Старый-старый стих, но всё так же родной и близкий. Перечитала и вот. 
Любовь, говорят, как незваная гостья, приходит, уходит, у нас не спросясь,
И место её на высоком помосте. Все люди, могуществу Леди дивясь,
Ей лучшие песни слагают на свете. И в прозе – о ней, не проходит и дня.
Пред ней мудрецы – словно малые дети, она, незнакомка, всем людям родня.
Она своенравна, горда, непослушна, но в чём её сила, не знает сама.
Кокетлива? Нет! Но порой простодушна. Загадочна, как теорема Фермá.*
Но частную я рассмотрела задачу. Ответ на вопрос: «Как так вышло?» нашла.
И, вычислив всё, не смеюсь и не плачу: под маской чужой эта Леди пришла.
Брела я болотом, вонючим, глубоким, там люди, ослепнув от рабских оков,
Трудились под бдительным барина оком, под тявканье злобных хозяйских щенков.
Здесь низко сгибали кто шею, кто спину – холопски хозяину пели хвалу,
Всё глубже и глубже ныряли в трясину, а души сгорали, оставив золу.
Мужчины-лакеи хозяйские руки, блаженно целуя, равняли свой ряд.
Зло скалили зубы хозяйские суки, и каждый в болоте был счастлив и рад.
Но был среди них непонятный работник, совсем не лакей, независим и прям,
Порядочен, до чаевых не охотник, он спину не гнул, и не лез в этот срам.
Ах, был он такого огромного роста! Тогда я подумала: «Это – боец!
Ага, лизоблюды, вам будет не просто – чужой среди вас, и к тому ж,не подлец».
А я задыхалась в лакейской трясине. Но странный работник, скорей невзначай,
Мне вдруг улыбнулся, и озером синим болото сверкнуло, шепнуло: "Встречай!"
Да!!! Леди пришла, нет, примчала на помощь, хоть я лепетала: «Ты мне не нужна»,
Но пасмурный день и холодную полночь согрела улыбка, тепла и нежна.
Мне в смраде болотном дышать стало легче, а сердце строптиво куда-то рвалось,
Всё было неважно, лишь «здравствуй» при встрече, и день был счастливым, и легче жилось.
Что ж, завтра опять я скажу ему: «Здравствуй!» Вновь будни расцветит улыбка его,
Мне Леди счастливая шепчет: «Ты празднуй, такие минуты – дороже всего».
В какой чёрный день беспощадный, крысиный сломался родной мой, теперь не понять.
И как?!! превратили в покорную псину, откуда проклятье, уже не узнать.
Я помню – стоял он навытяжку, смирно, угодливый голос хозяину пел,
Всё было спокойно, обыденно, мирно, земля не дрожала, и день не чернел.
Ах, был он так мал, так ничтожно угодлив, уже не чужой в том лакейском ряду.
Сбежала улыбка. И день стал уродлив. Не выжить мне здесь. А куда побреду?
Закрыла лицо своё Леди вуалью, с укором взглянула (а я тут причём?!)
Ушла, мои дни подружила с печалью, закрасила горечью память о нём.
Пришла и ушла, и меня не спросила. Печальный такой вот любви эпилог.
Изменчива Леди – то слабость, то сила, то счастье, то боль, то алмаз, то подлог.
*
Эр Colombo, не накретиковывайте, тогда ещё она была не разгадана, а нынче вроде бы да.
