Официальный форум Веры Камши

Клуб любителей всяческих искусств => Наша проза => Тема начата: Артанис от 03 Ноя, 2022, 22:46:25

Название: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 03 Ноя, 2022, 22:46:25
Благодарю, эрэа Карса, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Но как узнать, правильный ли путь выбрал, пока не сделаешь первый шаг?
Наверное, никак. Ожесточение Тибо и Руфуса против альвов понятно... Хотя Тибо и раньше был падок на подобные идеи. Стремление Аделарда менее понятно. Внушить самому себе чувство вины и искупать его, фактически бежав от жизни... Мне такой выбор представляется сомнительным. Впрочем, может быть, это не худший вариант.
Одним людям как-то удается сразу или, по крайней мере, быстро найти свой путь. А другие в самом деле замучают себя и других, сделав ложный выбор.
Тибо тогда как раз поддался уговорам того же Торвальда, в ком и теперь нашел себе единомышленника.
У Аделарда так называемый "синдром выжившего" - когда человек, уцелевший во время трагедии, винит себя в том, что не погиб, как другие. Рационально объяснить это, конечно, трудно, но человеческая природа порой выдает еще не такие заскоки.
Цитировать
Для двоих бродячих артистов в мире открылась новая истина, и они готовились следовать за ней, не сомневаясь и не задумываясь, что она может оказаться ложной.
Это перекликается с размышлениями Аделарда о поисках истины. Мы действительно её подчас ищем всю жизнь, и частенько так и не находим. А часто ли мы эту истину ищем вообще?  Уж кто только не писал, что многие люди рождаются и умирают так и не приходя в сознание. Так проще, мозги включать не надо, а то включишь, и результат может оказаться совсем не утешительным.
Конечно, перекликается - в том и смысл минувшей главы. Все ее герои по-своему ищут истину. И думают, что находят.
Там и оговорка сделана: те, кто не довольствуются животным существованием, а дерзают притязать на высшее - ищут истину. Надеюсь, что таких все-таки немало. Наверное, ошибиться в поиске истины все-таки лучше, чем, как Вы говорите, прожить жизнь, не включая мозги. Лучше уж страдать по-человечески (именно когда у человека есть ум и сознание, для него далеко не все на свете бывает приемлемо), чем наслаждаться по-скотски.

Глава 26. Королева и барон (начало)
Город Кенабум, величественный и древний, некогда был построен "детьми богини Дану" в предназначенном для того священном месте, на берегу реки  Леджиа - Быстротечной, главной водной артерии в Арвернии. Город рос и процветал, и окружавшую его стену трижды переносили на более далекое расстояние. Собственно, расширялось внешнее кольцо города. К нему пристраивались новые дома и целые улицы, мастерские ремесленников и торговые лавки, хижины бедняков и дворцы вельмож.

Внутреннее кольцо Кенабума, на вершине высокого холма, занимал огромный круг стоячих камней и священная роща вокруг него. Два раза в год: весной - на Белтайн, и осенью - на праздник сбора омелы, - в святилище собирался весь Кенабум и паломники из других мест. Они слушали песнопения жрецов, сказания и песни бардов, гадали на судьбу и узнавали пророчества филидов. В обычные же дни лишь Верховный Друид имел право служить в Кенабумском святилище.

Так продолжалось долгие века, и всегда Кенабум был одним из самых значимых городов у "детей богини Дану". По обычаю, наместником в нем становился всегда один из принцев королевского дома, что само по себе указывало на высокую важность. Кроме того, его почитали как священное место.

Но вот через Белые Горы пришли завоеватели-арверны. Они были лучше снаряжены к войне, чем "дети богини Дану", кланы которых не оказали друг другу поддержку вовремя. Большинство их городов, в том числе и Кенабум, были захвачены арвернами.

Оценив удачное расположение города, гордые завоеватели сделали Кенабум своей столицей. И со временем оба народа, населявшие его, перемешались, породив смесь в языке и обычаях местных жителей. И до сих пор многие жители Кенабума и окрестностей говорили на языке "детей богини Дану", хоть и сильно отличавшемся от наречия их соседей-армориканцев, хранивших более чистую кровь и обычаи.

По обычаю, пошедшему со времен Карломана Великого, в Кенабуме происходили все важнейшие события в жизни арвернских королей: здесь нарекали имена родившимся принцам; здесь они играли свадьбу; здесь каждый из них короновался, взойдя на престол; здесь же их и хоронили в великолепной усыпальнице из черного мрамора, во внутреннем кольце города.

Кроме того, Карломан Великий приказал перестроить святилище "детей богини Дану", воздвигнув над каменным кольцом стены и крышу. Все это было великолепно украшено на арвернский лад, да и поклонялись здесь уже иным богам и на другом языке. Когда-то служившие здесь друиды либо бежали в оставшуюся свободной Арморику, либо погибли, защищая священные камни, либо позже были истреблены арвернами. Однако их святыни остались таковыми и для новых правителей, пусть те и использовали их по-своему.

Новый Храм Всех Богов получился исполинским зданием, не имевшим себе равных ни до, ни после. Глядя на него, одни люди восхищались мудростью великого императора, что таким религиозно-политическим ходом уравнял оба народа, которыми правил, позволив им всем молиться на свой лад, но - под одной крышей. Другие же считали его поступок хитростью: упрятал священные реликвии "детей богини Дану" под каменные своды, чтобы заставить покоренное племя молиться вместе с арвернами и на их условиях.

Так или иначе, но и после Карломана Великого Кенабум еще почти семьсот пятьдесят лет оставался столицей Арвернии. Лишь в 776 году от его рождения Хильдеберт Строитель, желая оставить след в истории, решил воздвигнуть новую столицу - Дурокортер, лежащий восточнее, поодаль от так и не покорившейся до конца Арморики. С той поры Кенабум сохранил свое сакральное значение, однако сделался "всего лишь" столицей графства. Впрочем, по своему местоположению и влиянию, а следовательно - и богатству, это графство не уступало иным герцогствам.

Спустя еще несколько лет Хильдеберт Строитель передал Кенабум во владение своему племяннику, тогда еще совсем юному Карломану, сыну Хлодеберта Жестокого. Это также был жест, значимый для обоих народов, населяющих здешние земли. Для "детей богини Дану" это означало, что все возвращается на круги своя, ибо они никогда не забывали, что мать Карломана, Гвиневера-Женевьева Армориканская, является их некоронованной королевой. И для арвернов такое возвышение Карломана означало, что король признал права Карломана на трон. Таким образом Хильдеберт Строитель вознаграждал вторую семью своего брата за гибель несчастного Хлодиона.

Жители Кенабума любили Карломана: "дети богини Дану" - как своего защитника и будущего короля, арверны - за заслуги перед королевством; и даже уцелевшие в городе потомки Других Народов - за то, что граф закрывал глаза на присутствие и не позволял разгораться вражде у себя во владениях.

Тем больше ужаснуло горожан и всю округу известие о трагедии, которая произошла с ним. В огромном храме вокруг каменного кольца каждый день не смолкали молитвы на двух языках, обращенные к разным богам, но просили об одном и том же - спасти Карломана. Верховный Жрец, единственный, кто имел право служить в главном храме Арвернии, ежедневно возносил молитвы к Небесам.

Таковы были обстоятельства, когда в Кенабуме сделала остановку по пути в Арморику королева Женевьева в сопровождении своего супруга и свиты. Из почтения к Карломану, кенабумцы уважали и его родителей. Так что Женевьева с Теодебертом могли помолиться одни в огромном храме, который был закрыт на этот день для всех, кроме них. Муж и жена молились каждый на свой лад, своим природным богам и на своем языке. Но сердце у них билось в унисон, и просили они единодушно об одном и том же.

Гвиневера Армориканская приблизилась к мегалитам, почерневшим от времени еще до того, как вокруг них воздвигли стены храма. Почтительно вложила руки в глубокие выемки священных рун, истово умоляя богов сохранить жизнь ее ныне единственному сыну.

Королева "детей богини Дану" за эти восемь дней резко постарела, ныне в самом деле выглядела на свои шестьдесят восемь лет. Она очень осунулась, глаза покраснели. Днем и ночью ее терзала тревога о сыне, которого вынуждена была покинуть.

Благодаря воронам своего отца, Гвиневера получала все сведения о состоянии Карломана, гораздо быстрее, чем могли бы оповестить самые быстрые человеческие гонцы. Она знала, что Карломан жив, его рана затягивается, как то свойственно их породе, однако сознание не возвращается к нему. Правда, она ни на минуту не забывала, что Номиноэ Озерный, мудрейший из оборотней, предвещал Карломану жизнь. Лишь это помогало ей сохранить рассудок. Но, чем больше проходило времени, тем сильнее терзал королеву страх, словно ледяная змея с ядовитыми зубами. Суждено ли ее мальчику когда-нибудь очнуться? А если да, то вернется ли его душа из дальних странствий?

Почувствовав себя немного спокойнее среди священных камней своего народа, Гвиневера Армориканская стала думать о цели поездки. О том, как обратится к кланам "детей богини Дану", именем Карломана умоляя их не мстить за его пролитую кровь. Как встретится с отцом и с Сигибертом Древним. И, конечно. с оборотнями, посредниками между людьми и Советом Бетморры... Как бы тяжело ей ни пришлось, но она обязана действовать, как подобает королеве, желающей сохранить мир для своего народа.

Глаза ее немного затуманились, стоявшие перед ней гранитные глыбы расплылись в глазах, и Гвиневера почувствовала на глазах слезы. Что ж, здесь, когда их видят лишь боги, она могла их себе позволить! Говорят, что слезы даруют милосердие Небес...

Она поднялась взором по каменным столбам к небу, словно ожидала, как ее прародители, получить ответ от солнечного луча или от облаков. Однако потолок огромного храма представлял собой стеклянный купол невероятных размеров. Лучи солнца, просачиваясь сквозь него, золотили верхушки менгиров, и казалось, что внутри камней скрывается огонь.

Возводя руки к небу, Гвиневера беззвучно, но горячо шептала молитвы. Слезы стекали по ее щекам, но она не замечала их. Даже в своем горе она оставалась истинной королевой, исполненной достоинства.

Поодаль от каменного кольца, близ статуи Всеотца Вотана, так же горячо молился муж Гвиневеры, Теодеберт Миротворец. Как и его жена, он был одет очень скромно. Стоял, склонив седую голову, и рассеянный свет играл на его седых волосах. Глаза его были закрыты, а руки напряженно сжаты в кулаки. Он молился о Карломане и о Женевьеве, чье состояние тревожило его все сильнее, о своем отце - Сигиберте Древнем, и о тесте - Риваллоне Сто Воронов, и о сохранении мира между арвернами и "детьми богини Дану", о короле, своем родиче, и обо всех семейных и государственных делах, что так тесно переплетались между собой при арвернском королевском дворе.

Пожалуй, больше всего тревожило Теодеберта все же состояние его супруги. Он восхищался мужеством, с каким она совершала свой путь, покинув сына, лежащего на смертном одре. Но и видел, с каким трудом ей дается этот путь. Недаром она почти не спала ночами. Сквозь сон он часто слышал, как она всхлипывает.

Теодеберт, как никто, понимал чувства своей супруги. Потому что он один знал, как тяжело она пережила много лет назад гибель старшего сына, Хлодиона. И с тех пор самым глубоким ее страхом было пережить и Карломана тоже. А теперь, когда этому страху угрожало сбыться, судьба отказала ей даже в праве быть рядом с ним.

Вот почему Теодеберт так горячо, непрестанно взывал к богам, не забывая ни одного из них, прося у них милости. Лишь несколько раз в жизни ему доводилось так настойчиво просить богов. Всякий раз это было связано со смертельной опасностью для кого-то из близких людей. Иногда молитвы спасали - но иногда и нет...

Этой ночью Теодеберт видел во сне, будто на постель ему уселся черный ворон и произнес человеческим голосом: "Карррломан умеррр!" И в тот же миг завыла, как волчица, потерявшая волчат, Гвиневера, закричав, упала на колени, чуть ли не рвала на себе волосы и одежды...

Проснувшемуся Теодеберту потребовалась целая минута, чтобы осознать, что это все же пока только сон. Потом он всю ночь лежал неподвижно, не смея даже вздохом выдать себя, чтобы не побеспокоить Женевьеву: у нее слух всегда был превосходным, к тому же, он совсем не был уверен, что она спит.

И теперь, представляя наяву, как это будет, если страшная весть сбудется, Теодеберт всем сердцем молил богов уберечь его жену от такого испытания.

"Всемогущие и справедливые боги, пощадите Карломана, пощадите Женевьеву! Не призывайте Карломана в Вальхаллу слишком рано, когда его жизнь необходима здесь, на земле! Всеотец Вотан, Властитель Побед: пошли к его ложу божественную целительницу Эйр, чтобы мы все могли поскорее утешиться... А если уж кто-то должен умереть, то возьми лучше мою жизнь, ибо для меня все равно легче будет умереть, чем видеть, как страдает моя жена, лишившись единственного сына."

Хоть и молились супруги порознь, обращаясь к разным богам, но просили они единодушно об одном и том же. Да и дополнительная молитва, по убеждению обоих, не повредить. Ведь в Карломане текла кровь обоих народов, и двойное благословение ему наверняка пойдет на пользу. Если праотеческая Эйр склонится над его скорбным ложем вместе с Диан Кехтом, богом-врачевателем "детей богини Дану", может быть, они скорее возвратят ему жизнь и сознание?

Между тем, в святилище появился Варох. Он вошел совсем неожиданно, но королева все же почувствовала звериным чутьем его приближение и оглянулась. Он условился с ней встретиться здесь, в Кенабумском храме, и она распорядилась впустить его. Чуть позже и Теодеберт оглянулся, услышав гулкий стук шагов по каменным плитам храма.

Завершив молитву и немного подождав, когда высохнут на глазах ее невольные слезы, Гвиневера направилась к барону.

Варох приветствовал ее почтительным поклоном, как всегда, и очень постарался не выдать своего изумления, видя, насколько она постарела. Ее глубокая материнская скорбь, иссушившая прежде прекрасный лик королевы, проведя по нему глубокие морщины, испугала барона-оборотня, и одновременно - внушила ему еще большее уважение к ней.

Гвиневера кивком головы приветствовала друга своего сына. Ее взгляд сказал Вароху все красноречивее любых слов: и о том, как она сделалась свидетельницей трагедии на ристалище, и о том, что пережила, терзаемая страхом за жизнь Карломана.

Она протянула ему руку дружеским жестом, желая показать свою признательность. Варох почтительно принял ее холодную руку в свою, без слов обещая поддержку. Оборотням не всегда нужны были слова, чтобы выразить свои чувства. Знаки, жесты порой означали больше.

От этого прикосновения королеве стало чуть легче, как всегда бывает, когда можно разделить свое горе с другим, кто все поймет. Но Варох все равно чувствовал, как она страдает. Как будто некая часть ее сейчас покоилась между жизнью и смертью вместе с Карломаном, вот почему ее руки так похолодели. Да и могло ли быть иначе? Чего стоило матери покинуть единственного сына, не зная, останется он жить или умрет?.. Он заметил, как померкли ее всегда сияющие изумрудные глаза, как покраснели от недосыпания ее веки. Уловив взгляд барона, Гвиневера тихо кивнула и проговорила, как бы уловив его мысли:

- С тех пор, как это произошло с моим сыном, я почти не могу заснуть. Лишь когда устаю настолько, что моему достопочтенному супругу приходится вести меня в опочивальню, проваливаюсь ненадолго в сон. Но и он бывает тяжел и черен, - в ее интонациях не слышалось жалобы, она просто сообщала.

- Моя королева, сон теперь у всех тяжел и черен. И мне не передать словами, что я пережил, узнав о трагедии... С той поры я ежечасно виню себя в том, что покинул столицу, не остался с Карломаном.

- В столице ныне тревожно, и едва не вспыхнули распри между "детьми богини Дану" и арвернами. Но меры, принятые Советом, помогли успокоить мой народ. Тлеющие искры затоптали, прежде чем из них могло разгореться губительное пламя... Но, милый мой Варох, расскажи, что меня ждет в Арморике, - велела королева, поборов материнскую слабость.

- В Арморике пока сохраняется мир, но он хрупок, как весенний лед. Кланы ожидают известий и слова своей королевы, - поведал барон-оборотень. - Мы, бисклаврэ, также пока удерживаем Другие Народы от опасных поступков. Не скрою: и некоторые из нас хотели бы спросить с арвернов за кровь Карломана. Но пока не впадаем в безумие. Однако Совет Бетморры еще продолжается, и его окончательное решение от нас не зависит. Уже сейчас его набат всколыхнул часть оставшихся альвов, особенно среди природных духов. Людям стало опасно бывать в заповедных местах, их там может подстерегать гибель! Я был по пути сюда свидетелем страшного случая, - и Варох вкратце рассказал то, что беспокоило его больше всего: о ярости кельпи и гибели несчастной девушки, что не была перед ним виновата, может быть, даже и чтила Другие Народы.

Выслушав его, Гвиневера скорбно кивнула в ответ.

- И я по пути слышала о странных случаях. Люди тревожатся, некоторые из них пропадают там, где раньше могли ходить безопасно. А это сеет новую рознь. Люди могут решить, что Ги Верденнский, предавший свою кровь, был прав. Его единомышленников не так уж мало среди народа. И повторится трагедия с вейлами, или даже худшая. Если странных смертей станет больше, народ будет жаловаться на альвов городским и сельским властям - прево, бальи. А те, в свою очередь, оповестят более высокую власть о "бесчинствах" альвов. Дойдет и до Королевского Совета. Слава Кернунасу, сейчас там нет последователей Ги Верденнского. Но ведь все может измениться...

Она помолчала, вспоминая прошлое: свою подругу, величавую королеву вейл, ее дочь - очаровательную Морганетту, счастливую с возлюбленным-человеком. Их гибель всегда будет отзываться печалью в ее сердце. К несчастью, она вместе с Карломаном и Номиноэ Озерным тогда уехала по делам в Арморику, и некому было узнать и предупредить, когда король с Ги Верденнским решили нанести удар.

О том же самом думал и Варох.

- Потому и я виню себя за отсутствие... - проговорил он.

Сейчас он часто думал, как сложилось бы, находись он рядом с Карломаном, когда тот выходил навстречу своей судьбе. Они вдвоем уворачивались бы от меча обезумевшего короля и, помогая друг другу, быстрые, как все оборотни, смогли бы танцевать перед мечом, пока король не придет в себя и не успокоиться. А после Карломан объяснил бы ему, как важно держать себя в руках. Варох знал короля Хильдеберта: тот был вспыльчив, но и благороден, и им удалось бы заставить его одуматься... Если бы он был рядом!.. А теперь, независимо от исхода, второй сенешаль Арвернии никогда не простит себе, что, спеша на свадьбу сына, не внял предчувствию, касавшемуся Карломана. Если бы ему побольше чуткости, как у Номиноэ Мудрейшего! Но, как видно, он, привыкнув обретаться среди людей, утратил часть звериного чутья, слишком привык полагаться на очевидное глазам и рассудку. Если бы он осознал неладное, когда можно было предотвратить!

Королева вздохнула, возвращаясь к своим обязанностям.

- Ты говоришь, что "дети богини Дану" ждут известий? Боюсь, мне нелегко будет справиться с ними, ибо их воинственным сердцам был бы куда милее призыв к восстанию, чем к миру! И не стареющей женщине, измученной неусыпным страхом за единственного сына, усмирять могучих воинов...

- Я вижу перед собой героическую королеву, исполненную силы духа! - возразил Варох, вкладывая в эти слова всю свою веру. - Пусть нелегко будет укротить наши кланы, но для них все еще священна воля Карломана и имя королевы! "Дети богини Дану" должны учесть силу духа, что потребовалась тебе, дабы в такое время остаться королевой, а не испуганной матерью.

Слабая улыбка затрепетала на поблекших губах Гвиневеры.

- Благодарю тебя, Варох! И прошу поспешить в Дурокортер, к Карломану. Он до сих пор не приходит в себя, и, пока тело его выздоравливает, душа продолжает скитаться за пределами земной жизни. Может быть, ты сможешь ему помочь! Сейчас ему полезно присутствие каждого из близких. Кроме того, если человеческие лекари и жрецы не могут понять, что нужно для исцеления, быть может, ты найдешь правильный способ?

- Государыня, я верю, что Карломан останется жить! Номиноэ Озерный никогда не ошибается, - воскликнул Варох, стараясь говорить уверенно.

Светлые слезы блеснули в уголках глаз королевы Гвиневеры.

- Как хочется мне верить! - проговорила она с придыханием. Но тут же продолжала, справившись с собой: - И еще прошу тебя, помоги Ангеррану, которому приходится сейчас править Арвернией! Мой старший внук очень умен, он многому успел научиться у Карломана. Но он еще молод, а времена нынче наступили нелегкие. Поддержи его, помоги советом.

- Я обещаю, государыня! - клятвенным жестом произнес Варох. Обе просьбы были святы для него.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 04 Ноя, 2022, 09:10:00
Да, ситуация развивается не в пользу "детей богини Дану", люди, особенно собираясь в толпу, слышат только того, кто кричит громче всех. И видят только то, что хотят видеть - в соответствии с услышанным. А память человеческая уж и вовсе избирательна, да если ещё учитывать короткий век обычных людей. Посмотрим, как будут развиваться события дальше. Не хотелось бы исчезновения Других народов, но опять же, люди чужаков не любят.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 04 Ноя, 2022, 21:35:00
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Да, ситуация развивается не в пользу "детей богини Дану", люди, особенно собираясь в толпу, слышат только того, кто кричит громче всех. И видят только то, что хотят видеть - в соответствии с услышанным. А память человеческая уж и вовсе избирательна, да если ещё учитывать короткий век обычных людей. Посмотрим, как будут развиваться события дальше. Не хотелось бы исчезновения Других народов, но опять же, люди чужаков не любят.
А "дети богини Дану", как выясняется, сами не без греха. Среди них есть националисты, которым подавай немедленное восстание. О Других Народах уж говорить нечего, они от человека просто далеки, возможно, за исключением оборотней, вот люди их и опасаются зачастую.
Все-таки, в моих произведениях ("Сагах..." и Сварожском Цикле) действие происходит позже, чем здесь. А Другие Народы там не исчезли.

Глава 26. Королева и барон (окончание)
Как ни хотелось Вароху сообщить королеве как можно больше утешительных вестей, но приходилось рассказывать все как есть, не жалея в ней женской слабости. Он знал, что она справится и с тем, что придется поведать.

- По пути в Арвернию мне довелось сделать круг, чтобы проверить тревожные слухи. В Арморике некоторые друиды и самые непримиримые вожди кланов молятся в святилищах о смерти Карломана, что разожжет по всей стране огонь восстания. Они надеются, что им удастся отвоевать независимость. Будь осторожна, государыня: на Совете Кланов они могут выступить против тебя.

Как он и предполагал, Гвиневера стойко приняла это известие. Душа ее окаменела от несчастий, и ничто уже не могло ее поразить. Она и раньше подозревала, что среди "детей богини Дану" не всем нравится ее близость к арвернам. С точки зрения ярых приверженцев борьбы за независимость, она - просто предательница интересов своего народа, Карломан же - сам потомок завоевателей, сын арвернского короля. Каждый ли задумается, что они все эти годы заботились таким образом о благе своего народа, как и Гворемор и другие наиболее разумные вожди? Если бы "дети богини Дану" всегда демонстрировали непримиримость, арверны давно совсем раздавили бы их, по крайней мере - армориканскую знать и друидов, чтобы некому было поднимать восстаний.

Королева благодарно кивнула Вароху. Его известие поможет ей подготовиться к Совету Кланов. Она обязана справиться с ними во что бы то ни стало, ради Карломана. Сильнее беспокоило женщину другое.

- Когда будешь в Дурокортере, позаботься, чтобы Карломана охраняли еще лучше! Меня беспокоит герцог Окситанский, этот неверный вассал. Он не молится о смерти тех, кто ему мешает - он устраняет их чужими руками или ядом. Герцог Реймбаут не умеет быть благодарным, хотя кто, как не Карломан, возвел его на престол Окситании! Он никогда не смел выступить против, но, я знаю, гибель Карломана была бы на руку ему...

- Герцог Окситанский осторожен, он не станет действовать без крайней необходимости, - возразил Варох. - При дворе наверняка есть его шпионы. Но, пока состояние Карломана не улучшается, они не станут спешить. А потом, - барон подчеркнул это слово, желая вернуть надежду королеве и себе, - потом мы сделаем все возможное. Я считаю, важнее все-таки справиться с "детьми богини Дану".

Королева крепко сжала руку другу своего сына.

- У меня всюду одно правило - "худой мир лучше доброй ссоры". Я договорилась с Бересвиндой Адуатукийской не допустить вражды между нашими народами. Собственно, она сама нашла меня в первый же вечер после того, что произошло. Я только теперь поняла эту женщину по-настоящему... Во имя моего сына, я сумею совладать и с Советом Кланов, даже если придется заклинать их всеми богами, - голос королевы окреп, осанка горделиво распрямилась, словно к ней непостижимым образом вернулась былая сила.

Варох подумал, что так оно и бывает: в каждой душе скрыт неисчерпаемый запас сил; и когда кажется, что все они давно исчерпаны, открывается второе дыхание, и оказывается возможно идти дальше.

- Мне жаль, что я не могу сопровождать тебя, государыня, и помочь справиться с Советом Кланов, - вздохнул барон.

- Для меня лучшей помощью станет, что ты, друг детства моего сына, будешь в это время возле его ложа вместо меня, - возразила Гвиневера. При этих словах голос ее дрогнул, и она договорила про себя слова, которых не могла произнести вслух: если все же случится худшее, пусть Варох закроет Карломану глаза, не она...

Барон тяжело вздохнул ей в ответ. Ему Карломан всю жизнь был как брат, но для королевы - единственный сын... Не годится родителям хоронить своих детей!

Между тем, Теодеберт Миротворец закончил молитву. Возложил на алтарь перед изваянием Вотана несколько золотых и серебряных украшений. Боги любят, когда люди посвящают им не просто дорогие вещи, но красиво сделанные, выражающие искусство человеческих рук. Затем он, тяжело ступая, прошел к жене и Вароху. Они оба заметили, как изменилась в последнее время его походка: стала тяжелой, старческой.

После изменений в облике королевы, Варох уже не удивился, насколько постарел, осунулся ее супруг.

- Здравствуй, Варох! Счастливого пути тебе, - пожелал Теодеберт.

- И тебе желаю здоровья и счастливого пути, - приветственно произнес барон.

Королева отпустила ладонь Вароха и подошла к своему мужу, тяжело оперлась на его руку.

Теодеберт наскоро поведал барону обо всем, что было решено на Королевском Совете под предводительством Ангеррана.

- Одна утешительная новость за все время: иноземные послы осознали опасность от Междугорья и Тюрингии. Союз Карломана можно считать созданным. Вкупе с другими государствами Арверния сможет устоять.

Варох кивнул со сдержанной радостью. Только синие глаза его ярко блеснули, выражая восхищение Карломаном. Даже на пороге Сумеречной Тропы он умудрялся направлять Совет на благо Арвернии и ее обитателей!..

- И все же мне надо было остаться с ним, - с горечью произнес он, повинуясь той же неотступной мысли. Если бы он больше доверял своим предчувствиям, все могло бы быть совсем не так! Барон сознавал, что самому ему уже не избавиться от гнетущего чувства вины. Да помогут боги Карломану очнуться и придти в себя! Тогда он повинится перед другом, и уж его дело будет - простить или нет...

- Прошлого уже не изменить, а вот грядущее нам неведомо, - королева Гвиневера старалась говорить спокойно, но все равно вздрогнула, как от холодного ветра. Некогда лишившись старшего сына, она теперь терзалась за судьбу второго, тем более что от жизни или смерти Карломана ныне столько зависело в Арвернии и за ее пределами!

- Случится так, как судили норны, - произнес Теодеберт. Другого утешения своей супруге он не мог дать при всем желании. Лишь то, какое признавали с давних пор его воинственные предки, и сами боги, что знают будущую судьбу, свою и всего мира, и все-таки живут как подобает, без страха принимая грядущую судьбу. Пример богов - наука людям. Ни смертным, ни бессмертным нет пользы идти против воли Судьбы. Если Карломану суждено выжить - он выживет, хотя бы наемный убийца пронзил кинжалом его сердце. Все зависит от милости Небес...

Все трое смолкли и стояли так, думая каждый о своем, но все помыслы их были обращены к одной цели. В огромном храме, среди изваяний арвернских богов и менгиров, в незапамятные времена поставленных "детьми богини Дану", сделалось совсем тихо. Только сквозь тяжелые двери, инкрустированные серебром, доносился легкий ветерок. Пролетая между каменных столбов и еще более высоких стен из красного гранита, ветерок набирал силу, пронизывал огромное пространство святилища насквозь, завывал под стеклянным сводом. И всем казалось, что ветер по-своему разделяет их чувства, как четвертый собеседник, что он по-своему соболезнует им и желает что-то сказать. Казалось - пройдет еще мгновение, и им станет внятно нечто скрытое, незримо разлитое во всем сущем...



Глава 27. Мотылёк в паутине (начало)
После трагедии с Карломаном минуло уже одиннадцать дней. Это событие разделило в сознании большинства обитателей Дурокортера всю жизнь на ту, что была до рокового ристалища, и ту, что началась после. Все напряженно ожидали: останется ли жить майордом или умрет от ран?..

Король Хильдеберт IV вернулся в столицу вместе с Жоффруа де Гекленом, командиром паладинов. Он хорошо запомнил слова Ги Верденнского, хотя пока еще не принял окончательного решения. Мысль о Священном Походе тлела в его сознании, как угли, способные вспыхнуть испепеляющим пламенем.

Сам же Ги тем временем через своих союзников при дворе передал послание королеве-матери. Его просьба касалась в первую очередь внучки, Вальдрады. Он не преминул заметить, что королева Кримхильда оставила без внимания прошение девушки, дочери военачальника, некогда имевшего большие заслуги перед Арвернией, а теперь умирающего. Желая сыграть на разногласиях между Бересвиндой Адуатукийской и ее невесткой, о которых был наслышан, даже живя вдалеке от двора, он просил для своей внучки места фрейлины. Кроме того, Ги намекнул, что знает, как спасти репутацию короля, и одновременно - сплотить вокруг него весь народ под священным знаменем против общего врага. Он не сомневался, что королева-мать должна нынче заботиться о том же, и не упустит случая. Тем более, что она наверняка уже знала о двух встречах Ги с королем.

Тем временем, состояние его зятя, Одиллона Каменного, сильно ухудшилось. Он уже не вставал с постели, то и дело кашлял кровью. Когда засыпал, ему являлись в кошмарах те, кого когда-либо убивал или приказывал убить безжалостный воин. Среди них были и родители молодой королевы - принц Теодорих Нибелунгский и принцесса Кунигунда. Они взирали на него яростно, угрожающе. Уже два утра подряд Одиллон просыпался в холодном поту, в страхе, какого не ведал за всю жизнь. Теперь он мог думать и говорить лишь об одном: о мече, что его дочь должна вложить ему в руки в последний час. Судьба дочери также тревожила его, но для нее он уже ничего не мог сделать. Оставалось надеяться, что его тесть позаботится о Вальдраде, пристроит ее во фрейлины.

За эти дни Варох добрался уже до предместий столицы. После Кенабума он бежал в волчьем обличье, не останавливаясь. Но здесь, обернувшись опять человеком, остановился отдохнуть в загородной усадьбе Карломана и Альпаиды. Следовало немного перевести дух и заодно узнать новости.

В деревне близ Серебряного Леса уже готовился собственный Священный Поход, вдохновленный жрецом Торвальдом. Собрав селян на площади, он произнес пламенную речь, и разжег во многих слушателях гнев против Других Народов. Торвальд объявил войну хозяину Озера Кельпи, и призвал всех желающих идти с ним, чтобы отомстить за убийство девушки. Тибо и Ренье Руфус после речи жреца вступили в военное братство Донара, и Торвальд опоясал их священным молотом.

Вся труппа была в изумлении. Господин Ренье тщетно пытался отговорить молодых людей, но те не стали слушать.

Капет не пришел на площадь во время речи жреца, и вообще старался не попадаться на глаза людям. Большую часть времени он отлеживался в кибитке, сказавшись больным после схватки с кельпи.

Теодеберт с Женевьевой отправились из Кенабума дальше по реке Леджиа. Изящная речная ладья с парусами, как крылья лебедя, несла их по широкой речной глади, до самого Чаор-на-Ри. Вот только королеву день ото дня все сильнее тяготила вынужденная разлука с сыном. Теодеберт, как мог, поддерживал супругу. Днем она старалась держаться, но по ночам он слышал, как она протяжно всхлипывала.

Дагоберту Старому Лису сообщили его люди, что его младший внук Аделард часто посещает святилище Циу, беседует там со жрецами бога-воителя. Такое известие встревожило коннетабля, он ведь знал и прежде, какие желания обуревают его горячего, порывистого внука. Но, увы, Дагоберт и Ангерран были сейчас по горло заняты государственными делами, и не могли уделить достаточно внимания юноше. Вновь, как получилось у Карломана, проглядевшего распрю двух королев, они не успевали присмотреться, что происходит среди людей.

Тем временем Магнахар Сломи Копье выполнял задание Совета - развлекал "почетного гостя", междугорского посла Альбрехта Бёрнландского. Он выяснил, что междугорец чаще всего заезжает в один из городских храмов. И всякий раз оставлял там дары, такие же, как и в других святилищах. Но маршал востока, сводный брат Карломана, приметил, что дары Альбрехта все же отличаются. В них могло быть скрыто тайное послание. К тому же, к алтарю всякий раз приближались несколько человек, видимо, связные Альбрехта.

Повсюду в Арвернии случалось, что люди, кого угораздит попасть в заповедные места, не возвращались, погубленные их хозяевами. Кругом ширилась тревога. Все чаще в народе вспоминали имя Ги Верденнского, беспощадного борца с нечистью. Но были и те, кто его осуждал, и говорили, что таинственные смерти и исчезновения - кара арвернам за то, что их король пролил кровь своего родича и вернейшего слуги.

В Арморике ждали приезда королевы. До той поры Сигиберт Древний вместе с Риваллоном Сто Воронов старались сохранять мир, и чутко следили за событиями. До них тоже доходили тревожные слухи, что некоторые друиды и их сторонники молятся л смерти Карломана, в надежде на победное восстание, что вернет свободу "детям богини Дану". Тем временем, кланы собирались на совет. В числе вождей были Номиноэ Озерный и Гурмаэлон Неистовый, конечно, не как оборотни, а как бароны Арморики. Номиноэ сообщил престарелым правителям, что их гонец, посланный в столицу, погиб - его завели в трясину блуждающие огоньки. Это произошло на границе Арморики с Арвернией. Но в самой Арморике такого не случалось: Другие Народы еще чтили давнюю дружбу. Кроме того, вещий Номиноэ обещал, что молитвы отступников не повредят Карломану.

Королева Кримхильда пока еще сказывалась больной и избегала встречи с супругом. Но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно она должна была взглянуть в глаза королю и решить, как им жить дальше. А пока что Ида Моравская помогала молодой королеве советами, как могла, и Кримхильда всецело доверяла ей и Ротруде. Кроме них, она еще хотела приблизить свою юную кузину Фредегонду. Та, только недавно попав ко двору, уже многое успела узнать о дурокортерских интригах. Кримхильда чувствовала, что девушка будет полезна ей.

А королева-мать, Бересвинда Адуатукийская, искала способ поднять репутацию своего царственного сына. Она снова послала людей искать Ужас Кемперра, надеясь, что победа над ним заново сплотит народ, хотя бы и стоила новых человеческих жизней. Но, увы, до сих пор все поиски были безрезультатны.

Одновременно Паучиха решила привлечь на свою сторону принцессу Бертраду, невесту Хильперика. Ей не хотелось повторить ошибку с Кримхильдой. Задачу королевы-матери облегчало то, что Бертрада казалась недалекой. К ней легко можно было войти в доверие, пока она не освоилась как следует при Дурокортерском дворе.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 05 Ноя, 2022, 09:24:54
Ну, что же, у людей всё как у людей, и Другие народы ведут себя тоже как люди. Они не ангелы, как ни крути, а люди в своё время пришли не в пустыню, для Других они завоеватели,  при том жестокие и беспощадные. Конечно, и у Других были свои распри, между собой, но приход людей их в известном смысле сплотил, наличие общего врага всегда способствует единству вчерашних соперников. И с той и с другой стороны уже есть  радикалы, если так можно сказать, и массы пойдут за ними, охотно пойдут. Ну, а при Дворе, как при Дворе - Бересвинда набирает новую команду.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 05 Ноя, 2022, 21:43:45
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ну, что же, у людей всё как у людей, и Другие народы ведут себя тоже как люди. Они не ангелы, как ни крути, а люди в своё время пришли не в пустыню, для Других они завоеватели,  при том жестокие и беспощадные. Конечно, и у Других были свои распри, между собой, но приход людей их в известном смысле сплотил, наличие общего врага всегда способствует единству вчерашних соперников. И с той и с другой стороны уже есть  радикалы, если так можно сказать, и массы пойдут за ними, охотно пойдут. Ну, а при Дворе, как при Дворе - Бересвинда набирает новую команду.
В общем, да, общего у них с людьми больше, чем различий, но все же они есть. В частности - Другие Народы по большей части оберегают свои природные владения, и на чужую территорию не лезут. Как тот гаишник из анекдота: "Неправду говорят, что мы на всех наезжаем. Мы на посту стоим, это на нас все наезжают!" И людям, в принципе, можно было бы просто избегать по-настоящему опасных мест (глядишь, тогда бы опасности и поубавилось). Однако людям как раз свойственно всюду совать свой нос, и это до добра не доводит.
Про Бересвинду увидим немного позже, а пока вот узнаем, чем дышит сын ее, король.

Глава 27. Мотылёк в паутине (продолжение)
После возвращения в Дурокортер, король Хильдеберт заглянул в королевскую библиотеку, желая узнать больше об истории своей страны: как она заселялась, и как испокон веков складывались отношения между людьми и Другими Народами; и - самое для него животрепещущее, - какое отношение к этому имели берсерки? Ему следовало проверить, правду ли сообщил Ги Верденнский.

Королевская библиотека занимала огромный зал в одной из башен замка. В нем были большие окна, пропускавшие много дневного света. Вечером же зажигали толстые свечи в висевших на стенах подсвечниках, так, чтобы посетителям библиотеки всегда было достаточно светло.

В самой же Дурокортерской библиотеке имелось буквально все, что было когда-нибудь написано в Арвернии и за ее пределами. Повсюду стояли бесчисленные стеллажи с книгами. На их полках стояли в строгом порядке летописи, от самых древних времен до нынешних лет. Там было и многое другое - буквально все, от сказаний древних поэтов до самых модных песен, от изысканий философов и трактатов ученых об истории, медицине, свойствах растений и животных, до вымышленных сказаний о никогда не существовавших людях. Здесь можно было найти все что угодно. Каждую новую книгу, попавшую в королевскую библиотеку, отдавали переписчикам, обладавшим красивым почерком, затем ей присваивали номер и место.

Внешний вид книг был не менее разнообразен, чем их содержание. На полках расставлены были, по величине и ценности, толстые тома с пергаментными страницами, в кожаных переплетах, украшенные замысловатыми орнаментами. В красиво сделанных футлярах ждали своих читателей свитки, что хранили свернутыми. На особых подставках лежали огромные фолианты, которые полагалось читать стоя, переворачивая страницы палочкой из рыбьего зуба. Эти были богаче всего украшены; их обложки с уголками из золота и серебра, инкрустированные драгоценными камнями, нередко стоили целое состояние. Попадались и вовсе необычные книги: из бересты, как у сварожан, обожженные глиняные таблички с неясными знаками, как у народов жаркого востока; папирусы из далекой земли Кемт; и даже свитки шелка, исписанного совсем уж причудливыми символами, лишь по расположению которых можно было догадаться, что это тоже книга, а не просто узор. Такие книги привезли издалека и держали как диковинку, потому что прочесть их никто не смог бы. Вообще, чтобы прочитать все книги в королевской библиотеке, потребовалось бы знать, по меньшей мере, пять-шесть общеупотребительных языков, а то и больше. И все же, Дурокортерская библиотека значительно уступала той, что осталась в бывшей столице, Кенабуме. Там была значительно больше и великолепнее, а большинство здешних книг являлись копиями с тех, что остались там.

Когда король пришел в библиотеку, в ней было пусто, тихо. Обычно работавшие здесь писцы удалились. Не было видно и слуг, что поддерживали здесь порядок, смахивались пыль со свитков и фолиантов перьевой метелкой, меняли прогоревшие свечи. Даже библиотечные кошки, что несли свою службу, охраняя ценные книги от мышей, попрятались, из-под столов глядя горящими глазами на незнакомого человека.

Осматриваясь в библиотеке, король подошел сперва не к полкам с книгами. Его внимание привлек расположенный посреди зала на огромном столе макет всей Арврении вместе с Арморикой и Окситанией. С изумительной точностью вырезанный из дерева и раскрашенный, он в мельчайших деталях повторял все, что имелось в Арвернской земле. Как наяву, бежали, прихотливо изгибаясь, синие реки. Голубели глаза озер. Где были леса - зеленели деревья, столь искусно сделанные, что, казалось, сейчас их ветви заколышутся от малейшего ветерка. На юго-западной границе высились снежные пики Белых Гор. Изображены были со всеми подробностями и города: в Кенабуме можно было разглядеть знаменитый храм, совсем как настоящий, только высотой в палец, а в Дурокортере - королевский замок на холме. На улицах городов виднелись даже совсем маленькие фигурки людей и животных, всадники, колесницы, ладьи на реке. Все это было выпуклым, объемным, почти живым. Казалось невероятным, что такое точное подобие целой страны создано руками смертных мастеров, пусть и за долгие годы. Макет был начат по заказу Хильдеберта Строителя, не дожившего до его завершения, и закончен уже при Хлодоберте Жестоком. И, всего несколько лет назад, по распоряжению Карломана, к макету добавили Окситанское герцогство, ставшее вассалом Арвернии.

Сейчас король вспомнил, как ему в детстве, когда по приказу наставника изучал по этому макету устройство Арвернии, казалось, что все изображения на нем вот-вот оживут, задвижутся, - настолько живыми они выглядели, что, казалось, здесь не обошлось без волшебства.

Но в этот раз нечто другое привлекло внимание Хильдеберта. На макете были изображены все сохранившиеся к настоящему времени заповедные места. Их отмечали резные фигурки Других Народов, их хозяев и хранителей. Скрытыми от человека лесными чащами владели козлоногие фавны; в озерах были изображены водяные кони - кельпи; в реках расчесывали волосы ундины; на потаенных перекрестках сидели придорожные духи, изображенные в виде голых детей, что заставляли путников блуждать до изнеможения... Кого только не водилось еще на арвернской земле, и всюду в их владениях людям было опасно бывать.

И король тут же задумался о том, что поведал ему Ги Верденнский. "Дар берсерка был послан Небесами людям против нечестивых сил." Быть может, барон прав, что Арверния полна внутренних врагов, готовых в любой миг ударить в спину людям? Но, если так - то боги и впрямь наделили его даром берсерка, чтобы он очистил от них страну? И все еще может обернуться к лучшему, даже после того, как его дар почти привел к трагедии? Король горячо надеялся, что Карломан выживет, и сам он не будет повинен в самом худшем.

Пока он размышлял, у входа в библиотеку послышались шаги. Оглянувшись, король увидел своего кузена и наследника, принца Хильперика. Махнул рукой, приветствуя его.

- Здравствуй! Ты пришел как раз кстати.

- Здравствуй, государь, - Хильперик даже немного растерялся: не так-то часто доводилось видеть Хильдеберта в библиотеке - что в детстве, что сейчас. - Так чем я могу быть полезен?

- Ты, как я помню, когда мы учились, при первой возможности бежал сюда, а я - на ристалище, - усмехнулся король. - Так что, я думаю, ты лучше меня осведомлен в истории Арвернии.

- Древней или нашего времени?

- И той, и другой. Расскажи все, что знаешь о заселении Арвернии, о том, как наши предки вытесняли Другие Народы. И еще... поведай мне о берсерках: правда ли, что они много сделали для установления господства людей? И что произошло при Хильберте Строителе: с какой целью он возвысил Ги Верденнского, гонителя альвов, и почему тот так же быстро лишился влияния? Что тогда происходило?

Хильперик с сочувствием глядел на кузена. Он понимал, какие сомнения мучают его, и почему он задает такие вопросы, желая разобраться в ситуации, а больше всего - в себе самом. Захотелось хоть чем-то помочь ему. И принц, став рядом с королем и глядя на макет Арвернии, начал рассказывать ее историю с древних времен, так, как было написано во всех летописях и сказаниях, по которым учили наследников престола придворные наставники.

- Когда наши предки отвоевали эту землю у "детей богини Дану", здесь на каждлм шагу обитали самые разные альвы. Пройти или проехать нельзя было, не задобрив их. Они называли себя Хранителями. Конечно, среди них тоже были разные, находились и дружелюбные к человеку. Но большинство их отказывались признать, что боги отдали эту землю людям во владение. Однако арвернам нужна была земля, пахотные, лесные и речные угодья. Они установили закон: земля принадлежит тому, кто пользуется ей: пашет и сеет, собирает урожай, строит на ней свой дом. Лес нужен для древесины и для охоты, вода - чтобы ловить рыбу и путешествовать. Иначе люди прожить не могут. А Другие Народы сыты своим колдовством и живут где придется; по крайней мере, никто не видел, чтобы они работали. Вот и получилось, что по арвернским законам они не имели никакого права на землю - не больше, чем дикие звери. Стали говорить, что альвы - воры, присвоившие заповедные владения, которые нужны самим людям. Однако они защищались упорно, и людям трудно было их одолеть. Почти все альвы живучи, как кошки, и к тому же умеют колдовать...

Хильдеберт кивнул. Это соответствовало тому, что рассказывал Ги Верденнский.

- И никогда бы людям не завладеть всей землей, если бы боги не наделили некоторых воинов даром берсерка! Он помог уравнять шансы. Берсерк может сражаться с силой двенадцати человек, не чувствуя усталости и боли, и, даже весь израненный, не выпустит врага из своих рук, пока не прикончит. Кроме того, берсерка не берут вражеские чары и заговоренное оружие - во всяком случае, гораздо слабее действуют, чем на обычных людей. Я много читал о том, как сварожские берсерки помогали одолеть драконов и прямоходящих ящеров на берегах Полуденного Моря. А в Норланде берсерки смогли оттеснить свирепых йотунов на север, за Утгардские горы. Там этот дар до сих пор встречается нередко, потому что еще бывает нужен. Викинги даже научились превращать обычных воинов в берсерков, с помощью каких-то грибов и трав, но выходит не то, что подлинный дар от богов. Такие воины свирепы, но не очень-то превосходят других. Словом, против людей еще куда ни шло, но с альвами им не тягаться.

Король слушал рассказ кузена очень внимательно. Ему на душу будто проливался бальзам, когда он слушал о заслугах берсерка. Ведь его-то дар, без сомнения, природный, такой же как у древних героев! Раз они могли защищать царство людей - сможет и он, - надеялся Хильдеберт, хоть и сомневался еще.

- Но ведь этот дар делал их опасными, это правда? - уточнил он.

- Так получилось, когда эпоха войн с нечистью закончилась, а люди стали все чаще воевать между собой. Дар берсерка был уже не так сильно нужен, но иногда они все же появлялись. И случалось, что в пылу битвы или ссоры переставали различать своих и чужих, и разили всех. Даже своих родных, как Альбрехт Бёрнландский из Междугорья, - принц старался осторожно выбирать слова, понимая, что каждое намекает его кузену на то, что совершил он сам.

Но Хильдеберт все же заметно воспрянул духом. Стало быть, у него есть дар, до сих пор не находивший применения. И сейчас, увидев на макете, сколько еще земли и воды в Арвернии пропадает даром по вине альвов, он подумал, что этот дар послан ему не напрасно.

- А я слышал, что после завоевания альвы еще долго жили бок о бок с людьми, вплоть до времен Хильдеберта Строителя. Что затем случилось? - спросил король, в эту минуту искренне жалея, что не прислушивался в детстве на уроках так же внимательно, как его кузен.

- Да, долгое время Другие Народы жили тихо, понимая, что им не одолеть людей. Те, что больше на нас похожи и не привязаны тесно к своим владениям, даже умудрялись жить среди людей. Арвернские короли по своей великой милости позволяли им это. Но потом Хильдеберт Строитель лишился своей возлюбленной супруги, королевы Брунгильды-Брониславы. Они жили очень дружно, хотя королева смогла родить только одного сына - того, кто стал потом Потерянным Принцем. Но королева умерла, и вейлы из Дурокортера не смогли исцелить ее болезнь, которую, возможно, сами на нее и наслали. Король, придя в отчаяние, изгнал вейл из Дурокортера, куда перенес столицу Арвернии. И самым деятельным и близким соратником короля стал барон Ги Верденнский, давний друг короля, ранее занятый укреплением границ. Он разделял его взгляды на то, что Арвернии, чтобы быть сильной, необходимо избавиться от внутренних врагов в лице Других Народов.

И Хильдеберт Строитель приблизил барона, а также создал воинское братство Донара, что занималось истреблением нечисти по всей стране. "Опоясанные молотом" были так же сильны, как паладины, и подчинялись лишь верховному жрецу Донара и самому королю, а на деле - барону Верденнскому от его имени. Последний обладал в то время широкими полномочиями и входил в Королевский Совет. В его руках находилось внутреннее расследование всех дел с участием альвов.

И, надо признать, Ги Верденнский и донарианцы много сделали, чтобы истребить или заставить покориться Другие Народы. Даже те из них, кто остался жить в своих заповедных местах, притихли, и не смели больше губить людей. На освободившихся землях смогли селиться люди. Так что их деятельность вправду принесла пользу Арвернии. Хотя надо признать, крови тогда пролилось немало. И не только альвской - их обычно старались убить на месте, ведь взять их в плен почти невозможно. Но, к сожалению, и человеческой, ибо многие люди выступили на стороне Других Народов в том противостоянии. Кто-то под принуждением, кого-то альвы соблазнили - ведь многие из них гораздо прекраснее людей, - а иных просто заколдовали. По их вине люди были вынуждены сражаться с людьми. Это еще одно из величайших зол альвов! А Ги Верденнский сделал все возможное, чтобы освободить Арвернию, попавшую в их хитроумную паутину, как доверчивый мотылек.

Одних лишь оборотней, что среди альвов наиболее разумны и похожи на людей, отряды Ги Верденнского не трогали, кроме безумных выродков, какие среди них случаются. Оборотни, что в здравом уме, обычно признают законы богов и людей. Кроме того, сами боги иной раз принимают звериный или птичий облик, - как угадаешь, кто перед тобой?

Те из Других Народов, что не были истреблены, бежали в соседние страны, в том числе - в Шварцвальд, на родину моей невесты, - Хильперик неопределенно развел руками. - Я не хочу сказать ничего плохого, что шварцвальдцы более простодушны, и пока не сознают, каких соседей пустили к себе. К тому же, в их дремучих лесах еще много мест, куда не ступала нога человека...

Но не все альвы смирились и безропотно удалились из Арвернии. Так получилось с вейлами, что замыслили коварство. Им удалось заманить к себе и погубить единственного сына короля. И, хоть Хильдеберт Строитель взял с них виру их собственной кровью, но пережитые несчастья сильно подкосили его. Угнетенный скорбью об умерших жене и сыне, он умер в сорок лет. Если бы не это, вероятно, Другие Народы в Арвернии были бы полностью истреблены или изгнаны за ее пределы. Говорили также, что короля погубило проклятье вейл, и что оно до сих пор висит над правителями Арвернии, - Хильперик сглотнул, с сочувствием глядя на кузена, и тут же продолжил речь, не давая ему остановиться на этой мысли: - Дело в том, что, истребив вейл, люди барона Верденнского и донарианцы заодно разрушили их священный источник с целебной водой.

Двоюродные братья переглянулись, думая об одном и том же: как бы сейчас им была кстати целебная вода, чтобы спасти их любимого дядю, Карломана Кенабумского!! Но исправить ничего было нельзя. И принц продолжал:

- Хильдеберту Строителю наследовал его брат - наш с тобой дед, Хлодеберт, которого враги прозвали Жестоким. Ему вскоре пришлось собрать все силы, чтобы отразить набеги викингов на побережье Арморики. Стало не до Других Народов, и братство Донара понизили в правах. Тем более, что в широких полномочиях для них больше не было надобности: альвы уже не смели чинить вред людям. Ги Верденнского же король вскоре отстранил от двора. Сейчас он, вроде бы, живет где-то в своем поместье, ни в чем больше не участвует... Однако, - Хильперик помрачнел, трогая фигурку кельпи на озере посреди макета, - я слышал, что в последнее время участились случаи странных смертей и исчезновений людей! Похоже, альвы снова стали мутить воду. И все чаще говорят, что Ги Верденнский был бы полезен теперь.

Король, также разглядывая заповедные места на макете, кивнул. Сейчас эти участки казались ему страшными язвами, которые он, как знающий хирург, обязан сперва рассечь, чтобы врачевать.

- Верно, для того боги и послали мне дар, едва не ставший проклятьем! Я намерен вернуть Ги Верденнского ко двору. Его опыт неоценим в том, что я задумал.

А задумал он, ни много ни мало, продолжить дело Хильдеберта Строителя. Истребив или изгнав альвов, он избавит Арвернию от внутреннего врага и подарит ей новые богатые угодья. А заодно - искупит невольно пролитую кровь Карломана.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 06 Ноя, 2022, 10:05:50
Цитировать
боги отдали эту землю людям во владение
В самом деле?
Ну, что же, Хильперик историю знает, ту, которую обычно называют "официальной". В его рассказе больше правды, чем неточностей, что да, то да, только вот эти неточности, мелкие детали, вызывают желание рассмотреть события прошлого с иной точки зрения. Но тогда могут и вопросы ненужные появиться. Впрочем, сама библиотека просто прекрасна, меня особенно заинтересовал макет (всякого рода карты - моя слабость). Что до короля, слабоумным я его бы не назвала, но и умным тоже назвать нельзя.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 06 Ноя, 2022, 21:29:09
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-* :
Цитировать
боги отдали эту землю людям во владение
В самом деле?
Ну, что же, Хильперик историю знает, ту, которую обычно называют "официальной". В его рассказе больше правды, чем неточностей, что да, то да, только вот эти неточности, мелкие детали, вызывают желание рассмотреть события прошлого с иной точки зрения. Но тогда могут и вопросы ненужные появиться. Впрочем, сама библиотека просто прекрасна, меня особенно заинтересовал макет (всякого рода карты - моя слабость). Что до короля, слабоумным я его бы не назвала, но и умным тоже назвать нельзя.
Люди так верят!
Хильперик - продукт официальной пропаганды. Что очень ловко изменяет в бывшей истории некоторые, всего лишь некоторые нюансы, так что картина мира изменяется. Не до неузнаваемости, но так, что получается правдоподобная ложь. Еще по рассказу принцессы Адельгейды о вейлах видно было, что арвернским принцам преподают видоизмененную историю, а теперь это наглядно видно. "А если бы у меня был такой Геббельс, как у Гитлера, никто бы до сих пор не знал, что я России войну проиграл"(с)
За макет благодарите эрэа Менестрель! Она его придумала, а я постаралась описать, как смогла.
Король... Ну, тут уж "что выросло, то выросло".

Глава 27. Мотылёк в паутине (продолжение)
На другой день после беседы короля с кузеном в библиотеке, королева Кримхильда со свитой собралась идти в храм на ежедневную молитву о здравии Карломана. Не в то маленькое домашнее святилище, что уже было представлено на этих страницах, но в главный храм Дурокортера - величественное здание из белого мрамора, одно из чудес новой столицы. Хотя он все же значительно уступал размерами и величием Кенабумскому святилищу, где, по обычаю, проводили все церемонии государственной важности; но все же, правившие в Дурокортере короли не жалели средств, чтобы украсить здешний главный храм.

Ворота храма были настежь открыты к прибытию знатных посетителей. Их ожидала огромная и широкая мраморная лестница, с колоннадой по обе стороны, сама по себе являвшаяся произведением искусства. Но вокруг ворот выстроилась стража. Из городских улиц собирался поглядеть народ. Со дня трагедии на ристалище это был первый раз, когда кто-то из королевской семьи показался на людях.

Молодую королеву сопровождала ее свита. Справа шла Альпаида Кенабумская в простом темно-синем платье без украшений, с изящной, как всегда, но незатейливой прической. Ее нынешнее одеяние еще сильнее подчеркивало, насколько исхудала жена Карломана от постоянных бдений у постели мужа, состояние которого совсем не менялось. В последние дни она почти не спала и не ела, и родным пришлось взять на себя заботу еще и о ней. Сегодня Альпаида решилась ненадолго отлучиться, чтобы попросить богов о спасении Карломана. Вместо нее осталась возле него Луитберга, супруга Ангеррана.

По левую руку от королевы следовала Матильда Окситанская, тоже погруженная в тревожные думы о Карломане. Позади - ее мать, графиня Кампанийская, Ираида Моравская и Ротруда. Все готовы были просить богов о спасении Карломана, а еще - о счастье для молодой королевы.

Сама же Кримхильда, как ни старалась настроиться для молитвы, думала все об одном: придет или нет король на торжественное жертвоприношение? Встретится ли она с ним сегодня? И если да, то как ей теперь держаться со своим названым супругом?

Но король не приехал в храм. Зато по другой дорожке к воротам храма направлялась королева-мать со своей свитой. И наступал миг, когда две королевы вновь должны были столкнуться в одной точке. Так произошло по воле норн, или скорее - по шалости духов перекрестков - виалов или встречников, что не первый раз шутили над ними.

Поглощенная своими мыслями, Кримхильда не замечала свекровь, пока они не сошлись у подножия лестницы, ведушей к храму. Альпаида с Матильдой, угнетенные мыслями о Карломане, тоже не заметили бы сейчас и зверя Ифа. Первыми увидели королеву-мать Ираида Моравская и Кродоар де Кампани. Но уже слишком поздно было что-то менять. Ни одна из королев не могла повернуть обратно на виду у целой толпы. Осталось лишь испытать, кто из них уступит честь первой войти в храм. Придворные дамы встревожились про себя. Им была хорошо известна неприязнь Паучихи к своей невестке; знали они также, насколько горда Кримхильда Нибелунгская, утешавшаяся во всех несчастьях своей гордостью.

Ираида подняла глаза к высокому светлому небу, словно ища там хоть какой-то знак свыше, как поступить. И увидела ласточку, порхающую возле шпиля храма. За ней заметили птицу и остальные. И те, кому была известна тайна ласточки - Кримхильда, Матильда, Ротруда, - мысленно обрадовались. Если ласточка прилетела, значит, здесь Фредегонда, вероятнее всего, сопровождающая в храм свою кузину, принцессу Бертраду. Хотелось надеяться, что присутствие невесты Хильперика образумит обеих королев. Могло, правда, выйти и по-другому: каждой из них хотелось перетянуть Бертраду на свою сторону.

Королева-мать тоже заметила вьющуюся над храмом ласточку и пронзительно сузила глаза. Она уже видела эту птицу - в саду, при разговоре с Кримхильдой, и на ристалище. Должно быть, эта ласточка ручная и летает за кем-то. Но, если так, ее хозяин подслушал тайны королевской семьи! А лишних ушей Бересвинда Адуатукийская очень не любила...

С разных сторон к воротам храма медленно поднимались по белым, как молоко, ступеням Бересвинда и Кримхильда, меряя друг друга неприязненными взглядами. Ни одна из них в этот миг не согласилась бы пропустить другую вперед, и обе мысленно винили друг друга в трагедии с Карломаном.

"Если бы ты не вела себя так нагло, любезничая с нибелунгскими рыцарями, мой сын не пришел бы в ярость, и Карломану не пришлось бы сдерживать его!" - читалось во взоре Бересвинды.

"Если бы ты, дражайшая матушка, не натравливала короля против меня, он не захотел бы убить Гизельхера, и майордом не был бы вынужден спасать его от бесчестья, а Арвернию - от войны", - в тон ей думала Кримхильда.

Разумеется, обе были слишком хорошо воспитаны, чтобы высказать такое вслух. Но напряжение между ними повисло такое, что даже воздух искрил, как перед грозой. Это почувствовала принцесса Бертрада, в свою очередь приблизившаяся к храму со своей свитой. Ее сопровождали Фредегонда и госпожа Гедвига, а за ними следовали фрейлины. Принцесса стала быстро подниматься по ступеням, но, заметив воинственную осанку и угрожающие взоры двух королев, даже побледнела. Ей неприятны были любые распри, а тем более - между родными людьми. Однако она не сбавила шаг, приближаясь к обеим королевам. Те приостановились, поджидая ее.

Принцесса сделала реверанс, приветствуя будущих родственниц. Фрейлины из ее свиты последовали примеру. Обе королевы молча кивнули, про себя рассуждая, как вести себя теперь.

- Здравствуй, дочь моя! И ты, любезная принцесса! - первой заговорила Бересвинда, показывая, что главенство принадлежит ей.

- Здравствуй, государыня! - почти одновременно проговорили кузины, чувствуя себя крайне неловко. Друг с другом поздоровались просто кивком головы.

Ласточка продолжала летать возле крыши величественного храма, украшенной резными ветвями, в честь Мирового Древа - ясеня Иггдрасиля. В самом храме все было готово к торжественному жертвоприношению и молитве о здравии Карломана.

Принцесса Бертрада, наблюдавшая на немой сценой между двумя королевами,  переводила взгляд с одной ее участницы на другую. И Фредегонда невольно повторяла ее действие, размышляя о том, что ей опять довелось быть свидетельницей распрей при Дурокортерском дворе. Кроме того, девушка вспоминала, что Кримхильда хотела взять ее во фрейлины.И в видениях, когда ее сватали за Гарбориана, она была ею! И вспомнилось, как Женевьева Армориканская советовала ей быть осторожной и просила Матильду последить за этим. Но все получалось не так. "Я не лезу в придворные интриги. Но они сами меня находят", - подумала внучка вейлы.

Сама она в последние дни думала лишь об одном - как передать целебную воду Карломану? Фляжка лежала у нее в покоях, надежно спрятанная, но как проникнуть с ней в покои майордома: Это надо было сделать быстро, и желательно - не привлекая к себе внимания, прямо в соответствии с советами Женевьевы.

Между тем, Бересвинда Адуатукийская, воспользовавшись замешательством Кримхильды, собиралась уже первой войти в храм. Но в этот миг Альпаида пересеклась с ней взглядом и чуть заметно покачала головой, так что никто, кроме Паучихи, этого не заметил. Но та внезапно остановилась, словно налетев на невидимую стену. Из глаз Альпаиды, только что совершенно погруженной в бездну отчаяния, взглянула тень ее супруга, Почти Короля. Она сделала жест Кримхильде пройти первой, недвусмысленно давая понять, что ее семья будет и впредь защищать молодую королеву. Именем Карломана она заклинала не раздувать дальше семейную распрю.

И Бересвинда приостановилась, пропуская Кримхильду вперед. Сделала она это столь ловко, что никто не заметил ее мгновенного замешательства. Она могла понять Альпаиду, для которой воля ее супруга была священной. Хотя именно из-за Кримхильды пролилась его кровь. Ладно, если уж Альпаида у нее в союзницах, то ей, Бересвинде, еще важнее становится как можно быстрее привлечь на свою сторону Бертраду!

Королева-мать вошла в храм в сопровождении своих дам, а за ней и Бертрада со свитой.

В храме все заняли свои места, стоя так, чтобы не мешать друг другу, благо, места было более чем достаточно. Здесь было священное место, здесь на них глядели боги сквозь свои изваяния, испытывая, насколько тверда вера в их народе. И все присутствующие постарались сбросить с души обыденные распри, как с тела сбрасывают теплую одежду при входе в дом. Они постарались сосредоточиться на том, ради чего пришли сюда - на спасении Карломана.

На алтаре уже дымились благовонные смолы, вместе с сердцем и жиром принесенного в жертву быка. В процессии двигались слаженно, будто в танце, жрецы, заводя сильными голосами торжественные песнопения.

- Услышьте наши молитвы, светлые владыки Асгарда! Возвратите жизнь и здоровье графу Карломану Кенабумскому, родичу королей и майордому! Да пребудет с ним милость Небес! Владыки Асгарда, будьте милосердны к народу Арвернии! О том заклинаем Мировым Древом, небесными светилами - Суль и Мани, престолом Всеотца Вотана и радужным мостом!

Слушатели повторяли за жрецами их просьбы, но молились и по-своему. У арвернов и близких им народов были священные гимны, но не требовалось обращаться к богам только их словами, с ними подобало разговаривать от души, а не чужими заученными фразами. После просьб молящихся, запели и гимны Вотану и его супруге Фригг, правителям мира.

Королева Кримхильда, молясь, ощущала благодарность Альпаиде за столь неожиданную поддержку. Она предполагала, что жена Карломана возненавидит ее за то, что случилось по ее невольной вине, и теперь выступит сторонницей королевы-матери. Но графиня не винит ее! Это открытие освободило Кримхильду, она уже не чувствовала себя мотыльком, попавшим в паутину. Прислушиваясь к славословиям жрецов, она думала, что у нее есть все же шанс устоять среди интриг Дурокортерского двора.

Тем временем, королева-мать обвела пристальным взором Кримхильду и Бертраду. Две кузины, схожие внешне, но между ними большая разница! Что ж, с принцессой она сумеет добиться того, что не удалось с молодой королевой. А Кримхильда пусть вспомнит, что ее долг - угождать свекрови!

И Бересвинда ласково улыбнулась шварцвальдской принцессе в промежутке между молитвами.

- Столько событий произошло, что мы даже не успели как следует познакомиться с тобой! Ты сможешь сегодня придти ко мне в гости? Побеседуем, как будущие родственницы...

- Да, государыня! Я охотно приду, - пообещала Бертрада, глядя на Паучиху своими ясными голубыми глазами.

Королева-мать постаралась скрыть торжествующую улыбку.

Во время священных песнопений Фредегонда радовалась про себя, что удалось избежать скандала, и что на нее, вроде бы, никто не обратил внимания. В то же время она осторожно разглядывала придворных дам, размышляя, может ли кто-то из них помочь ей доставить Карломану воду? Как, все-таки, жаль, что его матери нет в Дурокортере! Самым естественным казалось поговорить с Альпаидой, у которой был такой вид, словно она сама, как и муж ее, находилась при смерти. Но для этого надо было остаться с ней наедине, не привлекая внимания. К тому же, графиня Кенабумская, с разрешения королевы Кримхильды, отошла в отдельную нишу в стене храма, желая помолиться в одиночестве. Фредегонда просто не посмела нарушать ее молитвенный покой.

Наконец, служба в храме приблизилась к концу. И королева-мать тут же собрала вокруг себя своих фрейлин, готовясь выйти из храма первой, чтобы Кримхильда не воображала, что ей оказана честь везде и всюду идти впереди свекрови.

Кримхильда также собиралась покинуть храм. Но в тот же миг в нише, где одиноко стояла Альпаида, послышался прерывистый вздох. Королева и фрейлины обернулись, увидели, как графиня Кенабумская, побледнев еще больше, пошатнулась, хватаясь за ближайшую колонну, чтобы устоять на ногах.

Матильда Окситанская к концу службы подошла к ней ближе. Она почувствовала неладное, видя состояние Альпаиды, а заодно желала узнать о Карломане. Она первой оказалась рядом и поддержала Альпаиду под руку, помогая сохранить равновесие. Взглянув на нее, поняла, что та по-настоящему едва не упала в обморок. Лицо графини было белым как мел, глаза закатились. Матильда не сомневалась, помогая ей. Ведь Альпаида была женой Карломана, а для Матильды этого было достаточно, чтобы самой уважать ее.

Молодая королева и ее фрейлины тревожно переглянулись. Все видели, в каком состоянии находилась Альпаида, и не удивились.

- Воды! - приказала Ираида храмовому служке, подошедшему узнать, что случилось.

Взяв у него кувшин и кубок с водой, напоила ею Альпаиду, присевшую на скамью. Пока графиня Кенабумская пила воду, королева Кримхильда в сопровождении своей свиты задержалась возле нее. И в тот же миг к выходу из храма проследовала королева-мать, шурша траурным платьем, а за ней - принцесса Бертрада вместе с Фредегондой и прочей свитой.

- Благодарю тебя, - шепнула молодая королева Альпаиде, подумав, что та изобразила обморок, чтобы помочь ей с честью выйти из неурядицы со свекровью.

На изможденном лице супруги Карломана, дочери Старого Лиса мелькнула слабая улыбка. Обретя способность двигаться, она заняла свое место по правую руку от королевы и направилась вместе с нею к выходу, на свежий воздух, прочь от духоты и запахов храма. Разумеется, обморок у нее случился как нельзя кстати, но все-таки он был настоящим.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 07 Ноя, 2022, 09:38:39
О, женщины! Бересвинду жизнь ничему не учит. Всегда виноват кто-то другой, но не она. И всегда и во всём она должна быть самой-самой. Даже в такое трудное время,  день без очередной распри - прожит зря! И никак иначе.  А ведь если при дворе появится Ги Верденнский, Бересвинда может обрести союзника, о котором она могла только мечтать. И король будет во всём слушаться этих двоих. Хоть бы на этого Ги какое-нибудь бревно на лесной дороге упало. Где там природные духи, спят что ли?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 07 Ноя, 2022, 17:32:23
Ситуация накаляется. Только Ги не хватает для полного счастья, чтоб он не доехал.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 07 Ноя, 2022, 21:27:49
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
О, женщины! Бересвинду жизнь ничему не учит. Всегда виноват кто-то другой, но не она. И всегда и во всём она должна быть самой-самой. Даже в такое трудное время,  день без очередной распри - прожит зря! И никак иначе.  А ведь если при дворе появится Ги Верденнский, Бересвинда может обрести союзника, о котором она могла только мечтать. И король будет во всём слушаться этих двоих. Хоть бы на этого Ги какое-нибудь бревно на лесной дороге упало. Где там природные духи, спят что ли?
Увы! Вот, поглядите, как Бересвинда вербует себе новых союзников!
Насчет Ги Верденнского позже узнаем. Но боюсь, что от него не так-то просто избавиться. А природных духов в окрестностях столицы он, скорее всего, извел в первую очередь уже давно.
Ситуация накаляется. Только Ги не хватает для полного счастья, чтоб он не доехал.
Какие у читателей горячие пожелания! ;D Но не обещаю, что они сбудутся. Скорее всего, Ги здесь не просто так упомянут. Свою роль ему еще предстоит сыграть.

Глава 27. Мотылёк в паутине (окончание)
Вечером того же дня, после посещения святилища, королева-мать сидела одна в своем гостевом покое, устроенном просто, как подобало скромной вдове, в преобладающих черно-белых тонах. Она ожидала гостей. Вскоре должна была придти Бертрада с визитом к будущей тетушке. В ожидании Бересвинда приказала своим фрейлинам поставить к столику, за которым сидела, кресла для гостей, принести фрукты и прохладительный напиток. А сама тем временем размышляла, как лучше и надежнее заручиться поддержкой невесты Хильперика.

В руках королева-мать крутила четки из разноцветного янтаря. Ей было о чем подумать. Взять хотя бы замысел Ги Верденнского о продолжении охоты на альвов. Он, конечно, рискован, но в самом деле может помочь ее царственному сыну сплотить народ, отвлечь его от трагедии с Карломаном и укрепить свою власть. Слухи об усиливающейся враждебности Других Народов дошли и до нее. Возможно, это то, что нужно сейчас. Чтобы против общего врага действительно сплотились все, он должен быть многочислен, дабы каждому нашлось дело. А кроме того - достаточно силен, чтобы многие поверили в его угрозу, но не настолько, чтобы и помыслить не могли одержать победу. И желательно, чтобы он отличался от простых людей - тогда в самом его облике они увидят угрозу, с которой надо немедля покончить. Другие Народы как раз соответствовали этим условиям.

Думала Бересвинда и о собственных заботах. Хродеберг намекнул ей, что, возможно, Королевский Совет добьется у короля разрешения для них пожениться. Это будет непросто, потому что Хильдеберт не хотел ни с кем делить внимание матери. Она-то знала, что так повелось у него с детских лет. Хотя он объявил, что не может позволить ей "унижения" в браке с вассалом, хотя бы и королевским родственником. Однако теперь невенчаный муж заверял, что Ангерран обещал добиться разрешения, следуя замыслу Карломана. Это радовало Бересвинду, но и настораживало: с чего бы вдруг такая милость от Совета?..

Хродеберг просил ее не вмешиваться лишний раз в государственные дела, или хотя бы советоваться с майордомом и коннетаблем. Ведь Карломан второй раз не сможет встать под разящий клинок, чтобы спасти королевский дом от возможных последствий!

Но королева-мать не успела закончить эту мысль, ибо услышала за дверью, как приближаются, спеша через анфиладу покоев, легкие девичьи шаги. Без сомнения, это направлялась к ней принцесса Бертрада. Словно мотылёк, летящий на огонь.

Паучиха тут же приняла радушный вид и приветливо улыбнулась, как подобало доброжелательной тетушке. Она намерена была сделать все, чтобы Бертрада навсегда осталась покорной ей, если уж с Кримхильдой не получилось. А ведь та некогда тоже казалась ей легкой добычей! Однако невесту Хильперика она склонит сразу на нужную сторону.

В покои королевы-матери негромко постучали.

- Войдите! - пригласила она.

Вошедшая принцесса Бертрада приветствовала мать короля изящным книксеном. Его повторили фрейлины принцессы, среди которых была и Фредегонда.

- Присаживайся, милая принцесса, - кивнула Бересвинда на кресло напротив своего. - И твоя очаровательная кузина пусть займет свое место, - добавила она, отличив Фредегонду.

- Благодарю тебя, государыня! Пусть будет всегда светло и ясно у тебя на душе, - пожелала ей Бертрада, охотно садясь в кресло.

Фредегонда же слегка помедлила, взглянув на королеву-мать, пока не дождалась от нее еще одного подтверждающего кивка. Со стороны казалось, что девушка просто робеет. Но на самом деле внучка вейлы ощущала своим потаенным чутьем, что намерения у Паучихи совсем не добрые. Ей что-то нужно от них. Только вот что?

Королева-мать приветливо улыбнулась, указав девушкам на фрукты.

- Угощайтесь, милые! Вот персики, яблоки и гранаты, в которых розовая мякоть и белая косточка слиты крепко, как муж и жена в хорошей семье. Я надеюсь, такой будет твоя  семья с моим племянником Хильпериком, которого я люблю, как родного сына, Бертрада!

- Я тоже очень на это надеюсь, и намерена приложить все старания, государыня, - пообещала Бертрада, съев несколько сочных гранатовых зерен.

- Хильперик - хороший юноша, и достоин счастья. Я это знаю, ведь сама вырастила его наравне со своими детьми, - в интонациях Бересвинды послышалась материнская гордость пополам со скрытой грустью. - А теперь на Хильперика и на тебя, его невесту, мои главные надежды. Ведь однажды вам или вашим детям, вероятно, придется унаследовать престол Арвернии!

Большие глаза Бертрады изумленно округлились.

- Нам, государыня?! Но почему? Ведь король и моя кузина Кримхильда еще могут иметь детей...

Бересвинда Адуатукийская вздохнула, положив ладони на лежащие на столе руки девушки.

- Вряд ли, Бертрада! К моей глубокой скорби, Кримхильда не оправдала надежд, ради которых была выдана замуж за короля. Она оказалась недостойной высокого звания королевы арвернской. С собой она привезла из Нибелунгии своего давнего воздыхателя, виконта Гизельхера, и все эти два года продолжала с ним любовную связь. Без сомнения, потому она и не может понести. Как я не пыталась на нее влиять, она все творит по собственной воле. Поскольку ее муж предпочитает ей охоту и турниры, она развлекается по-своему. Такое поведение Кримхильды, в конце концов, переполнило чашу терпения моего царственного сына, и это привело к трагическому стечению обстоятельств. Доведенный до отчаяния король готов был убить любовника своей жены, позабыв, что это вызовет распрю с Нибелунгией. И вот, расплачиваться за недостойное поведение королевы пришлось графу Кенабумскому, верному защитнику Арвернии, - королева-мать приложила платок к глазам. - Мы все, а в первую очередь король, денно и нощно молимся, чтобы Карломан выжил!

- И мы все тоже, хотя не так много времени пробыли в Арвернии! - заверила Бертрада, а ее шварцвальдские спутницы молитвенно сложили ладони.

- Пусть будет так! - заключила королева-мать, и тут же продолжала развивать свою тему: - Быть королевой, мои юные девы - это не только высокая честь, это еще и большая ответственность! Государи принадлежат не себе, но своей земле и ее народу. Кримхильда, к сожалению, не справилась с такой ответственностью. Она всегда больше думала о себе, чем о королевстве. Развлекаться в объятиях Рыцаря Дикой Розы ей важнее, чем подарить Арвернии наследника. Вот почему я надеюсь, Бертрада, что ты сознаешь, какая это честь - войти в дом королей, и будешь вести себя более разумно!

В словах Паучихи звучала такая скорбь, что, если бы Фредегонда не была свидетельницей ее разговора с Кримхильдой в саду, где вскрылись многие обстоятельства, могла бы поверить. Хотя ощущения внучки вейлы все-таки требовали насторожиться. Если отбросить красивые словесные кружева, которые Бересвинда Адуатукийская умела плести не хуже, чем мастерицы на ее родине - кружева настоящие, суть ее слов означала, что "вести себя разумно" - значит слушаться ее и во всем повиноваться ее воле.

Бертрада, не знавшая того, что ведомо ее юной кузине, испугалась и возмутилась, узнав слухи о Кримхильде.

- Какой ужас! Даже до Шварцвальда доходили слухи о Рыцаре Дикой Розы, что преклоняется перед королевой Кримхильдой. Но никто не предполагал, что между ними так далеко зашло. Ведь многие рыцари избирают даму сердца...

- Но не всегда отношения между дамой и рыцарем выходят за пределы дозволенного, так что дама даже забывает о своем главном долге - подарить Арвернии наследника, - печально проговорила Бересвинда, особенно выделив последние слова.

- Жаль узнать такие вести о кузине, с которой всю жизнь хотела познакомиться! Хорошо еще, что наш дед этого не знает, - погрустнела принцесса Бертрада. - Хотя, теперь становится понятно, почему Кримхильда за два года замужества так и не смогла родить. Обычно в нашем роду первенец появляется в первый же год брака. Так было у моих родителей, у всех дядей и теток, и старших кузенов...

- Я рада встретить в молодой принцессе столь глубокое знание женской сути и  осознание своего долга! Как раз те качества, которых, увы, не нашлось у Кримхильды, - вздохнула королева-мать. - Именно поэтому, Бертрада, я надеюсь на вас с Хильпериком вдвойне! Будь послушна своему долгу - и, очень может быть, однажды твой будущий сын взойдет на престол Арвернии!

Смущенно опустив глаза, Бертрада прижала руки к груди.

- Я постараюсь быть достойной, государыня! Хоть мне, право, очень жаль, что так произошло с Кримхильдой. Все же она моя кузина, какой бы ни была, и я чувствую, что никогда не смогу повторить ей в лицо того, что узнала. Но я клянусь тебе медвежьей лапой, государыня, - это была самая значимая клятва у шварцвальдцев, - что, когда стану женой Хильперика, буду исполнять свой долг лучше, чем Кримхильда.

Паучиха не могла скрыть удовлетворенную улыбку.

- Если так, я буду счастлива, девочка моя! Прошу тебя, когда ты выйдешь замуж, без стеснения обращайся ко мне за советами, как дома пришла бы к родной матери. Я помогу тебе избежать ошибок Кримхильды. С ней же продолжай держаться как обычно. Возможно, в ее проступках повинно отсутствие рядом более благоразумной сестры или подруги, подобной тебе. А советами старших она, к сожалению, всегда пренебрегала, - с этими словами королева-мать задержала на принцессе взгляд, без слов говоривший: "Надеюсь, ты не станешь ими пренебрегать!"

Внучка вейлы, внимательно наблюдая за беседой, прямо-таки видела, как королева-мать опутывает липкой паутиной Бертраду. В своей сладкой речи Паучиха использовала в основном подлинные события, и лишь некоторые детали искажала так, что получалась вполне правдоподобную ложь. Бертрада же держалась вполне естественно, простодушно внимая Паучихе. Про себя Фредегонда надеялась, что кузина когда-нибудь все же покажет, что не зря Карломан выбрал ее в жены наследнику престола. Он должен был почувствовать в ней скрытые глубины, как чувствовала и сама внучка вейлы. Лишь бы не оказалось слишком поздно! Всегда легче избежать паутины, чем влипнуть в нее, а затем пытаться вырваться, теряя силы и ломая крылья.

Фредегонде вспомнилась баллада, известная при шварцвальдском дворе, сложенная еще до ее рождения знаменитым поэтом Эгинхартом. Рассказывали, что некогда с ним дружили ее родители. До сих пор, когда упоминали имя Эгинхарта, на губах ее матери появлялась грустная улыбка. А отец Фредегонды почему-то мрачнел. Такие вещи внучка вейлы научилась с детства замечать безошибочно, что теперь весьма помогало ей здесь, в Дурокортере.

Эту историю, о двух братьях, оказавшихся по разные стороны, Эгинхарт узнал от своих аллеманских родичей, а те, будто бы, вынесли ее из столкновений с племенами далекого северо-востока - не то боруссами, не то литтами. Однажды аллеманы захватили в плен сына одного из вождей тех племен, излечили его раны, что сами нанесли, а затем убеждениями и обманом перетянули на свою сторону. Юноша сделался изменником своему народу. Когда же его старший брат под чужим именем пришел искать его в аллеманский замок, младший отказался покинуть своих новых друзей. Между тем, аллеманы пытались и старшего брата склонить на свою сторону, показывали ему, какой властью и богатством обладает их королевство, что и не снились бедному лесному племени. Но старший брат им не поверил и при первой возможности сбежал домой, сообщив там, будто бы его брат погиб. Младший же остался среди аллеманов, надеясь, что союз с ними поможет спасти родное племя.

Прошло более десяти лет, и аллеманы одном из сражений схватили старшего брата и его друзей, привезли в свой замок и собирались казнить, как самых непримиримых врагов. В том же замке служил младший брат, от которого на всякий случай это известие скрыли. Но он все равно узнал и помог бежать своему брату и его спутникам, а сам погиб от рук аллеманов.

Это историю хорошо знали во всем Шварцвальде, хоть и много лет прошло, как сложивший ее Эгинхарт трагически погиб. Другие миннезингеры подхватили ее, пробуждая в слушателях душу звуками своих струн. Таким образом сбывалось пророчество таинственного странника: Эгинхарту суждена была долгая жизнь в его песнях! Как и всех слушателей, Фредегонду трогала до глубины души концовка песни, когда младший брат-отступник, умирая на руках у старшего, говорит ему: "Брат, мы опять вместе!"

Но теперь в этом воспоминании Фредегонде почудилось нечто зловещее. Не так ли аллеманы завлекали к себе младшего брата, как сейчас Паучиха - Бертраду? Но, в таком случае, кто будет в роли старшего брата, не поддавшегося дурному влиянию? Кримхильда? Или... она сама, Фредегонда? И неужели в их истории истина откроется так же поздно, как для героев песни, когда уже ничего будет нельзя исправить? Неужели и здесь кому-то придется платить жизнью за доверие не тем людям? И как переубедить Бертраду? В песне младший брат не поверил старшему, до тех пор, пока сам не увидел своими глазами, каковы его "друзья"-аллеманы...

А Бертрада, не подозревая, какие сомнения терзают ее юную кузину, с благодарностью глядела на Паучиху.

- Пусть боги тебя благословят за твои советы, государыня! Теперь для меня многое прояснилось, и я постараюсь быть достойна своего будущего звания. Признаться, после трагедии на ристалище я жалела, что не могу уехать домой... Но теперь мне понятно, что в тот момент переживал король. И для меня большая честь остаться, быть верной поддержкой тебе и Хильперику.

- Я очень рада, что ты приняла такое решение, - просияла королева-мать, беря принцессу за руку. - Я надеюсь, ты навестишь меня как-нибудь через несколько дней? Для меня будет счастьем посвятить тебе время. А затем, уже вскоре, состоится ваша с Хильпериком свадьба. Я всей душой надеюсь, что ей не будет предшествовать скорбный звон набата и траур по всей Арвернии!

- Я тоже надеюсь! - горячо воскликнула Бертрада, и Фредегонда вместе с присутствующими фрейлинами вторили им.

Королева-мать осталась довольна беседой, в которой ей удалось завоевать доверие Бертрады. Конечно, надо проверить, так ли наивна девушка, как кажется. Но пока она вполне поддается убеждениям, а значит, можно противопоставить ее не в меру волевой Кримхильде. Особенно если у Бертрады с Хильпериком вправду родится сын раньше, чем это окажется возможным для королевской четы.

И она ласково кивнула принцессе, отпуская ее со свитой.

- Теперь ступай, моя девочка! Думаю, тебе для одного дня более чем достаточно общества скучной, вечно хмурой вдовы.

- Государыня! Для меня неоценимо твое внимание и твои советы. Я никогда не говорила...

- Перестань оправдываться! Я сама когда-то была молодой, и знаю, как рассуждают в твои годы. Ступай, Бертрада, отдыхай, и лишь иногда вспоминай мои советы, когда они будут полезны. И до встречи, дитя мое!

Снова изящно присев перед королевой-матерью, принцесса покинула ее покои. Фредегонда вместе с остальными фрейлинами направилась следом, тихонько вздохнув про себя. Разговор Паучихи с Бертрадой встревожил внучку вейлы. И не только из-за паутины лжи, опутавшей ее кузину. Волновала девушку и собственная будущность. Ведь королева-мать оказывала знаки внимания и ей тоже, принимая за столом и угощая наравне с Бертрадой. Ради чего бы такая любезность? Чтобы она тоже запомнила то, что королева-мать поведала им о Кримхильде?

А ведь царственная кузина обещала взять ее, Фредегонду, в свои фрейлины! И в видении сквозь воду она была ею, по меньшей мере, до той поры, как ее сосватали за Гарбориана. Но теперь внучка вейлы уже не была уверена, что она делала в окружении Кримхильды. Неужели шпионила за ней по приказанию Паучихи?.. Но у той наверняка и без нее полно шпионов, стоит ли так стараться, чтобы завербовать еще одну?

Размышляя о своем будущем, Фредегонда боялась, что рано или поздно ей придется сделать выбор: кому сохранить верность? Кто скорее способен помочь ей устроить жизнь, подобающую наследнице вейл и внучке Хильдеберта Строителя, - Кримхильда или Паучиха? Молодая королева приходилась ей кузиной и была по-человечески симпатична девушке. Но ее положение весьма ненадежно. Если Бересвинда Адуатукийская погубит ее, Кримхильда только потянет вниз тех, кто был ей предан.

О самой королеве-матери вряд ли можно было сказать что-то хорошее. Познакомившись с ней ближе, Фредегонда убедилась, что та заслуживает свое прозвище. Зато она была могущественна, и сила ее держалась на преимуществах, которых никто не мог отнять! От жены король мог бы избавиться, от матери - никогда. Даже если бы Хильдеберт умер, Хильперик наверняка продолжал бы чтить воспитавшую его тетку. Значит, враждовать с Паучихой, как это делала Кримхильда, Фредегонде никак не с руки...

Так и не додумавшись ни до чего, внучка вейлы решила, что прежде всего следует передать Карломану целебную воду. Если граф Кенабумский придет в себя и вернется к делам, то весь расклад при дворе, зашатавшийся было, станет на свои места. Тогда и прояснится, за кем при Дурокортерском дворе настоящая сила, и кого выгодно будет поддержать. От Карломана здесь зависело очень многое. Фредегонда уже достаточно хорошо разбиралась в придворной жизни, чтобы понять, что без него сам королевский трон способен зашататься. Она только не знала пока, каким образом возвратить ему жизнь и здоровье. Но со своей обычной изобретательностью продолжала искать способ.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 08 Ноя, 2022, 09:46:11
Интересную историю сочинил Эгинхарт, я её помню.  :)
А Фредегонда истинная наследница вейл, не только внучка Хильдеберта. Она менее эмоциональна, чем обычные люди, чем та же Кримхильда. Здраво оценивает ситуацию, и решает, к какому лагерю при дворе нужно держаться ближе. Что до Бересвинды, то Паучиха и есть Паучиха. Мне в этой ситуации более всего жаль Кримхильду, сколько помоев вылила на её голову свекровь, и попробуй от этого отмыться.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 08 Ноя, 2022, 22:37:29
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Интересную историю сочинил Эгинхарт, я её помню.  :)
А Фредегонда истинная наследница вейл, не только внучка Хильдеберта. Она менее эмоциональна, чем обычные люди, чем та же Кримхильда. Здраво оценивает ситуацию, и решает, к какому лагерю при дворе нужно держаться ближе. Что до Бересвинды, то Паучиха и есть Паучиха. Мне в этой ситуации более всего жаль Кримхильду, сколько помоев вылила на её голову свекровь, и попробуй от этого отмыться.
Да, мы вплели в сюжет небольшую отсылочку. :) Какое-то ее отражение было и в том мире, что мы описываем. Не полностью соответствует, конечно, потому что героям этой песни полагалось бы жить много позже, аж во времена моего "Железного леса".
Да уж, у Фредегонды такой набор качеств, что от нее порой мурашки по коже бегут, даже когда она еще не сделала ничего плохого. Все продумывает, просчитывает...
Кримхильде, конечно, не позавидуешь. :'(

Глава 28. Хранитель (начало)
В тот самый день, когда королева-мать старалась заручиться поддержкой Бертрады, Озеро Кельпи, что близ Серебряного Леса, продолжало жить своей потаенной, скрытой от чужого глаза жизнью.

В его прохладной глубине, там где галечное дно повышалось, лежал глубокий грот или подводная пещера. В нее не затекала вода, образуя занавес, ниспадавший вниз с уступов над входом в грот. Внутри располагался настоящий дворец озерного хозяина. Стены грота были облицованы раковинами необыкновенной красоты и величины, каких люди не находят. Там и здесь росли подводные цветы, по стенам причудливыми узорами вились водоросли. Крупные светящиеся жемчужины озаряли грот мягким сиянием, отчего он казался озаренным. Кто взглянул бы со стороны - не поверил, что поверх этого уютного грота давит толща воды. Но не было посторонним пути во владения Моргана, кельпи озера. Разве лишь тем, кого он сам решит взять к себе. Здесь располагалось его царство, здесь даже время шло так, как желал он.

В облике юноши с зелеными волосами, сидел Морган, Хранитель озера, на троне из галечника, украшенном крупным озерным жемчугом. Он сидел вполоборота, любуясь на прекрасную бледную женщину поблизости от него.

Как изумились бы те, кто оплакивал несчастную Иветт, если бы могли попасть сюда! Ибо, хотя тело ее похоронили в земле, и жрец Торвальд Серебролесский произнес все положенные молитвы, чтобы душа ее, как положено, отправилась в Хель, но Морган сумел заполучить ее, поскольку Иветт сама обреклась ему, когда назвалась ундиной, срывая кувшинки. Ее тело покоилось в земле, но Хранитель озера создал для нее новое, для своей стихии. И Иветт стала ему женой, ласковой подругой, взамен той, кого отняли у Моргана люди Ги Верденнского. Превратившись в ундину, она изменила свою суть, и прошлая жизнь едва вспоминалась ей, как смутный сон. Забыла она, что у нее был жених в ее земной жизни. Морган стал ей другом и наставником, милым супругом. В его озерных владениях время шло иначе, чем на поверхности, у людей. Там прошло лишь несколько дней, а у них - больше года. А в должный срок и дитя запросилось на свет, маленький будущий Хранитель озера, в родной воде выкупанный, водорослями повитый. И сейчас Иветт, в таких же легких одеждах, как ее супруг, переплетя волосы жемчужными нитями, качала колыбель, сделанную из огромной раковины, любуясь спящим младенце. На ее бледных губах играла улыбка.

И Морган глядел на ее с теплотой, какой не отражалось на его лице с тех пор, как он остался один. Но теперь он был бесконечно благодарен Норнам, что привели к нему Иветт, подарили еще счастье в этой жизни.

Однако нельзя было Моргану расслабляться. И он помрачнел, руками сжимая подлокотники трона. Ибо с каждой каплей воды, попадавшей в его озеро, до него доносились злобные вопли людей, ополчившихся против него, Хранителя озера. Они расплывались, как круги по воде, все усиливаясь и приближаясь.

- Отомстим за смерть несчастной девушки мерзкому озерному чудовищу!

- Смерть кельпи!

- Во имя Донара, Истребителя Нечисти! Вперед, опоясанные молотом!

- Очистим нашу землю от коварной нечисти!

Услышав яростные крики, Морган сразу понял, что они значат. Злейший враг Других Народов, жрец Торвальд Серебролесский, которого они ненавидели почти так же сильно, как Ги Верденнского, ведет сюда народ!

И лицо Хранителя озера сделалось белым и холодным, как мрамор, глаза разгорелись недобрым огнем. Пришли враги - значит, настал его час принять бой! Он не имел права отказаться от брошенного людьми вызова. Так велел ему долг: Хранитель обязан защищать свои владения до последней капли крови. Он понимал, что собравшиеся толпой люди, защищенные священными оберегами, убьют его, как расправились уже со многими его собратьями-альвами. Но пусть победа им достанется дорогой ценой!

Морган тоскливо взглянул на Иветт, укачивающую их сына в колыбели. Значит, пришла пора ему передать свои права и обязанности этому ребенку, как некогда сам перенял их у своего родителя, а тот - у своего, когда настало время. Все когда-нибудь приходит к своему завершению. И природные духи, хоть и долговечны, не чета людям, и не знают старости и болезней, тоже вполне умирают, зная свой срок, отведенный Норнами... Жаль только, что ему не суждено наставить своего сына в обязанностях Хранителя, и тот, когда вырастет, даже не вспомнит его. Но зато озеро не опустеет, не останется без хозяев и защиты, и род озерных кельпи не исчезнет навсегда!

А между тем, крики приближались. Эхо разносилось все громче и громче. Ненавистный голос Торвальда громко провозгласил:

- Вперед, славные братья мои, опоясанные молотом! Пусть узнает наш гнев озерное чудовище, погубившее невесту нашего собрата!

И второй голос, задыхающийся от ярости, принадлежал Тибо:

- Пусть моя Иветт спокойно прибывает в царстве Хель! Ибо я своими руками отомщу за нее мерзкому альву!

"Если царство Хель - все, что ты мог ей подарить, то не вам, смертные, упрекать меня, что смог дать ей лучшую жизнь, чем на земле, среди вас!" - промелькнуло в голове у Моргана.

Эхо отдающихся от воды голосов все приближалось, все яснее становилось слышно. Священный Поход под предводительством Торвальда Серебролесского начался.

Кельпи поднялся с украшенного жемчугом трона, и вмиг неведомо откуда взявшиеся доспехи, сине-зеленые, из окаменевшей кожи водяного ящера, убитого самым первым Хранителем озера, облегли его фигуру. Морган был готов к решающему бою. Люди объявили ему войну - они ее получат! Он не подставит покорно голову под заговоренные мечи. Раньше заберет жизни самых оголтелых из тех, кто пришел за ним. Он-то знает, на что способны те, кто кощунственно прикрывается священным молотом Донара!

Моргану известно было все, что творилось повсюду в Арвернии, когда отступник Ги Верденнский истреблял альвов. С каждой каплей воды, что просачивалась в озеро сквозь земную толщу, выпадала с дождем, приносилась ручьями, оседала росой и туманом, Хранитель Озера узнавал обо всем, что она повидала, странствуя по свету. Вода приносила и кровь замученных жертв, и пот палачей, что они утирали, утомившись от трудов праведных. Скольких потомков Других Народов истребили арверны, чаще всего без суда и следствия! Если же и был суд, то альвам не полагалось даже защитника, никому не приходило в голову, чтобы кто-то мог представлять их интересы.

Правда, за годы противостояния немало и людей нашли смерть, что несли другим. Альвы всех пород умели постоять за себя! Однако людей на свете жило много, они и сами не менее охотно истребляли друг друга. Зато выжившие не только тешили душу местью, но и обогащались. Об этом Моргану тоже поведала вода. Сколько раз псы Ги Верденнского, истребляя альвов и сочувствующих им людей, присваивали заодно их имущество! А заодно могли обвинить в предательских связях с альвами и вовсе не замешанных людей, если те были богаты, и донарианцам подворачивалась возможность погубить или разорить их. Сам "верховный расследователь", надо отдать должное, этим брезговал, для него война с Другими Народами была делом чести, а для жизни ему хватало жалованья от короля. Но зато его подчиненные не гнушались набивать сундуки золотом альвов. Ведь многие из тех были еще и Хранителями земных богатств, стерегли их от алчного человеческого рода, что иной раз готов резать глотки друг другу из-за горстки красивых камешков. Альвы же ценили золото, серебро и каменья за их красоту, а не за то, как можно их использовать. Бывало, что подсказывали чистым душой людям, где найти залежи земных богатств, но обычно берегли тайны Матери-Земли, ради блага самих людей. Те же ради металлов и камней были готовы на все! Спускаться под воду они еще не научились, и только потому Морган не боялся их вторжения в его владения. Зато люди уже дерзали добывать сокровища под землей, где раньше работали одни Хранители-цверги. И ежегодные жертвы от обвалов и других бедствий их что-то совсем не останавливали. Таков уж человеческий род!

Но были некогда и другие люди, которых он считал за честь называть друзьями, кто по праву именовался другом альвов! И сегодня он будет сражаться с теми, кто пришел его погубить, и за тех людей, которых некогда знал!

Хранитель озера спустился с пьедестала, на котором был расположен его трон. Он вспомнил, как много лет назад пришла к нему на берег озера маленькая рыжеволосая девочка - королева "детей богини Дану", Игрэйна, в сопровождении других людей и оборотней.

***

На цветущем лугу возле озера стояли шатры с гербами Арвернии и Арморики. На одном из них, окрашенном в армориканскую клановую клетку, развевалось королевское знамя. Хотя "дети богини Дану" уже давно были покорены арвернами и считались вассальным народом, почтение к исконному королевскому роду еще сохранилось у них. Даже когда от этого рода осталась в живых лишь две девочки, одной из которых - которой и достался трон, - исполнилось всего десять лет.

Она вышла из королевского шатра, приветливо кивнул стоявшим на страже воинам, - юная королева Игрэйна, рыжеволосая, с молочно-белой кожей, усыпанной веснушками, с яркими изумрудными глазами бисклавре. Ее пышные волосы удерживали костяные резные гребни. На ней было надето траурное платье, хоть и изящно сшитое, как подобало носить королеве.

Год назад умер старший брат Игрэйны, король Арморики. И она осталась единственной наследницей. Кроме нее, от королевского рода остались лишь ее старшая кузина Дарерка, что была нареченной невестой покойного короля, но они не успели пожениться. Обеих девушек взял под опеку король Арвернии, и ныне юная королева ехала принести вассальную присягу потомку завоевателей. Ее кузину сосватали за родственника арвернского короля, принца Сигиберта. Сам он нынче был здесь, сопровождая королеву-девочку в Кенабум, к королевскому престолу.

Конечно, от имени юной королевы Арморикой пока правил регент, граф Кемперрийский. Однако сопровождавшие Игрэйну замечали, что она держится с недетским мужеством. Уже сейчас она просила своих опекунов, чтобы ее учили всему, что обязана знать правительница.

У входа в шатер юную королеву встретил мальчик примерно на год старше нее, в одеяниях клана графов Кемперрийских. Это был внук регента, Риваллон. Около него кружил прирученный вороненок, уже выучившийся летать, но еще не доросший до взрослой птицы.

Увидев королеву, мальчик хотел было улыбнуться, но тут же принял церемонный вид, как его учили, и поклонился ей, согласно придворному обычаю. Девочке, казалось, тоже хотелось что-то ему сказать, но она ограничилась кивком, однако жестом велела Риваллону следовать за ней. Он послушно направился с ней к озеру, и ручной вороненок полетел следом.

Возле последнего из шатров, что стоял ближе к озеру, их встретила вторая пара, старше годами. Сигиберт - в то время еще молодой, безбородый принц, темноволосый, как все в его роду, вместе со своей невестой Дареркой, кузиной королевы. Та еще носила траур по своему кузену и жениху, но держалась, как подобало представительнице королевской семьи.

Дарерка приветствовала свою кузину-королеву изящным реверансом. Принц Сигиберт же, поклонившись, приветствовал ее, тоже как настоящую королеву, а не как дитя, на которое из прихоти старших возложена корона:

- Доброго дня тебе, государыня, пусть будет на сердце твоем всегда ясно, как в это чудесное утро! Разрешишь ли сопровождать тебя?

- Я собираюсь пойти к озеру, посмотреть, как мой вассал, барон Номиноэ Озерный, приносит дары Хранителю озера от имени "детей богини Дану". И сама передам ему дар.

Сигиберт немного удивился, но, переглянувшись с Дареркой, понял, что речь идет об обычае, который свят для их народа.

- Если ты позволишь, государыня, мы можем сопровождать тебя к озеру? - спросил он.

Игрэйна задержала на нем серьезный взор: не смеется он над ней арвернский принц? Не над ней - над Хранителями, которых чтит ее народ! Наконец, убедившись, милостиво кивнула:

- Можете. Пойдемте, уже пора!

Они пришли на берег озера. Там их поджидал, задумчиво глядя на светлую озерную гладь, Номиноэ Озерный - в то время тоже молодой, черноволосый, с такими же ясными синими глазами, как воды озера в солнечный день. В руках он держал маленькое зеркало из венетийского стекла. Увидев юную королеву, поклонился ей с еще более почтительным видом, чем остальные.

- Положи в воду свой дар, государыня, и загадай про себя, что для тебя важнее всего. Вслух можно не проговаривать. И помни: Хранитель озера, конечно, могуществен, но ты и сама - Хранительница для своей земли.

Игрэйна поняла, о чем говорит Номиноэ. Здесь только они двое были Хранителями - бисклаврэ. Риваллон и Дарерка - люди, хоть и сохранившие зов крови от предков-альвов (потому-то Риваллон и разговаривал с воронами). Ну а в семье Сигиберта вообще-то почти не пересекались с Другими Народами, однако, принцу можно было доверять.

Игрэйна положила в воду один из гребней рыбьего зуба, что украсил для нее узором покойный старший брат. Риваллон - перо от своего ворона. Важна была не стоимость дара, а его значение для подарившего. Для него ворон, без сомнения, значил очень много.

Дарерка, подумав, опустила в воду кулон с рубином, подарок умершего жениха. Хотелось ли ей таким образом разорвать связь с прошлым, чтобы не оглядываться назад?

- Таких камней, верно, еще не видел Хранитель озера. Пусть и у него теперь будет кусочек живого огня, что не погаснет в воде!

Сигиберт, поразмыслив, отцепил от своего плаща застежку с изображением Мирового Древа. А уж какие пожелания загадали про себя путешественники - то ведомо было им одним, да еще Хранителю Озера Кельпи.

Хотя день был безветренный, откуда-то издалека нахлынула волна и унесла все дары. А в следующий миг рядом с ними на берегу стоял Морган, озерный хозяин. Он и тогда выглядел юношей, хотя по человеческим меркам жил на свете уже несколько веков. Да и теперь на вид почти не изменился, в то время как его друзья-люди давно дряхлые старики, чудом дожившие до своих лет. Только в то время, до гибели своей первой подруги, речной ундины, он был веселым, не то что сейчас. И встретил с улыбкой гостей, что выразили ему такое почтение.

Номиноэ, раньше нередко путешествовавший по этой дороге, и раньше знал Моргана, и теперь взялся представить новых знакомых.

- Государыня, - кивнул он Игрэйне, с любопытством взиравшей на юношу с зелеными волосами. - Это Морган, Хранитель Озера Кельпи! Морган, а это - королева Игрэйна Армориканская. Ее кузина Дарерка. А это родич короля Арвернии, принц Сигиберт. И Риваллон, внук графа Кемперрийского. Он умеет заклинать воронов!

Юная королева приветствовала кельпи изящным книксеном, как будто стояла перед самим королем арвернским, встречи с которым ждала и боялась про себя.

- Приветствую тебя, Хранитель!

- И я тебя приветствую, королева "детей богини Дану", - весело отозвался Морган. Он, конечно, сразу понял, что девочка еще и бисклаврэ, но разумно не стал об этом упоминать при посторонних. - Я слышал о тебе от Номиноэ. И знал твоих ныне покойных родителей. Они тоже нередко останавливались возле моего озера. Рад видеть и спутников твоих! Не тревожься о своей поездке, юная королева: ты в силах победить всех! И ваши дары, друзья альвов, не пропадут напрасно!

В изумрудных глазах Игрэйны, сквозь несвойственную ее возрасту умудренность, мелькнуло озорство беспокойной и любопытной девочки. Ей, наверное, о многом хотелось бы расспросить. Но она серьезно кивнула:

- Благодарю тебя, Морган, за утешительные слова! Но, что бы ни ждало нас впереди, мы все равно поедем в Кенабум, потому что так надо.

Так довелось Моргану впервые увидеть Игрэйну, королеву "детей богини Дану". Уже тогда его поразило, с каким мужеством держалась эта девочка, на хрупкие плечи которой легло бремя власти над покоренным народом. Она воистину была Хранительницей, не только по крови оборотней, но и по силе своего духа.

Прежде, чем уйти обратно в озеро, он поклонился юной королеве:

- Я буду счастлив считать тебя своим другом, государыня, как раньше - твоих предков! И за тех, кто принес сегодня мне дары, буду просить богов, что сотворили нас всех. Пусть они хранят вас повсюду!

- И тебя! - послышались ему вслед четыре голоса. Но звонче всех, сквозь плеск воды, донесся голос девочки-королевы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 09 Ноя, 2022, 09:43:31
Жаль мне Моргана. Он конечно, утопил невесту Тибо, но ещё вопрос - была бы счастлива Иветт с таким мужем, как этот воинственный недоумок? Морган дал ей то, чего она от Тибо никогда бы не получила.
А отступления в прошлое очень интересны, потомки "детей богини Дану" лучше людей понимали мир, в котором им довелось жить. 
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 09 Ноя, 2022, 22:43:05
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Жаль мне Моргана. Он конечно, утопил невесту Тибо, но ещё вопрос - была бы счастлива Иветт с таким мужем, как этот воинственный недоумок? Морган дал ей то, чего она от Тибо никогда бы не получила.
А отступления в прошлое очень интересны, потомки "детей богини Дану" лучше людей понимали мир, в котором им довелось жить.
Как выясняется, Иветт в земной жизни все равно не прожила бы долго. Так что Морган для нее совершил чудо, сделав ее альвой.
Да, многое становится ясно. В частности - в кого Карломан пошел характером (и зелеными глазами, при внешности, типичной для королевского рода Арвернии).
"Дети богини Дану", как выясняется, прибыли на материк с берегов Полуденного моря, следовательно - они потомки Сварта, а не Иобата, как арверны и их соседи. А потомки Сварта усвоили по своей родине, что люди могут жить в согласии с землей и ее Хранителями - дивиями или альвами, и этот порядок принесли на новую родину.

Глава 28. Хранитель (окончание)
Сойдя с трона, Морган подошел к Иветт, что баюкала их сына. С грустью взглянул на ребенка, которому быть теперь Хранителем озера после него.

- Прощай, жена моя! Я обязан принять вызов, брошенный людьми. Прошу тебя, сбереги нашего сына! Вы с ним останетесь, к счастью, в безопасности. Я скрою этот грот, так что донарианцы, что жаждут моей крови, никогда его не найдут. Попроси бисклаврэ, пусть помогут тебе наставить сына в обязанностях Хранителя, как некогда я помогал им.

Иветт кивнула ему, не говоря ни слова, но в глазах ее блестели слезы. Слова здесь были неуместны. Ее молчаливое обещание говорило больше. Таким недолгим было их подводное счастье, и так скоро все должно закончиться! И ее сын вырастет сиротой, как довелось когда-то ей самой, в другой, земной жизни...

В чертоге вновь, набирая силу, раздалось эхо боевого клича донарианцев и проклятья Хранителю озера.

- Вперед, братья мои, во имя могучего Донара! Наше дело правое! Очистим Арвернию от коварных порождений холода и тьмы, что платят злом за милость жить на нашей земле!

Сильный хор мужских голосов в едином порыве отвечал ему:

- Смерть порождениям мрака! Кельпи ответит за все!

Лицо Моргана, застывшее каменной маской, сделалось еще суровее, бирюзовые глаза почернели от гнева, как воды озера в бурю. И, мгновенно откликаясь на состояние своего хозяина, воды озера взбаламутились, поднялась буря.

Никаких сомнений у Моргана не было. Он собирался выполнить свой долг, возложенный Небесами. Сняв с пальца знак своей власти Хранителя озера - кольцо, украшенное древними рунами и узором в виде водяной лилии, положил его в колыбель сына. Склонившись над сидевшей женой, поцеловал ее на прощание.

Затем он прошел через весь подводный чертог, туда, где на круглом каменном столе лежал деревянный поднос, а на нем покоился огромный костяной рог, украшенный жемчугом.

- Прародитель мой, великий Ллир, владыка всех вод, соленых и пресных! Сегодня наступит мой смертный час, так гордись же своим потомком и воспой его славную гибель! - произнес Морган, готовый встретить свою судьбу. Он - Хранитель, а это значит, что ради своих владений ему не жаль отдать жизнь. Некогда ему подала пример Игрэйна Армориканская...

***

Вновь было лето, и вновь арвернские и армориканские шатры стояли на берегу озера. Только миновало уже много лет после первой встречи Игрэйны с Морганом. Королева "детей богини Дану" нынче была молодой женщиной, счастливой супругой Риваллона, матерью маленькой Гвиневеры. При этом, молодую королеву глубоко почитали "дети богини Дану" и бисклаврэ, и в то же время она пользовалась уважением при арвернском дворе. Сам король Ангерран Завоеватель, что окончательно покорил Арморику, лишившись на той войне своего старшего сына, отца принца Сигиберта, считал Игрэйну своей названой внучкой. Она же много сделала, чтобы выхлопотать "детям богини Дану" равные с арвернами права, поскольку понимала, что сейчас худой мир лучше доброй ссоры.

Сейчас Игрэйна с семьей остановилась у озера по пути в Кенабум, поскольку король был болен и просил ее приехать. Заодно она хотела представить при арвернском дворе свою дочь, двухлетнюю Гвиневеру, чтобы ее признали законной наследницей. Без ложной скромности она могла признать, что все эти годы действовала, как подобало Хранительнице. Но сейчас происходило нечто новое, тревожившее Игрэйну, и она собиралась спросить совета у Моргана.

Дары Хранителю Озера были вручены еще накакуне, и сейчас Морган беседовал на берегу с Номиноэ Озерным. Разговор шел важный - об убийствах детей, что творились последнее время в Арвернии. Предполагали, что за них ответственен безумный оборотень, выродок.

- Он все время охотится на мальчиков пяти лет. Остальные - случайные жертвы и свидетели преступления. Такое ощущение, что он ищет кого-то. Королева очень просит тебя узнать, где он может скрываться, - произнес Номиноэ.

- Я догадываюсь, где он может объявиться в следующий раз. Но вижу, что тебя такая весть не обрадует? - заметил Морган.

Номиноэ и вправду сильно помрачнел.

- Я боюсь, что королева захочет найти этого выродка сама. И у меня предчувствие, что эта встреча принесет смерть им обоим, - вздохнул он.

Между тем, поблизости играли дети, не ведая никаких опасений. На парчовом покрывале, расстеленном на клеверном лугу, сидели старший сын Сигиберта и Дарерки, восьмилетний Теодеберт, и его ровесница, дочь Номиноэ, которую звали, как и ее мать, Ангарад. Они вдвоем развлекали двухлетнюю Гвиневеру, принцессу "детей богини Дану", улыбчивую малышку с такими же рыжими кудряшками, как у матери. Девочки были одеты в наряды "детей богини Дану", мальчик - по-арвернски. Старшие рассказывали малышке сказку, изображая разные голоса, так что Гвиневера заливалась смехом, как и сами они. Рядом с детьми сидел со строгим видом ручной ворон Риваллона, словно внимательный воспитатель.

Недалеко от них стояли принц Сигиберт и его жена Дарерка. Она давно освоилась с новыми обычаями, став женой арвернского принца, превратилась в настоящую придворную даму, и только в орнаментах на ее платье и украшениях сохранялось нечто от "детей богини Дану". Она беседовала с супругой Номиноэ, Ангарад Мудрой. Та приходилась старшей сестрой Риваллону. Стоя вполоборота, они краем глаза приглядывали за детьми, особенно за маленькой наследной принцессой.

Все ждали королеву и ее супруга. Но вот Игрэйна и Риваллон вышли из своего шатра, в торжественных одеяниях "детей богини Дану". Хотя они шли об руку, но Риваллон держался на шаг позади, показывая, что он - только первый подданный своей королевы. Все, кто встречал правящую чету - стража, слуги, попадавшиеся навстречу, - приветствовали их, учтиво кланяясь.

Вначале они направились к принцу Сигиберту и женщинам. После формального обмена приветствиями, Дарерка сказала царственной кузине:

- Сегодня чудесное утро, и день, кажется, будет не жаркий. Прикажешь готовиться в путь?

- Король ждет, он очень болен, - как бы между прочим напомнил Сигиберт.

- Да, я знаю. Но подождите немного. Мне надо кое с кем посоветоваться, - Игрэйна нахмурилась, направляясь, к стоявшим у кромки воды Моргану и Номиноэ.

Хранитель озера и Игрэйна встретились как старые знакомые, обменявшись приветственными кивками. Их встреча была бы, без сомнения, еще более радушной, если бы молодую королеву не тяготило, что один из ее сородичей-бисклаврэ стал выродком, убийцей детей. Она немедля вмешалась в разговор Номиноэ с Морганом.

- В действиях этого мерзавца заметен какой-то, пусть больной, извращенный, но все же смысл, он стремится к некоей цели. А раз так, то он способен отвечать за себя, и подлежит королевскому суду, - при этих словах Игрэйна прерывисто вздохнула. - Вот только очень трудно схватить любого бисклаврэ живым, чтобы доставить на суд! Ну так суд и возмездие сами его найдут! Морган, мне нужна твоя помощь. Где искать выродка-детоубийцу? Я знаю, тебе ведомо все, твои воды открывают все тайны...

Ее тонкая лесть сегодня не смутила Моргана, который знал, что хочет сделать королева. А Номиноэ заметно побледнел, улавливая еще неточное предчувствие будущего. Он еще верил, что можно его изменить, и попытался отговорить королеву от ее намерения.

- Ты хочешь сама выйти против выродка, государыня?! Одумайся! Пошли против него храбрых воинов-бисклаврэ, лучников с заговоренными стрелами! Затчем тебе рисковать жизнью? Ведь у тебя маленькая дочь!

Но Игрэйна уже все для себя решила. Вся ее тонкая, гибкая фигура озарилась внутренним светом, глаза вспыхнули как изумруды.

- Хранителю должно оберегать своих подопечных, даже такой высокой ценой, как собственная жизнь. Как я могу поручить другим то, на что не осмелюсь сама? Разве их жизни не равны моей? Ведь у других тоже есть дети, что могут остаться сиротами. Мою дочь воспитает Риваллон, - она взглянула на мужа, что, ничего не подозревая, беседовал поодаль с их спутниками. - А ты, Номиноэ, я надеюсь, поможешь ей вырасти настоящей бисклаврэ, достойной королевой своего народа!

Слова эти были произнесены так просто, с таким глубоким пониманием долга Хранителей, что Морган поразился, услышав их от совсем молодой женщины, даже по меркам краткоживущих людей. И решился (к добру ли, к худу ли), поведать ей то, что было ему известно.

- До меня дошло, что выродок собирается в усадьбу барона Верденнского, - произнес он. - У барона есть сын как раз подходящего возраста. Жена барона, кстати, происходит из рода арвернских волков-оборотней, лу-гару.

- Превосходно! Я знала баронессу и ее мужа при королевском дворе, и могу после визита в Кенабум приехать к ним в гости, не вызывая подозрений, - при этих словах в милой улыбке Игрэйны проступило нечто хищное, волчье.

И только Номиноэ Вещий ответ глаза, пристально глядя в воду. Он тогда уже понял, что Игрэйна сама приблизила жребий норн, как понял это и Морган.

Королева же улыбнулась на прощание Хранителю озера.

- Будь же другом моей дочери и наследнице, Гвиневере! - ее звонкий голос разлетелся эхом по лугу и водной глади, словно те были свидетелями ее просьбы. Риваллон с удивлением обернулся к жене, и остальные последовали его примеру. Тревога, словно тень большой тучи, накрыла их, но тут же все прошло.

Морган без слов поклонился королеве, давая обещание быть другом ее дочери. Побледневший Номиноэ молчал, едва сдерживая охватившую его дрожь. Риваллон подошел к супруге и, приобняв ее за плечи, с улыбкой повел к детям, что беззаботно веселились ясным солнечным днем. И вскоре все собрались вокруг, радуясь игре своих потомков.


***

То была последняя встреча Хранителя озера с Хранительницей Арморики. Через несколько недель после того Игрэйна погибла вместе с баронессой Верденнской, ценой своей жизни остановив выродка-детоубийцу. Последнего ребенка, на которого тот охотился, им удалось спасти. И тот вырос и, презрев зов крови, сделался губителем Других Народов, Ги Верденнским, что пролил крови больше, чем целая стая выродков. И теперь его мрачная тень вновь поднималась над миром альвов. Его последователи пришли к Озеру Кельпи, требуя крови его Хранителя. Он обязан был ответить на их вызов.

Морган взял лежавший на столе рог и громко протрубил, отвечая на вызов людей. Гулкое эхо отозвалось от сводов подводной пещеры, прокатилось по всему озеру, всколыхнуло волны, заставило их бушевать еще сильнее. Хранитель озера принял вызов донарианцев, собираясь биться не на жизнь, а на смерть.

Положив рог обратно, он в последний раз взглянул на Иветт, склонившуюся над колыбелью, успокаивая разбуженного ребенка. Но тут же отвернулся, преодолев слабость. Пример Игрэйны воодушевлял Моргана. "Хранителю должно оберегать своих подопечных даже такой высокой ценой, как собственная жизнь." Так сказала ему на прощание Игрэйна, незадолго до своей героической гибели. И этот девиз унаследовал ее внук, Карломан Кенабумский. В самом деле, характером он удался весь в бабушку, так что тех, кто помнил Игрэйну, порой охватывал суеверный страх. Потому-то он и встал под меч короля, оберегая мир в Арвернии.

- Хранителю должно оберегать... - произнес он, направляясь к воротам подводного чертога, украшенным замысловатым узором.

На берегу бушующего озера собрались Опоясанные Молотом, чтобы уничтожить Хранителя озера, точно ледяного великана в незапамятные времена. Для них он был злодеем, хотя виновен лишь в том, что ему полюбилась девушка, первой решившаяся сесть на спину к нему, принявшему облик водяного коня. Морган уже и не смел надеяться на счастье для себя - а оно пришло. Кроме того, он сразу почувствовал то, о чем еще никто не подозревал: в груди у девушки таился смертельный недуг, еще не успевший изменить ее внешность, но неискоренимый, так что она все равно не прожила бы долго. Однако люди не поверили бы ему, даже попытайся он объяснить. Значит, остается лишь принять решительный бой, заведомо неравный для него.

"Хранителю должно оберегать своих подопечных, даже такой высокой ценой, как собственная жизнь", - вновь повторил Морган, поднимаясь на гребне волны над озером.

Высокая величественная фигура Хранителя озера, в чешуйчатом сине-зеленом доспехе и таком же шлеме, украшенном жемчугом, появилась на берегу. Он так же гордо держал голову, как Игрэйна в своем последнем бою. Яростным взором он встретил Торвальда Серебролесского, что не попятился, завидев врага.

Мир был широк, и в нем хватало места всему: зеленой тверди земли и бурной воде, людям и альвам. Но для этих двоих в нем не было места, и оба это знали. Каждый из них защищал свои святыни и служил своей цели, как мог.

Взявшись за железный молоток-оберег на груди, Торвальд яростно воскликнул, желая разжечь боевой пыл в своих подданных и раздразнить противника:

- Вот и ты, порождение Имира, присвоившее себе озеро! Больше ты никого не утопишь в его водах! Земля и вода Арвернии принадлежат арвернам!

- А ты ничего не путаешь, жрец? Или вас так плохо учат в ваших храмах? - усмехнулся Морган. - Я ничего не присваивал у вас, арвернов! Мои предки были Хранителями озера задолго до того, как люди вообще появились в этой стране, тем более - до вашего вторжения. Вы сами пришли как бесчестные завоеватели и воры!

- Нам законы богов и людей отдали всю Арвернию! Вы же - на правах диких зверей, проклятая нечисть!

- Мое право - охранять свое озеро от тебя и твоей бешеной своры, что ты привел с собой! - ответил Морган, гордо глядя поверх голов донарианцев.

А те уже разъярились, выкрикивая против кельпи проклятья и потрясая заговоренным оружием. Однако пока не спешили начать бой без приказания жреца. Выучка в храме Донара была воинская: приказ старшего в братстве являлся законом для младших.

- Ты - убийца, и заплатишь жизнью за гибель несчастной девушки! Вот со мной пришли ее жених и брат, чтобы взыскать с тебя виру твоей кровью! - Торвальд указал на побледневших от ярости Тибо и Ренье Руфуса.

Морган скользнул по ним взглядом, особенно по младшему, что так походил лицом на Иветт.

- Я - убийца, а сколько убийц ты воспитал в храме? - усмехнулся он, вернувшись взором к жрецу.

Тот величественно выпрямился, потрясая в одной руке оберегом, в другой - заговоренным серебряным ножом.

- Те, кто истребляют порождения зла, - не убийцы, а очистители земли от скверны! Мы гордимся, убивая таких, как ты, враждебных богам!

- Ты лжешь, как и те, кто выучил тебя! Никогда мой род не враждовал с богами! - крикнул Морган.

Словесный поединок был не менее горяч, чем ратный. И Морган, и жрец припоминали самые неблаговидные поступки друг друга и их сородичей, обвиняли, стараясь задеть больнее, стервенея от ярости.

Тем временем вся масса озерных вод пришла в движение, поднятая гневом своего Хранителя. Волны грохотали, как морской прибой, размывая глинистые берега там, где они были выше, срывали и уносили целые пласты земли. Закручивались целые водовороты, водяные жители - рыбы прятались в донные ямы. Озеро было не узнать: оно превратилось в кипящий котел, хоть и без всякого ветра. Страшное, как в бурю, оно готовилось к смертельной битве, поддерживая своего Хранителя, передавало ему силу.

Яростный шум и грохот покрыл все звуки, поглотив взаимные оскорбления. Торвальду пришлось уже кричать, проклиная кельпи и весь род его. Последние слова его пропали втуне, унесенные разъяренной стихией. Да и нечего было противникам больше сказать друг другу. Распорю между людьми и Другими Народами в очередной раз должны были решить мечи. С самого начала обе стороны знали, что так будет, и преисполнились теперь боевого задора. Решающий миг настал.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 10 Ноя, 2022, 09:26:22
Душевно поговорили, ничего не скажешь! И всё-таки я на стороне Моргана, что с меня возьмёшь. Природные духи Хранители этих мест, озёр, лесов, зверей. Люди редко пытаются их понять, так бывает, но побеждают те, кто покоряет природу силой, проще говоря, насилует. Мы тоже живём среди этой покорённой природы, и нам уже не хватает кислорода.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 10 Ноя, 2022, 22:00:08
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Душевно поговорили, ничего не скажешь! И всё-таки я на стороне Моргана, что с меня возьмёшь. Природные духи Хранители этих мест, озёр, лесов, зверей. Люди редко пытаются их понять, так бывает, но побеждают те, кто покоряет природу силой, проще говоря, насилует. Мы тоже живём среди этой покорённой природы, и нам уже не хватает кислорода.
Да: хоть мы и люди, должны, казалось бы, сочувствовать себе подобным, но Другие Народы как правило описаны более симпатичными. Отчасти и потому что мы видим, в каких условиях живем. Наши персонажи пока еще возможных последствий не представляют.

Глава 29. Пути Ши* (начало)
Путь Воина. Кельпи Морган

Бурлили черные от гнева воды Озера Кельпи. На берегу, поодаль от захлестывающих волн, собрались Опоясанные Молотом - участники воинского братства Донара, под предводительством жреца Торвальда Серебролесского.

Тут же находились и Тибо с братом Иветт, Ренье Руфусом. Накануне их вступления в братство Донара, у Тибо произошел крупный разговор с дядей, господином Ренье. Тот всячески пытался отговорить молодых людей от рокового шага. Как мог, доказывал племяннику, что они сами виноваты в несчастье, запоздав с даром Хранителю озера. Но Тибо ничего не пожелал слушать и совсем рассорился с дядей. Теперь остатки бродячего балагана еще стояли в деревне. Капет, сильно помятый в схватке с кельпи, совсем разболелся, и остальные ждали, пока он поправится. Но Тибо и Руфус точно знали, что не вернутся назад. Служение Донару открывало в их жизни новый смысл. Пока они еще находились среди Опоясанных Молотом на подчиненных ролях, выполняли распоряжения опытных бойцов. Но новичкам сказали, что у них есть возможности отличиться.

В отряде было около двадцати человек. Но все они, кроме двух новобранцев, были опытны и знали, как сражаться с кельпи. Ведь к каждому виду нечисти требовался свой способ борьбы, у каждого свои слабые места и приемы, какими можно их одолеть.

По берегам озера воткнули посохи с серебряными наконечниками, на которых начертаны были руны. На заболоченном участке, где в озеро впадала обмелевшая ныне река, они поставили заговоренную сеть. Теперь Хранитель озера был отрезан от всех источников силы.

До появления кельпи Торвальд Серебролесский пел священные гимны в честь Донара, Истребителя Нечисти, Метателя Молота, в честь сильнейшего из богов, защитника человеческого мира. Ему вторили его помощники, сержанты, начальствовавшие над простыми воинами. По тому, как бурлило озеро, ясно было, что вот-вот появится его Хранитель. Тибо, положив руку на плечо Руфусу, злорадно скалился. Наконец-то он отомстит мерзкому убийце!..

Когда из воды поднялась высокая, величественная фигура его Хранителя, Тибо еще удивился, что тот явился в человеческом обличье, а не водяным конем. А затем, во время словесной перепалки между Морганом и жрецом, осталось лишь ждать, пока придет время настоящей битвы.

Озеро ярилось, грохотало, как штормовое море. В последний раз бросив ненавидящий взор на Моогана, Торвальд выплюнул:

- Порождение тьиы!

- Неблагодарный сын Миля! - послышалось в грохоте разбушевавшихся волн (так Другие Народы называли людей).

Слов больше не осталось. Они стали не нужны. Настало время мечей. Сразу несколько воинов Донара шагнули наперерез Моргану, с заговоренными клинками. Альвы превосходили людей силой, ловкостью и живучестью, так что выйти нескольким против одного не было зазорным.

И закипел бой. Хранитель озера орудовал своим клинком из синей, как вода, стали, с богато украшенным эфесом, непостижимо быстро. Глаз не успевал следить за стремительными движениями меча, подобного броску хищной рыбы в воде. Уже не один донарианец отпрянул, чувствуя под кожей ледяное острие, а кое-кто в первые же мгновения рухнул замертво, истекая кровью.

Тибо и Руфус, пока не вступая в бой, восторженными глазами следили за битвой. За считанные дни донарианцы успели научить новичков кое-каким приемам, но им не приснилось бы такое мастерство. Они старались перенять боевые приемы, что могли пригодится в будущем.

Морган был ужасен и великолепен в своем последнем бою. От него исходила такая первозданная мощь, что посохи донарианцев, воткнутые в землю, дрожали, едва выдерживая напор противоборствующих сил. Волны наступали на берег. Со стоном рухнула, покачнувшись, прибрежная ива, подмытая водой. За ней - вторая, третья. Кони, на которых приехали донарианцы, испуганно ржали, пытаясь сорваться с привязи.

Несколько воронов закружились над озером, словно вещие птицы самого Вотана. Завидев их, Морган дико расхохотался, словно водяной конь заржал. От его смеха застыла кровь в жилах у неподготовленных новобранцев. И тут еще один из донарианцев пал под широким взмахом его меча, рассеченный пополам. Но тут и сразу два заговоренных клинка ударили его, в плечо и в спину. Морган не заметил ран, это было неважно. Он продолжал бой.

В какой-то миг казалось, что Хранитель озера одолеет всех врагов. Силам его не было предела. Сама битва разжигала его, воодушевляла все больше.

Но и Опоясанные Молотом были нелегким противником. Они тоже собрались с силами, помогая друг другу. Их заговоренные мечи стали доставать его, уже в нескольких местах прорезали чешуйчатых доспех Хранителя озера. Из его ран текла светлая прозрачная кровь, просачиваясь в воды родного озера. Очередной противник, поднырнув под меч, полоснул Моргана по груди, оставив глубокую рану. Но кельпи тут же вспорол клинком горло врагу, и тот упал мертвым.

- Неблагодарные дети Миля! Вы вечно алчете больше, чем можете удержать! - ревел Хранитель озера, упиваясь своим последним боем, с отчаянным смехом разя клинком направо и налево.

По знаку Торвальда, еще несколько донарианцев вступили на подмогу товарищам. В их руках была посеребренная сеть, какую кельпи не смог бы разорвать или рассечь мечом.

Увидев ее, Морган осознал свою судьбу за мгновение до того, как она пришла. И он хотел выкрикнуть в последний раз девиз Игрэйны:

- Хранителю должно...

Сеть упала на него, окутала с ног до головы, словно выброшенную на берег крупную рыбину, так что он не мог освободиться. Серебро сковало его, больно обжигало раны. К лежавшему на окровавленной земле кельпи подскочил со злобной радостью Тибо. Ухватив меч, валявшийся возле одного из убитых донарианцев, он вонзил его в горло Моргану.

- За Иветт! - торжествующе крикнул Тибо.

Прозрачная, как вода, кровь хлынула изо рта у Хранителя озера. Содрогнувшись в последний раз, он умер. И в тот же миг перед ним распахнулась Сумеречная Тропа, что ведет на Остров Блаженных - Авалон.

А в подводном гроте, скрытом от всех посторонних глаз, вздрогнула Иветт, качающая сына в колыбели. И сам он тут же открыл глаза, такие же бирюзовые, как у его отца, и протяжно всхлипнул.

Озеро, всколыхнувшись, обрушило на берег огромную волну и унесло тело Моргана и погибших донарианцев. На глазах у людей тело Хранителя озера стало таять, расплываться прозрачной водой, смешиваясь с его родной стихией.

Выжившие люди, изумленно взиравшие, едва успели отскочить от высокой волны. Забрав свою добычу, озеро еще немного побурлило и успокоилось. Вороны с траурным кличем сделали круг над местом побоища, и улетели.

Торвальд окунул в воду оберег-молоточек, удостоверяясь, убит ли кельпи. Молоток погрузился в воду неподвижно, не задвигался. Значит, они достигли своей цели!

- Благодарим тебя, могучий Донар, что послал нам новую славную победу! Дай нам сил истребить так же всю нечисть в Арвернии! - воскликнул Торвальд, подняв руки к мрачному небу.

Обернувшись к новобранцам - Тибо и Ренье Руфусу, жрец по-отечески улыбнулся им:

- Вы достойно выдержали первый бой! Теперь у вас начнется совсем другая жизнь.

Ренье Руфус взглянул на озеро, в котором погибла его сестра и чуть не утонул он сам. Но теперь юноша не чувствовал ничего. За смерть Иветт отомщено, и на душе у него был покой.

Тибо - иное дело. Лицо его оставалось мрачным, и тот же мрак оставался внутри, пустив корни. Он был рад, конечно, что боги позволили ему самому прикончить ненавистного кельпи. Но этого было ему мало, и он со злобной радостью прислушивался к молитвам жреца, мысленно повторяя их. Победа над Морганом лишь разожгла в молодом человеке жажду мести альвам. И теперь он знал, что ему не будет покоя, покуда он вместе с собратьями не истребит всех, кого его род именовал "тварями тьмы".

***

Путь Наставника. Бисклаврэ Варох

Тем временем Варох Синезубый добрался до арвернской столицы, разумеется, в своем человеческом обличье. Ему были ведомы все потайные ходы в Дурокортере, и он внезапно объявился в королевском замке, будто из-под земли вырос. Придя к кабинету майордома, попросил аудиенции. Когда Ангеррану сообщили, тот, сильно удивившись, вышел к нему из кабинета, где в это время обсуждал важные дела со своим дедом Дагобертом и названым дядей Магнахаром.

- С возвращением! - сказал вароху сын Карломана, до боли похожий на своего отца, с прежней теплотой приветствуя его.

- И ты здравствуй! Пришел как только смог, - приглушенным голосом отозвался Варох.

Позабыв придворный церемониал, они крепко обнялись, как отец с сыном. Для Ангеррана Варох вправду был как родной отец, он привык слушать его советы. Для Вароха же первенец Карломана также был близок всю жизнь. Когда Карломан уезжал с посольскими миссиями, Варох был учителем его детей.

Справившись с первым волнением, они вошли в кабинет майордома.

- Приветствую вас! - обратился Варох к сидевшим за столом Дагоберту и Магнахару. Те встретили его без удивления. Карломан и Варох давно научили своих близких, что могут непостижимым образом преодолевать большие расстояния. Хоть никто не спрашивал, как им это удается.

Не теряя времени, он обратился к советникам:

- Прошу вас как можно скорее поведать мне все, что происходит в последние дни! Что во внешней политике, во внутренней? И - каково состояние Карломана? Чем быстрее вы расскажете все, тем скорее я смогу приступить к своим обязанностям сенешаля Арвернии.

Ангерран вернулся за стол, за которым сидел, а Варох по его знаку сел на свое законное место, между молодым майордомом и его дедом.

Варох видел, насколько повзрослел Ангерран за считанные седьмицы. Лицо его сделалось суровым и немного усталым. Звание майордома - тяжкая ноша, особенно если учесть, при каких обстоятельствах оно досталось ему! Боги помогут, чтобы он носил это звание временно...

Изменились и другие. Варох видел, что совсем другим стал всегда хладнокровный Дагоберт, столь хорошо владевший собой. Теперь ему трудно было сдерживать тревогу о Карломане. Ведь некогда он взял племянника на воспитание, а после сочетал браком со своей дочерью, и так их связали двойные родственные узы. Тем более, что трагедия произошла на глазах у Дагоберта, и он наверняка винил себя в случившемся. Если Карломан в последние месяцы был полностью поглощен государственными обязанностями, готовя военный союз, но Дагоберт мог бы заметить нелады между двумя королевами и повлиять, чтобы Паучиха не притесняла Кримхильду...

Не меньше них изменился и Магнахар. Особенно глаза, прежде теплые, веселые, сделались пронизывающими, как клинок. Должно быть, он видел своими глазами все, что произошло на ристалище. Его отец Теодеберт, как и Дагоберт, отвели глаза, когда меч короля опустился на Карломана, однако Магнахар Сломи Копье, как и Гвиневера Армориканская, видел все. Как может радоваться тот, кто был безвольным свидетелем того, как обезумевший король поразил мечом своего родича, что готов пожертвовать жизнью, но не допустить войны для королевства и бесчестья для короля?!

В свою очередь, все трое заметили, что Варох изменился тоже. Не внешне, но внутренне. И тоже было ясно, отчего. Варох винил себя в том, что покинул Карломана, не оказался рядом в решающий миг. И только сам Карломан мог освободить его от невольной вины. Если он сможет, конечно...

Трое мужей совета наскоро поведали Вароху обо всем. Ангерран рассказал о наставлениях, что передал ему отец, прежде чем выйти на роковое ристалище.

- В первые дни мы усилили стражу в Дурокортере и других крупных городах, дабы избежать волнений. Союз против Междугорья заключен, а граф Альбрехт Бёрнландский сделался почетным гостем под присмотром маршала востока. Рыцарь Дикой Розы уехал домой, далеко от королевы Кримхильды.

Варох кивал при каждом известии. В самом деле, Карломан успел позаботиться обо всем!

То есть, о том, что было ему известно. А события последних дней показывали, что кое-чего даже Карломан не мог предвидеть.

Когда в дальнейшей беседе мелькнуло имя Ги Верденнского, Варох помрачнел и тяжело вздохнул. Остальные поняли его и мысленно согласились. Возвращение барона ко двору не предвещало добра.

Закончив повествовать о прошлых событиях, Ангерран перешел к насущным проблемам.

- Последнее, что сказал мне отец перед разлукой - это действовать по обстоятельствам. С тех пор мы все делаем то, что в наших силах. Каждый день все меняется. Ведь прошло уже двенадцать дней.

Варох кивнул в ответ молодому майордому.

- Я и так вижу, что ты много сделал, Ангерран! Ты - мужественный человек и достойный ученик своего отца. Вы с советниками предприняли единственно возможные шаги, чтобы сохранить мир в Арвернии. Но только боги никогда не ошибаются, а людям такого не дано. Я слышал по пути, как вспоминают имя Ги Верденнского. Но мы с вами постараемся направить все свои силы и все умения на благо Арвернии, как прежде делал Карломан.

При имени Карломана все четверо тревожно вздрогнули. Каждый из них очень переживал про себя о судьбе Карломана.

Ангерран передал своим родичам новые распоряжения:

- Магнахар, продолжай следить за графом Бёрнландским, а пуще всего - за его связными, которым он оставляет послания. И постарайтесь разгадать шифр, которым они составлены, - переглянувшись с Варохом и уловив его одобрительный взор, молодой майордом продолжал: - Дед, а тебе я должен поручить расследовать исчезновения людей. Нужно послать знающих жрецов, чтобы вновь заключить договоры с альвами в заповедных местах. И проследить за жрецами Донара, чтобы не брали на себя слишком много. Теперь ступайте!

Дагоберт и Магнахар покинули кабинет. Варох с Ангерраном остались одни. И лишь тогда молодой майордом сообщил барону-оборотню:

- Рана моего отца заживает на удивление быстро (слава Небесам!) Руку ему тоже удалось сохранить. И все же, нельзя, увы, говорить о его выздоровлении. Он так же бледен и неподвижен, как в первый день. Никогда еще, какие бы раны он не получал, не лежал без чувств так долго. Лекари и жрецы тревожатся... а вся наша семья страшится за отца! Матушка медленно тает. Если отца не станет, уйдет и она. Дед пока держится, но я вижу, как больно ему смотреть на страдания своей дочери. А теперь еще и Аделард вместо того чтобы поддерживать мать, пропадает со жрецами Циу, собирается вступить в братство.

