Расширенный поиск  

Новости:

03.02.2023 - вышел в продажу сборник "Дети времени всемогущего", включающий в себя цикл повестей "Стурнийские мозаики", роман "К вящей славе человеческой", повесть "Данник Нибельринга" и цикл повестей "Vive le basilic!".

Просмотр сообщений

В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.

Темы - Эйлин

Страницы: [1]
1
Глава 2. Жизнь продолжается


Но если не видишь дороги – иди наугад,
Если не знаешь, что дальше - поставь многоточье...
Хельга-эн- Кенти

1
      Ночное небо завораживало. Черный атлас, а на нем серо-лиловые, закрученные в спираль рваные полосы. Будто безумный художник, обмакнув кисть в белую краску и грязь, небрежно прочертил эти их, воплощая фантазии своего больного ума. Серо-лиловая спираль затягивала в бездну, смотреть на неё было  больно и тяжко. Какое зловещее небо, и какие нелепые мысли! Подбирать подобные сравнения пристало бы Морэйно, но Восьмой мирно спит в своей  комнате, а вот он, Хэлкар, самозабвенно изучает престранную расцветку небосвода.
      Первый потер лоб и снова поднял настороженный взгляд кверху. И ведь ни звезды. Ветер или  наступающий расцвет вскоре разорвут в клочья безумную спираль, возможно, он даже увидит сегодня  мерцающие, далекие и холодные точки звезд. А не сегодня, так завтра, но её не будет – его звезды, той, кому принадлежит его жизнь.
       Где же ты, Звезда моя? Свет очей  моих, смысл жизни моей? Куда ушла и почему?
      Хэлкар не спрашивал когда, он это знал. Вскоре после ухода Лиссэ или чуть раньше, его Звезда  исчезла, и он не чувствовал её, не слышал. А ведь все эти столетия она была  рядом с ним, согревая и поддерживая. А теперь  исчезла…
          Что он сделал  не так? Нуменор погиб  позже, а остальное… Первый  не находил явной вины. Может быть, её и не было, просто Звезда решила испытать своего верного  слугу? Или  нечто иное заставило её  исчезнут?
        Без неё все пусто и бессмысленно, хотя дел полно. Но сегодня, взирая на спятивший небосвод, он вдруг  почувствовал её слабый голос. Она где-то есть, но очень далеко. И она вернется, обязательно вернется, только очень и очень не скоро. Радость охватила  душу – безудержная, пьянящая. Хэлкар сжал руки: рано радоваться. Но он  дождется её и сделает все, что попросит от него его Звезда. Он сохранит Арту, и сделает это любой  ценой. Теперь, когда Черный майа ушел в неведомые дали, вся ответственность легла на плечи Хранителей и прежде всего – Первого.
      Он помнил недоумение и растерянность своих собратьев. А потом Тиниар принес Оррика, и кот, недовольно взмахнув хвостом, сообщил, что Гортхауэр  отправился к Лиссэ, и они вернутся вдвоём, но не скоро. Камень с души упал, но ответственность осталась. Они будут ждать. Повелитель вернется, но рано  или  поздно уйдет снова, как некогда  покинул Арту Мелькор. И тогда им отвечать за все. И начинать следует теперь. Иначе зачем они нужны?
     Вздохнув, Хэлкар опустил взгляд. Без Звезды трудно, без неё одиночество острее. Есть братья и сестры, есть обитатели Черных земель, со многими  из которых его связывает дружба, но это не то. И страшно не хватает  Гортхауэра и Лиссэ. Айанта многому научила  его, и не только овладеть своим жутковатым даром, но и гораздо большему:  понимать и принимать других и  самого себя.
      Он тряхнул головой, длинные пряди упали  на лицо. Хватит грустить: друзья  у него есть. Тот же Денна, Хонахт, Ульбар, Морэйно, Никуш, Сайта. Улыбка скользнула по бледным губам: вот уж Сайта бы его сомнений не понял, равно как и его стремления к одиночеству.  Пятый – создание своеобразное и  способное нарушить  все законы и преодолеть все препоны с необычайно  легкостью.  Взять хотя бы  его авантюрные выходки, дружбу с Оссэ и водяным драконом. А его женщины! Куда ни заявится, тут же   найдет подружку. И это при том, что он единственный из Девяти умудрился найти избранницу, и даже  выпросил у  Гортхауэра  кольцо, чтобы вступить с ней в союз по законам Черных земель. Прелестная малышка Шаннирити, бессменная управительница дворца правителей Ханатты, помощница Денны, воспитательница нескольких  поколений  королей. Кто бы  мог подумать, что  пухленькая и не очень  красивая  нянюшка  маленького принца так зацепит сердце их авантюриста? Но Шаннирити все это  проделала с легкостью, хотя жить столько лет и  видеть смерть своих воспитанников  тяжко. Впрочем, маленькая ханаттка отличалась редким здравомыслием, и кроме  Хранителей, никто в Ханатте не знал,  насколько долго она живет. Благодаря её периодическим исчезновениям, все уверены, что что должность управительницы  передается в семье  Шаннирити по наследству.
       Хэлкар хмыкнул.  Гортхауэр,  разрешив странный союз, опасался, что либо Сайта перестанет быть Хранителем, либо у них появится Десятая. Но Пятый  способностей не потерял, а Шаннирити, кроме молодости и относительного бессмертия, обрела лишь способность мысленно связываться с некоторыми  Хранителями – Денной, Сайтой и Хэлкаром.  Наверно, потому что они  больше остальных занимались Ханаттой. Во многом маленькая ханаттка оказалась настоящей находкой, а уж то, что она  спокойно относилась ко всем  выходкам Пятого, внушало даже некоторое  недоумение. Вопреки непреложным законам мироздания, Сайта, заключив истинный союз, не прекратил волочиться за женщинами. Игмильбет это страшно бесило, а вот Шаннирити, мягко улыбаясь, говорила: « Но любит то он меня. А это все временное. Не волнуйся, Бетти, он повзрослеет и остепениться.» Седьмая только скрежетала зубами: её раздражало спокойствие ханаттки, а еще больше нелепое обращение  к ней -  мудрой и справедливой Судие.  Вскоре, Игмильбет  перестала  вмешиваться  в странные отношения этих  двух престранных созданий. Что, безусловно, было к лучшему, не найди Игмильбет себе  другой объект для  приложения своих усилий по восстановлению справедливости.

