом никого не нашли. Потому что, если Жрецы захотят покарать мятежников, то дотянутся и до Холодных Земель, уж она-то знала.
И она, лежа с закрытыми глазами, призвала нечто вроде облака плотного тумана и принялась лепить из него, вытягивать бесцветные туманные нити, перевивать их, сплетать вместе, точно в частой рыболовной сети. Она все усложняла эту сеть, добавляла новые нити, сплетала немыслимые узлы, чтобы никто не мог их разорвать.
- Скрой, раствори, затми все следы! Пусть ни земля, ни воздух, ни огонь, ни вода не укажут их присутствия! Ни самый чуткий нос, ни самое зоркое око, ни самый тонкий слух пусть их не найдет! Никто из Жрецов, ни поодиночке, ни все двенадцать, пусть не превозмогут моей завесы, не отыщут народ Сварта!
Твердя заклинание, Трайя почувствовала, как холодеют ее руки и ноги. Кровь останавливалась в жилах. Она знала, что так будет, и бестрепетно продолжала плести свою туманную сеть. Она была все-таки лишь ученицей Жрицы, и ей было не тягаться даже один на один с тем, кто прошел полное посвящение. Легко сказать - создать защиту, какой не преодолеют все они сразу! Одна лишь великая любовь придавала Трайе силы столько лет противостоять своей матери и ее соратникам. Для создания последней защиты она отдавала целиком всю жизненную силу, сколько у нее еще оставалось.
- Никто из вас их не найдет и не причинит зла им! - прохрипела она, чувствуя, как рот наполняется кровью.
Молодая жрица хотела приподнять голову, но слабость вновь уткнула ее лицом в войлочную подушку. Неожиданно стало легче дышать, и жгучая боль в груди, последние несколько месяцев бывшая постоянной, совсем отпустила ее. И в свой последний миг Трайя увидела синюю гладь широкого моря, белоснежные скалы под южным небом, а за ними - зеленый, светлый берег. Здесь, на берегу, ее ждали муж и сын, они видели ее и махали руками. За их спиной на морском берегу вставал город, частью из глинобитных домов, частью из деревянных построек, каких Трайя не видела прежде. "Это наш город! Это наша земля!" - произнесли они в два голоса на другом языке, но в нем различимы были слова из наречия Погибшей Земли, и она засмеялась в ответ, паря над ними. затем она, подобно Аэрин, взмыла высоко в воздух, увидела сверху широкие травостойные степи, а дальше к северу - необъятные леса странных пород деревьев, увидела полноводные реки и лесные тропы, которыми когда-нибудь пройдут ее потомки вглубь своей новой родины. "В добрый час создавали Боги эту землю!" - успела еще напоследок подумать Трайя.
И в это самое мгновение в своем шатре проснулась Селена, вскрикнув, словно ее ужалил пустынный скорпион.
- Трайя! Девочка моя! И ты покинула меня! - материнское сердце не соврет, тем более - сердце Жрицы.
Тут же она перенеслась в шатер Трайи, склонилась над лежащим на постели безжизненным телом. На губах умершей еще не застыла струйка крови, но сами губы улыбались, и лицо выглядело умиротворенным. Следы болезни сгладились на ее лице после смерти, и теперь Трайя больше напоминала ту, какой была в Погибшей Земле.
Селена села рядом с дочерью, взяла ее за руку. Она не лишалась чувств и не рыдала, но пристально глядела, как будто вела безмолвный разговор с умершей. Никто при этом не видел ее лица...
Рядом со Жрицей-Прорицательницей была только Герса, ее внучка, худенькая бледная девочка-подросток. Она многому выучилась за последнее время, тетушка Трайя сама ее учила, не объясняя, ради чего, но даже до первого посвящения ей было еще далеко.
Именно Герса заметила, оглядевшись по сторонам:
- Владычица Селена, а где же сын Трайи?