Отвлекшись от семейных несчастий, Ангерран добавил уже иным тоном:

- Королева-мать не захочет просто так уступить власть над Арвернией, хоть и чувствует свою вину в случившемся. Как бы она не сговорилась с Ги Верденнским за нашей спиной! По словам Жоффруа де Геклена, барон убеждал короля объявить и возгласить новый Священный Поход против Других Народов.

Варох выслушал все с мрачным видом. Он не менее других тревожился о Карломане, и только обещание Номиноэ Озерного поддерживало надежду.

- Ныне Карломан направляет все силы на излечение ран, потому и не приходит в себя. Видно, рана была жестокой, да и потеря крови - почти предельной. Однако Номиноэ Вещий обещал ему жизнь, а он никогда не ошибается! Пока же проводи меня к нему. Я хочу сам сесть у его ложа и взять за руку, вместе с вами призывать его душу из забытья. Надеюсь, мой голос не окажется лишним.

Что до Альпаиды, Вароху понятны были ее чувства, ибо он знал о ее великой любви к супругу, достойной песен менестрелей. В своей любви Альпаида прощала Карломану его былые любовные похождения, и его слабость к незаурядным девам, к той же Матильде. Сам же Карломан в присутствии Альпаиды никогда не оскорблял ее вниманием к другим женщинам, даже не танцевал с другими, кроме матери или сестры, если супруга была рядом. Конечно, не будет удивительным, если благородная Альпаида в жизни и смерти последует за супругом.

Вслух же Варох сказал о другом:

- Опасаюсь, что Ги Верденнский уже связался с королевой-матерью, и они вдвоем станут влиять на короля. В таком случае он может еще показать нам всем свой нрав. Как бы не пришлось Карломану снова встать под меч короля!

И Варох с Ангерраном стали рассуждать о всех возможных вариантах, где фигурировали Бересвинда Адуатукийская, король, Кримхильда, Ги Верденнский...


* Собирательное название Других Народов на языке "детей богини Дану", аналог арвернских альвов и сварожских дивий.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 11 Ноя, 2022, 09:56:45
Цитировать
Священный Поход против Других Народов
Ну, да, ну, да, а как же без похода!Святое дело.
Прекрасно и очень ярко написана битва на озере. Очень жаль мне Моргана, но у него остался сын. Из Тибо со временем вырастет вполне безумный убийца, и хорошо, что Иветт не стала его женой. Ну, а Паучиха найдёт себе достойного союзника в лице Ги Верденского.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 11 Ноя, 2022, 21:30:05
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Священный Поход против Других Народов
Ну, да, ну, да, а как же без похода!Святое дело.
Прекрасно и очень ярко написана битва на озере. Очень жаль мне Моргана, но у него остался сын. Из Тибо со временем вырастет вполне безумный убийца, и хорошо, что Иветт не стала его женой. Ну, а Паучиха найдёт себе достойного союзника в лице Ги Верденского.
К сожалению, да! :'( Обстоятельства складываются пока не лучшим образом.
Надеюсь, что будут и более отрадные вести. По крайней мере, Номиноэ Озерный на это надеется.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Путь Правительницы. Бисклаврэ Гвиневера

Спустя две седьмицы после ранения Карломана, его мать со своим супругом и свитой плыли по реке на ладье, украшенной носовой фигурой в виде лебедя, идущей под снежно-белыми парусами. Ветер был попутным, течение реки Леджиа - быстрым, и гребцы дружно пенили воду длинными веслами. Казалось, сами стихии стремились помочь королеве "детей богини Дану" поскорее попасть домой.

Ее отец и Сигиберт Древний послали ладьи, чтобы встретить королеву на границе Арвернии и Арморики. И теперь уже целая эскадра кораблей, словно исполинские величественные птицы, плыла, отражаясь в синей глади реки. Они проплывали уже меж армориканских берегов, и королева узнавала знакомые с детства приметы, что в другое время наполняли ее душу радостью. Но сегодня мирное зрелище цветущего края напоминало ей о той жертве, что пришлось принести.

Стоя на палубе, королева невидящим взором глядела на селения, раскинувшиеся по берегам широкой полноводной реки.

Ради здешних жителей - рыбаков, забрасывающих с лодки сети; женщин, что полощут белье на плоском камне возле берега; их детей, плескавшихся на мелководье, - ей пришлось покинуть своего единственного сына, лежащего на смертном одре... Ради того, чтобы спокойно растили урожай поля, где начинала золотиться пшеницы, и сады с созревающими плодами, она заключила договор с Бересвиндой Адуатукийской, виновной в смерти многих людей... Ради священных рощ и древних замков своей родины, она собиралась скоро воззвать к Совету Кланов "детей богини Дану", выступить перед ними с проникновенной речью, и, если потребуется, заклинать их именем своего сына, лишь бы сохранить мир в Арморике...

И без того, ее сильно тревожило, что арверны опять начали вражду с Другими Народами. Не хватало еще, чтобы ее соотечественники ввязались в кровопролитную и безнадежную войну! Со страхом думала она о том, что государственные заботы, возможно, заставят ее надолго задержаться в Чаор-на-Ри. Тогда она не сможет вернуться к сыну, не поддержит его своей любовью и материнской помощью. А если все же - не дайте, Небеса! - случится худшее, она не сможет даже закрыть ему глаза, не она сошьет для него саван...

Теодеберт Миротворец стоял в отдалении, не смея нарушить размышлений своей супруги. Он пристально глядел на ее напряженную фигуру. С болью в душе отметил, как сильно постарела его жена за эти две седьмицы. Они оба постарели, но только по ней это было гораздо заметнее: он-то и прежде выглядел на свои годы.

Он понимал, что Гвиневера чувствует сейчас, и сочувствовал ей всей душой. Но вместе с жалостью росло восхищение ею. Ему думалось, что только этот, самый страшный выбор в ее жизни показал вполне, насколько высока и благородна ее душа.

Ему вдруг вспомнилось детство, как он вместе с Ангарад-младшей, дочерью Номиноэ, когда-то развлекал маленькую Гвиневеру, улыбчивую рыжеволосую крошку. Как много лет прошло с тех пор! Повзрослевшая Ангарад стала его женой и матерью Магнахара, но рано скончалась. А потом его душу согрела любовь к Гвиневере, расставшейся к тому времени с его кузеном, Хлодобертом Жестоким. И вот уже много лет они живут друг для друга, стараются поддерживать во всем. И Теодеберт по-отцовски переживал трагедию со своим названым сыном Карломаном, боялся, как и все, что тот может не очнуться. Но что это значило в сравнении со страданиями матери!

Он досадливо хмурился и сжимал кулаки. И вместе с тем не скрывал восхищения своей супругой.

"Вот истинная королева, по-настоящему достойная своего звания, не то что Бересвинда, готовая на все ради власти, или даже Кримхильда! Из-за их ссоры Карломану и пришлось встать под меч короля!" - думал Теодеберт.

И вот, пока еще вдалеке, показались до боли знакомые с детства очертания Чаор-на-Ри. Высоко над рекой, в окружении священных рощ, словно парили башни королевского замка, а ниже, к самой воде, подступали дома и сады горожан. Чтобы сохранить все это, она покинула своего раненого сына. И, ради Карломана, она сумеет победить свой гордый, вспыльчивый и упрямый народ, чего бы это ей ни стоило!

- Я - Хранительница своего народа и земли Арморики, а мать Карломана, что ныне лежит при смерти - во вторую очередь, - тихо проговорила она самой себе.

Однако ее муж услышал эти слова, произнесенные твердым, как скала, голосом. Но сама она, произнеся их, дрогнула, как надломленный колос. Теперь Теодеберт решился подойти к ней, зная, что она нуждается в помощи. Заглянув в ее бледное, как смерть, лицо, тихо произнес, прежде чем крепко обнять:

- Моя королева!

Гвиневера порывисто обернулась и вдруг уткнулась лицом в грудь мужу, беззвучно рыдая. Он гладил ее вздрагивающие плечи, сильно исхудавшие в эти дни. Убеждал, как мог, ее и себя, что самого худшего не случится:

- Все будет хорошо, дорогая! Карломан - настоящий герой, и он непременно выздоровеет, вот увидишь! Он поблагодарит свою замечательную мать за все, что она сделала. И я тоже горжусь им и своей женой, что хранит мир в самые трудные времена.

И Гвиневера, прильнув к мужу, плакала, не в силах успокоиться. Материнское сердце разрывалось на части, однако холодный и тяжкий венец королевы незримо давил на чело.

Сжимая жену в объятиях, Теодеберт, как мог прикрывал ее от посторонних глаз, понимая, что ей необходимо сейчас выплакать свое горе и страх о судьбе сына. Те, кто вышел в этот момент зачем-то на палубу ладьи, вежливо отводили глаза, не желая тревожить чужое горе.

Но к тому времени, как корабли остановились у причала в Чаор-на-Ри, Гвиневера Армориканская вновь изменилась до неузнаваемости. В своей каюте она с помощью служанок переоделась в платье королевы "детей богини Дану", сделала принятую у них прическу и надела все регалии, собираясь предстать перед своим народом, как подобает правительнице. Но самое главное - лицо ее было спокойным и твердым, хоть и очень бледным. Даже Теодеберт, узрев свою супругу, не мог поверить глазам: неужели это она совсем недавно рыдала на его груди, и он пытался утешить ее? Теперь она сделала выбор, и королева победила в ней страдающую мать.

Вокруг них собралась свита: Жартилин Смелый, маршал севера и племянник королевы, двое герцогов "детей богини Дану" - вождей кланов, воины свиты королевы. Все они с тайным удивлением взирали на королеву, что так хорошо владела собой.

Изумрудный блеск глаз Хранительницы бисклаврэ, выплакавшей все слезы, затмевал сияние камней в ее золотом венце. Горделиво перекинув через левую руку край пледа, украшенного широкой каймой, шитой золотом, она протянула правую руку Теодеберту. Тот почтительно поцеловал ее, и последовал на шаг позади нее, как подобало держаться супругу правительницы. Позади них собралась свита.

На корме заиграли музыканты. Заунывное пение волынок, подхваченное легким речным ветерком; пронзительный свист флейт; грозное гудение рогов, словно боевой клич оленей-самцов, - все вместе создавало торжественную и немного дикую мелодию, что могли оценить по достоинству лишь "дети богини Дану".

Корабль-лебедь подплыл к причалу и остановился. Тут же спустили на берег сходни. На берегу уже собрался народ, встречать свою королеву.

С горделивой улыбкой на устах, но с растерзанной душой, ступила королева Гвиневера на землю своей столицы.

***

Путь Мудреца. Бисклаврэ Номиноэ
Еще до того, как корабль королевы причалил в Чаор-на-Ри, в замке было все готово к прибытию высоких гостей. Слуги работали, как хлопотливые пчелы, но обустроили-таки покои для всех, что собирался съехаться на Совет Кланов. Шутка ли - вся знать Арморики соберется решать судьбу государства: быть ли худому миру или доброй ссоре между "детьми богини Дану" и арвернами!

Одни из лучших покоев отвели барону Номиноэ Озерному и его семье. Номиноэ приехал в Чаор-на-Ри одним из первых. Мог ли он медлить, зная больше других, как много зависит нынче от сохранения мира между народами?! Он же сообщил, что королева прибудет уже этим днем, потому что сами река и ветер, и усилия людей способствуют ее скорейшему возвращению.

Сейчас старейший среди бисклаврэ стоял на балконе, огражденном каменными перилами, и смотрел вдаль, туда, где строения Чаор-на-Ри то сбегали вниз по склонам, то карабкались вверх, повторяя расположение здешних холмов. Вдалеке, за жилыми домами, темно-зеленым бархатом расстилалась священная роща, где вилась по стволам дубов омела и наливались соком красные ягоды тисов. Если бы он поднялся еще выше на башню, то увидел бы широкую гладь реки Леджиа. Но и отсюда весь город был как на ладони, как видят его в полете вороны Риваллона и другие птицы. Номиноэ тоже доводилось в снах и вещих видениях смотреть из поднебесной высоты, когда земля и все, что на ней есть, разворачивается перед глазами, как чертеж.

Лицо вещего оборотня было печально. Обыкновенно ясные синие глаза налились ночной чернотой. Благодаря своему дару он уже знал то, о чем еще не подозревали другие. А в большой мудрости много печали, как всем известно.

Номиноэ уже знал о гибели Моргана, Хранителя озера, своего бывшего наставника. Некогда тот научил его зреть в водной глади не только свое отражение, но и события будущего времени или отдаленные расстоянием. Не зря в свое время он, Номиноэ, отдал кельпи в дар зеркало, - за это все воды сделались для него вещим зеркалом. Да только видеть в нем слишком часто приходится печальные и даже трагические события!

Убийство Моргана означало, что вновь разгорается вражда у арвернов к Другим Народам - ши или альвам. И вот уже зловещая тень Ги Верденнского нависла над престолом Арвернии. Король и его мать охотно уцепятся за совет барона и объявят войну тем, кто не похож на них.

Старик видел также и королеву Гвиневеру, что скоро должна была прибыть. Видел, и восхищался ею за то, что она смогла перебороть скорбь о лежащем на смертном одре сыне, как подобало государыне. Вместе с тем, Номиноэ знал лучше, чем кто-либо, что на Совете Кланов королеве придется нелегко. Как бы ей вправду не пришлось ради Карломана заклинать тех вождей и друидов, что видят не дальше своего носа, мечтая о скорейшем восстании! Как будто начать его - значит непременно победить, причем быстро и без больших потерь! Номиноэ собирался оказать поддержку королеве своим советами и каким ни есть влиянием среди вождей.

Он видел так же и Карломана, чья душа, отделившись от тела, нынче блуждала далеко в призрачном мире, не сворачивая, однако же, на Сумеречную Тропу. Номиноэ точно видел, что Карломан останется жить и будет вполне здоров, как прежде. Но когда и как именно это произойдет, даже мудрейший бисклаврэ пока не знал. Потому что юной внучке вейлы, что восстановила источник целебной воды, не так-то просто будет доставить ее в покои Карломана, не привлекая к себе ненужного внимания. И, хотя время было дорого, Номиноэ мог лишь похвалить девочку за осторожность. С учетом того, как складываются события, ей следовало держаться тише воды, ниже травы. В особенности, если Ги Верденнский вернется ко двору, до него не должен дойти слух о появлении наследницы вейл, которых он истребил! К счастью, та и сама, хоть уже не раз оказывалась в опасных положениях, до сих пор не совершала ошибок. Если так пойдет и дальше, эту девочку ожидало блестящее будущее! Номиноэ наблюдал за ней с надеждой. Как знать, быть может, юная Фредегонда в будущем сможет примирить людей и Другие Народы? Ведь мир широк, в нем хватит места для всех!

Но в настолько отдаленное будущее даже Номиноэ Озерный не мог пока заглянуть.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 12 Ноя, 2022, 09:14:22
Ну, вот и Гвиневера прибыла на родину и сумела победить, хотя бы внешне, свою боль за сына. Хорошо что есть Теодеберт, он для неё и стена и опора.
 Номиноэ опасается не зря, свои, те, кого королева защищает, могут оказаться опаснее врагов, ибо народ этот действительно и горд и воинствен. Убийство келпи - это масло, подлитое в костёр, и без того тлеющий.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 12 Ноя, 2022, 21:28:11
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ну, вот и Гвиневера прибыла на родину и сумела победить, хотя бы внешне, свою боль за сына. Хорошо что есть Теодеберт, он для неё и стена и опора.
 Номиноэ опасается не зря, свои, те, кого королева защищает, могут оказаться опаснее врагов, ибо народ этот действительно и горд и воинствен. Убийство келпи - это масло, подлитое в костёр, и без того тлеющий.
Да: Гвиневера с Теодебертом - замечательная пара, истинные половинки друг друга! Его поддержка и забота для нее, конечно, неоценима, особенно в это время.
Надеюсь, что "дети богини Дану" не устроят своей королеве что-то вроде сварожского Влесославля! Народ они, конечно, весьма беспокойный.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Путь Девы. Вейла Фредегонда

В то самое время, как Номиноэ подумал о Фредегонде, она гуляла в саду королевского замка. Пришла сюда девушка, сопровождая принцессу Бертраду, встретившуюся в саду с королевой-матерью. Бересвинда Адуатукийская искусно старалась завоевать симпатии принцессы. Сразу же завладела ее вниманием, гуляя с ней среди ярких розовых клумб, ухоженных апельсиновых и гранатовых деревьев.

- Если ты позволишь, моя дорогая, я могу дать тебе пару советов, к которым, к сожалению, не прислушалась Кримхильда, когда стала женой моего сына...

Бертрада охотно кивнула, уже достаточно настроенная против своей царственной кузины. Паучиха, обернувшись к фрейлинам, что следовали за ними, велела всем, кроме госпожи Гедвиги, статс-дамы принцессы - ей был дан знак остаться:

- А вы погуляйте по саду, пока мы беседуем!

Фредегонда охотно осталась бы послушать их разговор, но делать было нечего. Отослали так отослали! И она направилась вновь к Круглой башне, под окно покоев Карломана. Там все оставалось по-прежнему. Окно было настежь распахнуто, и напротив него, на ветке высокого дуба, сидел ворон, зорко глядя в глубину покоев, на то, что не было доступно взору Фредегонды.

Тут же как тут прилетела ее ласточка и стала виться вокруг ворона, словно приветствуя старого друга. Пока ее хозяйка находилась близ Паучихи, умная птичка не подлетала близко, но сейчас вновь сопровождала внучку вейлы.

Сама же Фредегонда остановилась возле розового куста, возле которого не так уж давно в прямом смысле столкнулась с Матильдой Окситанской. Думала она все об одном и том же - как, не привлекая ничьего внимания, напоить раненого Карломана целебной водой? Вспомнив Матильду, задумалась, не сможет ли герцогиня помочь, если Карломан так дорог ей? Но тут же отвергла этот вариант. Если Матильда сама вынуждена гулять по саду, взирая на его окна издалека, стало быть, ей проникнуть к нему не легче, чем свмой Фредегонде.

Тогда кто может быть полезен ей и графу Кенабумскому? К кому можно обратиться за помощью, не вызывая подозрений? Как все-таки трудно быть при чужом дворе, не имея могущественных покровителей!

И ей вновь вспомнилось открывшееся в воде видение, в которой она смогла попасть в покои Карломана, будучи в свите царственной кузины Кримхильды. Да, но когда это будет, и каким образом сложится? А помощь-то нужна сейчас, в ближайшие дни!

И тут она вспомнила об Ираиде Моравской, что интересовалась ею по поручению королевы. В своих видениях Фредегонда видела себя невестой, затем - женой ее сына, и Ида с супругом, казалось, радовались, сосватав их. Что ж: если верить одному видению, то и второму тоже!

Девушка решила повидаться со своими приятеля, сыновьями герцога Гворемора. Мундеррих Хромоножка явно симпатизировал ей. Да и его брат, как она успела понять, был не робкого десятка, и мог ей пригодиться в том, что она замыслила. Через них она сможет обратиться к Ираиде Моравской, а та напомнит о ней королеве. Быть может, тогда ей будет легче подобраться к закрытым от посторонних покоям Карломана?

Фредегонда невольно улыбнулась, думая о том, как много от нее зависит, и какие знаменитые люди уже начали замечать ее. Ее, скромную фрейлину из далекого Шварцвальда, которой госпожа Гедвига наказала перед отъездом носить простые платья и заплетать косы, чтобы вложить в нее побольше скромности! А получается, дело совсем не в этом. Король, Паучиха, Женевьева Армориканская, Матильда, герцог Земли Всадников со своей супругой, не говоря уж о кузине Кримхильде, - все они заметили Фредегонду и беседовали с ней не потому чтобы она старалась попасться им на глаза, но потому что так складывается судьба. Должно быть, таков замысел Высших Сил, и, похоже, она, Фредегонда, играет в нем не последнюю роль.

Внучка вейлы с юности смело притязала на высшее и не сомневалась, что богов волнует ее судьба. И, если только она сама не испортит свое будущее глупостью или неосторожностью,  что одно и то же, - займет место, достойное наследницы вейл и внучки Хильдеберта Строителя. Спасение Карломана должно было стать ключевой ступенью, ведущей вверх по лестнице успеха. Но и к этой ступеньке покамест приходилось карабкаться, продумывая каждый шаг, чтобы не оступиться.

В то время как внучка вейлы размышляла, стоя под открытым окном, в проеме появился молодой человек с мрачным выражением лица. Фредегонда узнала Аделарда - его она видела вместе с его матерью и дедом, перед поездкой к источнику. Тот взглянул на черного ворона и, опершись руками о подоконник, покачал головой, словно что-то передал ему без слов. Должно быть, сообщил, что состояние его отца остается без изменений.

Вдруг Аделард заметил вьющуюся вокруг окна ласточку. А, поглядев вниз, узнал и девушку, которая несколько дней назад попалась на глаза. Когда их взгляды пересеклись, Фредегонде подумалось, что и эта встреча не случайна, и может что-то изменить в ходе событий. Но она не знала, к добру или к худу, и решила поостеречься.

- Господин Варох! - позвал Аделард отцовского друга, что сидел в эту минуту у постели Карломана, держа его руку. - Погляди!

Одного мгновения было довольно барону-оборотню, чтобы  пересечь покои и выглянуть в окно. Но, когда он посмотрел вниз, ни Фредегонды, ни ее ласточки уже не было видно. Внучку вейлы насторожил пристальный взор Аделарда, и она поспешила скрыться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Не зря ведь Женевьева Армориканская советовала ей держаться "тише воды, ниже травы." Фредегонде вовсе не хотелось объяснять сыну Карломана, а может быть, и другим его родичам, что она совершенно случайно уже не в первый раз попадается им на глаза. Слишком уж похожа она оказывалась на шпионку, а правда - такова, что мало кто ей поверит.

Девушка скрылась за садовыми зарослями, и ласточка полетела за ней. Оглянувшийся Варох уже не успел их заметить.

И Фредегонда не подозревала, что пустила возможность прямо сейчас передать для Карломана целебную воду. Сейчас перед ней открывался кратчайший и самый прямой путь к долгожданной цели, а она не сумела его узнать, продолжала остерегаться там, где этого совсем не требовалось. Дурокортер заставил ее повзрослеть слишком быстро, и в ней не осталось доверчивости, свойственной ее возрасту, какая, может быть, иногда бывает и полезной. Впрочем, она не подозревала об упущенном шансе. Так сложилась судьба.

Ну а теперь, не воспользовавшись прямым путем к цели, Фредегонда была вынуждена изобретать окольные тропы, что потребуют от нее выдержки и осмотрительности, но изрядно затруднят продвижение к цели. Зато уж если цель будет достигнута, - о, как будет собой гордиться, пусть мысленно, никому не открывая своих заслуг, юная внучка вейлы!..

Ну а пока все оставалось по-старому. Фляжка с целительной водой лежала, надежно спрятанная среди имущества Фредегонды, в ларце, что открывался лишь по заветному слову, какое она узнала от матери. Внучка вейлы продолжала гулять в саду, продумывая дальнейшие действия, свои и окружающих. Ну а Карломан оставался лежать в полном беспамятстве, и душа его, к отчаянию стольких людей и альвов, скиталась между мирами, не возвращаясь в свое тело.

***

Путь Хранителя. Бисклаврэ Карломан

Он пребывал между мирами, в месте, непохожем ни на Верхний Мир, ни на Нижний, но откуда можно было, как из проходного перехода, попасть в разные комнаты.

Вокруг него расстилался бескрайний клеверный луг. Мягкие розовые и белые соцветия источали медовый аромат. Карломан улыбнулся про себя: ведь клевер-трилистник у народа его матери, "детей богини Дану", приносил счастье. Должно быть, его предки посылают знак, обещают, что он сможет вернуться.

Вокруг было достаточно светло, но небо оказалось каким-то странным, серебристо-серым, и никак не могло проясниться. Присмотревшись, Карломан увидел сразу и солнце, и луну, но оба были очень бледны, словно призраки самих себя. Так бывает на небе рано утром, когда ночное светило никак не может уступить место дневному. В такие моменты небесные брат и сестра - Суль и Мани, спокойно беседуют, не погоняя ретивых коней и круторогих быков. Только в небе над Срединным миром им некогда лениться, а в междумирье не спешили выполнять свои обычные обязанности.

Посреди луга стоял каменный лабиринт, некогда выстроенный весьма искусными мастерами. Он состоял из рядов каменных глыб-менгиров, не таких высоких, как мегалитические святилища "детей богини Дану", но уложенных в идеальном порядке, так что все повороты в нем шли по ходу движения солнца. Это значило, что лабиринт построен в честь сил света, а не тьмы. Ну что ж, ему уже повезло!

В середине лабиринта стоял Карломан. Он был в том же одеянии, в каком вышел на ристалище, чтобы остановить обезумевшего короля. Заострившееся лицо было белым как мел, губы посинели, но кровь из раны не текла.

Оглядевшись по сторонам, он увидел четыре выхода из лабиринта, по одному на каждую сторону света. В каждом из них стояло по темной неразличимой фигуре, загораживающей путь.

Их пристальные взоры были обращены к Карломану, так что он явственно ощущал их на себе. Он же медленно озирался вокруг. Стоя на своем месте, обернулся вокруг своей оси, по очереди встречаясь взглядами с теми, кто ждал его.

Первым перед ним предстал высокий, выше него самого, старик с величавой осанкой. Он был облачен в роскошные, царские одеяния, но все очень древнее, так, верно, одевались много сотен лет назад. С широких плеч его ниспадала до самой земли пурпурная мантия.

Чувствуя испытующий взор старика, Карломан взглянул ему в лицо. Черты его, крупные, волевые, кого-то смутно напоминали. Но лик его был белее, чем у самого Карломана, карие глаза, некогда блестящие, давно остановились, остекленели. Человек этот, без сомнения, был мертв долгие века, - и все-таки, он сейчас предстал перед ним. Седые волосы старика были коротко пострижены, зато его длинная пышная борода спускалась до самого золотого пояса. Чело его украшала золотая корона, несколько напоминающая венец арвернских королей, хотя часть символов, изображенных на ней, со временем изменились.

Старец глядел на него пристально, но доброжелательно. Карломан понял, что это один из почитаемых предков, и уже хотел спросить его имя. Но в этот миг взгляд его упал на меч, что старец держал левой рукой, в то время как правая была свободна. На сказочно богатом эфесе меча были выгравированы целые картины, украшенные золотом и каменьями. И этот меч открыл ему имя без всяких слов. Ибо, хотя он более семисот лет спал со своим хозяином в роскошной усыпальнице в Кенабуме, однако сохранилось подробное описание меча, и все изображения на эфесе очень тщательно передавали ваятели и живописцы, создающие изображения великого императора...

- Карломан Великий! Наш величайший прародитель! - выдохнул граф Кенабумский.

С трудом разжав твердые губы, тот произнес всего одно слово хриплым, старческим голосом:

- Достоин! - и в этом единственном слове было все: и признание, что он, незаконный потомок королевского рода, заслуживает носить имя величайшего из прародителей, и признание его заслуг в государственной деятельности. Карломан Кенабумский видел, что император гордится им, своим потомком.

В знак почтения прижав правую руку к сердцу, он поклонился своему прародителю.

Всю жизнь он восхищался деяниями императора, что создал великое государство. Нынешняя Арверния, правители которой гордились прямым происхождением от него, была на самом деле лишь одним из осколков его империи. Принадлежать его роду граф Кенабумский считал и честью для себя, и одновременно - нравственным мерилом, высотой, которой надо держаться, но которая сама по себе труднодостижима, и одного происхождения тут еще мало. Потому-то он и старался всю жизнь поступать так, как мог бы великий император на его месте. И не только сам, но заботился, чтобы короли Арвернии были достойны своего прародителя. Быть может, и это стремление подсознательно руководило им, когда он не дал королю убить Рыцаря Дикой Розы. Не мог позволить, чтобы король Арвернии поступил недостойно своего высокого рода!

Но, конечно, Карломан Кенабумский и представить не мог, что когда-нибудь лицом к лицу встретится с величайшим из предков! Он хотел сказать ему, о чем думает, но обнаружил, что тот все понял без слов. В ответ на поклон, Карломан Великий тепло улыбнулся своему потомку.

- Сколько бы лет ни прошло, я всегда наблюдаю за каждым из своих потомков. Особенно - за теми, кто носит мое имя. Когда, в свое время, ты войдешь в число покровителей, поймешь, как это бывает. А сейчас - ступай! Тебя ждут другие!

С этими словами Карломан Великий отступил на несколько шагов, остановившись на границе каменного круга-лабиринта.

А Карломан Кенабумский, чувствуя на себе взгляды трех оставшихся фигур, обернулся дальше, по ходу движения солнца, ожидая, кто теперь обернется к нему. Короткая беседа с императором пробудила в его потомке дремлющие силы, воскресила жажду жизни, и ему захотелось вернуться в мир живых, чтобы совершить все, для чего был рожден, уж если его знаменитый предок сообщил, что он достоин!

Следующей, кого он увидел, была молодая женщина в платье "детей богини Дану" - увы, погребальное платье, ибо на нем изображались знаки Морриган, богини войны и смерти. В этом платье даму, должно быть, некогда возложили на погребальный костер. У нее были ярко-рыжие кудрявые волосы и молочно-белая кожа. А ее изумрудно-зеленые глаза горели неистовым блеском, встречавшимся только у бисклаврэ.

Она глядела на Карломана с большой теплотой, но в то же время он заметил тайное сожаление, выразившееся в ее чертах. Ее взор, точно такой же, как у него и его матери, был исполнен гордости. Но в то же время что-то сильно печалило женщину.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 13 Ноя, 2022, 10:01:56
Жаль, конечно, что Фредегонда упустила свой шанс, но её можно понять. Ибо, не зная броду, не суйся в воду. А Карломан тем временем блуждает в Междумирье. Сможет ли он сам найти правильный выход из лабиринта? Кмк, ему должна указать путь та самая целебная вода, что принесла Фредегонда, но всё в воле автора. Посмотрим.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 13 Ноя, 2022, 12:42:40
Итак, Карломан общается с прародителями (лучше бы вернуться поспешил), Фредегонда ищет возможность передать целебную воду, Бересвинда плетёт интриги (вот неугомонная женщина), Ги затевает Священный Поход. Все при деле. Сможет ли Карломан, очнувшись, остановить войну против альвов? Или его вмешательство не потребуется, единомышленники справятся сами? Священные походы затягивают. Не будет альвов, начнут охотиться за кем-нибудь ещё. Кто чем-то выделяется или просто не нравится. Лучше бы не начинали.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 13 Ноя, 2022, 21:47:24
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Жаль, конечно, что Фредегонда упустила свой шанс, но её можно понять. Ибо, не зная броду, не суйся в воду. А Карломан тем временем блуждает в Междумирье. Сможет ли он сам найти правильный выход из лабиринта? Кмк, ему должна указать путь та самая целебная вода, что принесла Фредегонда, но всё в воле автора. Посмотрим.
Переосторожничала, увы. Обжегшись на молоке, стала дуть на воду.
Узнаем насчет Карломана. Но и те встречи, что происходят в лабиринте, сами по себе имеют большое значение, и многое откроют ему.
Итак, Карломан общается с прародителями (лучше бы вернуться поспешил), Фредегонда ищет возможность передать целебную воду, Бересвинда плетёт интриги (вот неугомонная женщина), Ги затевает Священный Поход. Все при деле. Сможет ли Карломан, очнувшись, остановить войну против альвов? Или его вмешательство не потребуется, единомышленники справятся сами? Священные походы затягивают. Не будет альвов, начнут охотиться за кем-нибудь ещё. Кто чем-то выделяется или просто не нравится. Лучше бы не начинали.
Ага, никому покоя нет! :'(
Надеюсь, что Карломан им еще пригодится. По крайней мере, лишней его помощь точно не будет. Его выздоровление охладит бурные страсти надежнее, чем что-либо. Хотя отменить всех событий, как будто ничего не было, даже он вряд ли в силах.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Мог ли он не узнать ее? Ведь среди "детей богини Дану" всем было известно, что его мать - точный портрет своей матери, бесстрашной королевы Игрэйны, что отдала свою жизнь за победу над оборотнем-выродком! Дедушка Риваллон до сих пор с грустью вспоминал свою первую жену, а самые одаренные барды много раз воспевали ее подвиг.

- Моя королева! - воскликнул Карломан восхищенно, склонившись перед ней в земном поклоне.

- Да, это я, - проговорила в ответ совсем молодая женщина. которой было и навсегда останется всего девятнадцать лет.

И он глядел, не отрываясь, на ту, от которой унаследовал волчьи глаза, в то время как остальным обликом повторял своего отца и его родичей, королей Арвернии.

Но не только глаза Карломан взял от Игрэйны. Характер, по общему мнению всех, кто ее застал, тоже был весь в бабушку. И он гордился этим, его завораживали истории о подвиге королевы. В детстве и юности он пытался подражать своей бабушке: если видел, особенно на охоте, что братья или кто-то из родных подвергаются опасности, он бросался отвлекать от них зверя, пользуясь врожденной ловкостью бисклаврэ. Так же, как впоследствии он спас княжича Ростислава Моравского от медведя-шатуна. Но этот опыт пригодился позже, а тогда, мальчишкой, он только приводил в отчаяние своих близких, которые не знали, бранить его за неоправданный риск или гордиться. Но, даже получив выговор, Карломан не отчаивался. Ибо он действовал так, как стала бы на его месте королева Игрэйна.

Так что он понял, почему она глядит на него с таким сожалением. Будь они оба другими, она не погибла бы такой молодой, а он не пострадал бы от меча своего короля.

Будто услышав его мысли, Игрэйна грустно улыбнулась. И проговорила с явным трудом, но недрогнувшим голосом:

- Мы - Хранители, и наше предназначение - беречь свою землю и свой народ, даже столь высокой ценой, как собственная жизнь.

Но какой у нее был взгляд! Как будто она, как банши, готова была оплакивать своего потомка.

Вновь отвечая на его невысказанные мысли, Игрэйна кивнула:

- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.

На мгновение Карломан замер, не дыша, словно на него повеяло ледяным дыханием смерти. И сразу понял, что означает - "ту же судьбу", что и у нее.

- Ужас Кемперра, - прошептал он одними губами. - Я вернусь к жизни теперь для того, чтобы в будущем отдать ее для избавления своего народа от кровожадного выродка!

И, произнося эти слова, Карломан уже знал, что это правда, но не почувствовал страха. Ни одно предназначение, даже самое жестокое, не бывает невыносимым для того, кому оно подходит. Он принял жребий Норн, и согласие сделало его свободным. Будь что будет, но своей гибелью он принесет спасение многим людям, а своему имени - неувядающую славу!

- Пусть будет так! - вслух подтвердил он свое согласие. - Ибо я Хранитель... И если не для этого, то для чего мне возвращаться?

Игрэйна тонко улыбнулась ему, в то время как глаза ее оставались печальны.

- Мы не уйдем навсегда. Пока певцы поют о нас, и дети помнят, мы будем жить! А тобой я горжусь, сын моей дочери. Мне безумно жаль, что она так рано лишилась матери, но зато она сумела вырастить замечательного сына!

"Лишилась..." От этого слова Карломану почему-то вновь стало тревожно, но уже не о себе, а о судьбе своей матери. И в тот же миг он понял, почему так печальны были глаза Игрэйны, даже когда губы ее горделиво улыбались.

Неужели его матери, что некогда похоронила старшего сына, а сейчас терзалась о его, Карломана, судьбе, все же придется его пережить, не теперь, так в будущем?!

Ясный блеск колдовских зеленых глаз Игрэйны затмился, словно она смотрела теперь через полосу тумана.

- Случаются неизбежности, которых ни ты, ни я, ни сами боги не могут предотвратить. И моей дочери Гвиневере придется осушить чашу скорби до дна, - сумрачно произнесла королева.

Острее лезвия клинка пронзили Карломана воспоминания более чем тридцатилетней давности - как мать оплакивала Хлодиона. Чего же будет ей стоить вторая потеря?

Но он усилием воли заставил себя успокоиться. Если так суждено, значит, уже ничего не изменишь. В словах Игрэйны ему послышался слабый намек на утешение. Если Гвиневера, лишенная в детстве ласки матери, смогла привить все необходимое своему сыну - значит, ей хватит сил пережить его потерю.

В то же время, тем уголком своего сознания, что принадлежал всегда рассудительному, здравомыслящему майордому Арвернии, Карломан подумал, что, какую бы страшную боль не причинила матери его гибель по вине Ужаса Кемперра, это все равно будет не так тяжко, как если бы он умер сейчас, от раны, нанесенной королем, его племянником. И, самое главное, его окончательная судьба не повлечет тяжких последствий, какие возможны сейчас. Там не останется виновных, и между народами не вспыхнет жажда мести. Ибо один безумный оборотень причинит гораздо меньше вреда, чем общественное безумие, что охватывает порой, вроде бы, вполне разумных, порядочных людей и альвов, когда они ополчаются войной по, чаще всего, надуманным причинам. Та смерть, что ему суждена, напротив, крепче сплотит три народа, которым он равно принадлежал по крови и в душе своей: бисклаврэ, "детей богини Дану" и арвернов.

- Иди вперед и ничего не бойся, сын моей дочери, - пожелала ему Игрэйна. - Когда придет твой час, я буду рядом.

- Лучше будь рядом с моими родными, после того, как они узнают, - попросил Карломан.

- Узнаю себя!.. Да будет так! - кивнула ему Игрэйна, и глаза ее наполнились слезами, обретя оттенок весенней листвы, только что промытой освежающим ливнем.

Затем королева повернулась и отошла в сторону, открывая путь своему внуку. На клеверном лугу остались ее следы - пепел и кровь, ибо ее растерзанное, окровавленное тело в свое время сожгли на погребальном костре. Такой обычай был у "детей богини Дану", еще с тех сказочных времен, когда их прародители высадились в Арморике, придя на кораблях с берегов Полуденного Моря.

Поклонившись ей вслед, Карломан направился дальше - к следующему выходу из лабиринта, по ходу движения солнца, к новому молчаливому стражу, что ждал его, пристально взирая и что-то определяя в отношении него.

Следующим, кого он увидел, был мужчина, еще не глубокий старик, с виду моложе великого императора арвернов, но явно на много лет старше самого Карломана. Одет он был тоже в привычные одеяния "детей богини Дану", хоть и не совсем такие, как было принято носить теперь. И на них, как и у Игрэйны, были нанесены знаки Морриган. Еще один давно скончавшийся прародитель! Что ж, этого Карломан ждал после первых двух встреч. Вот только он не мог понять, кем был этот человек, хотя, судя по его облику, одним из почитаемых предков.

Ростом он был пониже Карломана, но соразмерно и крепко сложен. Особенно привлекали внимание его руки, на которых были начертаны священные руны: загрубелые, обветренные, но с ловкими подвижными пальцами. Чувствовалось, что эти руки способны на любую работу. Им, верно, много раз доводилось поднимать парус большой ладьи, грести веслом и орудовать топором, и не реже - владеть копьем и натягивать лук. Карломан подумал, что этот его прародитель жил в более суровые и простые времена, когда вожди жили наравне со всеми, в крытых тростником хижинах, и достойными власти становились тем, что работали больше и лучше своих подданных.

Волосы у человека - а это был человек, без наследия Других Народов, - были рыжими с проседью, до плеч длиной, заплетены в косы, так же как и его длинная борода. На лице, как и на руках, начертаны несмывающейся синей краской старинные руны "детей богини Дану". Глаза были зелеными, но не такими, как у бисклаврэ: обычного человеческого цвета, похожего на оттенок морской волны.

Если Карломан Великий сперва предстал перед своим потомком с мертвым лицом и неподвижными глазами, то лик незнакомца так давно заволокло ледяной пеленой, что все, бывшее некогда живым, казалось, застыло в вечной мерзлоте. Карломану захотелось узнать, сколько веков прошло с тех пор, когда он ходил по земле. Ясно было только, что очень много. Хотя он гораздо меньше отличался от нынешних "детей богини Дану", чем арвернский император - от своих живущих потомков. Его народ привык хранить традиции.

Разглядывая незнакомца, который не спешил обратиться к нему, Карломан вспоминал историю своего народа пытаясь узнать, кто из прародителей так внезапно предстал перед ним.

В руках незнакомец держал копье, воткнутое наконечником в землю. Оно было целиком из золота и все сияло, словно солнечный луч, отделившийся от великого светила.

У Карломана затрепетало сердце, ибо он с первого взгляда узнал одну из легендарных реликвий своего народа - солнечное копье, оружие великого Луга, бога солнца, что он оставил в дар своим потомкам среди "детей богини Дану". Одна из трех реликвий, с которыми его предки прибыли в Арморику! Впоследствии копье сочли слишком опасным чтобы доверить людям владеть им, и теперь оно хранилось на острове Тир-на-Ног, под охраной Совета Бетморры. Но Карломан, как бисклаврэ, видел его.

Осознав это, Карломан уже без особого удивления взглянул на землю у ног незнакомца: там, приминая цветы клевера, стоял котел, в котором кипела вода, хотя под ним не было разложено никакого огня.

"Солнечное копье Луга и котел Дагды, из которого могли есть десять тысяч человек разом! Этими священными предметами владели наши предки, когда только прибыли на землю Арморики, - осенило Карломана, и он по-новому оглядел стоявшего перед ним прародителя. - А третья реликвия - волшебный камень или чаша, что излечивает умирающих, должно быть, находится не здесь. Но тогда..."

- Я знаю, кто ты, - медленно проговорил Карломан, глядя в лицо своему прародителю. - Ты - Эохайд Техтмар, Пришедший из-за Моря, что первым привел "детей богини Дану" в необжитые людьми края! Я прав?

Рыжеволосый вождь, пронзительным взором глядевший на своего собеседника, коротко кивнул; должно быть, ему давно не доводилось двигаться как живому.

- Но тогда... - прошептал Карломан, потрясенный встречей с совсем уж удаленным прошлым. - Сколько же тысяч лет прошло после вашего прибытия? Четыре? Пять?

- Почти пять; да, думаю, почти пять тысяч солнечных лет и холодных зим минуло с той поры, как наши корабли причалили в гавани, где в море впадает большая река, - голос Эохайда был приглушенным, словно шум ветра в густых кронах священных дубов. - Эти реликвии давно считаются сказками у моих потомков... Моя дружина и сам я поднялись в прекрасный Авалон в лучах погребальных костров. Ныне наши имена принадлежат легенде, а не истории... Вот как давно это было...

- Но в легендах и песнях они живут вечно, государь Эохайд, - произнес Карломан, вспомнив, как бабушка Игрэйна сообщила ему самому.

И первопредок "детей богини Дану" с благодарностью взглянул в глаза своему отдаленному потомку.

Все же Карломану трудно было представить бездну времени, что отделяла его от времен поселения "детей богини Дану". С Карломаном Великим ему в глаза заглянула величественная История; с Эохайдом же явилось само Прошлое, настолько отдаленное, что отголоски его и вправду скорее долетали из песен и легенд, чем из правдивых летописей.

Некогда, соскучившись жить спокойно у Полуденного моря, Эохайд Техтмар и его друзья услышали зов богини-прародительницы Дану, что в незапамятные времена привела сюда их предков из Погибшей Земли. Теперь она вновь сложила в сердца части своего народа страсть к путешествиям. И те, заручившись поддержкой сына богини, морского бога Ллира, научились строить корабли и править ими. Они приняли свое предназначение всерьез - в их племени не было принято удивляться, что во всякое время кто-то может быть избран для великих свершений. Смельчаки решились отплыть на кораблях в бурное море, и, в конце концов, после долгих приключений, высадились в Арморике - такой прекрасной и плодородной, и, к их счастью, совершенно безлюдной. Одни лишь народы Хранителей - дивии или ши, населяли ее, и, к чести Эохайда и его народа, они сумели встретиться с ними уважительно, так что те пустили их к себе. Так Арморика, а за ней и другие земли, включая острова в Море Туманов, перешли во власть "детей богини Дану".

Почти пять тысяч лет... В них вместилось все - и расселение по всему свету; и борьба с враждебными велетами фоморами, в которой так пригодились "детям богини Дану" волшебные сокровища - копье, котел и камень; и снова поколения, жившие спокойно среди родных холмов и дубрав; и нашествие арвернов; империя Карломана Великого - каким, оказывается, близким было его время в сравнении с Эохайдом! - и снова разрозненные королевства и герцогства на ее месте... Все это минуло страшно давно, и все-таки, глядя в глаза Эохайду Техтмару, Карломан чувствовал, что их связывает незримая, но крепкая нить. Кровь первопредка текла в его жилах, и он всю жизнь старался быть достойным своих прародителей. Эохайд представлял в лабиринте "детей богини Дану", также как Игрэйна - бисклаврэ, а Карломан Великий - арвернов; три народа, которым равно принадлежал Карломан Кенабумский.

Поглядев в глаза своему потомку, древний вождь проговорил:

- Я рад, что в свое время заключил договор с Хранителями земли, где поселился. И впоследствии дочь моего сына стала женой бисклаврэ. Так пошел новый род, взявший достоинства людей и Других Народов. Не все тогда понимали... Сделай я другой выбор, вся ваша история пошла бы по иному пути... Среди оборотней не больше несущих зло, чем среди людей... Да, я знаю: тебе суждено погибнуть от одного из таких, - он с сочувствием поглядел на Карломана. - Но утешься: мало того, что ты погибнешь героем, но и после смерти тебе уготовано стать Аэс Сидхе - духом-покровителем для следующих поколений. Земная смерть станет для тебя только началом новой жизни, в которой ты сможешь многое совершить, наследник мой!

Вспомнив, что сказал ему Карломан Великий, а затем Игрэйна, граф Кенабумский решительно произнес:

- Я благодарю вас всех за оказанную мне честь, государь Эохайд, и тебя также! Думаю, что не найдется судьбы выше, чем даже после смерти помогать людям. Хотя во мне течет кровь трех народов, по воспитанию я прежде всего бисклаврэ. Быть Хранителем - мой долг.

Уже приняв как должно свою будущую судьбу, Карломан подумал, что, сделавшись Хранителем, сможет успокоить своих близких, открыть им, что он не ушел навсегда. Быть может, его посмертие хоть отчасти утешит их скорбь.

- Как по весне распускаются новые цветы, так и новые поколения людей приходят в мир, сменяя друг друга. Земное время одних давно истекло, а у других - еще впереди, - задумчиво проговорил Эохайд Техтмар, отодвигаясь в тень. Луч-копье воткнулось в землю на новом месте, и кипящий котел передвинулся сам собой, хотя никто его не трогал.

Карломан двинулся дальше, к последнему выходу из лабиринта, что находился выше всех, отмечая солнце в зените. Он не знал, кого увидит следующим. Но оговорки собеседников, и особенно - последняя фраза Эохайда, наводили на мысль, что сейчас перед ним появится не предок, не современник, а один из тех, чье время еще не пришло. Ведь и будущему времени наверняка понадобятся яркие, сильные личности! Обязательно понадобятся, и ему, Карломану, было весьма любопытно встретиться с одним из них.

И вот, навстречу графу Кенабумскому вышел юноша с золотыми волосами и пронзительными небесно-голубыми глазами, красивый, с воинственной осанкой. Он был облачен в богато украшенные доспехи с княжескими знаками отличия. Узоры и гербы на доспехах - строго определенные у каждого народа, - сказали Карломану, что юноша имеет отношение к Моравскому княжеству. Да и в чертах лица его было что-то от Ростислава Моравского и его многочисленных братьев и сестер, взять хотя бы Ираиду. И все же, доспех и одежды юноши немного отличались от тех, что носят теперь. И сама фигура его вырисовывалась не вполне ясно, как если бы его окутывал туман. Придя сюда из будущего, он еще не вполне проявился.

Карломан стал с любопытством ждать, что скажет ему юноша из будущего.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 14 Ноя, 2022, 09:53:05
Цитировать
- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.
Хорошо, что люди не знают своей судьбы и своего будущего. Предчувствуют, возможно, но вот так ясно не знают. Мало кто смог бы выдержать такое знание и не повредиться умом. Только пройдя почти весь отмеренный путь, можно смутно почувствовать, что есть определённая логика в этом пути - что дано, то дано.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 14 Ноя, 2022, 23:13:48
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.
Хорошо, что люди не знают своей судьбы и своего будущего. Предчувствуют, возможно, но вот так ясно не знают. Мало кто смог бы выдержать такое знание и не повредиться умом. Только пройдя почти весь отмеренный путь, можно смутно почувствовать, что есть определённая логика в этом пути - что дано, то дано.
Ну, Карломан теперь будет доподлинно знать свою судьбу.
С другой стороны - все люди знают, что они смертны. И даже - что внезапно смертны. И ничего, как-то живут.

Глава 29. Пути Ши (окончание)
И вот, навстречу графу Кенабумскому вышел юноша с золотыми волосами до плеч, заплетенными в косы, и пронзительными небесно-голубыми глазами, красивый, с воинственной осанкой. Он был облачен в богато украшенные доспехи с княжескими знаками отличия, синий с золотым шитьем плащ скрепляла фибула в виде орла, расправившего крылья. Узоры и гербы на доспехах - строго определенные у каждого народа, - сказали Карломану, что юноша имеет отношение к Моравскому княжеству. Да и в чертах лица его было что-то от Ростислава Моравского и его многочисленных братьев и сестер, взять хотя бы Ираиду. И все же, доспех и одежды юноши немного отличались от тех, что носят теперь. И сама фигура его вырисовывалась не вполне ясно, как если бы его окутывал туман. Придя сюда из будущего, он еще не вполне проявился.

Карломан стал с любопытством ждать, что скажет ему юноша из будущего.

Юноша глядел на него из того времени, что было для него настоящим, как сквозь туманную дымку предрассветного сна. Глаза у него были яркие, не как у мертвецов, но и не живые еще. Однако, по глазам его Карломан понял, что тот не впервые будет жить в мире, где Солнце с Луной сменяют друг друга, как им положено.

У ног его Карломан заметил лебяжьи перья. "Лебединая верность, - подумал он. - Что ж, боги, что дали ему силу и гордость, поступили разумно, добавив к ним еще и любовь. Пусть его лебединая дева в меру смягчит его сердце."

У юноши было при себе два клинка. Один - на поясе, с эфесом в виде коронованной волчьей головы с изумрудными глазами. Карломан с изумлением узнал свой собственный меч. Стало быть, юноша - его потомок и наследник! От кого ему суждено родиться, если в нем все приметы чужеземного княжеского рода?

Но, увидев второй меч, вложенный в ножны, который юноша бережно держал в руках, как самое дорогое, с трудом обретенное сокровище, Карломан сразу позабыл свое удивление. Ибо этот меч, со светящимися рунами "детей богини Дану" на ножнах, он знал очень хорошо. Чудесный меч Нуады, одна из реликвий его народа, воспетая во множестве легенд, но давно потерянная наяву.

Юноша с гордостью показывал ему меч, испытующе поглядывая то на него, то на Карломана.

Считалось, что последним из людей мечом Нуады владел Карломан Великий. Еще юношей, вторым сыном майордома, фактического правителя Арвернии, он получил его благоодаря взаимной клятве с Градлоном, прозванным Вещим, королем Арморики, одним из Советников Бетморры. Меч нужен был ему против свирепых огненных великанов - фир болг, для борьбы с которыми требовалось оружие богов. Взамен будущий Карломан Великий (тогда еще вовсе не носивший этого титула, но уже втайне замахнувшийся на выдающиеся деяния), пообещал Градлону, что не посягнет на независимость Арморики, когда создаст свою империю "от моря до моря". Впоследствии с помощью меча Нуады будущий император разгромил фир болг, затем создал могучее государство и расширил его границы до самой Моравии на востоке. Точнее - до земли, что в будущем получила это имя в честь своего первого правителя, того самого Морава, что своими полками преградил путь самому императору. Состоялась Битва при Одере, одна из величайших битв на то время. Защитники своей земли мужественно противостояли завоевателям, привыкшим побеждать везде и всюду. За Морава были и Велеты. Но Карломан Великий многих велетов погубил, ибо у него был клинок Нуады…. А за Карломана бились оборотни. Совет Бетморры не смог вмешаться именно потому, что Другие Народы были по обе стороны. Но сама битва была столь кровопролитной, что Одер окрасился багрянцем. В итоге, на закате, когда, по обычаю войны, битва на ночь должна была прекратиться, Карломан Великий и Морав отвели войска. И приснился им обоим один и тоже сон – о сияющем юноше, что бился мечом Нуады с крылатым чешуйчатым порождением Ящера, – а наутро они собрались на Лугийском Святилище и жрецы разъяснили их сон:

"Тот, Кто Славен Мечом, будет родом из Княжеского рода Моравии, но также он будет потомком и Карломана Великого.

Вынуть клинок Нуады из вод Одера будет достоин тот из потомков Карломана Великого, чей отец будет убит в битве одним из Предводителей Запада, его народ и страна – частично будут под властью завоевателей, сам он будет готов отдать жизнь за своего брата.

Тот, Кто Славен Мечом, должен будет принять под свой меч хунгар, «детей Великой Птицы», дабы они помогли ему одолеть Воинство Запада, а взамен он покарает Змеиную Орду с востока. Меч прославит его имя, а он совершит им подвиги, достойные героев прошлого.

Прежде, чем исполнить свое преднозначение и выйти против потомка Великого Ящера, Тот, Кто Славен Мечом, должен остановить Вождей Запада… Ибо, если бы он проиграл Западу, тем самым приблизился бы Рагнарек, ибо тогда Ящер-Чародей дошел бы до Моря, что поглотило Погибшую Землю, и всему настал бы конец…

Когда Воинство Запада, подобно алчущим крови волкам, дойдет до Великой Реки Одер, потомок Карломана Великого и Морава, Тот, Кто Славен Мечом, сплотит народы и поведет их за собой. И, хоть и велика будет цена победы, и самому ему будет суждено пасть в обличье своего брата, но он восстанет и мечом Нуады сокрушит врага. Воины под знаменем Белого Орла одолеют тех, на чьем знамени свирепый волк. Такова будет Вторая Битва при Одере, и его воды вновь будут течь кровью.

Одержав Победу, Тот, Кто Славен Мечом, вернем престолы Запада законным правителям.

Затем с востока придет Древний Чародей, последний из потомков Великого Ящера. Он будет стремиться отомстить Тому, Кто Славен Мечом, ибо не впервые, хоть и не в той жизни, встретятся они. Но меч богов поможет герою сокрушить врага, из племени Изгнанного в Бездну.

Дожив до старости, Тот, Кто Славен Мечом, встретит Орду с Востока, и вражеские вожди изумятся ему, как воскресшему Карломану Великому. И последнее дело его будет делом мира: как некогда его знаменитые прародители, он возьмет клятву с кочевников не идти дальше на запад.

Когда же придет его час, Тот, Кто Славен Мечом уйдет непобежденным, овеянный славой и чтимый всеми."

Услышав изреченное пророчество, Карломан Великий и Морав заключили мир, ибо поняли, что придет время людям запада, потомкам Сварта и Иобата, биться против общих врагов. При посредничестве самого бога реки Одера, что взялся быть Хранителем священного меча, и шестерых свидетелей с каждой стороны, была заключена вторая для Каролмана Великого клятва, что он не посягнет далее перейти Одер на восток, а Морав не проспустит кочевников далее Одера на запад... И клинок сей и сам Одер будут этому порукой. Меч Нуады же спрятали на дне могучего Одера, ибо такова была воля богов, до появления достойного наследника, о котором шла речь в пророчестве. Сказывали, что Карломан Великий охотно отдал меч, ибо он старел, и опасался, что никто из его сыновей и внуков не совладает с мечом богов.

Заключив договор, оба могущественных правителя вдвойне породнились. Дочь Морава вышла замуж за внука Карломана Великого, а внучка Карломана сделалась женой сына Морава. Двойную свадьбу праздновали оба войска, недавние противники. Теперь уж, как надеялись от души оба правителя, обещанный потомок рано или поздно появится в одном из этих родов.

Шли века, сменяли друг друга поколения. Не раз смельчаки пытались нырять в Одер, надеясь достать меч. Иные из них заплатили жизнями за свой риск; меч же до сих пор никому не дался в руки.

Но Карломан Кенабумский, будучи не простым человеком, побывал в подводных чертогах Одера и видел меч Нуады своими глазами. Был и в лугийском святилище, где некогда произнесли пророчество о Том, Кто Славен Мечом. Графа Кенабумского огорчало, что, согласно пророчеству, арверны пойдут войной на другие народы, и он просил богов простить его родичам, пусть и будущим, эту вину.

Узнав меч, Карломан не мог сомневаться. Клинок Нуады в руках юноши, а что до остального - он слышал, будучи в Моравии, что в далеких восточных степях, лежащих за Сварожьими Землями, задвигались воинственные племена кочевников. Они шли медленно из-за своих огромных стад, но все в одном направлении - неуклонно на запад. Если эта человеческая саранча в самом деле явится, пожалуй, как раз придет время появиться герою с мечом Нуады в руках!

Нет, сейчас этот юноша еще не родился на свет, потому его облик был немного расплывчат. Может, и его родителей, и даже дедов, нет еще на свете. Но Карломан не сомневался, что его время - не за такими уж высокими горами. И он почувствовал, что его посмертная судьба будет связана с этим юношей.

- Приветствую тебя, Тот, Кто Славен Мечом, - тихий голос Карломана эхом отдался от каменных стен лабиринта.

Сам же юноша молча, но пристально оглядел его, и по выражению лица Карломан понял, что тот узнал его. Как прежде сам он узнал своих знаменитых предков, с кем встретился в лабиринте. Значит, в самом деле здесь начало нового круга, и этот юноша - его потомок.

- Приветствую тебя... - произнес юноша, но тут же запнулся, не зная, как обращаться.

- Для тебя я - Хранитель, - подсказал ему Карломан, задумавшись: каким образом и откуда сейчас видит его Тот, Кто Славен Мечом? Наверное, будущее, о котором сам он может лишь загадывать, для него - свершившаяся данность, и он смотрит сквозь лабиринт, из своего будущего - назад.

Юноша встрепенулся, взглянул ему в глаза и проговорил смело и гордо:

- Тогда приветствую тебя, тот кто оберегал и вел меня к сему часу обретения священного клинка!

Едва услышав эти слова, Карломан улыбнулся. Значит, его ожидает завидное посмертие! Если ему суждено быть наставником Того, Кто Славен Мечом, это искупит все. В том числе и будущую его гибель от клыков Ужаса Кемперра.

Не одна только его жизнь станет справедливой ценой за исполнение пророчества. И отчаянный вопль бессильно упавшей на колени матери, что окончательно поседеет потом, похоронив второго сына. И разбитое сердце благородной Альпаиды, что до последнего откажется признавать страшную правду, а осознав, просто утратит волю к жизни... Все это приемлемая цена для того, чтобы мир потомков жителей Погибшей Земли сохранился. А так и будет, если он, Карломан, избран Высшими Силами в Хранители для Того, Кто Славен Мечом.

Почему-то Карломану подумалось, что имя у того должно быть таким же светлым и грозным, как меч Нуады.

А если так, то за будущее можно быть спокойным. Последний из рода Ящера будет сокрушен, как и помыслы злых людей, а его нынешний собеседник прославит свое имя и род.

Юноша будто бы прочитал мысли Карломана.

- Я постараюсь быть достойным своих предков и тебя!

Сделав глубокий поклон, он отошел в сторону. А Карломан еще раз взглянул на меч, но уже на другой - на поясе у юноши, свой собственный, с волчьей головой. И подумал, что не важно, по какой линии тот произойдет от него, пусть лишь вправду будет достоин, как всю жизнь старался быть достойным он сам.

Размышляя так, Карломан сделал полный круг по каменному лабиринту и увидел, что теперь выход свободен. Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.

Не позволил своему королю и племяннику совершить бесчестный поступок. Спас Рыцаря Дикой Розы. Не дал разгореться войне, что могла бы захлестнуть в кровавом хаосе Арвернию и Нибелунгию.

Задержавшись между жизнью и смертью, он помог своему первенцу Ангеррану на Королевском Совете заключить союз. Поспособствовал, чтобы юная Бин Сидхэ, наследница вейл, добыла целебную воду. А теперь с помощью своей младшей сестры остановит безумцев среди "детей богини Дану", что молятся о его смерти, надеясь, что королева тогда поднимет восстание. Останется лишь одолеть Ужас Кемперра, - и тогда современники и потомки скажут: "Не напрасно прожил свою жизнь Карломан Кенабумский!"

Быть Хранителем, Аэс Сидхе - величайшая честь, и, как любую честь, несли ее непросто, и за нее в любой момент может потребоваться твоя жизнь. Это подтвердил бы ему каждый из Совета Бетморры. То же самое сказал бы ему Морган, который многому успел научить внука Игрэйны, а теперь успел лишь печально кивнуть ему на прощание, прежде чем ступить на Сумеречную Тропу. Но для того и посланы Хранители, чтобы беречь живой мир, наставлять Детей Миля на истинный путь.

То долг Хранителей…

Который Карломану надлежало с честью выдержать...



Глава 30. Девочка и её ласточка.
Тем временем Фредегонда, не теряя времени, взялась за осуществление своего замысла. Сходив на конюшню, передала с Оттоном записку для сыновей Гворемора - приглашение встретиться здесь же этим вечером. Она знала, что, какие бы обязанности не удерживали каждого из них в замке днем, к вечеру чаще всего мальчики, как и она сама, были свободны.

И они пришли в условленный час. Стоя возле манежа, откуда просматривался весь двор замка, внучка вейлы издалека заметила высокую фигуру Гарбориана; тот спешил к ней, как мог, и только ковыляющий рядом брат заставлял юношу сдерживать шаг.

- Фредегонда! - они оба замахали руками, приветствуя ее, и она улыбнулась в ответ. Начавшее клониться к закату солнце украсило темные волосы девушки золотой короной, и сама она вдруг показалась братьям таинственной и волшебной, как фея из сказок.

Такой и запечатлелась внучка вейлы в памяти и у Гарбориана, и у Мундерриха.

- Добрый вечер вам! Вспоминаете ли нашу поездку к Старым Камням? - такими словами приветствовала их девушка.

- Вспоминаем! Как ты нас перепугала, отправившись одна искать бывший грот вейл! - Гарбориан не стыдился признать, что ему было страшно, пусть и не за себя.

Мундеррих Хромоножка при этих словах сварливо закусил губу, а затем вмешался:

- Брат хотел сказать, что мы сильно встревожились за тебя. К счастью, с тобой ничего не случилось, пока ты блуждала там, среди камней.

Фредегонда сдержала горделивую улыбку, подумав о результатах своего одиночного похода. Сыновья Гворемора - ее друзья. но все равно, лучше не вызывать у них подозрений. К тому же, она сделала только полдела: доставить Карломану целебную воду было не легче, чем добыть ее из-под земли.

- Зато я теперь знаю, что в случае опасности вы оба броситесь меня спасать, - лукаво подмигнула она своим юным рыцарям.

Младший брат при этих словах залился краской - как большинство рыжеволосых, он легко краснел. Старший, сохранив самообладание, ответил шуткой:

- Зато ты после всего спасла нас от гнева отца! Я поверить не мог, чтобы кто-то смягчил решение герцога Гворемора, когда он не в духе. Уже ждал, что придется нам до следующей луны сидеть в замке, как под арестом. А мне, как старшему, может, влетело бы и больше. И вдруг ты!..

- Как вышла вперед, как обратилась к отцу!.. Даже королева Кримхильда так не сможет! - восхищенно подхватил Мундеррих.

- По-моему, даже отец тогда настолько поразился, что позабыл о выговоре, какой хотел нам сделать.

- Да что ты! Вот не думаю, что герцог Гворемор вообще меня запомнил! - рассмеялась Фредегонда.

- Нет, запомнил, - живо возразил Гарбориан. - Я слышал, как отец говорил о тебе с моей матерью: "Такая очаровательная юная дама дружит с нашими сорванцами!" А матушка сказала, что ты - кузина королевы Кримхильды, которая поручила ей помогать тебе. Так что мои родители просили привести тебя, чтобы познакомиться.

Сердце у Фредегонды запрыгало в груди. Неужели случай, о каком она мечтала, сам выходит ей навстречу? И, если ей удастся произвести должное впечатление на герцога Земли Всадников и его супругу, она устроит не только спасение Карломана, но и свою судьбу в будущем?

Она задержала взор на Гарбориане, проверяя, сможет ли смотреть на него без смущения, после того, как видела его сквозь воду своим мужем, отцом своих детей?.. Но Фредегонда так хорошо владела собой, что лицо ее не отразило никаких необычных чувств. Лишь сам Гарбориан уловил скользнувший по нему косым лучом взгляд темных глаз девушки сквозь ее необыкновенно густые и длинные ресницы. И у него возникло желание быть сильнее, выше, крепче, чем есть, ловчее в воинских упражнениях, хоть и без того мало кто среди сверстников мог равняться с первенцем Гворемора. Во всяком случае, ему захотелось быть достойным новых задумчивых взглядов Фредегонды, что она могла подарить ему в будущем.

Сама же она, услышав о приглашении к его родителям, встрепенулась:

- Для меня большая честь приглашение доблестного герцога Гворемора и его супруги, мудрой Ираиды Моравской! На какой день они приглашают меня?

- Просили привести сегодня, если ты сможешь. Завтра и последующие дни отец будет занят со своими людьми, - ты ведь знаешь, он остался в Дурокортере старшим над всеми "детьми богини Дану", и следит, чтобы они соблюдали порядок, - а матушка будет в свите молодой королевы. Сегодня вот выдался свободный вечер...

- Сегодня?! Но я не готовилась к такой важной встрече! - с деланым испугом воскликнула Фредегонда.

Мальчики окинули ее взором, далеким от строгой пристрастности.

- Ты всегда отлично выглядишь! И одета как надо! - торопливо воскликнул Мундеррих, торопясь опередить брата.

Внучка вейлы и впрямь сегодня нарядилась, повинуясь тайному предчувствию, что ей следует быть красивой. Надела нежно-голубое платье из тонкого льна, с небольшим вырезом, вышитое серебристыми цветами, почти прямыми, "струящимися" юбками. Расчесала волосы, перевязав их голубой лентой, а отдельные завитки оставила свободными. В ушах у нее покачивались серебряные серьги, а на шее - медальон-оберег. Правда, Фредегонда не стала чернить ресницы и подводить губы красной помадой, по моде арвернских красавиц, прекрасно сознавая, что не нуждается ни в каких искуственных средствах, ибо ей довольно природной красоты и обаяния. Лишь на волосы внучка вейлы добавила пару капель благовонного масла, что изготовляла из лепестков роз ее мать. Таким образом, ей и впрямь не требовалось ничего лучшего, чтобы в блеске своей юности и красоты, призвав на помощь изящные манеры, предстать перед самыми взыскательными из придворных. Не только двое мальчиков, но и гораздо более опытные люди, увидев Фредегонду, восхитились бы ее красотой.

Она загадочно улыбнулась уголками губ - обоим сразу и никому, - и протянула руку Гарбориану, который охотно позволил ей опереться.

- Ведите же меня, милостивые господа, - шутливо обратилась она к мальчикам.

- С огромной радостью! - воскликнул Гарбориан.

Он подал вторую руку брату, но тот, сделав вид, что не замечает, пристроился по другую руку от Фредегонды и поковылял рядом с ними, сердито закусывая нижнюю губу.

Они шли, и над головой Фредегонды порхала ласточка, кружась в отблесках вечернего солнца, такая же подвижная и ловкая в воздухе, как ее хозяйка - на земле. Мундеррих даже залюбовался птичкой.

- Какая она у тебя красивая! - произнес он с чувством, сам еще не осознавая, про кого думает - про ласточку или про девушку.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 15 Ноя, 2022, 10:02:46
Цитировать
Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.
Тяжёлая ноша для обычного человека. Но Карломан человек необычный.
Надеюсь, Фредегонда второй шанс не упустит. А вот не подерутся ли в будущем Мундеррих и Гарбориан?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 15 Ноя, 2022, 21:15:55
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.
Тяжёлая ноша для обычного человека. Но Карломан человек необычный.
Надеюсь, Фредегонда второй шанс не упустит. А вот не подерутся ли в будущем Мундеррих и Гарбориан?
Он и человек-то только наполовину, а у потомков Других Народов, как видим, отношение к жизни и посмертию несколько отличается.
Но и самый обычный человек способен принять свою судьбу достойно.
Фредегонда будет действовать. А насчет братьев - как знать...

Глава 30. Девочка и её ласточка (продолжение)
Тем временем, герцог Гворемор и его супруга Ираида сидели в своих покоях и беседовали о детях. Разговор супругов был исполнен давней дружеской любви и взаимного уважения, как подобает паре, прожившей в согласии много лет.

- Я обратила внимание на Мундерриха, - произнесла Ида; ведь ее пасынок тоже был частью их семьи. - Вижу, что ему на пользу пошла дружба с этой девочкой, Фредегондой. Он стал гораздо спокойнее, не раздражается по каждому поводу. Вчера подарил мне цветы. И Ротруда радуется за него.

Гворемор сдержал скрытую под пышными рыжими усами улыбку. Про себя подумал, вспомнив беседу с Фредегондой, что такая девушка у кого угодно вызвала бы стремление быть лучше, чем есть.

- Выходит, мы были правы, что отдали его к арвернскому двору, уж если его ждала здесь такая чудесная встреча... Но я больше думаю о Гарбориане. Он по малолетству увлекся опасными мечтаниями, чтобы "дети богини Дану" восстали против Арвернии. Мне пришлось серьезно побеседовать с ним. Я спросил, желает ли он смерти Карломану Кенабумскому: ведь иначе королева никогда не допустит восстания. Наш сын подумал и умолк. Карломана он почитает, как и все.

- Слава Матери Живе! - Ида коснулась оберега-лунницы на шее. - У нашего сына есть здравый смысл и доброе сердце!

- Да, к счастью; хотел бы я, чтобы так можно было сказать обо всех наших соплеменниках, - Гворемор задумался о тех, за кем он и его доверенные воины неустанно наблюдали каждый день, не допуская ни малейших очагов мятежа. Но что это значило по сравнению с теми страстями, что ныне кипят в Арморике, с чем придется столкнуться королеве!

Ираида подумала о том же. Хотя она была моравкой по рождению, но, прожив среди "детей богини Дану" много лет, научилась хорошо понимать их.

- Теперь, должно быть, королева Гвиневера уже прибыла в Чаор-на-Ри. Я надеюсь, ей хватит сил убедить свой народ, ради которого она оставила раненого сына, - при этих словах Ираида невольно вздрогнула и, как всякая мать, хоть на одно мгновение задумалась: смогла бы она выдержать, как Гвиневера Армориканская, если бы ее единственному сыну грозила смерть?..

- А что при Малом Дворе, у королевы Кримхильды? - поинтересовался Гворемор, не позволяя жене надолго углубляться в мрачные мысли.

Ида тихо вздохнула.

- Королева каждый день молится о спасении Карломана, как и все мы. Кроме того, весь Малый Двор очень тревожится об Альпаиде: она, бедняжка, совсем исхудала,  и двигается как во сне. Даже когда она по долгу службы присутствует при Малом Дворе или в святилище, все равно видно, что все ее мысли - там, у постели мужа. И, я думаю: если так случится, что Карломан умрет, - не приведи Отец-Небо! - то и Альпаида последует за ним. Ее сердце разобьется от тоски, и она зачахнет. Лебединая верность, так говорят на моей родине. В честь древнего сказания о деве-лебеди, что полюбила человека и стала его женой, а впоследствии скончалась в один день с ним. Хоть и разное бывало между ними, но Альпаида прощала Карломану все: и его вторую жену в Розанции, и слухи о Матильде Окситанской и других его фаворитках. Потому что сильно любила всю жизнь... - по интонациям Ираиды чувствовалось, что она выражает мысли, посещавшие ее уже давно. Ведь и сама она фактически приняла в семью внебрачного сына своего мужа.

Гворемор накрыл своими крупными ладонями лежащие на столе руки жены, утешая, как мог.

- Но и сам Карломан всю жизнь платил своей супруге любовью и уважением. Никогда в ее присутствии не оказывал знаков внимания другим женщинам, а с Альпаидой его связывали взаимные дружба и доверие... Ну, во всяком случае, я сужу по тому, что видел своими глазами и слышал от людей, достойных доверия, а до придворных сплетен я не охотник.

Ираида вздохнула. Ей-то, вращавшейся главным образом в женском обществе, приходилось слышать придворные сплетни гораздо чаще и разнообразнее. В том числе и об увлечении Карломана  красивыми, яркими и незаурядными женщинами, той же Матильдой. Злые языки сплетали их имена еще до того, как она стала женой короля; а все-таки, Матильда доказала, что женщина с небезупречной репутацией может быть чиста, сумев не только своим званием, но и поведением недосягаемо возвыситься над всеми злопыхателями. Недаром самые опытные среди придворных втихомолку говорили, что нынешняя герцогиня Окситанская держится гораздо царственнее, чем молодая королева. И что ее всему научил Карломан. Стало быть, какие бы отношения ни связывали их, но это не было банальной интрижкой.

От Матильды размышления обоих супругов постепенно перешли к девочке, которой та живо интересовалась последнее время, - к той самой Фредегонде, которую они и ожидали теперь в гости. Пока еще и Гворемор, и Ираида знали девушку очень мало, однако она запоминалась всякому, кто ее встречал. И не только своей красотой, вдвойне необыкновенной в таком возрасте, когда у многих девушек едва начинает пробуждаться женственность. Во Фредегонде чувствовалось внутреннее достоинство, умение держаться, незаурядный ум - что следовало хотя бы из того, как она отвела гнев Гворемора от его сыновей. Таким набором личных качеств она напоминала ту же Матильду. А ведь девочке всего четырнадцать лет! И, если уж она подружилась с Гарборианом и Мундеррихом, родителям есть смысл приглядеться к ней. Пройдет несколько лет, и придется невесту для Гарбориана подыскивать... Конечно, главное, чтобы будущая невеста родом и характером годилась в жены наследнику Земли Всадников. Но если при этом жених с невестой еще и понравятся друг другу - тем лучше.

И супруги ждали в гости Фредегонду, "девочку с ласточкой", как именовали ее при дворе, заметив, что ее всюду сопровождает ручная и удивительно разумная птичка.

Вот почему стол, за которым сидели супруги, был накрыт, и в большой вазе краснели яблоки, золотились груши, бархатисто румянились персики. В красиво раскрашенных фаянсовых чашах слуги подали прохладительный напиток с лимонным соком и медом. К легкому летнему ужину принесли также сладкие пирожки и медовые лепешки, любимое лакомство детей. Все было сделано так, чтобы гостья почувствовала себя уютно.

То муж, то жена время от времени смотрели в окно - не идут ли дети. Но сперва увидели ласточку, порхающую возле самого окна, быстро-быстро взмахивая крыльями, чтобы удержаться на одном месте, зависнув в воздухе. Высмотрев что-то, она полетела прочь, вернулась к Фредегонде, что как раз направлялась к замку вместе с обоими мальчиками. Девушка шла рядом с Гарборианом, - ее голова доходила ему до плеча, - и Ираиде подумалось, что со временем они будут смотреться очень красивой парой, всем на загляденье. Хоть это, конечно, пока всего лишь видимость. И, на всякий случай, женщина не сказала даже супругу о своих потаенных мыслях.

- Они идут, - сообщила Ида вслух.

Через некоторое время - не такое уж малое, что потребовалось, чтобы Мундеррих Хромоножка и не желавшие опережать его спутники смогли одолеть винтовую лестницу и длинные переходы замка, - в дверь постучали.

- Войдите! - пригласил Гворемор.

Переступив порог герцогских покоев, Фредегонда прежде всего приветствовала хозяев изящным книксеном и мило улыбнулась, ожидая, когда к ней обратятся. Бегло оглядевшись по сторонам, она узнала те самые покои, что видела сквозь воду, в которых ее будут сватать за Гарбориана. Это ободрило ее: если обстановка подлинная, стало быть, и остальное тоже. И Ираида Моравская приведет ее к королеве Кримхильде, а та, в свою очередь - к покоям Карломана. И впоследствии он отблагодарит свою спасительницу, устроив ее замужество с Гарборианом. Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.

И Гворемор, и Ираида встретили девушку радушными улыбками. "Какая приятная, благовоспитанная девушка!" - без слов говорили их взгляды.

Гарбориан, как полагалось, представил их друг другу, хоть они были уже немного знакомы.

- Отец, матушка: это виконтесса Фредегонда из Шварцвальда, хороший друг для нас с Мундеррихом. Фредегонда, перед тобой мои родители - герцог Гворемор из земли Бро-Виромандуи, и герцогиня Ираида Моравская.

- Мы уже виделись прежде, - усмехнулся герцог и шутливо спросил у гостьи: - Ну что, юная дева: на какие рискованные предприятия теперь подбиваешь моих сыновей?

- Ни на какие, государь! Твой справедливый упрек послужил мне уроком, и в последние дни мы не выезжали дальше окраин Дурокортера, - заверила девушка.

Гарбориан и Мундеррих в два голоса подтвердили, что все так и есть, и они теперь предельно осторожны.

Гворемор весело усмехнулся в ответ:

- Мы пригласили тебя, чтобы поблагодарить за дружбу с нашими детьми. Садись же к столу, любезная Фредегонда, отведай нашего угощения!

- Хорошо, что нам довелось побеседовать, - поддержала Ираида. - Как тебе живется в Дурокортере, Фредегонда? Не скучаешь по Шварцвальду?

Этот вопрос застал Фредегонду врасплох. Скучала ли она по Шварцвальду? Там осталась ее семья, и она, разумеется, думала о ней. Однако в Дурокортере бешеный вихрь событий закружил девушку, так что некогда стало оглядываться назад. Каждый день ставил перед ней новые задачи. К тому же, внучка вейлы не склонна была оглядываться назад; она - сама юность, устремленная всеми помыслами в будущее.

Кроме того, в самой глубине своей души, Фредегонда считала своим домом Дурокортер. Здесь была земля ее прародительниц-вейл, и здесь она открыла в себе их силу; кроме того, она происходила из рода арвернских королей. Шварцвальд был ее родиной, тихим, уютным гнездышком; но и ее ласточка не сидит всю жизнь в гнезде, где родилась, а летает по свету.

Вслух же девушка ответила почти сразу:

- Разумеется, я скучаю по родителям, по сестре, по названому деду - герцогу Гримоальду; по родному дому. Однако меня учили, что рано или поздно все равно придется покинуть дом. Моя сестра Брунгильда следующей весной выйдет замуж за княжича велетов и уедет на север, чуть не к Утгардским горам, где обитают одни лишь Другие Народы. Через несколько лет, должно быть, настанет и мой черед. Женщина, выйдя замуж, почти никогда не остается там, где выросла. Меня учили быть готовой к переменам в своей жизни, и не цепляться за родительский дом как за единственное место в жизни. Благодаря этому мне удалось обжиться в Дурокортере. Я вижу, государыня, что послы и купцы, восхваляя красоту арвернской столицы, ни капли не преувеличивали! Хоть мне довелось увидеть Дурокортер, увы, в трудные для всех арвернов времена, но он все равно не зря славится своей красотой, как и числом своих жителей! Я люблю замок герцога Шварцвальдского, но должна признать, что его двор все же гораздо проще и беднее арвернского.

Ираида Моравская взглянула на девушку с уважением. В таком возрасте - и уже такое тонкое понимание вещей! Она видела по интонациям Фредегонды, по выражению ее лица, что та не просто повторяет мысли кого-то из старших - она сама много думала, прежде чем сказать.

- Вижу, что мудрые люди воспитывали тебя, - улыбнулась она. - Когда я собиралась покинуть Моравию, чтобы ехать в Землю Всадников к Гворемору, моему жениху, - меня тоже наставляли, что мне следует чтить дом своего мужа, как родной. А вот наша дочь Груох - ее здесь нет, осталась дома, в Арморике, - говорит, что сможет жить счастливо лишь с соплеменником, чтящем наши родные обычаи.

- О благородной Груох я много слышала от ее братьев, - Фредегонда обвела взглядом мальчиков. - Но, я думаю, в ее желании нет ничего плохого. Боги в своей мудрости вложили в сердца людей различные стремления.

- Да и я говорю, жена, - загорячился Гворемор, - зачем нам искать дочери жениха среди арвернов или еще каких чужеземцев? У наших соседей подрастают сыновья, хотя бы в клане Брокилиена. Пусть девочка останется с теми, кто ее поймет. Впрочем, ее будущее мы еще успеем устроить!

- В самом деле, - заметила Ираида, взглянув на мальчиков. - Ну, что же вы сидите за столом, как ни в чем не бывало? Поухаживайте за своей дамой, раз пригласили в гости!

Гарбориан с Мундеррихом, будто проснувшись, стали заботиться о Фредегонде: выбирали ей самые лакомые кусочки угощения, чистили яблоки и резали на кусочки груши, подносили ей блюдо с медовыми лепешками. Фредегонда вела себя вполне естественно, без тени смущения или неумного кокетства, что так часто портит именно самых красивых девочек-подростков. Она, поблагодарив, брала угощение и аккуратно съедала, так что почти никто не замечал, в промежутках успевала еще беседовать с семейством герцога и отвечать на вопросы. Не так уж трудно было внучке вейлы, с ее врожденной грацией, следовать манерам, вложенным с детства.

Мальчики же наперебой старались оказывать ей знаки внимания, и, в конце концов, столкнулись локтями над кувшином с прохладительным напитком, торопясь опередить друг друга. К счастью, их чаши, что собирались предложить Фредегонде, были еще пусты, не то весь ужин оказался бы безнадежно испорчен.

Девушка, увидев, какие лица у ее ухажеров, сдержала улыбку и тут же приняла чашу с напитком из рук самого герцога Гворемора. Между тем, Гарбориан, осознав, что они с братом вели себя глупо, громко засмеялся над собой, приглашая его поступить так же. Мундеррих мялся, краснел, глядя на белую скатерть. Наконец, преодолев себя, захохотал вместе с братом.

И у всех присутствующих сразу отлегло от сердца. Они почувствовали, что первая настоящая встреча герцогской семьи с Фредегондой проходит удачно. И хотелось верить, что для всех.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 16 Ноя, 2022, 09:20:35
Цитировать
Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.
Разумная девушка, и это в четырнадцать лет, именно в этом возрасте у девушек мозги обычно бывают несколько набекрень. Внучка вейлы, хорошо воспитанная и неплохо образованная. Но мне всё-таки тревожно - Мундеррих и Гарбориан почти соперники. чем это кончится? И ведь очень верно всё рассчитала Фредегонда, именно Ида ей сейчас нужна.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 16 Ноя, 2022, 21:48:18
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Внимание Вам и другим читателям, кто может заглянуть в эту тему! Мы на несколько дней решили отдохнуть от написания произведения. Очень надеюсь, что буквально на несколько, что мы не бросаем, и вскоре вернемся к работе. Прошу всех, кто сюда зайдет, подождать.
Цитировать
Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.
Разумная девушка, и это в четырнадцать лет, именно в этом возрасте у девушек мозги обычно бывают несколько набекрень. Внучка вейлы, хорошо воспитанная и неплохо образованная. Но мне всё-таки тревожно - Мундеррих и Гарбориан почти соперники. чем это кончится? И ведь очень верно всё рассчитала Фредегонда, именно Ида ей сейчас нужна.
*Вспоминаю свои четырнадцать лет... Да уж!*
Но Фредегонда - совсем иное дело. Она своего добьется.
Возможности у братьев далеко не равные. Соперничество возможно разве что одностороннее.
А Ида согласилась помочь Фредегонде. Очень надеюсь, что мы еще увидим, что из этого получится!

Глава 30. Девочка и её ласточка (окончание)
Хотя девочка произвела самое благоприятное впечатление на герцога и его жену, но Ираиде хотелось лучше выведать ее сердце. И она ласково проговорила ей:

- Мой супруг уже поблагодарил тебя за дружбу с Гарборианом и Мундеррихом, теперь и я присоединяюсь к его словам. До сих пор им было при арвернском дворе немного одиноко...

- О, меня не за что благодарить! Это я бесконечно благодарна им за оказанное мне внимание! - Фредегонда изящно поклонилась. - Благодаря их дружбе, я не только весело коротаю время, но и многое успела узнать о стране, куда приехала со свитой принцессы Бертрады, моей кузины.

- Мы, как и ты, приезжие здесь, - вмешался Гарбориан. - Но мы провели в Дурокортете немного больше времени. Хотя, по-моему, Арвернию никогда не узнаешь полностью! Здесь на каждом углу может таиться подвох. Вот если бы ты, Фредегонда, приехала к нам в Землю Всадников! Там всегда весело, и все жители добры и открыты. Сколько угодно катайся верхом и на колесницах, можно носиться вскачь по широким лугам, охотиться в наших лесах, плавать на лодке по реке, прыгать через большие костры в праздники... Поверь, у нас очень весело!

- Гарбориан! Девушка из столь знатного рода, как Фредегонда, не может разъезжать по гостям просто так, без достойного сопровождения и важной цели! - строго заметила его мать.

Юноша смутился, а Фредегонда как ни в чем не бывало обратилась к герцогине:

- К моему глубокому сожалению, вряд ли мне доведется когда-либо побывать в Земле Всадников. Меня послали сюда сопровождать принцессу Бертраду, по крайней мере, до того, как она станет женой принца Хильперика. Я надеюсь, что не придется этого ждать слишком долго. Тем более, что и королева-мать весьма благоволит Бертраде. Я не раз присутствовала на их встречах. Королева Бересвинда дает советы принцессе, заботится о ее будущем семейном счастье.

Обмолвившись как бы невзначай, Фредегонда уловила, как грозно нахмурился герцог Гворемор. Весть о новых замыслах королевы-матери он явно воспринял всерьез. Заметила девушка, и как многозначительно переглянулись супруги.

"Надо сообщить Ангеррану и Дагоберту, что Паучиха перетягивает Бертраду на свою сторону. Мой сын прав: в Дурокортере ничего не делается просто так, от чистого сердца", - подумал Гворемор, кивнув в такт своим мыслям.

Не будучи уверена, нарочно ли сообщила им девушка или случайно проговорилась, Ираида заметила:

- Что ж, при таких заботах судьба принцессы в надежных руках! А чего ты хотела бы для себя лично, Фредегонда? У тебя есть какие-то пожелания? Тебе довелось узнать Арвернский королевский двор в трудные для всех времена. Трагедия с графом Кенабумским потрясла всех, даже тех, кто не был ему близок.

- Даже в Шварцвальде много слышали о заслугах графа Кенабумского перед Арвернией, и за честь считают быть его союзниками! Я уверена, что герцог Гримоальд и его близкие сейчас молятся за жизнь графа, - проникновенно отозвалась Фредегонда, у которой томительно шевельнулось сердце. Если бы она могла сказать, что владеет целебным средством! Но осторожность была превыше всего.

- Если у тебя есть какие-то пожелания, Фредегонда, обращайся к нам за помощью, - продолжала Ираида. - Мы постараемся отблагодарить подругу наших детей. Конечно, если это будет в наших силах.

Девушка скромно опустила глаза.

- Госпожа, мне, право, нечего желать! Меня только тревожит королева Кримхильда. Со дня несчастья на ристалище она не виделась ни с принцессой Бертрадой, ни со мной. А ведь мы ее кузины, как ты знаешь, и прежде она обещала нам свою дружбу и поддержку. Здорова ли королева? Спокойна ли?

И вновь Ида должна была отметить, насколько верно рассуждает совсем юная девушка. Что же из нее получится со временем?

- Королева Кримхильда была нездорова после страшного испуга, когда король ранил майордома. Поэтому она не в силах была помнить ни о чем ином. Однако твое желание весьма справедливо, Фредегонда! Я напомню королеве об ее кузинах. Ты правильно сделала, что сообщила мне. Ведь королеве необходимы верные люди в ее окружении. Думаю, что ты скоро получишь фрейлинский шифр.

Приложив руку к сердцу в знак благодарности, внучка вейлы склонила голову:

- Я буду всю жизнь признательна тебе и твоей семье, госпожа!

- Пустяки, я всего лишь восстановлю справедливость. Приближенные королей обязаны служить, но и короли должны выполнять свои обещания.

- Как бы ни было, я буду помнить, чем обязана тебе и твоей семье, госпожа. И может быть, когда-нибудь смогу также оказаться полезной... У нас в Шварцвальде есть сказка о мыши, которая спасла попавшего в сеть медведя, - скромно проговорила Фредегонда.

"Ты, конечно, не мышь. Если не по возрасту и влиянию, то по дарованиям своим ты способна подняться гораздо выше", - признала про себя Ида.

Мальчиков же обеспокоило другое. Особенно Мундерриха, который сидел, насупившись, склонив голову:

- Если ты станешь фрейлиной королевы, мы с братом уже не сможем видеть тебя, как раньше?

- Ну что ты! - серебристо рассмеялась девушка. - Уж тебя-то я точно смогу видеть чаще: ты - паж королевы, я буду фрейлиной, значит, станем служить вместе. Надеюсь, и Гарбориан найдет свободное время?

- Ради тебя всегда найду! - пылко воскликнул юноша. Его родители, услышав эти слова, обменялись понимающими взглядами, а Мундеррих, обрадовавшись сперва, теперь отвел глаза.

От внимания Иды Моравской не укрылось потаенное соперничество братьев, но это не показалось ей особенно важным. Они ведь были еще мальчишками: Гарбориану четырнадцать лет, а Мундерриху всего двенадцать. О будущем браке своего первенца родители могли уже подумать, но сами влюбленные мальчики - вряд ли. Если Фредегонда повзрослела раньше своих лет, то сыновья Гворемора были еще полудетьми, телом и духом. Старший - горяч и порывист, как многие подростки, младший - по-мальчишески обидчив и резок, что также встречается не реже. К тому времени, как оба вырастут, особенно Мундеррих, другие желания, должно быть, завладеют их сердцами. Кроме того, Ида не сомневалась, что сын Ротруды осознает, как мало у него преимуществ перед старшим и неущербным братом. Так что первая влюбленность мальчиков не казалась ни Иде, ни Гворемору чем-то опасным. Да и Фредегонда, верно, не наделает глупостей сама, и им не позволит.

Как бы невзначай, герцогиня заметила, обратившись к девушке:

- Я слышала, что за тобой всюду летает прирученная ласточка. Ее многие видели. Не знаю, как в Шварцвальде, но в Дурокортере всего одна девушка с ласточкой. Это очень заметная примета, а здесь у многих людей хорошее зрение.

Фредегонда поняла это предупреждение. Быть может, королева Кримхильда сообщила Ираиде, что видела ласточку над кустами, во время трудного разговора с Паучихой? И, конечно, все видели ее птицу на ристалище, когда она отвлекла внимание обезумевшего короля.

- Я буду реже брать ее с собой. Пусть летает, где захочет, - пообещала девушка, и поглядела в окно, но увидела там лишь сгущающийся сумрак. - Ого, а ведь уже настал вечер! С вашего позволения, мне пора идти.

- Мы тебя проводим! - почти одновременно воскликнули оба мальчика, взглянув на старших.

Гворемор кивнул, одобряя рыцарское поведение своих сыновей по отношению к их "прекрасной даме".

- Ступайте и проводите нашу гостью до шварцвальдских покоев.

Фредегонда поднялась из-за стола вместе с обоими мальчиками. Мундеррих скривился, неуклюже вставая на ноги. Но мимолетно обращенная к нему улыбка девушки заставила мальчика сразу же просиять.

Трое подростков покинули покои.

После того, как слуги убрали со стола и зажгли свечи в настенных подсвечниках, Гворемор с Ираидой остались одни, беседуя о встрече с девушкой.

- По-моему, эта "девочка с ласточкой" - весьма незаурядная личность. Так молода, хороша собой, и при этом настолько умна! Ты хорошо сделаешь, напомнив о ней королеве. Герцогиня Окситанская лучше всех сможет ее научить всему, что полагается придворной даме.

- Я заметила, что герцогиня и сама уже интересовалась ею. Должно быть, по желанию еще более влиятельных людей, - заметила Ираида.

Ее супруг удивленно хмыкнул:

- Неужто Карломан успел разглядеть в этой девочке большое будущее, когда она только появилась при дворе? И счел ее настолько важной, чтобы попросить Матильду о ней?

- Как знать, - Ираида задумчиво покрутила перстень на указательном пальце. - Если не сам Карломан, то, может быть, его мать? Гвиневера Армориканская многое видит и знает, как и ее сын.

- Если так, то, я думаю, эта девушка заслуживает, чтобы и нам к ней приглядеться, - заметил Гворемор. - Узнаешь ее, когда будете вместе служить при Малом Дворе. Если она вправду заслуживает доверия, через несколько лет подумаем о том, чтобы сосватать ее за Гарбориана.

Супруги понимающе обменялись пристальными взглядами.

- Значит, и ты думаешь о том же? Я, конечно, буду внимательна с этой девочкой. Думаю, даже если она не станет нашей невесткой, лучше иметь ее в союзницах. В Арвернии было немало женщин, влияющих на судьбы королевства. И Фредегонда из Шварцвальда может стать одной из них. Уверяю, нам полезнее будет ладить с ней.

- Сильная духом, мудрая и образованная жена будет полезна любому правителю! В том числе, нашему сыну. У "детей богини Дану" недаром до сих пор поют песни о храбрых женщинах, что в отсутствии мужчин защищали свои замки от вражеских нашествий, и о мудрых владетельницах, что, овдовев, правили кланами, растили своих сыновей. Жена-друг, жена-побратим, жена-опора, нужна будет нашему сыну.

- Ты так говоришь, - согласилась Ираида.

Совсем стемнело, и от горящих свечей по стенам заплясали черные тени. Увидев их, супруги переглянулись, будто встретились внезапно, а не проговорили весь вечер.

Ида тихонько вздохнула, загадочно улыбаясь. Ей вспомнилось, как, еще у себя на родине, она получила пророчество, будто ее возьмет в жены чудище морское. Ей было тогда безумно страшно, она ждала для себя жестокой гибели, а встретила красивого храброго юношу, что один пережил на море бурю, погубившую его отца и братьев. Сперва молодые супруги не всегда ладили между собой, порой спорили буквально из-за всякой мелочи, ибо оба были по природе вспыльчивы и язвительны. Но со временем в них проснулось терпение, и они научились уживаться, как подобало мужу с женой. И даже бесплодие Ираиды после вторых родов, и как следствие - короткая связь Гворемора с Ротрудой, рождение Мундерриха, не смогли их разделить. Их брак, проверенный жизненными испытаниями, только укрепился, они смогли лучше понимать и ценить друг друга.

Ида слегка опасалась: сможет ли Фредегонда стать такой же понимающей женой для ее сына? Девушка необыкновенно хороша собой, умна, и должна уважать себя, но сможет ли покоряться супругу, когда надо? Сможет ли в семейной жизни думать о другом, а не о себе? На всякий случай, Ираида решила приглядеться к девушке, узнать ее получше, как возможную будущую невестку. К счастью, им с Гворемором еще не завтра доведется искать своим детям спутников жизни, времени впереди достаточно.

Между тем, Гворемор меньше сомневался относительно Фредегонды. Он был готов порадоваться за своего первенца, если тот сумеет завоевать сердце самой лучшей девушки. В достоинствах своего сына герцог Земли Всадников не сомневался.

Он широко усмехнулся, весело скаля крепкие зубы. Поднялся из-за стола и подал жене руку.

- Ночь надвигается, моя госпожа! Пойдем в нашу спальню и отдохнем. Завтра будет новый трудный день, следует встретить его со свежими силами.

Ираида улыбнулась, протягивая руку мужу.

- Ну, как я могу отказать тебе? Пойдем!

Встреча с Фредегондой и беседа с нею произвела сильное впечатление и на Гворемора, и на Ираиду что собиралась поутру напомнить о ней королеве Кримхильде. Но еще больше думали этим вечером о своей подруге мальчики - Гарбориан и Мундеррих. Перед сном, ворочаясь в своих постелях, оба видели перед глазами образ Фредегонды, как наяву. Только один был преисполнен еще неясных надежд, а второй старался радоваться и тому, что девушка все-таки дружит с ним, хоть и жалел, что рядом с ними все время находится его брат.

Сама же Фредегонда в ту ночь тоже долго не могла заснуть. В покоях, что делила с Гертрудой и Аделиндой, она лежала в своей постели, трогая стоящую на столике шкатулку, где лежала фляжка с целебной водой.

Итак, она сделала сегодня важный шаг вперед, к заветной цели! Всего один, но постепенно двигаться надежнее. Пусть Ида приведет ее к Кримхильде, а Кримхильда - к Карломану, и он будет спасен - ею, Фредегондой!

Таким образом, юная внучка вейлы готовилась вмешаться в ход истории, причем настолько тонко, действуя с помощью других людей, что никто даже не должен был подозревать, кто в действительности является тайной пружиной важных событий. Фредегонда подтолкнула их ход, добилась того, что другие люди делали то, что нужно ей. Она не сомневалась ни в чем, собираясь совершить доброе дело - спасти Карломана Кенабумского.

Жернова истории повернулись. Но пока еще одни Норны знали, что станут они молоть.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 16 Ноя, 2022, 23:54:03
На этом заканчивается первая часть истории юной Фредегонды.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 17 Ноя, 2022, 09:44:49
Цитировать
Жернова истории повернулись. Но пока еще одни Норны знали, что станут они молоть.
Что будут молоть жернова истории, мы, очень надеюсь, узнаем в продолжении. Спасибо авторам за труд, за талант и за терпение. История получается очень интересная.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 17 Ноя, 2022, 22:09:06
Список (подготовлен Артанис) Стран и Локаций:

Агайя - Древняя Греция, отчасти Византия. Столица - Зеоклей.

Адуатукия - страна, приблизительный аналог Бельгии, имеет сеньоральные права над Шварцвальдом (Люксембург).

Аллемания - страна на северо-западе от Арвернии, частично аналог Германии.

Арверния - страна, где происходит основное действие, приблизительный аналог раннесредневековой (Эпоха Меровингов) Франции (Австразии). Столица – Дурокортер (Реймс), бывшая столица – Кенабум (Орлеан).

Ее Вассалы: Окситания и Арморика

Арморика - вассал Арвернии, аналог кельтской Бретани и Нормандии. Лежит на западе и  севере от Арвернии. Заселена "детьми богини Дану", также в ней имеют большое значение Другие Народы. Разделена на четыре герцогства, плюс Королевские Земли. Столица - Чаор-на-Ри (Тара).

Бро - Рианниен   – Королевские Земли. Столица - Чаор-на-Ри (Тара).

Бро – Виромандуи (Земли Всадников) – аналог Нормандия и Пикардия - Правит Гворемор Ярость Бури + Ида Моравская

Бро – Брекилиен (Земли Брекилиена (название леса: Холм\Земля Шельяна\Сильена) - Бретань, Лес Броселианд ранее известный как Брешельян и Бресильен «Холм\Земля Шельяна\Сильена»)


Артунга - остров Корсика, владения королевы Беатриче, дочери Карломана и Лукреции, который она готова уступить Нибелунгии.

Белые горы - Альпы.

Венетийская Лига - аналог приморской Италии, союз городов с главным городом - Венетией (Венецией). Другой упоминающийся город - Розанция (Флоренция).

Дурокортер («Круглый Холм у воды» Реймс) - столица Арвернии, бывший холм вейл с кольцом священных камней.

Зеленое море - Адриатика.

Земля Велетов - находится на севере, на границе с Мидгардом Норландским (Дания, Ютландия).

Заморра - остров Сицилия, тоже входит во владения королевы Беатриче.

Кенабум (Орлеан) - бывший священный город "детей богини Дану", затем был столицей Арвернии, до Хильдеберта Строителя.

Леджиа ("Быстротечная") - главная река Арвернии и Арморики. На ней стоят Кенабум и Чаор-на-Ри. Аналог Луары.

Марция - местный Рим, никогда не бывший настолько могучим, как в нашем мире.

Медиолана - город Венетийской Лиги, завоеванный Междугорьем (аналог Милана).

Междугорье - страна на востоке от Арвернии, лежит в Белых Горах (местоположение соответствует Швейцарии).

Моравия - страна на востоке, соответствует Чехии. Является княжеством, именуется Великой Моравией.

Море Туманов - Северное море, пролив Ла-Манш.

Нибелунгия (Бургундия) - страна на юго-востоке от Арвернии.
Граничит с ней и с Междугорьем, а также - с городами Венетийской Лиги, с которой прежде воевала.

Норланд (Земля Фьордов) - страна местных викингов.

Окситания (Окситания, Аквитания) - герцогство из-за которой Арверния и Нибелунгия воевали прежде (Война За Окситанское Наследство (аналог Война за Бретонское Наследство)). В настоящее время - вассал Арвернии.

Окруженное море - Средиземное.

Полуденное море - Черное.

Серебряный Лес - лес в западной Арвернией, в двух днях пути от Кенабума. В его окрестностях расположена одноименная деревня, также поблизости находится святилище Донара и Озеро Кельпи.

Сварожьи Земли - Древняя Русь. Столица - Дедославль (Киев).

Тюрингия - страна, союзник Междугорья по завоевательной политике, соответствует части Германии.

Чаор-на-Ри ("Королевская крепость" Холм Тара) - столица Арморики.

Шварцвальд - герцогство, вассал Адуатукии. По расположению соответствует Люксембургу.

Этрурия - сосед и соперник Марции, граничит с Венетийской Лигой.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 19 Ноя, 2022, 12:15:34
До сих пор Фредегонда только наблюдала за событиями, а вот теперь от её действий (пока от одного действия, а там, может, и другие появятся) будет зависеть очень многое. Потому как без Карломана всё скоро под откос полетит. Уже начало лететь. Торвальд Серебролесский уже повёл свой Священный Поход, одного кельпи уже убили (а ведь он, оказывается, и плохого-то ничего не сделал, разве что для Тибо), и вряд ли Другие Народы это оставят без ответа, да и Торвальд останавливаться не намерен. Ги Верденнский вовсю окучивает короля, а тот и уши развесил. Бересвинда что-то затевает. А есть ещё Междугорье и союз против него, который ведь мало создать, в его рамках надо что-то делать... С остальным, может, и справятся, но, думается, отговорить короля от Священного Похода, кроме Карломана никто не сможет.
Так что удачи юной вейле на её вейлском пути :D

З.Ы. А Аллемания точно на северо-западе? А то странно для Германии, она, вроде, восточнее Франции.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 19 Ноя, 2022, 13:32:20
Благодарю за комментарий!  Да, Вы правы.  Аллемания - страна на северо-востоке от Арвернии, частично аналог Германии. Аллемания граничит с Тюрингией и с Великой Моривией.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 19 Ноя, 2022, 14:44:06
Ахтунг! "Читать Дальше" - СПОЙЛЕРЫ!

Список Персонажей:

Арверния (Меровингская Франция (Австразия)):

Королевский Дом:


Король Арвернии - Хильдеберт IV «Воинственный» (790 г. 24 лет).

Вспыльчивый молодой человек с весьма неуравновешенной психикой. 
(ПСТР)
В последние время отличается непредсказуемостью характера. Даже любимая матушка не может теперь повлиять теперь на него. Наследовал своему малолетнему племяннику. Был третьим сыном (и младшим ребенком) у своих венценосных родителей. Любитель Войны и Охоты. 

Королева Арвернии - Кримхильда «Нибелунгская», его жена. (795 г. 19 лет)
\Частичный Прототип: Анна Австрийская и Мария – Антуанетта (Королевы Франции).\
Одинокая девушка с волевым характером. Имеет конфликт со своей венценосной свекровью, ибо за два года брака так и не зачла. Брак с королем не консумирован. Но при этом она имеет влияние на Короля. Возлюбленная («Дама Сердца») Рыцаря Дикой Розы.

Вдовствующая Королева - Бересвинда «Адуатукийская» («Паучиха») - королева-мать. (765 г. 49 лет).
\Частичный Прототип: Екатерина Медичи (Королева Франции) и Васса Железнова (Неожиданно. Горький).\
Властная женщина с очень горькой судьбой. Не знала своих родителей, которые умерли очень рано. Любила своего мужа и интересовалось политикой. Благодаря ее мудрому совету –  Граф Карломан Кенабумский стал в 29 лет (!) Майордомом. Пережила двух своих сыновей и нескольких внуков от них. Очень переживает за оставшихся отпрысков Королевского Дома. Искусный манипулятор. Конфликтует со своей невесткой Королевой Кримхильдой. Ее благими намерениями Король Хидьдеберт воспылал ревностью.

Наследный Принц - Хильперик "Арвернийский" - кузен и наследник короля, его ровесник. (790 г. 24 лет).

Полная противоположность Короля Хильдеберта. Книжник и тихоня. Умен и рассудителен.

Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 19 Ноя, 2022, 15:33:38
Умершие к основному времени действия представители Королевского Рода Арвернии:

Карломан "Великий"
\Частичный прототип: Теодерих Великий (Остготы) и Карл Великий (Франки)\
- Император, владевший Арвернией и другими ныне сопредельными ей странами. Дошел до Одера (т.е. Границ Великой Моравии). Жил за 800 лет до основного действия. От его рождения ввели летоисчисление. Владел мечом Нуады \На 814 год известен как: «Клинок Карломана Великого»\. Второй сын Майордома Арвернии. За свою жизнь дал две Клятвы, которые еще откликнутся в Истории МИФа. Нынешние Короли Арвернии - его прямые потомки. Неоднократно упоминается различными героями, появляется в Лабиринте меж Миров.


Ангерран VIII "Завоеватель"
\Частичный прототип: Вильгельм Завоеватель и Эдуард I Длинноногий (Короли Англии)\
- Прославился тем, что "окончательно" покоривший "детей богини Дану". Приходился дедом Сигиберту "Древнему", а другим героям, соответственно, более дальним предком. К Игрэйн Армориканской относился как к своей внучке.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 21 Ноя, 2022, 21:58:46
Огромное спасибо всем нашим читателям, сколько их есть! :-* :-* :-*
Мы вернулись!!!

Глава 31. Два сердца и корона
Спустя две седьмицы после трагедии на ристалище (от нее ныне весь Дурокортерский двор вел летоисчисление времени), король Хильдеберт IV сидел поздним вечером в своем кабинете в обществе майордома и кузена, Ангеррана Кенабумского. С мрачным видом король просматривал указы, в которых требовалась его подпись. Сидевший напротив Ангерран терпеливо ждал, но время от времени смотрел в окно, где очередной длинный летний день медленно клонился к закату. Он беспокоился, успеет ли еще вечером навестить отца, лежащего в беспамятстве.

Король заметил эти взгляды и тяжело вздохнул, понимая, о чем думает кузен. Сквозь безупречную вежливость Ангеррана проступал невысказанный, но вполне заслуженный упрек. Ощущение своей вины продолжало терзать Хильдеберта.

Желая побыстрей освободить майордома, король быстро подписал оставшиеся указы, на которых были уже поставлены печати. И, пока на пергаментах высыхали чернила, он поглядел на кузена.

- Послушай, Ангерран, - король старался говорить ровным, спокойным тоном, не показывая, насколько он угнетен. - Я много думал в эти дни, безумно тяжелые для всех, и многое осмыслил во время паломничества к храмам богов. Самое главное - я узнал, что дар берсерка можно применять и в благих целях! Против по-настоящему страшных врагов, гораздо более могучих, чем люди. И мне хватит отваги выйти против самых опасных из Других Народов, поверь! В храме Донара я беседовал с человеком, в свое время верой и правдой служившим Арвернии. Я думаю, сам Донар послал его мне, чтобы осенить высокой целью.

Ангерран ничего не ответил королю. Он понимал, к чему тот клонит, и о ком идет речь. Про себя молодой майордом порадовался, что они с Варохом постарались предусмотреть и такое развитие событий. Так что он ничему не удивился. Но и сделать ничего не мог. Переубеждать короля, когда тот настолько воодушевлен, мог бы лишь сам Карломан, да и то с непредсказуемым результатом.

Хильдеберт расценил молчание майордома как знак согласия. Впрочем, Ангерран почти всегда был невозмутим. И король чувствовал благодарность к сыну Карломана за все усилия, что он предпринимал, дабы не позволить Арвернии скатиться в пропасть. Хорошо, что у него есть Ангерран, многое перенявший от своего отца! Впрочем, Хильдеберт надеялся и сам поспособствовать величию королевства, и заодно - спасти собственную репутацию. Не зря же ему послана встреча с Ги Верденнским!

Заметив, что чернила высохли, король собрал указы и передал майордому.

- Ступай, Ангерран! На сегодня ты свободен. Только я хочу, чтобы ты знал - я ежедневно молюсь за дядю Карломана. Больше всего на свете желаю, чтобы он выздоровел! Моя вина перед ним и без того тяжела...

Ангерран кивнул, взяв у него документы, и вышел, спеша к ложу своего отца. Там он положит указы на стол до завтрашнего дня и сможет, наконец, сесть рядом, взять холодную руку отца, рассказать о том, что было сделано за день. Он верил, что отец его слышит, и что ему нужно внимание, а больше всего такие визиты были необходимы самому Ангеррану.

Говорят, что полностью взрослеешь, только когда перестаешь быть сыном. Ангеррану, умному и рассудительному майордому Арвернии, сейчас особенно сильно хотелось вновь стать ребенком под рукой своего отца. И теперь обращение к отцу - к его вечно живому и дорогому образу, - становилось для Ангеррана не просто ритуалом, но способом проверки собственных его поступков на посту майордома, его еще неуверенных проб и ошибок. Обращаясь к опыту отца, он лучше узнавал самого себя. И верил, вопреки всем сомнениям лекарей и жрецов, что однажды отец откроет глаза и проговорит: "Я горжусь тобой, Ангерран. Ты достоин своего звания и уважения людей, мальчик мой".

***

А король, оставшись в своих покоях один, поднялся из-за стола, усмехнулся, глядя на сваленные в беспорядке грамоты, свитки, неубранные печати, незакрытые чернильницы... У Карломана в кабинете порой царил беспорядок еще больший, но это лишь на посторонний взгляд. У него порой недочитанные книги соседствовали с чертежами земель, описаниями различных укреплений, с новейшими изобретениями премудрых мастеров и с драгоценными камнями, какие он любил разглядывать. Но сам Карломан всегда знал, что и где лежит, не тратил на поиски ни минуты. А вот у Ангеррана в кабинете всегда царил идеальный порядок, все было разложено по полочкам.

Думая о чужих привычках, король окинул взглядом оставшиеся на столе пергаменты: следует ли их убрать на ночь в запертый на ключ ларец? Но, в конце концов, решил сперва подышать свежим воздухом и вышел на балкон. Прошелся туда и обратно, разглядывая часть стен замка и сад, сколько было видно. И внезапно ему вспомнилось, как он встретился со своей женой на этом же балконе, ночью, как раз накануне трагедии. То жуткое происшествие вытеснило все остальные события, так что Хильдеберт совсем забыл о ночном свидании с Кримхильдой, когда счастье поманило было их обоих и оставило неудовлетворенность.

Король вздохнул, размышляя, как будет теперь складываться жизнь у них с Кримхильдой. За прошедшие две седьмицы они виделись всего несколько раз, в святилище во время молитв за здравие Карломана. Да и там они лишь обменивались пристальными взорами и расходились, не сказав друг другу ни слова.

Что теперь должна о нем думать Кримхильда, увидев худший в его жизни поступок? Быть может, она боится и ненавидит его, пролившего кровь родного дяди, - и поделом?

А ведь счастье было так близко! В ту ночь они любили и желали друг друга, Хильдеберт мог поклясться в этом. И даже на другой день, когда она так поразила всех своим обличьем валькирии... Он был разгорячен ее красотой, вспылил и не смог сдержаться. К тому же сама Кримхильда у него на глазах кокетничала с виконтом Гизельхером (лучше было бы ему провалиться сквозь землю, а не приезжать в Дурокортер!) Неудивительно, что ему припомнились все предостережения матушки по поводу общения его жены с нибелунгами. И он, придя в исступление, совершил то, что совершил...

Что ж, теперь Карломан спас Арвернию и его королевскую честь от худшей из возможностей. Лишь бы цена такого спасения не оказалась слишком большой! Карломан был для короля и любимым дядей, и мудрым майордомом, опорой престола, так что его смерть, безусловно, стала бы огромным несчастьем. А, если он еще остается королем и мужем Кримхильды - значит, надо как-то налаживать отношения с ней. Даже матушка нехотя призналась, что, может быть, слегка преувеличивала степень виновности молодой королевы в ее отношениях с Рыцарем Дикой Розы. Хотя короля все равно злил этот наглец, что слишком далеко зашел в своем поклонении королеве по нибелунгскому обычаю!.. Хорошо, хоть теперь он уехал, да и прочие нибелунги получили хороший урок! Теперь самое время открыто поговорить с женой. Но Хильдеберт боялся, что она не захочет его слушать. И что именно сказать ей? Какие слова найти для своего оправдания, ведь она все видела своими глазами!

Погруженный с головой в свои мрачные думы, Хильдеберт продолжал расхаживать по балкону, терзаемый сомнениями: как ему помириться с женой, сломать выросшую между ними стену отчуждения. Он уже не замечал ярких красок заката и очарования летнего вечера.

***

В тот же вечер королева Кримхильда, только что вернувшаяся из храма, где молилась за Карломана, сидела в своих покоях, смежных с комнатами короля. Рядом с ней находились придворные дамы: Альпаида Кенабумская, Матильда Окситанская, Ида Моравская и Ротруда. Поскольку среди них не было графини Кампанийской - вечно недоброжелательного  ока королевы-матери, - женщины могли себе позволить держаться чуть более естественно, чем предписывал придворный церемониал. Но всех беспокоило состояние Альпаиды, ибо они видели, что она изменилась не меньше своего мужа, как будто сама была смертельно ранена. На людях графиня Кенабумская держалась, как прежде, безукоризненно, научившись у своего отца, Дагоберта Старого Лиса, всегда сохранять самообладание. Но двигалась как будто неосознанно, точно лунатик, что бродит во сне. С каждым днем она худела все больше, глаза совсем провалились. Всем было больно на нее глядеть, но чем они могли помочь? Поддержать Альпаиду можно было, только вернув здоровье Карломану, а это, по-видимому, под силу было лишь богам.

Сейчас Альпаида, чтобы удержаться на ногах, оперлась о кресло, в котором сидела королева. Ида и Матильда с сочувствием взирали на нее. Теперь о состоянии Карломана можно было не спрашивать: оно, как в зеркале, отражалось в облике его супруги. Матильде сейчас подумалось, что жизнь очень несправедлива. Почему ее муж, погубивший стольких людей чужими руками, цел и невредим, а Карломан, что так дорог ей, лежит на смертном одре?!

Ираида Моравская тоже сопереживала Альпаиде. Было бы слишком жестоко, если бы Карломан все-таки умер, особенно теперь. Пожалуй, его супруге было бы легче, погибни ее муж сразу, чем день за днем наблюдать за его медленным угасанием. И, невольно переводя на собственную семью, герцогиня подумала: доведись ее мужу получить смертельную рану, верно, он предпочел бы умереть сразу, чем лежать искалеченным, как Карломан сейчас... Да позаботятся боги о них обоих!

Ираиде вдруг стало не по себе, по коже пробежал холод. Когда-то ее учили, что любая мысль имеет значение и может нечаянно навлечь беду. Что же она сейчас пожелала Гворемору?!

Стремясь поскорей замести дурную мысль, как лиса заметает хвостом след, Ираида поглядела на королеву. Та сидела, молчаливая, задумчивая, как и все они. Перед ней сидевшая за столом Ротруда составляла расписание на завтрашний день.

- Государыня, завтра утром время с десяти до одиннадцати часов свободно?

- Что? - как бы в полусне отозвалась Кримхильда, погруженная в свои мысли. - А, да, да, конечно! Это время ничем не занято.

Ираида Моравская решила, что настал удобный момент исполнить просьбу Фредегонды, и мягко проговорила:

- Государыня, осмелюсь тебе напомнить, что в последние две седьмицы ты прекратила всякое общение за пределами Малого Двора. Королеве все же не желательно жить затворницей. Ты не видишься даже со своими шварцвальскими кузинами, принцессой Бертратой и виконтессой Фредегондой.

Кримхильда протяжно вскрикнула:

- Ты права, Ида! Как я могла позабыть о своих сестрах, которым недавно обещала дружбу?! Позор мне, не выполняющей обещаний! Пошлите на завтра приглашение моим кузинам!

- Принцесса Бертрада ныне, к сожалению, поддалась влиянию королевы-матери, - вздохнула Ираида. - Ты ведь знаешь, государыня, как настойчива и упорна твоя свекровь; ей не впервой подчинять и людей гораздо опытнее доверчивой девы. А вот на Фредегонду она пока не обращала внимания, видимо, полагая слишком юной для своих целей. Но я, со своей стороны, беседовала с этой девочкой, и могу тебя заверить, государыня: она удивительно умна для своих лет, и может быть тебе очень полезной.

Подумав о младшей из кузин, необыкновенно красивой темноволосой девушке, Кримхильда кивнула:

- Хорошо! Ротруда, пригласи ко мне на завтра Фредегонду.

Так просьба внучки вейлы была удовлетворена: Ида замолвила за нее слово перед королевой, а та согласилась принять девушку.

Между тем, Матильда, уже давно глядя на изможденную Альпаиду, не выдержав, спросила, подойдя к ней:

- Госпожа графиня, как ты чувствуешь себя?

Своим осторожным вопросом она интересовалась сразу и о Карломане, как будто чета графов Кенабумских в самом деле была нераздельным целым. Альпаида так и поняла ее, и молча кивнула, взглянув на Матильду с невысказанной благодарностью.

Королева, обернувшись к ним, со строгой тревогой обратилась к графине Кенабумской:

- Альпаида, ступай к себе и отдохни как следует, не мучай себя! Выпей снотворного если надо. За Карломаном сейчас наилучший уход, хотя бы и в твое отсутствие.

- Верно: с ним сейчас Луитберга, жена Ангеррана, - пробормотала графиня, которая, как и ее супруг, не склонна была недооценивать молодых.

- Вот видишь! Матильда, я прошу тебя: отведи графиню в ее покои, побудь с ней.

Герцогиня Окситанская подхватила Альпаиду под руку. Сделав реверанс, обе женщины вышли, направившись к покоям четы графов Кенабумских. Тем самым покоям, к которым последние дни Матильду влекла неотступная тревога за Карломана, а теперь - еще и за его супругу.

Они ушли, а королева Кримхильда осталась в сопровождении лишь самых доверенных среди своих придворных дам - Иды Моравской и Ротруды. Только с ними она могла поделиться самыми сокровенными чувствами.

Обведя их пристальным взором, наконец, решилась обратиться:

- Ида, Ротруда! Дайте мне совет, не как королеве, но просто с высоты вашего женского опыта! Как мне теперь вести себя с моим супругом, королем? Страсти улеглись, но слишком дорогую цену заплатили Карломан и Альпаида за мир в королевстве. А как быть нашей семье? Рано или поздно мне придется встретиться со своим мужем лицом к лицу. Я не могу вечно убегать от него. Но как мне вести себя? И королевский долг перед Арвернией, и мое сердце указывают мне примириться с ним. Но меня страшит вспыльчивость короля, ведь все знают, на что он способен в гневе. Теперь меня страшат объятия моего супруга.

Даже в этом признании Кримхильда оставалась собой, не стыдясь признаться, что ей страшно. И обе женщины, некогда делившие одного мужчину, переглянулись между собой, осторожно выбирая слова, что могут быть полезны королеве. Они желали примирения королевской четы - и ради них самих, и ради блага Арвернии, - и старались успокоить Кримхильду, убедить ее, что не следует поддаваться страху.

- Государыня, опыт одного человека не всегда применим к другому, - осторожно начала Ротруда. - Но, когда я встретилась с герцогом Гворемором, мне будто вода живая под сердце пролилась, после неудачного замужества, бездетности, унижений. Совсем другой женщиной себя почувствовала, когда готовилась сделаться матерью! И, лишь когда мой Мундеррих родился хромоножкой, и мне сказали, что так останется на всю жизнь, меня как кипятком обварило. Ведь это мне наказание за то, что думала о себе одной, сожительствуя с женатым мужчиной, и не  вспомнила о супруге его, герцогине Ираиде, - обе женщины выразительно переглянулись. - И, когда ехала к ней на поклон, внутренне смирилась с любой судьбой. Думала: хоть бы моему сыну позволили остаться в замке, а для себя я уж ничего не прошу. Шла как на казнь. Герцогиня Ираида уже все знала. Ни проклятья, ни упрека не услышала я от нее! Мы поговорили, откровенно, раз и навсегда. И герцогиня позволила мне остаться, и сын мой с тех пор растет вместе с законными братом и сестрой. А для этого всего-то и потребовалось, что выяснить все раз и навсегда...

- Ротруда не знает, что мне к тому времени довелось уже выбирать, что лучше - горькая правда или сладкая ложь, - скромно улыбнулась Ираида. - Когда я родила мужу наше второе дитя, девочку Груох, лекарь мне сообщил, что я больше не смогу иметь детей. Я взяла с него слово никому не говорить, а сама стала думать: решиться ли сообщить мужу или нет? Правда, я уже была матерью наследника, Гарбориана, но мой муж мог решить, что одного сына мало для благополучия рода. Гворемор Ярость Бури решителен и страшен в гневе. Он мог сослать меня в какой-нибудь удаленный замок, а сам взять вторую жену... И все же я решилась признаться во всем, как только оправилась от родов. Сказала себе, что дочери верховного князя Великой Моравии не пристало трусить. И была благодарна, когда Гворемор обнял и поцеловал меня, благодаря за сына и дочь, что у нас уже есть, и заверил, что я в любом случае всегда останусь матерью его наследника, ибо такова воля богов. После этого и мне легче было принять в дом Ротруду с Мундеррихом. Между нами всегда жило доверие друг к другу. А уже из него выросла и дружба, и любовь, хоть и иная, чем в ранней молодости...

Ираида продолжала, мягко, заботливо, как разговаривала бы со своей дочерью, и вместе с тем - стараясь не забывать, что перед ней королева Арвернии, от брака которой зависело так много:

- Поверь, государыня: сейчас самое подходящее время для откровенной беседы с королем! Как ты сама сказала, страсти улеглись. Пусть боги спасут графа Кенабумского, чтобы не было слишком тяжких последствий! Рыцарь Дикой Розы уехал домой, и королю больше не к кому ревновать тебя. И у королевы-матери больше нет повода распускать о тебе слухи. И, наконец, государыня, вполне возможно, что и сам король сейчас задается тем же вопросом, что мучает тебя. Ему тоже тяжело попытаться договориться с тобой. Тебя мучает страх, его - чувство вины. Но опыт, даже самый тяжкий - лучший учитель на свете. Попытайся преодолеть свой страх, как подобает мужественной королеве.

Кримхильда глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.

- Благодарю вас, сударыня, за ваш совет! Ступайте, пожалуйста. Я хочу подышать свежим воздухом на балконе, тогда будет легче принять решение.

Она вышла на балкон, тот самый, где две седьмицы назад ночью встретилась с королем.

Ираида и Ротруда удалились в другой зал, где их уже ждали фрейлины, не допущенные к королеве столь близко. Там они стали выбирать для королевы наряд на завтра. Вспоминая прошлое, женщины обменивались выразительными взглядами.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 22 Ноя, 2022, 10:37:58
Прекрасно! Спасибо авторам за возвращение. Странная мысль мне пришла в голову, когда я читала историю Ротруды и Ираиды. Ведь сумели же эти женщины найти общий язык. А если мы вспомним Карломана , сколько у него было женщин, кроме Альпаиды, тех, о которых ничего не сказано в тексте? О тех, кто упомянут, я знаю. И чем этот почти обычай отличается от узаконенных четырёх жён правоверного мусульманина? По сути ничем, только лишь некоторым лицемерием. По крайней мере четыре законных жены, кмк, это лучше, чем одна и три любовницы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 22 Ноя, 2022, 13:38:38
Уж не встретятся ли сейчас на балконе король и королева? Может, всё же договорятся.
А какой примерно сейчас год по сравнению со Сварожьими Землями? И что за потомок Ящера, которого предстоит сразить великому герою - потомку Карломана Кенабумского? До времён этого героя ещё несколько поколений, как я понимаю. Вероятно, лет 200 от текущих событий.
Скорее бы Карломан вернулся.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 22 Ноя, 2022, 18:58:46
Хорошо бы, конечно, встретились и поговорили. Имхо, королю надо преодолеть себя и рассказать Кримхильде ту историю, из-за которой он теперь боится к ней прикоснуться. Тогда она, хотя бы, поймёт, что он над ней не издевался. И вот если им удастся помириться, может даже король и о молотковом походе думать забудет. Хорошо бы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 22 Ноя, 2022, 22:39:46
Огромное, как мамонт, спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Прекрасно! Спасибо авторам за возвращение. Странная мысль мне пришла в голову, когда я читала историю Ротруды и Ираиды. Ведь сумели же эти женщины найти общий язык. А если мы вспомним Карломана , сколько у него было женщин, кроме Альпаиды, тех, о которых ничего не сказано в тексте? О тех, кто упомянут, я знаю. И чем этот почти обычай отличается от узаконенных четырёх жён правоверного мусульманина? По сути ничем, только лишь некоторым лицемерием. По крайней мере четыре законных жены, кмк, это лучше, чем одна и три любовницы.
Ну, все-таки даже в нашем произведении бывает по-разному с разными людьми. У кого-то в семейной жизни такое возможно, а кому-то такая жизнь не подошла бы. В семье Гворемора свои обстоятельства, главным из которых стало бесплодие Ираиды. И, кстати, с Ротрудой он не спал после рождения Мундерриха. Так что назвать это двоеженством вполне нельзя.
Что до Карломана - упоминалось, что ему нравятся интересные, незаурядные женщины, его привлекает общение с ними. При этом с той же Матильдой до секса даже не доходило, для нее он был прежде всего наставником, - то есть, он умеет остановиться вовремя. И ему отнюдь не все равно, с кем встречаться. Так что охотником за женщинами, которому важно их количество, он не был, насколько я понимаю из разъяснений эрэа Менестрель. Возможно, кто-то, кроме упомянутых в сюжете и был еще, но дело для него не в возможности секса как такового.
Думаю, что и здесь у разных людей бывает по-разному. Насчет "почти обычая" преувеличено. А что до реальной жизни - то лучше бы все-таки постараться наладить прочные отношения с одной, чем завести нескольких разных. Больше уважения вызывает.
Давайте лучше попытаемся представить, сколько и как надо зарабатывать среднестатистическому российскому мужчине, чтобы содержать четырех жен со всеми детьми. Если он будет действительно хорошо, добросовестно работать, у него сил и времени едва останется на одну семью. Так примерно и живут в наше время вокруг порядочные мужчины. У большинства из них нет никаких "трех любовниц". Или он никого содержать не обязан, проблемы женщин пусть решают сами женщины, а он к ним только за сексом будет ходить? Такой и вовсе никому не нужен будет, скорее всего. Даже одной, а не то, что четверым. Особенно если учесть, что по нескольку женщин, скорее всего, захотят брать именно те из наших современников, что выглядят и ведут себя ну совсем не как мечта любой женщины, скажем мягко. Далеко не Карломаны и даже не Гвореморы, ни по внешности, ни по манерам, ни по уровню жизни. Герои из книг и фильмов - одно дело, а неумытый хам с соседней площадки, который женщине двух слов без мата не скажет, да еще и поддает регулярно, - знаете, другое. Нет, есть, конечно, умные, привлекательные и порядочные мужчины, но они-то как раз в отношениях гораздо более осторожны и разборчивы.
Уж не встретятся ли сейчас на балконе король и королева? Может, всё же договорятся.
А какой примерно сейчас год по сравнению со Сварожьими Землями? И что за потомок Ящера, которого предстоит сразить великому герою - потомку Карломана Кенабумского? До времён этого героя ещё несколько поколений, как я понимаю. Вероятно, лет 200 от текущих событий.
Скорее бы Карломан вернулся.
Вы угадали! :) Читайте, дальше описана их беседа!
Здесь действие задолго до Сварожского Цикла. Его герои еще и не думают рождаться. Там пока живут их дальние-предальные предки.
Тот, Кто Славен Мечом должен родиться через несколько поколений. Может, и не 200 лет, немножко поменьше, но не скоро еще. А потомок Великого Ящера, вероятно, связан будет с теми людоящерами, что показаны в "Хрониках Таморианы". Как выяснилось, их род еще не совсем вымер, либо кое-кто из них сумел вернуться. Тем более, что и сам обещанный герой имеет некую связь с теми временами.
Хорошо бы, конечно, встретились и поговорили. Имхо, королю надо преодолеть себя и рассказать Кримхильде ту историю, из-за которой он теперь боится к ней прикоснуться. Тогда она, хотя бы, поймёт, что он над ней не издевался. И вот если им удастся помириться, может даже король и о молотковом походе думать забудет. Хорошо бы.
К счастью, у них получилось! И поговорить удалось, и свою тайну король рассказал Кримхильде, наконец-то. Надеюсь, что они и вправду теперь по-настоящему поймут друг друга. Вот насчет молоткового похода не поручусь. Жена женой, а репутацию свою ему спасать надо, как он считает.

Глава 31. Два сердца и корона (продолжение)
Таким образом, король с королевой одновременно оказались на балконе, но долго не замечали друг друга, поглощенные своими невеселыми мыслями. Оба думали об одном и том же - о своей сложной, запутанной семейной жизни, о том, как сделать первый шаг, самый трудный и страшный. Теперь король понимал, как опрометчиво поступал, поддавшись ярости и желая убить Гизельхера. И вот, за его вспышку безумия платит своей жизнью Карломан! И королева поняла, насколько была неосторожна, добиваясь ревности от супруга. Впрочем, Хильдеберт, может быть, и не воспринял бы все это настолько остро, если бы его не настраивала королева-мать. Вот с ней и впредь всегда придется остерегаться!

А вечер был замечательно хорош! Дул легкий ветерок, донося из сада благоухание пышных цветов. Солнце медленно заходило за облака, и они окрашивались багрянцем и золотом. В саду заканчивали свои песни припозднившиеся птицы, но лишь Фредегонда смогла бы понять их. Обычным же людям и друг друга порой понять бывает не легче.

Кримхильда задумчиво облокотилась на каменную ограду балкона, глядя на высившуюся немного в стороне громаду Круглой башни, на окно покоев Карломана и на возвышавшийся напротив дуб, на ветке которого сидел черный ворон. Все, как всегда, как обычно в последние дни...

Королева увидела, как из распахнутого окна выглянул Аделард и стал озираться по сторонам. Ворон, завидев его, громко каркнул, и молодой человек кивнул ему с печальным видом. Кримхильда тяжело вздохнула, глядя в ту сторону. И лишь этот ее вздох, наконец, услышал король Хильдеберт, стоявший неподалеку. Подняв голову, он встретился глазами с женой.

Взоры обоих встретились, и были красноречивее любых слов. Два сердца одновременно пропустили удар. Но никто не решился первым нарушить молчания. За них говорили глаза.

"Я совершил страшный поступок, и вечно буду сожалеть о том! Но во всем виновата моя любовь к тебе. Ради тебя я готов на любое безрассудство, позабыв, что я король", - громче любых слов кричал взгляд Хильдеберта.

"Я виновата в том, что разожгла в тебе ревность! Быть может, я и вправду слишком много времени проводила в обществе виконта Гизельхера. Но в сердце моем всегда был только ты, мой король, и лишь ради тебя я вела себя вызывающе, потому что отчаялась по-другому привлечь твое внимание!" - не менее страстным взором отвечала ему Кримхильда.

Но никто не решался первым начать разговор, хотя оба сознавали, что судьба свела их опять на балконе этим вечером, чтобы они смогли попытаться понять друг друга.

Образ девушки-цветочницы, горький и сладкий одновременно, стоял перед глазами Хильдеберта, и он боялся развеять его, все равно что убить ее второй раз. Кримхильда же не решалась первой заговорить с мужем. Кто она ему? По закону - жена, уже два года, на самом деле деле была и остается чужой, и неизвестно, изменится ли когда-нибудь такое положение.

Молчание затягивалось...

***

Из тягостных раздумий их вывело новое карканье черного ворона. В окно покоев майордома выглянула Луитберга, супруга Ангеррана, миловидная черноволосая женщина. Она что-то сказала Аделарду, и тот отошел от окна. А ворон остался сидеть на своем наблюдательном посту, переступив на ветке крепкими узловатыми лапами.

Проследив за ним, Хильдеберт судорожно сглотнул и проговорил, радуясь про себя открывшейся теме для беседы:

- Когда майордомом был граф Риваллон Кемперрийский, дед Карломана (да минует его горькая доля!), он держал воронов и понимал их язык. Его так и называли - Риваллон Сто Воронов. И много позже его птицы продолжали наблюдать за Дурокортерским замком. Когда я с братьями и кузенами в детстве играли под этим дубом, с его ветвей за нами часто приглядывал ворон. Может, и этот самый: они ведь живут долго... Иногда мне кажется, что и мой дядя (да пошлет ему Эйр исцеление!) тоже понимает их язык.

Кримхильда поглядела на ворона. Надо было как-то продолжать беседу, и, хоть ей сперва было не по себе, решительность "Нибелунгской Валькирии" скоро взяла верх. Она произнесла так, словно как ни в чем не бывало продолжала светскую беседу:

- В Нибелунгии тоже почитают воронов, самых мудрых птиц. Ведь двое из них, Хугин и Мунин - Разум и Память, - служат самому Всеотцу Вотану.

- Об этом и у нас знают, - подтвердил Хильдеберт. - Когда мы детьми не слушались наставника, он грозил, указывая на ворона: "Вещая птица обо всем поведает владыке Асгарда, и он решит, кто из юных принцев достоин своего звания!"

Мысли короля, сделав круг, вернулись к тому, что его мучило сильнее всего, не давая отвлечься:

- Теперь Всеотец знает от вещего ворона, что король Арвернии совершил преступление!

В голосе супруга Кримхильда услышала неисчислимые муки совести и сожаления о том, что произошло. В ней родилось сочувствие к Хильдеберту. Она поняла, что целая пропасть лежала между характером ее мужа и теми поступками, что он совершал неосознанно, под влиянием ярости или ревности. И она медленно подвинула к нему руку по каменной перекладине ограды, словно желая, но не решаясь еще подать ее прямо.

- Государь, не отчаивайся! Вороны Всеотца видят не только наши поступки, но и читают в сердцах.

Хильдеберт судорожно вздохнул и поглядел на жену взором, исполненным благодарности. Их глаза снова встретились, и стена отчуждения, возводившаяся между ними на протяжении двух лет благодаря их ошибкам и вмешательству советчиков, вдруг дрогнула и зашаталась, будто устала стоять.

В сущности, до сих пор они мало разговаривали по душам: встречаясь при дворе, ограничивались церемонной вежливостью, а наедине почти не бывали. Они не могли узнать друг друга, составить верное представление о личности тех, с кем суждено было разделить жизнь и престол. Лишь назывались мужем и женой. Но теперь пришло время для откровенного разговора, и это понимали они оба. Ибо дальше тянуть было некуда. Их брак, так и не начавшись, полетит в пропасть, если они не приложат усилий, чтобы спасти его.

Пролитая по их вине кровь Карломана подвела их, наконец, к взаимопониманию. Впервые за два года супружества, они пожелали выслушать и постараться понять друг друга, как следовало бы с самого начала.

Так два сердца, которые соединила корона, первый раз в жизни забились в унисон.

***

Король отворил перед женой дверь своих покоев, жестом приглашая ее пройти.

- Пойдем, сударыня, и побеседуем спокойно, - предложил он, переводя жену через порог.

Кримхильда огляделась, присела в кресло. Король подвинул ближе к ней фаянсовый кувшин с водой и чашу, заботясь, если ей захочется пить. Сам он сел напротив, отодвинув со стола в сторону листы пергамента, попавшиеся под руку. Тяжело вздохнул, выбирая слова, что смогут ее убедить.

- Я прошу у тебя прощения, сударыня, за то, что позволил ревности затуманить мой разум! Я слишком много наслышан был о том, что Рыцарь Дикой Розы влюблен в тебя: о его ухаживаниях, серенадах, что он тебе пел. И обо всем этом я слышал не от кого-нибудь - мне об этом сообщала моя дорогая матушка на протяжении последних нескольких месяцев. Как видишь, я терпел долго! Возможно, что матушка немного преувеличивала опасность твоего общения с виконтом Гизельхером, но лишь ради твоего блага!

Кримхильда кивнула, хотя ей так и хотелось усмехнуться в ответ. Королева-мать, радеющая о ее пользе!.. Но она понимала, что говорить что-то королю о его матери бесполезно.

Король же продолжал:

- Я думаю, мы еще можем начать все сначала, оставив в прошлом все, что отягощало нашу жизнь... Я рад, что не убил Рыцаря Дикой Розы. Но все же пусть лучше он не приезжает в Арвернию!

- Я и сама рада его отъезду, и всем сердцем надеюсь, что он найдет себе счастье подальше от меня, - искренне заверила Кримхильда.

- И вообще, я прошу тебя, сударыня, чтобы тебя не восхваляли впредь посторонние мужчины! - в голосе короля вновь послышалось раздражение, помимо его воли. - Здесь Арверния, и нужно следовать ее обычаям!

Кримхильда все слушала молча. Сейчас осторожность твердила ей стерпеть нарекания мужа, тем более, что ей, в сущности, вовсе не льстило внимание других мужчин, кроме него. Но на последней фразе короля она горделиво вскинула голову и обожгла его пронзительным взором голубых глаз. Будь что будет, но она имеет такое же право на откровенный разговор, как и он, хотя бы за этим последовала его новая вспышка бешеного гнева!

- А как мне следовало завоевывать твое внимание, государь супруг мой, если ты за два года брака упорно предпочитаешь моему ложу войны, турниры и охоту?! Что я должна была сделать, чтобы ты меня заметил?

Хильдеберт все же взял себя в руки, умудренный недавними трагическими событиями. Отвечал ей, стараясь сдерживаться, лишь чуть повысил голос:

- Дорогая моя, да ради чего же я вызвал нибелунгских рыцарей на поединок, как не ради доказательства своих чувств к тебе?! Я хотел сразиться за твою красоту, мечтал, чтобы ты увидела мою победу, рукоплескала мне! Но, к несчастью, все пошло не так...

Он почувствовал, что распаляется, и, отпив глоток воды из своей чаши, чтобы успокоиться, глубоко вздохнул и обратился к жене уже совсем другим тоном:

- Кримхильда, я избегал тебя потому, что боялся причинить тебе вред...

