В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.

1

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 16 Янв, 2025, 20:12:22 »

Ради мира (продолжение)

Считая своим долгом развлекать гостей, мальчик-принц вновь проговорил:

- Поглядите вот на эту голову каменного тролля! Его добыли в Лесу Чудовищ больше ста лет назад! А вот рога зубра древней породы, - судя по размеру рогов, тот зубр при жизни в два раза превосходил ростом самого рослого домашнего быка. - Затем Мундеррих с любопытством осведомился у послов: - А в Арморике, откуда вы родом, есть чудовища и звери-великаны? У нас в Нибелунгии зовут Арморику страной чудес...

Теодеберт Миротворец улыбнулся в ответ на непосредственный вопрос мальчика. И тут же сделал знак в сторону своего спутника:

- Я вряд ли многое могу рассказать о необычных явлениях Арморики, поскольку воспитан на арвернский лад. Но вот барон Гурмаэлон, владетель Волчьего Утеса, знает все охотничьи тропы в лесах и в горах.

Принц Мундеррих с восхищением взглянул на могучего Гурмаэлона, который наверняка без труда одолел бы любого из обитателей Леса Чудовищ.

- Почтенный барон, приходилось ли тебе сражаться с детьми Имира, темными альвами? - полюбопытствовал он.

Оборотень-великан ответил, тщательно выбирая слова, чтобы не выдать, что он и сам происходит от альвов:

- Я прожил долгую жизнь, высокочтимый принц, и сражался со многими людьми и нелюдями, потому что это лучшее, что я умею делать, - он скрестил на груди свои могучие мускулистые руки. - На свете живут добрые и злые люди, и точно так же - добрые и злые ши, которых вы зовете альвами. А еще бывает, что какая-то часть, все равно - людей или Других Народов, - проявляет добро лишь к своим, и для собственного удобства готова согнать с земли всех других. С такими живущими приходится воевать, если не удается переубедить их. Но всегда нужно уметь различать, кто чего достоин не только родом, но и поступками своими.

Мальчик внимательно выслушал могучего оборотня и проговорил:

- Ты произносишь почти те же слова, что и граф Дитрих. Я запомню их, когда вырасту.

- Запомни, насколько важна справедливость и умение различать, принц Мундеррих, когда станешь королем Нибелунгии! - обратился к юному принцу Теодеберт Миротворец.

Чуть в отдалении от них стоял Дитрих Молоторукий, наблюдая за беседой. Он был доволен, что его подопечный получил хороший совет.

***

Тем временем, граф Рехимунд отошел вместе с сыном в дальнюю часть зала трофеев. Он не вправе был уйти совсем, покинуть гостей, вверенных его попечению. Но увел Гизельхера в сторону, чтобы поговорить с ним незаметно для других. Сам же он в это время сделал вид, будто ищет что-то на стеллажах с трофеями, чтобы показать их гостям. При этом граф обратился к сыну вполголоса, но со всей возможной решимостью:

- Гизельхер, прошу тебя: откажись от своей злосчастной любви к принцессе Кримхильде! Совсем скоро она уедет в Арвернию, станет женой короля Хильдеберта. Не езди с ней, останься в Нибелунгии, прошу тебя, как отец только может просить своего единственного сына!

Молодой человек тяжело вздохнул, и лицо его исказило страдание:

- Я не могу, батюшка! Мне легче умереть, чем проститься с принцессой Кримхильдой! Служение рыцаря его даме сердца никому не принесет зла...

- Рыцарское служение можем понять мы, в Нибелунгии. Но у арвернов другие обычаи, другой этикет при их дворе, - напомнил Рехимунд сыну. - Там твои изъявления любви неминуемо сочтут нескромными. А ведь принцесса Кримхильда станет королевой! Ей и без тебя придется нелегко, пока она не приспособится к обычаям Арвернии,  к людям, которых встретит там. Не усугубляй ее положение, если действительно так сильно любишь принцессу! Ее будущий супруг, король Хильдеберт, всего на год старше тебя, и весьма горяч и воинственен. Опасно становиться его соперником, Гизельхер, сын мой! При королевских дворах слухи расходятся быстро, слишком быстро. Лучше не давать повода злым языкам!

Граф Рехимунд сделал все возможное, стараясь убедить своего сына. Ведь ради мира в Нибелунгии он, как и государь Торисмунд, был обязан пожертвовать самым дорогим - счастьем своего ныне единственного сына.

Рыцарь Дикой Розы сделал вид, будто помогает отцу, разыскивая какой-то предмет. А сам в это время внимательно слушал его. Каждое слово отца пронзало юношу, как клинок. Он должен был признать, что отец во многом прав. И все-таки, Гизельхер не мог свернуть со своего пути.

- Батюшка, я не могу остаться в Нибелунгии, когда лучшая из всех земных дев уедет к Арвернскому двору, полному коварства! - горячо воскликнул он. - Если Дикой Розе Нибелунгии в самом деле будут угрожать интриги врагов и удары исподтишка, то я тем более должен находиться рядом с ней! Я всегда буду защищать мою даму сердца. Покинуть ее в беде было бы подлостью, недостойной рыцаря! Я не утратил свою честь, не делай из меня предателя, батюшка! - в голубых глазах Гизельхера вспыхнули боль и гнев. - Я и впредь буду защищать принцессу Кримхильду от любой опасности, ничего не ожидая от нее взамен, довольствуясь преданной дружбой! Тогда против нее не возникнет никаких подозрений.

Граф Рехимунд тяжело вздохнул. Сказать, что он был раздосадован ответом сына, означало ничего не сказать! И в то же время, он понял, что не может приказать Гизельхеру остаться дома. Если бы юноше пришлось проститься с дамой своего сердца, он мог бы убить себя. Рехимунд не мог недооценивать чувства, владевшие его сыном.

Он бросил взгляд на Теодеберта и Гурмаэлона, беседовавших с юным принцем. И вновь попытался достучаться до сына, как отец и как дипломат, служивший короне Нибелунгии.

- Я все же прошу тебя, Гизельхер, сын мой, ради наших знатных предков, хотя бы, пока при дворе гостят арвернские послы, не слишком явно проявляй свои чувства к принцессе Кримхильде! Найди себе достойное дело. Побудь пока что возле принца Мундерриха. Этим, кстати, ты порадуешь и его сестру!

Гизельхер тоже посмотрел на арвернских послов, и на юного принца, беседовавшего с ними.

Виконту было трудно смириться. Однако он понимал значение просьбы своего отца. Выполнив ее, Рыцарь Дикой Розы, со своей стороны, приближал окончание жестокой и кровопролитной войны, которая унесла жизнь его брата и жизни родителей дамы его сердца.

Каждый должен был принести свою жертву ради мира с арвернами. Всем приходилось отказаться от того, что было им всего дороже. Но из такого количества жертв, больших и малых, и складывалось великое дело мира.

И Гизельхер проговорил, склонив голову перед отцом:

- Хорошо, батюшка! Я на время оставлю принцессу Кримхильду, и ради нее буду сопровождать при дворе ее брата, принца Мундерриха. Но я не отрекусь от той, кому навек отдано мое сердце!

Граф Рехимунд положил руку на плечо сыну и поглядел на него, исполненный благодарности за то, что юноша, хотя бы частично, пошел на уступки.

- Я очень рад, сын мой! - тихо ответил он.

Затем, взяв со стеллажа обеими руками длинный костяной рог, окованный золотом, он вместе с сыном направился к гостям.

- Взгляните на рог, вырезанный из бивня могучего зверя Ифа! - обратился граф Рехимунд к арвернским послам. 

***

В это время король Торисмунд ожидал в святилище свою внучку, принцессу Кримхильду. Он уже в который раз пытался подготовиться к предстоящей беседе с ней, найти слова, чтобы оправдать замужество его внучки с королем Арвернии.

А Кримхильда в этот миг как раз переступила порог святилища. Прежде, чем войти, она вновь сжала в руке оберег на своей груди, собираясь с силами. Он горел и пульсировал в ее ладонях, словно живое маленькое сердце. И девушка почти успокоилась, сознавая благодаря ему, что находится на верном пути.

Войдя, она направилась туда, где стоял ее царственный дед. Он же услышал легкую, и в то же время твердую поступь девушки, и направился к ней, так быстро, как позволяли ему годы и титул короля.

Приблизившись, Кримхильда почтительно присела в книксене. А царственный Торисмунд Нибелунгский произнес, ласково, но в то же время внушительно, как подобало королю:

- Моя дорогая Кримхильда!..

И внучка короля ответила, исполненная любви, и в то же время - почтительного послушания:

- Дедушка!..

Тогда король взял под руку свою внучку и подошел вместе с ней к одному из алтарей. Оба они мысленно готовились к предстоящему разговору. Тот должен был оказаться нелегким, и еще неизвестно, для кого тяжелее.

Но король Торисмунд, ожидая свою внучку в святилище, заодно пригляделся к алтарям, изваяниям и священным фрескам на стенах. И, пока властитель Нибелунгии разглядывал их, Высшие Силы с помощью своих изображений подсказали ему пример из собственных великих деяний. Теперь Торисмунд знал, как начать разговор со своей любимой внучкой.

Он привел Кримхильду к алтарям Ванов - Владык Земли, что некогда воевали с небесными владыками Асами, но смогли примириться, и даже породнились с ними, подавая пример всем живущим.

На фреске над алтарем были изображены Асы и Ваны, что сложили оружие и протянули друг другу руки для примирения. В центре великолепной росписи стояли трое из рода Ванов: Ньорд, Владыка Кораблей, его сын Фрейр, дающий земле плодородие, и дочь Фрейя - Ездящая На Кошках, Владычица Сердец.

- Погляди, моя дорогая внучка, - произнес король Торисмунд, указывая Кримхильде на фреску. - Самая первая война на свете разразилась между Асами, Властителями Небес, и Ванами, хранителями земных богатств. Их поссорила колдунья Гулльвейг, Жадность к Золоту. Долго длилась война, в которой никто не мог победить! К несчастью, так впоследствии повелось и у людей.

- Люди всегда следуют примеру, поданному Высшими Силами, - вздохнула Кримхильда.

- Но Владыки Неба и Земли также и послали нам пример, как возможно прекратить кровопролитие и заключить мир после войны, - заметил Торисмунд, вновь указывая своей внучке на фреску. - Договорившись о мире, Асы и Ваны обменялись своими сородичами. Асы послали к Ванам Мимира и Хёнира. В Асгард же навсегда переселились самые почитаемые из Ванов: богатый Ньорд и двое его детей, причем прекрасная Фрейя стала женой Аса Ода, вечного странника. Погляди, Кримхильда, как встретилась богиня любви со своим женихом!

Принцесса и без того не сводила глаз с фрески. Там была изображена богиня любви Фрейя, готовая вместе со своим отцом и братом перейти к Асам, ожидавшим их на правой стороне картины. Впереди всех стоял юноша - жених Фрейи. Он радостно улыбался, протянув обе руки к своей прекрасной невесте, едва веря, что его женой станет лучшая из божественных дев...

- Так был заключен мир после первой на свете войны, и Фрейя Ванадис стала женой Аса-Ода, согласно условиям мирного договора, - подтвердил своей внучке король Торисмунд. - Родство, заключенное через брак, надежнее всех других средств скрепляет мир. Родственникам не пристало враждовать между собой, тем более - идти с оружием. Да, искусству примирения люди тоже научились у Высших Сил, - с гордостью прибавил король. - Пусть же свадебный обряд Ода и Фрейи послужит примером нам, детям человеческим! Перейдя к Асам, Фрейя, что была лишь одной из многих дев Ванов, возвеличилась превыше всех Асинь. Такова награда Ей, что выкупила мир между божественными народами.

Так царственный дед Кримхильды напоминал ей о высшем примере, которому ей теперь предстояло последовать.

2

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 15 Янв, 2025, 21:14:42 »

Благодарю вас, эрэа katarsis, эрэа Convollar!

Ключевое слово, как выяснилось : "пока жив". На это как-то не обратили внимания. Впрочем, выбора, видимо, особо не было. Кто знает, возможно, без этого брака мир был бы ещё короче.

Кто же мог знать в то время, что Карломан погибнет всего через несколько лет?! И он сам еще не подозревал этого. А при жизни он, в самом деле, был Хранителем для Кримхильды.
А брак между Хильдебертом и Кримхильдой был все же полезен для обоих королевств. Да и для них самих мог бы принести счастье, при других обстоятельствах.

Кримхильда достойна и любви и почтения, но о некоторых особенностях молодого короля никто не знает, даже Бересвинда (кроме читателей, конечно). Ну и в интригах она не сильна, в отличие от Паучихи. Да ещё и Гизельхер со своей любовью. Как ни крути, а Кримхильду приносят в жертву, впрочем и выбора нет.

Карломан кое-что знал о нем. Хотя всего доподлинно тоже не мог предусмотреть. Но он знал, что Кримхильда очень похожа на первую любовь Хильдеберта, погибшую девушку-цветочницу. Еще и поэтому выбрал ее.
А выбора действительно нет. Или выдать Кримхильду замуж, или продолжать войну, когда силы уже исчерпаны.

Ради мира (продолжение)

Наконец, граф Рехимунд вошел в покои и поклонился принцессе Кримхильде и безмолвно приветствовал ее, приложив руку к груди.

Кримхильда подняла свои большие глаза на вошедшего и любезно проговорила:

- Приветствую тебя, благородный граф Рехимунд! Прошу тебя: поведай, что ты желаешь сообщить мне от имени моего царственного дедушки!

Кримхильда была вся воплощенное внимание. Ведь она знала от Гизельхера, что его отец был на аудиенции у ее венценосного деда. И, верно, он уже знал, каким образом должна решиться ее судьба...

Рехимунд бросил мимолетный взгляд на своего сына. Затем с искренним почтением обратился к принцессе Кримхильде:

- Приветствую тебя, моя принцесса! Государь Торисмунд принял решение. Ради мира между двумя королевствами и народами, населяющими их, тебе предстоит стать королевой Арвернии! - он старался говорить как можно тактичнее, чтобы внучке короля было легче принять свою судьбу.

Слова графа услышал и его сын Гизельхер, Рыцарь Дикой Розы. Он ничем не выдал боль, что пронзила его, стоило только представить, как принцессу Кримхильду обнимет другой мужчина. Но юноша лишь сжал кулак, с такой силой, что ногти впились в ладонь. Гизельхер был настоящим рыцарем, готовым, по старинным обычаям, восхищаться своей дамой сердца издалека, не требуя награды. Но при этом он больше всего хотел защищать ее, беречь ее покой. В этом Рыцарь Дикой Розы видел свое право и свой долг.

Тем временем, сама Кримхильда, выслушав решение своей судьбы, ощутила тревогу, смятение, грозившее захлестнуть ее с головой. Чтобы совладать с собой, она вновь сжала свой оберег, доставшийся от матери. Он дарил ей тепло и успокаивал, сулил надежду, что в замужестве с королем Арвернии она может обрести счастье...

Граф Рехимунд видел, как трудно приходится принцессе, хоть она и держалась с великолепным самообладанием. И он проговорил, пытаясь поддержать ее:

- Твой долг выглядит тяжким, прекрасная принцесса Кримхильда! Но такова судьба девы из королевского рода. Тебя воспитывали в осознании своих обязанностей. Теперь пришло время исполнить долг. Твоя жертва велика, но она положит конец кровопролитной войне, что погубила твоих доблестных родителей, а меня лишила старшего сына!

Кримхильда глубоко вздохнула, собираясь с силами, прежде чем ответить:

- Ты прав, благородный граф Рехимунд! Я стану женой короля Арвернии, если это поможет установить мир.

Голос девушки звучал спокойно и твердо. Она, в самом деле, умела владеть собой, как подобало принцессе крови. Однако граф Рехимунд, опытный дипломат, знавший принцессу с рождения, улавливал в ее интонациях осознание долга и покорность судьбе, и в то же время - страх перед неизвестностью.

Но граф ничего больше не сказал. Не его дело было давать советы принцессе крови. Пусть сам государь Торисмунд побеседует со своей внучкой, и не раз! А самому Рехимунду следовало поговорить со своим сыном, попытаться еще раз образумить его.

***

В такой обстановке прошли еще несколько дней. При дворе Нибелунгии уже было объявлено, что в ближайшее время будет подписан мирный договор с Арвернией. Эта весть обрадовала всех. Хоть и далеко не каждый задумывался, какой ценой нибелунгам придется заплатить за долгожданный мир.

Все эти дни Рыцарь Дикой Розы старался сопровождать принцессу Кримхильду во время придворных церемоний. Если же обычай запрещал ему находиться рядом с ней, то он бросал на нее благоговейные взгляды, не скрывая ни от кого своей любви к внучке короля.

Тем временем, граф Рехимунд пытался улучить момент для важного разговора с сыном. Ситуация складывалась слишком уж щекотливая. Но события развивались с такой быстротой, что у них даже не находилось времени для беседы.

Что касается арвернских послов, все это время живущих в Замке Роз, то Теодеберт Миротворец был целиком занят официальными церемониями и обсуждением мирного договора от имени короля Арвернии. Если даже при этом он замечал, что Рыцарь Дикой Розы восхищенно глядел на принцессу, то дипломатично не подал виду.

А вот Гурмаэлон Неистовый своим волчьим чутьем понял все. И почувствовал, что в любви юноши к принцессе таится опасность. Она исходила не от него самого. Нет, сам по себе Рыцарь Дикой Розы произвел на оборотня самое благоприятное впечатление. Он был человеком чести и прекрасным воином, и благороден душой, как подобало истинному рыцарю. Гурмаэлон разглядел Гизельхера во время праздничных церемоний, где Рыцарь Дикой Розы представлял Победителя Дракона, прародителя нибелунгов. Но оборотень чувствовал, что любовь юноши к принцессе Кримхильде не доведет до добра.

Король Торисмунд, между тем, приняв окончательное решение, пригласил свою внучку в святилище. Ему следовало откровенно разъяснить ей, на какую судьбу он обрекает ее.

В личном святилище королевской семьи стояли изваяния божественных покровителей, отлитые из серебра и вырезанные из мрамора, ярко раскрашенные, с глазами из драгоценных камней, блестевшими, как живые. Близ изваяний стояли алтари, чисто выметенные и вымытые в это утро.

Теперь Торисмунд Нибелунгский внимательно глядел то на изваяния Одина и его супруги Фригг, которым пришлось отдать в царство Хель своего сына, светлого Бальдра, то на Тюра, Однорукого Аса, что пожертвовал своей рукой ради мира на земле. Что ж, если Высшим Силам приходилось жертвовать самым дорогим, чтобы стояли Девять Миров, как можно смертным мечтать, чтобы их миновала та же участь?!

Здесь, в святилище, король ожидал свою внучку, пока что думая о ней и о тех испытаниях, что довелось в последние годы пережить роду Победителя Дракона.

Король видел, что Кримхильда в последние дни, перед скорой разлукой, в кругу семьи становилась все ласковее и заботливее. Его внучка хотела, чтобы ее вспоминали добром, и когда она уедет. При этом, при дворе она держалась, как подобало принцессе: любезно, но в то же время независимо. Торисмунд гордился своей внучкой. Хотя с тревогой думал о том, что для арвернского двора его Нибелунгская Валькирия покажется слишком открытой и прямолинейной.

И он с глубокой печалью вспоминал события восьми тяжких военных лет. Если бы жестокий арвернский военачальник не действовал самовольно, сейчас были бы живы сын и невестка Торисмунда. Да и война закончилась бы гораздо раньше. А теперь удалось добиться мира только после множества тяжких потерь! И этого мало: его внучке Кримхильде, дочери погибших Теодориха и Кунигунды, Дикой Розе Нибелунгии, предстояло пожертвовать собой, чтобы их королевство и народ смогли жить благополучно...

***

А сама принцесса Кримхильда в это время находилась в зале охотничьих трофеев, вместе со своим братом, принцем Мундеррихом, и верным рыцарем, виконтом Гизельхером. Их сопровождал знаменитый рыцарь, граф Дитрих Молоторукий, что был другом ее отца. Он показывал юному принцу редкие трофеи: лапы троллей, похожие на человеческие, только гораздо больше, в чешуе и с когтями, головы огромных пещерных медведей и кабанов с длинными клыками, чучело взрослого грифона, и даже шкура дракона, сверкающая прочной, как железо, чешуей.

- Это трофеи многих поколений рыцарей и королей, добытые в Лесу Чудовищ, - рассказывал Дитрих своему подопечному, двенадцатилетнему принцу, который восхищенно разглядывал все, что хранилось в этом зале.

За ними следовали, тоже удивляясь размерам и грозному виду трофеев, хоть и более сдержанно, принцесса Кримхильда об руку с виконтом Гизельхером. Они слушали, как Мундеррих, тщетно попытавшись отделить хотя бы самую маленькую чешуйку дракона, спросил у Дитриха:

- Благородный граф, а правда ли, что из Леса Чудовищ был родом и тот жестокий дракон, которого убил наш великий прародитель?

- Это правда, хотя нынешние драконы в подметки не годятся своему предку! А все же, его потомки и другие древние существа еще живут на свете, и будут жить до самого Рагнарёка, - ответил Дитрих Молоторукий. - Лес Чудовищ - одно из тех мест, где еще правят Дети Имира, а не потомки Аска и Эмблы. Очутиться там, особенно зимой, когда властвуют враждебные людям силы - смертельно опасно! Однако отважные рыцари не раз побеждали самых свирепых чудовищ. Самое главное - различать, кто в самом деле враг всего сущего, а кто происходит от светлых альвов, и может жить рядом с людьми.

Принц Мундеррих опасливо коснулся когтистых лап тролля, представляя себе, какое мужество требуется, чтобы сразить такое чудовище.

