Еще раз спасибо, эрэа Красный Волк!
Дабы не кормить обещаниями читателей, продолжим. Кое-кого мы давненько не видели (кроме как гмысленным взором героини и в весьма пикантных обстоятельствах). Ему будет посвящена вторая часть третьей книги. Начнем, благословясь... ;D
Часть вторая.
Даррен.
Есть волшебство, которо-му обучаются по книге, с трудом запоминая заклинание за заклинанием.
А есть другое, которое идет из глубины сердца.
Из глубины любящего сердца, когда оно печалится о дорогом человеке.
Отфрид Пройслер. «Крабат, или Легенды старой мельницы»
Люди – это живые нитки, которыми сшита реальность.
©Виктор Пелевин "Непобедимое солнце"
У каждого мужчины где-то на свете есть женщина, созданная только для него.
Она не лучше других, но она единственная, кто ему по-настоящему нужен.
И у каждой женщины тоже обязательно есть такой мужчина.
Мало кому выпадает счастье встретиться.
Или же люди встречаются и проходят мимо, не распознав своей судьбы.
Это тайна, у которой нет объяснений...
Борис Акунин
...никто из нас не стал бы связывать судьбу с человеком, который не следует тем же путем.
И не потому,что это было запрещено, просто так уж мы устроены.
Макс Фрай. «Тихий город.»
[/i]
Ничто не нарушало стоявшую в окрестностях Купели привычную звонкую тишину. Небо только-только начало приобретать глубокий изумрудный оттенок, и лохматое желто-зеленое солнце еще висело за вершинами гор. Неразлучные еще не появились над главным шпилем Обители, и последние вечерние птицы допевали свои песни. Наступало самое спокойное и светлое время, когда легче всего было размышлять, вспоминать или создавать нечто новое. Час неспешных взвешенных мыслей, выверенных поступков и обостренных ощущений. И вот сейчас эти самые обостренные ощущения вопили о перемене, да что там, о переломе, почти невозможном в его жизни. А взвешенные мысли были о том, что тишины, изумрудного неба и чистого горного ветра осталось на его долю не так уж и много. Почему-то всплывала из самых дальних глубин души давно забытая радость новой дороги и некий азарт, как перед трудной, но крайне интересной игрой с высокими ставками. Или... сражением? Интересно, откуда возьмется здесь, где все пути заканчиваются, новая дорога, и какие такие сражения могут быть рядом с Купелью, главным средоточием магии этого мира? Тем более теперь, когда все уже завершилось, и на континенте вновь царит благополучие.
Он пытался убедить себя, что это лишь бред неуспокоившегося сердца, но мысль о том, что завтра все будет не так, упрямо не желала уходить.
Он взял книгу и уселся, по обыкновению, в любимое кресло у окна. Чтение хоть немного спасало от воспоминаний, неизменно возвращающихся вечерами, заполняло долгие ночи. Перевернув очередную страницу, он горько усмехнулся. Вроде, не старик, чтобы мучиться бессонницей, и сил через край после выздоровления, и не бездельничал ни дня, но... Сон с некоторых пор стал роскошью. Когда удавалось заснуть самому, не под действием отваров и чар, он всегда видел одно и то же, просыпаясь - забывал, и оставалось лишь невыносимое ощущение безысходности и потери чего-то, без чего невоз-можно жить. Безусловно, он знал, как при помощи волшебства восстановить все до мельчайших подробностей, но зачем? Все случилось много лет назад, и он был не в силах хоть что-нибудь сделать тогда. Очнувшись в ледяных водах Материнской Купели, увидев вокруг знакомые с детства горы, он понял, что произошло. А что не понял или не помнил, ему рассказали. Едва встав на ноги, он попытался найти путь в Город-над-Морем, и преуспел... почти.
Его застали на пороге портала, остановили всего лишь на минуту, чтобы сказать: он нужен. Нужен настолько, что без него никак не обойтись. Враг, столь знакомый ему, уже здесь, и его опыт необходим. О нет, он, разумеется, совершенно свободен и может отправляться куда угодно, только вот, может статься, возвращаться-то будет некуда.