2
2
Черный майа уехал. Уехал, не сказав  ей ни слова. Обида обожгла душу, заставила замереть на миг сердце.
- Дела у харт’ана срочные, -  деловито объяснил  Ррагнаур. – Велел передать, что беспокоиться не стоит. Тут тебя, й'мани, никто в обиду не даст.
-  Й'мани? – Лютиэнь уцепилась за незнакомое слово, чтобы затушить обиду.
- Так у нас к девушкам обращаются, - пояснил Ррагнаур. – Ты не стесняйся, иди к огню. Каша уже готова.
Зачем ей каша, когда нужны сведения? Ррагнаур обещал рассказать про неведомых йерри. Вот пусть и рассказывает. Хотя нет… Сначала надо проведать раненых.
Старший помощник Гортхауэра в целительском доме Мерхг встретил  её улыбкой. Многие из пострадавших уже шли на поправку, и они тоже были  рады видеть добрую й'мани.
Широкоплечий воин, смущенно улыбаясь, протянул кусочек дерева.
- Для тебя, вырезал,  й’мани. Носи на радость!
Кулон из дерева. Птица в полете. Но как же топорно сделано! Никто из  мастеров Дориата никогда не осмелится даже сохранить подобную  работу. Но обидеть невозможно. На губах дарителя робкая улыбка, а в узких темных глазах столько признательности. Не принять дар, идущий из глубины сердца, невозможно. Её тонкие пальцы коснулись кусочка дерева. Тепло, надежность, опора…  Чудно как! Оказывается и в столь  грубую работу   можно вложить частичку души своего тепла. Лютиэнь поблагодарила: сбивчиво, неуклюже, не узнавая саму себя. Обида, сковавшая льдом сердце, когда Гортхауэр  уехал, дала трещину. А потом были перевязки, мази, настойки, успокаивающие заклинания и благодарность других, их скромные дары:  кружка, резная ложка, бусы из  красных и оранжевых камешков. Даже страдая от боли, воины Гортхауэра не сидели без дела. И раненые и здоровые никогда не сидели  без дела,  в свободное от лечения или  учений время. А ведь их никто не  заставляет трудиться, однако… Они все время что-то мастерят и  иногда  поют.  Грубый, резкий язык под стать  их внешности. Отрывистая резкая мелодия. Вначале раздражает, а потом завораживает. Какие непохожие на других квенди.
В лагере и  среди раненых были  и нандор, и даже синдар, но  Лютиэнь смущали именно воины Гортхауэра. Откуда они такие? Страшноватые, широкоплечие, приземистые, смуглые, с узкими, удлиненными к вискам  глазами, и черты  лица такие же  грубые, как  преподнесенные ей дары. Будто их топором мастер из дерева или  камня наскоро настрогал. И в то же время  отталкивающего в них нет ни капли. Напротив, они весьма обаятельны, когда  присмотришься.  А уж как к ней добры и уважительны. Даже для избалованной вниманием дочери  владык Дориата столь  заботливое отношение  показалось чем-то необычным. Не успела она попросить воды  принести, а ей уже несут. Только захотела присесть, а ей уже табурет ставят и чуть ли не камешки с дороги убирают. А вот за пределы лагеря не выпустили.
- Если й'мани угодно, то ей дадут охрану, и она сможет прогуляться.
Нет,  гулять  Лютиэнь пока не хотела. Ей и здесь впечатлений хватало.

3
Адресное / Виват! - 11
« : 08 Сен, 2019, 21:10:34 »
С Днем рождения, эреа Gwena:)