И вдруг мальчик спросил, пытливо взглянув на графа Дитриха:

- Я слышал и другую историю о Лесе Чудовищ! Как через него прошло во время войны целое войско арвернов под началом графа Кенабумского, и очутились там, где наши войска их совсем не ждали.

- Это было, - согласился Дитрих. - Граф Карломан Кенабумский ни в чем не похож на других людей! Он не обманывается ни в людях, ни в дорогах, найдет правильный путь всюду. Но лично я глубоко уважаю майордома Арвернии, одного из величайших мужей нашего времени!

- А правда, что граф Кенабумский в обличье своего "кузена" победил тебя и взял с тебя важную клятву? - продолжал юный принц оживленно расспрашивать своего наставника.

Дитрих Молоторукий кивнул в ответ.

- Я пообещал моему победителю быть справедливым, как учит Циу, бог воителей. С тех пор я стараюсь судить о каждом по его делам, а не по роду, будь то человек или альв. Я сам охотился в Лесу Чудовищ на троллей и других зловредных существ, вместе с твоим отцом, принцем Теодорихом, да будет ему сладок мед в Вальхалле. Но светлых альвов, напротив, оберегал и помогал им в годы преследования, когда им приходилось бежать из Арвернии. Заодно я научился защищать и людей, что нуждаются в этом. В своих войсках я наказывал тех, кто грабил мирных жителей, следил, чтобы мои воины поступали честно. Этому научил меня майордом Арвернии. Общаясь с ним, каждый человек становится хоть немного лучше.

- И мы с сестрой благодарны тебе, любезный граф Дитрих! - улыбнулся принц Мундеррих. - Поэтому ты и взял под опеку нас с Кримхильдой, правда?

Дитрих Молоторукий взглянул на мальчика и его сестру.

- Для меня высокая честь - быть полезным детям моего повелителя и друга, - просто произнес он. - Хотя в обычных условиях внуки короля Нибелунгии не нуждаются ни в чьей защите. А, если даже им будет угрожать беда, то и мой меч вряд ли многое решит...

Кримхильда внимательно слушала разговор Дитриха с ее братом, хоть и не перебивала их. Она размышляла о том, что ей предстояло, словно деве из сказания о Победителе Дракона, отправиться в логово свирепого врага, пожертвовать собой ради своего народа, ради мира.

Кримхильда была отважна, и всегда открыто встречала удары судьбы. Она была готова исполнить свой долг, как подобало принцессе. Но сейчас она страшилась, хоть и сохраняла на людях полное самообладание. Ведь арверны погубили ее родителей! Хотя тогда еще королем был не ее будущий супруг, и ей, по крайней мере, не приходилось винить его в отдаче рокового приказа. Но все равно - сможет ли она быть женой Хильдеберта Арвернского, не чувствуя себя предательницей?..

Гизельхер, чувствуя смятение принцессы, взглянул на нее жарким взглядом, желая сказать: я с тобой, моя повелительница! Но Кримхильда только тихо вздохнула, погруженная в свои мысли.

В этот миг в зал трофеев вошли арвернские послы - герцог Теодеберт Миротворец и барон Гурмаэлон Неистовый. Их сопровождал граф Рехимунд, который в свободное время охотно показывал гостям достопримечательности королевского замка.

Теперь, войдя и увидев своего сына рядом с принцессой Кримхильдой, Рехимунд нахмурился. А Теодеберт, напротив, шагнул навстречу принцессе с самым любезным видом и учтиво поклонился ей.

Девушка протянула ему руку для поцелуя и проговорила с вежливой улыбкой:

- Приветствую тебя, любезный герцог Теодеберт, и тебя, барон Гурмаэлон, среди свидетельств подвигов героев Нибелунгии.

Теодеберт поцеловал ей руку и ответил:

- Высокочтимая принцесса Кримхильда, для нас большая честь увидеть трофеи героев Нибелунгии, особенно - в твоем обществе!

Но при этих словах Кримхильда спохватилась, и сердце ее пропустило удар. Ведь, если арвернские послы здесь, значит, утренние церемонии завершились, и ее царственный дед ожидал ее в святилище!

- К сожалению, я вынуждена покинуть вас, - твердым тоном произнесла принцесса, чуть нахмурившись. - Государь Торисмунд пригласил меня для важной беседы.

- Моя принцесса, позволь мне сопровождать тебя! - встрепенулся Гизельхер, готовый следовать за ней. Но тут же остановился, натолкнувшись на суровый взгляд отца.

Кримхильда тоже заметила взгляд графа, и сделала знак своему верному рыцарю, приказывая ему оставаться на месте.

- Виконт Гизельхер, не нужно следовать за мной. Останься здесь, с моим братом.

Кримхильда покинула зал одна. А Рыцарь Дикой Розы остановился, понурив голову.

К нему подошел отец и произнес непререкаемым тоном:

- Хорошо, что ты остался здесь. Мне нужно поговорить с тобой!

Тот глубоко вздохнул:

- Повинуюсь тебе, батюшка!

Таким образом, виконт Гизельхер остался для серьезного разговора с отцом.

А юный принц Мундеррих подошел вместе с арвернскими послами к стеллажам, на которых располагались многочисленные трофеи, в сопровождении Дитриха Молоторукого. Впрочем, нибелунгский военачальник вел себя с гостями учтиво, но сдержанно. Зато юный принц охотно вошел в роль гостеприимного хозяина, и показывал приезжим все, что Дитрих только что показывал ему:

- Поглядите, любезные господа, каких троллей и опасных зверей убивали наши доблестные герои! Здесь собраны самые ценные трофеи! - звенел под сводами обширного зала голос юного принца.

Он считал, что вправе проявлять дружелюбие к послам, что принесли Нибелунгии мир. Тем более, что один из них был арверном лишь наполовину, а второй и вовсе происходил из народа богини Дану. Стало быть, ничего не мешало наследному принцу Нибелунгии, сыну убитых родителей, с удовольствием беседовать с ними.

3

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 14 Янв, 2025, 21:03:24 »

Благодарю вас, эрэа katarsis, эрэа Карса!

Кримхильде в этом браке достанется очень мало счастья и короткая жизнь. Но, надеюсь, сколько-то счастья всё же будет. Основное повествование остановилось как раз на пороге, кмк. А вместе с её жизнью закончится и мир.

Счастье будет, конечно! Она все же преодолеет все преграды и добьется любви своего мужа, у них родится прекрасная дочь. И обязательно были бы еще дети, если бы не подлость Паучихи.
Да: нибелунги отомстят за Кримхильду, и ее брат убьет в сражении ее же бывшего супруга.

Думаю, Кримхильда была бы счастливее, если бы не уродилась принцессой. Но, наверное, так должно было случиться. Кажется, в описываемом мире ничего не происходит просто так.

Трудно сказать, как бы получилось, не будь она принцессой. Могли бы осуществиться самые разные варианты.
А в нашем мире тоже ничего не происходит просто так. Иначе бы ничего не имело смысла.

Ради мира (продолжение)

В скором времени за герцогом Теодебертом пришли слуги короля Нибелунгии, дабы с почетом препроводить его на аудиенцию к своему государю.

И вскоре арвернский посол предстал перед Торисмундом Нибелунгским в его кабинете, из окна которого открывался великолепный вид на заснеженные горы и виноградники в долине.

Они встретились наедине. Король уже отпустил графа Рехимунда. И теперь он встретил Теодеберта, стоя посередине своего кабинета. Пол под ногами короля был выложен венетийской мозаикой, изображавшей корабли, стоявшие во фьорде, среди высоких суровых скал. Нибелунги, хоть и пришли с севера много сотен лет назад, все еще гордились славой своих предков. На стенах в королевском кабинете висели великолепные гобелены, изображавшие подвиги Победителя Драконов, золотоволосого прародителя нибелунгов, уже на здешней земле. И такой контраст был между образом могучего полубожественного юноши и его нынешним потомком, седовласым усталым старцем, что трудно было поверить, что жизнь идет в надлежащем направлении. Впрочем, судьбы всех поколений складывались нелегко. Не щадя слабых, жизнь изнашивала до времени и сильных...

И вот, Теодеберт Миротворец приблизился к королю Нибелунгии, чей напряженный вид мало соответствовал окружающему великолепию королевских покоев.

Торисмунд Нибелунгский кивком головы приветствовал арвернского посла. И проговорил выразительно, с почтительной важностью:

- Приветствую тебя, высокочтимый посол короля Арвернии, мудрый герцог Теодеберт Миротворец! Я рад, что властители Арвернии послали ко мне для заключительной части переговоров именно тебя!

Теодеберт поклонился в ответ, со всей светской любезностью, и вместе с тем - с достоинством королевского родственника и посланника.

- И я тоже покорнейше приветствую тебя, государь Торисмунд! Желаю тебе здоровья и долгой жизни, и процветания твоему великому королевству!

Король стоял перед собеседником, заложив руки за спину. Он задумчиво проговорил:

- Позаботиться о будущем наших земель мы должны вместе, сообща! Сейчас от нас как раз зависит, как сложится дальнейшая судьба и Нибелунгии, и Арвернии!

Теодеберт понял, чего желает король. И проговорил искренне, от всей души, как всегда желая мира обеим договаривающимся странам, а не только своим соотечественникам:

- Государь, со своей стороны я готов способствовать делу мира между нашими землями! И так уже пролилось слишком много крови. И арверны, и нибелунги имеют право жить спокойно. И те, кто послал меня, понимают это столь же хорошо!

- Чтобы добиться мира между нашими королевствами, нам следует скрепить мир династическим браком, - заговорил король Торисмунд о том, что тревожило его больше всего. - Моя внучка, принцесса Кримхильда, обязана стать женой короля Хильдеберта Арвернского. Ради мира между Нибелунгией и Арвернией.

Теодеберт встретил чистосердечным взглядом взор короля, полный скрытой боли и тревоги за судьбу любимой внучки. И Миротворец заверил своего царственного собеседника:

- Государь, я ручаюсь тебе, что владетельные люди при дворе короля Арвернии станут заботиться о той, кто вскоре будет нашей королевой. Мой названый сын, майордом Арвернии - граф Карломан Кенабумский, обещает, что королева Кримхильда будет в полной безопасности при дворе своего царственного супруга.

Торисмунд Нибелунгский уважительно кивнул в ответ:

- Я высокого мнения о майордоме Арвернии, графе Кенабумском! Он состоит в родстве с семейством моего свата, герцога Шварцвальдского, и был другом его дочери - моей покойной невестки Кунигунды. Я надеюсь, что могу доверять Карломану Кенабумскому. Затяжная война и гибель Теодориха и Кунигунды - не его вина. Он не в силах был помешать безумным поступкам других властителей Арвернии. Ведь и его воля не единолична в войсках и при дворе.

- Майордом Арвернии сумеет защитить молодую королеву, государь! - убежденно ответил Теодеберт Миротворец. - Он ручается, что, пока он сам жив и сохраняет свою власть, никто не причинит зла Кримхильде Нибелунгской.

Торисмунд глубоко вздохнул:

- Моя душа тяжко болит при мысли о судьбе моей внучки! Но ради мира я вынужден согласиться отдать мою Кримхильду замуж за короля Арвернии, под ответственность графа Кенабумского!

- Карломан и вся его семья будут преданными защитниками королевы Кримхильды! - вновь от всей души заверил Теодеберт. - Он чтит в ней память об ее родителях, которые были его друзьями. Но, кроме того, как майордом Арвернии, он возлагает большие надежды на твою внучку. Именно ей, Нибелунгской Валькирии, может оказаться по силам рассечь тенета, что сплетаются при дворе Арвернии.

Король Торисмунд глубоко вздохнул. Он понимал, что посол подразумевает королеву-мать, Бересвинду Адуатукийскую, прозванную Паучихой. Воля этой женщины и ее своеобразные представления о благе государства принесли много вреда и самим арвернам, и их соседям. Сама восьмилетняя война началась благодаря тому, что королева Бересвинда прельстилась богатствами Окситании и, на правах регента, приняла вассальную присягу от герцога Реймбаута, обязавшись взамен отстаивать его права против его дяди, ставленника Нибелунгии. Паучиха развязала руки Одиллону Каменному и его покровителю, маршалу юга Норберту Амьемскому, чтобы их войска свирепствовали в землях Нибелунгии, - и это стоило жизни принцу Теодориху и принцессе Кунигунде. Королева-мать Арвернии объявила дополнительный призыв в войско, не давая погаснуть разрушительной топке войны, вопреки воле майордома Карломана и коннетабля, принца Дагоберта. К несчастью, нынешний король, последний уцелевший сын Бересвинды, вполне полагался на волю своей матери, вершившей государственными делами вместо него. Все-таки, мать священна для большинства людей, включая и королей. Даже мудрейшим советникам-мужчинам не так-то просто пересилить влияние королевы-матери. И только сильная духом супруга способна напомнить молодому королю, что он - мужчина, а не просто сын своей матери. Но это значило, что жена короля Арвернии неминуемо оказалась бы под ударом Бересвинды Адуатукийской! А ведь во всей бывшей империи Карломана Великого было известно, что в борьбе за власть Паучиха никого не щадила...

Король Торисмунд глубоко вздохнул. Как больно отпускать ко двору недавних врагов свою внучку, дочь погибшего сына! Властитель Нибелунгии и сам с гордостью замечал, что Кримхильда унаследовала лучшие черты от отца и от матери. Ее непроста прозвали Нибелунгской Валькирией! Но сможет ли она победить королеву Бересвинду, на что рассчитывали майордом и его партия? Или, отправляя Кримхильду к Дурокортерскому двору, он, родной дед, обрекал ее на поражение и гибель?

При этом, у Торисмунда не было выбора. Откажись он от брака Кримхильды с Хильдебертом - оскорбленные арверны перешли бы реку Вебер, и война разгорелась бы вновь. Король не мог позволить, чтобы из-за его внучки гибли другие люди.

- Ради мира между нашими королевствами, я отдам мою внучку, принцессу Кримхильду, замуж за короля Хильдеберта Арвернского, под попечение майордома, Карломана Кенабумского, - проговорил Торисмунд, скрепя сердце. - Я не понаслышке знаю Почти Короля, и знаю, что он видит насквозь каждого человека. Он не ошибся и в моей внучке, что унаследовала и красоту, и мужественный дух лучших из своих прародителей! Я верю: Кримхильда будет достойна любви своего царственного супруга и почтения всего двора Арвернии... Но все-таки, оберегайте ее!.. - голос старого короля дрогнул при этих словах, показывая, какого предельного усилия воли стоила ему необходимость отдать свою любимую внучку в Арвернию.

- Клянусь тебе памятью нашего прародителя, императора Карломана Великого, государь: у будущей королевы Кримхильды найдется много сильных друзей и защитников при Арвернском дворе! - заверил Теодеберт Миротворец, приложив руку к груди клятвенным жестом, и почтительно поклонился королю Нибелунгии.

***

Тем временем, граф Рехимунд, узнав о решении короля, направился в покои принцессы Кримхильды, чтобы сообщить ей об этом. Слуги отворили перед ним двери, и граф вошел в покои, где принцесса принимала гостей. Он и его семейство пользовались таким безоговорочным доверием королевской семьи, что им разрешалось входить без доклада.

Граф появился как раз в тот момент, когда принцесса Кримхильда поднялась с кресла и подошла к своему брату. За ней поднялся на ноги и Рыцарь Дикой Розы, сын Рехимунда. Он ни за что на свете не остался бы сидеть, когда стояла его обожаемая принцесса! И Рехимунд, еще не замеченный молодыми людьми, с горечью поглядел на сына.

Между тем, Кримхильда положила руки на плечи своему брату и напомнила ему негромким, но настойчивым тоном:

- Мой милый брат, я думаю, что тебе пора идти! Твои наставники ждут тебя для занятий. Учти: дедушка или я потом непременно спросим, чему ты выучился!

Принц Мундеррих встрепенулся, взглянув на клепсидру - водяные часы, сделанные в виде пышного букета роз:

- Ой, уже пора!.. Как много приходится учить, будучи наследным принцем Нибелунгии!.. - и мальчик выбежал, не заметив графа Рехимунда, который отступил в сторону и неслышно притаился возле портьеры.

Теперь граф видел своего сына, стоявшего всего в шаге от принцессы Кримхильды. Как всегда, в присутствии его дамы сердца, у Гизельхера был мечтательный вид, и в то же время - исполненный решимости. Он был готов защищать принцессу от всего света, если потребуется.

Граф опять взглянул на сына, чувствуя в душе беспокойство. Он понимал, что Гизельхер не захочет расстаться с принцессой Кримхильдой, даже когда она станет королевой Арвернии. Он, как и сам Рехимунд, будет сопровождать ее в Дурокортер, ко двору ее венценосного супруга. Но, если граф собирался оберегать внучку короля, выполняя его приказ, со всем умением и осторожностью, подобающими послу, то его сын скорее мог повредить репутации той, кого так сильно любил! Что подумают в Арвернии, если Гизельхер и там станет петь песни в честь молодой королевы, ловить ее мимолетные взгляды, следовать за ней на конных прогулках?.. Рехимунд достаточно знал арвернский двор, чтобы не сомневаться, что королю Хильдеберту это не понравится, а его матери - тем паче. Таким образом, вся забота и любовь, которые Гизельхер адресовал своей даме сердца, только ставили под удар ее честь, а его самого вынуждали рисковать жизнью. Во всяком случае, граф Рехимунд, глядя на своего сына рядом с принцессой, предчувствовал беду.

Сколько раз уж он говорил Гизельхеру, чтобы тот отказался от злосчастной любви к внучке короля! Просил его образумиться, как отец, у которого остался всего один сын. Но все напрасно! Ради принцессы Кримхильды, Гизельхер без раздумий пожертвовал бы жизнью. Пылкого юношу даже не останавливало, что его дама никогда не проявляла к нему никаких чувств, кроме дружеских, не намекала, что видит в нем возлюбленного. И его отец опасался, что любовь сына, в конце концов, не доведет до добра ни его самого, ни принцессу Кримхильду.

4

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 13 Янв, 2025, 20:26:45 »

Благодарю Вас, эрэа Convollar!

Жаль Кримхильду, возможно, не будь она принцессой, её судьба не была бы столь трагична. Плата за мир и спокойствие Нибелунгии была высока, тем более, что о характере и некоторых особенностях  будущей свекрови наслышаны были все окрестные монархи.

Увы, но будучи принцессой, она не принадлежит себе. Ее брак с Хильдебертом, впрочем, мог при других обстоятельствах стать счастливым. Но Бересвинда умудрится все испортить, впрочем, как всегда.
В том и смысл названия этого рассказа, что ради мира между Арвернией и Нибелунгией родные Кримхильды вынуждены отдать ее замуж. Невзирая ни на что, даже на возможные неприятности со стороны будущей свекрови.

Ради мира (продолжение)

После того, как граф Рехимунд поклонился королю, тот проговорил теплым, сердечным тоном:

- От всей души благодарю тебя, Рехимунд, за твою верность и проницательность! Прошу тебя впредь так же преданно беречь мою внучку Кримхильду, когда она станет королевой Арвернии! Соблюдай ее интересы, защищай ее, если потребуется!

Рехимунд склонил голову в знак обещания.

- Я клянусь тебе, государь, что для меня интересы принцессы Кримхильды всегда будут делом чести! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она всегда была благополучна!

С этими словами граф как бы ненароком бросил взгляд на ореховый комод, стоявший возле стены. Там, на кованой подставке, лежал в ножнах меч погибшего принца Теодориха, найденный в его окостеневших руках на поле боя. Теперь этот клинок хранился, чтобы перейти в руки принцу Мундерриху, когда он повзрослеет. Меч был тщательно очищен от крови, и его богатые ножны выглядели великолепно. Однако подставка, державшая его, запылилась, и кое-где даже виднелась паутина.

Дело в том, что король Торисмунд никому не дозволял трогать меч его погибшего сына, и сам следил за его сохранностью. И, когда слуги протирали пыль на комоде, то не прикасались к мечу и его подставке. Король же берег меч, как реликвию, но на подставку не обращал внимания.

Придворные, которым было позволено бывать в покоях короля, смотрели на это с пониманием. Они знали, как тяжко скорбит король Торисмунд о сыне и невестке, и усматривали здесь часть траурной церемонии.

Король безошибочно понял взгляд графа Рехимунда, одного из своих вернейших вельмож. И он проговорил с надеждой:

- Будущее моей внучки решено. Но, к счастью, у Кримхильды при дворе Арвернии будет негласный покровитель, которого и ты прекрасно знаешь и уважаешь. Сам майордом Арвернии устраивает брак своего короля и моей внучки!

Граф Рехимунд облегченно вздохнул.

- Это, конечно, вселяет надежду! Мы все много слышали об интригах вдовствующей арвернской королевы, Бересвинды Адуатукийской. Она пойдет на все, чтобы удержать власть в руках. И такая женщина скоро станет свекровью принцессы Кримхильды! Но под защитой графа Кенабумского твоя внучка будет ограждена от возможных посягательств.

***

А сама Кримхильда, уже знавшая, что ей предстоит стать супругой короля Арвернии, беседовала в своих покоях с братом и с виконтом Гизельхером, Рыцарем Дикой Розы.

Больше всех продолжал говорить принц Мундеррих. Его детство пришлось на восьмилетнюю войну, что разом унесла жизни их с Кримхильдой отца и матери. И мальчик проговорил с воодушевлением, хотя в его голосе звучала понятная печаль:

- Поверить не могу, что совсем скоро наступит мирная жизнь, как во время нашего детства, до войны! - теперь те давние годы вспоминались мальчику самыми счастливыми в жизни. Ведь тогда были живы родители! И ему мечталось, вопреки очевидному, что, если вновь вернется счастливая довоенная жизнь, то и батюшка с матушкой каким-то чудом могут возвратиться из Вальхаллы...