Он замер в шаге от цели, завернувшись в волшебство, как в кокон, не веря ни единому их слову и пытаясь увидеть правду в Серых Зеркалах. Увы, его соотечественники не лгали и не преувеличивали, более того, они даже не подозревали, насколько все плохо. И он остался, потому что не мог иначе. Не мог бросить Ирольн на произвол судьбы. Можно сколько угодно спасать чужие миры, но долг перед своим превыше всего, и уж точно превыше каких-то там чувств одного-единственного человека. Это накрепко внушили ему в детстве, и он никогда не подвергал сомнению сей постулат. Но как же тяжело ему было отказываться от себя!
Что ж, от него ждали помощи, и он оправдал ожидания. Слишком многое требовало немедленного вмешательства, многое он видел лучше братьев и соратников и знал, что надо делать. Он остался, с головой погрузившись в неотложные дела, в эту новую-старую, теперь тихую и скрытную войну с порождениями Отступника. И поначалу ему даже удалось забыть об оставленном до лучших времен желании. Печали и отчаянью просто не осталось места. Потом, все - потом, когда он будет принадлежать самому себе и отдаст все долги.
Пять лет минули, как не бывали. Изо дня в день он работал до изнеможения: искал новые чары, позволяющие вовремя распознавать опасность, уничтожать ее, не давая развиться спящим до времени спорам зла. Учил молодых магов, мотался по всему континенту, выискивая и выжигая до основания гнезда Тьмы, усмирял измучившие людей лесные пожары и песчаные бури, очищал ставшие ядовитыми источники. Казалось, мысли о прошлом больше не тревожат его, но стоило появиться свободной минуте...
Хуже всего стало, когда все закончилось. Ему не нужны были почести, он не хотел никого видеть и жить в шумной и суетной столице. Он мечтал лишь найти дорогу к тому, что, казалось бы, безвозвратно утеряно. И если не сразу, не оглядываясь, шагнуть на Звездную Тропу, то хотя бы услышать навеки запечатленную в памяти музыку связывавшей его с прошлым струны и быть услышанным самому. Он справедливо решил, что в Обители, у Материнской Купели, подобное волшебство дастся ему много легче, и вернулся туда, где вырос. Несколько долгих месяцев было потрачено на подготовку и обустройство уединенного жилища выше озера, в заросших лесом скалах. И только потом он решился попробовать.
Струна никуда не делась, она все также связывала его с прошлым, уходя в Серые Области светящейся нитью. Но она больше не дрожала, не пела ни знакомой, цепляющей душу альтовой партии, ни какой иной мелодии. Струна застыла, свет ее был тускл, и от нее веяло холодом. Сказать, что он удивился - не сказать ничего. Он был растерян, разбит, обескуражен, почти испуган и не находил себе места от поглотившего его отчаяния. Немного успокоившись, он решил, что, возможно, ошибся. Ведь между ним и его целью – бездны пространств и ушедшего времени.
Вторую попытку пришлось отложить, потому что потребовалось срочно вернуться в Обитель. Он чуял какой-то подвох, но отказать Настоятелю не смог. Если бы он знал, зачем его позвали, то даже ради собственной жизни не стал бы спускаться туда. Как бы то ни было, трудный день и беседа с неожиданными посетителями позади, малоприятный разговор с Настоятелем тоже. Осталось только смотреть на закат и думать, что некая часть жизни завершилась, некий рубеж пройден, и возврата не будет. Безмятежность и покой уйдут, уступив место новому. Или хорошо забытому старому? Он улыбнулся своим мыслям - ему нравилось снова ощутить себя... свободным? Ему стало вдруг удивительно легко: не надо было строить планы, чего-то ждать, искать чьего-то мудрого совета - лишь идти вперед, делая шаг за шагом и не оглядываясь назад.