Жрица медленно выпрямилась, точно сомнамбула, не сводя глаз с неподвижного тела дочери. Теперь, со смертью Трайи, развеялся покров тех тайн, что больше не имели значения. Перед ней промелькнуло знакомство Трайи со Свартом, рождение сына. Чувствуя свою вину перед матерью, Трайя посмертно все же признавалась в своем проступке перед обычаями Храмов. Медленно поцеловав умершую, Селена проговорила:
- Так решили Боги, такова была воля судьбы... Ты сделала иной выбор, не тот, что я в самом начале - значит, тебе так было надо...
Чья-то рука мягко, сочувственно коснулась плеча Селены. Она, не оглядываясь, знала, кто это, и была благодарна ему. Все-таки, несмотря на прошедшие жизни, он был всегда рядом с ней, хоть и не вместе.
- Выдержи это, Селена! Девочка покинула тебя, но ты не одинока, у тебя остались мы все, наш долг перед людьми, - произнес Коатл, Верховный Жрец. - Из Трайи получилась бы великая Жрица, сильная и заботливая. Но, к сожалению, забота о людях ее и погубила. Половину жизненных сил она истратила, помогая людям во время бедствия, а вторую...
- ...Сожгла сейчас, защищая тех, кого любит, - в голосе Селены не было ни злости, ни язвительной насмешки, одна только горечь.
В это время в шатре появился Гарран, склонился перед умершей, но тут же сообщил Коатлу:
- Они исчезли бесследно, словно растворились! Я послал разведчиков во все стороны - кто-нибудь должен же на них наткнуться. Псоглавцы ищут след...
- Не найдут, - скрипучим надтреснутым голосом отозвалась Селена. - Трайя позаботилась обо всем. Она отдала жизнь, чтобы ее любовник и сын могли скрыться от нас, как и те, что с ними. А чем больше отдаешь, тем щедрее тебе воздают Высшие Силы. Нам их не найти, не догнать и не остановить. И не надо. Ради Трайи...
- Селена права, - кисло усмехнулся Коатл. - Я еще никогда не встречал такой мощной защиты, как воздвигла Трайя. Нельзя даже понять, в каком направлении искать их. Самые лучшие разведчики пройдут на расстоянии протянутой руки, и никого не увидят и не услышат. Тут явно не один слой защиты, может быть, мятежники имеют при себе сильные обереги...
- Если бы узнать раньше, кто такой этот Сварт! - вмешался в разговор Медер. - Я видел, что он способен на большие поступки, и думал, что он мог бы перейти к нам на службу. Но не подозревал ни о Трайе, ни о готовящемся бегстве, клянусь Вечным Солнцем!
Кратий тонко усмехнулся, словно и не удивляясь ничему.
- Если они уйдут, пусть не надеются, что мятеж их прославит в веках! Я позабочусь, чтобы о них забыли. Ни один летописец не напишет даже имени Сварта и его спутников. Их не было в истории, не будет их и в памяти народной.
Коатл остановил своих собратьев.
- Довольно, друзья! Теперь уже не важно, как все было. Прошлого не изменишь, а мы должны думать о будущем. У Сварта не так уж много людей, меньше десятой доли от всего нашего народа. Кучка отщепенцев не опасна для нас. Займемся своими заботами. Что бы ни случилось, мы по-прежнему едины, и наша цель одна - благополучие человечества!
Остальные Жрецы подхватили этот девиз.
-
Ну, что же, последняя глава очень сильно написана. Прощание с Трайей, мужество Селены - ей тоже пришлось нелегко и злопамятность Кратия. Вообще вся повесть написана ровно и сильно. Спасибо, эреа Артанис.
Что бы ни случилось, мы по-прежнему едины, и наша цель одна - благополучие человечества!
Но вот эта забота только укрепила меня в моей уверенности относительно того, что благие намерения не всегда приводят к благой цели.
-
Но вот эта забота только укрепила меня в моей уверенности относительно того, что благие намерения не всегда приводят к благой цели.
Благими намерениями вымощена дорога в ад, эреа Convollar. Не зря так говорят. Жрецов, как уже известно из ранее написанных произведений эреа Артанис, благие намерения в итоге заведут очень далеко. Правда, через многие сотни, даже тысячи лет. На данный момент Жрецы действительно заботятся о своём народе как могут и искренне хотят для него лучшего будущего. В рамках своего понимания этого лучшего. А вот методы их порой, мягко говоря, неоднозначны.