Виконт Гизельхер энергично поддержал принца:

- Во многих домах по всей Нибелунгии, и в замках знати, и в лачугах бедняков, будут радостно встречать своих родных, вернувшихся домой! - и он вздохнул, в свою очередь вспоминая своего старшего брата, которому не суждено было возвратиться живым.

Но нынче гораздо сильнее беспокоило Гизельхера совсем другое. Он смотрел на юного принца, а сам то и дело переводил взор на принцессу Кримхильду. Ведь многие люди могли теперь вернуться с войны благодаря всего одной из живущих - Дикой Розе Нибелунгии, которой виконт навсегда отдал свое сердце.

А сама принцесса Кримхильда вновь нащупала ладонью, под тонкой тканью платья, материнский оберег. И, под взглядом своего рыцаря, она изменилась в лице, понимая, о чем он думает. Девушка побледнела и насторожилась, думая о своей неизбежной судьбе - стать женой совсем чужого ей человека, короля Арвернии, вчерашнего врага ее родины. Что ж: Кримхильду воспитали, как подобало принцессе, с детства объяснили ей долг по отношению к ее родной стране и народу Нибелунгии. Но как же ей было трудно теперь ради долгожданного мира принести такую жертву...

Принц Мундеррих заметил, как изменилось лицо Кримхильды, и с тревогой спросил:

- Сестра, что с тобой?

Она выдохнула, приходя в себя. И проговорила более холодным и отстраненным тоном, чем обычно:

- Действительно, совсем скоро множество сыновей, отцов и мужей вернутся домой, к своим родным. А мне ради этого предстоит, наоборот, навсегда покинуть отчий дом!

Гизельхер с болью в душе видел смятение своей принцессы. И произнес единственное, что мог теперь сделать ради нее:

- Моя принцесса, ты знаешь, что я - твой верный рыцарь! Клянусь, что не оставлю тебя и в Арвернии, на чужбине. Я сделаю все, что пожелает новая королева Арвернии! - при этих словах Гизельхер замедлил тон, не в силах совершенно скрыть горечь, охватившую его в связи с тем, что прекраснейшая из дочерей Нибелунгии вынуждена отдать свою руку недавнему врагу.

Принцесса кивнула в ответ на слова своего преданного рыцаря. Она продолжала сжимать ладонью оберег, который придавал ей силы совершить деяние, достойное Нибелунгской Валькирии.

И у самой принцессы, и у ее ближайших родственников, и у Рыцаря Дикой Розы создавалось ощущение, будто Кримхильда собирается не к алтарю Фрейи вместе с королем Арвернии, а на заклание. До известной степени так и было: она, как в древних легендах, жертвовала собой за благополучие своего народа. Никто не мог поручиться, как ей придется жить при дворе Арвернии, с неведомым ей супругом и его властолюбивой матерью, учитывая, что арверны нынче ненавидели нибелунгов, после восьми лет войны. Да и, в любом случае, при арвернском дворе были свои обычаи, свои церемонии, непохожие на нибелунгские. И Кримхильда была готова навсегда проститься со своей родиной, с близкими людьми, уехать в чужую страну до конца жизни, сколько бы ей ни суждено было продлиться. Она понимала, что ее брак с королем Хильдебертом необходим ради мира между Нибелунгией и Арвернией. И его не избежать. Вот и арвернский посол приехал к ее царственному деду, чтобы заключить ее брачный договор...

Юноша и мальчик, находившиеся рядом с принцессой, печально примолкли. Принц Мундеррих сожалел, что его сестра, заменившая ему мать, должна навсегда уехать.

Рыцарь Дикой Розы не прощался с дамой своего сердца, он готовился сопровождать ее в Арвернию. Он надеялся обеспечить ей связь с родиной, напоминать ей о доме, о счастливом прошлом, петь ей нибелунгские песни, как и здесь. К несчастью, Гизельхер не учел, что при Дурокортерском дворе его дружба могла лишь осложнить положение будущей королевы Арвернии...

***

А в это самое время арвернский посол, герцог Теодеберт Миротворец, готовился к аудиенции у короля Торисмунда Нибелунгского. Стоя перед зеркалом, он поправлял на себе вышитый золотом камзол, убеждаясь, что будет выглядеть вполне достойно, как подобало родственнику и посланнику короля Арвернии.

Официально во время предстоящей аудиенции предполагалось решить некоторые вопросы будущего мирного договора. Однако в действительности предполагалось обсудить предстоящую судьбу принцессы Кримхильды, будущей королевы Арвернии. Короля тревожило, насколько свободной будет чувствовать себя его внучка при дворе своего супруга. Теодеберт готовился заверить его, что все будет хорошо. Хотя, положа руку на сердце, он понимал опасения короля Нибелунгии.

В покоях вместе с Теодебертом находился барон Гурмаэлон Неистовый, который во время войны командовал войсками "детей богини Дану", сражавшихся вместе со своими сюзеренами - арвернами. Сейчас он, в одеянии своего народа, обернув могучие плечи пледом цветов своего клана, сидел в кресле возле камина, спокойно положив свои огромные руки на колени.

Гурмаэлон, зять Номиноэ Вещего, был, подобно ему, оборотнем. Во время войны он с честью исполнял вассальный долг, и сражался с невероятной силой и мужеством, вполне оправдывая свое прозвище. Однако на самом деле ему, как и всем "детям богини Дану", вовсе не нужна была война из-за Окситании, от которой их народ не получал ровно ничего. И воинственный бисклавре охотно приветствовал мирные переговоры. Совсем другое дело - если бы хоть один враг переступил границы священной земли Арморики! О, тут бы Гурмаэлон Неистовый первым загнал его, как оленя, и перегрыз бы глотку самим фир болг!

Сейчас же синие глубокие глаза оборотня сверкали, как просветы чистого неба среди грозовых туч. Его взгляд легко устрашал и неробких противников. Однако лицо черноволосого гиганта было спокойно, и даже выглядело дружелюбным, когда он думал, что скоро настанет мир. Как и все оборотни, он старел куда медленнее людей, и сейчас выглядел могучим мужчиной средних лет, хотя в действительности был почти ровесником седовласого и седобородого Теодеберта.

Теперь арвернский посол, закончив смотреться в зеркало, обернулся к оборотню. Они почитали друг друга родственниками, поскольку первая, давно умершая жена Теодеберта тоже была дочерью Номиноэ, родной сестрой супруги Гурмаэлона.

- После соблюдения мирного договора, короля Нибелунгии больше всего волнует благополучие его внучки, - проговорил Теодеберт, размышляя вслух.

Оборотень-великан промолвил в ответ:

- Поверь тому, что чутье говорит мне, старому потомку армориканских ши! У принцессы Кримхильды большое будущее. Она обладает силой духа, которую не так-то легко сломить. Она способна бороться за то, чем дорожит, не устрашится даже самого коварного противника. Не просто так эту деву назвали Нибелунгской Валькирией! В то же время, она добра и сострадательная по своей сути, и умеет отличать добро от зла. При надлежащей поддержке, которую ей обеспечат при Дурокортерском дворе Карломан и все его близкие, она сможет стать мудрой королевой, и употребит свое влияние при дворе во благо...

Теодеберт кивнул, удивляясь про себя. Ведь точно теми же словами охарактеризовал нибелунгскую принцессу и Карломан, беседуя с ним наедине перед поездкой в Нибелунгию! Его пасынок, майордом Арвернии, сперва вызвал будущих послов в столицу, прежде чем поручить эту дипломатическую миссию. Каким образом Гурмаэлон, едва увидев принцессу Кримхильду во время торжественной встречи, сделал о ней те же выводы, что и Карломан, тоже видевший девушку издалека? Ох уж эти тайны "детей богини Дану"! Теодеберт вращался среди них всю жизнь и почти не опасался, сам принадлежа по матери к обитателям Арморики. Но порой их возможности удивляли его.

Впрочем, и он не хуже Карломана и Гурмаэлона понимал, почему решено сделать ставку на молодую королеву. Необходимо было окоротить королеву-мать, Бересвинду Адуатукийскую. Она стремилась править Арвернией от имени своего царственного сына, и, к несчастью, далеко не все ее распоряжения шли на пользу королевству, как она верила. А молодой король был покорен воле своей матери, предпочитая заботам королевства охоту и турниры. Только умная и сильная жена могла бы помочь Хильдеберту IV ослабить влияние деспотичной королевы-матери. Вот почему Карломан Кенабумский выбрал в невесты своему царственному племяннику Кримхильду Нибелунгскую. А его названому отцу теперь предстояло договориться с королем Нибелунгии о замужестве его внучки.

Теодеберт Миротворец улыбнулся в ответ на напоминание Гурмаэлона:

- Что ж: насколько я знаю, Карломан обычно не ошибается в людях! Будем надеяться, что и принцесса Кримхильда окажется той, кто нужен Арвернии. Если она действительно наделена столь превосходными качествами, то поймет, как много от нее зависит. Ее замужество с государем Хильдебертом необходимо ради мира между Арвернией и Нибелунгией!

Таким образом, арвернские послы готовились к важнейшему этапу переговоров.

5

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 12 Янв, 2025, 19:01:26 »

Эрэа Menectrel, лучшая из соавторов, благодарю Вас за сюжет нового прекрасного рассказа!
Эрэа katarsis, эрэа Convollar, спасибо вам, что читаете и комментируете!

Убежать в лес ночью было, конечно, очень легкомысленно, но, с другой стороны, можно так не только Весну, но и всю жизнь пропустить, если делать только то, что одобрено и безопасно.
Но вообще-то в доме есть два оборотня. И они, вполне, могли бы сделать всё быстро и без лишнего шума, не полоша зря Альпаиду. Совсем ведь не обязательно, догнав Лисят, сразу же гнать их домой. Можно же просто догнать и проследить, чтобы с ними ничего не случилось, пока они свою Весну встречают.

Поэтому Карломан на них не очень-то разозлился: он признал, что они имели право на эту встречу.
Но без ведома Альпаиды найти их не получилось бы. Вы не забыли, что она была вместе с Карломаном, когда им сообщили о бегстве Лисят? А открыли их побег Варох вместе с Хродебергом. То есть, близкие люди уже замешаны, в стороне их не оставишь и без шума дела не устроишь.

Хорошо, когда у мальчиков есть не только любящая мать, но и отец и такие наставники, как Хродеберг. Тогда из них вырастают мужчины, а не милые зайчики.
Конечно, Альпаиду они немало напугали своей встречей Весны, но на то они и Лисята.

Ну разумеется, сыновей в знатных семьях старались воспитывать по-мужски. Там скорее не зайчиков, а свирепых хищников есть риск получить, если перегнуть палку и не воспитать в них человечность вовремя. Но, к счастью, сыновья Карломана и Альпаиды все выросли порядочными, в полной мере.
Альпаида и сама поняла, когда успокоилась, что им это было нужно.

Ради мира (начало)

Война за Окситанское наследство, разразившаяся в первом десятилетии девятого века от рождения императора Карломана Великого, перешла в жестокое противостояние между Арвернией и Нибелунгией. Оно затягивалось, унося множество жизней.

Когда война только начиналась, в обеих странах доблестные рыцари верили, что победят легко, быстро и красиво, за каких-нибудь пару месяцев. Они шли в бой, как на турнир - смеясь, с песней на устах, в ярких плащах, с плюмажами на шлемах, гарцевали на прекрасных статных конях.

Но ни через месяц, ни через два, ни через год ни одна из сторон и не думала признавать поражение. Война продолжалась. В сражениях гибло все больше людей, но они не приносили никаких иных результатов, не могли принести победы никому. И тогда к выжившим стало приходить мучительное отрезвление. Затяжная война оказалась делом кровавым и грязным, и совсем не красивым. Смолкли песни. Угрюмо глядели теперь закалившиеся в боях рыцари и кнехты в обоих войсках. А войне все не было конца и краю. Арверны и нибелунги безжалостно перемалывали друг друга, забыв о пощаде.

Затем настал 809 год, названный в летописях Черным Годом. Тогда с юга, впридачу к ужасам войны, пришла оспа. Она косила равно оба войска и мирных жителей, арвернов и нибелунгов. Последний бедняк и король на троне были равно бессильны перед черными духами оспы. Обе страны, обескровленные войной, теперь изнемогали еще и от болезни. Некоторые края совсем обезлюдели: кто не ушел на войну, те погибли или разбежались.

И все же, как любое горе, миновал и Черный Год. Оспа стала стихать, пока совсем не исчезла, оставив на память лишь свежие могилы и обезображенные лица выживших. Но зато война, ослабившая обе враждующие страны, продолжалась. У арвернов были влиятельные люди, намеренно затягивавшие противостояние. Для нибелунгов же борьба была делом чести, после того, как погиб их наследный принц Теодорих, его супруга, принцесса Кунигунда и весь гарнизон приграничного замка, захваченного арвернами. Это жестокое преступление прогремело громче молнии Донара Громовержца.

Однако, как ни пылали нибелунги праведным гневом, их войска выдохлись раньше арвернских. Те, вместе со своими вассалами, окситанцами и "детьми богини Дану", оттеснили нибелунгов за реку Вебер, разделявшую две части некогда прекрасной страны. Большая часть Нибелунгии еще жила спокойно, но северные ее окраины были захвачены арвернами. Там лютовал со своими карательными отрядами военачальник Одиллон Каменный. Он никого не щадил, будучи уверен, что противника следует истреблять раз и навсегда, чтобы больше не взялся за оружие.

Впрочем, через реку Вебер арверны не переходили. Маршал юга, граф Норберт Амьемский, не давал приказа пересекать водную границу. Не переходили через Вебер и нибелунги, охранявшие свой берег реки.

Так продолжалось с осени 811 года и почти всю зиму 812 от рождения императора Карломана Великого. Больше не было сражений, но пока еще не подписывали и мир между Арвернией и Нибелунгией.

Но правители обоих враждующих королевств уже понимали, что войну следует прекращать. Она унесла уже слишком много жизней, и, если бы ей позволили и дальше властвовать на земле, она перемолола бы своими жерновами все живое.  К счастью, государственным мужам с обеих сторон хватило мудрости понять, что надежд на военную победу уже не остается. Если правители хотели спасти свои королевства и народы, им необходимо было остановиться и заключить долгожданный мир.

И вот, с конца 811 года и всю зиму 812 велись тайные переговоры между дворами Арвернии и Нибелунгии. Трудно было сделать первые шаги навстречу друг другу, после того как между ними пролилось столько крови. Особенно эти шаги были трудны для короля Торисмунда Нибелунгского, сожалевшего о своем сыне и невестке. Но ради мира в своих владениях и он сумел обуздать боль и жажду мести, и начал переговоры с арвернской стороной.

В итоге, после взаимных компромиссов, впереди в самом деле забрезжил мир. Боевых действий не велось уже несколько месяцев, и даже в обоих войсках радостно говорили, что скоро можно будет разъехаться по домам.

Иначе и быть не могло: ведь со стороны арвернов переговоры вел герцог Теодеберт Миротворец, самый искусный дипломат на свете. Его чтили не только на родине, но и в сопредельных государствах, за то что он искренне добивался мира, учитывая интересы всех сторон, а не только Арвернии.

С Теодебертом был готов вести личные переговоры и король Торисмунд Нибелунгский. Арвернский посол убедил короля, что ради памяти своих сына и невестки, он обязан прекратить войну и остановить поток смертей. И король готов был уже открыто сесть с арвернами за стол переговоров.

И вот, в горнунге-месяце 812 года, когда еще повсюду лежал снег, Теодеберт Миротворец вновь приехал в Нибелунгию. Его сопровождала свита из арвернов и "детей богини Дану". Среди них был и Гурмаэлон Неистовый, могучий оборотень, зять Номиноэ Вещего. Он был величайшим воином Арморики, не знал себе равных. Но и он хотел мира, поскольку война не была нужна никому из "детей богини Дану".

Итак, герцог Теодеберт Миротворец со своей свитой посетил Замок Роз. Там жили дети погибшего принца Теодориха - дочь, принцесса Кримхильда, и сын-подросток, наследный принц Мундеррих. Арвернский посол по очень важной причине стремился познакомиться с принцессой, которой нынче исполнилось семнадцать лет. Поскольку будущий мир между Арвернией и Нибелунгией нынче зависел, в первую очередь, от принцессы Кримхильды, внучки короля Торисмунда Нибелунгского.

***

В Замке Роз изображения геральдических и живых цветов встречались на каждом шагу. Стены были расписаны цветочными узорами. В покоях принцессы росли в высоких вазах живые розовые кусты. Внучка короля, сама прозванная Дикой Розой, предпочитала "королеву цветов" любым другим растениям.

Сейчас Кримхильда сидела в кресле, находясь в своих покоях, где все было убрано с царственной роскошью, и в то же время - в изящном вкусе. Белокурая девушка с яркими синими глазами представляла собой живой портрет своей погибшей матери, принцессы Кунигунды Шварцвальдской. Она носила синее платье с серебряной отделкой, сшитое по моде Нибелунгского двора. Роскошные косы принцессы ниспадали на плечи и спину, перевитые серебряной шнуровкой. Прекрасно развитая, изящная и в то же время крепкая, Кримхильда была настоящей Нибелунгской Валькирией, как ее именовали при дворе ее деда. Если бы потребовалось, она была способна стоять насмерть и погибнуть в борьбе с самым сильным врагом, как ее мать. Трагическая гибель обоих родителей сделала девушку серьезнее, но не лишила ее природной жизнерадостности.

Напротив Кримхильды стоял ее младший брат, принц Мундеррих. А поблизости от принцессы сидел молодой человек, глядевший то на нее, то на юного принца, слушая их беседу. Это был виконт Гизельхер, Рыцарь Дикой Розы, друг детства Кримхильды.

В этот миг принц Мунддеррих как раз воскликнул, быстро и горячо:

- Я думаю, сестра, что теперь у нас дела пойдут на лад! Скоро будет подписан окончательный мир с Арвернией. Их посол, герцог Теодеберт Миротворец, - сама обходительность! Он вовсе не похож на других арвернов. С ним можно иметь дело. Я даже рад, что он снова приехал.

Девушка, слушая брата, неосознанно трогала амулет своей матери, резное деревянное сердце, дар вейлы Вультраготы. Она чувствовала тепло, и это успокаивало ее. Оберег матери, словно ее рука, оставшаяся среди живых, указывал, что она на верном пути. Кримхильда даже улыбнулась в ответ на воодушевленную речь брата.

Виконт Гизельхер, заметив улыбку принцессы, улыбнулся ей в ответ, точно цветок, что открывает лепестки, пригретый восходящим солнцем. Он восхищался Кримхильдой, как только мог преданный рыцарь. Юноша слагал в ее честь песни и сам пел их, аккомпанируя себе на лире. Он выходил ради нее на рыцарский турнир и одерживал победы, прославляя принцессу Кримхильду, как прекраснейшую даму на свете. Во время конных прогулок Рыцарь Дикой Розы сопровождал девушку, что была лучшей наездницей Нибелунгии, и они весело мчались вместе, бок о бок. О том, что будет дальше, Гизельхер пока еще не задумывался...

***

Зато о будущем приходилось думать другим, куда более могущественным людям.

Король Торисмунд Нибелунгский стоял лицом к окну в своих покоях. Оттуда открывался прекрасный вид на заснеженные горы, на еловый лес, растущий на склонах, на водопады, стекающие из тесных ущелий, даже в зимнюю пору, на занесенные снегом деревни, сады и виноградники в долине. Таким видом можно было любоваться вечно...

За спиной короля стоял граф Рехимунд, что прежде был послом в Арвернии, отец Рыцаря Дикой Розы. Он, благовоспитанный учтивый вельможа, терпеливо ожидал, пока его государь выскажет то, что было у него на душе.

Наконец, король Торисмунд обернулся к своему послу. Он все еще держался величаво и твердо, однако сильно постарел за последние несколько лет, и особенно - после гибели своего старшего сына. Плечи короля согнулись, волосы и борода, длинные, как на портретах старинных властителей, совсем поседели. Он выглядел безмерно усталым, и Рехимунд глубоко сочувствовал королю.

И вот, Торисмунд Нибелунгский озвучил принятое решение:

- Ради мира с Арвернией я обязан пожертвовать тем, что мне всего дороже... Чтобы жил наш народ, чтобы прекратились потоки крови, чтобы отцы и матери по всей Нибелунгии не хоронили своих цветущих сыновей, я обязан подписать мир!.. Ради того, чтобы наша измученная страна могла вернуть былое благосостояние и навсегда покончить с нынешней враждой, следует скрепить мир кровными узами... Ради мира в несчастной Нибелунгии я должен проститься с моей внучкой Кримхильдой, дочерью моего погибшего сына Теодориха... Видимо, Норны судили ей расти и хорошеть в отеческом доме только для того, чтобы теперь она покинула его и стала женой короля Арвернии, Хильдеберта IV! Я не в силах ничего изменить...

Граф Рехимунд глубоко поклонился королю, чувствуя к нему и сострадание,  и глубокое уважение. Он вполне понимал чувства короля, поскольку сам потерял год назад старшего сына, погибшего в сражении с арвернами. Увы, множество семейств Нибелунгии, включая и самых знатных, лишились в эти годы мужей, отцов, сыновей, братьев! Иные древние замки и вовсе обезлюдели. Но и множество арвернских рыцарей и кнехтов поднялись в Вальхаллу с полей сражений, под оружием нибелунгов.

Что же, теперь выжившим оставалось подвести итог многолетнему противостоянию и устроить так, чтобы мир действительно был крепок. Учитывая, что на обеих сторонах многие были еще злы друг на друга, прекратить вражду становилось не так-то просто. Одного пожелания мирного договора, пожалуй, было еще недостаточно. Лучшим способом скрепления мира становился брак молодого короля Арвернии и внучки короля Нибелунгии, принцессы Кримхильды.