Она удивленно вскинула брови и язвительно переспросила, не в силах удержаться:

- Какой вред мог быть больше того, что получился в итоге? Уже два года я остаюсь девой, не имея права стать ни женой, ни матерью, но становясь мишенью для подозрений. Лучше бы ты избавил меня от этого вреда!

Она говорила резко, но король понял ее раздражение и справедливость ее упреков. Но не знал, как объяснить жене всю правду, рассказать о том, что с пятнадцати лет мучило, жгло, отравляло его душу. Как поведаешь, если молчал всю жизнь, даже с самыми близкими? Тем более ей, до боли похожей на погибшую девушку-цветочницу?! Это все равно что обнажить себя полностью, сняв не одежду, но собственную кожу...

Кримхильда видела в его глазах такую тоску и боль, словно он страдал от незримой, но страшной раны. Под этим взглядом у нее все переворачивалось внутри. И вместе с тем, она догадывалась, что в этом-то, в той тайне, что мучает Хильдеберта, и скрыта главная преграда их семейному счастью. Молодая королева не была уверена, что ей хочется узнавать тайну, которая причиняет им столько зла. Но понимала, что сейчас судьбоносный момент в их отношениях. Если она выслушает и сумеет понять своего мужа, у них еще может все быть хорошо, они обретут надежду на настоящую прочную семью.

Она вспомнила, с каким терпением всегда выслушивали собеседника Карломан, Альпаида, Матильда. Стараясь подражать достойным примером, Кримхильда сложила ладони на краешке стола и поглядела на мужа, чувствуя, что ему необходимо выговориться.

Король резко вздохнул, собираясь с силами. Расслабил руки, до боли сжимавшие стол и оглядел их, как бы удивляясь, что они делали сами по себе, помимо его желания.

- Ты - живой портрет девы, которую я не смог спасти, а вместо этого невольно убил своими руками! - хрипло прошептал он, глядя на заваленный пергаментами стол, не смея поднять глаза на жену.

И он кратко, насколько было возможно, поведал Кримхильде о девушке-цветочнице, в гибели которой был виновен. Молодая королева слушала, не перебивая, и в ней усиливалось горячее сочувствие несчастной девушке и своему мужу, что столько лет жил с чувством своей вины, пусть и невольной.

- Когда я тебя встретил, не знал, послана ли ты мне в благословение или в проклятье, - продолжал Хильдеберт. - Вот почему меня так тянет к тебе и одновременно отталкивает. Лишь с тобой могу я быть счастливым, Кримхильда! Но одновременно меня приводит в ужас одна только мысль, что ты так же погибнешь от моей руки...

Кримхильда так и не находила слов, хотя теперь ей все становилось ясно. Особенно - странное поведение Хильдеберта в их последнюю встречу: ведь он желал ее так же сильно, как и она его, - и вдруг покинул ее, ничего не объясняя! Что тогда испугало ее? Медальон! Медальон Вультраготы, оставшийся от матери, висевший на цепочке, что вдруг сдавила ей шею... Ах, как некстати все произошло! Что же ты, материнский оберег, вздумал спасать хозяйку от ее законного супруга?..

Думая о том, что должен был чувствовать Хильдеберт в момент наивысшего напряжения, она уже не удивилась, что малейшая случайность показалась ему роковой. То, что в такой момент он подумал о ее безопасности, а не о своем желании, яснее любых слов доказывало его любовь к ней.

Но что теперь Кримхильда могла сказать своему мужу, чью самую горькую тайну, наконец, узнала? Постараться успокоить его, пообещать, что теперь все будет хорошо? Но она еще не могла полностью поручиться ни за него, ни за себя. Или выразить бурное сочувствие - ужаснуться той давней трагедии, может быть, заплакать, как героини сентиментальных сказок для маленьких девочек? Нет, это слащаво и убого, и будет нелепо! Но что годится ей сказать, чем поддержать супруга? А может быть, ничего не говорить, просто подойти к нему, безмолвно заглянуть в глаза, вложить ладонь в его руку, чтобы он понял до конца, как она ждала его эти два года, как страдала? И пусть он обнимет ее, и она прильнет к нему, и ничто больше им не помешает!

Однако молодая королева не успела ничего для себя решить. В это время за окном вновь хрипло, как спросонья, закаркал ворон на своем наблюдательном посту. Должно быть, кто-то из близких Карломана подошел к окну, и ворон приветствовал старых знакомых. А может быть, сообщил своим хозяевам - богам последние вести о состоянии Карломана. И совсем скоро Всеотец Вотан спросит у вещих норн, каков жребий Карломана: суждено ли ему ныне жить или умереть от ран, нанесенных родным племянником?..

Король смолк и покачал головой. Он вновь увидел дядю - мертвенно-бледного, истекающего кровью... Затем - девушку, так похожую на Кримхильду - мертвую, с пробитым виском, и ее волосы рассыпались по мостовой...

Неужели ему суждено вечно убивать тех, кого любит? Доколе?!

Что бы он себе ни говорил, как бы не стремился верить, что его особые свойства - не проклятье, а дар богов, просто пока еще не нашедший достойного применения, но уже свершившиеся события говорили сами за себя. На его руках кровь близких. Что будет дальше?.. Даже если в глазах окружающих он сможет смыть эти пятна черной ледяной кровью альвов, на его совести они останутся всегда!

Мотнув головой он прогнал наваждение, а Кримхильда вздрогнула, испуганная его резким движением. Ей показалось, что сейчас его вновь охватит ярость берсерка. Слишком хорошо она запомнила, каким бывает ее царственный супруг в неистовом исступлении!

Король заметил ее испуг и горько усмехнулся. Поделом ему: собственная жена теперь его боится!.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 23 Ноя, 2022, 02:00:06
Ну, хорошо, хоть, объяснились. Начало взаимопониманию положено.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 23 Ноя, 2022, 10:06:51
Да, поговорили! Мне больше всего понравилось вот это.
Цитировать
- И вообще, я прошу тебя, сударыня, чтобы тебя не восхваляли впредь посторонние мужчины!
Какая прелесть, однако! И что делать сударыне? Глаза им выкалывать, посторонним мужчинам? Может быть ввести в обиход паранджу, тогда уж точно восхвалять будет невозможно! Вот так, например.
(https://kartinkin.net/uploads/posts/2021-03/1616078454_62-p-parandzha-krasivie-foto-64.jpg)
И маменька будет довольна.

Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 23 Ноя, 2022, 21:42:19
Большое спасибо, эрэа katarsis, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ну, хорошо, хоть, объяснились. Начало взаимопониманию положено.
К счастью, да! Хотя от своих планов Хильдеберт не откажется, смотрим дальше.
Да, поговорили! Мне больше всего понравилось вот это.
Цитировать
- И вообще, я прошу тебя, сударыня, чтобы тебя не восхваляли впредь посторонние мужчины!
Какая прелесть, однако! И что делать сударыне? Глаза им выкалывать, посторонним мужчинам? Может быть ввести в обиход паранджу, тогда уж точно восхвалять будет невозможно!
Ну не утрируйте, пожалуйста! :-\ Речь ни о том, чтобы посторонние мужчины не могли видеть ее лицо, а о том, чтобы у них, даже теоретически, не возникло повода видеть в ней возлюбленную. И он ревнует, в таком состоянии трудно мыслить рассудительно.

Глава 31. Два сердца и корона(окончание)
Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и дальше беседовать со своей женой, как подобает правителю Арвернии. Такое поведение Кримхильды доказывало ему лишний раз, что необходимо вернуть себе достойную репутацию. Иначе он не сможет ни править своей страной, как подобает, ни ладить с супругой.

И Хильдеберт решил доверить ей свой замысел Священного Похода против альвов, вдохновленного Ги Верденнским. Он надеялся, что Кримхильда его поймет: она отважна, как валькирия, и рождена, чтобы любить героя. Недаром нибелунгские женщины пользуются большой свободой; вот и мать Кримхильды сражалась вместе со своим мужем в последнем бою. Так что Нибелунгская Валькирия должна его понять!

Подумав так, он осторожно проговорил:

- Я признаю: у тебя есть причины меня опасаться! Но я сделаю все, чтобы превратить проклятье ярости берсерка в дар богов. Ведь изначально это свойство и было даром! С его помощью великие герои прошлого побеждали самых страшных великанов и чудовищ. Они очистили обитаемые земли, чтобы в них могли жить люди. Об этом повествуют все древние легенды. Но их победа еще не окончательна! Ныне Другие Народы опять расплодились по всей Арвернии и мешают людям жить. Приходят донесения с разных концов страны, что люди стали исчезать в заповедных местах. И я, король Арвернии, готов начать Священный Поход против Других Народов под знаком молота Донара, Истребителя Нечисти!

Хильдеберт заметно воодушевился, как всегда, когда дело касалось войны. Он энергично встряхнул сжатыми кулаками, как бы сжимая невидимый меч. Глаза его ярко блестели.

Кримхильда глядела на мужа широко распахнутыми от изумления глазами. Она даже не сразу поняла, к чему клонит ее супруг. Другие Народы? Кримхильда не очень-то много о них думала, хоть в последнее время и доходили слухи... В Нибелунгии также были свои заповедные места, и люди оставляли подношения Хранителям лесов и вод, а девушки перед свадьбой бросали венки в реку, прося ундину подарить счастье в замужестве. И она, принцесса Кримхильд, принесла реке свой дар, прежде чем ехать к будущему супругу. Но война против них?.. Она слышала, что при Хильдеберте Строителе арверны истребили многих среди Других Народов, но это было давно. Она не ожидала, что ее супруга осенит та же идея.

- Государь, твой замысел меня удивляет, - осторожно проговорила она.

- Я и сам не ожидал до недавнего времени, - признался Хильдеберт. - Некоторое время назад, во время паломничества в святилище Донара, я встретился с бароном Верденнским, старым соратником Хильдеберта Строителя. Он поведал мне об опасности от Других Народов, и о том, какую роль в прошлом играли берсерки, подобные мне. И это не только его слова! Я проверил их, изучив древние летописи, и мой кузен Хильперик подтвердил слова Ги Верденнского, а он хорошо осведомлен в истории. Поверь мне, Кримхильда: это то, что мне необходимо! Барон Верденнский вернул мне веру в себя и открыл передо мной великое будущее! Я узнал, что мое предназначение - отвоевать землю у альвов. До сих пор я не находил себе места, искал, сам не зная чего, безумствовал, потому что дремавший во мне дар требовал применения. А теперь у меня будет достойная цель, Кримхильда! Я возглавлю Священный Поход и закончу дело Хильдеберта Строителя. Я искуплю все былые провинности, смело брошу вызов самым могучим врагам. Мне это необходимо! Я хочу, чтобы ты поняла моя стремление, жена!

Молодая королева прерывисто вздохнула. Ей трудно было понять, почему многим мужчинам, и в частности ее мужу, так нравится воевать, зачем они стремятся с помощью войны решать все проблемы! Для Хильдеберта война означала славу, блеск оружия, пьянящую радость битвы, легко переходящую в безумное исступление. А Кримхильде запомнилась разлука с близкими, огонь и дым по всей стране, плач обездоленных, и голос постаревшего в одночасье деда: "Моя дорогая, твоих родителей больше нет! Их убили арверны." Она знала войну со стороны полуребенка-полуженщины, и с точки зрения побежденных.

Однако она понимала, что переубеждать супруга бесполезно. Он слишком увлекся своими замыслами, и верит, что война с альвами поможет ему выйти из тупика, в который себя загнал. И не слабой женщине переубедить его. Спорить было бесполезно. Она лишь разрушила бы с таким трудом обретенное взаимопонимание.

- Благодарю тебя, государь, за то, что поведал мне о твоих важных замыслах!

Хильдеберт выразительно взглянул на жену, такую тихую и задумчивую сейчас. Но он-то помнил, как она бывает хороша в своем воодушевлении, как блестят порой ее глаза, как лицо вспыхивает алым румянцем. Он знал, как отважна его Нибелунгская Валькирия, как прекрасно она ездит верхом, не уступая любому мужчине... Вот это настоящая королева!

- Кримхильда, я тебя прошу сопровождать меня в Священном Походе! Мне очень нужна твоя поддержка, как моей жены и королевы. Если ты будешь со мной, это произведет впечатление на всех людей. Но я прошу об этом и ради себя тоже! До сих пор ты видела, как любовь к тебе делает меня безумным. А теперь я готов совершать подвиги ради тебя, жена моя! Чтобы ты не ужасалась мне, но стремилась обнять меня, когда увидишь мою победу над врагом. Я хочу, чтобы ты радовалась мне, Кримхильда. Самых могучих врагов я повергну к твоим ногам, если ты будешь рядом!

Слушая страстный шепот супруга, Кримхильда не могла решить, радоваться ей или огорчаться. Как дочь воинственного народа, она способна была оценить такое, жестокое на чей-то взгляд, проявление любви. Отчасти ее сердце, что оставалось спокойно при самых нежных любовных признаниях Гизельхера, песнях нибелунгских миннезингеров, могло оценить воинственные помыслы Хильдеберта. Хотя она не была вполне уверена относительно Других Народов, до нее тоже доходили слухи об их враждебности в последнее время, о странных исчезновениях людей. А если так, то король Арвернии обязан был, разумеется, позаботиться о благе своего народа. И все-таки, Кримхильде почему-то внушал опасение замысел короля. Ей казалось, что война против Других Народов не доведет до добра.

- И все же я прошу тебя, государь: берегись! Я слышала, что вейлы, которых истребил Хильдеберт Строитель, прокляли королей Арвернии, и с тех пор никто из них не правил долго. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, чтобы альвы не послали и на тебя проклятья!

Хильдеберт ласково улыбнулся жене. При этом лицо его, обыкновенно такое мрачное в последнее время, расслабилось: сгладилась строгая морщина между бровей, распрямились носогубные складки. В эту минуту он, казавшийся гораздо старше, снова выглядел на свои годы, и сделался заметно привлекательнее.

- Ты беспокоишься обо мне, желаешь мне добра - значит, ты любишь меня, моя королева!.. Не тревожься: когда ты со мной, мне по плечу все. Я постараюсь одолеть всех врагов - вот и некому будет проклинать. Кроме того, берсерки не так-то легко поддаются проклятьям. Говорю тебе, Кримхильда: это знак судьбы! Боги наделили меня даром берсерка, чтобы я одержал победу над Другими Народами! Ты же - мой талисман, фея, что принесет мне удачу!

Подавив тихий вздох, Кримхильда протянула ладонь супругу.

- Если ты все для себя решил, то мой долг супруги и королевы - поддерживать тебя, Хильдеберт. Да пошлют тебе боги успех!

Он осторожно взял руками ее ладонь, белую, как лилия, и поцеловал в знак благодарности.

- Я знаю, что могу вполне положиться на мою дорогую супругу! Ты возвращаешь мне силу и веру в себя. Я искуплю вину за пролитую мной кровь дяди и сделаю так, что люди меня запомнят за достойные поступки!

Кримхильда обвела вокруг его головы знак солнечной колесницы.

- Да хранят тебя боги, муж мой! - пожелала она.

Трагические события последнего времени многому научили Кримхильду. Она убедилась, настолько опасно перечить ее грозному супругу. Ей приходилось учиться добиваться своего хитростью, как все, кто, не полагаясь на силу, должен брать умом. Ясно было, что переубеждать короля бесполезно. Но, притворившись, что разделяет его стремления, она скорее смогла бы на него повлиять, чтобы он выполнял ее волю, как собственную. Так влияла на своего царственного сына Бересвинда-Паучиха. Так вела себя Матильда Окситанская в свою бытность королевой. Теперь пришла очередь ее, Кримхильды. Другого выхода нет.

Молодая королева задумалась, как ей действовать впредь. Не так-то просто выработать в себе хитрость, если от природы ей не владеешь! От кого ей было усвоить, что сила женщины часто бывает заключена в ее слабости, когда ее бесстрашная мать сама сражалась плечом к плечу со своим супругом, не угождала более сильным? А теперь ей, Кримхильде, придется всему научиться самой, чтобы влиять на своего воинственного супруга незаметно и тонко. Надо будет посоветоваться с Ираидой и Ротрудой: они опытнее, смогут дать ей хороший совет.

Хотя бы чему-то она научилась на горьком опыте!

Между тем, пока они беседовали, за окном совсем стемнело. Последние отблески заката почти догорели на темном небе, готовом уже погрузиться в ночной мрак. Ночь обещала быть безлунной, и ее черноту не нарушало ничто.

Когда стало настолько темно, что супруги уже не различали лица друг друга, король зажег масляную лампу. В ее свете они с Кримхильдой переглянулись.

- Дорогая моя, ты, должно быть, устала, - произнес он. - Если хочешь, я провожу тебя к твоим покоям.

Кримхильда поднялась из-за стола, и теперь они с Хильдебертом стояли в нескольких шагах друг от друга, глядя в глаза.

- Проводи меня, государь, прошу тебя, - согласилась она.

Подойдя ближе, Хильдеберт поцеловал жену в щеку. На сей раз и ему, и ей этого было достаточно; никто не захотел пойти дальше в супружеских ласках. Оба помнили о Карломане, что в эту минуту лежал в соседней башне, быть может, умирающий. Желания у обоих были далеки от любви. Быть может, в будущем, когда наступит более благоприятное время... Сегодня, этим вечером, они и так подарили друг другу гораздо больше, чем телесная близость, - они смогли понять друг друга. На душе у обоих стало теплее. Теперь они готовы были сообща бороться за свое счастье, как подобало настоящей семье.

Взяв жену под руку, Хильдеберт вышел с ней из покоев, освещая дорогу масляной лампой. Идя по переходу, они не разговаривали, но чувствовали рядом прикосновение, теплое дыхание, даже биение сердца друг друга. Шелковистые волосы Кримхильды касались лица ее мужа, и его радовало ее близость. Им было хорошо вместе.

В покоях королевы их ждали Ида и Ротруда. Они выбрали для королевы на завтра скромное темно-синее платье с небольшим воротником и манжетами из адуатукийских кружев. То было одно из самых простых платьев молодой королевы, уместное в нынешние времена, когда никто не мог поручиться, что не придется в любой день всему двору облачиться в траур. Женщины повесили платье на деревянной распялке, а теперь выбирали среди королевских драгоценностей те, что должны к нему подойти. Разглядывая содержимое шкатулок с драгоценностями, обе придворных дамы были застигнуты врасплох, когда вошла королевская чета. Ираида и Ротруда были одни, фрейлин, видимо, отпустили на ночь. И немало удивились, когда королева вернулась в сопровождении своего супруга.

- Здравствуй, государь! - женщины приветствовали книксеном королевскую чету.

Хильдеберт молча кивнул им. И, прощаясь с королевой, приобнял ее за плечо и вновь поцеловал в щеку.

- Спокойной ночи, моя дорогая! Я был очень рад побеседовать с тобой!

- Я тоже, государь! - искренне ответила Кримхильда.

- Прошу тебя о поддержке, как мы договорились, - произнес король так тихо, что слышала она одна.

Королева безмолвно кивнула, соглашаясь с его просьбой.

- Спокойной ночи, государь! - пожелала она.

- И тебе! - кивнул он и удалился в свои покои.

Кримхильда осталась в обществе своих доверенных дам. Те лишь многозначительно переглядывались, размышляя между собой, что сулит такая встреча королевской четы. К добру или к худу они увиделись? Конечно, поговорить Кримхильде с Хильдебертом следовало, и сами они совсем недавно советовали королеве это сделать. Однако не ждали, что встреча произойдет немедленно. Неужто королева сама пошла к мужу, чтобы все выяснить с ним?

Между тем, она села в кресло, жестом приглашая обеих дам присесть на стулья напротив.

- Мне нужен ваш совет, - произнесла королева.

В свете зажженных в подсвечнике на столе свечей, обе дамы вгляделись в лицо своей повелительницы, желая понять, какого совета она ждет, и рада ли она встрече с королем.

- Государыня, для нас большая честь быть полезными тебе, - заверила Ираида Моравская. - Поделись с нами своими переживаниями, если так желаешь.

Кримхильда протяжно вздохнула, ища слова, чтобы поведать собеседницам о далеко идущих замыслах своего супруга. К счастью, она все-таки не вовсе одинока в чужой стране, и не все здесь служат Паучихе! На Ираиду и Ротруду королева могла положиться, и их советы всегда были полезны. Без них она, быть может, не решилась бы на откровенный разговор с королем. Что бы она стала делать без поддержки мудрых женщин, полагаясь лишь на собственный опыт?

Сложив руки на коленях, Кримхильда приготовилась рассказать все о беседе с королем и спросить, как ей вести себя с ним впредь.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 24 Ноя, 2022, 10:51:52
Цитировать
- Кримхильда, я тебя прошу сопровождать меня в Священном Походе!
Хосспаде! Слов нет.
Цитировать
Чтобы ты не ужасалась мне, но стремилась обнять меня, когда увидишь мою победу над врагом.
Что-то я сомневаюсь,  лучше бы не надо Кримхильде этого видеть.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 24 Ноя, 2022, 19:44:54
Смешнее всего в этой молотковой истории то, что король надеется таким образом искупить кровь Карломана. Вот уж кто точно благодарен не будет.
Вся надежда на Фредегонду.

Но всё же я рада, что супруги наконец помирились. Надеюсь это надолго.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 24 Ноя, 2022, 21:56:52
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Цитировать
- Кримхильда, я тебя прошу сопровождать меня в Священном Походе!
Хосспаде! Слов нет.
Цитировать
Чтобы ты не ужасалась мне, но стремилась обнять меня, когда увидишь мою победу над врагом.
Что-то я сомневаюсь,  лучше бы не надо Кримхильде этого видеть.
Все же, надо признать, что Кримхильда не совсем равнодушна к столь воинственным проявлениям любви. Не Гизельхера ведь полюбила с его красивыми ухаживаниями, и не Аделарда. Недаром ее сравнивают с валькирией.
Самое худшее, на что способен ее муж, она уже видела (чуть не убил Гизельхера и тяжело ранил Карломана). Теперь ему хочется показать себя с лучшей стороны.
Смешнее всего в этой молотковой истории то, что король надеется таким образом искупить кровь Карломана. Вот уж кто точно благодарен не будет.
Вся надежда на Фредегонду.
Но всё же я рада, что супруги наконец помирились. Надеюсь это надолго.
Откуда же знать правду-то? Карломан даже ближайшим родственникам не сообщает, что тоже принадлежит к Другим Народам. Умело конспирируется.
Да, на Фредегонду будем надеяться! 8) Но пока у нас речь пойдет о других персонажах.
За супругов я тоже очень рада! :)

Глава 32. Премудрость женщин (начало)
«За каждым великим мужчиной стоит великая женщина» – Английская пословица.

В то время, как царственные супруги беседовали, стараясь понять друг друга, Матильда Окситанская провожала графиню Кенабумскую в ее покои. Не те, где лежал без чувств раненый Карломан, но в собственные комнаты Альпаиды, расположенные поблизости, в той же Круглой башне. Пока они поднимались по лестнице, Матильде приходилось поддерживать ослабевшую женщину, когда та готова была покачнуться. И, глядя насколько исхудала Альпаида, нетрудно было представить, что она почти не спала и не ела в эти две седьмицы, разве что урывками, не отходя от постели мужа.

Дверь Альпаида отворила сама, ключом, лежащим у нее в маленькой бархатной сумочке, какие носили на поясе все дамы. Герцогиня Окситанская замерла у порога, не решаясь входить без приглашения. Альпаида взглянула на нее провалившимися, красными от бессоницы глазами.

- Проходи, Матильда, - попросила она гостью.

Герцогиня вошла, осмотрела спальню, устроенную богато, однако с изысканной скромностью, какую может себе позволить только действительно природная знать, обладающая тонким вкусом. Кроме того, во всем заметен был полный порядок.

- Как у тебя здесь уютно! - проговорила Матильда ради поддержания беседы.

Альпаида печально усмехнулась вместо ответа на эти слова. Да, сейчас в ее спальне царил порядорк, и за это графиня Кенабумская благодарила своих расторопных горничных, что каждый день наводили здесь чистоту, словно у них в руках были волшебные палочки. Она-то знала, что творилось здесь по утрам. Каждую ночь, если ей удавалось заснуть, во сне ей вспоминалась, наплывала из памяти страшная картина: Карломан, только что получивший смертельную рану, стоял, шатаясь как маятник, мертвенно-бледный, и кровь хлестала, впитываясь в песок...

Каждый раз после кошмара Альпаида вскакивала с постели и, в ярости и отчаянии, крушила все в спальне, как Кримхильда две седьмицы назад. А днем, в ее отсутствие, здесь все приводили в порядок, убирали разбросанные вещи и заменяли испорченные. Казалось, ее покои обновлялись сами собой, словно бессмертный вепрь, которого каждую ночь съедают на пиру в Вальхалле, а наутро он снова жив...

Трудно было поверить, что у изможденной, шатающейся на ветру Альпаиды откуда-то брались силы для ночного буйства. Не она сама, но боль и отчаяние выплескивались, по мере того, как таял ее муж.

За что, всеведущие боги, послали такую судьбу?! Если Карломану суждено было умереть - то для чего сперва подарили надежду, не дали ему милосердной смерти?! Если он может выжить - то почему день ото дня жрецы и лекари, осматривая его, все более скорбно качали головами? Правда, рана его заживала на удивление хорошо, и быстрее, чем можно было ожидать. Но сам Карломан по-прежнему лежал без всяких признаков сознания, холодный, неподвижный и безучастный ко всему.

И вот, сейчас Альпаиде невыносимым показалось остаться одной в опустевших покоях. Заснуть она просто боялась. Присутствие женщины, которой, она знала, тоже был дорог ее муж, стало для нее спасением.

Поддерживая под руку графиню, Матильда усадила ее на широкую кровать, застеленную бархатным вишневым покрывалом. С любопытством огляделась по сторонам. Богатая резная мебель, над кроватью - балдахин, на котором вышиты были лесные пляски альвов: изящных вейл, козлоногих фавнов, ундин с лилиями в волосах, оборотней, ловящих свой хвост, порхающих сильфов, и прочих.

Присев, Альпаида жестом пригласила гостью садиться рядом.

Герцогиня Окситанская послушалась, догадываясь, что супруге Карломана невмоготу стало одиночество, и просто необходимо разделить с кем-то свою боль, поговорить откровенно.

Матильда с сочувствием глядела на сидевшую вполоборота Альпаиду, четкий профиль которой заострился, как у мертвой. Куда делась гордая дочь Дагоберта Старого Лиса, что еще в молодости переняла у своего отца непревзойденное умение владеть собой почти в любых обстоятельствах! Даже старейшие из придворных могли по пальцам пересчитать случаи, чтобы Дагоберт или Альпаида открыто проявляли, что у них на душе! Да и теперь, при Малом Дворе, графиня Кенабумская еще умудрялась оставаться безукоризненной придворной дамой. И, если сейчас Альпаида открылась перед ней, значит, доверяет ей так, как немногим людям. И дело тут не только в преданности герцогини Окситанской Карломану. Альпаида и сама по себе была не менее мудра, чем ее супруг, и у нее было достаточно времени узнать Матильду по-настоящему.

Что ж, Матильда готова была оправдать ее доверие. Возле раненого майордома находилась Луитберга, жена Ангеррана. Сама же она готова была позаботиться об Альпаиде, которой, того и гляди, самой потребуется сиделка.

Словно уловив с былой проницательностью мысли молодой женщины, графиня Кенабумская продолжала голосом, исполненным горечи:

- Побудь со мной, милая Матильда, пока моя названая дочь охраняет покой моего любимого Кар....Карломана, - она запнулась, словно даже долго говорить ей было не по силам. И продолжала дрожащим, совершенно чужим голосом: - Я не могу так больше... Мне невыносима сама мысль, что, может быть... О, Матильда... Как же это больно...

Матильда осторожно приобняла Альпаиду за плечо, чувствуя, как она непроизвольно вздрагивает. И молчала, потрясенная силой ее скорби.

Она вспоминала, какой была Альпаида в молодые годы, когда Карломан только что был назначен майордомом, а ее отец, Дагоберт Лис, к прозвищу которого еще не присоединилось слово "Старый", был маршалом запада. Уже тогда Альпаида играла немалую роль при дворе, будучи изысканной дамой, прекрасно образованной, разбиравшейся в самых запутанных делах, одновременно тактичной и остроумной. Благодаря Ангеррану, Матильда вскоре познакомилась не только с его великолепным отцом, но и с его матерью. И ей, в то время еще девочке-подростку, только что представленной ко двору, было чему научиться у графини Кенабумской.

Матильда вообще считала, что ей очень повезло с учителями. И, если она чего-то достигла при дворе, и научилась справляться в самых трудных обстоятельствах, сохраняя лицо, не подавая виду, как ей тяжело, а сохраняя на устах тонкую, чуть ироничную улыбку, - все это лишь благодаря урокам, что почерпнула в детстве и юности. И у Альпаиды - не в последнюю очередь.

***

В тот год, когда Матильда стала фрейлиной у королевы Бересвинды, ей было двенадцать лет, так же как Ангеррану. А Карломану, всего месяц назад назначенному майордомом, было двадцать девять лет, как и Альпаиде. Но подросткам они казались - да и были в действительности, - очень взрослыми, разумными и мудрыми людьми.

Сама же Матильда только осваивалась при дворе. Впрочем, она была сообразительна, училась быстро, и королева была ей довольна, к великой радости родителей девочки. Кроме того, ей помогал Ангерран: знакомил подругу с самим замком Дурокортер и с людьми, населявшими его.

В тот летний день они встретились возле дуба у Круглой башни, где, как часовой на посту, сидел ворон. Встретились случайно: у каждого было свое поручение.

- Привет! Куда ты спешишь? - удивился Ангерран.

- Меня послала королева Бересвинда найти ее любимый браслет, что потерялся в библиотеке, где она была вчера. А ты куда? - заинтересовалась она, видя, что мальчик несет свиток с печатью Нибелунгии.

- Меня отец посылал с письмом к нибелунгскому послу, а теперь я несу его ответ, - произнес Ангерран, явно гордясь своим участием в важных государственных делах. - Если ты немного подождешь, я сейчас отнесу письмо в покои отца - сам он сейчас у короля, - а потом помогу тебе найти браслет королевы.

- Правда? - обрадовалась девочка, не представлявшая, как будет искать браслет в огромной библиотеке.

- Ну, конечно, правда! И вообще, его, скорее всего, смотритель библиотеки нашел уже сам, и тебе не придется искать.

Оживленно беседуя, они направились через сад к Круглой башне. Как вдруг с дуба донеслось предостерегающее карканье ворона. Матильда сперва не поняла, почему Ангерран вдруг с силой ухватил ее за руку и потащил в кусты. В густых зарослях вряд ли поместился бы взрослый человек, но для двух подростков нашлось место.

Мимо них прошел юноша с каштановыми волосами, в яркой одежде с незнакомым гербом.

- Реймбаут, наследник герцогства Окситанского, наш родич, - шепнул Ангерран на ухо Матильде.

Девочка припомнила, о чем слышала при дворе: что бабушка Реймбаута, Нантильда Арвернская, приходилась старшей сестрой Хильдеберту Строителю, Хлодеберту Жестокому и Дагоберту Лису. Сейчас она с внуком жили здесь, а ее дочь, законная правительница Окситании, была свергнута с престола и будто бы находилась чуть ли не в заточении. Ангерран как-то обмолвился, что его отец выручил старую герцогиню и ее внука. При этом, права Реймбаута на престол не все признавали в самой Окситании, однако правители Арвернии собирались, видимо, ему помогать вернуть престол.

Свергнутый окситанский принц прогуливался в сопровождении очень высокого и могучего человека, судя по повадкам, наверняка воина, а не слуги. Обернув к нему голову, Реймбаут произнес несколько слов, в которых, на первый взгляд, трудно было найти какой-либо смысл:

- Так, значит, сова улетела на радугу, оставив птенцу кукушки яркие звезды? Наконец, она присоединилась к ночным птицам, что надо было сделать еще до восхода солнца!

Матильда только хлопала глазами, пытаясь понять, что может значить эта фраза. По суровому лицу Ангеррана и его бесцеремонному поведению, она уяснила, что надо молчать, но на языке у девочки так и вертелись вопросы: какая еще сова и птенец кукушки, что это значит?! Сперва ей показалось, что это просто слова из какой-то сказки, иначе они звучали вовсе бессмысленно. Но Реймбаут Окситанский был слишком взрослым, чтобы слушать сказки, намного старше, чем они с Ангерраном. А главное - Матильда разглядела его лицо, когда он прошел совсем рядом: холодное, с презрительно сузившимися глазами, со злорадной усмешкой, что сама собой скользила по его губам. Нет, с таким лицом сказки обычно не слушают! Теперь уже Матильда сжала руку Ангеррана, потому что ей вдруг стало не по себе.

И как раз тут высокий человек, сопровождавший Реймбаута, произнес низким басом столь же странную фразу:

- Да: сове захотелось полетать, и она воспарила к самым высоким веткам ясеня Иггдрасиля, а оттуда взлетела еще выше, к Звезде Постоянства.

Голоса удалились вглубь сада: Реймбаут со спутником свернули за поворот, где их уже нельзя было расслышать.

Ангерран с Матильдой выбрались из кустов, приводя себя в порядок. Как истая маленькая фрейлина, Матильда сперва подумала, что платье, должно быть, измято, прическа растрепалась, и матушка станет ее всячески стыдить, и что ей нельзя будет предстать перед королевой. Но эта мысль не задержалась долго, настолько тревожило девочку другое - а именно то, что они услышали сейчас. И теперь, приводя, по привычке, свой внешний вид в порядок, девочка округлившимися глазами смотрела на сына майордома.

- Ну как? Ты что-нибудь понял из их слов? Про всех этих сов, радуги, звезды, и все прочее?

- Понял, что здесь что-то не то, - нахмурившись, произнес мальчик.

- Да уж, это точно! - фыркнула Матильда. - О чем Реймбаут говорил с этим высоким человеком? Только им одним и понятно, какой смысл в их речах. Если бы я их услышала одна, подумала бы, что мне мерещится. Но ты думаешь, что эти фразы что-то означают? А что?

- Представления не имею! Но что-то значат наверняка. Не таковы эти люди, чтобы просто болтать, - Ангерран после подслушанного странного разговора был не по возрасту серьезен: ведь он недаром был родичем королевского дома, был сыном нынешнего майордома и правнуком прошлого, его семьей были самые опытные политики Арвернии, и они учили мальчика быть внимательным ко всему.

Ворон на дубе вновь закаркал, словно подтверждая слова Ангеррана. Мальчик с девочкой переглянулись. Стало быть, их предупреждают о чем-то опасном.

- Пойдем отсюда! - сказал Ангерран, вместе с подругой входя в Круглую башню и поднимаясь по лестнице.

- Куда мы идем? Спросила Матильда.

- К моим родителям. Расскажем им обо всем, что слышали. Ты точно запомнила?

- Слово в слово! - она действительно в точности повторила подслушанные странные фразы.

- Вот и хорошо! Правда, отец сейчас беседует с государем, но матушка поможет разгадать тайный смысл.

- Твоя матушка? А она выслушает? И поверит нам? - усомнилась Матильда. На миг представила, что было бы, приди она к своей матери с нелепым рассказом про сов, кукушек да радуги со звездами. Долгий и утомительный выговор на тему, что "почти взрослой девушке, фрейлине Ее Величества королевы, не пристало подслушивать и повторять чужие глупости", был бы обеспечен!

Но Ангерран без тени сомнения увлек ее вверх по лестнице, к дверям майордомских покоев.

- Моя матушка все понимает! Вот увидишь! - ободряюще улыбнулся он.

Так Матильде предстояло познакомиться с графиней Кенабумской, супругой майордома, который так сильно поразил ее юное воображение при первой встрече.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 25 Ноя, 2022, 10:26:30
Я читаю и начинаю завидовать этим женщинам, девушкам и почти девочкам, которые получили такое хорошее воспитание. Не их жизни при дворе, не богатым нарядам и изысканному обществу - для меня такое окружение в любом случае остаётся серпентарием. Но их умению выживать в этом серпентарии, и при этом не терять лица. Умению  держать высокую планку, что бы ни случилось. Это дорогого стоит.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 25 Ноя, 2022, 21:55:55
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Я читаю и начинаю завидовать этим женщинам, девушкам и почти девочкам, которые получили такое хорошее воспитание. Не их жизни при дворе, не богатым нарядам и изысканному обществу - для меня такое окружение в любом случае остаётся серпентарием. Но их умению выживать в этом серпентарии, и при этом не терять лица. Умению  держать высокую планку, что бы ни случилось. Это дорогого стоит.
Умение держать себя в руках и во всех случаях жизни вести себя достойно - это, конечно, прекрасное умение.
"- Обратите внимание: у вас на руке кровавое пятно.
- Это пустяки: самое главное - что у меня на губах улыбка"(с) А. Дюма, "Королева Марго".

Не знаю, правда, чего им стоил этот постоянный самоконтроль, сколько при этом сжигалось нервов, и как это отражалось на здоровье... Впрочем, тот, кто с собой совладать не сможет, рискует сложить голову еще раньше.
Ну а сейчас узнаем о давних тайнах арвернского двора!

Глава 32. Премудрость женщин (продолжение)
В то время, как Ангерран с Матильдой спешили со своей загадкой к графине Кенабумской, в просторном зале, полном картин, беседовали две почтенных дамы. Одной из них была вдовствующая герцогиня Нантильда Окситанская, ныне приехавшая со своим внуком на родину. Ей уже далеко шагнуло за пятьдесят лет, но она была стройна, как молодая женщина, и выглядела моложе. Одета была в строгое, почти траурное платье, однако украшенное хоть скромной, но богатой отделкой, по окситанскому обычаю.

Рядом с ней находилась вдова ее брата, королева-мать Радегунда Аллеманская. И, хоть она была несколькими годами моложе, однако выглядела почти старухой, облаченная с настоящий глухой траур. Волосы Радегунды под черной вуалью совсем поседели, глаза провалились, двигалась она тяжело, словно неохотно. Недавно скончался ее младший сын, Теодеберт, которого братья звали Малышом. Его смерть подкосила вдовствующую королеву.

Теперь обе женщины медленно бродили по картинной галерее, заполненной полотнами самых лучших живописцев Арвернии и других стран. Здесь были портреты королей и вельмож, сцены балов, охоты, сражений, изображения богов и альвов, бытовые сценки, - словом, все, что могло выйти из-под кисти людей с земной душой, но божественными руками.

Нантильда остановилась возле портрета миловидной девушки шестнадцати лет, одетой по моде почти сорокалетней давности, задумчиво державшей в руках взятый из вазы ирис. Это была она сама, до того, как уехала в Окситанию к будущему супругу. Портрет все эти годы оставался на память ее родным.

- Я помню, как позировала для этого портрета, как будто это было вчера! Платье и ленты в волосах - в точности под цвет королевских ирисов... - вздохнула герцогиня. - Могла ли эта юная дева на портрете представить, что вернется в Арвернию на склоне лет?

Радегунда выслушала ее равнодушно. Что ей до былой красоты Нантильды, когда любимый сын скончался совсем молодым?! Однако она проговорила надтреснутым голосом:

- Ты, по крайней мере, смогла вернуться, потому что Окситания недалеко от Арвернии. А вот мне не суждено хоть на миг увидеть мою родину, Аллеманию. Слишком далеко отсюда мой отчий дом... Да, к старости все больше тянет в те края, где прошло детство!..

В жизни каждой из них была своя горечь; вот и Нантильда печально проговорила:

- Зато ты живешь, окруженная почетом, при дворе своего царственного сына, который любит и уважает тебя, как и твои внуки! Меня же приютили из милости; моя дочь в плену у своего мужа-узурпатора, а отрочество моего внука омрачено расколом в семье и несправедливостью его родного отца. После смерти моего мужа должна была наследовать престол наша дочь Арнауда, но ее муж взял ее под стражу и стал править сам, а сыну запрещал видеться с матерью и со мной, брал его с собой на казни, приставил к мальчику шпионов. В такой обстановке пришлось расти Реймбауту, и он сильно ожесточился.

Так обе вдовы продолжали беседовать, переходя от одной картины к другой. Ибо теперь у них было достаточно времени, чтобы вспоминать былое и разглядывать картины. Никаких важных обязанностей у них все равно не осталось.

Но в это время в картинную галерею вошла невестка и племянница Радегунды - королева Бересвинда Адуатукийская. Ей было тогда около тридцати лет. Королеву сопровождали две самых влиятельных придворных дамы: графиня Альпаида Кенабумская, супруга майордома, и графиня Кродоар де Кампани, жена канцлера и статс-дама королевы.

Радегунда и Нантильда, несмотря на свои почтенные годы, приветствовали вошедшую королеву книксеном. Супруга правящего короля, мать его наследников значила больше, чем его мать.

Бересвинда кивком приветствовала женщин в скромных темных одеяниях. Ей подумалось, что для женщины нет ничего более унылого, чем вдовство. Всю оставшуюся жизнь носить траур, оплакивать супруга, все равно что заживо лечь в могилу с ним рядом! Нет, ни за что на свете она не согласилась бы на такую судьбу!

Увы, но и Бересвинде придется в свой черед пережить мужа и многих из своих потомков, и надеть траурное платье, как ее предшественница. Хотя ей Госпожа, Ездящая На Кошках, пошлет все же больше земных радостей.

Но то было впереди. А сейчас Бересвинда, остановившись под картиной, изображающей девушек-кружевниц за работой, сообщила старшим дамам приподнятым тоном, с улыбкой:

- Пришло известие, что в семье наследника Нибелунгии, женившегося в прошлом году на Кунигунде Шварцвальдской, родился первенец. Девочка, которую назвали Кримхильд.

Королева Радегунда неодобрительно покачала головой.

- Жаль, что дочь, а не сын! Наследник мужского пола - надежное будущее королевского рода.

- Я думаю, принцу Теодориху Нибелунгскому с принцессой Кунигундой нечего бояться: они молоды, и вслед за первой дочерью у них еще родятся дети, в том числе сыновья, - возразила Бересвинда.

Нантильда задумчиво кивнула высокой прической, вспоминая былое:

- Как быстро идет время! Маленькая Кримхильд - правнучка моей старшей сестры Клотильды, что вышла замуж за герцога Теодоальда Шварцвальдского. Ныне там правит ее сын Гримоальд. Вторая сестра, Химнехильда, стала женой герцога Розанцийского, Орделафо Луччини, а Билихильда вышла замуж за герцога Андосинии. Как видите, рождение девочек в правящих семьях способствует установлению связей между странами, обмену ценностями и заключению союзов. Если бы у окрестных правителей не рождалось дочерей, королям и герцогам пришлось бы жениться на собственных подданных, и каждая страна замкнулась бы сама в себе, все жили бы, боясь друг друга, как какие-нибудь дикие племена.

Но Радегунда, привычная видеть все в черном свете, неодобрительно покачала головой:

- Брачные союзы - дело ненадежное. Их заключают, когда они кажутся выгодными, а потом все меняется,  и от новых родичей в политике никакого проку.

- А я думаю, всем есть место в семье: и сыновьям, и дочерям, - настояла на своем Нантильда.

При этих словах Альпаида Кенабумская скрестила руки на груди, словно замкнув внутри себя те мысли, что принадлежали ей одной. Она родила Карломану пятерых сыновей, - между Ангерраном и Аделардом еще трое средних, - а сам Карломан всегда мечтал о дочери. И, когда он признался ей в связи с Лукрецией Луччини (внучкой Ордолафо Луччини и принцессы Химнехильды, о которых здесь только что вспоминали). Лукреция родила Карломану дочь, и Альпаиде пришлось смириться: стало быть, такова судьба!..

А между тем, Ангерран и Матильда, постучавшись в двери майордомских покоев, не застали там Альпаиду, и приуныли. Где теперь искать графиню, чтобы поведать об услышанном ими странном разговоре?

Матильда, быстро кое-что припомнив, предложила другу:

- Может, сходим в картинную галерею? Королева Бересвинда собиралась встретиться там с королевой-матерью и герцогиней Нантильдой. Может, и твоя матушка с ней?

И они пришли прямо на собрание первых дам королевства. Под их удивленными взорами Ангерран поклонился до полу, а Матильда сделала изящный книксен. Выучка у них была уже, как у настоящих придворных.

Королева Бересвинда первой обратилась к вошедшим:

- Приветствую юного господина и самую молодую среди моих фрейлин, если они интересуются живописным искусством!

Сперва Матильда немного растерялась, сознавая, в каком обществе им придется говорить. Но, уловив ободряющий взгляд Ангеррана, постаралась взять себя в руки.

Графиня де Кампани, уловив настроение королевы, строго взглянула на свою дочь:

- Ты не нашла браслет Ее Величества?

- Я думаю, смотритель библиотеки сам его нашел и скоро вернет, - проговорила Матильда, как ее учили: спокойно, собранно, с достоинством. - Простите за вторжение, но мы услышали разговор, что, может быть, имеет важное значение.

Девочка уловила внимательный взор матери Ангеррана - высокой элегантной женщины, которая чуть заметно кивнула им: "Говорите же!"

Ангерран шагнул вперед, держа в руках запечатанный свиток, и пересказал весь разговор Реймбаута Окситанского с высоким человеком. Матильда стояла рядом с другом и время от времени кивала, подтверждая его слова.

Как только Ангерран договорил, в картинной галерее воцарилось задумчивое молчание. Знатнейшие дамы Арвернии, выслушав странное известие, отнеслись каждая по-своему.

Радегунда Аллеманская равнодушно обмахивалась черным траурным веером. Возможно, что дети о чем-то слышали, но какое это имело значение, когда ее младший, любимый сын скончался в цвете лет, как и его жена? Требовалось теперь нечто поистине государственно важное, чтобы старая королева придала этому значение.

Ее невестка, Бересвинда Адуатукийская, тогда уже интересовалась политикой, но в настоящую минуту ее больше занимал потерявшийся браслет. Это был последний подарок мужа. Если браслет не найдется, что подумает Хлодеберт? Что жена не ценит его знаки внимания?

Графиня де Кампани неодобрительно покачала головой. Она догадалась, что дочь не была в библиотеке, а отвлеклась от поручения королевы. Лишь присутствие знатнейших дам удерживало ее от строгого выговора дочери, как та и ожидала. Когда Ангерран поведал им путаницу из сов и звезд, Кродоар сморщила нос, словно хотела фыркнуть: "Что за чушь?!" Она не подумала, что слова эти могут что-то значить, не сомневаясь, что дети либо все выдумали, либо подслушали чей-то розыгрыш.

Среди присутствующих дам лишь Альпаида и Нантильда, бабушка принца Окситании, отнеслись к услышанному серьезно. Альпаида убедилась по лицам сына и его подруги, что они поведали подлинное происшествие. И стала размышлять, искоса поглядывая на свою тетку, герцогиню Нантильду.

А та, стоя возле своего портрета в юности, сильно побледнела, выразительно глядя на детей. Их рассказ ее встревожил. Она кое-что знала о своем внуке, вернее - начала понимать в последнее время. И она знала высокого воина, с которым беседовал внук. Тот прежде принадлежал к партии мятежников, и после разоблачения ему грозила казнь или ссылка на галеры. Но Реймбаут выкупил воина-силача, и тот стал ему служить, исполняя любой приказ. В Окситании долг жизни чтили неукоснительно. И, видно, они беседовали о чем-то действительно важном, если понадобилось придумывать такие сложные иносказания...

- Как он сказал? Птенцу кукушки достанутся яркие звезды? - переспросила она у детей.

- Да, - подтвердила Матильда, еще раз пересказывая по памяти услышанную загадку.

Прочтя по лицу вдовствующей герцогини ее подозрения, Альпаида осторожно спросила:

- У принца Реймбаута принято говорить иносказаниями, загадывать людям загадки?

Нантильда кивнула.

- С детства он любил составлять разные загадки, шарады. Радовался, если никто не мог их разгадать. Моя дочь Арнауда только умилялась: такой умный и способный у нее сын! - голос вдоствующей герцогини дрогнул при упоминании оставшейся в Окситании дочери. - А потом он стал говорить загадками уже нарочно, чтобы соглядатаи отца ничего не поняли...

Альпаида кивнула, все больше убеждаясь в правильности своих догадок. Она не сомневалась, что дети подслушали нечто очень важное.

- А не можешь ли ты, тетушка, угадать хоть что-то из частей их загадки? К примеру, ясень Иггдрасиль? Да, я знаю: это Мировое Древо, связывающее все сущее. Но, если речь идет о нем самом, значит, это не более чем сказка. Не может ли так называться что-нибудь поближе, у вас, в Окситании?

- Да нет, не должно. Хотя... - Нантильда осеклась, что-то вспоминая. - Да: Реймбаут называл Иггдрасилем главный герцогский замок, Звездную Цитадель.

"Ах, вот и "яркие звезды", что должен унаследовать птенец кукушки, при живых родителях подброшенный в чужой дом, - мысленно продолжила Альпаида. - А "уйти на радугу" во все времена означало умереть, ведь радуга соединяет небесный мир и земной... Бедная тетушка Нантильда, похоже, тебя ожидает новое горе! Но не прямо сейчас. Надо подумать, как лучше подготовить тебя."

Да: из слов Нантильды ей уже тогда пришло в голову точное разъяснение, однако ни один мускул не дрогнул на приветливом лице дочери Дагоберта Лиса. Окинув взглядом детей, графиня Кенабумская почтительно обратилась к королеве:

- Государыня: разреши мне сопровождать моего сына и юную виконтессу к моему супругу! Он сейчас у Его Величества, однако послание нибелунгского посла, что должен передать Ангерран, не терпит отлагательств. И заодно, мы спросим совета у майордома по поводу загадки принца Окситанского. Мой супруг так образован, он столько знает, что, уж наверное, найдет и здесь скрытый смысл.

- Ступайте! - отпустила их королева Бересвинда.

Альпаида с детьми покинули картинную галерею, а дамы остались там.

Идя по переходам замка, Матильда с удивлением поглядывала на мать своего друга, которая выслушала их предупреждение и отнеслась серьезно, как немногие из взрослых. То, что графиня с таким почтением говорила о своем супруге, майордоме, было совершенно естественно для девочки, ибо Карломан Кенабумский заслуживал почтения. Но тогда еще она не догадывалась, что Альпаида разгадала загадку и сама, и что ее муж во многих политических вопросах советуется с ней.  И ее не задевало, когда люди после восхищались успехами Карломана, не подозревая заслуг его жены: ибо они были единым целым.

Ни о чем таком Матильда в ту пору не подозревала, да и не могла понять по возрасту. Но, глядя, как весело идет ее друг Ангерран рядом со своей матерью, такой изысканной дамой, поняла, что он теперь вовсе не тревожится о подслушанной ими тайне, потому что она передана в надежные руки. Мысленно ставя рядом с Альпаидой ее великолепного супруга, Матильда ощутила уже тогда, зарождающимся женским чутьем, что они достойны друг друга. И ей захотелось со временем стать похожей на графиню Кенабумскую - такой же элегантной, гордой без высокомерия, безукоризненно владеющей собой, умной и способной выслушать, чтобы люди приходили к ней за помощью.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 26 Ноя, 2022, 07:19:48
Не сомневаюсь, что в подслушанном детьми разговоре речь идёт о вещах серьезных и недобрых. Кто-то умер или, скорее, убит. Вероятно, дочь Нантильды. Матильда выбрала достойный образец для подражания.
Хорошо, что Хильдеберт с Кримхильдой помирились. Но поход против альвов не кажется мне хорошей идеей. И вообще Хильдеберту бы не королём быть, а воином. Нет у него государственного ума, ещё и слушает кого попало.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 26 Ноя, 2022, 10:56:49
Не пытаясь разгадывать загадку, могу только предположить, что речь идёт о королевской семье. Жаль Нантильду, её жизнь сладкой не назовёшь, но ещё больше жаль юную Матильду. Этот эпизод из прошлого, но мы уже знаем кое-что о будущем. Этот Реймбаут ничего хорошего с собой не несёт.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 26 Ноя, 2022, 19:44:31
Да уж, Матильду жалко с таким муженьком. За что её так? Конечно, девушки обязаны выходить, за кого скажут, но Матильда ведь уже вдовой была, если я ничего не путаю, когда её за герцога Окситанского выдавали.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 26 Ноя, 2022, 22:15:14
Благодарю вас, эрэа Карса, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Не сомневаюсь, что в подслушанном детьми разговоре речь идёт о вещах серьезных и недобрых. Кто-то умер или, скорее, убит. Вероятно, дочь Нантильды. Матильда выбрала достойный образец для подражания.
Хорошо, что Хильдеберт с Кримхильдой помирились. Но поход против альвов не кажется мне хорошей идеей. И вообще Хильдеберту бы не королём быть, а воином. Нет у него государственного ума, ещё и слушает кого попало.
Браво! :) Вы догадливы, прямо как Альпаида! :) Впрочем, я и раньше замечала в Вас это ценное качество! ;)
Думаю, что Матильде будет чему поучиться. Вот только жаль, что ей не судьба, согласно эпиграфу этой главы, быть той женщиной, что стоит за великим мужчиной. Первый муж умер, а второй оказался ее недостоин.
Хильдеберт был все-таки третьим сыном в королевской семье, и вряд ли его готовили на престол. Да и его матушка, насколько можно понять, не поощряла в своих детях самостоятельность мышления. А теперь уже - "что выросло, то выросло".
Не пытаясь разгадывать загадку, могу только предположить, что речь идёт о королевской семье. Жаль Нантильду, её жизнь сладкой не назовёшь, но ещё больше жаль юную Матильду. Этот эпизод из прошлого, но мы уже знаем кое-что о будущем. Этот Реймбаут ничего хорошего с собой не несёт.
Все правильно; только в Окситании герцоги, а не короли.
Увы, да. :'( Как выясняется, она о будущем муже многое знала задолго до того, как он им стал. Хотя, с другой стороны, выходит за такого с закрытыми глазами - еще хуже.
Да уж, Матильду жалко с таким муженьком. За что её так? Конечно, девушки обязаны выходить, за кого скажут, но Матильда ведь уже вдовой была, если я ничего не путаю, когда её за герцога Окситанского выдавали.
Да, вдовой, причем вдовой короля, Хлодеберта VII, старшего сына Паучихи, брата нынешнего правителя. Государственные интересы потребовали, чтобы выбрали ее. А с другой стороны, там только женщина с таким умом и характером и могла чего-то добиться. Кого-то попроще он бы прожевал и выплюнул, или тоже отправил бы "на радугу", если бы вздумала ему перечить, по типу Кримхильды.

Глава 32. Премудрость женщин (продолжение)
Между тем, в кабинете короля Хлодеберта VI уже знали самое главное о событиях в Окситании: что герцогиня Арнауда, свергнутая своим супругом, погибла при невыясненных обстоятельствах. Ее тело нашли у подножия самой высокой из башен Звездной Цитадели, со следами падения с огромной высоты.

Об этом сейчас король беседовал со своим единокровным братом и майордомом, Карломаном Кенабумским, стоя с ним вместе над чертежом Окситании и ее окрестностей, разложенным на столе. Мысленно они прикидывали, как по дорогам герцогства поскачут арвернские войска, какие пути удобнее будут для конницы и обозов. Если, конечно, дойдет до войны. На всякий случай, к ней следовало быть готовым всегда. Однако полученные вести не очень-то воодушевляли короля и майордома.

- Что-то странное есть в смерти герцогини, - нахмурился Хлодеберт VI. - Ее мужу намного выгодней было бы оставить ее в заложниках на случай новых мятежей. Теперь у тех, кто поддержит законного наследника, будут развязаны руки...

Карломан задумчиво кивнул в ответ. Он тоже не ожидал такого стремительного поворота событий. Для того ли он спасал вдовствующую герцогиню Нантильду с ее внуком, чтобы теперь Арвернии угрожало быть втянутой в войну? Окситания, богатая и роскошная, "край любви и песен", так заманчиво лежавший между двух соседних королевств, была настоящим осиным гнездом. Венетийская Лига, с ее соперничеством патрицианских семейств, не говоря уж о распрях арвернских вельмож, казалась Карломану простой и понятной в сравнении с Окситанией. Труднее улаживать дела лишь с Советом Бетморры, но то касалось его одного. А об Окситании, думалось Карломану, еще поболит голова у многих людей!

- Узурпатору совсем не выгодна эта смерть, - задумчиво согласился Карломан.

Король, тяжело вздохнув, пронзительно взглянул на брата, ожидая, что тот подаст ему хороший совет. Карломан бывал в Окситании, выполнял трудные задания с нешуточным риском для жизни, и лучше разбирался в тамошней обстановке.

- Реймбаут потребует от нас возмездия за гибель матери, чтобы нашими руками таскать каштаны из огня, - задумчиво проговорил он. - Однако, я думаю, влезть в войну гораздо проще, чем потом выйти из нее достойно и с наименьшими потерями... Я полагаю, что внуку Нантильды будет полезно подождать.

- Ты считаешь, сейчас уместно учить терпению юношу, потерявшего мать? - удивился король.

- Я думаю, что у Реймбаута его политическая судьба складывается лучше, чем у его отца, даже после смерти Арнауды, - загадочно отозвался Карломан.

Больше он ничего не стал уточнять, ожидая вестей от посла Нибелунгии. Шпионы соседнего королевства уже давно следили за окситанским двором, и должны были знать больше, чем арверны, с которыми иногда обменивались сведениями.

Король кивнул, соглашаясь:

- И без того у Арвернии сейчас немало забот, чтобы ввязываться в новую войну. На западных границах викинги продолжают набеги. А в столице не все принцы крови поддерживают меня. Иным, пожалуй, хотелось бы, чтобы я оступился, как оступилась Арнауда Окситанская, - он зловеще усмехнулся. - К счастью, среди моих родичей есть и те, чья верность проверена делами и многолетней службой! Ты, мои дяди - Дагоберт и Теодеберт, дедушка Сигиберт, - столько раз доказывали, что благо Арвернии - наше общее дело! И, если мы и дойдем до войны с Окситанией, то лишь когда я и мой совет сочтем нужным, а не по первому требованию мальчишки!

Карломан одобрительно кивнул брату.

- Ты говоришь, как подобает королю Арвернии!

В это время послышался стук в дверь, и вошли двое королевских родственников: коннетабль, Сигиберт, тогда еще не прозванный Древним, и Дагоберт Лис, маршал запада. Они вошли без доклада что дозволялось лишь ближайшим и наиболее доверенным родственникам короля. Остановились, глядя на единокровных братьев, короля и майордома, столь схожих внешне, не считая необычных глаз Карломана, доставшихся ему от матери.

Сигиберт подошел к столу и остановился между братьями, а Дагоберт держался рядом с ним, но на шаг позади.

- Мы по поводу последних новостей, - Сигиберт, в то время еще бодрый и крепкий, несмотря на почтенные годы.  И он, и Дагоберт держались как обычно, с подчеркнутым спокойствием, но именно это выдало Карломану, столь хорошо знающему обоих, что они взволнованы гораздо больше, чем хотят показать.

- О гибели герцогини Арнауды? - уточнил король.

- Не к добру для нас это случилось. Такое ощущение, что кто-то пытается втянуть нас в распрю с Окситанией. Молва, конечно, припишет гибель герцогини ее мужу-узурпатору, хотя, если рассудить, ему это не выгодно. Самым мудрым для нас будет не спешить, - Сигиберт дальнозорко отстранился, разглядывая чертеж.

Дагоберт Лис ничего к этому не добавил, но выразительно поглядел на Карломана. Уж он-то мог быть уверен, что тот всегда действует мудро: сам воспитал его, передал навыки полководца и государственного деятеля, отдал ему в жены свою дочь, и первым приветствовал назначение Карломана на важнейшую должность в королевстве. И теперь он не сомневался, что Арверния вмешается в окситанские дела не прежде, чем будет нужно.

А пока что все четверо государственных мужей склонились над чертежом Окситании, на всякий случай продумывая возможные пути наступления и отступления, выбирали наиболее проходимые дороги, минуя болота, непролазные лесные чащи, а также заповедные места, где людям лучше не появляться. Хотя никто из них не стремился к войне, но все сходились на том, что рано или поздно решать окситанскую проблему все равно придется, и лучше всего подготовиться к возможному походу заранее, изучить все обстоятельства.

- Что-то долго нет известий от нибелунгского посла, - нахмурился король, обращаясь к Карломану. - Ты ведь уже давно сделал ему запрос и как раз по поводу Окситании. Что же твой сын не приносит ответ?

Карломан промолчал. Он и сам начал беспокоиться: где же его первенец Ангерран, паж короля, которому поручено доставить ответ нибелунгского посла? Он ведь должен понимать, какое важное дело ему поручили!

Но как раз в этот миг в дверь вновь тихонько постучали, и вошла Альпаида в сопровождении Ангеррана и Матильды.

- Государь! Позволь нам войти по важному делу, - проговорила графиня, прежде чем переступить порог.

Король высоко поднял брови, увидев с ней двоих подростков. Но, уловив выразительный взор Карломана, кивнул.

- Входи, Альпаида! Мы ждем последних вестей по поводу Окситании.

- Мы вторглись без приглашения как раз по этому поводу, - войдя в кабинет, Альпаида приветствовала короля и его близких глубоким книксеном. Матильда повторила ее движения, как котенок за кошкой, а Ангерран учтиво поклонился, словно невзначай показал свиток с печатью Нибелунгии.

- А, наконец-то ответ! Карломан, прочти, что там! - велел король, словно бы разом позабыв о присутствии двух детей.

Майордом взял из рук сына свиток и, развернув, показал королю, так, что они стали читать вместе. Перед тем Карломан и Альпаида обменялись выразительными взорами, словно без слов понимали друг друга. Матильда уловила их переглядывание, и ей почудилось, что жена майордома одним лишь взглядом поведала супругу, с чем они пришли.

Сейчас девочка смотрела, как король и майордом читают письмо, одинаково хмурят черные брови, - видно, известия не из приятных. Они были очень похожи, двое сыновей Хлодеберта Жестокого. Но Матильда, как при первой встрече, подумала, что отец Ангеррана все же гораздо красивее. А от взгляда его изумрудно-зеленых глаз мурашки по коже бежали, и одновременно - хотелось, чтобы поглядел еще.

Но теперь она видела рядом с Карломаном и его супругу - спокойную, мудрую, присутствующую на совещании короля и вельмож как равная им.

И это было правдой: Альпаида превосходно разбиралась в политике, так что и муж ее, и отец нередко спрашивали у нее совета. Тем более, что Карломан до своего последнего назначения бывал-то в Арвернии, собственно, наездами, подолгу разъезжал по окрестным странам с дипломатическими поручениями. В то время как Альпаида, оставаясь дома, при дворе была как рыба в воде, и следила за обстановкой для них обоих. Вот и сейчас она держалась невозмутимо, ожидая, что скажут мужчины, но при этом все молчаливо признали ее право присутствовать на совете, и даже детей никто не просил удалиться, только потому что она привела их.

Дочитав письмо, Карломан обратился к супруге и обоим военачальникам:

- Печальные вести подтверждаются. Герцогиня Арнауда Окситанская погибла, сбросившись или сброшенная с главной башни Звездной Цитадели. Нибелунгский посол сообщил, что при дворе ничто, казалось, не предвещало несчастья. После бегства герцогини Нантильды и наследника, узурпатор дорожил, как зеницей ока, заложницей, что еще осталась в его руках. Его соглядатаи окружали ее постоянно.

- Но не уследили... - покачал головой Дагоберт, думая о своей сестре Нантильде, которой предстояло узнать тяжелую весть.

- Будто бы в ночь перед гибелью герцогини в замке видели незнакомого очень высокого человека. Но наутро там не обнаружили никого, кроме постоянных слуг герцога, так что неизвестно, правда ли это, - печальным тоном продолжал Карломан.

Ангерран с Матильдой переглянулись широко распахнутыми глазами, и девочка едва сдержала возглас. Лишь почувствовав на себе твердый взгляд графини Кенабумской, сумела взять себя в руки.

Майордом обернулся к своей супруге и ее юным спутникам, уловив мимолетную пантомиму, словно и не был только что поглощен чтением письма.

- Так о чем вы с этими отроками хотели сообщить, моя дорогая? - спросил он, словно бы не удивляясь.

Альпаида положила руки на плечи Ангеррану и Матильде.

- Наш сын вместе с виконтессой Кампанийской осмелились побеспокоить вас как раз по этому поводу. Им довелось услышать весьма странный, но, несомненно, важный, и, по всему видно, трагический разговор.

Под пристальным взором Карломана, а затем - самого короля и его военачальников, Ангерран вновь пересказал высокому собранию загадочную беседу Реймбаута Окситанского с его необыкновенно рослым спутником.

Все еще держа одной рукой письмо нибелунгского посла, Карломан пальцами другой щелкнул по нему.

- Вот и разгадка нашей шарады! Вы молодцы, что сообщили нам все, как есть, - обратился он к сыну и его подруге. - Впредь я не посоветую вам вмешиваться в дела, с которыми вам еще рановато справляться. Но, уж если узнаете о чем-то важном - слушайте, запоминайте и сообщайте мне или графине Альпаиде. Быть может, вы очень помогли нам!

Ангерран гордо переглянулся с Матильдой: мол, гляди, я же говорил, что нас выслушают и поймут!

Если бы королева Бересвинда Адуатукийская услышала, как кого-то из ее детей хвалят за рискованные похождения - самому королю выцарапала бы глаза. Графиня де Кампани устроила бы скандал, оглушив криком виновного. А вот Альпаида Кенабумская только тихо улыбнулась, держа сына за плечо, как будто хотела сказать: "Я рада, что мой сын растет достойным доверия, и что на него можно положиться, как на взрослого мужчину".

Меж тем, король заметил, еще раз пробежав письмо глазами:

- То, что услышали мой паж и юная виконтесса, конечно, дополняет всю историю с другой стороны. То, что мы узнали, омерзительно, - он скривился, словно на столе перед ним очутилась скользкая болотная жаба. - Однако что нам с этим делать? Ни на одном суде обвинения двух детей не примут к сведению, даже не будь обвиняемым наследник другого государства.

Но Карломан многозначительно прищурил зеленые глаза, словно готовился послать стрелу в цель.

- Я найду способ убедиться, виновен ли Реймбаут! Мальчишка мнит себя умником, но ему есть чему поучиться.

Дагоберт печально вздохнул.

- Если даже ты докажешь его вину в смерти родной матери, что дальше? Ни один король не имеет права судить другого, ибо тогда против него ополчатся все соседи. Довольно уж и того, что ты, государь, и мы все знаем, кто такой принц Реймбаут, рассчитывающий на нашу помощь.

- О, будь спокоен, дядя: он ничего не получит, пока я жив, - сжав кулаки, пообещал Хлодеберт VI. - Я не могу открыто отказать Реймбауту, потому что он все-таки наш родич. Но долго же ему придется ждать, чтобы Арверния взялась за его интересы!

- Если только интересы королевства этого не потребуют, - проговорил Карломан тихо, но так, что Альпаида и стоявшая возле нее Матильда расслышали и запомнили эти слова.

Карломан как в воду глядел. При жизни Хлодеберта VI и его старшего сына Арверния не оказывала никакой поддержки Реймбауту Окситанскому. Но, когда погиб его отец, узурпировавший трон, Окситании грозило скатиться в полный хаос. Среди возможных наследников никто не пользовался всенародной поддержкой. Не все окситанские вельможи хотели видеть на троне Реймбаута, у которого была скверная репутация, но прочие претенденты не имели надежных прав на престол. Его дядя по отцу объявил себя герцогом и заручился поддержкой Нибелунгии. Все это разжигало в стране очаги войн и мятежей, и, в итоге, арверны решились вмешаться. Интересы королевства потребовали прекратить смуту возле своих границ и восстановить Реймбаута на престоле, в обмен на то, что он признал себя вассалом арвернской короны. А, чтобы надежнее привязать к Арвернии герцога Окситанского, решили дать ему жену из королевского рода. Выбор пал на Матильду, вдову короля Хлодеберта VII.

Она навсегда запомнила слова, что ей тогда сказал Карломан:

- Не стану лгать: я не отдал бы ему свою сестру или дочь, и мне безумно жаль, что именно тебе выпала эта доля. Но ты, возможно, единственная из молодых дам при дворе, что справишься, Матильда. Ты умна и образованна, ты многому научилась при дворе. Если бы твой муж не скончался так рано, ты стала бы одной из величайших государынь, однако, к сожалению, боги распорядились иначе. Быть вдовой короля тоже почетно: Радегунда, Нантильда, Бересвинда - доказательство тому. Но у тебя не осталось сына, только дочь, которая наследовать не может. Однако у тебя осталось нечто более значимое: бесценный жизненный опыт в сочетании с молодостью и красотой. Поверь мне: это сочетание может свести с ума любого мужчину! - ах, как блеснули в тот момент его яркие зеленые глаза! - Отдать Реймбауту юную неопытную деву - означало бы вправду бросить ее в пасть волку. Но ты, Матильда, справишься! Так требуют интересы государства, а ты достаточно хорошо в них разбираешься. Твое замужество - меньшее из зол, моя дорогая.

И она, подумав и хорошенько взвесив все, согласилась быть принесенной в жертву политике, как жертвуют животных, угодных богам.

И все же, она не зря с самого детства получила от Карломана и Альпаиды уроки жизни и политики. Благодаря им она, по крайней мере, понимала, почему ее судьба складывается так, а не иначе, и старалась ее встретить достойно, как могла бы на ее месте Альпаида Кенабумская. Зная, что за человек достался ей в мужья, Матильда смогла добиться у него независимости, и теперь жила как свободная женщина. Ей было жаль лишь сына, которого Реймбаут оставил при себе, уготовив ему почти ту же судьбу, что была у него самого, "птенца кукушки", сироты при живых родителях.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 27 Ноя, 2022, 02:44:48
Вот ведь, политика. Знали, каков этот Реймбаут, и всё равно, в итоге, поддержали. :( Хорошо хоть Матильде не приходится с ним жить. Но всё равно, согласиться на этот брак - это требовало от неё большой смелости. Если уж он родную мать не пожалел, то жену точно прикончит и не чихнёт, если понадобится.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 27 Ноя, 2022, 10:35:04
Да, судьбе Матильды не позавидуешь, как, впрочем, и судьбе любой принцессы из правящего дома.
Цитировать
И она, подумав и хорошенько взвесив все, согласилась быть принесенной в жертву политике, как жертвуют животных, угодных богам.
Воистину. И ведь не только Матильду принесли в жертву, сын её тоже в какой-то мере жертва. Однако, если заглянуть в будущее, о котором мы читали, Фредегонда сделала правильный выбор, решив взять за образец Матильду Окситанскую.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 27 Ноя, 2022, 22:36:20
Большое спасибо, эрэа katarsis, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Вот ведь, политика. Знали, каков этот Реймбаут, и всё равно, в итоге, поддержали. :( Хорошо хоть Матильде не приходится с ним жить. Но всё равно, согласиться на этот брак - это требовало от неё большой смелости. Если уж он родную мать не пожалел, то жену точно прикончит и не чихнёт, если понадобится.
Все равно пришлось ради политических выгод его сажать на престол, воевать из-за него, отдать ему в жены Матильду. По-видимому, Реймбаут Окситанский для правителей Арвернии - "сукин сын, зато наш сукин сын", как выразился, вроде бы, один из американских президентов.
На месте Матильды любая другая женщина наверняка могла бы пострадать еще больше. Она хотя бы разбирается в политических играх.
Да, судьбе Матильды не позавидуешь, как, впрочем, и судьбе любой принцессы из правящего дома.
Цитировать
И она, подумав и хорошенько взвесив все, согласилась быть принесенной в жертву политике, как жертвуют животных, угодных богам.
Воистину. И ведь не только Матильду принесли в жертву, сын её тоже в какой-то мере жертва. Однако, если заглянуть в будущее, о котором мы читали, Фредегонда сделала правильный выбор, решив взять за образец Матильду Окситанскую.
Да! :) Все повторяется: Матильда взяла за образец Альпаиду, Фредегонда - Матильду. Надеюсь, что сумеет от нее почерпнуть лучшее.

Глава 32. Премудрость женщин (окончание)
Обо всем этом сейчас вспоминала Матильда Окситанская, ласково приобнимая за плечи оцепеневшую Альпаиду, которая многому научила ее.  Она понимала, как тяжело графине сейчас. Чуть поглаживая ее по спине и плечам, Матильда ожидала, когла супруга Карломана соберется с силами, чтобы поделиться с ней своим горем. Потому что нельзя было вечно носить в себе столь сильную боль, она сожгла бы изнутри любого человека. Альпаида и без того слишком долго скрывала свои страдания, вела себя при Малом Дворе и вообще на людях, как будто ничего не случилось.

Матильда была одной из немногих, кто мог представить, как кровоточит сердце графини Кенабумской. Ведь она сама училась у нее владеть собой, оставаться хладнокровной, когда впору бывало выть от боли.

Наконец, Альпаида шевельнулась и чуть повернула голову к молодой женщине.

- Как жестоки к нам боги... - голос ее был сух, как пепел отгоревшего костра. - Они подарили нам надежду, а теперь грозят ее отнять... Мой Карломан... Он...

Матильда стиснула зубы до боли. То, о чем не договорила Альпаида, мучило и ее саму. Не только из-за Карломана, которого любила всю жизнь в сердце своем. Но и из-за его супруги, что была так проницательна и мудра.

Нынешняя герцогиня Окситанская испытывала благодарность к Альпаиде не меньше, чем к Карломану, за уроки жизни и политики. У графини Кенабумской она научилась, участвуя в государственных делах, оставаться женщиной. Благодаря урокам Карломана и Альпаиды, ее сочли достойной сделаться королевой. Она искренне старалась полюбить своего первого мужа, царственного племянника Карломана. Ибо Хлодеберт VII был похож лицом на своих отца и деда - а следовательно, и на дядю... Вспоминая теперь своего первого мужа, Матильда думала о том, что он был достойным человеком и правителем. Если бы он не скончался так рано, они могли бы прожить хорошую жизнь.

Именно Альпаида в свое время проницательно разглядела, каким благоговейным взглядом смотрит Матильда на Карломана. Даже строгая графиня де Кампани не сразу поняла сердце своей дочери. Когда Матильда, продолжая дружбу с Ангерраном, приходила в гости к его родителям, у нее загорались глаза при виде майордома, и сердце учащенно билось. Если же он обращался к ней с беседой, девушка гордилась собой и прилагала большие усилия, чтобы поддержать любой разговор; она работала над собой и много читала, чтобы быть достойной для него собеседницей. Ей казалось тогда, что она ведет себя осмотрительно, однако Альпаида распознала ее девичье сердце. Лишь спустя много лет повзрослевшая Матильда смогла понять, насколько мудро жена Карломана действовала тогда.

Любая другая женщина на месте Альпаиды позаботилась бы, чтобы у молодой соперницы не было впредь возможности видеть ее мужа. Но не так поступила графиня Кенабумская! Она побеседовала с Матильдой с глазу на глаз и намекнула, что знает о ее любви к Карломану. Дружески беседуя с девушкой, она стала наставлять ее в обязанностях жен государственных деятелей, направив ее честолюбие в иное русло. Ибо дочь Старого Лиса разглядела в Матильде задатки одной из тех мудрых женщин, что способны влиять на судьбы стран и народов, даже там, где правят мужчины.

Вот почему Матильда была так благодарна Альпаиде. Какой мудрой и терпеливой была тогда графиня Кенабумская, и в то же время - насколько обходительной, знающей, остроумной! Сейчас-то Матильда понимала, что была тогда в сравнении с ней наивной девчонкой, все преимущество которой - в молодости и красоте. В Альпаиде жила сила духа, которой дочь канцлера, будущая королева и герцогиня Окситанская, еще не ведала.

А сейчас? Глядя на измученное лицо супруги Карломана, Матильда с трудом находила слова, чтобы утешить ее, - те слова, каким хотела бы верить сама. Пришло ее время быть сильной и мудрой. Разве не этому ее учили Карломан и Альпаида, готовя к жестокому миру политики?

Повернув голову, Альпаида слабо вздохнула. Она сознавала, что делает для нее Матильда, и всеми остатками своих чувств испытывала благодарность к ней. Как к дочери, которой никогда не было у них с Карломаном...

- Видишь ли, моя дорогая Матильда... Чем  больше проходит времени, тем быстрее заживает его страшная рана, но между тем... - голос женщины прервался, словно тяжелая, безжалостная рука стискивала ей горло: - Но между тем... Мой... Мой Карломан... Все дальше уходит от всех нас...

У Матильды тревожно сжалось сердце... Отгоняя безнадежные мысли, она вновь попыталась убедить, осторожно выбирая слова:

- Небеса не будут столь жестоки, чтобы заставить нас <i>теперь,</i> - она выделила это слово, - оплакивать величайшего, самого доблестного из мужей (она не называла имени Карломана, полагая, что это причинило бы боль его супруге). - Ведь боги послали ласточку, чтобы спасти его...

- Ласточку? - переспросила Альпаида медленно, будто едва проснулась.

Матильда кивнула, радуясь про себя, что собеседницу хоть что-то заинтересовало.

- Да, да! Ведь на ристалище невесть откуда взявшаяся ласточка метнулась в лицо королю, помешала нанести окончательный удар. Говорю тебе: это знамение свыше!

- Если бы истиной было то, что ты говоришь! - с глубоким вздохом произнесла Альпаида и дрожащей рукой обвела знак солнечного круга.

Немного помолчав, она спросила, желая хоть на миг отвлечься от раздирающей душу невыносимой боли:

- Я что-то слышала, будто эта ласточка приручена одной девушкой из свиты принцессы Бертрады. Это так?

- Ее кузиной, названой внучкой  герцога Гримоальда Шварцвальдского, - уточнила Матильда. - Мне не так давно довелось побеседовать с этой девушкой, Фредегондой. Она не только поистине хороша собой, но и весьма умна, как мне показалось. Твоя свекровь, Женевьева Армориканская, перед отъездом просила меня помочь Фредегонде прижиться при дворе.

Альпаида почтительно кивнула при упоминании матери Карломана.

- Если матушка Женевьева за нее прочит, значит, девушка впрямь заслуживает внимания! Ты говоришь - названая внучка герцога? Стало быть, она приходится кузиной королеве Кримхильде, - Альпаида безошибочно помнила все родословные правящих домов Арвернии и сопредельных стран.

Матильда кивнула.

- Королева Кримхильда приняла принцессу Бертраду и Фредегонду, как родных сестер. Если эта девушка останется при Малом Дворе в качестве фрейлины и сумеет грамотно распорядиться своими возможностями, мы вскоре увидим новую восходящую звезду.

И вновь Альпаида кивнула ей в ответ, в свою очередь вспоминая былые времена.

- Что ж, при дворе всегда нужны сильные, незаурядные дамы, владеющие не только красотой, но и умом! А ты, Матильда, в свою очередь, поможешь ей занять достойное место? Чтобы она посвятила свои способности на пользу не только себе, но и Арвернии?

Матильда обменялась с ней взглядами, исполненными понимания. Все как будто повторялось вновь, новое поколение приходило на смену прежнему и училось у него.

- Я постараюсь стать ей полезной, учить ее, как ты учила меня.

На изможденном лице графини Кенабумской мелькнула бледная тень былой улыбки.

- Значит, мы, - при этом слове ее голос дрогнул, - не зря старались передать тебе все, что в наших силах!

Да: у юной Фредегонды не было недостатка в покровителях, что разглядели ее возможности и готовы были помочь освоиться при дворе короля Арвернии. И у нее, еще девочки-подростка, было достаточно врожденной мудрости, чтобы заручиться поддержкой опытных и влиятельных людей.

Фредегонда готовилась, став фрейлиной королевы, тихо и незаметно принести целебную воду в покои раненого майордома.

***

А в это время королева Кримхильда в своих покоях поведала Ираиде и Ротруде о своей беседе с королем. Она дала понять обеим дамам, что ждет от них совета.

В первый миг обе ее приближенные обрадовались, что королева и ее супруг смогли понять друг друга. Но тут же выяснилось, что и здесь не так-то просто.

- Государь желает объявить Священный Поход против Других Народов. И... ему нужно, чтобы я сопровождала его. А у меня, сама не знаю почему, его новый замысел вызывает тревогу, - призналась Кримхильда.

- Государыня, я понимаю тебя, - проговорила Ираида. - У меня на родине люди предпочитают заручиться поддержкой альвов, которых у нас зовут дивиями. Так же и в Арморике, среди "детей богини Дану". Но в Арвернии другой обычай, насколько я понимаю.

- Да; однако я никогда не представляла, что мой супруг ополчится против них.

Ротруда задумчиво вздохнула; она-то знала, что мужчины бывают очень упрямы и далеко не всегда справедливы.

- Если позволишь мне сказать, государыня: женщины почти никогда не могут помешать мужчинам, когда теми овладевает воинственный пыл, - она вспомнила, как ее покойный муж, облачившись в доспехи, горделиво отправился на турнир, собираясь бросить вызов самому герцогу Гворемору. - Можешь ли ты надеяться отговорить короля от Священного Похода?

Кримхильда медленно покачала головой.

- Даже будь я ему женой и подругой в больше степени, чем сейчас, вряд ли король послушал бы меня! Если бы вы видели, как у него горят глаза при мысли о войне с Другими Народами, какие подвиги он намерен совершить! Я и сама верю, что он на многое способен, и мне всегда хотелось гордиться своим мужем. Но я представляла себе подвиги при защите отечества. Сомневаюсь, принесет ли этот поход славу королю и Арвернии.

Ираида взглянула на королеву и проговорила осторожно, но в то же время - с достоинством, как более опытный человек:

- Государыня, лучше всего не давать мужчине понять, что  сомневаешься в его доблести и славе! Большинство из них относятся к подобным вопросам совсем иначе, чем мы. Если ты дорожишь достигнутыми с таким трудом добрыми отношениями с королем, - прошу тебя, не возражай ему прямо! Лучше всего добиться, чтобы он сам хотел слушаться тебя. Чтобы ему было приятно тебя радовать.

- Он уже попытался порадовать, - горько усмехнулась Кримхильда, вспомнив вызов короля нибелунгским рыцарям.

- Теперь сложится по-другому: ведь ты лучше узнала своего супруга, его слабые места, - убеждала Ротруда.

Молодая королева утомленно прикрыла глаза. Все, что довелось ей сегодня узнать, волновало ее, кипело в голове, требуя все обдумать, и не раз. Но рассуждать желательно на свежую голову.

Дамы заметили ее усталый вид.

- Государыня, тебя ожидает разобранная постель. Ты можешь прямо сейчас лечь спать, если хочешь.

- Благодарю вас! Вы обо всем позаботились, - слабо улыбнулась Кримхильда. - Хотя, погоди... Ротруда, ты составила приглашение для моей кузины Фредегонды?

- Составила, государыня, - кивнула ее статс-дама.

Однако Ираида Моравская внезапно нахмурилась.

- Государыня, я думаю, что тебе нежелательно предпочитать одну кузину другой!

- Но принцесса Бертрада, которую я назвала сестрой, сама отвернулась от меня и слушается королеву-мать! - горячо воскликнула Кримхильда.

- Тем более, тебе нежелательно ссориться с нею, - настаивала на своем Ида. - Ты сама даешь повод королеве-матери порочить тебя и толкаешь принцессу на ее сторону. Королева Бересвинда ей внушит, что ты пренебрегаешь ею, не приглашая к себе. Сейчас ты еще можешь сохранить хорошие отношения с принцессой Бертрадой. Да и Фредегонде будет легче при дворе, если никто не подумает, что ты оказываешь ей особое предпочтение.

Молодая королева с силой провела по лбу ладонью, словно остепеняя себя. В сущности, она была бы рада сохранить с Бертрадой дружеские отношения, не желая думать, что та ее предала. При этом, ее восхитило, как Ида все обдумала и обосновала; а вот она сама...

- Благодарю тебя за хороший совет! - она протянула руку жене Гворемора. - А ты, Ротруда, напиши на завтра приглашения для обеих моих кузин - принцессы Бертрады и виконтессы Фредегонды... Вижу, что мне еще предстоит многому научиться, чтобы быть достойной звания королевы! И что бы я делала без вашей поддержки, без вашей мудрости?

- Это не мы мудры, государыня, это жизнь учит нас, не всегда щадя, - скромно отозвалась Ираида. - И от женщины порой требуется больше мудрости, чем от мужчины, поскольку ей труднее добиваться своего силой.

Кримхильда поднялась с кресла, собираясь идти в спальню. Теплым взглядом окинула своих приближенных дам.

- И все-таки, я вас благодарю, что ваша мудрость предостерегает меня от ошибок и помогает скорее обрести опыт, - с чувством проговорила она. - А сейчас я хочу лечь спать. Помогите мне переодеться!

Королева удалилась в свою спальню, и там дамы сняли с нее платье и облачили в ночную сорочку. При этом они не продолжали беседу, но каждая из них размышляла про себя о таинственной женской премудрости, что приходит порой дорогой ценой, достигается с потом и кровью. Хорошо еще, если есть у кого почерпнуть жизненного опыта, не полагаясь только на себя!

- Благодарю вас за все, что вы для меня делаете, мои мудрые дамы! - повторила Кримхильда на прощание, укладываясь в постель.

Они переглянулись и покинули спальню королевы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 28 Ноя, 2022, 11:36:47
Ох, не скоро ещё Фредегонда со своей целебной водой доберётся до Карломана, не скоро! Нет прямых путей в дворцовых лабиринтах.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 28 Ноя, 2022, 21:58:43
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ох, не скоро ещё Фредегонда со своей целебной водой доберётся до Карломана, не скоро! Нет прямых путей в дворцовых лабиринтах.
Может быть, по времени действия и не слишком много времени пройдет. Долго бы не выдержал Карломан. И Альпаида.
А вот нам, вероятно, понадобится по больше времени, чтобы все написать по порядку. Столько событий, персонажей - и обо всех хочется написать!
Сейчас вот опять отвлечемся в другую сторону.

Глава 33. Её Величество, Гвиневера Армориканская (начало)
«Объявляю перед вами, что я посвящу всю свою жизнь, какой быть длинной или короткой она не была, служению вам... Но мне не хватит сил исполнить мою миссию без вашей поддержки и помощи». Королева Елизавета II (1926 - 1922)

А другая королева, Гвиневера Армориканская, тем временем прибыла в Чаор-на-Ри, где от нее должна была потребоваться вся женская премудрость, что даруется только нелегким жизненным опытом.

На площади близ причала собралось море людское. Вся знать Арморики встречала королеву, а позади толпились простые горожане.

Однако наместник Арморики, принц крови Сигиберт Древний, не приехал встретить королеву, как и барон Номиноэ Озерный со своей супругой, Ангарад Мудрой. Они были слишком стары для такой людской толчеи, и остались в замке, чтобы подготовить все к Совету Кланов, что должен был состояться на днях. От имени наместника, королеву встречал ее отец, Риваллон Сто Воронов. Сейчас он, стоя во главе многочисленной свиты, обратился к ней, как подданный, от имени ее народа:

- "Дети богини Дану" приветствуют с великой радостью на родной земле королеву Гвиневеру Армориканскую, что отстаивала свободу и обычаи своего народа перед престолом Арвернии!

При этих словах старец почтительно поклонился своей дочери. Он был восхищен ее силой духа. Она все-таки смогла оставить своего единственного сына на смертном одре, чтобы приехать на родину! Гвиневера была истинной королевой. Но Риваллон внимательным взором увидел, как постарела дочь, какие глубокие борозды провела на ее все еще прекрасном лице боль за сына.

Между тем, при виде королевы раздался многоголосый клич потомков племени, пришедшего из-за моря. Крики: "Да здравствует королева!" заполонили всю площадь. Знатные армориканцы вскинули знамена своих кланов, а простые люди размахивали руками, шляпами, - всем, что оказалось при них. Музыканты продолжали играть самую торжественную из своих мелодий.

Гвиневера обменялась взорами с отцом, замечая огорченно, что и его заставили постареть последние мрачные события. Затем оглядела тех, кто встречал ее. Тут был ее брат Морветен, и Хлодомер Одноглазый, и вожди кланов и их родичи, прибывшие на колесницах. Всех королева хорошо знала, и теперь задумалась, кто из них на совете согласится сохранять мир с арвернами, а кто потребует войны.

Ее отец и муж обменялись выразительными взглядами. Оба они гордились Гвиневерой, но в то же время тревожились за нее. Они понимали, какие чувства спрятала в своем сердце их королева, чтобы теперь держаться достойно своего звания. Долг правительницы был выше материнского.

И если бы хоть можно было поручиться, что все это не напрасно! Народ Арморики любил и почитал свою королеву и ее доблестного сына, и сегодняшние приветствия были искренни. Однако и отец ее, и муж не сомневались, что во время Совета Кланов Гвиневере потребуется вся ее сила духа. Ее матери, отважной Игрэйне, довелось погибнуть за свой народ. Гвиневере же приходилось жить ради него, в любых обстоятельствах, что бы ни происходило на свете. И еще неизвестно, что на самом деле труднее.

За королевой следовали ее племянник, Жартилин Смелый, и два герцога, вожди крупнейших кланов, что сопровождали ее из Арвернии. Всем им хотелось поскорее завершить церемонию приветствия, после которой должно было начаться самое главное. Сразу же по приезду королева была обязана созвать Совет Кланов и объявить день и час, когда они примут решение, что может стать для всех роковым. Миру быть или войне, отомстить за пролитую кровь Карломана, или гордым "детям богини Дану" предстоит в очередной раз смириться?..

Прошествовав к знамени Арморики, что развевалось на высоком шесте, королева поклонилась и протянула руки к нему.

- Пусть боги вечно хранят "детей богини Дану" и их прекрасную землю! - воскликнула она, вкладывая в это пожелание все чувства, с какими возвращалась домой.

К королеве приблизился верховный жрец с подносом, на котором лежал золотой браслет, переливаясь в ярких солнечных лучах. На нем были в незапамятные времена выгравированы священные руны "детей богини Дану", знаки грома и молнии, змеи, птицы, олени, символы солнечной колесницы, и другие изображения. Все, что было почитаемого для племени, пришедшего из-за моря, изображалось на королевском браслете.

Верховный жрец торжественно надел его на руку королеве, вновь венчая ее, как невесту, с землей и народом Арморики.

- Перед Небом и Землей, перед всеми силами земными, подземными и морскими, королева Гвиневера Армориканская подтверждает священный союз со своим уделом, хранимым богами! Как дети отбиваются от рук без матери, так и Арморика тосковала без своей королевы, - торжественно провозгласил жрец, вздымая к небу обе руки.

Королева сумела заставить себя улыбнуться, обводя свой народ блестящим взором изумрудных глаз.

- Я приветствую вас, "дети богини Дану", и продолжаю исполнять мой долг, что поручили боги! Пока в груди моей бьется сердце и кровь бежит по жилам, я останусь замужем за Арвернией, буду матерью своего народа!

Громкий шепот и приглушенные возгласы облетели собравшихся. Каждому - от вождей кланов до последнего рыбака с берегов Леджии, - было известно, что королева оставила на смертном одре своего единственного сына, чтобы прибыть к ним. Она воистину была матерью для каждого из этих крепко сложенных, рыжеволосых, вспыльчивых, скорых на гнев и на радость людей, которым необходим был материнский совет, ее твердое или ласковое слово.

А Гвиневера, подняв руку с браслетом, продолжала размеренным тоном:

- Какие бы трудные времена не приходилось нам с вами переживать, я сделаю все возможное, чтобы оградить вас от бед! Но для этого мне необходима помощь каждого из вас!

Раскатистый приветственный рев "детей богини Дану" заглушил даже музыку рогов и волынок. Казалось, что море вышло из берегов. И по волнам людского ликования королева Гвиневера направилась к запряженной белыми лошадьми колеснице, что должна была доставить ее в замок Чаор-на-Ри.

Слушая приветствия народа, королева размышляла о предстоящем Совете Кланов. Только бы у вождей и воинов возобладал здравый смысл над присущей "детям богини Дану" воинственностью! Только бы не пришло из Дурокортера черной вести, что враз отнимет у нее силы, а быть может, и разум, а всех остальных ослепит и оглушит! Но, если этого не произойдет, ей хватит сил убеждать людей, заклинать во имя жизни Карломана, чтобы не губили себя и свой народ в безнадежной распре.

Старинный тяжелый золотой браслет холодил кожу королевы, напоминая, что прежде всего она замужем за Арморикой.

***

Тем временем, престарелый наместник Арморики, Сигиберт Древний, сидел в своем кресле на балконе, том самом, где две седьмицы назад его с Риваллоном застигла черная весть за игрой в фидхелл. Сейчас он был одет для торжественного приема, с серебряной цепью наместника на шее, однако находился совсем один. Всех слуг и приближенных отослал выполнять различные поручения, чтобы скорее подготовить замок к приезду королевы и к Совету Кланов, что должен был состояться в скором времени.

За эти две седьмицы престарелый принц крови состарился еще больше. Он немало потрудился ради спокойствия Арморики, не щадя своих старческих сил: одним приказывал, других убеждал, вместе с Риваллоном прокладывал те мосты, по которым теперь пойдет некоронованная королева Гвиневера, чтобы сохранить мир в стране. И сейчас ему было приятно вот так, в тишине и покое, сидеть, прикрыв глаза, греться на солнышке, ибо старческая кровь уже плохо согревала тело. Позже ему еще придется выполнять обязанности наместника. Но в этот час в Чаор-на-Ри не было никого, кроме Номиноэ с его женой, Ангарад Мудрой. Они одни, Риваллон, брат Ангарад, да сам Сигиберт еще остались от своего поколения. Уже их дети стали стариками, а кое-кого, увы, не было в живых - например, Ангарад-младшей, что была первой женой его Теодеберта, родила ему Магнахара, ныне маршала востока. Вот, стало быть, сколько поколений успело набежать! Но и самые старшие в свои преклонные годы еще могут быть полезны людям, сколько хватит сил. И не напрасно!

В руках Сигиберт держал свою трость с янтарным наконечником. Однако он не собирался вставать с кресла. Со стороны казалось, что он мирно дремал, сидя, на самом же деле сосредоточенно размышлял обо всем, что происходило вокруг.

Хоть Сигиберт и был принцем Арвернии, но и "дети богини Дану" были ему не чужими. Он связал себя крепкими узами с этой землей и народом, ее населяющим, и искренне желал добра ее жителям. Надеялся, что, по мере того, как чаще будут встречаться межлу собой арверны и "дети богини Дану", станут собираться не для вражды, а для разумного сотрудничества. Наместник мечтал, что они станут чаще заключать межплеменные браки, как он сам со своей Дареркой, и их первенец Теодеберт. А вместе со смешением кровей, как он надеялся, придет и обмен ценностями, лучшими достижениями каждого из племен.

И вот, между народами вновь готова вспыхнуть кровавая распря! Все, чего сумели достичь за эти годы Сигиберт, Риваллон, Номиноэ и другие, готово пойти прахом, если в Арморике вспыхнет пламя восстания. Возвращение некоронованной королевы домой - это лишь начало событий. Престарелый наместник не сомневался, что Совет Кланов больше будет напоминать пляску мечей, как северные викинги именуют в своих сагах битву. А защищать Арморику от хаоса предстоит хрупкой женщине. Одни лишь боги знают, сколько сил потребовалось Гвиневере уже на то, чтобы приехать, оставив при смерти своего единственного сына. Если бы все смогли ее понять!

От рокового Совета мысли Сигиберта перешли к Гвиневере, которую он любил как родную дочь, тем более, что она приходилась племянницей его Дарерке. Гвиневера - настоящая правительница, мать для своего народа, не только для родного сына. Хотя всем, вроде бы, известно, что правитель - все равно что родитель в большой семье. Но слова как монеты: переходя от человека к человеку, они стираются, утрачивают блеск и вес, и уже редко кто задумывается, что значит в самом деле быть отцом или матерью своему народу, какая это тяжкая ноша!

Но к Гвиневере только это торжественное именование и подходило, оно обретало подлинный смысл, выражало самую суть.

"Да помогут тебе боги и люди, девочка!" - мысленно обращался девяностолетний старец к почти семидесятилетней королеве, которой предстояло удержать свой беспокойный народ в повиновении.

Затем он подумал о самом Карломане, которого, как старейший в роду, также считал за названного внука. Неужели ему все-таки не видать спасения? Вороны Риваллона каждый день приносили вести о состоянии раненого, и, хоть не сообщали самого худшего, но и утешительных вестей пока не доходило.

Сердце у Сигиберта болезенно сжалось. Любую судьбу для Карломана мог он представить, только не такую! Встретить смерть от меча короля, оказавшегося недостойным своего звания, родного племянника, которого пытался образумить, - это было слишком мелко для доблестного и мудрого Почти Короля! Кроме того, такая гибель только создавала проблемы, угрожала ввергнуть в войну народы, которым он принадлежал кровью и душой своей. Если вообще можно было представить, что Карломан, в ком жизненные силы кипели больше, чем в любом другом человеке, когда-нибудь умрет, это должна была быть совсем другая смерть. В подвиге, о каком века спустя станут петь арвернские миннезингеры и филиды "детей богини Дану". Он был достоин ценой своей жизни одолеть страшное зло, что не по силам никому другому. А самое главное - Карломан заслуживал умереть так, чтобы его гибель сплачивала людей, а не разъединяла, чтобы благодаря ему у каждого все перевернулось в душе, и она очистилась бы, омылась ключевой водой, чтобы и бесчувственный пень мог сказать: "Да, вот так следует жить и умереть!" А здесь какого же ждать очищения, когда у многих глаза застилает кровавой пеленой и внутри поднимается едкий дым войны, а руки сами тянутся к мечам? Это стихия короля Хильдеберта, а не Карломана, и сторонники войны среди "детей богини Дану" были столь же безумны.

Порой Сигиберту становилось жаль, что он прожил на свете так долго. Он и представить не мог, что при его жизни арвернский король настолько унизит себя и свое звание, как это сделал Хильдеберт! И как жаль, что эта чудовищная трагедия произошла именно с Карломаном, который в буквальном смысле отдал свою жизнь на служение Арвернии!

А теперь оставалось лишь надеяться, что королева Гвиневера, преодолев себя, сможет победить и тех, ради кого оставила своего раненого сына. По крайней мере, престарелый наместник Арморики надеялся, что у королевы хватит сил исполнить задачу, для которой вернулась домой.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 29 Ноя, 2022, 10:00:25
Тяжела ты, шапка Мономаха! Трудно даже представить себе, с чем придётся столкнуться Гвиневере, и чем всё это обернётся. Даже если она сумеем остудить горячие головы своего народа, так ведь Ги Верденнский и король Арвернии подольют масла в огонь со своим Священным походом!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 29 Ноя, 2022, 22:01:45
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Тяжела ты, шапка Мономаха! Трудно даже представить себе, с чем придётся столкнуться Гвиневере, и чем всё это обернётся. Даже если она сумеем остудить горячие головы своего народа, так ведь Ги Верденнский и король Арвернии подольют масла в огонь со своим Священным походом!
И не говорите! "Корона - не шапка, и не лекарство."
Как именно все обернется, не берусь сказать, ибо слишком много "иксов" в этом уравнении. Но пока желательно решать проблемы по мере их поступления. Если они станут наслаиваться друг на друга, точно воцарится хаос (и не Ваш, веселый и говорящий, а настоящая смута). Может быть, Фредегонда все же успеет доставить свою воду вовремя. Да и Карломану, вроде бы, обещали достаточно времени, чтобы уладить дела.

Глава 33. Её Величество, Гвиневера Армориканская (продолжение)
Мысли Сигиберта Древнего, текущие мрачным потоком, прервало появление старухи в богатых одеждах "детей богини Дану". Хотя ее лицо сморщилось и потемнело от времени, и нос стал крючковатым, как у ястреба, но ее крупная голова держалась на шее прямо и горделиво, а серые глаза смотрели проницательно. Плед, в который она куталась, был окрашен преимущественно в зеленые и лазурные тона, указывая на принадлежность к Озерному Клану.

То была Ангарад Мудрая, супруга Номиноэ Озерного и сестра Риваллона Сто Воронов. Причем старшая сестра: ей исполнился уже девяносто один год, она была всего тремя годами моложе самого Сигиберта Древнего. Впрочем, для "детей богини Дану" такое долголетие не было совсем уж сверхъестественным. Недаром арвернские суеверия приписывали им чуть ли не поголовно связи с альвами. Сигиберт, как высокообразованный человек, относился к подобным суевериям скептически. И все же порой, глядя на Гвиневеру и Карломана, на Риваллона, заклинающего воронов, на Ангарад, и особенно - на ее мужа, Номиноэ Озерного, наместник Арморики готов был заподозрить, что нечто необыкновенное у них вправду есть.

- Здоровья тебе и ясности мысли! В наши годы чего еще остается желать? - проговорила Ангарад, подойдя ближе.

Сигиберт приветствовал ее уважительным кивком и приподнял трость, жестом извиняясь перед вошедшей, что не может сейчас подняться на ноги. Тем же знаком указал гостье свободное кресло, и Ангарад села напротив Сигиберта, как две седьмицы назад сидел ее брат.

- Должно быть, королева Гвиневера уже прибыла в Чаор-на-Ри, - проговорила старуха, выжидательно глядя на собеседника.

Он, напряженно хмурясь, кивнул своей сватье, пусть и бывшей - ведь ее дочь, первая жена его Теодеберта, скончалась молодой.

- Твоя мудрость давно славится по всей Арморике, Ангарад. Все признают, насколько ты сведуща в сердцах людей. Быть может, твоя мудрость сможет хоть немного помочь во время Совета Кланов твоей царственной племяннице? Ее прибытие в Чаор-на-Ри доказывает, что для нее служение своему народу дороже жизни ее единственного сына. Но что будет дальше? Ясно лишь одно - Совет Кланов будет труден для всех - и в особенности для королевы. Даже воздух сегодня особенно тяжелый и душный, как перед грозой.

Ангарад усмехнулась - как будто трещина прорезала поверхность потемневшего от времени камня.

- Не хвали меня слишком много! Пока что твоя и моего брата заслуга, что "дети богини Дану" вообще еще сохраняют мир с арвернами, а не подняли знамя восстания, едва узнали о трагедии с Карломаном. Благодаря принятым вами мерам, у Гвиневеры есть надежда добиться успеха... А больше я ничего не могу предполагать! - в голосе старухи вдруг прорвалось раздражение, но не против собеседника. - Мне и в страшном сне не могло привидеться, что арвернский король поднимет руку на Карломана, своего дядю, который столько сделал для него! С тех пор, как начались события, грозящие нам всем великой смутой, я чувствуя себя глупой и слепой, как новорожденный щенок!

- Глупые, безумные поступки всегда трудно предусмотреть, - ответил Сигиберт, успокаивая разгневанную собеседницу. - Возможность правильного события всегда только одна, в то время как ошибочных путей множество. Это похоже на перекресток семи дорог, из которых лишь одна приведет путника к цели, и, если он хочет ее достичь, выбор у него небогат. Возможностей заблудиться гораздо больше. Попробуй предугадай, куда заведут ошибочные пути! - наместник Арморики размышлял уже не столько о короле, сколько и вождях Кланов, которых ожидали на Совет.

- Узнав, о чем он думает, Ангарад Мудрая проговорила:

- В одном я уверена: в силе духа Ее Величества, Гвиневеры Армориканской! Даже меня поразило, как она смогла оставить единственного сына, лежащего на смертном одре. Стало быть, она сумеет совладать и с вождями Кланов. И мы постараемся ей помочь, насколько это в наших силах.

- Даже мне, столько лет прожившему среди "детей богини Дану" и породнившемуся с вами, трудно понять, как это у вас не король распоряжается родовой знатью, а сам подвластен ее решениям!

- У нас так принято. "Дети богини Дану" не терпят ничьей чрезмерной власти, - проговорила Ангарад без тени сомнения, что таков самый лучший порядок. - Конечно, среди вождей Кланов встречаются разные люди. Есть воинственные, задиристые, которым хотелось бы прямо сейчас разжечь восстание, свергнуть власть арвернов, а возможность погибнуть в битве их не пугает. Ранение или гибель Карломана, - Сигиберт при этих словах вздрогнул, как от ледяного ветра, -  станет для таких людей отличным поводом. Как будто хоть для кого-то его жизнь дороже, чем для его матери!

Сигиберт внимательно слушал женщину, изредка кивая. Она высказывала те же мысли, что уже давно не давали покоя и ему самому.

Вздохнув, Ангарад добавила:

- Жаль, что Гворемор Ярость Бури не будет присутствовать на Совете! Он был бы для королевы неоценимым помощником,  Гворемор горяч, но умеет взять себя в руки и не поддаваться чувствам. К тому же, его слово веско для других вождей. Если могущественный герцог земли Бро-Виромандуи выскажется за сохранение мира, то и многие сомневающиеся поддержат его.

Сигиберт был вынужден согласиться с ней.

- Конечно, Гворемор был бы кстати! Но он сейчас больше нужен в Арвернии. Там тоже живет много "детей богини Дану", и они не меньше здешних оскорблены тем, что случилось с сыном их королевы. Начнись восстание в Дурокортере и других городах, его неизбежно подхватит вся Арморика. И, если все же случится худшее... - он не произнес этого, боясь навлечь беду, - только Гворемор сможет усмирить народ. Другое дело - жаль, что его не будет на Совете. Будем надеяться, что Землю Всадников есть кому представлять не хуже, чем смог бы он.

Ангарад кивнула. Она знала, кто приедет на Совет Кланов от Земли Всадников, если вся мужская половина семьи вледига  (как "дети богини Дану" именовали своих наиболее сильных вождей, по-арвернски именуемых герцогами), находилась в Дурокортере. Мать Гворемора, Беток Белокурая, приходившаяся дочерью Риваллону Сто Воронов и его второй жене, Шамаре Лесной, "Брокилиенской Деве".

Девятнадцать лет назад род герцогов Бро-Виромандуи понес огромные потери, едва не погиб полностью. Корабль, на котором плыли герцог Кономор и его четыре сына, разбила страшная буря в открытом море, вдали от земли, и, когда вынесло разбитые в щепки обломки, все думали, что никто не уцелел. Когда герцогине Беток, оставшейся дома, сообщили, что муж ее и все сыновья погибли, она выдержала утрату стойко, как почти все женщины "детей богини Дану", что делили все радости и беды со своими мужьями. Только все заметили, что она постарела в одночасье, и волосы у нее с тех пор стали расти совершенно седые, хотя ей было в ту пору лишь сорок два года. Спустя несколько месяцев Беток дождалась возвражение своего младшего сына Гворемора, которого буря забросила на берег Аллемании. С тех пор рыжеволосый герцог и получил прозвище "Ярость Бури", потому что пережить последнюю по силам было лишь ему.

С тех пор прошло много времени. Но и теперь Беток Белокурая еще замещала сына, когда и он, и жена его отсутствовали дома. И даже готова была говорить от имени Клана Бро-Виромандуи на Совете.

- Моя племянница Беток, пережив страшное горе, осталась стойкой. Она лучше других поймет, какую жертву пришлось принести королеве, чтобы прибыть на Совет, - с гордостью произнесла Ангарад. - Горе учит. Те, кто его пережил и не сломался, не захотят, чтобы другие страдали так же. Она постарается остудить пыл слишком горячих сторонников восстания.

Старуха знала, о чем говорит: ведь ей с Номиноэ также было суждено пережить их дочь, Ангарад-младшую.

- Если поднимется восстание, много семей, и знатных, и простых, будут хоронить своих детей, - голос Сигиберта задрожал от волнения. - Горе умудрит многих, но тогда будет поздно. Не должны из-за одного человека гибнуть сотни! И сам Карломан не потребовал бы такой тризны на своей могиле.

- Вот об этом мы и скажем на Совете, постараемся убедить вождей, - Ангарад решительно выставила подбородок. - Лишь бы у них хватило ума представить возможные последствия! Сколько раз я убеждалась, что многие люди глупее баранов: пока не расшибут лоб о стенку, ничего не поймут! Заслуживают ли они, чтобы королева спешила их вразумить, оставив своего сына? Увы, да, ибо они тоже ее дети, и по-другому она поступить не могла. А ведь в Арморике есть даже такие люди, что молятся о смерти Карломана, чтобы у королевы не осталось выбора, как поднять знамя восстания! Они думают, что нам тогда будет очень просто избавиться от гнета арвернов... Прости, друг, я не имела в виду тебя! Уверена, что и самый рьяный борец за независимость не найдет, в чем тебя упрекнуть, - поспешила старуха заверить наместника Арвернии.

Сигиберт горько усмехнулся в ответ. Он не жаловался, но про себя с тоской подумал, что зря ему было суждено дожить до таких времен. Если конец его чрезмерно долгой жизни все же будет омрачен войной между арвернами и "детьми богини Дану", в этом все равно его вина, даже если никто его не упрекнет. Недоглядел, не сумел из-за неизбежных в таком возрасте немощей погасить вражду в зародыше, не передал вовремя должность наместника кому-нибудь покрепче!

Хотя, положа руку на сердце, Сигиберт понимал чувства самых непримиримых сторонников войны. Он всей душой надеялся на примирение. Пока еще остается хоть слабая надежда, что Карломан выживет, следовало молиться за него, а не взывать к мести. Однако, если все-таки случится худшее, и вороны Риваллона принесут черные вести... Тогда Сигиберт Древний готов был понять справедливый гнев мятежников. Потому что король, забывший и честь, и разум, должен был ответить за свой проступок. Так рассуждал Сигиберт, старейший в королевском роду.

У него даже готовы были сорваться с губ запальчивые слова обвинения. Но, взглянув на Ангарад, он уловил усмешку в уголках ее губ, и представил, как она ответит: "Ты такой же, как большинство мужчин, тебе лишь бы решить проблему силой! Если король и заслуживает мести, то что скажешь о тех людях, которые заплатят жизнями за его безумие?"

И он сдержал при себе тяжкую мысль, что в последние две седьмицы мучила его почти так же сильно, как и сама возможность войны. Подумать только - один из королей Арвернии, его родственник - преступник, он опозорил свое имя и свой род!

Если уж он сомневается, на чью сторону стать, что тогда должны думать те вожди Кланов, которые своими глазами видели позор короля и подвиг Карломана, а теперь сопровождали королеву из столицы?

- Как думаешь: с чем приехали герцоги Брокилиена и Бро-Нимуэиен? - вслух спросил он у Ангарад. - Их Кланы - сильнейшие после Бро-Виромандуи, и от них будет многое зависеть на Совете.

Ангарад не застал врасплох такой вопрос. Она прекрасно знала всю знать Арморики и со многими состояла в родстве, перевидала на своем веку несколько поколений в каждом Клане. Влияние супруга, Номиноэ Озерного, держалось  на тайных магических знаниях, которые среди "детей богини Дану" ценились больше, чем среди любого другого народа. Ангарад же именовали Мудрой за практические знания и здравый смысл.

- Хотя звание вождя у нас, к несчастью, достается не по уму, а по праву рождения, но я надеюсь, что и эти герцоги не глупее Гворемора. Они видели самопожертвование Карломана и скорбь его благородной матери. Если у них есть глаза, должны были увидеть, с какой болью и кровью оторвала себя их королева от смертного ложа сына! В конце концов, у них было довольно времени, чтобы подумать и посоветоваться в пути. Если после этого они ничего не поймут, я первой выскажусь, что некоторым герцогам скорее подошло бы пасти овец!

Сигиберт улыбнулся. Старая подруга все-таки совсем не изменилась с годами! Ангарад и в молодости не стеснялась едко высмеять всякого, кто этого заслуживал.

А она продолжала, стараясь убедить в лучшем то ли собеседника, то ли саму себя:

- Кроме того, оба влиятельных вождя связаны близким родством между собой и с королевским домом. Герцог земли Бро-Нимуэиен женат на другой дочери моего брата Риваллона - Гуладис, единокровной сестре королевы. А их дочь, вещая Шамара - супруга герцога Брокилиенского. И ученица моего мужа, который показывает ей тайные силы этого мира! Я уверена, что уж у нее-то хватит ума убедить своего мужа, даже если бы тот не понял чего-то сам. Родство, пусть и через брак - великая сила среди "детей богини Дану", Сигиберт. В наших Кланах родичи не предают друг друга. Ведь, если человек отвернется от своего брата, кто завтра протянет руку ему самому?

Сигиберт Древний склонил голову, так что его белая борода коснулась колен. В том, о чем говорила Ангарад, слышалась безыскусная правда народа, сохранившего лучшие из обычаев древности, когда людей было мало, и они больше ценили друг друга. Некогда и у арвернов считалось самым большим позором предать родича, и совершивший проступок, даже случайно, убивал себя или уходил от всех. А теперь? Увы, Сигиберт Древний видел слишком много! Двое его племянников - короли Хильдеберт Строитель и Хлодоберт Жестокий, погубили сыновей друг у друга. Еще один родич - принц Хлотарь, что пытался и Карломана склонить к предательству, за что и был им приговорен к смертной казни, замененной ссылкой. Да и нынешний король, хоть он и невольно поднял меч на Карломана...

- И что же, у "детей богини Дану" родич ни при каких обстоятельствах не может обратиться против родича? - уточнил Сигиберт.

Его собеседница призадумалась на миг. "Ага! И вы все-таки только люди, со всеми недостатками", - подумал наместник Арморики.

- Если такое бывало, то, как правило, по причинам, значимым для всех. Ради блага всего Клана или даже всей Арморики, но не ради собственной выгоды, порой брали на душу самую страшную вину, - с глубоким вздохом сожаления ответила Ангарад.

- Ага! Вот-вот: ради блага Арморики! - подхватил Сигиберт. - Как бы и на Совете Кланов никому не пришло в голову, что ее благо требует отступиться от королевы и поднять восстание!

Они переглянулись тревожными взорами, ожидая прибытия некоронованной королевы "детей богини Дану".
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 30 Ноя, 2022, 09:50:03
Тревожная ситуация и есть о чём тревожиться Ангарад.
Цитировать
Сколько раз я убеждалась, что многие люди глупее баранов: пока не расшибут лоб о стенку, ничего не поймут!
Этого у нас не отнять, мы на чужих ошибках учиться не умеем, только на своих. Но, если осмотреть на всё происходящее в целом, то не надо забывать и о таких фигурах, как Ги Верденнский. Допустим, что Гвиневера сумеет успокоить свой народ, но ведь арверны тоже способны и готовы начать войну, король думать не умеет от слова совсем.  Он считает свой дар берсерка благом, но благом это было в древности. А теперь стало злом, ибо мир изменился.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 30 Ноя, 2022, 22:03:33
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Тревожная ситуация и есть о чём тревожиться Ангарад.
Цитировать
Сколько раз я убеждалась, что многие люди глупее баранов: пока не расшибут лоб о стенку, ничего не поймут!
Этого у нас не отнять, мы на чужих ошибках учиться не умеем, только на своих. Но, если осмотреть на всё происходящее в целом, то не надо забывать и о таких фигурах, как Ги Верденнский. Допустим, что Гвиневера сумеет успокоить свой народ, но ведь арверны тоже способны и готовы начать войну, король думать не умеет от слова совсем.  Он считает свой дар берсерка благом, но благом это было в древности. А теперь стало злом, ибо мир изменился.
Поживем увидим, что нам уготовила судьба, в лице эрэа Менестрель!
Есть и такая опасность, должно быть! Будем надеяться, что Фредегонда успеет принести целебную воду Карломану вовремя, и он все приведет в порядок. Впрочем, время покажет.

Глава 33. Её Величество, Гвиневера Армориканская (продолжение)
В это время некоронованная королева "детей богини Дану" въезжала на своей колеснице в просторный двор замка Чаор-на-Ри. Ее стройную фигуру, прямую как стрела, издалека увидели собравшиеся во дворе вельможи, воины, женщины, горожане, слуги. Белые кони мчались как ветер, колеса вращались так быстро, что, казалось, вот-вот вспыхнет огонь, как на празднике Белтайна! А Гвиневера стояла, не держась за поручни, неустанно сохраняя равновесие.

Теодеберт Миротворец первым спустился наземь и подал руку своей супруге. Она торжественно ступила на дорожку, усыпанную клевером-трилистником и чертополохом. Эти растения особенно почитали "дети богини Дану", и они могли символизировать удачу и преодоление жизненных трудностей.

Здесь королеву вновь окружила и встречала свита, еще более многочисленная, но обстановка была уже иная, чем на причале. Никто не кричал и не пел, и даже музыканты, сыграв лишь один обязательный при встрече царственной особы гимн, умолкли. Приветствуя идущую по зеленой дорожке королеву, "дети богини Дану" почтительно склоняли головы, и сами кланялись, но все это - в торжественном молчании, вообще-то не очень свойственном этому общительному, беспокойному народу.  Все они знали, ради чего приехала королева, и что жизнь ее единственного сына нынче висела на волоске. К тому же, они успели разглядеть, насколько изменилась, постарела Гвиневера, и теперь глубоко сочувствовали ей. Не то чтобы встреча вышла совсем уж траурной, но и поводов для веселья у них не было.

За королевой следовали по зеленой дорожке ее отец и муж, держась на шаг позади. За ними - Хлодомер Одноглазый и Морветен с сыном Жартилином, герцоги Брокилиена и Бро-Нимуэиена, и прочая свита королевы. Вид у всех был мрачный, сосредоточенный: они думали о предстоящем Совете Кланов.

В сопровождении своей свиты Гвиневера проследовала к широкой мраморной лестнице, ведущей в покои замка. Двери были распахнуты перед королевой. Там ее встретили еще люди. Она приветствовала их, как подобало королеве.

Одной из встречавших была седовласая женщина в одеянии Клана Бро-Виромандуи, опиравшаяся на плечо рыжеволосой девочки с проницательным не по возрасту взглядом. Это была Беток Белокурая, единокровная сестра Гвиневеры, мать Гворемора Ярость Бури, со своей внучкой Груох.

- Приветствую тебя, владетельная герцогиня Земли Всадников! - вслух обратилась Гвиневера к сестре, переглядываясь с ней красноречивыми взглядами.

Беток вежливо поклонилась.

- Приветствую тебя, государыня, на родной земле наших предков! Надеюсь быть тебе полезной, насколько это окажется в моих силах!

Они обменивались церемонными фразами, какие диктовало им придворное воспитание. Но взгляды их в этот миг говорили гораздо больше, и сестры понимали друг друга так свободно, словно читали в сердцах.

"Здравствуй, сестра! Я сочувствую твоему страшному горю и все эти дни ревностно молюсь о спасении Карломана! Да минует тебя участь матери, потерявшей всех своих детей! Если ты можешь утешиться, то знай, что все восхищены подвигом Карломана, и не меньше - твоим, когда тебе пришлось его покинуть ради всех нас", - говорящим взглядом сообщила Беток.

"Мне ли жаловаться перед тобой, потерявшей троих старших сыновей в одночасье? Как часто в эти дни я вспоминала тебя, сестра, и старалась не оказаться слабее... А тебя я благодарю от всего сердца за то, что ты молишься о моем ныне единственном сыне! И знай: я смогла оставить Карломана, зная, что в самое трудное время твой сын Гворемор будет рядом с моим", - мысленно отвечала Гвиневера своей сестре.

"Благодарю за доверие к моему сыну, моя королева! Что бы ни случилось, он останется верен воле твоего доблестного сына, майордома Арвернии, и твоей", - с гордостью мысленно отвечала Беток.

Она знала все подробности, от их общего отца, Риваллона, и из письма своего сына Гворемора, о том, что довелось выдержать ее царственной сестре. О, она, сама в одночасье потерявшая мужа и троих сыновей, как никто могла понять, насколько больно сейчас Гвиневере! И потому ее вдвойне восхищала сила духа сестры. Хотя так и должно быть: на то она королева, и ей дано больше, чем прочим людям.

Она печально отметила, насколько изменилась, постарела Гвиневера, что прежде выглядела куда моложе нее, хотя была старше почти на восемь лет. И впервые в жизни Беток подумала: к лучшему, что ей не пришлось видеть гибель своей семьи! Доведись ей глядеть с берега, как их корабль медленно тонет - она, верно, не выдержала бы, сошла бы с ума. А вот Её Величество Гвиневера Армориканская присутствовала на роковом ристалище, была свидетельницей трагедии и видела, как меч ослепленного гневом короля ударил Карломана! И после этого еще смогла подняться над материнской болью и обратилась к живущим в столице "детям богини Дану" с призывом к миру. У ее сестры кровь стыла в жилах и сердце болезненно сжималось, стоило ей представить, что должна была чувствовать Гвиневера, видя, как ее единственный сын уворачивался от разящего клинка.

Кому, как не герцогине Беток, было желать, чтобы в стране сохранялся мир! Она не могла одобрить, чтобы другие матери хоронили своих сыновей, как довелось ей, как было у Гвиневеры, когда погиб ее старший сын Хлодион. Теперь этот жребий угрожал пасть на голову королеве еще раз! Но пока еще Карломан дышал, и оставалась надежда, что он выживет, сама его жизнь становилась условием мира. Герцогиня Земли Всадников от всей души надеялась, что ее сестре и королеве удастся обуздать самых горячих из своих подданных. Но в случае смерти Карломана - о, тут восстание наверняка сделалось бы неизбежным!..

- Моя королева! - Беток почтительно поклонилась, безо всяких арвернских приседаний, по обычаю своего народа. - Я, от имени своего сына, вождя Клана Бро-Виромандуи, поддержу любую твою волю. Если тебе угодно избрать лиру, а не меч, то и я буду говорить о мире. Те же, кто желает разжечь огонь войны - безумны, и я первой готова укорить их, ибо на войне родителям приходится хоронить своих детей, вопреки законам богов и людей. Многих матерей ждет горе, если их сыновья станут под боевые знамена!..

Гвиневера глядела на сестру слегка увлажнившимися глазами, исполненная благодарности за то, что та выбрала лиру - символ мира, а не меч - знак войны.

Неожиданно королеве вспомнилось, как в детстве она немного завидовала единокровным братьям и сестрам. Потому что у них была родная мать, а у нее - мачеха, хоть и заботившаяся о ней наравне со своими детьми. Но Гвиневера с детства знала о своей семье всю правду, и сожалела о своей настоящей матери, королеве Игрэйне, даже образа которой не осталось в памяти у дочери. Кроме того, она была королевой, пусть и некоронованной, и от нее с детства требовали гораздо больше, чем от других детей. Когда младшие в семье еще могли беззаботно играть, она уже училась придворным церемониям, обычаям "детей богини Дану", наукам и тайным знаниям (ведь она еще и бисклаврэ). Ее детство и юность пролетели гораздо быстрее, чем у сверстников, в том числе у братьев и сестер. Золотой королевский браслет очень рано проложил границу между ней и самыми близкими. Вот поэтому Гвиневера втайне завидовала тем, кто был более свободен в своих действиях; это была белая, чистая зависть. Впоследствии она замечала, что и Карломан такими же глазами глядел на свою единоутробную сестру и кузенов, от которых требовалось меньше, чем от него. В них обоих, матери и сыне, волчья кровь вызывала страстное стремление к свободе, а воспитание приучило их властвовать над собой, чтобы править другими людьми. А Карломану еще и пришлось в двадцать девять лет принять обязанности майордома, и он уже девятнадцать лет нес эту тяжкую ношу с честью. И все-таки, оба они очень ценили, если удавалось выкроить свободную минуту и просто наслаждаться жизнью, когда это не шло в ущерб делам.

- Да будет так! - ответила она вслух своей сестре. Голос у Гвиневеры тоже изменился, стал осипшим, надорванным, от невыплаканных слез и задушенных в груди воплей. И все же, в этом голосе слышались сила и величие.

Постаравшись отвлечься от мыслей, неизбежно сворачивающих либо к Карломану, либо к ожидавшему ее впереди Совету Кланов, Гвиневера взглянула на внучку сестры, юную Груох, наделенную даром предвидения. Вообще, такой дар, как и прочие волшебные способности, нередко встречался у "детей богини Дану", хоть и не настолько часто, как им приписывали арверны, уверяя, будто Арморика - страна колдунов, поголовно знающихся с альвами. Впрочем, что верно, то верно - некогда ши, Хранители здешнего края, многому научили людей, и они передали тайные знания своим потомкам. А многие, в ком текла кровь Других Народов, получали дарования просто по наследству. Вот почему, хотя магия у "детей богини Дану" встречалась гораздо реже, чем у оборотней и других ши, но в сравнении и прочими людскими народами они были, пожалуй, одними из самых магически одаренных.

Груох, во всяком случае, была человеком, но с сильным зовом крови, и видения будушего открывались ей очень отчетливо, почти так же, как Номиноэ Озерному. Правда, чаще всего она предвещала печальные события, и не всегда ей верили те, кому она пророчила. Но королева Гвиневера не разделяла этого мнения; она полагала, что в Клане Бро-Виромандуи растет весьма одаренная прорицательница, и не помешало бы отдать ее в ученицы кому-нибудь из сильных чародеев, чтобы развить природный талант, огранить, отшлифовать его, точно найденный в недрах земли алмаз.

- Не вступлю в Чаор-на-Ри, пока не узнаю, что видит твой вещий взор, милая Груох!

Молочно-белая, с золотистыми веснушками кожа девочки вспыхнула алым румянцем от смущения. Но она преодолела себя и проговорила с придыханием, глядя отрешенным взглядом, как будто прислушивалась к звучанию невидимых струн:

- Дочь того, кто из-за ослепляющей страсти погубил своего друга, приняла наследие и пробудила источник Лох Да Лиг! - почему-то в голосе юной прорицательницы явственно слышалась печаль. - Она упустила самый краткий путь к цели, и теперь идет окольными тропами. Посланница Небес, бросившаяся на помощь тому, от чьей жизни или смерти теперь так много зависит, указала ей верный путь и поведет впредь. Наследнице угасшего рода потребуется время и терпение, чтобы сделать то, чего от нее никто не ждет!

Как водится у прорицателей, речь Груох звучала расплывчато, намекая на будущие события, но не называя никаких имен. Тем не менее, Гвиневера поняла, что речь идет о Карломане и о ласточке, его спасительницы. И она вспомнила Фредегонду, почти ровесницу Груох, и поняла, о чем идет речь. Королева мысленно подивилась внучке вейлы, что по собственной воле смогла восстановить целебный источник. Вот, стало быть, насколько упорна и целеустремленна эта девушка! То, что она, по словам Груох, упустила кратчайший путь к цели, было прежде всего виной самой Гвиневеры. Видно, она перестаралась, предупреждая девочку об осторожности, и та теперь вовсе никому не верит! Но легко ли ей, в четырнадцать лет, одной при чужом и опасном дворе, сделать правильный выбор, когда некому даже дать ей полезный совет?

Во всяком случае, Гвиневера поняла, что Фредегонда теперь не скоро сможет напоить Карломана целебной водой. Сердце матери упало. Но в то же время в нем, как только что высеченная огнивом искорка, затеплилась надежда. Раз уж ради ее сына, друга вейл, восстановился их священный источник, значит, боги намерены спасти его!

И она легко дотронулась до мягких, цвета пламени, волос Груох.

- Благодарю тебя, девочка! Ты и представить себе не можешь, как важны твои видения для всех нас!

Груох почтительно поклонилась королеве. Лицо ее выражало осознание важности своей миссии, вместе с пониманием, что исполнять ее может быть не так уж легко; и все-таки она была готова, если уж боги послали ей дар ясновидения.

Королева Гвиневера сочувственно взглянула на девочку. Вот и еще одна, кому выпало исполнять свой, особый долг, и на этом пути ей не помощники ни отец, ни мать, ни братья, - просто потому что они совсем другие. И все-таки, Груох своим предназначением придала сил не только ей, но и тем, кто услышал пророчество. Риваллон и Теодеберт, стоявшие чуть позади королевы, многозначительно переглянулись. По пути они успели немного поговорить и обменяться самыми важными новостями. Поэтому разгадали смысл иносказаний Груох.

Вокруг же те, кто сопровождал королеву, стали удивленно и обрадованно переглядываться, среди них послышался шепот:

- Слышали?! Возрожден целебный источник Лох Да Лиг, что был разрушен этим бешеным псом Ги Верденнским и его сворой! Вода источника исцеляет даже смертельные раны. Теперь есть надежда, что наследник нашей королевы вернется к жизни!

Пока еще осторожные слова надежды переходили из уст в уста, и вскоре облетели весь Чаор-на-Ри. Хоть пока еще никто не мог поручиться за исцеление Карломана, и даже его мать позволила себе лишь робкую надежду. Но людям было необходимо надеяться на лучшее. Не один среди мечтавших о мести сейчас призадумался и готов был подождать, узнав, что есть средство спасти Карломана. Всем хотелось верить, что пророчество Груох сказано о нынешних событиях, а не относится к отдаленному будущему. Хотя в пророчество и не называлось никаких имен, и все указания были весьма расплывчаты, но людям хотелось верить, что оно сбудется с их мудрым и доблестным Карломаном, а не с кем-то другим. Он, как никто, заслуживал, чтобы чудесная вода вернулась ради него!

Да и само по себе восстановление источника Лох Да Лиг производило впечатление на "детей богини Дану", почитавших его как святыню. Некогда их соплеменники совершали ежегодные паломничества к источнику, неспроста выстроили близ него каменный круг. К сожалению, люди Ги Верденнского, истребив вейл, ненароком разрушили и сам источник, хотя арверны наверняка не отказались бы использовать целебную воду в своих целях. За это святотатство "дети богини Дану" порицали арвернов особенно горячо. Те, кто не знал подробностей о Морганетте и Потерянном Принце, полагали, что проклятье вейл пало на королей Арвернии за то, что лишили человеческий род источника исцеления: не заслуживают долгой жизни те, кто мешает спасению других.

Но, если правда то, что целебная вода вернулась из небытия, то у некоторых среди "детей богини Дану" восстановление источника готово было пробудить и иные отчаянные надежды. Почти любое знамение будущего можно истолковать в любую сторону, в соответствии с желанием толкователя. И тем, кто предпочитал меч в руках воина мирной лире певца, легко было решить, что вслед за источником сам Дурокортер будет отвоеван "детьми богини Дану". Предстоящий Совет Кланов должен был показать, какой путь ближе их племени.

Стороннему человеку могло показаться, что опасно вести разговоры о столь важных и таинственных делах, да еще когда весь замок был полон народа. Но Гвиневера и ее родные хорошо знали своих сородичей. Те же самые "дети богини Дану", что в обращении между собой казались несдержанны на язык, преображались как по мановению волшебной палочки, вздумай любой из арвернов выведать их тайны. Даже те из них, что между собой находились не в ладу, перед возможным противником замкнули бы свои тайные мысли на замок, словно морские устрицы с побережья Бро-Нимуэиена. Так что королева могла положиться на свой народ.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 01 Дек, 2022, 10:32:08
Цитировать
ей дано больше, чем прочим людям.
Кому больше дано, с того и спрос больше.
Судя по пророчеству Груох, Фредегонда ещё долго будет ходить окольными путями, а события, между тем, развиваются стремительно. И терпение "Детей богини Дану" не бесконечно, а уж о короле-берсерке и его наставнике и говорить нечего.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 01 Дек, 2022, 21:29:01
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
ей дано больше, чем прочим людям.
Кому больше дано, с того и спрос больше.
Судя по пророчеству Груох, Фредегонда ещё долго будет ходить окольными путями, а события, между тем, развиваются стремительно. И терпение "Детей богини Дану" не бесконечно, а уж о короле-берсерке и его наставнике и говорить нечего.
Будем надеяться, что Груох окажется достойна своего дара. :)
Надеюсь, что узнаем дальше насчет Фредегонды. Хотелось бы, конечно, чтобы не очень долго!
Поживем - напишем - увидим.

Глава 33. Её Величество, Гвиневера Армориканская (окончание)
В сопровождении своей свиты, королева "детей богини Дану" прошла в тронных зал, где ей надлежало вступить в свои права. Одновременно она собиралась назначить дату, когда состоится Совет Кланов. Нельзя же было собирать людей сразу, не отряхнув дорожную пыль, да и узнать настроения своего народа требовалось.

Войдя в тронный зал, королева встретилась с Сигибертом Древним. Наместник Арморики обязан был ныне передать власть законной королеве. Надо сказать, что его управление устраивало всех: "детей богини Дану" и арвернов, ибо он старался быть справедлив ко всем. Кроме того, он принадлежал к королевскому роду Арвернии, и одновременно состоял в родстве и с королями Арморики, так что здешние жители приняли его, и даже уважали, как немногих из арвернов.

Теперь Сигиберт, опираясь на трость, но довольно бодро, направился через зал навстречу королеве. Его сопровождали Гурмаэлон Неистовый и Номиноэ Озерный, причем последний незаметно поддерживал под руку престарелого наместника.

Они встретились на середине зала, и Сигиберт обратился неожиданно сильным голосом к своей снохе и королеве, согласно обычаю:

- Добро пожаловать в хранимую богами землю Арморики, государыня! От ее лица, и как представитель престола Арвернии, - он благоразумно не назвал имени короля, против которого кипели гневом все "дети богини Дану", - передаю власть законной властительнице - Её Величеству Гвиневере Армориканской!

Видя по бескровному пергаментному лицу старца, насколько тяжело ему дались эти две седьмицы, королева проговорила, вздохнув про себя:

- От имени всех "детей богини Дану" я благодарю тебя, наместник Сигиберт, за все, что ты сделал ради поддержания мира и порядка в Арморике! - взор ее был исполнен благодарности.

Таким образом, королева, хоть и некоронованная, вступила в свои законные права. Придворные, рассредоточившись по всему залу, дружно приветствовали ее:

- Да здравствует королева! - и первыми в хоре голосом раздались возгласы ее отца и мужа.

Обведя собравшихся взором некогда неистово блестевших, а сейчас потускневших глаз, Гвиневера мысленно уже прикидывала, кто из присутствующих вождей и их родственников поддержит ее на предстоящем Совете, а от кого ждать помех. Она готовилась выдержать любой вызов. Во имя Карломана, своего ныне единственного сына, что равно принадлежал "детям богини Дану", бисклаврэ и арвернам, она не могла позволить разгореться между этими народами кровавой распре!

Королева подошла к тронному возвышению, но не поднялась на него, а остановилась на нижней ступени, лицом к собравшимся. Прямая как копье, с горделивой осанкой, несмотря на свои годы и пережитые несчастья, в традиционном одеянии своего народа, украшенном обильной золотой каймой. Широкие рукава льняного платья оставляли руки наполовину открытыми, и на предплечье правой руки сверкал красным золотом массивный королевский браслет, украшенный священными знаками. Никаких других символов власти Гвиневере Армориканской не требовалось.. Она всегда была сама собой.

- Слушайте вашу королеву, "дети богини Дану"! И не говорите, что вы не слышали! - голос Гвиневеры, хоть и охрипший ныне, облетел весь зал, и все внимательно прислушались к ней. - Я созываю Совет Кланов в связи с трагедией, что произошла с моим сыном, графом Карломаном Кенабумским, наследником престола Арморики и майордомом Арвернии; в связи со смятением, охватившим мой народ. Совет состоится через три дня, начиная от сегодняшнего. От решения каждого из вас будет зависеть, миру или войне быть между нашим народом и арвернами. Свободная воля превыше всего для "детей богини Дану". Решению, что примут большинство из вас, подчинюсь и я, и весь народ. Но я призываю вас, как королева, мать своего народа: не решайте опрометчиво, все обдумайте и взвесьте на весах правды возможные последствия своего выбора!

Она умолкла и лишь выразительно взирала на собравшихся. Не пыталась указывать,  какого решения ждет от них, королева предоставила каждому сделать выбор. Лишь голосом и глазами она взывала к разумному началу в каждом из участников будущего Совета Кланов, безмолвно просила их быть осторожными.

Те из присутствующих, что были близки ей и Карломану, размышляли про себя, возымеет ли пользу просьба королевы, и чего им ждать от грядущего Совета.

Риваллон Сто Воронов с печалью и гордостью глядел на свою царственную дочь.

"В тебе я вижу твою бесстрашную, самоотверженную мать. Так бы держалась Игрэйна, если бы ей суждено было дожить до этого дня. Воистину, ее дух живет в тебе, моя Гвиневера. И в Карломане, что столь же бесстрашно всегда заступал дорогу злу... Об одном нынче молю богов: чтобы мои вороны не принесли за эти дни черных вестей! Тогда все может еще обойтись!"

Теодеберт Миротворец глядел широко распахнутыми глазами на свою жену, подобную изваянному из стали цветку лилии: тонкая и гибкая, но непреклонно твердая внутри. Он порадовался, что у жены будет время отдохнуть и подготовиться, а у вождей Кланов - поразмыслить.

"Сейчас в Чаор-на-Ри первыми съехались сторонники Гвиневеры, желающие мира. Те, кто хочет войны, пока еще в меньшинстве, но на Совете они мощно подадут голос. И тогда, лишь бы у тебя хватило сил на еще один подвиг, моя милая королева! Хорошо, что мой отец и тесть многое сделали здесь для сохранения мира. Но и это не поможет, если с Карломаном произойдет самое худшее... Нет, нет, об этом не надо думать! Следует надеяться до самой последней минуты, как надеется моя Гвиневера."

Устало опираясь обеими руками на трость, Сигиберт Древний переводил дыхание. Передав власть королеве, он сразу почувствовал слабость, как обычно бывает, когда длительное напряжение, наконец, отступает.

"Хвала Небесам: я выполнил свой долг наместника, насколько вообще возможно в мои годы и при нынешних обстоятельствах! Теперь прибыла законная королева, а я больше не обязан отвечать за этот край. Вот только с Арморикой все равно сроднились и я, и мои сыновья. Было бы несправедливо заставлять нас делать выбор, на чью сторону стать, если наступит раскол".

Беток Белокурая благоговейно наблюдала за своей сестрой и молилась за жизнь Карломана, как обещала ей:

"Умоляю вас, боги: сотворите чудо для сына моей сестры, как сотворили его для моего Гворемора, вынеся его из бушующих волн живым на берег! Пусть будет истиной то, что увидела моя внучка Груох, и да исцелит Карломана вода из Лох Да Лаг. Не то, если наш народ поднимет восстание, многих из нас вы не досчитаетесь среди живым, о боги!"

Рядом со своей бабушкой стояла, уйдя в стенную нишу, Груох. Она была смущена общим вниманием. Уже несколько человек просили ее пояснить подробнее смысл пророчества, однако она ничего не могла сказать помимо того, что видела, и ей почему-то стало стыдно. Кроме того, хотя пророчество люди сочли счастливым, ей эта история почему-то внушала еще неясное опасение.

Задумчиво оглядывал зал Номиноэ Озерный. Он, как никто другой, принял всерьез пророчество Груох. Способная девочка! Будет полезно обучить ее владеть своим даром как следует. А за другой - наследницей вейл, что вернула источник Лох Да Лаг, пусть присмотрит Варох. И Карломан, когда встанет на ноги, если только пророчество окажется верным!