Впрочем, отвязались от Сварта, и ладно.
Вот уж не ожидала, что Селену и Коатла могли связывать когда-то нежные отношения. Или такие отношения могли бы между ними развиться, но они этого не позволили. Я думала, что у нынешней Селены когда-то был возлюбленный из обычных людей, как Сварт у Трайи. Но она сделала иной выбор.
-
Премного благодарна, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ну, что же, последняя глава очень сильно написана. Прощание с Трайей, мужество Селены - ей тоже пришлось нелегко и злопамятность Кратия. Вообще вся повесть написана ровно и сильно. Спасибо, эреа Артанис.
Что бы ни случилось, мы по-прежнему едины, и наша цель одна - благополучие человечества!
Но вот эта забота только укрепила меня в моей уверенности относительно того, что благие намерения не всегда приводят к благой цели.
Это еще не вся последняя глава была. Вся - только сегодня будет дописана.
Судьба Трайи и так уже давно была понятна, но она все же только сейчас завершила свою миссию, зато с блеском.
Селену жаль, конечно - вторую дочь потерять. :'( А самой ей теперь нужно жить долго, чтобы хотя бы Герсу успеть обучить.
Кратий выполнит задуманное. Благодаря ему моих сварожан (да и другие северные народы) южные народы впоследствии встретят как варваров, глубоко чуждых им, и даже не вспомнят о былом родстве. Имя "Кратий" означает "власть", в данном случае имеется в виду "четвертая власть", информационная.
А что все-таки больше в действиях Жрецов, зла или добра по отношению к людям, я не берусь сказать. Пусть читатели для себя решают.
Но вот эта забота только укрепила меня в моей уверенности относительно того, что благие намерения не всегда приводят к благой цели.
Благими намерениями вымощена дорога в ад, эреа Convollar. Не зря так говорят. Жрецов, как уже известно из ранее написанных произведений эреа Артанис, благие намерения в итоге заведут очень далеко. Правда, через многие сотни, даже тысячи лет. На данный момент Жрецы действительно заботятся о своём народе как могут и искренне хотят для него лучшего будущего. В рамках своего понимания этого лучшего. А вот методы их порой, мягко говоря, неоднозначны.
Впрочем, отвязались от Сварта, и ладно.
Вот уж не ожидала, что Селену и Коатла могли связывать когда-то нежные отношения. Или такие отношения могли бы между ними развиться, но они этого не позволили. Я думала, что у нынешней Селены когда-то был возлюбленный из обычных людей, как Сварт у Трайи. Но она сделала иной выбор.
Жрецов тоже жизненные обстоятельства меняют. Медленно, но все же меняют. Кому-то они помогут обрести новый путь, а кого-то изменить могут совсем не в лучшую сторону.
А пока - тысячи людей, как-никак, обязаны им жизнью. И дальнейшим продолжением истории.
Что до неоднозначности методов - то мои герои вот собираются корабли выманивать обманом, как не каждый из Жрецов бы сумел.
А насчет Селены и Коатла намеки были и раньше (иногда и я могу загадать читателям загадку ;D) Например, когда Борнах говорит Коатлу: "У тебя нет сердца", а тот отвечает: "Я убил в себе сердце".
Когда команда будущих Жрецов только собиралась, Коатл и Селена, в то время молодые и талантливые маги, любили друг друга, в своих первых жизнях. Но затем решили, что не могут себе позволить растратить свои способности зря, что долг перед обществом важнее. Скорее всего, Коатл так решил и убедил Селену. Так что они, хоть и любили друг друга, но расстались, превратились в коллег по работе. Но память той жизни в них жива и к этому времени. Скорее всего, это было самое сильное чувство, что каждый из них когда-нибудь испытывал, во всех их жизнях.
Беглецы шли к Тиррене всю ночь и следующее утро, пока солнце не принялось невыносимо жечь. Тогда остановились на привал, а вечером двинулись под светом луны дальше, до самого утра. Их вел данный Трайей чертеж, им указывала путь Аэрин, проносившаяся иногда над головами, как оперенная молния, но не улетавшая далеко.