Что ж, граф Рехимунд знал, чего стоило такое решение государю Торисмунду. Отдать свою любимицу, Дикую Розу, Нибелунгскую Валькирию, к тем самым арвернам, что убили ее родителей!.. Но Торисмунд был настоящим королем. Ему хватило сил согласиться отпустить Кримхильду в Арвернию ради мира между королевствами. И теперь Рехимунд готовился сопровождать принцессу ко двору недавних врагов, чтобы и там представлять ее интересы, защищать будущую королеву Арвернии от имени ее царственного деда и всего рода Победителя Дракона.

При этом, на решения графа Рехимунда не влияло, что его младший, а ныне единственный сын Гизельхер был влюблен в принцессу Кримхильду. По его мнению, юноше следовало смириться. Внучку короля ожидала более высокая судьба - хранить мир между Нибелунгией и Арвернией.

6

Наша проза / Re: Лесная небыль.

« : 11 Янв, 2025, 19:02:18 »

Большое спасибо Вам, эрэа Convollar, за долгожданное продолжение!
Первая часть новой порции была просто замечательной! Такое уютное жилище шаманской семьи: старинный бревенчатый дом, сад и лес вокруг, красивые вещи, вкусное угощение, все спорится в руках заботящихся друг о друге людей. В таком доме, в самом деле, раньше всех проснется любовь. Она и проснулась, в лице Хоникана и Илбак. Надеюсь, что подарок, которым благословила их Тиррис, пойдет им лишь на пользу, и они проживут еще долгие годы в любви и согласии! Такие люди, как они - истинные хранители любого мира. И спасибо Вам, что написали об обычных смертных людях, а не только о всемогущих в сравнении с ними магах с их тысячелетними заботами!
А вот и золотая змея в год змеи появилась! Что будет с ней? Удастся ли с ней договориться? И может ли от нее быть польза на самом деле, после того, как их порода превратилась в чудовищ и была уничтожена? Надеюсь, что Вы нам все разъясните!

7

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 10 Янв, 2025, 20:24:29 »

Лисята и Весна (окончание)

Карломан Кенабумский, майордом Арвернии, напоследок сообщил своему тестю, коннетаблю:

- Прошу тебя, батюшка Дагоберт: продемонстрируй наши вооруженные силы на глазах у окситанцев, междугорцев, нибелунгов. Но так, чтобы они уяснили, что мы не собираемся нападать на них первыми! Если кто-то при дворе захочет воевать с соседями, пресекай такие слухи на уровне Королевского Совета. Ну а летом, к тому времени, как королева Матильда родит дочь, и я постараюсь вернуться ко двору.

Дагоберт кивнул в ответ на эти наставления и ответил:

- И молодой король, и его жена сами умело участвуют в управлении королевством. Сейчас можно лишь порадоваться за Арвернию! Так что ты, мой милый майордом, и твои сенешали можете спокойно отдыхать в Кенабуме. Наш король мудр и благоразумен, да и канцлер, его тесть, граф де Кампани, поможет ему в случае необходимости.

Польщенно улыбнувшись, Карломан обернулся к своему сыну Ангеррану. Тот, несмотря на молодость, уже был первым сенешалем, помощником майордома. Вторым сенешалем был Варох.

- Я благодарю тебя, Ангерран, за все, что ты делал в Королевском Совете, и как устроил здесь, в Кенабуме! - произнес Карломан. - Теперь мы оба вместе с Варохом, в самом деле, можем позволить себе насладиться отдыхом. Но все-таки, прошу тебя не выпускать вожжи из рук. Есть такие вещи, которые только ты, как хозяин, имеешь право решить!

Ангерран ответил, чувствуя заслуженную гордость собой:

- Благодарю тебя, батюшка! Рождение сына немного отвлекло меня от всех забот. Мне хотелось подольше побыть с ним и с Луитбергой. Но я постараюсь приняться за дела как можно скорее!

Дагоберт же ласково усмехнулся, глядя на старшего внука:

- К тому же, наш Ангерран хорошо влияет на своих младших братьев! Надеюсь, что этот опыт поможет ему в воспитании сына.

Молодой человек отвечал:

- Конечно же, я постараюсь все учесть, когда Хлодион подрастет! Хотя, думаю, ему будет далеко до подвигов его юных дядюшек, наших Лисят!

Тогда Дагоберт Старый Лис взглянул на своего сына Хродеберга, и пошутил:

- Гляди: останешься здесь представлять нашу семью, так поосторожнее обращайся с Лисятами! И не выпускай их из поля зрения. Считай, что это для тебя особое боевое поручение, доблестный маршал запада!

При этих словах, Карломан многозначительно переглянулся с Варохом.

А Хродеберг твердо ответил отцу, уже готовый исправить былую вину:

- У меня уже есть, чем занять Лисят, и я не позволю им впредь придумывать дикие выходки!..

***

Немного позже в тех же покоях сидели на софе Луитберга и Ангерран, любовно держась за руки.

Возле них беседовали Дагоберт и Герберга. Принцесса говорила своему супругу:

- Только погляди, как ласково воркуют наши голубки! Да и на всех наших детей и внуков приятно полюбоваться. Самое главное - когда в семье все хорошо! И как жаль, что приходится уезжать от них...

Коннетабль Арвернии развел руками:

- Увы, меня ждут в столице! Но ты, если хочешь, можешь задержаться в Кенабуме, с нашими потомками.

Но принцесса Герберга покачала головой и положила ладонь на руку супругу:

- Как же я без тебя останусь, мой дорогой муж? Мой долг - следовать за тобой. Надеюсь, что молодые сумеют позаботиться о себе и без нашей помощи! - добавила пожилая дама, подразумевая под "молодыми" сразу и детей, и внуков.

Они готовились вскоре уехать...

Возле приоткрытого окна стояли Карломан и Варох, любуясь видами расцветающей весны и беседуя без слов. Они радовались, что мальчиков приняли местные ши. И столь же хорошо было, что для них нашлось занятие и в обычной, человеческой жизни.

Возле камина стоял Хродеберг вместе с юными Аледрамом и Аделардом.

- Попробуем нынче приемы борьбы без оружия! В сражении ведь всякое может случиться. Вдруг меч сломается или его выбьет противник? Или враги нападут на вас, безоружных, исподтишка? А, владея своим телом по-настоящему, вы сумеете отбить удары даже нескольких противников одновременно. Не возражаете поучиться?

Аделард первым подскочил и захлопал в ладоши. Ему вторил, хоть и не столь горячо, и Аледрам.

- Учи нас, дядя Хродеберг! Пожалуйста, покажи нам приемы борьбы! Ну, давай!..

Альпаида стояла рядом с братом. Она счастливо улыбалась, радуясь, что он придумал подходящее занятие для ее сыновей, и что они так сильно ему обрадовались.

В Кенабумском замке, наконец, воцарилась долгожданная идиллия. Все наслаждались заслуженным счастьем, и хотели бы, чтобы оно продолжалось как можно дальше.

Но пока что беспокойные Лисята решили еще немного подурачиться, до тех пор, как на них возложат новые непосильные заботы. Аделард, любимец матери, подлетел к ней, а Аледрам - к Хродебергу.

- Аой! До чего же все хорошо! - воскликнул он.

Хродеберг сурово нахмурился, призывая племянников к порядку:

- Слушайте, что вам говорят старшие!

Но Альпаида сломала все усилия брата, крепко обняв младшего сына и проговорив:

- Да, Лисята мои! Обещаю, что у нас и впредь все будет хорошо, долго-долго... Сколько мы сами пожелаем!

Аледрам и Аделард внимательно прислушивались к словам матери. Они были еще достаточно юны, чтобы верить, что родители всегда способны сделать все, как пожелают.

А тут и Карломан, переглянувшись с Варохом, направился к младшим сыновьям. А те, увидев отца, с бешеным воплем бросились ему навстречу. Он же подхватил их, протянув руки, сгреб сразу обоих в охапку и засмеялся так же весело, как и оба мальчика.

Альпаида с сияющими от радости глазами сказала брату:

- Должно быть, воспитание детей в нашей семье далеко от общепринятого! Но самое главное - что мы все счастливы, какие бы отдельные маленькие затруднения ни случались иногда...

Хродеберг кивнул и улыбнулся:

- С ними порой бывает непросто! Но они очень милые, и у них впереди большое будущее. Я постараюсь сделать все возможное для твоих сыновей, Альпаида. Ты знаешь, я люблю их, как если бы они были моими детьми.

Тем временем, Карломан с Лисятами принялись играть в догонялки, ловили друг друга, кружа по обширному залу, словно все трое вдруг на минуту стали детьми.

Альпаида поглядела на их игру, и вдруг сама подбежала к мужу и сыновьям. Ловкая, быстрая, она замелькала в зале, как стремительная ласточка. Все четверо смеялись, радуясь от души.

Хродеберг только удивленно покачал головой и переглянулся с Варохом.

- Видел бы королевский двор сейчас майордома, графа Кенабумского, и его супругу, урожденную принцессу крови!..

Варох улыбнулся в ответ:

- Может быть, такое безудержное веселье, дурачество для некоторых могущественных властителей - как весеннее солнце для земли!

А юные Лисята бросились в обнимку к своей матери, что сияла радостью, с разметавшимися по плечам волосами и горящими глазами.

- Матушка, ты лучше всех! Ты прекрасна, как Весна, дарящая жизнь! - с чувством воскликнул Аделард, поцеловав мать в щеку.

Аледрам, не дожидаясь своей очереди, тоже бросился в объятия матери, а затем обернулся к отцу, что стоял возле них, тоже преисполненный радости, со счастливой улыбкой на устах.

- Батюшка, а ты согласен с нами?

Карломан Кенабумский подошел и обнял жену за плечи, и проговорил, загадочно усмехнувшись:

- Я-то давно разглядел то же в вашей прекрасной матушке, потому и женился на ней!

И майордом Арвернии отошел в сторону, к своим шурину и побратиму. Зеленые глаза его весело блестели, и он поправлял на себе камзол, сбившийся во время игры с детьми. Но при этом и он, и его родные чувствовали себя счастливее всех на свете.

А Лисята, ухватившись за руки, закружились вокруг своей прекрасной матери, звонко смеясь при этом, и так быстро, что у них, казалось, должны были закружиться головы. Они водили хоровод, в середине которого стояла улыбающаяся Альпаида, словно она была олицетворением Высшей Силы, перед которой они совершали обрядовый танец. Понятно, что в хороводе участвовали всего два мальчика, но они кружились так быстро, что казалось, будто их был целый десяток. Так Лисята выражали свою любовь к матери, бурно радуясь, пока не остановились, приходя в себя. Весна их жизни, бурная и цветущая, еще вся была впереди...

***

И в последующие годы своей жизни двое младших сыновей Карломана и Альпаиды часто вспоминали, как сбежали в детстве в лес, чтобы встретить Весну. Они на всю жизнь запомнили ту ночь в холодном неодетом лесу, танец блуждающих огоньков, а больше всего - саму Деву-Весну, Ее победное шествие по расцветающей земле. И впоследствии с трепетом вспоминали, особенно Аделард, как наяву попали в царство сказки. Но столь же хорошо им запомнился и выговор, полученный от отца, его крепкие подзатыльники и примирительные объятия, и слезы на глазах матушки. Вовремя получив урок, юные Лисята пообещали друг другу никогда больше не предпринимать своевольно ничего, что могло бы огорчить их родителей. Они научились думать о чувствах других - это было главным уроком для них в ту весну 803 года.

Но и в остальном Аледрам и Аделард теперь быстро развивались и определялись со своими склонностями. Дядя Хродеберг, занявшись их обучением, привил мальчикам настоящую воинскую дисциплину, которую они впоследствии соблюдали во всем. Он научил племянников, как задействовать всю их незаурядную энергию в важных делах, которые им удавались лучше всего, а не тратить ее на пустые забавы.

Аделард целыми днями пропадал на ристалище. Он стремился стать самым лучшим рыцарем, чтобы бороться за добро и справедливость. Младшему сыну Карломана и Альпаиды было мало жить, как другие знатные юноши, его романтическая душа требовала служения более высокому идеалу.

Тогда как его брат Аледрам, пройдя воинскую подготовку не хуже других, все же предпочел ученые занятия и политику. Он унаследовал от обоих родителей и тонкость ума, и неукротимое любопытство, побуждавшее его узнавать буквально все тайны мироздания, разгадать все причины событий. Аделард же, пожалуй, предпочел, чтобы тайны оставались тайнами: о страшных он вовсе не думал, прекрасные же восхищали его именно своей таинственностью, и он на всю жизнь сохранил радостную детскую веру в чудо.

И много лет спустя, когда выросший Аледрам будет введен в Королевский Совет, получив должность великого секретаря Арвернии, а Аделард уйдет в Братство Циу, покровителя справедливой войны, братья сохранят горячую любовь к своим родителям и другим родичам, а также дружескую привязанность между собой. Ведь их, таких разных, на всю жизнь свяжет тревожное и в то же время чарующее воспоминание о том, как они встречали Весну в ночном кенабумском лесу, и как Она, увенчанная цветами, шествовала под трели птиц по земле, и по ее зову оживало все сущее. Именно тогда в Аледраме и Аделарде пробудились все жизненные силы, их ум и стремления. Потому что в то раннее стылое утро настала и весна их жизни.

8

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 09 Янв, 2025, 21:00:37 »

Благодарю Вас, эрэа Convollar!

Первые весенние цветы для мамы. Надо полагать подснежники? Иди какие цветы первыми появляются весной в том чудесном лесу?

Подснежники и другие первые весенние цветы.
https://green-hands.livejournal.com/120599.html?

Лисята и Весна (продолжение)

Прошло еще несколько дней. Неугомонные Лисята отдохнули после своей ночной вылазки в лес, отоспались и отогрелись.

Но все же они получили урок за свое легкомыслие. Им запретили покидать отведенные для них комнаты, и за ними постоянно присматривали родственники или наставники. Им неоднократно рассказывали, как опасен лес, какие свирепые звери водятся там, как легко замерзнуть в холодное время.

Кроме того, Карломан, хорошо знавший своих сыновей, разделил их, чтобы они не могли придумывать шалости вместе, и поручил каждому свое дело, так что им было на что употребить свою завидную энергию. Романтичного, воинственного Аделарда засадили за серьезную учебу, и мальчик, мечтавший о славе старинных паладинов, заметно приуныл. А Аледрама, которому учеба давалась легко, напротив, отправили заниматься в оружейный зал, откуда он приходил вымотанным до нитки.

Так миновало несколько дней. Мальчики присмирели, поскольку все их силы уходили на наказание-урок.

Альпаида успокоилась, вновь обретя своих Лисят. Но все еще по нескольку раз на дню проведывала младших сыновей, проверяя, что они никуда не исчезли.

***

В один весенний день в оранжерее, где, в тепле под стеклянным куполом, уже росли пышные цветы, прогуливались граф Кенабумский со своими родными. Две супружеские пары: Дагоберт и Герберга, Карломан и Альпаида, а также Хродеберг, любовались редкими растениями и беседовали.

Коннетабль Арвернии и его супруга вскоре собирались вернуться в столицу. Перед отъездом они разговаривали со своими родными о государственных делах.

Сейчас как раз Дагоберт беседовал с Карломаном. Их разговор слушал Хродеберг, очень внимательно, но с мрачным видом. Он все еще чувствовал свою вину перед сестрой, за то что подбил своих племянников на опасную вылазку в лес, хоть и завершившуюся благополучно. И ему хотелось бы знать обо всем, что с ними произойдет дальше. Ему было жаль покидать семью Альпаиды, не загладив свою вину.

А Дагоберт, идя об руку с супругой, сообщил своему племяннику и зятю:

- Скоро состоятся большие учения арвернских войск. Правда, войны в ближайшее время, как будто, не ожидается. Даже Реймбаут Окситанский сейчас сидит тихо, смиренный твоими хитроумными способами, Карломан. Но, как говорится, "хочешь мира - готовься к войне". Мы проверим, насколько готовы рыцари и кнехты Арвернии. Начнем с южных и восточных наших провинций. Вот почему я вынужден уехать раньше, чем хотелось бы.

Карломан шел об руку с Альпаидой, как и Дагоберт - с Гербергой. Он произнес, взглянув в глаза тестю:

- Я понимаю тебя, батюшка Дагоберт! Нашей семье остается лишь пожелать вам счастливого пути. Но ты, как коннетабль, считаешь наиболее опасными восточное и южное направления?

Дагоберт кивнул в ответ.

- Там войскам Арвернии прежде всего нужно пребывать в боевой готовности.

- Согласен с тобой! - подтвердил Карломан. - Но, если уж мы вынуждены так скоро отпустить тебя и матушку, пусть Хродеберг, маршал запада, погостит у нас еще, сколько сам пожелает! Ведь западное направление нынче не главное, и его присутствие в столице или в войсках не требуется срочно. А для нас он станет еще дороже, оставшись с нами один от всего вашего семейства.

Тем самым, Карломан подводил итог, давая знать, что не держит зла на шурина за его невольную оплошность.

Дагоберт выслушал зятя с невозмутимым видом. Он лишь переглянулся с супругой и тонко улыбнулся в ответ.

Хродеберг же смотрел то на своих родителей, то на кузена и сестру. Ему хотелось верить в лучшее, но он все еще не в силах был осознать, что все вполне прошло. И маршал запада взглянул на свою сестру, как бы ожидая от нее окончательного решения.

Карломан с Альпаидой остановились возле куста алых роз. Теперь все выстроились полукругом, и Хродеберг продолжал пристально смотреть в глаза своей сестре.

И Альпаида продолжила то, что начал ее муж. Улыбнувшись брату, она проговорила:

- Я прошу тебя, Хродеберг: задержись у нас, помоги мне и впредь справляться с нашими беспокойными Лисятами! Ты ведь хорошо ладишь с ними. Найди для них хорошее дело, и заодно пригляди за ними, пожалуйста! - не было сомнений, что это обдуманная просьба, решенная Карломаном и Альпаидой сообща.

Родители тоже с одобрительным видом выслушали просьбу дочери. И Дагоберт кивнул сыну:

- В самом деле, Хродеберг, почему бы тебе не остаться в Кенабуме! Во время учений я могу обойтись без твоей помощи. А семье твоей сестры ты сейчас особенно нужен.

И Герберга поддержала мужа:

- В самом деле, Хродеберг! Если уж мы не можем погостить здесь подольше, поглядеть на наших детей, внуков, новорожденного правнука, - так хоть ты порадуйся за нас всех!..

Хродеберг улыбнулся, только теперь окончательно поверив, что все закончилось. Ему стало так легко, словно все Белые Горы разом скатились с его плеч. Альпаида и Карломан не просто простили его, но и вновь доверили самое дорогое - своих детей!

Он счастливо засмеялся и ответил:

- Ну, если так, то я буду рад остаться и помочь тебе присматривать за Аледрамом и Аделардом! Обещаю, что теперь уж наши Лисята никуда не убегут! И постараюсь впредь не рассказывать им о похождениях их отца и дяди Вароха!

Карломан и Альпаида переглянулись, радуясь не меньше Хродеберга, что все завершается хорошо.

- Наверное, наши мальчишеские выходки в самом деле способны воодушевить новое поколение горячих несмышленых детей! - признал граф Кенабумский.

А Альпаида заметила:

- Самое главное - что они встретили Весну, пришедшую украсить и обогреть землю! Видно, им нужно было побывать в лесу, своими глазами поглядеть на сказку. Я думаю, им это пригодится на всю жизнь. Так что все совершается к лучшему, родные мои!

Ее родители и брат с уважением выслушали графиню Кенабумскую.

Карломан же глядел на жену с особым восхищением. Она понимала его и всю сложность взаимоотношений между людьми и Высшими Силами, Детьми Миля и Другими Народами, которых "дети богини Дану" называли ши, а арверны - альвами. Просто удивительно, что она - урожденная арвернская принцесса, не имевшая в своих жилах ни капли крови ши, выросшая в годы гонений на альвов, позволяла своим сыновьям знаться с тайными силами, верила, что те помогут, придут на помощь своим друзьям среди людей! В очередной раз Карломан убедился, что ему необыкновенно посчастливилось обрести жену, вполне понимавшую и принимавшую дело, которому он посвятил жизнь. Никакая другая женщина в целом свете не могла бы быть столь близкой ему!

А Альпаида, как бы чувствуя на себе скрещение взглядов своих родных, проговорила, приглашая их с собой:

- Тогда пойдемте сейчас, навестим Ангеррана и Луитбергу с нашим внуком! Заодно попрощаемся и скажем напоследок все, что нужно сказать друг другу перед расставанием!

И они все вместе направились к покоям молодой четы.

***

А весна, приход которой подглядели в утреннем лесу Аледрам с Аделардом, еще только начиналась.

День ото дня на лесных полянах и в саду Кенабумского замка расцветали все новые цветы, прорастали травы на оттаявшей, согретой солнцем земле. Снег уже растаял повсюду, разве что в самых глубоких оврагах и сырых лесных чащобах еще дотлевали последние остатки слежавшегося наста. Деревья, одно за другим, надевали свой богатый наряд, зеленый, как глаза Карломана Кенабумского. Все новые и новые стаи перелетных птиц прилетали, чтобы петь в рощах вокруг и вить новые гнезда. Их трели славили жизнь, гремели все звонче той весенней порой.

Солнце поднималось все выше и проводило времени на небосводе все дольше, любуясь, как украшается земля. И, согретые его теплом, даже дикие звери и птицы радовались, словно игривые детеныши, счастливые, что снова пришла пора света, тепла, изобилия.