"Хоть и жаль, что опасность еще сохраняется из-за того, что кратчайший путь упущен! Но в дальнейшем, может быть, и осторожность внучки вейлы окажется полезной. Ибо в игру вступают прочие силы, и каждая из них может нарушить мир. Арверны готовы начать поход против Других Народов, а Совет Бетморры в таком случае неизбежно ответит им. Незачем арвернскому двору знать, что наследница вейл еще живет на свете! Вдобавок, каждая сторона мнит себя единственной в мире, хотя и люди, и ши бывают очень похожи, когда поддаются слепому ожесточению. Нам предстоит найти выход, все равно что пройти темной ночью по краю бездны", - размышлял мудрейший из оборотней.

И его супруга, Ангарад Мудрая, одобрительно взирала на племянницу-королеву, не забывая поглядывать и на тех из присутствующих, кто казался ей ненадежным.

"Деваться некуда, обычай есть обычай, и каждый Клан решает за себя. Королева попросила их призадуматься, вот только за некоторых из наших вождей думают их копья. Дай им волю - любой мир закончится войной. Все равно что доверить мышам головку сыра. Вот, рядом с моим мужем стоит Гурмаэлон Неистовый, и в глазах у него недоброе воодушевление. Поди, уже заточил меч, чтобы принести домой головы арвернов! Ну, у этого, может быть, еще возьмет верх здравый смысл и уговоры Номиноэ. А у других?"

А Гурмаэлон Неистовый в самом деле озирал собравшихся яростным взглядом с высоты своего роста, непроизвольно сжимал могучие кулаки, однако выжидал. Будь его воля, он бы с горячим желанием ополчился против арвернов и на свободу своей родины! Однако, он обещал, как и Номиноэ и Варох, сохранять мир, пока это возможно, и ради этого обуздывал свою воинственность. Но ведь столько людей не знали о Совете Бетморры, не подозревали возможных последствий, и объяснить им было нельзя!

"Я сделаю, что могу, чтобы помочь королеве сохранить мир, - пообещал себе Гурмаэлон, глядя на маленькую непреклонную фигурку Гвиневеры. - Хоть бы Карломан поскорее возвращался к жизни! Его мать находится на пределе... и мы все - тоже. От него зависит слишком много, он не имеет права умереть!"

Это все были голоса сторонников мира, пока неясные, мысленные, но готовившиеся дать о себе знать на Совете Кланов. Но рядом с ними поднимались, тоже пока неслышно, но осязаемо для тех, кто умел чувствовать, и противоположные голоса, готовые призывать к мечу, а не к лире. Их недоброжелательство нависало черной тучей, и воздух сгущался, как перед грозой.

"Пожалуй, сейчас у нас выдался случай, какого не будет, может быть, еще сто лет! Власть в Арвернии пошатнулась. Ей правит король, недостойный властвовать даже собственными подданными, а уж тем более - "детьми богини Дану". Сейчас самое время отложиться от Арвернии! Здесь наша земля, мы владели ей, когда ни о каких арвернах еще слуха не было! Нам тоже жаль Карломана, сына нашей королевы. Но, если его пролитая кровь - недостаточный повод, и только его смерть позволит нам поднять всю Арморику для святой освободительной войны, значит, так должно быть. Пусть он станет жертвой за свободу Арморики! Да возьмет его Морриган, Госпожа с вороньими крыльями! Тогда у королевы не останется выбора, и все Кланы сплотятся в едином порыве! Да будет так!" - молились сторонники войны, каких тоже ожидалось на будущем Совете немало.

Но это все еще предстояло. А пока что королева Гвиневера держалась, словно опытный кормчий на корабле, готовом к буре.

- Благодарю вас всех, почтенные обитатели и гости замка Чаор-на-Ри! Располагайтесь под его сводами уютно. Через три дня состоится Совет! Независимо от обстоятельств! А сейчас ступайте! До встречи вам!

По ее знаку, часть собравшихся стали расходиться. Как и думала Гвиневера, остались только ее родственники и ближайшие соратники.

- Благодарю вас за поддержку! С вами мне хотелось бы побеседовать отдельно. Соберемся в Малом Зале Советов, за круглым столом, где никто не помешает.

Малый Зал Советов не следовало путать с главным, где предстояло состояться Совету Кланов. Он был невелик, и здесь, по обычаю, заседали только ближайшие к королю или королеве доверенные лица.

Зато это была древнейшая часть замка, здесь сильнее всего ощущалась старинная память "детей богини Дану". Здесь, на гобеленах, закрывающих стены, было вышито родовое древо королевского дома Арморики. Здесь был в подробностях изображен чертеж страны, разделенной на четыре герцогства - владения сильнейших Кланов, и Королевскую Землю. На других гобеленах изображались мотивы древних легенд. Здесь были изображены и знаменитые сокровища "детей богини Дану": меч Нуады, копье Луга, котел Дагды. Среди вошедших с королевой в зал лишь немногие знали судьбу этих сокровищ, зато каждый хотя бы на миг пожалел, что они утрачены. Находись они сами здесь, а не только их изображения, "детям богини Дану" был бы не страшен ни один враг. Пожалуй, лишь Номиноэ порадовался, что сокровища скрыты. Опасно сосредоточивать слишком большое могущество в одних руках!

К одной из стен в зале были прибиты несколько досок с корабля Эохайда Техтмара, Пришедшего Из-За Моря. Хотя за давностью времен, в нем едва ли осталась хоть одна доска от первоначальной реликвии, их время от времени заменяли, - но все равно считалось, что это один из кораблей, принесших "детей богини Дану" в Арморику. Поглядев, как из стены выдается нос корабля, королева Гвиневера слабо улыбнулась, вспомнив, как в детстве часто здесь играла с единокровными братьями и сестрами. Ее брат Кономор любил, взобравшись на священный корабль, воображать себя мореходом, странствующим по бескрайним шумящим волнам. Что ж, его мечта сбылась - теперь он был адмиралом флота Арвернии и по много месяцев не являлся домой, охраняя берега от морских разбойников. Его боялись даже отчаянные викинги.

Переглянувшись с другим братом, Морветеном, Гвиневера поняла, что и он с чуть заметной улыбкой вспоминает детство.

Но сейчас общее внимание привлек стоявший посредине зала резной круглый стол, украшенный узорами "детей богини Дану". Здесь были изображения Мирового Древа и птицы с распахнутыми крыльями, змеи, переплетающиеся, как виноградные лозы, и оленьи рога. И, разумеется, знаки солнечной колесницы, трилистники, символы жизни, - словом, все, что, по мысли "детей богини Дану", означало благоприятные пожелания.

Вокруг стола стояло тринадцать кресел. Королевское сиденье отличалось от прочих лишь тем, что было выше и массивнее, но никаких особых изображений на себе не несло. Гвиневера села в него, приглашая своих приближенных занять места. Хотя стол был совершенно круглым, они, тем не менее, устраивались за ним не как попало, а соблюдая чин, хоть никто не произнес о том ни слова. Ближе всех к королеве, по ее правую и левую руки, сели: муж - Теодеберт Миротворец, и ее отец - Риваллон Сто Воронов.

Гвиневера положила руки на резные узоры стола и переглянулась со своими советниками.

- Благодарю вас за все, что вы сделали для меня и ради моего сына Карломана, - ей удалось взять себя в руки, так что голос почти не дрогнул. - А теперь давайте поразмыслим, как нам всем действовать дальше!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 02 Дек, 2022, 11:27:17
Цитировать
От него зависит слишком много, он не имеет права умереть!
От жизни или смерти одного человека зависят судьбы тысяч и тысяч людей, и в Армрике и в Арвернии. Что-то меня настораживает, что-то кажется неправильным. Но так всегда было, и в нашем мире тоже. Посмотрим, что решит Совет, но всё в воле авторов.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 02 Дек, 2022, 21:51:41
Большое спасибо, эрэа  Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
От него зависит слишком много, он не имеет права умереть!
От жизни или смерти одного человека зависят судьбы тысяч и тысяч людей, и в Армрике и в Арвернии. Что-то меня настораживает, что-то кажется неправильным. Но так всегда было, и в нашем мире тоже. Посмотрим, что решит Совет, но всё в воле авторов.
Да, наверное, это не очень устойчивая система, когда все держится на жизни одного человека. Но, Вы правы, в истории такое бывало, что политика целых государств менялась до неузнаваемости после смерти того или иного деятеля.
К Совету мы вернемся чуть позже, желательно ведь, чтобы события в разных краях описывались по порядку, не забегая вперед.

Глава 34. Белое и чёрное (начало)
В Дурокортерском замке, на пятнадцатый день после трагедии на ристалище.

В покоях принцессы Бертрады Шварцвальдской, статс-дама вслух зачитывала приглашение королевы Кримхильды.

- "Я приглашаю в свои покои к Малому Двору на время после завтрака и посещения святилища, к десяти часам утра, моих возлюбленных кузин: высокородную принцессу Бертраду Шварцвальдскую и благородную виконтессу Фредегонду. Исполненная к ним наилучщих побуждений, Кримхильда, королева Арвернская. Писано двадцать восьмого числа месяца брахмонат, 814 года от рождения императора Карломана Великого..." Собственная подпись и печать Её Величества, - добавила госпожа Гедвига уже от себя.

Принцесса Бертрада, уже одетая в скромное, приличествующее обстоятельствам, но изящное платье, тонко улыбнулась, поглядевшись в зеркало. В покоях, помимо нее и статс-дамы, находились также и фрейлины. Фредегонда, по праву родства с принцессой, сидела всех ближе к ней. Сидя на краешке кресла, она сразу выпрямилась, услышав в приглашении свое имя, и глаза ее сверкнули. Она напоминала соколенка, готового первый раз взлететь в распахнутое небо.

Бертрада, в свою очередь, всерьез задумалась над письмом своей царственной кузины. На самом деле невеста принца Хильперика вовсе не была доверчивой простушкой, какой ее считали многие, и даже Фредегонда. При дворе своего деда кузины не были особенно близки, а, кроме того, внучка вейлы, хоть и была мудра не по годам, все же не всегда верно оценивала других людей и их жизненные задачи и наблюдения. Так, она думала, что королева-мать настраивает Бертраду против Кримхильды. На самом деле, принцесса полагалась не на Паучиху, а на собственные глаза. Она сразу поняла, что между королевой-матерью и ее невесткой уже давно идет распря, и остаться от нее в стороне не получится. Пока что сами события говорили не в пользу Кримхильды. Никто не учил Бертраду, что с могущественной Бересвиндой Адуатукийской желательно ладить. Она дошла до этой мысли сама, и теперь охотно прислушивалась к наставлениям будущей тетушки. Ей на руку сыграло, что жители соседних стран вообще считали шварцвальдцев отсталыми и недалекими. Но Бертрада все-таки была принцессой, а не дочерью какого-нибудь лесоруба или смолокура, ничего не видевшей, кроме сосен да елей!

Выслушав приглашение до конца, она задумчиво кивнула, обратившись к госпоже Гедвиге:

- Я с удовольствием приму приглашение моей царственной кузины, как велит мне родственный долг! Государыня Бересвинда сказала мне, что моя дружба поможет Кримхильде!

Никто из слышавших принцессу и видевших ее большие, как бы всегда удивленно распахнутые голубые глаза, не усомнился бы, что она полностью находится под влиянием Паучихи.

Помимо прочего, Бертрада понимала, что, чем ближе ее свадьба с принцем Хильпериком, тем сильнее будут бороться за нее королева-мать с молодой королевой. Поэтому ее не удивило, что Кримхильда пригласила их с Фредегондой: ведь она назвала их сестрами, и теперь выполняла свое обещание. Что ж, принцесса готова была принять приглашение, а там видно будет, как вести себя! В сущности, она не имела ничего против Кримхильды, которая так любезно приняла их при дворе. Но кузина - враг самой себе, и видно было из рассуждений королевы-матери, что ее неприязнь к невестке зашла далеко. Глуп тот, кто в бурю хватается за тонущую лодку с пробитым дном. Ее не удержит на плаву, и сам утонет вместе с ней.

Что ж, Бертрада собиралась учиться на ошибках Кримхильды. Она будет следить за обстоятельствами и не станет ни в чем перечить королеве-матери. И с царственной кузиной постарается держаться так, чтобы королеве Бересвинде не в чем было упрекнуть ее. И пусть та считает ее своим послушным орудием! В самом главном Бертрада была честна: она хотела стать женой Хильперика, который вправду ей очень нравился. Она хотела быть ему хорошей супругой и родить детей. И позаботиться о их будущем, при бездетном браке короля, конечно же! А для этого следовало сделать все возможное, начиная уже теперь, до замужества.

А тем временем Фредегонда, на свой лад размышляя о письме Кримхильды, взглянула в окно. И увидела, как ее ласточка пронизывала небесную синь, ныряла в воздухе, как иголка в руках искусной швеи. На губах внучки вейлы мелькнула улыбка: ее добрый дух в облике ласточки сулил удачу! Стало быть, она на верном пути. Цепочка: рыжеволосые братья - Ида Моравская - королева Кримхильда, оказалась верной. А, будучи в свите царственной кузины, она сумеет попасть в покои раненого майордома. И, улучив удачный момент, напоит его целебной водой. Только бы не было слишком поздно!

Вся поглощенная единственной целью, Фредегонда совсем забыла об интересах Бертрады, вместе с ней приглашенной к Кримхильде. Ее кузина теперь оказывалась между двух огней, ей предстояло выбирать - поддержать старую королеву или молодую. Если бы девушка была немного опытнее, она бы догадалась, что, после их визита к Кримхильде, Бересвинда еще сильнее станет давить на невесту Хильперика, желая сделать из нее свою сторонницу. Но Фредегонда не подумала об этом. У нее была благородная цель - спасти Карломана Кенабумского, а остальное не имело значения. Ведь Карломан был, как и сама Фредегонда, наследником Других Народов, и дружил с ее прародительницами-вейлами, и она сама могла многому у него научиться. И еще - ей было жаль его родных, чье горе оказалось таким сильным: его жену, мать, и даже блестящую, исполненную острого ума герцогиню Окситанскую, что теперь превратилась в тень. Кроме того, даже подумай Фредегонда о возможных издержках от ее планов для окружающих, она решила бы, что Карломан, если исцелится от ран, все исправит. При арвернском дворе, как видно, свято верили во всемогущество Почти Короля, и недаром.

Словом, Фредегонда исполняла свой замысел, ступень за ступенью.

Поднявшись на ноги и придирчиво разглядывая себя и кузину в зеркале, принцесса Бертрада обратилась к своей статс-даме:

- Госпожа Гедвига, погляди: достойно ли мы выглядим для визита к королеве?

Их строгая наставница привычно поджала губы, привычная не делать поблажек своим воспитанницам ради их пользы. Но придраться было не к чему. И Бертрада в простом белом платье без украшений, и Фредегонда в серебристо-сером, с серебряной сеткой на темных кудрях, были очень хороши, каждая в своем роде, и в то же время выглядели и держались скромно, как подобало в нынешние непростые времена. Статс-даме пришло в голову, что ее подопечные, возможно, все же вырастут в настоящих дам, достойных своего высокого звания.

- Хорошо! - она позволила себе скупо улыбнуться, чтобы девушки были ей благодарны за похвалу, однако не воображали, что достигли совершенства. Стремиться всегда есть к чему!

Но госпожа Гедвига не имела понятия, что и принцесса, и ее юная кузина и так уже имели стремления - и отнюдь не ограничивающиеся внешней красотой или удачным замужеством. И то, и другое хоть и было важно, отнюдь не служило Бертраде и Фредегонде самоцелью. Обе они, еще ходя в невестах, поняли, что после замужества история не заканчивается, как в песнях миннезингеров, а только начинается. Их общая кузина, королева Кримхильда, к которой они собирались в гости, могла это подтвердить.

***

К назначенному часу шварцвальдская принцесса в сопровождении своей свиты направилась к покоям Кримхильды. Путь их шел через длинную анфиладу комнат, соединенных округлыми арками переходов. Пол под ногами был выложен черно-белой плиткой, так что они шли словно по исполинской шахматной доске.

Белое и черное, черное и белое... Две девушки, белокурая и темноволосая, вступили в игру и двигались вперед. Трудно было пока еще понять, какая им отведена роль: пешки - не пешки, в силу знатного происхождения, но, конечно же, им было еще далеко до ключевых фигур на доске. Зато обе были исполнены решимости двигаться вперед, как капли воды, что рано или поздно попадут в океан. Черные и белые клетки - человеческие поступки, хорошие и плохие. У каждой из кузин был свой путь по доске длиной в жизнь. Они начинали игру, в которой можно было пересечь всю доску и сделаться сильнейшей из фигур, а можно и бесславно сгинуть, совершив неправильный ход.

Глядя вниз, на черно-белые клетки пола, Фредегонда попробовала сперва наступать только на белые клетки, затем - только на черные. Походка девушки сразу стала странной, и Бертрада удивленно обернулась к ней.

- Ты что балуешься? Ведь не маленькая уже! Нас ждет королева! - напомнила она строго.

- Прости! Мне хотелось узнать, можно ли идти только по клеткам одного цвета, - призналась внучка вейлы непринужденно, с видом милой девочки.

- Фредегонда! Ты уже не дитя. И нас ждет наша царственная кузина, - укоризненно произнесла Бертрада.

Ни слова не говоря, Фредегонда чинно пошла за ней по черным и белым плиткам. Больше они не продолжали разговор, погрузившись каждая в свои размышления. И мысли названых сестер были такими же различными, как черные и белые клетки на полу.

Бертрада, приближаясь к покоям Кримхильды, все явственней вспоминала намеки королевы-матери, столь много обещавшие ей. В самом деле, что будет, если гордая Кримхильда, не слушавшая ничьих советов, так и не родит сына королю Хильдеберту? Кому же в этом случае продолжать королевский род, как не ей с Хильпериком? В конце концов, Кримхильда сама определила свою судьбу, переча королеве Бересвинде. Да еще и виконт Гизельхер, которому она позволяла ухаживать за ней, давая пищу для пересудов.

Принцесса с содроганием вспомнила тот роковой поединок. Видно, Гизельхер в самом деле любил Кримхильду всей душой, если, даже стоя под мечом разъяренного короля, пел о ее красоте. Находясь на краю гибели, люди обычно не притворяются.

Значит, все же в слухах, что передавала ей королева-мать, есть доля истины. Трудно, должно быть, женщине остаться совсем равнодушной к такой любви! Но для себя Бертрада решила, что не даст повода для подозрений и в будущем. Ее жених - очень приятный молодой человек, и они прекрасно понимают друг друга; чего же еще желать? Они с Хильпериком будут прекрасной семьей, если только она будет слушаться королеву-мать и принимать ее советы. Стало быть, при встрече с кузиной придется держаться осторожно.

Так размышляла принцесса Бертрада, и, к сожалению, вряд ли в своих мечтаниях она учитывала интересы Кримхильды, что приняла ее, как родную сестру. Хотела того она или нет, но все равно играла на руку Бересвинде Адуатукийской, попав в ее паутину.

В противоположность Бертраде, мысли Фредегонды были светлы, как белые плитки на полу. Все ее стремления сейчас подчинялись желанию спасти Карломана Кенабумского. И пусть она уже научилась вовлекать других людей в свои интриги, и те следовали ее целям, не подозревая того, но сама цель была благородной. Ведь она не могла даже рассчитывать на славу в случае успеха, обязана была действовать тайно, и могла надеяться разве что на скрытую благодарность со стороны майордома, если удастся его спасти. Но внучка вейлы не знала колебаний. Чтобы приблизиться к цели, ей пришлось напомнить о себе королеве Кримхильде - она и напомнила, не задумывая, что фрейлинский шифр - сам по себе огромный скачок вверх, даже и для девиц, не уступавших ей по родовитости. Считалось, что девушки получают при дворе королевы хорошее воспитание и достойный пример, а жениться на королевской фрейлине было почетно для любого рыцаря. Но для внучки вейлы важно было лишь то, чего она добилась самостоятельно и могла поставить себе в заслугу.

И все же она задумалась, как станет действовать, если Кримхильда назначит ее фрейлиной, если не сегодня, то в ближайшие дни. Станет исполнять поручения своей царственной кузины, а заодно - узнает ее самые важные тайны, как знают их Ираида и Ротруда. Что ж, она постарается оправдать доверие Кримхильды, как и эти женщины! Вероятно, ее назначение не укроется от внимания Паучихи!.. Но и этого Фредегонда не очень опасалась, хоть и оказалась в бурном водовороте придворных интриг. Лишь бы удалось вернуть к жизни графа Кенабумского, а тогда ее покровителем будет самый могущественный человек в стране!

Гораздо важнее было обдумать, каким образом она сможет, не вызывая подозрений, попасть в покои майордома. Ведь, чтобы влить в рот лежащему без памяти человеку целебную воду, необходимо будет остаться совсем одной. Но под каким предлогом, вот в чем вопрос? Так близко его покои, станут еще ближе, если она будет следовать за королевой. И так далеко!

В конце концов, она подумала, что, став фрейлиной королевы Кримхильды, сможет поговорить с Альпаидой Кенабумской, не привлекая постороннего внимания. Она уже уяснила, что жену Карломана высоко чтили при дворе, даже обе королевы держались с ней уважительно, тем более, что она сама была принцессой крови. Значит, с ней можно иметь дело. Главное - определить точное время и место для каждого поступка! Мать как-то говорила ей, что в этом и состоит мудрость...

Белое и черное, черное и белое... Две новых обитательницы Дурокортерского замка шагали, как по шахматной доске, начиная каждая свой путь. Жизнь при королевском дворе была нелегка, и требовала искусства компромисса, не терпя тех, кто делит все на черное и белое. Здесь очень редко встречались добро и зло в чистом виде, и следовало уметь смотреть и слушать, различать оттенки. Только по поступкам каждого человека, добрым или злым, можно было определить, какое начало преобладает в нем. Впрочем, так было повсюду. Каждый человек сам мостил себе дорогу своими поступками, как черными и белыми плитками - дальше, вперед... до самого края игральной доски длиною в жизнь. Кто-то проходил дорогу до конца, а другого сметали с черной или с белой клетки после первой же сделанной ошибки.

Но придут новые поколения, фигуры вновь станут на доску и пойдут, каждая своим, только ей свойственным путем, по черным и белым клеткам. Как суждено было начать игру Фредегонде и Бертраде.

Белое и черное, черное и белое...
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 03 Дек, 2022, 11:00:05
Цитировать
Обе они, еще ходя в невестах, поняли, что после замужества история не заканчивается, как в песнях миннезингеров, а только начинается.
Это точно. Всё начинается именно тогда.
 Доберётся Фредегонда до Карломана, наконец? Уже две недели (на пятнадцатый день (с)), человек лежит практически в коме. Конечно, наследственность Других народов, это всё хорошо, но тем не менее. Надеюсь, придворные лекари его хотя бы переворачивают время от времени, тело есть тело. Да и обстановка в стране не способствует такому половинчатому состоянию - не живой и не мёртвый.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 03 Дек, 2022, 14:33:43
Напряжение потихонечку нарастает. Гвиневера приехала в Арморику, но что её ждёт на совете?
Фредегонда движется к цели, но медленно-медленно. Конечно, я понимаю, какую попало девицу не допустят до раненого майордома (если туда даже Матильде ход закрыт) и не позволят лить в рот не пойми что. Честно говоря, я вообще не понимаю, как ей может удаться остаться с ним наедине, разве что пробраться тайком, использовав магию вейл, или поговорить с кем-нибудь понимающим (который поймёт, что у неё действительно живая вода, а не какая-нибудь отрава, но такого ещё вычислить нужно).
Значит, Бертрада не так проста. Это хорошо. Конечно, она не на стороне Кримхильды, а на своей собственной стороне, но это тоже нормально. Умение смотреть своими глазами и думать при дворе необходимы в любом случае.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 03 Дек, 2022, 21:14:52
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Цитировать
Обе они, еще ходя в невестах, поняли, что после замужества история не заканчивается, как в песнях миннезингеров, а только начинается.
Это точно. Всё начинается именно тогда.
 Доберётся Фредегонда до Карломана, наконец? Уже две недели (на пятнадцатый день (с)), человек лежит практически в коме. Конечно, наследственность Других народов, это всё хорошо, но тем не менее. Надеюсь, придворные лекари его хотя бы переворачивают время от времени, тело есть тело. Да и обстановка в стране не способствует такому половинчатому состоянию - не живой и не мёртвый.
Будем надеяться, что доберется. И лучше бы вправду поскорее!
Конечно, там упоминается, что за ним ухаживают родственники (не полагаясь на слуг), а также лекари и жрецы-целители. Не только переворачивают, но и растирают лекарственными отварами, разминают, согревают, чтобы плоть не мертвела. Плюс магические средства, вроде упоминавшейся в тексте светящейся сети, что позволяет стабилизировать состояние. Так что какое-то время он может выдержать. Но лучше бы, конечно, не терять времени.
Напряжение потихонечку нарастает. Гвиневера приехала в Арморику, но что её ждёт на совете?
Фредегонда движется к цели, но медленно-медленно. Конечно, я понимаю, какую попало девицу не допустят до раненого майордома (если туда даже Матильде ход закрыт) и не позволят лить в рот не пойми что. Честно говоря, я вообще не понимаю, как ей может удаться остаться с ним наедине, разве что пробраться тайком, использовав магию вейл, или поговорить с кем-нибудь понимающим (который поймёт, что у неё действительно живая вода, а не какая-нибудь отрава, но такого ещё вычислить нужно).
Значит, Бертрада не так проста. Это хорошо. Конечно, она не на стороне Кримхильды, а на своей собственной стороне, но это тоже нормально. Умение смотреть своими глазами и думать при дворе необходимы в любом случае.
Надеюсь, что напишем про всех! И про Гвиневеру, и про Фредегонду узнаем в свой черед.
Фредегонда думает открыться Альпаиде, попросить у нее помощи. Надеюсь, это получится. Но пока что она и с ней увидеться еще не может.
Смотреть и думать Бертрада умеет. И желание быть королевой или хотя бы матерью наследника престола, можно понять. Хотя пока что от ее "своей собственной стороны" выигрывает все равно Паучиха.

Глава 34. Белое и чёрное (продолжение)
Навстречу принцессе Бертраде выплыла, в шелесте траурных шелков, вдовствующая королева Бересвинда Адуатукийская, со свитой своих фрейлин. Они встретились на черно-белом пространстве шахматной доски. Принцесса со своими спутницами сделали книксен, почтительно приветствуя королеву-мать, а та царственно кивнула им.

- Приветствую тебя, милая Бертрада! Ты замечательно выглядишь сегодня, само обаяние! Жаль, что мой племянник Хильперик не видит свою невесту именно сейчас... Но, может быть, я тебя задерживаю? - она немного посторонилась.

- Нет, нисколько, государыня! - ответила Бертрада с самым безмятежным видом. - Меня пригласила к себе в гости королева Кримхильда, - имени Фредегонды она не назвала, поскольку вопрос был обращен к ней одной.

Королева-мать многозначительно кивнула, приняв к сведению. Она в это время направлялась к своему царственному сыну, и они с Бертрадой пошли вперед, беседуя, поскольку им было по пути. Свита той и другой молчаливо следовала за ними. Фредегонда, как родственница принцессы, шла ближе всех, и слышала их разговор.

- Меня пригласил король, ибо он помирился с Кримхильдой, и хочет посоветоваться со мной об этом. А тебе она, вероятно, поведает все подробности сама, - словно бы невзначай сообщила Паучиха, зорко следя за выражением лица Бертрады.

Та с простодушной радостью распахнула глаза:

- Помирились? Я очень рада за них! Хоть одно счастливое известие в последние дни. Мне было жаль видеть внучку моего деда несчастной.

- Ты, конечно, права, дитя мое! - королева-мать мягко взяла принцессу под руку. - Но только, я тебя прошу, будь осторожна с Кримхильдой. Не позволяй ей морочить тебе голову запретной любовью посторонних рыцарей к Прекрасной Даме и ухаживаниями на нибелунгский лад! Помни, что для любой женщины важно, а тем более в королевской семье, сохранять здоровые отношения с супругом, которому она родит сыновей.

- Благодарю тебя за добрый совет, государыня! Поверь: меня никогда не увлечет такая жизнь, при которой женщины не хотят иметь детей, а встречаются с мужчинами лишь для развлечения! Я мечтаю быть верной женой и родить детей моему супругу! - Бертрада говорила сейчас как никогда искренне. Потому что ее сильно встревожила весть о примирении короля с Кримхильдой. Хорошо еще, что скоро и ее свадьба с Хильпериком! Уж у них-то не должно возникнуть проблем. Быть может, она еще успеет подарить Арвернии наследника раньше, чем это сделает Кримхильда...

Королева-мать с благодарностью сжала руку девушки.

- Я это знаю, и очень рада за вас с Хильпериком! Пусть хотя бы мой племянник будет счастлив в семейной жизни, если сыну не суждено было обрести понимающую супругу. Как я надеялась два года назад, что Кримхильда станет достойной женой моему царственному сыну! Но она продолжала упрямо цепляться за нибелунгские обычаи, не желала слушать советов старших, - и вот, все привело к тяжким последствиям! - она тяжело вздохнула.

Бертрада внимательно слушала наставления королевы-матери, всем своим видом давая понять: уж она-то выполнит свой долг и будет послушно следовать советам!

Тем временем, Фредегонда, следуя за ними, обдумывала все, что слышала, делая свои выводы. Она поняла, что в сравнении с интригами и тайнами дурокортерского двора, двор ее названого деда, герцога шварцвальдского - все равно что учебный бой и сражение не на жизнь, а на смерть. Ей также стало ясно, что неприязнь между королевой-матерью и ее невесткой назревала долго. Паучиха наговаривала на Кримхильду королю, и тот отчуждался от жены, а молодая королева, пытаясь привлечь внимание мужа, заставляла его ревновать. И все это накалялось, пока не вызвало трагедию на ристалище! К несчастью, больше всех пострадал граф Кенабумский, что вовсе был невиновен в распре и пытался всех примирить. И похоже было, что на том история не заканчивается, судя по тому, как старалась Паучиха (и небезуспешно) привлечь на свою сторону Бертраду.

Внучка вейлы всерьез призадумалась, как ей быть, если распря и дальше станет тлеть, как непотушенный костер. Тогда может задеть и их с Бертрадой. Впрочем, судя по тем видениям, что открыл ей священный источник, лично у нее все сложится хорошо. Но только если ей удастся напоить целебной водой раненого Карломана.

Фредегонда часто думала теперь о том будущем, что обещали ей видения: как майордом сосватает ее за Гарбориана, наследника Земли Всадников; и как она станет жить со своим мужем, родит ему дочь и сына, вдали от интриг дурокортерского двора... Что ж, мечты согревают душу. Но сами по себе они не двигают вперед. Чтобы исполнить мечту, надо действовать.

Тем временем, королева-мать изрекла, обращаясь к Бертраде:

- Еще раз напоминаю тебе, дитя мое: не стесняйся обращаться за советом, я всегда рада помочь тебе! Я благодарю богов, что ты не похожа на Кримхильду, которая не слушала никого, кроме себя.

"Ага, конечно!" - мысленно фыркнула внучка вейлы.  Насколько она успела узнать Кримхильду, той разве что не хватало немного сдержанности, чтобы на равных бороться со свекровью и влиять на судьбу королевства.

Но все-таки, среди дам, близких к власти, Фредегонде больше всех нравилась Матильда Окситанская. У нее было все: и красота, и царственные манеры, и здравый смысл, позволявший обходить препятствия там, где это возможно, не растрачивая силы на пробивание стен и не наживая врагов. Из тех, кто принадлежал к королевской семье, Матильда больше всех была достойна титула королевы, если бы не безвременная смерть ее первого мужа. Про себя Фредегонда думала, что у Матильды найдется чему незаметно поучиться. Тем более, что и Женевьева Армориканская просила герцогиню Окситанскую помочь ей, Фредегонде, освоиться при дворе. Что ж, в окружении королевы Кримхильды у нее, надо полагать, будет возможность приглядываться к Матильде...

На очередном перекрестке ходов королева-мать учтиво распрощалась с Бертрадой. Она собиралась свернуть к покоям короля, а девушкам предстояло пройти немного дальше.

- Всего доброго тебе, Бертрада! Приходи ко мне сегодня после обеда! - обратилась королева-мать к невесте своего племянника.

"Ну да: приходи и доложи, о чем беседовали с Кримхильдой! Ладно же; значит, вести себя нужно так, чтобы ты узнала как можно меньше", - мысленно пообещала Фредегонда.

А Бертрада только уважительно кивнула на прощание.

***

Тем временем, в покоях королевы Кримхильды готовились к приему ее кузин. Разумеется, все происходило согласно придворному церемониалу и мало отличалось от приемов гостей, описанных в предыдущих главах нашей истории. Молодая королева в темно-синем платье с кружевами, выбранном для нее Ираидой и Ротрудой, сидела в кресле, поставленном посреди комнаты. По обе стороны от нее в креслах сидели Матильда Окситанская и Ида Моравская, а за их спиной предстояло стать Ротруде и графине де Кампани в сопровождении молодых фрейлин. Сейчас Ротруда с фрейлинами вышли встречать гостей, для которых были поставлены кресла напротив королевского.

В покоях не было Альпаиды Кенабумской. В эту минуту Матильда как раз сообщила о ней королеве:

- Графине Кенабумской сильно нездоровится. Ей пришлось принять снотворное и лечь спать.

Королева, вспомнив состояние Альпаиды в последние дни, сочувственно кивнула.

- Ей необходим отдых! Ведь на нее жаль смотреть, трагедия с майордомом совсем ее подкосила... Надо будет мне выразить ей глубокое сочувствие и поддержку...

Кримхильда умолкла, стыдясь самой себя. Ведь это по ее вине пролилась кровь графа Кенабумского, который защищал ее от нападок королевы-матери и ее сторонников! Осознание своей вины всю жизнь будет жечь ее, как раскаленный металл. Ей было невыносимо глядеть, как Альпаида медленно тает вместе со своим лежащим в беспамятстве мужем.

Таким образом, Фредегонде не суждено было заставить в покоях королевы Альпаиду, на помощь которой она надеялась. Если кратчайший путь упущен, придется немало бродить окольными тропами, прежде чем пробьешься к цели.

В это время вернулась Ротруда и молодые фрейлины. Это означало, что гости совсем близко.

- Ее Высочество принцесса Бертрада Шварцвальдская и виконтесса Фредегонда, с визитом к Ее Величеству! - объявила статс-дама, чтобы у присутствующих было время подготовиться.

Кримхильда выпрямилась и постаралась приободриться, отогнав мрачные мысли. Придворные дамы заняли свои места. Ираида Моравская с затаенным волнением ожидала, как пройдет встреча, которой она сама поспособствовала. Она собиралась еще раз приглядеться к Фредегонде, в которой они с Гворемором уже предполагали будущую сноху. Но сперва надо было как следует узнать ее. Ида уже с ней пообщалась, а теперь хотела понаблюдать со стороны. Заодно и за принцессой Бертрадой, хоть та и попала под влияние королевы-матери. Жаль, если Паучиха постарается стравить ее с Кримхильдой! А это было возможно. Бересвинду Адуатукийскую не следовало недооценивать.

Каждый поступок - как ход на игральной доске, за которым последуют ответные действия. Даже встреча любящих кузин, почти сестер.

Услышав объявление Ротруды, насторожилась и графиня Кампанийская, еще выше подняв голову. Она хорошо помнила, что было в прошлый раз, когда молодая королева принимала своих шварцвальдских родственниц. Тогда Кримхильда оскорбила ее, выставила за дверь, как провинившуюся девчонку! Ее - супругу канцлера Арвернии, родственницу королевского дома через ее дочь Матильду! Ее, пользующуюся доверием самой королевы Бересвинды! Из-за какой-то девчонки родом из дикого Шварцвальда, оказавшейся вдруг кузиной молодой королевы! Кродоар де Кампани не могла стерпеть такого пренебрежения! Она уж позаботится, чтобы все содержание сегодняшней беседы дошло до бдительных ушей королевы-матери!

Слыша взволнованное дыхание своей матери, Матильда Окситанская повернула голову, выразительно взглянула на нее. Придется вновь выполнять миссию посредницы, удерживать от неосторожных слов и поступков, с одной стороны, королеву и ее родственниц, с другой - матушку; не пойдет же она против воли своей дочери? Задача непростая, и мало доставляла удовольствия. Но этого хотел бы Карломан, даже сейчас, когда сам находился на краю гибели из-за распрей в королевской семье. И Матильда готова была выполнить его волю, сглаживать острые углы, а не заострять их еще больше, не давать расколу в королевском доме и при дворе превратиться в бездонную пропасть. Хотя, кажется, уже слишком поздно...

В то время как дамы погрузились в свои размышления, в покои Малого Двора вошли Бертрада и Фредегонда со свитой. Взглянув на королеву, они сделали книксен, ожидая, чтобы она обратилась к ним.

- Приветствую вас, милые сестры! К сожалению, недавние трагические события стали для нас всех слишком большим потрясением, чтобы приглашать гостей, как ни в чем не бывало. Но прошу вас поверить, что моя сестринская любовь к вам нисколько не остыла, и я счастлива вновь видеть вас!

Она улыбнулась и тепло взглянула на Фредегонду, скользнув взором по Бертраде, и жестом указала обеим кузинам садиться, что они и сделали.

От внучки вейлы не укрылось, что королева рада видеть ее больше, чем Бертраду. Уловив, как нахмурилась Ида Моравская, и как спокойно-насмешливо прищурилась Матильда, она подумала, что царственной кузине ни к чему перегибать палку. И стала ждать: пусть первой ответит Бертрада.

Сложно было понять, уловила ли та, что ей здесь не очень-то рады. В ответ на упоминание королевы о недавней трагедии, принцесса сочувственно покачала головой.

- Не кори себя, государыня: не одну тебя поразило несчастье с графом Кенабумским. И я, и Фредегонда были настолько потрясены, что все равно не смогли бы навестить тебя. Если и покидали ненадолго свои покои, то лишь затем, чтобы помолиться о жизни и здоровье графа.

Кримхильда печально кивнула.

- Если боги и согласятся возвратить к жизни великого майордома Арвернии, то лишь ради молитв, что возносят даже те, кто не был ему близок!

"Боги-то, может, и согласятся! А вот что делать тем, кого они избрали своим орудием, да вот не удосужились убрать препятствия с их дороги?" - с тоской вздохнула про себя Фредегонда.

А королева продолжала светскую беседу, выстраивая фразы таким образом, чтобы они никого не задели и адресовались обеим собеседницам:

- Прежде всего, когда я немного пришла в себя, понадеялась, что вас, дорогие сестры, наши беды не коснулись даже краем!

- Беды Арвернии касаются также меня и Фредегонды, - живо отозвалась Бертрада, и ее кузина утвердительно кивнула. - Однако моя свадьба с Хильпериком состоится в назначенный день, пусть и пройдет гораздо скромнее, чем могла бы. Какое это имеет значение! Самое главное, что я и мой жених любим и понимаем друг друга! - это прозвучало многозначительно.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 04 Дек, 2022, 11:01:00
Бертрада немножко нарывается, ещё неизвестно, как всё сложится. А вообще, чем дальше читаешь, тем больше убеждаешься в том, что двор, тем более монарший, место опасное. Впрочем, даже самая скромная контора - офис - тоже является уменьшенной копией того же осиного гнезда. разница только в том, что голову не снесут, а просто лишат премии. А Карломан так и мумифицироваться может, он ведь и человек тоже.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 04 Дек, 2022, 21:28:44
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Бертрада немножко нарывается, ещё неизвестно, как всё сложится. А вообще, чем дальше читаешь, тем больше убеждаешься в том, что двор, тем более монарший, место опасное. Впрочем, даже самая скромная контора - офис - тоже является уменьшенной копией того же осиного гнезда. разница только в том, что голову не снесут, а просто лишат премии. А Карломан так и мумифицироваться может, он ведь и человек тоже.
Да: бывают и в гораздо более скромных коллективах и свои интриги (при том, что гораздо меньше повод для вражды, если вообще есть), и деспоты-начальники (при том, что им сносит крышу от гораздо более скромной власти).
За Карломаном хорошо ухаживают, так что должен выдержать.

Глава 34. Белое и чёрное (окончание)
Услышав о понимании, королева Кримхильда тихо вздохнула, и ее губ коснулась чуть заметная улыбка.

- Понимание важнее всего, что бывает в семейной жизни. Важнее любви. Если супруги не понимают друг друга, то и любовь их со временем умирает. Я рада, что мне недавно удалось откровенно поговорить с моим царственным супругом, и мы смогли друг друга понять, - внутри опять царапнула тревога: ой, не к добру король задумал Священный Поход против альвов, тут уж трудно было ей понять мужа!

А Бертрада улыбнулась в ответ, как подобало доверчивой простушке из Шварцвальда.

- Ты помирилась с королем Хильдебертом, кузина? Это замечательная новость! И я первой больше всех желаю тебе счастья.

Кримхильда дружеским жестом протянула руку своей родственнице.

- Мне бы очень хотелось, чтобы черная полоса при нашем дворе поскорей минула... Но я позвала вас, чтобы поговорить не о себе, а о тебе, моя дорогая Бертрада, и о нашей кузине Фредегонде. Я надеюсь, что твой союз с Хильпериком будет полон и любви, и понимания.

Голубые глаза принцессы широко распахнулись. Казалось, она хотела спросить: а как же может быть иначе?..

- Я тоже всем сердцем надеюсь, и молюсь Фрейе, Ездящей На Кошках, и Золотоволосой Сив, богине домашнего очага, и Госпоже Фригг, о семейном счастье.

- Это хорошо, но одних молитв для понимания мало, - возразила Кримхильда. - Необходимо помнить, что ты приехала в иную, чем Шварцвальд, страну, с другими обычаями. Надо еще постараться освоить арвернские порядки, чтобы никого не оскорбить даже ненароком.

- Если я выйду замуж, обычаи родины моего мужа станут моими обычаями, а прошлое останется за порогом, - ответила Бертрада без колебаний, глядя на кузину честными глазами.

Кримхильда, как и все окружающие, купилась на это чистосердечное выражение. Хотя они были ровесницами,но она после двух несчастливых лет в браке глядела на Бертраду с высоты своего опыта, как полагала. "Любовь к своему жениху делает тебя слепой, девочка, - подумала она. - Ты готова находить хорошим все, что хорошо для него, и не заметишь, как попадешь в сети к Паучихе."

Разговаривая с Бертрадой, она как бы невзначай поглядывала на скромно сидевшую перед ней Фредегонду. Сидевшие справа и слева от нее Ираида и Матильда тоже с ненавязчивым любопытством поглядывали на "девушку с ласточкой", которую уже заметили при дворе. Опытные дамы видели в ней большие возможности. Несмотря на юный возраст, она уже умела добиваться поставленной цели и тянуть за нити, что невидимо правят миром.

Ида Моравская едва заметно шевельнула пальцами, но королева уловила ее знак, и любезно обратилась к Бертраде, пользуясь удобным моментом:

- Но ведь при арвернском дворе ты останешься совсем одна. Твои фрейлины и статс-дама после свадьбы вернутся в Шварцвальд... Если ты пожелаешь, я помогу тебе скрасить жизнь на первое время. Возьму в свои фрейлины кузину Фредегонду, и у тебя хоть один близкий человек будет рядом. А впоследствии устрою ее жизнь наилучшим образом. Нашему общему деду, герцогу Гримоальду, я сама сообщу, что беру на себя ответственность за ее судьбу.

Бертрада удивленно поглядела на госпожу Гедвигу, недоумевающую еще больше нее.

- Это очень щедрое предложение, но оно застигло меня врасплох. Мне надо подумать, - вежливо отозвалась она и перевела взор на Фредегонду, поглядеть, что та думает на этот счет.

Но здесь вопросы были излишни. Едва Фредегонда услышала предложение королевы, ее сердце забилось быстрее, и кровь прилила к щекам, сделав юную внучку вейлы еще краше. Глаза ее блестели, грудь часто вздымалась. Девушка даже вздрогнула, едва не подскочила от радости в своем кресле. Все-таки, ей было только четырнадцать лет, и она не смогла сдержаться, когда ее заветная мечта сбывалась наяву.

В следующий миг, уловив на себя удивленные взгляды придворных дам, Фредегонда устыдилась и опустила глаза, ругая себя за несдержанность. Надо же было потерять самообладание, именно когда на кону стоит не только ее судьба!

Ираида Моравская чуть заметно нахмурилась, не очень, впрочем, сердясь на девушку. Понять ее было можно, а вот поощрять спонтанные выходки нельзя.

И герцогиня Окситанская строго взглянула на Фредегонду. Все-таки, девочке еще учиться и учиться, хотя задатки у нее превосходные! Матильда была согласна помочь ей, тем более, что ее просила Женевьева Армориканская помочь Фредегонде освоиться. Пусть лучше учится на чужих советах, чем на своих ошибках.

Даже Ротруда высоко подняла брови, увидев резкое движение девушки. А госпожа Гедвига - та просто пригвоздила взглядом свою воспитанницу, и без того готовую провалиться сквозь землю.

А графиня де Кампани, услышав о назначении Фредегонды фрейлиной, не сводила с девушки пристального взора, как змея с загипнотизированной мыши. Она обрадовалась, что Фредегонда теперь всегда будет под рукой. Надо только наблюдать за ней внимательнее. И тогда, пусть только дерзкая девчонка совершит при дворе хоть одну ошибку - желательно, чтобы в этом была замешана и молодая королева, - а уж она, Ода, постарается их самих опозорить на весь свет!

Внучка вейлы успокоилась так же быстро, как обрадовалась, а затем рассердилась на себя за недавнюю несдержанность. Лишь сейчас поняла, насколько она еще неопытна, и сколь многому предстоит научиться у окружающих ее дам, чтобы оставаться бесстрастной, даже когда сердце стонет от боли или поет от радости! Ну что ж: на это способна Женевьева Армориканская, Альпаида Кенабумская и присутствующая здесь Матильда Окситанская. Научится вести себя и она!

Только сама Кримхильда обрадовалась, увидев такое искреннее проявление чувств своей юной кузины. Ведь ей, прежде всего, самой необходим был верный человек, а на Бертраду она уже не слишком полагалась.

- Мне показалось, ты обрадовалась, кузина? - обратилась она к Фредегонде.

Та поднялась с кресла и, сделав книксен, поцеловала руку своей царственной родственнице.

- Благодарю тебя, государыня, за твою милость ко мне! Клянусь Мировым Древом, - шварцвальдец поклялся бы медвежьей лапой, но они были в Арвернии, - что буду верно служить тебе, пока это угодно богам!

- Хорошо! Разумеется, если Бертрада согласится отпустить ко мне нашу Фредегонду, - Кримхильда обернулась к принцессе.

- Я исполняю твое и ее горячее желание, государыня, - заявила принцесса.

- Значит, все решено! Ротруда позже составит приказ о производстве виконтессы Фредегонды во фрейлины Малого Двора. А я напишу письмо герцогу Гримоальду... А ты, кузина, садись в свое кресло, ведь ты пока еще моя гостья.

Девушка села на свое место. Что ни говори, она сегодня поднялась на ступень выше! В свите королевы Кримхильды ей будет легче проникнуть к раненому майордому и напоить его целебной водой. Конечно, придется еще какое-то время подождать. Девушка лишь надеялась, что Карломан выдержит до той поры. И Альпаида, которую, когда они виделись в последний раз, пошатывал даже легкий ветерок.

Во всяком случае, Фредегонда понимала, что не следует спешить. Рано или поздно она добьется своего. Если же она совершит необдуманный поступок, то погубит не только себя, но и графа Кенабумского. Светлые видения будущего тогда тоже погибнут, не сбывшись. А этого Фредегонда не могла допустить! Она уже успела поверить видениям из священного источника, и радовалась будущей судьбе.

Украдкой взглянув на Иду Моравскую, подумала: "Ты не только новую фрейлину ввела в Малый Двор, но еще и будущую жену для своего сына! Я надеюсь, что не обману твое доверие."

Еще не подозревая того вполне, Фредегонда оказывалась между двух огней. Кримхильда надеялась обрести в ней надежную союзницу, если уж Бертрада обманута Паучихой. А та теперь неизбежно должна была заметить "девочку с ласточкой". Если же королева-мать замечала кого-то, уже не оставляла без внимания. Можно было ожидать, что она, узнав о содержании разговора, попытается привлечь Фредегонду шпионить за молодой королевой.

Но сейчас для внучки вейлы важно было другое. Только бы возродить графа Кенабумского к жизни - тогда все пойдет как должно. Правда, она не знала точно, сколько может прожить тяжело раненый человек, не приходя в сознание. Но ведь Карломан Кенабумский не был обыкновенным человеком, значит, еще оставалась надежда.

Погруженная в свои мысли, Фредегонда едва расслышала, как Бертрада поинтересовалась у Кримхильды:

- Должно быть, при арвернском дворе любят игру на доске - тавлеи или шахматы? Эта часть дворца вымощена черными и белыми плитками, так что мне показалось, будто мы идем по огромной игральной доске!

Кримхильда принужденно улыбнулась.

- В дни праздников и вправду иногда игру на доске изображают живые люди в костюмах соответствующего цвета. Шахматы в Арвернию привезли купцы из жаркой южной страны Хинд. Но и до того были похожие игры:  хнефтафл северных стран, агайские тавлеи, фидхелл у "детей богини Дану". Говорят, что король Хильдеберт Строитель и его братья очень любили игру на доске. Возможно, потому и повелели выложить часть покоев черно-белыми плитками.  Старший брат моего мужа, король Хлодеберт VII, как говорили, тоже любил шахматы.

- Это правда, - вздохнула Матильда, лучше других осведомленная о привычках покойного первого мужа. - Он говорил, что шахматы - упражнение полководцев...

Она осеклась, вспомнив, как Карломан, не возражая племяннику, не совсем соглашался с ним: он умел просчитывать свои и чужие ходы лучше всякого другого, однако замечал, что жизнь гораздо многограннее и удивительнее самого сложного рисунка игры, и всего в ней нельзя продумать, в отличие от черно-белых фигур на доске. Что ж, это правда: какими правилами игры предусмотреть то, что случилось с самим Карломаном? Какой из шахматных королей смахнет с доски своего собственного ферзя, потеряв самообладание? Не зря, должно быть, сам король Хильдеберт IV, не в пример своему старшему брату, и в шахматы играл горячо и азартно, будто рубил клинком, а потому чаще проигрывал.

Кримхильда тоже была игроком не из лучших, а потому удивленно осведомилась у кузины:

- А ты, Бертрада, играешь в шахматы?

- О, очень мало: лишь настолько, насколько при шварцвальдском дворе вообще обучают девиц благородным играм... Да и шахматы даже при дворе герцога большая редкость, ведь там не так охотно перенимают новое, как в Арвернии. Там из игр предпочитают хнефтафл... Вот Фредегонда, если тебе угодно, сможет тебе составить партию-другую.

- Моя матушка и герцог Гримоальд немного учили меня, - призналась внучка вейлы со скромным видом. - Но не поручусь, чтобы я хорошо играла; вряд ли это так.

На самом же деле у девушки было стойкое ощущение, что она вместе со всеми окружающими попала в гораздо более сложную и опасную игру, в которой каждый одновременно - игрок, втягивающий в свою партию всех, кто вокруг него, и фигура на доске, поминутно рискующая головой. Перед глазами у внучки вейлы плясали белые и черные клетки, а на них - обитатели Дурокортерского замка: король и Кримхильда, придворные дамы, королева-мать, принц Хильперик и Бертрада, Карломан Кенабмуский с супругой, Гвиневера Армориканская, герцог Гворемор вместе с Ираидой, и его сыновья... И она сама, Фредегонда, тоже шагала по черным и белым клеткам, порой теряя дорогу, сворачивала в сторону, и вновь продолжала путь.

Тем временем, беседа о шахматах между королевой и принцессой была исчерпана. Возникла натянутость. Вскоре Кримхильда, чувствуя взаимную неловкость, проговорила:

- Прости меня, сестра, но у меня болит голова, хотелось бы немного отдохнуть. Надеюсь, мы с тобой скоро увидимся. И, конечно, с тобой, Фредегонда!

- Столько, сколько пожелаешь, государыня! - пообещала внучка вейлы, прощаясь с королевой.

В свои покои Бертрада и Фредегонда возвращались, обе в задумчивом молчании. Однако мысли у них различались. Внучка вейлы чувствовала в душе искреннюю благодарность Кримхильде, одним махом продвинувшей ее в ряды знатнейших дам Арвернии, и заодно - давшей ей возможность идти дальше к своей цели - спасению Карломана Кенабумского. Она обещала себе, что будет верной помощницей своей царственной кузине. И, если - от чего избавьте, боги! - Кримхильде тоже когда-нибудь потребуется помощь, Фредегонда собиралась быть рядом с ней.

Тем временем, принцесса Бертрада размышляла о другой Кримхильде, образ которой создала королева-мать: непокорной, своенравной, способной обманывать своего царственного супруга. Быть может, этот образ и далек от действительности, но в одном он был правдив: Кримхильда действительно не слушала советов королевы-матери и навлекла на себя ее гнев. Что ж, сама Бертрада собиралась быть умнее. Она докажет королеве Бересвинде, что принимает ее наставления за чистую монету. Наступит день, когда ее будущий супруг и дети поблагодарят ее за то, что сделала для них! А Кримхильда? Что ж, она сама виновата, действуя неосторожно...

Вновь две девушки, белокурая и темноволосая, шли, в сопровождении свиты, по переходам, мощеным черной и белой клеткой, как шахматная доска. И вновь мысли обеих были противоположны, как черные и белые плитки. Игра началась, и новое поколение молодых, исполненных воли к жизни фигур, вышло вперед, двигаясь решительно. Они не очень-то размышляли о добре и зле, как общепринятых величинах, просто совершали поступки, мостя себе дорогу, как пестрыми плитками на полу.

Белое и черное, черное и белое...



* Один из видов игры фигурами на доске, наподобие шахмат, тавлей и фидхелла.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 05 Дек, 2022, 10:33:06
Интересное сравнение жизни с шахматной доской. Можно сравнить шахматиста с тем, что мы зовём судьбой. Только люди часто ведут себя не как шахматные фигуры, трудно сказать - хорошо это или плохо, но правила  игры нарушают именно люди. Фредегонда передвинулась из пешек в более важную фигуру, посмотрим, что из этого выйдет. А вот Бертрада вполне может оказаться пешкой в руках Бересвинды.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 05 Дек, 2022, 14:37:44
Как бы Фредегонда с Бертрадой не оказались, в итоге, на противоположных сторонах. Есть, конечно, надежда на Карломана, когда его Фредегонда, наконец, вылечит, но на нём, и так, много чего висит. Одной рукой Совет Бетморры успокаивать, другой развоевавшегося короля за шкирку держать, и ведь надо ещё сначала выздороветь, и это не считая, что где-то Ужас Кемперра шатается. На то, чтобы ещё и дерущихся баб разнимать рук может просто не хватить. Поэтому с этим желательно как-то самим разобраться.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 05 Дек, 2022, 22:34:09
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Интересное сравнение жизни с шахматной доской. Можно сравнить шахматиста с тем, что мы зовём судьбой. Только люди часто ведут себя не как шахматные фигуры, трудно сказать - хорошо это или плохо, но правила  игры нарушают именно люди. Фредегонда передвинулась из пешек в более важную фигуру, посмотрим, что из этого выйдет. А вот Бертрада вполне может оказаться пешкой в руках Бересвинды.
Здесь и говорится, что жизнь гораздо сложнее шахмат. Но зато уж и увлекательнее! :)
Поглядим, кто в какие фигуры продвинется. У Фредегонды есть возможности стать ферзем, пожалуй. Но, конечно, не так скоро.
Как бы Фредегонда с Бертрадой не оказались, в итоге, на противоположных сторонах. Есть, конечно, надежда на Карломана, когда его Фредегонда, наконец, вылечит, но на нём, и так, много чего висит. Одной рукой Совет Бетморры успокаивать, другой развоевавшегося короля за шкирку держать, и ведь надо ещё сначала выздороветь, и это не считая, что где-то Ужас Кемперра шатается. На то, чтобы ещё и дерущихся баб разнимать рук может просто не хватить. Поэтому с этим желательно как-то самим разобраться.
И это может случиться, увы. :'( Поживем - увидим. Пока скорее Бертрада и Кримхильда, как равноценные фигуры. Но и Фредегонда не останется в стороне, надо думать.
Бедный Карломан! Он, к сожалению, не в осьминога превращается, так что рук точно не хватит.

Глава 25. Плетущая Сети и Светоносный (начало)
Тем временем, королева-мать, распрощавшись с Бертрадой, направилась к покоям короля, своего младшего и ныне, увы, единственного сына. По пути они обдумывала разговор с принцессой. Ее удивило такое быстрое доверие девушки. Неужели принцесса из правящего дома может быть столь наивной?

Но Бересвинда Адуатукийская тут же припомнила, что выбрал Бертраду в невесту Хильперику никто иной как Карломан (да пошлют боги ему исцеление!) А ведь майордом прекрасно знал людей и никогда не ошибался в них. Правда, он же сосватал за Хильдеберта непокорную Кримхильду... Но и это решение было по-своему оправданным. В силе характера Кримхильде не откажешь, ей бы еще побольше рассудительности, как у Матильды Окситанской...

На всякий случай, королева-мать решила, привлекая Бертраду в союзницы, что будет держаться с ней осмотрительнее.

Она не просто так пригласила принцессу к себе после обеда. Собиралась расспросить ее, о чем беседовали кузины. Сперва желательно было поговорить с Одой де Кампани, выпросить у нее подробности о примирении Хильдеберта с Кримхильдой. Когда ей сообщили о последнем, королева Бересвинда Адуатукийская испытала противоречивые чувства. Для репутации короля примирение с женой было полезно, спору нет. Паучиха знала, как рождаются слухи, и не сомневалась, что весь народ уже знает, в чем причина бедствий - в отчуждении короля от королевы. Но в то же время Бересвинда злилась, что ее сын так просто пошел на поводу у своей жены, закрыв глаза на ее былые поступки. Королеву-мать лишь немного успокаивало, что Рыцарь Дикой Розы уехал со своим отцом. А у Аделарда хватает ума любоваться Кримхильдой издалека и не перенимать обычаев нибелунгских рыцарей. Словом, можно было надеяться, что Кримхильда не обманет впредь доверия короля...

При мысли о своем младшем сыне королева-мать нахмурилась и мысленно вздохнула. Пятнадцать дней назад Хильдеберт совершил страшный поступок, что не привиделся бы ей даже в кошмаре...

Считая себя искусным мастером интриг, Бересвинда все же замечала, что в последние годы король далеко не всегда слушался ее. И в этом винила Кримхильду, что своим "неправильным" поведением выводила Хильдеберта из себя, мешая ему слушаться полезных советов. Но все-таки, королева мать, как никто, знала своего сына (за исключением, конечно же, проницательного Карломана). Обыкновенно ей все же удавалось влиять на короля. Она находила нити, за которые нужно тянуть, чтобы король выполнял желания своей царственной матери, считая их своими собственными. Разумеется, все делалось в интересах королевства Арвернского.

Ну что ж: свершившегося уже не изменить, но следовало решить, что делать дальше. Королеве-матери очень важно было узнать, ради чего зовет ее сын. Только ли чтобы сообщить любимой матушке о примирении с женой? Или хочет спросить у нее совета? Быть может, это связано с бароном Верденнским, который, как сообщили Бересвинде ее соглядатаи, дважды беседовал с королем? Похоже, что барон тоже нашел нити, идущие к душе короля, ищущего искупления за пролитую кровь. Что ж, бывший придворный Хильдеберта Строителя встретился королю как раз кстати, когда сыну Бересвинды необходимо поднять свою репутацию в глазах придворных и народа. Все-таки, Хильдеберт был потомком королей, пусть его и не готовили на престол, а его наставником был сам Карломан! Он мог правильно понять, что надо делать.

Одновременно сама королева-мать получила письмо от барона. Он просил о милости к своей внучке, которую Кримхильда отказалась принять во фрейлины. Также, намеками и иносказаниями, Ги Верденнский обещал ей и королю отвлечь народ от трагедии с Карломаном, превратить тяготевшее над Хильдебертом IV проклятье в благословение.

На мгновение задержавшись у дверей кабинета короля, Бересвинда отметила, что Ги Верденнский не потерял деловой хватки, хоть и много лет не являлся ко двору. Ода де Кампани рассказывала ей, как Кримхильда разгневалась из-за письма внучки Ги, Вальдрады. Теперь барон предусмотрительно решил сыграть на разногласиях между двумя королевами, о чем умудрился узнать, живя в глуши.

Прежде чем повернуть дверную ручку, Бересвинда Адуатукийская кивнула в такт своим мыслям. Что ж, она призовет ко двору внучку Ги! Ей понадобятся преданные соратники. Кроме того, Вальдрада, оскорбленная молодой королевой, уж наверное, не станет сочувствовать ей. Хотя, конечно, мрачная слава отца девушки, Одиллона Каменного, да и самого ее деда, барона Верденнского, не предвещала добра...

***

Сам же король тем временем ожидал прихода матери. Желая себя чем-то занять, он оглядел свой письменный стол, как бы заново заметил разбросанные в беспорядке предметы. Принялся торопливо наводить порядок, повинуясь внезапной вспышке. Хильдеберт всегда был таков: он следовал своим желаниям, о чем нередко впоследствии сожалел, когда уже ничего было нельзя исправить.

Он стал собирать разложенные в беспорядке листы пергамента, которые соскальзывали опять. Перья, что он воткнул в подставку, оказались плохо очинены. На серебряной чернильнице темнели потеки.

Хильдеберт тяжело вздохнул при мысли, как огорчит любимую матушку подобный беспорядок. Она во всем любила порядок, и не раз ругала его и его старших братьев, ныне уже покойных, даже когда они взошли на престол.

Один из футляров со свитками, небрежно отодвинутый к краю стола, упал на пол. Хильдеберт быстро поднял его и нахмурился, как грозовая туча. Он вновь вспомнил дядю - Карломана Кенабумского, чьи понятия о порядке или отсутствии оного так отличались от всех других людей.

- Пусть боги простят мне пролитую кровь родича! Пусть пошлют дяде исцеление! - прошептал Хильдеберт одними губами, сжимая руки, обращая к небу страдальческий взор.

Даже королеву-мать не раздражал тот беспорядок, что мог себе позволить лишь Карломан. Ему она прощала такое отношение к вещам, которого ни за что не стерпела бы ни от кого другого. Впрочем, сам Карломан всегда знал точно, где и что у него лежит. Видимо, его беспорядок был признаком исключительности человека, который мыслит не так, как другие. Любой соглядатай ничего не нашел бы в кабинете Карломана, лишь понапрасну попал бы в темницу.

Сам же Карломан по этому поводу вспоминал слова одного из старинных агайских мудрецов: "Хаос - это наивысшая степень порядка". Кому-то эта фраза показалась бы парадоксом, а вот Карломан Кенабумский принимал ее всей душой.

Увы, даже Карломан не мог предусмотреть, что сделает с ним родной племянник, носящий корону!.. От мыслей о дяде, которого любил и уважал всю жизнь, Хильдеберт по неизбежному кругу вернулся вновь к трагедии на ристалище. Порой он сожалел, что его меч не опустился ему самому на голову, чем подняться против Карломана. Так король думал до того, как счастливо встретившийся на его пути Ги Верденнский открыл ему, что его природные свойства - дар богов, и могут служить во благо человечеству, для победы над альвами.

Ему очень хотелось верить, что старый барон прав. Ведь лишь на этом пути, исполняя свое высокое предназначение, он сможет искупить пролитую кровь своего дяди! И лучшим доказательством того, что он на верном пути, стало примирение с Кримхильдой. Она поддержала его и смогла понять, узнав, наконец, тайну, что столько лет отравляла жизнь им обоим. На такое понимание он даже не мог рассчитывать! Но вот оно свершилось, а Священный Поход сблизит их еще больше. Значит, осталось только заручиться материнским благословением - и можно пригласить ко двору Ги Верденнского, чтобы он помог своим опытом устроить Священный Поход.

Раскладывая вещи на столе по порядку, король мысленно уже видел события такими, как ему хотелось бы, превращая свои мечты в действительность. Сам он, торжествующий, стоял среди ликующих придворных, а рядом с ним была Кримхильда, бережно поддерживая руками округлившийся живот. По правую руку от него - дядя Карломан, к счастью, совершенно исцелившийся от ран, под руку со своей улыбающейся супругой. Матушка по другую руку от него, и барон Верденнский был здесь же. Перед ними лежали трофеи, добытые у врага, сокровища и иные знаки победы над Другими Народами... И весь двор в едином порыве приветствовал их, освободивших Арвернию от альвов!

От мечтаний короля отвлекло то, что в кабинет вошла его матушка...

***

Король подошел к ней и слегка приобнял ее за плечи, а она обняла его в ответ.

- Матушка! Я рад тебя видеть, - ласково произнес Хильдеберт.

- Я также благодарю тебя за то, что все еще советуешься со своей матерью! - проговорила Бересвинда в ответ.

- Матушка! Разве я могу обделить тебя своим вниманием? - почти испуганно ответил король, поцеловав ей руки. - Садись же за стол, и побеседуем о важных делах!

Он жестом пригласил мать садиться в кресло, как накануне Кримхильду, и сам уселся напротив.

Королева-мать не спешила начать разговор, мудро выжидая, когда он сам будет готов начать. Ибо Хильдеберт был нетерпелив, и не любил ждать, когда у самого на душе было неспокойно, и хотелось высказать свои мысли.

Но сегодня король непривычно медлил. Пережитые события все же сильно повлияли на него. Он многое переосмыслил после трагедии на ристалище, и теперь заставлял себя сдерживаться. Но самое главное - слова барона Верденнского, в прошлом опытного придворного, глубоко вошли в сердце Хильдеберту. Ах, если бы они оказались вещими!

Пауза затягивалась, и Бересвинда с сочувствием глядела на суровое, постаревшее лицо сына. Она понимала, что на него тяжко повлияла его невольная вина. И сама глубоко сожалела о том, как все обернулось, какой кровью!.. Королева-мать сознавала, что в этом была большая доля ее вины. Но разве она могла, ничего не предпринимая, смотреть, как непокорная Кримхильда позорит свое звание, встречаясь с Рыцарем Дикой Розы?

Для Бересвинды Адуатукийской давным-давно Арверния стала родиной, а ее благо - единственным, за что следовало радеть, к чему было достойно стремиться всеми силами. Уже много лет она делала все возможное, когда королем был ее муж, а затем - сыновья и их сыновья. Не ее вина, что Норны ни одному из них не сулили прожить долго! От ее плоти остался по мужской линии только младший сын, Хильдеберт. И теперь королева-мать собиралась сделать все возможное ради его репутации. Однако готовилась впредь действовать более осмотрительно. Ибо она поняла, что Хильдеберт непредсказуем, и даже она теперь не всегда будет знать, как влиять на него... Огорченная этой мыслью, она тихонько вздохнула.

И еще Бересвинда с благодарностью вспомнила своего невенчаного супруга, который так помогал ей в эти трудные пятнадцать дней. Жаль, что Хильдеберт еще прежде дал ей понять, что не потерпит, чтобы его матушка вышла замуж за его вассала, пусть и близкого родича...

Женщина мысленно усмехнулась. Порой интриги способны обернуться против тех, кто их замыслил, - трагедия на ристалище наглядно это показала! Она так старалась, чтобы ее последний сын был ей близок, а теперь он не мог позволить, чтобы кто-то был к его матушке ближе, чем он. Ведь мальчик лишился отца в семь лет, и с тех пор у него была только мать. И, когда она решила устроить семейное счастье с любимым человеком, преданным ей много лет, ее царственный сын решительно воспротивился.

К чести Хродеберга, он понимал все, и продолжал любить ее, встречаясь тайно от короля. Маршалу запада, сыну Дагоберта Старого Лиса, было не менее дорого благо королевства, и он тоже готов был ради него пожертвовать своим счастьем. И сейчас его поддержка очень много значила для Бересвинды. Тем более, она подозревала, что Дагоберт, ее соправитель и по совместительству почти свекр, еще долго будет ей припоминать пролитую кровь Карломана, ее злосчастную ошибку. Ну а Хродеберг окажется, как между двух огней, между своим отцом и ею, и ему предстоит удерживать остатки хрупкого равновесия среди правителей Арвернии.

Бересвинда не сомневалась, что теперь коннетабль сделает все, чтобы отодвинуть ее от власти. И теперь, заботясь об укреплении репутации своего царственного сына, она оберегала и свое влияние на государственные дела. И догадывалась, исходя из донесений шпионов и письма Ги Верденнского, о чем хочет с ней поговорить король.

Пока еще между ней и Старым Лисом сохранялся мир. Без крайней необходимости коней на переправе не меняют. При жизни Карломана еще оставалась надежда сохранить существующее положение. Но, если майордом умрет от ран, старик расквитается с ней, благодаря кому обезумевший король пролил кровь его зятя и названого сына. И Хродеберг тогда не остановит своего отца.

Единственным выходом Бересвинда видела поддержать короля в его затее, хоть и понимала, что это опасный путь. Ибо опять польется кровь, и нельзя поручиться, что погибнут лишь те, кто этого заслужил. Вдобавок, поддерживая короля, придется ей смириться и с его женой, если уж она так дорога сыну.

Обо всем этом размышляла вдовствующая королева, ожидая, что скажет ей царственный сын. Она знала, что ее называют Паучихой, и не всегда находила это прозвище оскорбительным. Кто успешнее паука сможет соткать изящную сеть, похожую на изделие адуатукийских кружевниц? Так и королева Бересвинда готовилась связать, сплести вместе нужные нити, чтобы помочь своей семье и королевству выйти малой кровью из тех бед, что обрушились на них в последнее время. Трагедия с Карломаном стала худшей из них, но не первой и не единственной.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 06 Дек, 2022, 11:19:38
Все участники этих событий радеют о благе государства.И все понимают это самое благо по своему. И частенько путают своё собственное благо с государственным. Бересвинда понимает, что в том кошмаре, в который ввергло королевство безумие её сына, немалая доля её вины, но исправить что-либо в своём поведении не хочет. Напротив, ищет новых союзников, Вальдраду (которую она совсем не знает), Бертраду, Ги Верденнского. То есть, все эти страшные события ничему эту даму не научили, более того, она вполне довольна затеей сына со Священным походом.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 06 Дек, 2022, 20:11:53
Это всё-таки очень заманчиво: найти простое решение для сложной проблемы. А что может быть проще, чем кого-нибудь побить >:(  А что не альвы виноваты в ситуации - так то детали.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 06 Дек, 2022, 22:02:16
Премного благодарна вам, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Все участники этих событий радеют о благе государства.И все понимают это самое благо по своему. И частенько путают своё собственное благо с государственным. Бересвинда понимает, что в том кошмаре, в который ввергло королевство безумие её сына, немалая доля её вины, но исправить что-либо в своём поведении не хочет. Напротив, ищет новых союзников, Вальдраду (которую она совсем не знает), Бертраду, Ги Верденнского. То есть, все эти страшные события ничему эту даму не научили, более того, она вполне довольна затеей сына со Священным походом.
Ага! Действительно, все заботятся о благе государства, не разделяя его от личного. Здесь конфликт не между государственниками и эгоистами (это было бы намного проще; скорее всего, эгоисты там, как и везде, есть, но к власти их не подпускают). Но именно что общую цель все понимают по-своему, и пути к ней выбирают соответственные, порой, просто жуткие.

"Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько черные дела,
Что до таких блистательных идей
Не вдруг дойдет и записной злодей.

Один решил раскрыть тебе глаза
И о любимой сплетню рассказал.
Другой тебя приятельски поддел —
А ты от той подначки поседел.

Подумал третий, что державы друг
Обязан доносить на всех вокруг.
И вот — донес за безобидный взор
Тебе прочитан смертный приговор.

И жизнь твоя приблизилась к черте
А ведь никто худого не хотел.
Порою люди, не желая зла,
Вершат настолько черные дела"
(Мария Семенова)
Идеей со Священным Походом она, может быть, и не совсем довольна, но считает ее меньшим злом. "Не можешь остановить - возглавь".
Это всё-таки очень заманчиво: найти простое решение для сложной проблемы. А что может быть проще, чем кого-нибудь побить >:(  А что не альвы виноваты в ситуации - так то детали.
Ну, герои ведь не знают о них всего, что знают авторы и читатели. Выводы против альвов вполне правомерны, увы. Морган вот уже за них заплатил жизнью.

Глава 35. Плетущая Сети и Светоносный (окончание)
Наконец, король решился начать разговор:

- Я продолжаю думать о том, как ранил дядю Карломана!.. Ежедневно молюсь, чтобы боги спасли его; не в искупление моей вины, но ради его заслуг! У престола Арвернии не было слуги вернее него; он в самом деле отдал всю жизнь ради блага королевства!

Бересвинда печально склонила голову; разве не об этом же думала и она сама? Но ей больно было смотреть, как сник ее сын, вспоминая свою вину перед Карломаном.

Он же задумчиво продолжал:

- Должно быть, это призрак ненавистных вейл, что погубили многих в нашем роду, помутил мне рассудок! Теперь я жалею еще и о том, что поддался очарованию Кримхильды. Она обиделась на меня за то, что я покинул ее в ночь любви. Попыталась разжечь во мне ревность, и, к несчастью, ей это удалось. Ведь я уже был готов к худшему, предупрежденный тобой, матушка.

Королева-мать вновь промолчала, и лишь в глазах ее можно было прочесть сожаление о том, что получилось. Но она утешала себя тем, что старалась ради блага королевства. Лишь внимательно прислушалась, узнав, что именно послужило причиной странного поведения Кримхильды.

Между тем король приободрился, встряхнул головой.

- К сожалению, прошлого уже не изменить. Я думаю, что дядя Карломан хотел бы, чтобы я нашел способ искупить свою вину и сплотить арвернов вокруг королевского престола. И я понял, как это сделать! - он подбирался к самому главному.

Бересвинда выжидала, что поведает сын, сама же не спешила задавать вопросы. Еще в молодости она научилась у своей тетки, королевы Радегунды Аллеманской, одному из первых правил политики: "Торопись медленно!" А после училась выжидать, наблюдая за Карломаном. Ничто на свете не могло заставить его совершить необдуманный поступок; и под меч короля он встал не сгоряча, но с точным расчетом, оставив указания своим близким. Карломан многому научился у своих родичей и наставников: Сигиберта, Дагоберта, Теодеберта и Риваллона, и сам еще больше приумножил их политическое наследство.

Графа Кенабумского называли мастером многоходовых партий, но на самом деле он умел доводить до конца и затяжные игры, действуя с удивительным терпением. Однако он не был вездесущ, хоть людская молва приписывала ему и такую способность. Окружающим казалось, что он днем и ночью неусыпно заботится об интересах королевства. Но даже майордому Арвернии требовалось иногда отдыхать. Так и получилось, что в последнее время Карломан слишком занят был международными делами, создавал союз государств против Междугорья и Тюрингии. А проследить, что происходит в самом Дурокортерском замке, в королевской семье, он уже не смог. Вот и получилось, что Кримхильда, предоставленная самой себе, принимала знаки ухаживания от виконта Гизельхера. И это вынуждало Бересвинду ради спасения семейного очага своего сына, указывать королю на недостойное поведение его жены. Сам же Карломан, по-видимому, лишь предупредил своего младшего сына Аделарда, чтобы тот любовался молодой королевой издалека, но не подражал Рыцарю Дикой Розы с его нибелунгскими ухаживаниями.

Размышления вдовствующей королевы прервал голос ее царственного сына:

- Я помирился с Кримхильдой, и она согласна поддержать меня, ради блага престола и всего королевства Арвернского, - при словах о жене лицо короля неузнаваемо просветлело.

- Я рада, что Кримхильда понимает свой долг перед супругом и Арвернией, - сдержанно ответила Бересвинда, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

Король же продолжал совсем другим тоном, бодрым и энергичным:

- Пережитая трагедия меня изменила, и благодаря ей я преобразился для новой жизни! Мой дар отныне будет обращен только против нечисти - Других Народов, вредящих людям. Беседа с бароном Верденнским открыла мне глаза, и я понял, как использовать свой дар на благо людям, чтобы он не оборачивался проклятьем. Я начну Священный Поход против альвов. В последнее время слишком часто приходят сообщения о гибели и пропажах людей в заповедных местах, что еще остались в Арвернии. Они нарушили мир с людьми, клянусь молотом Донара! Мой королевский долг - защищать свой народ от любого врага. Я продолжу дело Хильдеберта Строителя, с помощью барона Верденнского, которого собираюсь пригласить ко двору. Он не забыл, как истреблять нечисть. Но для этого мне нужна твоя поддержка, матушка! Благослови меня на Священный Поход. Сейчас королевский род, как никогда, нуждается в единстве.

Паучиха нехотя кивнула. Хотя она догадывалась, о чем пойдет речь, но идеи барона Верденнского тревожили ее. Она в молодости немного застала время Хильдеберта Строителя и помнила, сколько крови, альвской и человеческой, проливали люди Ги Верденнского. А ее царственный сын так горяч и легко увлекается! Охваченный боевым задором, он может опять потерять самообладание и натворить бед. И тогда не пришлось бы Карломану (да пошлют ему Небеса исцеление!) вновь стать под меч короля, чтобы избежать еще худших последствий! При этой мысли Бересвинда Адуатукийская содрогалась от ужаса. Да не допустят боги!

Кроме того, кое-что смущало ее лично. Поддержать короля значило поддержать и Кримхильду, а та не внушала свекрови доверия. Но делать нечего, сын был прав; в тяжелые времена королевский род обязан держаться как единое целое.

И в таких обстоятельствах Священный Поход в самом деле мог помочь королю обелить свое имя в глазах общества. Думая о возможных будущих проблемах, следовало решать те, что уже подоспели. Священный Поход под молотом Донара, с подачи Ги Верденнского, был меньшим из зол. Так - предполагала Бересвинда, - на ее месте решил бы и Карломан. Могла ли в этом случае королева-мать не поддержать своего вспыльчивого, неосторожного, но все равно любимого сына-короля?..

Она возложила обе ладони на склоненную голову Хильдеберта, а затем сделала знак солнечной колесницы. При этом заметила, что король стал носить на груди железный оберег-молоток, которого не было прежде.

- Пусть боги тебя благословят, сын мой, как и я тебя благословляю во веки веков! Сверши все, что задумал, - проговорила она мягко. Но затем голос ее непроизвольно дрогнул: - Но все-таки береги себя в этом походе! Альвы могучи и яростны в бою...

- Но именно мне дано одолеть их! - голос Хильдеберта звучал горячо, исполненный отчаянной надежды, а глаза его блестели. - Со своим даром, я буду непобедим, сражаясь с нечистью! Ни их оружие, ни колдовство не смогут причинить мне вреда. Я вымету из Арвернии всех альвов, вооружившись твоим благословением и любовью Кримхильды, что будет сопровождать меня в Походе.

Ничего не ответила ему Бересвинда, видя, что сын все решил для себя.

Было видно, что королю хотелось встать из-за стола и пройтись по кабинету. Ему не сиделось на месте, точно застоявшемуся коню. Лишь из уважения к матери он остался сидеть за столом.

- Я надеюсь, матушка, что ты поможешь мне в управлении королевством, пока я буду участвовать в Священном Походе, - попросил он. - Кому, как не тебе, могу я доверять в трудный час?

Бересвинда скрыла тонкую улыбку. Она еще была нужна, ее просили о помощи, - стало быть, она по-прежнему оставалась королевой!

- Разве могу я позволить себе покой, когда мой сын просит о помощи? - растроганно произнесла она, хотя сама ни за что не выдержала бы, если бы однажды к ней не обратились с государственными делами.

И мысленно пообещала себе, что никогда не уступит свое влияние на короля, а заодно и на Королевский Совет, Кримхильде, опозорившей свое звание. По крайней мере, до тех пор, пока та не подарит Арвернии наследника, чтобы заботиться хотя бы о его будущем. Неверная, если не телом, то душой королева не должна влиять на интересы государства! Как все же странно выпадает жребий Норн: большинство королев, как некогда она сама, выходя замуж, начинают совсем новую жизнь во владениях своего супруга. А вот Кримхильда осталась дочерью Нибелунгии, вопреки своим священным обязательствам!

И тут Хильдеберт как раз заговорил о своей жене, но таким тоном, какого мать еще ни разу от него не слышала: непривычно тихо, с выражением задумчивой нежности. Бересвинде даже показалось, будто ее сын чувствует себя в чем-то виноватым перед своей женой.

- Я надеюсь, что Священный Поход еще больше сблизит меня с Кримхильдой. И тогда я надеюсь насладиться ею...

Королева-мать сильно удивилась при этих словах, хоть и не подала виду. Насладиться?.. Тут слышался намек на запутанные с обеих сторон отношения короля с женой, но слишком многое было неясно. Бересвинда решила на всякий случай поговорить с графиней Кампанийской об отношения между королевской четой.

О том, что в порыве отчаяния сообщила ей сама Кримхильда, - что им с королем не приходится делить ложе, - королева-мать успела позабыть. Ей не хотелось верить ее словам: если не невестка - то ее сын сам виноват, что его семейная жизнь не сложилась! Ну а последующие трагические события вовсе стерли из памяти то, что им предшествовало, и что, собственно, послужило им причиной.

Поглядев на водяные часы, стоявшие на незажженном в летнюю пору камине, она увидела, что из верхнего отделения в нижнее уже давно стекли все капли воды, рассчитанные на целый час. Это агайское изобретение было сделано в виде бронзовой фигурки девушки с лейкой, поливающей цветы, - одновременно и часы, и красивое украшение для королевского кабинета.

Уловив по интонациям своего царственного сына, что он уже сказал самое главное, зачем позвал ее, Бересвинда Адуатукийская взглянула на него, собираясь уйти.

- Если ты готовишься к войне, государь, то нам надо сделать запрос в казначейство: каких расходов он потребует для казны, - осторожно заметила она.

Король встрепенулся, порывисто кивнул своей матери.

- Да, конечно же! Я сам собирался просить тебя узнать о расходах на поход... Война, к сожалению, всегда требует много золота из казны! Но я надеюсь, что мы получим больше, чем потеряем, как только доберемся до тайников альвов!.. Нечисть прячет в своих лесах не только пни да еловые шишки, но и золото и драгоценные камни. Так что мне будет чем пополнить казну и наградить моих храбрых воинов!.. А ты ступай, матушка. Благодарю тебя еще раз, и буду благодарить всю жизнь за все, что ты делаешь для меня и Арвернии!

Королева-мать встала из-за стола. Поднялся и ее сын, чтобы проводив ее до дверей, почтительно поцеловать в щеку на прощание.

- Береги себя, матушка! Твое здоровье - величайшая драгоценность не только для меня, но и для арвернской короны, - он особенно страшился за мать после того, как потерял Карломана.

- Будь спокоен, сын мой! - проговорила Бересвинда, целуя сына, нагнувшего к ней голову. - Еще на моей родине, когда я собиралась ехать к твоему отцу, мне предсказал мудрый жрец, что я проживу девяносто пять лет. А сейчас мне не больше половины этого срока, и я чувствую себя еще вполне бодрой и полной сил, - это был маленький намек сыну, что она еще не вовсе отцвела, и в свои годы имеет право на собственную жизнь, на нечто, помимо государственных интересов. Но этого намека сын, толстокожий, как большинство мужчин, не пожелал понимать.

Самой же Бересвинде вдруг подумалось, что жрец, обещая ей редкое долголетие, не сказал ничего о судьбе ее семьи, о том, что ей уже пришлось похоронить двух своих сыновей и почти всех внуков; и неизвестно, что будет с оставшимся родом. В юности ей и в голову не пришло спросить о судьбе своей будущей семьи. А теперь уже некого спрашивать: жрец давно скончался, в тот самый день, что сам предсказал, чем вызвал у всех большое уважение к его пророчествам.

Король открыл перед матерью дверь.

- До скорой встречи, матушка! - пожелал он.

- И тебе до скорой встречи, государь! Да хранят тебя боги! - ответила Бересвинда, выходя за дверь.

Оглянувшись, она еще увидела, как Хильдеберт взялся за железный молоток висевший на груди, тем самым показывая, какому богу и ради какой цели посвящает себя. Затем он закрыл дверь.

Возвращаясь к себе в покои по черно-белому коридору (ей он был давно привычен, и потому не вызывал особых мыслей), Паучиха обдумывала, что делать дальше. Она понимала, что Священного Похода не избежать, если только не случится нечто совсем уж непредвиденное. Когда ее царственный сын говорит о войне с таким воодушевлением, сводя к ней любой разговор, это означало, что его никто не удержит. Стало быть, остается только помогать ему, чем может, и молиться о его победе!

Заодно следовало выяснить побольше об отношениях сына с его женой. Понятно, об этом не у них нужно спрашивать! Ладно, она разузнает, насколько они близки в самом деле. И надо заручиться поддержкой принцессы Бертрады. Интересно, насколько доверяет своей "сестрице" Кримхильда? А затем - пригласить в свою свиту внучку Ги Верденнского, Вальдраду. Бересвинда смутно припоминала девушку, воспитывающуюся при дворе несколько лет назад. Там видно будет, к чему ее приспособить; но, если ее дед станет советником короля, то и она не окажется при дворе лишней.

Вот какие нити пока что были заметнее других, и за них следовало тянуть. Но следом неизбежно уцепятся и другие, и надо будет действовать точно, чтобы не запутать все дело до состояния клубка, побывавшего в когтях у кошки.

Бересвинда Адуатукийская, прозванная Паучихой, редко задумывалась о старинной пословице, согласно которой, благие намерения приводят в мрачное царство Хель.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 07 Дек, 2022, 11:51:30
Цитировать
Бересвинда Адуатукийская, прозванная Паучихой, редко задумывалась о старинной пословице, согласно которой, благие намерения приводят в мрачное царство Хель.
Воистину.
Всевидящая, всезнающая Бересвинда даже не подозревает о том, что её сын элементарно не исполняет супружеские обязанности. Отчего у него нет наследников. Прелестно! Ну, и конечно, Священный поход, раз это укрепит королевскую власть, пусть будет. И священный дар богов - безумие берсерка, тоже хорошо! ;D Особенно для короля, во владениях которого живут и люди, и альвы, и "дети богини Дану". А ещё оборотни.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 07 Дек, 2022, 21:56:39
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Бересвинда Адуатукийская, прозванная Паучихой, редко задумывалась о старинной пословице, согласно которой, благие намерения приводят в мрачное царство Хель.
Воистину.
Всевидящая, всезнающая Бересвинда даже не подозревает о том, что её сын элементарно не исполняет супружеские обязанности. Отчего у него нет наследников. Прелестно! Ну, и конечно, Священный поход, раз это укрепит королевскую власть, пусть будет. И священный дар богов - безумие берсерка, тоже хорошо! ;D Особенно для короля, во владениях которого живут и люди, и альвы, и "дети богини Дану". А ещё оборотни.
Увы, так! :'( Сына спрашивать о настолько интимных обстоятельствах она не считает возможным, Кримхильде не верит, а ее осведомители при Малом Дворе не пользуются таким доверием, чтобы узнать самые сокровенные вещи.
Не они первые, и, увы, не они последние, кто считает, что для укрепления государства нужна "маленькая победоносная война". :'( Здесь просто это происходит на фэнтезийный лад.

Глава 36. Старший и младший (начало)
В тот же день, двадцать восьмого брахмоната, но только ранним утром, в своей спальне проснулся Аделард, младший сын Карломана Кенабумского и Альпаиды. Едва предутреннее небо лазорево просветлело, юноша поднялся с постели. Он был уже одет, словно готовился к чему-то важному. На нем был камзол с гербом графов Кенабумских, с отличительными знаками пятого, самого младшего, сына.

Двигаясь неслышно, чтобы не разбудить слугу, спавшего в соседней комнате, Аделард сунул руку под подушку и достал оттуда свиток, скрепленный его подписью и печатью. Обувшись, он, ступая неслышно, положил свиток на стол, так, чтобы любой, кто войдет в его покои, сразу заметил бы.

Сделав это, он тяжело вздохнул. В этом письме было скрыто объяснение его поступка. Так легче объяснить все, что затрудняешься высказать словами, к тому же, когда пишешь, есть время обдумать каждую фразу. Его родные поймут, когда прочитают. И пусть он идет против воли семьи, но... возможно, вопреки всем убеждениям, Небеса все-таки смилостивятся после этого, и отец возвратится к жизни?..

Ступая неслышно, чтобы никого не потревожить, Аделард покинул свои покои и быстро, но также тихо пошел по коридорам. Он выбирал окольные пути, чтобы его не встретил никто из рано проснувшихся обитателей замка или их слуг. Но, если бы кто-то вздумал проследить путь Аделарда, понял бы, что он отнюдь не блуждает бесцельно, а направляется к одному из боковых выходов из замка, что лежал ближе всех к священной роще, где располагался храм Циу. Там его ожидало братство воинов-жрецов, его наставников и утешителей в эти трудные дни. Они были готовы принять его в свои ряды.

Аделард был исполнен решимости посвятить себя служению богу справедливой войны, ради искупления своей невольной вины в трагедии с отцом. Он убедил себя и позволил жрецам убедить, что, если он посвятит свою жизнь служению Циу, то боги спасут его отца. А теперь в нем еще возникло желание посвятить себя служению родине, как это сделал отец, повторить хоть отчасти его путь.

Вместо того, чтобы сразу спуститься на нижний ярус замка, где находились служебные помещения и стояла стража, беглец направился через картинную галерею, где в это время всегда было пусто. Пусть этот путь дальше, но зато здесь его никто не увидит. В полумраке, лишь немного рассеиваемом светом редких свечей, Аделард замечал портреты прошлых королей и королев Арвернии, своих предков, и их родичей и придворных. Несмотря на спешку и опасения, что кто-то хватится его слишком рано, юноша пошел чуть медленнее, чтобы разглядеть их. Казалось, будто изображенные на портретах люди провожают его глазами. Многие из них были написаны с таким искусством, что, где бы ни стоял человек, ему казалось. что их взгляд устремлен прямо на него.

Аделард припомнил, как в детстве бывал в картинной галерее вместе со старшим братом, Ангерраном. Тот с важным видом расхаживал среди картин, держа братца за руку. Подражая отцу, он стремился показать, что знает так же много, и называл Аделарду имена изображенных на портретах королей, рассказывал об их деяниях. А младший брат заслушивался его повествованиями, как самыми увлекательными сказаниями.

Вспомнив о самом старшем и любимом из своих братьев, Аделард тяжело вздохнул. Несмотря на разницу в возрасте в восемь лет, они были друг другу особенно близки. Кроме того, лишь они помнили с младенчества присутствие обоих родителей. Трое их средних братьев были зачаты в промежутках между дипломатическими миссиями Карломана, во время его редких визитов домой, и знакомились с отцом позже. А в жизни Ангеррана и Аделарда отец имел особое значение. Хотя Аделард, как самый младший, был еще и любимцем матери.

Вспомнив о матери, он на мгновение приостановился, и совесть тут же больно вцепилась в него когтями. "А теперь ты покидаешь мать, убитую горем, когда она лежит больная, потому что не желает пережить отца!"

Но ведь он потому и собирался посвятить Циу свою жизнь, чтобы боги спасли отца, и мать ожила бы вместе с ним! Разве не ясно, что у него высокий долг - спасти их, искупить свою невольную вину?

Однако Ангерран, чьим голосом порой говорила совесть младшего брата, не совсем согласился с ним, хоть и не препятствовал напрямую.

***

Накануне братья вместе с Луитбергой, женой Ангеррана, сидели у ложа отца. Только что лекарь осмотрел Карломана, проверил, ощущает ли тот боль и свет. На этот раз, ничего не сказав, мрачно покачал головой, и сыновья майордома поняли, что это дурной знак. Луитберга при этом поджала губы, а Ангерран, переглянувшись с братом, нахмурился и быстро отвел взгляд. После этого лекарь вышел из покоев, а Луитберга ушла немного отдохнуть, поскольку было уже поздно. Братья остались одни.

Стоя на своем излюбленном месте, возле распахнутого окна, Аделард при свете свечей хорошо видел отца, распростертого на постели. Хотя они поили его питательными отварами, он все равно исхудал за минувшие дни. Чисто выбритое лицо его заострилось, щеки впали, под провалившимися глазами пролегли глубокие тени, и весь он, восково-бледный, выглядел покойником. Лишь слабо вздымавшаяся под легким одеялом грудь, показывала, что в майордоме Арвернии еще теплится жизнь. Светящаяся волшебная сеть окутывала его, сосредоточив свет вокруг раненого плеча, почти уже зажившего за каких-то две недели. Но что толку в заживлении раны, если его душа продолжала блуждать вдали от постепенно слабеющего, несмотря на все заботы, тела?

Ангерран, сидя возле постели с очень прямой спиной, осторожно держа холодную руку отца, рассказывал ему обо всех последних событиях. О важных делах, о распоряжениях, что отдавал вместе со своими советниками. И о семье: рассказывал отцу, как все о нем тревожатся и ждут его выздоровления, как исхудала матушка, и как помрачнел Дагоберт. Сын продолжал разговаривать с отцом, как с сознательным собеседником. Взгляд его, устремленный на бескровное лицо Карломана, казался мертвым.

Аделарду было больно глядеть на них, и он шевельнулся, переведя взор в окно, где на своей излюбленной ветке, как всегда, сидел черный ворон.

Он видел, какое лицо у Ангеррана, как застыли его глаза. Хорошо зная своего брата, он понимал, что тот весь в напряжении, как грозовая туча. И старался ему не мешать, чтобы ненароком не вызвать его гнев. Он молча смотрел то на отца, находящегося между жизнью и смертью, то на Ангеррана, настолько похожего на него. В этот момент старший брат был готов сразиться ради отца с богом смерти Анку и с самой Хель.

Со стороны казалось, что здесь происходит ночное бдение у тела умершего. Устав от гробовой тишины, воцарившейся после того, как его брат закончил разговаривать с отцом, Аделард тихо переступил с ноги на ногу. Но брат все же услышал его и обернулся со строгим видом. Голос его, хоть и приглушенный, разнесся над опочивальней, как раскат грома:

- Как же ты собираешься вступить в воинское братство Циу, если не можешь простоять и половины ночи, не двигаясь?

Аделард замер, не веря своим ушам. Ему и в голову не приходило, что брат знает о его намерениях, он никому о том не говорил. Но, видно, от Ангеррана, как в свое время от отца, ничего нельзя было скрыть.

А брат продолжал тем же суровым тоном:

- Как ты собираешься вступить в воинское братство доблестного Циу, если не молишься ему о спасении нашего несчастного отца, и не отдыхаешь ночью, чтобы днем всегда быть готовым к битве, как гласит устав воинского братства, а предпочитаешь праздно сидеть здесь?

Младший брат уже вдохнул воздух, чтобы объяснить, что ему, после того, как его приобщат к первым таинствам, будет позволено навещать родных, чтобы поддерживать их; ему уже обещал жрец-наставник в храме Циу. Однако Ангерран не позволил ему договорить.

- Как ты собираешься вступить в воинское братство справедливого Циу, пожертвовавшего собой ради спасения мира, если твоя жертва может оказаться напрасной? Что станет с твоей верой, брат мой, если наш отец останется жить лишь телом, а душа его...

Ангерран прервался, страшась договорить фразу до конца. Он очень боялся, что к тому и идет, судя по поведению лекаря.

У Аделарда как будто что-то повернулось внутри. Прежде он даже не задумывался, чтобы что-то могло пойти не так, настолько убедил сам себя. Но теперь он размышлял над словами брата. И та истина, в которую верил, уже не казалась ему несомненной. Он представил себе: что, если его отец так и останется между жизнью и смертью, а мать тихо истает от тоски о нем? Какое разочарование ждало бы в этом случае Аделарда! А ведь ему, вроде бы, никто ничего не обещал. И никто не требовал от него искупления - ни жрецы, ни знамения Небес.

Старший брат пристально глядел на младшего, видя по его лицу, какая в нем происходит борьба. Вид Ангеррана заставил младшего брата вздрогнуть. Сейчас, так резко ставший серьезнее и старше после свалившейся на его плечи ответственности, он был особенно похож на отца. Если бы не его глаза - стальные серо-голубые, как у матери и деда Дагоберта, а не изумрудные, как у отца, - казалось бы, что сам Карломан разговаривал с юношей.

Продолжая держать в своих ладонях руку отца, Ангерран обратился к брату:

- Если уж ты винишь себя за то, что любил королеву Кримхильду и тайном помогал своему "товарищу по несчастью", виконту Гизельхеру, встречаться с ней, то и я разделяю твою вину! Я знал, что ты делаешь, и не побеспокоился о возможной ревности короля. Не поговорил с тобой вовремя. Старший брат обязан отвечать за младшего.

В его голосе Аделард услышал невыносимую горечь, и от того стало еще более стыдно.

- Ты не понимаешь, брат, это совсем другое! - сдавленным голосом прохрипел он, ощущая себя вывернутым наизнанку.

- Я понимаю, как тебе тяжело, брат! Но как ты думаешь: что получится, если мы все бросим свои обязанности и затворимся в святилищах, искупать непонятно чью вину? - так же горько продолжал Ангерран. - Да и нужно ли вообще богам, чтобы люди им служили из чувства вины, приходили в святилище, как в тюрьму, искупать свои проступки? Нет, брат, я тебя отпущу в братство Циу, - неожиданно, тоже очень по-отцовски, повернул свою речь Ангерран. - Но только при одном условии! Если ты в самом деле чувствуешь, что тебя коснулся перст единственной руки Циу и избрал тебя защищать Арвернию. С предназначением не спорят. Скоро нам, видимо, понадобятся воинские братства, готовые к самой справедливой из войн - за защиту отечества. На границах беспокойно, Междугорье и Тюрингия собрали большую силу. Меня не удивит, если боги вправду избрали тебя, чтобы ты посвятил жизнь защите других. Ты всю жизнь был мечтателем, Аделард, не находил полного удовлетворения ни в государственной деятельности, ни в развлечениях знатных юношей. Я думаю, ты и в Кримхильду влюбился не столько ради нее самой, сколько потому что она была за гранью обыденной жизни: манящая и недоступная, как еще неоткрытая земля за океаном.

Аделард молчал, только в голове его кипели, роились мысли, перестраиваясь на ходу, принимали новые формы, в которых что-то важное укоренялось в его душе, а что-то уходило навсегда. Он не отвечал брату, но чувствовал, что тот прав во многом, а может быть, и во всем.

- Если тебе это нужно, брат, ступай в воинское братство! Но только как защитник родины, готовый ради нее вложить руку волку в пасть, как тот бог, которому собираешься служить. Как наш отец, - тяжело вздохнул Ангерран, глядя на лежащего без чувств Карломана. - Но не как беглец от самого себя и не для того, чтобы торговаться с богами!

Аделард, мучительно подбирая слова, хотел ответить брату. Но тут вернулась Луитберга, немного отдохнув, и разговор братьев прервался.


***

И вот, теперь младший сын Карломана втайне, один, покинул Дурокортерский замок. Одно он знал твердо, многое переосмыслив после разговора с братом: он уходил в воинское братство не зря. Лежа в постели без сна, молодой человек подолгу размышлял над своей жизнью, старался понять себя.

Конечно, Ангерран во многом был прав! Младший брат почувствовал это сразу, узнал свое сердце в высказанном им, как узнают свое отражение в зеркале. И теперь, все для себя решив, мог поручиться, по крайней мере, за одно: он придет в братство Циу, чтобы вместе с другими воинами-жрецами защищать свою родину от любого врага. Лишь теперь он задумался, кто такие рыцари Циу, ради чего они дают свои обеты.

От своей любви к Кримхильде Аделард излечился, не видя ее после трагедии на ристалище, не питая свое чувство новыми впечатлениями. А Ангерран помог ему переосмыслить нелепое, болезненное чувство вины, и юноше стало легче. Теперь младший сын Карломана начал осознавать, что его жертва никому не нужна, и никто из богов не просил его о ней. Он был по-прежнему готов принести обеты и ревностно служить богу войны, а если потребуется - то и отдать свою жизнь ради высокой цели. В этом Аделард был твердо уверен, без позерства. Но, благодаря своему старшему брату, он понял, что в святилище не следует искать искупления, а нужно просто посвятить жизнь своему божественному покровителю и следовать его примеру во всем. И примеру своего отца.

Он переосмыслил свои мотивы, но само решение осталось по-прежнему твердым. В святилище Циу его вело предназначение. И лишь в самой глубине сердца затаилась полудетская надежда: а вдруг его решение все же склонит чашу весов, и боги исцелят отца?..

Одного не смог Аделард - с глазу на глаз объяснить все брату, или, еще хуже - матери, и без того разбитой горем и совсем изможденной. Он долго искал нужные слова, и, в конце концов, решил все высказать в письме, а сам уйти незаметно. Так будет лучше - и близким, и ему самому. Когда он произнесет обет, ему позволят навестить родных. Жрецы в храме Циу готовы были пойти навстречу сыну Карломана Кенабумского: ему не придется ждать первого обета долго, как другим, хотя полное посвящение все равно займет положенный срок.

Тихо, чтобы никто не услышал, Аделард направился дальше, через длинную картинную галерею, в сторону бокового выхода из замка. Уж замок-то он хорошо знал! Никто иной, как Ангерран, показал брату в детстве все ходы-выходы, что некогда сам исследовал вместе со своей подругой, Матильдой де Кампани. Теперь Аделард крался неслышно, как на охоте, всей душой надеясь, что удастся покинуть королевский замок незамеченным.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 08 Дек, 2022, 10:30:11
Что же, у каждого свой путь. Аделард, благодаря брату, выбирает свой путь осознанно. Что из этого получится - увидим. Немножко жертвенности всё-таки есть, но от человека не следует требовать совершенства, да и нужно ли оно вообще?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 08 Дек, 2022, 21:06:22
Это всё-таки очень заманчиво: найти простое решение для сложной проблемы. А что может быть проще, чем кого-нибудь побить >:(  А что не альвы виноваты в ситуации - так то детали.
Ну, герои ведь не знают о них всего, что знают авторы и читатели. Выводы против альвов вполне правомерны, увы. Морган вот уже за них заплатил жизнью.
Но Хильдеберт-то этим Походом хочет не столько людей защитить, сколько исправить свою репутацию. И вот в том, что он её потерял, точно виноваты не альвы.

Ну, что ж. Если Аделард разобрался в себе и чувствует твёрдую уверенность, то всё хорошо. Правда, смущает, что он уходит тайно, словно сбегает, как будто всё же не до конца уверен в своём выборе. И ещё, как бы это не подкосило Альпаиду ещё сильнее. С одной стороны, не должно - братство Циу выглядит нормальным местом, почему бы, в самом деле, Аделарду не вступить в него. Но, с другой, она уже так слаба, что даже небольшое огорчение способно её добить.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 08 Дек, 2022, 22:38:50
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! Вы оставляете замечательные комментарии; эрэа Менестрель и я очень радуемся им! :-* :-* :-*
Что же, у каждого свой путь. Аделард, благодаря брату, выбирает свой путь осознанно. Что из этого получится - увидим. Немножко жертвенности всё-таки есть, но от человека не следует требовать совершенства, да и нужно ли оно вообще?
Жертвенность и в самом Карломане была, унаследована от бабушки Игрэйны. А Аделард многими чертами больше похож на "детей богини Дану", чем на арвернов. Но хорошо, что он прислушался к голосу разума, воплощенному в Ангерране.
Это всё-таки очень заманчиво: найти простое решение для сложной проблемы. А что может быть проще, чем кого-нибудь побить >:(  А что не альвы виноваты в ситуации - так то детали.
Ну, герои ведь не знают о них всего, что знают авторы и читатели. Выводы против альвов вполне правомерны, увы. Морган вот уже за них заплатил жизнью.
Но Хильдеберт-то этим Походом хочет не столько людей защитить, сколько исправить свою репутацию. И вот в том, что он её потерял, точно виноваты не альвы.
Ну, что ж. Если Аделард разобрался в себе и чувствует твёрдую уверенность, то всё хорошо. Правда, смущает, что он уходит тайно, словно сбегает, как будто всё же не до конца уверен в своём выборе. И ещё, как бы это не подкосило Альпаиду ещё сильнее. С одной стороны, не должно - братство Циу выглядит нормальным местом, почему бы, в самом деле, Аделарду не вступить в него. Но, с другой, она уже так слаба, что даже небольшое огорчение способно её добить.
Не дадут ему уйти тайно, не отвертится от прощания с родными и материнского благословения! :) Соответственно, и Альпаида будет знать, чего ожидать, и выдержит прощание с любимым сыном.

Глава 36. Старший и младший (продолжение)
Дойдя до перекрестка коридоров, молодой человек остановился, размышляя, какую дорогу выбрать: ту, что ведет по лестнице вниз и дальше через королевский сад, или еще немного по галерее, до следующего выхода? Какой путь короче, быстрее и безлюднее?

Случайно, - а может быть, и по велению судьбы, - он остановился напротив парадного портрета своего деда по отцу, короля Хлодоберта Жестокого. Тот был изображен в боевых доспехах, в алом плаще полководца, но без шлема. Аделард задержал на нем взгляд, невольно удивляясь его сходству со своим отцом (кроме глаз) и с Ангерраном.

Сам он, в отличие от Ангеррана, не застал деда. Да и старший брат его не помнил, потому что король Хлодеберт V погиб, когда его старшему внуку от Карломана было всего два года. Однако же обо всех деяниях своего царственного предка Аделард был прекрасно осведомлен. И сейчас, несмотря на то, что надо было спешить, он задумчиво разглядывал его портрет. Правда, покойного короля обвиняли в отравлении племянника (а вернее, он избавил заточенного в темнице Потерянного Принца от страданий после потери любимой). Правдой было и то, что Хлодоберт Жестокий готов был поднять восстание против своего старшего брата, короля Хильдеберта Строителя, чтобы отомстить ему за безвременную гибель старшего сына от любимой женщины - Хлодиона. Лишь смерть самого Хильдеберта Строителя избавила тогда Арвернию от междоусобной войны между братьями. Но все же, король Хлодеберт V был сильным и мудрым правителем, он служил своей стране и отдал жизнь ради ее блага.

Аделард вспомнил, как некогда Ангерран, показывая ему этот портрет, рассказывал ему о деяниях их деда. О большой войне с викингами, случившейся при Хлодоберте Жестоком, когда многочисленный флот северян попытался захватить западное побережье Арморики. Арвернский король выступил на защиту своих вассалов, "детей богини Дану", ибо таков был его долг. Тогда же состоялись и первые настоящие битвы отца Аделарда, Карломана Кенабумского, которому в ту пору было девятнадцать лет. В одном из самых жестоких сражений король чуть было не попал в окружение, ему грозили гибель или плен. И Карломан, спасая отца, ринулся с небольшим отрядом в самую гущу врагов, отвлек их внимание на себя. Почти весь его отряд полег в жестокой сече, но своим внезапным ударом они спасли короля и дали время арвернам и "детям богини Дану" перестроить войска и выиграть бой.

После той битвы король Хлодеберт V со своим младшим братом, Дагобертом Лисом, в то время маршалом запада, осматривали все поле боя, заваленное телами своих и врагов, в поисках Карломана. Нашли его, жестоко израненного, без чувств ("Почти как сейчас!" - с болью подумал Аделард, воочию представив мертвенный лик отца). Тогда Карломан пролежал замертво четыре дня, однако раны его затягивались удивительно быстро.

Но это стало ясно потом. А что довелось пережить его родным в первые, самые страшные минуты! Король в гневе обрушился на брата, обвинил, что тот не уберег Карломана, своего ученика и зятя. Он обещал, если его сын умрет, предать своего брата не смерти, но позору, что было еще хуже. Дагоберт, любивший Карломана почти так же сильно, как его отец, не посмел возразить.

К счастью, тогда все обошлось. А спустя всего две седьмицы сам король Хлодеберт V погиб в новом сражении с викингами. Он отдал жизнь защите своего королевства. Тогда Дагоберт вынес смертельно раненого брата с поля боя, а после разбил викингов наголову, и те надолго зареклись от набегов. Почти все царствование сына покойного короля, Хлодеберта VI, викинги не смели тревожить владения Арвернии.

Да, были времена, и не такие уж давние! Умели предки Аделарда защищать свою страну. Умели младшие братья почитать старших, и все вместе - становиться заодно против общего врага.

Взгляд покойного деда с портрета, казалось, заворожил Аделарда. Он не отводил от него глаз, хоть и понимал, что теряет время. Суровый взор короля, что сражался за отечество и отдал за него жизнь, казалось, вопрошал юношу: "Готов ли ты в трудную минуту защищать свою родину, а, если потребуется - отдать за нее всю жизнь, без остатка? Как я и твой отец, мой сын Карломан. Или в тебе оскудела прародительская кровь, как часто бывает, увы, у тех молодых людей, что выросли в покое, за родительской спиной, и ты выучился потакать лишь своим чувствам, не зная важных обязанностей?"

- Нет, дед! - вслух, сам того не ожидая, отозвался Аделард. - Для того я и собираюсь вступить в воинское братство Циу, чтобы, не жалея своей жизни, защищать Арвернию, биться с ее врагами, как достойный потомок своего рода! Клянусь тебе, мои единственные помыслы - служить Арвернии, как мой отец!

Весь в своем воодушевлении, Аделард не расслышал тихих шагов троих людей, что вошли в картинную галерею и остановились в нескольких шагах от него. Это были его старший брат Ангерран, их мать Альпаида, устало опиравшаяся на руку старшего сына, и ее отец, Дагоберт Старый Лис, такой же мрачный, как и все последние дни. Они услышали клятву Аделарда, хоть и произнесенную тихим голосом, и выразительно переглянулись между собой. Родичи поняли, что юноша все для себя решил, и готов вступить в воинское братство не ради бегства от любви к королеве, и не из ложного, внушенного себе искупления вины, но ради великой цели, как подобает верному сыну Арвернии.

Между тем, Аделард, произнеся свой обет перед портретом деда, еще какое-то время стоял, задумавшись, размышляя, что было бы, если бы дед в самом деле сейчас увидел его. Что бы он ему сказал, понял бы его выбор или нет? А отец, ныне находящийся между жизнью и смертью?

Наконец, он почувствовал, что, кроме призрачных глаз портретов, на него устремлены и живые взгляды. Тогда он обернулся и увидел родных.

Альпаида под руку с Ангерраном подошла ближе, за ней последовал и Дагоберт. Аделард молча поклонился им, не зная, что сказать. Он был растерян - как это они так быстро выследили его? И не знал, что у них на уме. Если бы собирались препятствовать ему уйти, наверное, не стали бы ждать, пока он принесет свою клятву?..

Дагоберт первым обратился к внуку, сурово прищурив глаза, взор которых отливал сталью:

- Пошто, как преступник, бежишь из дома в рассветный час, не простившись с родными? Неужто сын моей дочери думает вступить в воинское братство Циу без материнского благословения? - голос его был нарочито холоден, но, хорошо зная деда, Аделард понял, что тот совсем не так уж сердится, и даже гордится им.

А Ангерран проговорил столь же сурово, не угрожая брату, но и не прося:

- Подойди же, брат мой! И повинись перед нашей матушкой за то, что хотел уйти, лишив себя самого величайшего дара, что только существует в мире, от надежной защиты, какую чтут боги, и перед которой даже Анку и Хель порой теряют свою власть! Или ты думал обойтись без материнского благословения?

Юноша, устыдившись, сделал несколько шагов к матери, упал перед ней на колени и опустил голову.

- Милая матушка! Прости меня, пожалуйста, и благослови посвятить всю жизнь защите отечества в рядах доблестного воинства Циу!

Альпаида возложила обе ладони на макушку сыну, благословляя:

- Ступай тем путем, что выбрал для себя, мой милый сын! Да благословит тебя твой небесный покровитель, как я благословляю от всего сердца! Будь счастлив на том пути, что тебе подходит! Оберегай Арвернию и мир людей от всякого врага, как твои храбрые предки. Будь достоин своего отца, благородного Карломана. Неси с честью славное имя, а если придется, то...

При этих словах голос графини Кенабумской заметно задрожал, она сильно побледнела от волнения за сына и за мужа, и Ангеррану пришлось поддержать мать за плечи. Казалось, что она сейчас лишится чувств, однако женщина справилась с собой и продолжала слова благословения, касаясь руками головы коленопреклоненного младшего сына, самого любимого из пятерых, рожденных ею Карломану. В глубине души Альпаиде было жаль, что Аделард навсегда закрывает себе возможность любви и брака. Никогда он не назовет ни одну девушку своей женой, не приведет своих детей ей и Карломану, не продлит дальше в будущее их любовь. Жизнь его будет всецело отдана войне и молитве. Но, если он все твердо для себя решил, и сердце зовет его в святилище Циу - значит, так надо. Это его тропа, и он не сможет быть счастлив ни на какой другой. А ведь любая мать желает прежде всего видеть свое дитя счастливым. И она продолжала, совладав с собой:

- Будь честен и смел, сын мой, защищай слабых и укрощай беззаконных. Отвечай перед богами за то, чтобы среди людей соблюдали их законы, а не все зависело от произвола сильных. Прежде чем сделать важный выбор - сто раз подумай, справедлив ли он. А если сделал, будь подобен стреле в полете, что не повернет назад. Посвяти себя всецело новому пути... Но все же не забывай, что твои родные продолжают любить тебя! - добавила она, отнимая руки от головы Аделарда.

Тот поднялся на ноги, и мать прильнула к нему, сжимая в последний раз в объятиях сына, ставшего таким взрослым. Он выбрал свой путь, что наверняка будет непрост, и отныне ни одной женщине, даже родной матери, не будет дозволено его обнять.

Между тем, Аделард глядел на своих родных поочередно, будто заново узнавал их. Теперь юноша понял, что, хотя в воинском братстве принято отрекаться от прошлого, и ему будет дозволено считать самыми близкими людьми лишь названых братьев по служению Циу, но кровные родственники тоже навсегда останутся его семьей. Они выслушают и помогут найти верный путь и поддержат его решение. Да он и сам ни за что не отрекся бы от них, и никто из богов не потребовал бы от него отступничества. Он поклонился старшим родичам, а затем почтительно поцеловал матери руки.

- Матушка, благодарю тебя за то, что ты все поняла, как всю жизнь понимала каждого из своих близких! Я же хотел уйти незаметно не потому что не дорожу твоим благословением, но лишь из боязни огорчить тебя еще сильнее!

- Мой милый сын, какой бы путь ты ни выбрал, я все равно буду любить тебя не меньше, чем в детстве! - проговорила Альпаида, снимая с шеи и вешая на шею Аделарду золотой медальон-оберег, который юноша спрятал под камзол и сорочку. Ведь там, куда он направлялся, ему больше нельзя будет носить драгоценностей, показывать свое богатство. В братстве Циу возможно лишь состязание в мужестве перед лицом врага, в ревностном служении своему богу, но не в земных богатствах. Однако прощальный дар матери - совсем иное дело, его позволят оставить.

- Матушка, я обещаю тебе быть достойным воином Циу, не подвести своих благородных предков! - поклялся Аделард. Поколебавшись немного: не причинит ли ей еще худшую боль, он все-таки продолжал теми словами, что рвались у него из сердца, жгли кончик языка: - Я постараюсь жить так, чтобы мой отец... какова бы ни была его судьба... гордился бы мной и сказал, что его сын не мог сделать неправильный выбор!

- Да будет так, мой мальчик! - со всей глубиной материнской любви проговорила Альпаида, целуя юношу в глаза. Видя совсем рядом ее лицо, так резко постаревшее, с красными от бессоницы глазами, он почувствовал острую боль в душе. Перевел взгляд на родных, мысленно поручая мать их защите в его отсутствие. Он увидел, как его дед глядит на него, и строгие складки меж его бровей постепенно разглаживаются. Затем Дагоберта, как прежде его внука, словно бы притянул портрет покойного старшего брата, короля Хлодеберта V, и он задержал на нем задумчивый взгляд, словно вспоминал далекое прошлое.

Зато Ангерран выразительно взглянул на младшего брата и чуть заметно кивнул ему.  Аделард порадовался, что может еще на прощание поговорить с ним:

- Благодарю тебя, брат, за то, что ты помог мне понять самого себя! С твоей помощью я осознал, что на самом деле влечет меня в святилище Циу, и иду туда с чистым сердцем, не боясь разочароваться!

Его старший брат протянул ему руку.

- Как же я мог иначе? Старший брат всегда отвечает за младших, даже когда те уже выросли. Наше призвание - не только благо государства. Страшен одинокий правитель, фанатик близ престола, что день и ночь думает только о государстве, в котором у него нет ни одного близкого человека, кто думает, что любит всех, а на самом деле - никого и ничего! Арверния - это не только пространство на чертеже, это еще и близкие люди, которым желаешь счастья, ради которых работаешь, которых защищаешь от врагов, а порой и от них самих. И ты, Аделард, тоже часть Арвернии. И все мы для тебя.

С такой точки зрения младший сын Карломана не пробовал смотреть, но тут же подумал, что брат прав. Недаром их отец, невзирая на невероятную занятость на посту майордома, каждый день выкраивал хоть часок, чтобы побыть с супругой и детьми, всегда внимательно беседовал с ними, выполнял их просьбы, давал советы, брал их с собой в поездки, где было можно. Юноша помнил, что в их семье всегда царило ощущение любви, сохранившееся до самого последнего времени. Значит, и вправду любовь к близким прекрасно сочетается с любовью к отечеству!

- Ну, спасибо тебе, брат! - воскликнул он, пожимая руку Ангеррана. - Теперь я... вдвое сильнее становлюсь. И, когда придется мне с братством Циу идти в бой, во мне прибавится решимости - ради своих обретенных названых братьев и ради вас, моих кровных!

- А я, на всякий случай, провожу тебя до святилища Циу, - произнес Ангерран, взяв брата за руку. - Хочу побыть с тобой напоследок, пока можно. И заодно - напомню всем, что ты, даже когда отречешься от всех привязанностей нынешней жизни, останешься нашим родичем.

Прежде Аделард воспротивился бы такому провожанию. Но сейчас, растрогавшись от встречи и прощания с близкими, юноша кивнул. Ему самому вдруг захотелось, чтобы Ангерран, понимавший его лучше, чем он сам себя, был рядом, пока он не произнесет первый обет перед изваянием Циу.

Протяжно вздохнув, юноша оглядел родных блестящими от волнения глазами.

- Благодарю вас, что не позволили уйти тайком, простились напоследок!

И мать, и дед отвели глаза, давая понять, что эта услуга с их стороны не стоит упоминания. Только старший брат кивнул ему:

- Ну что ты, разве мы могли бы бросить тебя в такой судьбоносный час?

- И я тоже вас не бросаю! - воскликнул Аделард, пройдя несколько шагов вместе с братом и оглянувшись на оставшихся позади мать и деда. - Я приду, как только смогу! Буду помогать вам и впредь! Что бы ни случилось!

У него было чувство, как в детстве, когда собирались ехать в повозке из Дурокортера в Арморику или наоборот: оглядываешься назад, на то, что вдруг становится самым любимым, встаешь ногами на сиденье повозки, чтобы было виднее, - а колеса уже крутятся, и кони мчат, и все мгновенно исчезает из виду.

Но теперь он сам правил своей жизненной колесницей, и выбрал путь, которым двигаться. Остается лишь держаться крепче и смотреть вперед.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 09 Дек, 2022, 10:33:17
Очень трогательное прощание Аделарда с семьёй. Он получил благословение и напутствие, дальнейший путь его определяет его выбор. Но ведь братство Циу - воинский орден, следовательно, они тоже должны участвовать в Священном походе, затеянном не особо умным королём и Ги Верденнском?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 09 Дек, 2022, 19:44:09
Ну, хорошо, что перехватили по дороге умника :)

Но ведь братство Циу - воинский орден, следовательно, они тоже должны участвовать в Священном походе, затеянном не особо умным королём и Ги Верденнском?
Надеюсь, что нет. Братство Циу, насколько я поняла, должно участвовать только в справедливых войнах. И раз уж боги в этом мире реально существуют, должен же Циу найти какой-то способ известить своих людей, что этот поход таким не является. А вот если как раз посреди молоткового похода нападёт Междугорье, одно только братство Циу против него и останется: армия будет альвами занята (надеюсь, до этого не дойдёт). Вообще, у меня такое подозрение, что король государственными делами не просто не интересовался, а даже не знал о них ничего. На границах, значит, Междугорье с Тюрингией силу набирают, майордом союз против них собирает - чем не время для Священного похода! Самое то! Посол Междугорья будет в восторге!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 09 Дек, 2022, 22:24:02
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Очень трогательное прощание Аделарда с семьёй. Он получил благословение и напутствие, дальнейший путь его определяет его выбор. Но ведь братство Циу - воинский орден, следовательно, они тоже должны участвовать в Священном походе, затеянном не особо умным королём и Ги Верденнском?
Надеюсь, что с материнским благословением Аделарду вправду будет легче.
Нет. У богов, а следовательно и у братств, посвященный им, разная специализация. Братство Донара борется с нечистью и Другими Народами, как им полагается. А братство Циу защищает свою землю от вражеских нашествий. Иногда их пути пересекаются, но это бывает редко, при крайней надобности.
Ну, хорошо, что перехватили по дороге умника :)

Но ведь братство Циу - воинский орден, следовательно, они тоже должны участвовать в Священном походе, затеянном не особо умным королём и Ги Верденнском?
Надеюсь, что нет. Братство Циу, насколько я поняла, должно участвовать только в справедливых войнах. И раз уж боги в этом мире реально существуют, должен же Циу найти какой-то способ известить своих людей, что этот поход таким не является. А вот если как раз посреди молоткового похода нападёт Междугорье, одно только братство Циу против него и останется: армия будет альвами занята (надеюсь, до этого не дойдёт). Вообще, у меня такое подозрение, что король государственными делами не просто не интересовался, а даже не знал о них ничего. На границах, значит, Междугорье с Тюрингией силу набирают, майордом союз против них собирает - чем не время для Священного похода! Самое то! Посол Междугорья будет в восторге!
Да, я думаю, что Аделарда и все братство Циу будет ожидать в первую очередь война с обычными земными противниками, защищая отечество. Об этом и Ангерран говорит брату. Но это не значит, конечно, чтобы там было проще или безопаснее.
Король, наверное, знал... Но привык все время полагаться на старших. Есть (был) Карломан, его сменил Ангерран, есть матушка и Старый Лис, - вот и пусть они заботятся о политических тонкостях.
Справедливости ради: к созданию союза вплотную подошли, когда король был в депрессии после того, как ранил Карломана. И он думает, что важнее всего обелить свою репутацию, чтобы за ним народ по-прежнему шел.
О междугорцах и Альбрехте Бёрнландском мы еще узнаем, наверняка. Но не сейчас еще.

Глава 37. Воспоминания Лиса (начало)
В то время, как его внуки беседовали, Дагоберт Старый Лис разглядывал портрет покойного короля Хлодеберта V, своего старшего брата. Словно притянутый его взглядом, продолжал смотреть, в очередной раз удивляясь, насколько повторились его черты в Карломане и в Ангерране.

И он мысленно обратился к брату, словно тот мог слышать его: "Ты можешь гордиться своим сыном Карломаном и его сыновьями. Я воспитал их не хуже, чем мог бы ты сам, достойными тебя и наших предков..."

Мысль течет быстро. Стоит лишь на миг обратиться к давно минувшим годам, они наплывают сами собой, словно река времени обратилась вспять. И, пока прощались его дочь и внуки, для них прошли считанные мгновения, для Дагоберта же успела миновать вечность.

Пристально глядя на портрет своего царственного брата, он последовательно вспоминал, как свела его судьба с Карломаном, младшим сыном Хлодеберта V и Женевьевы Армориканской.

Впервые Дагоберт, тогда еще не маршал, а лишь один из военачальников под рукой коннетабля, принца Сигиберта, как следует узнал своего племянника, когда тому было всего десять лет. Тогда они с Сигибертом и его супругой Дареркой нарочно приехали в Чаор-на-Ри, чтобы отвезти Карломана ко двору его царственного дяди, короля Хильдеберта Строителя. Тогда еще столицей был Кенабум, первые камни будущего Дурокортера едва были заложены на бывшем холме вейл. И ничто не предвещало, что через несколько лет на месте заповедной земли вознесется новая столица, что корона перейдет к ветви принца Хлодеберта, а бывшая столица станет владением его сына-бастарда, Карломана.

По обычаю, дети принцев крови, в том числе незаконнорожденные, воспитывались при дворе, где заботились об их воспитании. Хлодион, старший брат Карломана, уже несколько лет пребывал там. Но Карломана мать и ее близкие отчего-то не хотели отпускать. Женевьева, после того, как стала женой Теодеберта, жила с ним в Арморике, и тянула время, сколько могла.

Когда Дагоберт с Сигибертом и Дареркой вошли в тронный зал в замке Чаор-на-Ри, Женевьева встретила их, сидя на троне вместе с Теодебертом. Тем не менее, тот держался скромно, всем своим видом показывая, что он - лишь подчиненная фигура при своей супруге, как был Риваллон при королеве Игрэйне.

Сам же Риваллон Сто Воронов, кстати, стоял по левую руку от своей царственной дочери. Здесь же присутствовал и его отец, Брохвайл Верный, граф Кемперрийский, что был регентом сперва при малолетстве Игрэйны, а затем - при ее дочери. Он был связан родством с королевским домом Арморики и обладал большим влиянием среди "детей богини Дану". Все это знали и приехавшие посланники арвернского короля. Но существовало еще кое-что, чего они не знали.

Бывший регент, а ныне советник королевы, был оборотнем. Он тщательно скрывал от арвернов свою сущность, хотя их могло бы навести на подозрения, что граф выглядел заметно моложе своих лет. И он, как и Номиноэ Озерный, Гурмаэлон Неистовый и другие оборотни Арморики, горячо поддерживали королеву в стремлении оставить Карломана дома. Хотя бы до тех пор, пока не закончит обучение тайнам Других Народов. Ибо среди детей Женевьевы один лишь Карломан был бисклаврэ.

Гости из Арвернии вошли в тронный зал без доклада, на что имели право, ибо Дарерка приходилась теткой королеве. Однако же все "дети богини Дану" приветствовали их стоя. Одна лишь королева Женевьева осталась сидеть: по обычаю, она могла бы встать лишь перед королем Арвернии, своим верховным сюзереном.

Сигиберт с одетой по-арвернски супругой и Дагобертом подошли к престолу королевы, чувствуя на себе напряженные взоры тех, кто окружал ее.

- Приветствую тебя, доблестный коннетабль Арвернии! И тебя, моя любимая родственница! Я рада, что моего мужа навестили родители. И тебя приветствую, принц Дагоберт! Хороша ли была дорога в Чаор-на-Ри? - звонким голосом осведомилась тогда Женевьева.

- И мы приветствует прекрасную королеву Арморики, а также ее супруга и детей, и всех ее приближенных советников! - отвечал Сигиберт.

А Дагоберт, между тем, оглядывал тронный зал, ища Карломана, за которым они приехали. Но в зале не было детей. Лишь Магнахар, сын Теодеберта от первого брака, в ту пору юноша шестнадцати лет, вытянулся рядом с отцом, явно гордясь, что его уже допускают вместе со старшими на совет.

"Дети богини Дану" и оборотни держались учтиво, однако настороже. Не каждый день коннетабль Арвернии являлся в Чаор-на-Ри! Его присутствие неприятно напоминало им о вассальном долге перед Арвернией.

- Мы приехали по важному поручению короля Арвернии, Его Величества Хильдеберта III, - произнес Сигиберт.

Женевьева, или Гвиневера Армориканская подняла руку, призывая помолчать.

- То, зачем вы приехали, мы обсудим вечером, в семейном кругу. А сейчас, дорогие гости, мы приветствуем вас в Чаор-на-Ри, просим отдать должное нашему гостеприимству!

Вечером того же дня королева действительно приняла гостей в Малом Зале Советов, в окружении только самых близких. Она вновь сидела в главном кресле за круглым столом, и рядом с ней - ее супруг. За креслом своего отца стоял юный Магнахар. По правую руку от королевы, не торопясь садиться в свои кресла, были ее отец и дед, а слева - брат королевы Морветен, затем Номиноэ, Ангарад, и крайним слева - тогда еще молодой, но уже знаменитый воин - Гурмаэлон Неистовый. Все они выжидали, что сообщат королеве гости из Арвернии.

 Здесь уже состоялся откровенный разговор. Сигиберт потребовал отослать Карломана к арвернскому двору. Но королева мягко, но решительно отказывалась отдать его.

- Позволь моему сыну остаться еще на год, - попросила она, уловив выразительный взгляд своего деда. - В Кенабуме довольно и Хлодиона. Что мои сыновья значат при дворе? Всего лишь бастарды, хоть их отец и брат короля. А здесь они - мои законные наследники.

- Поскольку в их жилах течет и арвернская кровь, король не дозволит твоим детям воспитываться только по армориканским обычаям, - назидательно разъяснила Дарерка своей племяннице.

Сигиберт, благодарно кивнул супруге за поддержку, повел решительное наступление:

- Ты уже слишком долго откладывала под разными предлогами отъезд мальчика ко двору, Женевьева! Такое пренебрежение волей короля будет, в конце концов, расценено как оскорбление. Подумай также заодно и о будущем своего сына! Где, как ни при королевском дворе, вместе со своими братьями, он получит самое лучшее воспитание?

- Он получает его здесь! - гордо заявила королева, и ее советники приосанились при этих словах, а яркие глаза оборотней воинственно замерцали. Гурмаэлон уже хотел что-то возразить, но под выразительным взором Номиноэ смолк, не перебивая королеву. Брохвайл Верный многозначительно усмехнулся, когда зашла речь об образовании.

Сигиберт понял, что угрозами их смирить трудно, лучше попытаться убедить по-хорошему:

- В твоих сыновьях, Женевьева, смешалось лучшее, что есть у арвернов и "детей богини Дану", самая благородная кровь с обеих сторон. Стало быть, твой сын будет принадлежать равно обоим народам, он соединит их, как золотая цепь. А для этого он обязан любить и знать оба народа одинаково!

При этих словах Дагоберту, стоявшему за спиной коннетабля, тогда послышался за дверью едва слышный шорох, как будто там кто-то стоял, изо всех сил стараясь не двигаться и даже не дышать. Прислушавшись, он стал бесшумно красться к дверям. Его не зря в то время уже стали называть Лисом за пару удачно устроенных на войне засад. Бесшумно подойдя к дверям, Дагоберт внезапно распахнул их, обнаружив троих ребят, слушавших разговор старших.

Черноволосый мальчик десяти лет, высокий для своего возраста, очень похожий на принца Хлодеберта (своего отца и старшего брата Дагоберта), смело выпрямился перед своим дядей. Его изумрудные глаза дерзко блеснули. Под мышкой он держал книгу в кожаном переплете, а за другую его руку держалась девочка с удивительно белой кожей. Рядом с ним стоял мальчик года на два старше, в одежде сына вождя одного из армориканских кланов.

Дагоберт бросил быстрый взгляд на королеву, и та кивнула детям:

- Входите уж, если вам хватает ума подслушивать разговоры взрослых! На сей раз они касаются, по крайней мере, тебя, Карломан.

Черноволосый мальчик первым переступил порог, за ним последовали остальные.

- Так значит, это ты - Карломан, сын королевы Женевьевы, - Дагоберт нарочно обратился к мальчику на арвернском языке, проверяя, поймет ли тот. Последний раз он видел Карломана еще маленьким, однако ошибиться было нельзя: глаза, как у Женевьевы, говорили сами за себя.

- Да, это я, - мальчик глядел настороженно, прикидывая, чего ждать от приехавших. По-арвернски он говорил превосходно. - А это моя единоутробная сестрица Гвенаэль, или, по-арвернски, Бланшар. Это мой лучший друг, Варох из Приозерного клана, - второй мальчик, чьи губы были перемазаны вареньем из черники, молча поклонился. - А ты - принц Дагоберт, брат короля и моего отца? - с любопытством переспросил Карломан.

Тот тонко усмехнулся. Дети, конечно, подслушивали, но, чтобы поладить с ними, не следовало начинать с выговора, это Дагоберт понимал, как отец Хродеберга и Альпаиды. И он серьезно кивнул в ответ.

- Да. А что ты читаешь?

- О сражениях Карломана Великого, нашего прародителя, - ответил мальчик, показывая дяде книгу.

Теперь уже не только Дагоберт, но и Сигиберт с супругой удивленно взирали на Карломана. А мать и ее близкие с напряженным волнением смотрели: что будет дальше?..

- Вот как, молодой человек? А скажи: каким образом воины Карломана Великого во время войны с Междугорьем перешли через Белые Горы в сорок шестом году от рождения императора?

- Они спустили с вершины горы лавину, благороднейший Дагоберт, и под ее прикрытием спустились с перевала незаметно, - без запинки произнес мальчик, не заглядывая в книгу, однако голос его от волнения сделался звонким. - Междугорцы подумали, что арверны погибли в горах, и перестали следить за перевалом, и Карломан Великий застал их врасплох! Только это произошло не в сорок шестом, а в сорок седьмом году!

Дагоберт с Сигибертом удивленно переглянулись, не ожидая от мальчика таких познаний. Но его мать и ее советники глядели гордо, не сомневаясь в его успехах.

- Мы всему учим Карломана, что сами умеем, - произнес Брохвайл Верный. - Не думаю, что образование можно получить только в Кенабумском замке.

Сам же мальчик, казалось, ничуть не беспокоился, в то время как его родные скрывали недовольство и тревогу, даже страх. И Дагоберт решил попытаться привлечь его в союзники.

- Ты любишь читать о великом императоре, в честь которого тебя назвали?

Карломан тогда переглянулся с Варохом, затем с матерью.

- Я вообще люблю читать. А Карломана Великого чтут в Арморике за то, что он договорился с королем Градлоном Вещим, принял "детей богини Дану" как свой народ и закончил войну, что стоила больших жертв обеим сторонам. Потому меня и назвали в его честь, - обстоятельно проговорил мальчик.

Дагоберт увидел, как Женевьева привстала было в своем королевском кресле, но тут же села на место, глядя на сына так, словно ее жизнь зависела от того, что он выберет. Но она не вмешалась.

- Есть место, где ты сможешь гораздо больше узнать о Карломане Великом и других своих славных предках. Сможешь познакомиться со своими родственниками и арвернскими вельможами. Заведешь новых друзей, многое узнаешь и сам научишься воевать, как твой тезка, Карломан Великий. Тогда ты сможешь больше сделать и для "детей богини Дану".

Слыша сладкую, убедительную речь арверна, Брохвайл, Гурмаэлон и даже Номиноэ подались вперед. Лица у них были суровые, явно недовольные тем, что происходило. Вслед за своими советниками и сама королева проговорила совсем не своим голосом - зло, отрывисто:

- Я не могу отпустить Карломана! Только не его! У вас есть Хлодион, можете, если надо, отнять у меня Гвенаэль, но его - нет!

Теодеберт мягко положил ладонь ей на руку, и раздражение королевы слегка унялось. Благодарно кивнув сыну, Сигиберт проговорил вполголоса, так что дети не расслышали:

- Ты ведь боишься только за Карломана, правда? В свое время легко отпустила Хлодиона, готова отдать даже маленькую дочь, а он - совсем особое дело. Не тревожься, Женевьева! Я клянусь Мировым Древом, что смогу защитить его от нападок Ги Верденнского, хоть тот и в чести у короля. И мой племянник Хлодеберт защитит своего сына!

Оборотни - Брохвайл, Номиноэ, Гурмаэлон, - переглянулись между собой, удивляясь, откуда Сигиберт догадался о тщательно хранимой ими тайне. Но их королеве в эту минуту было не до того. Она прерывисто выдохнула, словно чья-то тяжелая рука стискивала ей горло. Взглянула на сына, оживленно беседующего с Дагобертом, и закрыла глаза.

- Пусть все будет, как он сам решит, - опустошенно вздохнула она.

- Тем лучше! - обрадовался Сигиберт, тут же подойдя к мальчику. - Карломан! Хочешь ли ты повидать своего отца и братьев, увидеть нашу прекрасную столицу? Или ты хотел бы остаться здесь?

Карломан переступил с ноги на ногу, с задумчивым взрослым видом.

- Я... я бы хотел побывать при дворе в Кенабуме, - проговорил он, виновато взглянув на мать. И поспешил объяснить: - Матушка много мне рассказывала о дворе моего царственного дяди, о моем отце и братьях, об обычаях Арвернии. Ведь ваша земля мне тоже не чужая!

И по тому, как произнес мальчик эти слова, и Дагоберту, и Сигиберту стало ясно, что он не раз слышал такие речи от матери и старших родственников, и в них проснулось уважение к семье армориканской королевы.

Словно догадавшись об их мыслях, Женевьева сошла с трона и, подойдя к сыну, обняла его одной рукой.

- Я знала, что этот день рано или поздно придет, но хотела, чтобы ты подрос немного. Однако, я вижу, ты уже достаточно взрослый, чтобы выбирать.

- Я тоже видел, что для Карломана пришла пора покинуть материнский дом, - вздохнул Номиноэ сочувственно.

Ангарад же встретилась глазами с Женевьевой.

- Всех нас покидают дети. Кого-то раньше, кого-то позже. Одних уносит жизнь, других смерть. Смирись. Такова судьба, - проговорила женщина, похоронившая свою дочь, что была первой женой Теодеберта, матерью Магнахара.

Женевьева вздохнула и опустила глаза перед ее бестрепетным взором.

- Сын мой, я поручаю тебя заботе родичей, - она молящим и вместе с тем пронзительным взором окинула арвернов. - Возвращайся, мой Карломан!

- Я всегда буду возвращаться домой, к тебе, матушка! - горячо пообещал мальчик. - А, пока нас с Хлодионом не будет рядом, у тебя останется Гвенаэль, - при этих словах девочка прильнула к матери.

- Пусть будет так! - проговорила Женевьева. - Я прикажу собирать твои вещи, сын. А ты зайди потом ко мне, попрощаемся напоследок.

Вдруг Варох, не сразу осознавший, что Карломан вправду уедет, подскочил, взглянул на него недовольно:

- Ты что, один уезжаешь? Ты же мне обещал, что мы всюду будем вместе!

Карломан нерешительно взглянул на своих родичей, и Дагоберт, улыбнувшись возмущенному воплю мальчика, кивнул:

- Ладно: напиши письмо своим родителям, и, если тебя отпустят, возьмем вас обоих! Одним мальчиком больше - двору не повредит...