4
9
     Как и Мелиссу, вторую дочку Лиссэ родила легко. То ли помощницы хорошие, то ли силы, влитые Мелькором  помогают. Ведь после  той древней истории, детишек у неё и быть то не должно, однако ж… Спасибо одному  щедрому Изначальному. Позаботился Тано о своем таирни. Мистрис не жалела, что  родилась девочка. Дочке  Волчик больше рад будет, да и свёкор порадуется. И сама   Лиссэ не чувствовала  в себе достаточно сил  и желания, чтобы  воспитывать сына: девочки как-то ближе. К тому же им столь тщательного воспитания не требуется, дочки, они  обычно как-то сами воспитываются. В них сильнее природа,  поэтому  испортить  их воспитанием не  получится. Как и  её саму: сколько ни воспитывали, сколько  правила  приличий ни прививали, сколько  жить с оглядкой на других ни заставляли,  а все  одно получилось: уверенная, рыжая, наглая и бесстыжая.
      Дочка была  маленькая, ладненькая, с  пепельной  чёлкой и  отчаянно зелеными  глазами.
     - Потом посветлеют, серого добавится, - проговорила Эйллиэ,  подавая  ей ребёнка.
     - Твоя  копия! -  прошептала Лиссэ, осматривая девочку.
     - Правильно, все  совершенно  правильно,  вторая должна быть  похожей на меня, - гордо  провозгласила Снежинка. Сиренэ недоуменно подняла  бровь.
     - Изначальные, что с них возьмешь, -  ответила на невысказанный вопрос  подруги Лиссэ.
     - Как назовешь? – деловито поинтересовалась сильфида.
     Мистрис  задумалась.
    - Пусть Тано называет, -  через некоторое время выдала она.  – Первого ребенка назвала  я, второго полагалось бы назвать мужу, но Волчик далеко, поэтому  пусть Мелькор проявит фантазию.
     - Верно, -  одобрила Сейнеллиир. -  Нам с ним её воспитывать,  поэтому  ему  внучку  и именовать.
     - Чего это вам? – возмутилась  Лиссэ. – Я её мать!
    - Ты за мужем  уйдешь, а дочек  с  собой не  потянешь. Мелли ты  воспитывала  с младых лет, лишь потом  Мелькор появился, а  эту лишь вскормишь, а воспитаем мы. Ты  не волнуйся, Лис, мы её  как должно воспитаем. Своё  предназначение она с честью исполнит!
    - А  у неё уже  и предназначение  есть? – хмыкнула дейе, прикладывая ребенка к груди.
    - Оно у всех  есть, только одни от него бегут, другие не там его видят. Впрочем, свободы  воли оно не отменяет. Но счастлив будет лишь тот, кто себя  обрящет и по  своему  пути пройдет.
     - Такую заумь вещай своему Многоцветной данному, - отрезала  дейе. – А мне голову  ахинеей не забивай. Дитя   только родилось, а  ты хочешь ему всю жизнь расписать.
       Эйллиэ не обиделась: лишь  кротко улыбнулась и  промолвила:
      - Всему свое  время. Ты  мудра, Лис.
      - Разумеется! – гордо  задрала  нос дейе: раз свекровь  утверждает, что она мудрая, значит, так оно и есть. Свекрови обычно не хвалят попусту.
     Сиренэ  посмеивалась,  глядя  на их беседу. А  мистрис с некоторой тревогой  ждала  Мелькора:  и чего это он  задерживается? И как он назовёт  ребенка?  Не приведи  Хмарыш, придумает нечто полынно-горькое. Тогда она ему  уши оторвет.
    -  Мой любимый мудр, добр и чуток, Лис, -  нежно проговорила Эйллиэ. – Он не даст дурного имени.
     Мелькор и не дал. Появился он после  обеда, слегка  всклоченным. То есть волос лежал к волоску, и на лице   улыбка, но Лиссэ почувствовала, что он  несколько взволнован и не только рождением  внучки, а чем то произошедшим до того. Ну ничего, она все выяснит, а сначала пусть нарекает ребенка.
       Смотреть на то, как трепетно он  брал на руки девочку было и  смешно и трогательно, держал на руках,  аки     статуэтку  из наитончайшего фарфора. А уж когда  узнал, что ему доверена  высокая честь – придумать имя, то  радость его не знала  границ.
     -  Лиссэ – ты  чудо! – растроганно проговорил он и задумался. И правильно: ребёнка назвать, это вам  не огород прополоть, это дело  важное, ответственное, требующее основательного подхода.
     Чуть слышно сорвались   с губ Изначального  слова языка его первых  учеников:
    - Илсэгэле, гэлли, илниэ, файэрэ, энно,  илтэ, элхэнэйа.
     Лиссэ насторожилась, услышав нечто похожее на полынь. Как траву полынь  мистрис любила, но в качестве имени с некоторых пор не признавала.
     - Гэллиа, Геллиэн, ты согласна, Лиссэ? – спросил  не без тревоги  Черный Вала.
     - Гэлли – звезда?
     - Да, или  Илтэа – серебро?
     - А мне и то и то  нравится, - задумчиво ответила мистрис. Её девочка и впрямь как  звёздочка, серебряная звёздочка.
    - Эт Элхэ тайа Гэллиа*, - прошептала  вдруг Эйллиэ.
     Мелькор вздрогнул, глаза его вдруг  расширилась, а  губы  побелели.
     -Айа? Йалла?*=
     Снежинка загадочно  улыбалась.
     – И что все это значит? – грозно вопросила  дейе.
    - Вспомни  свой  сон, девочка, -  в глазах  Эйллиэ   мерцали  звезды.
     - Какой  сон? –  насторожившись, спросил Мелькор.
     - Она знает, а ты поймешь.
     - Вот ведь Хмарыш! -  выругалась дейе, вспомнившая  своё видение.  – Бедная моя девочка! Ну-ка давайте  мне  мою Серебряную звездочку. А то знаю я вас, обормотов, замучаете  ребенка.
       - Рыженький, как тебе не стыдно, - укоризненно проговорил Вала, передавая ей дочку.
    - Мне никогда  не стыдно, -  мистрис нахально показала  язык и прижала свою деточку к  груди. Никакой  досады она не испытывала. Кто бы там  ей ни снился, кого бы она ни  приглашала к себе, но её дитя – маленькая девочка, и  она будет такой,  какой её воспитают родители и  дедушка с бабушкой. Лиссэ строгим  взглядом окинула Мелькора. Нет, на любителя граблей он не похож, к тому же рядом  будут Эйллиэ, Мелисса и Клемент, а у них не забалуешь. Да и она пока никуда отправляться не намерена.
     - Ух-ты, какая  хорошенькая! – раздался восторженный голос  старшей дочери.  Мелисса  бросилась  к маме, обняла  за шею, расцеловала в обе щеки и внимательно оглядела  сестричку. На всё про всё пара мгновений ушла.
    - Можно я  о ней заботиться  буду?
    -  Конечно! – чуть ли не хором ответили Лиссэ и  бабушка с дедушкой.
    - Она  такая  милая, а потом мы будем вместе  играть!
   - Ага, всю школу на уши поставите! – хмыкнул Мелькор.
    - А как же?! – разулыбалась Мелька. – На том  и стоим!
    - Скоро стоять будет не на чем, - продолжил ворчать Вала. Мистрис  рассмеялась.
    - Школа крепкая, выдержит  двух моих девочек.
    - Вот выдержу ли  их я?! – вздохнул  Изначальный.
   - Придется, - обняла его за плечи Эйллиэ.
   - С тобой я все  вынесу, душа  моя! – в его глазах, обращенных к Снежинке,  засияло столько любви и нежности, что Лиссэ необычайно остро  почувствовала,  как ей не хватает Волчика. Где же ты мой, серенький? У нас  с тобой дочь родилась, а тебя все нету. Где же ты, свет очей  моих?