Спустившись вниз с каменистой гряды, путники увидели лежавшее впереди море. Оно шумело, вскидывало высокие буруны с гребнями пены, переливалось всеми оттенками морской луны - от нежного зелено-голубого до почти черного, сумрачного, грозового. А на морском берегу высился город, окруженный мощной крепостной стеной, имевшей двое ворот. Там лежала Тиррена, уцелевшая колония Погибшей Земли; багряная Тиррена, город смелых моряков и искусных мастеров, научившихся превращать песок в стекло, а особую породу морских раковин - в драгоценную пурпурную краску.
Как договорились заранее, Ганд с отрядом воинов выехал вперед, стараясь держаться уверенно. Поскольку утро выдалось жарким, он отбросил за спину плащ, так что виден стал его наградной храмовый пояс.
Со стены грозно проревела труба. Стоявшие наверху стражники закричали, увидев путников:
- Стоять! Ни с места! Кто вы такие? С чем пришли в Тиррену?!
Подняв голову, Ганд прокричал в ответ:
- Переселенцы, посланные Владыками Жрецами! Нам надо поговорить с наместником Тиррены, благородным Анговаром!
Видно было, как на стене зашевелились и зашептались между собой. Кто-то стремительно бросился вниз по лестнице, видимо, сообщить наместнику. Спустя не такое уж короткое время сверху донеслось:
- Наместник Тиррены, благородный Анговар, выйдет к вам! Ждите!
Им ничего не оставалось, как ждать. Верхом и в повозках, выстроились перед воротами, ища хоть немного тени под палящим солнцем. Наскоро завтракали, чем могли, из своих дорожных запасов. Быки и лошади, не выпряженные из повозок, щипали пыльную траву прямо из-под копыт.
Ожидание не было таким уж долгим, но беглецам казалось, что проходят долгие годы. Каждому приходило в голову: что делать, если наместник им не поверит и не даст корабли? Почему-то казалось, что любой посторонний с первого взгляда распознает в них самозванцев. Непонятно было, на что они надеялись, явившись сюда...
Один только Ганд оставался невозмутим. Обернувшись к товарищам, он подмигнул украдкой. Но тут лязгнули, отпираясь, крепостные ворота, и бывший храмовый военачальник вынул перстень со знаком Верховного Жреца.
Наместник Тиррены выехал к ним верхом в сопровождении отряда воинов. Почетная стража или войско, пришедшее схватить беглецов? Быть может, Жрецы уже сообщили Анговару о сбежавших мятежниках, и тот сейчас велит заковать их в цепи?..
Нынешний глава Тиррены принадлежал к знатному роду Погибшей Земли, в молодости был отважным воином, а позднее сделался доверенным советником царя. Но взошедший на престол царь Мариан удалил от двора многих вельмож, способных укорить его за безрассудное поведение. Так и Анговар отправился в почетную заморскую ссылку. Впрочем, благодаря этому он пережил гибель своей родины, а вверенная его попечению Тиррена сохранилась в полном порядке, и из отдаленной колонии превращалась в наследницу Погибшей Земли.
Правитель Тиррены был высоким худощавым мужчиной, словно подсушенным жарким южным солнцем. Когда Ганд, приветствовав его, показал перстень, темные умные глаза Анговара пристально задержались на нем. Путники, что держались поближе, замерли, не дыша. Вот она - решающая минута, что определит их судьбу, сейчас все решится!..
Наместник почтительно коснулся перстня с печатью, но не взял его, оставив Ганду. Указав на символы, спросил:
- Что означает глаз, вписанный в треугольник?
- Всеведение Владык Жрецов и равновесие сил в мире, как его создали Боги, - без раздумий отвечал Ганд.
По-видимому, этот ответ удовлетворил наместника. Он сделал знак своим воинам отодвинуться и взглянул на Ганда заметно приветливее.