Да, так впервые он по-настоящему узнал Карломана. А как складывалось потом? Трагическая гибель Хлодиона, когда король отдал младшего племянника в оруженосцы ему, Дагоберту. Воспитание и взросление мальчика, его взаимная любовь с Альпаидой, приведшая к свадьбе. Затем сражение с викингами, едва не ставшее роковым...
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 10 Дек, 2022, 06:06:36
Вот что значит долго не читать новые части. Столько всего успело произойти и столько ещё готовится. Беспокоит священный поход. Хочется, чтобы он не состоялся. Бересвинде хоть кол на голове теши, никак не успокоится, всё мнит себя великим кукловодом. Хотя уже натыкалась на непредвиденные последствия собственных действий. Фредегонда идёт к своей цели, но что-то слишком медленно. Так, глядишь, Карломану спасать уже будет некого и нечего, всё сгорит в огне воцн, священных и не очень.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 10 Дек, 2022, 09:29:05
Дети растут и уходят из родительского дома, и это правильно. У каждого свой путь, и на этом пути человек одинок. В том смысле, что он должен принимать решения сам, а этому, сидя под юбкой матери не научишься. Даже если это такая мать, как Гвиневера. Вот младший сын Бересвинды жил советами матушки, и чем это кончилось? А Карломан уже в десять лет сумел принять решение сам.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 10 Дек, 2022, 22:28:12
Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Вот что значит долго не читать новые части. Столько всего успело произойти и столько ещё готовится. Беспокоит священный поход. Хочется, чтобы он не состоялся. Бересвинде хоть кол на голове теши, никак не успокоится, всё мнит себя великим кукловодом. Хотя уже натыкалась на непредвиденные последствия собственных действий. Фредегонда идёт к своей цели, но что-то слишком медленно. Так, глядишь, Карломану спасать уже будет некого и нечего, всё сгорит в огне воцн, священных и не очень.
Приходите и читайте почаще, пожалуйста! :)
Готовится многое, это точно! Насчет Священного Похода - даже я пока не знаю в точности, что и как состоится, в каком виде и в каком объеме. Но война ведь тоже дело небыстрое, требует подготовки. Поэтому, я думаю, время еще есть.
Дети растут и уходят из родительского дома, и это правильно. У каждого свой путь, и на этом пути человек одинок. В том смысле, что он должен принимать решения сам, а этому, сидя под юбкой матери не научишься. Даже если это такая мать, как Гвиневера. Вот младший сын Бересвинды жил советами матушки, и чем это кончилось? А Карломан уже в десять лет сумел принять решение сам.
Ну да, не зря же тут проводилось противопоставление между их семьями. Гвиневера смогла правильно воспитать детей. А Карломан, как выясняется, и в детстве был уже весьма самостоятельным человеком, и ему дозволялось самому принимать решения.

Глава 37. Воспоминания Лиса (продолжение)
Дагоберт Старый Лис подавил тяжкий вздох, снова вспоминая прошлое. Подумать только - в том самом сражении Карломан не просто спас жизнь своему отцу и королю, но и изменил сам ход войны с викингами, словно боги ради его героического самопожертвования склонили жребий в пользу арвернов и "детей богини Дану". После этого викинги уже не могли пересилить союзных войск, а затем и вовсе обратились в бегство.

И теперь, перед портретом царственного брата, Дагоберт почувствовал, будто события далекого прошлого эхом повторяются вновь. "Позор на мою голову, если я позволил погибнуть твоему сыну от Женевьевы, моему племяннику и зятю, Карломану Кенабумскому, Почти Королю!" - мысленно обратился он к Хлодеберту V. Сердце у Дагоберта болезненно сжалось. Снова он не уберег Карломана...

Летом 785 года от рождения Карломана Великого, они воевали с викингами на северном побережье Земли Всадников. На западе упорно защищались кланы "детей богини Дану", что собрались, когда на вершинах холмов зажгли сигнальные костры. А на севере ожесточенно отбивали вражеское нашествие войска короля Арвернии.

После только что миновавшей кровопролитной битвы король Хлодеберт Жестокий сидел в своем шатре, где проводились военные советы. Перед ним на столе лежал подробный чертеж местности, с указанием расположения войск.

Усталый и бледный король не снимал с себя доспехов, что были сильно помяты, все в бурых пятнах крови. Лишь шлем его лежал в стороне.

В шатре было только одно кресло - королевское, и он, сидя в нем, грозно смотрел на своих военачальников - коннетабля, своего дядю, принца Сигиберта, и родного брата, Дагоберта, маршала запада. На последнего был устремлен пронзительный взор короля, не предвещая ничего хорошего. Но Дагоберт стоически выдержал все, не смея отводить глаза. Сигиберт, стоя рядом с ним, хмурился и с досадой сжимал кулаки.

Все трое ожидали тревожных известий. Побочный сын короля, Карломан Кенабумский, до сих пор не вернулся с поля битвы, а сражался он на самом опасном участке. Искать его был послан Магнахар, внук Сигиберта, приходившийся Карломану сводным братом. Поиски длились до сих пор.

- Это надо же! И на Лиса найдется тот, что хитрее него! - голосом, исполненным ледяной ярости, обратился король к стоявшему перед ним брату. Он просто не мог уже сдержать накопившееся раздражение, и особенно - тревогу за теперь уже единственного сына от Женевьевы, которую, кажется, и теперь еще продолжал любить.

Дагоберт только сжал губы, не смея возразить царственному брату. Да, верно: ярл Рагнар Сын Ворона оказался хитрее него, готовившего замысел битвы вместе с королем и коннетаблем! Более того: вождь викингов не только разгадал его хитрость, но и его самого умудрился заманить в ловушку, и, если бы не Карломан...

Коннетабль, принц Сигиберт, попытался увещевать своего венценосного племянника:

- Мой государь, последнее слово было за мной, так что вини во всем меня! Это я настоял на том замысле сражения, не ожидал, что ярл Рагнар осмелится на дерзкую вылазку.

Король махнул рукой и тяжело опустил ладонь на чертеж.

- Теперь уж ничего не изменить! Если все же случится худшее, вместе со мной предстанете перед королевой Арморики, и попробуете объяснить ей, уже так страшно потерявшей одного сына... - голос короля предательски дрогнул: гибель Хлодиона, старшего сына от Женевьевы, оставалась глубокой раной и в его сердце, - что случилось с ее наследником, за которого мы отвечаем все вместе - и вы, и я!

Коннетабль лишь покорно кивнул, помрачнев. И Дагоберт, глядя на старика, удивился его хладнокровию. Сам он ни за что не захотел бы предстать перед королевой Женевьевой и ее мужем, своим кузеном Теодебертом, с известием о гибели Карломана! Между тем, он сознавал свою вину, и поэтому терпел упреки короля. Ведь Карломан был в этой битве под его началом, больше того - он бросился с маленьким отрядом в самое опасное место, чтобы в какой-то мере исправить его ошибку. Кому же еще отвечать, если его племянника и зятя найдут мертвым?

Наступило молчание. Чутким, поистине лисьим слухом Дагоберт прислушивался к звукам за стенками королевского шатра, к приглушенному шуму шагов и голосов в военном лагере.

Наконец, послышались быстро приближавшиеся шаги. Король и его родичи обернулись ко входу, раздираемые страхом и надеждой.

Вошел Магнахар в сопровождении Хродеберга, сына Дагоберта. Оба были бледны, забрызганы кровью, глаза яростно горели.

У короля и его родичей при виде молодых людей готов был сорваться с губ нетерпеливый вопрос: "Что?!" Но все трое настолько хорошо владели собой, что смогли не выдать гложущую тревогу.

Подойдя ближе, Магнахар - в то время уже молодой человек двадцати пяти лет, рослый и крепко сложенный, - остановился перед королем, низко склонив голову. Королевского брата и своего деда он, казалось, не заметил.

- Что? - резко спросил Хлодеберт Жестокий. Сигиберт с Дагобертом затаили дыхание, ожидая ответа, каков бы он ни был.

- Мы пока не нашли Карломана, - тяжело, как загнанный конь, выдохнул Магнахар. - Воины продолжают поиск на том месте, где битва кипела страшнее всего. Но что стало с моим братом, пока неизвестно. Там груда кровавых тел. Мы нашли то место, куда устремился Карломан со своим отрядом, подняв королевское знамя Арморики. Тем он привлек внимание викингов, и они обрушили туда главные силы. Отряд Карломана принял бой и стоял до последнего человека... Знамя и сейчас развевается на месте сечи, воткнутое в сырую от крови землю. По нему мы быстро нашли то место. Но что там творится... О, Великое Древо! - он ошеломленно помотал головой. - Тела своих и врагов громоздятся вповалку. Почти все так изрублены, что трудно понять, кем они были при жизни. Мы видели отрубленные головы, руки... Тела убитых навалены друг на друга, как бревна, в пять-шесть рядов. Я думаю, если кто-то падал в эти завалы еще живым, то быстро задыхался под тяжестью других упавших. Мы не нашли ни одного живого в этом кровавом хаосе...

Магнахар старался говорить бесстрастно, подражая самообладанию старших, но Дагоберт слышал, как его голос то и дело содрогался от ужаса. Переведя же взгляд на своего сына, стоявшего на шаг позади Магнахара и глядевшего себе под ноги, он увидел, как тот позеленел, и на лбу у него выступили капли пота. Видно было, что он пересиливает приступ тошноты. Для Хродеберга война с викингами стала первым боевым испытанием, и богам оказалось угодно, чтобы оно сразу же оказалось таким жестоким...

Король, слушая повествование Магнахара, тоже сильно побледнел, стиснул от ярости зубы с такой силой, что под кожей обрисовались скулы. Что ж: все понимали его чувства, ведь по всему выходило, что Карломан не мог уцелеть в самой гуще битвы!

Выслушав до конца, он вскочил на ноги, и кресло его упало на ковер. Магнахар с Хродебергом испуганно отступили перед гневным правителем. Дагоберт лишь покачал головой, слушая описание поля битвы, а Сигиберт помрачнел еще больше. Стало быть, им все же придется сообщить Женевьеве о гибели ее второго сына! И пусть Карломан погиб не зря, пусть он своим самопожертвованием завоевал победу, - но разве матери будет легче от того?

Дагоберт подумал еще и о страданиях своей дочери Альпаиды, если ей суждено овдоветь такой молодой. Всего два года как поженились они с Карломаном, и очень любили друг друга. Одна была надежда: что у Альпаиды остался на память о Карломане маленький Ангерран, и она могла найти утешение в материнстве. А там, глядишь, пройдет время - и она сможет полюбить другого человека.

Между тем, король неожиданно для всех ударил медным молотком по лежавшему на столе гонгу, так что звон и гул пошел по всему шатру. Сразу вбежал королевский слуга, тут же маячили всполошившиеся стражи.

- Коня мне! - приказал он голосом, похожим на карканье ворона. - И коней этим господам! - кивнул он на своих родных. - Я сам поеду искать моего сына Карломана!

Воины убежали исполнять приказание. Сигиберт тем времнеем попытался переубедить короля. На правах одного из старших королевских родственников, он иногда оспаривал желания своих царственных племянников, Хильдеберта Строителя и Хлодеберта Жестокого. И они обыкновенно выслушивали его замечания уважительно, хоть и не всегда следовали им.

- Государь, нужно ли тебе ехать туда? Что ты станешь делать среди кровавого месива? Позволь другим найти мальчика! Ведь там может быть опасно. Вдруг какие-нибудь недобитые викинги притаились на поле боя?..

Но Хлодеберт V взглянул на коннетабля взором, подобным палящей стуже в самую суровую зиму где-нибудь в Норланде, когда свирепый мороз обжигает так же, как открытый огонь.

- Навлечь на себя месть разгневанной женщины, тем паче матери - еще опаснее! Это я, увы, знаю на своем опыте! - процедил он сквозь зубы, вспоминая гибель Хлодиона. И направился к выходу.

Дагоберт последовал за ним. Ему вспомнилось, какие отчаянные, почти звериные огни горели в глазах Женевьевы после гибели старшего сына. Маршал запада не решался представить, что с ней будет, если Карломан погиб. Как бы не вздумала отомстить арвернам за несчастья своей семьи! Хотя они и сражались сейчас за свободу Арморики от викингов, но как знать, что возьмет верх в душе Женевьевы - благодарность королевы или отчаяние страдающей матери?..

Король ждал, когда приведут коней. Он был исполнен ледяной ярости и боли от потери второго сына от Женевьевы. Как он в свое время любил эту женщину, о боги! Настолько, что готов был жениться на ней, вопреки воле королевского совета. Однако этот брак ничего не прибавил бы к славе Арвернии, и ему пришлось взять в жены Радегунду Аллеманскую. Однако и после этого Женевьева и их сыновья, Хлодион и Карломан, еще долго были отрадой его сердца.

Раздражая себя такими мыслями еще сильнее, Хлодеберт выбежал из шатра опрометью. Свежий, несколько остывший к вечеру воздух очистил его мысли, помог успокоиться. Он сжал рукой эфес меча, которым неплохо поработал в недавнем бою. Родственники последовали за ним, не смея возражать. Даже Сигиберт молчал, понимая, что с королем сейчас шутки плохи, можно ненароком вызвать новую вспышку гнева отца, потерявшего сына. Тем более, что сын только что спас жизнь своему отцу!

К королю подошел старший из его законных сыновей, наследный принц Хлодеберт. Он был послан на переговоры с посланников викингов, ярлом Рольфом.

Почтительно поклонившись отцу, Хлодеберт проговорил, довольный собой:

- Викинги соглашаются на наши условия. Ярл Рольф поклялся на мече от имени своего предводителя, Рагнара Сына Ворона, что викинги отступят, признав победу за арвернами и "детьми богини Дану".

Но вид у короля и его близких был такой мрачный, что они, казалось, даже не услышали известия о победе. Сразу догадавшись, в чем дело, он произнес полувопросительно-полуутвердительно: 

- Но что значит победа, если мой брат так и не объявлялся?

Не слушая вопрос сына, Хлодеберт Жестокий огляделся вокруг, увидел слуг, по его мнению, недостаточно расторопно выполнявших распоряжения:

- Где наши кони?! Почему вы перестали нести службу? Вам годится лишь пасти баранов!

Слуг будто ветром сдуло. Но короля и не заботила их судьба. Ему было необходимо хоть на чем-то выместить свое раздражение. И ведь каждая минута промедления была подобна смерти, если они не успеют найти Карломана живым! Ему было все труднее сдерживать себя. В другое время он обрадовался бы победе, но сейчас был способен думать лишь о том, что она куплена слишком дорогой ценой.

Его брат Дагоберт, хорошо зная короля, понимал, что тот старается сейчас отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о Карломане, и о том, как придется сообщить самую худшую новость его матери, королеве Женевьеве Армориканской...

В это время громко запели рога, выдувая сигнал союзников - "детей богини Дану". И в тот самый миг, когда королю, наконец, подали коня, они появились в пределах видимости.

Подошел брат королевы Женевьевы, Морветен, командующий ополчением кланов. Его сопровождали двое юношей: его сын Жартилин и Варох Синезубый, друг Карломана. Сегодня им, к несчастью, пришлось сражаться в разных местах, и он еще не знал о судьбе своего друга. Он тревожно осматривался, ища его. Сам Варох немного хромал, нога его ниже колена была перевязана.

Никто при этой встрече не произнес ни слова. Морветен, чувствуя, что что-то не так, склонил голову перед королем Арвернии.

- Здравствуй, государь! Я пришел доложить, что герцогу Земли Всадников удалось остановить атаку викингов и перекрыть им путь к морю.

Ни король, и никто из его окружения не ответил ему.

Варох, все более беспокоясь, тщетно искал взглядом Карломана. Жартилин, заразившись его тревогой, также стал оглядываться, удивляясь, почему его кузена нет с королевской семьей. В свою очередь, Морветен тоже заметил беспокойство сына.

- Где Карломан Кенабумский, сын и наследник моей царственной сестры? - спросил он внезапно охрипшим голосом. Взгляд его, устремленный на короля и его родных, сразу похолодел.

Никто по-прежнему не произносил ни слова, но воздух зазвенел от напряжения, словно встретились не союзники, отражающие нападения общего врага, а давние и непримиримые противники.

Варох, не выдержав больше, свистом подозвал своего коня, и тот примчался, готовый принять всадника в седло. Несмотря на раненую ногу, юноша первым вскочил в седло, опередив даже короля Арвернии.

Он мчался искать своего друга. И его благородный порыв передался всем остальным.

- Где? - крикнул Варох.

Магнахар понял и махнул рукой:

- Там, где знамя Арморики!

Пришпорив коня, юноша помчался в ту сторону, и остальные, во главе с королем Арвернии, последовали за ним, к месту недавней битвы.

Когда добрались до холма, где все еще развевалось королевское знамя Арморики, водруженное Карломаном, уже смеркалось. На бывшем поле боя, где теперь воины разбирали трупы, горели факелы. Их рыжие сполохи хоть немного скрадывали жуткий вид изрубленных тел, почерневшую, запекшуюся кровь. Но ничто не могло скрыть густой мясной запах иссеченной плоти, потоков крови, пота, железа. Кони, чуя этот запах, фыркали и замирали, боясь идти дальше.

У подножия холма король со свитой вынуждены были остановить коней: дальше пройти было нельзя. Спешившись, они стали подниматься, там, где землю уже расчистили от трупов. Ноги и вправду вязли в рыхлой окровавленной земле.

Король некоторое время молча наблюдал, как, в свете факелов, воины собирают тела. Затем сам, стиснув зубы, оттащил за ноги труп викинга, взялся за другое тело.

- Ищите, ищите! - хрипло потребовал он. - Карломан где-то здесь, мы найдем его!

Сигиберт, Дагоберг, Магнахар, Хродеберг, Хлодеберт-младший, Морветен, Жартилин, Варох, - все трудились не покладая рук, вороша окровавленные останки своих и врагов. Им помогали паладины и слуги короля, воины поискового отряда.

Здесь воистину царил кровавый хаос! Внук Сигиберта ничуть не преувеличил, повествуя о побоище. И много после Дагоберту снилось в кошмарах, как они ищут Карломана, или, - как он думал с горечью, глядя, что осталось от убитых, - его изувеченное тело. Здесь попадались трупы, буквально изрубленные на куски, хоть и были защищены доспехами. То и дело факел, который услужливо наклонял к самой земле следовавший за Дагобертом факельщик, выхватывал из сгущающегося сумрака застывшие лица молодых и зрелых воинов, или вовсе - месиво из запекшейся крови, костей и жил. Дагоберт мотал головой, и воины уносили трупы дальше, своих и врагов. Уже не так важно было теперь, за какую сторону пал каждый, жестокая смерть всех уравняла и объединила, свела все счеты.

Неожиданно рядом с Дагобертом оказался Варох. Он уверенно лазил среди мертвых тел, ища своего друга, и каким-то образом всякий раз решительно угадывал, что нашли не то тело. Его способность была кстати, так как уже совсем стемнело.

Они продолжали искать среди завалов тел, громоздившихся под знаменем, прекрасно понимая, что, чем больше проходит времени, тем меньше надежды найти Карломана живым.

Но вот Варох вдруг подскочил и осторожно потянул одно из тел, окровавленное не меньше других. Лицо было так сильно залито кровью, что не разглядеть. Но юноша, задыхаясь от волнения, выволок его из груды прочих тел.

- Это он! - воскликнул Варох, задыхаясь от радости.

Теперь и Дагоберт разглядел на найденном теле обрывок зеленого плаща, каким-то чудом не запятнанного кровью, как все остальное вокруг. Этот плащ, с нашитым трилистником, его племянник надел в сегодняшнюю битву, в честь родины своей матери - Арморики. И, видимо, он вправду принес ему удачу!

- Карломан! - крикнул Дагоберт, вместе с Варохом осторожно укладывая тело юноши наземь.

В одно мгновение король и его сопровождающие собрались вокруг. В напряженном молчании они наблюдали, как воины переложили юношу на носилки.

Но поздно! И голова Карломана, и грудь были рассечены мечами или топорами викингов, и он не двигался и не слышал, как его нашли. Старший из воинов, освободив руку юноши от латной рукавицы и нарукавника, долго прощупывал пульс, затем с сомнением покачал головой.

- Кожа холодная, как у мертвеца, а тело еще не окоченело, гибкое, будто живое. Должно быть, он умер совсем недавно. А сколько он сделал ради сегодняшней победы, сколько людей обязаны ему жизнью!

Дагоберт увидел, как его царственный брат рухнул на колени рядом с сыном, зарычав, как медведь:

- Дай мне самому осмотреть моего сына! Лучше сними пока с него латы, и мы узнаем, что с ним!

Когда с Карломана, то ли мертвого, то ли находившегося в глубоком беспамятстве, с трудом совлекли доспехи, отец его и другие близкие внимательно осмотрели юношу. Как большинство опытных воинов, они кое-что понимали в медицине, вернее - в военной хирургии. И Варох был первым, кто, второй раз за эту страшную ночь, был готов радостно воскликнуть. Но, мгновением спустя, и король крикнул со страхом и надеждой, прильнув ухом к груди Карломана:

- Он жив!..

На мгновение Дагоберту показалось, что и юноша, и его царственный брат обманывают себя,  не в силах смириться с гибелью Карломана. Лишь когда сам осторожно прислушался, маршал понял, что они говорят правду. Сердце юноши билось, хоть и слабо, но размеренно.

Близкие люди растерянно толпились вокруг Карломана, не зная, что делать теперь. Король приказал прибывшим с ним паладинам перенести юношу на носилках в его шатер, где лекари немедленно занялись ранами молодого графа. Промыли и перевязали их, особенно самую страшную рваную рану на скуле, которая при обработке снова закровоточила.

После того, как ему оказали первую помощь, юноша, хоть и мертвенно-бледный, лежал тихо и спокойно, словно спал. Грудь его чуть заметно вздымалась и опускалась, но сам он не очнулся ни ночью, ни на следующий день, ни в последующий, хотя раны его, по словам лекарей, заживали с удивительной быстротой. Никто не мог понять, что с ним происходит. Возможно, кроме Вароха, который ни днем, ни ночью не покидал своего друга...

Вот тогда король Хлодоберт V, проведя двое с половиной суток у смертного ложа своего сына, сказал с ледяной яростью своему брату, Дагоберту Лису:

- Если Карломан умрет, или не очнется больше, за это ответишь передо мной и перед королевой Арморики лично ты, за то что допустил его гибель, - ведь он сражался под твоим началом! Нет, я не предам тебя смертной казни. Но твой меч переломят на площади, при всенародном собрании; твой герб сожгут; твое имя запретят называть; и ты доживешь свой век в ссылке, всеми презираемым изгоем!

Дагоберт опустил голову под гневным взором царственного брата. Что значило наказание от короля в сравнении с тем гнетом, какой возложит ему на сердце собственная совесть? Кроме того, отчасти брат говорил так не потому что гневался на него, но чтобы примириться с "детьми богини Дану", наказав виновника трагедии.

- Если Карломан умрет или не очнется больше, я готов понести любое наказание, - с болью в душе, но твердо глядя в гневные глаза короля, отозвался он.

Сигиберт, находившийся здесь же, у постели Карломана, который их не слышал, простер ладони по направлению к братьям, прося их выслушать.

- Прошу вас, не спешите давать опасные обещания! Подождите хотя бы несколько дней. Я думаю, Карломан может еще очнуться. Как - не знаю, но у родичей его матери много разных тайн, вы же знаете, что говорят о "детях богини Дану"... А теперь я вижу, что он всей душой пошел в свою бабушку, королеву Игрэйну, - проговорил старик, осторожно откидывая волосы со лба спящего юноши, подумав о том, что Игрэйне, когда она погибла, было столько же лет, сколько теперь Карломану. - Прав был Риваллон, и Номиноэ Озерный тоже: в нем - ее кровь. Но для него еще есть надежда, не будем пока отчаиваться!

И Варох, сидевший у изголовья друга, кивнул со сдержанной радостью, хоть и не имел права объяснить, в чем тут тайна.

Они оказались правы: Карломан пробыл в забытье четыре дня, но очнулся. Раны же его зажили очень быстро и почти бесследно. Только на скуле остался едва заметный шрам.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 11 Дек, 2022, 10:37:37
Великая вещь, кровь "детей богини Дану"! Именно поэтому их потомков следовало бы сохранить, а не устраивать Священные походы. Не только поэтому, но и древняя кровь альвов имеет значение. Но в том сражении Карломан получил очень сильные раны, однако очнулся сам. А после поединка с берсерком в короне он лежит уже больше двух недель.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 11 Дек, 2022, 14:39:00
Да уж, в такой мясорубке выжил, и тоже со смертельными ранами, а пролежал всего 4 дня. А сейчас-то почему так долго? Я уже начинаю подозревать, не вмешалась ли тут какая-нибудь магия? Или это молитвы тех предателей, которые молятся о его смерти так действуют? Рана, вроде, заживает, а душе-то что мешает вернуться?
А экскурс в прошлое интересный. И король Хлодеберт Жестокий совсем с другой стороны раскрывается. Похоже, он был лучшим королём, чем братец. По крайней мере, судя по тому, что известно.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 11 Дек, 2022, 17:37:12
Интересные воспоминания. И действительно непонятно, почему сейчас Карломан никак не очнётся (и можно предположить, что сам, без помощи, не очнётся вообще), ведь полученная рана кажется менее серьёзной, чем в воспоминаниях Дагоберта.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 11 Дек, 2022, 21:42:09
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Великая вещь, кровь "детей богини Дану"! Именно поэтому их потомков следовало бы сохранить, а не устраивать Священные походы. Не только поэтому, но и древняя кровь альвов имеет значение. Но в том сражении Карломан получил очень сильные раны, однако очнулся сам. А после поединка с берсерком в короне он лежит уже больше двух недель.
Да уж: если бы не оборотническая регенерация, плохо пришлось бы тогда Карломану!
Но люди не все знают о свойствах Других Народов. А если бы знали, могли бы позавидовать: "А почему у нас не так?"
Рана, нанесенная ему королем, все же сильнее. Потеря крови практически несовместимая с жизнью, плюс сильные повреждения, кость раздроблена, на все это нужно время, чтобы восстановиться. В молодости ему досталось не настолько сильно.
Да уж, в такой мясорубке выжил, и тоже со смертельными ранами, а пролежал всего 4 дня. А сейчас-то почему так долго? Я уже начинаю подозревать, не вмешалась ли тут какая-нибудь магия? Или это молитвы тех предателей, которые молятся о его смерти так действуют? Рана, вроде, заживает, а душе-то что мешает вернуться?
А экскурс в прошлое интересный. И король Хлодеберт Жестокий совсем с другой стороны раскрывается. Похоже, он был лучшим королём, чем братец. По крайней мере, судя по тому, что известно.
Вроде бы, магических причин не подразумевалось. Просто регенерация не мгновенно действует, в зависимости от тяжести повреждений.
Да, Хлодеберт Жестокий - прагматичный правитель, в отличие от некоторых, не поддается завиральным идеям, а действует, как в самом деле полезно. Ради этого может не щадить даже близких - вон как брата обещал выставить на позор, - но и себя не жалеет тоже.
А вообще-то, по-моему, из троих братьев самый лучший - Дагоберт. Но ему-то как раз не довелось быть королем.
Интересные воспоминания. И действительно непонятно, почему сейчас Карломан никак не очнётся (и можно предположить, что сам, без помощи, не очнётся вообще), ведь полученная рана кажется менее серьёзной, чем в воспоминаниях Дагоберта.
Разве менее серьезной? Он истек кровью и практически лишился руки. А тогда была рана в грудь (видимо, сердце и легкие все-таки не задеты - с такими ранами не выживет и оборотень) и в лицо. Ну, крови, конечно, тоже потерял немало. Но вряд ли это было тяжелее, чем теперь.

Глава 37. Воспоминания Лиса (окончание)
Вернувшись мыслью  к сегодняшнему дню, Дагоберт Старый Лис тяжело вздохнул, чувствуя, как сердце сжимается от боли. История повторялась. Вновь тяжело раненый Карломан лежал как мертвый. И даже тех, кто знал, что он способен восстанавливаться после самых жестоких ран, пугало настолько продолжительное забытье. Чем больше проходило времени, тем дальше уходила душа Карломана от мира живых. И тем стремительнее таяла на глазах Альпаида. Судьба дочери беспокоила Дагоберта не меньше, чем состояние племянника и зятя. Хотя она, конечно, старалась держаться достойно урожденной принцессы крови! Сейчас коннетабль как раз успел услышать окончание ее материнского напутствия Аделарду. Затем оба внука собрались уходить.

Но вдруг Аделард остановился и быстро обернулся к Дагоберту, увидев, насколько тот помрачнел.

- Дедушка? - переспросил молодой человек.

Дагоберт жестом подозвал своего младшего внука, неожиданно подумав, что Карломан тоже был младшим в своей семье.

- Не спеши уходить! Мне тоже есть что сказать тебе на прощание.

Юноша подошел к деду и склонил перед ним голову, покраснев от стыда, что сам не догадался. Тем временем Ангерран, подойдя к матери, тревожным взглядом обратился к ней, как видно, волнуясь о ее состоянии. Она лишь вздохнула в ответ, как только что Старый Лис, ее отец.

А он, между тем, обвел вокруг головы Аделарда солнечный круг, скрепя сердца соглашаясь благословить своего внука на посвящение в воинское братство.

- Служи в братстве Циу честно и доблестно - ты на это способен! Пусть твой меч извлекается из ножен лишь ради самой справедливой войны - за защиту отечества! Но в сражениях не спеши отдать свою жизнь ради победы, как это сделал твой дед Хлодеберт V (пусть душа его веселится в Вальхалле) и твой отец Карломан Кенабумский (да пошлют ему боги исцеление!) Победа, добытая ценой жизни - повод для гордости, но еще и большое горе для близких. Рисковать собой тоже следует разумно, ради большого дела, как твой отец. Обещаешь мне, Аделард?

- Обещаю, - медленно повторил младший сын Карломана и Альпаиды, осмысливая сказанное дедом вместе со всем, что довелось ему сегодня осознать. - Я буду осторожен. И, если мне доведется пасть в сражении, то лишь ради по-настоящему великой цели!

Дагоберт постарался на прощание улыбнуться младшему внуку, а затем по-военному махнул рукой.

- Значит, мы будем спокойны за тебя, насколько это вообще возможно! Следуй своим путем, мальчик... А теперь ступай. Твой брат ждет тебя.

Аделард с Ангерраном ушли прочь, а Дагоберт со своей дочерью остались одни. Проводив глазами своих сыновей, Альпаида неверными шагами подошла к отцу. Он подхватил ее под руку, в очередной раз с болью в душе отметив, насколько исхудала дочь - кожа да кости, какие тусклые у нее волосы, безжизненный взгляд. Словно она при жизни превратилась в тень из царства Хель. Глядя на дочь, Дагоберт особенно остро чувствовал, что не может ничего сделать. Можно выигрывать битвы, править Арвернией, вершить судьбы тысяч людей. Но когда случается беда, знатные люди так же бессильны перед ней, как и последние бедняки.

Поддерживая дочь под руку, Дагоберт повел ее мимо портретов королевского рода и дальше, в ее покои. Он шел нарочито медленно, примеряясь к ее нетвердым шагам.

Старик понимал, что так тяжко гнетет его дочь, но не мог найти слов, чтобы хоть немного облегчить ее горе. Ведь она была умна и даже сейчас не утешала себя ложными надеждами. Что он может ей сказать, чтобы сам мог поверить своим словам?

- В последние дни лекари и жрецы Эйр, что осматривают Карломана, помрачнели, избегают говорить о его состоянии. Это недобрый знак, - печально проговорила Альпаида.

Дагоберт решился все же попытаться убедить ее, не оставлять одну в тоске и отчаянии. Но говорил нерешительно, сам слабо веря себе.

- Я понимаю, дочь, как тебе тяжело. Но надежда еще есть! Требуется лишь больше времени, чтобы рана его зажила, и он мог очнуться, как это бывало раньше. Надо только хранить надежду! Даже там, где для нее, кажется, совсем не осталось места. И, в любом случае, негоже доводить себя до такого состояния, дочка.

Альпаида обернула к отцу некогда красивое, а теперь изможденное, безжизненное лицо.

- Я знаю, отец! Я стараюсь надеяться, но каждый минувший день приводит меня в отчаяние. Если ложная надежда обманет меня, этого я не выдержу. Одно чудо уже сохранило жизнь моему мужу - ласточка, посланница богов, что отклонила движение меча. Я бы рада была надеяться на второе чудо, но не хочу жестоко обмануться!

Дагоберт покачал головой, сознавая, что его дочь говорит правду.

- Нет ничего страшнее отчаянной надежды... Но также нет ничего сильнее нее!

И он вновь погрузился в воспоминания. Как было после битвы при Маг Туиред - Равнине Столбов, когда Карломан, хоть и найденный живым на поле боя, четыре дня лежал в беспамятстве.

Раненого графа Кенабумского перенесли в находившийся поблизости замок барона Комрака Сурового, вассала герцога Земли Всадников. Для короля Арвернии хозяин замка уступил самые лучшие покои, а тот распорядился положить в них своего сына, Карломана.

И вот, спустя четыре дня после сражения при Маг Туиред, Карломан лежал на постели в покоях барона, такой же неподвижный, бледный и холодный, как все это время.

Сильно осунувшийся король Хлодеберт V сидел в кресле у постели сына, держа его за руку. Все это время он почти не отходил от Карломана. За эти дни он стал гораздо суровее и раздражительнее, слуги и подчиненные уже вздрагивали, если король обращался к ним. Теперь он и впрямь оправдывал свое прозвище - Хлодеберт Жестокий. И, лишь когда он обращался к своему лежащему в беспамятстве сыну, в голосе его звучала совершенно несвойственная ему ласка.

Позади своего царственного брата стоял Дагоберт. У него тоскливо сжимало сердце, когда он слышал, с какой отчаянной надеждой тот обращается к своему сыну - ныне единственному сыну от Женевьевы. Сам же маршал запада в эти дни винил себя за то, что не уберег в сражении своего племянника, ученика и зятя, гораздо сильнее, чем мог бы обвинить король. Хотя старался на людях держать себя в руках.

По другую сторону ложа сидел Варох. Ему было дозволено неотлучно находиться при Карломане, поскольку он был его лучшим другом. Кроме того, ведь это Варох разыскал его на поле боя. Хотя он подкладывал под подушку раненому обереги "детей богини Дану", но всем хотелось надеяться, что и они способны хоть чем-то помочь.

Наступило раннее утро, и свет утренней зари только что проник в покои через отодвинутые шторы. Тогда королю, глядевшему на сына бессонными глазами, на миг померещилось, что лицо лежащего немного порозовело. Но нет - это всего лишь упал солнечный луч.

Охрипшим после ночного бдения голосом, с трудом подбирая слова, король обратился к сыну, хоть разговаривать с ним сейчас было все равно что с неодушевленным предметом:

- Проснись, Карломан! Вот уже снова солнце взошло, а ты его не видишь... А ведь раньше любил смотреть, как солнце восходит. Совсем как твоя мать... Женевьева... Что я скажу ей, если нам суждено лишиться и тебя тоже, как твоего старшего брата, Хлодиона? За что ей такая судьба? Как я взгляну в глаза твоей матери, Карломан, если ты не очнешься?

Король Хлодеберт V согнулся в своем кресле, как нахохлившаяся птица с подбитым крылом.

- Прошу тебя, Карломан, сын мой: не уходи в Вальхаллу, приди в себя! Знал бы ты, как я тобой горжусь! Ты своей стремительной атакой спас жизнь не только мне, но изменил ход войны, еще немного - и мы навсегда разгромим викингов! Очнись, чтобы я мог тебя похвалить, мой герой! Если ты покинешь нас, это будет лютым горем для твоей матери и для меня, да и для всех людей!

Дагоберт, слыша призывы своего брата, молчал, хотя у него самого сердце обливалось кровью. Он тоже мысленно призывал Карломана из небытия:

"Возвращайся, племянник и зять мой! Возвращайся ради твоих родителей, ради Альпаиды, что ждет тебя, еще ничего не ведая, ради маленького Ангеррана. Ради тех подвигов, что можешь еще совершить! Не покидай нас!"

Не было ответа. Все так же лежал неподвижно раненый юноша.

В этот момент вошли без доклада Морветен, брат королевы Женевьевы, и Сигиберт, с лица которого теперь не сходило мрачное выражение. Сейчас оно казалось особенно усилившимся.

Поклонившись королю, Морветен произнес, не теряя времени:

- Государь, прибыл посланник от моей царственной сестры, Гвиневеры Армориканской. Она уже узнала о трагедии с ее сыном. Сейчас посол просит аудиенции.

Еще при первых его словах Хлодеберт V помрачнел как грозовая туча, густые черные брови его сошлись одной линией.

- Пусть войдет сюда! - проговорил он тяжело, роняя слова как камни.

Совершенно бесшумной походкой вошел посланник королевы Женевьевы - барон Номиноэ Озерный. Его сопровождал Магнахар - одновременно внук коннетабля Сигиберта и, со стороны матери, самого Номиноэ.

При виде него арвернский король учтиво кивнул. Он хорошо знал этого человека, о мудрости которого не раз говорили Женевьева и Риваллон. Теперь ему хотелось понять, с чем приехал посланник армориканской королевы.

Лицо Номиноэ осталось спокойным, когда он увидел распростертого на постели Карломана. Видно, Морветен или Магнахар успели по пути подготовить барона к тому, что предстояло увидеть. Только в синих блестящих глазах старца появились боль и глубокое сочувствие.

- Что велела передать мне королева Женевьева? - Хлодеберт V выпрямился, отпустив руку сына, но не понимался с кресла.

- Ее Величество Гвиневера Армориканская скорбит о несчастье со своим сыном, - с печальной торжественностью проговорил Номиноэ. - Но при этом она находит в себе силы соболезновать тебе, государь, ибо он и твой сын тоже. Еще королева и ее супруг, принц Теодеберт, просят сообщить, что гордятся подвигом графа Кенабумского. Даже если единственным его предназначением было спасти жизнь своему отцу и королю, переломить исход сражения в нашу пользу, - то и этим он уже не напрасно прожил жизнь. Однако пока еще наша королева хранит надежду! И пока ее наследник еще может выжить, - при этих словах Номиноэ вновь выразительно взглянул на Карломана, затем переглянулся с Варохом, - до тех пор "дети богини Дану" остаются верными вассалами Арвернии. Но и в самом худшем случае королева обещает учесть все, что ты, как верховный сюзерен, сделал для Арморики теперь, во время нашествия викингов.

Слушая его, Хлодеберт V поверить не мог своим ушам. Неужели Женевьева не таит против него зло за то, что позволил погубить сперва Хлодиона, а теперь и Карломана?!

- Если даже материнская скорбь не лишила королеву Арморики разума и великодушия, то она и впрямь величайшая из женщин! - в голосе короля явственно слышалось сожаление об утраченном навсегда сокровище.

Номиноэ учтиво склонил голову, слыша похвалу своей властительнице.

- Королева Гвиневера - истинная правительница, которая не может позволить, чтобы сильнейшая боль ее души затмила ясный, как родник, разум. Она стремилась сама поехать ухаживать за своим сыном, но нам, ее советникам, удалось убедить королеву, что она не имеет права рисковать своей драгоценной особой, когда по стране рыщут враги. Государыня согласилась, что долг перед Арморикой выше даже материнской любви.

Хлодеберту почудилось, что старик чего-то не договаривает. Не так просто, должно быть, состоялся решающий разговор с королевой. И все равно, его поразило решение Гвиневеры: ведь он знал, как сильно она любила своих детей, как оплакивала Хлодиона...

Снова с тоской поглядев на безжизенно замершего Карломана, он обернулся к Номиноэ.

- Поверь мне, барон, - голос короля прозвучал неожиданно доверительно. - Мы, арверны, не меньше дорожим Карломаном, чем "дети богини Дану"! Мы не меньше гордимся его подвигом и надеемся на его исцеление, вопреки всему!

Номиноэ, с сочувствием глядевший на короля, хотел ему ответить. Но неожиданно он боковым зрением заметил кое-что, что видел и Варох, не сводивший с Карломана глаз. А в следующий миг и Дагоберт увидел, еще не в силах поверить своим глазам, как губы лежащего юноши дрогнули, глаза приоткрылись, как у проспающегося. Когда-то такие блестящие, они еще ничего не видели. Но чуткие уши бисклаврэ уловили знакомый голос, и он проговорил одними губами:

- Отец!..

Хлодеберт V не сразу понял, чей это голос, но тут же стремительно обернулся к сыну с надеждой и страхом: а вдруг померещилось?! И почти такие же чувства испытывали Дагоберт, Сигиберт, Морветен, Магнахар. Люди вздрогнули и переглянулись между собой. Все, кроме Номиноэ и Вароха. Они уже улыбались, видя, что Карломан открыл глаза, и взгляд его стал проясняться.

- О, Всеотец Вотан! Карломан! Ты ожил, ты вернулся! Скажи хоть что-нибудь! - громогласно потребовал его отец, меж тем, как все остальные обступили постель раненого.

Благостное звестие, что Карломан очнулся, донеслось до воинов, стоявших за дверью, и мигом облетело весь замок. По переходам уже слышался топот спешащих людей.

А юноша, придя в себя, проговорил тихо, так как был еще очень слаб:

- Отец... Я вижу тебя... вас всех!.. Я слышал твой зов!..

- Четверо суток я неустанно звал тебя, мой храбрый Карломан, и ты, наконец-то, благодарение Небесам, услышал его...  - король поднес к своим губам руку сына, в которую теперь возвращалась живая кровь.  - Как же ты нас всех напугал....

Так совершилось тогда чудо - почти мертвый Карломан вернулся к жизни! Чтобы вскоре стать братом короля, ибо его царственный отец, Хлодоберт Жестокий, получил смертельную рану в одном из последних сражений с викингами...


Да, так было тогда! И теперь Дагоберту Старому Лису было легче, чем другим, надеяться на возвращение Карломана, потому что он уже видел его в таком же состоянии. Но все же, тогда на восстановление ушло четыре дня, а теперь и двух седьмиц было мало!

Размышляя так, Дагоберт привел свою дочь к дверям ее покоев, отворил перед ней дверь. Двигаясь с трудом, словно одеревенела, женщина переступила порог. Отцовское сердце сжималось от сочувствия к ней.

- Отдохни сегодня, прими снотворное, если надо, чтобы выспаться, - посоветовал он ей.

Альпаида вяло кивнула в ответ.

- Да, отец, ты прав! Мне и герцогиня Окситанская советовала так поступить. Конечно, мне нужен сон. Иначе я совсем ослабею и не смогу быть рядом с Карломаном, не смогу и быть полезной королеве Кримхильде... Благодарю тебя за все, отец!

В этот день Альпаида действительно приняла снотворное и легла отдохнуть, послав служанку сообщить королеве, что не может присутствовать при Малом Дворе по нездоровью. Вот почему Фредегонда во время аудиенции у королевы тщетно надеялась поговорить с супругой Карломана.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 12 Дек, 2022, 11:34:50
Цитировать
Но люди не все знают о свойствах Других Народов. А если бы знали, могли бы позавидовать: "А почему у нас не так?"
Это да, так и бывает. А потому нужно съесть печень самого сильного врага, и его сила перейдёт к вкусившему, так тоже кое-где бывает.
Хлодеберт Жестокий свой прозвище получил, конечно не даром, но ведь король добрым быть не может. Справедливым, да, но добрые короли, как правило кончали тем, что погибали сами - это в лучшем случае - или погибало их государство. Как следствие доброты.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 12 Дек, 2022, 21:42:26
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Но люди не все знают о свойствах Других Народов. А если бы знали, могли бы позавидовать: "А почему у нас не так?"
Это да, так и бывает. А потому нужно съесть печень самого сильного врага, и его сила перейдёт к вкусившему, так тоже кое-где бывает.
Хлодеберт Жестокий свой прозвище получил, конечно не даром, но ведь король добрым быть не может. Справедливым, да, но добрые короли, как правило кончали тем, что погибали сами - это в лучшем случае - или погибало их государство. Как следствие доброты.
Ну уж таких крайностей, я надеюсь, здесь нет!
А вообще - лучше всего золотая середина. И в политике в том числе. Потому что излишне жестокие правители и страны, чей государственный порядок держался на жестокости, тоже заканчивали плохо, как правило.
Хлодеберт Жестокий, к счастью, не был обделен человеческими качествами. Сцена с ним у постели раненого Карломана, может быть, значит больше, чем вся государственная деятельность.

Глава 38. Пешка (начало)
После визита к королеве Кримхильде, завершившегося назначением Фредегонды фрейлиной, принцесса Бертрада долго не могла успокоиться. Она не понимала, чем руководствовалась ее царственная кузина, приближая к себе неискушенную девочку. Все-таки королева-мать права в отношении Кримхильды: та вправду склонна к взбалмошным, нелогичным поступкам.

Позвав к себе статс-даму, госпожу Гедвигу, принцесса решила с ней посоветоваться о том, чему они обе стали свидетельницами. Статс-дама, как оказалась, испытывала противоречивые чувства.

- С одной стороны, я радуюсь мудрости королевы Кримхильды! Она действительно желает тебе добра: ты не останешься одна при чужом дворе. И, признаться, я рада, что сама королева взяла к себе мою воспитанницу! Но... - Гедвига с сомнением покачала головой.

Уловив этот жест, Бертрада развила наступление:

- Вот и меня берут сомнения: поймет ли моя юная кузина, как сложна и многообразна жизнь при дурокортерском дворе? Справится ли она со своими обязанностями, не нажив недоброжелателей? Кузина не всегда бывает благоразумна, как и сама королева Кримхильда...

Госпожа Гедвига строго поджала губы, тщательно выбирая слова о своей знатной воспитаннице.

- Фредегонда замечательно умна для своих лет, и, когда пожелает, может держаться не хуже урожденной  принцессы крови. Но порой она бывает несдержанна на язык и чересчур строптива. А ведь здесь не Шварцвальд, где ей все сходило с рук.

Такого же мнения и Бертрада придерживалась о своей кузине. И сейчас она задумалась, что неплохо было бы перетянуть Фредегонду на свою сторону, для ее же пользы, чтобы и она приобщилась к мудрым советам королевы-матери.

Она обратилась к статс-даме:

- Позови Фредегонду ко мне, Гедвига! Хочу напоследок побеседовать с ней, пока она не воспарила от нас, - принцесса насмешливо возвела очи к расписному потолку, - на недосягаемую высоту!

***

Тем временем, Фредегонда в комнате фрейлин собирала вещи, готовясь переехать в ту часть дворца, где обитала свита молодой королевы. Конечно, она не складывала все вещи в лари сама - это обязанности камеристки, а об их доставке позаботятся слуги. Но наиболее любимые платья и украшения, некоторые вещицы, которые всегда хотелось иметь под рукой, она сложила поближе сама, чтобы знать, где найти их потом.

Девушка как раз складывала кружевную накидку, когда вошли ее подруги, Гертруда и Аделинда. О повышении Фредегонды они уже знали, и теперь переглянулись, наблюдая за ее сборами.

- Переселяешься? - почти пропела Гертруда, обращаясь к ней.

Фредегонда уложила накидку и аккуратно положила в ларь ту самую шкатулку, где лежала фляжка с живой водой для графа Кенабумского.

- Да, - улыбнулась она. - Собираю вещи.

- Чтобы переехать к королеве? - в глазах Аделинды, как и у ее подруги, разгорались огоньки зависти. - Это просто поразительно! Мы и представить не могли, что сама королева так отличит тебя!

- И правда! - поддержала ее Гертруда. - Скажи нам, Фредегонда: как тебе удалось добиться принятия в королевские фрейлины? Мы тоже так хотим!

Обе девушки принадлежали к самым знатным семействам Шварцвальда, иначе их бы никогда не включили в свиту принцессы Бертрады. Но, конечно, быть фрейлиной арвернской королевы было гораздо почетнее, и обещало блестящее будущее.

- Вправду, Фредегонда! Посоветуй нам по дружбе, как заслужить принятие в королевские фрейлины? - в свою очередь, спросила Аделинда.

Фредегонда молчала, продолжая укладывать вещи. Ей совсем не хотелось напоследок поссориться со своими шварцвальдскими приятельницами. Хотя они прямо-таки вынуждали ее ответить резко. Но она думала в этот момент совсем о другом: о том, как, находясь в королевской свите, поговорит с графиней Кенабумской, открыв ей тайну, а то и самой незаметно проникнуть в покои раненого майордома, чтобы напоить его целебной водой...

Наконец, Гертруда вздохнула, обращаясь к Аделинде:

- Где же нам добиться таких успехов, как у Фредегонды! Она ведь приходится кузиной и королеве Кримхильде, и принцессе Бертраде. У нас, увы, нет таких влиятельных родственников!

Этого Фредегонда уже не могла выдержать. Она даже вздрогнула, услышав слова Гертруды, словно от внезапного холода. Как, пустые кокетки, сплетницы, чьи интересы никогда не пойдут дальше нарядов и мужчин, думают, что она всем обязана исключительно своей семье?!

Когда она обернулась к девушкам, ноздри у нее воинственно раздувались, глаза горели. Но в последний миг Фредегонда вспомнила Матильду Окситанскую и попыталась изобразить очаровательную улыбку, а в интонации своего голоса добавила медовую сладость:

- Знатные родственники благоволят лишь к тем, кто способен оправдать их надежды! Чтобы добиться положения при дворе, нужно много учиться, еще больше - видеть и слышать важное, что может пригодиться тебе и другим людям. Вот тогда тебе пожелают помогать...

Гертруда опешила от такой отповеди, а Аделинда, чуя неладное, выставила руки, пытаясь примирить их.

- Не ссорьтесь, девочки, прошу вас! Все равно мы последний день все вместе живем в этой комнате, Фредегонда от нас уходит. Давайте простимся по-хорошему!

Но внучка вейлы уже не могла удержаться, чтобы не пустить стрелу напоследок:

- Правители, как и боги, помогают тем, кто сам себе помогает, - она лучезарно улыбнулась обеим девушкам. - Так что старайтесь, девочки, и у вас все получится!

И в этот миг в покои фрейлин вошла госпожа Гедвига. Она услышала последние слова Фредегонды и весьма неодобрительно покачала головой. Статс-дама нахмурилась, глядя на внучку вейлы, которая невозмутимо взглянула ей в глаза. И взрослой женщины нелегко было выдержать ее взгляд.

- Госпожа Фредегонда! Тебя зовет принцесса Бертрада, - суровым тоном проихнесла она.

Фредегонда склонила перед ней голову, настолько почтительно, что сам по себе низкий поклон выглядел насмешкой. Затем она заперла свой ларь на ключ, который положила в поясную сумочку.

- Я готова! - объявила она, следуя за статс-дамой принцессы.

Уже уходя, она услышала, как Гертруда с Аделиндой перемывают ей кости, что было у них в обычае. Если они в данный момент не наряжались и не пытались привлечь внимание какого-нибудь юноши - значит, сплетничали, все равно, о королевском дворе или о своих знакомых.

- Как ты думаешь, долго она останется фрейлиной королевы, если и там будет так язвить? - полушепотом спросила Аделинда.

- Я думаю, там рады будут от нее избавиться, с ее ехидным язычком, - усмехнулась Гертруда. - Выдадут замуж за кого попало, лишь бы поскорее! Хотя бы за хромоногого пажа королевы Кримхильды - рыжего, да еще и бастарда! Вот будет свадьба - все умрут со смеху! - и обе девушки, заливисто рассмеявшись, покатились по тахте, на которой сидели.

Фредегонда слышала их смех, но не обернулась, лишь презрительно фыркнула в ответ. "Хорошо смеется тот, кто смеется последним", - подумала она.

***

Приведя свою воспитанницу к принцессе Бертраде, госпожа Гедвига немедля рассказала все, чему была свидетельницей.

-  Я сама слышала, как надменно, даже нагло, Фредегонда держится с другими фрейлинами, - проговорила она со сдержанным недовольством.

Невеста принца Хильперика неодобрительно взглянула на свою кузину. Ей вспомнилось, как королева-мать говорила о Кримхильде, что та не слушает ничьих советов...

Но все-таки, на всякий случае она хотела сохранить отношения с кузиной, переходящей от нее к королеве. Ведь и королева-мать просила ее остерегаться Кримхильды. Если бы удалось сделать из Фредегонды свои глаза и уши при Малом Дворе..

- Госпожа Гедвига, я хочу поговорить с кузиной наедине, - обратилась она к статс-даме.

Та, учтиво поклонившись, вышла, оставив их одних.

- Милая Фредегонда, я очень рада, что наша царственная кузина так высоко ценит тебя! - улыбнулась ей Бертрада. - Вот, должно быть, обрадуется дедушка Гримоальд, и твои родные тоже, когда узнают, что ты фрейлина самой королевы!

- Я благодарю тебя, кузина, ты очень добра, - ответила с тем же наигранным чувством внучка вейлы, стоя перед принцессой.

Та указала ей на кресло, и Фредегонда послушно села.

Под впечатлением недавней беседой о шахматах, Бертрада привела кузине пример из этой игры:

- Я хочу с тобой поговорить прежде, чем ты меня покинешь, кузина! Помни, что Дурокортер - огромная шахматная доска, а ты, Фредегонда, пока еще имеешь при дворе столь малое значение, что тебя нельзя сравнить ни с кем, кроме как с пешкой. Ты, конечно, скажешь, что внимание нашей царственной кузины Кримхильды ставит тебя гораздо выше. Но я хочу тебе сказать, что и она на самом деле слаба, до тех пор, пока не родит королю наследника! Держись лучше меня. Куда полезнее слушать советы королевы-матери: она вправду поможет нам с тобой добиться успеха.

"Вот как! Стало быть, и ты не так проста, дорогая кузина! - усмехнулась про себя Фредегонда. - Изображаешь наивную шварцвальдскую простушку, а сама мечтаешь стать первой дамой Арвернии, при помощи Паучихи! Если так, то еще вопрос, кто из нас пешка на самом деле!"

Но вслух она проговорила:

- Благодарю за совет, высокородная кузина! Я непременно учту твои пожелания. Чтобы не быть пешкой!

Про себя она подумала, что ей пришлось приложить немало стараний, чтобы получить место фрейлины, так что она уже показала свою способность влиять на события при дворе. Неплохой результат для маленькой пешки за каких-то три седьмицы! А, если она поспособствует возвращению графа Кенабумского к жизни, то и в борьбе политических партий многое изменится! Заручиться поддержкой всемогущего майордома значило больше всех сомнительных обещаний Паучихи.

Бертрада же, в свою очередь, вновь с огорчением подумала, что Фредегонда столь же своевольна, как и Кримхильда. Им обеим требовался строгий и умный советчик, ради их же блага.

- Во всяком случае, подумай о том, что я тебе говорю. Если не сейчас, то когда немного освоишься при дворе Кримхильды. Знаешь, что бывает с пешкой, когда она оказывается втянута в непосильную игру? Ее ломают и выбрасывают с доски! Я не хочу, чтобы Кримхильда втянула тебя в опасную историю.

"Раньше тебя втянет Паучиха! - мысленно возразила ей внучка вейлы. - Ты-то не видела и не слышала сама, как она допрашивала Кпммхильду. С тобой она прикидывается добренькой тетушкой. А я-то убедилась, что хватка у нее железная, и люди, по крайней мере посторонние, для нее как... да, вот именно: как те самые пешки на шахматной доске, что будут выброшены, как только сделают свой ход. И ты, Бертрада - пешка, несмотря на свой титул. А еще стремишься давать мне советы!"

Таким образом, обе кузины считали друг друга пешками в большой политической игре. Но ближе к истине была Фредегонда, ибо она уже научилась искусно, а главное - незаметно тянуть за невидимые нити, что приводят в движение весьма важные фигуры. Разумеется, она не собиралась сообщать Бертраде, что приложила немало усилий для своего назначения фрейлиной. Скорее уж невесте принца Хильперика грозило остаться пешкой в руках королевы-матери.

Не подозревая ничего, Бертрада считала Фредегонду легкомысленной девочкой, которую можно попытаться использовать в своих целях, а ее назначение - случайным капризом молодой королевы.

Таким образом, обе кузины держались вполне по-прежнему дружески, но про себя продолжали придерживаться собственных честолюбивых замыслов, какие твердо для себя обдумали и не собирались менять без необходимости. Одна мечтала в будущем стать королевой или, по крайней мере, матерью будущего короля. Другая готова была довольствоваться тайной властью, не на виду, но еще более прочной, с помощью собственных ума и красоты, да капельки очарования вейл.

Однако перед Бертрадой она сделала вид, будто вняла ее совету.

- Благодарю тебя за помощь, милая Бертрада! Я обещаю тебе быть как можно осторожнее при дворе Кримхильды. И, разумеется, не забуду нашу дружбу!

Принцесса улыбнулась, думая, что нашла верный тон в обращении с кузиной.

- Вот и хорошо! Приходи ко мне в гости, когда выкроишь свободную минутку на службе у королевы!

- Обязательно! - кивнула Фредегонда, поднимаясь с кресла по знаку принцессы. - Ведь я остаюсь здесь главным образом ради тебя, как сказала наша царственная кузина, чтобы ты не скучала в окружении незнакомых лиц. Я постараюсь быть тебе полезной!

- Вот и славно! - отозвалась Бертрада, провожая свою родственницу к дверям.

Обе девушки делали вид, что поняли друг друга. Но, когда за ней закрылась дверь, Фредегонда торжествующе усмехнулась. Она уже испытала свою силу и убедилась, что способна многого добиться. Она сама, и никто другой, проложила себе дорогу ко двору королевы, с помощью своего обаяния и красноречия! Чего же, в таком случае, она сумеет добиться, когда ей будет шестнадцать, и она наберется опыта и разовьет свои дарования! Конечно, ей придется непрерывно работать над собой, но для этого совсем не требовалось шпионить для Паучихи. Ведь ей открылось в видении, что она станет невестой, а затем женой Гарбориана, сына герцога Гворемора из Земли Всадников. И сам Карломан Кенабумский, Почти Король, будет в качестве свата.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 13 Дек, 2022, 03:37:52
Ну, за Фредегонду я спокойна. Если она вылечит Карломана (а, судя по видениям, так и будет), то получит покровителя, который никакой Паучихе не по зубам (или что там у пауков вместо зубов?). А вот Бертрада запросто может оказаться пешкой в чужой игре. Хоть она и не такая девочка-простушка, за какую себя выдаёт, но у Паучихи опыта-то побольше будет. Да и цель Бертрады - стать матерью наследника - довольно эфемерна, потому что зависит не от неё. Она может повлиять лишь на то, будут ли дети у неё, но не на то, будут ли они у короля.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 13 Дек, 2022, 10:29:59
Ну вот, начинается новая партия игры в королевские шахматы. Фредегонда может выиграть эту партию, и, судя по её видениям, она выиграет, но всю игру? Этого пока предсказать нельзя. Однако ей ещё учиться и учиться, если не прямых врагов, то недругов, она уже нажила. Её подружки фрейлины, Бертрада, и, скорее всего, Паучиха, это серьёзнее, чем кажется. Фредегонда ещё не умеет вести себя с такими, как Гертруда и Аделинда, а при дворе таких большинство. И вреда от них может быть немало.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 13 Дек, 2022, 23:15:35
Большое спасибо, эрэа katarsis, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ну, за Фредегонду я спокойна. Если она вылечит Карломана (а, судя по видениям, так и будет), то получит покровителя, который никакой Паучихе не по зубам (или что там у пауков вместо зубов?). А вот Бертрада запросто может оказаться пешкой в чужой игре. Хоть она и не такая девочка-простушка, за какую себя выдаёт, но у Паучихи опыта-то побольше будет. Да и цель Бертрады - стать матерью наследника - довольно эфемерна, потому что зависит не от неё. Она может повлиять лишь на то, будут ли дети у неё, но не на то, будут ли они у короля.
Хелицеры или жвалы. :D Будем надеяться, что Фредегонда на них не попадется!
Поглядим, что получится со временем у Бертрады! Зависит от того, как будут складываться отношения в обеих парах, особенно в королевской.
Ну вот, начинается новая партия игры в королевские шахматы. Фредегонда может выиграть эту партию, и, судя по её видениям, она выиграет, но всю игру? Этого пока предсказать нельзя. Однако ей ещё учиться и учиться, если не прямых врагов, то недругов, она уже нажила. Её подружки фрейлины, Бертрада, и, скорее всего, Паучиха, это серьёзнее, чем кажется. Фредегонда ещё не умеет вести себя с такими, как Гертруда и Аделинда, а при дворе таких большинство. И вреда от них может быть немало.
Учиться, конечно, предстоит многому, но ведь она способная ученица, да и с учителями повезло, как немногим. Увидим, как будет справляться!

Глава 39. Жрец и воин
После того, как проводил свою дочь в ее покои, Дагоберт Старый Лис ушел прочь, еще более мрачный, чем прежде. Теперь он тревожился не только за зятя, но еще и за дочь. Невыносимо было смотреть, как страдает Альпаида! Идя дальше по переходу, Дагоберт размышлял, что, если с Карломаном произойдет худшее, то Альпаида умрет тоже, не сможет жить без него. С годами ее любовь к супругу только возросла, преодолев все испытания, и теперь была еще сильнее, чем в молодости...

Коннетабль прошел к дверям покоев, где лежал раненый Карломан. У закрытых дверей стоял стражник, который по-военному поднял руку, отдавая честь Дагоберту. Тот, взглянув на него, вспомнил, что Карломан избегал пользоваться услугами телохранителей, если это было возможно. Когда он только что был назначен майордомом, Королевский Совет пытался навязать ему телохранителей. Но Карломан резонно отвечал, что их присутствие только привлекает внимание врагов в определенных обстоятельствах.

Причиной такого мнения стала гибель отца Карломана, Хлодеберта Жестокого, в сражении с викингами спустя две седьмицы после боя на Равнине Столбов, где Карломан совершил свой подвиг. Тогда отряд берсерков ярла Рагнара Сына Ворона узнал короля Арвернии по окружению его паладинов и атаковал с безумной свирепостью. Король Хлодеберт V получил смертельную рану и, хотя его удалось вынести из боя еще живым, он скончался через несколько часов... Так что Карломана можно было понять. Но, может быть, телохранители спасли бы его от меча короля?

Дагоберт тяжело вздохнул, сознавая, что прошлого не изменишь. И нет смысла теперь вспоминать гибель своего брата, с которым они с детства были дружны. Их старший брат, будущий король Хильдеберт Строитель, воспитывался как наследник престола, рано обособившись от них, а младшие братья были ближе друг другу.

Но теперь речь шла о Карломане, сыне его брата, о его жизни или смерти. И об исполнении его воли - служении Арвернии и сохранении мира.

Старик приоткрыл дверь и приостановился, потому что до его слуха, все еще чуткого, поистине лисьего, донеслись голоса. Говорил Турольд, жрец-законоговоритель. У Дагоберта замерло сердце: его присутствие здесь было недобрым знаком.

В открытую дверь коннетабль увидел Турольда, стоявшего у пустого кресла, опираясь обеими руками о его спинку. Осанка жреца, всегда прямая как копье, сейчас чуть сгорбилась, словно он, наконец, стал поддаваться старости. Видно, вести, что он услышал здесь, были неутешительными. С другой стороны возле ложа раненого майордома стоял придворный лекарь и один из старших жрецов Эйр, богини исцеления. Больше в покоях не было никого. Отсутствовала даже Луитберга, жена Ангеррана. Возможно, она ушла отдохнуть, но Дагоберт подумал, что, когда рядом не тревожатся родные, целителям легче осматривать раненого.

Стоя у дверей, он успел еще расслышать обрывок разговора, пока Турольд, обернувшись, не заметил его.

- Единственная утешительная весть - что рана заживает с поразительной быстротой, и без осложнений, - проговорил лекарь. - Конечно, кость еще должна накрепко срастись. Однако тело, несомненно, восстанавливается, несмотря на то, что теряет в весе, - он покачал головой, глядя на распростертого на постели, под светящейся сетью, майордома. - Но меня и моих собратьев тревожит, что при осмотре зрачки раненого все слабее видят свет. И болевая чувствительность тоже слабеет с каждым днем. Если ничего не изменится, то ощущения живого тела пропадут окончательно, а это...

- Смерть, - прошептал жрец-законоговоритель.

Служитель богини исцеления печально кивнул в ответ.

- Если так пойдет дальше, нам следует подготовиться.... и, увы, подготовить родных майордома, к торжественному прощанию. Если не останется другого выхода, придется вложить меч в его руки, а затем устроить обряд, чтобы с помощью чар пробудить душу умирающего от грез и вернуть ненадолго в тело, позволить проститься с близкими... - вдруг жрец смолк, пораженный новой мыслью, от которой помрачнел еще сильнее. - Однако я опасаюсь, что душа графа Кенабумского ушла слишком далеко. Даже если обряд сработает, и майордом откроет глаза, не поручусь, что он будет в состоянии осознавать происходящее и говорить. А прощаться с ничего не осознающим, беспамятным телом - не тяжелее ли для близких, чем сейчас?..

В этот момент Турольд обернулся и заметил Дагоберта. Разговор сразу прервался.

Сам же коннетабль, собрав в комок всю силу воли, чтобы сохранить свое прославленное хладнокровие, подошел к сильно опечаленному Турольду. Взглянул на него омертвевшим взглядом.

Турольд сделал рукой знак, и лекарь со жрецом удалились, склонив перед Дагобертом головы на прощание. Теперь коннетабль и жрец-законоговоритель остались одни рядом с лежащим без чувств Карломаном.

Дагоберта раздирали жестокие чувства. Сейчас ему требовалась железная выдержка, больше чем когда-либо, даже на войне, когда надо было мгновенно принимать решение в стремительно менявшихся условиях. На несгибавшихся ногах он подошел к Турольду. В глазах, в выражении лица старого жреца он прочел глубокое сочувствие семье Карломана.

Турольд умел читать в сердцах людей. И сейчас он ясно видел, что Дагоберт находится на пределе сил. Жрецу надо было что-то сказать, попытаться успокоить... но он лишь судорожно сглотнул, не в силах говорить. Ему хотелось заверить, что боги милостивы, ведь они спасли жизнь доблестному майордому, послав ласточку на ристалище. Но как объяснить родственникам умирающего, живущим одной надеждой, почему он теперь не приходит в себя?..

Не прерывая молчания, Дагоберт кивнул и чуть подвинул кресло, так, чтобы, сидя у постели Карломана, им с Турольдом можно было беседовать лицом к лицу. Сам жрец-законоговоритель тоже подвинул свое кресло ближе к изголовью раненого. Таким образом, кровать разделяла собеседников. Им было удобно: Турольд, беседуя с Дагобертом, одновременно глядел и на мраморно-белое лицо Карломана, а Дагоберт, сидя в кресле, держал названого сына за руку, и смотрел то на него, то на собеседника.

Какое-то время прошло в напряженном молчании. Ни один из них не мог заговорить. В полной тишине слышалось взволнованное дыхание Дагоберта и стук сердца Турольда, что, хмурясь, с глубоким сочувствием взирал на коннетабля, что сжимал холодную руку Карломана.

Сам же Старый Лис тоже вспоминал чудо - ласточку, что отклонила движение клинка короля. Совершат ли боги второе чудо подряд? Если же нет, то, по всему видно, его названому сыну совсем недолго осталось дышать! А, если не станет Карломана, то и Альпаида иссохнет от горя и с печалью сойдет в царство Хель...

Дагоберт задумался, как это бывает, почему одни люди, потеряв даже горячо любимого супруга или супругу, со временем утешаются снова, заводят новую семью; другие же остаются навсегда одиноки, а то и, как лебеди, умирают от тоски. Сам он уже несколько лет как похоронил жену, которую любил, но смог смириться с ее смертью. А вот что станется с Альпаидой?..

- Что мы совершили, что боги столь жестоки к нам? - звенящим от напряжения голосом отрывисто произнес Дагоберт, думая о том, что придется выдержать его дочери, если не станет ее возлюбленного мужа. - Для того ли боги сохранили жизнь доблестному Карломану, чтобы теперь отнять у нас последнюю надежду?!

Турольд, тщательно подбирая слова, попытался если не утешить, то хоть как-то поддержать Дагоберта.

- Не всегда испытания достаются виновным. Часто боги испытывают верность и силу духа своих избранников, героев и страдальцев за славу человечества. Вспомни историю наших предков - чем больше пришлось пережить несчастий знаменитым мужам и женам, тем сильнее теперь их почитают потомки! И подвиги доблестного Карломана, и заслуги его родичей запомнят боги и будущие поколения людей! А на богов не возводи хулу напрасно. Если они позволяют совершиться беде, то они же и посылают средства спастись от нее.

При словах о средстве к спасению узкое подвижное лицо Дагоберта досадливо скривилось.

- Такое средство было, но его больше нет! Знаешь ли: мне думается, что среди моих царственных братьев не того назвали Жестоким... Этого прозвища куда больше заслужил Хильдеберт Строитель, что совершил святотатство. Погубив вейл, он разрушил и их священный источник, вода из которого исцеляет все болезни и раны. Верно, теперь эта вода спасла бы Карломана, а с ним - и мою дочь Альпаиду, что сейчас медленно тает вместе с ним. Старшего из моих братьев лишила разума смерть жены, Брунгильды-Брониславы Моравской. Это можно понять. Но отчаяние не оправдывает его поступков, преследования альвов. Проклятье вейл досталось ему по справедливости! Но я не могу понять теперь, почему оно пало на того, чьим врагом был сам Ги Верденнский...

Хорошо зная Карломана, Дагоберт, как и Сигиберт Древний, давно уже догадывался, что его зять принадлежит к Другим Народам, хотя и никогда не пытался ничего выведать у него. Но, если так - за что же на него пало проклятье вейл? Оно укоротило жизнь многим королям Арвернии. Не из-за него ли и Карломан никогда не желал королевского престола, хотя нашлось бы множество знатных людей, поддержавших его? И все-таки, проклятье засчитало и Почти Короля, и разило наповал, не делая исключений.

Так полагал Дагоберт, исходя из того, что было ему известно о тайных силах вокруг престола Арвернии. Истина же, как обычно, была и проще, и сложнее. Ведь от проклятья умирали и малолетние короли, еще неспособные править, фактических же правителей Арвернии, не носивших короны, оно не задевало.

Турольд догадался о подозрениях Дагоберта. Как просветленный жрец, он тоже мог видеть в Карломане больше, чем обыкновенные люди. Кроме того, он уловил, что коннетабль осуждает политику покойного Хильдеберта Строителя. И решил, что ему можно открыть больше, чем обычно решался доверить правителям Арвернии. Турольду были с давних пор известны слова доблестной королевы Игрэйны Армориканской, бабушки Карломана. Не поясняя ничего сверх необходимого, он повторил слова, что некогда Игрэйна сказала кельпи Моргану:

- Хранителю должно оберегать своих подопечных, даже такой высокой ценой, как собственная жизнь.

Дагоберт тяжело вздохнул, склонил голову.

- Разве я этого не понимаю? Каждого воина учат, что в любой миг ему, быть может, придется отдать жизнь. Так погиб мой брат, его отец, - он взглянул на Карломана, - король Хлодеберт Жестокий... Собственная жизнь - да! Я понимаю. Но почему моя дочь Альпаида тоже должна истаять от горя? Я знаю ее душу: если его не станет, она останется лежать, пока не умрет тоже... Жрец, у тебя никогда не было семьи и детей, ты не знаешь, что значит похоронить свое дитя! Требует ли долг хранителя заодно и ее жизни?

Турольд склонил голову, стараясь говорить еще мягче и подбирать слова еще тщательнее:

- Никто и ничто не связывает сердце благородной графини Кенабумской; только она сама, всем сердцем любя супруга, стремится быть с ним в жизни и смерти. Сможет ли она утешиться, если все же произойдет худшее, или истает от горя - на все воля богов и голос ее сердца. Увы, даже самые близкие люди тут бессильны! Так же, как она, поступали в древности многие благородные жены, особенно если не были обязаны жить ради детей. Разве ты не слышал саг о героических королевах древности, что шли в бой со своими мужьями и вместе с ними погибали в сражениях, или закалывали себя после смерти супруга, чтобы вместе с ним войти в Обитель Героев?

- Слышал, конечно, - угрюмо произнес Дагоберт. - Но я никогда не ожидал, что моя дочь повторит их судьбу.

При упоминании королев Старый Лис мысленно печально усмехнулся. Королева тоже королеве рознь! Вот, например, Бересвинда Адуатукийская, хоть и демонстрировала перед всем двором вдовью скорбь, когда ее муж погиб на турнире, и отомстила его невольному убийце, а не подумала умереть по примеру своих древних предшественниц. Охотно утешилась, ответив на давнюю любовь к ней Хродеберга, сына Дагоберта...

При мысли о сыне коннетабль нахмурился еще суровее. Надо будет серьезно поговорить с ним! Пора бы Хродебергу выбрать раз и навсегда, на чьей стороне быть - своего отца или невенчанной жены.А что стороны эти расходятся все дальше - было теперь очевидно. Что бы ни говорил Хродеберг, это Бересвинда виновата в том, что ее неуправляемый сын сделал с Карломаном! Хродеберг всю жизнь любил Карломана как брата, был нежно привязан к своей сестре Альпаиде; вот только любовь к Бересвинде и тут брала верх.

Как Альпаида в глубине души жалела, что ее младший сын Аделард выбрал военное братство, обрекающее на одиночество, так и ее отец хотел бы другой судьбы для своего сына. Хродеберг сразу полюбил Бересвинду, когда она только приехала в Арвернию, чтобы стать женой его кузена, принца Хлодеберта. И никогда не женился, раз и навсегда решив, что для него на всю жизнь будет только она. Своей многолетней преданностью Хродеберг, в конце концов, завоевал сердце своей королевы, и уже давно был ее фактическим мужем, и лишь каприз короля не позволил им сочетаться браком. И все же, Дагоберт лишь нехотя терпел выбор сына и раньше, а теперь просто возненавидел возлюбленную Хродеберга. Ему казалось, что сын совершает предательство по отношению к своей семье, в такое время сохраняя верность этой женщине.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 14 Дек, 2022, 11:16:20
 
Цитировать
Хродеберг сразу полюбил Бересвинду, когда она только приехала в Арвернию, чтобы стать женой его кузена, принца Хлодеберта. И никогда не женился, раз и навсегда решив, что для него на всю жизнь будет только она.
Видно, я тупая. Вот что он полюбил, ничего не зная о человеке? Сосуд в котором пустота или что похуже, или огонь, мерцающий в сосуде? И каков был этот огонь, если был? Способный согреть, или выжечь всё вокруг себя? Сколько лет прошло, сколько сетей сплела Бересвинда, сколько жертв попало в её сети, этот Хродеберг что, слепой?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 14 Дек, 2022, 21:51:03
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Хродеберг сразу полюбил Бересвинду, когда она только приехала в Арвернию, чтобы стать женой его кузена, принца Хлодеберта. И никогда не женился, раз и навсегда решив, что для него на всю жизнь будет только она.
Видно, я тупая. Вот что он полюбил, ничего не зная о человеке? Сосуд в котором пустота или что похуже, или огонь, мерцающий в сосуде? И каков был этот огонь, если был? Способный согреть, или выжечь всё вокруг себя? Сколько лет прошло, сколько сетей сплела Бересвинда, сколько жертв попало в её сети, этот Хродеберг что, слепой?
Что поделаешь! Хродеберг - однолюб, как и его сестра. А настоящая любовь может многое прощать любимому человеку. Альпаиде ведь тоже было что прощать Карломану. А кроме того, Бересвинда, вероятно, не докладывала Хродебергу о самых темных своих деяниях, а другие оправдывала заботой о благе Арвернии, в чем она и не лгала - просто понимала его по-своему. Хотя любовь, наверное, бывает разная. Когда от человека действительно принимают все, что бы он ни натворил, такая любовь способна сделать его хуже. Но у нас здесь герои и не обещались вести себя безошибочно.

Глава 39. Жрец и воин (окончание)
Погруженный в размышления, Дагоберт постарался отвлечься от выбора своего сына. Что бы там ни говорил в защиту своей возлюбленной Хродеберг, он-то, Старый Лис, всегда чувствовал, насколько черна душа Бересвинды Адуатукийской, распространявшей вокруг себя тьму. К сожалению, она успела отравить душу своего сына, в результате чего тот поднял меч, сам не ведая, но разит...

Подумав еще о своих детях, Дагоберт сдержал глубокий вздох. И Хродеберг, и Альпаида - однолюбы, еще в юности нашли свою любовь на всю жизнь, и никогда не желали себе других спутников жизни. Но каким же различным оказался их выбор! Карломан - и Бересвинда...

Дагоберт подумал, что, если есть ныне на свете королева, равная древним героическим прародительницам, но это мать Карломана, Женевьева Армориканская, что была всегда мудра и осмотрительна, даже в величайшем горе. Она уже много раз доказывала, что замужем за Арморикой, и впредь будет, как и ее сын, служить своему королевству и народу до последнего вздоха. Если мир с "детьми богини Дану" еще не было нарушен, это прежде всего было ее заслугой.

Ничего удивительного, что Карломан, глубоко почитавший свою мать, и в жены выбрал столь же разумную и мудрую женщину, всем сердцем преданную своей семье и родине. Его дочь, Альпаиду. Но безумно было больно и горько при одной мысли, что судьба их - одна на двоих, - свершится совсем скоро, и настолько жестоко и несправедливо!

Вспомнив о героях древних саг, что упоминал Турольд, Дагоберт подумал, что и ныне не перевелись герои, достойные увековечивания их славы в песнях. Взять хотя бы родителей королевы Кримхильды, что вместе погибли в сражении. В Нибелунгии о них и вправду уже сейчас складывали песни.

И Дагоберт вновь вспомнил ту страшную ночь после битвы на Маг Туиред, Равнине Столбов. Тогда израненного, умирающего Карломана принесли в королевский шатер, как распорядился сам Хлодеберт Жестокий, поскольку его жилище было самым просторным и удобным из всех. Раненым сразу же занялись лекари и жрецы Эйр, богини врачевания, а всех остальных выставили вон. Даже самого короля, что стоял, будто окаменевший, принудили уйти. У ложа больного заканчивалась королевская власть, здесь приходилось повиноваться тем, кто разбирался в происходящем и мог еще надеяться отвести костлявую руку Анку, бога смерти у "детей богини Дану".

С трудом, почти силой, короля вывели из шатра Дагоберт и начальник паладинов, Бруно Молниеносный. Именно этот рыцарь, когда нашли Карломана, поспешно решил, что тот мертв, ибо был так же скор на выводы, как и во владении мечом, за что и получил свое прозвище.

Властно отослав паладина, Хлодеберт Жестокий остался с братом наедине у входа в шатер. Площадь вокруг шатра была хорошо освещена факелами, и Дагоберт, заглянув в глаза своему царственному брату, почти испугался. Лицо короля было свирепым, а глаза, черные от расширившихся зрачков, горели огнем. А затем он произнес сдавленным голосом, с явным трудом:

- Ни один отец не вправе ныне так гордиться подвигом своего сына, как я, Дагоберт... Но, брат мой, как же это невыносимо больно... быть родителем того, кто достоин, чтобы о нем складывали героические саги...

Тогда, помнится, Дагоберт не нашелся что ответить брату. Лишь молча положил руку ему на плечо и крепко сжал, выражая поддержку красноречивее любых слов.

Но сейчас, сидя у ложа Карломана, он понимал чувства своего брата. Родители умирающих героев чувствуют и гордость за них, и страшную боль - все вместе. Кто больше достоин уважения, чем герои, что жертвуют собой, с маленьким отрядом выманив на себя атаку многократно превосходящих сил противника, как Карломан, чем жены, что бестрепетно разделяют со своими мужьями жизнь и смерть, как Альпаида?! Но гордость их близких идет об руку с великой печалью. Впрочем, о том и гласили саги, где пелось, как павших героев оплакивал весь народ, не только их родные. Так было всегда. Просто люди почему-то многие вещи принимают как должное, когда речь идет о других, но возмущаются, едва дело коснется их самих.

При этой мысли Дагоберт исподлобья взглянул на жреца, а затем вновь перевел взгляд на Карломана, все такого же бледного и неподвижного, будто неживого.

Тем временем, Турольд, жрец-законоговоритель, молчал, внимательно наблюдая за ушедшим в свои размышления Дагобертом. Он видел - не глазами: лицо Старого Лиса оставалось по-прежнему непроницаемым, - но сердцем, что тот многое передумал и переосмыслил для себя, и почувствовал, какая работа в нем совершается.

- Пока сердце твоего названого сына все еще бьется, и последний обряд не совершен, отчаянию не должно быть места, - мягко проговорил Турольд.

Дагоберт тяжело вздохнул; ему тоже хотелось надеяться, что второе чудо для Карломана и для Альпаиды еще не совсем опоздало. И все-таки ему показалось, что слова жреца чуть-чуть согрели его, подарили каплю надежды...

Сжав руку Карломана, совсем безжизненную, никак не отвечающую на прикосновение, Дагоберт поднял глаза на жреца.

- Благодарю тебя за поддержку, Турольд, и за твои молитвы о жизни и здоровье Карломана! Но сейчас, прошу тебя, оставь меня с ним наедине. Мне нужно подумать, - произнес он.

Поняв, что здесь он сделал все, что мог, Турольд поднялся со своего кресла, кивнув Дагоберту на прощание.

- До встречи! Я буду молить богов о спасении графа Кенабумского и о милости к его близким.

Почти неслышно ступая по каменному полу в своих мягких войлочных туфлях, жрец-законоговоритель удалился из покоев раненого майордома.



Глава 40. Праведный гнев (начало)
А Дагоберт Старый Лис остался наедине с лежащим без чувств Карломаном. Крепко сжимая его ледяную руку, старик с невыносимой болью глядел в его лицо, мраморно-белое, безжизненное. Все же он не уберег своего названого сына...

- Что я теперь скажу твоему отцу, своему суровому брату, когда придет мой черед предстать перед ним? - чуть подавшись вперед, спросил Дагоберт у безмолвного Карломана. В царившей вокруг тишине собственный голос послышался ему неестественно громким. - Что проглядел, как эта женщина, бывшая его невесткой, ради власти плела сети и сеяла вокруг себя тьму? Она затуманила голову своему царственному сыну, и тот в безумии поднял меч на тебя, мой доблестный мальчик...

Голос старика дрожал от волнения. Он чувствовал, как эти стены навсегда пропахли кровью Карломана, что успела впитаться в деревянный стол, пока лекари обрабатывали его рану, и отварами лечебных трав. Но здесь, наедине с бесчувственным телом, он мог говорить открыто. В покоях Карломана не было необходимости держать лицо и не приходилось опасаться ничьих соглядатаев. В этот миг от него не требовалось хладнокровие. Порой ему хотелось, как и его дочери, дать волю ярости и крушить все подряд. Но чаще одолевало другое, более благоразумное для политика желание призвать к ответу Паучиху. Подумать только: в то время как Карломан занимался созданием военного союза против Междугорья и Тюрингии ради пользы королевства, она разжигала огонь безумства в сердце и так не слишком уравновешенного короля...

От боли за судьбу названого сына и от ярости против Паучихи, у Дагоберта сильно закололо сердце, стало биться неровными толчками. Переведя дыхание, он лишь крепче сжал руку племянника и зятя. Он еще надеялся на его возвращение, как сказал об этом жрец. Но, как подобало опытному политику, надеясь на лучшее, готовился к худшему. И, если никакое чудо не вернет к жизни Карломана, надо будет что-то предпринимать в осиротевшем Королевском Совете... как только пройдет обязательный срок траура... На всякий случай, Дагоберт стал готовиться уже сейчас. Все было лучше, чем думать о почти неминуемой смерти названого сына, а также, вероятно, и родной дочери!..

Пристально вглядываясь в мертвенный лик Карломана, он стал складывать новые замыслы. Они были тяжелы и неподатливы, как надгробные плиты в королевской усыпальнице Кенабума...

Он неподвижно сидел в своем кресле, все также крепко сжимая холодную, как лед, руку Карломана. Казалось невероятным, что она еще принадлежит живому телу, что внутри, по жилам этой руки, еще течет, хоть и сильно замедлившись, кровь. Вправду ли был такой жестокий холод, или виделся ему, как знак его отчаяния, - старик не ведал. Но продолжал держать руку, словно надеялся ее согреть. Вспомнив, как призывал душу раненого сына его царственный брат, Хлодеберт Жестокий, Дагоберт теперь надеялся, что и его прикосновение рук что-то значит для души Карломана в той заоблачной дали, где она заблудилась. Он, как мог, поддерживал еле теплившуюся искру жизни в своем названом сыне.

И думал о том, что будет дальше, если все же произойдет непоправимое. Пройдут похороны, минует и траур - и тогда останется лишь двое некоронованных правителей Арвернии: он, Старый Лис, и королева-мать. И ему придется уже открыто бросить ей вызов. Ибо он не мог позволить, чтобы женщина, чья душа была столь же черна, как и ее вдовье платье, правила Арвернией.

Мысли его медленно текли в ледяном молчании, как замерзающий поток. Но вдруг их прервали шаги. Медленные, очень тяжелые, словно вдруг ожила одна из каменных скульптур, украшавших залы дворца, они приближались, совершенно невероятные в гробовой тишине майордомских покоев.

Дагоберт тяжело вздохнул, в досаде, что кто-то посмел его побеспокоить. Ему так хотелось еще немного побыть возле Карломана, пока тот еще пребывает на земле. Ведь неизвестно, сможет ли он выкроить время, чтобы навестить его, да еще вот так, наедине, чтобы подумать и поговорить с ним. Коннетабль обернулся, чтобы взглянуть, кто вошел в покои незваным...

И вздрогнул от ужаса. Его давно поседевшие волосы поднялись дыбом на голове, а кровь застыла в жилах.

Сам король Хлодеберт V, прозванный Жестоким, погибший в сражении с викингами двадцать девять лет назад, направлялся от закрытой двери к смертному ложу последнего своего живого ("Пока еще живого!" - с горечью подумал Дагоберт) сына.

Он был точно таким, как его обрядили для торжественного погребения: в рыцарском облачении с королевскими регалиями. Тогда его забальзамированное тело было обвито саваном и уложено в гроб при торжественной погребальной церемонии под песнопения жрецов, среди других умерших королей Арвернии. Таким, как сейчас, при прощании, его последний раз видел Дагоберт. Его старший брат ничуть не изменился с той поры.

Вот только лик его был белее снега, и неподвижный взгляд словно глядел сквозь дымку тумана. И, хоть он только что прошел сквозь закрытую дверь, движения его были скованы, малоподвижны. Придя ненадолго из царства смерти, он не мог сбросить ее ледяные оковы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 15 Дек, 2022, 00:14:55
Ого! Я надеюсь, он пришёл не кого-нибудь забрать? Или может дать совет братику: срочно брать за шкирку Фредегонду и тащить к Карломану! Вот это было бы разумно! Только, наверное, слишком просто, поэтому вряд ли.
Кстати, полностью согласна со Старым Лисом. Вот в этом:
мне думается, что среди моих царственных братьев не того назвали Жестоким...
Тоже об этом думала. Хлодеберт, конечно, убил племянника, но его братец Хильдеберт тоже этим отличился. И плюс много чем ещё.
А с Бересвиндой надо что-то делать. Её интриги уже по ней самой бьют, а она всё не уймётся. Воспитала сына таким, что он без мамы ни ногой, так он сам её теперь замуж и не пускает. Науськивала его против жены - он показал себя психом перед всей столицей, и заодно поставил страну на грань бунта. Теперь вот обрабатывает Бертраду. Она, вообще, думает, что делает? Внушает невесте Хильперика, мечту стать матерью наследника, а то и вовсе королевой. Она ж её против собственного сына настраивает, по сути. А что, если Бертрада окажется не такой доброй девочкой, какой выглядит и решит поспособствовать скорейшему исполнению? Нет, я не думаю, что так будет, но откуда у Бересвинды такая уверенность в малознакомой девушке совершенно непонятно. Короче, запутается Паучиха рано или поздно в собственной же паутине.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 15 Дек, 2022, 12:03:53
Ну, вот и призрак пришёл. Может быть и в самом деле кого-то уведёт? Бересвинду, к примеру? Давно пора, иначе она создаст союз воинственных идиотов, вместе с Ги Верденнским, и погубит то самое государство, о котором так радеет.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 15 Дек, 2022, 21:52:18
Большое спасибо, эрэа katarsis, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ого! Я надеюсь, он пришёл не кого-нибудь забрать? Или может дать совет братику: срочно брать за шкирку Фредегонду и тащить к Карломану! Вот это было бы разумно! Только, наверное, слишком просто, поэтому вряд ли.
Кстати, полностью согласна со Старым Лисом. Вот в этом:
мне думается, что среди моих царственных братьев не того назвали Жестоким...
Тоже об этом думала. Хлодеберт, конечно, убил племянника, но его братец Хильдеберт тоже этим отличился. И плюс много чем ещё.
А с Бересвиндой надо что-то делать. Её интриги уже по ней самой бьют, а она всё не уймётся. Воспитала сына таким, что он без мамы ни ногой, так он сам её теперь замуж и не пускает. Науськивала его против жены - он показал себя психом перед всей столицей, и заодно поставил страну на грань бунта. Теперь вот обрабатывает Бертраду. Она, вообще, думает, что делает? Внушает невесте Хильперика, мечту стать матерью наследника, а то и вовсе королевой. Она ж её против собственного сына настраивает, по сути. А что, если Бертрада окажется не такой доброй девочкой, какой выглядит и решит поспособствовать скорейшему исполнению? Нет, я не думаю, что так будет, но откуда у Бересвинды такая уверенность в малознакомой девушке совершенно непонятно. Короче, запутается Паучиха рано или поздно в собственной же паутине.
Нет, насчет Фредегонды - к сожалению, вряд ли. :'( Речь пойдет о более ясных обоим политических делах. А вот насчет Бересвинды как раз наверняка зайдет речь.
Да; когда Хлодеберт Жестокий упоминался впервые, в связи с устранением Потерянного Принца,  казался тогда эталонным "злобным дядюшкой" вроде шекспировского Клавдия, и ничем больше. А выясняется, что этот персонаж гораздо сложнее и интереснее. А вот о Хильдеберте Строителе более положительных фактов как-то не выяснилось, скорее - наоборот.
Ну, вот и призрак пришёл. Может быть и в самом деле кого-то уведёт? Бересвинду, к примеру? Давно пора, иначе она создаст союз воинственных идиотов, вместе с Ги Верденнским, и погубит то самое государство, о котором так радеет.
Увы, не так просто все. Живым лучше со своими делами справляться самим. Но хороший совет может дать.

Глава 40. Праведный гнев
Похолодев от ужаса, Дагоберт глядел, как грозный призрак умершего короля, пылающий ледяной яростью, подошел к кровати с другой стороны. Он склонился над своим лежащим в беспамятстве сыном.

- Мой храбрый Карломан!.. - замогильным голосом позвал его восставший из гроба отец. - Мой герой...

На какой-то миг Дагоберту показалось, что сейчас Карломан вновь услышит голос отца и отзовется, как когда-то, в юности. Вот только куда теперь призовет Хлодеберт своего сына - в мир живых или в Вальхаллу, где обитает он сам?..

Но ничего не случилось. Все так же молчалив и неподвижен оставался Карломан. Но, приглядевшись, Дагоберт понял, что грудь его продолжает колыхать слабое дыхание.

Хлодеберт склонился над сыном, протянул руку, белую, как ледяной кристалл, желая погладить волосы Карломана, потерявшие свой блеск. Видно, что ему очень хотелось коснуться своего сына, как при жизни, лаской выразить свою любовь. Но, видно, Хлодеберт Жестокий еще надеялся на второе чудо, и медленно, тяжело отвел руку. Ведь прикосновение призрака было губительно для живых.

И покойный король, так и не прикоснувшись к тому, за кого пришлось ему так сильно тревожиться в конце своей жизни, подошел к опустевшему креслу и сел в него, как недавно сидел Турольд, обхватив подлокотники большими бледными руками. Дагоберт с трогательным чувством узнавания припомнил, что так обычно его брат складывал руки, сидя, и при жизни.

Хмуро глядя на распростертого Карломана, почти такого же бледного, как и он сам, Хлодеберт V печально проговорил:

- Не такой судьбы я ждал для тебя, мой коронованный бисклаврэ! Уж лучше было бы мне потерять тебя<b> тогда</b> (Дагоберт понял, что речь идет о битве на Равнине Столбов), чем сейчас, когда тебе угрожает смерть по вине обезумевшего короля, забывшего свою честь!

Голос Хлодеберта Жестокого звенел, как стальной клинок на морозе.

Многое в своей жизни повидал Дагоберт Старый Лис, в сражениях и в придворных распрях, и не раз глядел в глаза опасности. Но сейчас, перед холодным ликом призрака, он сидел ни жив ни мертв.

На лице покойного короля появилось памятное Дагоберту выражение: ледяная ярость, а глаза горели испепеляющим пламенем. В них отражалась невыносимая боль вместе с великой гордостью. Точно такое лицо было у его царственного брата, когда он провел всю ночь возле своего шатра, где лекари заботились о раненом Карломане, после битвы на Равнине Столбов. Тогда многие родичи, в том числе сам Дагоберт, и приближенные стояли в отдалении, не смея подойти к королю, но и не решаясь оставить его одного. В ту ночь он, должно быть, успел тысячу раз перейти от отчаяния к надежде, и обратно. Что ж, окружающих это не удивляло. Все знали, как сильно Хлодеберт любил Женевьеву Армориканскую. Даже когда она, в конце концов, оставила его и стала женой Теодеберта, Хлодеберт нашел в себе силы послать им свадебный подарок и попросить своего кузена по-отцовски заботиться об его сыновьях. И сыновей от Женевьевы, Хлодиона и Карломана, покойный король тоже любил гораздо сильнее, чем законных наследников от Радегунды Аллеманской. Что впоследствии и привело к далеко зашедшей ревности последней.

И вот, Хлодеберт Жестокий вновь склонился над своим тяжело раненым сыном. Но тогда Карломан ожил. А теперь?..

Глядя в этот миг на покойного брата, Дагоберт судорожно сглотнул. Он подумал, что тот решил спросить с него за то, что не уберег Карломана, прямо сейчас, не дожидаясь, когда он сам поднимется по радужному мосту.

И этот звук привлек внимание призрака. Впервые он заметил своими затуманенными глазами, что в покоях присутствует кто-то еще. Нехотя оторвав взор от сына, медленно повернул голову к брату. И Дагоберт вздрогнул. Заледеневшие глаза Хлодеберта Жестокого были пронзительны, как два лезвия ножа.

- Брат мой... - одними губами выдохнул Старый Лис в ужасе.

Голос его сорвался и он смолк, не пытаясь оправдаться перед ним и перед своей совестью. Да и чем оправдаться? Не было таких слов, чтобы искупить свою вину перед отцом, чей сын находился на грани жизни и смерти, пусть и совершив снова поступок, достойный героев древних саг.

- Что ты намерен делать? - Хлодеберт Жестокий выделил ударением каждое слово, пристально глядя на брата, вновь не оправдавшего его доверие.

У Дагоберта отлегло от сердца, хотя не особенно. Он понял, что брат пришел к нему из сияющего Асгарда не для того, чтобы обвинить во всем его, но для того, чтобы с его помощью восстановить справедливость. Стало быть, не только на земле, но и в Небесах переполнилась чаша терпения, и пролитая кровь Карломана стала поистине последней каплей.

- Я пытаюсь сохранить надежду, - Дагоберт сам удивился, что говорит вслух, но тут же пришло осознание: их разговора никто не услышит. - Мне не меньше, чем тебе, дорога жизнь нашего мальчика! Если не станет его - погибнет и его жена, моя дочь Альпаида.

- Вот как? - голос Хлодеберта Жестокого был похож на треск раскалывающихся ледяных глыб, что плавают в северных морях. - Тогда что ты делаешь здесь?  Плачешься о том, что мог бы совершить, но не посмел? Женщины оплакивают умирающих, а мужчины мстят за них!

Дагоберт медленно, словно и на него повеяло ледяным дыханием вечности, покачал головой.

- Я не отказываюсь от мести! Пока Карломан дышит, при дворе Арвернии еще остается видимость былого порядка. Если его не станет, хрупкое равновесие падет навсегда. Из трех некоронованных властителей рядом с престолом останутся двое - я и королева-мать, твоя бывшая невестка Бересвинда.

При этом имени черные, чуть подернутые сединой, словно инеем, брови Хлодеберта Жестокого сошлись одной линией.

- Когда адуатукийская принцесса стала женой моего сына Хлодеберта, я понятия не имел, что в ней столько от ее тетки, моей жены Радегунды! Ее властолюбие, неразборчивость в средствах, слепая материнская любовь, что идет во вред тем, о ком она печется...

Дагоберт опустил глаза, поняв намек брата. В свое время тот и сам проглядел свою жену Радегунду, и она из слепой материнской ревности, сговорившись с их старшим братом, Хильдебертом Строителем, погубила Хлодиона, старшего из сыновей Хлодеберта Жестокого от Женевьевы Армориканской. С тех пор минуло полжизни, и вот круг замкнулся: Бересвинда Адуатукийская, племянница Радегунды, заморочила голову своему сыну Хильдеберту, и тот в приступе безумной ярости поразил мечом Карломана. Что это - игра судьбы, стечение обстоятельств или результат ошибок многих людей? Не в последнюю очередь, как обреченно признавал Дагоберт, - его собственные. Он видел и помнил больше других вельмож, должен был понять, к чему идет, и принять меры вовремя.

Тяжело вздохнув, Старый Лис все же попытался объяснить:

- Не только я, но и сам Карломан видел, что Бересвинде нельзя давать власть. Он рассчитывал ослабить ее влияние на короля, заменив его женой, Кримхильдой.

Жесткие губы покойного короля дрогнули в усмешке.

- Очень уж заботливо и трепетно вы старались ее отстранить, только бы не причинить ненароком никакого вреда! Ладно - мой сын: ему в последнее время просто некогда было следить за Бересвиндой, он заботился о создании военного союза. Но вот уж не знал, - он леденящим душу взглядом уставился на Дагоберта, - что ты, которого прозвали Лисом за изобретение военных хитростей, окажешься таким рыцарем по отношению к ней только потому, что она женщина.

- Что я должен был предпринять? - похолодевшими губами произнес Дагоберт. Но, увидев, как застыли глаза брата, он понял, что ответ не требуется. Должен был сделать все что угодно, пустить в ход все средства, что в распоряжении у него, коннетабля. Любой ценой избавиться от ее влияния, а если потребуется - и от нее самой. Лучше было бы королю оплакивать свою мать, но утешиться, слушая советы здравомыслящих людей, чем теперь - на глазах у придворных и народа поднять меч против Карломана! И сам Карломан был бы теперь цел и невредим, и Альпаиде ничто не грозило бы...

Он ничего не говорил вслух, но покойный царственный брат, не сводивший с него пристального взора, все понял и без слов.

- Как могло быть - никто не скажет теперь, - ледяным голосом отозвался он. - Как будет дальше - вот о чем тебе надлежит позаботиться, братец!

- Как? - вздохнул старик, глядя на Карломана, больше похожего сейчас на мертвеца, чем дух его отца. - Если он очнется и выздоровеет - пусть сам примет решение, как быть с королевой-матерью. У него больше права судить. Ну а если... - он тяжело вздохнул, не договорив. - Тогда я сделаю все, от меня зависящее, чтобы она никому больше не смогла испортить жизнь! Больше уже не пущу события на самотек. До меня дошли вести, что Ги Верденнский, бывший "верховный дознаватель" при нашем брате, в последнее время дважды беседовал с королем и прислал письмо королеве-матери. Если они заключат союз, вряд ли хоть кому-то будет от этого лучше, а менее всего - королевству, - с сожалением проговорил Дагоберт.

Застывшее ледяное лицо Хлодеберта Жестокого стало еще суровее, когда он процедил сквозь зубы:

- Ги Верденнского я никогда не любил и не верил ему. Хотя он и предлагал мне помощь в моей распре со старшим братом, когда понял, куда ветер дует. Но я лишил его всех должностей и привилегий и отстранил от двора. Однако я всегда признавал, что у барона отличное чутье, как нюх у матерого волка! Неуравновешенный король-берсерк и его властолюбивая мать - как раз те, с чьей помощью он сможет вернуть власть и даже возобновить гонения на Другие Народы. Что он предлагает? Новый Священный Поход против альвов?

- Только этого нам не хватало! Наживать нового врага, в то время как междугорцы и тюринги собирают войска на наших границах, а Союз Карломана делает свои первые шаги! - Дагоберт возмущенно замотал головой. - О, не сомневайся, старший брат мой: если я получу веские доказательства, что Бересвинда вправду толкает в пропасть своего сына и всю Арвернию, - не будет ей от меня пощады! Пока они готовят свой Священный Поход, я совершу против королевы-матери свой, хотя бы мне пришлось действовать в одиночку.

Решившись, наконец, поднять глаза на своего призрачного собеседника, Старый Лис увидел, как тот чуть заметно кивнул головой на окостеневшей шее.

- Теперь я больше узнаю своего брата! Уже думал, что ты постарел и сделался трусливым, дрожишь за свой покой, - такая манера говорить была обычна для Хлодеберта Жестокого, когда требовалось подстегнуть в подчиненный боевой дух. - Но ты все же не останешься вовсе один. Неужто у вас в Королевском Совете все поддержат Бересвинду?

- Я надеюсь, что нет, - признал Дагоберт, мысленно прикидывая, кому из участников Совета можно довериться, кто в случае раскола поддержит его, а не Паучиху. Ангерран - истинный сын своего отца, настоящий майордом; можно не бояться положиться на него.  Варох наверняка пожелает отомстить за Карломана. Не откажется и Магнахар Сломи Копье поддержать их. Дагоберт замечал, что сын Теодеберта принял близко к сердцу трагедию со своим сводным братом. Что ж, Магнахар всегда был всем сердцем предан своей семье и надежен как скала. Посчастливилось его отцу иметь такого сына!

При этой мысли Дагоберт вновь вспомнил о собственном сыне и помрачнел, как ночь. Надо будет заставить Хродеберга сделать правильный выбор между ним и Паучихой, привлечь его на свою сторону! Умело предъявить ему подборку фактов, что Бересвинда до сих пор скрывала от него или оправдывала государственными интересами... Хродеберг готов многое прощать своей возлюбленной, но он не слеп и не глуп, ему придется заметить. Старый Лис давно терпел, собирая доказательства неблаговидных деяний Паучихи, но всему приходит конец! Пролитая кровь Карломана взывала к мести, и вороны Вотана каркали в небе.

Что ж, не одной лишь Бересвинде  можно порочить перед королем Кримхильду, мешая правду с ложью! Не угодно ли ей будет испробовать собственного снадобья? Если он обвинит ее открыто перед Королевским Советом, заручившись предварительно поддержкой его участников и предъявив должные доказательства, можно думать, что не только Хродеберг, но и многие вельможи отшатнутся, узнав, за какие черные нити тянула Паучиха в своей борьбе за власть. А, если этого будет недостаточно, - ну, тогда он не погнушается и более суровыми методами в борьбе с ней!

- Таким ты мне больше нравишься, братец, - показалось, или в застывшем ледяном голосе Хлодеберта Жестокого мелькнули нотки одобрения? Оказывается, совсем не требовалось говорить вслух, чтобы он услышал.

В разговоре с духом покойного брата и с самим собой, в душе Дагоберта созрела стальная решимость и тут же сжалась, спряталась внутри, как мощная пружина медвежьего капкана, что таится до минуты, как придет пора схватить зверя за лапу. Он даже почувствовал себя моложе и крепче, как всегда, когда открывалась большая цель, а не просто поддержание привычного бытия.

Но обретение такой цели, как месть, не принесло старику радости. Он с тоской поглядел на лежащего, ничего не сознающего Карломана. Затем, вновь леденея под взором покойного брата, - слишком укоренилось в сознании, что тропы живых и мертвых не должны скрещиваться, - спросил у него:

- Скажи: быть может, тебе виднее в Обители Героев, останется ли Карломан жить среди нас или вскоре поднимется к вам по радужному мосту?

Хлодеберт Жестокий остался сидеть неподвижно, не отвечая ни "да", ни "нет".

- Я не знаю, - проговорил он медленно, с трудом. - Лишь норнам, да мудрейшим из богов ведомы судьбы людей. Но, если бы и знал, не имел бы права тебе ответить. Люди вечно хотят изменить свою судьбу. В то время как сами боги, зная о своей грядущей участи, - пусть нескорой, но, тем не менее, неизбежной, - принимают ее как должное. И, когда придет Рагнарёк, они будут готовы сражаться, без надежды, но и без отчаяния, чтобы доблестно пасть в Последней Битве. Как, по какому праву люди желают знать слишком много, если даже Солнце и Месяц знают, что обречены погибнуть, и все-таки, каждый в свой час, исправно восходят на небо?

И тогда Дагоберт понял, что его брат не вернулся по-настоящему из Вальхаллы; он слишком сильно изменился, чтобы понимать земных людей, не очищенных смертью.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 16 Дек, 2022, 10:59:40
Что же, очень результативная беседа с призраком! Но я запуталась - чьей женой была Радегунда?
 
Цитировать
- понятия не имел, что в ней столько от ее тетки, моей жены Радегунды!

 призрак покойного короля Хлодеберта Жестокого.

Цитировать
Дагоберт опустил глаза, поняв намек брата. В свое время сам он проглядел свою жену Радегунду,
Дагоберт.
 Но это не важно, эта Радегунда была отменной стервой, как я поняла, а Бересвинда вся в неё. Может быть, Дагоберт её пригласит на приватный разговор с чем-нибудь лёгким и смертельным? Типа стрихнина?



Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 16 Дек, 2022, 18:18:30
Удивительно, как человек, прозванный Жестоким даже после смерти с такой нежностью обращается к своему сыну.
Значит, призрак пришёл призвать брата к мести. Интересно, только за этим или ещё что-нибудь скажет?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 16 Дек, 2022, 22:10:19
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Что же, очень результативная беседа с призраком! Но я запуталась - чьей женой была Радегунда?
 
Цитировать
- понятия не имел, что в ней столько от ее тетки, моей жены Радегунды!

 призрак покойного короля Хлодеберта Жестокого.

Цитировать
Дагоберт опустил глаза, поняв намек брата. В свое время сам он проглядел свою жену Радегунду,
Дагоберт.
 Но это не важно, эта Радегунда была отменной стервой, как я поняла, а Бересвинда вся в неё. Может быть, Дагоберт её пригласит на приватный разговор с чем-нибудь лёгким и смертельным? Типа стрихнина?
Радегунда была женой Хлодеберта Жестокого, разумеется! Дагоберт в той цитате думает о брате, а не о себе. Прошу прощения, я действительно сформулировала немного криво. Теперь там написано: "В свое время тот и сам проглядел свою жену Радегунду," То есть, понятно, что уже не о себе думает.
Такой расклад Дагоберт отнюдь не исключает, если понадобится! Но сперва все-таки надо дождаться, что будет с Карломаном: если тот выживет, решать ему. А вот если нет, Дагоберт возьмет ответственность на себя.
Удивительно, как человек, прозванный Жестоким даже после смерти с такой нежностью обращается к своему сыну.
Значит, призрак пришёл призвать брата к мести. Интересно, только за этим или ещё что-нибудь скажет?
Хлодеберт был жесток с теми, кто ему мешал или оказывался на пути. А тут - родной сын, да еще от любимой женщины.
Хотя, когда Карломан рос, отец был к нему требователен больше, чем к другим сыновьям. Но как раз потому что видел в нем потенциал великого человека. Дальше об этом рассказано. Но, когда надежды его оправдались с лихвой, он может себе позволить выразить свою отцовскую любовь.

Глава 40. Праведный гнев (окончение)
И все-таки, встреча с духом умершего брата помогла Дагоберту определиться с выбором и придала ему сил. Он был благодарен Хлодеберту Жестокому за его появление и за совет.

- О, брат мой, будь спокоен в Светлом Чертоге! Во имя однорукого Циу, я призову к ответу ту, чьи речи несут смерть, как и клинок короля! - поклялся он.

- Ныне все мои мысли о моем сыне! - проговорил покойный король, поднявшись на негнущиеся ноги. - О моем коронованном бисклаврэ...

Что ж, его чувства Дагоберт мог понять! Нет ничего хуже для родителей, чем лишиться своих детей, пусть даже те давно стали взрослыми. Он и сам постоянно думал о Карломане и об Альпаиде. Лишь когда обязанности коннетабля и заседания в Совете поглощали его внимание, ему удавалось отвлечься от тревоги за своих детей.

Между тем, покойный король вновь склонился над своим лежащим в беспамятстве сыном. На его застывшем, малоподвижном лице появилась глубокая затаенная нежность, казалось бы, не очень-то проявлявшаяся и при жизни...

- О, мой храбрый Карломан! - проговорил он, выражая всю свою отцовскую боль и гордость за своего любимого сына. - Не спеши в Вальхаллу, встретиться со мной и со своими братьями! Они все, как и я, печалятся о твоей судьбе, но и радуются твоему подвигу, - голос Хлодеберта Жестокого в это мгновение стал совсем живым. - Твой путь Хранителя еще не окончен!..

Наблюдая за этой сценой, Дагоберт вспомнил, что среди своих сыновей его брат был особенно требователен именно к Карломану, ибо уже в то время разглядел в мальчике большие дарования. Каждый день, невзирая на обстоятельства, Карломана ожидала усиленная боевая подготовка, тренировки, каких мальчик послабее, наверное, не выдержал бы, и не менее напряженное обучение наукам, книжным познаниям, языкам, истории и обычаям разных народов. Для Карломана было редким праздником выкроить свободный часок, чтобы повеселиться со своими братьями и сверстниками.

Другого подростка такое воспитание, скорее всего, сделало бы резким и угрюмым, может быть, толкнуло бы на бунт или в зрелом возрасте потянуло бы в другую крайность. Но Карломана ничто не могло испортить. И он сам даже в юности, казалось, не думал, что от него требуют слишком многого. Благодаря необыкновенной ловкости и выносливости, он легко справлялся с самыми трудными тренировками, а читать Карломан всегда любил, и учился с большим интересом. Недаром, еще когда он был юн, один из старейших принцев крови произнес, восхищенный блестящими успехами мальчика: "В нем возродился сам Карломан Великий!"

Даже его братья, кузены, Магнахар, Варох, - все удивлялись такой требовательности Хлодеберта Жестокого именно к Карломану. Они под разными предлогами старались освободить его от занятий, чтобы он мог побыть с ними. То Гвенаэль-Бланшар просила брата помочь ей сладить с якобы не совсем послушной лошадью, то братья устраивали состязания по стрельбе из лука. Конечно, старшие замечали эти наивные хитрости, но позволяли детям иногда повеселиться. Тем более, что один пропущенный урок не мог повредить Карломану, после этого он лишь лишь старательнее брался за учебу. Зато сколько веселья было в редких вылазках молодости - настоящего, здорового и не избыточного веселья, которое не может со временем наскучить, и всю жизнь вспоминается с ностальгией...

Что ж, в отцовской суровости Хлодеберта был свой резон, и она принесла прекрасный результат! А главное - сам Карломан всегда знал, что отец его любит, и старался быть достойным его завышенных требований. Но лишь когда Карломан лежал между жизнью и смертью после битвы на Равнине Столбов, все убедились в силе отцовской любви короля, который, казалось, не знал человеческих слабостей. В последние дни, что им довелось побыть вместе, отец с сыном были друг для друга самыми близкими людьми. А затем превратности военной судьбы поменяли их местами, и уже Карломан, едва исцелившийся от ран, вскоре должен был присутствовать на похоронах своего отца, убитого в сражении. Порой Дагоберту думалось, что его царственный брат, призвав душу сына вернуться к жизни, поменялся с ним местами, взял на себя его судьбу. Подумал об этом и сейчас, но не решился его спросить.

Между тем, он, внимательно наблюдая за братом, снова отметил произнесенное им слово "бисклаврэ". И он почти уверился в том, что и раньше подозревал, глядя в сверкающие изумрудные глаза Карломана и его матери, наблюдая за необычно точными и быстрыми движениями своего племянника, и другими удивительными свойствами; в том, что в жилах рода королей Арморики течет кровь Других Народов. Недаром же говорили, что "дети богини Дану" все связаны с ши, как назывались на их языке.

Что ж: покойный брат был стократ прав, много спрашивая со своего любимого сына. Карломан оправдал все наилучшие ожидания близких. Но теперь он находился между жизнью и смертью, не приходя в себя. И не только ему, коннетаблю Арвернии, но и духу короля, восставшему из гроба, оставалось лишь молиться о его спасении.

Хлодеберт Жестокий встретился глазами с братом.

- Человек не умирает, пока певцы поют о нем и дети помнят. Карломана же будут помнить долго!

Он, наконец, отступил от ложа своего сына, вновь окутался холодом. И, хоть Дагоберту было по-прежнему не по себе, но он уже спокойнее встретил взор брата.

- Я был рад еще раз встретиться с тобой в этом мире, мой старший брат, - заверил он.

- Я тебе желаю здоровья и долгой жизни, - проговорил Хлодеберт Жестокий. - Но помни о том, что ты мне обещал, ради Арвернии и наших детей!

- В этом можешь быть уверен, - произнес Дагоберт тоном, не уступающим стальной целеустремленности покойного короля. - Я сумею расквитаться с Паучихой.

- Тогда прощай!

Дух Хлодеберта Жестокого, пришедший ради любви к сыну из светлой Вальхаллы, в последний раз взглянул на него, находившегося между жизнью и смертью. И, шагнув к дверям, исчез, будто его никогда и не было. Дагоберт пригляделся, ища хоть какие-то следы его пребывания здесь: изморозь на полу, а то и следы разрушения на кресле, где сидел призрак, - в народных поверьях считалось, будто возле живого мертвеца все быстро стареет и гниет. Но вокруг все оставалось таким же, как было, словно призрачный гость всего лишь померещился старику.

Глядя в пустоту, Дагоберт почувствовал, как сердце опять сбивается с ритма. Но, наконец, ему стало лучше, и дыхание выровнялось.

Но не прошел даром разговор с братом. Он помог Дагоберту настроиться решительно, как стал бы на его месте действовать сам Хлодеберт Жестокий. Сопоставив вместе те печальные события, что произошли, и что были вполне вероятны, он понимал, какого расклада ни в коем случае нельзя допустить. И чувствовал в себе необходимую бодрость, чтобы взять верх над Паучихой.

Снова взглянув на Карломана, белого и холодного как мрамор, он задумался: видел ли тот сейчас дух своего отца, слышал ли его призыв оттуда, где пребывал сейчас? Если отцу пришлось явиться в мир живых, значит, души Карломана нет на Небесах; видно, она заблудилась в каких-то совсем неведомых мирах.

И Дагоберт снова взял обеими ладонями его руку, в которой едва ощущались остатки жизненного тепла.

Ему хотелось поговорить с Карломаном, сказать обо всем, что было у него на душе. Но прежде всего, осторожный Старый Лис оглянулся и убедился, что дверь плотно закрыта. Значит, никто его не услышит. В любой другой комнате замка говорить открыто все равно было бы опасно, из-за слуховых окошек, устроенных в стенах и в потолке. Недаром пошла пословица, что "и у стен есть уши". Но в покоях всемогущего майордома не осмелилась бы шпионить даже королева-мать. Хотя, наверное, ей-то хотелось бы выведать его тайны, только Карломан немедленно узнавал о любой слежке. Так что в его покоях можно было говорить безопасно.

И Дагоберт заговорил со своим лежащим в беспамятстве названым сыном, как будто тот мог его слышать:

- Уже пятнадцать дней, как ты не приходишь в себя, Карломан... Твой первенец Ангерран заменяет тебя в Королевском Совете, а твой друг Варох помогает ему. А Аделард все-таки ушел в воинское братство Циу. Мы отпустили его, если он лишь в этом видит свое предназначение. Твоя матушка вместе с супругом сейчас в Арморике, и мы ждет оттуда вестей, - он грустно улыбнулся. - Мы все восхищены мужеством твоей матери, что и в своем родительском горе осталась настоящей королевой! Она поехала к "детям богини Дану", чтобы удержать их от восстания. Не могла остаться с тобой, Карломан... Но она продолжает всем сердцем надеяться, что ты вернешься! Как и все мы... - старик запнулся, думая о той, за кого больше всего тревожился, но все же договорил: - А особенно надеется и боится за тебя твоя жена, Альпаида! Ты бы видел ее сейчас: почернела, вся высохла без тебя, как сломанная ветка. Мне едва удалось уговорить ее отдохнуть немного, она почти не спит и не ест все эти дни. И, если ты уйдешь навсегда, то и она последует за тобой, равная в своей супружеской любви героиням древности, - Дагоберт не преувеличивал, говоря о своей дочери, он знал, что она достойна самых высоких сравнений. - Прошу тебя, Карломан: хотя бы ради Альпаиды постарайся вернуться!

Ничего не ответил Карломан. Не открылись его провалившиеся глаза, не разомкнулись сухие губы.

Чуть отстранившись от него, Дагоберт попытался представить, как чудо совершится, и его названый сын придет в себя. Однако облик лежащего перед ним тела слишком легко наводил на мысли противоположного свойства. Он воочию виделся совсем похолодевшим и застывшим, с вложенным в руки перед смертью мечом, облаченным в пышное погребальное облачение и укрытым знаменем Арвернии. В таком виде возлежащего в гробу Карломана внесут в королевкий склеп в Кенабуме.  Если только мать не потребует, чтобы его сожгли на погребальном костре, по обычаю "детей богини Дану". Но, в любом случае, состоятся пышные похороны, соберется море людское, все арверны и их вассалы станут оплакивать графа Кенабумского...

И тогда, едва прозвучит на главной башне Дурокортера роковой набат, настанет новый этап борьбы за власть. Придет его, Дагоберта Старого Лиса, время. И он сделает все, что в его силах, чтобы Бересвинда Адуатукийская лишилась власти, а, если потребуется - и самой жизни.

- Если ты поднимешься, Карломан, сам по праву решишь ее судьбу, - негромко, но твердо пообещал коннетабль. - Но, если этого не произойдет, я обещаю тебе остановить ее! Соберу при дворе всех, кто любил тебя и способен мыслить здраво, добьюсь ее отстранения от двора. А, если не останется другого выхода, уничтожу ее вовсе! Сейчас, прежде всего, поговорю с Хродебергом, попытаюсь открыть ему глаза на "любовь всей его жизни", - старик тяжело вздохнул. - Может, и правда, разумная родительская строгость полезнее попустительства? Я, вслед за своим братом, требовал от тебя больше, чем от своего сына Хродеберга. Ты сделался героем, а мой сын, которому я позволил любить Бересвинду, слушается ее, и вот - я не могу даже поручиться за его верность! Но все же постараюсь открыть ему глаза...

И он вновь задумался о том, что будет, если Паучиха сохранит власть. Возвращение Ги Верденнского ко двору... Священный Поход против Других Народов, под началом короля и при попустительстве его матери... Реки крови, альвской и людской, как при Хильдеберте Строителе... разрушение последних заповедных мест, потеря редких знаний и предметов, как с исцеляющей водой вейл...

Любое копье заострено с двух сторон, и тот, кто чинит зло, рано или поздно обратит его против себя, либо, если не успеет - оно больно ударит его потомков. Но разве объяснишь это Бересвинде Адуатукийской, что убеждена, будто она одна знает, как будет лучше для ее царственного сына и для всей Арвернии?!

В одном старый коннетабль был твердо уверен: Карломан никогда не позволил бы совершиться новой войне между людьми и альвами. Тем более, как он почти убедился, если тот и сам принадлежал к их племени кровью и душой. Но были и другие причины: близящаяся война с Междугорьем и Тюрингией, сшитый пока еще на живую нитку Союз Карломана, участникам которого только предстояло стать сплоченной командой. И, если их не оттолкнуло до сих пор безумие короля Хильдеберта, то, уж наверняка, оттолкнет, если тот бросится в новое рискованное предприятие, что вряд ли послужит к его чести...

Что ж: Дагоберт понимал, что Бересвинда Адуатукийская - женщина, мало разбирающаяся в военных вопросах. Что касалось ее царственного сына, то сведущие воители уже давно с сожалением отметили, что король Хильдеберт IV не обладает дальновидностью полководца. Тот чувствовал себя на своем месте, когда во главе отряда летел на врага с мечом в руках и рубился, охваченный кровавым упоением. Но военные и политические вопросы король предоставлял решать ему, коннетаблю, и подчиненным ему маршалам. Ну что ж: коннетабль и позаботится, так, как нужно на самом деле! У него, прозванного Старым Лисом, еще хватит сил и ума отнять власть у тех, кто не умеет распорядиться ею правильно!

Давно уже он думал, что разучился кого-либо ненавидеть. Врагов, военных и политических, требовалось одолевать для блага Арвернии, не испытывая к ним личных чувств. Только сильный и влиятельный враг, способный повредить ему и его близким, еще мог вызвать гнев Старого Лиса. Но королеве-матери удалось этого добиться в полной мере! И теперь он горел праведным гневом, готовый посвятить остаток жизни собственному Священному Походу против Паучихи. Он вправе отомстить той, кто погубила Карломана и Альпаиду, и фактически толкала в пропасть всю Арвернию...

В то время, как Дагоберт предавался раздумьям, вокруг было тихо и пусто. Истомленные дневной жарой, притихли люди в замке и за его пределами. Ниоткуда не доносилось ни звука, даже птицы ненадолго перестали петь в саду, как всегда в самый полдень. На ветке дуба напротив окна неподвижно сидел черный ворон. Он чуть раскрыл клюв, распустил широкие крылья: тоже отдыхал, пережидая зной. Все живое стихло, ожидая хоть легкого прохладного ветерка. Раскаленное белое солнце стояло в зените, на переломе жаркого летнего дня.

А здесь, в покоях майордома Арвернии, в сердце старика, сидевшего над распростертым телом своего названого сына, пылал праведный гнев. Дагоберт был готов отомстить Паучихе, от своего имени и от имени покойного старшего брата, короля Хлодеберта Жестокого. Если произойдет самое худшее, то, чего нельзя изменить, его гнев найдет свою цель!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 17 Дек, 2022, 09:50:03
Цитировать
А главное - сам Карломан всегда знал, что отец его любит, и старался быть достойным его завышенных требований.
Действительно, это самое важное. Высокие требования, основанные на любви. Дети это чувствуют. И вседозволенность, основанная на равнодушии - это тоже они чувствуют. Теперь посмотрим, как будет действовать Дагоберт, время идёт, растёт напряжённость, и, кмк, невозможно ставить в зависимость от жизни одного человека судьбу государства. Как бы велик этот человек не был.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 17 Дек, 2022, 19:10:20
Удивительно, как человек, прозванный Жестоким даже после смерти с такой нежностью обращается к своему сыну.
Значит, призрак пришёл призвать брата к мести. Интересно, только за этим или ещё что-нибудь скажет?
Хлодеберт был жесток с теми, кто ему мешал или оказывался на пути. А тут - родной сын, да еще от любимой женщины.
Это понятно. Просто на контрасте с таким суровым прозвищем, с самой ситуацией, что бывший король пришёл из царства мёртвых, с тем, как это пугающе выглядит, с ужасом Дагоберта, та любовь, с которой Хлодеберт обращается к лежащему без памяти сыну производит особенно сильное впечатление.
Ещё по поводу Бересвинды. Ладно, король политикой не интересовался и знать не знал о союзе против Междугорья (это, конечно, детский сад, но, может, ещё повзрослеет), но почему Бересвинда об этом не подумала, когда он ей о своих молотковых планах рассказал? Она, конечно, женщина, в военных вопросах не разбирается, но не до такой же степени! Уж, что война на два фронта - это плохая идея, могла бы догадаться. Похоже, она, явно, переоценивает свои способности в управлении страной.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 17 Дек, 2022, 21:56:20
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Цитировать
А главное - сам Карломан всегда знал, что отец его любит, и старался быть достойным его завышенных требований.
Действительно, это самое важное. Высокие требования, основанные на любви. Дети это чувствуют. И вседозволенность, основанная на равнодушии - это тоже они чувствуют. Теперь посмотрим, как будет действовать Дагоберт, время идёт, растёт напряжённость, и, кмк, невозможно ставить в зависимость от жизни одного человека судьбу государства. Как бы велик этот человек не был.
И еще, Карломан чувствовал и сам, что способен на многое, и стремился соответствовать требованиям отца.
Насчет Дагоберта увидим, я думаю.
Что поделать - иногда так складываются обстоятельства. Примеры и в истории найти можно. Тут все-таки у Карломана осталась крепкая команда, и есть даже преемник в лице Ангеррана. Ему не хватает только отцовского авторитета, ну и, конечно, магических способностей.
Удивительно, как человек, прозванный Жестоким даже после смерти с такой нежностью обращается к своему сыну.
Значит, призрак пришёл призвать брата к мести. Интересно, только за этим или ещё что-нибудь скажет?
Хлодеберт был жесток с теми, кто ему мешал или оказывался на пути. А тут - родной сын, да еще от любимой женщины.
Это понятно. Просто на контрасте с таким суровым прозвищем, с самой ситуацией, что бывший король пришёл из царства мёртвых, с тем, как это пугающе выглядит, с ужасом Дагоберта, та любовь, с которой Хлодеберт обращается к лежащему без памяти сыну производит особенно сильное впечатление.
Ещё по поводу Бересвинды. Ладно, король политикой не интересовался и знать не знал о союзе против Междугорья (это, конечно, детский сад, но, может, ещё повзрослеет), но почему Бересвинда об этом не подумала, когда он ей о своих молотковых планах рассказал? Она, конечно, женщина, в военных вопросах не разбирается, но не до такой же степени! Уж, что война на два фронта - это плохая идея, могла бы догадаться. Похоже, она, явно, переоценивает свои способности в управлении страной.
Так это же интересно - раскрыть, как человек (даже не участвующий в основном повествовании) проявляет себя с разных сторон. Авторы могут это расценить как комплимент себе. :)
Дагоберт призраков не встречал до сих пор, немудрено, что ему не по себе.
Бересвинда заботится о пошатнувшейся репутации сына, прежде всего. Считает, что, если он сможет ее восстановить с помощью Священного Похода (хотя и обоснованно опасается, что может выйти иначе), то потом и войну можно будет начинать смело. А, если войско пойдет, разочарованное в короле - это опасно.
И Другие Народы - это все-таки не фронт в полной мере. Обычно они охраняют свои владения в одиночку, скорее индивидуалисты, в отличие от людей. Правда, до сих пор против них не выступал Совет Бетморры - но о такой организованной силе мало кто знает.

Глава 41. Эхо битвы (начало)
Тем временем, такой же жаркий, солнечный день стоял и над Арморикой. Но чувства ее жителей были далеко не столь безоблачны, как погода. В замке Чаор-на-Ри королева Гвиневера готовилась со своими приближенными к Совету Кланов, что должен был, как все понимали, решить судьбу "детей богини Дану".

А неподалеку от города, в священной дубраве, собирались на свой совет люди, что мыслили несколько иначе...

Как хороша была, особенно летом, священная дубрава! Огромные, в два и в три обхвата, деревья раскидывали свои пышные кроны, тянувшиеся к источнику жизни - свету вечного Солнца. Их толстые разлапистые ветви напоминали руки людей-великанов, а в морщинистых складках коры старых деревьев порой проступали очертания человеческих ликов. Во многих здешних деревьях жили души почитаемых предков "детей богини Дану", и, если бы кто-то, даже по неведению, осмелился срубить один из священных дубов, его казнили бы, как за убийство человека. Но такого в Чаор-на-Ри испокон веков не случалось: священную дубраву знали и оберегали все. Одни лишь арверны в давние времена разрушали святыни "детей богини Дану". Но и то было еще до договора Карломана Великого с королем Градлоном Вещим.

Зимой, когда с моря налетал штормовой ветер, древние дубы гудели, как боевые трубы, их могучие стволы стонали на все голоса, в оголенных ветвях доносился стон и плач. Зато весной, когда уже все остальные деревья, согретые жарким дыханием Луга, надевали свой зеленый шатер, и сады украшались белым цветом, упрямые, недоверчивые дубы не спешили одеваться молодым листом. Их исполинским телам требовалось много времени, чтобы согреться, пробудить в себе весь запас жизненных сил. Но, когда и на дубах распускались листья, уже все знали, что наступает лето. И голоса деревьев тогда звучали по-другому: радуясь, что пережили еще одну зиму на своем долгом веку, они колыхали сильными ветвями, беседуя о чем-то, быть может - вспоминали давно минувшие времена, поколения людей, что сменились на их памяти.

Те из людей, кто умел слышать, многое могли узнать из их задумчивых бесед и из зимних стонов. Жрецов, обитавших в священной дубраве - друидов, учили слушать голоса всего живого. С малолетства от них требовалось вести себя тихо, становясь частью окружающей природы.

Мальчик лет двенадцати присел на корточки в сложенном из веток шалаше, устроенном в ложбинке под корнями одного из больших дубов. Он был одет еще в простую одежду: длинную сорочку из некрашеного полотна и такие же штаны. В будущем, если он сумеет обучиться всему, что требовалось от друида, он мог со временем надеть белоснежное облачение и венок на голову из листьев священного дуба, как его наставник, что поручил ему учиться слушать.

- Умей ждать, умей быть незаметным, умей слушать голоса земли - и у нее не останется тайн от тебя! Шум ручья и ветер, что колышет ветви священных дубов, песня соловья и осенний рев оленя, - все станет внятно тебе, как голоса людей. Ты сделаешься частью священной дубравы, и, может быть, перед тобой откроются лики богов: в сплетении ветвей, в солнечном луче, в знаках на коре деревьев. Если ты окажешься достоин, сможешь говорить с Хранителями священной дубравы и с душами предков.

Поглядев вверх, сквозь широкий лиственный шатер, пронизанный солнцем, друид заметил на одной из ветвей ползучий побег белой омелы. Усмехнувшись своим мыслям, он достал из-за пояса серебряный нож и срезал еще мягкую омелу.

Мальчик, взволнованный словами наставника: ему было немного жутковато и в то же время любопытно: что доведется увидеть и услышать? - неосторожно спросил:

- Наставник, зачем это? Ведь время сбора омелы еще не настало, - он совсем позабыл первое правило друидов: не спрашивать больше, чем тебе готовы открыть.

Но друид сурово взглянул на него в ответ:

- Птенец, еще не оперившись, думает взлететь? Знание тоже должно быть ко времени! Слушай голоса земли и стань среди них своим. Вбери в свою плоть и кровь всю священную дубраву и сам растворись в ней. А я вечером приду за тобой.

Сделав наказ своему ученику, друид покинул чащу леса и вышел на широкую поляну, где стоял алтарь для жертвоприношений, на которой еще виднелись пепел и погасшие угли. Но сейчас друид пришел с другой целью. Люди, к которым он спешил, собирались тайно. По незаметным лесным тропинкам, поодиночке, оставив коней и колесницы на попечение слуг, они готовились встретиться без свидетелей. Все это были мужчины, большей частью - немолодые, с воинственной осанкой и твердыми руками. Одеты все были по древнему обычаю "детей богини Дану", каждый - в цвета своего клана, и все они носили знаки отличия вождей. Ибо все это были знатные вельможи при королевском дворе Арморики. Привело же их на тайное собрание несогласие со стремлениями королевы и ее советников. Здесь держали совет те, кто не хотел примирения с арвернами и стремился поднять восстание.

Первым из них подошел высокий старик с длинными седыми усами. Это был тан Кормак Суровый, вассал герцога Земли Всадников. Двадцать девять лет назад на его земле состоялась битва при Маг Туиред, Равнине Столбов, когда Карломан был тяжело ранен. Затем его перенесли в замок тана, где он и открыл глаза спустя четыре дня.

Тогда Кормак Суровый охотно оказал гостеприимство сыну и наследнику королевы. Но сражение на Равнине Столбов сильно изменило характер тана. В бою с викингами погибли все его сыновья, потому что, как он полагал, арверны бросили "детей богини Дану" на произвол судьбы. Тан винил во всем не викингов, а арвернов, думая, что они злонамеренно не пришли на помощь своим союзникам и вассалам. При этом Кормак Суровый не желал слушать никаких объяснений, что арверны тогда тоже бились, не жалея сил, что враг был очень силен, и самого короля едва не взяли в плен, если бы не подвиг его сына Карломана. Что викинги! Вражда с ними отгремела и ушла в прошлое; после победы над ними всем казалось, что по-другому и не могло быть. Арверны же остались рядом, и по-прежнему распоряжались "детьми богини Дану", как своими слугами. Тан всегда принадлежал к тем вельможам, которые лишь кое-как смирились с подчиненным положением и терпели скрепя сердце. Он нарочно говорил только на своем родном языке, хоть и знал арвернскую речь, и не принимал никаких званий в Арвернии, как поступали многие из армориканской знати. По-арвернски он именовался бароном, но все, кто хотел поддержать с ним хорошие отношения, обращались лишь древним титулом "детей богини Дану". А гибель сыновей еще больше превратила его в самого ярого сторонника борьбы за независимость, и тому же он учил внуков, что остались скрашивать ему старость. Кормак даже сократил их долю наследства, жертвуя часть своего немалого состояния на нужды будущего восстания. Он не раз под своей крышей принимал тайные собрания. И сейчас поспешил в священную рощу первым, желая знать, что собираются делать прочие участники их тайного братства.

Завидев друида, вышедшего к нему навстречу из-за поворота, тан коротко кивнул. Они хорошо знали друг друга, и обменялись принятыми в их сообществе жестами рук.

- О чем ты думаешь, почтенный друид, в тишине священной дубравы, слушая шелест листьев? Какие знамения открываются тебе? - осведомился Кормак Суровый.

- Мне видится старое время, до того, как вещий бисклавре, король Градлон, добился милости у арвернского деспота! Я слышу эхо голосов моих давних предшественников, которых арверны казнили за то, что они призывали народ защищать свою родную землю! В шелесте листьев я слышу боевые песни филидов, ведущие наши кланы в бой. А когда зимой суровый ветер налетает с моря, и священная дубрава сгибается под тяжким гнетом, то не деревья плачут и стонул, а души наших погибших воинов, порабощенных женщин, осиротевших детей. Не говори мне, Кормак, что это минуло давно! Если мать-земля помнит, и священная дубрава хранит память - обязаны и мы. Человек без памяти превращается в скота, какими нас и желают видеть арверны.

Но старый тан не удивился фанатичным заверениям друида. Разве что не ожидал такой долгой памяти; но ведь у друидов свои резоны, неведомые светскому человеку. А в самом главном они были заодно.

- И меня преследует память, голос крови и эхо войны, пусть и не такое давнее, как у тебя, - отрывисто произнес Кормак Суровый. - Если бы арверны честно выполняли свои обязательства, мои доблестные сыновья не поднялись бы на Авалон так рано! Ими вымостили дорогу к победе, чтобы завоеватели гордились, что одолели викингов. Цвет молодежи "детей богини Дану" полег на Равнине Столбов, и наш народ почти на целое поколение обескровлен. Кому выгодно, как не арвернам, чтобы нас было мало, и оставшимся приходилось бы повиноваться более сильному народу? Я думаю, что ответ очевиден.

- Да, ты прав, - друид покачал головой, украшенной венком из дубовых листьев, знаком его священного звания. - А о чем говорят в замке? С чем приехала королева Гвиневера? Какие известия о состоянии наследника королевы, которого арверны именуют майордомом и графом Кенабумским?

Кормак Суровый, прибывший из Чаор-на-Ри, тяжело вздохнул. Как видно, ему не очень-то нравились вести, что предстояло поведать.

- Наследник королевы по-прежнему лежит между жизнью и смертью. Тем не менее, его мать собирается на Совете призывать к миру, а не к войне. Вожди крупнейших кланов, к сожалению, согласны с ней, - лицо старика досадливо скривилось. - К сожалению, и мой властелин, Гворемор Ярость Бури, сделался слабаком, боящимся обнажить меч! Сам он не приехал на Совет, его королева оставила следить за нашими сородичами в Арвернии. Но его мать, герцогиня Беток, выразила королеве полную поддержку от имени клана Бро-Виромандуи. Этого я всегда боялся: наша высшая знать развратилась, прикормленная арвернами, они променяли свободу своей родины на блага, которыми их одаривают короли. Риваллон Сто Воронов, его царственная дочь и другие дети, внуки и правнуки, - все воспитаны по-арвернски, и почти перестали быть "детьми богини Дану". Однако наш народ все еще чтит свою  королеву и вождей кланов, поэтому мы не можем начать восстание без них. Но я уже думал, как быть в случае раскола. Если благо Арморики потребует, я готов пойти против своего законного герцога, - Кормак произнес слово "вледиг" - верховный князь на языке "детей богини Дану". - Если иначе не обойтись, лучше поступиться меньшим долгом перед большим - верности родной земле.

- Погоди, доблестный тан, не горячись, - вкрадчиво обратился к нему друид. - Еще может статься, что у королевы и ее сторонников не останется выбора, как объявить восстание! Ведь Карломан почти мертв, и вполне может скончаться от ран, что нанес ему арвернский король! Неужто и тогда его царственная матушка стерпит гибель своего единственного сына и позор своего рода?!

Даже Кормак Суровый в этот миг почти со страхом поглядел на своего собеседника.

- Неужто тебя обрадовала бы смерть Карломана? - упрекнул он друида. - Ведь он все-таки законный наследник королевы, и не забывал свой народ, даже на службе в Арвернии. Можно ли представить более несправедливую судьбу - погибнуть от рук короля, которому верно служил?

- Я не меньше тебя сожалею о Карломане, - вздохнул друид. - И все же, я и многие мои собратья просим Морриган забрать его душу, да поскорее!

Старый тан не сумел сдержать печального вздоха от этих слов друида.

- Это стало быть великим поводом для скорби во всей Арморике, - проговорил он.

- Истинно так! - в такт ему кивнул друид. - И однако, смерть Карломана вдохносит "детей богини Дану" на всеобщее восстание, поможет нам завоевать свободу! А что нам даст его жизнь? Приучит народ к покорности еще сильнее, так что потомкам нашим свобода уже не приснится?

Мрачное лицо Кормака, на котором уже много лет не появлялась улыбка, отразило мучительную внутреннюю борьбу. Наконец, он тяжело вздохнул.

- Ты прав, клянусь мечом Нуады, похищенным у нас арвернами, -  (то, что легендарный клинок некогда отдал Карломану Великому сам Градлон Вещий - тан предпочел "позабыть"). - И я буду вместе с тобой молиться... о смерти сына королевы.

- Сейчас самое удобное время, Кормак! - убеждал друид. - Такого еще не было, чтобы арвернский король смертельно ранил своего родича и верного слугу! Разве не позор повиноваться такому королю? За подобное преступление "дети богини Дану" свергли бы с престола любого из своих королей. Однако арверны - слабый народ, привыкший молиться на своих правителей, каковы бы те ни были. Они уже не смеют сказать королю: "Ты недостоин". Ну ладно, тем хуже для них! Важно, что мы готовы освободиться от присяги такому королю, а потому самое подходящее время для восстания. Кровь Карломана послужит жертвой ради освобождения "детей богини Дану" от векового рабства!