 _____________________

* От Полыни к Звезде.
** Что? Почему?

5
Глава 28. И кажется, что мир совсем иной.

Скачка бесконечных серых дней
Мир приводит в мерное движенье.
Много ль нас, непрошеных гостей,
Потерялось в этом отраженьи?
Частый сон: как будто мир не весь,
Не прогнать воспоминаний странных:
Вроде, раньше я жила не здесь,
А в далёком городе янтарном.
Хельга эн-Кенти

1
       
      В работу мистрис втянулась легко, испытывая наслаждение от занятия любимым делом. Правда, без скандала не обошлось. Дражайший Тано решил, что беременной вредно учить некромантии. И вознамерился оставить сношеньку сидеть дома, то есть не только дома и не только сидеть.
     - Гуляй, отдыхай, развлекайся, наслаждайся, - увещевал он.
     - Я не люблю каждый день готовить обеды! Я ненавижу убирать в доме, а также шить, вязать и вышивать! Я скорее изрисую стены черепами, чем свяжу какие-нибудь пинетки! -  раздраженно отбрыкивалась дейе.
       - Фрола приготовит и уберёт. В конце концов, этим могу заняться и я. Мне только в радость заботиться о любимых. Пинетки и прочее свяжет бабушка Пакиты. Лиссэ, девочка моя, тебе следует отдыхать, ходить в гости к подругам, читать книги, играть с кошками, гулять по паркам и лугам, - увещевал Мелькор. – Только не надо работать. Учить деток – это слишком утомительно, особенно, некромантии. И может быть вредно для здоровья – твоего и малышки.
        - Пошел ты лесом, кмыргов Вала! -  возмутилась она. – Я, Мелькой беременная, вовсю магичила: и учила, и  кладбища поднимала, и упокаивала, а здоровье мое только улучшилось! И Мелли у нас расчудесная выросла. Мой ответ – некромантия здоровье лишь укрепляет! Вот если бы ты занимался некромантией, то Гортхауэр...
       -  Лиссэ, о чем ты говоришь?! – вскричал ошарашенный Изначальный. – Я не могу делать столь ужасные вещи!
       - Ужасные? – нехорошо прищурилась мистрис. – Ты, между прочим, оскорбляешь любимую жену своего сына, своего лучшего друга Клемента, а также добрую половину преподавателей и учеников нашей Школы!
      - Ну да! Оскорбишь их!  - фыркнул Мелькор.– А что у Ортхеннера есть еще и  нелюбимая жена? - сделал он попытку уйти от ответа. Тщетную, надо сказать.
        - Нету!  - отрезала Лиссэ.  - А если бы такая нашлась, то я бы ей все космы выдрала, и Волчику заодно.
        - Хорошо-хорошо, я согласен, что некромантия -  самая полезная на свете наука, -  сдался Мелькор.  – Только не переутомись.
        - Даже и не подумаю, - мистрис задрала нос кверху.
        Одна часть проблемы была решена, осталось добиться перераспределения часов. Драконата терпеть не могла  перекраивать расписание посреди года, а Лиссэ не собиралась вместо некромантии вести какие-нибудь «Основы мироустройства», «Магическую химию» или «Начала проклятьеведения» у младших  классов, которое как раз и начинались во второй кварте. К тому же преподавать у собственной дочери дейе считала неэтичным. Если надо, она Мельку и дома всему научит, но ставить ей оценки и прочее в классе… Это перебор. Как, интересно, Мелькор  умудряется быть для мелкой и любящим дедом, и строгим учителем? Может, пройти у него стажировку посему сложному делу?
       Но стажировка не понадобилась, ибо всё разрешилось к вящей радости и Лиссэ, и Драконаты с Клементом, а заодно и мистрис Морри, которая жаждала вернуться в родной мир к своему возвратившегося из долгого странствия другу. Лиссэ достались старшие классы, причем курс был с углубленным изучением любимых ею предметов. Клемент милостиво согласился взять на себя «Проклятьеведение» у младших. В Мелькином и параллельном классе на этот раз обучалось больше творцов и магов природы, чем ведунов и некромантов. А для натворителей и природников  углубленное изучение некромантии бесполезно, им, главное, знать основы, чтобы уметь обнаружить и при возможности нейтрализовать некротические и прочие темные воздействии. «Магической химией» тоже никто не собирался её осчастливить, ибо Кильдебранд был на месте, равно как и Сиренэ.
        С подругой они крепко обнялись после долгой разлуки, выпили по несколько чашечек травяного настоя, который неутомимая сильфида только недавно изобрела.
      - Совершенно  новое сочетание трав и ягод: шалфей, смородина, вишня, черника, черная рябина, черника, шиповник и немного мёда, - рассказывала целительница, с нежностью взирающая на допивающую четвертую чашку подругу. – А ты не лопнешь? -  заботливо поинтересовалась она.
     - Нет, я сейчас, наверно, и море бы выпила.
     - Море  - соленое, -  печально вздохнула подруга. – А мне сейчас больше хочется сладкого.
     - Может, ты тоже ждешь ребенка?
     - Беременных как раз на соленое тянет, - Сиренэ снова вздохнула. – Мне так хочется дочку, но пока не получается.
     - Значит, еще не время, - философски отметила Лиссэ. – Зато у тебя чудесные сыновья.
     - Да, сыновья отличные. Дедушки даже подрались за право назвать своего наследника.
     - Спорю, победил отец нашего гнома! – дейе  азартно потёрла  руки.
     - Угадала, он чуть не выдрал моему отцу косу, правда, и батюшка оттаскал его за бороду. Но из-за страха лишиться своей роскошной косы сдался. Большинство сильфов слишком изнеженны, - неодобрительно покачала головой сильфида.
      Мистрис пожала плечами. Сильфов она не жаловала, за исключением Сиренэ, а отец подруги был под стать горячо нелюбимому Анфисиному дедусику. Чтоб ему икалось в его мире! Какое счастье, что сюда достойный  эльфийский владыка не доберётся! И какое счастье, что у неё есть Волчик и Мелькор! Только сейчас, после долгой разлуки, Лиссэ поняла, что Тано ей почти как отец. Впрочем, по людским обычаям своего мира она и должна считать родителей мужа  и своими. И это её  вполне устраивает. Тем более, Вала сильно изменился. Теперь он стал спокойнее и увереннее, перестал скрывать свою замечательную ироничность. К нынешним ученикам относился заботливо, но строго.
      Увидев, как её обожаемый свёкор ругает в очередной раз проштрафившегося Фердика, а потом Силя с Риком, Лиссэ  опешила. И это некогда сдержанный и вежливый Изначальный?! Куда он, интересно, исчез? Хотя этот энергичный и язвительный нечеловек нравился ей гораздо больше. И еще ей очень нравилось, что он занимается домашними делами.