- Что ж, я вижу, Владыка Коатл направил руководить будущим поселением достойного человека! Только лучшие среди храмовых воинов изучают значение и принципы священных символов. К тому же, я вижу у тебя наградной пояс. Заработал его в Харанте, я думаю?
- Вместе с парочкой ран, при сражении на Мерганских полях, - кивнул Ганд, нисколько не лукавя. - Но, благороднейший Анговар, прошу тебя распорядиться поскорей выдать нам корабли и загрузить их припасами! Нам больше ничего не нужно, и мы вовсе не собираемся злоупотреблять твоим гостеприимством. Мы должны достичь западных островов до того, как задуют весенние бури.
Наместник спохватился, взглянул в сторону моря.
- Да, разумеется! Сколько кораблей нужно вам?
На это у Ганда был давно готов ответ. Опытные моряки и кормчие много раз пересчитывали, сколько понадобится кораблей, чтобы увезти всех.
- Двадцать семь круглых торговых кораблей, с расчетом, что каждый из них вмещает до сотни человек. И никак не меньше. Моряков у нас хватит своих, необходимы лишь корабли и припасы для дальнего плавания. Нам ведь придется разместить и имущество, и хотя бы несколько пар скота, чтобы развести на новом месте.
Наместник задумчиво потеребил ухоженную седеющую бороду.
- Подарить вам двадцать семь кораблей! Владыка Коатл просто грабит меня!
- Что делать, благородный Анговар: все мы дети Погибшей Земли, и должны помогать друг другу. Нас избрали для основания новой колонии, потому что здешняя земля была бы слишком тесна для всех, кто спасся, благодаря мудрым заботам Жрецов! - Ганд добавил в интонации фанатизма, приличествующего храмовому воину.
Его складная речь подействовала на наместника, как и перстень Коатла.
- Кроме того, я надеюсь, что ваша колония сто раз отплатит Тиррене благодарностью, если торговать с вами будет столь же выгодно, как и с Кефтиу?
Ганд молчаливо кивнул. При этих словах он не решился обещать то, что заведомо окажется ложью.
- Так как скоро будут готовы корабли? - уточнил он.
- Дня через два-три, никак не раньше, - ответил Анговар.
Но Ганда никак не могли устроить эти сроки.
- Государь наместник, мы не можем задерживаться! На море скоро начнутся бури. Кроме того, мы едем издалека, все устали. Было бы опрометчиво ждать долго под таким жарким солнцем, с женщинами и детьми, которые едва выдержали дорогу.
Как раз в этот момент Рута слегка подхлестнула лошадей и выехала вперед. Затем, будто не замечая ничьих взоров, отодвинула верх повозки и, усадив Родослава и Ильву, стала их кормить холодной кашей с молоком. Дети капризничали, не желая есть. Женщина подсластила им кашу медом, перемешала деревянной ложкой, затем принялась по очереди кормить с ложки дочь и племянника.
- Ешьте, маленькие мои! Вот так, теперь будет вкусней... Ну, потерпите, котятки, один только раз еще поешьте холодное! Вот как сядем на корабль, я тут же для вас сварю вкусную горячую кашу, пальчики оближешь!.. - ворковала она над детьми.
Даже Ганд восхитился, до чего ловко у нее получается. А наместник Анговар, казалось, на мгновение смутился.
- Так и быть, постараюсь вас отправить поскорей! Только пусть твои люди тоже поработают на погрузке. Не могу же я своих снять со всех прочих работ.
- Разумеется, благородный Анговар! Мы будем работать! - пообещал Ганд, радуясь, что до сих пор дела, вроде бы, идут на лад.
Тиррена, куда допустили пришельцев, устроена была по образцу городов Погибшей Земли. У Сварта, когда он с другими моряками приехал к торговым складам за обещанными припасами, даже захватило дух во время поездки по городу. Такие же мощеные улицы, такие же строения - кирпичные дома на окраинах, каменные - в сердце города, где гнездилась знать и богачи. Только вместо ореховых деревьев и смоковниц у местных жителей излюбленным деревом была финиковая пальма. Да еще красной глины здесь не добывали, и кирпичные дома были все серыми или грязно-белыми. Мимо нескольких кирпичных мастерских путники проехали, петляя по городу. От раскаленных печей для обжига исходил вовсе уж невыносимый жар, так что к ним никому и приближаться не хотелось.