Кормак прикрыл глаза, опять вспоминая битву на Равнине Столбов, раненого Карломана у него в замке... Уже тогда среди "детей богини Дану" многие желали поднять восстание. Но тогда обстоятельства были иные: Арморику разоряли викинги, "детям богини Дану" приходилось защищать свою землю. Даже если бы королеве Гвиневере пришлось тогда похоронить своего сына, она никогда не допустила бы восстания в то время. Любой ценой подавила бы его, не исключено даже, что с помощью арвернов, - а те, не стремясь помогать "детям богини Дану" в сражениях, наверняка рады были бы ослабить их еще больше.

Но теперь, с точки зрения Кормака Сурового, было совсем другое дело! Сам арвернский король поразил мечом Карломана. Отныне "дети богини Дану" ничем не обязаны Арвернии. Если при жизни своего сына королева еще могла цепляться за сохранение мира, как за соломинку, то, в случае его смерти, она будет вынуждена подчиниться сторонникам восстания.

Возможности, что обрисовал друид, теперь виделись старому тану ясно, как никогда. И он растроганно протянул руку жрецу, сразу выпрямившись и даже будто помолодев.

- Словно сквозь волшебный кристалл, ты мне позволил увидеть то, что было, и что может быть! Я с тобой, можешь на меня рассчитывать! Постараемся убедить и остальных, - он оглянулся, показывая рукой на других заговорщиков, что как раз приблизились.

Друид протянул им лежащий на ладони побег белой омелы.

- Это растение священно у нас, "детей богини Дану", пришедших из-за моря. Оно исцеляет многие болезни и изгоняет злых духов. Но для арвернов оно - символ коварного обмана. Из такого вот побега омелы коварный бог Лодур сделал стрелу, которую вложил в руки слепому Хёду, чтобы тот сразил ею светлого Бальдра, заговоренного от всякого другого оружия. Заговоренная омела поможет и нам принести искупительную жертву за свободу Арморики! Я вместе с вами, братья, скорблю, что эта жертва ныне необходима. Я не меньше вас чту доблестного Карломана. Но что, как не месть за его пролитую кровь, способно поднять всех "детей богини Дану" на восстание.  Я днем и ночью искал лучшее решение, но не нашел его!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 18 Дек, 2022, 10:01:06
Цитировать
Кровь Карломана послужит жертвой ради освобождения "детей богини Дану" от векового рабства!
Какая идея, однако!
Фредегонде пора поторопиться. А то уже и друиды, вместе с жаждущими крови вельможами Арморики, действовать начали. Покушение, значит, готовят? Как мило! Такой повод начать восстание, и, конечно, обвинят в смерти Карломана арвернов.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 18 Дек, 2022, 21:29:27
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Кровь Карломана послужит жертвой ради освобождения "детей богини Дану" от векового рабства!
Какая идея, однако!
Фредегонде пора поторопиться. А то уже и друиды, вместе с жаждущими крови вельможами Арморики, действовать начали. Покушение, значит, готовят? Как мило! Такой повод начать восстание, и, конечно, обвинят в смерти Карломана арвернов.
Нет, они не совсем готовят покушение. Точнее - не прямое, а с помощью колдовства.
Они считают, что смерть Карломана нужна, чтобы разжечь восстание по всей Арморике.
Если их обряд в самом деле начнет действовать, то Фредегонде и вправду лучше поторопиться!

Глава 41. Эхо битвы (окончание)
В ответ на слова друида, Кормак Суровый печально кивнул. Он глубоко чтил Карломана, не только как сына королевы, но и за все его заслуги перед Арморикой, начиная с битвы на Равнине Столбов. Своей отчаянной атакой, фактическим самопожертвованием, он не только изменил ход сражения, но и исход самой войны. Ведь до того викинги высадились на побережье, и флот "детей богини Дану", под началом Кономора, брата королевы Гвиневеры, дал бой завоевателям, однако не смог их остановить. Следовало признать, что викинги были искусными мореходами и собрали большой флот и войско, вполне способное завоевать такую землю, как Арморика. Однако для Кормака Сурового и других подобных ему сторонников независимости, и здесь во всем были виновны арверны, что не смогли помешать нашествию врага.

Да и на суше война сперва складывалась неблагоприятно для "детей богини Дану", пока Карломан не совершил свой подвиг. В то время еще совсем молодой, он готов был уйти на Авалон ради Арморики и "детей богини Дану". О том, что Карломан при этом еще и спасал своего отца, короля Арвернии, от гибели или плена, и давал время перестроиться арвернским войскам, Кормак Суровый предпочитал как-то не задумываться.

Что же, так и должно быть: ведь Карломан - не только сын королевы, но и сам - прирожденный вождь. А правителем и должен быть не тот, кто за всех решает, но тот, кто за всё отвечает. Если потребуется, то и жизнью своей. За его готовность к самопожертвованию, Морриган, богиня войны, отдала победу "детям богини Дану"!

Так произошло двадцать девять лет назад. А что же теперь? Не суждено ли Карломану сделаться искупительной жертвой за свой народ? Если его смерть сделает Арморику свободной, это величайшая честь!

К беседующим тану и друиду подошли еще шестеро человек. Теперь присутствующих собралось восемь.

Вперед стремительно вышел человек, чей клетчатый плед скрепляла серебряная фибула в виде арфы, - знак, что прежде он был бардом, но затем сменил свой путь. Перед ним расступились единомышленники. Взгляды присутствующих обратились к нему.

- Не высшая ли честь будет оказана доблестному сыну нашей королевы, - бывший бард назвал Карломана титулом "танист" - наследник престола у "детей богини Дану", - если его мученическая гибель воспламенит в сердцах нашего народа любовь к родине! Ради него мы сбросим оковы рабства и вновь станем свободным народом на своей родной земле, что передали в наше владение мудрые Хранители - бисклавре!

Голос певца был звучен и исполнен красноречия, так что все замерли, слушая его. Никто не умел говорить так проникновенно, как бывший бард, не мог настолько ярко и сильно облечь в слова то, что было на сердце у остальных.

- Твоя правда, о Киан, прозванный Гвейнт Гваут! - эхом вторил друид, глядя на бывшего певца блестящими глазами.

Прозвище "Гвейнт Гваут" означало "Пшеница Песни". Некогда он прославился тем, что сочинял заклинательные песни, что помогали растить богатый урожай. Они действовали даже в чужих устах. Когда жрецы пели сложенные им гимны в честь урожая, в полях поднимались спелые хлеба, колосья приносили гораздо больше зерен, чем без его помощи. Таков был дар великого певца, что пришел теперь растить в сердцах людей иной урожай - гнева и мести. Недаром он уже много лет как променял арфу на меч воина.

Некогда Киан присутствовал в битве на Равнине Столбов, но не как воин, а как бард. И своими глазами увидел самоотверженную атаку отряда Карломана. Наследник королевы, водрузив знамя Арморики на холме, вызвал удар на себя. Гвейнт Гваут видел, как главные силы викингов обернулись к отряду Карломана, а арверны отступили, перегруппировывая свои войска. На холме кипела жаркая битва, тела "детей богини Дану" и викингов устилали землю. Сам наследник королевы, уже залитый кровью, упорно продолжал сражаться, давая время союзным войскам подготовиться и атаковать вновь.

Время утекало как сквозь пальцы... Отряд Карломана, собравшийся вокруг знамени, редел, викинги теснили их все сильнее, а арверны не спешили наступать. Знаменитому барду почудилось, что это конец: нет больше спасения для верных сыновей Арморики (в отряде Карломана были как люди, так и потомки ши).

И Киан, стоявший со своей арфой поодаль, воодушевляя воинов чеканными строками боевых песен, так что их силы удваивались в сражении, преступил свой обет. Бросив арфу, некогда полученную из рук отца, он схватил меч погибшего воина и, выкрикивая дикие проклятья, бросился в бой. Он дрался вместе со всеми, как будто им овладело проклятье берсерка, стремясь разделить судьбу отряда Карломана. И стал одним из очень немногих, кто смог пробиться к его отряду и выжить. Возможно, потому что викинги, узнавая в нем одаренного свыше барда, избегали поднять на него меч, опасаясь мести его духа. Во всяком случае, Киан уцелел там, где земля была мокрой от пролитой крови.

Уже потом он повинился перед советом наиболее почитаемых бардов за нарушение обета. Однако он объяснил, что не мог спокойно наблюдать, как доблестный Карломан, наследник королевы, самоотверженно бьется с врагом не на жизнь, а на смерть, - и не придти на помощь. И он предпочел отречься от своего сладкозвучного дара, чтобы разделить судьбу таниста, что воистину достоин своего великого звания.

Таким образом, Киан отказался от своего предназначения, но зато, последовав за Карломаном, понял, что значит биться за свою родную землю. Ибо наивысшая честь на свете - быть готовым отдать жизнь за счастье своей родины.

Ныне Киану исполнилось шестьдесят лет. И обстоятельства сложились так, что он вынужден был желать смерти Карломану, с которым некогда сражался вместе, и потом всю жизнь почитал его.

- И я тоже скажу, что лучше было бы доблестному танисту погибнуть тогда, - Киан выделил это слово, и все поняли, что речь идет о битве на Равнине Столбов, - чем пасть от чужого бесчестья! Но все же, именно его жаркой крови суждено смыть с нас бремя рабства!

Бывший бард, как всегда, говорил страстно и проникновенно, убеждая себя и своих товарищей. Однако на сердце у него лежала печаль, ибо он, как и его соратники по заговору, пытались, но не смогли найти другого выхода, не требующего смерти Карломана. Стало быть, придется королеве Гвиневере сполна испить чашу материнского горя, лишь бы Арморика завоевала свободу!

К ним приблизился самый молодой из восьмерых заговорщиков - рыжеволосый юноша, лицо которого было усыпано веснушками. Облик его указывал на родство с семьей герцогов (вледигов) Земли Всадников. Молодой человек находился в том возрасте, когда сильнее всего стремятся к великим свершениям. Особенно если речь идет о тайном и запретном деянии. Весь клан герцогов Земли Всадников был готов помогать королеве сохранять мир. И только молодой Домналл примкнул к тем, кто стремился к восстанию.

Рьяно встряхнув головой, юноша обратился к бывшему барду:

- Поверь, сладкозвучный Отец Урожая: не одному тебе тяжело на сердце от того, что мы все вынуждены будем совершить!

Домналл, как и весь его клан, глубоко почитал Карломана, как наследника королевы и как великого героя Арморики. Он представлял, что сделал бы с ним герцог Гворемор, если бы узнал, к каким людям присоединился его дальний родственник, и какими методами намерены они добиться самой святой и благородной цели! Однако все присутствующие были серьезными людьми, они сумеют скрыть общую тайну. Домналл верил, что никто не свяжет их с теми событиями, что разожгут огонь освободительной войны.

- Твоя правда, Домналл! - одобрительно произнес Кормак Суровый, глядя на юношу из рода властителей Земли Всадников.

- Иногда случается так, что приходится совершать меньшее зло, дабы не допустить большего, - важно изрек друид.

Те из его спутников, кто хорошо знал Карломана, вздрогнули от удивления, ибо друид повторил его слова.

Затем жрец жестом пригласил всех семерых следовать за ним. И заговорщики направились через дубраву, туда, где деревья росли реже, зато было выше и толще всего. Здесь было самое сердце священной дубравы, старейшие деревья помнили еще договор Градлона Вещего с Карломаном Великим. Из грубых морщинистых складок коры, поросшей густым белым мхом, глядели лики древних Хранителей леса - фавнов и сильванов. Их зеленые глаза незримо провожали людей, приближавшихся к каменному жертвеннику. Там уже все было приготовлено для чернейшего из ритуалов, что собирались они совершить.

У всех восьмерых сжимались сердца при мысли о том, что они готовились сделать. Совсем не такой смерти заслуживал доблестный сын королевы, что в страшной битве на Равнине Столбов проявил себя равным королям древности! Лишь благо Арморики и "детей богини Дану" оправдывало их. Жизнь Карломана будет отдана ради свободы отечества, совершенно так же, как если бы он погиб в сражении. Любое значительное деяние должно начинаться с принесения жертвы. И, чем важнее цель, тем более крупную жертву предстоит заколоть на алтаре.

Направляясь к жертвеннику, друид нес в руках ветку омелы. Ей совсем скоро будет отведена важная роль в обряде! Омела, с ее магическими свойствами, свяжет, сделает Карломана уязвимым, лишит его защиты.

***

В то время, как друид вместе с прочими заговорщиками готовился принести роковую жертву, в другой части священной дубравы мальчик слушал голоса земли, как велел ему наставник. Он сидел в своем шалаше, закрыв глаза, будто дремал. Но на самом деле он слышал все, как его учили, полностью расслабившись, чтобы впустить в себя окружающий мир. Он уже знал, что от его собственного настроя зависит, удастся ли что-то уловить. И теперь ученик друида очистил свой разум от всех посторонних мыслей. У него был дар слышать и ощущать незримое, потому его и отдали в святилище.

Сперва он слышал лишь обычные звуки священной дубравы. Пели соловьи, словно соревнуясь, легко и бархатисто выводя свои звонкие трели. Стучал клювом о твердую кору дятел. По дереву быстро взбежала рыжая белка. Заяц проскакал и скрылся в лесу, громко топая. Дикая свинья вывела свое полосатое потомство и, хрюкая, рылась в земле. Все это были привычные звуки для священной дубравы.

Но вдруг какие-то новые отголоски послышались на нижних тонах, словно из-под земли. Сперва неясные, они все поднимались и приближались, и вскоре слышно было уже только их, в то время как все остальные звуки будто отодвинулись.

До мальчика донесся боевой клич и песнь "детей богини Дану". Волынки протяжно пропели наступление, и раздался звон мечей и стук, с каким железо доспехов сталкивалось с деревом щитов. Затем раздались оглушительные вопли на каком-то другом языке. Мальчик, испуганно зажав рот ладонью, слушал эхо далекой битвы, еще не понимая, что происходит.

Все яснее и яснее перед ним представала давняя битва. Сама священная дубрава повествовала о ней, словно исполинская арфа, на которой играло само Время. Громадные священные дубы - струны на арфе. Мальчик чутко вслушивался, а затем и увидел все, как было тогда. У него в самом деле был дар.

Королевское знамя Арморики развевалось на вершине высокого холма. Вокруг него теснились воины "детей богини Дану". Они сражались не на жизнь, а на смерть с другими воинами - рослыми, крепкими, вооруженными тяжелыми мечами и топорами.

Мальчик видел и слышал битву на Равнине Столбов, память о которой ожила сегодня в священной дубраве. Он видел Карломана, который во главе своей маленькой дружины, сразу был заметен среди воинов, благодаря зеленому плащу с трилистниками. Сын королевы Гвиневеры сражался легко, стремительно двигаясь, как будто танцевал среди залитых кровью тел.  Разя своим мечом и отбивая удары, он непрестанно был в движении. Выжить в этой сплошной сече сейчас можно было, только благодаря своей подвижности, и он крутился, как волчок, иногда даже успевая придти на помощь тому или другому из своих воинов, как и они прикрывали его.

Таяли силы "детей богини Дану", однако гибли и викинги, хотя их изначально присутствовало в битве на холме в несколько раз больше. Изрубленные тела валились друг на друга как попало.

Мальчик видел, как из строя викингов выпрыгнул могучий воин, со звериным рыком ринулся на Карломана, целя ему в голову топором.

Наследник королевы был невероятно быстр! Он ударил мечом, и топор выпал из рук берсерка... вместе с кистью самой руки! Викинг зарычал еще неистовее и, выхватив второй рукой нож, метнул его в лицо Карломану, рассекая скулу насквозь.

Мальчик, видевший это сквозь закрытые глаза, тихо вскрикнул, не желая видеть, как падет сын королевы.

Тут же другой воин рядом с Карломаном зарубил однорукого берсерка. Но уже новая, быть может, последняя волна викингов налетела на них. Высокий воин в крылатом шлеме ударил мечом в грудь ослепленному кровью Карломану, и из его раны заструился новый поток. Он рухнул на груду тел, своих и врагов. И тут же исчез среди мертвых и умирающих.

Так, двадцать девять лет назад, сражались с врагом "дети богини Дану" на Маг Туиред, Равнине Столбов.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 19 Дек, 2022, 10:18:42
Искупительная жертва, а попросту - мы тебя убьём, а потом за тебя отомстим. Вообще-то мстят убийце, и как бы эта жертва не вернулась бумерангом к тем, кто её приносит. Если у них что-то получится, конечно, мальчик-ученик не случайно появился в рассказе.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 19 Дек, 2022, 13:16:20
Вот ведь предатели >:(
Одно дело - искренне возмутиться самодуром на троне, без причины чуть не убившим наследника твоей королевы и поэтому призывать к восстанию, и совсем другое цинично и хладнокровно молиться о смерти этого наследника, а потом возмущаться. А уж добить того колдовством, а потом призывать к мести - это, и вовсе, подлость в чистом виде. И неужели духи предков такое стерпят? С другой стороны, если они против, то почему друид этого не слышит? Или их мнения тоже разделились (в конце концов, среди предков тоже разные люди были), а друид слышит лишь тех, кого хочет слышать? Или он, вообще, слышит лишь себя >:(
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 19 Дек, 2022, 13:31:17
Цитировать
Или он, вообще, слышит лишь себя
Девять из десяти.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 19 Дек, 2022, 21:47:17
Большое спасибо, эрэа Convollar,  эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Искупительная жертва, а попросту - мы тебя убьём, а потом за тебя отомстим. Вообще-то мстят убийце, и как бы эта жертва не вернулась бумерангом к тем, кто её приносит. Если у них что-то получится, конечно, мальчик-ученик не случайно появился в рассказе.
Мальчик появился как раз случайно. ;D
Сперва я хотела просто написать обычаи друидов. Но затем пришло, что перечислять их просто так выглядит глупо. И записала в форме наставления друида юному ученику.
Ну а затем уже эрэа Менестрель признала его полноправным персонажем истории, подарила ему имя, биографию и роль в сюжете.
Надеюсь, что он сможет помешать своему наставнику совершить ритуал.
Вот ведь предатели >:(
Одно дело - искренне возмутиться самодуром на троне, без причины чуть не убившим наследника твоей королевы и поэтому призывать к восстанию, и совсем другое цинично и хладнокровно молиться о смерти этого наследника, а потом возмущаться. А уж добить того колдовством, а потом призывать к мести - это, и вовсе, подлость в чистом виде. И неужели духи предков такое стерпят? С другой стороны, если они против, то почему друид этого не слышит? Или их мнения тоже разделились (в конце концов, среди предков тоже разные люди были), а друид слышит лишь тех, кого хочет слышать? Или он, вообще, слышит лишь себя >:(
Они считают, что таким образом спасают родину от арвернов! Помните, Ангарад как-то говорила Сигиберту, что у "детей богини Дану", с их клановой системой, почти не бывает предательств из личной выгоды, такое, если случается, то ради глобальных интересов и с благими намерениями. Вот, пожалуйста - наглядный пример тому.
Боги и духи предков тоже обычно не навязывают свою волю силой. То, что слышит человек, даже посвященный, зависит от того, каков он сам. Вы правильно сказали, что он слышит лишь себя. Люди ведь тоже меняются со временем. Если до кого-то уже не достучаться, боги и духи предков, скорее всего, поищут другие варианты, более достойные.

Глава 42. Выбор Брана (начало)
Словно оглушенный открывшимся ему видением, мальчик выбрался из своего шалаша. Цепляясь ладонями за корневища, выступившие в этом месте из земли, он несколько мгновений оцепенело сидел, глядя на покачивающиеся перед его лицом цветки лесного колокольчика. В голове все еще стучало и грохотало, словно там продолжалась битва "детей богини Дану" с викингами, отгремевшая двадцать девять лет назад - страшно давно по меркам мальчика, которому было двенадцать лет от роду.

Но видения и звуки прошлого уже ушли. Он прислушался, однако вокруг снова доносились только обычные шумы леса. И, тем не менее, мальчика не отпускало грозное и жуткое видение. Его не зря учили друиды, он уже понимал, что ничего случайного не бывает. Если ему привиделся смертельно раненый, упавший без чувств наследник королевы - это что-то значило, было связано с тем, что происходит наяву.

Прислуживая друиду в важных обрядах и живя с ним в одном доме, мальчик поневоле многое узнал о своем наставнике. Он слышал, как тот истово молился перед алтарем Морриган о смерти Карломана. Это было жутко, казалось мальчику неправильным, но он не мог воспротивиться открыто. Тем более, что наставник однажды обернулся к нему после молитвы и тяжело вздохнул, произнеся с сожалением:

- То не я прошу, но благо всех "детей богини Дану" требует искупительной жертвы! Поверь мне, Бран, а поймешь потом: наша цель чиста, как только что выпавший снег, и высока, как вершины священных дубов!

Мальчик поверил ему тогда, ибо, как примерный ученик, почитал своего наставника. Но сейчас ему подумалось, что те, чьи цели чисты, как мантия его наставника, готовы прибегнуть к самым черным средствам.

Он видел, как помощники друида отнесли на лесной алтарь живого волчонка со связанными лапами, которого нарочно поймали накануне. И знал, для каких обрядов может использоваться омела, особенно срезанная не в срок.

Поднявшись на ноги, Бран поспешно оглянулся: не видит ли его кто-нибудь, кроме лесных пращуров - деревьев? У него в голове не укладывалось, как может его наставник и те семеро людей молиться о смерти таниста, наследника королевы. Но призывать саму Морриган к его смертному ложу, чтобы она унесла его душу на Авалон, - это было ужасно! Жестоко, несправедливо! Пусть даже танист и так находился между жизнью и смертью, все равно они не должны были его губить. Никакая, самая благородная цель не могла оправдывать такие средства! Бран глубоко сомневался в том, чтобы ценой крови Карломана и вечного горя для его царственной матери можно было достичь счастья для "детей богини Дану".

В его юной душе наступил мучительный разлад. Как ученик друида, он обязан был доверять наставнику и предоставлять ему решать, что лучше для родной земли, ибо дал обет повиновения и служения. Но, как потомок "детей богини Дану", Бран привык почитать королеву Гвиневеру и ее доблестного сына, деяниями которого гордилась вся Арморика. Мог ли он согласиться предать их?

Правда, его учили, что, согласно старинным летописям, в былые времена друиды у "детей богини Дану" были могущественнее королей. Именно угодные Небу друиды руководили всей общественной жизнью народа, а короли занимались лишь военными вопросами, их власть в других делах была сильно ограничена. Если король оказывался недостоин, его по настоянию друидов отрешали от престола, а то и приносили в жертву. Только во времена арвернского завоевания значение короля и войска возросло настолько, что они смогли оттеснить жрецов от власти. Но, разумеется, друиды полагали, что короли несправедливо присвоили право вмешиваться во все области, переняв обычаи у арвернов, в то время как древний порядок был справедливее, да и богам угоднее!

Так учили верить и Брана до сегодняшнего дня. Но сейчас он усомнился. Как бы там ни было раньше, но нынешняя королева Арморики и ее доблестный сын были достойны, чтобы их почитали. А то, что задумал его наставник со своими сообщниками, казалось Брану неправильным. Как... как если бы они вздумали сжечь огнем священную дубраву!

При этой мысли ученик друида взглянул вверх, на ветви необъятного дуба, как будто боялся, что пламя уже лижет его грубую кору. Но на самом деле он высматривал ворона. В священной дубраве гнездилось много воронов; видимо, они знали, что это место священно, и совсем не боялись людей. Сам Риваллон Сто Воронов, отец королевы, брал из священной дубравы птенцов для обучения, а, когда птицы старели, относил их сюда, чтобы могли прожить спокойно остаток века.

Мальчик ждал ворона, своего тезку, ибо "Бран" на языке "детей богини Дану" означало "ворон". Подражая Риваллону, он любил выкармливать воронят, и многие птицы хорошо знали его. И сейчас он ждал пернатого друга. Будь что будет, но ученик друида не мог позволить погубить сына королевы, даже ради самых великих целей. Пусть даже тот и так лежит при смерти. Это еще хуже. Только чудовища могут убивать беззащитных. Бран не хотел, чтобы его наставник и другие люди, что желали блага своей родине, превратились в чудовищ.

Ему пришлось подождать, но, наконец, крупный черный ворон слетел к нему и важно прошелся по земле, кося черным глазом на мальчика, что присел перед ним на корточки. Бран, помимо дара ясновидения, умел понимать воронов, как и Риваллон. Боги сами выбирали, кому из "детей богини Дану" уметь общаться с древним символом племени.

- Лети к Риваллону Сто Воронов или к Груох! Скажи им: "Черное дело. Благая цель"! - прошептал мальчик.

Ворон каркнул, сообщая, что понял его. И стремительно взмыл, помчался в Чаор-на-Ри.

Бран с волнением глядел ему вслед, и пытался понять, правильно ли он поступил. Что произойдет теперь, после того как он выдал планы заговорщиков? Неужели по его вине прольется кровь? А сколько ее пролилось бы, если бы после смерти наследника королевы вправду вспыхнуло бы восстание?

И все-таки Бран не мог позволить погубить таниста! Всего один раз, в далеком детстве, ему довелось встретиться с Карломаном, но и этого оказалось достаточно, чтобы запомнить навсегда. Тем более, что именно тот, кого арверны именовали графом Кенабумским, способствовал, чтобы Бран попал в святилище. Но самое главное - он тогда предоставил выбор ему, шестилетнему ребенку-сироте.

Бран был родом из деревни в поросших лесом холмах Кемперра. Его родители и дед были знахарями, лечили с помощью трав окрестных поселян и их скот. Мальчик уже начал понемногу разбираться, какие травы бывают полезны в разных случаях. Но, когда ему было шесть лет, отца и мать растерзал Ужас Кемперра. Они отправились в лес за целебными травами, и так и не вернулись - ни днем, ни под вечер. А ночью маленькому Брану, когда он задремал, привиделось, как из чащи леса на его родителей бросился страшный белесый зверь с красными глазами. Он разом смял отца и схватил за горло мать, а потом встал на задние лапы и принялся с наслаждением полосовать их тела ножом, изогнутым в форме когтя.

Вскочив с постели, Бран кинулся к своему деду Оуэну, кое-как, дрожа и сбиваясь, поведал свой кошмар. Дед, как мог, попытался успокоить внука, напоил его снотворным отваром, хотя у самого тоже было тяжело на сердце.

На утро родители Брана так и не появились. Мальчик, блуждая в саду, где росли лечебные травы, увидел сидящего на ограде ворона. Тот смотрел прямо на него, и мальчик подошел ближе. Он и прежде знал, что может понимать, о чем говорят чернокрылые птицы.

- Скажи мне, ворон: где мои родители? - спросил он очень тихо, страшась узнать ответ.

И ворон поведал, на своем, конечно, языке, где искать его родителей... И не улетел, даже когда на вопль и пронзительные рыдания Брана сперва выбежал его дед, а затем показались и соседи. Вскоре вокруг собралась вся деревня. И ворон ждал, не улетая, когда Оуэн, кое-как успокоив внука, расскажет сельчанам все.

Тут же несколько самых смелых мужчин, вооружившись, отправились в лес. Ворон, словно ожидая их, полетел впереди, указывая путь...

Брану так и не показали изуродованные тела отца и матери, но и того, что он видел во сне, было достаточно. Всю округу облетела весть о новом страшном убийстве, что совершил Ужас Кемперра.

Дошло известие и до Карломана Кенабумского, что как раз приехал в Арморику за новым пополнением войска для войны с Нибелунгией. Он был поглощен военными вопросами, но, несмотря на крайнюю занятость, наследника королевы живо волновало все, что происходит на родине, и он выкроил время, чтобы выяснить обстоятельства очередного преступления. Потребовав от местного тана найти Ужас Кемперра, сам поехал в деревню, искать свидетелей.

Узнав, что сын погибших видел вещий сон и говорил с вороном, Карломан встретился с Браном и беседовал с ним гораздо дольше, чем, по мнению селян, заслуживал какой-то мальчишка. К сожалению, его сведения не могли помочь в поисках неуловимого чудовища. Но сам по себе дар, каким обладал мальчик, заинтересовал Карломана. Он сообщил деду Брана, что его внука лучше всего отослать в святилище, на обучение к друидам.

Оуэн и сам боялся за внука и согласен был отослать его подальше от опасного леса. Однако не хотел принуждать мальчика. В их деревне как раз недавно остановился бродячий балаган господина Ренье с холмов. Их присутствие скрашивало маленькому Брану боль от потери родных. Тем более, что там тоже были двое сирот - Иветт и ее братец Руфус, который был всего несколькими годами старше Брана, и они подружились. Господин Ренье после обстоятельной беседы с дедом мальчика готов был увезти его подальше от Ужаса Кемперра, а заботливая Гизера охотно взяла бы на себя воспитание еще одного ребенка.

Большинство взрослых наверняка решили бы судьбу Брана, не спрашивая его самого: ну что мог выбрать шестилетний ребенок? Но Карломан Кенабумский проявил большое внимание к судьбе одаренного мальчика. Поговорив с его дедом, он усадил Брана напротив себя на скамейку, где были разложены сохнущие пучки целебных трав.

- Так слушай меня, Бран, - обратился к нему наследник королевы. - Ты можешь стать друидом, слышать голоса всего сущего, с помощью вещих воронов узнавать обо всем на свете, как мой дед, Риваллон Сто Воронов. Не скрою: то была бы славная судьба, полезная для многих людей! Жаль будет, если такой дар, как у тебя, пропадет зазря. Но, если ты хочешь по-другому, можешь уехать с бродячим балаганом. Решать тебе, Бран!

Карломан говорил с шестилетним деревенским ребенком, как со взрослым, словно не сомневался, что тот его поймет. И Бран задумался, глядя не по-детски серьезно и морща лоб.

Конечно, в бродячем балагане он уже нашел друзей и, может быть, даже приемную мать. Там было веселее, у артистов были лошади и большие лохматые собаки. А приручать воронов он сможет, и путешествуя с ними. Но с другой стороны, сам наследник королевы говорит, что у друидов можно научиться гораздо большему! Он будет заклинателем воронов, как знаменитый Риваллон, о котором в Арморике знали даже грудные младенцы, и научится чародейству! Вот это да!

И не сам Бран, но его высшее предназначение помогло ему сделать правильный выбор.

- Если ты говоришь, господин, что мне лучше быть друидом, я пойду к ним, - ответил он, не отводя глаз от блестящего взора Карломана.

Тот серьезно кивнул мальчику.

- Пусть боги хранят тебя, Бран!

С тех пор Бран здорово повзрослел, хотя постиг еще только малую часть всего, что ведал его наставник и другие опытные друиды. Однако у него в голове не укладывалось, как могут преданные "дети богини Дану" призывать смерть к ложу Карломана. Он был наследником королевы, героем Арморики. Но Бран, ученик друида, больше всего чтил Карломана за то, что тот предоставил ему выбор.

Заговорщики же не позволяли выбрать самому Карломану: жертвовать собой ради надежды на освобождение или нет. Это было совсем иначе, чем в видении Брана, в битве на Равнине Столбов. Несмотря на юность, мальчик видел разницу. И знал, что Груох тоже поняла бы, если бы узнала то, что знал он.

При мысли о своей знатной подруге, дочери герцога Земли Всадников, Бран чуть заметно улыбнулся, несмотря на обстоятельства, и его глаза, зеленовато-карие, как вода в лесном ручье, потеплели. Груох с детства слыла одаренной прорицательницей, и с разрешения своих родных подолгу жила в святилище, училась у друидов, развивая природные способности. Там она и познакомилась с Браном, который был всего на год младше нее. Здесь не имело значения, что она - дочь герцога, а он - сын деревенского знахаря; имел значение лишь дар и общие интересы. Они с удовольствием подолгу беседовали, а то и просто так болтали и играли вместе, - все-таки они были еще почти детьми. Бран показывал своей подруге священную дубраву, наиболее почитаемые и просто любимые места, а Груох пела ему песни и читала книги, не входившие в библиотеку святилища.

И сейчас, когда его раздирали противоречивые чувства, мальчику захотелось, чтобы его подруга была здесь, и они вместе решили, как быть. Но увы, она вряд ли придет сегодня. Приехала королева Гвиневера, и Груох, вместе со всей знатью, обязана была встретить ее. Кроме того, у нее было пророчество, вещий сон, касающийся наследника королевы. Конечно, ее место сейчас было в Чаор-на-Ри.

Когда Бран принимал свое решение, он не успел обдумать как следует все причины, но сейчас, призадумавшись, понял, что послал ворона еще и ради Груох. Если бы она узнала, что он допустил гибель таниста Карломана, ее родича и будущего правителя, что он знал о злонамеренном колдовстве и никак не помешал, - она не пожелала бы больше дружить с ним, отвернулась бы от него навсегда.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 20 Дек, 2022, 10:18:08
Цитировать
Поверь мне, Бран, а поймешь потом: наша цель чиста, как только что выпавший снег, и высока, как вершины священных дубов!
Ох уж эти чистые цели! Сколько ради них совершено грязных дел.
Сомнения Брана очень понятны, но решение он принял правильное.
Принесли в жертву волчонка со связанными лапами, идиоты! У волчонка есть родители, неплохо бы им разобраться с этими,  радеющими о благе любой ценой. 
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 20 Дек, 2022, 19:25:56
Я, честно говоря, думала, что это духи предков покажут мальчику начало обряда, но он и без этого догадался. Молодец. И догадался, что заговорщики неправы, хотя в 12 лет непросто разобраться, что на самом деле правильно, если даже взрослые путаются. Правда, послание, с которым Бран послал ворона - уж очень короткое. Сможет ли Риваллон его правильно понять? Или понять, где именно происходит чёрное дело с багой целью? И что конкретно он предпримет? Увидим.
Но духи предков тоже в стороне не сидели. Наверняка, специально подобрали подходящее видение, чтобы вдохновить Брана на действия.

Ага, получается, Ужас Кемперра - белый с красными глазами. И как раз в то время и том месте, где он охотился, останавливался цирк Ренье. А Капет - как раз блондин с красными глазами, и он точно из Других Народов. Подозрительно. Хотя, доказательств маловато. Плюс, есть аргумент против - если бы везде, где останавливаются одни и те же артисты, охотился Ужас Кемперра, за столько лет это бы точно заметили. Но всё равно подозрительно.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 20 Дек, 2022, 21:50:48
Цитировать
Поверь мне, Бран, а поймешь потом: наша цель чиста, как только что выпавший снег, и высока, как вершины священных дубов!
Ох уж эти чистые цели! Сколько ради них совершено грязных дел.
Сомнения Брана очень понятны, но решение он принял правильное.
Принесли в жертву волчонка со связанными лапами, идиоты! У волчонка есть родители, неплохо бы им разобраться с этими,  радеющими о благе любой ценой.
Увы, так бывает! Хотя вопрос, оправдывает ли цель средства, все для себя решают по-разному.
Вы практически правы насчет волков. :) Только у них здесь есть еще кое-какие сородичи, которые тоже способны вмешаться в важную минуту.
Я, честно говоря, думала, что это духи предков покажут мальчику начало обряда, но он и без этого догадался. Молодец. И догадался, что заговорщики неправы, хотя в 12 лет непросто разобраться, что на самом деле правильно, если даже взрослые путаются. Правда, послание, с которым Бран послал ворона - уж очень короткое. Сможет ли Риваллон его правильно понять? Или понять, где именно происходит чёрное дело с багой целью? И что конкретно он предпримет? Увидим.
Но духи предков тоже в стороне не сидели. Наверняка, специально подобрали подходящее видение, чтобы вдохновить Брана на действия.

Ага, получается, Ужас Кемперра - белый с красными глазами. И как раз в то время и том месте, где он охотился, останавливался цирк Ренье. А Капет - как раз блондин с красными глазами, и он точно из Других Народов. Подозрительно. Хотя, доказательств маловато. Плюс, есть аргумент против - если бы везде, где останавливаются одни и те же артисты, охотился Ужас Кемперра, за столько лет это бы точно заметили. Но всё равно подозрительно.
Духи и показывают дальше, смотрите!
У Брана, похоже, врожденное свойство отличать добро от зла. Будем надеяться, что он сохранит его и во взрослой жизни. А может быть, это интуиция его выручает.
Надеюсь, что Риваллон (или другие личности) поймут правильно и решат, что делать.
Духи предков, обитающие в священной дубраве, точно помогли!

По словам эрэа Менестрель, Капета тогда еще не было в труппе господина Ренье, он присоединился позже. Но разъезды по стране для него удобная возможность оставаться неуловимым, если это он - тот, на кого мы думаем.

Глава 42. Выбор Брана (продолжение)
Когда улетел посланный им ворон, Бран вернулся в свой шалаш. Ни за что на свете он не осмелился бы один пойти туда, где его наставник с сообщниками собрались для проведения обряда. Да и что он мог сделать один против восьмерых мужчин? Поборники свободы "детей богини Дану" просто убили бы его, как предателя, несмотря на то, что здесь священная земля. Ради их святой цели все средства хороши!

Бран потер глаза, словно их щипало от едкого дыма. Никогда он не мог представить, что его соотечественники решатся на такое черное дело. Его учили, что лишь арверны могут быть настолько подлы, чтобы добивать раненого, умирающего человека посредством колдовства... для того, чтобы потом отомстить за него! Внутри у мальчика что-то пронзительно ныло, словно в груди возникла зияющая дыра. Это было разочарование.

Собравшись с силами, он снова сосредоточился на голосах земли, как его учили. Но в  этот раз обычные звуки окружающей природы доносились почти незаметным фоном, как их слышат простые, непосвященные люди. Куда яснее было, что делали возле жертвенника те восемь человек. Их речи и размышления текли бурным потоком, заглушая все остальное. Только люди способны вести себя так, будто на свете живут они одни. И навстречу этому потоку поднимался другой, черный и едкий, как дым войны, он пока еще слабой струйкой стелился над землей, но готов был вспыхнуть испепеляющим пламенем.

На алтаре, поверх вязанок хвороста, лежал черный волчонок. Его лапы и пасть были туго связаны, но он все равно содрогался всем телом, несомненно, предчувствуя, какую судьбу ему уготовили люди. Стоявший перед ним друид в своем торжественном облачении обратился к своим единомышленникам, укрепляя их в том замысле, что они намеревались осуществить.

- Братья мои, преданные "дети богини Дану", защитники Арморики! Мы с вами все будем скорбеть о смерти наследника королевы, таниста Карломана, ибо он много совершил для своей родины. И все же мы должны скрепя сердце принести эту жертву, ибо его смерть от рук безумного арвернского короля сейчас полезнее для Арморики, чем его жизнь. Ибо, благородные братья мои по борьбе за свободу, давайте вспомним, сколько пришлось "детям богини Дану" вытерпеть от притеснений арвернов, со времен Карломана Великого! Сколько святилищ, подобных этому, было разорено, а их служители убиты, как и наши наставники - бисклавре и ши! Как и по сей день арверны продолжают наживаться за счет "детей богини Дану", собирая непомерные налоги! Я видел глаза отчаявшихся поселян, которым после уплаты податей едва оставалось, чем кормить своих детей. Так было во времена войны с Нибелунгией, когда арверны заставили "детей богини Дану" участвовать в ненужных им битвах, далеко от нашей земли. Ради своего честолюбия они забирают и живую кровь нашего народа, и богатства Арморики. Земля наша богата и обильна, и была бы великой державой, если бы не арверны!

Друид знал, какие чувства задеть в своих единомышленниках. Кормак Суровый первым взревел, как зубр:

- Они и на войне первыми посылают вперед "детей богини Дану", чтобы мы сражались за них и гибли, как мои сыновья! Себя же берегут, прячась за наши спины!

Его поддержал Киан, прозванный Гвейнт Гваут, бывший бард:

- Для арвернов не существует ничего святого! Стоило им заподозрить "детей богини Дану" в мятеже - и они казнили, не разбираясь, даже друидов, бардов, филидов, кои неприкосновенны для суда собственного народа. Даже свирепых викингов еще иногда сдерживало суеверие, арверны же никого не почитают.

"А вы-то! Вы почитаете ли своих исконных богов, если готовы на священной земле творить зло?!" - мысленным отчаянным криком воззвал Бран, и тут же смолк, испугавшись, что его услышит друид, которого он до этого дня звал наставником.

Но тот не расслышал его, поглощенный своими великими замыслами. Он видел, что собравшиеся заговорщики одобрительно кивают, соглашаясь с тем, что было высказано. Он взял побег белой омелы, который извивался в его ловких пальцах, как змея. Заодно кивнул рыжеволосому Домналлу, который переминался с ноги на ногу, явно порываясь что-то сказать.

- Говори, наш благородный брат, что у тебя на сердце?

Молодой человек шагнул вперед, жарко вспыхнув под стать своим волосам.

- Я думаю о тех "детях богини Дану", кого нет среди нас. Они пали духом и не верят в дело борьбы за освобождение. Сейчас в Чаор-на-Ри больше всего заботятся о том, как продолжать угождать арвернам. Увы, и все мои родичи радеют о сохранении мира, сумев неплохо устроиться при арвернах. За восемьсот лет ярмо крепко вросло в шеи! У нас нет времени ждать, пока в каждом из "детей богини Дану" проснется сознательность. Поэтому мы заставим весь народ поднять знамя восстания! Чтобы не могли остаться в стороне! - выкрикнул он, забывшись, так что с ближайшего дуба вспорхнула пара воронов.

Друид насторожился было, но это лишь подстегнуло его поторопиться с обрядом.

- Если все вы согласны, что лишь смерть наследника королевы способствует войне за освобождение, - тогда да свершится обряд во имя Госпожи с Вороньими Крыльями!

Он вынул кинжал из обсидиана, невероятно острый, черный как смоль, как шерсть волчонка, что должен был символизировать Карломана при обряде: ведь его гербом был коронованный волк. Друид обмотал омелой блестящий каменный клинок, древнейшее и потому священное оружие, отмеченное священными рунами.

- Свяжи, соедини чары подобия, ибо я нарекаю этому волку имя Карломана! Пусть пролитая кровь притянет кровь, смерть призовет смерть! - торжественно провозглашал друид.

Волчонок уже не бился в путах, совсем обессилев. Со связанной пастью он не мог ни ухватить кого-то зубами, ни даже завыть в обреченной тоске. Лишь лежал на хворосте, тяжело дыша, и глядел на людей своими зелеными глазами, предчувствуя, какую участь ему уготовили. Да скулил, не прерываясь, словно призывал кого-то на помощь.

Бран чувствовал, как боится волчонок, словно сам был им, и понимал смысл его жалобных призывов. Хоть и поверить не мог: волчонок призывал своих великих родичей - Хранителей, поставленных богами на страже двух миров; тех, кто имел два облика - зверя и человека. Тех, кто отдал эту землю предкам "детей богини Дану".

Ученик друида был поражен, как его наставник не слышит столь отчаянный призыв. Однако тот настолько убедил себя в необходимости готовящегося ритуала, что словно каменными стенами отгородился от всякого голоса извне, и ни один луч света не мог проникнуть через глухие преграды. Он лишь заторопился, желая поскорее совершить ритуал. Посыпал связанного волчонка горстью муки, затем окропил ключевой водой с веточки можжевельника.

- Во имя земли и воды Арморики, прими честь стать искупительной жертвой за ее спасение! - пророкотал друид при этом.

Бран чувствовал напряжение, как во время сильнейшей грозы. Он весь дрожал, как будто сквозь него проходили молнии, полные холодного огня, и уходили в землю. Она не могла остаться безучастной к тому, что готовилось здесь. И действительно, ученик друида ощущал всем своим существом, еще раньше, чем мог услышать, что происходит нечто важное. Тучи сгустились, и копья-лучи Луга уже не просачивались сквозь кроны деревьев. Воздух дрожал, и могучие священные дубы раскачивали ветвями и глухо стонали. Казалось, они вот-вот сдвинутся с места и пойдут, пробираясь корнями в земле, словно вброд, туда, где творится несправедливое дело.

Около жертвенника заговорщики столпились тесно, ощущая все же, что творится неладное. Даже друид на мгновение приостановился, глядя на кусты, колышущиеся, как морские волны. Но слишком далеко он зашел, чтобы теперь остановиться. И он продолжил ритуал, надеясь, что возмущение земли иссякнет, как только будет принесена жертва.

Друид опустил нож - но пока лишь для того, чтобы, как положено при жертвоприношении, срезать пучок волос со лба волчонка, захватывая с ними волос жизни.

- Владычица Морриган, Госпожа с Вороньими Крыльями: прими кровь названого Карломаном, наследника королевы Гвиневеры! Унеси душу его на Авалон, а в сердцах "детей богини Дану" зажги негасимый светоч свободы и мщения!

Он снова занес над волчонком нож, оплетенный омелой, как вдруг на опушке дубравы послышался громкий протяжный вой. Заговорщики вздрогнули и насторожились.

- Должно быть, волчица нас выследила, - бросил друид, торопясь закончить обряд.

Хотя, кроме жреческого ножа, никто в священной дубраве не носил оружия, но заговорщики не очень-то тревожились, полагаясь на свое количество. Вряд ли волчица, даже ради детеныша, осмелится напасть на восьмерых мужчин. Домналл на всякий случай поднял с земли увесистую ветку дуба, сломанную ветром. В самом крайнем случае; подарок священной дубравы можно использовать для защиты...

Друид занес нож над горлом вдруг переставшего скулить зверька, и у Брана сжалось сердце. "Нет! Не надо!" - из-под плотно сомкнутых век мальчика скатились две слезинки. Он не мог смотреть на то, что должно было сейчас случиться, однако продолжал видеть. В какое-то мгновение Брану привиделось, что вместо волчонка на жертвеннике вправду лежит Карломан, изможденный, мертвенно-бледный, и над сердцем его занесен ритуальный обсидиановый нож, обвитый омелой...

И, когда мальчик с отчаянием понял, что все пропало, что его послание не дошло до Риваллона, или опоздало, или не было им понято; и сейчас Карломана убьют, и Арморика будет ввергнута в войну, а он, Бран, станет учеником убийцы; в этот миг все изменилось. Сперва над его головой пролетел ворон.

- Не тревожься, друг воронов! Помощь идет! - крикнул он Брану.

И в тот самый миг, когда друид готов был заколоть волчонка, символизировавшего Карломана, раздался басистый хриплый рык, и возле жертвенника появился волк размером с молодого медведя. Прижав уши и оскалив длинные, как ножи, клыки, он презрительно глядел глядел на заговорщиков. А глаза у него - пронзительно-синие, с неистовым блеском двойной жизненной силы, - были не звериными, человеческими: с широкой глазницей и круглым зрачком. И вид человеческих глаз на зверином лице приводил в оторопь и самых смелых.

- Бисклавре! - не совсем ясно, кто из заговорщиков прошептал это слово, однако значение его тут же поняли все. Хранители Арморики выступили против них, "спасителей отечества".

Бран, широко распахнув глаза, смотрел на исполинского волка, и его сердце радостно забилось. Он хотел уже вскрикнуть, но тут же еще более сильное удивление вновь заставило мальчика онеметь.

Потому что вслед за волком-бисклавре на поляну к жертвеннику вышел мужчина с черными волосами, одетый в цвета королевского дома Арморики. Взором, исполненным ледяной ярости, он обвел всех восьмерых заговорщиков, каждого поочередно. И друид замер в страхе, держа нож на весу, так и не успев опустить его. Он и остальные семеро отступили, пятясь, чувствуя на себе ледяной взор изумрудно-зеленых глаз человека, точно таких, как у королевы Гвиневеры. Несомненно, он тоже был бисклавре. И так же ясно было всем восьмерым, что, замешкайся они отступить, - и по знаку зеленоглазого, огромный волк мгновенно прокусит горло любому из них или всем по очереди.

Но, пожалуй, еще больше волка заговорщиков пугал сам облик зеленоглазого бисклавре, так похожего на Карломана, только моложе.

Это был второй по старшинству сын Карломана и Альпаиды, Дунстан на языке "детей богини Дану" или Тристан по-арвернски. В отличие от своих братьев, и даже отца, в которых человеческого было больше, он предпочитал жить как бисклавре. Он был женат на дочери владетеля острова Бро-Эохайд - первой земли, где некогда высадились "дети богини Дану". Там до сих пор ревностнее всего чтили старинные обычаи, и обитало много потомков Других Народов, а люди были теснее связаны с ши. Тристан сделался наследником владений своего тестя и чувствовал себя там, как рыба в воде, редко покидая свои владения. Там его и настигло известие о трагедии с отцом, переданное вороном Риваллона. И второй сын Карломана только что вернулся в Чаор-на-Ри.

В каждом из детей Карломана словно воплощалась какая-то из граней его нестандартной личности, они щедро наследовали что-то из его дарований, хоть ни один не мог собрать всех качеств своего отца. Ангерран унаследовал мудрость государственного деятеля. Аделард - пылкую романтическую душу, а также склонность к жертвенности - наследство королевы Игрэйны. А Тристан перенял дар оборотничества и стремление к свободе.

И вот, теперь он вместе с синеглазым волком сурово глядел на заговорщиков, не произнося ни слова, но они не смели ни двинуться, ни заговорить под этим грозным взором. Однако и сами не отводили глаз.

В первое мгновение наблюдавшему за всем в своем видении Брану почудилось, что сам Карломан пришел к тем, кто желал ему гибели. Но тут же узнал его сына, который не раз бывал в святилище, беседовал с Браном и Груох. Отчаянное ликование охватило душу мальчика. Хотя он еще не знал толком, как теперь все обернется.

"Пожалуйста, - он не мог решить толком, к кому обращаться, скорее всего - ко всем Хранителям священной дубравы, к душам знаменитых пращуров, чьи лики вырисовывались в изломах и трещинах древесной коры. - Пусть все закончится хорошо! Пусть наследник королевы останется жить, и война не начнется, и от того, что я выдал своего наставника, будет людям добро, а не зло! Пусть вообще добра будет на свете больше, чем зла, и никто не предает друг друга, и не делает неправильный выбор, каковы бы ни были цели! Прошу вас, пусть будет так!"

Гулкий шум в кронах священных дубов был Брану ответом.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 21 Дек, 2022, 00:08:19
Ну, пусть теперь борцы за свободу и радетели за отечество попытаются объяснить сыну Карломана, что их цель чиста, как вершина дуба. Даже интересно, хватит ли у них наглости.
Правда, их всё ещё восемь, а бисклавре всего двое. Конечно, бисклавре один на один сильнее человека, но вот двое против восьми - не знаю.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 21 Дек, 2022, 11:19:31
Может быть, и просто волки наконец придут? Есть же у несчастной жертвы родители! Двое бисклавре и волчья стая - это уже немало.
Цитировать
Вряд ли волчица, даже ради детеныша, осмелится напасть на восьмерых мужчин.
Осмелится, ещё как! Но тут даже священная дубрава возмутилась, а природу гневить не стоит. А вот Бран настоящий Хранитель этой земли, он с ней одно целое.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 21 Дек, 2022, 21:21:27
Ну, пусть теперь борцы за свободу и радетели за отечество попытаются объяснить сыну Карломана, что их цель чиста, как вершина дуба. Даже интересно, хватит ли у них наглости.
Правда, их всё ещё восемь, а бисклавре всего двое. Конечно, бисклавре один на один сильнее человека, но вот двое против восьми - не знаю.
Вопросы интересные, конечно, и мы, я надеюсь, с ним скоро вернемся! Но - немного позднее. А теперь обратимся к другим персонажам, впрочем, не менее поехавшим, чем эти, практически их двойникам, только с другой стороны, арвернской.
Эти восемь человек ведь безоружны, кроме ритуального ножа жреца. Так что вряд ли смогут много сделать.
Может быть, и просто волки наконец придут? Есть же у несчастной жертвы родители! Двое бисклавре и волчья стая - это уже немало.
Цитировать
Вряд ли волчица, даже ради детеныша, осмелится напасть на восьмерых мужчин.
Осмелится, ещё как! Но тут даже священная дубрава возмутилась, а природу гневить не стоит. А вот Бран настоящий Хранитель этой земли, он с ней одно целое.
Поглядим, как дальше будет! Очень возможно, что и до волков еще дойдет. Но - спустя главу.
Да, Бран авторов тоже очень радует. :) Надеюсь, что он, и когда вырастет, сохранит осознанность и чистоту помыслов.

Глава 43. Достойный ученик
В это самое время барон Ги Верденнский приехал в святилище Донара, что близ Серебряного Леса. До него дошли вести о подвигах жреца Торвальда и вдохновленных им участников братства, об уничтожении озерного кельпи. Такие известия ободрили дух бывшего "верховного дознавателя". В то время, как он призывал короля к истреблению альвов, другие уже начали свой Священный Поход! Стало быть, принятые ими меры, пусть жестокие и беспощадные, в самом деле назрели и были необходимостью, если независимо друг от друга пришли в голову разным людям. Ги с удовольствием предвкушал встречу со своим последователем.

Святилище Серебряного Леса лежало в нескольких днях от Кенабума, по направлению к новой столице. Однако оно было воздвигнуто арвернами давно, по мере их продвижения на восход. Они верили, что могучий Донар, Истребитель Нечисти, помог им отнять эту землю у "детей богини Дану" и их союзников альвов. И от души благодарили Метателя Молота, возводя в его честь храмы по всей Арвернии. Последующие короли не забывали щедро благодарить богов, чьей милостью правили в таком обширном и богатом крае. Особенно отличился Хильдеберт Строитель, благоволивший к донарианцам, которые были его главной опорой в борьбе против Других Народов. Благодаря его щедрым дарам, храм близ Серебряного Леса перестроили и богато украсили, а его воинствующая братия насчитывала теперь втрое больше людей, чем прежде.

Подъезжая ближе, Ги Верденнский издалека увидел все еще цепкими, несмотря на старость, глазами, железную крышу главного здания святилища.

Служители храма, узнав, кто к ним приехал, с почетом встретили гостя. И вскоре Ги встретился с Торвальдом под мраморными сводами храма, возле огромного, в пять человеческих ростов, изваяния Донара. Ваятель изобразил могучего бога, устремившего свою запряженную козлами колесницу на опасного врага. Одной рукой Истребитель Нечисти натягивал поводья, другой - замахивался молотом, готовясь метнуть его в порождение Имира. В тщательно вытесанных чертах каменной статуи видно было, как он встряхивает головой, и пышные волосы и борода встают дыбом, зубы были оскалены в азарте борьбы; а козлы резво бежали, и колеса вращались, - вот-вот вспыхнут искры! На это изваяние можно было глядеть каждый день, - и все-таки при каждом новом взгляде в нем замечалось нечто новое.

Вот здесь, у подножия исполинской колесницы, возносившей бога грозы на недосягаемую высоту, и встретились Ги Верденнский и Торвальд из Серебряного Леса. Они учтиво поздоровались, причем жрец почтительно поклонился старому барону.

- Я много слышал о тебе, и, точно так же ненавидя альвов за гибель моих родителей, всегда стремился с ними бороться упорно и непримиримо, как король Хильдеберт Строитель и ты, - проговорил Торвальд.

На тонких губах старика мелькнула горделивая улыбка, его ястребиные глаза заблестели. О нем еще помнят, его скромные усилия чтут по сей день! А с такими сторонниками, как Торвальд и другие воины храма Донара, он сумеет продолжить борьбу с альвами. По пути в храм барон Верденнский миновал ристалище, где воинственные братья отрабатывали боевые навыки, и ему понравился их крепкий, решительный вид, отработанные движения.

Приглядевшись к жрецу, Ги узнал в мужчине средних лет юношу, которым тот некогда был.

- Я помню тебя, Торвальд! В последний год жизни Его Величества Хильдеберта Строителя, да будет светла память о нем, ты был при дворе, оруженосцем одного из старших воинов храма Донара, так?

Торвальд кивнул, удивленный и обрадованный, что барон узнал его.

- Так, почтенный барон! Но я недолго пробыл при дворе. Король, к несчастью, умер, и нас всех вскоре отстранили от двора.

Ги Верденнский задумчиво кивнул. Сделавшись вместо брата королем, Хлодеберт Жестокий сразу расформировал ведомства, занимавшиеся делами альвов. Урезал полномочия донарианцев и отстранил их от двора, а его самого, "верховного дознавателя", фактически сослал в его поместье, лишив возможности делать что-либо полезное. И вот, лишь спустя много лет и сколько других царствований, у изгнанника появилась возможность исправить, конечно, и собственное положение, но самое главное - навести порядок в Арвернии. И то, что он застал в святилище Донара, обрадовало старика. С такими людьми, как Торвальд и его воинствующая братия, можно многого добиться!

- Я помню, как было тогда! Долог и труден был наш последующий путь, Торвальд. Но те, кто умеет ждать, рано или поздно дождутся своего часа! - Ги коснулся обеими ладонями оси божественной колесницы. - Я дважды беседовал с королем Хильдебертом IV в последние дни. Он полон сомнений после того, как в приступе бешеного гнева ранил, а может быть, и убил своего дядю, графа Кенабумского. Мне удалось убедить его, что его ярость берсерка - дар, посланный против альвов. Теперь король исполнен решимости лично возглавить Священный Поход. Что ж, это позволит нам решить сразу две заботы: окончательно очистит Арвернию от альвов и сплотит народ вокруг короля.  Я послал письмо королеве-матери, Бересвинде Адуатукийской, и она ответила одобрительно. Сейчас я приехал молить Донара об успешном совершении Священного Похода.

Торвальд уважительно склонил голову перед бывшим "верховным дознавателем".

- Я счастлив, что мне довелось разделять стремления одного из величайших людей нашего времени, почтенный барон! Твои советы принесли большую пользу Арвернии и королевскому дому.

- Да услышит тебя божественный Защитник Людей, Истребитель Нечисти, - Ги благочестиво поднял руки к изваянию Донара. - Однако я слышал, что и ты, Торвальд, многое совершил для нашего дела! Со своими воинами выманил на берег и одолел кельпи, озерного хозяина. Весть об этом подвиге вызвала у меня горячее желание встретиться с тобой!

Торвальд был польщен, что имеющий такие заслуги человек знает о нем.

- Да; я собрал братьев из нашего храма для охоты на зловредного кельпи, только что убившего девушку! Победа над ним досталась дорогой ценой, пятеро "опоясанных молотом" воинов были сражены подводным мечом кельпи. Но они поднялись в Вальхаллу с великой честью, и сам Донар пришел за ними на колеснице! - жрец поцеловал оберег-молоток, висевший на груди. - Зато люди теперь могут свободно владеть озером. А в наше воинское братство вступили новые участники. В их числе - бывший жених и брат той девы, которую убил кельпи. Оба достойно проявили себя в борьбе с ним, а старший из них, собственно, и прикончил водяного демона. Ты желаешь познакомиться с ними?

- Позже, - ответил Ги, хотя ему показалось многообещающим упоминание новых братьев, разделяющих их с Торвальдом идеи. - Сперва я хочу побеседовать с тобой, Торвальд. Скажи: как ты отнесешься к замыслу нового Священного Похода?

- Как посвященный воин Донара, я всем сердцем приветствую скорейшее истребление нечисти! - он поднял голову к возвышавшемуся над ними грозному лику изваяния. - А как подданный арвернской короны... я много думал о том, что сулит нам власть именно такого государя. Признаться, на меня нашла оторопь, когда я узнал о трагедии с благородным графом Кенабумским! Но я верю, что ты нашел достойное короля предназначение. Если даже его мать согласна и благословляет стремление своего царственного сына - вправе ли я или кто-то другой сомневаться? Пусть сам Метатель Молота укрепит душу и руки короля! - он поглядел на пояс силы, что был надет на каменное изваяние бога.

Ги Верденнский радовался про себя, как радуется каждый, встретив верного единомышленника.

- Ты прав, Торвальд! Но к походу следует подготовиться как следует. Я соберу всех своих бывших подчиненных, кто еще жив и не слишком состарился за эти годы; ибо много лет, увы, прошло с тех пор, как они выслеживали альвов. Но те, кто остался, еще сумеют взять след! Однако воинское братство Донара обязано стать главной ударной силой в этом походе.

- Разумеется! И мы выполним свой долг, во имя молний Донара! - поклялся жрец, касаясь молотка на шее. - Все эти годы мы, "опоясанные молотом", заботились о сохранении боевого духа и необходимых навыков! Кстати, я читал о способах, какими действовали твои подчиненные, барон Верденнский, противостоя альвской силе и их колдовству. Весьма важные сведения помогли мне разработать новые методы борьбы каждому из видов нечисти. Они, между прочим, очень помогли нам при уничтожении кельпи. Ведь система посохов-оберегов, что лишила водяного демона возможности применять магию, так что ему пришлось биться врукопашную - твое изобретение?

- Я тоже лишь усовершенствовал методы, существовавшие и прежде, - скромно отозвался Ги, хоть и был весьма польщен. - Я видел, как тренируются "опоясанные молотом". В вашем святилище и вправду воспитывают воинов, способных сражаться за мир для людей!

- И не только это, поверь, достойный барон! - поклялся Торвальд. - Вместе с другими знающими жрецами я разрабатываю заклинания для нападения и для защиты, обереги, заговариваю оружие для битв с альвами. Если ты пожелаешь посетить храмовые кузницы, увидишь, какие мечи, щиты, а также наконечники для стрел и копий изготавливают наши посвященные мастера.

- Хорошо! Это все очень пригодится! - воодушевленно произнес Ги. - Конечно, я осмотрю внимательно ваши мастерские. Хотя, как мне кажется, победа над кельпи сама по себе свидетельствует, что ваше заговоренное оружие имеет силу! И, если так, Торвальд - будь готов обучать приемам и заклятьям королевских воинов, которые до сих пор учились биться только против людей. Если король позволит мне вернуться ко двору, я посоветую ему пригласить воинских наставников и мастеров из храмов Донара, что помогут обрести опыт. В том числе тебя, Торвальд. И лучших в твоем святилище, кто больше всех готов к Священному Походу.

Не ожидавший такого поворота, жрец замер на месте, не веря своим ушам. Но, убедившись, что с ним говорят серьезно, возвел взор на высоту изваяния Донара.

- Я всего лишь стараюсь выполнять свой долг, как надлежит верному посвященному того бога, которому давал обет! Сам Донар действует через меня.

- И в руках человека одни орудия хорошо служат облегчению жизни, другие же бывают ржавы, или тупы, или неудобны в обращении, и, таким образом, не исполняют своего предназначения, - назидательно произнес Ги. - Я вижу, что ты, брат Торвальд, и другие здешние братья - достойные орудия в божественных руках. Передайте свой опыт остальным - и мы получим войско, способное очистить Арвернию от альвов!

Про себя же подумал, что Торвальд из Серебряного Леса достоин представлять воинское братство Донара при дворе короля. Разумеется, если Хильдеберт IV согласится восстановить представительство донарианцев при дворе - привилегия, имевшаяся у них при Хильдеберте Строителе, и, как и многие другие, отнятая Хлодебертом Жестоким. Но, если нынешний король хочет сделать донарианцев своей опорой, ему придется вновь призвать их. Другие воинские братства - витязи Циу и паладины, - будут недовольны возвышением донарианцев, но им придется смириться. Во время войны с нечистью как раз и становится ясно, кто по-настоящему спасает Арвернию!

Между тем, Торвальд, также задумавшийся о королевском дворе, поинтересовался:

- А какого ты мнения о самом короле, почтенный барон? Способен ли он служить той же цели, что и мы? Не переменит ли свои желания?

Поразмыслив, Ги отвечал:

- На этого короля я надеюсь. Из всех правителей, что были у нас со времен Хильдеберта Строителя, он единственный, кто стремится служить богам своим мечом; а у меня не хватит времени ждать нового короля. Упорства в достижении цели ему не занимать. Кроме того, он тяжко потрясен тем, что совершил в исступлении берсерка. Видел бы ты, Торвальд, какое лицо у него было, когда я его заверил, что эту способность можно использовать во благо людей! Нет, я уверен: если граф Кенабумский умрет, король пойдет на все ради искупления вины.

- А если он выживет, о чем мы молимся неустанно? - спросил жрец.

Барон Верденнский вновь всерьез призадумался.

- Мне думается, если майордом выживет (что и я счел бы огромным благом), король еще больше будет стремиться доказать ему, что достоин прощения. Если даже граф Кенабумский не одобрит поход, король все равно будет рваться в бой - разве что ему укажут другую цель, еще более важную, чем альвы. Но и тогда он не забудет орден Донара и тех, кто утешил его в трудные времена. И ты, и я можем войти в число людей, способных править королем, его смятенной душой, а через него - и Арвернией, разумеется, ради ее блага.

Разговор с Торвальдом заставил барона Верденнского призадуматься. В самом деле, если граф Кенабумский останется жить, он не одобрит распрей с альвами. Ссориться с Карломаном тоже казалось Ги совершенно невыгодным. Но он надеялся, что, если даже чудо и произойдет, майордом еще не скоро сможет взяться за дела. А к тому времени он, вместе с королем, королевой-матерью и донарианцами, настолько раскачают маховик, что даже Почти Король не сможет его остановить.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 22 Дек, 2022, 00:18:54
"Это был второй по старшинству сын Карломана и Альпаиды, Тристан"   -  Тристан на манер Авернов, но Дунстан по традиции Арморики. Аналогично Женевьева\Гвиневера.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 22 Дек, 2022, 09:31:19
Оч-ч-ч-чаровательно. Кругом заговоры, подлости и предательства во имя благих целей. И все радеют о благе соотечественников. Остаётся надеяться, что найдёт-таки коса на камень.  Заговорщики в Арморике, надеюсь, получат по заслугам в ближайшее время. А вот удастся ли остановить священный поход против альвов... Опасаюсь, что Фредегонда может и не успеть.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 22 Дек, 2022, 11:03:20
Цитировать
бывшего "верховного дознавателя"
"Я простой бывший Великий Инквизитор" (с. АБС, Понедельник).
Когда я читала этот дивный разговор между Торвальдом и Ги Верденнским, мне очень хотелось, чтобы изваяние Донара уронило молоток на их пустые головы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 22 Дек, 2022, 20:40:46
Как же дружно, практически рука об руку, армориканские борцы с тиранией и арвернские борцы с нечистью приближают кровавый хаос. А ведь как бы оскорбились и те, и другие, если бы услышали, что между ними есть что-то общее. Особенно армориканские свободолюбцы оскорбились бы, хотя они даже хуже. >:(
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 22 Дек, 2022, 21:39:00
Эрэа Menectrel, благодарю за уточнение, и за саму возможность продолжать наше произведение! :)
Эрэа Карса, эрэа Convollar, эрэа katarsis, благодарю, что продолжаете читать! :-* :-* :-*
Оч-ч-ч-чаровательно. Кругом заговоры, подлости и предательства во имя благих целей. И все радеют о благе соотечественников. Остаётся надеяться, что найдёт-таки коса на камень.  Заговорщики в Арморике, надеюсь, получат по заслугам в ближайшее время. А вот удастся ли остановить священный поход против альвов... Опасаюсь, что Фредегонда может и не успеть.
Да-да, опять: "Порою люди, не желая зла, вершат настолько черные дела..."
Поглядим! По крайней мере, в мужестве и энергии тем, кто затевает столь сногсшибательные планы, не откажешь. Так что Фредегонде придется проявлять должные качества тоже.
Цитировать
бывшего "верховного дознавателя"
"Я простой бывший Великий Инквизитор" (с. АБС, Понедельник).
Когда я читала этот дивный разговор между Торвальдом и Ги Верденнским, мне очень хотелось, чтобы изваяние Донара уронило молоток на их пустые головы.
Мне тоже как-то эта цитатка вспоминалась.
Увы! Но боги редко настолько явно вмешиваются в дела людей. Все-таки людям желательно со своими проблемами справляться самим.
Как же дружно, практически рука об руку, армориканские борцы с тиранией и арвернские борцы с нечистью приближают кровавый хаос. А ведь как бы оскорбились и те, и другие, если бы услышали, что между ними есть что-то общее. Особенно армориканские свободолюбцы оскорбились бы, хотя они даже хуже. >:(
Ага! :-\ Братья по разуму, и те, и другие. Трагические обстоятельства в обоих сторонах проявляют одинаковые склонности.  И те, и другие думают, что счастья можно добиться, только развязав большую драку. И впрямь, познакомить бы их не помешало. Желательно - где-нибудь на уединенном острове.

Глава 43. Достойный ученик (окончание)
В сопровождении Торвальда, барон Верденнский осмотрел все храмовые кузницы, арсеналы, где заговаривали и хранили оружие для битв с альвами, а также ристалище, где посвященные братья учились им владеть. Под руководством опытных жрецов-наставников, они отрабатывали навыки одиночного и совместного боя, учились сражаться и одновременно произносить заклинания, способные лишить врага силы.

Ги Верденнский одобрительно кивал, наблюдая за успехами "опоясанных молотом".Старик скупился на похвалу, но время от времени гордо улыбался, мысленно уже видя, как эти хорошо подготовленные воины Донара пойдут в бой против Других Народов.

- Я вижу, что вы хорошо чтите свой долг, избранники Метателя Молота! - признательно обратился он к Торвальду.

Тот польщенно улыбнулся.

- А сейчас прошу тебя, почтенный барон, заглянуть туда, где живут еще не посвященные в братство Донара воины.  Сейчас их у нас двадцать четыре человека. Но, я надеюсь, если братство станут уважать больше, то и новых братьев у нас прибавится! А заодно, ты можешь познакомиться с нашими новыми героями - Тибо и Ренье Руфусом.

Ги благосклонно кивнул, и жрец повел его к одному из корпусов жилых помещений, где жили будущие братья.

Близился полдень, и непосвященные собрались в общей комнате, ожидая сигнала гонга, чтобы идти к трапезе.

Когда жрец вместе с высоким гостем остановились в дверях, один из учеников как раз разглагольствовал во всеуслышание. Это был Тибо, в котором победа над хозяином озера еще сильнее разожгла воинственный пыл.

- Пусть Донар, Истребитель Нечисти, даст нам сил очистить землю от альвов! - он взмахнул руками, таким жестом, словно всаживал в кого-то копье. - Не может быть мира между людьми и нечистью! Гибель моей невесты Иветт, сестры Руфуса, - он показал на молчаливо сидевшего на скамейке рыжеволосого юношу, - доказывает это как нельзя лучше. Проклятый кельпи напал на нее ни за что, просто чтобы убить! Так отродья Имира хотели бы поступить со всеми нами, если бы им хватило сил! Так что же - мы подставим им головы, как бараны на бойне? Или будем биться за человеческий род? Не знаю, как вы, а я готов положить все силы, чтобы истребить всю это волшебную дрянь! - произнес Тибо, подражая интонациям Торвальда.

Прочие будущие братья слушали говорившего с разными чувствами. Одних воодушевляла исполненная ярости речь Тибо; они тут же представляли себе будущие подвиги, что совершат под знаком молота Донара. Но другие, более сдержанные, помалкивали. Хоть они и пришли по разным причинам в воинское братство, но не всех так уж радовали перспективы сражений с альвами, которых трудно будет убить.

Ренье Руфус сидел молча, опустив голову. Вместе с Тибо он принял участие в уничтожении кельпи, отомстил за свою сестру, но радости ему это не принесло. Упоение местью у него прошло, в отличие от Тибо, и юноша не знал, что ему делать дальше. Ненависть не служила для него основным мотивом.

Дружба с Тибо, продолжавшим носиться со своими воинственными замыслами, постепенно разладилась, а в братстве Донара он новых друзей не завел. Все полагали, что он тоскует о сестре, и предпочитали избегать неразговорчивого, вечно печального юношу.

Сам же Руфус сомневался, правильный ли выбор он сделал. Ему все чаще приходило в голову вернуться в бродячий балаган, к воспитавшему его господину Ренье. Пока еще он имел право покинуть воинское братство, поскольку не был еще опоясан молотом Донара, дал лишь временные обеты. Однако юноша колебался в принятии решения, и ни с кем не делился своими сомнениями.

В это время в комнату будущих братьев и вошел Торвальд вместе с Ги Верденнским. Перед ними почтительно поднялись на ноги будущие посвященные.

- Да примет вас великий Донар под защиту своего благодетельного молота! - приветствовал их жрец, и указал на своего спутника: - Перед вами барон Верденнский, имеющие огромные заслуги в освобождении Арвернии от зловредных альвов!

Ученики донарианцев изумленно взглянули на старика. Они много слышали о бароне, что при Хильдеберте Строителе возглавлял борьбу с альвами. Для молодого поколения донарианцев имя Ги Верденнского было живой легендой.

Старик многозначительно улыбнулся, приветствуя будущих бойцов. Мысленно он уже видел их под знаменем молота Донара, участниками Священного Похода против Других Народов.

- У вас великая цель, братья мои, избранники Донара! Да хватит вам сил всегда бороться за мир для людей!

Тибо, который воодушевленно шагнул вперед, узнав, кто пришел к ним, поклонился старику.

- Приказывай, господин! А мы будем рады биться с нелюдями не на жизнь, а на смерть. Пусть вслед за кельпи придет черед и всех прочих альвов!

Показав рукой на молодого человека, Торвальд пояснил барону:

- Это Тибо, о котором я говорил тебе. Жених погибшей девы, что отомстил за нее. На него я возлагаю большие надежды.

- Благодарю тебя, наставник, и постараюсь оправдать твое доверие! - произнес Тибо, глядя с яростной благодарностью то на Торвальда, то на барона.

Последний одобрительно кивнул молодому человеку.

- Твой наставник поведал мне о твоих заслугах, брат Тибо! Я рад видеть тебя исполненным решимости. Пусть все будущие братья берут с тебя пример и стремятся скорее опоясаться молотом Донара! Ибо совсем скоро, вероятно, придет время нас выступить в Священный Поход против альвов.

- Мы исполним свой долг! - двадцать четыре будущих посвященных разом вскинули руки в воинском приветствии.

И в это время внутри храма прозвенел гонг, созывающий братьев на обед. Ученики запереглядывались, не решаясь обратиться к наставнику. Но тот все понял и сам.

- Ступайте в трапезную: воинам Донара нужна сила!

Будущие посвященные, поклонившись, ушли прочь, оставив Ги и Торвальда одних. Те переглянулись.

- Готовь учеников лучше, Торвальд! Надеюсь, что скоро их у тебя прибавится, - произнес барон.

- Мы сделаем все, что в наших силах! А как тебе этот Тибо? - поинтересовался жрец.

К его удивлению, барон, только что хваливший молодого человека, сурово нахмурился.

- Он - фанатик, за таким нужен глаз да глаз. Такие, как он, и родного брата не пощадят, если сочтут, что тот мешает их великим целям... Но в Священном Походе нам понадобятся в том числе и такие люди. Они исполнят свой долг, не требуя награды и не щадя себя, их пример вдохновит остальных... Ну а затем, если каким-то чудом переживут свое предназначение, будет видно, что с такими делать. Но я надеюсь, что Донар вовремя заберет своего верного слугу в Вальхаллу!

Торвальд с восхищенным изумлением взглянул на барона.

- Ты, в своей мудрости, умеешь найти достойное предназначение для каждого, используя таким, каков тот есть! Я вижу, мне предстоит еще многому у тебя научиться!

Ги Верденнский скромно улыбнулся жрецу.

А между тем, Тибо, идя в трапезную вместе с молчаливым Руфусом, не подозревал, какой разговор о нем состоялся у старших. Он гордился встречей со знаменитым бароном Верденнским. Тот сам отличил его среди собратьев и обещал ему новый Священный Поход против альвов, о чем и мечтал для себя Тибо! И сейчас молодой человек мысленно обещал себе еще лучше готовиться и отрабатывать боевые навыки, осваивать защитные практики, какими владели жрецы Донара. По сражению с кельпи он понял, насколько могущественны альвы. Но это не обескуражило молодого человека: ведь он знал, что, с помощью богов, люди много раз побеждали самых жестоких потомков Имира. И он всей душой стремился к тому, чтобы стать достойным учеником барона Верденнского и Торвальда из Серебряного Леса.



Глава 44. Второй сын (начало)
А тем временем, в священной дубраве близ Чаор-на-Ри, второй сын Карломана - Дунстан, или Тристан, на арвернский лад, стоял перед восемью заговорщиками. Он глядел исполненным ледяной ярости взором на друида, что так и замер неподвижно с обсидиановым кинжалом в руках, обвитым омелой.

А волчонок, связанный на жертвеннике, теперь обрадовался, чувствуя, что спасен. Помощь все-таки пришла! Теперь великие родичи освободят его и покарают нечестивых людей! А где-то рядом и его родная стая. Волчонок слышал то, чего еще не замечали люди. Но вскоре и они расслышали пронзительный волчий вой на опушке леса. Волчица и ее стая пришли за детенышем!

Заговорщики отступили еще на несколько шагов, по-прежнему пятясь. Против двоих бисклавре и целой стаи волков им, да еще безоружным, надеяться было не на что. Лучше даже не пытаться сопротивляться. На лице Домналла, родича герцога Гворемора, отразилась внутренняя борьба, но, наконец, и он бросил свою ветку на землю.

Внимательно наблюдая за каждым из них, Дунстан обратился к заговорщикам тихим и вкрадчивым голосом. Однако в установившейся тишине его голос просто оглушал. В интонациях второго сына Карломана явственно слышался металл, а также первозданная сила самой земли.

- Сыновья Миля! - так Другие Народы называли людей. - Еще один шаг ваших нечестивых ног по этой священной для всех нас земле, и родители этого волчонка жестоко расквитаются с вами за попытку лишить его жизни!

В этот миг Дунстан говорил и действовал, как подобало настоящему Хранителю священной земли, отнюдь не от имени людей. Заговорщики замерли на месте, не двигаясь. Они не смели еще больше пробудить праведный гнев сына таниста Карломана, ради которого они собрались здесь.

Синеглазый волк-оборотень, стоявший рядом с Дунстаном, оскалился, подтверждая его слова.

Сидевший в своем укрытии мальчик Бран продолжал чувствовать, как воздух дрожит, точно в грозу. Он притаился, ни жив ни мертв, страшась представить, что будет теперь. Ворон, спустившийся на землю, ласкался к мальчику, как бы успокаивая, и тот гладил его голову, покрытую аспидно-черным оперением.

Никто из восьмерых заговорщиков не осмелился противостоять Дунстану. Даже сам друид, так и не посмевший шевельнуться. Он судорожно сглотнул, понимая: одно неосторожное движение - и он сам попадет на Авалон.

- Отступник! - бросил ему Дунстан, пылая ледяной яростью. - Так ты оберегаешь то, что твоим предкам передали мои прародители - бисклавре? Ты заплатил черной неблагодарностью тем, кто по воле Небес хранил этот край, когда еще венценосный Эохайд Техтмар только отплыл со своим свободолюбивым народом из Земли за Морем!

И тут же небо отозвалось на яростный призыв Дунстана. Тучи сгустились. Погожий летний день готов был вот-вот смениться бурей.

Вой волчьей стаи вновь донесся с опушки леса. Волки не вмешивались только потому, что рядом были их старшие собратья, которых они почитали так же, как богов.

Бран слышал упрек Дунстана, и сердце у него сжималось - не от страха, а от тоски: это же все правда, его наставник друид предал родную землю, нарушил мир между людьми и бисклавре! Видя теперь своим мысленным взором Дунстана и сопровождавшего его бисклавре, ученик друида восхитился: ведь они - настоящие Хранители этого мира, его живая суть! Бран надеялся, что сможет быть достойным доверия Хранителей, когда повзрослеет. Он гладил пернатого друга - ворона, смотрел, слушал и размышлял...

А голос второго сына Карломана, как и прежде, обращенный к друиду, обжигал слышавших его, будто раскаленный металл:

- Прислушайся - и ты не услышишь ничего, кроме своего лживого, но такого необузданно-яростного голоса, что внушает тебе переступить Закон богов и людей! Никто не мог надоумить тебя пролить кровь этого несчастного волчонка, призвать саму Морриган к смертному ложу моего отца, Коронованного Бисклавре!

Семеро заговорщиков стояли молча, мрачно потупившись, и глядели на троих - друида, оборотня и Дунстана. Собственно, они не находили, что можно сказать. Ведь это друид убедил каждого из них так кроваво повлиять на решение будущего Совета Кланов.

Конечно, все они были убежденными сторонниками восстания "детей богини Дану". Но до такого не додумался ни Кормак Суровый, пользовавшийся заслуженным уважением тех, кто выступал за меч; ни Киан, готовый воспламенять словом сердца сомневающихся; ни Домналл, который родством с герцогами Земли Всадников мог привлечь новых сторонников. Ни одному из них не пришло бы в голову с помощью колдовства добить и так уже находившегося при смерти человека, которого, к тому же, глубоко почитали, - для того, чтобы потребовать кровавую виру с тех, кто нанес ему смертельную рану, "забыв" о собственном роковом участии. На такие преступления, по мнению "детей богини Дану", способны были только презираемые ими арверны, а вообще говоря, им не доводилось слышать такого и о тех.

Однако друид уже оправился от изумления. Он понял, что либо завершит сейчас чернейший из ритуалов - и будь что будет; либо отправится на Авалон бесславно.

- Нет высшей чести, чем отдать свою жизнь ради освобождения родной земли и своего несчастного народа! - выкрикнул он скрежещущим голосом.

Стремительным, как никогда прежде, движением он занес нож над волчонком. Все заклятья произнесены, Морриган призвана, осталось только заколоть жертву. Карломан должен умереть! Тогда Арморика восстанет против арвернов и сбросит их власть, а Хранители, в конце концов, поддержат тех, кто всегда почитал их. Ведь смертельную рану нанес их Коронованному Бисклавре все-таки не он, друид, а бесчестный король Арвернии!

Множество мыслей промчалось в голове друида за долю секунды, в то время как рука опустила клинок быстрее молнии...
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 23 Дек, 2022, 10:46:21
Иветт повезло, можно сказать. Хоть недолго, но она была счастлива со своим келпи. А выйди девушка замуж за Тибо, очень скоро прокляла бы тот день, когда его встретила. А участь фанатика определил сам Ги
Цитировать
Ну а затем, если каким-то чудом переживут свое предназначение, будет видно, что с такими делать. Но я надеюсь, что Донар вовремя заберет своего верного слугу в Вальхаллу!
То самое, что сейчас называют "пушечное мясо".
Конечно, явление Дунстана скорее всего помешает совершить обряд, но друид уже поднял руку с кинжалом. Разорвать его, возможно, разорвут, но вот в спасении волчонка я не уверена.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 23 Дек, 2022, 14:04:21
Ну, как так! На самом интересном месте! Ещё ж до вечера ждать! Видения, конечно, обнадёживают, но ведь и за волчонка тоже страшно! Да и насчёт видений. После того пророчества в начале книги, когда Эгинхарту предсказали долгую жизнь, а потом выяснилось, что это иносказательно, может и видения тоже надо как-то иносказательно понимать.
А друид, похоже, совсем поехал. Идея же была в том, чтобы убить и свалить на арвернов, а он при свидетелях лично убивает.

Ого! Тибо фанатик даже по меркам Ги Верденского! Это серьёзно.
Эх! А ведь наверняка братство Донара было когда-то нормальной организацией, борющейся именно что с нечистью, вроде Ужаса Кемперра, а не со всеми альвами подряд.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 23 Дек, 2022, 22:03:09
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Иветт повезло, можно сказать. Хоть недолго, но она была счастлива со своим келпи. А выйди девушка замуж за Тибо, очень скоро прокляла бы тот день, когда его встретила. А участь фанатика определил сам Ги
Цитировать
Ну а затем, если каким-то чудом переживут свое предназначение, будет видно, что с такими делать. Но я надеюсь, что Донар вовремя заберет своего верного слугу в Вальхаллу!
То самое, что сейчас называют "пушечное мясо".
Конечно, явление Дунстана скорее всего помешает совершить обряд, но друид уже поднял руку с кинжалом. Разорвать его, возможно, разорвут, но вот в спасении волчонка я не уверена.
Теперь уже никто не скажет, какой бы могла быть их семейная жизнь. Можно с уверенностью ручаться только за то, что есть на свете, а не что могло бы быть.
Возможно, элитное пушечное мясо. Верящее в свое предназначение, и на многое способное.
Ага, мы специально остановились на самом интересном месте. :)
Ну, как так! На самом интересном месте! Ещё ж до вечера ждать! Видения, конечно, обнадёживают, но ведь и за волчонка тоже страшно! Да и насчёт видений. После того пророчества в начале книги, когда Эгинхарту предсказали долгую жизнь, а потом выяснилось, что это иносказательно, может и видения тоже надо как-то иносказательно понимать.
А друид, похоже, совсем поехал. Идея же была в том, чтобы убить и свалить на арвернов, а он при свидетелях лично убивает.

Ого! Тибо фанатик даже по меркам Ги Верденского! Это серьёзно.
Эх! А ведь наверняка братство Донара было когда-то нормальной организацией, борющейся именно что с нечистью, вроде Ужаса Кемперра, а не со всеми альвами подряд.
Авторам очень приятен такой интерес своих читателей! :)
Будем надеяться, что в отношении Карломана видения сбудутся прямо. И ему не придется закончить свою жизнь раньше времени от колдовства друида.
Ему уже терять нечего: на спасение он не надеется, а, если удастся завершить ритуал - так хоть не зазря.
Насчет братства Донара - вполне вероятно. И среди Других Народов тоже бывали и сугубо враждебные людям. Например, свирепые великаны фоморы или фир болг - родственники скандинавских йотунов. Против них воины, имеющие магическую защиту, точно лишними не были. Мой цикл о викингах тому доказательство. Но арверны, в отличие от "детей богини Дану", во всех альвах видят враждебных потомков Имира. Вот и ведут себя соответственно.

Глава 44. Второй сын (окончание)
Однако еще быстрее был спутник Дунстана, синеглазый волк. Он двигался настолько стремительно, что все только и успели различить два молниеносных движения - друида и оборотня. Тот прыгнул вперед, повалил друида наземь и поставил лапы ему на грудь, едва касаясь клыками бьющейся жилки на шее обезумевшего отступника. Тот замер, не смея дышать, ибо видел по человеческим глазам бисклавре, как сильно тому хочется вонзить клыки ему в горло.

А тем временем, второй сын Карломана развязал волчонка, взял его на руки и успокаивающе погладил. Тот с благодарностью облизал ему руки. Обращаясь к детенышу, Дунстан тепло проговорил:

- Когда подрастешь, я заберу тебя на Бро-Эохайд, будешь другом моим детям. Раз уж именно тебя выбрал для своих целей тот, кто должен был подавать другим пример благочестивым служением! - с этими словами он отпустил волчонка. - Беги, тебя ждут твои родители! Мы еще встретимся.

Волчонок коротко взвыл, затем подскочил на месте и помчался в кусты, в которых уже давно заметно было нетерпеливое шевеление. Только самый чуткий слух мог уловить приглушенное урчание, ибо волки способны издавать звуки за пределами человеческой слышимости. Затем в кустах раздался громкий волчий вой, после чего стая скрылась в лесу. Пусть их старшие родичи сами разберутся с отступниками!

Заговорщики были бледны и стояли, потупившись. До них стало доходить, в какое черное дело позволили себя втянуть друиду. Он был настолько красноречив, находил для каждого из них свои аргументы, дергал за ниточки, что вели прямо к их сердцам. И теперь ни Кормак Суровый, ни Киан, ни даже порывистый Домналл не решились сказать слова в свою защиту. Но при этом они все равно остались убежденными сторонниками меча, а не лиры.

Оглядев их ледяным взором, Дунстан приблизился к оборотню, что продолжал держать оцепеневшего от страха друида. Пасть синеглазого волка была открыта, и с клыков капала слюна прямо на шею отступнику.

И второй сын Карломана гневно обратился к поверженному друиду:

- Я не хочу пачкаться твоей черной кровью. Пусть тебя судит и решает твою судьбу совет друидов, но не думаю, чтобы ты ушел от справедливой кары! Мы, Хранители, не упустим тебя из виду, ибо ты преступил грань! Мы терпели, зная, что ты и другие люди тайно молитесь о смерти моего отца, наследника королевы. Но молиться - одно дело, а способствовать этому с помощью гнусного колдовства - совсем другое! Из-за твоего коварного действия не только Арвернии, но и Арморике теперь грозит праведный гнев моих собратьев, ши! - проговорил Дунстан грозно, голосом, исполненным ледяной ярости. - Твоя вина гораздо больше, чем моего венценосного кузена, короля Арвернии, что уродился непригодным для своего высокого звания! Ему простительно то, что он совершил на ристалище, ибо он ударил мечом моего отца по неведению, в безумном ослеплении. Ты же прекрасно сознавал, что делаешь! Знал, что творишь, выдавая за благо величайшее зло. И, более того, - ты знал, кем является мой отец, и что от его жизни или смерти зависит мир между людьми и ши! И все-таки ты вознамерился призвать грозную Морриган на его голову!..

Поваленный на землю, под клыками оборотня, друид видел над собой лишь яростно раскачивающиеся ветви, да перелетающих с дерева на дерево черных воронов, птиц Морриган.

Голос Дунстана был исполнен негодования, и, больше того - от него шла такая же сила, как в речи Гурмаэлона Неистового, когда он обвинял людей перед Риваллоном и Сигибертом. И вновь никто не посмел ответить зеленоглазому бисклавре. Да он и не ждал ничьих оправданий.

Исполненный гнева голос второго сына Карломана слышали заговорщики. Слышал друид, в лицо которому дышала сама смерть, скаля белые клыки у его горла. Слышал мальчик Бран, сидя в своем укрытии с единственным живым существом - черным вороном. Слышала волчья стая, убегавшая вглубь леса, добившись спасения детеныша. И слышала сама священная дубрава. Ветер все усиливался, могучие ветви раскачивались и скрипели на все голоса, словно разъяренное племя великанов бранилось на своем неведомом языке. Чутко все слышавший Бран не сомневался, что лишь присутствие Хранителей сдерживает духов священной дубравы от того, чтобы самим покарать отступников, что посмели осквернить ее чистоту.

Затем второй сын Карломана пристальным взором окинул заговорщиков. Те дрогнули, но не отвели глаза. Ибо, хотя горячая любовь к родине толкнула этих людей на беззаконие, честь у них еще осталась, да и в трусости их никто бы не смел обвинить.

С первого взгляда Дунстан понял их побуждения. Проговорил, сжав кулаки от ярости, не скрывая своего презрения, ибо многих из заговорщиков он знал, и не раз делил с ними трапезу.

- Если вы так отважны и так радеете о благе Арморики, отчего уж вам было не приехать в Дурокортер, отнятый у вейл, и не пробраться в покои моего отца, чтобы ударом кинжала совершить то же, что вы собирались сделать посредством колдовства?

Ни один из заговорщиков не нашел, что сказать в свое оправдание. И непреклонный Кормак Суровый, и сладкоречивый Киан Песнь Пшеницы, и родич герцогов Земли Всадников осмысливали свое участие в чуть было не совершившемся преступлении. Своим молчанием они признавали справедливость упрека второго сына таниста.

- Чем же то, на что вы не осмелились, было бы хуже того, на что вы решились, но не смогли завершить? - Дунстан не ожидал ответа, но по выражению лиц заговорщиков понял, что ему удалось их пронять. -  Глупцы! Верно, вы позабыли, что из зла невозможно сделать добра. Даже самая благая цель не оправдывает черных средств.

Никто, кроме Дунстана, не смел говорить здесь. У второго сына Карломана был вид судьи, посланного Небом, чтобы заглянуть в сердца виновных и вынести им неподкупно справедливый приговор. Взирая на заговорщиков, он с мрачным удовлетворением замечал, как их лица становятся красными от стыда. Но это было мрачное молчание, под стать грозовой черноте в священной роще. И пока еще никто не знал точно, как оно разрешится. Пощадит ли сын таниста Карломана тех, кто покушался на его отца, или нет?

Наконец, наблюдавший за всем Бран, напряженный, как струна на арфе, немного успокоился, почувствовав, как в священную рощу вошли другие люди и ши. Древние деревья расступились, пропуская их. Вороны, перелетая с ветки на ветку, указывали им путь к месту проведения ритуала.

Едва Дунстан закончил осыпать упреками разоблаченных заговорщиков, как на поляну из-за деревьев вышел виконт Морветен, брат королевы Гвиневеры, а с ним Гурмаэлон Неистовый. Первого из них сопровождали воины "детей богини Дану", безоружные, в честь уважения к священной дубраве, а за Гурмаэлоном следовали несколько оборотней, таких же ясноглазых, как он сам.

В напряженном молчании Дунстан обменялся кивками с пришедшими. Никто из них, казалось, не удивился тому, что застали здесь, словно были уже предупреждены. На лицах их отразилось глубочайшее отвращение к заговорщикам, но только не изумление.

Не прерывая молчания, Морветен резким жестом приказал своим воинам взять всех заговорщиков и увести. Ни один из тех не сопротивлялся. Даже сами шагнули ближе, как бы признавая, что их игра проиграна. Гордость отвечать за свои поступки они еще сохранили.

- Пусть королева Гвиневера судит вас! - произнес Морветен, про себя подумав, что его царственной сестре даже кстати разоблачение отступников, к счастью, произошедшее вовремя - в самый последний момент. Ведь эти восемь человек - наверняка не единственные среди армориканской знати, кто надеется на восстание. Но, когда станет известно, какой ценой добивались своей цели их единомышленники, многие среди "детей богини Дану" содрогнутся от ужаса и отвращения! И Гвиневере легче будет настоять на своем, потому что мало кто пожелает подражать цареубийцам.

Но под этой мыслью хладнокровного политика, конечно, и Морветен чувствовал ужас и омерзение, ибо ему не могло придти в голову, чтобы хоть кто-то из "детей богини Дану" мог поднять руку на Карломана, да еще при таких обстоятельствах!

Затем Морветен подошел к Дунствну. Рядом с ним уже стоял Гурмаэлон с парой ясноглазых воинов-оборотней в людском обличье.

Второй сын Карломана пристально взглянул на поверженного друида.

- Воистину, легко опутывать паутиной лжи тех, кто желает быть обманутым! - произнес он, сделав знак синеглазому волку-оборотню отступить.

Тот отпустил друида, но продолжал яростно скалиться. Между тем, жрец-заговорщик продолжал одной рукой судорожно сжимать кинжал, обвитый омелой, а другой принялся ощупывать шею, все еще не веря, что опасность миновала.

- Взять отступника! - человеческий голос Гурмаэлона Неистового, как никогда, напоминал волчий рык. Он с презрением взглянул на друида, что был ослеплен своими благими намерениями, и предал дело, которому обязался служить.

Двое оборотней со светящимися глазами жестко подняли друида на ноги. Выхватив у него кинжал с омелой, заломили ему руки за спину. Но друид, утвердившись на ногах и избавившись от немедленной угрозы волчьих клыков, мгновенно возвратил весь свой фанатизм и дар красноречия, с помощью которого столь многого добился.

- Я стремился освободить Арморику от власти арвернов! Я боролся за свободу "детей богини Дану"! Счастье для каждого верного сына своей родины - отдать за нее жизнь! Перед Хранителями нет моей вины! Пусть за все ответит презренный король Арвернии, проливший кровь таниста Карломана!

Но никто не слушал его отчаянных воплей. Быть может, так и следует вести себя с лжепророками, что толкают людей на преступления, выдавая зло за добро. Не появляйся толпы тех, кто готов верить их безумным обещаниям - и никто не смог бы вести людей к пропасти.

Проводив взорами уводимого воинами отступника, Морветен с Гурмаэлоном Неистовым выжидательно взглянули на второго сына таниста. Им показалось, будто лицо Дунстана высечено из камня. Он ничего не сказал, только молча сплюнул на траву. Затем сбросил хворост с каменного алтаря, на котором собирались сжечь принесенного в жертву волчонка. Запоздалый ужас и отвращение охватили его при мысли, как близка была смерть его отца. Именно сейчас, когда напряжение отступило, пришло полное осознание. Он почувствовал, что нельзя оставлять оскверненный камень в качестве алтаря. Выворотив из земли каменную глыбу, он попытался поднять ее на дыбы. Могучий Гурмаэлон тут же оказался рядом, и ухватил алтарь со своей стороны. Зарычал, словно перед ним были недавние заговорщики:

- Так будет с теми, кто обманом втягивает нас в войну с Арвернией, да еще смеет вредить наследнику королевы, доблестному танисту Карломану!

Могучая фигура оборотня-великана, казалось, еще выросла, синие глаза метали молнии. Если уж ему самому нельзя было отомстить арвернам за Карломана, то он никому другому не собирался позволить разжигать пламя войны, тем более - тем, кто хотел с помощью колдовства добить раненого таниста!

Гладко обтесанный каменный алтарь был тяжел, но двое оборотней смогли взгромоздить его на дыбы. Тот остался стоять, как новый менгир.

Наконец, когда в Дунстане утихла ярость, то он осознал, что происходит. Подняв голову, увидел Морветена, дядю своего отца. Тот молча стоял на опушке леса, поджидая своих спутников. Дунстану стало неловко, что родственник видел его ярость, хоть и имеющую веские причины.

- Почему ты здесь? - устало спросил Дунстан.

Сын Риваллона Сто Воронов хитро прищурил глаза.

- Я уж немолод, трудно ходить через лес наравне с легкими на ногу витязями. Решил подождать вас с Гурмаэлоном, а заодно - поблагодарить, что ты успел вовремя, чтобы помешать им. Отец меня послал сразу, как только к нему прилетел ворон, но, если бы не ты, мы бы опоздали. Могли бы тогда лишь покарать убийц, но не исправить ничего из содеянного ими, - голос Морветена беспомощно дрогнул.

Дунстан взял родича под руку, и тому показалось - это сам Карломан рядом с ним. Тут к ним присоединился и синеглазый волк, обезвредивший друида - это был Виомарк, младший сын Вароха. Оба молодых бисклавре были связаны такой же тесной дружбой, как и их отцы.

- Ни к чему теперь изводить себя мыслями о том, что могло быть! В том, что все произошло именно так, а не иначе, я вижу знак: боги по-прежнему с нами! - проговорил второй сын Карломана.

Брат королевы Гвиневеры глубоко втянул свежий лесной воздух.

- Ты прав, Дунстан! Пойдешь сейчас с нами в Чаор-на-Ри? Все родные уже давно не видели тебя...

- Немного позже, - ответил второй сын Карломана. - Я хочу сперва поговорить с Браном, учеником друидов. Ведь это он послал ворона с предупреждением к прадедушке Риваллону.

- Как же! - кивнул Морветен, пробираясь вместе с Дунстаном и Гурмаэлоном среди деревьев, которые теперь постепенно успокаивались. - Отец сразу сказал, что только у этого паренька такой же дар, как у него. И Груох хотела идти с нами, к своему другу. Насилу оставили ее дома - далеко ведь, да и опасно могло быть.

- Да, - Дунстан снова запоздало содрогнулся. - Зато этот Бран меня радует! Мальчику досталось испытание не по его возрасту, но он выдержал его с честью, не имея другой поддержки, кроме своего ворона. Именно такие люди, как он, примиряют мир ши с миром людей.

Впрочем, этих слов Бран, ученик друида в священной роще, уже не расслышал. Сосредоточение, необходимое для того, чтобы слышать на расстоянии голоса земли, исчерпало силы мальчика, и он в полузабытье лег на землю в своем шалаше, закрыв глаза и мелко дрожа от слабости. В ушах у мальчика шумело, в голове не осталось никаких мыслей. Он лишь чувствовал благодарность ворону, который, усевшись возле его головы, ласково терся о щеку мальчика, перебирал своим здоровенным клювом его волосы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 24 Дек, 2022, 11:04:14
Хорошо, что спасли Карломана от грязного колдовства, и волчонка от участи жертвы.
Однако, неизвестно, что решит Совет, пусть без омелы и ненужных жертв, сторонников войны немало. И их можно не убеждать сладкими речами о "благой цели", они и без того уверены в своей правоте.
Цитировать
- Воистину, легко опутывать паутиной лжи тех, кто желает быть обманутым!

Я сам обманываться рад. (с)
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 24 Дек, 2022, 20:53:34
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Хорошо, что спасли Карломана от грязного колдовства, и волчонка от участи жертвы.
Однако, неизвестно, что решит Совет, пусть без омелы и ненужных жертв, сторонников войны немало. И их можно не убеждать сладкими речами о "благой цели", они и без того уверены в своей правоте.
Цитировать
- Воистину, легко опутывать паутиной лжи тех, кто желает быть обманутым!

Я сам обманываться рад. (с)
Да уж! Вовремя успел Дунстан! :)
Надеюсь, что со временем и насчет Совета узнаем. Сторонников войны много, но после такого демарша, может быть, присмиреют? Впрочем, будет видно.
Они, конечно, рады были обманываться.

Глава 45. Доброе имя
Между тем, остатки бродячего балагана, поредевшие после гибели Иветт и ухода Тибо и Ренье Руфуса в братство Донара, все еще оставались в деревне близ Серебряного Леса. Артисты медлили снова пуститься в путь, жили пока на имевшиеся у них средства. После всех пережитых потрясений, горьких потерь, трудно было как ни в чем не бывало развлекать публику. А кроме того, господин Ренье с Зеленых Холмов еще надеялся вернуть своего племянника и юного воспитанника. Во всяком случае, он не мог уехать, не повидавшись с ними еще раз.

И вот, однажды, оставив Бернара и Капета чинить видавшую виды повозку, господин Ренье вместе с Гизелой поехали в святилище Донара, в один из тех дней, когда туда допускали гостей. Хозяин бродячего балагана был твердо настроен или образумить племянника, или рассориться с ним навсегда. Хотя насчет Тибо, по правде говоря, ни он, ни Гизела почти не надеялись. А вот Ренье Руфуса еще можно было попытаться убедить.

Теперь они стояли на площади перед храмом, немного позже того времени, когда Торвальд вместе с Ги Верденнским беседовал с будущими братьями. В храм Донара не допускали каждого желающего, и посетителям приходилось ждать, когда их близкие выйдут навстречу. Господин Ренье стоял, нахмурившись, и уже сомневался, что из их поездки что-нибудь выйдет. Гизела, стоявшая рядом, всем своим видом показывала, что поддерживает хозяина балагана.

По двору храма то и дело проходили "опоясанные молотом", жрецы и будущие воины, еще не прошедшие посвящения, - этих можно было узнать по одинаковым черным плащам без знаков отличий. Они пересекали площадь, направляясь куда-нибудь по важному делу или по поручению кого-то из стоявших выше. Большей частью, они молчали, ибо в братстве Донара не поощрялось многословие.

Наконец, на лестнице храма показались Тибо и Руфус, оба в ученических черных плащах. Они широко распахнули глаза, увидев господина Ренье с Гизелой. Но их дальнейшее поведение было противоположно. Руфус, едва сдержав радостный крик, поспешил вниз. Он безумно соскучился по Гизеле, что была вместо матери ему и сестре. Рад был видеть и хозяина балагана, своего тезку. Значит, люди, заменившие ему семью, не забыли о нем, можно хотя бы повидаться с ними еще раз!

В глубине души юноша успел пожалеть, что пошел вслед за Тибо в воинское братство. Теперь он понял, что это было временное помрачение от горя после гибели сестры и под влиянием пламенных речей Торвальда. Поразмыслив, юноша осознал, что не очень-то хочет посвящать жизнь истреблению альвов. Его жажда мести угасла после охоты на кельпи-убийцу.

В противоположность мальчику, Тибо нахмурился, не спеша подойти ближе, и недовольно сузил глаза. Опять дядя приехал уговаривать его вернуться в бродячий балаган! Со дня гибели несчастной Иветт, между ним и господином Ренье одни ссоры. Дядя не хотел, чтобы он шел в братство Донара. Как будто всю жизнь колесить по пыльным дорогам и кривляться на потеху публике - это лучшее на свете, о чем можно мечтать! Здесь, среди "опоясанных молотом", у него открывается прекрасная жизнь! Сам Торвальд и Ги Верденнский хвалят его и возлагают большие надежды! Теперь  молодой человек надеялся проявить себя в будущем Священном Походе. Лучше пусть и не предлагают ему вернуться!

И он остался стоять, скрестив руки на груди, давая понять, что решил свою судьбу. На искреннюю радость Руфуса он глядел с насмешкой.

А тот на миг забыл обо всем, когда Гизела, приемная мать, обняла его. А затем бросился в объятия и к хозяину бродячего балагана, а тот по-отцовски взъерошил мальчику волосы. Ни слова пока что не было произнесено, но Руфус почувствовал, будто он вернулся домой. Туда, где принимают таким, как есть, и не спросят, куда его занесло ненароком.

Гизела, взглянув на сложенные из дикого камня стены храма, спросила у подростка, зная его чуткость к окружающим условиям:

- Как тебе живется здесь, мой мальчик?

Юноша постарался скрыть тяжкий вздох, но старшие все-таки заметили:

- В воинском братстве суровые обычаи, и я еще стараюсь привыкнуть к ним... Зато Тибо уже завоевал уважение будущих братьев, и сам жрец Торвальд хвалит его. Ведь это Тибо нанес смертельный удар кельпи, погубившему мою сестру! А я... Честно говоря, - прошептал юноша, опустив голову, - теперь, когда первое воодушевление рассеялось, я уже сомневаюсь, подходит ли мне братство Донара...

В ответ господин Ренье участливо положил руку на плечо своему юному тезке.

- Если ты хочешь, мальчик, еще не поздно вернуться обратно! Мы ведь для того и приехали, чтобы повидаться с вами еще раз, и спросить, не пожелаете ли вернуться. Наша кибитка, хоть и на колесах, для вас навсегда останется родным домом.

В ответ Руфус прильнул к плечу приемной матери, что само по себе было красноречивее любых слов.

Тут и Тибо, наконец, подошел к воспитавшему его дяде. Тот сердечно приветствовал его:

- Здравствуй, Тибо, и пусть боги хранят тебя! Мы приехали повидаться с вами...

Ответное приветствие молодого человека было сухо и холодно. Он произнес, выставив руку, будто защищаясь:

- Пусть и вас тоже хранят боги! А мне могучий Донар, Истребитель Нечисти, указал свой путь, и я уже не сверну с него. Так что можешь не утруждаться, дядя, я не вернусь в балаган.

Господин Ренье с Зеленых Холмов и так уже понимал, что до племянника не достучаться, и что, скорее всего, это их последняя встреча. Совсем чужим сделался Тибо для воспитавшего его дяди! Но все же тот сделал последнюю попытку побороться за душу племянника.

- Да: и я, и Гизела хотели бы, чтобы ты вернулся в балаган. Лучше зарабатывать на хлеб, как мы, развлекая народ, и сохранить доброе имя, чем убивать ради славы, все равно - людей или альвов!

- Не все равно! - воскликнул молодой человек, уязвленный таким сравнением. - Люди - это люди! Альвы - наши природные враги! Если мы не истребим их, они нас уничтожат.

- И ты готов посвятить жизнь истреблению? Тогда ты однажды останешься совсем один, на обломках!

Молодой человек гордо вскинул голову, глядя на своего дядю так, словно тот ничего не понимал. Топнув ногой, он проговорил с чувством немыслимого превосходства:

- Я следую пути Донара, самого почитаемого из богов! Посвящу жизнь тому, чтобы альвы не могли убивать людей, как мою Иветт!

Глядя в горящие яростью глаза племянника, господин Ренье не решился высказать того, что увидел в них: у Тибо стали глаза не защитника мира людей, но убийцы, не ведающего сомнений. Нет, такой, как есть, он, конечно, не вернется! Жрецы, как видно, совсем заморочили ему голову.

- Прошу тебя: подумай еще как следует! Я говорю так, желая тебе добра...

- А я говорю тебе, дядя: наши пути разошлись! Я выбрал свою цель и своих соратников, и больше не нуждаюсь в твоих наставлениях!

Разговор родственников вновь превратился в ссору. Гизела приобняла за плечи Руфуса, которому было явно не по себе от подобной встречи. Он изумленно глядел то на господина Ренье, которого почитал так же, как память о рано умерших родителях, то на Тибо, который был ему старшим братом, но очень сильно изменился после гибели Иветт, и, к сожалению, в худшую сторону.

Между тем, лицо господина Ренье побагровело, исказилось гневом и скорбью, как уже давно не бывало у него, сильнее, чем после утопления Иветт.

- А ты помнишь, глупый щенок, что именно по вине донарианцев осиротел вскоре после рождения? Твой отец, мой брат, со своей женой, содержали наш балаган, ездили с представлениями во всей Арвернии и Арморике. Они были очень талантливы, и не раз выступали даже перед знатными вельможами. Один из них, барон Готье Вексенский, особенно охотно приглашал твоих родителей, щедро платил им и угощал за своим столом. Но на свою беду, барон нажил врага в лице одного из влиятельных братьев-донарианцев. Тот привлек все воинское братство, ибо они хотели завладеть имениями барона Вексенского. Против него воздвигли ложное обвинение: якобы он скрывал в своих владениях альвов, объявленных вне закона. И даже (как только повернулся язык у служителей богов!), будто бы барон Вексенский отдавал своих вилланов альвам для поношения и мучений! Твоего отца и беременную мать бросили в темницу, требуя от них лжесвидетельства против барона. Но ни подкуп, ни жестокие угрозы не заставили их предать своего благодетеля, запятнать собственное доброе имя! Они готовы были принять смерть, но не нарушить закон богов и людей! Впрочем, твою мать, только что родившую, вскоре выпустили из тюрьмы. Но и она, тоскуя по мужу, прожила всего три года после него. А твоего отца, моего бедного брата, донарианцы уморили в темнице, - господин Ренье на мгновение крепко зажмурил глаза.

Лицо Тибо сделалось суровым. Он знал историю своей семьи; дядя поведал ему все, как только он подрос достаточно, чтобы понимать. Но молодому человеку не приходило в голову сопоставить тех донарианцев с "опоясанными молотом", героями перед лицом богов, истребителями нечисти. Не стал он об этом размышлять и сейчас.

А его дядя продолжал с интонациями горечи о прошлом и укоризны племяннику:

- Вот так и получилось, что мне довелось взять тебя, сироту, на воспитание! Не знаю, как случилось, что донарианцы тогда проглядели меня, не потребовали лжесвидетельства против барона Готье Вексенского. К счастью, его не успели казнить, хотя жестоко пытали, и смертный приговор был отменен в последний момент. Но его дело стало одним из последних в мрачном засилье донарианцев. В ту же зиму умер король Хильдеберт Строитель, а сменивший его царственный брат переосмыслил его политику. Когда новый король узнал, с какими нарушениями был произведен суд над несчастным бароном, то лишил братство Донара лишних привилегий, а заодно отстранил от двора их покровителя, барона Ги Верденнского. Вот ради чего, Тибо, отдали жизнь твои родители! Погибнуть, чтобы подарить другим мир - великая честь для каждого. А ты не мира добиваешься, а смуты и крови!

Но Тибо, казалось, ничто не могло пронять. С несокрушимой уверенностью, приобретенной им после проповедей Торвальда, он произнес, упрямо вскинув голову:

- В гибели моих родителей виноваты одни лишь альвы! Они заколдовали их, принудили защищать на суде. У воинов братства Донара не было другого способа освободить их из-под власти нечисти. А барон Вексенский, ради которого они погибли, в самом деле привечал альвов... Так же, как и ты, дядюшка! - в этих словах Тибо слышалось нечто недоброе, даже угрожающее. - Мне не о чем больше говорить с тобой! Прощай!

С этими словами он кивнул своему родственнику и, стремительно развернувшись, поднялся по лестнице и ушел в жилое помещение, ни разу не оглянувшись.

Господин Ренье с Зеленых Холмов долго глядел страдальческими глазами вслед племяннику, который, как теперь стало ясно, был потерян навсегда. И, собираясь сюда, он почти не надеялся вернуть Тибо, но все равно, было больно видеть и слышать, что единственный близкий по крови человек потерян навсегда.

Он перевел взгляд на подростка, стоявшего рядом с Гизелой. Сейчас и этот уйдет навсегда... Ощущение, что он беспомощен, и не может ничего для них сделать, вызвало в нем ярость. Сжав зубы, хозяин бродячего балагана прорычал сквозь зубы?

- Щенок кусает руку, вскормившую его!.. Ну что ж, обойдемся с ним, как и он с нами! Отныне у меня больше нет племянника. Не желаю слышать даже его имени!

Более осторожная Гизела оглянулась, заметив прошедших поблизости двух "опоясанныж молотом".

- Лучше бы нам уйти поскорее. Неизвестно, как взглянут на нас здешние обитатели, - она со скрытой материнской нежностью взглянула на Руфуса, стоявшего рядом с ней. В последнее время юноша сильно вытянулся, и почти догнал женщину ростом, однако был еще по-мальчишески тощ и нескладен, как годовалый жеребенок. И Гизеле стало особенно горько отпускать приемного сына.

И вдруг тот, как в детстве, ткнулся лбом ей в плечо и тяжело вздохнул.

- Я бы хотел вернуться к вам... если вы меня примете, - запинаясь от смущения, проговорил он.

- О, мальчик мой! - воскликнула Гизела, крепко обняв его. - Для тебя в моем сердце и у моего очага всегда найдется свободное местечко!

И господин Ренье с Зеленых Холмов вновь взъерошил волосы своему юному тезке.

- Если ты твердо для себя решил, мы сегодня же постараемся освободить тебя из воинского братства, поскольку ты еще не дал окончательных обетов!

Юноша поспешно закивал, вновь думая о том, какое счастье, когда есть родные люди, которым небезразлична твоя судьба. И он, и Иветт никогда не чувствовали себя сиротами, путешествуя вместе с труппой господина Ренье.

И сам хозяин бродячего балагана, внешне лишь слегка улыбаясь в полуседую бороду, в глубине души радовался не меньше, чем женщина и мальчик. Все-таки боги послали ему приемного сына, которого он сможет освободить из рук донарианцев! Он не смог спасти брата, не смог остановить племянника, сделавшего свой выбор. Но этот мальчик уйдет с ним, чтобы разъезжать по просторам Арвернии, Арморики, Окситании и зарабатывать на жизнь честным трудом, веселя зрителей; он будет нести радость, а не смерть! И, если мальчик, носящий одно с ним имя, сделал такой выбор, значит, он всегда был ближе ему, чем родной племянник.

В конце-то концов, доброе имя честного человека тоже чего-то стоит в этом мире!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 25 Дек, 2022, 11:27:09
Ну, что же, Тибо избрал свой путь, и, надо думать, натворит на этом пути немало, если его вовремя не прикончат.  Никогда не любила фанатизма ни в чём. Ни в вере, ни в любви, ни в восторге, ни в горести. Очень хочется, чтобы Руфусу удалось убраться из этого страшноватого Ордена, но всё в воле авторов.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 25 Дек, 2022, 12:07:37
Ему уже терять нечего: на спасение он не надеется, а, если удастся завершить ритуал - так хоть не зазря.
Так всё равно ведь зазря. Кто же будет мстить арвернам за смерть Карломана, если есть свидетели, как Карломана добивает армориканский друид? Скорее уж, наоборот, от друидов отвернутся. Причём, до кучи, от всех.
Не знаю, что сделают с остальными заговорщиками, а друида точно надо казнить. Остальным, допустим, будет даже хуже, если их изгнать с позором. А друида если оставить жить, он продолжит мутить воду.
Так, Морветена с Гурмаэлоном прислал Риваллон, а Дунстана и Виомарка? Да, волчонок звал на помощь, но, чтобы успеть, они должны были рядом находиться. Или они, просто, случайно мимо проходили и услышали волчонка?

Хорошо, что Руфус решил покинуть братство. Нечего ему там делать, понятно уже. Не его это - убивать альвов за то, что родились альвами. Надеюсь, с уходом никаких препон не возникнет.
А каковы донарианцы (это я про историю с родителями Тибо)! Хотя, не удивительно: излишние привилегии до добра не доводят. А Хлодеберта я уважаю всё больше и больше.
И опять что-то в этом есть общее: как друид попался на подлости, но продолжает вещать, что это король Арвернии виноват, так и Тибо винит альвов в том, что совершили донарианцы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 25 Дек, 2022, 21:43:11
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, что же, Тибо избрал свой путь, и, надо думать, натворит на этом пути немало, если его вовремя не прикончат.  Никогда не любила фанатизма ни в чём. Ни в вере, ни в любви, ни в восторге, ни в горести. Очень хочется, чтобы Руфусу удалось убраться из этого страшноватого Ордена, но всё в воле авторов.
Поживем - увидим, как сложится его судьба. Если напишем, конечно же.
Слишком превышать меру, конечно, опасно. Особенно в таком чувстве, как ненависть.
Да, насчет Руфуса тоже очень хочется, чтобы его жизнь сложилась лучше! :)
Ему уже терять нечего: на спасение он не надеется, а, если удастся завершить ритуал - так хоть не зазря.
Так всё равно ведь зазря. Кто же будет мстить арвернам за смерть Карломана, если есть свидетели, как Карломана добивает армориканский друид? Скорее уж, наоборот, от друидов отвернутся. Причём, до кучи, от всех.
Не знаю, что сделают с остальными заговорщиками, а друида точно надо казнить. Остальным, допустим, будет даже хуже, если их изгнать с позором. А друида если оставить жить, он продолжит мутить воду.
Так, Морветена с Гурмаэлоном прислал Риваллон, а Дунстана и Виомарка? Да, волчонок звал на помощь, но, чтобы успеть, они должны были рядом находиться. Или они, просто, случайно мимо проходили и услышали волчонка?
Не думаю, что "дети богини Дану" отвернутся от друидов. Все-таки, их духовная власть над людьми очень высока. А раньше и вовсе была выше королевской. Да и теперь, осудить его вправе только свои же собратья. Посмотрим, какое решение они вынесут!
Впрочем, у друида и не было времени как следует обдумать, что получится из его поступка.
Предполагаю, что Дунстан с Виомарком почувствовали, что происходит поблизости. Если Бран способен видеть и слышать на расстоянии, а ему только 12 лет, то насколько лучше должны быть развиты способности обученных оборотней! Ну, и в самом деле находились достаточно близко, чтобы добежать.
Цитировать
Хорошо, что Руфус решил покинуть братство. Нечего ему там делать, понятно уже. Не его это - убивать альвов за то, что родились альвами. Надеюсь, с уходом никаких препон не возникнет.
А каковы донарианцы (это я про историю с родителями Тибо)! Хотя, не удивительно: излишние привилегии до добра не доводят. А Хлодеберта я уважаю всё больше и больше.
И опять что-то в этом есть общее: как друид попался на подлости, но продолжает вещать, что это король Арвернии виноват, так и Тибо винит альвов в том, что совершили донарианцы.
Надеюсь, что его отпустят. Так-то, по обычаю, если он не успел принести последнего посвящения, имеет право покинуть братство. Правда, им, особенно теперь, нужны воины, но много ли проку с мальчишки, не особо горящего желанием сражаться? Впрочем, тут уж эрэа Менестрель решать.
Там же говорилось, что к их движению в свое время примкнуло и тех, кому выгодно было наживаться за чужой счет. Вот, и история тому в пример.
А у Тибо с друидом и вправду много общего. Если бы воспитаны были в одной вере, поладили бы.

Глава 46. По кромке
Когда в Чаор-на-Ри получили весть от юного ученика друида, Малый Совет королевы Гвиневеры только начал обсуждение важных вопросов. Хотя ворон передал Риваллону лишь несколько слов, тот из рассказа вещей птицы понял все, что происходит. И немедля послал в священную дубраву своего сына, виконта Морветена, с отрядом воинов, а заодно - Гурмаэлона Неистового с оборотнями; тот ни за что не остался бы в стороне.

И вот теперь Риваллон Сто Воронов стоял у распахнутого настежь окна, ожидая вестей. Сердце мужественного старца сжималось от страха за Карломана, от жизни или смерти которого ныне так много зависело. Что-то долго нет ворона, он уже должен был прилететь! Неужто его посланцы опоздали, и проклятые заговорщики успели совершить свой ритуал, призвали Морриган к смертному ложу его внука?! Увы, до священной дубравы неблизкий путь, могли и не успеть! Но как же тогда слова вещего Номиноэ, о том, что Карломан будет жить? Не мог же мудрец ошибиться? Или мог? Кто их знает, как следует понимать прорицания! И, если это случилось, если ничего больше не изменить - значит, им всем придется решить для себя, не только как дальше жить без Карломана, но и самое главное - какие действия предпринимать дальше.

У Риваллона вырвался вздох бессилия - нет ничего хуже, чем ожидать! Повернув голову, он взглянул на свою царственную дочь Гвиневеру, застывшую в своем кресле, с остекленевшим взором, которым она глядела в пустоту. Какой мукой терзалось ее материнское сердце, сумевшее пережить разлуку с умирающим сыном, теперь, когда ему угрожала еще более страшная опасность?! И от кого - от своих же соотечественников, "детей богини Дану", от ее собственного народа, увещевать который она приехала в Арморику! Ее отец сейчас понимал, что чувствует дочь, так сильно, как если бы сам ощущал то же. Будь Гвиневера сейчас рядом с сыном - верно, сумела бы и грозную Морриган не допустить к нему. Материнская любовь сильнее всего на свете, порой перед ней отступает даже смерть. Но королева покинула сына, потому что благополучие ее народа было ей еще дороже. А "дети богини Дану" отвечают ей такой черной неблагодарностью!

С глубоким сочувствием глядел Риваллон на дочь: на ее чеканный профиль, плотно сомкнутые губы... Большинство женщин на ее месте могли бы хоть слезами облегчить свое горе. Но Гвиневера и сейчас оставалась истинной правительницей, до конца держала себя в руках.

Рядом с ней сидел ее супруг, помрачневший Теодеберт, крепко сжимавший ее ледяные ладони. Это касание было единственным, чем он мог поддержать жену, сейчас, когда им всем приходилось только ждать. Тоскливым взором Теодеберт наблюдал за племянником жены, Жартилином Смелым, маршалом севера,  который неустанно расхаживал по залу, от одной стены до другой и обратно. Кроме них четверых, в зале сейчас никого не было.

Оглядев происходящее здесь, Риваллон подумал, что картина не менялась с того момента, как Малый Совет у королевы был бесцеремонно прерван вороньим карканьем.

Гвиневера устало закрыла глаза. Ее не покидало ощущение, что она ступает по кромке ненадежного весеннего льда, который трещит под ногами. Один неверный шаг - и случится несчастье.

Об этом же невольно думали и другие. Неизвестность давала великую силу отчаянию и страху. Каждому хоть иногда думалось: вдруг их посланцы не успели, вдруг друид-отступник успел завершить ритуал и послать Морриган к Карломану?.. Прислушиваясь к себе, Гвиневера утешалась мыслями, что почувствовала бы, если бы с ее сыном случилось худшее. Но она сейчас сомневалась в своих дарованиях и во всем на свете.

А Жартилин, неутомимо расхаживающий по залу, чтобы хоть как-то унять жгучую тревогу, вдруг остановился напротив кресла королевы, пораженный некоей мыслью. Потомок "детей богини Дану", кузен Карломана в нем боролся с маршалом севера, для которого важнее всего долг перед Арвернией.

- Я думаю, мы должны смотреть правде в глаза. Каков бы ни был исход - да сохранят боги моего кузена и всех нас! - я буду обязан доложить королю о покушении на майордома. Возможно, он сочтет необходимым ввести войска в Арморику. И тогда восстание, к какому стремятся эти безумцы, точно будет не избежать.

Риваллон резко обернулся к внуку, не веря, что он мог произнести такие слова. Гвиневера и Теодеберт подняли на него отчужденные, похолодевшие взгляды, как будто подозревали, что их родственника подменили.

- И ты согласишься, чтобы так произошло? - голос Гвиневеры стал звонким и печальным, словно клич смертельно раненого лебедя. - О да: король Арвернии, наверное, будет рад переложить свою вину на других, что окажутся последней причиной гибели моего сына! - последние слова она выговорила с трудом. - Такому-то королю ты хочешь доверить право решать судьбу нашего народа?! Быть может, предки Хильдеберта IV и были достойны осуществлять права верховных сюзеренов Арморики. Но да сохранят нас боги от тех разбирательств, что может учинить здесь король, ранивший моего сына! В своем безумии он может сравниться разве что с теми, кто задумал этот губительный обряд!

Помимо того, Гвиневера подумала и о Хранителях Арморики - бисклавре и других ши. Разговор с Варохом в Кенабуме и слухи о возобновлении преследования альвов не предвещали ничего хорошего. В Арморику, где ши все еще жили рядом с людьми, ни в коем случае нельзя было допускать таких людей, как вдруг выползший из тьмы Ги Верденнский. Иначе полномасштабную войну между людьми и Другими Народами можно считать предначертанной. А тогда вмешается и Совет Бетморры, во всей своей мощи и не разбирая средств.

Но своих тайных опасений королева не решилась открыть племяннику.

Тот и сам помрачнел, стоя перед своей царственной теткой. Он видел, что произошло на ристалище в Дурокортере, он был среди тех, кто нес раненого Карломана на носилках в замок и был обрызган его кровью. Понятно, что при этом Жартилин не очень-то мог положиться на арвернского короля. Однако вассальный долг требовал от него поведать обо всем, что требует высочайшего внимания. Никогда в жизни Жартилину Смелому не приходило в голову, что придется выбирать, кому сохранить верность: королю, которому обязан служить, или Арморике, с которой связан кровью и душой. Но такое время пришло. Как его кузен Карломан был вынужден заступить дорогу обезумевшему королю, так и Жартилин, маршал севера, вынужден будет, если все зайдет слишком далеко, поставить в известность арвернского короля. И он предупредил об этом, потому что называться Смелым - значит не только рубиться с врагом впереди своего отряда, но и говорить правду, когда это необходимо. Даже рискуя, что ближайшие родственники отвернутся от него, как от бесчестного предателя.

Стараясь и в тисках отчаяния оставаться справедливой, королева Гвиневера поняла, какие мысли обуревают ее родственника. С трудом разжав губы, она проговорила:

- Пока это возможно, я постараюсь решить дело сама, не прибегая к суду арвернского короля. Пусть заговорщиков приведут ко мне, и я, а также наместник Арморики, принц Сигиберт, обязуемся судить их по законам богов и людей. Лучше, если ты, Жартилин, поведаешь королю лишь о том, что заговорщиков постигло заслуженное наказание, и что остальные "дети богини Дану" непричастны к их злодеянию.

Маршал севера знал не хуже королевы, что многие люди в Арморике стремятся восстать против арвернской короны не меньше, чем те преступники, хоть и не заходят настолько далеко. И на грядущем Совете Кланов наверняка сторонники меча доставят много проблем. Но он не решился возразить своей царственной тетушке. Кивнул, молча поджав губы.

Воцарилось тяжелое молчание, так что все слышали собственное учащенное дыхание и биение своих сердец. Скорей бы уже ворон прилетел, сообщил все как есть! всех мучил один вопрос: успеют ли их посланцы сорвать ритуал? Выживет ли Карломан?

Чуть повернув голову к супруге, Теодеберт взглядом старался ободрить ее, продолжая согревать ее руки.

"Не мне призывать тебя быть сильной, моя Гвиневера: ты и так бестрепетно выносишь одно испытание за другим. Остается лишь удивляться, откуда берешь ты силы! Какой-то рок преследует нас: каждый раз, когда кажется, что хуже стать больше не может, обрушивается новое несчастье. Но постарайся не терять надежду, жена моя! Надежда - единственное, что нам остается, когда все в мире против нас, и отовсюду грозит опасность. Порой кажется, что для надежды нет никаких оснований, а все-таки она живет в нашем сердце, и иногда сбывается, когда становится хуже всего. Будем надеяться, моя Гвиневера, что твой брат и барон Гурмаэлон успеют вовремя! Карломан будет жить, а заговорщики получат по заслугам, и у арвернов не будет повода вмешиваться в жизнь Арморики. Хоть я и сам наполовину арверн, однако понимаю, как поймет и мой отец, что в нынешних обстоятельствах вторжение королевских войск принесло бы неисчислимые беды Арморике и "детям богини Дану". Мы постараемся этого не допустить, родная моя!"

Лишь одним взглядом Теодеберт осмелился на людях выразить свои мысли. Но Гвиневера взглянула на мужа и, отвечая на его взгляд и на прикосновение руки, глубоко вздохнула, как будто поняла, что он хотел сказать.

Время, казалось, остановилось. Четверо людей ожидали в напряженном молчании, обуреваемые настолько разными помыслами, но волнуясь все об одном. Гвиневере, Теодеберту, Жартилину это ожидание напомнило, как после трагедии на ристалище они точно так же сидели у дверей покоев раненого Карломана, пока им занимались лекари и жрецы-целители. Вновь речь шла о его жизни или смерти. И вновь им казалось, что они никогда не дождутся ответа, каков бы тот ни был. Даже худший из исходов - и то был бы легче, нежели неизвестность. Лишь впереди еще брезжила искорка надежды, без которой никакой путь был бы невозможен. Но время тянулось настолько медленно, что им казалось - прошли месяцы и годы, как отправились в путь их посланцы. На самом же деле, вероятно, минула, самое большее, пара часов - как раз чтобы можно было доехать на колесницах до опушки священной дубравы, а оттуда - до алтаря, где заговорщики собрались принести жертву.

Но вот послышался шум крыльев, и Риваллон едва успел посторониться - в окно влетел черный ворон. Хлопая тяжелыми крыльями, он опустился на подоконник и взглянул на старца, по-птичьи склонив голову.

- Ррразвязка! - хрипло каркнул ворон на человеческом языке. - Заговорр рраскрррыт! Жеррртвы нет!

То, что ощутили четверо, услышавшие эту весть, сравнимо только с чувствами зверя, попавшего в капкан, изнемогающего от боли и страха, когда стальные челюсти вдруг размыкаются, возвращая возможность свободно двигаться, дышать, жить. Дружный вздох четверых людей облетел зал, и они почувствовали себя освобожденными. Руки королевы Гвиневеры стали согреваться в руках Теодеберта. Жартилин, вновь расхаживающий по залу, остановился, выжидательно глядя на деда и его ворона.

Между тем, Риваллон побеседовал с крылатым гонцом, уже не принуждая его говорить по-человечески, и вскоре узнал все. Обернувшись к родным, проговорил обнадеженно:

- Дунстан вернулся. Он вместе с Виомарком перехватил заговорщиков в последний момент. Сейчас воины Морветена и Гурмаэлона ведут их сюда. Карломан спасен!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 26 Дек, 2022, 08:43:48
Жартилин Смелый оказался в трудном положение - между молотом и наковальней. Сообщить о заговоре он всё равно обязан, а уж как это сообщение истолкуют при дворе, это другой вопрос. Да и без заговора повод  устроить Священный поход всегда бы нашли. А тут этот повод принесли на блюдечке с голубой каёмочкой. История с кельпи, и заговор - удался этот заговор или нет, для короля и Ги не суть важно. Важно, что он был.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 26 Дек, 2022, 20:17:35
Бедная Гвиневера! Как будто мало ей волнений! И ладно бы, враги какие-нибудь вредительствовали. А то - свои, а такое творят, что не каждый враг решится.

Я вот тут задумалась. А что было бы, если бы Карломан успел выпить целебную воду, а ритуал бы провели? Колдовство бы всё равно подействовало? С одной стороны, Морриган - богиня смерти, вроде, всё равно должно подействовать. А с другой - страшновато как-то: получается, так любого можно убить на расстоянии. Не может же это быть так просто.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 26 Дек, 2022, 21:57:54
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Жартилин Смелый оказался в трудном положение - между молотом и наковальней. Сообщить о заговоре он всё равно обязан, а уж как это сообщение истолкуют при дворе, это другой вопрос. Да и без заговора повод  устроить Священный поход всегда бы нашли. А тут этот повод принесли на блюдечке с голубой каёмочкой. История с кельпи, и заговор - удался этот заговор или нет, для короля и Ги не суть важно. Важно, что он был.
У каждого свои жизненные трудности; ему вот довелось оказаться впутанным в их национальные противоречия.
А что будет дальше - надеюсь, еще узнаем. Конечно, не хочется, чтобы дошло до войны между Арвернией и Арморикой! Надеюсь, что удастся избежать вторжения, равно как и нового Священного Похода. Но ручаться пока ни за что нельзя.
Бедная Гвиневера! Как будто мало ей волнений! И ладно бы, враги какие-нибудь вредительствовали. А то - свои, а такое творят, что не каждый враг решится.

Я вот тут задумалась. А что было бы, если бы Карломан успел выпить целебную воду, а ритуал бы провели? Колдовство бы всё равно подействовало? С одной стороны, Морриган - богиня смерти, вроде, всё равно должно подействовать. А с другой - страшновато как-то: получается, так любого можно убить на расстоянии. Не может же это быть так просто.
Трудно быть королевой такого беспокойного народа! Это вам не абсолютная монархия какая-нибудь, когда король вправе распоряжаться подданными, как ему вздумается. Тут, чего доброго, скорее наоборот.

Даже не знаю, честно говоря! И прецедентов прямых нет, ни в этом произведении, ни в моих, так что сравнить особенно не с чем.
Надеюсь, что такие случаи, когда враги пытаются кого-то убить на расстоянии, призвав богиню смерти или ее аналогов, все-таки не так часты. Большинству людей проще воспользоваться ядом или наемными убийцами - опытные колдуны не у каждого есть под рукой. Впрочем, как и целебная вода.

Глава 46. По кромке (продолжение)
В это время престарелый наместник Арморики, Сигиберт Древний, сидел на своем излюбленном балконе. Он был мрачен и молчалив, крепко сжимал обеими руками свою трость с янтарным набалдашником - в знак гнева. Тревожно размышляя, он то и дело взглядывал в небо - не летит ли ворон Риваллона с вестями? И какими будут эти вести - утешительными или трагическими?

Затем Сигиберт перевел взгляд на Ангарад Мудрую, сидевшую напротив за столом. Не произнося ни слова, он взглядом хотел ей сказать: "Не об этом ли мы говорили только сегодня утром?"

Сама же Ангарад тоже тяжело вздохнула в ответ. "Как я и говорила, "дети богини Дану" не предают своих ради земных благ, но они пойдут на что угодно ради свободы и любви к родине".

Как после событий на ристалище невозможно было поверить, что арвернский король ранил Карломана, так и теперь в голове не укладывалось, что друид - тот, кто должен нести свет, - решился на покушение против него, задумал призвать всеуносящую богиню смерти к ложу тяжело раненого. Никогда еще, в самых древних историях,  "дети богини Дану" и арверны не могли такого припомнить! Но все когда-то случается впервые.

И вот, теперь Сигиберт в напряженном молчании вглядывался вдаль, напрягая ослабевшие старческие глаза. Что там происходит? Успеют ли Морветен и Гурмаэлон остановить ритуал или нет? Жив Карломан или мертв? Страх за близких людей тысячей отравленных иголок вонзался в душу старика.

Его младший сын, Хлодомер Одноглазый, стоял спиной к отцу и Ангарад, опершись о каменную ограду балкона. Своим единственным оком он озирал окрестности, ища в небе ворона и заодно оглядываясь вокруг. С высоты башни ему была видна изрядная часть города: дома знати и ремесленные улицы, сады, где под солнцем наливались плоды, и лачуги рыболовов с тростниковыми крышами. Глаз Хлодомера видел даже дальше - туда, где за городом темнела священная дубрава. Там сейчас должны были происходить решающие события. Думая обо всем, что творилось, Хлодомер, как опытный военный, просчитывал возможные последствия того, что прервало Совет у королевы. И это ему не очень-то нравилось.

Задумавшись, он стал нервно постукивать ногтями по каменной кладке стены возле ограждения балкона. Поняв, что его сын желает что-то сказать, Сигиберт обменялся взорами с Ангарад. Та поняла и решила ответить вместо него. Сам же престарелый наместник не произнес ни слова после того, как хлопанье вороньих крыльев в очередной раз прервало... уже не игру в фидхелл, но Малый Совет королевы Гвиневеры.

- Говори, что у тебя на уме. Мы внимательно тебя слушаем, - обратилась Ангарад к Хлодомеру.

Тот обернулся к ней и к своему отцу, тяжело вздохнул и проговорил:

- Я думаю о том, что будет, даже если Морветен и Гурмаэлон помешают ритуалу и возьмут заговорщиков под стражу. Даже если Карломан останется жить, - а я, так же как и вы, молю, чтобы так стало!.. Весть о том, что по приказу королевы арестовали сторонников войны, разлетится по всему Чаор-на-Ри в мгновение ока. А у их партии слишком много единомышленников по всей Арморике. И бесполезно открывать им глаза на то, каким черным ритуалом собирался воспользоваться друид! Сейчас, когда страна стоит на пороге восстания, не все станут и разбираться в их методах - главное, что цель была благороднее некуда! - он усмехнулся. - Партия войны способна поднять волнение в городе, потребовать у королевы отпустить их единомышленников. С них станется обвинить королеву в неуважении законов "детей богини Дану", будто бы она пытается ослабить их партию до Совета Кланов. В итоге, у партии меча может лишь прибавиться сторонников. Трагедия, случившаяся с Карломаном - слишком удобный повод для восстания, не все даже станут искать других виновных, кроме арвернов.

Сигиберт Древний и Ангарад Мудрая обменялись тревожными взглядами, сознавая, что Хлодомер прав. От партии меча среди "детей богини Дану" всего можно было ожидать. Эти люди слишком долго шли к своей цели, еще с детства перенимая у своих предков ненависть к арвернам, а затем добавлялись личные счеты, подлинные и надуманные. После ранения Карломана обстановка накалилась настолько, что можно было ожидать чего угодно. Даже и того, что знать и народ, не разобравшись, кто виноват на самом деле, разожгут сигнальные костры и поднимут восстание сами, не спрашивая слишком миролюбивую, с их точки зрения, королеву. Еще одним камнем преткновения были друиды. Им надлежало судить своего преступного собрата, но кто знает, какое решение они вынесут? Можно ли ручаться, что среди них не найдется тех, кто решит, что благо Арвернии требует смерти Карломана? Всегда в прежних восстаниях "детей богини Дану" подстрекали друиды, против Градлона Вещего, когда он заключил договор с Карломаном Великим, выступили друиды. Всякий раз, когда дела в королевской семье разлаживались - по мнению многих, из-за чрезмерной близости к арвернам, - обитатели храмов и священных рощ втайне злорадствовали посрамлению тех, кто оттеснил их от власти. И пользовались всяким ослаблением влияния королей, чтобы вернуть себе хоть часть былого превосходства. И сейчас трудно было поручиться, чью сторону примет совет друидов. Если он или хотя бы его влиятельная часть поддержат заговорщиков - ой как трудно будет королеве Гвиневере добиться сохранения мира!

Все это обдумали Сигиберт и Ангарад буквально за мгновение ока. Несмотря на глубокую старость, ум у них обоих оставался ясен и быстр. Быть может, в том была заслуга их близких - бисклавре, которые заботились, чтобы их супруги, родные и друзья человеческого племени могли оставаться с ними на земле как можно дольше.