На разлившейся Леджии и ее притоках растаял последний лед, и ее мутные от обильного пополнения воды неслись в море, словно тоже хотели оповестить морских ши, что пришла весна. А по берегам реки, в тихих заводях среди зарослей тростника, устраивали гнезда утки, гуси, величественные лебеди. Одни из них оставались здесь, где сами родились и выросли. А с юга тянули все новые стаи. Они пролетали дальше, на запад, быть может - в Озерный Край Арморики, богатый речной птицей, или еще дальше - через Море Туманов, а может, и на север, до самого края земли, доступного лишь птицам.

Ведь и там, должно быть, наступала весна, что в образе прекрасной девы возродила к жизни землю Арвернии, чтобы ее обитатели могли снова жить и радоваться!

И теперь, проходя через анфиладу комнат Кенабумского замка, Карломан и Альпаида, принц Дагоберт и принцесса Герберга, Хродеберг и присоединившийся к ним в коридоре Варох могли разглядеть сквозь окна, как ежедневно менялась окружающая природа. Они видели, как в саду разворачивались листья на буках и липах. Уже распускались набухшие почки и на каштанах, готовые выпустить на свободу целый веер пышных крупных листьев. Еще несколько дней - и должны были зазеленеть даже упрямые дубы. А пока что прозрачный весенний воздух окутался зеленоватой лиственной дымкой. И такая ясность разливалась вокруг, что, казалось, можно было разглядеть все до самого окоема, все земли и воды, по которым прошла победительница-Весна...

***

В скором времени вся процессия пришла в покои Ангеррана и Луитберги.

Маленький Хлодион, только что досыта накормленный, спал в своей колыбели, забавно причмокивая во сне пухлыми губками.

А его мать Луитберга сидела на софе вместе с Альпаидой и Гербергой. Опытные дамы расспрашивали юную мать о ребенке и о ее собственном здоровье, и делились с нею советами, как заботиться о себе и о новорожденном, рассказывали о собственном опыте.

- Вот потеплеет еще немного - и не бойся гулять с Хлодионом в саду, - говорила принцесса Герберга, желая на прощание поведать все, что знала об уходе за детьми. - Одень малыша потеплее, и он не простудится, зато свежий воздух будет полезен ему. Вот, у Альпаиды с Карломаном все дети росли под открытым небом, и какие красавцы получились! - она с гордостью взглянула на своего старшего внука Ангеррана, стоявшего рядом с отцом. - После прогулок малыш станет и спать крепче, и питаться лучше.

- Он и так досуха выдаивает все молоко, - ответила Луитберга смущенным тоном, прикоснувшись к грудям, выпукло поднимающим ткань ее голубого платья.

Альпаида улыбнулась смущению своей невестки:

- Осторожно разминай пальцами грудь, чтобы она осталась высокой, и молока хватило бы сыну как можно дольше.

- Первую силу дитя получает с материнским молоком! Это определяет всю будущую жизнь, - назидательно произнесла принцесса Герберга.

Луитберга благодарно улыбнулась матери и бабушке своего супруга.

- Как много всего, оказывается, нужно узнать, когда у тебя появляется ребенок!.. Но я постараюсь быть хорошей матерью нашему Хлодиону. Благодарю вас, что делитесь со мной, еще неопытной, советами, полезными каждой женщине!..

Дамы трех поколений родственников королевской семьи продолжали беседовать вполголоса, обсуждая уход за будущим наследником графства Кенабумского, новорожденным Хлодионом.

А в стороне от них, дабы не услышать маленьких, но весьма важных женских секретов, стояли мужчины. Дагоберт, Карломан, Варох, Хродеберг и Ангерран беседовали о государственных и семейных делах.

9

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 08 Янв, 2025, 20:35:25 »

Благодарю Вас, эрэа katarsis, эрэа Convollar!

Я, честно говоря, думала, что Варох не шум будет поднимать, а просто прыгнет в окно и погонится за ними. Он волк - со следа не собьётся, и догнал бы их быстрее без тихоходной свиты. А если уж так надо всех переполошить - послал бы Хродеберга к Карломану.

Родители мальчиков все же имеют право знать, что натворили их дети. А где Карломан, там и Альпаида. А с ней уж и вся семья.
К тому же, Варох и Карломан наверняка почувствовали, что мальчики находятся не так уж далеко, и под покровительством местных ши. А значит, чрезвычайных мер для их спасения не требуется. А может быть, они осознали и то, что Лисята имеют право на свое приключение, и отнимать его у них не следует.

Два маленьких хулигана. Но я тоже ожидала, что оборотни используют свой дар в поиске негодников.

А они и используют. Но более тонко, не выдавая своих способностей перед всеми.

Лисята и Весна (продолжение)

Прошло еще некоторое время.

Карломан и Варох, в человеческом облике, ехали через лес, следуя за собаками, бежавшими по следам мальчиков. Оба бисклавре, разумеется, тревожились за детей, убежавших в лес среди ночи, совсем одни. Но далеко не так, как боялись бы обычные родственники, поскольку чувствовали, что мальчикам не угрожает непосредственная опасность. Иначе они поступили бы совсем по-другому. Но оборотни чувствовали присутствие дружественных ши, которые не позволят Лисятам пропасть до утра. А потому Карломан и Варох действовали, как обычные люди, не спеша привлекать к себе внимание. А может быть, они, также чувствуя перемену, что вот-вот должна была совершиться во всем сущем, признавали, что Аледрам с Аделардом имели право на это небольшое приключение...

Между тем, всадники ехали все дальше вглубь лесной чащи. Слуги освещали путь факелами, бросавшими рыжие пятна на черноту деревьев и белизну еще кое-где лежавшего в лесу снега. Собаки бежали вперед, лаем призывая людей следовать за ними.

Внезапно собаки смолкли, потеряв след, "скололись", как говорили охотники. Карломан и Варох пришпорили коней и оказались на том месте, где следы мальчиков обрывались возле высокой кривой сосны. Только что к ней вели ямки следов, отпечатавшиеся в продавленном насте. Дальше блестящая морозная корка оставалась целой, словно те, кто ступал здесь, улетели по воздуху.

Слуги, следовавшие за оборотнями, тоже подъехали, посветили факелами. Их лица изумленно вытянулись, и один из них взялся за оберег - молот Донара:

- Не иначе как лесные альвы унесли молодых господ в свое логово! Да разразит их Мьолльнир!

Карломан и Варох предпочли сейчас не замечать суеверного арверна. Сами же бисклавре переглянулись, почувствовав, что здесь побывали блуждающие огоньки. У них немного отлегло от сердца: они больше не сомневались, что с мальчиками все в порядке, раз у них нашлись защитники.

Варох мысленно обратился к собакам, и те, вновь залаяв, пустились по совершенно другому следу, в противоположную сторону. Барон-оборотень повернул коня и повел свиту вслед за ними. Рыжий свет факелов замелькал среди деревьев. Подковы коней зацокали по обледенелой земле.

Между тем, Карломан незаметно отъехал в сторону и скрылся среди деревьев. Оставшись один, он спешился и привязал коня к сосне. Теперь конь только стеснял бы его движения...

Он призвал блуждающих огоньков, совсем как недавно призывали их Аледрам с Аделардом.

Когда огоньки замелькали перед ним, а некоторые опустились ему на руки, Карломан понял значение их переливов и мерцаний. И произнес:

- Благодарю вас, друзья, что позаботились о моих неслухах! Ну а теперь укажите мне, где их искать!

Блуждающие огоньки замелькали, перелетая с ветки на ветку, манили, звали их вперед. Карломан, вновь сев на коня, последовал за ними в лес, хоть и не так быстро, как мог бы в волчьем облике. Для него самая темная ночь была всего лишь серой, и он знал, что скоро наступит рассвет.

А Варох, между тем, вел свиту по ложному следу. Они напрасно рыскали по лесу, потому что барон-оборотень повел их по широкой дуге, которая должна была привести их на место лишь много позже.

***

А мальчики, прижавшись друг к другу, грелись и тихонько переговаривались. Они заметили, как вокруг все стихло, и им почудилось, что на востоке небо чуть-чуть посветлело.

- Скоро наступит рассвет, - прошептал Аледрам.

- А с рассветом придет и красавица Весна, - мечтательно проговорил Аделард.

Беседуя так, Лисята не заметили, как исчезли блуждающие огоньки. В них больше не было необходимости.

Но вот в небесах, все приближаясь, послышались звонкие трубные крики. Мальчики повернулись на голос и увидели в предрассветных сумерках, как стая огромных белоснежных птиц спустилась на оттаявшую воду. Словно живые облака, они скользили по речке, кроша еще не растаявшие льдины.

- Лебеди! - догадался Аледрам, чувствуя, как горячо забилось сердце.

И в тот же миг оба мальчика почувствовали, как стылый ночной воздух явственно смягчился. Запахло оттаявшей землей, нежными ароматами первых пробивающихся трав и первоцветов.

В тот же миг на ветках ив проклюнулись первые робкие почки, и березы, самые смелые и доверчивые из всех деревьев, выпустили клейкие листочки. Послышались первые трели птиц, только что прилетевших в еще неодетый лес. На поляну, подальше от того места, где стояли мальчики, слетелись и зафыркали, бросая вызов соперникам, тетерева - крупные краснобровые черные птицы с огненными гребнями на головах.

- Слышишь, братец? Все живое радостно преображается, - прошептал Аледрам, сжимая руку брата.

- Это Весна пробудила все сущее, одарила всех и вся своей силой, вернула желание жить и радоваться! Она, прилетевшая на лебединых крыльях! - горячо ответил Аделард, оглядываясь по сторонам. - Приди же, прекраснейшая Дева Весна, Вана-Нерта, принеси нам свет и тепло! Все живое ожидает тебя, и мы с братом тоже!

И они услышали сперва переливы свирели, на каких играют пастухи, выгоняя стадо на свежее пастбище. Со свирельным перезвоном, под птичьи трели, к ним бесшумно приближалась, ступая по земле босыми ногами, прекрасная женщина выше человеческого роста. В Ее золотых волосах были вплетены живые цветы. Платье Ее было соткало из сияющего утреннего воздуха, из нежного зеленого сияния молодых листьев. Она не просто ступала, а словно бы плыла по земле. И там, где Она проходила, на земле расцветали белые и лиловые первоцветы, нежные золотистые стрелки гусиного лука, голубые перелески.

Мальчики с благоговением глядели, как Весна ступала по земле, и сердца у них сладко замирали. Большое, еще невиданное чудо природы происходило у них на глазах!

А Дева-Весна нарочито медленно проходила мимо них по другому краю поляны, там, где росли преимущественно лиственные деревья. Она взмахивала зеленым платком, исполненным силы жизни, и в ответ на липах, рябинах, буках набухали зеленые почки, неся в себе будущие листья. Даже в упрямых старых дубах соки начинали течь быстрее в ответ на призыв Весны. Снег же спешил растаять, и молодые ручейки добавляли свои голоса в Ее свирельный перезвон, которому вторили птичьи трели.

Все живое чувствовало призыв Весны. Белки, сменившие зимнюю шубку на летнюю, весело носились по деревьям. Мимо проскакали, друг за другом, забывшие все страхи зайцы. Из земли выбирались, выспавшись за зиму, ежи и барсуки. В воду прыгали лягушки. Жизнь возвращалась в лес.

Аделард и Аледрам видели, как Весна пробуждала все живое. И, хотя Она проходила мимо них, мальчики почувствовали, как у них горячее побежала по жилам кровь, словно и их коснулся Ее зеленый платок.

Свирельный перезвон Весны дошел до их сердца, и они услышали:

- Счастья вам, дети человеческие, дети ши! Растите сильными и крепкими, радуйте старших! Учитесь наблюдать, учитесь слушать, учитесь мыслить! Потому что ваша весна еще впереди! Вы многое совершите, но всегда будете помнить эту встречу в предрассветный час вашей жизни!

Мальчики радостно улыбались, держась за руки.

- Благодарим тебя, Весна, светлая Нерта! - прошептал Аделард. Рука его воодушевленно дрожала в ладони брата, и сам он стремился, казалось, полететь следом за Весной, вместе с перелетными птицами.

Аледрам не выглядел настолько восторженным, как младший брат. Но и у него глаза горели, а сердце сладко пело.

- Ах, как чудесно! - воскликнул он. - Какие мы с тобой счастливые: своими глазами увидели, как Весна ступает по земле!

А на востоке вспыхнула в полнеба алая заря, осветив черные макушки елей, точно резные. Светлая Суль натянула поводья своих сияющих коней, и Ее золотая колесница прянула на небо, озаряя возродившийся весенний лес.

И в ответ, славя Весну и Солнце, еще звонче запели птицы по всему лесу, и все живое отозвалось, заспешило по своим делам. Мальчики видели, как под одной из елей зашевелились проснувшиеся муравьи. На реке плескались лебеди, разделившись на пары. А где-то вдалеке, на болотах, победно затрубили журавли.

Лисята удивленно переглянулись, увидев друг друга при свете восходящего солнца.

- Вот так и бывает! Весну мы встретили, а восход солнца проспали! - засмеялся Аледрам.

В этот миг до них донесся стук копыт, и мальчики, как по команде, обернулись навстречу всаднику, выехавшему из леса.

- Батюшка! - воскликнул Аледрам. И шагнул навстречу вместе с братом, повинно склонив головы.

Это и в самом деле был граф Карломан Кенабумский. Увидев сыновей, стоявших на расцветшей за ночь поляне, он испытал облегчение, найдя их живыми и здоровыми. Но, спешившись, он тут же нахмурился и подошел к неслухам с весьма суровым видом.

- Ну вот и вы, пропащие! - произнес он, придавая строгость своим интонациям. - Перепугали мать, подняли на уши весь замок! Хорошо еще, что вас успели найти целыми и невредимыми! Не подскажете ли, что с вами делать теперь?

Мальчики переглянулись. Но радость встречи с Весной пересилила в них страх перед возможным наказанием. И Аделард первым горячо воскликнул:

- Что хочешь делай, батюшка! А мы сегодня встретили Весну, видели, как Она украшает землю! За такое не жалко принять любое наказание! Можешь закрыть нас в покоях до самого отъезда!

- Стой, брат! - Аледрам сделал знак, и сам стал рассказывать все по порядку: - Ты же сам, батюшка, рассказывал, что Весна в одну из нынешних ночей ходит по земле! А дядя Хродеберг рассказал нам о твоих похождениях в детстве. Вот мы и ушли в ночь, встретить Весну. Блуждающие огоньки проводили нас сюда. И под утро мы услышали, как Весна прилетела с лебедями, и увидели, как Она шествует, украшая землю! Вот, гляди, какие цветы расцвели там, где Весна ступала босыми ногами! - продолжал Аледрам настойчиво и бесстрашно.

Услышав про Весну, Карломан серьезно кивнул, внимательно глядя на сыновей. Они держались достойно, и, по правде говоря, ему даже нравилась выходка Лисят, напоминавшая его собственное детство. Наконец, он, как оборотень, сразу же почувствовал, что в лесу нынче произошла большая перемена. Что ж, если уж сама Дева-Весна, увенчанная цветами, почтила его сыновей своим явлением, если ши приняли их, значит, Аледрама и Аделарда ожидала выдающаяся судьба, хоть они и уродились людьми! Это согревало душу Коронованному Бисклавре. Но, при этом, он, как отец, должен был проявлять строгость.

- Вы поступили легкомысленно и жестоко! Ваша матушка сейчас сходит с ума, страшась за вас! - и он отвесил по подзатыльнику каждому из сыновей.

К чести обоих Лисят, ни один из них даже не пикнул в этот миг. Все-таки, они признавали свою вину, а, кроме того, радость встречи с Весной затмевала в их душе все остальное.

В следующий миг Карломан обнял сыновей по очереди, дав, наконец, волю чувствам. Затем посадил их на своего коня, и они вместе поехали навстречу разыскивавшей их свите.

***

Для обитателей Кенабумского замка, тем временем, минуты тянулись как часы, а часы - точно сутки.

Альпаида сидела на софе, застыв в напряженном ожидании. Рядом с ней по-прежнему находились мать и старший сын, по очереди пытаясь утешить графиню. А принц Дагоберт и его сын Хродеберг стояли у дверей, чутко прислушиваясь, в ожидании известий.

Наконец, Старый Лис, слушая еще внимательнее обычного, первым уловил шаги, выглянул в коридор и радостно воскликнул, обернувшись к родным:

- Они идут! Все вместе! Нашлись наши пропавшие!

И действительно, очень скоро в покои вошли Карломан и Варох, ведя за руки обоих возвращенных Лисят. Те по дороге домой получили хороший урок, и теперь шли, пристыженные, с запозданием осознавая, насколько легкомысленно поступили.

Как только Альпаида увидела своих сыновей, целых и невредимых, она тут же вернулась к жизни. Вскочив с софы, она подбежала к ним, целовала каждого по очереди, обнимала и гладила их по волосам, со слезами на глазах, и ласково повторяла их имена:

- Аледрам! Аделард! Хвала Владыкам Асгарда, вы дома, и все в порядке! Как же вы перепугали нас всех! Никогда больше не убегайте без спроса, прошу вас! Как вы замерзли... И проголодались, должно быть? Но самое главное - вы живы! Аделард, Аледрам!..

Лисята прижимались к матери, целовали ей руки, ласкались, как маленькие.

- Матушка, прости нас, прости, пожалуйста! Мы хотели быстро вернуться, и не думали испугать тебя! Такого больше не повторится!.. Но мы видели Весну, украшающую землю, матушка! Вот тебе первые весенние цветы! - твердили они наперебой.

Между тем, все родные наблюдали за ними, радуясь, что все закончилось хорошо. Ангерран встал с софы вслед за матерью и вместе с ней подошел к младшим братьям. Он молча погрозил мальчикам кулаком, но при этом улыбался, видя их, благополучно вернувшихся.

Принцесса Герберга, тем временем, подошла к своему супругу, вместе с ним наблюдая за дочерью и внуками.

Варох подошел к Хродебергу, стоявшему в стороне от остальных. Тот был мрачен, чувствуя себя виновным в выходке племянников. Но барон-оборотень ободряюще кивнул ему и проговорил:

- Все хорошо, что хорошо заканчивается!..

Хродеберг облегченно вздохнул, радуясь вместе со всеми.

А Карломан, стоявший в кругу семьи, с благодарностью взглянул на своего старшего сына, Ангеррана. Молодой человек остался поддерживать свою мать в трудный час, по вине несмышленых Лисят, отказался уйти к своей жене и ребенку. Граф Кенабумский убедился теперь вполне, что у него вырос достойный наследник, будущий глава семьи, хоть Ангерран и уродился человеком. Карломан гордился своим первенцем.

10

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 07 Янв, 2025, 19:07:52 »

Благодарю Вас, эрэа katarsis!

Да уж, хорошо Хродеберг их усыпил
А между прочим, для них в лес убежать - это не то же самое, что для Карломана с Варохом. Те-то оборотни, их никто из зверей не тронет.

Да, он не подумал, на что они могут оказаться способны.
Лисята рискуют, конечно. Но, вроде бы, блуждающие огоньки защищают их от возможных опасностей.

Лисята и Весна (продолжение)

Аледрам с Аделардом радостно устремились в лес, за блуждающими огоньками. Они быстро шли по тропе, что петляла среди колючих елей и зарослей кустарника. Дорога была видна, и маленькие провожатые уводили их все дальше в густую чащу. А в сыновьях Карломана было достаточно от "детей богини Дану", чтобы довериться помощи ши.

По дороге они переговаривались, но только шепотом, не из страха - из благоговения перед сказкой, в которую стремились.

- Вот видишь, я был прав: блуждающие огоньки - наши друзья, они откликнулись на зов и помогают нам, - гордо произнес Аледрам.

- Блуждающие огоньки, приведите нас к Весне! - проговорил Аделард.

При этих словах несколько огоньков подлетели близко к мальчикам, закружились перед ними, ярко переливаясь, словно разговаривали. Мальчики не поняли их языка, но еще больше поверили, что чудо, которое они надеялись встретить, в самом деле произойдет.

- Как ты думаешь: каким образом мы встретим Весну? - прошептал старший брат.

- Я думаю, следует довериться блуждающим огонькам: они нас приведут на нужное место, - поразмыслив, ответил Аделард. - А потом ночная мгла и стужа развеются, и мы увидим Ее, шествующую по холмам и долам, украшающую землю.

Мальчики были уверены, что все произойдет, как им мечтается. И они даже не задумывались, что их могут хватиться уже сейчас. Они надеялись вернуться к утру, так же незаметно, как и покинули замок.

***

А там их дядя Хродеберг как раз тихонько отворил дверь и посветил себе, заглядывая в детскую. Неяркий свет помог ему увидеть только два одеяла, свернутые валиками на постелях. Ему показалось, что это мальчики спокойно спят, и он облегченно вздохнул. В камине догорали поленья, а окно осталось приоткрытым, несмотря на сквозняки. Но эти мелочи не встревожили Хродеберга, который решил, что племянники спокойно спят.

- Все тихо, - прошептал он Вароху, - выйдя в коридор.

Однако оборотень все же решил, на всякий случай, тоже заглянуть в детскую. Ему не требовались свечи, ночное зрение бисклавре само по себе открывало ему гораздо больше...

***

Карломан и Альпаида в эти минуты видели и слышали только друг друга. Они отвлеклись на время от своей семьи, забыли обо всем на свете, наслаждаясь супружескими ласками. В них все еще оставались непочатые кладези любви и страсти, только более зрелой, нежели в годы их юности.

Целуясь и лаская друг друга, супруги вместе упали на постель. Они наслаждались любовью и теми мгновениями, что им можно было провести наедине, для себя и своей любви.