Проводники, приставленные наместником, указывали гостям гончарные, башмачные, ткацкие мастерские, и - самые ценные из всех, - стеклодувные и красильные. Их труд дорого ценился, по ночам воины охраняли их мастерские и жилища, оберегая секреты драгоценного производства.
Сварт заглянул из любопытства в лавку стеклодува. Там лежали украшения из прозрачного и цветного стекла; тонкие хрупкие кубки, сквозь которые видно было, что в них налито; гладкие стеклянные пластинки, в которых можно было видеть свое отражение, как в полированном серебре. Стоили стеклянные вещи дороже серебра. Однако Нерис все же купил для Арилии нитку стеклянных бус, совершенно прозрачных, похожих на капли воды или на маленькие луны. Для этого Сварт отдал ему все золото, что осталось у них после закупки припасов для плавания.
- В последнее время нам золото было ни к чему, да и на новом месте, думаю, торговать будет не с кем, - шепнул он Нерису. - Бери! Так они все-таки принесут радость.
Нерис взял бусы и спрятал их для Арилии, как величайшую драгоценность.
До вечера в порту осматривали корабли, проверяли, готовы ли те к выходу в море, затем грузили их съестными припасами. Устанавливали в трюмах бочки с водой, с мукой и зерном, с солониной и вяленой рыбой. Напоследок, на каждый корабль принесли еще и по бочонку с ярко-желтыми и ужасно кислыми плодами. Тирренские моряки уверяли, что их сок помогает сохранить здоровье в долгом плавании. Айк раскусил один плод, и тут же выбросил его за борт, скорчив такую мину, что все вокруг чуть не покатились вповалку от хохота.
- "Поможет сохранить зубы"! Да у меня от такой кислятины враз выпадут все зубы вместе с языком! - выл несчастный Айк.
- Ничего, потерпишь! Кислый вкус можно подсластить медом, - сказал ему Сварт. - Лоргар Буревестник тоже заставлял нас есть эти плоды по пути в Холодные Земли.
Сам же Сварт сразу облюбовал для себя корабль на двадцать пять пар весел, носивший имя "Владычица волн". На носу его красовалась деревянная фигура женщины, откидывающей назад свои роскошные волосы. Что-то в лице изваяния напомнило ему Трайю, и он коснулся ее резного подбородка.
- Помоги нам в пути, любимая! - прошептал он одними губами.
Аэрин, сделав круг над кораблем, горделиво уселась на мачте и пронзительно крикнула. Сварт помахал ей рукой.
- Одобряешь? Верно, лучшего корабля нам не найти!
К вечеру моряки остались на кораблях, но Ганда с его воинами наместник пригласил на ночь в крепость на пир. Приглашение всех встревожило, однако отказаться было бы еще подозрительнее.
- Если мы не вернемся поутру, значит, нас схватили. Тогда рубите канаты и уходите без нас! - сказал Ганд Сварту. - Они не знают, кто наш настоящий вождь, принимают тебя за простого кормчего, так что ты их застанешь врасплох!
- Что?! Бросить тебя и Руту? Никогда! - в ужасе воскликнул Сварт.
Он в самом деле даже думать о такой возможности не мог. Сначала Трайя, а теперь еще сестра и зять?!
- Это крайняя мера. Впрочем, я уверен, мы вернемся. Анговар не похож на предателя, - ответил Ганд, пожимая руку родственнику.
К счастью, судьба продолжала идти навстречу добровольным изгнанникам. Наместник встретил гостей по-прежнему дружески, усадил рядом с собой, угощал и беседовал с Гандом о подробностях харантийской войны, участниками которой оба они были. Догадавшись, что бывший вельможа скучает в почетной ссылке, Ганд постарался быть учтивейшим собеседником, так что отпустил их Анговар рано утром с большой неохотой. Но вот, наконец-то, все, что готов был отплыть в Холодные Земли, были готовы.