6
Еще одна история из мира Арды или Арты, с  первой не связанная. Здесь не  будет Рыжей.
Очередная история о том, что все в один из моментов пошло совсем не так, как в каноне. Просто одна из героинь оказалась более решительной, да и герой последовал её примеру.

Описание: У каждого есть тайны. А маска подчас скрывает истинное лицо. Но иногда так хочется стать самим собой.


Мы никогда не будем прежними

О пощаде не моли — не дадут.
В полный голос, немо ли — не дадут.
Д. Коденко

Пролог
   Иногда случается то, что меняет жизнь раз и навсегда.
    Мы больше никогда не будем прежними.
    Стройные ослепительно-белые колонны, сверкающий золотой купол, блестящий мрамор плит, выложенных искусным узором. Четырнадцать золотых тронов, украшенных драгоценными каменьями. Здесь все пронизано Светом, здесь нет от него спасения.
    Здесь все создано для радости и торжества. Сегодня здесь есть торжество, но нет радости. Страх и скорбь. Боль и отчаяние.Темная фигура в круге Великих. Она здесь неуместна, как неуместны и полные боли и отчаяния глаза.
    Скорбящая отводит взор и смотрит на других. На Искаженных.
    Хрупкие создания, точеные лица. Они прекрасны, ученики Преступившего. Им здесь не место. Им нет места нигде в этом мире. Слишком страшен и непонятен Дар, что дал им их Учитель. Они не отрекутся, и их уделом станет смерть.
    — Пощадите их! Я в ответе за все! Я! Это я виноват! Пощадите! Они ведь… живые…
    Отступник опускается на колени, протягивает руки.
    Медленно и тяжело падают слова Короля Арды. Спокойны и величественны лица тех, в чьих руках судьба этого мира. Не всех, но несогласные промолчат.
    — Я отрекаюсь! Только пощадите, я признаю вину… — твердят искусанные в кровь губы, длинные волосы черной волной скрывают лицо.
    Напрасны слова раскаяния, напрасны мольбы о сострадании. Пощады не будет. Разве могут пощадить те, кто никогда даже не слышал о боли и тоске?
    — Милости, — шепчет она, но слова пропадают, растворяются в Свете. Она знает, что их не услышат, но все равно шепчет. Тень скрывает лицо, на руки падают горячие соленые слезы.
     На белом не видно белого, но на нем прекрасно видно красное.
     Не видеть, не слышать, не смотреть.
     Она запомнит это навсегда.
     Все они запомнят.
     Багряный смерч, рванувшийся в небо. Тонкая темная фигура. Вскинутые кверху руки в тяжелых браслетах. Волосы, ставшие белее снегов Таникветиль. Мертвые, потухшие глаза.
     А потом двери Мандоса закрылись за Отступником на три века.
     Двери закрылись… За нами… Навсегда.
     Мы никогда не будем прежними. Только «до» и «после». Отныне и вовеки.

Глава первая
1

     Три века — это много? Три века — это мало? Смотря для чего. Смотря для кого.
     Жизнь била ключом, переливалась красками и светом. Она была радостью, счастьем. Для кого-то. Прелестные существа, эльдар, зачем-то привезенные сюда Оромэ по воле его собратьев, жили беззаботно, пели, танцевали, творили, любили друг друга.
Жизнь в Благословенном крае может быть так сладостна и прекрасна, если ты согласен принять её распорядок, её предопределённость. А если нет?
    Жизнь может быть отчаянием и тоской, горькой памятью. Только темнота и боль — вечная и неизбывная. У тебя больше ничего нет, лишь цепь, лишь мрак, стремящийся растворить тебя, и пять шагов до стены. Всего пять шагов. Как мало. Как много. Ты забудешь? Ты раскаешься? Возненавидишь? Кто знает.
      Жизнь может быть попыткой забыть, стереть прошлое из памяти. Иногда это удается. На миг. А потом прошлое возвращается, лишая покоя и радости. Но можно надеть маску, она надежно укроет ото всех твои чувства и мысли. Но если маска станет лицом?
      Жизнь может быть ожиданием — тянущимся бесконечно и рассыпающимся шорохом осенних листьев и пеплом отгоревшего костра. Откуда она знает про листья? В Благословенном Амане нет осени и никогда не будет. Как жаль.
     Серые тени плыли по комнате, на столике дымилась чашка с дивным напитком из трав, созданных Йаванной и Ирмо. Тонкие длинные пальцы бездумно крошили на кусочки печенье. Серебристая вуаль дымкой укрывала волосы. Слез не было, точеные черты были спокойны.
Здесь нет света, здесь нет и тьмы. Только тени — легкие, быстрые, плавные, тягучие. Любые, какие она пожелает. Та, что всегда в Тени, ждала и вспоминала — то, что было, и то, чего никогда не будет. Вспоминала, но без слез. К чему они здесь?
    Она не посещала развеселые праздники и утонченные приемы. Её и не приглашали. Зачем портить скорбным ликом всеобщую радость? И её не навещали. Она никого никогда не звала в гости, даже братьев. Иногда заходила в сады Лориена, иногда туда приходил Намо. Она ни разу не спросила его про Отступника. Лишь раз попросила навестить. Намо кивнул, её просьба совпадала с его желаниями. Но брат так ничего и не рассказал, а она не спросила. Зачем?   Придет день, и она все узнает и увидит. Сама.
     Шорох крыльев над головой. На столик садится её помощник и друг — ворон. Он смотрит на неё, чуть склонив голову. Скорбящая пододвигает ему печенье, легко встаёт с дивана, набрасывает на плечи серый плащ с капюшоном. Тени ласково льнут, обнимают. Шаг, взмах руки — и она покидает свои Чертоги.