После горячих любовных ласк Карломан, отдыхая, лежал на середине кровати, а Альпаида пригрелась сбоку от него, положив руку на обнаженное плечо мужа. Он обнимал ее, и они продолжали гладить друг друга, и сердца их бились в унисон.

Зеленые глаза Карломана таинственно блестели при свете огня в камине.

Альпаида тихо сказала супругу:

- Как я люблю тебя, Карломан! Как хорошо, что ты есть у меня! Представить не могу, что мы не были бы вместе, у нас не родились бы дети, а теперь и внуки... По крайней мере, у них всегда будет самый прекрасный дедушка на свете!

- А также самая красивая, молодая и страстная бабушка! - бесшумно засмеялся Карломан, гладя волосы жены. - Отдыхай спокойно, любовь моя! До утра еще далеко!..

Что ж, и вещие оборотни не всегда могут все предусмотреть...

***

Между тем, Лисята, следуя за блуждающими огоньками, пришли на поляну, лежащую близ речной заводи одного из притоков Леджии.

Приведя своих подопечных на нужное место, блуждающие огоньки выстроились в воздухе в огненный круг и закружились, постоянно перемещаясь. Их постоянное движение было осмысленным, напоминало необычный, но удивительно красивый танец, от которого нельзя было отвести глаза. Аледрам и Аделард наблюдали за огненным танцем и молча улыбались.

Они не тревожились, что ушли вдвоем далеко в лес, откуда могли бы и не найти дорогу без своих провожатых, что вокруг холодно и бесприютно, что в лесу не найти никакой пищи, а вокруг могут бродить опасные звери. Ни один из них не испытывал ни тени страха. Было только горячее волнение от необычного в их еще такой короткой жизни приключения...

***

А в спальне, откуда сбежали Лисята, их дядя Хродеберг, стоя между опустевших постелей племянников, побледнел, как мел. Он выглядел растерянным и не знал, что ему делать. Ведь это он своим рассказом о похождениях их родителей надоумил мальчиков сбежать ночью...

Между тем, Варох выглянул в окно. Заметил помятые лианы и кусты, увидел следы на еще не растаявшем снегу. И понял все, что произошло.

Затем он взглянул на Хродеберга и проговорил:

- Как я вижу, Лисята уже сейчас способны перехитрить опытного арвернского военачальника!

Хродеберг склонил голову, желая провалиться от стыда сквозь землю.

***

Немного позже по всему Кенабумскому замку поднялся шум. Известие же о пропаже мальчиков подняло на ноги всех: и семью графа, и всех слуг и воинов, обитавших там.

Альпаида, бледная, с сухими глазами, но застывшая, как изваяние, сидела на софе, опустив руки на колени. Рядом с ней сидела ее мать, принцесса Герберга, обнимая дочь за плечи и чуть поглаживая ее. С другой стороны устроился Ангерран. Он обратился к матери:

- Ну, успокойся, матушка: все будет хорошо! За ночь они не уйдут далеко, а батюшка и дядя Варох быстро найдут их, - он старался подбодрить мать.

В смежных покоях находились Хродеберг, Варох, Дагоберт и Карломан.

Коннетабль Арвернии стоял возле стола, положив руки на спинку кресла. Он держался спокойно, но внутренне весь напрягся, как туго натянутая тетива лука. Старый Лис понимал, что сейчас, в начале карломоната, ночи еще холодны. Он тревожился за своих любимых внуков, которых их родной дядя невольно подбил на опасную шалость.

Хродеберг стоял возле окна, собранный, молчаливый. Он сто раз пожалел, что на ночь глядя рассказал неугомонным Лисятам о юношеских "подвигах" их отца. Увы, теперь уже ничего было не изменить...

Карломан и Варох стояли напротив прохода между комнатами. Находившиеся в соседних покоях видели их и терпеливо ждали, что они сделают. Два оборотня держались твердо и выглядели бесстрастно. Оба уже оделись, чтобы, вместе со свитой и слугами, выехать в лес на поиски мальчиков.

Граф Кенабумский нашел взглядом Дагоберта и Хродеберга, и обратился к ним:

- Прошу вас, позаботьтесь об Альпаиде! Мы скоро вернемся, все вместе.

Он вышел. Варох на мгновение задержался и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

- Они недалеко! Мы скоро их найдем, - и он последовал за Карломаном.

Прошло некоторое время, и со двора послышались лай собак и ржание коней. Поисковый отряд готов был спешить в лес, по следам сбежавших мальчиков.

За это время принц Дагоберт и его сын перешли в смежные покои. Коннетабль сперва обратился к старшему внуку:

- Ангерран, ступай к Луитберге! Мы здесь как-нибудь управимся сами.

Но Ангерран ответил с неожиданной выдержкой:

- Нет, дедушка! Я сейчас нужнее здесь, моей матушке, - он коснулся ладонью ледяных рук матери.

Хродеберг, чувствуя себя виновником событий, тяжело вздохнул:

- Жаль, что Карломан не взял меня с собой! Мне следовало бы тоже поехать с ним и Варохом, искать неразумных сбежавших мальчишек! Я обязан искупить вину...

Но Дагоберт Старый Лис сделал знак, останавливая сына:

- Не нужно! Карломан и Варох в лесу чувствуют себя, как дома, они скорее разыщут мальчиков. А твоя помощь может пригодиться и здесь.

Он указал на Альпаиду, неподвижно застывшую на софе. Она так и сидела, не проронив ни слова, с того самого мгновения, как узнала об исчезновении сыновей. Принцесса Герберга по-прежнему находилась рядом с дочерью, обнимая ее за плечи, пытаясь вывести из оцепенения. А Ангерран, отстоявший свое право в трудный час быть рядом с матерью, защитником своей семьи, теперь пытался убедить ее и всех присутствующих, что все закончится хорошо:

- Матушка, ну не переживай так, пожалуйста! Мои братья скоро отыщутся. Батюшка с дядей Варохом приведут их к утру. Они тепло оделись, так что не замерзнут сразу, за ночь же далеко не уйдут. Я обещаю тебе, матушка: все будет хорошо! Скоро ты обнимешь своих беспокойных Лисят!

Альпаида сидела так же прямо и неподвижно, будто застыла. Она надеялась, что сыновей найдут и вернут живыми, но пока не смела верить.

***

А мальчики той темной предрассветной порой стояли в центре круга блуждающих огоньков, словно завороженные, следя за их причудливым танцем. Огоньки то рассыпались в разные стороны, то опять собирались вместе, выстраивали в ночном воздухе разные фигуры, совсем как пелось о них в песенке-заклинании, а то опять кружились в огненном хороводе. В этом кружении и мелькании, в переливах множества живых огней виделось их радостное, горячее общение, речь, которой мальчики не могли понять.

За танцем блуждающих огоньков можно было, казалось, наблюдать целую вечность. Во всяком случае, Аледрам с Аделардом не замечали, как прошло много часов. Только ночь в лесной чаще становилась все темнее. Вот уже и черные силуэты ближайших елей вокруг поляны исчезли, растворившись в ночной мгле. Но Лисята ничего не боялись, зачарованные зрелищем и чувствуя себя под защитой друзей.

Но вместе с темнотой пришел холод, от которого блуждающие огоньки не могли защитить: их мерцающее пламя только светило, но не согревало. А Лисята переступали с ноги на ногу, кутались в теплые плащи и прижимались друг к другу, пытаясь согреться.

- Вот бы развести огонь, погреться, - простучал зубами Аледрам.

- Нельзя, тогда все исчезнет, - возразил Аделард, растирая ладони, что было сил. - Земля и вода, и их обитатели каждый год встречают Весну! И мы должны стать, как лесные жители, чтобы увидеть Ее появление...

- Надеюсь, теперь мы заслужили встретить Ее, - произнес Аледрам, обнявшись с братом, чтобы сохранить тепло.

Хоть Аделард и мерз не меньше брата, он все-таки улыбнулся, глядя на порхающий перед ними круг блуждающих огней.

- Благодарим вас, друзья, что привели нас на заветное место, скоротали с нами ночь! - обратился он к огненным ши. - Пусть теперь придет и Та, ради кого мы пришли в лес! Не к нам, а потому что настало Ее время, карломонат месяц! Почки на деревьях, ростки трав и цветов в земле, вода подо льдом, птицы, летящие на север, - все ждет прихода Весны! Приди, желанная, приведи с собой свет и тепло!

Аледрам вторил брату:

- Приди, прекрасная Весна! Все живое ждет тебя!

Так они молили о чуде, вместе со всем лесом ожидая заветного мгновения.

11

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 06 Янв, 2025, 20:11:55 »

Благодарю, эрэа Convollar!

Паучиха есть Паучиха. Всех, кто попал в её паутину, она считает личной собственностью.

Увы, это так. И Хродебергу не суждено освободиться из ее паутины окончательно.

А Лисята, значит, собрались в лес встречать весну на лебединых крыльях. Кого-то они там встретят, посмотрим.

Не просто весну как время года, а Весну, ее олицетворение. Надеюсь, что встретят.

Лисята и Весна (продолжение)

Карломан и Варох, наконец, закончили просматривать документы и поднялись из-за стола. Альпаида подошла к мужу и протянула ему руку. И они вместе вышли из кабинета.

Варох направился вместе с ними, провожая друга и его жену в их покои. По пути все трое весело беседовали.

- Как дела у наших Лисят? - спросил граф Кенабумский, ведя жену под руку.

- Если Альпаида смогла придти, значит, они, наконец-то, угомонились, - заметил Варох.

Альпаида усмехнулась и возвела очи ввысь:

- Знали бы вы, чего стоило уложить их в постель! Спасибо, что Хродеберг помог мне, рассказав им о ваших детских похождениях. А то бы они до сих пор ходили на головах, - графиня взглянула на мужа, идя с ним по коридору, освещенному масляными лампами. - Это в тебя Аледрам с Аделардом уродились такими резвыми! В следующий раз изволь сам с ними справляться. Больше они никого не послушаются, у меня уже просто опускаются руки!

Карломан в ответ лишь молча переглянулся с Варохом. Они-то оба могли себе представить, на что способны двое неугомонных мальчишек, не знающих, чем себя занять...

***

Между тем, Лисята в детской быстро одевались для ночного похода в лес.

- Надевай теплые штаны, сорочку, камзол и куртку-дублет, - командовал Аледрам, бросая на постель брата указанные вещи. - И твои меховые сапожки. В лесу еще холодно.

- Но скоро Весна согреет и оденет всю землю, - мечтательно проговорил Аделард, одеваясь. - Но пока что нам пригодятся и теплые плащи.

- Непременно! А то получишь огневицу, и Весну увидишь только в бреду, - ехидно ответил Аледрам, застегивая фибулу на плаще.

Аделард сделал то же самое, и с упреком взглянул на брата.

- Не смейся, Аледрам! Я уверен, что мы встретим Весну наяву. Услышим, как Она поет, поглядим, как цветы распускаются там, где Она ступает босыми ногами по стылой земле.

Аледрам поправил капюшон на голове младшего брата.

- Вот так, теперь ветер не сдует... Ладно уж, поглядим, как приходит Весна. Сказки тоже не просто так складываются...

- Это не сказки! Весна вправду ходит по земле, вот и наш батюшка сказал! - Аделард упрямо настаивал на своем. - И мы сможем Ее увидеть!

Так собирались в свой поход двое младших сыновей Карломана и Альпаиды, такие разные, но всегда крепко поддерживающие друг друга.

***

А в оранжерее Хродеберг присоединился к своим родителям, прогуливающимся перед сном.

- Час уже поздний, и нам пора отдыхать, - устало проговорил Дагоберт, переглянувшись с супругой.

- Я провожу вас, - с готовностью произнес Хродеберг, и направился вместе с ними к гостевым покоям.

Герберга по пути поинтересовалась у сына:

- Как поживают мои младшие внуки, беспокойные Лисята?

Хродеберг, горячо привязанный к племянникам, особенно к младшим, улыбнулся в ответ:

- Они никак не хотели укладываться спать. Но я призвал их к тишине, и, когда они улеглись, рассказал им о детстве их родителей. По-моему, когда мы с Альпаидой ушли из детской, они, наконец-то, заснули. Надеюсь, что теперь-то уж они видят третий сон!..

Принцесса Герберга облегченно вздохнула:

- Ну и хорошо!.. Наконец-то дети успокоились, хоть среди ночи. А тебя, Хродеберг, благодарю, что позаботился о племянниках, помог своей сестре утихомирить их!

- Мы же все-таки одна семья, - просто и скромно ответил Хродеберг.

Но Дагоберт ничего не сказал. Лишь поглядел на сына, вспоминая прошлое. Трудно было забыть многочисленные проделки юных Карломана и Вароха, когда они только что приехали из Арморики к королевскому двору! Да и Альпаида в то время ходила хвостиком за Карломаном, веселилась вместе с ним, здесь и в Дурокортере. Вряд ли рассказы об их юности могли успокоить Лисят и научить их вести себя тихо и спать всю ночь в своих постелях!

Дагоберт Старый Лис хорошо знал своих младших внуков, неугомонных Лисят, и правильно угадал, какие чувства обуревали их. Но даже он не мог представить, какие идеи пришли в голову мальчикам под влиянием рассказов отца и дяди! Ведь они хоть и уродились людьми, но горячая кровь оборотней колобродила и в их жилах!

***

И действительно, Лисята не теряли времени даром. Они свернули одеяла так, чтобы было похоже, что в кроватях кто-то спит. Затем отворили окно и стали выбираться по лианам, оплетающим основание старой каменной стены. Заросли плюща были крепкими, и по ним было легко спускаться, почти как по лестнице. Сыновья Карломана двигались легко, и отродясь не знали страха высоты. Правда, было темно, но серп молодой луны позволял им разглядеть, куда ставить ногу.

И вот, они стояли на твердой земле, лишь слегка помяв пару кустов во время приземления. Однако на все еще лежавшем на земле снегу остались их следы, но мальчиков это не останавливало. Они поспешили вперед, под светом луны и звезд.

Лисята направились по знакомым тропинкам через сад, в сторону калитки, ведущей в лес. Они шли тихо, стараясь не шуметь, но тихонько переговаривались между собой.

- Если нам посчастливится встретить Весну, поблагодарим Ее за то, что Она согревает землю, приводит свет и тепло, - прошептал Аделард.

- Тогда и я поблагодарю Ее вместе с тобой, - уступил Аледрам. Ему было труднее представить Весну во плоти, Ее суть. Но он был любопытен, и хотел поглядеть на чудо, в которое его брат верил всей душой.

***

А в Кенабумском замке Хродеберг проводил родителей до их покоев. Напоследок он поцеловал руки матери и поклонился отцу.

- Спокойной ночи вам, дорогие мои! Почивайте мирно!

Тогда Дагоберт, наконец, высказал вслух свои предчувствия:

- Прошу тебя, Хродеберг: сходи проведать мальчиков, прежде чем ляжешь спать!

Хродеберг послушно кивнул отцу. Хотя про себя не очень-то понимал, зачем это нужно. Ведь, когда они с Альпаидой уходили, дети, как будто, уже засыпали, и теперь наверняка видели третий сон.

Так думал маршал запада. Однако его отец лучше знал своих внуков, и он предчувствовал, что Аледрам с Аделардом не останутся этой ночью лежать в своих постелях. Хродеберг же не представлял, на что могут быть способны его племянники, да еще вдохновившись примерами, достойными подражания.

***

А в супружеской спальне графов Кенабумских сам Карломан, тем временем, помогал жене распустить ее великолепные волосы, что были весь день собраны в строгую прическу. Он проводил ладонями по роскошным волнам ее волос, и заодно спросил:

- Как себя чувствует Луитберга?

Альпаида, наслаждаясь прикосновениями супруга к ее волосам, ответила:

- Луитберга постепенно восстанавливается после родов. Она молода и здорова, и скоро вполне окрепнет.

Карломан вновь провел ладонями по волосам жены, мягким и гладким, как черный шелк.

- Это хорошо! А как себя чувствует маленький Хлодион?

- Наш внук Хлодион, - подчеркнула эти слова бабушка Альпаида, в волосах которой не блестело ни одной седой нити, - растет не по дням, а по часам! Как и двое наших младших сыновей, с той разницей, что они-то давно вышли из младенческого возраста.

Карломан понял намек и кивнул:

- Ты права, родная моя! Нужно предоставить им занятие по душе, как у них было при дворе. Не то они до отъезда успеют перевернуть Кенабумский замок вверх дном!

***

Из коридора, где расстались с сыном, принц Дагоберт и его супруга прошли в свою спальню. Теперь они отпустили слуг и переодевались ко сну.

Оставшись с мужем наедине, принцесса Герберга, наконец, встревоженно спросила у него:

- Почему ты просил Хродеберга проведать наших младших внуков?

Старый Лис усмехнулся, расстегивая пуговицы на своем камзоле:

- Потому что в наших внуках течет кровь их отца, Карломана. А рассказы об его похождениях вряд ли помогут детям заснуть. Скорее - наоборот, они захотят повторить юношеские подвиги своего отца, когда он еще не был графом Кенабумским, а был таким же взбалмошным отроком, как они сейчас.

Герберга испуганно поспешила очертить солнечный круг:

- Сохраните, Владыки Асгарда, в мире и покое наших отроков, отведите от них все беды! - проговорила она дрожащим голосом. Ей хотелось верить, что все обойдется. Но в глубине души, принцесса знала, что ее супруг, обладавший поистине лисьим чутьем, почти всегда оказывался прав.

***

Тем временем, Хродеберг собирался проведать племянников, по просьбе отца. Но в коридоре, по которому шел, освещая себе путь свечой, он встретился с Варохом.

- Что ты делаешь здесь, герцог Хродеберг? - удивился оборотень, зная, что покои маршала запада находились совсем в другой части замка.

- Батюшка велел мне приглядеть за Лисятами. Правда, я уверен, что они спокойно спят, - наивно ответил Хродеберг. - А тебе что не спится, барон Варох?

- Да вот, задержался с Карломаном за документами: составляли сметы на будущие празднества в честь рождения Хлодиона, - ответил Варох. - Через пару месяцев, когда малыш чуть-чуть окрепнет, состоится турнир в честь будущего наследника, и другие мероприятия.

Хродеберг заинтересованно кивнул, идя по коридору вместе с Варохом. При этом, у него вылетело из головы, что отец просил его приглядеть за племянниками.

- Да помогут теперь Владыки Асгарда, чтобы и королева Матильда родила первенца так же благополучно, как Луитберга! - пожелал он. - Летом должен родиться и ее ребенок!

- Карломан обещал, что она легко и быстро родит королю дочь, - напомнил Варох, убежденный в дарованиях своего друга.

- Пусть дочь; я уверен, что ее рождение все равно будет праздновать весь двор Арвернии, - настаивал на своем Хродеберг. - Там слишком долго не хватало радости, с тех пор, как скончалась королева Регелинда. Пусть же теперь ее преемница укрепит королевский род!..

Увлеченные беседой, двое мужчин совсем не беспокоились о мальчиках, к которым направлялись.

***

А юные Лисята пробирались через сад к заветной калитке, ведущей в лес. Тепло одевшись, они чувствовали, как в лицо им дул холодный ветер, но упрямо шли ему навстречу. Ни холод, ни жутковатый крик ночной птицы, донесшийся из леса, - ничто не могло сломить их решимости. Они все дальше удалялись от Кенабумского замка, навстречу Весне.

Мальчики шли вперед быстро и ловко. Они гордились собой, своей хитростью и бесстрашием, с какими устроили эту вылазку. Ни одному из них, увы, не пришло в голову, что их родные встревожатся, узнав, что они сбежали. Но малолетству, Лисята еще недостаточно заботились о чувствах других, даже своих родителей, которых горячо любили. Им, особенно Аледраму, хватило предусмотрительности, чтобы как следует подготовить свой поход, и, оказавшись в ночном лесу, не страдать от холода. Но они не смогли представить, что почувствует их мать, придя утром в спальню и не найдя своих младших сыновей в постелях. Да и другие родственники тоже неминуемо должны были волноваться.

Однако Аледрам, идя в лес, испытывал лишь жгучее любопытство, которое само по себе могло завести его куда угодно, да желание прославиться. Аделард же мечтал встретить Весну, а больше ни о чем не подумал.

***

А в Кенабумском замке в своих покоях укладывались спать взрослые, еще не зная, что творят дети.

Ангерран с Луитбергой в это время уже легли в кровать. Молодая мать лежала, укрытая одеялом, а рядом с ней была подвешена колыбель, в которой спокойно спал их маленький первенец, Хлодион. Луитберга чуть покачивала ее рукой, а, если ребенок закричит среди ночи, она могла взять его на руки. Однако пока что младенец спал, не тревожимый никакими взрослыми заботами. А его мать и отец, тоже лежавший на кровати, приподнявшись на локте, смотрели на его крошечную фигурку и улыбались. Ангерран держал свободной рукой ладонь жены, и она ласково сжимала его пальцы. Им было хорошо вместе, в полумраке супружеской спальни, который рассеивали только свечи, горевшие на столе, поодаль от кровати.

***

В другой спальне спокойно почивала старшая супружеская чета - принц Дагоберт и принцесса Герберга. Они наслаждались заслуженным отдыхом: все-таки, годы у них были уже не те, что у беспокойной молодежи. Но даже во сне они обернули лицо друг к другу, как будто продолжали смотреть. В их спальне не горели свечи, и лишь луна и звезды заглядывали к ним в окно.

***

А в третьей спальне граф Карломан Кенабумский с супругой не так уж и спешили отойти ко сну. В их покоях горел камин, даря и тепло домашнего очага, и отблески света, что смешивались на полу с серебристым сиянием луны и звезд, льющимся из окна.