Целая флотилия кораблей, крутобоких, с высокой кормой и резными фигурами на носу, выстроилась, как табун лошадей. Заплясали на волне, паруса упруго выгнулись, ловя попутный ветер.
Сварт оглянулся назад, на песчаный берег под жгучим солнцем, на раскидистые пальмы. Еще миг - и Тиррена останется позади, а с ней и та земля, которую для них избрали Жрецы. Для тех, кто здесь остается и для их детей она станет второй родиной, - пусть так! Но для него и для тех, кто уходил с ним, она так и осталась землей изгнания, которую теперь покидали без сожалений. Эта земля отняла у него Трайю - большей жертвы не могла она взять за право идти своим путем. Но теперь они, наконец, свободны!
Отвернувшись от берега, Сварт окинул взором корабли. Они готовы были пуститься в далекий путь. Гребцы уже взялись за весла, а кормчие стали к рулю. Солнце слепило глаза, отражаясь от воды, разбивало морскую гладь тысячей сверкающих осколков. В Холодных Землях и солнце ласковей здешнего, там оно дарит всему живому тепло и свет, не стремится повелевать, не угрожает своими сверкающими копьями-лучами, как здесь...
Он неожиданно для себя улыбнулся, взглянув на Родослава с Ильвой, увлеченно играющих на корме под присмотром Руты.
"Вот оно - наше будущее! Ради них мы должны дойти до Холодных Земель. Мой сын, сын Трайи, получит новую страну в наследство. Ради него можно пуститься в долгий путь. Нас ждет земля, которую я первым когда-то увидел с подплывающего корабля. Все эти годы я о ней вспоминал. Ее Боги меня запомнили и зовут вернуться. Вот я и иду... Мы идем! Если вы и вправду нас призываете, пока еще неведомые Боги, помогите преодолеть море!"
Аэрин на мачте снова вскрикнула, глядя зоркими глазами далеко в открытое море, готовая лететь и указывать путь своим людям.
Сварт резким ударом меча обрубил канат, державший "Владычицу волн" у причала. Затем прошел к рулевому веслу и повернул его.
- Вперед! - взволнованным голосом приказал он.
Гребцы дружно повернули весла, и на других кораблях повторили то же. Волны взбурлили, оставляя пенный след за кормой. И корабли, сперва медленно, затем все быстрее, устремились вдаль.
Вот и все, на этом заканчивается первая часть "Хроник Таморианы" - "Погибшая Земля". Я собираюсь отдохнуть несколько месяцев, а затем, если все будет в порядке, и читатели захотят узнать продолжение, надеюсь написать вторую часть, которая будет называться "Обретенная Земля". В ней расскажем о дальнейшей судьбе Сварта и его людей, о первых поколениях будущих сварожан, собственно, об освоении будущих Сварожьих Земель. Если, конечно, кто-то пожелает.
А я, в любом случае, благодарю всех, кто читал это произведение и помогал мне в работе над ним! Я буду вам всегда благодарна. Вы, мои дорогие читатели, мои Музы, приносите мне вдохновение, благодаря вам я пишу и чувствую, что кому-то нужно то, чем я занимаюсь. Чувствуя за спиной вашу поддержку, легче переносить разные жизненные трудности.
"...Теперь, когда
Войной грозят нам, я всегда
Припоминаю этот зал.
Зал!
А не первых три ряда."(с)Константин Симонов).
До встречи, я надеюсь! :-* :-* :-*
-
Спасибо за чудесную историю, эреа Артанис. Читатели, конечно же, захотят узнать о том, как начиналось освоение Обретённой земли. Может быть, мы даже вновь встретим Трайю, пусть в ином теле, но дело ведь в родстве душ. Мы будем ждать. Ещё раз, спасибо.
-
Спасибо Вам большое, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Спасибо за чудесную историю, эреа Артанис. Читатели, конечно же, захотят узнать о том, как начиналось освоение Обретённой земли. Может быть, мы даже вновь встретим Трайю, пусть в ином теле, но дело ведь в родстве душ. Мы будем ждать. Ещё раз, спасибо.