2

     Три века прошло. Сегодня многое решится. Отступник стоял перед Манвэ, не склонив головы, лишь слегка прищурив не привыкшие к ослепительному свету глаза. Он не покорился, не сломался и не раскаялся. Сулимо выглядел величественным и надменным, но Скорбящая видела его растерянность и смятение.
     Варда смотрела торжествующе.
     — Он не раскаялся! — её слова услышали все.
     Манвэ распрямил плечи. Решение принято.
    Тихо в спину Отступнику что-то прошептал Намо. Просит встать на колени? Просить милости? Мелькор не станет — не ему просить и не их.
      Ниенна легко поднялась с украшенного дымчатым хрусталем трона и, грациозно опустившись на колени перед Королем Мира, простерла руки.
     — Милости, о Великий Манвэ!
     Глаза её блестели от непролитых слез, темно-серый капюшон слетел с головы, рассыпался тяжелый узел волос, темные пряди плащом укрыли её плечи.
    Сулимо смутился, бросил взгляд на Создательницу Звезд. Элентари с досадой взглянула на Ниенну.
    Ничтожество. И это одна из Аратар. Почему Илуватар сделал её одной из них? Прекрасная Королева Мира скривилась.
    Но чувства Варды были безразличны Той, что всегда в Тени. Скорбящая не отрывала глаз от Сулимо. Крупная слеза покатилась по её белоснежной щеке, за ней другая.
    Если бы здесь сейчас находился художник, то бросился бы рисовать столь потрясающую картину, а если бы здесь был поэт, то он бы воскликнул, что слеза Ниенны драгоценнее всех алмазов мира.
    Манвэ когда-то и сам был поэтом, и он не любил причинять боль. Подавив вздох, он спросил:
     — Кто еще скажет слово за Преступившего?
     — Я, — тихо произнес Ирмо. Согласно кивнула Эстэ. Намо сделал шаг вперёд и встал рядом с Мелькором. Дернулся Ауле, но промолчал.
    Сулимо величественно сообщил, что Отступнику даруется свобода, но лишь в пределах Валмара, пока деяниями он не заслужит доверие Великих.
    Ниенна поднялась с колен и плавно поклонилась Королю Мира, благодаря за снисхождение к её просьбе.
   Отступник усмехнулся. Цепи с него сняли, а браслеты оставили. Как мило.
   — Благодарю за все, сестра, — мягко и печально сказал он Скорбящей.
Ниенна кивнула, накидывая на лицо вуаль. Она не хотела, чтобы Мелькор видел её слезы, и не знала, что ему ответить.
   Черный Вала ушел. В Валиноре места для него не было, но и покинуть его он не мог. Тюрьма просто стала шире.

7
На старом форуме тема с моими вышивками называлась "Символ года", из-за самой первой  выложенной картинки, но потом там появились поделки к символам года никакого отношения не имеющие, посему название у этой темы  иное.  Вышивать стала меньше, минут досуга стало меньше, но все же несколько вышивок бисером (мои) и гладью - герберы и птички мамины.