Сами же Карломан и Альпаида стояли возле великолепной разобранной кровати, ласкали и целовали друг друга. Карломан гладил волосы супруги, любуясь золотистым отблеском, который бросало на них необычное освещение. Она же, прикрыв глаза, отвечала на ласки мужа, прежде чем лечь с ним в супружескую постель.

- Как ты красива сейчас! Как хорошо, что у нас целая ночь впереди, и мы до утра принадлежим друг другу! - проговорил Карломан, лаская жену.

- Надеюсь, что до утра нас никто не побеспокоит! - ответила графиня Кенабумская, не подозревая о выходке своих младших сыновей.

И супруги вновь страстно поцеловались.

***

А брат Альпаиды, Хродеберг, только теперь, заговорившись с Варохом, вспомнил, что его просили проведать племянников. Он вдруг ускорил шаг, а барон последовал за ним.

- Ах, я же совсем забыл о просьбе отца! - воскликнул Хродеберг.

- Я с тобой! - решил Варох, которому вдруг показалось важным узнать, что делают младшие сыновья Карломана.

И они вдвоем направились к детской.

***

В это время Лисята уже открыли заветную калитку в глубине сада, и углубились уже в настоящий лес. Здесь сразу же стало гораздо темнее, чем в саду. Черные колючие ели обступили мальчиков со всех сторон, среди отдельных лиственных деревьев, на которых только-только пробивались робкие почки.

Кругом доносились неясные шорохи. Ветер подул еще сильнее. К тому же, месяц зашел за тучи, и сразу стемнело. Мальчики оглядывались, не зная, куда идти.

- Где же тропа? - шмыгнул носом Аделард, стараясь, чтобы его голос звучал бодро.

Но находчивый Аледрам уже придумал выход. Он нарвал на пригорке сухих травинок и стал сплетать из них что-то причудливое, а брату сказал:

- Помнишь песню про блуждающие огоньки, как пели батюшка и дядя Варох? Давай позовем их!

Аделард запел, в такт работе брата, использовавшего самые простые чары "детей богини Дану":

- Когда в лесу я заблужусь в вечернюю пору, и средь чащоб глухих домой дорогу не найду, я не заплачу, я найду, кто мне укажет путь. Сплетаю я из трав густых цветные узелки. То, будто искры пропадут, а то запляшут, создадут из многого одно. Я позову к себе друзей - блуждающих огней. Вперед, друзья! Светите мне сквозь мрак ночных ветвей! Бегом быстрей я побегу за рыжим огоньком, что послан сохранить меня от дома далеко. С ним не страшусь я ничего, лечу, как птица, вдаль. Пусть мрак смыкается вокруг - меня хранит в ночи искра от пламени богов, что мне укажет путь.

И, едва в темном лесу смолкла песня, как перед глазами братьев заплясали на небольшой высоте яркие огоньки. Они то подлетали к самым лицам мальчиков, то уводили дальше, освещая перед ними мрак ночной чащи. Воодушевленные Лисята радостно вскрикнули и пустились бежать за ними.

Обычно блуждающие огоньки указывали путникам дорогу домой. Но на сей раз огненные ши, видимо, сочли, что сыновья Коронованного Бисклавре вправе встретить Весну.

12

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 05 Янв, 2025, 19:06:20 »

Благодарю, эрэа Convollar!

Всё так светло и так тепло.

К этому мы и стремимся, такие истории и стараемся показать в праздничные дни.

Да, судьба подарила им и светлые дни.

Множество прекрасных и светлых дней! Просто они слишком часто оставались у нас за кадром, а в центре событий оказывались разнообразные драмы. Но сейчас мы стараемся кое-что рассказать и о временах, когда все было хорошо.

Лисята и Весна (продолжение)

Поглядев на борьбу Ангеррана с младшими братьями, Луитберга устало склонилась на подлокотник софы и сделала знак, что хочет удалиться в свою спальню.

Ангерран понял ее без слов и сказал братьям:

- Мне нужно проводить Луитбергу в покои.

Лисята разочарованно переглянулись между собой. Вот так всегда: для их близких кто-нибудь другой все время важнее них!..

Ангерран обнял жену за плечи, помогая ей подняться.

- Пойдем, родная! Ты устала весь день быть на ногах. Тебе надо набираться сил, ради меня и нашего сына...

Луитберга слабо улыбнулась. А Альпаида помогла невестке подняться с софы.

Тем временем, Карломан подошел к младшим сыновьям. Те воодушевились и попытались втянуть отца в игру, пошли на него с двух сторон, готовые бороться и с ним, как с Ангерраном.

Но Карломан не поддался им. Провел ладонью по воздуху и произнес, не строго, но решительно:

- Нет-нет, Лисята мои! Уже поздний час, и вам пора вернуться в свои покои, ложиться спать.

Мальчики сразу сникли, и лица их стали унылыми. Им вовсе не хотелось спать, и сил было еще достаточно, чтобы продолжать веселиться.

А Ангерран, тем временем, поклонился родителям на прощание:

- Мы пойдем с Луитбергой! Спокойной ночи вам, батюшка, матушка! - напоследок он с наигранной строгостью взглянул на младших братьев, и ушел с женой.

Альпаида направилась к мужу. Наперерез матери подскочил Аделард, ее любимец. Он пристально взглянул ей в лицо. Альпаида погладила младшего сына по голове, и тот улыбнулся, вновь почувствовав, что жизнь хороша.

А родители переглянулись поверх голов сыновей.

- Карломан, час и вправду поздний. За окнами давно стемнело, хотя уже настал карломонат, и дни прибавились, - заметила графиня Кенабумская.

Ее супруг задумчиво потер подбородок, как всегда, тщательно выбритый.

- Да-да: в эту пору, как верят "дети богини Дану", на заре сама Весна прилетает на лебединых крыльях, и все живое обновляется, - подтвердил он, взглянув в окно, темное для кого угодно, только не для его взора оборотня. - Альпаида, ты отведи Лисят в детскую! А я еще поработаю над важными документами вместе с Варохом.

Графиня Кенабумская взяла сыновей под руки, словно маленьких. Мальчики радовались и таким знакам внимания. Но теперь у них не выходили из головы слова отца.

- Как это батюшка говорил, что на заре Весна прилетает на лебединых крыльях? И ее можно встретить? - переспросил мечтательный Аделард.

Аледрам, более рассудительный и насмешливый, фыркнул в ответ:

- Да он шутил просто, как в песне поется. Кто ее видел, Весну?

Аделард вскинул голову, воодушевленно воскликнул:

- Видели, я верю! И еще можно увидеть! Вот теперь, когда идет к теплу, Весна входит в свои права, приходит со свирельным звоном, а по ее следам распускаются цветы.

Аледрам дернул рукой, которую держала мать.

- Цветы расцветают, потому что земля согревается, и птицы прилетают к теплу!

- Не веришь в Весну? - Аделард порывисто рванулся навстречу брату. Тот бы, конечно, не остался в долгу, но Альпаида держала сыновей под руки, и им пришлось чинно идти рядом с ней.

***

Тем временем, Карломан пришел в свой кабинет. Там его уже ждал Варох, сидевший за столом с кучей важных документов.

- Спасибо тебе, дорогой друг, что разбираешься с делами графства Кенабумского, пока мы с Ангерраном развлекаемся, - с глубоким чувством проговорил Карломан, садясь за стол. - Ну ничего: раз уж Ангерран занят своей семейной жизнью, женой и первенцем, так хоть я постараюсь помочь тебе.

Он принялся разбирать пергаменты. Двое оборотней изучали их, сверкая яркими глазами во тьме.

Варох с улыбкой спросил у друга:

- Ну а как твои младшие, неугомонные Лисята?

Карломан полушутливо развел руками:

- Не знают покоя, готовы все перевернуть вверх дном! Трудно понять, когда они спят; их энергии можно только позавидовать!

Варох усмехнулся в ответ:

- А вспомни нас в их годы! Помнишь, как мы встретили ши на Празднике Черники? А как здесь, в Кенабуме, сбежали в лес искать Хранителей?

- Мы - оборотни, - напомнил Карломан. - А мои младшие сыновья - люди, но в них живет двойной запас сил.

И друзья переглянулись, понимая, что Лисятам будут по плечу любые свершения.

***

А Альпаида, тем временем, повела сыновей к их спальне через оранжерею. Этот путь был длиннее, но мать надеялась, что по пути сыновья, наконец-то, развеют свою энергию и немного успокоятся. Но пока еще, даже под руку с матерью, они умудрялись подскакивать и дразниться, готовые продолжать свой спор про Весну.

По оранжерее как раз прогуливались принц Дагоберт с супругой и сыном. Они готовились скоро вернуться домой, в столицу. Государственные дела и обычная придворная жизнь призывали коннетабля и его семью в Дурокортер.

И вот, они встретились в оранжерее, возле клумбы пышных царственных ирисов. Дагоберт Старый Лис улыбнулся младшим внукам, унаследовавшим его прозвище:

- Здравствуйте, ребята! Куда путь держите?

- К себе в покои, на ночь глядя, - ответил Аледрам, скромно потупив взор, как и его брат, под взглядом деда.

Хродеберг с любопытством приглядывался к племянникам, непривычно притихшим в присутствии старших.

А принцесса Герберга обратилась к дочери:

- А как себя чувствуют Луитберга и ее ребенок?

- Ангерран повел Луитбергу отдыхать; она еще не вполне оправилась после родов, - ответила Альпаида.

- Пора уже всем идти отдыхать, - заметил Дагоберт. - Что ж, и вы ступайте тоже!

- Я с удовольствием провожу вас! - произнес Хродеберг, кивнул головой родителям, и направился дальше, вместе с сестрой и племянниками.

А Дагоберт и Герберга продолжали прогуливаться по оранжерее, беседуя о семейных делах.

- Думаю, что Ангеррану в ближайшее время не будет дела ни до чего, кроме жены и сына, пока жизнь снова не войдет в привычную колею, - заметила принцесса.

Ее супруг кивнул в знак согласия:

- А у Карломана и Альпаиды пока что прибавится забот, без помощи старшего сына!

***

И впрямь: справиться с неугомонными Лисятами, даже когда их привели в спальню, не представлялось возможным! Они не хотели ложиться в свои кровати, поставленные рядом. Вместо того мальчики затеяли новую игру, перепрыгивая с одной постели на другую и обратно. Вокруг него летели подушки, простыни, одеяла, грелки, согревавшие постель, и многое другое, а сами мальчики все не знали удержу.

Альпаида тяжело вздохнула:

- Жаль, что Ангерран не успел поиграть с ними подольше! Взгляни, брат - сна у них ни в одном глазу!

Хродеберг видел, что у сестры уже опускаются руки, с ее неугомонными сыновьями. А те только входили во вкус, и готовы были веселиться еще долго.

Тогда их дядя хлопнул в ладоши, призывая ко вниманию:

- Тишина! - крикнул он, как перед строем вооруженных ратников.

Лисята притихли и замерли, как стояли на чужих кроватях, удивленные дядиной командой.

А Хродеберг продолжал, чуть потише, но столь же решительным тоном:

- Ложитесь в кровати! А я вам расскажу перед сном кое-что интересное.

В глазах мальчиков разгорелось любопытство. Они оба любили слушать разные истории, почти так же сильно, как участвовать в них. И теперь послушно улеглись в постели и накрылись одеялами.

Хродеберг обернулся к сестре, и они оба присели, каждый на своей кровати, в ногах у лежащих мальчиков. И дядя стал рассказывать племянникам:

- Когда ваш батюшка был в вашем возрасте, он как раз приехал в Кенабум, вместе с Варохом, к королевскому двору. Что они только не вытворяли в то время! Весь двор говорил о них. Как-то они, привыкшие к обычаям Арморики, без спроса сбежали в лес, искать там альвов. Их не было целых три дня. Ну и переполох поднялся тогда по всему Кенабуму!.. А моя сестра, ваша матушка Альпаида, знала об их отлучке, но никому ничего не сказала. А после и сама ездила с Карломаном к лесным альвам. Это было уже в Дурокортере.

Хродеберг продолжал рассказывать, а Лисята притихли и слушали, не перебивая. Им нравилось, что и родители в их годы не отличались столь уж примерным поведением, а тоже позволяли себе своевольничать, как и они сами. И мальчики слушали в полной тишине, пока Аделард, наконец, не начал дремать.

Тогда Хродеберг умолк, и они с Альпаидой переглянулись. Затем неслышно встали с постелей, думая, что на сегодня Лисята достаточно наигрались, и сейчас заснут до самого утра.

- Спокойной ночи, мальчики! - тихим шелестом провеял над изголовьем засыпающих сыновей голос матери. И она тихо, осторожно вышла из детской, вслед за своим братом.

Отойдя подальше, Альпаида от души поблагодарила:

- Спасибо тебе, Хродеберг, что хоть ты помог укротить моих неугомонных Лисят!.. - и тихо вздохнула: - Жаль, что ты не женишься, брат! Ты ведь любишь детей, а они - тебя. Ты был бы хорошим отцом.

Хродеберг немного помолчал.

- Отцом - возможно. Но я не могу жениться на нелюбимой женщине, тем более - когда та, что дороже всех моему сердцу, одинока и нуждается в моей поддержке. Тем самым я только испортил бы жизнь всем вокруг, и самому себе.

Альпаида помолчала, сочувствуя судьбе своего любимого брата. Она знала, как переживали их родители из-за того, что Хродеберг посвятил жизнь королеве Бересвинде. И, хоть она, овдовев, приблизила его к себе и наградила своей любовью, вряд ли можно было назвать счастьем союз с надменной, властной королевой-матерью. Кроме того, Альпаида, зная Бересвинду, думала, что та уже не отпустила бы Хродеберга, даже если бы он захотел. Если бы какая-нибудь дама стала соперницей королевы, даже негласно, та нашла бы способ от нее избавиться. Хотя брат и знать не хотел о коварстве и мстительности своей возлюбленной.

Они вернулись вместе в оранжерею, к своим родителям, чтобы продолжить вечернюю прогулку.

***

А в детской Аледрам лежал, прикрыв глаза, до тех пор, пока шаги взрослых не стихли в отдалении. Убедившись, что они с братом остались одни, хитрый Лисенок встрепенулся и горячо прошептал:

- Аделард! Аделард, ты не спишь? Слышишь, что дядя Хродеберг говорил о наших родителях? Пойдем с тобой в лес, как они ходили в детстве!

Аделард сперва сонно заворочался, не понял, о чем говорит брат:

- Какой еще лес? Чего ты хочешь?

Аледрам подбежал к брату, встряхнул, потянул его за руку:

- Проснись, Аделард! Ты слышал, как наш батюшка и дядя Варох тайно сбежали в лес? А потом и матушка ездила с ними. А разве мы с тобой хуже? Мы - сыновья графа Кенабумского! Из этого окна можно вылезти и пойти в лес, пока все спят. И мы будем самыми смелыми, о нас все заговорят!

Аделард давно проснулся, слушая горячую тираду брата. И вдруг спрыгнул с постели, обеими ногами сразу, и ликующе воскликнул:

- В лес - сейчас, в начале карломоната? Вот здорово! Значит, мы встретим Весну, поглядим, как она приходит! Все, как сказал батюшка!

- Ну, как Весна придет, мы, пожалуй, не увидим! - с сомнением протянул старший из братьев. - Отведет нам глаза, а потом - смотрите: кругом птички, цветочки, прочие знаки Весны, а самой Весны не видно.

- Нет, мы увидим! - Аделард топнул ногой, настаивая на своем. - Птички-цветочки - это проявление Весны, а мы с тобой встретим Ее суть: золотоволосую деву в наряде из живых цветов, что ступает по земле под песни свирели. Мы дождемся ее!

- Самое главное - пойти в лес! - решил Аледрам. - А там уж будет видно, встретим мы суть Весны или нет.

- Я верю, мы встретим! - настойчиво произнес Аделард. - Ради этого я готов мерзнуть в лесу сколько угодно, лишь бы своими глазами взглянуть на сказку!

- Тогда главное - не шуметь, и все продумать, как следует! - прошептал Аледрам. - Благо, наше окно невысоко, и можно выбраться по лианам плюща. А в саду есть калитка, через которую можно проскочить незаметно...

И мальчики стали быстро собираться, чувствуя, как через открытое окно задувал холодный ветер, и пламя в камине испуганно трепетало. Такой холодной ночью еще неодетые ветки на деревьях качались на ветру, а вода в лужах иногда еще покрывалась звонкой корочкой льда. Но вот-вот должна была прилететь на лебединых крыльях Весна, сестра и подруга Вана-Ньёрда, и освободить землю от морозных оков, вернуть ей свет и тепло! За этим почти незаметным, и все-таки очень важным поворотом в природе и спешили проследить Лисята, младшие сыновья Карломана и Альпаиды, собираясь сбежать ночью в лес.

***

А их мать, графиня Кенабумская, была уверена, что сыновья давно спят. Она прогулялась по оранжерее вместе со своими родителями и братом, а затем, собираясь идти в спальню, заглянула в кабинет к мужу. Ей хотелось увидеть его, узнать, все ли хорошо.

Карломан еще находился там, работая с документами вместе с Варохом. На столе между ними горела единственная свеча, и в едва рассеиваемой ею темноте ярко блестели глаза обоих оборотней - у одного зеленые, как свежая листва в лучах солнца, у второго - как глубь озера, озаренного тем же солнцем до самого дна.

Он обернулся и приветливо кивнул жене.

- Добрый вечер, родная! Прошу тебя, сядь в кресло и подожди немного, я скоро освобожусь.

Альпаида села в кресло и провела пальцами по подлокотнику, обводя резьбу на дереве. Она наблюдала за мужем, ожидая, когда он закончит работу, и можно будет им вместе отправиться в супружескую спальню.

13

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 04 Янв, 2025, 19:38:43 »

Эрэа Menectrel, лучшая из соавторов, прежде всего успеха в творчестве и новых прекрасных замыслов Вам, а также нам обеим!
Благодарю вас, эрэа Карса, эрэа Convollar!

Какой замечательный праздник в честь помолвки Карломана и Альпаиды.
Жаль, конечно, что любовью всей жизни для Хродеберга останется Бересвинда. Но и уверенности, что Гвенаэль была бы счастлива среди арвернов, нет. Может, Норны правы, и всё к лучшему.

Все может быть! Впрочем, судьба Гвенаэли сложилась счастливо, насколько мы знаем. А вот Хродеберга становится жаль, особенно теперь, когда мы знаем, что могло бы быть совсем не так.

То, что иногда нам кажется ударом судьбы, может оказаться в будущем единственно возможным и наиболее благоприятным вариантом. Это я о Гвенаэль и Хродеберге. Сложись всё иначе могло быть и хуже.

Все может статься! Если бы они в будущем полюбили друг друга, а тем более - поженились, тут и Бересвинда могла бы принять меры. Она не любит упускать то, что считает своим. А, заботясь о Хродеберге, она не стесняется губить его близких. Так что, может быть, хорошо, что Гвенаэль не появлялась при Дурокортерском дворе.

Лисята и Весна (начало)

В 803 году от рождения императора Карломана Великого, в семействе графов Кенабумских произошли радостные события. Первенец майордома Карломана и его супруги Альпаиды, виконт Ангерран, что женился в прошлом году на Луитберге Андосийской, стал отцом. Молодая супруга подарила ему первенца, названного Хлодионом, в честь рано погибшего старшего брата Карломана.

Таким образом, Карломан и Альпаида стали дедом и бабушкой в возрасте всего тридцати шести лет, будучи в самом расцвете, полными сил. Впрочем, их это не смущало, особенно учитывая, что за ними, в свою очередь, стояли старшие поколения.

Вот и теперь, вместе с четой графов Кенабумских, в старинный замок приехали родители Альпаиды, принц Дагоберт и принцесса Герберга. Их сопровождали старший сын Хродеберг и сенешаль Варох, кузен и друг Карломана. Все они от души радовались рождению ребенка и сосредоточили все свое внимание на новорожденном. Весь Кенабумский замок был наполнен светлым торжеством в честь прихода в мир маленького Хлодиона.

Что ж: первые вельможи королевства могли позволить себе задержаться в Кенабуме в честь радостного события. Благо, что при Дурокортерском дворе нынче стояли, пожалуй, самые благополучные времена со дня основания новой столицы. Король Хлодеберт VII, племянник Карломана, женился в прошлом году на красавице Матильде де Кампани, и они тоже ожидали рождения своего первого ребенка. Сам же молодой король благополучно правил королевством, не подпуская слишком близко к власти свою мать, королеву Бересвинду Адуатукийскую. Так что он вполне мог несколько седьмиц обойтись без поддержки своего любимого дяди-майордома и других родственников, и с легким сердцем отпустил их погостить в Кенабуме, у Ангеррана и его прибавившегося семейства.

Следом за своими родителями в Кенабум приехали и младшие сыновья Карломана и Альпаиды, юные пажи короля - Аледрам и Аделард. Горячих, непоседливых мальчиков нельзя было надолго оставлять без присмотра родителей и старшего брата Ангеррана. И король с королевой Матильдой отослали неугомонных Лисят, как их звали в семье, по прозвищу их деда, коннетабля Дагоберта Старого Лиса, в Кенабум, к их родителям. Там за ними должны были приглядывать как следует.

В Кенабуме мальчики, как и вся семья, искренне обрадовались рождению своего племянника Хлодиона. Они с любопытством приглядывались к нему, а иногда неловко брали малыша на руки. Но пока что не знали, что делать с новорожденным, который умел только громко, оглушительно реветь. С ним нельзя было играть, как они играли при дворе с маленьким принцем Хлодебертом, сыном короля от первого брака. Должно было еще пройти немало времени, прежде чем можно будет хотя бы начать учить его ходить и говорить. А пока, мальчики охотно оставили племянника на попечение нянек, умевших обращаться с новорожденными.