И, обдумав, они оба содрогнулись от мысли, что Хлодомер мог оказаться прав. "Дети богини Дану" способны на многое, в особенности когда в них пылает праведный гнев (или они полагают, что он праведный). Сигиберт так и не нашел в себе сил заговорить, и Ангарад, переглянувшись с ним, ответила Хлодомеру от имени наместника:

- Ты прав! Поспеши к королеве Гвиневере, передай ей: пусть созовет вождей партии меча, поведает им, что произошло, немедля, до того, как станет известно о раскрытии заговора. Пусть попытается убедить их! Не дать им поднять бурю, независимо от того, успели совершить обряд или им помешали. Спеши, Хлодомер!

Проговорив так, супруга Номиноэ выразительно переглянулась с Сигибертом, который так и не решился прервать своего безмолвия. Он кивнул, соглашаясь с каждым ее словом, и указал глазами сыну: ступай!

Хлодомер легко, будто юноша, убежал в покои, а оттуда - дальше, в жилые помещения замка. Он радовался возможности, наконец, что-то сделать, действовать, а не глядеть бесцельно в небо, ожидая неведомого исхода тревожных событий. Сейчас он словно бы даже помолодел, устремившись по переходам замка, и дальше - по лестнице, к Малому Залу Советов, чтобы передать поручение отца королеве Гвиневере. Главное - успеть до того, как Морветен и Гурмаэлон вернутся вместе со схваченными заговорщиками в замок.

Оставшись с Ангарад наедине, Сигиберт удрученно покачал головой, как бы желая сказать: "Хочется надеяться на лучший исход. Пусть они помешают заговорщикам провести ритуал! Но ведь они могли и опоздать. Так или иначе, там у них уже все решилось..."

Ангарад тяжело вздохнула, в тон ему. На душе у нее было тоскливо, как бывало в те дни, когда она поминала свою покойную дочь, Ангарад-младшую, в день ее рождения и в день смерти. Она понимала, что, если заговорщики успели закончить ритуал - восстания уже никто не сдержит. Прольются реки крови, и хрупкий лед, на котором все они стоят, не выдержит, увлечет всю Арморику в пучину хаоса.

Сигиберт, по-прежнему сидевший тихо, сложив обе ладони на янтарном набалдашнике своей трости, тяжко вздохнул, наконец, решившись прервать свое глубокое молчание.

- Большинство людей стремятся прожить как можно дольше. Пожелание долгой жизни - лучшее, что можно услышать. Но в последнее время я не раз убеждался, что долгие годы - долгие беды. Если ритуал проведен, и Карломан умрет, а нашу страну ждет война, - жизнь станет для меня сплошным мучением. Я был бы рад не видеть того, что случится тогда.

Ангарад подавила тихий вздох. То, на что жаловался Сигиберт, могла бы с не меньшим основанием повторить и она, которой довелось пережить многое, и даже похоронить свою дочь. Но женщина меньше мужчины склонна говорить о настоящих, глубоких страданиях. Тем более, если эта женщина - из таинственного племени "детей богини Дану" и прожила на свете столько лет, сколько она. И если муж ее - вещий оборотень Номиноэ, а саму ее не зря почтительно именуют Ангарад Мудрой. Если что-то тяготило ее душу, она предпочитала держать это внутри, незримо для других.

Вместо этого она решительно ответила своему собеседнику:

- Никому на свете боги не посылают испытаний больше, чем способен выдержать каждый человек. И награда за испытания всегда бывает соразмерна им. Если боги послали нам долгую жизнь, то не для того, конечно, чтобы облагодетельствовать нас одних, но затем, чтобы мы, повидав больше, чем другие, могли подать им хороший совет.

- А я читал, как агайские философы рассуждали: "Кого боги любят, тот умирает молодым", - хриплым усталым голосом произнес Сигиберт Древний.

- В этом изречении говорится не о долготе телесных лет! - Ангарад даже топнула по полу носком мягкой туфли в подтверждение своих слов. - О смысле и полноте жизни, о том, чтобы до самой последней минуты ценить ее милости и радоваться им, чтобы душа оставалась молодой, не пресыщалась впечатлениями, не скудела. Чтобы всегда оставалась глубокой и чистой, как родник, умела отозваться и на красоту растущего цветка, и на просьбу о помощи. Бывает, уже немолод человек, и многое повидал, а душа остается живой, чуткой, открытой к новому, как в юности. А на другого поглядишь - еще молод, и ни в чем не нуждается, казалось бы, а глаза пустые, и, сколько ни говори с ним, доброго не услышишь: ни во что чистое, светлое не поверит, своей мутью, как донной тиной, вымажет все и всех. Воображает, что знает всему цену, но сам-то ничего не ценит: ни любви, ни дружбы, ни красоты. Думает лишь о том, как провести очередной тусклый день до вечера, да чем подогреть увядающие чувства... А теперь скажи, друг: кто из этих людей будет по-настоящему молод, а кто стар?

Сигиберт глубоко вздохнул и с благодарностью протянул руку бывшей сватье. Сохранил ли он сам молодую душу и свежесть чувств в свои более чем преклонные годы? Нет, полностью этого утверждать, конечно, было нельзя. Но трагедия с Карломаном и заботы наместника придали старцу новые силы и заставили заботиться о вещах поважнее собственного здоровья. Так что, наверное, он мог считать себя человеком неравнодушным. Не влачил своих дней попусту, как говорит Ангарад... Что ж, ее заслуженно назвали Мудрой! Если так суждено, значит, надо до конца сделать все, что в твоих силах. Даже когда повлиять ни на что не можешь, вот как сейчас. Хотя бы разделять стремления тех, кто делает, - и это уже кое-что значит на свете. Даже когда твой названый внук то ли еще жив, то ли мертв уже, погибший самым несправедливым образом, а вся родня, как и ты сам, терзается от бессилия. Хоть и довелось дожить до величайшего позора своего древнего королевского рода. Пусть даже обе страны, которым ты посвятил свою жизнь, вот-вот начнут между собой ожесточенную и кровопролитную войну. Все это он обязан выдержать, если уж такую судьбу ему судили норны. Коль скоро боги не посылают человеку больше, чем он способен выдержать - значит, обязан пережить и это. Даже если (не приведи, Всеотец Вотан!) сбудется худшее, и оправдаются опасения его сына Хлодомера.

После этого разговора вновь воцарилось тяжелое молчание. Оба они предпочитали смотреть куда угодно, только не друг на друга. Большей частью - в небо, ожидая оттуда вестей.

А небо над Чаор-на-Ри в столь погожий летний день было ясное, оно сверкало лазурью, необъятно высокое, будто огромный купол над всей землей. И только над священной дубравой сгустилась черная туча, взявшись невесть откуда. Она нависала, наливаясь на глазах грозовой темнотой, однако не спешила пролиться дождем. Сигиберт не отводил от нее глаз, предчувствуя, что эта туча связана с тем, что творилось сейчас в дубраве. Неужели это Морриган, вызванная друидом, окутала все тьмой, чтобы легче было творить черные дела? Или эта туча - знак, что боги гневаются на друида и его присных?

Внезапно от тучи словно бы оторвался клочок и полетел по светлому небу. Глаза Сигиберта, хоть и старческие, но в этот миг необыкновенно внимательные, следили за ним, пока не различили летящего ворона. Ангарад тоже зорко следила за ним, узнав одного из крылатых гонцов своего брата Риваллона. Между тем, ворон приблизился к замку и, черной молнией промчавшись мимо балкона, где они сидели, взмыл к окну одной из башен. Сложив крылья, он скользнул внутрь, словно это было его естественное местопребывание.

Старик со старухой пристальными взорами проводили его полет, пытаясь угадать, какие вести сейчас получат королева Гвиневера и те, кто рядом с ней. Им самим предстояло узнать немного попозже. Что принес ворон? Жизнь Карломана или его смерть? Войну или мир для "детей богини Дану" и для арвернов? По облику летящей птицы, увы, ни Сигиберт, ни Ангарад никаких вестей рассказать не могли - ворон как ворон.

Престарелый наместник Арморики глубоко вздохнул. Надо собраться с силами, чтобы выдержать все, что боги уготовили ему. Хотя бы конец его чрезмерно долгой жизни в самом деле оказался омрачен не только несчастьями и позором, но и войной между Арвернией и Арморикой!

Ангарад протянула ему руку и пожала своей старческой, с дряблой кожей, но еще крепкой рукой. Не произнеся ни слова, она выразила то, в чем он сейчас нуждался больше всего: "Не отчаивайся, старый друг! Что бы ни произошло, я с тобой. Мы справимся. Только не падай духом!"

И Сигиберт кивнул ей, благодаря без слов. В конце концов, ждать осталось совсем недолго. Пернатый гонец, верно, уже поведал Риваллону свои вести. Значит, совсем скоро придет кто-нибудь, чтобы сообщить наместнику Арморики важные известия, каковы бы те ни были. После такого долгого томительного ожидания нетрудно потерпеть еще немного. Скоро будет известно, что ждет Карломана и всех их - смерть или жизнь, война или желанный мир.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 27 Дек, 2022, 10:05:53
Братство Донара и друиды - суть едина. Они были очень полезны когда-то, в древности, как и берсерки, но мир меняется, а эти ребятки закостенели в своих убеждениях. Превратились в фанатиков обыкновенных, что опасно для любого хоть человеческого, хоть и нечеловеческого сообщества. Дело обычное для людей, и, видимо, не только для людей. Ужас Кемперра не человек, но сильно смахивает на взбесившегося берсерка. Именно взбесившегося, или на бешеного волка.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 27 Дек, 2022, 15:24:48
Так это что, их ещё и арестовать спокойно нельзя? За натуральную попытку убийства???? Это ж дурдом. И это не считая, что убить пытались члена королевской семьи, да ещё и осквернили священную рощу чёрной магией. Про то, как это повлияет на Совет Бетморры я не говорю, потому что об этом мало кто знает, но и без того всего перечисленного более чем достаточно для казни. А если ещё учесть всякие мелкие нюансы, вроде того, что это, вообще-то подлость и предательство... Как они так вообще живут?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 27 Дек, 2022, 21:37:39
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Братство Донара и друиды - суть едина. Они были очень полезны когда-то, в древности, как и берсерки, но мир меняется, а эти ребятки закостенели в своих убеждениях. Превратились в фанатиков обыкновенных, что опасно для любого хоть человеческого, хоть и нечеловеческого сообщества. Дело обычное для людей, и, видимо, не только для людей. Ужас Кемперра не человек, но сильно смахивает на взбесившегося берсерка. Именно взбесившегося, или на бешеного волка.
Думаю, что друиды далеко не все одинаковы. Большинство из них с честью выполняют свой долг. Да и насчет донарианцев - кто знает. Здесь пока не так много о них говорилось. Впрочем, с ними сложнее. Попробуй-ка указать хорошо вооруженному и многочисленному ордену его место, заявить, что они не нужны!
Ужас Кемперра не получил в свое время должного воспитания, поскольку жил среди обычных людей, и не научился поддерживать в равновесии обе сущности - звериную и человеческую. А, если оборотню понравится убивать, остановиться он уже не сможет (еще труднее, чем для человека с наклонностями маньяка).
Так это что, их ещё и арестовать спокойно нельзя? За натуральную попытку убийства???? Это ж дурдом. И это не считая, что убить пытались члена королевской семьи, да ещё и осквернили священную рощу чёрной магией. Про то, как это повлияет на Совет Бетморры я не говорю, потому что об этом мало кто знает, но и без того всего перечисленного более чем достаточно для казни. А если ещё учесть всякие мелкие нюансы, вроде того, что это, вообще-то подлость и предательство... Как они так вообще живут?
Так вот и живут - в подлинной, древней демократии. Которая, как известно, диктатура демократов. Так что королева у них на должности главноуговаривающей. Она может только стараться повлиять на решение Совета Кланов, но навязать его силой не имеет права.
А о Совете Бетморры как раз подумали дальше, смотрите.

Глава 47. Передышка (начало)
Тем временем, королева Гвиневера по-прежнему прямо восседала в своем высоком кресле за круглым столом. Только ее бледное лицо стало понемногу обретать живые краски, да руки ее в ладонях Теодеберта начали согреваться. Ведь ворон принес счастливую весть: ритуал успели сорвать, и у Карломана остается надежда выжить! Только надежда, ручаться за будущее никто не мог, - но и это в настоящую минуту казалось всем спасением.

Чуть поодаль отец королевы, Риваллон, стоял спиной к окну, опираясь о подоконник, и благодарно гладил сидевшего у него на руках черного ворона, что принес добрую весть.

Кроме них троих, в Малом Зале Советов никого не было. Хлодомер, передавший королеве просьбу своего отца и Ангарад Мудрой, ушел обратно, сообщить им счастливую весть, а Жартилин удалился, чтобы собрать в тронном зале вождей партии меча.

Сейчас королева Гвиневера пользовалась недолгой, но так необходимой ей передышкой, прежде чем вновь с головой окунуться в заботы своего беспокойного народа. Всего несколько часов назад она прибыла на корабле в Чаор-на-Ри, и уже столько событий успело произойти за это время! Ей необходимо было собраться с мыслями. Беседа с вождями партии меча - это, конечно, еще не Совет Кланов, но и теперь ей наверняка придется нелегко. Пусть боги хранят ее - тогда сохранят они и Арморику!

Но самым главным для Гвиневеры, как матери, потерявшей своего первенца, было, что второй ее сын спасен! Хоть и в последний момент, но черный ритуал был сорван, а заговорщики схвачены. И эта мысль согревала ее и придавала сил, которые сейчас были так необходимы, помогала ей остаться сильной и несгибаемой королевой своего беспокойного народа.

Сейчас она мысленно уже готовилась к встрече, которая должна была повлиять на решение будущего Совета Кланов.

- Отец, пошли ворона к Дунстану и Морветену с Гурмаэлоном. Пусть стерегут отступника-друида, как зеницу ока, как сокровища армориканской короны! Воины Гурмаэлона ни на шаг не должны отходить от него. Пусть его приведут сюда, в Малый Зал. А остальных заговорщиков, напротив, пусть проводят прямо ко мне в тронный зал. Пусть они предстанут перед вождями партии меча и, глядя в лицо, признаются, что хотели совершить. Тогда все увидят, что я не нарушала законов, и не пыталась ослабить своих противников перед Советом Кланов!

Риваллон кивнул дочери и, сказав ворону несколько слов, выпустил птицу в окно. Пернатый гонец помчался обратно к священной дубраве, откуда прилетел. Три пары глаз, совсем недавно встречавших его с волнением и страхом, теперь провожали с благодарностью.

Затем Риваллон перевел взгляд на свою царственную дочь, силой духа которой теперь восхищался еще больше, чем прежде. Она, также как позже ее сын Карломан, усвоила все премудрости политических игр. Одно дело, если бы королева попыталась доказать свою правоту партии меча, и совсем другое - если сами заговорщики во всеуслышание признаются в том, что готовили преступление, перед своими единомышленниками, что соберутся оправдывать их.

В это время за дверью послышались медленные, нетвердые шаги и постукивание палки, возвестившие о приходе Сигиберта Древнего и Ангарад Мудрой. Их сопровождал Хлодомер.

Теодеберт с Гвиневерой вновь обменялись тревожными взглядами. Оба подумали, как помрачнел престарелый наместник Арморики, когда прервался Малый Совет, и ворон сообщил о готовящемся ритуале. Уже давно близкие не видели Сигиберта настолько разбитым горем - со времени смерти его жены Дарерки. И не удивительно - столько тяжких ударов обрушилось на него в последнее время! Трагедия с Карломаном и позор короля, угроза восстания, а теперь вот еще и устроенный пламенными свободолюбцами ритуал. Даже Теодеберт чувствовал себя на пределе, что уж говорить о его почтенном отце!

Однако, когда Сигиберт со своими спутниками вошел в зал, все заметили, что он сейчас держится гораздо бодрее, чем сразу после черной вести. Он даже не сел в свое кресло, но остановился возле него, придерживаясь за его высокую спинку. Выжидательно взглянув на Гвиневеру, старец всем своим видом показывал: "Я еще сумею оказать тебе посильную помощь!"

И королева с благодарностью взглянула на свекра, однако про себя уже приняла решение, которое, она знала, не понравится ее близким.

Пока она искала слова, чтобы высказать им свою волю, никого не оскорбив, в зал вернулся Жартилин Смелый. Остановившись перед своей царственной тетушкой, он сообщил:

- Я послал вестников к самым ярым вождям партии меча. Те из них, что находились в замке при церемонии передачи власти, уже ответили на призыв и ожидают тебя, государыня, в тронном зале.

Гвиневера глубоко вздохнула и выпрямилась еще сильнее, вся напрягшись, как тетива на луке. Кончилась короткая передышка, вновь ее внимания требовали насущные дела!

- Я прошу тебя, почтенный свекр, остаться здесь, поскольку тебе необходим отдых, - мягко, однако настойчиво обратилась она к Сигиберту; это была не просьба, но королевский приказ. - Пусть с тобой побудут Теодеберт, Хлодомер и Жартилин. Лучше ни одному из вас не присутствовать при моих переговорах с заговорщиками. Слишком хорошо я знаю свой гордый народ! Отец мой свидетель, что, если хоть один из вас будет присутствовать, то ход, что замыслили мы с отцом, может обернуться против нас, и тогда я уже не смогу исправить ситуацию.

Встретившись с ней взглядом, Сигиберт уловил истинный смысл ее пожелания. Вовсе не потому королева просила его остаться здесь, что он слишком стар - хоть это и правда, видят боги, - но потому что он и его сыновья - арверны, родичи королевского дома, находящиеся на службе у короны. Их присутствие сейчас вызвало бы раздражение у ярых сторонников независимости Арморики. Правда, Жартилин - чистокровный потомок Матери Богов, но он же - и маршал Арвернии, а партия меча не пожелает вести переговоры ни с кем из тех, кто служит завоевателям. По их понятиям, такие, как Жартилин, Риваллон - фактически, предатели. А вот друид-отступник и его сообщники, готовые посредством чернейшего колдовства погубить наследника королевы, - могут, чего доброго, быть признаны героями Арморики!

Отставленные королевой переглянулись с печальным видом. Хоть им и ясно было, что Гвиневера так говорит вопреки своему желанию, все же им было жаль покинуть ее в трудный момент. Кроме того, они находили несправедливым, что "дети богини Дану" теперь презирают все их многолетние заслуги ради блага Арморики.

Теодеберт, на правах супруга королевы, попытался все же переубедить ее.

- Государыня моя, я согласен, что моему отцу лучше будет остаться здесь. Мой брат - бывший маршал Арвернии, а Жартилин - действующий, хоть для него, как для здешнего уроженца, могли бы сделать исключение. Но я-то никогда не воевал под арвернскими знаменами. Так нельзя ли мне сопровождать тебя? Ведь моей матерью была Дарерка, родственница королевского дома Арморики, а "дети богини Дану" чтут родство по матери. Если они позволили мне быть твоим супругом, то позволят и быть рядом с тобой на важных переговорах?

Гвиневера поглядела на супруга взором, исполненным глубокой благодарности, однако медленно покачала головой, без слов отрицая его предложение. Она уже все для себя решила.

Вместо своей царственной дочери ответил Риваллон.

- Гвиневера права, Теодеберт! Ни ты, ни твой отец и брат, ни даже Жартилин, ибо он служит королю Арвернии, не должны присутствовать при переговорах с вождями партии меча. Их приведет в ярость, что вы служите завоевателям, продолжаете повиноваться королю, что запятнал себя бесчестьем. И, если это касается моего внука, чистокровного уроженца Арморики, что говорить о тебе - наполовину арверне, потомке двух королевских родов, как и Карломан?

Ангарад, хорошо знавшая свою царственную племянницу и догадавшаяся, что та задумала, подтвердила слова брата.

- Если заговорщики увидят вас, они замкнутся и будут молчать, как устрицы, из одной гордости ни в чем не признаются арвернам. Тогда вожди партии меча решат, что те невиновны, что королева их оговорила, и решительно воспротивятся ей. Лучше пока не обострять ситуацию. Если удастся заставить их признаться в задуманном преступлении - многие из сторонников меча, узнав обо всем из первых уст, отрекутся от них, и таким образом, на Совете Кланов прибавится сторонников партии лиры. Но этого удастся добиться, только если королева и ее родные все сделают правильно во время нынешней короткой передышки! - Ангарад победным взглядом оглядела тех, кто должен был остаться.

Королева кивнула головой в знак согласия. Таким образом, все было решено, и все-таки, Теодеберту было жаль покидать супругу. Только он один, не отходивший от Гвиневеры в последние седьмицы, после того, как Карломан был сражен мечом короля, знал, насколько подкосила ее скорбь и тревога за сына, и необходимость покинуть его, а теперь еще - и боль от предательства собственных соотечественников. Только он видел, как она плакала у него на груди на палубе корабля, и видел, насколько постарела прекрасная величавая Гвиневера, и телом, и душой. И вот, ей предстояло новое испытание, в котором он не сможет поддержать ее!

Дверь в Малый Зал Советов слегка приоткрылась, и вошел Номиноэ Озерный, двигаясь тихо, почти неслышно - ни за что не подумаешь, что ему уже девяносто шесть лет! Своими яркими глазами он пристально взглянул на Гвиневеру, но ни о чем ее не спросил, словно заранее знал все, что она собиралась сделать.

Присев за стол рядом со своей почтенной супругой, Номиноэ проговорил:

- С друида спрос должен быть иной, чем с непосвященных людей, поскольку он обязан был понимать, какое зло собирается совершить! Между тем, я не поручусь, что совет друидов осудит его по всей строгости законов богов и людей, которым они сами учат других. У друидов, как и у других обособленных обществ - своя честь, и в ней порой преступником считается не тот, кто творит зло, но тот, кто посмеет его разоблачить.

Все поникли, думая, что может получиться и так, что вдохновитель покушения на Карломана вообще избежит наказания. И только Гвиневера взглянула на седобородого оборотня выжидающе. Она знала, что Номиноэ не станет говорить попусту; стало быть, у него уже наготове какое-то решение.

- Мы все ждем, что ты предложишь, - обратилась королева к старейшему из оборотней.

- Я предлагаю передать отступника Совету Бетморры, - тихо, но с особенным значением произнес Номиноэ. - Даже друиды не посмеют выступить против Бетморры, равно как и отрицать, что она вправе на сей раз вмешиваться в происходящее. То, что происходит вокруг Карломана, касается ее очень тесно. Равно как и взаимоотношения между людьми и ши. Кого-кого, а друидов учат с юности, что люди - не единственная сила на земле. Если Совет Бетморры получит возможность справедливо наказать отступника, можно надеяться, что этим насытят свой гнев, который долго разгорается, но зато после не знает предела. Получив месть в свои руки, Совет Бетморры не станет взыскивать с других людей за то, что не уберегли Коронованного Бисклавре.

В ответ королева Гвиневера пристально взглянула в глаза Номиноэ столь же яркими, как у него, глазами, только изумрудно-зелеными, а не прозрачно-синими, и медленно кивнула головой.

- Друид-отступник совершил не меньшее преступление против Хранителей Арморики, чем против людей. Они имеют право покарать его по древним законам земли. И, если Совет Бетморры останется доволен, заполучив его для отмщения, я смогу думать, что мы легко и без потерь выйдем из этой опасной ситуации!

По тому, как говорила королева со своим советником о загадочном Совете Бетморры, слышавшие их люди - Сигиберт, Риваллон, Ангарад, Хлодомер и Жартилин, - поняли, что им оказано высшее доверие. Посвященные среди "детей богини Дану" говорили о том, что позволено было знать лишь немногим. То были тайны важнее государственных, их обычно не доверяли простым смертным, среди которых половина еще и были чужеземцами по крови. Номиноэ и Гвиневера тем самым давали понять, что у них нет тайн от близких людей. И те, кому было оказано доверие, почувствовали глубочайшую признательность.

И еще - они почти уверились в том, что лишь "дети богини Дану" знали в точности, а потомки арвернов могли только подозревать, - в том, кем являются королева, Номиноэ, Карломан. Необычные свойства всех бисклавре: их нечеловеческая сила и ловкость, замедленное старение, яркие светящиеся глаза, в сочетании с выдающимися способностями, отличавшими многих из них, - все это наводилось на мысль, кем они являются по сути своей. Сигиберт Древний, много лет прожив в Арморике, и раньше подозревал, а сейчас вполне уверился, что в жилах многих знатных "детей богини Дану" течет кровь потомков Кернунаса, посредников между людьми и миром природы, - оборотней. Его сын Теодеберт тоже догадывался, внимательно наблюдая за Гвиневерой и Карломаном, так что открытие даже не особенно удивило его. Жена и пасынок все равно оставались для него самыми близкими людьми, и некоторые нечеловеческие свойства не могли ничего изменить для тех, кто знал их сердце. Не подозревая того, Теодеберт думал так же, как и его кузен Дагоберт, который в далеком отсюда Дурокортере после встречи с призраком своего царственного брата догадался, почему тот назвал Карломана "Коронованным Бисклавре".

Поразмыслив еще немного, Номиноэ промолвил:

- Призовите Дунстана. Он вместе с Виомарком сорвал ритуал, ему и обвинять заговорщиков перед теми, кто стремится к той же цели, но все-таки пока не дошли до применения настолько чудовищных средств!

- Я надеюсь, что Дунстан скоро придет! Какое счастье, что мои внуки показывают себя способными сохранить наследство своего отца, - при этих словах в интонациях величавой королевы Гвиневеры вдруг мелькнуло нечто совершенно домашнее, словно она вдруг сделалась обыкновенной бабушкой, гордящейся успехами своих внуков. - Я видела в Дурокортере, как Ангерран вместо своего отца вершит государственные дела, проявляя поразительную мудрость. А теперь и Дунстан спас своего отца, а с ним - и все наши земли от страшных бедствий. Счастливы Карломан и Альпаида, вырастившие таких прекрасных сыновей! Пусть боги пошлют им еще много лет радости в кругу своей семьи!

Номиноэ и Ангарад втайне усмехнулись над ее прародительским тщеславием, а может быть, и подумали с не меньшей гордостью о собственных потомках. Но, как и все присутствующие, сделали руками жест, означающий: "Пусть будет так!"
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 28 Дек, 2022, 09:47:24
Цитировать
У друидов, как и у других обособленных обществ - своя честь, и в ней порой преступником считается не тот, кто творит зло, но тот, кто посмеет его разоблачить.
Какое интересное представление о чести, ну, очень интересное. Гвиневера умна, и возможно, её план сработает, а мы, читатели, познакомимся с Советом Бетморры. Но в целом создаётся впечатление, что идиотский поступок короля вызвал очень сильный шторм по всей стране.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 28 Дек, 2022, 21:26:44
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
У друидов, как и у других обособленных обществ - своя честь, и в ней порой преступником считается не тот, кто творит зло, но тот, кто посмеет его разоблачить.
Какое интересное представление о чести, ну, очень интересное. Гвиневера умна, и возможно, её план сработает, а мы, читатели, познакомимся с Советом Бетморры. Но в целом создаётся впечатление, что идиотский поступок короля вызвал очень сильный шторм по всей стране.
И тем не менее, подобные понятия бывали во все времена. "Честь мундира", иногда столь же ложно понимаемая. Это совсем не значит, конечно, что там все плохи! Как и везде, есть разные люди. Просто отрицательные моменты, к сожалению, производят более сильное впечатление и ярче запоминаются.
До Совета Бетморры вряд ли прямо сейчас дойдет дело.
А шторм - это точно, увы. :'(

Глава 47. Передышка (окончание)
Немного погодя, королева Гвиневера вместе с Номиноэ и Ангарад удалилась в тронный зал, для переговоров с вождями партии меча. Теперь в Малом Зале Советов остались только Риваллон Сто Воронов, Сигиберт Древний с сыновьями - Теодебертом и Хлодомером, и еще Жартилин Смелый.

Риваллон по-прежнему стоял у окна и глядел в небо, ожидая ворона с вестью от своего второго внука, Дунстана. Сейчас ему оставалось лишь надеяться, что его дочери вместе с Номиноэ и Ангарад достанет красноречия, чтобы протянуть время до того, как Морветен с сопровождающими доставят заговорщиков. Ну а тогда уже пусть разоблаченные преступники постараются объяснить высокому собранию, что и с какими целями они замышляли!

Ему вновь вспомнился Карломан: как некогда, еще до назначения майордомом, он был послан в Окситанию, чтобы выручить герцогиню Нантильду и ее внука. Тогда ему пришлось всю ночь отвлекать стражу самопровозглашенного герцога - до прихода вельможи, в доме которого остановился. В совершенстве изучив окситанские обычаи, Карломан знал, что гостеприимство требует от местных жителей любой ценой оберегать гостя. Его расчет, как всегда, оказался безошибочным. Не ошибется ли сейчас его мать?

Теодеберт Миротворец, оставаясь на своем месте, рядом с опустевшим креслом королевы, глядел на своих отца и брата. Сигиберт Древний в своем упрямстве остался стоять возле своего кресла, опираясь одной рукой на его спинку, а другой - на трость. Он не желал садиться в кресло, пока не вернется Морветен с остальными посланниками и не приведут схваченных заговорщиков.

Рядом со своим отцом, готовый поддержать его, если потребуется, стоял Хлодомер Одноглазый. А Жартилин Смелый, тоже не садясь, остановился чуть поодаль, размышляя, каким образом сообщить королю Арвернии о покушении на раненого майордома, - так, чтобы исполнить свой долг, и одновременно - не навлечь новых бедствий.

И Теодеберт, и Хлодомер с глубоким сочувствием глядели на своего отца, которому довелось пережить в последнее время столько испытаний, тяжелых и для людей гораздо моложе. Особенно хорошо понимал Хлодомер, бывший рядом все это время, чего стоили его отцу последние две седьмицы. И это было правдой. Сигиберт Древний в который раз думал и вспоминал об одном и том же: о трагедии с Карломаном, о позоре короля Арвернии, что неизгладимым клеймом ложился на весь королевский род, о далекоидущих последствиях, что грозили теперь большой враждой. И еще он думал о последней встрече с Карломаном, когда тот нарочно приехал убеждать его отпустить Теодеберта в дальнюю поездку... Об их последней встрече! Слово "последней" в данном случае обретало особенно зловещий смысл. Нет-нет, да помогут все боги, пусть им еще доведется увидеться! А если и нет, то лишь потому, что он - дряхлый, в сущности, мало на что пригодный старик, не доживет до новой встречи. Но только не Карломан - молодой и сильный, в котором так нуждаются Арверния и Арморика! Он должен жить еще много лет, пока не смену не придет другой, равный ему.

В своих тревогах, Сигиберт Древний, правда, нашел и повод для радости: совсем скоро придет Дунстан, он сможет с ним увидеться, обнять его. А ведь их встреча тоже не состоялась бы, если бы не произошедшая с Карломаном трагедия! Дунстан, ставший по жене наследником владетеля Бро-Эохайд, редко покидал свои владения, предпочитая бродить по лесам первоначальных земель "детей богини Дану". И теперь Сигиберт и другие, оставшиеся в зале, догадывались, почему так. Ярко-зеленые, светящиеся и бездонные глаза Дунстана, такие же, как у Карломана, Гвиневеры, Игрэйны, говорили сами за себя...

Наконец, встретившись глазами со старшим сыном, Сигиберт Древний обратился к нему, чтобы хоть как-то скоротать томительное ожидание:

- Расскажи пока, сын мой, о твоей поездке для переговоров ("С таким трудом устроенной Карломаном!") Что удалось тебе узнать о намерениях соседних стран? Вправду ли нам угрожает опасный враг в лице Междугорья и Тюрингии? Понимают ли иноземные государи общую опасность?

Теодеберт припомнил события их недавней поездки. Странное дело - теперь ему казалось, что это было очень давно. Хотя прошло всего две седьмицы, как они с Гвиневерой вернулись в Дурокортер, - в тот самый день, когда Карломан... Видно, мрачная буря последующих событий отодвинула из памяти все, что было до нее, заслонила собой. А ведь поездка Теодеберта Миротворца была делом государственной важности!

- Все настороже, все усиливают свои войска и укрепляют границы, - проговорил он. - Проезжая мимо шварцвальдских пограничных крепостей, я сам видел, как междугорцы собирают крупные силы и обучают воинов, так, чтобы их будущие противники тоже видели. Они дают понять всем своим соседям, что у них остается только два выхода: либо покориться и присоединиться к стране-завоевателю, либо сопротивляться и погибнуть, сражаясь.

Сигиберт покачал головой.

- Как же они самоуверенны!

- Для самоуверенности междугорцев есть причины: до сих пор они всюду действовали успешно, только при двух последних королях существенно расширили свои владения, отбив часть земель у других стран. Шварцвальдские железные рудники и мастерские Медиоланы теперь усиливают мощь Междугорья. С ними нелегко будет справиться, - мрачно произнес Теодеберт.

Его отец сердито нахмурил седые брови.

- А что в других странах? Согласны ли они помочь нам?

- Дольше всего мне пришлось добиваться понимания в Нибелунгии. Король Торисмунд, его родичи и советники, конечно, ничего не забыли из прошлого; раны недавней войны только стали затягиваться, почти в каждой семье кто-то из близких погиб от рук арвернов. Наконец, я всеми правдами и неправдами выяснил, что между Нибелунгией и Междугорьем не существует союза, слухи о котором распускали нибелунги. Это обнадеживало: значит, Торисмунд понимает, что истинная опасность исходит от Междугорья, и может стать нашим союзником, в интересах родной внучки, королевы Кримхильды. Затем мы с Гвиневерой побывали в городах Венетийской Лиги. У тех существуют давние претензии к нибелунгам, но, на наше счастье, там обитают давние и преданные союзники Карломана, а с ним - и всей Арвернии. Я заручился весьма важными обязательствами. Ну а остальное по возвращении досталось Карломану... а вернее, Ангеррану, - Теодеберт помолчал, думая о том, как первенец Карломана более чем достойно заменил его во всех обязанностях майордома.

На лице Риваллона, стоявшего вполоборота у окна, появилось горделивое выражение. Он-то хорошо знал, как трудны и многообразны обязанности майордома Арвернии, и радовался, что его внуку, а теперь еще и старшему правнуку, они оказались вполне по плечу.

Теодеберт тоже вспомнил первый Королевский Совет, проведенный Ангерраном на посту майордома, - сразу после трагедии с отцом, когда все пребывали, что называется, "в расстроенных чувствах", а обсуждались тогда важнейшие вопросы для Арвернии и сопредельных государств. И все-таки, Ангерран тогда вышел победителем! Неужто королева Гвиневера не справится с непокорными вассалами столь же удачно, как ее старший внук - с чужеземными послами?

- Да: наш Ангерран был достоин своего отца, - Теодеберт даже сумел улыбнуться; кажется, невыносимое напряжение стало немного отпускать. - На Совет явились послы чуждых нам государств, или даже те, кто затаил враждебность. А покинул его скрепленный взаимными клятвами Союз Карломана, твердый в своей готовности противостоять междугорцам и тюрингцам! Ангерран нашел к каждому из послов свой ключ, убедил сомневающихся, приведя неоспоримые доказательства. Я уверен, что в настоящую минуту соседние государи, как и их послы, готовятся выступить против общего врага вместе с Арвернией!

- И да пошлет доблестный Циу победу правому! - проговорил Жартилин с горячностью, какая, несомненно, не понравилась бы горячим сторонникам независимости "детей богини Дану", если бы они услышали слова маршала севера, слишком, с их точки зрения, преданного арвернской короне.

Сигиберт и Хлодомер ревностно повторили его пожелание; Теодеберт присоединился к ним, а Риваллон вежливо наклонил голову. Они все понимали, что, если дойдет до войны с Междугорьем, Арморика не сможет остаться в стороне: завоеватели доберутся и до них, если Арверния вдруг не выстоит.

- А междугорцы-то не догадаются о Союзе Карломана раньше времени? - встревожился с совсем не старческой силой чувств Сигиберт Древний. - На Совете ведь должен был присутствовать и посол Междугорья?

- О, отец, ты недооцениваешь Ангеррана, - с гордостью проговорил Теодеберт. - Он пригласил междугорского посла погостить подольше в замке Дурокортер. И теперь граф Бёрнландский лишь пытается найти способ оповестить своего короля. Наш Магнахар надежно приглядывает за ним.

Видно было, как Сигиберт Древний приободрился: ноги, казалось, стали крепче держать его, и он уже не так сильно опирался на трость, обнадеженный успехами своих потомков.

- Да: мой старший внук, твой сын, Теодеберт, тоже заслуживает похвалы! Весь наш род достойно служит Арвернии, ведет государственную ладью по бурному морю, успешно одолевает шторма и подводные скалы! - но вдруг лицо старца, только что оживленное, в мгновение ока помрачнело при одном-единственном воспоминании. - То есть, весь род, за исключением того, кто, волей судьбы, должен стоять у руля ладьи и выбирать правильный путь! Там, где ошибется один коронованный глупец, тысяча мудрецов его не поправит!

Никто не посмел возразить старцу. Каждый из присутствующих хоть на миг поджал губы, сдерживая резкие слова против короля Хильдеберта. Каков бы тот ни был, но пока еще в его руках находилось будущее Арвернии. Кроме того, Карломан, которого все они глубоко уважали, поручил своим близким помогать королю, когда готовился выйти на ристалище, несомненно, догадываясь, что может его ждать. А какое право они имели нарушить его волю?

Вновь взглянув в окно - не летит ли ворон с вестями от Дунстана? - Риваллон с мрачным видом обернулся к остальным.

- Я узнал, что Ги Верденнский, омрачавший правление Хильдеберта Строителя, словно черный дух вражды, опять напомнил о себе! Каковы слухи при дворе? Неужели король собирается призвать его ко двору?

- Когда мы с Гвиневерой покинули столицу, таких слухов еще не было, - ответил Теодеберт. - Но, когда в Кенабуме мы встретили Вароха, тот поведал тревожные вести. Сообщил, что альвы по всей Арвернии стали враждебны людям, начали губить их в своих владениях. А это значит, что могут поднять голову и их враги. Возможно, что Хильдеберт IV и доверится барону Верденнскому, как это в свое время сделал Хильдеберт Строитель. Нам, королевским родичам и советникам, следует быть готовыми ко всему и не удивляться ничему на свете! К счастью, в Дурокортере остаются Ангерран и Варох, они сумеют пересилить влияние барона Верденнского, если тот вернется ко двору.

При этих словах Теодеберта, его отец сжал покрепче свою трость, Хлодемер Одноглазый сделал руками знак жизни, а Жартилин коснулся ладонями украшавшего стену оберега - солнечного колеса, имеющего то же значение. Что до Риваллона, то он тяжело вздохнул при этих словах, так что все обернулись к нему.

- Беда за бедой валятся на наши головы, с тех пор, как ранен Карломан! Скажи мне, Теодеберт, больше, чем могут поведать вороны, не знающие человеческой жизни: что происходит с ним? Есть ли надежда на его исцеление? Скажи мне это не как его деду, но как бывшему майордому Арвернии, отцу и советнику королевы Арморики!

Теодеберт низко склонил голову. Он сам рад был бы услышать обнадеживающие вести о состоянии Карломана, но откуда их взять?.. И он проговорил тихо, но стараясь не поддаваться отчаянию:

- Никаких изменений ни к лучшему, ни к худшему не было, когда еще мы находились в Дурокортере, и, по-видимому, не появилось и сейчас, если твои вороны тебя не оповещают, почтенный Риваллон. Он не приходит в себя, не открывает глаза, не слышит и не замечает ничего вокруг. Но при этом рана его заживает с удивительной быстротой, а сам он дышит, сердце его бьется, и он может глотать жидкую пищу, так что получает питание, хоть и сильно исхудал. Одним словом, он еще жив, а будущего никто не знает, - отрывисто проговорил Теодеберт.

Все обменялись сочувственными взглядами, поддерживая друг друга в эту трудную для всех минуту. Хлодомер первым нарушил молчание, проговорив:

- Все-таки, Карломан - нелегкая добыча даже для богов смерти! Благодетельные боги, которым служим и мы, арверны, и "дети богини Дану", хоть и на разный лад зовем их, охраняют его жизнь. Вот и теперь они вовремя послали сперва мальчика с его предупреждением, а затем Дунстана и Виомарка. Если бы Карломан все равно обречен был умереть, не стоило бы так стараться. Стало быть, есть надежда, что он оживет и вернется к полноценной жизни!

- Боги послали на ристалище ласточку, чтобы она изменила направление удара королевского меча, и тот не поразил бы Карломана насмерть, - с надеждой произнес Теодеберт.

- Да ведь и та девочка, Груох, пророчествовала, что Карломан будет жить, - заметил Сигиберт, радуясь малейшему проблеску надежды.

- Да, и она еще говорила что-то о наследнице угасшего рода, что пробудила целебный источник, - нахмурился Риваллон. - Трудно по словам ее пророчества понять ее смысл! Но я все же предпочитаю верить, что оно сулит нам надежду.

- И Номиноэ, которого не зря зовут Вещим, тоже обещал, что мой кузен будет жить, - добавил Жартилин.

- Да услышат вас боги, и да пошлют они Карломану исцеление, ради него и ради нас всех! - воскликнул Теодеберт.

Он поднял руки ладонями вверх, моля богов сохранить жизнь его пасынку. И все присутствующие повторили его жест.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 29 Дек, 2022, 09:48:10
Как всё сложно и запутанно! Такое неустойчивое равновесие, словно перевёрнутая пирамида, качни посильнее и обрушится. Трудно, конечно, ужиться на одной земле двум таким разным народам, как альвы и люди. но ведь уживались же в Арморике? Но с людьми вообще трудно, они друг с другом ужиться не могут, а уж с альвами тем более.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 29 Дек, 2022, 17:17:36
Широко разошлись круги от дурокортерского ристалища. Ситуация всё накаляется, и конца-края этому не видно.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 29 Дек, 2022, 21:48:27
Премного благодарна, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Как всё сложно и запутанно! Такое неустойчивое равновесие, словно перевёрнутая пирамида, качни посильнее и обрушится. Трудно, конечно, ужиться на одной земле двум таким разным народам, как альвы и люди. но ведь уживались же в Арморике? Но с людьми вообще трудно, они друг с другом ужиться не могут, а уж с альвами тем более.
Ну, что поделать! А уживаться как-то надо все-таки. И людям друг с другом, и с Другими Народами - тоже. Если они хотят сохранить этот мир. Вряд ли у них раньше никогда не было поводов для конфликтов, как-то ведь справлялись же. Будем надеяться на лучшее!
Широко разошлись круги от дурокортерского ристалища. Ситуация всё накаляется, и конца-края этому не видно.
Вроде бы, край именно этой ситуации, наконец, появился. По крайней мере, замаячил в отдалении. :)

Глава 48. Встреча двух сердец (начало)
Наше повествование покинуло графиню Альпаиду Кенабумскую в тот момент, когда она, по совету своего отца, решилась принять снотворное и по-настоящему отдохнуть, впервые с того жуткого дня, когда был тяжело ранен ее супруг.

Взяв чашу со снотворным, она велела своей служанке передать герцогине Окситанской, что не сможет по нездоровью присутствовать сегодня при Малом Дворе королевы Кримхильды. Служанка удалилась исполнять поручение.

Оставшись одна, графиня поднесла чашу к губам, присев на постель. Как вдруг молния страха пронзила ее, и она поспешно поставила питье на столик.

"О, великие небесные боги, обитатели Асгарда и боги "детей богини Дану", которых меня научил чтить мой муж! Молю вас: не уносите его, пока я буду спать! Даже если такова судьба, позвольте мне хотя бы проститься с ним!"

При этой мысли Альпаиде послышалось, будто где-то в вышине прозвенели и рассыпались хрустальные колокольчики. Измученной женщине так хотелось верить каким угодно знамениям, лишь бы те были благоприятны! Она облегченно вздохнула и уже уверенно отпила из чаши питье, пахнущее лесными травами.

"Пью за тебя, мой Карломан! И ты, если так суждено, подожди меня, прошу! Я готова разделить твою судьбу, какой бы она ни была! Ибо наши сердца - единое целое".

Осушив чашу и поставив ее на стол, Альпаида сразу устало закрыла глаза и упала на постель, закрыв глаза. Безмерное изнеможение сказалось мгновенно: она заснула тут же, словно провалилась в темную дышащую тьму: ни света, ни звука, ни проблеска чувства...

Но так длилось недолго. Очень скоро память, не умолкающая и во сне, вновь вернула женщину в тот страшный день на ристалище. В который раз она увидела, как Карломан, не надевший доспехов, вышел вместе с королем из шатра. Они ступили на песок за ограду, а сама Альпаида бросилась к нему сквозь толпу знати, хотела его предупредить, сказать самое важное... Но, как и всегда в своих кошмарах, не успела! Битва началась, и вскоре ее муж встал перед разъяренным королем, закрыв собой разоруженного Рыцаря Дикой Розы. И меч взметнулся над ним...

Это мгновение было для Альпаиды страшнее всего. Она пыталась крикнуть, но крик застревал в горле. Хотела броситься к мужу, но на пути у нее встали какие-то безликие люди, в черных плащах, и она никак не могла миновать их. А затем увидела - в который раз! - как опустился меч короля, и как раненый Карломан стоял, истекая кровью, шатаясь как маятник. А саму ее сковало леденящим ужасом, и внутри все разрывалось от невыносимой боли.

На этом кошмар Альпаиды всякий раз обрывался, и она просыпалась в ужасе и ярости, не в силах смириться с тем, что произошло с ее доблестным супругом. Но сегодня снотворное  сделало свое дело: она не очнулась, а поплыла дальше по мутным волнам видения, уносящим все дальше в страну грез.

Карломан вдруг повернул к ней голову, и они долго глядели друг на друга. И вдруг над головой раненого майордома пролетела ласточка. Альпаида проводила взором пернатую спасительницу, что каждый раз в видениях отклоняла клинок короля, не давая Карломану погибнуть сразу.

Ласточка притянула ее взор, и, следуя за ней глазами, Альпаида неожиданно оказалась в святилище. То был обширный храм, обстановку которого она не могла узнать, хотя в нем было что-то и от дурокортерского святилища, и от кенабумского мегалитического храма, и от других жилищ богов, что графине доводилось видеть. Но все это в то же время сильно отличалось, как зачастую бывает во сне.

Стены храма были завешены траурным черным бархатом. Под сводами курились ароматные смолы, над входом висели венки из кипариса, дерева смерти. У алтаря жрецы пели сильными голосами древнюю, как сам народ арвернов, Песнь Воина. В ней говорилось о герое, что доблестно пал в бою и должен вознестись в Вальхаллу, чтобы веселиться среди сонма погибших витязей, до самого дня Рагнарёка - последней битвы на свете.

Эта песня, суровая, величественная, наполняла даже наиболее исполненные скорби сердца торжеством, возвышала их и окрыляла. Но до Альпаиды лишь наполовину доходила мрачная красота погребальной церемонии. Она протискивалась сквозь ряды тех же безликих людей, что направлялись все в одну сторону - к постаменту, что возвышался в середине храма. Ей было трудно идти: на ней оказалось надето тяжелое колючее траурное платье, что причиняло боль и сковывало движения. Но внезапно откуда-то появились королева Бересвинда и королева Кримхильда, тоже обе в траурных одеяниях. Они ухватили Альпаиду под руки и потянули каждая в свою сторону, но все-таки они продвигались к постаменту.

Наконец, две королевы подтащили Альпаиду к постаменту. Около него стояли на страже четыре маршала Арвернии, тоже одетые в траур, с непокрытыми головами. Они стояли у гроба Карломана, наполовину прикрытого арвернским знаменем. Лицо его было бледно и холодно, как мрамор, руки скрещены на рукояти меча.

Альпаиду медленно подвели к лежащему в гробу мужу. Она с трудом подошла, скованная траурным платьем, как кандалами. Ей хотелось закричать от боли и ужаса, но голос не повиновался. Хотелось броситься и прильнуть к мужу в последний раз, но две королевы держали ее крепко. Тщетно женщина пыталась сопротивляться.

- Где твои манеры, госпожа графиня? - шипела Бересвинда.

- Все, что судьба уготовила нам, мы обязаны выдержать стойко, - говорила Кримхильда.

Стоя поодаль от гроба, точно прикованная, Альпаида глядела, как, один за другим, проходят люди, чтобы проститься с Карломаном.

Наконец, приблизилась Матильда Окситанская, тоже бледная и печальная, в траурном платье. Она склонилась над лежащим в гробу Карломаном, и, не находя слов, кивнула ему в знак прощания. Но в то же мгновение вновь появилась ласточка-спасительница, вестница богов. Она села на каменный угол гроба. Матильда, чуть отступив, глазами указала Альпаиде на ласточку. И в тот же миг графиню Кенабумскую отпустило оцепенение. Она бросилась вперед...

И вдруг оказалась в некоем совершенно чужом месте. Не осталось ни лежащего в гробу супруга, ни храма, ни песни жрецов, ни многочисленной толпы. Она стояла на клеверном лугу в совершенно чужом мире. В сером небе над ней одновременно бледно светили и солнце, и луна, причем что-то подсказывало графине, что они не собираются менять свое положение. И, куда бы она ни взглянула, нигде не было следа присутствия человека или хоть кого-то живого.

Но вот снова появилась ласточка, запорхала над Альпаидой, косясь живым темным глазом. Женщина поняла, что птица послана указать ей путь, и последовала за ней.

Идя вслед за ласточкой, она издалека увидела стоявшего к ней спиной человека. Сердце Альпаиды неистово забилось: это был он, ее возлюбленный супруг!.. И ласточка, что привела ее, теперь порхала над его головой.

Графиня бросилась бежать. Теперь на ней было другое платье, легкое, не отягощавшее движений. Она быстро оказалась рядом с ним и коснулась его плеча.

Он обернулся, и широко улыбнулся ей, как всегда, когда возвращался из очередной дальней поездки, а глаза его сверкнули живой весенней зеленью. Сердце у Альпаиды бешено застучало, и совсем не от быстрого бега. Ее Карломан жив, и он узнал ее.

- Альпаида! - воскликнул он, словно не веря своим глазам.

- Карломан! - крикнула она охрипшим, чужим голосом, бросаясь ему в объятия.

Они ласкали и целовали друг друга, поочередно шептали нежные слова, обменивались клятвами. Лишь через долгое-долгое время, как показалось Альпаиде, - ход времени в этом мире не был заметен, светила в самом деле не двигались по небу, - они вновь обрели возможность думать и оглядываться по сторонам.

- Где мы? - тихо спросила своего супруга осторожная дочь Дагоберта. - Эта тишина, эти неподвижные светила... Ведь мы не в Асгарде, небесной цитадели богов? Если бы даже я незаметно, во сне, поднялась по радужному мосту вслед за тобой, вряд ли Вышнее Небо было бы похоже на этот мир. Но это и не царство Хель, где вечно царит холод и тьма! И ведь мы с тобой еще не умерли, мой Карломан? Или все-таки?..

Он погладил всегда гладко причесанные, сейчас потускневшие, с обильно поседевшими корнями, волосы своей жены. Видя, как сильно она осунулась, он посочувствовал, столько ей довелось выдержать из-за него.

- Нет еще, родная моя! Это вообще не мир, скорее переход, из которого можно попасть  в разные миры - и населенные живущими, и пристанище мертвых. Но я видел здесь тех, кто умер раньше меня. И тех, кто еще не родился.

- А ты, - Альпаида, только что уютно прильнувшая к плечу мужа, вдруг выпрямилась, уперевшись руками ему в грудь. - Почему ты пропал так надолго? Ты знаешь, что происходит без тебя с нами всеми? Как страдают твои близкие? Нет человека во всей Арвернии, что не оплакивал бы тебя! А государственные дела?! Твоя благородная матушка была вынуждена уехать в Арморику, чтобы укротить свой беспокойный народ! А все потому что тебя нет слишком долго... - Альпаида всхлипнула; нервы у нее были совсем расшатаны.

Карломан обнял ее и долго гладил по исхудавшим вздрагивающим плечам, пока она не успокоилась.

- Сожалею об этом, любовь моя! Но я многое видел и иногда помогал тем, кому нужна была помощь. И мне тоже помогли многое узнать здесь и понять в лабиринте времени.

И, хоть Альпаида никогда не слышала ни о каком лабиринте времени, она внимательно выслушала и кивнула, счастливая, что может еще хоть что-то услышать из уст своего мужа, хотя бы лишь во сне.

- Я был рядом с нашим первенцем и видел, как он с блеском заменил меня на посту майордома! Мне не пришлось даже помогать ему, лишь слегка ободрил его. У нас прекрасный сын, Альпаида! То есть, разумеется, они все заслуживают похвалы, - да, и о выборе Аделарда я тоже знаю. Но сейчас речь об Ангерране. Если бы я в самом деле был мертв, мне не жаль было бы оставить на него государственные обязанности.

И, хоть Альпаида не меньше него горда была успехами Ангеррана, не смогла при последних словах мужа скрыть гложущую тревогу.

- Карломан, ты вернешься? - воскликнула она, ухватив его за руку.

Между его черных бровей пролегла мрачная тень.

- Я еще не все закончил здесь, что необходимо совершить. Мне довелось встретиться с прошлым и с будущим, и познать самого себя. Теперь я с помощью моей сестры Гвенаэль, нашего Дунстана и других людей сделал в Арморике нечто важное. Ибо некоторые люди сбросили маски и выдали себя, как никогда не смогли бы при мне. Скоро "дети богини Дану" во всем разберутся!

Не все в загадочной речи Карломана было ясно его супруге, но кое о чем она догадалась, и взглянула на него с надеждой.

- Карломан, но ты еще вернешься к жизни? - настойчиво спрашивала она о том, что было важнее всего. - Скажи: что мы можем сделать для твоего исцеления?

- Гляди туда, куда летит ласточка, следуй за ней. Пока мой дух странствовал между мирами, я помог деве из погибшего племени восстановить целебный источник. В ее руках скрыто мое исцеление. Но она не нашла верной дороги, и теперь движется окольными путями, хоть и поднялась для этого высоко. Выйди ей навстречу!

- Я все сделаю, как ты велишь! - торопливо кивнула Альпаида. Словно бы что-то знакомое послышалось ей в указаниях мужа. О какой деве идет речь? Графиня вспомнила бы, не будь ей в последнее время так тяжело; впрочем, теперь она тут же преисполнилась решимости следовать за ласточкой.

- Я выполню твою волю, муж мой! Лишь бы целебная вода помогла вернуть тебя к жизни!

Неожиданно Карломан грустно улыбнулся, как будто боролся с собой: сказать ей или умолчать?..

- Если вы все сделаете правильно, я вернусь. Мой час еще не пробил. Но в лабиринте времени я встретил прошлое и будущее, и знаю, каков будет для меня жребий норн. Однако до этого еще есть время, и прежде ты даже встретишь еще час своей величайшей радости, моя Альпаида!

- Конечно, встречу; а, если и вправду твой жребий исполнится по предначертанному, я разделю его с тобой и пойду следом, как была рядом всю жизнь, - заверила Альпаида нежным и бестрепетным голосом, как древние королевы, делившие жизнь и смерть со своими мужьями.

Карломан вздохнул и горячо обнял свою жену.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 30 Дек, 2022, 10:25:42
Интересный сон приснился Альпаиде! А Карломан, значит, застрял на переходе, но умудрился помочь разоблачить идиотов, применяющих чёрную магию. Это хорошо. О Фредегонде он тоже знает, и о целебном источнике, но почему имя девы не назвал? Ещё полежать в коме хочется?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 30 Дек, 2022, 21:49:57
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Интересный сон приснился Альпаиде! А Карломан, значит, застрял на переходе, но умудрился помочь разоблачить идиотов, применяющих чёрную магию. Это хорошо. О Фредегонде он тоже знает, и о целебном источнике, но почему имя девы не назвал? Ещё полежать в коме хочется?
Карломан, даже находясь в междумирье, многое замечает, что происходит на земле. И Фредегонде он также помог восстановить источник.
Он надеется на сообразительность своей жены. Альпаида слышала о Фредегонде, и вспомнит о ней.
Видимо, при нахождении в междумирье путаются не только времена, прошлое и будущее, но и сами границы яви и сна. Те, кто там побывал, мыслят несколько по-другому.

Внимание! У нас, как минимум, 3 локации и нелинейное повествование. События в Арморике отстают на день от событий в столице. Кроме того, события с Альпаидой и ее отцом в этой и последующей главах идут параллельно...

Глава 48. Встреча двух сердец (окончание)
Супругам, с таким трудом обретшим друг друга, не хотелось разлучаться. Альпаида прильнула к Карломану, и они долго так стояли, забыв обо всем на свете. Благо, в междумирье не было времени. Вечность пролетела как мгновение, и наоборот - мгновение растянулось как вечность.

Их сердца бились в унисон, так что оба слышали и ощущали громкий учащенный стук. Встреча в междумирье дарила им обоим надежду. Альпаида смогла увидеть мужа и узнала, как вернуть его к жизни. А Карломан получил возможность успокоить ее. Он с глубоким сочувствием глядел на супругу, которая медленно угасала, пока он сам лежал без чувств. И даже такая призрачная встреча радовала их обоих. Их любовь, что была сильнее всех преград, давала обоим силы поддерживать друг друга.

Снова гладя шелковистые волосы жены, Карломан постарался успокоить ее, чтобы придать сил в том испытании, что еще не завершилось для них обоих.

- Поверь мне, Альпаида: все будет хорошо, только не поддавайся отчаянию! Следуй за ласточкой, она приведет тебя к той, в чьих руках спасение! - настойчиво повторил Карломан. Он опасался, что после пробуждения все это будет выглядеть для Альпаиды иначе, чем здесь, в междумирье, где реальность и воображение трудноразличимы.

Она поспешно кивнула, заверяя его, что все понимает правильно. "Следуй за ласточкой..." Ей припомнился разговор с Матильдой Окситанской об этой ласточке и о ее хозяйке, юной Фредегонде из Шварцвальда. Неужто в ее руках ныне находилась жизнь Карломана? Альпаида пообещала себе, как только проснется, поговорить с девочкой и все выяснить. Она не забудет о том, что узнала от мужа, и не усомнится в том, что привиделось ей.

Но все это будет потом! А сейчас ей хотелось лишь стоять рядом с Карломаном вот так, наслаждаться его теплом, слушать ритм его сердца. Если бы ему суждено было все же перестать биться, то и ее сердце буквально разорвалось бы на части. Но вот, сейчас он был рядом с ней, она чувствовала его касания, такой родной запах его тела! Даже если все это лишь видение, сладкий сон, - она заслужила его в награду за пятнадцать дней жестоких страданий, невыносимого страха и отчаяния. Пусть даже Карломан только снится ей - неважно, если сейчас она может обнять его, живого! Своего мужа и господина, за которым готова была последовать куда угодно: в пресветлую Вальхаллу или в мрачное царство Хель, или же на далекий Авалон "детей богини Дану".

Так прошла вечность. Так прошло мгновение. Никаких признаков времени не ощущалось в междумирье. Небо оставалось таким же серым, освещенное бледными солнцем и луной.

Но ласточка вновь пролетела над головами супругов, что стояли, крепко обнявшись, и сердца их бились в унисон. Маленькая крылатая вестница богов напомнила им, что пора возвращаться к жизни.

Нехотя отстранившись, Карломан вздохнул, и вновь погладил жену по голове.

- Следуй за ласточкой... - повторил он, понимая, что наступают последние минуты их пребывания вместе. Находясь между мирами, он продолжал тревожиться об Альпаиде, ибо знал, что их жизни тесно связаны, и что жена, скорее всего, разделит его судьбу.

В свою очередь, графиня нехотя отстранилась от своего мужа. Они стояли, держа руки на плечах друг друга, глядя глаза в глаза. И молчали, ибо слова здесь не были нужны. Они могли читать в сердцах друг друга, и понимали все без слов.

Каким трудным было расставание и для Карломана, и для Альпаиды! Но оба понимали, что нельзя иначе. Грезы и мечты в счастливом безвременном междумирье могут поддержать и подарить отдых среди жестоких испытаний. Но они не двигают человека вперед. Чтобы воплотить мечты, необходимо жить, сознавать, действовать. Оба они понимали, что, если сумеют с честью выдержать испытание, то вскоре их ждет величайшая награда, что полностью искупит все пережитые страдания!

Альпаида, в которой буря чувств в какой-то момент победила врожденную осторожность, горячо воскликнула:

- Обещаю тебе, Карломан, муж мой: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя к жизни! Лишь бы ты скорее ожил, ради меня и всех родных, что так сильно тревожатся за тебя!

Карломан протянул руку и ласково погладил ладонью щеку жены. Затем тепло улыбнулся ей, не разжимая рта. Видно было, что ему хотелось ей сказать нечто очень важное. Но слов не хватало, чтобы выразить все, что было у него на душе. И он лишь повторил:

- Следуй за ласточкой!..

Женщина поспешно кивнула, однако не спешила прощаться с мужем. Слишком тяжело ей дались эти бесконечные дни и бессонные ночи, проведенные у ложа раненого супруга, дни, когда она сходила с ума от невыносимой боли и гложущего ее страха. Сейчас она просто не могла расстаться с ним, будто ничего не произошло. Она вновь прильнула к Карломану и обняла его крепче крепкого, как никогда в жизни. Он же заключил ее в объятия, прикрыв глаза. Ему тоже тяжело было прощаться с женой, которая всю жизнь была предана ему и прощала все, в чем он был виноват перед ней.

Однако ласточка вновь сделала круг над обнявшейся парой, напоминая им, что пора возвращаться в настоящую жизнь. Слишком долго задерживаться в междумирье было опасно.

Карломан тяжело вздохнул и нехотя разжал объятия.

- Альпаида, тебе пора, любовь моя... Ты и так задержалась здесь дольше, чем следовало. Твое присутствие мне больше поможет там, нежели здесь. Кроме того, для наших родных, что и так жестоко тревожатся обо мне, будет слишком большим ударом, если еще и с тобой произойдет несчастье!

Понимая, что он прав, Альпаида с трудом отстранилась, пронзительно посмотрев в его чарующие глаза.

- Карломан, жизнь моя... - она судорожно сглотнула, пытаясь сообщить мужу самое сокровенное. - Твой жребий - мой жребий...

О да; он знал, что так должно быть. Но, когда любишь, не радуешься, если ради тебя любимый человек обречен умереть. Если бы он мог утешить Альпаиду! Но она была горда, и почувствовала бы себя оскорбленной, вздумай он усомниться в ее выборе. И Карломан лишь снова повторил свой совет:

- Следуй за ласточкой!..

А ласточка вновь, спустившись совсем низко, сделала круг над головами супругов, почти задевая крыльями их волосы.

- Твой жребий - мой жребий! - упрямо повторила дочь Дагоберта, прежде чем поднять глаза на вестницу небес. Графиня Кенабумская имела в виду, что сделает все возможное для спасения жизни своего супруга; а, если не останется выбора, она не побоится разделить с ним и смерть.

Отведя глаза от мужа, Альпаида проследила взглядом за ласточкой, что взмыла теперь высоко в сумрачно-серое небо. И вдруг небо превратилось в свод покоев.

Это были покои Карломана. И сам он по-прежнему лежал в постели, ничего не видя, не слыша и не сознавая. Возле кровати его сидел Дагоберт, отец Альпаиды. Мрачный, сильно ссутулившийся, он сжимал в своих ладонях руку названого сына. С отчаянной надеждой он взирал на безжизненный, жутко застывший лик Карломана.

По другую же сторону ложа сидел... Если бы Альпаида не встретилась с супругом в междумирье и не слышала его слов: "Я видел умерших и тех, кто еще не родился", она сочла бы свое видение безумным бредом. Но теперь уже она знала, что возможно все. Ибо покойный король Хлодоберт Жестокий тоже сидел сейчас у постели своего сына.

Альпаида оказалась здесь уже к его уходу, после беседы короля с ее отцом. Она видела, как Хлодеберт Жестокий поднялся, чтобы уйти, бросив прощальный взгляд на своего Коронованного Бисклавре, которым так гордился. Сделав несколько шагов, покойный король собирался покинуть мир живых. Но вдруг остановился, увидев Альпаиду. С тревогой и удивлением поглядел на племянницу, ставшую его названой дочерью. При жизни Хлодеберт Жестокий симпатизировал Альпаиде заметно больше, чем женам своих сыновей от Радегунды Аллеманской: Бересвинде, супруге его наследника, принца Хлодеберта, и невесте Теодеберта Младшего, что женился уже после смерти отца. Не только потому что Альпаида сама принадлежала к королевскому роду Арвернии, но и потому что своим умственным развитием, манерами, рассудительностью она далеко превосходила других женщин, как и любовью к своему супругу. Что ж, Карломан выбрал себе достойную жену; по-другому просто не могло быть!

И сейчас покойный король с сочувствием глядел на свою невестку, видя, как отразилась на ней трагедия с Карломаном, как сильно она осунулась, постарела! Но вместе с сочувствием, в его взоре Альпаиде почудилась надежда. Знает ли отец Карломана о девушке с ласточкой - той, в чьих руках находилась спасительная вода?..

Альпаида приветствовала почтительным поклоном того, кто был при жизни королем Арвернии. Она знала, как тяжело в свое время переживал Карломан гибель своего отца, хоть и старался не подавать вида.

- Здравствуй, батюшка! - проговорила она, даже не задумавшись, что ей следовало бояться говорить с призраком. После всего, что произошло за эти пятнадцать дней, ей уже нечего было бояться, как и удивляться. А почивших родственников в любом случае следовало уважать.

- И ты здравствуй, дочь моя! - ответил покойный король. - Но почему твоя душа сейчас здесь, вдали от твоего тела?

Альпаида, взглянув на своего отца, поняла, что он ее не видит и не слышит, поскольку пребывает здесь наяву. И она обратилась к свекру, решившись поведать ему все. Ведь кто, как не он, узнавший тайны жизни и смерти, мог понять ее?..

- Я видела Карломана! - горячо воскликнула она. - Он застрял в междумирье, и без нашей помощи не может придти в сознание. Но я говорила с ним, и знаю, что делать! Он велел мне следовать за ласточкой.

Скажи она так любому из живущих, должно быть, те решили бы, что бедная женщина совсем помешалась от горя. Но Хлодоберт Жестокий только кивнул, ободряя ее:

- Благодарю тебя за добрые вести, дочь моя! - проговорил он с теплом, какого не могли предположить в нем при жизни, а тем более - в обличье грозного призрака. - Хорошо, хоть тебе удалось найти Карломана! Жаль, что я где-то разминулся с ним. Посмертные миры обширны и многообразны, не меньше, чем земли смертных. И я, в тревоге за сына, оставил чертог Вотана и спустился в этот мир, но не сумел его найти. А, если тебе боги благоприятствуют, то и я, со своей стороны, желаю тебе удачи!

- Я сделаю все, что в моих силах, батюшка! - клятвенно заверила его Альпаида. - Эта ласточка - посланница Неба. Она спасла моего мужа на ристалище, отклонив удар меча. Обычно ласточка летает за юной девой из Шварцвальда, Фредегондой. Как видно, это в ее руках нынче находится исцеление Карломана! Он сказал, что девушка - наследница погибшего рода, и что он помог ей возродить источник целебной воды.

Хлодеберт Жестокий, по-видимому, знал о Фредегонде. Прикрыв глаза тяжелыми веками, он кивнул и сурово, размеренно проговорил:

- Да, это так! Ей суждено было восстановить целебный источник, что был разрушен по вине моего царственного брата, Хильдеберта Строителя, с его псами! - неясно, кому адресовался его суровый тон: Фредегонде или совсем другим личностям.

- Я рада, батюшка! - бледно улыбнулась Альпаида. - В таком случае, я последую за ласточкой - Посланницей Небес, чтобы она привела меня к Фредегонде, хранительнице целебной воды. Надеюсь, что она поможет мне спасти Карломана! Ведь мы все так любим и чтим его...

- И я тоже, - покойный король склонил голову, присоединяясь к ее пожеланию. - Действуй, племянница и дочь моя! Пусть боги помогут тебе! Но сейчас тебе лучше поспешить вернуться. Живому человеку нежелательно слишком долго пребывать вне своего тела, даже во сне. Ступай, дочь моя!

Альпаида склонила голову перед свекром, вдруг заново увидев, насколько сильно он похож на Карломана. Точнее, это Карломан повторял весь облик своего отца: черты лица, волосы, даже голос у него с годами все больше становился похожим на голос его отца; одни лишь глаза были совсем другими. Так что Альпаида теперь глядела на свекра не только с почтением и долей суеверного опасения, но и с тоской, какую встреча с Карломаном в междумирье только усилила в ней.

- Я сделаю все, чтобы вернуть Карломана к жизни, батюшка! - клятвенно пообещала женщина.

Хоть их встреча была короткой, но вселила в обоих надежду и помогла преодолеть гложущую тревогу.

- Благодарю тебя за все, что ты сделала для Карломана, помогая ему в политике! Прошу тебя: будь и впредь поддержкой для него! - попросил покойный король.

Альпаида торопливо закивала ему, заверяя, что выполнит повеление.

- Благодарю тебя, батюшка, за эту встречу! Теперь я верю, что для Карломана есть надежда, если даже в Вальхалле молятся за него.

- Мы всегда помним своих близких!

Хлодеберт Жестокий исчез, возвращаясь в чертоги мертвых. А Альпаида, оставшись одна, поискала взглядом ласточку.

Птица, полетав над лежащим без чувств Карломаном, выпорхнула в окно. Альпаида с тоской взглянула на мужа, а затем - на своего отца, сидящего возле ложа. Она тяжело вздохнула, видя, как сильно тот постарел за те же тяжкие пятнадцать дней. Затем, незримо для него, прошла через покои и остановилась на любимом месте своего сына Аделарда, у распахнутого окна. Напротив него протянулась ветвь дуба, на которой, как на насесте, сидел ворон. А теперь рядом с ним уселась и ласточка.

Глядя на птиц, Альпаида внезапно почувствовала, как кто-то (наверное, отец), положив руку ей на плечо, слегка трясет ее.

- Доченька моя... Проснись!.. Альпаида!.. - услышала она испуганный, отчаявшийся голос Дагоберта.

Графиня Кенабумская обернулась - и вдруг, распахнув глаза, оказалась лежащей в своей постели.

На ней было надето то же домашнее платье, что накануне, а на столе перед ней стояла опустевшая чаша из-под зелья. Казалось, что был тот же день и час, когда она заснула. Вот только почему вокруг нее толпились люди, и почему они все были так испуганы? Ее отец - всегда невозмутимый Дагоберт Старый Лис, теперь был необыкновенно встревожен, чтобы не сказать - страшно испуган. Рядом стоял бледный Ангерран, чуть подальше - ее брат Хродеберг, мрачный, словно угнетаемый какой-то печальной мыслью. Поодаль застыла бледная от страха служанка, которую она посылала сегодня к герцогине Окситанской, прежде чем выпить снотворное. Все они выглядели сильно испуганными, лица их вытянулись, а в глазах у всех отпечаталась жестокая, невыносимая тревога.

Переводя взор с одного на другого, Альпаида не могла понять, что так встревожило и даже испугало их. Ведь ей казалось, что прошло совсем немного времени, как она заснула, приняв снотворное.

Все, что она видела во сне, могло бы показаться Альпаиде красивой сказкой. Однако она прекрасно запомнила все, до последнего слова.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 31 Дек, 2022, 09:33:25
Всё-таки Карломан любил только одну женщину, свою жену. Хотя от булочек со сливками не отказывался. Будь иначе, Альпаида его бы в Междумирье не нашла. То есть истинная пара у людей одна, ну, а всё остальное ... отблески. Надеюсь Альпаида времени терять не станет и Фредегонду наставит на путь истинный, то есть приведёт в покои Карломана. Но призрак-то каков! Он, оказывается, знал, у кого хранится целебная вода, но Дагоберту не сказал. Вот и верь этим призракам!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 31 Дек, 2022, 20:39:33
Прежде всего - всех, кто читал и читает это произведение, я поздравляю от своего имени и от имени эрэа Менестрель с наступающим Новым Годом! Пусть он принесет нам всем счастье, здоровье, успех во всех видах, ну и возможность продолжать наше произведение, а вам - его читать!
(https://i.imgur.com/Ylnsdew.png)
И огромное, как мамонт, спасибо, всем, кто его читает! :-* :-* :-*

Всё-таки Карломан любил только одну женщину, свою жену. Хотя от булочек со сливками не отказывался. Будь иначе, Альпаида его бы в Междумирье не нашла. То есть истинная пара у людей одна, ну, а всё остальное ... отблески. Надеюсь Альпаида времени терять не станет и Фредегонду наставит на путь истинный, то есть приведёт в покои Карломана. Но призрак-то каков! Он, оказывается, знал, у кого хранится целебная вода, но Дагоберту не сказал. Вот и верь этим призракам!
Альпаиду - да, любил, но и остальные женщины (и их было совсем не так много, как кому-то кажется) были отнюдь не в роли "булочек со сливками". Говорилось, что он заглядывался на интересных, образованных, интеллектуально равных ему женщин, а отнюдь не только тех, с которыми можно лишь переспать и забыть.
"И так случилось, что он познакомил арвернского посла с одной из прекраснейших молодых сеньорит - Лукрецией Луччини, дочерью герцога Розанции. Не только прекраснейшей - она была, кроме того, умна и весьма образованна, разбиралась в делах государственной важности не хуже любого мужчины. И вместе с тем - не было во всей Венетийской Лиге девушки более своевольной и дерзкой. "
Вот это - о Лукреции. Матильду (отношения с которой, кстати, не заходили так далеко, как могли бы, даже если взаимное притяжение и ощущалось) Вы видели. Любой союз с такими женщинами - брачный, любовный или дружеский, это союз равных. Вот такое у Карломана было отношение к женщинам. А на тех, кто такого внимания не заслуживал, он вовсе вряд ли вздумал бы менять Альпаиду.
И к счастью, что так. Потому что там, где женщины сравниваются с булочками со сливками, их вполне могут сравнить и с менее аппетитными вещами. Зависит от интеллектуального уровня кавалера. А потребительское отношение к женщинам наяву демонстрируют совсем не красавцы, интеллектуалы и герои, и хамство - их обычное отношение. Лучше, чтобы не было даже поводов сравнивать с такими своих героев.
Насчет Альпаиды - и я надеюсь. Однако сейчас переключимся на других героев, параллельно с тем же моментом.
У мертвых свои законы. Возможно, им запрещено слишком явно вмешиваться в жизнь живых. Альпаида и так уже все знала, он только подтвердил ее догадку. Да и встретилась она с ним во сне, а не наяву.

Глава 49. Сын своего отца (начало)
В то время, когда Альпаида спала под действием снотворного и видела сны, а принцесса Бертрада поучала свою юную кузину Фредегонду, называя ее пешкой, у других обитателей замка Дурокортер продолжался обычный день. Конечно, насколько в нынешние времена хоть что-то могло называться обычным!

Ангерран Кенабумский, молодой майордом, в эту минуту находился в кабинете своего отца, ныне занимаемом по праву. Это утро он провел в святилище Циу, куда проводил своего младшего брата. Там он окончательно попрощался с Аделардом, а заодно побеседовал с его наставниками, жрецами Циу. Он убедился, что воинское братство уже осведомлено о готовящейся на восточной границе угрозе, и что воины Циу намерены стойко отражать врага, если тот нападет на Арвернию. Сам же Ангерран заверил их, что от лица короны окажет поддержку братству Циу, и на том простился с ними с наилучшими пожеланиями.

Теперь Ангерран сидел за столом отца. Повсюду в кабинете царил идеальный порядок, удивительный для этого места: ведь Карломан вовсе не нуждался в том, чтобы каждый предмет лежал на своем, строго отведенном для него месте, чаще бывало совсем наоборот. Но у каждого свои привычки, и сыну Карломана такой порядок был необходим, в то время как его отцу удобнее было устраиваться совсем по-другому.

Ангерран прилагал все усилия, чтобы быть достойным звания майордома. Он надеялся, что отец - да помогут ему боги! - очнется и, узнав, как старший сын заменял его на важнейшем посту в королевстве, будет гордиться им...

Молодой майордом находился в кабинете не один. Напротив него сидел Варох Синезубый. Он старался держаться спокойно, как подобало сенешалю Арвернии. Лишь по его глазам, да по лежавшим на столе рукам, напряженно сжатым в замок, видно было, насколько он встревожен. Ибо самые худшие опасения сенешаля, похоже, подтверждались. Король собирался возвеличить братство Донара и вернуть из забвения Ги Верденнского.

Рядом с Варохом сидел коннетабль Арвернии, Дагоберт Старый Лис. Он был еще мрачнее, чем раньше, сидел прямо, как натянутая струна, глядя куда-то поверх головы Ангеррана. И, хоть он не произнес ни слова, но те, кто знал его лучше, понимали, что его что-то сильно огорчает.

По бокам от стола, и, соответственно, от майордома и коннетабля, стояли маршалы запада и востока - Хродеберг и Магнахар Сломи Копье, соответственно.

Здесь же возвышалась и могучая фигура Гворемора. Он тоже был мрачен, ибо тревожился за исход предстоящего в Арморике Совета Кланов.

Все присутствующие, переглядываясь между собой, поглядывали на сильно помрачневшего Дагоберта, удивляясь, что настолько сильно выбило из колеи всегда невозмутимого коннетабля, так что ему было уже не удавалось скрыть обуревавшие его горькие чувства.

Они старались об этом догадаться. Впрочем, причин для тревоги у коннетабля было немало - тех же, что и у них всех. Возвышение Ги Верденнского; угроза на границах от Междугорья и Тюрингии; плачевное состояние Карломана; а теперь еще и Альпаида, что слабела день ото дня. Да и то, что происходило сейчас в Арморике, наверняка, тоже внушало старику тревогу.

Варох, сидевший рядом с Дагобертом, своим чутьем бисклавре ощущал больше, чем другие. Он знал, как сильно старик страдает от тревоги за дочь и названого сына, от невозможности ничего сделать для них. Однако Варох уловил в его чувствах еще нечто иное. Это был гнев. Жаркий, как пламя, и едкий, как дым, гнев против королевы-матери, Бересвинды Паучихи.

Дагоберт и заговорил первым среди присутствующих. Голос у него был резким и отрывистым, каким становился только в самые трудные минуты его жизни. Такой голос у него был после смерти кого-то из близких - братьев, жены, племянников. Или же когда сама Арверния оказывалась на грани гибели.

- Мои соглядатаи сообщают, что король собирается призвать ко двору Ги Верденнского! Сам барон сейчас находится в святилище Донара, что близ Серебряного Леса. И, как видно, не с добрыми намерениями, - Дагоберт прямо взглянул в глаза своему старшему внуку. - Ты поручил мне расследовать исчезновения людей и странные смерти в заповедных местах. В озере, что близ Серебряного Леса, его хозяин - кельпи утопил девушку из бродячего балагана, что вздумала искупаться в жаркий день. Ее близкие, бродячие артисты, похоронили несчастную в деревне. А затем вмешался жрец Торвальд из братства Донара. Он произнес пламенную речь во время похорон девушки, и собрал свой собственный Священный Поход против озерного хозяина. Кельпи убит донарианцами... И меня тревожит вмешательство Торвальда, - мрачно добавил Дагоберт. - Он хороший оратор, и смог привлечь народ на свою сторону. Отнюдь не случайно и Ги Верденнский сейчас приехал в святилище Донара, прежде чем явиться ко двору по приглашению короля. Он умеет выбирать себе союзников!

Пока длилось повествование Дагоберта, лицо Вароха заметно омрачилось. Он вежливо дослушал до конца речь коннетабля, а затем печально воскликнул:

- Увы, я присутствовал там, в самый момент трагедии, по пути в Дурокортер! Я помог бродячим артистам вытащить тело погибшей девушки, и не позволил кельпи утопить остальных ее спутников. После этого я просил их обратиться к местному жрецу, чтобы он помог примириться людям с хозяином озера. Но, как видно, Торвальд взял все в свои руки! Если бы я мог предусмотреть такой поворот событий, задержался бы в деревне у Серебряного Леса дольше и постарался бы не допустить сурового суда жреца Донара. Но я был обязан спешить к тебе на помощь, Ангерран... - оборотень глубоко вздохнул.

Он понял, что, допустив небрежность, сам позволил братству Донара проявить себя. Торвальд привлек на свою сторону внушаемую и податливую толпу, и та ополчилась против Других Народов. Что ж, ведь близкие несчастной девушки имели право на праведный гнев! Для них и для донарианцев, кельпи Морган - не больше чем жестокий убийца, недостойный жить. Людям и ши трудно понимать друг друга! Но он, Варох - бисклавре, поставленный богами посредником между теми и другими, не предусмотрел опасность. Не поверил своему чутью, чему учил молодых оборотней мудрейший Номиноэ. И теперь - помоги Кернунас, бог и родоначальник оборотней, чтобы гибель Моргана оказалась единственной!

Между тем, Ангеррана волновали заботы, более близкие ко двору. Он обернулся к своему дяде, Хродебергу, маршалу запада.

- Что делает королева-мать? - спросил он, судорожно сглотнув.

- По моим сведениям, королева Бересвинда должна находиться у короля. Он позвал ее, видимо, желая заручиться ее поддержкой, - ответил невенчаный муж королевы-матери.

При этом упоминании Дагоберт нахмурился еще сильнее. И проговорил еще отрывистее, прямо-таки выплевывая каждое слово, будто грубейшую брань:

- Должно быть, королю удалось заручиться ее поддержкой! Королева-мать умна и властолюбива, она убивает разом двух зайцев. Исправляя свою ошибку, она одобрит возвращение Ги Верденнского ко двору. Тот поможет королю найти новую цель, чтобы восстановить его репутацию. А заодно королева-мать сбережет свое влияние на короля и положение при дворе. Она не сдастся без боя и не позволит Совету просто так отодвинуть ее!

В интонациях Дагоберта слышалась непривычная ярость, когда он говорил о королеве-матери. Обратив на это внимание, Ангерран вновь обернулся к дяде Хродебергу.

- Что тебе известно о замыслах королевы-матери?

Тот нехотя кивнул, подтверждая догадки своего отца. Хотя его тоже встревожило, с какой ненавистью тот говорит о Бересвинде.

- Батюшка прав. Королева Бересвинда в самом деле искала способ отвлечь знать и народ от трагедии. Она даже интересовалась Ужасом Кемперра по этому поводу. Однако все поиски соглядатаев и самых искусных охотников, к сожалению, ни к чему не привели. Ужас Кемперра будто сквозь землю провалился!

При упоминании Ужаса Кемперра, Дагоберт помрачнел еще больше. Прежде он боялся, что Карломан сам займется таинственным убийцей, неуловимым для всех остальных. А теперь Карломана постигла гораздо худшая судьба - быть сраженным мечом собственного короля, которому служил верой и правдой!

Выражение лица Дагоберта заметили все присутствующие. Особенно сильно Ангерран встревожился за своего деда. Он готовился продолжить разговор о государственных делах, однако сердце у него сжималось от горестного предчувствия. Он знал, что дед этим утром, попрощавшись с Аделардом, проводил свою дочь Альпаиду в ее покои, а затем наведался к своему племяннику и зятю, лежащему без чувств. Что же он застал там? Ангерран видел, что его дед еще этим утром держался спокойно, а сейчас был сам не свой...

Обращаясь к Вароху и деду, молодой майордом постарался их отвлечь от печальных размышлений.

- Посоветуйте мне: если барон Верденнский вернется ко двору, можно ли будет направить его усилия против Ужаса Кемперра? Если бы борцы с альвами одолели его, совершили бы доброе дело! Это достойная цель для донарианцев. И мы выберем меньшее из зол, как говорил мой отец.

Ангерран не подозревал, что эту же пословицу вспомнил и друид-отступник, собираясь призвать Морриган к его отцу.

Однако Дагоберт и без того нашел для внука достойный ответ:

- Я уже умудрен опытом, и помню, что творили по всей стране Ги Верденнский со своими дознавателями и братство Донара! На первое время возможно направить их против Ужаса Кемперра. Но, если они одолеют его, что станут делать потом, получив повод вторгнуться в Арморику? Как бы братство Донара не перенесло свой гнев с армориканских альвов и на "детей богини Дану"!

Гворемор Ярость Бури едва дождался своей очереди, чтобы заговорить, никого не перебивая:

- Я думаю, что коннетабль прав! Арверны и без того считают нас, "детей богини Дану", чуть ли не поголовно связанными с ши, хотя мы просто ладим с окружающим миром лучше других. Может, кому-то захочется и нас причислить к Другим Народам, чтобы обходиться с нами соответственно?! - Гворемор выпрямился во весь рост, давая понять, что такая попытка никому не принесла бы успеха.

Дагоберт Старый Лис задумчиво кивнул, вспоминая прошлое.

- При покойном царственном брате, Хильдеберте Строителе, лишь с трудом удалось не допустить дознавателей в Арморику. Мой дядя принц Сигиберт, мой брат Хлодеберт Жестокий и я, при поддержке старейших принцев крови, тогда сделали все возможное, чтобы король не давал им полномочий в Арморике...

При этих словах Варох содрогнулся, подумав о том, что могло бы в этом случае статься; и с благодарностью взглянул на коннетабля.

- Ты прав! Хотя я был отроком в то время, когда Ги Верденнский находился при власти, однако прекрасно помню, что тогда творилось. По его вине страдали не только ши, по-вашему альвы, но и многие люди. Если даже не он сам, то его более тщеславные и корыстолюбивые последователи способны в очередной раз перегнуть палку. Кто знает, скольких невиновных они погубят по малейшему подозрению, прежде чем схватят настоящий Ужас Кемперра?! Кроме того, что произойдет, если сам король, с его неуравновешенным, непредсказуемым нравом примет участие в Священном Походе? - оборотень внимательно обвел своими блестящими глазами родственников арвернского короля, ни от кого не встречая возражений. - Даже королева-мать вряд ли сможет остановить своего сына, если его вновь охватит безумие! Да и самому Карломану (да пошлют ему Небеса исцеление!), пожалуй, тогда пришлось бы вновь встать под меч короля. Вряд ли удалось бы его успокоить меньшей ценой!

Никто не мог оспорить слова Вароха. Дагоберт при упоминании Карломана печально и гневно опустил голову, сжал кулаки. Переглянувшись с Ангерраном, Хродебергом и Магнахаром, Варох убедился, что и они заметили то же, что и он, наблюдая за Дагобертом. Несомненно, коннетабля сильно тяготило что-то, связанное с Карломаном. Хотя его состояние, как будто, не менялось. Уже который день он по-прежнему пребывал между жизнью и смертью, в то время как от него столь многое зависело! Возможно ли ждать перемен в его состоянии, тем более - перемен к лучшему?

Хродеберг, соглашаясь с Варохом, попытался оправдать свою возлюбленную Бересвинду, чтобы на нее не возлагали вину за проступки ее царственного сына.

- Королева-мать уже не имеет былого влияния на короля, иначе она добилась бы позволения стать моей женой. Однако и никто другой не в силах по-настоящему добиться королевского доверия. Разве что Карломан, да пошлют боги ему исцеление! Или же королева Кримхильда при должном обучении сможет обрести настоящее влияние на своего супруга. Характера ей, пожалуй, хватит, чтобы достичь многого - это мы все видели... Быть может, она найдет ниточки к сердцу короля, получит возможность образумить его.

При упоминании молодой королевы, Ангерран поглядел на Гворемора, ибо его жена служила при Малом Дворе у Кримхильды.

- Накануне король примирился со своей супругой, - сообщил герцог Земли Всадников. - Он постарался заручиться ее поддержкой на случай Священного Похода, и ему это удалось. Королева Кримхильда даже согласилась сопровождать короля в походе. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы молодой королеве вправду хотелось вражды с альвами. Я думаю, что она, как разумная женщина и как уроженка Нибелунгии, будет более обеспокоена обстановкой на восточных границах...

При этих словах, взоры присутствующих обратились к Магнахару, маршалу востока: ведь это он занимался сложными отношениями с междугорцами.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 01 Янв, 2023, 11:31:08
Цитировать
Торвальд привлек на свою сторону внушаемую и податливую толпу, и та ополчилась против Других Народов.
Это точно! Толпе внушить можно много больше, чем одному человеку, сказывается эффект толпы. Разве коллектив может быть не прав? А вполне может и наша человеческая история это не раз доказывала и доказывает.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 01 Янв, 2023, 17:27:05
Благодарю за первый отзыв в новом году, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Торвальд привлек на свою сторону внушаемую и податливую толпу, и та ополчилась против Других Народов.
Это точно! Толпе внушить можно много больше, чем одному человеку, сказывается эффект толпы. Разве коллектив может быть не прав? А вполне может и наша человеческая история это не раз доказывала и доказывает.
Увы, да! :'( Вот и как им теперь добиться, чтобы таких ситуаций не происходило больше?

Глава 49. Сын своего отца (окончание)
Магнахар сурово нахмурился при отнюдь не утешительных размышлениях.

- Если Ги Верденнский получит влияние на короля, тот наверняка обратит все основные силы на внутреннего врага в лице альвов.

Гворемор, помрачнев еще сильнее, добавил:

- Если начнется новый Священный Поход, арверны могут взяться и за "детей богини Дану". Ведь Арморика пока еще является частью Арвернии, - он почти угрожающе выделил слова "пока еще". - Найдется ли кому остановить их на сей раз? Если нет, то нам придется защищаться самим - так, как умеем!

Ангерран кивнул головой, уловив его предостережение.

- Этого мы не должны допустить! Арверния не сможет проводить Священный Поход, и одновременно противостоять угрозе от Междумирья и Тюрингии. А после трагедии на ристалище, если арверны вторгнутся в Арморику, можно не сомневаться, что и "дети богини Дану" обратятся против нас. Их восстание можно тогда считать неизбежным!

Говоря так, Ангерран с тревогой поглядывал на своего деда, который сидел, низко склонив голову, и еще сильнее ссутулился при словах о неизбежном восстании. И вдруг молодой майордом понял, что так мучает его деда. Ибо восстание и так неизбежно, если его отец, что ныне лежит при смерти...

Сын Карломана не посмел даже мысленно договорить самое худшее, словно сама его мысль могла повредить отцу. Он оборвал ее на полуслове. Увы, теперь ему было ясно, что тяготит сейчас старого коннетабля!

А Дагоберт в это время, чувствуя на себе перекрестные взгляды всех присутствующих, поднял голову и отрывисто произнес:

- Надо надеяться на лучшее, но готовиться...

Он тоже не договорил свою фразу до конца, подобно Ангеррану. Но все поняли, что он хотел сказать.

И тут Дагоберт решил, что пришло время исполнять то, что он задумал у постели умирающего Карломана, что обещал своему покойному брату, Хлодеберту Жестокому. Он решился обвинить перед майордомом и советниками королеву-мать. И пусть только кто-то, хотя бы и его родной сын, посмеет оправдывать ее!

Ощутив прилив праведного гнева, Дагоберт вскинул голову и, пронзительно взглянув на внука, проговорил твердым, как кремень, голосом:

- Мы все стоим в одном шаге от пропасти! Все труды твоего отца Карломана могут пойти прахом. Если король введет в совет Ги Верденнского, тот утопит страну в крови. Можно не сомневаться, что наши враги на востоке воспользуются удобным моментом для нападения. Да и Арморика не потерпит власти убийцы наследника королевы - таниста. Ангерран, если ты хочешь быть достоин своего отца, ты должен действовать стремительно и жестко! Я, как коннетабль Арвернии, требую у тебя полную свободу действий в отношении Бересвинды Адуатукийской! Ибо она своим неразумным подстрекательством погубила твоих родителей. А теперь она не успокоится, пока не погубит и дело всей жизни твоего отца!

То, что он произнес: "Погубила твоих родителей!", а не "отца", заставило Ангеррана вздрогнуть, как от порыва ледяного ветра. Слишком быстро он осознал, что, если отец умрет от ран, то и мать последует за ним. Ведь он и сам видел, что она медленно угасала все эти пятнадцать дней, что ей становится все хуже...

Так же сильно побледнел и Хродеберг, понимая, для чего отец требует у майордома полную свободу действий в отношении Бересвинды.

Ангерран, придя в себя после жестокого открытия, кивнул деду. Затем он обвел всех присутствующих пронзительным взглядом. На сей раз ему придется принимать все решения самому, и полагаться только на себя, без такой необходимой поддержки отца, что был рядом с ним в вечер трагедии, на первом Королевском Совете, что Ангерран провел в качестве майордома.

Под пронзительным взглядом своего главы, каждый из участников Совета попытался предложить свой выход из опасной ситуации.

- Мы должны замедлить продвижение барона Верденнского к власти, - произнес Хродеберг, надеясь, что советникам хватит одного врага.

- А главное - как можно скорее завершить создание Союза Карломана, - сурово прибавил Магнахар.

Гворемор, вспомнив, что рассказывала его супруга о Малом Дворе, задумчиво прибавил:

- Если король помирился с супругой, мы можем попытаться влиять на него через молодую королеву. Для начала - убедить его не вмешиваться в дела Арморики. Там и без того от малейшей искры готово вспыхнуть восстание! Только величайшая осторожность, причем с обеих сторон, способна спасти нас! - немного странно было слышать такой призыв в устах огромного, могучего и, как все знали, бесстрашного воина.

Ангерран мог в этот миг думать лишь о своих родителях, которые были обречены на смерть, если только не случится чудо.

Судорожно сглотнув, он обратился к деду:

- Сколько у нас еще осталось времени? Сколько выдержит мой отец, прежде чем... - даже сейчас он не решился произнести самых страшных слов.

Дагоберт покачал головой и, судорожно сглотнув, проговорил:

- Турольд, жрец-законоговоритель, не открыл мне этого. Однако, насколько я видел сам, состояние Карломана только начинает ухудшаться. Так что у нас есть какое-то время до... самого худшего. Но потом... - Дагоберт, вновь вернув себе энергию, в праведном гневе обернулся к своему сыну, маршалу Хродебергу: - А ты, сын мой, брат Альпаиды, что готова уйти за своим благородным супругом, должен, наконец, все решить для себя: с кем ты, и на чьей стороне! Решай за то время, пока Карломан и Альпаида еще живы! Ибо я не пожалею своей жизни, чтобы твоя Паучиха и ее ближайшие соратники ответили за все зло, что совершили!

Хродеберг побледнел, как смерть, при жестокой угрозе отца. Он знал, что тот не бросает слова на ветер.

Нельзя было сказать, чтобы и остальных хоть как-то успокоили слова коннетабля Арвернии. Раскол в королевской семье Арвернии, так или иначе, коснулся бы всех.

Гворемор, помрачневший еще сильнее, проговорил:

- В случае худшего исхода "дети богини Дану" все равно поднимут восстание... Не поручусь, что даже королева Гвиневера сможет удержать наш народ. Теодеберт и его отец, конечно, сохранят верность короне, и Жартилин, наверное, тоже, хоть он и потомок нашего народа... А пока нам остается только надеяться, что Карломан сможет уговорить Морриган дать ему еще немного времени, чтобы мы здесь успели хоть немного привести дела в порядок!.. Однако его сердце еще бьется, а, пока продолжается жизнь, есть и надежда, хотя бы на чудо от богов. Мы тем временем должны сделать все, чтобы Ги Верденнский не получил возможности, как и прежде, открыть охоту на ши в Арморике, а тем более - не разжигал вражду с "детьми богини Дану"... Я думаю, что наш народ и под страхом смерти будет чтить свои обычаи и знаться с ши, - Гворемор погладил роскошные рыжие усы, с явной гордостью за свой упрямый народ.

Между тем, Хродеберг погрузился в глубокое тяжкое молчание. Он оказался на развилке, чувствуя себя раздираемым пополам. Ему было ясно, что придется выбирать между своим отцом, что пылает праведным гневом, и своей невенчаной супругой, королевой Бересвиндой. Из-за ее злосчастной ошибки он мог потерять сестру и ее доблестного мужа...

Пока Хродеберг делал главный выбор своей жизни, другие продолжали обсуждать важнейшие военные и политические заботы.

Магнахар доложил, как он выполняет свой круг обязанностей, что поручены майордомом.

- Подчиненные мне войска на восточной границе давно приведены в полную боевую готовность, я ежедневно получаю доклады об их состоянии. Что до междугорцев - я смог выследить связных графа Альбрехта Бёрнландского. Однако пока не удается расшифровать смысл его посланий. Но, если пойму их значение, мы сможем поставлять междугорцам ложные сведения, - в голосе маршала востока звучала надежда.

После долгого молчания проговорил и Варох резким, отрывистым голосом:

- Возможно, я смогу помешать возвышению Ги Верденнского, и попытаюсь привлечь к ответу Торвальда из Серебряного Леса. Убийство кельпи произошло в графстве Кенабумском. В своих владениях Карломан всегда сам решал все взаимоотношения людей и альвов. Донарианцы там не имели права вершить суд над "нечистью". Насколько помню, их всегда раздражало такое ограничение! Я предъявлю им встречное обвинение по поводу превышения воинским братством Донара своих полномочий. Кроме того, так вышло, что я сам оказался замешан в этом деле...

Ангерран, переглянувшись с другом своего отца, кивнул.

- Действуй, как считаешь необходимым!..

- И еще я прошу тебя позволить мне побыть рядом с Карломаном, - произнес Варох.

В этот момент Дагоберт пристально взглянул на Вароха. Ему вспомнились те четыре дня после битвы на Равнине Столбов, когда раненый Карломан лежал без чувств, совсем как сейчас. Тогда Варох нашел его на поле боя, и он же был рядом, когда его друг пришел в себя. Быть может, и сейчас он принесет спасение?

Тем временем, Ангерран собрался с силами, чтобы ответить советникам. Собственно, он мог лишь согласиться с теми мерами, что предлагали опытные мужи. В первую очередь он обратился к деду:

- Я дам тебе свободу действий против королевы-матери. Но лишь в случае самого худшего, и только когда пройдет положенный срок траура.

- Карломан хранил доказательства преступлений королевы-матери, а также герцога Окситанского, - вмешался Варох. - Я знаю, потому что он готовился в скором времени призвать герцога к ответу. Если мы найдем его архив, сможем завершить начатое Карломаном. Однако это потом... Сперва я должен напомнить тебе, Ангерран, что твой отец - танист Арморики. Если случится худшее, я прошу у тебя дозволения похоронить его по обычаям "детей богини Дану". Чтобы хоть немного утешить боль твоей бабушки, королевы Гвиневеры, понадобится приготовить не новую камеру в каменном склепе в подземелье Кенабумского святилища, а погребальный костер в кругу священных камней, что ныне укрыты стеклянной крышей!

- Я понимаю, - сурово и печально ответил Ангерран; все-таки, и в нем текла кровь "детей богини Дану".

Не дожидаясь ответа внука, Дагоберт мрачно кивнул. Он понимал, что и Альпаида всецело разделит посмертную судьбу своего доблестного супруга.

Затем коннетабль вновь повернул пристальный взор к своему сыну. Остальные тоже то и дело поглядывали на Хродеберга. Ибо, к мрачному удовлетворению Старого Лиса, все они стремились теперь призвать к ответу королеву-мать, что принесла им всем такую боль и скорбь...

Ангерран поднялся из-за стола, как бы подводя итог всему совещанию.

- Да свершится все, как угодно богам! Ты, Варох, ступай сейчас к моему отцу. Составь встречное обвинение против Торвальда и донарианцев. Дед, а ты найди архив моего отца и позаботься, как использовать его на благо Арвернии. Магнахар, продолжай искать шифр, которым пользуется междугорский посол. Будем все готовиться к любому повороту событий, что может произойти! И, если все же не избежать самого худшего, то я сам сообщу черную весть в Арморику через ворона моего прадеда Риваллона. И на всякий случай поручу двору готовиться не только к свадьбе принца Хильперика и принцессы Бертрады, но и к иному, трагическому действу! - тяжело вздохнул он.

Говоря так, Ангерран то и дело поглядывал на своего дядю по матери - Хродеберга, маршала запада. Сейчас Хродебергу предстояло сделать труднейший выбор в своей жизни - между своим отцом и любимой женщиной. Ангерран понимал это и не осуждал дядю.

Следует отметить, что никто из присутствующих не таил своих замыслов от любовника королевы-матери. Даже ее ярые противники хорошо знали, что Хродеберг не выдаст их Бересвинде, при всей своей любви к ней. Ибо для маршала запада честь являлась не пустым звуком, а присутствующие здесь люди также были ему дороги. Но сейчас ему было безумно жаль, что его отец и другие родные не могут жить в мире с королевой Бересвиндой. Кто бы ни победил в этой распре, кто-то из его близких погубит других. Неужели нельзя даже в одной семье жить без вражды?!

В конце концов, после долгих мук выбора, Хродеберг чувствовал себя разорванным надвое. Он медленно проговорил, опустив голову:

- Как говорил Карломан: из всех зол лучше выбирать меньшее. Я верю, что и вы следуете этому правилу. И вынужден... да, я вынужден согласиться с вами, - казалось, что каждое слово, произнесенное с явным трудом, причиняет ему страдание.

Тем самым, Хродеберг дал понять всем, а самое главное - своему отцу, что и он соглашается призвать королеву Бересвинду к ответу. Хотя в эту минуту он мысленно умолял всех богов, чтобы не дошло до смертельной вражды среди королевской семьи. Разгоревшись, эта вражда грозила не только погубить его любимых людей, кроме сестры и зятя, но и принести неисчислимые бедствия королевству Арвернии.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 01 Янв, 2023, 17:38:08
Цитировать
Из-за ее злосчастной ошибки он мог потерять сестру и ее доблестного мужа...
Любовь слепа. Какая уж тут злосчастная ошибка, Бересвинда не ошибалась, она шла своим путём, целенаправленно и решительно. Всегда. И все это знали, иначе не возникло бы прозвище "Паучиха". Только Хродеберг мог считать эту женщину невольной жертвой ошибки.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 01 Янв, 2023, 18:33:00
Цитировать
Любовь слепа. Какая уж тут злосчастная ошибка, Бересвинда не ошибалась, она шла своим путём, целенаправленно и решительно. Всегда. И все это знали, иначе не возникло бы прозвище "Паучиха". Только Хродеберг мог считать эту женщину невольной жертвой ошибки.
Бересвинда шла своим путём, но текущая ситуация возникла всё же из-за её ошибки. Только это была ошибка в расчётах. Паучиха не смогла верно просчитать поведение окружающих. Хотя Хродеберг, вероятно, имел в виду другое.

Надеюсь, теперь, когда Альпаида получила ясные указания, Фредегонде не придётся ещё полгода ходить вокруг да около.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 02 Янв, 2023, 19:53:59
Большущее спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Цитировать
Из-за ее злосчастной ошибки он мог потерять сестру и ее доблестного мужа...
Любовь слепа. Какая уж тут злосчастная ошибка, Бересвинда не ошибалась, она шла своим путём, целенаправленно и решительно. Всегда. И все это знали, иначе не возникло бы прозвище "Паучиха". Только Хродеберг мог считать эту женщину невольной жертвой ошибки.
Другие ее поступки - одно дело, но в данном случае имела место все-таки досадная ошибка. Бересвинда уж никак не думала, что из-за ее подстрекательства против Кримхильды и Гизельхера, пострадать может Карломан. Ей это совсем ни к чему, и зла она ему не желала, да и выгод эта трагедия не приносит ни малейших (зато невыгод - даже слишком много). Так что Хродеберг все-таки прав.
Цитировать
Любовь слепа. Какая уж тут злосчастная ошибка, Бересвинда не ошибалась, она шла своим путём, целенаправленно и решительно. Всегда. И все это знали, иначе не возникло бы прозвище "Паучиха". Только Хродеберг мог считать эту женщину невольной жертвой ошибки.
Бересвинда шла своим путём, но текущая ситуация возникла всё же из-за её ошибки. Только это была ошибка в расчётах. Паучиха не смогла верно просчитать поведение окружающих. Хотя Хродеберг, вероятно, имел в виду другое.

Надеюсь, теперь, когда Альпаида получила ясные указания, Фредегонде не придётся ещё полгода ходить вокруг да около.
Да, конечно. Даже реакцию своего сына она не смогла просчитать правильно.
Надеюсь, что Фредегонде не придется, а вот наше повествование еще походит кругами, пока не уделит побольше внимания всем сюжетным линиям!

Глава 50. Хранители (начало)
Когда в замке Чаор-на-Ри королева Гвиневера удалилась на переговоры с вождями партии меча, те, кто вынужден был остаться в Зале Малого Совета, терпеливо ждали.

Риваллон все так же стоял спиной к окну, гладя ворона, который только что вернулся с ответом от Дунстана. К счастью, пока что все происходило согласно их замыслу. Морветен и его спутники вернулись в Чаор-на-Ри, приведя схваченных заговорщиков. Теперь оставалось только положиться на волю Небес.

Теодеберт Миротворец сидел за столом, напряженно сложив руки на столе. Ему было очень жаль, что он не может сопровождать супругу в трудный для нее момент. Оставалось лишь молиться за нее, готовившуюся обвинить перед вождями партии меча их соратников, что зашли слишком далеко. Ведь сама особа таниста, как и правящего короля, была священной, они же посмели покуситься на него!

Сигиберт Древний, наконец, сел в свое кресло, как только услышал, что посланцы вернулись. Его сын Хлодомер стоял рядом с Жартилином Смелым. Все они были исполнены тревоги и надежды, ожидая исхода весьма щекотливого дела, что сейчас обязана была разбирать королева Гвиневера.

Вдруг дверь в зал резко распахнулась. Пятеро мужей вздрогнули и обернулись к выходу. Но все происходило настолько стремительно, что никто из них не успел ничего сделать.

В зал не вошел, а ворвался Гурмаэлон Неистовый, исполненный ярости. В эту минуту ему, как никогда прежде, соответствовало его прозвище.

Следом за ним двое могучих ясноглазых витязей втащили, заложив руки за спину, друида-отступника. Тот мычал от боли, ибо его скрутили очень жестко, так что он не мог ни кричать, ни проклинать их. За ними следовали еще несколько витязей-бисклавре. Они распределились по всему пространству между круглым столом и стенами.

Гурмаэлон Неистовый оглядел собравшихся и уважительно кивнул. Затем произнес, глядя поверх их голов и ни к кому не обращаясь определенно:

- Надеюсь, нынче мы, - он с особым значением выделил это слово, - не пожалеем о том, что доверились тем, кого посчитали достойными своего доверия!

Не все поняли, что означает этот намек. Но при словах могучего оборотня резко каркнул ворон. Риваллон сделал жест Хлодемеру и Жартилину подойти ближе. Они приблизились к дверям. Между тем, Риваллон, лучше всех знавший обычаи Арморики, одним взглядом попросил Сигиберта и Теодеберта сохранять спокойствие.

В следующий миг на пороге остановился огромный волк, ростом с молодого медведя... оглядывающий собравшихся яркими синими человеческими глазами!..

При виде зверя кровь застыла в жилах у людей - арвернов и "детей богини Дану", хотя те были храбрыми воинами. Жартилин и Хлодомер непроизвольно сжали эфесы своих мечей, даже не успев задуматься, как мог зверюга войти в замок, полный народа. Они лишь успели отчетливо подумать, что, если дойдет дело до смертельной битвы, почти наверняка и они погибнут вместе с волком-переростком. Но это ничего не меняло: они защищали своих близких!

Между тем, исполинский волк внимательно смотрел человеческими глазами на их застывшие фигуры.

Теодеберт и Сигиберт также замерли за столом, стараясь не делать резких движений. Но Теодеберт успел тревожно взглянуть на отца.

Между тем, ворон вновь каркнул, а волк, явно понимая его, кивнул в ответ.

Риваллон, понявший, о чем говорит пернатый друг, взглянул на Гурмаэлона с таким почтением, будто перед ним явился сам Карломан. Его взгляд заметили и другие люди, и в тот же миг поняли, кто только что почтил их своим присутствием.

Бисклавре - волки-оборотни. Хранители Арморики, дети Кернунаса, покровителя живых существ.

Одному лишь друиду-отступнику в этот миг было не до почтения. Согнутый в три погибели в могучих руках оборотней, он лишь что-то мычал, на в силах заговорить.

Зато Гурмаэлон Неистовый обратился ко всем присутствующим, негромко, однако его могучий голос все равно заполнил весь зал.

- Некогда Хранители нашей прекрасной земли - ши, - передали ее во владение "детям богини Дану" в знак величайшего доверия! Чтобы люди, дети Миля, не забывали о древнем договоре, среди них были избраны друиды, обладавшие более чуткой способностью слышать голоса Земли. Так вы, "дети богини Дану", сделались особенным народом, ближе всем к богам и Хранителям Земли. До сих пор между вами почти не встречались неблагодарность и предательство, что так часто встречаются у других человеческих племен. Но теперь один из друидов предал договор и стремился погубить таниста Карломана! Что ж: ши всегда мстят за своих близких! Пусть отступник и не мечтает выкрутиться!..

Друид хотел что-то сказать, но от боли в жестоко скрученных суставах рук снова замычал.

Исполинский волк переступил порог и остановился на таком расстоянии, чтобы, если понадобится, в один прыжок перегрызть преступнику горло.

Пятеро людей, замерев, внимательно наблюдали, что будет происходить дальше.

Гурмаэлон Неистовый грозно возвышался перед отступником, которого продолжали жестоко удерживать витязи-бисклавре. Сигиберт, Риваллон и Хлодомер, видевшие Гурмаэлона, когда тот обвинял весь человеческий род после трагедии с Карломаном, почувствовали, что сейчас барон Волчьего Утеса гневается даже сильнее, чем тогда, и к тому же сильно встревожен. Не зная всего, они лишь могли предполагать, что это как-то связано с таинственной Бетморрой, о которой они слышали только обрывки фраз.

Теодеберт и Жартилин тоже почувствовали первозданный, поистине нечеловеческий гнев оборотня-великана. Но они думали, что все дело в одном лишь сегодняшнем (к счастью, сорванном!) ритуале.

Вновь друид что-то промычал, пытаясь заговорить. Гурмаэлон сделал знак, и витязи с силой швырнули отступника об пол. Тот сильно ударился о камень и вскрикнул от боли. И остался так лежать, чувствуя, как ноют ушибленные ребра, пока Гурмаэлон не дал знак витязям вновь поднять отступника на ноги.

Теперь тот вновь стоял, переводя дыхание от боли в ребрах, с разбитой губой, а под руки его вновь крепко ухватили витязи. Перед ним замер синеглазый оборотень, глядя, как на шее у друида бьется жилка сонной артерии. Один прыжок - и он вцепится в горло...

Еще страшней волка глядел Гурмаэлон Неистовый. У всех присутствующих не было сомнений, что, будь его воля, он с удовольствием отдал бы друида в костлявые руки Анку.

Но, стоило только друиду придти в себя и немного перевести дух, как к нему тут же вернулся весь его фанатизм. Оглядев присутствующих обезумевшим взглядом, он громко проговорил, с полной убежденностью:

- Для вас, Хранителей, "дети богини Дану" - естественный союзник! Вы все равно встанете на нашу сторону, когда наш народ жестоко отомстить презренным завоевателям за все бедствия! В первую очередь - за гибель таниста Карломана, что должен ныне до конца исполнить свой долг! - до друида-отступника некогда дошел девиз королевы Игрэйны, но в его устах эти слова обрели совсем иной смысл.

Эта фраза заставила вздрогнуть людей, особенно арвернов, которым замысел друида никак не предвещал добра. Оборотень же яростно зарычал.

Гурмаэлон хотел что-то сказать, однако не успел. В зале появились новые действующие лица.

В первый миг им показалось, что в зал вошел Карломан. Весь облик вошедшего, одетого по обычаю "детей богини Дану", особенно - такие яркие изумрудно-зеленые глаза, так живо напоминали его! Лишь спустя мгновение близкие узнали Дунстана.

Вместе с ним вошли мальчик Бран, ученик друида, со своим дедом Оуэном, одетым в цвета клана Кемперра. Уже несколько лет, благодаря Карломану, старик служил лекарем-травником при наместнике Арморики.

В тот момент, когда они вошли в зал, Дунстан как раз обращался к Брану:

- Воистину, для твоего недостойного наставника черное - это белое, а белое - черное!..

Мальчик вместе со своим дедом остановился возле одного из гобеленов, недалеко от дверей, со страхом глядя на друида-отступника.

Следом за ними вошли сильно обеспокоенный Номиноэ и верховный друид в сопровождении еще нескольких влиятельных жрецов, одетых в белое. Они остановились рядом с Дунстаном и синеглазым оборотнем.

Прежде чем взглянуть на Номиноэ и верховного друида, Дунстан решительно обратился к волку-оборотню:

- Виомарк, если он, - Дунстан показал на отступника, - только дернется, возьми кровь за кровь, в соответствии с его чудовищным преступлением!

Люди удивленно переглянулись, услышав знакомое имя. Так это Виомарк, сын Вароха, ближайшего друга и соратника Карломана? Это значит, что и сам Варох - тоже оборотень?..

Дунстан произнес, обращаясь к верховному друиду, согласно совету Номиноэ:

- Мой кузен, недостойный царствовать король Арвернии, ранил моего отца в безумии, к тому же - он не знал, кем является мой отец, и сколь много от него зависит. Друид-отступник все знал и хотел его погубить осознанно. Посему его вина гораздо больше!

Номиноэ, также обратившись к верховному друиду, прибавил:

- Если ты хочешь сохранить мир между ши и детьми Миля, и не допустить вражды с исчезновениями людей и ненужными смертями, как ныне творится повсюду в Арвернии, - тогда тебе надлежит выдать отступника Совету Бетморры. Пусть лучшие среди представителей ши судят отступника за покушение на мир между народами и на жизнь Хранителя - Коронованного Бисклавре.

Верховный друид медлил с ответом, как видно, колеблясь между почтением к ши и правами друидов.

Тем временем, Оуэн положил руку на плечо внуку и крепко пожал его. Он не знал еще, как обойдутся друиды с Браном, выдавшим одного из них. Но, как бы ни было, он не даст внука в обиду!

Гурмаэлон Неистовый хмурился, глядя на верховного друида. Вечно с этими людьми какие-то проблемы, в особенности с теми, кто облечен властью! При первой же возможности они мнят, будто им все дозволено. У оборотней все наоборот: у вожака самая большая ответственность.

Несмотря на все угрозы, друид-отступник воспользовался первой же заминкой, чтобы тут же выкрикнуть:

- Как это Хранители собираются судить меня, всю жизнь почитавшего их? Я боролся за свободу нашей благодатной Арморики! Неужто вы оправдываете проступок арвернского короля, потомка жестоких завоевателей, недостойного своего звания?! Разве это я смертельно ранил таниста Карломана? Однако теперь его смерть означает свободу для Арморики, а его жизнь - рабство для всех нас!

Раздалось громкое рычание волка-оборотня, и ворон закаркал в тон ему. Люди при этих словах сильно побледнели.

Риваллон тяжело вздохнул. Если отступник говорит правду, значит, все, что сделал на службе короне он, бывший майордом Арвернии, и все заслуги его внука Карломана, пойдут прахом...

Хлодомер и Жартилин, не выпускавшие из рук эфесов своих клинков, угрожающе взглянули на отступника. Они не менее охотно, чем оборотень, с удовольствием спросили бы с него по справедливости!

Сигиберт с Теодебертом, переглянувшись, сильно помрачнели. Каждый из них был ошеломлен тем, что сказал отступник: что смерть Карломана означает свободу Арморики!..

Дунстан, в одночасье сделавшись старше и еще больше похож на Карломана, задумчиво обратился к верховному друиду:

- Я еще подумаю, как будет лучше поступить с ним... С одной стороны, не милосердно отдавать человека, даже преступника, на суд Другим Народам. С другой стороны, друидам полагается больше ответственности, чем другим людям. Ему следовало быть готовым ответить за свои деяния, когда он замыслил их! Я подумаю, как сделать лучше... От моего решения зависит, быть миру или войне между ши и людьми! Но пусть отступник не надеется на спасение! Если я не отдам его Совету Бетморры, то сам покараю по праву мести за моего отца. Я долго терпел, когда некоторые молились о смерти моего отца, но не могу простить того, что презренный отступник захотел укоротить жизнь таниста Карломана, моего почтенного родителя, чернейшим ритуалом!..

Номиноэ сделал жест, пытаясь успокоить Дунстана. И тут же пронзительно взглянул на верховного друида. Все сидели, что и сам старец чем-то сильно удручен; быть может, он видел то, чего не знали другие. Снова обратившись к верховному друиду, он проговорил:

- Если ты желаешь сохранить мир между людьми и ши, лучше пожертвовать малым. Отдай отступника на суд Бетморре! Так все поймут, что его преступление - лишь его вина, и другие люди не причастны к нему!

Обстановка накалялась. Люди чувствовали, как от оборотней исходит дикая ярость, неистовая первозданная сила. Никто не в силах был противостоять им. Казалось, еще чуть-чуть - и люди уступят, ради мира пойдут против воли верховного друида. И самовольно отошлют отступника на суд Совета Бетморры.

Наконец, верховный друид проговорил просительным тоном:

- Я прошу у вас отсрочки в три дня. Объявлю свое решение после того, как пройдет Совет Кланов.

Дунстан, с трудом сдерживая гнев, воскликнул:

- Сам отступник отчего-то не давал отсрочки! Он действовал с дальним расчетом: хотел, чтобы весть о смерти таниста настигла королеву Гвиневеру, через воронов ее отца, почтенного Риваллона, как раз во время заседания Совета Кланов! Чтобы у нас не осталось выбора! - он стиснул зубы до боли.

Гурмаэлон Неистовый тут же добавил еще более яростно:

- Отступник слеп и глуп, как все фанатики, и к тому же трус! Даже герцог Окситанский, что, как всем ведомо, охотно восстал бы против тех, кто подарил ему трон, на удивление оказался более мудр в этом вопросе. Какой смысл добивать того, кто и так уже на грани между жизнью и смертью?!

При словах Гурмаэлона, верховный друид печально вздохнул.

- Ты прав! Так поступить мог бы лишь трус, что не был уверен в поддержке своих соратников, партии меча... А если так, то я должен помнить свой долг и ответственность, более сильную, чем у других "детей богини Дану". Я соглашаюсь на меньшее зло! Пусть Совет Бетморры возьмет отступника и не спрашивает с людей!

По знаку Дунстана, два оборотня вновь ухватили отступника под руки. Затем сын Карломана перевел взор на Брана.

- Предлагаю пока передать мальчика в помощники к Риваллону, который продолжит его обучение. Кроме того, так Брану не придется расставаться со своим дедом. А если потребуется, обращайся и ко мне за помощью, Бран! - многозначительно посоветовал Дунстан. - Знайте все, что я намерен свидетельствовать вместо юного Брана по поводу ритуала и событий в священной дубраве. Сам же Бран уже высказался на Совете перед королевой и партией меча, поведал все о заговорщиках.

Верховный друид кивнул, хоть и неохотно.

- Я бы предпочел устроить мальчика подальше от двора Арморики, дабы не впутывать его еще больше в дела государственной важности. Однако, если почтенный Риваллон хочет его принять...

 Старец кивнул ему в ответ на эти слова.

 - Тогда я согласен оставить его в замке... Увы! - тяжко вздохнул верховный друид. - Теперь из-за проступка одного отступника станут плохо думать обо всех друидах.

Дунстан резко ответил ему:

- Пора бы людям, хотя бы и из племени "детей богини Дану", познать то, что уже многие века на себе чувствуют если не все ши, то оборотни. Один выродок среди них может навлечь беду на всех!

Услышав его, отступник вновь поднял голову, и проговорил с лицом, искаженным яростью:

- Вы, Хранители, что обязаны оберегать священную землю Арморики! Так вы платите тем, кто всегда почитал вас? Мы, друиды, всегда были благочестивы, невзирая на гнев завоевателей арвернов! Вы же ныне угождаете им. Или вам мало того, что они однажды уже устроили против вас Священный Поход?

Тут уже и верховный друид не мог ничего сказать в оправдание своего собрата-отступника. Как-никак, он тоже был обязан участвовать в политике.

- Одумайся, нечестивец! Еще немного - и ты всемогущих богов призовешь к ответу! - загремел он.

Номиноэ, окинув отступника блестящим взором, с печалью в голосе обратился к нему:

- Благодаря таким, как ты, в Арморике и в Арвернии, все и случается! Вы первыми разжигаете вражду, а ши и альвы вынуждены защищаться, и против них идет братство Донара. Так и случаются Священные Походы!

Друид-отступник возмущенно фыркнул, слушая, как его сравнивают с арвернами. А остальные люди, услышав о Священных Походах во множественном числе, вздрогнули, переглядываясь между собой. Все сразу: Сигиберт, Риваллон, Теодеберт, Хлодомер, тут же вспомнили жуткие времена Ги Верденнского, зло, творившееся тогда. Оборотни же сжимали кулаки и хмурились.

Отступник, которому нечего было терять, вдруг расхохотался.

- Тогда я приветствую новый Священный Поход! Пусть проклятые арвернские завоеватели придут в Арморику! Быть может, хотя бы это вынудит Хранителей и "детей богини Дану" восстать против них? И, если танист Карломан каким-то чудом останется жив, ему придется нелегко - метаться между двумя народами. Самым лучшим выходом было бы, если бы он перестал так упрямо цепляться за жизнь, а исполнил бы свой последний долг - принес бы себя в жертву во благо Арморики!..

- Виомарк! - крикнул Дунстан, бледнея и становясь еще больше похож на своего отца.

Оборотень напрягся, делая вид, что вот-вот прыгнет. И бывший друид тут же смолк и тоже побледнел. Он слишком хорошо запомнил зубы оборотня на своей шее.

Дунстан холодно процедил, глядя на отступника:

- Еще одно слово - и даже неуловимый Ужас Кемперра испугается того, что останется от твоего нечестивого тела!..

При упоминании Ужаса Кемперра, Бран испуганно побледнел, а его дед вздрогнул.

Гурмаэлон приказал витязям-оборотням:

- Увести отступника и посадить в подземелье. Стерегите день и ночь! Если он попытается сбежать или еще что, разрешаю взять кровь за кровь! А еще - немедля следует послать гонца в Бетморру. Оповестить ее обитателей, дабы его ритуал не стал последней каплей для Других Народов.

Оборотни увели отступника и отправились выполнять поручения.

Верховный друид, ошеломленный, виновато взглянул на людей.

- Этот человек безумен! Конечно, мы виноваты - не следовало давать в наших святилищах приют фанатикам. Я обещаю впредь оставить в нашем братстве только людей с чистыми помыслами! - заверил он на прощание, и удалился вместе со своей свитой.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 03 Янв, 2023, 11:25:15
Что-то Верховный друид мне не внушает доверия. Он трусоват и всеми силами пытается избежать ответственности за деяния своего собрата и подчинённого. К тому же он либо лицемер, либо не страдает излишней проницательностью - из его речей следует, что он и понятия не имел, кто из его друидов чем развлекается.
А вот речи отступника заставляют задуматься. Если для тех, кто собрался в зале они ясны, ибо все присутствующие владеют достаточной информацией, то те же речи, произнесённые перед простым народом, для которого единственным источником этой самой информации является ОБС, то тут другое дело.
 
Цитировать
смерть Карломана означает свободу Арморики!..
Для малограмотной толпы это звучит убедительно и очень патриотично.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 03 Янв, 2023, 21:13:23
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Что-то Верховный друид мне не внушает доверия. Он трусоват и всеми силами пытается избежать ответственности за деяния своего собрата и подчинённого. К тому же он либо лицемер, либо не страдает излишней проницательностью - из его речей следует, что он и понятия не имел, кто из его друидов чем развлекается.
А вот речи отступника заставляют задуматься. Если для тех, кто собрался в зале они ясны, ибо все присутствующие владеют достаточной информацией, то те же речи, произнесённые перед простым народом, для которого единственным источником этой самой информации является ОБС, то тут другое дело.
 
Цитировать
смерть Карломана означает свободу Арморики!..
Для малограмотной толпы это звучит убедительно и очень патриотично.
Верховный друид такого оборота событий, конечно, никак не ожидал. Вряд ли он насквозь видит все помыслы своих собратьев. Спасибо хоть, что смог признать ошибку и переступить через корпоративную этику в таких сложных обстоятельствах!
К счастью, проповедовать перед простым народом отступник не пытался в свое время. Да ведь и не все поддержали бы его. Ну а теперь ему уж наверняка не дадут такой возможности - бисклавре надежные стражи.

Глава 50. Хранители (окончание)
Теперь в Малом Зале Советов остались: Риваллон, стоявший у окна со своим вороном; поблизости от него - Хлодомер и Жартилин, все же по привычке державшие руки на эфесах мечей; Сигиберт Древний со старшим сыном Теодебертом, что сидели за столом; посредине зала с мрачным торжеством во взорах стояли Номиноэ Озерный, Гурмаэлон Неистовый и Дунстан с волком-оборотнем; и, наконец, возле гобелена притихли Оуэн с внуком Браном, так неожиданно оказавшиеся замешаны в распре могущественных сил.

Взглянув на волка, Гурмаэлон сделал знак. Бисклавре тут же поднялся на задние лапы, и шерсть его стала пропадать, сменяясь одеждой "детей богини Дану", хвост втянулся, лапы выпрямились и удлиннились, превращаясь в человеческие руки и ноги. Миг - и голова его стала совсем человеческой. Перед ними стоял молодой мужчина лет двадцати пяти, лицом похожий на своего отца Вароха. И только глаза остались прежние - небесно-синие, блестевшие в этот миг даже сильнее обычного. Но этого уж никто не может изменить, как бы ни изощрялся в смене облика, даже сами боги: глаза всегда остаются свои, ведь в них отражается душа.

Люди, присутствующие в зале, едва сдержали возглас изумления: никому из них не доводилось прежде видеть, как волк превращается в человека. Но, видно, наступало такое время, когда только вместе Хранители и люди, между которыми едва не произошел страшный раскол, могли одолеть общую беду.

Все это прекрасно сознавал Виомарк. Потому он, хотя женился всего три седьмицы назад (ради его свадьбы Варох и покинул королевский двор), теперь с огорчением покинул молодую жену и ушел туда, где был нужнее.

Встретившись взглядом с людьми, он почтительно кивнул, ничего не говоря, а затем поглядел на Номиноэ и Дунстана. Оба они были чем-то обеспокоены.

Дунстан первым заговорил о том, что волновало его, чуткого, как все оборотни, ко всем проявлениям таинственного мира, что скрыты от большинства людей. Он негромко обратился к Номиноэ:

- Наставник, к счастью, мы вовремя прервали мрачный и запретный ритуал, благодаря предупреждению юного вороненка, - он поглядел на Брана, чье имя и означало "Ворон". - Но отступник успел призвать Морриган, Госпожу с Вороньими Крыльями. Ты знаешь, чем это грозит моему отцу...

Номиноэ Вещий, на которого был устремлен горящий взор юноши, и сам нынче скрывал мучительную тревогу. Он задумчиво погладил длинную белоснежную бороду, перевитую золотыми лентами, хорошо всем знакомым жестом. Зло, которого он так страшился, все-таки случилось... И Коронованный Бисклавре мог вновь очутиться на пороге Сумеречной Тропы...

Сердца людей, пристально наблюдавших за их беседой, пропустили удар. Еще прежде, по поведению оборотней, они поняли, что дело приняло нежелательный оборот. А теперь и слова Дунстана, что стал еще больше похож на Карломана, а самое главное - поведение Номиноэ, - все говорило, что опасность продолжает существовать.

- Незавершенный ритуал все равно не мог остаться совершенно без последствий, будто ничего не было. Он - словно камень, брошенный в воду, от которого расходятся широкие круги, вызвал сильные колебания в тайном мире. Их чувствуют все ши, в том числе и оборотни. Вы, люди, тоже могли бы услышать, если бы развивали способности, что даны большинству из вас от рождения! И в обычном, вещественном мире есть явления, которых не видят и не слышат большинство людей, но которым возможно научиться, ибо они оказывают влияние на нашу жизнь. Случалось ли вам видеть, как дикие звери уходят все разом, предупрежденные неким чувством, а вскоре там, где они жили, начинается пожар или земля содрогается? Видели ли, как морские птицы стаями улетают вглубь земли, а вскоре на побережье обрушивается буря? Это боги посылают им предупреждение, ибо они не желают напрасных смертей - человеческих или звериных. Люди, что внимательно смотрят по сторонам, доверяют предчувствиям животных.

- Мы это знаем, - кивнул Риваллон Сто Воронов, гладя по шее ручного ворона, который задрал голову, разомлев как кошка.

- А замечали ли вы, как меняется ваше состояние при бурной смене погоды? Когда вокруг хмуро и уныло, человек тоже чувствует себя подавленным, а весной, когда возвращается солнце, мы оживаем вместе с окружающей природой и радуемся прибывающему свету и теплу. Зато при ухудшении погоды у людей часто обостряются болезни и ноют старые раны. Здоровым и крепким еще можно выдержать эти небесные возмущения. Но ослабленные болезнью часто умирают именно в те дни, когда небо гневается и давит на нас тяжелой пятой.

- И это нам ведомо, Номиноэ, - проскрипел Сигиберт Древний. - Большинство из присутствующих уже достигли того возраста, когда перемена погоды ощущается даже слишком хорошо! Спасибо Оуэну, моему нынешнему лекарю, что избавляет меня с помощью лекарственных трав от ненужных страданий, - наместник Арморики с благодарностью кивнул деду Брана.

Номиноэ вновь погладил бороду, поясняя, к чему приводил свои сравнения.

- Такие же колебания, незаметные человеческим органам чувств, но ощутимые для всех, происходят и в тайном мире. Недаром ши, которых арверны именуют альвами, так раздражены после ранения Карломана. А теперь с обеих сторон уже пролилась кровь, и Хранители в ярости. А тут еще и ритуал, призвавший Морриган. Теперь она кружит на черных крыльях над Карломаном. В его нынешнем состоянии он особенно уязвим к любому воздействию.

- Ты же обещал нам, что у него есть надежда залечить рану и придти в себя, - почти простонал Сигиберт Древний, обеими руками сжимая трость.

- Если не произойдет больше никакого, лиха, сказал я тогда, - вздохнул Номиноэ. - Оно произошло. И теперь неминуемо повлияет и на телесное состояние Карломана, и на душу, которая блуждает, не в силах вернуться в тело.

Старец откинул голову назад, почти касаясь затылком спинки кресла. Неужели судьба, поманив надеждой, тут же отняла ее, и ему еще предстоит увидеть, как все рухнет? Он видел, как его старший сын Теодеберт, напротив, склонил голову на скрещенные руки, должно быть, представляя, как придется сообщить о происходящем Гвиневере. Если, конечно, она сама еще не знает правды, чутьем матери и бисклавре!

Риваллон вцепился побелевшими пальцами в подоконник, также думая о своей дочери и о внуке. Поникли руки мужественного Хлодомера Одноглазого. На злую судьбу с мечом не бросишься! Содрогнулся от ужаса Жартилин Смелый. И даже оборотни, казалось, сникли, готовые склониться перед неумолимой богиней смерти.

Дунстан содрогнулся всем телом, как раненый, но тут же постарался совладать с собой и с надеждой обернулся к старейшему из оборотней.

- Есть ли возможность для моего отца рассеять черный морок и придти в себя? - о, сколько усилий ему потребовалось, чтобы голос его звучал ровно!

- Только одно средство может спасти Карломана: целительная вода из источника вейл, о которой поведала Груох. Она не только излечивает раны и болезни, но и снимает любое черное колдовство. Однако теперь необходимо действовать быстро, ибо у Карломана осталось мало времени! Близость богини смерти вытягивает из него жизненную силу. А между тем, хранительнице воды, как видно, не так-то легко приблизиться к нему из-за множества условностей человеческой жизни, - барон-оборотень неодобрительно фыркнул. - И сам Карломан сейчас не может явиться к ней во сне или наяву, как к твоему брату Ангеррану на Совете. Он очень ослабел и слишком далеко удалился от мира живых, чтобы дать кому-то указания.

Номиноэ, Дунстан, Гурмаэлон и Виомарк пристально переглядывались, встревоженные вестями, касающимися тайного мира. Люди, не понимающие как следует, о чем идет речь, беспокоились еще сильнее, уловив лишь из слов Номиноэ, что состояние раненого Карломана ухудшилось. Видно было по смертельной бледности Теодеберта, по судорожно стиснутым рукам его престарелого отца, по напряженно выпрямленной осанке Риваллона, по глубокому вздоху, вырвавшемуся из груди Жартилина, по все еще сжатой на эфесе меча ладони Хлодомера, насколько сильно все тревожатся. Однако никто не решился перебить беседу оборотней.

- Может ли кто-то из нас найти отца в междумирье, спросить у него, что следует делать, чтобы привести к нему хранительницу целебной воды? - спросил Дунстан, ожидая ответа Номиноэ с таким видом, словно от этого зависела его собственная жизнь или смерть.

Старец печально покачал головой.

- Я не смог найти Карломана. Он будто окружен плотным туманом, сквозь который не проникает взгляд, не доносится ни звука. Я был слеп, как волчонок в родном логове. И вряд ли чья-то магическая изощренность поможет найти Карломана в междумирье. Я знаю только одного человека и только одну силу, что способна пройти сквозь все преграды.

Дунстан вздрогнул от недоброго предчувствия.

- Кто же это? - спросил он напряженным голосом.

- Ты знаешь. Твоя мать.

- Нет! - в тревоге и гневе Дунстан почти забыл даже о почтении к старцу. - Матушка - обычный человек, что ей делать в междумирье? Она не справится и сама затеряется там! Ты что, хочешь, чтобы вместе с отцом мне и моим братьям довелось лишиться и нашей матери?!

- Вы лишитесь ее теперь, и очень скоро, если она не найдет Карломана, и не получит от него указания, - невозмутимым тоном проговорил Номиноэ. - Неужели ты думаешь, что твоя мать захочет пережить твоего отца?

Дунстан увидел, как старейшие из его родственников по обеим линиям печально склонили головы. Теодеберт тяжко вздохнул, когда Номиноэ сказал о судьбе Альпаиды. Жартилин и Хлодомер сделали знаки, отводящие зло. Оборотни же, напротив, глядели сурово, но торжественно, словно судьба Альпаиды вызывала у них гордость. Так оно и было на самом деле. Среди их супружеских пар было в порядке вещей, если супруги делили и жизнь, и смерть, хоть это не предписывалось никаким правилом - просто они так чувствовали. В особенности если оба супруга были оборотнями, они не просто любили друг друга, но были вернейшими соратниками, преданными друзьями, делившими вместе все опасности, ибо женщины-оборотни мало в чем уступали мужчинам. И сейчас они гордились тем, что супруга Коронованного Бисклавре, хоть и сама из рода людей, готова делить со своим мужем жизнь и смерть, как лучшие среди их героинь.

Сын Карломана и Альпаиды замер, несколько мгновений даже не дыша. Он понял, что Номиноэ прав. Если отца не станет, мать последует за ним, даже не убивая себя - просто не захочет больше жить. Значит, его родители спасутся вместе - или вместе умрут.

Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Ему гораздо легче было бы самому отправиться в междумирье на поиски отца - но там, где заблудился многоопытный Номиноэ, у него вовсе не было надежды, хоть в нем и течет кровь Карломана. Да и хранительнице воды он не сможет отсюда помочь приблизиться к покоям отца.

- Ну хорошо, пусть так, если иначе нельзя... Но как помочь матери найти отца в междумирье? Арвернских принцесс крови не учат магии!

- Лучше всего - посредством вещего сна. Даже необученным людям порой приходят во сне подсказки, помогающие изменить к лучшему что-то важное в своей жизни, - произнес Номиноэ. - Когда она погрузится в крепкий сон, я незаметно поведу ее через преграды, о которые спотыкается ее сознание, замирая на моменте трагедии. Если ей помочь преодолеть роковой миг, дальше ее мысль пойдет сама на поиски Карломана, точно стрела, направленная в цель.

Дунстан нахмурился, нехотя соглашаясь со старцем.

- Так и быть; я верю, что тебе виднее. Только я хочу помочь тебе: все-таки, речь идет о моих родителях, их жизни или смерти.

- И я с тобой, - Виомарк готов был следовать за Дунстаном, как Варох за Карломаном.

А могучий Гурмаэлон, хоть и не вникал без необходимости в жизнь тайного мира, азартно оскалил крепкие зубы.

- И я с вами! Помогу сопроводить Альпаиду в междумирье и вернуть обратно, чтобы никакие кошмары и черные мороки не напали на нее по пути.

И четверо оборотней крепко сжали руки, готовясь действовать вместе.

Таким образом, благодаря их помощи, Альпаида смогла во сне найти Карломана в междумирье и поговорить с ним, а самое главное - узнала, как можно исцелить супруга и вернуть его душу в тело. Но это произошло уже на следующее утро после того дня, полного забот, тревог, разоблачений...

А пока что присутствующие люди глядели со страхом и надеждой на совещавшихся оборотней. Сейчас они, как никогда, ощущали исходящую от тех силу, гораздо большую, нежели сила железных мышц, способных вмиг одеться волчьей шкурой. Сейчас всем присутствующим, даже арвернам, стало как никогда понятно, за что "дети богини Дану" так сильно почитают ши, Хранителей. И сколь многого лишают себя и свои земли те, что враждуют с изначальными созданиями богов. Подобно жадному царю из агайской легенды, что срубил священное дерево, погубил обитавшую в нем дриаду, и был наказан богами неутолимым голодом, в муках грыз собственное тело. Мудрейшим среди арвернов эта легенда напоминала Хильдеберта Строителя, которого "дети богини Дану" называли Разрушителем: ведь он тоже умер до срока от тоски и одиночества в построенном им замке, пожрав собственную силу. Да и только ли он? Разве на свете мало тех, кто сначала губит других, но в конце концов - самих себя?

Таковы были размышления людей, что глядели в эту минуту на оборотней и всем сердцем желали им успеха в задуманном.

Между тем, Дунстан усилием воли смог преодолеить жгучую тревогу за родителей. Обернувшись к своим родственникам, он проговорил:

- В том, что мне с Виомарком удалось придти в священную дубраву вовремя, большая заслуга моей тетушки Гвенаэль! Она послала мне предупреждение, а заодно - письмо для всех родных из-за Моря Туманов, - с этими словами он вынул из-за пазухи свиток пергамента, перевязанный зеленой лентой, в которую были вложены веточка мяты и вереска.

Риваллон, найдя в себе силы, чтобы подойти к правнуку, который и сам пошел к нему навстречу, взял письмо, запечатанное гербом королевства, лежавшего за проливом, который назывался Морем Туманов. Но разворачивать свиток не стал, а бережно положил на круглый стол.

- Хоть одна радостная весть Гвиневере за все время: письмо от дочери, - проговорил старец.