8
     Усевшись в удобные кресла, мужчины продолжили разговор за бокалом вина.
     - Удалось выяснить, что деи Глори пришла из мира, сотворенного учениками Анайра, - сообщил магистр.
    - Или во всех делах замешан он, или наши таинственные недоброжелатели хотят, что бы мы на него подумали.
    - Скорее второе, - Клемент вздохнул. – А замечательные Древнейшие упорно молчат.
    - Некоторые еще вставляют палки, - подумав о Дрейкн, сказал Мелькор.
    Магистр снова вздохнул:
    - Гилмантий дал слово молчать Драконате, но пару ниточек для нас все же оставил. Взять хотя бы Нгирит. Полагаю, кое-что знает и Укита.
     - Но тоже молчит.
     - Все не доверяют всем, - пожал плечами Клемент.
     - Кроме нас с тобой, или?..  – Вала внимательно посмотрел на друга.
     - Никаких «или» между нами нет. Кому-то все же надо доверять, - маг усмехнулся и залпом допил вино. – К  сожалению, нам так мало известно.
     - И даже у Эйллиэ есть тайны, -  обида все же прозвучала в голосе Изначального.
     - Они касаются личного, а остальное она нам рассказала. На том злосчастном совете Снежинка не была, не  знает она и всех Древнейших, в Мирах Пауков её тоже не было. Мы ходим во тьме и по кругу.
      - Драконата присутствовала на совете, когда решалась судьба Творца уничтожившего миры Плетущих?
      - Драконата посещает все советы, - Клемент налил еще вина. – Но говорят, что именно после того сборища они с Гилмантием окончательно поссорились.
     - Интересно.
     - Подозреваете почтенную мэтрессу? - не без ехидства спросил магистр.
     - А почему бы и нет? Как однажды сказала Эйллиэ: невиновных нет.
     - Возможно, но с грызглами Дрейкн бы в сговор не вступила, а вот подстроить покушение на тебя ей по силам.
     - Смысл? Сейчас я разозлил её, взяв в ученицы архейну, но тогда я ничего не ведал о ваших тайнах и не собирался лезть в такие глубины.
     - Но тебя в них ткнули носом! Ищи кому выгодно…
     - Придется все же поговорить с Кшайшим, - Изначальный сжал руки: он так хотел повременить с разгадкой этих тайн, ему так хотелось спокойно вырастить и обучить Мелиссу и других учеников. И снова у него нет времени…
     - Надо искать Древнейших Кшайших, -  пристроив бокал на подлокотнике, магистр постучал пальцами по столу. – Коты редко вмешиваются, но замечают очень многое.
     - Иногда появляется мысль, что лучше всего отыскать саму Многоцветную, - усмехнулся Вала.
     - Когда придет время, она сама явится, а раз её нет - значит, разобраться в этой  истории по силам и нам.
      - Значит, разберемся, - Мелькор, прищурившись, посмотрел на огонь в камине. Саламандр дремала, обвив  хвостом большое полено.  – Как много увлекательного нас ждет!
      - Главное, чтобы оное увлекательное не завлекло нас слишком далеко.
      - Боюсь, что мы уже завлеклись, главное, понять куда…
      - Главное, понять это не слишком поздно, - тихо сказал Клемент.
      За окном темнело, в комнате сгущались тени, угольки в камине расцветали огневыми цветами, иногда Салли расшалившись, вздымала вверх сноп искр. Свечи зажигать не стали. Белинда вскочила на стол и разлеглась рядом с бутылкой зеленого игристого. В какой-то момент Клемент достал скрипку и, встав с кресла, заиграл чарующую мелодию. Её то печальные, то задорные звуки наполнили комнату, пламя мерцало, тени кружились в изысканном танце.

9
Не удержалась, и выкладываю начало очередной главы из бесконечной истории про Рыжую, Гортхауэра и иже с ними. Начало истории на старом форуме. "А как все хорошо начиналось! - 13" вот по этой ссылкеhttp://kamsha.ru/forum/index.php?topic=18893.0