Однако же, Лисята видели, что младенец нынче находится в центре внимания. Их родители, и брат, и его жена, и дедушка с бабушкой, и дяди Хродеберг и Варох, - то и дело приходили смотреть на лежащего в колыбели ребенка. Отзывались на каждый его вопль, словно мало было вокруг него нянек, обязанных заботиться о нем. Собравшись вместе, родные беседовали только о новорожденном, о его здоровье и состоянии, о его будущем, как будто уже сейчас предрекали еще беспомощному младенцу великую судьбу. И Аледрам с Аделардом заскучали. Ведь они всю жизнь были самыми младшими в семейства графа Кенабумского, и привыкли, что все и всегда замечали прежде всего их! Лисята по привычке смешили родных своими проделками, но старшим, чем дальше, тем больше становилось не до них.

Вот и в очередной вечер в гостиной Кенабумского замка собралась вся графская семья. Пришли и Аледрам с Аделардом. Они весь день были на ногах, как и подобало мальчикам их возраста: ездили верхом, состязались в конном бою на мечах и копьях. Но их энергия, казалось, была неиссякаемой. Они не вбежали, а ворвались в гостиную. И, увидев старшего брата Ангеррана, мальчики прыгнули на него с двух сторон, стали с ним шутливо бороться.

За их шумной возней наблюдали родственники. На софе полусидела-полулежала Луитберга. Она была еще слаба после родов, но ей разрешили вставать с постели. Возле нее сидели Карломан и Альпаида, беседуя все о том же.

- Как маленький Хлодион? Хорошо ли поел? - беспокоилась Альпаида.

- Чуть ли не каждый час грудь просит! Лишь бы хватило для него молока, - улыбнулась Луитберга.

- Тебе следует хорошо питаться; для ребенка полезнее пить молоко матери, а не кормилицы, а тем более - не молоко от животных, - заботливо проговорила бабушка Альпаида. - Наши с Карломаном дети тоже что ни час просили молока. Зато и выросли все пятеро сильными и красивыми! - она с любовью взглянула на сыновей, что весело боролись на ковре.

В это время Карломан улыбнулся, положив руку на плечо жены. При этом, его ладонь как бы невзначай скользнула на грудь Альпаиды, все еще упругую и крепкую, хоть и выкормившую пятерых сыновей. И он проговорил, обращаясь к Луитберге:

- Это правильно! Здоровой женщине кормление ребенка только пойдет на пользу. Не говоря уж о том, что в таких семьях гораздо крепче родственные узы, нежели там, где дети с младенчества отданы на попечение кормилиц и нянек.

Луитберга поразмыслила и кивнула:

- Я лучше поверю вам, чем тем из придворных дам, которые думают, что кормить детей самим достойно лишь простолюдинок. Для меня великая радость - заботиться о ребенке, по мере возможностей.

Карломан с Альпаидой радостно переглянулись. Да, их первенцу посчастливилось найти себе настоящую, достойную супругу! Они могли только надеяться, что и младшие их сыновья, как подрастут, найдут себе достойных спутниц жизни.

Что ж, средние сыновья графа Кенабумского, Дунстан и Йорверт, воспитывались в Арморике, при дворе своей бабушки, королевы Гвиневеры. Можно было ожидать, что там они и найдут себе жен попозже, года через два-три. А самые младшие, очаровательные в своей непосредственности Лисята, - вот они, беспокойные и легкомысленные, но такие милые! Что ж, они многому успели научиться, как подобало будущим рыцарям и государственным деятелям. Родители верили в их блестящее будущее и не тревожились об их предстоящей судьбе. По крайней мере, до тех пор, как, по мере взросления, могли появиться новые заботы. А сейчас у Карломана с Альпаидой было пятеро прекрасных сыновей, которыми могла только гордиться любая семья.

Но Аледрам с Аделардом воспринимали родительское спокойствие на их счет, как отсутствие внимания. И теперь лезли из кожи вон, стараясь развлечься самим и развлечь других.

Переглянувшись, мальчики снова с двух сторон налетели на старшего брата. Повисли на нем, как собаки на медведе, стараясь вдвоем одолеть его.

- Не вырвешься, старший братец! - смеялся одиннадцатилетний Аделард, ухватив обеими руками за одну руку Ангеррана и пытаясь выкрутить ее. - Сдавайся, ты наш пленник!

Хитрый Аледрам, повиснув на плече брата, все норовил подставить ему подножку.

- Гляди, чему мы научились! - воскликнул он, когда они вдвоем повалили извивающегося Ангеррана. - Ты, конечно, уже взрослый, супруг и отец... Но и мы скоро научимся драться, как настоящие воины!

- Скоро? - усмехнулся Ангерран, шутливо отбиваясь от братьев, повисающих на нем то по очереди, то разом. - А вот я вам покажу, что вы еще многому должны научиться!..

За их веселой игрой наблюдали и Луитберга, и Карломан с Альпаидой. Граф Кенабумский только загадочно усмехался, наблюдая за борьбой своих сыновей. Трудно было сказать, на чьей он стороне; по-видимому, его забавляла их игра, и он глядел с видом, показывающим, с какой радостью он сам поучаствовал бы в дружеской борьбе лет так двадцать назад.

Луитберга же засмеялась, взглянув на мужа:

- Ангерран, по-моему, ты в нашей семье - самый большой ребенок! На что только насмотрится наш сын, когда подрастет!

Ангерран воскликнул, сгребая в охапку брыкающегося Аделарда и щекоча Аледрама, что покатился по полу от смеха:

- Наш сын будет гордиться не только славой своего знаменитого дедушки, майордома Карломана, но и своих отца и дядюшек!

Луитберга только покачала головой, про себя надеясь, что их с Ангерраном первенец Хлодион, если у него будут младшие братья, все же станет вести себя с ними немного посерьезнее, чем его отец сейчас.

Между тем, стоило Ангеррану на мгновение отвлечься, как младшие братья тут же собрались с силами и вновь прыгнули на него с двух сторон. Все трое опять покатились по фарсийскому ковру, вышитому великолепными павлинами с распущенными многоцветными хвостами.

Альпаида тоже взглянула на их борьбу, и улыбнулась:

- Так, вы молодцы! Покажите, на что вы способны! - воскликнула она, обращаясь к своим любимцам, Лисятам.

- Да, матушка! - в один голос воскликнули неугомонные Лисята, пыхтя от усилий взять старшего брата "в плен".

Ангерран же, вновь одолев младших и ухватив каждого за шиворот, назидательно проговорил:

- Что же, пажей при королевском дворе не учат почитать старших?

- Учат! - завопил Аделард, ловко выкручиваясь из его хватки, как настоящий лисенок.

- Вот скажу Его Величеству, что двое пажей, воспитатели его наследника, сами не умеют себя вести! - грозился Ангерран, но глаза его смеялись, и Лисята вовсе не испугались.

- Не-а! - завопил Аледрам, прыгая на шею старшему брату. - Ты про нас не скажешь! Ты же нас любишь, братец! А мы обещаем при дворе быть послушными, как королевские паладины. А сейчас мы не на службе. Мы отдыхаем у себя дома, и вольны поступать, как пожелаем!

Тогда Ангерран расхохотался не хуже младших братьев, и, подхватив Аледрама, закружил его на вытянутых руках, как на мельничных крылах. Тот завопил, а Аделард тут же пришел на помощь брату, и они вместе не без труда повалили Ангеррана на пол. И снова покатился живой клубок из юноши и двух мальчиков, сцепившихся в веселой борьбе.

Когда они, остыв и успокоившись, наконец, расцепились и поднялись на ноги, Ангерран сказал Лисятам, что пытались отдышаться:

- Вы молодцы, что боролись вместе! Помогая друг другу, всегда можно одолеть более сильного соперника.

Мальчики поглядели на родителей и брата, и гордо встряхнули кулачками:

- Мы всегда будем заодно, что бы ни произошло!

При этих словах Карломан с Альпаидой переглянулись, исполненные надежд. А Ангерран возвел глаза к небесам:

- Да сохранят Владыки Асгарда нас всех от ваших совместных проделок, неугомонные Лисята! - воскликнул он наигранно страдальческим тоном.

И все трое снова рассмеялись. И на устах их родителей и Луитберги тоже мелькнули светлые улыбки, словно им передалась веселость мальчиков. Обитатели Кенабумского замка имели право повеселиться.

14

Наша проза / Re: Лесная небыль.

« : 04 Янв, 2025, 17:38:24 »

Благодарю Вас, эрэа Convollar!
"Мир не прост, совсем не прост,
Нельзя в нем скрыться от бурь и от гроз,
Нельзя в нем скрыться от зимних вьюг,
И от разлук, от горьких разлук".(с)
Надеюсь все-таки, что Вашим героям удастся оживить хранителей этого мира, чтобы они вернули в него гармонию. И тогда их задача будет выполнена. Только лучше без золотых змей, конечно.

15

Наша проза / Re: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - XI

« : 03 Янв, 2025, 20:08:49 »

Благодарю, эрэа katarsis!

Но Хродеберг-то, явно, ценит. Мужем, в любом случае, может быть только кто-то один, а не все арверны. Единственный минус такого брака - отсутствие политических плюшек. Хотя, скорее всего, для Гвенаэли, действительно, лучше среди своего народа. Просто, жаль, что Хродеберг так и останется без жены.

Ничего не поделаешь - мы уже знаем, что, в итоге, Гвенаэль станет женой альбионского принца, а Хродеберг не создаст семьи. Хотя из них, в самом деле, могла бы получиться хорошая пара. Но что есть, то есть в итоге.
Наверное, и родители Хродеберга потом не раз сожалели, что не пригласили Гвенаэль ко двору.

На берегу безымянной реки (окончание)

В последующие дни, оставшиеся до их обручения, Карломан и Альпаида старались каждую свободную минуту проводить на своем заветном месте, на берегу безымянной речки. Там юный бисклавре знакомил свою невесту с другими ши. Альпаида узнавала их и обретала среди них друзей.  Однако тайну безымянной речки она хранила свято, как и все, посвященные.

Но, разумеется, молодая пара по большей части бывала среди родных и многочисленных гостей. А тех все больше съезжалось со всех сторон в древний Кенабум, чтобы почтить его молодого хозяина с будущей супругой.

Торжества в честь помолвки действительно выдались великолепными, как только можно было пожелать. Старшие из гостей уверяли, что таких роскошных, и вместе с тем - по-настоящему счастливых праздников не бывало в Кенабуме очень давно, еще с тех пор, когда он был столицей Арвернии.

Обряд помолвки должен был пройти благополучно. Ведь, по правде говоря, Карломан и Альпаида уже были женихом и невестой перед лицом Высших Сил, а теперь просто узаконивали свое положение перед людьми.

Никто и ничто не могло испортить помолвку любящей пары. Даже их царственный дядя, король Хильдеберт III, что становился все непредсказуемее после гибели своего единственного сына, Потерянного Принца, поздравил их с помолвкой, казалось, от души. Хотя король и выглядел в своих траурных одеяниях, с изможденным лицом, мрачным призраком из царства Хель, среди общей радости. Да и его черная тень, барон Ги Верденнский, был бессилен здесь, во владениях Карломана. Он ощущал присутствие альвов, знал тайну некоторых из них, но не имел права добраться до тех, кого защищали первые люди королевства. Так что Верховный Расследователь был лишен возможности дать волю своей ненависти к альвам. И здесь, в Кенабуме, никто не боялся его.

На помолвку, предвещающую будущие свадебные торжества, съехалось множество гостей. Все родные и союзники обоих правящих семейств, то есть, фактически, вся знать Арвернии и Арморики, и даже других стран. Помимо вполне искренних поздравлений молодой паре, хозяева заодно заключали важные договоры, присматривались к будущим женихам и невестам, чтобы впоследствии заключить новые союзы.

Нынешние торжества помогли и некоторым из собравшихся переосмыслить свою жизнь и принять важные решения. Так, например, принц Хлодеберт Жестокий сумел обуздать свою негаснущую любовь к прекрасной, но давно потерянной для него Гвиневере Армориканской. Теперь он сосредоточил свою любовь на их сыне, великолепном Карломане. Юноша, унаследовавший глаза матери, стал для своего отца живым продолжением их любви.

Другие, более юные гости Кенабумского замка пока что просто отдыхали и развлекались, от души радовались веселым празднествам. Тем более, что встречи и знакомства позволили молодежи завести новых друзей, с которыми и проводили вместе все свободное время.

Так, например, юная Гвенаэль целыми днями не разлучалась со своим кузеном Жартилином и с новым другом Хродебергом. Они каждый день катались верхом, учили друг друга навыкам, принятым в Арвернии и в Арморике. Это были самые счастливые дни.

Даже Хродеберг, казалось, на время забыл о своей даме сердца - принцессе Бересвинде Адуатукийской, супруге его кузена Хлодеберта. Все-таки, ему было только пятнадцать лет, и новые яркие впечатления, хотя бы на время, перебили преданность будущего рыцаря своей даме.

Да и самой Бересвинде, что приехала с ребенком позже своего мужа, сейчас было не до юного воздыхателя, хотя в прежние времена она, чуткая к любым знакам внимания, сама порой поощряла его юношеское восхищение ею. Принцесса либо присутствовала на светских мероприятиях вместе с супругом, либо проводила все время с сыном-младенцем, которому было всего несколько месяцев от роду. Юная мать, сама выросшая сиротой, не зная родительской ласки, казалось, была изумлена рождением своего первенца - крошечного существа, появившегося на свет из ее плоти и крови. Она решила для себя отдать маленькому Хлодеберту все, чего не хватало ей самой в родной семье. И временами она переигрывала, хлопоча над ребенком, как наседка, и раздавая бесчисленные указания нянькам и служанкам, приехавшим вместе с ней. Ну где же ей было сейчас обращать внимание на юного поклонника, который все-таки был в то время в сравнении с ней еще мальчишкой?!

Если бы принцесса Бересвинда, мстительная и ревнивая по своей природе, заметила, что между Хродебергом и Гвенаэль может зародиться нечто большее, чем простая полудетская дружба, она бы все-таки не оставила этого без внимания. Но, когда Гвенаэль появлялась на светских приемах, неизменно элегантная, изящная, благовоспитанная, как подобало Белой Деве Арморики, ее обыкновенно сопровождал кузен Жартилин, согласно приличиям. А о прогулках, где их сопровождал сын Дагоберта, Бересвинда либо вообще не знала, либо не придавала им значения. Да и Гвенаэль была еще слишком молода, чтобы пробудить ревность принцессы. Своей настоящей соперницей Бересвинда считала Альпаиду, хотя с ней, вроде бы, и нечего было делить. Но дочь Дагоберта блистала на балах, привлекала к себе всеобщее внимание, которое, по мнению Бересвинды, должно было принадлежать ей одной. Во время церемонии помолвки Альпаида, стоя об руку со своим возлюбленным Карломаном, была краше и величественнее всех. За одно это Бересвинда готова была возненавидеть ее. В то же время, ее не волновало, что Альпаида была сестрой Хродеберга, одного из немногих, к кому принцесса испытывала искреннюю симпатию; сын Дагоберта в ее понимании стоял отдельно от своей семьи.

А сам Хродеберг от души радовался дружбе с Белой Девой Арморики, веселился с нею вместе дни напролет. Но ни разу ему не приходило в голову определить, нравится ли она ему, как девушка, могут ли они полюбить друг друга, как любят Карломан и Альпаида. Его восхищала смелость подруги, ее независимость, сочетавшаяся с видимой нежностью, изяществом ее облика. Но было ли то предвестием настоящей любви, юноша, конечно, еще не мог бы сказать, в свои пятнадцать лет. Пожалуй, все-таки он любил Гвенаэль, но как друга. Быть может, если бы им довелось часто видеться в последующие годы, их чувства выросли бы вместе с ними самими и подобающе преобразились, как раз к тому времени, когда юноши и девушки соединяют свои судьбы. Но сейчас пока еще Гвенаэль была слишком юна, чтобы вытеснить из сердца юноши величественную статную принцессу, с ее сформировавшейся женственностью, еще более усиленной материнством. Расставшись с Гвенаэлью, Хродеберг сохранил бы теплые воспоминания об их юношеской дружбе. Но восхищение Бересвиндой, питаемое ее присутствием, возможностью хотя бы издали любоваться ею, поддерживаемое с ее стороны, вскоре должно было возобладать над полудетской привязанностью к Белой Деве Арморики. Остался бы в душе только легкий след, намек на несбывшуюся другую жизнь, которую ему не суждено было прожить.

Что ж, такой жребий бросили всеведущие Норны, как только на свет родился Хродеберг, сын Дагоберта и Герберги. Потому что так и должно было произойти. После помолвки Карломана и Альпаиды, Гвенаэли предстояло вернуться вместе с родителями в Арморику, куда Хродеберг собирался сопровождать их, вместе со своей сестрой. И в дальнейшем ему было суждено жить при Арвернском дворе, готовиться к военной и государственной службе. А для Гвенаэли ее родители решили найти будущего супруга среди "детей богини Дану", близких ей по духу. Таким образом, новым друзьям было суждено расстаться, так и не успев почувствовать друг к другу нечто большее. И Хродеберг навсегда останется верным рыцарем Бересвинды Адуатукийской. В молодости он будет ее преданным воздыхателем, а в зрелые годы удостоится чести стать невенчаным супругом той, кого люди станут называть Паучихой.

Тогда, вероятно, родители Хродеберга, вспоминая прошлое, не раз пожалеют, что не настояли на приезде Гвенаэли к Дурокортерскому двору. Ведь Хродеберг, посвятивший жизнь Бересвинде, так и останется навсегда неженатым и бездетным, и не найдется в его окружении дамы, способной затмить царственную красавицу! А Белая Дева Арморики в будущем станет супругой принца Альбиона, острова за Морем Туманов, где обитали преимущественно "дети богини Дану".

Но в то время, когда арверны и "дети богини Дану" съехались на помолвку Карломана и Альпаиды, будущее не было настолько ясно даже самым вещим ши. А кто имел дар, те искали знамения прежде всего для юного графа Кенабумского и его невесты. Знамения выходили преимущественно благоприятные; видения в огне и в воде предвещали молодой паре счастливое супружество и пятерых сыновей. Правда, и Номиноэ, и Гвиневера видели также, что жизнь молодых вовсе не будет сплошным безоблачным наслаждением. Их ожидало немало тревог. И люди, и свирепые звери, и неотвратимые проклятия должны были еще встретиться на пути Карломана и Альпаиды. Но знающие ши видели, что молодая пара преодолеет все преграды. Судьба их, как уверились старшие, должна была стать, пусть нелегкой, но прекрасной, исполненная взаимной любви и служения окружающим.

А сами Карломан с Альпаидой, великолепные среди всеобщего торжества, казалось, видели только друг друга. Они проводили вместе все свободное время, оказывали друг другу трогательные знаки внимания. Будь то на балу, или во время прогулки, или за пиршественным столом, - всюду юноша и девушка переглядывались влюбленными взорами, и держались настолько близко, насколько дозволяли строгие обычаи Арвернии.

И в тот день, когда Карломан и Альпаида скрепили торжественной клятвой свою помолвку, все родные с обеих сторон радовались им. И арверны, и "дети богини Дану" невольно думали, что еще никто из них не видел такой прекрасной молодой пары, как эти шестнадцатилетние юноша и девушка. Но лишь немногие из армориканских гостей знали, что на самом деле их сердца соединились еще на берегу безымянной реки, у священной воды.

А теперь они, стоя у алтаря Фрейи в древнем Кенабумском святилище, по очереди отвечали "да" на все вопросы верховной жрицы. И глаза у них обоих ярко блестели, а сердца горячо бились, словно стремясь слиться в одно. Но оба держались решительно и твердо, и дали обеты без тени сомнения.

И вот, наконец, жрица Фрейи повязала на руки жениху и невесте нити из их переплетенных вместе прядей волос. Карломан и Альпаида с благоговением позволили повязать себе нити из двух прядей черных, блестящих, одинаковых по цвету волос. После помолвки им предстояло носить их до самой свадьбы, которая должна была состояться весной. Считалось, что, если во время помолвки с одним из волосяных браслетов что-то случится, это предвещало молодым неприятности, вплоть до отмены свадьбы. Но Карломан и Альпаида ничего не боялись: они были твердо намерены сохранить знаки своей помолвки до самой свадьбы, когда те сгорят в пламени их брачного факела, после чего они наденут уже настоящие, драгоценные супружеские браслеты.

А пока они стояли на фоне золотого пламени, горящего на алтаре Фрейи, и улыбались друг другу, принимая поздравления многочисленной родни, гремевшие под сводами Кенабумского святилища. Они были счастливы, и гордились своей любовью, как могут редкие молодые пары. Ведь на самом-то деле Карломан и Альпаида уже давно обручились. Священная земля и вода были свидетелями их обетов. Они ручались, что их любовь будет жить вечно, какие бы испытания им не пришлось пережить. Вещие воды безымянной реки, и ивовая роща, соловьиные трели и семейство белых лебедей, блуждающие огоньки и тайна бисклавре в руках человеческой девушки, - все это соединило их крепче любых уз.

И, если когда-нибудь в течение всей жизни Карломана и Альпаиды суждено было случиться беде, или искушение грозило разлучить супругов, - память каждый раз возвращала их в те счастливые дни, на заповедную землю. Им предстояло не раз делить вместе любую боль, плечом к плечу встречать все семейные и государственные заботы. Самые коварные искушения теряли свою силу в сравнении с настоящей любовью, которую они сохранили на всю жизнь, подобно чете белоснежных лебедей. Такова была тайна любви Карломана и Альпаиды, сотворенная еще в ранней юности, возле древнего Кенабумского замка, на берегу безымянной реки.