И все - кто молча, а кто с тяжелым вздохом, - согласились с ним. Слишком много бед в последнее время было у королевы Армориканской, и всем хотелось, чтобы хоть письмо дочери немного утешило ее.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 04 Янв, 2023, 11:53:59
Ну, надеюсь, что Фредегонда со своей водой наконец доберётся до Карломана! А ведь действительно, условности, этикет и прочие прибамбасы, которые придумали люди, сильнее любой стражи.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 04 Янв, 2023, 14:38:00
Главное препятствие на пути Фредегонды не условности сами по себе, а недоверие. Люди мастера создавать условия, в которых доверие кому бы то ни было становится опасным. Слово, сказанное не в то время, не тому человеку или не в тех обстоятельствах может погубить Фредегонду. А погибать она явно не хочет. Понятно, что при арвернском дворе есть группы единомышленников, которые доверяют друг другу, но юной фрейлине подводные течения пока неизвестны. Впрочем, направление Фредегонда выбрала верно, и, будь у неё неограниченно времени, достигла бы цели и самостоятельно. Теперь же ей помогут исполнить задуманное, что сильно ускорит дело.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 04 Янв, 2023, 21:02:48
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ну, надеюсь, что Фредегонда со своей водой наконец доберётся до Карломана! А ведь действительно, условности, этикет и прочие прибамбасы, которые придумали люди, сильнее любой стражи.
Надеюсь, что Альпаида с ней поговорит, и все выяснится. А церемонии, конечно, усложняют людям жизнь! К счастью, Арверния - еще не средневековая Испания в нашем мире, где, по легенде, один из королей сгорел насмерть, потому что возле него отсутствовал именно тот придворный, которому полагалось отодвигать его кресло от камина. Но вот, попасть, куда надо, они мешают.
Главное препятствие на пути Фредегонды не условности сами по себе, а недоверие. Люди мастера создавать условия, в которых доверие кому бы то ни было становится опасным. Слово, сказанное не в то время, не тому человеку или не в тех обстоятельствах может погубить Фредегонду. А погибать она явно не хочет. Понятно, что при арвернском дворе есть группы единомышленников, которые доверяют друг другу, но юной фрейлине подводные течения пока неизвестны. Впрочем, направление Фредегонда выбрала верно, и, будь у неё неограниченно времени, достигла бы цели и самостоятельно. Теперь же ей помогут исполнить задуманное, что сильно ускорит дело.
Всего понемногу. Среди людей, конечно, не объявишь во всеуслышание: "Я наследница вейл, принесла живую воду майордому". Альвы бы ее поняли, но люди - нет, особенно в Арвернии.
Времени-то у нее как раз и нет. Точнее, его нет у Карломана. Но план с Альпаидой, как мы знаем, удался, надеюсь, что теперь все быстро наладится.

Глава 51. Балаганщик и барон (начало)
В святилище Донара, что близ Серебряного Леса, в кабинете жреца Торвальда сам его хозяин беседовал с бароном Ги Верденнским. Весь день он водил почетного гостя по владениям воинского братства, показывал ему воинов, "опоясанных молотом", различные методы их обучения, мастерские, где создавали и заодно заговаривали оружие для сражений с альвами, служебные помещения, библиотеку братства, где самые изощренные умом среди посвященных изыскивали новые секреты уничтожения Других Народов. Жизнь здесь кипела ключом, обитатели святилища были исполнены энергии, и это весьма понравилось барону Верденнскому. Во всем здесь чувствовалась крепкая хватка и одновременно - горячая убежденность Торвальда, умевшего увлечь других.

Сейчас они беседовали в кабинете, обставленном просто, но аккуратно. На стенах видели гобелены, изображавшие сражения Донара Молниевержца с великанами и чудовищами. Вокруг большого письменного стола стояли три удобных кресла - для самого хозяина и почетных гостей.

Однако сегодня Торвальд, в знак уважения к барону Верденнскому, не садился в главное кресло, а пристроился в одном из гостевых, напротив собеседника. Оба пили из кубков горячий травяной отвар, и время от времени бросали друг на друга внимательные взгляды.

Они понимали, что нуждаются нынче друг в друге. Из союз мог принести большую пользу им обоим, а самое главное - позволил бы очистить Арвернию от оставшихся альвов, что опять поднимали голову после времен Хильдеберта Строителя. Что ж, оба они были весьма проницательны, и умели выбирать себе союзников!

Ги Верденнский был доволен своим единомышленником. Он понимал, что следует заранее позаботиться о том, кто после него возглавит борьбу с Другими Народами,  что в своем многообразии подобны стоглавой гидре. Сам барон для своих лет был еще очень бодр и крепок, однако понимал, что рано или поздно здоровье может подвести. Так что ему был необходим более молодой соратник, столь же преданный делу, тот, кто не забудет о главной задаче братства Донара - противостоянию Другим Народам. Некогда, обладая большой властью, барон не предусмотрел того, что к его делу примкнут те, кто станет наживаться и сводить личные счеты вместо беззаветной борьбы с потомками Имира. Недостойные опорочили святое дело и навлекли на братство гнев короля и неприязнь многих жителей Арвернии. И теперь, когда боги спустя столько лет дали ему второй шанс, Ги намерен был не упускать его! О Торвальде он слышал много хорошего, еще живя в уединении в своем замке. А теперь убедился, что жрец, с его целеустремленностью, красноречием и беспощадностью к альвам - как раз тот человек, кто нужен ему.

Торвальд тоже поглядывал на барона с затаенной надеждой.  Как всякий по-настоящему одаренный человек, он сознавал, что его таланты требуют более широкого поприща, чем возможно в Сребролесском святилище. Кого он мог здесь убедить в необходимости борьбы с альвами? Несколько десятков "опоясанных молотом", невежественных окрестных поселян, в лучшем случае - какого-нибудь заезжего рыцаря. Чего тут можно добиться? От Серебряного Леса далек был путь до действительно обладающих властью людей! Но теперь барон Верденнский, возвращаясь сам ко двору короля, мог помочь своему единомышленнику выйти из безвестности. С его помощью Торвальд мог возвыситься, чтобы добиться великой цели - очистить от альвов всю Арвернию! Жрец истово молил об этом Донара, не ради себя, но ради своего величайшего долга - истребления нечисти.

Эти два человека были необходимы друг другу, как древко и наконечник копья, и каждый нашел то, что искал.

Не спеша отпив еще глоток травяного отвара, барон проговорил, как следует обдумав свое решение, подобающее опытному политику.

- Если ты согласишься, ревностный в служении Торвальд, я предлагаю тебе поехать со мной ко двору короля и занять пост верховного дознавателя! Сам я уже слишком стар для деятельного участия в Священном Походе. Я еще могу советовать, направлять людей к нашей святой цели, но вести и вдохновлять станешь ты! Тебя послал Донар Громовержец, чтобы воскресить братство. Ты храбр и великодушен, заботишься о деле, а не о собственном положении... Тебе суждено сокрушить нечисть, что опять подняла голову!

Нельзя сказать, чтобы Торвальд подскочил от радости или хотя бы слишком явно обнаружил свои чувства. Он тоже мыслил как подобает политику. Затаив дыхание, чтобы переждать радостный стук сердца, он склонил голову перед Ги.

- Почтенный барон, не ради себя, но единственно ради достижения победы над альвами по примеру могучего Донара, - жрец протянул руки к гобелену, на котором Громовержец сокрушал великана с каменным сердцем, - я соглашаюсь. Однако обязуюсь и впредь всегда следовать твоим советам, ибо всю жизнь глубоко почитал тебя. И ты останешься во главе нашего святого дела вместе со мной!

- Значит, я в тебе не ошибся! - произнес Ги, протянув Торвальду руку.

- Да пошлет Хозяин Громов силу оружию арвернов, защитников мира людей! Да обратятся в прах отродья Имира! - провозгласил Торвальд строки из гимна донарианцев.

Да: эти два человека воистину нашли друг друга, и заключили крепкий союз! Теперь они готовились действовать, не жалея сил и жизней - своих и чужих, чтобы земля навсегда или же до самого Конца Времен избавилась от Других Народов.

***

В это время раздался стук в дверь, каким оповещали о себе низшие среди участников воинского братства.

- Войдите! - крикнул Торвальд.

В кабинет вошел Тибо, весьма огорченный чем-то. Он остановился прямо перед жрецом, и вздохнул еще печальнее при виде него и почетного гостя.

- С чем ты пришел? - осведомился жрец.

Глядя ему в глаза, как велел устав братства, Тибо проговорил с заметной горечью:

- Жрец-наставник: к сожалению, Ренье Руфус, брат несчастной Иветт, решил покинуть братство Донара. Он хочет вернуться в бродячий балаган к моему дяде, который приехал за ним вместе с Гизелой. Неблагодарный щенок предпочитает месить дорожную пыль да кривляться на потеху толпе, чем сражаться с нечистью ради счастья человечества! - все это Тибо проговорил, красный от гнева, чувствуя себя пристыженным и опозоренным, словно выбор Руфуса бросал тень и на него. Подумать только: и этого жалкого, трусливого мальчишку он готовился назвать братом, сперва по семье, а затем по оружию!

Но, к его удивлению, Торвальд проговорил спокойно:

- Я так и предполагал, что он нас покинет. Уклад воинского братства суров и подходит не каждому человеку. Он пожелал вступить в братство под влиянием горя и скорби из-за гибели сестры, а также следом за тобой, чья преданность и твердость достойны похвалы.

При этих словах польщенный Тибо сразу приободрился.

А жрец продолжал:

- Кроме того, я заметил, что у юного Руфуса не появилось друзей среди будущих посвященных. А чувствовать себя чужим среди общества всегда тяжело. Я думаю, что лучше отпустить его, возместив затраты на его содержание. Братству Донара не нужны случайные люди!

Проговорив эти слова, Торвальд одним глазом покосился на Ги Верденнского: что скажет барон о таком повороте событий?

Тот кивнул, соглашаясь со жрецом.

- Ты прав: случайные люди, в чьих сердцах нет настоящей веры, не годятся быть героями во имя Донара! Некогда они едва не погубили наше святое дело, заботясь только о себе вместо сражений с врагом.

При словах старика, Торвальд успокоенно вздохнул, убедившись, что тот одобряет его решение.

Тибо лишь молча кивнул, тогда успокоившись, когда понял, что на него не возлагают вину за уход его младшего товарища. Но он все равно злился на малодушного Руфуса, а заодно и на дядю, который воспитал его. Пусть только они, со своей симпатией к альвам, впредь когда-нибудь попадутся ему на пути - он не пощадил их, предателей людского рода!..

***

Спустя некоторое время в кабинет к Торвальду вошли, по его приглашению, господин Ренье с Зеленых Холмов, а также Ренье Руфус с Гизелой.

Жрец уже сидел в своем кресле за столом, а барон Верденнский остался в одном из гостевых сидений. При виде него господин Ренье побледнел и замер было, сразу узнав старика. Но постарался не выдать своей тревоги и, по знаку жреца, уселся в свободное кресло.

Гизела, обняв за плечи Руфуса, стояла возле одного из гобеленов, изображавших подвиги Донара. Всем своим видом женщина показывала, что никому не отдаст приемного сына, и что сделает все, чтобы он был поскорее освобожден от первоначальных обетов, какие успел дать.

Напротив них возле другого гобелена угрюмо стоял Тибо, заложив руки за спину. Он понимал, что, скорее всего, это последняя его встреча с дядей и близкими. Но все равно не хотел на них глядеть. Братство Донара всецело стало ему новой семьей.

Торвальд же, напротив, держался вполне любезно, словно уход одного из учеников не наносил братству никакого урона. Выслушав просьбу господина Ренье, он учтиво кивнул.

- Мы согласны пойти вам навстречу, если молодой человек сделал свой выбор! Только вам придется заплатить издержку за те дни, что он провел в святилище Донара.

Господин Ренье сжал челюсти, мысленно прикидывая остаток небогатых сбережений труппы - хватит ли их для выкупа мальчика? К счастью, тот и вправду недолго успел прожить в святилище. А ради возвращения воспитанника хозяину бродячего балагана не жаль было никаких средств.

Но все-таки он сделал попытку поторговаться, как подобало опытному, уважающему себя человеку:

- Но я полагал, что Руфус работал на благо святилища Донара в те немногие дни, что ему довелось здесь провести?

- Это правда. Он вместе с другими учениками, что дали первые обеты, выполнял подсобные работы. Но зато и мы ничего не жалели для него, как и для всех будущих воинов: хорошее питание, одежда, обучение, выходит, должны пропасть зазря?

- Нет, конечно же, почтенный жрец! Ты прав: мы заплатим выкуп, если только хватит средств, - проговорил господин Ренье, чувствуя на себе пристальный взор Ги Верденнского. В этот миг хозяин балагана был готов на все, лишь бы ему с Гизелой и Руфусом позволили поскорее убраться отсюда, не чиня препятствий.

- Если наличных средств окажется мало, юноша задержится здесь, пока не отработает издержек, - мягко заключил жрец.

"Только этого не хватало!" - мысленно содрогнулся господин Ренье, про себя прикидывая, сколько он сможет заплатить за выкуп мальчика, чтобы их и так поредевшая труппа не разорилась окончательно. Взор Ги Верденнского, что наблюдал за ним, как старый ястреб за курицей с цыплятами, мешал хозяину балагана сосредоточиться. Хоть он и делал вид, что совсем не видит старика, глядя только на жреца и обращаясь к нему.

А барону, между тем, и вправду показалось знакомым лицо вошедшего человека, хоть и не было сомнений, что он встречал его много лет назад, да и тогда не был хорошо знаком. Но в то же время, барону отчего-то казалось, что с этим человеком были связаны некие важные события...

И он все-таки вспомнил! Память на лица у бывшего великого дознавателя была цепкая. Ему помогло вспомнить и упоминание рода занятий пришедшего. Бродячие артисты, по вине которых братство Донара покрылось позором, после дела Готье Вексенского, ну разумеется! Ги не забывал тех событий, сколько бы лет ни прошло, ибо тогда же он был отрешен от всех придворных званий и с позором отослан к себе в поместье. Вроде бы, у того балаганщика, что упрямо предпочел умереть в темнице, но не дать доказательств против барона, что был другом альвов, действительно оставался брат, Ренье. И, если бы не упрямство этой семейки, все могло бы сложиться совсем иначе...
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 05 Янв, 2023, 10:38:36
Ги Верденнский и Торвальд нашли друг друга, союз этот ничего хорошего не предвещает. А господина Ренье ждёт неприятный сюрприз, и не только из-за платы за "издержки", такие, как Ги ничего и никому не прощают. Интересно, а сбежать из этого братства нельзя? Вряд ли, конечно, местечко страшноватое, но и уйти по хорошему не получится.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 05 Янв, 2023, 21:11:40
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ги Верденнский и Торвальд нашли друг друга, союз этот ничего хорошего не предвещает. А господина Ренье ждёт неприятный сюрприз, и не только из-за платы за "издержки", такие, как Ги ничего и никому не прощают. Интересно, а сбежать из этого братства нельзя? Вряд ли, конечно, местечко страшноватое, но и уйти по хорошему не получится.
Что нашли - это точно! 8)
А вот и нет! Хотя я тоже сперва так предполагала. Для Ги Верденнского настоящий враг - это альвы. Сводить счеты с людьми для него мелочи. Кроме того, он полагает, что в деле, стоившем ему карьеры, виноваты тогдашние донарианцы.

Глава 51. Барон и балаганщик (окончание)
Пока господин Ренье с Зеленых Холмов с замиранием сердца старался не глядеть на барона Верденнского, тот, отведя теперь взгляд от него, вспоминал, как было тогда, тридцать лет назад. Собственно, дело Готье Вексенского как раз и было устроено недостойными среди братства Донара, увлекшимися сведением личных счетов. Сам бывший великий дознаватель поначалу в нем не участвовал, занятый разоблачением настоящих, а не поддельных альвов. Его соратники по всей Арвернии (исключая Арморику, куда их не допускали) были в то время столь многочисленны и обладали такой властью, что за всем проследить не мог даже тот, кто дал им могущество.

И сейчас, едва прислушиваясь, как Торвальд с балаганщиком договаривается о выкупе, Ги слышал их голоса, как невнятный шум, погрузившись в размышления.

Наверное, каждая сила, состоящая из слияния сил множества людей, в своем развитии подобна отдельному человеку. Пока эта сила не обрела власти, ее составляют чистые сердцем люди, стремящиеся всей душой к великой цели, отборные и преданные. Как может быть иначе, если служение цели не сулит никаких выгод, и лишь честь и слава пребудут вовеки с теми, кто освобождает землю от чудовищ? Но одиночке или даже горстке героев не добиться окончательной победы. Как бывает с растущим ребенком: в детстве он чист сердцем, но у него мало сил и умения. А когда он окрепнет телом, душу его начинают смущать дурные страсти, и, если не уследить, они поглотят ее целиком, как сорняки - запущенный сад. Так бывает и с сообществами людей. Стоит им обрести силу и власть - и они разрастаются как снежный ком, к ним стремятся примкнуть все больше людей. Но, многократно увеличивая количество, неизбежно проигрывают в качестве каждого отдельного участника. Вместо храбрых и доблестных витязей, к ним тянутся хитрецы, жаждущие власти и привилегий, но отнюдь не готовые рисковать жизнью ради кого бы то ни было...

Поразмыслив, Ги Верденнский не винил в былом поражении Ренье с Зеленых Холмов или его покойного брата. Виновны те недостойные, что наводнили братство, хоть им и не по силам был молот Донара!

Поглядев на Торвальда, старик с надеждой подумал, что этот человек не повторит его ошибок. Он знает обычаи братства изнутри и сумеет заблаговременно отсечь себялюбцев и властолюбцев, сколько бы те ни кричали о преданности. По крайней мере, Торвальд не позволит им определять политику братства Донара.

Успокоенный этой мыслью, барон Верденнский стал уже внимательнее прислушиваться, какие условия поставит жрец хозяину бродячего балагана ради выкупа его воспитанника.

Торвальд же спокойно подсчитал, во сколько обошлось братству содержание юноши.

- Одежда и обувь, которую нам придется отдать молодому человеку, поскольку его вещи при вступлении в братство мы сожгли, - тридцать золотых. Хорошее питание по три раза в день - сорок пять золотых; ибо растущие юноши прожорливы, а мы не жалеем пищи для <i>будущих братьев Донара,</i> - жрец особенно подчеркнул эти слова. - Постель, на которой он спал и вода, которой пользовался для разных нужд - десять золотых. Вы же не откажетесь заплатить в трактире за то, что вам предложат кровать и омовение? Так почему мы должны требовать меньше? И за уроки боевой подготовки, а также обучение и навыкам защиты от альвов, - еще пятьдесят золотых! Нашим наставникам пришлось тратить свое время и силы зазря, когда они могли бы приложить усилия на обучение человека, действительно желающего быть воином Донара! Неужели ваш юноша совершенно лишен чувства благодарности? - упрекнул Торвальд.

Растерявшийся Руфус густо покраснел и опустил голову от смущения. Пока жрец беседовал с господином Ренье, он молчал, предоставляя старшим решить дело. Но, когда прозвучало обращение к нему лично, юноша уже порывался ответить, хотя и не знал, чем оправдаться. Он и представить не мог, что расходы на его содержание были столь велики! Однако Гизела незаметно ухватила юношу за локоть, приказывая молчать. Тот повиновался, украдкой бросил взгляд на Тибо, который стоял напротив, глядя на них как на чужих.

- Итого, с вас причитается сто тридцать пять полновесных золотых монет с изображением гербового щита императора Карломана Великого! - безапелляционным тоном сообщил жрец. - Либо юноша задержится в Серебролесском святилище до конца лета, пока не отработает долг.

Но ни господину Ренье, ни Гизеле, ни Руфусу не хотелось и минуты лишней оставаться в стенах святилища. Хотя сумма была большая для небогатых бродячих артистов. На сто тридцать пять щитовых монет можно было купить в Арвернии табун коней или стадо породистых дойных коров. Однако по сравнению с возможными бедами, что сулила им встреча с бароном Верденнским, хотя тот за все время не сказал ни слова, отдать долг поскорей было меньшей из проблем.

- Сто тридцать пять щитовых монет - большая цена, господин жрец, - мягко попытался увещевать хозяин балагана. - Наша труппа переживает черные дни, и сбережения, отложенные про запас, очень невелики... Ведь мы - только бедные артисты, господин жрец, не купцы и не вельможи, и золото редко попадает к нам в руки. Селяне и горожане, перед которыми мы даем представления, обычно платит насущно необходимым: пропитанием для нас и наших животных, домашней утварью, холстом и шерстью, из которых Гизела затем шьет одежду для нас и сценические костюмы... Если и дают монеты, то медь или серебро, а золото - большая редкость...

- Меня это не волнует, - перебил жрец. - Или плати, или пусть юноша отрабатывает.

- Нет-нет... Мы, конечно, постараемся отдать долг как можно скорее! Только сейчас такой суммы при себе нет, - господин Ренье с тоской оглянулся на Гизелу и Руфуса: позволят ли им покинуть святилище, не оставят ли здесь во избежание бегства?

И, будто уловив мысли хозяина балагана, жрец хладнокровно добавил:

- И не вздумайте бежать! Я пошлю за вами храмовых воинов, объявлю всю труппу в розыск. Не думаю, что кто-то захочет укрывать беглых комедиантов от братства Донара, - Торвальд остро прищурился, как хищник, играющий с добычей. - Распри с нами и прежде заканчивались печально для таких простолюдинов, как ты, даже если у них находились знатные покровители!

Ги Верденнский одобрительно кивнул при этих словах, а господин Ренье непроизвольно содрогнулся, как и Руфус с Гизелой. Тибо со злорадством поглядел на них. Ему ничуть не было жаль своих родных. Если Руфус отрекся от великой чести служить Донару Истребителю Нечисти, - пусть теперь боится и выкручивается, как последний виллан, а с ним и остальные, что забрали его!

- Я даю слово: мы никуда не уедем, пока не заплатим долг, - пообещал господин Ренье, лихорадочно размышляя, что из небогатого имущества труппы можно продать.

- На всякий случай, я предупрежу жителей деревни, где вы остановились, чтобы они вас не выпустили. Ты, как хозяин балагана и поручитель, сможешь перемещаться свободно. Но остальные не должны покидать деревню, пока не отдадите долг, - добавил жрец. - Однако в целом, как вы можете заметить, мы очень уступчивы и готовы идти навстречу тем, у кого перед нами всего лишь денежный долг. Даже отпускаем с вами юношу, если уж ему так невыносимо оставаться среди нас. Но, - голос Торвальда возвысился, загремел, как колесница его небесного покровителя. - Совсем по-другому мы намерены и впредь обходиться с теми, кто водит дружбу со зловредными альвами, врагами человечества! Таких людей мы будем жестоко карать, как всемирных преступников! Любой, кто дал приют альву, разделил с ним пищу, снабдил его конем или оружием для борьбы с людьми, тем самым приближает Рагнарёк! - последние слова жрец произнес настолько весомо, что всем на миг показалось, будто солнце померкло, трепеща памяти чудовищного волка. И только на гобелене явственнее проступила могучая фигура Донара, что вел смертельный бой со Змеем, Поясом Земли...

Наваждение схлынуло столь бы быстро, как и настало. Господин Ренье, сидевший в кресле, сильно ссутулившись, кивнул в ответ.

- Я понимаю тебя, господин жрец! Постараюсь как можно скорее отдать долг и впредь чтить законы богов и людей ("Но ведь в них не говорится ничего о ненависти ко всем альвам! Бывают вполне порядочные люди, водящиеся с ними, и даже целые народы с альвской кровью, например, "дети богини Дану"! Не может быть, чтобы все они стремились к Рагнарёку!" - про себя воскликнул он).

С этими мыслями господин Ренье осторожно взглянул на своего племянника Тибо. Но того вдохновила речь жреца, и он стоял, горделиво выпрямившись, с блестящими глазами, мысленно сжимая в руках заговоренный меч. Он не взглянул на дядю. По его мнению, тут все было справедливо. Торвальд предупредил, что будет с союзниками альвов, и, если те все равно нарушат закон и попадутся, вина будет только на них!

На этом разговор был окончен, и жрец Донара указал бродячим артистам, что с их делом все.

- Ступайте, ищите средства, чтобы возвратить долг!

- Мы сделаем все возможное! - Ренье с Зеленых Холмов, поднявшись из-за стола, поклонился и в очередной раз взглянул на Ги Верденнского. Тот на мгновение задержал на нем взор, от какого балаганщику стало вновь не по себе. Однако барон по-прежнему не произнес ни слова - ни ему, ни о нем.

Размышляя, где взять столько золота в кратчайший срок, господин Ренье, чьи мысли и так уже крутились вокруг событий прошлого, вдруг заново подумал о бароне Готье Вексенском, некогда едва не ставшим последней жертвой донарианцев. Его владения граничили с землями Серебролесского святилища (что и стало некогда одной из причин распри), так что к нему можно съездить за один день. Барон помнил, чем обязан был покойным брату и невестке Ренье, так что наверняка не откажется помочь. Кроме того, хотя он был сильно искалечен в застенках донарианцев, зато пережитые им страдания завоевали барону уважение среди арвернской знати, недаром его дело в свое время прошумело на всю страну. Поднять одного влиятельного барона против другого,- во всяком случае, шанс для бедных странствующих артистов добиться хоть какой-то справедливости для себя.

Господин Ренье даже оглянулся - не узнали ли присутствующие его мыслей? Но нет, ничего такого по ним заметить было нельзя.

В это время жрец обратился к Тибо:

- Ну а ты что скажешь? Согласен ли с решением касательно твоих родных?

- Если ты велишь говорить, жрец-наставник - у меня нет родных, - во всеуслышание отчеканил Тибо. - Братство Донара стало моей семье, а с труппой Ренье с Зеленых Холмов у меня разошлись пути. Решение твое нахожу справедливым. Лучше им не знаться с альвами впредь.

Торвальд и Ги согласно кивнули, услышав ответ молодого человека. Из него получится хороший воин, преданный святому делу истребления нечисти. А больше от него ничего и не требуется.

Жрец кивнул будущему воину Донара, отпуская его, и тот покинул кабинет. Поспешили уйти и господин Ренье вместе с Руфусом и Гизелой. Торвальд из Серебряного Леса и Ги Верденнский вновь остались в кабинете одни, как и в начале своей беседы.

Барон проговорил, устремив свой острый взгляд на жреца.

- Ты правильно предупредил этих людей: дружба с нечестивыми альвами по-прежнему должна сурово караться. Разумеется, если она точно доказана, - тонкие губы старика дрогнули.

Торвальд осторожно проговорил:

- Я внимательно наблюдал за тобой и этим балаганщиком, и понял, что вы знакомы. Однако ты ничем не проявил своего недовольства, и я, пока еще обязанный заботиться лишь об интересах святилища Донара, ограничился денежной вирой и предупреждением.

Серые холодные глаза Ги Верденнского потемнели.

- Правда, я узнал его. Видел на суде по делу Готье Вексенского. Тогда балаганщик и его брат с женой наотрез отказались свидетельствовать против своего покровителя барона, - Ги сурово нахмурился. - Тот суд проходил с множеством нарушений, не диво, что поднялся шум, дошедший до короля! Я не виню только что вышедшего отсюда человека. Во всем виноваты недостойные среди воинов Донара. Я их предупреждал, что они не смогут доказать, будто Готье Вексенский не только принимал у себя в гостях альвов (что было правдой), но и отдавал своих вилланов им на съедение. Сколько не выбивай показания силой, правда выплыла наружу. Пусть боги сами судят тех, кто злоупотребляет их даром, посланным ради святого дела! А люди да будут осторожны, чтобы не допустить ошибок впредь!

Жрец, поняв его, кивнул.

- Если Донар Истребитель Нечисти позволит нам с тобой встать во главе святого дела, я приложу все усилия, чтобы бездельники и себялюбцы не могли так легко примкнуть к Его великому братству! Удлинню и усложню срок ученичества после принесения первых обетов, чтобы лишь действительно отборные воины могли опоясаться молотом Донара. А привилегии высших братьев получат лишь те, кто имеет выдающиеся заслуги в истреблении нечисти.

Слушая замыслы переустройства братства, Ги Верденнский радовался, уже воочию видя дружину героев, что сокрушит альвов в Арвернии.

А между тем, господин Ренье с Гизелой и Руфусом торопились уйти как можно дальше от святилища Донара. Юноша шел, притихший, чувствуя свою вину в том, что его родным приходится разориться. Хозяин балагана с Гизелой обсуждали, как им быть с долгом донарианцам.

- Я продам серебряную цепочку и колечко с янтарем, доставшиеся мне от матери, - Гизеле не жаль было последних реликвий ради спасения приемного сына. - Уж наверное, они стоят хоть треть долга! Лишь бы наш мальчик был с нами.

Господин Ренье нахмурился, понимая, чего стоит Гизеле такая жертва. И также он понимал, что не следует оставлять здесь Руфуса. С работником-должником здесь будут обращаться совсем не так, как с будущим братом, еще не окрепший юноша не выдержит непосильной работы. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого из донарианцев нет поблизости, он шепнул на ухо женщине:

- Я надеюсь съездить к барону Готье Вексенскому, попросить у него золота взаймы. Надеюсь, что он поможет... По правде говоря, я не только из-за Руфуса хочу поскорей расплатиться и уехать подальше. Не нравится мне, что они там затевают - жрец и этот старик, барон Верденнский. Он ведь меня узнал, могу поклясться! Еще и поэтому хочу посоветоваться с человеком, имеющим давние счеты с донарианцами.

Женщина осторожно коснулась локтя своего спутника.

- Будь осторожен! Не навлеки на нас всех новую беду, как некогда твой брат. Ты думаешь, этот старик захочет отомстить тебе за прошлое?

Ренье с Зеленых Холмов уклончиво пожал плечами.

- Ну, кто его знает! Такие могущественные господа, как он, витают высоко, редко глядят на стоящих ниже, ищут себе противников под стать. Может, и не заметит нас! Но на всякий случай, не помешает заручиться поддержкой.

И трое бродячих артистов на всякий случай ускорили шаг.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 06 Янв, 2023, 13:05:16
Однако! Счёт-то немалый выставили Ренье. Неизвестно, чем кончится попытка занять денег у Готье Вексенского, что-то в благодарность людей высшего сословия я не верю.
Цитировать
Я их предупреждал, что они не смогут доказать, будто Готье Вексенский не только принимал у себя в гостях альвов (что было правдой), но и отдавал своих вилланов им на съедение.
Прелесть какая! Теперь альвы ещё и каннибалы.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Menectrel от 06 Янв, 2023, 13:10:06
Однако! Счёт-то немалый выставили Ренье. Неизвестно, чем кончится попытка занять денег у Готье Вексенского, что-то в благодарность людей высшего сословия.
Цитировать
Я их предупреждал, что они не смогут доказать, будто Готье Вексенский не только принимал у себя в гостях альвов (что было правдой), но и отдавал своих вилланов им на съедение.
Прелесть какая! Теперь альвы ещё и каннибалы.

Это Образно.....
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 06 Янв, 2023, 16:09:27
Надеюсь, затея Ренье удастся, и деньги он добудет. Если братство Донара вновь будет в силе, там неизбежно окажется много людей, для которых важна будет не борьба с альвами, а шкурные интересы. И Торвальд помешать этому не сможет при всём желании (если будет у него такое желание).
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 06 Янв, 2023, 21:56:43
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, что продолжаете читать и комментировать! :-* :-* :-*
Эрэа Menectrel, удачи нашему тандему в наступившем году! :)
Однако! Счёт-то немалый выставили Ренье. Неизвестно, чем кончится попытка занять денег у Готье Вексенского, что-то в благодарность людей высшего сословия я не верю.
Цитировать
Я их предупреждал, что они не смогут доказать, будто Готье Вексенский не только принимал у себя в гостях альвов (что было правдой), но и отдавал своих вилланов им на съедение.
Прелесть какая! Теперь альвы ещё и каннибалы.
Поживем - увидим! Только не в ближайшей главе. Я надеюсь, что все же окажется благодарным!
Когда Другие Народы - настолько Другие, то любым небылицам поверить можно. Люди-то друг о друге чего только не сочиняют!
Надеюсь, затея Ренье удастся, и деньги он добудет. Если братство Донара вновь будет в силе, там неизбежно окажется много людей, для которых важна будет не борьба с альвами, а шкурные интересы. И Торвальд помешать этому не сможет при всём желании (если будет у него такое желание).
Я тоже надеюсь на лучшее.
Насчет донарианцев поглядим. Если успеют набрать силу, то возможно, даже Карломану, если он выживет, придется считаться с ними.
По крайней мере, в Священном Походе непосредственно понадобятся настоящие воины. Вот потом может опять пойти деградация. Если до того дойдет.

Глава 52. Радости и тревоги (начало)
А теперь перенесемся к Малому Двору королевы Кримхильды, после ухода ее кузин - принцессы Бертрады и только что назначенной фрейлиной Фредегонды. Отпустив их, молодая королева осталась в обществе Матильды Окситанской и ее матери, графини де Кампани, а также Ираиды Моравской и Ротруды.

Но и это общество в настоящую минуту казалось Кримхильде слишком многлюдным. Она чувствовала себя усталой, разболелась голова, - видимо, сказались последние тревожные седьмицы. Между тем, ей надо было еще написать письмо своему второму деду, герцогу Гримоальду Шварцвальдскому. И королева, не вставая с кресла, обратилась к придворным дамам:

- Благодарю вас за услуги, но мне хотелось бы провести этот день в тишине, отдохнуть, а также помолиться о спасении графа Кенабумского. Разрешаю вам удалиться по своим делам!

Ида, простившись с королевой, удалилась первой, спеша сообщить своему супругу последние новости. О примирении короля с королевой она рассказала Гворемору еще вчера вечером, а сейчас следовало поведать все, что узнала за нынешний день, дабы муж был во всеоружии на совете у майордома, что предстоял сегодня. Кто-кто, а Ида понимала, насколько важно своевременно получать нужные сведения!

Следующими простились Матильда и ее мать. Им нужно было навестить юных принцесс, дочь и падчерицу герцогини Окситанской. И она ушла вместе с матерью. Та явно не одобряла желание королевы остаться одной; хоть и ничего не могла возразить, но дочь заметила по выражению ее лица.

Ротруда какое-то время оставалась возле своей госпожи. Та попросила у нее лекарство от головной боли, а затем принялась за письмо герцогу Шварцвальдскому. В нем она заверила, что берет Фредегонду под свою полную опеку. Затем, скрепив письмо печатью, она обернулась к своей статс-даме.

- Ротруда, поручаю тебе проследить, как Фредегонда переселится в свои новые покои. Как моя кузина, она имеет право на отдельную комнату. Также разъясни ей круг ее новых обязанностей, придворных церемоний Малого Двора.

- Я все сделаю, государыня! - пообещала Ротруда. Ей было приятно оказать любезность Фредегонде, дружившей с ее сыном Мундеррихом.

Оставшись, наконец, одна, Кримхильда блаженно вздохнула, наслаждаясь тишиной и покоем.

А между тем, Матильда Окситанская и ее мать, Кродоар де Кампани, направлялись к покоям юных принцесс. Идя по переходам замка, герцогиня размышляла о детях. Она искренне старалась быть хорошей матерью для обеих девочек, но разнообразные придворные обязанности оставляли для этого слишком мало времени. Молодой женщине вспомнилось ее собственное детство. Она была младшей из детей графа де Кампани, и родители больше времени проводили при королевском дворе, чем дома, предоставив детей заботам сперва нянек, а затем наставников. Пока сама не была представлена ко двору в качестве фрейлины, Матильда мало знала своих родителей. Неудивительно, что в ней с детства вызывала любопытство жизнь королевского замка: что там происходит, как живут его обитатели, почему королевский двор почти целиком поглощает жизнь ее родителей? Повзрослев, она надеялась, что в ее семье все будет иначе: она станет сама учить своих детей и заботиться о них, беседовать с ними сколько угодно и развлекать. Но этого не получилось, ибо политика целиком определила ее жизнь и судьбу ее детей. И если девочек она хотя бы могла посещать иногда, то сын, к сожалению, находился далеко...

Дверь в покои принцесс была приоткрыта. Обе женщины вошли незамеченными, так как в это время наставница принцесс, графиня Ингунда де Шароле, давала им указания. На одну из деревянных болванок, на которых висели одежды, было платье с длинным шлейфом. По знаку наставницы, обе юные принцессы подняли шлейф и сделали несколько шагов, держа его на вытянутых руках.

- Вы будете должны держать шлейф на свадьбе принцессы Бертрады с вашим дядей, принцем Хильпериком, - громко распоряжалась графиня. - Ваши высочества, попробуйте снова! Вот так, шагайте нога в ногу. Нет, не бегите! Вы должны выступать позади невесты, нисколько не стесняя ее движений! Принцесса Адельгейда, не опускай рук. Почему шлейф у тебя провисает? Принцесса Регелинда, а ты не забывай улыбаться! Ты же рада за своего дядю и его невесту?

- Конечно, рада, - монотонным, деревянным голосом проговорила падчерица Матильды, темноволосая девочка-подросток с несколько надменным выражением лица. В этот момент Матильде трудно было осуждать ее: придворный церемониал порой утомлял даже тех, кто привык к нему с младенчества.

Она вместе с матерью переступила порог комнаты, и девочки с наставницей тут же заметили гостей, приветствовав их учтивым книксеном.

- Здравствуйте! Доброго дня вам! - пожелала Матильда, улыбнувшись им.

- Добрый день, матушка! Мы не ждали тебя сегодня, - удивилась Регелинда.

- И поэтому вы застали принцесс, когда они еще не отработали навыки для будущей свадьбы, - вставила их наставница.

- А как вообще их успехи в учебе? - поинтересовалась графиня Кампанийская, поглядывая на своих внучек - кровную и названую.

- Все в порядке. Девочки прилежны и чаще всего спокойны. У принцессы Адельгейды больше любопытства к наукам, но также и к бесполезному чтению. Зато принцессе Регенлинде лучше дается придворный церемониал, а также устный и письменный счет, - с готовностью поведала наставница девочек, предусмотрительно отойдя вместе с графиней на другой край комнаты, чтобы воспитанницы не услышали, какую оценку она дает их способностям.

Между тем, Матильда, оставшись с девочками наедине, проговорила, стараясь добавить светской беседе побольше человеческого тепла:

- Мы с бабушкой пришли к вам при первой возможности. Как у вас дела? Чем вы занимались сегодня?

Девочки приветливо улыбнулись ей, но не подошли ближе, запросто приветствуя, как в обычной семье, а остановились напротив, и лишь потом чинно приблизились.

- Мы с утра гуляли по саду. Затем занимались уроками счета, правописания и землеописания, - проговорила младшая из принцесс, Адельгейда, более живая и бойкая, чем ее сестра. - А теперь мы готовимся достойно представлять нашу семью на предстоящей свадьбе.

- Я уверена, что у вас прекрасно получится, - проговорила Матильда, стараясь обращаться к обеим девочкам одинаково. Когда у нее было время, она пыталась сблизиться с детьми, и иногда ей удавалось выйти за рамки формального общения. Но именно в такие моменты герцогиня Окситанская особенно остро ощущала материнскую неудовлетворенность. Ведь, кроме этих двух девочек, у нее был еще и син, растущий при дворе своего отца, который уготовил ему свою собственную судьбу - быть сиротой при живых родителях. И, думая о нем, Матильда старалась быть хорошей матерью хотя бы для девочек, не делая между ними различий. Ведь, кто знает - возможно, им не так уж долго осталось быть вместе. Девочки взрослели; еще год-другой - и их сговорят за знатных женихов, с какими к тому времени будет удобно породниться королевскому дому Арвернии. Для такой судьбы их растили с детства. И свадьба Хильперика и Бертрады, как все присутствующие здесь отлично понимали, для юных принцесс должна была стать наукой в будущем.

Стоя перед девочками, одетыми в почти одинаковые белые платья, Матильда поинтересовалась у них:

- Скажите мне: какие у вас пожелания? Я постараюсь сделать для вас обеих все, что вы захотите, - она сделала вид, что не замечает недовольного взора своей матери, занятой беседой с графиней де Шароле о воспитании принцесс; по ее мнению, не следовало их так баловать.

И здесь Матильда убедилась, насколько различны характером обе единокровные сестры. Адельгейда была задумчивой и чуткой, мечтательной девочкой, живо интересовавшейся окружающим миром. Глядя на дочь, Матильда думала о том, как бы сложилась ее собственная жизнь без Карломана, Ангеррана и Альпаиды, что помогли ей расширить кругозор.

- Матушка, мне бы хотелось узнать побольше о других странах и городах, о том, как живут в них люди, какие у них обычаи, одежды, быт? Какие самые величественные дворцы и храмы возвели люди в других странах, и что за события с ними связаны? Я только слышала о древних чужеземных памятниках, но очень мало о них знаю, - вздохнула Адельгейда.

Улыбнувшись дочери, Матильда едва удержалась от желания погладить ее по длинным завитым белокурым локонам.

- Я пришлю тебе прекрасную книгу с описанием всех окружающих земель! В ней даже есть цветные рисунки достопримечательностей разных стран, так что ты сможешь не только прочитать о них, но и посмотреть, - эту книгу незадолго до трагедии подарил Матильде Карломан, в своих путешествиях видевший лично большую часть описанных там памятников архитектуры.

Затем герцогиня Окситанская приветливо обратилась к падчерице, с надменным видом стоявшей рядом с сестрой.

- Ну а ты, Регелинда, чего желаешь больше всего? Нарядов? Драгоценностей? Более разнообразных развлечений?

В ответ девочка еще горделивее откинула темноволосую голову и проговорила незнакомым мачехе взрослым тоном:

- Хочу, чтобы после свадьбы принца Хильперика и принцессы Бертрады состоялся бал, и я могла бы остаться до утра, и принимать знаки внимания, как подобает принцессе! Ведь я уже почти взрослая, и меня не следует отсылать, как ребенка. Кто знает, может быть, всего через несколько лет я стану королевой или наследной принцессой в каком-нибудь из соседних королевств!

С удивлением взглянула Матильда на свою падчерицу, о которой всю жизнь заботилась наравне со своей дочерью, чтобы Регелинда не чувствовала себя сиротой. Но теперь, помимо обычного подросткового бунта взрослеющей личности, виделись худшие черты ее старших родичей. В желании Регелинды, в ее резкой, повелительной манере, в самом выражении лица девочки проступило явственное сходство с ее бабушкой по отцу - королевой Бересвиндой Адуатукийской. Вообще-то, в этом не было ничего удивительного, ведь родство присутствовало с двух сторон: покойная мать Регелинды, тоже Регелинда, приходилась племянницей королеве-матери. Но Матильде вовсе не хотелось, чтобы принцесса выросла похожей на свою бабушку!

Зато ее мать, графиня Кродоар де Кампани, напротив, ставила названую внучку гораздо выше кровной. Строгой блюстительнице правил нравилось, что Регелинда держится более царственно. И сейчас, как только Матильда поманила к себе девочек поближе понятным только им жестом, как тут же раздался голос графини:

- Благородная принцесса Регелинда! Посоветуй нам: каким из рисунков кружев ты желаешь украсить платье на предстоящую свадьбу? Мы доверяемся твоему безупречному вкусу.

Прежде чем Матильда успела что-то сказать, ее падчерица, кивнув ей, надменно удалилась на другой край комнаты, где вскоре ее голос оживленно зазвенел:

- Нет, эти нельзя: слишком пышны, а ведь сейчас не время для больших торжеств. Лучше всего вот эти, со звездчатым узором. А вот эти кружева, округлые - для сестры.

Глядя на падчерицу, Матильда удивленно размышляла: вправду ли та отвернулась от нее или всего лишь пытается казаться взрослой?.. И снова укорила себя, что не уделяла девочкам достаточно внимания. Ей опять вспомнилась семья Карломана и Альпаиды: им, также вечно поглощенным придворными обязанностями, всегда хватало сил и душевного тепла для всех их пятерых сыновей, никто из них ни одного дня не чувствовал себя обделенным.

Ее дочь Адельгейда, оставшись с ней рядом, с тревогой взглянула матери в глаза.

- Ты что-то печальна, матушка!

- Я печалюсь, как и весь двор, о состоянии графа Кенабумского, - ответила Матильда, и это было правдой. Затем она постаралась улыбнуться дочери: - А сейчас поглядим наряды, сшитые для вас на свадьбу принца Хильперика! Я уверена, что вы с Регелиндой будете великолепны! А сейчас ступай к сестре.

- Мы постараемся, матушка!

Девочка удалилась к сестре и наставнице. А Матильда вместе со своей матерью прошли в гардеробную принцесс, чтобы поглядеть на платья, что были почти уже готовы - это для них Регелинда сейчас выбирала кружева. Оба платья, почти одинакового покроя, были пышны и вместе с тем - легки и невесомы, как яблоневый цвет, и составляли чудо искусства арвернских портных.

Однако мысли графини Кампанийской, казалось, витали далеко отсюда. Оставшись с дочерью наедине, она не упустила случая, чтобы высказать свои мысли о последних событиях при дворе.

- Не знаю, как тебе, а мне совсем не нравится назначение этой шварцвальдской девчонки, Фредегонды! Это не самое мудрое решение королевы Кримхильды. Неужто она справится быть фрейлиной при Малом Дворе?

- Я надеюсь, что она окажется достойной... - проговорила Матильда, хотя мысли ее в эту минуту были далеки от Фредегонды, от проблем Малого Двора, и вообще от Дурокортера. Общение с дочерью вновь всколыхнуло в ней память о сыне, с которым она уже два года как была разлучена. Думала ли она когда-нибудь, что ее второй муж будет полной противоположностью первого? Что он, как некогда его отец, отберет сына у живой матери и станет его воспитывать на свой лад, лишив мальчика материнской любви?
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 07 Янв, 2023, 12:33:30
Ох уж эта жизнь при дворе! Лучше в семье статусом  ниже и ниже. Искалеченные судьбы людей, которых, подобно фигурам, двигают по шахматной доске политики. Рассматривается только государственный интерес. А потом всё кончается дегенератами в коронах - для королей. Впрочем судьбы аристократов рангом пониже тоже не лучше.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Карса от 07 Янв, 2023, 12:52:42
Да уж, политика и придворное воспитание. Дети высокопоставленных семейств часто далеки от своих родителей, поскольку мало с ними общаются. Матильду в этом эпизоде жаль. Надеюсь, Регелинда всё же не станет копией Бересвинды.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 07 Янв, 2023, 20:13:04
Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Карса! С Рождеством вас! :-* :-* :-*
Ох уж эта жизнь при дворе! Лучше в семье статусом  ниже и ниже. Искалеченные судьбы людей, которых, подобно фигурам, двигают по шахматной доске политики. Рассматривается только государственный интерес. А потом всё кончается дегенератами в коронах - для королей. Впрочем судьбы аристократов рангом пониже тоже не лучше.
Не поручусь, что у всех людей статусом ниже жизнь была легче. Скорее - наоборот. Условностей и обязательств не меньше, но знатные хотя бы не испытывали нужды, тяжелой работы и унижений... А в общем, у всех свои проблемы. Везде хорошо, где нас нет.
Ну, здесь пока еще до вырождения не дошло! Будем надеяться, что все же не дойдет.
Да уж, политика и придворное воспитание. Дети высокопоставленных семейств часто далеки от своих родителей, поскольку мало с ними общаются. Матильду в этом эпизоде жаль. Надеюсь, Регелинда всё же не станет копией Бересвинды.
Увы, так получается! Сына Матильда и вовсе не видела уже несколько лет. Чуть ниже рассказывается, как это получилось.
Насчет Регелинды хочется верить в лучшее.

Глава 52. Радости и тревоги (окончание)
Погруженная в свои мысли, Матильда вспоминала события двухлетней давности, благодаря которым смогла вернуться в Арвернию, но вынуждена была оставить сына его отцу, герцогу Окситанскому...

Однажды весной молодая женщина поднялась на крышу самой высокой башни Звездной Цитадели, замка герцогов Окситанских. По иронии судьбы, это была та самая башня, с которой некогда упала покойная герцогиня, мать Реймбаута Окситанского. Но об этом Матильда старалась не думать, опершись о высокие перила ограждения вокруг каменной площадки башни. Она глядела с огромной высоты не вниз, а вперед, туда, где на ветру шумели пышными кронами леса, а за ними синела гладь реки. Отсюда ей можно было представить, что она летит вместе с облаками в сторону родной Арвернии. На самом же деле, вот уже семь долгих лет она почти безвыездно прожила в Окситании...

Ее раздумья прервал быстрый топот и детский смех. По площадке башни бежала ее дочь от первого брака - принцесса Адельгейда Арвернская, девятилетняя девочка, похожая на нее, Матильду. Она, то и дело оглядываясь, убегала от своего единоутробного братца, шестилетнего Раймунда. Тот гнался за сестрой, воинственно размахивая деревянным мечом, и заливисто смеялся.

- Поймаю! Я тебя поймаю! - кричал он.

- Не догонишь! Ноги коротки! - оглянувшись, крикнула девочка, поддразнивая малыша.

Тот припустил за ней еще быстрее, и они вместе чуть не налетели на Матильду, которая выставила руки, удерживая детей подальше от ограды.

- Здравствуй, матушка! - вместе воскликнули они.

- Здравствуйте, дорогие мои, - испуганная Матильда постаралась улыбнуться. - Только лучше не играйте на вершине башни. Опасно!

- А нам отец разрешил играть здесь! - беззаботно, как может только ребенок, ответил Раймунд.

Матильда побледнела. За семь лет она так и не смогла привыкнуть к этой стране, а самое главное - к своему непредсказуемому супругу. Чего добивался Реймбаут, позволяя детям рисковать жизнью?

- По крайней мере, будьте осторожны, - проговорила она невольно дрогнувшим голосом, снова взглянув в сторону Арвернии. Притянув к себе детей, стала показывать им вид с башни, стараясь отвлечь от беготни в опасном месте.

- Глядите, как далеко видно с такой большой высоты! Вот так, должно быть, видят землю птицы в полете. Вон там, справа, зеленеют пшеничные поля. Они пожелтеют, когда созреют колосья. А левее, глядите - большой лес. За ним река. Она кажется близкой, но это потому что мы очень высоко, а так, до нее пришлось бы ехать много часов. Река выглядит тонкой полоской, но на самом деле широка и полноводна. А за лесом и рекой лежит Арвернский тракт...

Между тем, послышался стук шагов по каменной лестнице. Женщина стремительно обернулась.

По лестнице неторопливо поднялся ее муж, герцог Окситанский. За ним спешил карлик в нарядной придворной одежде. Почему-то герцог Реймбаут любил приближать к себе людей с телесными особенностями, его ближайшие приспешники все отличались разными странностями.

Матильда и дети учтиво приветствовали герцога. Он же кивнул своей жене и, пристально глядя в глаза, проговорил:

- Добрый день, сударыня! Я получил письмо от майордома Арвернии, графа Кенабумского, - он внимательно следил, какое впечатление на жену произведет это имя. - Он сообщает, что моя бабушка, герцогиня Нантильда, серьезно больна, и не может больше представлять интересы Окситании в Королевском Совете... Я думаю, ты понимаешь, к чему я клоню?

Матильда кивнула. Ее опечалила болезнь герцогини Нантильды, но в то же время такая перемена сулила надежду. Быть может, теперь Карломан сможет вызволить ее с детьми из лап ее коварного супруга? Она знала, что уже несколько лет майордом Арвернии пытался добиться, чтобы Матильда представляла Окситанию в Королевском Совете. Однако герцог Окситанский находил более выгодным, чтобы она - дочь канцлера, вдова покойного короля, находилась на родине своего мужа, вместе с дочерью от первого брака, маленькой принцессой Адельгейдой.

Впрочем, Матильду он мог удерживать по праву мужа, но только не Адельгейду: та была дочерью покойного короля Хлодеберта VII и должна была получить должное воспитание при арвернском дворе.

Между тем, дети, не подозревая, что их судьба может очень скоро измениться, увлеченно беседовали о чем-то. Адельгейда, воспользовавшись тем, что мать отвлеклась, сама стала, подражая ей, показывать брату лежащие вокруг места, называла видимые с башни села и города.

В это время карлик, сопровождавший герцога, усмехнулся, обращаясь к нему:

- Государь: а что делает селянин, если у него в амбаре поселится дикая кошка со своими котятами?

Реймбаут вновь метнул пристальный взор на Матильду с детьми, и ответил одной из своих загадок:

- Возьмет из ее детенышей одного кота и приручит его, чтобы ловил мышей. А кошку вместе с прочими детенышами прогонит обратно в лес! Дикие кошки блудливы и ненадежны, их бесполезно приручать. А, чтобы изгнанная кошка приносила пользу, хозяин пошлет за ней собак, и они заставят ее ловить жирных кроликов для хозяйского стола... Потому что иначе ее могут и стащить за хвост с самого высокого дерева!

После этого герцог развернулся и пошел обратно вниз по лестнице, в сопровождении карлика, не простившись с женой. Но и того, что он сказал, было Матильде достаточно. Он отпустит ее с дочерью, но сына оставит при себе, и напрасно просить его изменить решение! Кроме того, ей придется быть шпионкой при арвернском дворе... Но в тот момент Матильда была готова на все, лишь бы вернуться домой. Кроме того, она верила, что Карломан что-нибудь придумает, чтобы все устроить.


Наконец, герцогиня Окситанская вернулась к событиям нынешнего времени, отвлекшись от мрачных воспоминаний. Прислушавшись, о чем с таким недовольством говорит мать, она вмешалась:

- Матушка, я в очередной раз тебе напоминаю: не жалуйся королева-матери слишком много!

Однако графиня Кампанийская живо возразила своей дочери:

- Я думаю, ты должна понимать, Матильла, что времена меняются! Если граф Кенабумский умрет (от чего сохраните нас, боги, но это более чем вероятно), то все очень сильно изменится. Королева-мать сосредоточит всю власть в своих руках. И я не могу подвести свою царственную подругу и покровительницу. Только если наша семья докажет преданность, твой отец сможет сохранить должность канцлера. Кто же иначе может нас поддержать? Графиня Кенабумская вряд ли сможет в случае смерти графа продолжить его дело. Хоть ее старший сын и заступил на пост майордома, но ему пока далеко до отца, а коннетабль слишком стар для борьбы за власть. О молодой королеве даже говорить нечего: государыня Бересвинда обязательно припомнит ей все! Сейчас, как никогда, нам необходимо сохранять хорошие отношения с королевой-матерью!

Матильда промолчала. Конечно, она сознавала, что в словах матери много справедливого. Хоть ей и неприятно было думать о возможной смерти Карломана, но, вращаясь в политике, герцогиня Окситанская принуждала себя мыслить реалистично. Однако до тех пор, пока Карломан жив, она не могла нарушить его волю и поддержать королеву-мать. В случае, если его не станет, Матильда скорее спросила бы совета у Альпаиды, чем у своей матери: чью сторону приняла бы она - Паучихи или Кримхильды, или некую третью?

Кроме того, у герцогини Окситанской имелись и собственные причины для беспокойства. Все это время она продолжала держать связь с мужем через его шпионов, знала при дворе почти всех, кто тайно служил Реймбауту. Время от времени, как условились с Карломаном, передавала через них ложные сведения и часть не самых важных настоящих, правдоподобия ради. Однако после трагедии на ристалище никаких вестей из Окситании не было. Ее коварный супруг не давал о себе знать, и все его шпионы притихли. И это казалось Матильде очень странным. Несомненно, Реймбаут уже успел узнать о случившемся. И наверняка обрадовался, ибо Карломан собирался всерьез заняться его преступлениями. После свадьбы Хильперика и Бертрады, в Окситанию должен был поехать для расследования отец Матильды, граф де Кампани, а если бы ему не посчастливилось, то и сам Карломан. Так что произошедшее точно на руку Реймбауту. Но что он замышляет теперь?

Об этом, увы, Матильде не с кем было и посоветоваться...

***

Свои радости и тревоги имелись и у других обитателей замка Дурокортер, даже временных.

В то время, когда Фредегонда выслушивала от принцессы Бертрады, якобы она значит не больше, чем шахматная пешка, в комнате фрейлин ее подруги, Гертруда и Аделинда, сидели, возмущенные как внезапным возвышением девушки, так и полученным от нее резким отпором. Конечно, им бы хотелось тоже остаться при блестящем арвернском дворе, и они могли лишь гадать, какому могущественному покровителю Фредегонда обязана таким взлетом. Но, кроме того, их задело, с какой надменностью та беседовала с ними. Быстро же зазналась названая внучка герцога! Девочкам прямо не терпелось поквитаться с ней, - устроить что-нибудь не слишком значительное и легко поправимое, но что заставит Фредегонду пережить несколько неприятных минут!

- Пусть она узнает, что и с ней могут не считаться, тогда научится придерживать язычок! - проговорила Гертруда, раскрасневшаяся от гнева.

Аделинда по своей природе была сострадательнее подруги, но у нее нашлись свои аргументы.

- Мы только немножко ее проучим, для ее же пользы. Пусть знает, что не надо задевать людей. А то ведь в другой раз кто-то может ей отомстить уже по-настоящему!

В покоях они были вдвоем. Госпожа Гедвига ушла к принцессе вместе с Фредегондой, и помешать было некому. Только в окно вдруг вспорхнула ласточка, попила воды из поилки на подоконнике и осталась там сидеть, поджидая возвращения своей спасительницы.

На полу стоял ларь с вещами Фредегонды, который она в спешке не успела закрыть. Теперь к нему неудержимо притягивались взоры обеих девочек.

- А как мы отомстим? - спросила Аделинда.

- Спрячем что-нибудь из ее любимых вещей, и не вернем, пока она не попросит нас как следует и хорошенько не извинится! - и Гертруда принялась рыться в вещах Фредегонды, отыскивая, что ей по-настоящему дорого. Подруга, присев рядом у ларя, присоединилась к ней.

Ласточка, скосив на них глаз, что-то чирикнула. Но девочки не понимали язык птиц, как Фредегонда.

Их внимание привлекла шкатулка, в которой Фредегонда хранила фляжку с целебной водой. Они открыли ее, думая, что там лежат драгоценности, потеря которых, конечно, чувствительна для новой королевской фрейлины. Но, к их удивлению, там лежала только фляжка, в которой что-то плескалось. Отворив ее и понюхав, девочки убедились, что это чистейшая родниковая вода.

- Наверное, она взяла ее на память из дома, - предположила Гертруда. - Стало быть, она дорожит ею?

- Если она не собирается возвращаться, то ей ни к чему шварцвальдская вода, - ответила Аделинда. - Пусть ее пьет ласточка!

Они со смехом ухватили фляжку и, так как обеим хотелось поучаствовать, ненароком пролили часть воды, а немного вылили в поилку для ласточки. После этого во фляжке осталось не больше трех глотков. Тогда девочки, заткнув пробку, поставили фляжку в раскрытой шкатулке на видное место, и уселись на скамью, довольные своей проделкой.

Вскоре вошла Фредегонда. Она размышляла, что ей необходимо как можно скорее встретиться с графиней Кенабумской. Внучка вейлы чувствовала, что это необходимо. Занятая своими мыслями, она не подозревала о проделке соседок по комнате.

Однако, войдя, сразу заметила беспорядок в своих вещах, фляжку, которую она тщательно хранила, и плутовские улыбочки на лицах девочек. Ее ужасу и отчаянию не было конца. Девушка решила, что драгоценная вода потеряна полностью. Сможет ли она снова добыть ее из источника? Если и да, туда надо еще попасть незаметно... И время, драгоценное время! Внучка вейлы без всяких сообщений лекарей чувствовала, что раненому майордому становится хуже.

Картины, одна страшнее другой, проносились перед ее глазами. Она с королевой находилась в святилище, но вдруг зазвучал набат, его гулкий, железный звук, разнесся по всему городу... И вот уже другая молитва: жрецы, облачившись в черное, просили богов принять графа Кенабумского в Вальхаллу. И звучала Песнь Воина, и хор отбивал такт ударами мечей плашмя о щиты. Она видела, как граф Кенабумский лежал в гробу, укрытый знаменем, и всегда сдержанная Альпаида льнула к покойному мужу, прося забрать ее с собой. А вокруг гроба стояли с мечами наголо четыре маршала, и повсюду слышались народные рыдания...

А затем картины сменились, и Фредегонда видела, что должно произойти после похорон. Паучиха, вернув влияние на своего царственного сына, правила Арвернией единолично. Бертрада, предупреждавшая кузину о таком раскладе, помогала королеве-матери, Кримхильду же, под предлогом ее бездетности, развели с королем и посвятили в жрицы в отдаленном святилище Фригг. Сама же Фредегонда больше никому не была нужна, и ее просватали за Мундерриха Хромоножку, как со смехом предполагали ее соседки по комнате... О, этого внучка вейлы не могла простить! Мундеррих был ей другом, она находила в нем хорошие качества и охотно проводила время в его обществе. Но полюбить хромоножку, пребывающего в вечном несогласии с самим собой, она не сможет никогда!

В мгновение ока она прикинула все последствия легкомысленного поступка девочек, и готова была жестоко отомстить им. Те сидели, ничего не понимая. Фредегонде же хотелось броситься на них и истерзать, навсегда изуродовать лица обеим, или испробовать на них самые опасные чары, какими владели вейлы...

Сквозь бушевавшую в ушах кровь, до нее донесся голос ласточки:

- Три глотка осталось!..

Не помня себя, Фредегонда схватила фляжку, убедилась, что на дне ее плещется драгоценная вода. В ее видении Карломан Кенабумский сказал, что трех глотков достаточно! Слава всем богам, еще не все потеряно! Она спасет Карломана, а с ним - и других людей, и собственное будущее.

Усевшись на кровать и прижимая к груди драгоценную фляжку, Фредегонда напряженно размышляла, как ей поскорее попасть к раненому майордому. Предчувствие говорило внучке вейлы, что Альпаида должна ей помочь в исцелении супруга. Как жаль, что ее не было сегодня при Малом Дворе! Но Фредегонда надеялась как можно скорее поговорить с ней, благо, обе они теперь будут на службе королеве Кримхильде.

Немного успокоившись, девушка обернулась к Гертруде и Альпаиде. Пожалуй, месть глупым девчонкам все-таки не имела смысла. Они не знали о ценности целебной воды и о том, с какой целью она хранила ее. И ей незачем тратить на них время и силы. Самое главное сейчас - спасти графа Кенабумского, это достойное дело для внучки вейлы!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 08 Янв, 2023, 10:31:13
Всё так запуталось, да ещё две юные дурочки едва не убили Карломана! Нет, такие вещи, как фляга с целебной водой, оставлять без присмотра нельзя. Тем более, при дворе. Не со зла, так по глупости, кто-нибудь нагадит. Хотя и со зла тоже.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 08 Янв, 2023, 20:13:16
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Всё так запуталось, да ещё две юные дурочки едва не убили Карломана! Нет, такие вещи, как фляга с целебной водой, оставлять без присмотра нельзя. Тем более, при дворе. Не со зла, так по глупости, кто-нибудь нагадит. Хотя и со зла тоже.
Фредегонда и сама еще не настолько взрослая и мудрая. Недостаточно хорошо спрятала целебную воду. Кроме того, ей пришлось уйти внезапно, вот и оставила ларь открытым. Самое главное - что еще не все потеряно!

Глава 53. Подобный Циу (начало)
В то время, как Ангерран на правах майордома проводил совет, его младший брат Аделард стоял в храме Циу перед величественным изваянием однорукого бога. На алтаре перед ним жарко горел огонь. Поодаль, в молитвенном зале, жрецы и посвященные братья просили о спасении графа Кенабумского, что, подобно доблестному Циу, пожертвовал рукой, и тем не допустил бесчестья короля. Правда, руку Карломану удалось спасти, но, увы, за его жизнь по-прежнему никто не мог поручиться.

- Заступись, справедливый Циу, за жизнь доблестного человека, отсрочь для него приговор норн, подари спасение! - мощно гремел под сводами храма хор мужских голосов.

Аделард в простых одеждах из некрашеного полотна, полагавшихся тем, кто еще не принес обета, стоял перед изваянием вместе с двумя жрецами. Одним из них был его наставник, что уже давно общался с юношей, и впредь должен был направлять его, пока Аделард не примет полного посвящения. Вторым - один из высших участников братства.

Они готовились принять первоначальный обет юноши. Обычно первое посвящение происходило далеко не сразу, будущим братьям давали время подумать. Но для Аделарда, принимая во внимание его семейные обстоятельства и твердость в вере, решили сделать исключение.

Печально глядя на юношу, жрец-наставник произнес привычные слова посвящения:

- Праведный Циу, бог справедливой войны, принесший свою руку в жертву за спасение мира, - прими первоначальный обет Аделарда, сына Карломана!

Юноша протянул руку над пламенем и произнес, повторяя за подсказывающим ему жрецом:

- Я готов посвятить свою жизнь без остатка борьбе за справедливое дело. Я готов сражаться за мир, в котором чтут законы богов и людей. Клянусь Мировым Древом Иггдрасилем, что обнажу меч лишь для защиты других. Обещаю быть милосердным к слабым и беспощадным к тем, кто попирает чужие жизни! И, если я солгал хоть в одном слове, пусть обожжет меня это священное пламя!

Огонь на алтаре поднялся выше, дыша почти нестерпимым жаром в лицо Аделарду. Он почувствовал, как волосы его скручиваются от дыхания пламени, но остался стоять, смело глядя на бушующее зарево. Ему вспомнилось, как отец буквально накануне трагедии загадал ему загадку: "Что колет снаружи, но исцеляет внутри?" Поразмыслив, Аделард нашел ответ - огонь. И, вспомнив своего отца, юноша стоял возле пламени, преодолевая жгучую боль и естественное желание отпрянуть.

Затем наступило самое трудное и страшное. По знаку жреца-наставника, он закатал рукав и положил правую руку на алтарь, в жгучее пламя. Ожидал страшной боли и стиснул зубы, готовясь перетерпеть ее. Однако боль так и не пришла. Аделард почувствовал вокруг руки только волны жара, которые постепенно становились все легче. Но жар не впивался в его плоть, рука не вспыхнула и не обуглилась, как должна была. И, когда, по новому знаку жреца, он вытащил руку из огня, она даже не покраснела, и на коже не было ни малейшего следа от ожога. Аделард осмотрел руку, не веря своим глазам.

- Все в порядке: ты прошел первое посвящение, - донесся до него голос жреца-наставника. - Очищение огнем призвано сразу отпугнуть слабых и малодушных. Вспомни-ка, что ты почувствовал? Решимость все преодолеть, стремление проявить себя достойно, - не так ли?

Аделард кивнул.

- Так и должно быть. Не боль, не мучения тела мы предъявляем доблестному Циу, но готовность нашего сердца, свое бесстрашие перед лицом испытаний! Это донарианцы устраивают своим посвященным беспощадные проверки, которые не все выдерживают. Иные и гибнут во время их испытаний. Мы же не требуем от человека больше, чем просит справедливейший из богов.

Аделард поглядел сквозь пламя на изваяние Циу и глубоко вздохнул, чувствуя, как в нем пробуждается новая сила. Его грудь как будто вбирала больше воздуха, глаза видели дальше, мысль его охватывала все пространство храма Циу, всех своих будущих братьев по служению, что ныне истово молились о спасении его отца.

Ему хотелось сказать еще нечто, помимо общепринятых слов обета, что было бы адресовано к богу от него лично. И он произнес то, что сейчас было значимее всего:

- Я клянусь быть достойным моего отца! И, какова бы ни была его судьба, но, здесь или там, он сможет мной гордиться!

Старший жрец кивнул и тепло улыбнулся юноше. А его наставник проговорил:

- Майордом уже сейчас гордится тобой! Он был у нас незадолго до трагедии и просил быть готовыми впредь. А заодно говорил и о тебе.

Юноша снова взглянул на огонь. Так вот в чем дело! Значит, Карломан, уже предчувствуя выбор своего младшего сына, намекнул ему на испытание, которую нужно пройти достойно - стоит лишь перебороть страх и очистить сердце!

- Значит, и свое первое посвящение я смог пройти благодаря помощи моего отца, - растроганно прошептал юноша. - Каков бы ни был жребий норн, в моем сердце отец всегда останется жить!

Оба жреца кивнули ему, нисколько не удивляясь.

- После первого посвящения ты можешь присоединиться к общей молитве, - произнес старший жрец.

- Со всей моей охотой!

И Аделард последовал за жрецами в молитвенный зал, чтобы присоединить свой голос к дружному хору, просившему своего небесного покровителя о спасении Карломана, совершившего подвиг, достойный самого Циу.

***

В то время, как Аделард нашел себя в братстве Циу, Ренье Руфус не без труда освободился из братства Донара. Теперь на артистах бродячего балагана тяжким ярмом лежал долг жрецам, кроме того, они не имели права покинуть деревню, давшую им пристанище, хоть и починили свою кибитку.

Им следовало обсудить между собой сложившееся положение. В тот же день они собрались в гостевой пристройке при доме деревенского жреца, что за небольшую плату приютил странников. Теперь все собрались за дубовым столом, почерневшим от времени, знавшем на своем веку и скромные сельские свадьбы, и оплакивания покойников.

Теперь господин Ренье с Зеленых Холмов сидел во главе стола, рядом с ним - Руфус и Гизела, за ними - Бернар Косматый. Напротив хозяина балагана сидел с мрачным лицом Капет. Он, как и следовало ожидать, решительно отказался собирать деньги на выкуп Руфуса из братства Донара, тогда как остальные охотно согласились.

- Пусть остается в святилище и отрабатывает долг! - презрительно фыркнул Капет. - Ему пора отвечать за свои поступки. Пятнадцать лет - почти уже взрослый мужчина. Сколько можно с ним носиться?

Но господин Ренье не хотел и слушать, чтобы оставить в руках донарианцев мальчика, ставшего ему ближе, чем родной племянник, избравший другой путь.

- Стыдись, Капет! И справедливость, и милосердие советуют нам помочь Руфусу. Паренек совсем недавно лишился сестры, под влиянием минуты сделал ошибку, но вернулся к нам! Стало быть, мы не можем оставить его без помощи. Я скорее продам весь наш балаган с лошадьми и кибитками, если потребуется, хоть он и был делом моей жизни... Впрочем, надеюсь, что до этого не дойдет. Я собираюсь съездить к барону Готье Вексенскому, которого называют Железноруким, потому что он носит стальную перчатку на культе, ибо лишился руки в застенках донарианцев. Надеюсь, что он из благодарности согласится одолжить сто тридцать пять золотых монет. Правда, я очень давно его не видел: не хотел, чтобы барон думал, что я рассчитываю что-то получить от него. Но сейчас нам нужна помощь, это совсем иное дело.

И Бернар, и Гизела были потрясены этой превосходной речью своего главы, и не могли найти никаких слов.

- И мы пожертвуем все, что у нас есть, - Гизела достала из маленькой шкатулки перстень и цепочку, а Бернар высыпал из пояса шесть золотых монет; больше не было.

Руфус глядел на своих близких с огромным смущением. Никогда прежде он представить не мог, что ради него готовы пожертвовать всем, что имеют! Ему хотелось провалиться сквозь землю за то, что так подвел их. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь он сможет как подобает отблагодарить их...

И только Капет отнюдь не собирался проявлять великодушие. Он взглянул своими красными глазами на хозяина балагана.

- Я не согласен отдать ради вашего мальчишки все, что заработал в этом балагане! Но, если ты заставишь барона раскошелиться - другое дело. Однако, если он не даст золота, нам всем придется очень туго. У знатных людей свои понятия о благодарности простолюдинам. Если им помогают, они могут считать, что ты всего лишь исполнил свой долг... Да, кстати, Ренье: ты уверен, что барон жив? Он ведь должен быть уже стариком, и к тому же покалеченным.

- Если окажется, что барон умер, я попрошу его наследников о помощи; если им несвойственна благодарность... ну что ж, тогда придется продавать наш нехитрый скарб, - господин Ренье обвел взглядом присутствующих и со вздохом взглянул на стоящий у стены ларь с имуществом труппы. - Но я уже решился. Как доблестный Циу пожертвовал рукой ради спасения Девяти Миров от чудовищного волка, так и я пожертвую делом всей жизни ради нашего мальчика!

- А какая польза будет с того нам всем, если придется кормиться подаянием? - колюче поинтересовался Капет. - Лучше уж добудь золото у своего знакомого барона. Да постарайся поскорее добиться разрешения ехать дальше! Не знаю, как тебе, а мне уже надоело здесь торчать. Если нас не выпустят, я найду способ уйти, так что донарианцы и волоска моего не увидят!

Но у господина Ренье, обыкновенно спокойного, на сей раз закончилось терпение. Облокотившись обеими руками на стол, он веско, почти угрожающе обратился к Капету:

- А ты не забыл, что всем обязан мне? Я подобрал тебя, истерзанного каким-то зверем, в лесу на границе Арвернии с Арморикой. Мы тебя выходили, предоставили кров, убежище и работу. Я даже не спрашивал тебя, кто ты такой, хотя с самого начала заподозрил, что так далеко от человеческого жилья мог таиться только лесной разбойник. Если бы я тебя не подобрал, тебя бы поймали и вздернули королевские воины. Либо еще хуже - беспомощного, сожрал бы Ужас Кемперра, оборотень-выродок, который в тот самый день убил поблизости охотника из Арморики и водрузил его голову на сосну!

При этих словах хозяина балагана, Капет чуть повернул голову, исподлобья глядя своими красными глазами. А господин Ренье сурово продолжал:

- Думаешь, я не замечаю, как ты все время прикрываешься капюшоном? И как сбегаешь с представлений, если есть риск попасться на глаза стражникам? Очень уж приметная у тебя внешность: кто раз увидит, ни с кем не спутает. Но, пока ты с нами, я молчу. Если ты вздумаешь бежать, я вмиг сообщу властям о своих подозрениях, так и знай!

Повисло тяжелое молчание. Некоторое время все ожидали, чем обернется размолвка.

Наконец, Капет поправил капюшон, давший ему прозвище, пряча белые волосы, и сухо проговорил:

- Я остаюсь. Но отдай долг поскорее!

- Я молю богов, чтобы барон Вексенский был жив и помог нам, - произнес господин Ренье, про себя радуясь, несмотря на возникшие трудности, что Руфус вернулся домой.

***

Пока в кабинете майордома происходило совещание, герцогиня Ираида Моравская, сидя за столом в своих покоях, перебирала речной жемчуг, ожидая возвращения супруга. Это занятие помогало женщине успокоиться и сосредоточиться. Она отбирала жемчужины по размеру, форме и оттенку, пересыпая их в отделения своей шкатулки. К этому занятию она привыкла еще в Моравии, а "дети богини Дану" ценили жемчуг не меньше ее земляков.

Пока она разглядывала новую горсть жемчуга, дверь отворилась, и вошел Гворемор. Вид у него был мрачный. Иде очень хотелось спросить, что произошло на совете, однако она промолчала, продолжая перебирать жемчуг. Сам все расскажет. Спешить следует медленно.

Гворемор широкими шагами пересек комнату, однако не сел в кресло, а остался стоять, оперевшись руками о стол. В выражении его лица было что-то от загнанного зверя, и герцогиня поняла, что вести пришли печальные. Собственно, этого следовало ожидать, коль скоро состояние Карломана, увы, все ухудшалось.

Ираида продолжала перебирать жемчуг, но непроизвольно, по привычке, глазами же внимательно следила за мужем.

- Ида, сможешь ли ты впредь влиять на королеву Кримхильду? - неожиданно спросил герцог.

- В последнее время королева Кримхильда еще чаще, чем прежде, прислушивается к советам дам из Малого Двора, - ответила удивленная Ида. - Королева поняла, что ее своеволие стало причиной трагедии, и сделалась гораздо осторожнее.

- Это хорошо, - как-то непонятно отозвался Гворемор. - Майордому Ангеррану Кенабумскому в нынешних условиях понадобится поддержка королевы. Хотя бы на время.

Ида вопросительно взглянула на супруга. Она не представляла, что все настолько переменится! Ведь до сих пор Карломан и его родные всегда поддерживали Кримхильду...

- Если не произойдет чуда, Арверния вскоре наденет траур по моему кузену Карломану! - резко произнес Гворемор. - Ради памяти того, кто совершил подвиг, достойный Циу, арвернского бога справедливой войны, королева Кримхильда обязана отплатить добром за добро осиротевшему молодому майордому.

Ида вздрогнула, и жемчужины, что были в ее руках, выскользнули и вновь смешались с остальными.

- Я сделаю все, что смогу, - пообещала женщины, скрыв дрожь в голосе.

Гворемор накрыл огромной ладонью ее руки в знак благодарности.

- Я в тебе уверен, моя Ида! Сейчас наступают времена, когда каждый должен сделать все, что в его силах. Твоя задача - заручиться поддержкой королевы Кримхильды. Это хорошо, что король помирился с женой: только она может противостоять влиянию королевы-матери и Ги Верденнского. Пусть Кримхильда отвлечет его от замысла Священного Похода! Тогда еще можно надеяться сохранить мир с альвами и "детьми богини Дану". И еще, я прошу тебя подготовить мальчиков к предстоящим трагическим событиям, на тот случай, если очень скоро нам всем придется надеть траур. Ознакомь их с арвернскими ритуалами, чтобы они ничему не удивились... Мне же на днях, видимо, придется вновь собрать на площади здешних "детей богини Дану", чтобы призвать их к миру. И, если надо, я пойду на все, чтобы не допустить смуты, которая поднимется, как только прозвучит набат. Молись, чтобы они меня услышали, если им предстоит лишиться таниста Карломана!

Опечаленная Ида тяжело вздохнула и кивнула головой, без слов обещая сделать все, что в ее силах. Ведь Карломан, спаситель ее старшего брата, и для ее семьи был близким человеком! И женщина была готова, ради него или в его память, сделать все возможное при Малом Дворе. Вместе с королевой Кримхильдой, с Альпаидой, Матильдой, Ротрудой, с новой, но многообещающей девочкой Фредегондой, они добьются, что Малый Двор станет средоточием влияния на короля, а следовательно - и на политику Арвернии!
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 09 Янв, 2023, 10:30:10
Цитировать
У знатных людей свои понятия о благодарности простолюдинам. Если им помогают, они могут считать, что ты всего лишь исполнил свой долг...
И среди тех, кто не может похвалиться "благородным" происхождением,  есть немало людей, считающих, что все должны им, а они -никому. Более того, люди часто очень не любят тех, кто им помог. Увы!
бедный Карломан, хорошо ещё, что в нём течёт кровь бисклавре, не будь этого, он бы уже покинул этот мир.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 09 Янв, 2023, 21:00:48
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
У знатных людей свои понятия о благодарности простолюдинам. Если им помогают, они могут считать, что ты всего лишь исполнил свой долг...
И среди тех, кто не может похвалиться "благородным" происхождением,  есть немало людей, считающих, что все должны им, а они -никому. Более того, люди часто очень не любят тех, кто им помог. Увы!
бедный Карломан, хорошо ещё, что в нём течёт кровь бисклавре, не будь этого, он бы уже покинул этот мир.
Бывают, конечно, благодарные и неблагодарные люди в самых разных сословиях. Но считается, что людям разных сословий все-таки понять друг друга труднее, чем людям одного круга.
Да, будь Карломан обычным человеком, он бы почти сразу умер от нанесенной королем раны. Или еще за много лет до описываемых событий.

Глава 53. Подобный Циу (окончание)
После совещания в кабинете майордома, Ангерран, чувствуя себя очень удрученным, отпустил всех. И только Магнахар, маршал востока, сводный брат его отца, упрямо продолжавшего бороться за жизнь, не спешил уходить.

Ангерран, подойдя к окну и глядя на роскошный королевский сад, ожидал, что скажет ему дядя. Он догадывался, почему сын Теодеберта Миротворца и внук Сигиберта Древнего счел необходимым отвлечь майордома Арвернии от размышлений.

Мрачный Магнахар стоял в паре шагов от племянника. Сколько раз он вот так стоял позади Карломана, который, как и его матушка, королева Женевьева, с детства обожал любоваться восходом и закатом солнца.

О том же в эту минуту думал и сам Ангерран. Он проговорил дрогнувшим голосом:

- Поскольку мой отец так любил закатное время, то его (надеюсь все же, матушка не пойдет за ним так сразу!) погребальный костер вспыхнет в час заката. Это будет иметь значение. Отец был солнцем Арвернии. И без него придет тьма.

Магнахар тяжело вздохнул. Ему была невыносима сама мысль, что он переживет младшего брата, за которого столько раз тревожился. Часто в последнее время Магнахару вспоминалось, как он искал Карломана после битвы на Равнине Столбов. Кроме того, он думал еще и о своих родных, понимая, как сильно они будут страдать в случае смерти Карломана. Но существовало еще и нечто иное, что глубоко беспокоило его.

- Я беседовал с отцом до его с королевой Женевьевой отъезда в Арморику. Отец заверил, что, если случится худшее, он исполнит последнюю волю Карломана. Если потребуется - отдаст свою жизнь за то, чтобы крови пролилось как можно меньше. Он постарается поддержать и успокоить королеву Женевьеву, если ей предстоит так страшно лишиться сына. Мой отец сделает все, чтобы она не подняла "детей богини Дану" на восстание, едва прах Карломана соберут в урну, над которой воздвигнут курган рядом с курганом Хлодиона.

Ангерран кивнул. Он не сомневался в мужестве своего названого деда, Теодеберта Миротворца, хоть тот и не был воинственен. Как доблестный Циу, связав Фенрира, лишился не только руки, но и права создавать законы, ибо преступил клятву, пусть и данную врагу, так и Теодеберт не пожалеет ничего ради сохранения мира.

Бледный и удрученный, Ангерран обернулся к дяде, в свою очередь сочувственно глядя на него. Оба они прекрасно сознавали, что, если в Арморике все же вспыхнет восстание, то и Теодеберт, и Сигиберт могут сделаться его жертвами, потому за то что арверны. И те готовы были принести себя в жертву, оставаясь в беспокойной стране. Магнахару грозило больше не увидеть своего отца, а тем более деда, если королева Женевьева не совладает на Совете Кланов с вождями партии меча... или, того хуже, сама присоединится к ним.

Магнахар лишь сдержанно кивнул в ответ на незаданный вопрос Ангеррана. Он все для себя решил. В нынешние трудные времена каждый обязан до конца исполнить свой долг. Кроме того, такова была воля его брата, майордома Карломана, которого Магнахар любил и уважал, и за которого с детства привык отвечать, будучи старшим. Если такова цена мира в Арвернии, Магнахар пожертвует своими отцом и дедом, тем более что те и сами не потребовали бы ничего иного. Его, маршала востока, долг - заниматься междугорской границей и графом Бёрнландским, устроением Союза Карломана. Из-за восточной угрозы Карломан и упустил из виду сложные отношения между двумя королевами, что привело к трагедии на ристалище...

***

После того, как Ангерран отпустил участников совета, Дагоберт вместе с сыном Хродебергом и Варохом вышли за дверь и приостановились, ожидая. Впрочем, старик тут же догадался, почему задерживается Магнахар.

Никто из них не произносил ни слова. Варох тоже был мрачен и медлил идти к смертному ложу своего лучшего друга, гибель которого никогда не простит себе, ибо отсутствовал рядом с ним в роковой час...

Дагоберт с Варохом встретились взглядами и долго смотрели друг на друга. Коннетабль вспомнил те страшные четыре дня после битвы на Равнине Столбов. Варох тогда сам был ранен в ногу, но, забыв о своей ране, что, впрочем, заживала быстро, неустанно заботился о Карломане. Вместе с его отцом, королем Хлодебертом Жестоким, он, забыв о сне и еде, не отходил от ложа Карломана, пребывающего в глубоком беспамятстве. Тогда Варох подкладывал ему под подушку амулеты "детей богини Дану", держал Карломана за руку, беззвучно молился, а может быть, призывал его вернуться...

А сейчас Варох размышлял о том, где именно Карломан хранил свой архив. Своим чутьем бисклавре он кое о чем догадывался, но понимал, что Дагоберту будет трудно обнаружить доказательства вины королевы-матери. Не намекнуть ли ему, где следует их искать?

В этот момент Дагоберт тяжело вздохнул, прерывая давние воспоминания. Тогда Карломан все же очнулся, на радость всем. Теперь же...

Хродеберг же подумал, что исполненный сожаления вздох отца относится к нему. У него и так сжималось сердце при виде мрачного отца, что сильно постарел в последние две седьмицы. Ему также было горько сознаваться, что, если умрет Карломан, то и Альпаида последует за ним. А сильнее всего Хродеберга удручало, что в гибели его шурина и медленном угасании сестры виновата была женщина, которую он сам любил всю жизнь и продолжал любить сейчас. Если бы только он мог предположить, чем обернутся благие намерения королевы Бересвинды! Однако ничего уже не исправить. Теперь он мог в одночасье потерять любимого кузена, сестру, а, если так пойдет и дальше, то и отца, что твердо решился посвятить остаток жизни борьбе против возлюбленной сына...

До Хродеберга не раз доходили слухи о недобрых деяниях Бересвинды. Но он избегал ненадежных слухов. Если же его невенчаная супруга все же доверяла ему свои мрачные тайны, то Хродеберг старался понять ее. Ведь королева-мать сводила счеты не с кем попало, но с врагами Арвернии, угрожавшими покою королевства. Что ж: сам он, маршал запада, сражался на полях битв с открытыми врагами своей родины. А что было делать Бересвинде, женщине и королеве, если доводилось сталкиваться с предательством вельмож или вражескими шпионами? Она была вынуждена совершать злые поступки, избавляясь от врагов с помощью яда или кинжалов наемных убийц. Каждая из таких смертей спасала сотни невинных жизней. Зная о своей возлюбленной больше других, Хродеберг многое мог простить.

Но он сознавал, что не сможет простить именно то, в чем Бересвинда оказалась виновна не по своей воле. Гибель своего шурина и сестры, страдания его отца, которого Хродеберг всю жизнь любил и почитал, и для которого, несомненно, смерть Карломана и Альпаиды будет страшным ударом.

И Хродеберг проговорил, мрачно склонив голову:

- Если архив Карломана не найдется, или там не будет достаточных доказательств против королевы-матери... то я, вопреки своей воле, готов предъявить свидетельства ее неприглядных деяний... Ибо я любил Бересвинду и продолжаю любить, однако своих родных я люблю не меньше.

Многим людям приходится в своей жизни приносить жертву, и для каждого эта жертва своя. Тому, что, подобно Циу, выбрал путь доблести и чести, не всегда приходится в буквальном смысле отдавать на съедение руку. Порой оказывается необходимо отказаться от своей любви. Даже сейчас Бересвинда была дорога ему, как в молодости. И все же он от нее отрекся, даже предполагая, что она не простит его, а может быть, и сама отомстит за предательство.

Дагоберт понял по лицу сына, какую трудную борьбу ему пришлось выдержать.

- Благодарю тебя, сын! Пусть боги вознаградят тебя за сделанный выбор. Если уж у нас не окажется другого способа разоблачить королеву-мать - вот тогда я попрошу тебя о помощи. Ты согласен, Хродеберг?

- Да, отец, - печально проговорил маршал запада.

Варох, ставший свидетелем беседы отца с сыном, задумчиво кивнул в такт своим мыслям.

***

Хотя господин Ренье с Зеленых Холмов и быстро принял решение, что следует делать, но ему потребовалось время, чтобы приехать за помощью к барону Готье Вексенскому. Так что наступил уже второй месяц лета, хеуимонат, "сенокосник", когда хозяин бродячего балагана добрался до замка барона Вексенского.

Между тем, до замка барона доходили печальные вести. Там уже знали, что граф Кенабумский, их сюзерен, умирает, и что в этот день ему должны вложить в руки меч, дабы боги приняли его в Вальхаллу, хоть ему и суждено погибнуть не на войне.

В этот день хозяин замка, барон Вексенский, которого называли еще Железноруким, ибо вот уже тридцать лет у него вместо правой руки была железная перчатка, пришел в святилище замка вместе с несколькими самыми близкими людьми. Все были одеты в темные, почти траурные одежды.

Перед фигурой Всеотца Вотана жрец возносил молитвы скорбным и торжественным тоном:

- Если жребий норн должен исполниться над доблестным майордомом, пошли ему, Отец Павших, легкий уход и достойное место в Вальхалле!

Сам же хозяин замка, высокий старик с прямой осанкой, стоял возле изваяния Циу.

Невидящим взором глядя сквозь пламя на алтаре бога войны, барон вспоминал своего сюзерена, Карломана Кенабумского. Тот еще совсем юношей, в возрасте семнадцати лет, защищал справедливость. И сам барон был обязан тем, что его оправдали и освободили, в первую очередь своим друзьям - бродячим артистам, что не предали его даже ценой своей жизни, а во вторую - именно Карломану. Когда молодой граф Кенабумский узнал о самоуправстве донарианцев на его землях, да еще и с грубыми нарушениями законов, он не побоялся выступить перед своим царственным отцом против самого Ги Верденнского и его бесчестных последователей. Карломан довел его дело до короля. Еще прежде, при покойном короле Хильдеберте Строителе, Карломан решался затевать горячие споры с очень влиятельным тогда Ги Верденнским.

Левой, живой рукой Готье погладил длинную седую бороду, а правую, железную, с усилием возложил на каменный пьедестал изваяния Циу. Но кто бы мог представить, чем обернется дело? Именно трагедия на ристалище, что вот-вот заставит всю Арвернию оплакивать майордома, что, подобно Циу, пролил свою кровь ради общего блага, вновь возвращает ко двору Ги Верденнского и донарианцев!

Пока в святилище продолжалась молитва, никто из домочадцев не решался побеспокоить старика, погруженного в раздумья. Но, как только жрец умолк, к барону подошел его старший внук и наследник его титула, Берхар. Ему был тридцать один год, он хорошо знал историю своего деда и всецело разделял его интересы. Это он некогда в святилище Донара оспорил проповедь Торвальда, направленную против альвов (их спор услышал Тибо, впрочем, поверивший жрецу).

В свое время Берхар Вексенский, служа при королевском дворе, всем сердцем влюбился в Матильду де Кампани, дочь канцлера. Он даже посвящал ей песни, и при дворе его называли "Берхар Песнопевец". Однако Матильда отвергла его любовь, ибо любила Карломана, а позже стала королевой. Когда же овдовела, было слишком поздно: наследник одного из многих баронов - не пара вдовствующей королеве.

Поклонившись своему деду, Берхар произнес:

- К тебе на поклон приехал старый знакомый. Он назвал себя Ренье с Зеленых Холмов, владельцем странствующего балагана. Некогда его брат отдал за тебя жизнь. Он просит у тебя аудиенции.

Старик сильно побледнел, услышав это имя. Он хотел что-то сказать, однако внук задержал его, взяв за руку.

- Пришла еще весть. Сообщают, что при королевском дворе нет единства. Есть те, кто готов поддержать донарианцев, но существует и партия, готовая противостоять Ги Верденнскому. Сам барон не может пока приехать к королю, поскольку ему пришлось быть возле своего умирающего зятя, Одиллона Каменного. Между тем, майордом, Ангерран Кенабумский, и сенешаль Варох подали жалобу королю о самоуправстве братства Донара на землях графства Кенабумского, в связи с убийством кельпи.

Выслушав внука, Готье Вексенский произнес с удивительной живостью для своих шестидесяти девяти лет:

- Перво-наперво я хочу видеть Ренье с Зеленых Холмов. Я обязан жизнью ему и его, увы, покойному брату. С удовольствием приму его, тем более что он - редкий гость, и не любит просить. Должно быть, важное дело привело его... А затем у меня будет важное поручение к тебе, Берхар! Тебе надлежит поехать ко двору. Заменишь меня, как вассал графа Кенабумского, на погребальных церемониях в честь майордома. И впредь останешься среди тех, кто противостоит Ги Верденнскому и братству Донара.

Берхар поклонился, в знак обещания приложив руку к груди.

- Я сделаю все, что смогу, дедушка! Поверь, я готов, как и граф Кенабумский, отдать жизнь ради сохранения мира. Я не допущу, чтобы Ги и его псы вновь творили беззаконие!

Готье кивнул внуку и вместе с ним покинул святилище, бросив напоследок взор на изваяние Циу. Он был готов выполнить просьбу Ренье с Зеленых Холмов, а также с прежней энергией размышлял о политической борьбе при арвернском дворе. Ибо всем было ясно, что она разгорится, если Карломан Кенабумский умрет.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 10 Янв, 2023, 09:20:26
Ну, что же, Готье Вексенский добро помнит, качество редкое среди высшего сословия. Надеюсь, он поможет Ренье расплатиться с пиявками, полагающими себя вершителями высшей справедливости. А Хродебергу пришлось сделать очень трудный выбор, а ещё труднее ему будет осознать, что он всю жизнь любил змею. Если найдутся архивы Карломана и деятельность Бересвинды станет известна и доказана.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: katarsis от 10 Янв, 2023, 19:58:05
О. Новые герои. Начинаем надеяться на счастье для Матильды ::)
Судя по всему, барон Руфусу в помощи не откажет, похоже, можно расслабиться. Вряд ли сумма и для него окажется неподъёмной, хотя всяко бывает.
События с Карломаном вышли на финишную прямую, но скорее бы уж, пока с водой ещё что-нибудь не случилось. Давно думаю, что Фредегонде, возможно, стоило действовать иначе: не тащить воду самой, а сказать что-то вроде: "Представляете, источник вейл заработал. Я прихожу, а он работает!" А уж дотащить воду до Карломана и без неё бы нашлось, кому. И уж точно никому бы не пришло в голову эту воду проливать. Хотя я понимаю, что это могло вызвать некоторые подозрения, а в условиях активизации Ги Верденнского такие подозрения, конечно, некстати.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 10 Янв, 2023, 21:41:46
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, что же, Готье Вексенский добро помнит, качество редкое среди высшего сословия. Надеюсь, он поможет Ренье расплатиться с пиявками, полагающими себя вершителями высшей справедливости. А Хродебергу пришлось сделать очень трудный выбор, а ещё труднее ему будет осознать, что он всю жизнь любил змею. Если найдутся архивы Карломана и деятельность Бересвинды станет известна и доказана.
Надеюсь, что поможет, и они расплатятся с донарианцами вовремя!
А Хродеберг ведь и так знает немало. Но до сих пор находил для нее оправдания:
"До Хродеберга не раз доходили слухи о недобрых деяниях Бересвинды. Но он избегал ненадежных слухов. Если же его невенчаная супруга все же доверяла ему свои мрачные тайны, то Хродеберг старался понять ее. Ведь королева-мать сводила счеты не с кем попало, но с врагами Арвернии, угрожавшими покою королевства. Что ж: сам он, маршал запада, сражался на полях битв с открытыми врагами своей родины. А что было делать Бересвинде, женщине и королеве, если доводилось сталкиваться с предательством вельмож или вражескими шпионами? Она была вынуждена совершать злые поступки, избавляясь от врагов с помощью яда или кинжалов наемных убийц. Каждая из таких смертей спасала сотни невинных жизней. Зная о своей возлюбленной больше других, Хродеберг многое мог простить."
О. Новые герои. Начинаем надеяться на счастье для Матильды ::)
Судя по всему, барон Руфусу в помощи не откажет, похоже, можно расслабиться. Вряд ли сумма и для него окажется неподъёмной, хотя всяко бывает.
События с Карломаном вышли на финишную прямую, но скорее бы уж, пока с водой ещё что-нибудь не случилось. Давно думаю, что Фредегонде, возможно, стоило действовать иначе: не тащить воду самой, а сказать что-то вроде: "Представляете, источник вейл заработал. Я прихожу, а он работает!" А уж дотащить воду до Карломана и без неё бы нашлось, кому. И уж точно никому бы не пришло в голову эту воду проливать. Хотя я понимаю, что это могло вызвать некоторые подозрения, а в условиях активизации Ги Верденнского такие подозрения, конечно, некстати.
Насчет новых героев - видно будет, как эрэа Менестрель распорядится. У меня пока насчет Берхара другие мысли возникли...
Будем надеяться, что здесь все уладится.
Скоро уже! По событиям - еще несколько глав, но времени-то на самом деле прошло гораздо меньше, чем кажется.
Не уверена, что вышло бы как лучше. Заинтересовались бы все равно, почему источник заработал, и именно в присутствии Фредегонды. И, Вы правы: привлекать внимание Ги Верденнского ей никак не следует.

Глава 54. Две стороны (начало)
В то время как Дагоберт Старый Лис на совете у майордома высказался о борьбе с королевой-матерью, сама она не подозревала о близкой угрозе, однако и не собиралась сидеть сложа руки. После разговора со своим царственным сыном, когда она благословила будущий Священный Поход, Бересвинда Адуатукийская вновь подумала о молодой королеве. Ее волновало, что король помирился с Кримхильдой и упоминал о ней почти с нежностью влюбленного. И это - после всего, что натворила сумасбродная девчонка, на глазах у всего двора кокетничая с посторонними мужчинами, что и привело к трагедии, лишившей Арвернию майордома Карломана! Не мириться с ней, а сослать в какую-нибудь отдаленную крепость, урезав содержание, чтобы почувствовала, насколько на самом деле непрочно ее положение, - вот как следовало поступить с Кримхильдой, по мнению королевы-матери. Чтобы, если уж надменной дочери нибелунгов позволят вернуться ко двору ее супруга через год-другой, была благодарной и послушной. Но Хильдеберт помирился с женой всего через две седьмицы после того, как она довела его до кровопролития. И к тому же, вновь не спросил совета у своей матери. Последнее тревожило ее сильнее всего. Кто знает, как поведет себя король под влиянием супруги?

И королева-мать после аудиенции у своего царственного сына решила встретиться с принцессой Бертрадой, узнать у нее, как прошла встреча кузин. Но до назначенного срока было еще далеко, и она решила сперва побеседовать с графиней де Кампани, ее доверенной наблюдательницей при Малом Дворе. Послала за ней одну из фрейлин, и та нашла Оду сразу после визита к юным принцессам. Таким образом, графиня, расставшись со своей дочерью, тут же направилась в покои королевы Бересвинды. Матильда лишь успела незаметно подмигнуть матери, прося ее не говорить Паучихе слишком много.

Постучавшись в дверь покоев королевы-матери, Кродоар де Кампани услышала доброжелательное: "Войдите!" И, ободренная, открыла дверь и прошествовала по черно-белым плиткам.

Королева-мать улыбнулась ей и жестом пригласила сесть в кресло напротив своего.

- Присаживайся, Ода! Мне сказали, что ты навещала принцесс, наших внучек? Благополучны ли они?

"Наших внучек!" В этом признании была и милость, и напоминание, что у них, королевы и графини, общие интересы. Хотя в свое время королева Бересвинда была недовольна, когда граф Кенабумский выбрал второй женой для ее старшего сына Матильду - превосходно воспитанную девушку, дочь одного из самых полезных сановников, но все же не королевской крови. Зато впоследствии, когда появилась Кримхильда, сравнение с Матильдой всякий раз происходило в пользу последней.

Благодарно улыбнувшись, графиня де Кампани произнесла:

- Я очень признательна тебе за все, государыня! Принцессы здоровы, они хорошо учатся и готовятся к предстоящей свадебной церемонии своего дядюшки. Особенно большие надежды подает принцесса Регелинда, твоя истинная внучка, государыня, - Ода прижала руки к груди, словно прося Бересвинду поверить.

На одно мгновение лицо женщины в черном платье смягчилось, на нем отражилось тепло, на какое считали ее способной лишь самые близкие.

- Да: в ней чувствуется кровь моей семьи, по обеим линиям, - и она тут же помрачнела, вспоминая своего покойного сына, Хлодеберта VII, и его первую жену, приходившуюся ей племянницей. - Тем не менее, твоя дочь Матильда старается заменить девочке мать. Я благодарна ей. Как и всему вашему семейству за то, что вы делаете ради блага Арвернии.

У графини де Кампани радостно забилось сердце. Сама королева-мать благодарит их семью, ценит их заслуги! Тем не менее, за ее похвалой вполне могло последовать новое трудное поручение, так что Ода на всякий случай постаралась держать ухо востро.

- Весь род графов де Кампани - верные слуги короны, государыня! - горячо заверила она. - И мы знаем, кто из правителей Арвернии больше всего заботится о ее благосостоянии!

Королева-мать величественно кивнула.

- В таком случае, поведай мне, Ода, как обстоят дела при Малом Дворе! Мой царственный сын сообщил мне, что помирился со своей женой. Как нынче ведет себя моя невестка, которой очень посчастливилось?

Здесь графиня могла сообщить лишь то, что застала этим утром в качестве сторонней наблюдательницы, ибо молодая королева ее не жаловала, так что спрашивала советов у кого угодно, только не у нее, самой опытной среди придворных дам. Более того - Кродоар с недовольством замечала, что молодая королева, так и оставшись иностранкой в сердце своем, советовалась с другими иностранками - Ираидой Моравской, Ротрудой, а теперь вот еще и с девицей из дремучего Шварцвальда. Всем им, по мнению графини Кампанийской, не было никакого дела до блага Арвернии. Однако она помнила свое обещание дочери и старалась говорить осторожно, не сгущая красок:

- Вечером, когда произошло примирение между царственной четой, король проводил королеву Кримхильду до ее покоев и трогательно простился с ней, как рассказывают бывшие с ней дамы. Меня в это время не было при Малом Дворе, так что я, к сожалению, ничего не могу к этому добавить. По их словам, примирение произошло неожиданно для всех. Королева вышла вечером на балкон подышать свежим воздухом, а вернулась спустя почти два часа через комнаты короля и в сопровождении своего царственного супруга.

- Прокралась, чтобы перехитрить короля, доверчивого, как все мужчины! - не сдержавшись, прошипела Бересвинда. - Продолжай, Ода! Что было, когда король проводил ее в покои?

- Он пожелал ей спокойной ночи, и сказал, что надеется на ее поддержку. И королева Кримхильда подтвердила, что соглашается. Это все, что мне удалось узнать, государыня, поговорив и Ираидой Моравской и Ротрудой, - добавила графиня с сожалением. Как ей хотелось бы сообщить королеве-матери побольше сведений!

Бересвинда Адуатукийская сидела, грозно нахмурившись. Ей было жаль, что после всего случившегося ее сын еще ищет поддержки у этой женщины. Она не могла ошибиться, видя, с какой радостью Хильдеберт заверил, что Кримхильда одобряет Священный Поход! Но что руководит ее невесткой, хотелось бы понять королеве-матери. Неужто что-то поняла и готова, как подобает ее высокому званию, способствовать победам своего мужа? Было бы слишком хорошо! А если тут опять обман? Бересвинда не могла себе позволить совершить ошибку. Если Кримхильда окажется недостойной своего высокого звания, она погубит Арвернию!

- Значит, король не ночевал в ее покоях, - утвердительно произнесла она.

- Нет, государыня. Король, простившись с королевой, вернулся к себе, - с уверенностью отозвалась графиня де Кампани.

Это уже к лучшему. Стало быть, полной власти над Хильдебертом у этой нибелунгской кошки не было. Но, с другой стороны - получалось, что она влияла на короля не только своим женским обаянием, но взяла в плен его ум и душу, - а это было куда опаснее, если все же она ненадежна, как подозревала королева-мать. Ибо в истории много раз жены еще красивее Кримхильды годами сидели на женской половине, прилежно вышивая и рожая детей. Но женщина, которой есть что сказать мужчине, от которой он ждет поддержки, - она становится либо благословением, либо проклятьем!

Королеве-матери припомнилось признание, что выкрикнула ей невестка в пылу ссоры, во время их встречи в саду. Тогда она несказанно удивилась, но после, за бурными событиями, это как-то забылось, и только сейчас вспомнилось.

- А скажи, Ода... в прошлые времена, до последних событий, король навещал свою жену в ее спальне? Оставался ли с ней на ночь?

Вопрос застал графиню врасплох: она не знала, как ответить, чтобы не задеть королеву-мать. В конце концов, решила, что самым верным ответом будет правда.

- Государыня, ни мне, и никому из придворных дам не приходилось ни разу замечать в постели королевы Кримхильды следов мужского присутствия.

Бересвинда нахмурилась, однако ничего не сказала. Она не сомневалась, что ее царственный сын здоров и нормально развит, как подобает мужчине его возраста, ибо до его женитьбы сама приставляла к нему дам. Если Хильдеберт с Кримхильдой не делят ложе вовсе, причины здесь были в их личных отношениях, и королева-мать не сомневалась, что "нибелунгская валькирия" виновата во всем, а вовсе не ее сын. Следовало выяснить, в чем состоит причина, а уж тогда принять меры, каковы бы они ни были.

Королева Бересвинда Адуатукийская, прозванная Паучихой, была наверняка не первой из матерей, убежденных, что ни одна женщина никогда не сможет сделать для ее сына больше, чем она, заботливая родительница. У нее лишь было больше возможностей, чем у обычных женщин, и она умела идти до конца.

Кивнув головой в такт своим размышлением, Паучиха обратилась к графине де Кампани:

- Ну ладно, Ода; я поручаю тебе наблюдать и впредь за моей невесткой и Малым Двором. Если там произойдет нечто необычное, сразу сообщай мне.

И здесь супруга канцлера решила все-таки поведать своей царственной покровительнице о том, что весь день не давало ей покоя:

- Кое-что уже произошло, государыня! Королева Кримхильда включила в число своих фрейлин свою и принцессы Бертрады юную кузину, виконтессу Фредегонду. Сегодня утром состоялось ее представление.

- Ах, эта девочка с ласточкой, - припомнила Бересвинда, из поля зрения которой не исчезал никто, виденный хоть раз. - И что же она? Рада ли стать фрейлиной арвернской королевы?

- Рада, государыня, и клянется быть впредь полезной своей царственной кузине!

Ах, как хотелось графине де Кампани поведать королеве-матери о первой встрече с Фредегондой: о том, как молодая королева посадила эту девчонку на почетное место, а ей, родственнице королевского дома, велела уйти! Но она обещала Матильде не говорить лишнего, а та неукоснительно соблюдала волю уже почти покойного майордома. И на что графу Кенабумскому эти еще ни к чему не пригодные девчонки: Фредегонда, принцесса Бертрада, да и сама королева Кримхильда, зачем он так усердно продвигал их к арвернскому двору, - графине хотелось бы понять. Однако дочь утверждала, будто майордом никогда не ошибался. И потому ей приходилось до поры до времени пусть не обманывать, но скрывать от королевы Бересвинды подробности, что наверняка ее заинтересовали бы. "До поры до времени", - повторила себе графиня де Кампани.

Королева-мать задумалась о Фредегонде, прежде едва замеченной ею, потому что та была родственницей Кримхильды и Бертрады. Интересно, какая польза молодой королеве от юной кузины? Или она успела в ней разглядеть нечто, пока недоступное взору королевы-матери? Если да, было бы неплохо переманить ее на свою сторону. Девочка молода, и в Дурокортере недавно, вряд ли успела разобраться в придворной обстановке. Кримхильде, конечно, нужен при Малом Дворе каждый верный человек, но и сама Бересвинда нуждалась в людях не меньше.

- Значит, девочка с ласточкой... Ну что ж, постараемся приглядеться к ней! Ода, прояви доброжелательность. Держись с Фредегондой так, чтобы завоевать ее доверие. Убеди ее, что и я желаю лишь добра моей невестке и ее близким, что, помогая мне, она одновременно поможет и Кримхильде. Намекни, что только я могу устроить ее жизнь и замужество с достойным женихом. Ты меня поняла?

Графине де Кампани стоило некоторого труда скрыть недовольство, вызванное поручением королевы-матери. Но она прекрасно знала, что оспаривать ее приказы бесполезно.

- Да, государыня! Я попытаюсь заручиться ее поддержкой. Хотя не думаю, чтобы тебе могла быть полезной девчонка, едва переставшая играть в куклы.

- Недооценивать молодых - опасная ошибка, Ода, - возразила Бересвинда. - Они тоже бывают умны и талантливы, и успевают совершить многое еще до того, как их волосы поседеют. Возьми для примера хотя бы Карломана Кенабумского! Он был еще совсем юношей, когда все убедились, что ему суждено блестящее будущее.

Ода кивнула, соглашаясь, хотя про себя и фыркнула. Одно дело - сын арвернского короля, потомок Карломана Великого, и совсем другое - какая-то безвестная девчонка из Шварцвальда!

- Хорошо, государыня! Я постараюсь заручиться ее поддержкой, как ты велишь.

- И правильно сделаешь! При дворе нет лишних происшествий и незначительных личностей. Каждый человек может пригодиться. А эта Фредегонда еще и замечательно красива. Года через два, при умении пользоваться своей красотой, она сможет разбивать сердца мужчин. И, если с умом использовать ее очарование, она завлечет в свои сети не одного из полезных нам людей!

Графиня Кродоар де Кампани почтительно склонила голову.

- Твоя мудрость, государыня, поможет определить предназначение каждого человека!

- Это не моя мудрость, это бремя, что боги возлагают на королей, - нахмурилась Паучиха. - Ну что ж, Ода, я благодарна тебе! Ты хорошо поработала, но этого мало. Моя невестка и ее окружение должны быть под неусыпным контролем. Ты, конечно, понимаешь, что сейчас события могут непредсказуемо измениться. Если майордом умрет, при дворе все придет в движение. Начать хотя бы с Альпаиды, что имеет большое влияние на молодую королеву. Что она станет делать после смерти Карломана?

- Сейчас у нее такой вид, словно она сама умирает вместе с ним. Она худеет и бледнеет день ото дня. Сегодня ее весь день не было при дворе: королева позволила ей отдохнуть по состоянию здоровья.

- Она может и умереть, - поразмыслив, кивнула Бересвинда. - Но, если выживет, очень бы хотелось знать, на чью сторону станет. Право, меня удивляет, что она не винит Кримхильду в трагедии со своим супругом! Если же Малый Двор станет средоточием новой партии при дворе, мы обязаны все учесть, Ода! Лишь в этом случае я смогу и впредь чтить твое семейство сообразно заслугам.

Графиня вновь склонила голову.

- Ты всегда можешь на меня рассчитывать, государыня!

- Я знаю это. И надеюсь, что ты не потеряешь хватку: не время для этого теперь! Ступай, Ода. Жду твоих новых донесений.

Склонившись перед своей повелительницей на прощание, графиня де Кампани удалилась, как всегда высокая и прямая, со стойкой атакующей змеи, как думала о ней много раз королева Кримхильда.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 11 Янв, 2023, 12:00:34
Серпентарий! Или ызыржатник. Кишат и кишат.
Цитировать
Хильдеберт помирился с женой всего через две седьмицы после того, как она довела его до кровопролития. И к тому же, вновь не спросил совета у своей матери. Последнее тревожило ее сильнее всего.
Интересно, какие ещё советы король должен просить у своей матушки? Мальчик уже давно вырос. Вот уж кого необходимо отправить в дальнюю крепость с урезанным содержанием, так это Бересвинду. А чтобы ей было кого кушать, приставить к ней графиню де Компани.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 11 Янв, 2023, 21:23:01
Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Серпентарий! Или ызыржатник. Кишат и кишат.
Цитировать
Хильдеберт помирился с женой всего через две седьмицы после того, как она довела его до кровопролития. И к тому же, вновь не спросил совета у своей матери. Последнее тревожило ее сильнее всего.
Интересно, какие ещё советы король должен просить у своей матушки? Мальчик уже давно вырос. Вот уж кого необходимо отправить в дальнюю крепость с урезанным содержанием, так это Бересвинду. А чтобы ей было кого кушать, приставить к ней графиню де Компани.
А чего другого ждать от властных кругов? Здесь у нас хоть далеко не все такие!
Бересвинда считает, что сын обязан с ней советоваться по поводу своей семейной жизни.
Меры против нее, конечно, предпринимаются, но не знаю, дойдет ли до такого.

Глава 54. Две стороны (окончание)
Рабочий день королевы-матери продолжался. В назначенный час она приняла принцессу Бертраду. К ее приходу Бересвинда Адуатукийская распорядилась принести фрукты и прохладительный напиток, поставить на стол букет лесных фиалок, которые любила невеста принца Хильперика. Королева-мать по-прежнему демонстрировала девушке свою приязнь. Надо было расположить Бертраду к себе, чтобы, если потребуется, противопоставить чрезмерно независимой Кримхильде.

С легкой улыбкой приветствовав принцессу, Паучиха пригласила ее к столу.

- Попробуй землянику со сливками и виноград, дочь моя! В юности свежие плоды полезнее всего, ибо девы и юноши, налившись весенними соками, сами бывают на них похожи.

- Благодарю тебя, государыня! - с этими словами Бертрада сделала изящный книксен, прежде чем сесть в кресло.

Бересвинда задумчиво разглядывала изящную и вместе с тем крепкую фигуру девушки, обладавшей, как она заметила, широкими бедрами, - значит, можно надеяться, что уж она-то сможет подарить своему супругу детей! Теперь уже королева-мать всерьез опасалась, что брак ее сына может так и остаться бездетным, и, значит, союз Хильперика и Бертрады в самом деле становился спасением для королевского дома Арвернии.

Но пока еще до этого было далеко. Королева-мать решила постараться разузнать, что, собственно, происходит в семейной жизни королевской четы, - деликатный вопрос, с которым не сразу решишь, к кому и подступиться. Сейчас же ее не меньше интересовали отношения между кузинами.

- Какой прием оказала сегодня моя царственная невестка тебе и твоей юной родственнице, Бертрада? Как она держалась? О чем беседовала с вами?

- Королева Кримхильда... - после недавнего разговора с Фредегондой, полного сравнений из шахматной игры, принцесса хотела пожаловаться на ее назначение, но одумалась и решила начать с более важного: - ...она сообщила, что помирилась с королем. И пожелала мне с принцем Хильпериком столь же полного взаимопонимания, как у них!

Королева-мать кивнула, изумляясь про себя наглости Кримхильды. Взаимопонимания, из-за которого та погубила майордома Арвернии, ну надо же!

- А что ты ответила ей? - спросила она у Бертрады.

- Я заверила кузину, что мы всегда сохраним взаимопонимание! - ответила принцесса с ясными глазами послушной девочки.

- Ты ответила правильно! И да поможет тебе Фрейя, чтобы так было! - пожелала ей Бересвинда. - Ты должна помнить: в вашей с Хильпериком любви - залог будущего Арвернии! Чем больше ты сделаешь для мира и лада в семье, тем скорее у вас появится наследник. Погляди на Кримхильду и сделай наоборот!

Бертрада и сама после беседы с царственной кузиной думала о том же. Ее встревожило это примирение. Хоть королева-мать и уверяла, что Кримхильда бесплодна, но ведь они с королем еще молоды, и вдруг у них все же родится сын? Нет, нет! Всем своим существом Бертрада готова была воспрепятствовать рождению возможного королевского наследника. Они с Хильпериком, и только они должны были стать родителями наследного принца Арвернии! Теперь девушка считала дни, оставшиеся до свадьбы. Она обещала себе, что никуда не отпустил Хильперика, пока у нее не родится крепкий, здоровый сын, будущий наследник престола. Только бы ничто, даже траур по графу Кенабумскому, если ему суждено умереть, не помешало свадьбе, не заставило отложить ее!

- Государыня, - вырвалось у Бертрады отчасти намеренно, отчасти от искреннего волнения, - ведь свадьба состоится в назначенный срок?

- Ах, вот какие мысли тебя волнуют! - усмехнулась королева-мать, глядя на раскрасневшуюся от волнения девушку. - Что бы ни случилось, возможно, что ваша с Хильпериком свадьба пройдет скромнее, чем хотелось бы, но она точно состоится в положенный день. Для Арвернии сейчас очень важно сохранить хорошие отношения с твоей родиной. Так что уже скоро вы с Хильпериком заключите друг друга в объятия!

Бертрада молитвенно сложила руки.

- Я прошу богов об этом, государыня!

- Это все очень хорошо, но, прошу тебя, припомни, говорила ли тебе Кримхильда еще что-нибудь, - напомнила королева-мать, возвращая размечтавшуюся девушку с небес на землю.

- Она говорила о том, как важны в семье поддержка и понимание. И казалась весьма довольной собой.

- О, еще бы ей не быть довольной, после того, как быстро вернула расположение моего доверчивого сына! - не сдержавшись, прошипела Бересвинда. - Видишь, милая Бертрада, как легко она может заморочить голову каждому, кто хотя бы немного расположен к ней!

Бертрада, помрачнев, кивнула.

- Кримхильда приняла нашу кузину Фредегонду в свои фрейлины. Объяснила это заботой о моих интересах: чтобы после свадьбы рядом со мной осталась хоть одна близкая душа, - но мне-то какая польза, если она все равно перейдет ко двору моей царственной кузины?

Королева-мать сочувственно покачала головой, не подавая вида, что уже знает о назначении Фредегонды от графини де Кампани.

- Право, я не ожидала, что настолько красивая девушка, как твоя кузина, окажется настолько неблагодарной!

Бертрада вздохнула ей в ответ.

- Пусть боги простят Фредегонду, а я ее не виню. Быть фрейлиной арвернской королевы гораздо почетнее, чем входить в свиту принцессы или вернуться в Шварцвальд. Она просто сияла от счастья, когда королева пригласила ее. Что ж, я должна пожелать ей счастья, если только оно возможно на выбранном ею пути!

- Ты говоришь, как подобает настоящей королеве, более мудрой, чем Кримхильда, - еще ласковее промолвила королева-мать. - Но что касается твоей кузины - прошу тебя, не считай ее безнадежно испорченной. Ведь она еще почти дитя. Пусть у нее останется выбор между тобой и Кримхильдой. Постарайся сохранить с ней добрые отношения. Она еще может быть тебе полезна, пусть даже сейчас приняла сторону Кримхильды.

Бертрада подняла голову, отметив про себя, что и сама подумала о том же в первую очередь, стало быть, она быстро осваивается при дворе.

- Я уже встретилась с Фредегондой и постаралась убедить ее быть осторожной и следовать моему примеру, прислушиваться к советам более сведущих людей, - кивок королеве-матери не оставлял сомнений, кого принцесса имела в виду.

"А ты не так уж проста и легкомысленна! Без всяких подсказок поступила так, как и я сделала бы на твоем месте. Что ж, сейчас твоя догадливость к лучшему", - сказала про себя Бересвинда.

- Твой поступок делает тебе честь, дочь моя, - одобрила она. - Ну а что же виконтесса Фредегонда? Принимает ли она твой совет?

- Сказала, что принимает, и пообещала впредь быть осторожной, - Бертрада спохватилась, задумавшись: что на самом деле обещала ей Фредегонда? Как легко ускользнула она от беседы, вроде бы соглашаясь, но и ничего не говоря определенно. Легче свить веревку из песка, чем уловить ее маленькую кузину, заставить ее дать обещание!

Королева-мать поняла, что все не так просто. Однако посоветовала, поощряя решение Бертрады.

- Как бы там ни было, постарайся сохранить дружбу со своей кузиной. Обещай ей многочисленные блага, которые только я смогу ей доставить. Покровительство Кримхильды ненадежно: сама она может вновь лишиться милости короля из-за какой-нибудь нелепой выходки, как тогда, на ристалище. Запомни, дочь моя: быть женой короля - почетно и лестно; одно звание королевы уже завоевывает сердца пылких юношей, вроде Рыцаря Дикой Розы. Но быть матерью короля - это сила, с которой не сможет соперничать ничто на свете: ни новая любовь ни разлука, - ничто, одна лишь смерть!

И принцесса Бертрада внимательно слушала королеву-мать, облаченную в вечный траур, мрачную, торжественную и могущественную, как сама Хель... Что и говорить, о смерти Бересвинда Адуатукийская знала больше, чем кто-либо!

Пока еще принцессе Бертраде было трудно представить власть королевы-матери - женщины, более влиятельной, чем сам король. Для этого нужно было постареть, оставить позади все надежды молодости, - нет, о таком ни к чему думать сейчас! Ей еще хотелось танцев, веселья и объятий своего будущего супруга! Она мечтала стать матерью будущего короля Арвернии, настолько, что даже не задумывалась о своих личных выгодах при этом. Если бы ей знать точно, что у нее родится сын, и что он станет королем, - она, кажется, даже согласилась бы не увидеть дней его славы, лишь бы ему сопутствовало счастье...

Королева-мать долго смотрела на девушку, словно читала ее мысли. Затем, открыв шкатулку со своим вензелем, достала оттуда фигурку из черного агата, висящую на золотой цепочке: медведицу, к сосцам которой приникли два медвежонка. И протянула украшение Бертраде.

- Медведица с детенышами - символ семьи. Медведицы - самые заботливые и самые свирепые матери, за своих детей растерзают кого угодно. Этот амулет я привезла с собой из Адуатукии. Мне сказали, вручая его: когда твои дети вырастут, передай его своей дочери или невестке. Моя единственная дочь Теоделинда - жрица, вечная дева. Что же до жен сыновей, всякий раз меня что-то удерживало при мысли передать амулет. Как будто он сам не желал переходить ни к одной из них. Но теперь пришло время, Бертрада! В конце концов, если не тебе, то скоро вовсе некому станет передать его. Когда станешь женой моего племянника Хильперика, борись за свою семью, как я всю жизнь боролась за свою! Я отдаю тебе медведицу еще и потому, что твое имя, как и мое, означает ее.

Принцесса уловила по интонациям королевы-матери, насколько ей дорог амулет, и почтительно наклонилась, надев агатовую фигурку на шею. Та скрылась под оборками платья, улегшись в ложбинке между девичьими грудями, сразу согретая живым теплом. Амулет принял новую хозяйку.

- Он как будто стал частью тебя и не чувствуется? - утвердительно спросила королева-мать. - Значит, я правильно выбрала! Впредь ответственность за будущее королевского рода Арвернии ложится на нас обеих.

"А как же Кримхильда? Ведь она пока еще королева!" - спохватилась Бертрада, но тут же поняла, что лучше об этом теперь не думать. И с благодарностью поцеловала руки королеве-матери.

- Благодарю тебя, государыня, за все, что ты делаешь для меня и моего жениха!

- И для блага Арвернии, Бертрада, не забудь о самом главном! Без сильной королевской власти страна распадется, но что значит король без земель и народа?

- Да, государыня! Я постараюсь понять государственные задачи.

- Они сложны и многообразны, и даже то, что кажется мелким, тоже является их частью. И ты, Бертрада, когда беседуешь со своей царственной кузиной, когда пытаешься убедить юную Фредегонду, тем самым уже исполняешь государственное дело, ибо каждый поступок может отразиться на судьбе королевства. Особенно теперь. К сожалению, наступает время перемен. Если граф Кенабумский умрет, в Арвернии многое изменится.

Неужели он непременно должен умереть? - опечаленно спросила Бертрада. - Хоть я почти не знала майордома, однако вижу, насколько его почитают все арверны. И мой жених сильно уважает своего дядю.

- Это правда, но смерть, к сожалению, не щадит и лучших из людей, - глухим голосом проговорила королева, облаченная в траурное платье. - Мы обязаны мыслить реалистично. Смерть графа Кенабумского станет не только поводом для всеобщей печали, но и для больших перемен. Много блестящих карьер закончатся, их звезды померкнут навсегда, но взамен их засияют новые.

И Бертрада слушала с блестящими, как звезды, глазами, убежденная, что королева-мать сулит великое будущее ей и роду арвернских королей, что пойдет от нее.

А королева-мать, сочтя, что для одного дня достаточно ее почти магического воздействия, дружески улыбнулась девушке.

- А теперь ступай, Бертрада! Отдыхай, мечтай о свадьбе, о будущем. Ты можешь сейчас не тревожиться ни о чем. Храни внутри себя сказанное мной, как земля хранит посеянное семя. Но с королевой Кримхильдой ты по-прежнему должна быть мила, как подобает сестре. То же касается и Фредегонды. Вот и все, что от тебя требуют государственные интересы в эту минуту. Поняла меня, девочка? А теперь ступай! До новой встречи, - Бересвинда в точности знала, когда ее урок перестанет занимать слушательницу, и взамен у той появится усталость.

Бертрада поднялась из-за стола и склонилась перед королевой столь уважительно, как могла шварцвальдская принцесса. И вышла, убежденная, что, при помощи могущественной союзницы, движется прямиком к победе.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 12 Янв, 2023, 09:57:30
Бересвинда нашла себе ученицу, а Бертрада обрела покровительницу. Что же, при дворе вещь обычная. Кримхильде можно только посочувствовать, она, кмк, вообще не создана для таких игр. Фредегонда, хоть и молода, но она внучка вейлы, что немаловажно. Посмотрим, что будет дальше.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Артанис от 12 Янв, 2023, 22:03:17
Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Бересвинда нашла себе ученицу, а Бертрада обрела покровительницу. Что же, при дворе вещь обычная. Кримхильде можно только посочувствовать, она, кмк, вообще не создана для таких игр. Фредегонда, хоть и молода, но она внучка вейлы, что немаловажно. Посмотрим, что будет дальше.
Поживем - увидим (если ничего не помешает). На свете все возможно. Бертраде так хочется быть родоначальницей следующей ветви арвернских королей, что судьба, возможно, и выполнит ее желание.
Кримхильде больше бы подошло стать воительницей. Политика - и вправду не ее. А вот у Фредегонды шансы весьма немаленькие.
А пока впереди гораздо более интересная глава, стараниями эрэа Менестрель! :)

Глава 55. Загадки и разгадки (начало)
Выйдя вместе из кабинета майордома, Дагоберт с сыном Хродебергом и Варох Синезубый почти дошли до покоев графа Кенабумского, где он лежал, раненый. Несколько дальше по коридору были двери его личной библиотеки, ключи от которой имелись очень у  немногих людей. Но трое мужчин, стоявших здесь, могли туда входить свободно.

Варох посвященный во многие тайны своего друга и родственника, подозревал, где Карломан мог спрятать архив. Попытался подсказать Дагоберту:

- Подобное обычно притягивается подобным. Сведения о привычках королевы-матери могут находиться на полке с другими существами ее рода.

Хродеберг лишь печально вздохнул, слыша намеки, за которые прежде вызвал бы любого на поединок (если бы кто-то вообще осмелился порочить королеву-мать при ее невенчаном супруге).

А его отец пристально взглянул в блестящие глаза Вароха и кивнул ему, понимая намек.

- Благодарю тебя! В таком случае, мы поищем, не теряя времени даром. А ты, Варох, ступай сейчас к Карломану. Побудь возле его ложа как можно больше времени!

Варох, кивнув, отворил дверь в спальню Карломана. А старый коннетабль проводил его взором, полным затаенной надежды. Ибо он вспоминал, как после битвы на Равнине Столбов Варох не отходил от Карломана, который очнулся четыре дня спустя. Быть может, в том была заслуга и его преданного друга? А если так, то кто знает... может быть, и сейчас присутствие Вароха, его загадочный мистический зов помогут Карломану вернуться из-за грани жизни и смерти? Чудо было сейчас необходимо им всем! Во всяком случае, Дагоберт не собирался упускать и этого призрачного шанса. Отцовское сердце не могло смириться и отпустить зятя, а за ним следом и любимую дочь.

Пока его отец беседовал с Варохом, Хродеберг не сказал ему ни слова, но смотрел на него с сочувствием. Он понимал, как трудно приходится отцу, и знал, насколько оправдан его праведный гнев против женщины, которую сам Хродеберг любил всю жизнь. Однако маршал запада ничего не сказал, лишь послушно последовал за отцом в таинственную библиотеку.

Когда коннетабль плавно повернул ключ, дверь плавно отворилась и тут же закрылась сама, пропуская их. Для устройства этой библиотеки Карломан нанимал самых искусных венетийских и агайских мастеров, скрывших в стенах обширного зала  множество необычных механизмов.

Сама библиотека была устроена как лабиринт. Стеллажи с книгами вырастали, казалось, в произвольном порядке; ходы, ведущие к ним, закручивались, как раковина улитки. И как же много здесь было самых разных книг! Карломан интересовался буквально всем на свете: тайнами мироздания, и свойствами человеческих душ, звездами и планетами - и глубинами земли, грандиозными явлениями природы, как вулканы, океанские бури - и свойствами самых разных животных и растений. Все, что было на свете сотворено замыслами богов, над чем ломали голову любопытствующие ученые со всего света, было достойно и внимания майордома Арвернии. В сферу его интересов входило буквально все. Даже его близкие порой удивлялись: бывает ли у графа Кенабумского свободное время, спит ли он по ночам, как обычные люди?..

Все дальше вглубь библиотеки-лабиринта уходили отец с сыном. Казалось, что они сейчас заблудятся, не зная, что и в какой части искать. Но Дагоберт, любя Карломана наравне со своим сыном, рассчитывал понять ход его мыслей. Хотя тот рассуждал нестандартно, что и говорить! Но ведь и самого коннетабля недаром прозвали Старым Лисом, он умел разгадывать тайны не только на поле боя. Кроме того, он некогда был наставником Карломана, и тот немало перенял у него же. Узоры на стенах, расположение разноцветных плиток на полу, надписи на стеллажах, рисунки на корешках книг и прочие, казалось бы, незначительные детали на самом деле служили указателями. Замечая различные приметы, Дагоберт вместе с сыном, следующим за ним по пятам, направлялся к предполагаемому тайнику Карломана, где, как он надеялся, спрятаны документы, показывающие преступления королевы-матери.

В библиотеке-лабиринте было достаточно света, ибо в стенах были сделаны высокие окна. Кроме того, в потолке и стенах устроили сложную систему зеркал, рассеивающих свет как можно шире. Для вечернего времени здесь были расположены светильники, но Дагоберт надеялся, что они отыщут архив раньше.

Сотни, тысячи книг самой разной направленности, одни - такие большие, что для них были поставлены отдельные столы, другие можно взять одной ладонью. Мимо них, впрочем, проходили, особо не приглядываясь: тайником не могло служить что-то, слишком хорошо заметное. Многие книги были в таких богатых обложках, что выглядели произведениями искусства, ими хотелось сперва вдоволь налюбоваться, а потом уж узнавать о содержании. И, как уже указывалось, тематика книг была столь же разнообразной, как и их внешний вид.

И отец, и сын, идя по лабиринту, про себя выражали горячую надежду, что им удастся действительно найти тайник с архивом Карломана, и что с полученными сведениями можно будет выступить против королевы-матери на Королевском Совете. Особенно Дагоберт, что гордился выбором своего сына, которому ныне пришлось так трудно, надеялся, что Хродебергу не придется дополнительно свидетельствовать против возлюбленной. Ведь Паучиха, если сможет, отомстит всем, кто хотел отстранить ее от власти, и особенно - тому, кто разбил ее сердце. А отец всегда тревожится за сына, даже когда тот давно взрослый.

Следуя едва приметным указаниям, Дагоберт подошел к полке с книгами про насекомых. Тем были расставлены по свойствам описываемых в них пород: от самых опасных до безобидных. Мясные мухи описывались в тому под багрово-красной, как воспаленная рана, обложкой; назойливые комары - под переплетом цвета болотной тины; а сарача, пожирательница всего, что растет - в едко-зеленой. Тогда как ее родственники, безобидные кузнечики, описывались к книге под бледно-зеленым переплетом, а бабочки - под белым.

Корешок крайней из книг, в черном переплете, украшал тисненый золотом паук. Согласно воззрениям агайских исследователей природы, пауков причисляли к насекомым, хотя те имели восемь лап, вместо шести, как другие их разряды.

Дагоберт, что закономерно, взял книгу и стал листать, предполагая, что находится на верном пути. Для этого ему пришлось положить книгу на узкий высокий стол, нарочно поставленный здесь.

Он пролистал книгу вплоть до описания самого опасного паука, что обитает в жарких пустынях за Великой Степью и ловит в свою паутину не только насекомых, но даже мелких птиц и зверьков, а яд его опасен для людей и крупных животных. Перевернув страницу в поисках тайника, старик прочел строки, от которых стало не по себе: "Самки крупного ядовитого паука, именуемого "черная вдова", имеют повадку после совокупления пожирать самцов." При этих строках руки у Дагоберта дрогнули, и он поспешил перевернуть страницу, словно прямо с нее вставала зловещая женщина в черном платье. Затем он, к удивлению сына, поставил книгу на место, не найдя того, что искал.

И, пока медлил, разглядывая книги разного цвета, он обратился к сыну:

- Хродеберг, я понимаю, какой трудный выбор пришлось тебе сделать! Я очень признателен тебе за поддержку. Трудно преодолеть в своем сердце любовь, которая прошла красной нитью через всю жизнь. Я был свидетелем, как ты влюбился в невесту своего кузена, наследного принца Хлодеберта, едва она приехала в Арвернию. Тогда Бересвинда Адуатукийская была чиста помыслами, и такой же чистой была твоя любовь к ней, хоть и безнадежная. Я видел, как ты молчаливо страдал, не смея надеяться на взаимность. Как ради нее выступал на турнирах и шел в бой с именем Бересвинды на устах. Хоть я предпочел бы для тебя иную судьбу, но смирился с твоим выбором, как подобает отцу. И когда с годами королева Бересвинда, овдовев, обратила на тебя благосклонный взор, я смирился и с этим, хоть у нее была недобрая репутация. Мне ли не понять тебя сейчас? Если бы ты сделал иной выбор - мне было бы больно идти против родного сына, но я не имел права оставить неотомщенной кровь Карломана и трагический жребий несчастной Альпаиды. Выбери ты ее до конца - мы сделались бы пусть не врагами, но противниками, сын. А на войне все средства хороши.

Хродеберг чувствовал, как будто некий великан рассек его на две истекающих кровью, безумно болевших половины. И похоже, в таком виде этим половинам предстояло отныне жить.

- Я не могу предать вас всех, батюшка. Тебя, Карломана, сестру. Не моя вина в том, что при этом я должен предать ее...

Он умолк, наблюдая за тем, как отец положил на стол очередную книгу, отчего-то медля открыть ее.

Дагоберт сочувственно поглядел на сына.

- Я не выдержал бы, если бы и ты погиб из-за ее мести. Если доказательств, собранных Карломаном, не хватит, и тебе придется предъявить своих свидетелей, я сделаю так, чтобы твое имя даже не всплыло на допросах, и она не заподозрит тебя. Это моя война, и я возьму ответственность на себя, как делал Карломан, защищая других.

При упоминании названого сына, голос Дагоберта предательски дрогнул.

Хродеберг с огромной благодарностью глядел на отца, не находя слов, чтобы выразить всевозможные чувства, бушевавшие в его груди в это время. Он видел, что отец его за последние две седьмицы постарел на десять лет - и все-таки он был исполнен решимости уничтожить могущественную королеву. Хотя прекрасно знал, что может получиться наоборот. Зная свою невенчаную супругу, маршал запада не сомневался, что Бересвинда, если узнает о замыслах его отца, без колебаний устранит его первой. И он принял решение, не менее твердое, чем у отца: если так случится, он убьет свою возлюбленную, а затем - сам себя.

Но это решение Хродеберг не выдал отцу ни единым словом. Только, взглянув в глаза сыну, Дагоберт молча кивнул, ибо все понял. И, тоже без лишних слов, указал сыну на найденную книгу. Впрочем, попытавшись ее открыть, он понял, что это не книга. Это была шкатулка в виде книги. Ее переплет, серебристо-серого цвета,  украшали пятнадцать крупных заклепок, золотых с черной эмалью, украшенных узорами в виде причудливых насекомых и фигурных узелков.

Дагоберт, увидев шкатулку, покачал головой. Да, это похоже на Карломана - спрятать в такой вещи свой архив. Он всегда любил красивые и загадочные вещи. Но как теперь ее открыть? Никакого ключа, конечно, не было - ни в прямом, ни в переносном смысле. Не имелось и пружины, поднимающей крышку.

Отец с сыном, по очереди повертев шкатулку в руках, растерянно разглядывали, поставив ее на стол. Оба они не сомневались, что здесь и скрыт тайник Карломана. Но как открыть его? Заклепки при нажатии вдавливались в обложку, но ни в одной из них не было ни следа хитроумного механизма.

- Послушай, отец, - сказал Хродеберг, безуспешно понажимав заклепки в различном порядке. - В их расположении явно есть какая-то система. Может быть, попробовать нажимать каждую третью заклепку? Или каждую пятую? А возможно, следует начать с середины и двигаться по солнечному кругу?

Дагоберт задумался, пристально разглядывая тайник, словно хотел увидеть сквозь него.

- Нет, - поразмыслив, проговорил он. - Такое решение было бы самым очевидным для любого, и именно потому Карломан не выбрал бы его. Также, я думаю, не следует предполагать слишком сложных вариантов. Карломан берег время и не стал бы усложнять жизнь себе и близким. Он наверняка предусмотрел возможность, что ты или я, Альпаида или Ангерран войдут сюда, не зная секрета. Поэтому я предполагаю, что секрет проще, чем кажется. Чтобы его могли разгадать близкие, но только не предатели и шпионы.

Хродеберг взял в руки шкатулку. Под обивкой она была обшита металлом, и казалась увесистой. Он попытался представить, вправду ли в ней хранятся документы государственной важности, но по виду шкатулки было трудно что-то сказать.

- Ну что же, попытаемся разгадать секрет? - спросил маршал запада у своего отца.

Тот задумался, и вдруг покачал головой.

- Отдадим шкатулку Ангеррану. Он по праву наследства и как кровный мститель больше всех имеет право открыть архив своего отца.

Хродеберг кивнул, чувствуя облегчение от того, что ему не придется прямо сейчас ознакомиться с доказательствами преступлений любимой женщины. Шкатулка и так жгла и одновременно холодила ему руки, когда он взял ее, пропуская отца вперед.

Обратно возвращались, молча и значительно быстрее, чем пришли сюда. Обоим хотелось поскорее выбраться из таинственной библиотеки. Никто не знал, какие сюрпризы могли быть встроены в стены хитроумными мастерами. Да и сама шкатулка могла быть устроена так, чтобы в случае кражи уничтожить свое содержимое, а то и выпустить отравленную иглу в злоумышленника. Мимо очередного стеллажа в завитках раковины-лабиринта они проходили почти бегом. Легенды о подобных предметах-ловушках были широко известны. Однако шкатулка вела себя спокойно, не торопясь раскрывать своих секретов, каковы бы те ни были.

Когда Дагоберт с Хродебергом дошли до дверей библиотеки, коннетабль коснулся незаметной со стороны панели в стене, которая плавно отодвинулась, обнаруживая дверь. Мягко, почти неслышно щелкнул ключ в замке, выпуская посетителей библиотеки. И они вышли, унося с собой архив Карломана, способный переменить судьбы многих людей.
Название: Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II
Отправлено: Convollar от 13 Янв, 2023, 10:49:50
Страшные тайны должно быть хранит архив Карломана, как бы эти раскопки не выпустили в мир чудовище. Впрочем, чудовищ при дворе хватает. Но какую характеристику Карломан дал Бересвинде.
"Самки крупного ядовитого паука, именуемого "черная вдова", имеют повадку после совокупления пожирать самцов."
Похоже, мы узнаем нечто интересное о смерти короля Хлодеберта.