На следующий день Даррен вернулся в свое уединенное убежище, чтобы снова попытаться услышать через бездну хоть что-то. Сначала все оставалось по-старому, а по-том появилась странная ломаная мелодия, пронизанная безысходностью и печалью. Это было невыносимо, но он ночь за ночью слушал, пытаясь приблизиться, добавить свои аккорды, несущие надежду, радость, спокойствие. Струна слушалась плохо, да что там, не слушалась вовсе, Серые Области лишь жадно пили его силы, не давая ничего взамен. Внезапно все прекратилось, остались лишь рокочущие ноты, похожие на пульс, и будто упал невидимый занавес, давая возможность услышать и увидеть ту, что была на другом конце нити. Чародей отчетливо увидел ее, стоящую спиной к окну, в каком-то тяжелом, расшитом драгоценностями, платье. Волосы были спрятаны под густую жемчужную сетку, но локон, выбившийся надо лбом, был не медовым - серебряным. Слух царапнули ее слова, брошенные то ли в гневе, то ли в запале спора: "Будь что будет, но я здесь больше не останусь! Можете делать что угодно, но я так жить больше не могу!"
В ответ прогремел чей-то незнакомый голос. Говорил, точнее, кричал, мужчина - высокомерно, грубо, будто на провинившуюся не просто служанку - рабыню. Слов Даррен не расслышал, но интонации и напор не оставляли иных вариантов. Он чувствовал немой гнев и глубокую обиду женщины, а еще страх и беспомощность. Невероятно! Что с ней произошло? Она никогда и ничего не боялась. Хотя, она могла бояться не за себя, возможно, в опасности оказался кто-то, кто был ей дорог... Даррен почувствовал полузабытую боль. Эхом чужой беззащитности возникло желание немедленно отправиться к ней, где бы она ни была, помочь, заслонить, вытащить ее оттуда. Не бойся, подумал он, я с тобой, и я сделаю все, чтобы ты стала прежней! Маг ощутил, как распрямляются ее плечи, как она поднимает голову и уверенно смотрит на того человека.
- Ты пожалеешь! - на этот раз слова, которые визгливо выкрикнул тот, были слышны отчетливо. - Ты одна, своих друзей ты давно растеряла или похоронила! Ты никому не нужна! Еще приползешь ко мне сама, но будет поздно!
Обжигающая ярость волной окатила Даррена. Никогда, подумал он, никогда Тайри не будет одна, пока я жив. Я приду за ней, чего бы мне это ни стоило... И маг сделал то, на что никак не мог решиться - коснулся ее струны всей мощью доступного ему сейчас волшебства, так, чтобы его услышали и поняли, вложив в это прикосновение все тепло и всю нежность, на какую был способен.
- Вы ошибаетесь, барон, - силы были на исходе, но их хватило, чтобы услышать ее слова, сказанные тем, прежним голосом. Тихим, но спокойным и уверенным, без тени страха.
— Вот как?!! - последними мелькнули перед внутренним взором волшебника чьи-то злые, с надменным прищуром, глаза, на дне которых свивала свои кольца неуверенность.
Вот и хорошо, подумал Даррен, после чего со спокойной совестью позволил себе потерять сознание. Слишком много сил было потрачено, чтобы услышать, слишком много истинного Огня вложено в одно маленькое прикосновение к ее душе. Наверняка, никто еще не пробовал протянуть руку так – через бездну.
Он очнулся от ощущения чужого взгляда. Попробовал открыть глаза и тут же зажмурился: свет причинял нестерпимую боль. Первый признак истощения, с досадой подумал Даррен, а ведь его, в принципе, быть не должно. Восстановление может длиться долго, а это ставит под удар все задуманное. Можно, конечно, до Купели доковылять, но кто ему скажет, примет ли его волшебный водоем снова. Да и сам ритуал должен соблюдаться неукоснительно: при первых лучах солнца, с соответствующими заклинаниями призыва...
Даррен усилием воли заставил себя чуть приоткрыть веки и с удивлением понял, что окно кем-то заботливо занавешено. Солнечные лучи, хоть и пробивались сквозь ткань, но боли уже не причиняли, а лоб приятно холодил компресс. Снова появилось ощущение чьего-то взгляда - не враждебного, скорее сочувственного и понимающего. Кто-то из Обители? Или какой-то случайный путник? Вряд ли, тогда на него смотрели бы по-другому, да и случайный путник здесь, в этой глуши...