Трайю мы встретили уже - в "Полете сокола" и его продолжении, "Ничего не исчезает". Как и Сварта, кстати. Эти истории давно написаны. А вот теперь понадобилось для себя выяснить, с чего они начинали.
А об Обретенной земле, если будет возможность, со временем напишу. Желание читателей - закон! :)
-
Конец и вновь начало, как и должно быть. Закончилась история Таморианы, история Сварожьих Земель и других северных стран начинается.
Спасибо, эреа Артанис! Читатели надеются на продолжение истории Сварта.
-
Большое спасибо, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Конец и вновь начало, как и должно быть. Закончилась история Таморианы, история Сварожьих Земель и других северных стран начинается.
Спасибо, эреа Артанис! Читатели надеются на продолжение истории Сварта.
Из любой истории вытекают новые, как об этом Толкиен писал. Ведь и Тамориана не была первоначалом. Она тоже прошла свою историю, наверняка довольно интересную.
Но нам больше волнует то, что стало после нее. История Сварожьих Земель и других стран впереди. ;) И не только северных, кстати. Страны, облюбованные Жрецами, тоже будут развиваться, и даже скорее и заметнее них. Но нам, как и Сварту, не нужен берег турецкий, поэтому последуем за ним.
Я надеюсь написать продолжение истории Сварта! :) Не сейчас, конечно, но со временем.
-
Вот все и пошли своими путями: Жрецы своим, а Сварт своим. Каждый путь по-своему хорош, и каждый нужен человечеству, хоть и не все это понимают. Жрецы пытаются всё контролировать, а Сварт идёт в неизвестность. Жрецы сохраняют древние знания, а Сварт может найти что-то новое. А может и не найти, на то она и неизвестность.:P Не удивительно, что именно Схульд прознал о всей затее, но не стал препятствовать.
Правда, я насчёт Жрецов одного не понимаю. Они утверждают, что заботятся о человечестве, но заботятся-то они об одних таморианцах. Харантийцы тоже человеки, но Жрецы даже не сразу решили, предупреждать ли их о катастрофе. И истреблённые дикари были человеки. По факту, они заботятся о таморианцах. Это нормально. Но почему они их человечеством называют?
-
Большое спасибо, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Вот все и пошли своими путями: Жрецы своим, а Сварт своим. Каждый путь по-своему хорош, и каждый нужен человечеству, хоть и не все это понимают. Жрецы пытаются всё контролировать, а Сварт идёт в неизвестность. Жрецы сохраняют древние знания, а Сварт может найти что-то новое. А может и не найти, на то она и неизвестность.:P Не удивительно, что именно Схульд прознал о всей затее, но не стал препятствовать.
Правда, я насчёт Жрецов одного не понимаю. Они утверждают, что заботятся о человечестве, но заботятся-то они об одних таморианцах. Харантийцы тоже человеки, но Жрецы даже не сразу решили, предупреждать ли их о катастрофе. И истреблённые дикари были человеки. По факту, они заботятся о таморианцах. Это нормально. Но почему они их человечеством называют?
Путь Сварта более рискован, конечно. Поэтому о нем следует рассказать впредь. Возможно, что его и его потомков ждут еще более необычные приключения, чем довелось уже пережить.
Для истории нужны, конечно, обе стороны. Правда, теперь они, стараниями Кратия, разошлись надолго, и их потомки встретятся как чужие.
Жрецы смотрят в долгосрочной перспективе. Они заботятся о тех, кто произойдет от таморианцев. А это будет изрядная часть человечества, и ее желательно направить вовремя, чтобы она завоевала себе место под солнцем.
А что касается остальных - ну, харантийцев Селена собирается предупредить, что до них тоже дойдут бедствия. С дикарями диалога бы не получилось. А там, где аборигены более восприимчивы, их можно включить в понятие о "человечестве". Вот, Коатл облюбовал себе за океаном одно племя краснокожих, и собирается там в будущем устроить новую колонию...
-
Кетцелькоатл! ;) ;) ;)
-
Имена порой видоизменяются. ::)
Но это уже за рамками сюжета.