- Проснулся? - услышал он как сквозь вату. Голос был женским, низким, чуть хрипловатым, с глубокими ласкающими обертонами. И очень усталым. - Лежи, тебе пока лучше не двигаться. Даже голову не поворачивай. Я сейчас подойду.
«Дама? Здесь? - вяло удивился про себя маг, - а, впрочем, все равно». Кто бы она ни была, она спасла ему жизнь. За всеми своими грандиозными планами и усилиями докричаться, он забыл, что остался один в горах, где до ближайшего жилья полдня пути по крутым тропам. Забыл, что ему некому помочь, случись нечто непредвиденное. Даррен не помнил даже, есть ли вода в кувшине, ведь за ней всегда можно было сходить к ближайшему ручью. Не окажись здесь его случайная спасительница, он бы умер от голода и жажды. Сил не было. Совсем.
Его голову осторожно - очень осторожно! - приподняли, перед глазами появилась большая глиняная кружка с чем-то аппетитно пахнущим. Мед, вино, какие-то травы, специи... Маг послушно выпил, ощущая, как щиплет напиток потрескавшиеся губы, как каждый глоток горячим солнечным шариком скользит по пищеводу, как тепло это, наверняка сдобренное изрядной долей магии, распространяется по онемевшему, будто чужому телу. Потом под голову подоткнули что-то мягкое, свернутое валиком и приятно холодящее затылок. Тонкая женская рука, унизанная серебряными перстнями, сняла нагревшийся компресс и положила новый, едва заметно пахнущий мятой и дождем. От этого запаха в голове окончательно прояснилось, и Даррену стало стыдно. Повел себя, как школяр, впервые добравшийся до серьезной магии, надорвался и валяется теперь, не способный даже о себе позаботиться. Где была его голова?
- Ты неосторожен, мальчик мой, - услышал маг, - но я надеюсь, ты добился, чего хотел. Честно говоря, я боялась, что ты не проснешься. Твой огонек едва теплился, но Смерть, видимо, решила, что ты ей пока не нужен.
Ладонь спасительницы на секунду зависла над глазами Даррена и медленно двинулась вниз, вдоль тела, не касаясь. Какая-то деталь царапнула взгляд, вызвав смутное беспокойство. Через секунду он понял: запястье женщины жемчужно-серым тройным кольцом охватывала татуировка. Гибкое чешуйчатое тело, великолепные крылья... Голо-вы видно не было, но маг знал, что она на тыльной стороне кисти, увенчанная царствен-ным гребнем, с живыми изумрудными глазами. Говорили, что в темноте дракон слабо светится. Дочь Дракона? Интересно, какими судьбами? Это очень закрытый магический женский орден, основанный, как указывают хроники, задолго до катаклизма. То есть, много древнее Обители. Они почти не контактировали с миром, избрав своей резиденци-ей замок на побережье теплого Восточного моря, на другом конце Континента. Говорили, что Дочери Дракона совершенствуются в целительстве, охранных чарах, а кое-кто спосо-бен видеть будущее. Говорили, что в старину, если у кого-то из властителей появлялась советница из ордена, ему были обеспечены военные победы, процветание государства и личное долголетие. Но какую плату брали за свою помощь волшебницы и брали ли вообще, никто не знал. Достоверно было известно, что Дочерей Дракона видели в мире в последний раз еще до рождения Даррена. Орден отправил своих посланниц ко всем правителям, и тем, кто властвовал на Континенте, и островным владыкам, и даже в Потерянные княжества за пустыней. О чем они говорили с сильными мира сего, никто не знал. В течение трех последующих лет все Дочери вернулись в Морской замок, и с тех пор больше не покидали его. К ним время от времени обращались с просьбами, в исцелении они никому не отказывали, но и только. И вот теперь Дочь Дракона здесь. Даррен был далек от того, чтобы верить всем наросшим за последние десятилетия слухам, но стран-новатая аура, окружавшая этих, несомненно, владеющих немалыми силами, женщин, не могла возникнуть из ничего.