Глава 21. Трудно быть Видящим: обретение кольца

Судьба человека — чаще всего в его характере.
Б. Брехт

1
        Пахло горьковатыми осенними цветами, прелыми листьями, дымом от костров и свежесрубленной древесиной, но острее всего чувствовался кисловатый запах страха, густо замешенного на ненависти. Финис  поежилась, зябко кутаясь в старенькую шаль. Небо было ясным, деревья стояли недвижимо, а её словно насквозь продувал холодный северный ветер.
       - Матушка, но они же не всерьез? – раздался тихий голос сына. Женщина крепче сжала маленькую ладошку. – Он  же не виноват! – серые глаза смотрели на неё с тревогой и недоумением. Ларену не следовало находиться здесь, но он всегда был слишком настойчив, несмотря на малый возраст. Весь в деда, к счастью с её стороны. И внешне, и по характеру: такие же каштановые с золотом волосы, ясные и глубокие глаза и то же самое упорство и жажда справедливости.
       - Матушка, не молчи!  - сын требовательно дернул её за конец шали.
       - Иди домой, Ларен! Не надо тебе на это смотреть! – ребенок слишком мал и чувствителен, чтобы присутствовать при казни. Хотя здесь многие с детьми. И многие наряжены как на свадьбу. Еще бы в этой замшелой деревеньке с сотворения мира никого не сжигали на костре. Вначале хотели повесить или утопить, но потом побоялись, что коварный колдун воскреснет и будет мстить. Огонь надёжнее: из пепла не восстанешь. Хотя какой колдун из мальчишки-травника! Не верилось Финис, что он мог так жестоко расправиться с первой  красавицей села Ориль и молодым пастухом. На тела было страшно смотреть, так они были растерзаны: будто неведомый и могучий зверь разодрал их. Но у лачуги травника за поленницей нашли окровавленный топор, а кто-то из подружек красотки припомнил, что Морэйно не советовал девушке  ходить в ближайшие дни к реке, где и свершилось злое дело. Тут уж все убедились, что именно молодой знахарь повинен в преступлении. Хотя зачем ему предупреждать девушку, если собрался её убить, не говоря уже о том, что тихий хрупкий юноша казался не способным на такое злодейство. Он вечно подбирал и лечил покалеченное зверье, и каждую боль – людскую ли, звериную ли воспринимал как свою. Да и по силам ли худосочному пареньку справиться с крепкой девушкой и пастухом, и тем более так изрубить тела? Финис с двумя такими же горькими вдовами усомнились, но староста велел им заткнуться и  глупостей не болтать, не то самих сочтут пособницами колдуна. А травник лишь прошептал, обведя пришедших за ним враз запавшими темными очами:
        - Зачем зло сотворилось? Худо теперь будет…
        Договорить ему не дали, сын старосты дюжий Рондор сразу же ударил юношу по лицу, тут же набросились и остальные. Паренька забили бы до смерти, если бы людей не остановил староста. Но не милосердие двигало  старым Татреном, он всего лишь придумал более страшную смерть для преступника. Остальные радостно поддержали его. Народ был испуган и растерян жутким убийством, и травнику припомнили все: и падеж коров в позапрошлом году, и сгоревшую год назад баню, и старого кузнеца, утонувшего по пьяни в проруби, и хвори ребятишек, и ломоту в суставах у стариков. Все это его козни, все его злобой рождено было, замыслил колдун всю деревню извести. На костер его! А то, что половина скотины уцелела лишь благодаря усилиям знахаря, и никто из ребятишек от болезни со времени его появления в деревне не умер, а также и то, что его чудодейственные мази поставили на ноги не одного старика, все благополучно забыли. Коротка людская память на добрые дела, зато все злое да обидное, словно бы копится, чтобы всплыть при случае жижей зловонной.
      Когда прозвучало страшное слово «сжечь», Финис попробовала еще раз воззвать к разуму сельчан: не лучше ли отправить подозреваемого в город, пусть там бургомистр и стража разбираются с этим делом, и приговор по суду выносят. Но Рондор бросился на неё с кулаками. Если бы не заступился кузнец, то быть бы вдове битой.       Старшего сына старосты  понять было можно: в середине осени они с Ориль собирались пожениться. И все же – не лучше ли было разобраться и найти истинного виновника? Никак не могла поверить вдова в виновность юного знахаря. Странный он, чужой, потому так легко и осудили его на смерть – слишком не похож он на других. Высокий, хрупкий, черты лица тонкие, темные огромные глаза, ладони узкие, а пальцы длинные, как у менестреля.  Да и одевался чудно – в темное, лишь по краю серебром расшитое. И имя у него было нездешнее. – Морэйно. Так здесь не называли. И на каком это языке, тоже было непонятно.  Родившаяся в семье помощника бургомистра, Финис получила неплохое образование, даже немного знала синдарин и квенья, но такого созвучия никогда не слыхала. Травник и появился внезапно. Поздней осенью, когда ледок уже тронул озера, подобрала его в лесу покойная знахарка – больного, исхудалого. Вылечила и оставила у себя. Парнишка стал помогать ей: в травах разбирался неплохо, лечить умел, иногда советы давал - туманные какие-то, но почти все сбывалось. Сначала его сторонились, потом привыкли, детишки к нему учиться и сказки слушать бегали. Сынок Финис тоже к нему ходил, хоть отец и недоволен был. Муженек считал, что читать, писать да на звезды смотреть – дело пустое и даже вредное. Он и Финис этим попрекал постоянно, хотя ведь знал, что не простую девицу в жены берет. Благоверный, видно, на приданое богатое рассчитывал, не думал, что батюшка её, разгневавшись, выставит дочь в одном платье и запретит возвращаться, покуда с мужем живет. Отец был прав, что запретил замуж за сына мельника идти, только глупая дочь его не послушалась и погубила себя, а теперь и сына губит.
       Что с ним будет? Ларену бы образование получить. Но муж, померев, одни долги оставил. Мельницу после его смерти забрали, а потом и земли они с сыном лишились. Финис бы домой вернулась, в ноги бы отцу бросилась, да только унесло родных моровое поветрие. Вот и осталась она жить в ветхом домишке, с хлеба на воду перебиваясь, а потом вышивка её изящная жене старосты и еще нескольким зажиточным поселянкам приглянулась. Платили за тонкую работу мало и все больше натурой, но вдова и этому была рада. Ох, зря она  когда-то загляделась в синие очи да на золотые кудри, ох зря. Тяжко горожанке в деревне пришлось, да и косились на неё, до сих пор до конца своей так и не стала, хоть и старалась изо всех сил. Может, потому так и переживала она за юношу-травника? Да что толку переживать, если помочь все равно нечем.
       -  Мы должны спасти Морэйно, матушка! Он не виноват!
       - Помолчи, малец! Ради матери хоть, -  оборвал Ларена молодой кузнец. – Его мы не спасем, лишь себя погубим.
       - Но надо же что-то делать? – сын не верил, что иногда остается только бессильно сжимать кулаки.
       - Молись Элберет! - велела Финис. – Лишь она здесь помочь может. И не смотри туда! Не надо.
      Она резко повернула сына спиной к площади. Вовремя. В этот момент как раз и вывели юного травника. Он еле шел и, если бы не поддерживающие его руки, наверняка бы упал. Голова свесилась на грудь, длинные черные кудри спутанной волной закрыли лицо. Крепко же его избили. Финис горестно вздохнула: лучше бы ему было умереть до костра, все не такая жестокая смерть. В толпе раздались гневные выкрики:
       - Колдун!
       - Сжечь мерзавца!
       - Камнями забить!
       В голос завыла мать убитой девушки, запричитала бабка погибшего с нею вместе пастуха. Вскоре почти все  женщины рыдали в голос, лишь несколько старух грозили костылями и проклинали «подлого убивца». Финис не плакала. Конечно, Ориль жаль до боли: такая красивая и светлая она была, только её уже не вернуть, а паренька сгубят ни за что. Кто же все-таки убил пастуха и невесту старосты? Наверняка кто-то пришлый покуражился…
       - Зазря сожгут травника, -  вдруг сказала стоявшая рядом с ней Эглет. – А эти дуры разорались! К кому потом лечиться побегут? Как нам без знахаря прожить? Мальчишка, конечно, не чета покойной Нибвен, но тоже кое-что умел. К тому же  иногда будущее видел.
      - Что же он своей судьбы не углядел?! – с досадой бросила Финис.
      - А может и углядел. Недаром предупреждал девчонку на берег не ходить.
      - Кто же её с пастухом сгубил? Может, какие разбойники проходили? Или орки?
      - В наших краях орков отродясь не водилось,- не согласилась с ней старуха.
      Тем временем сыновья старосты споро прикрутили колдуна к столбу. Травник вдруг поднял голову, темные глаза на исхудалом лице показались провалами в бездну.
      - Закройте ворота, - неожиданно громко сказал он. – Или уходите из деревни! Смерть идет! У кого руки в крови первым умрет!
      - Заткнись, урод! -  крикнул Рондор и ударил юношу по лицу. Голова травника мотнулась из стороны в сторону и бессильно упала на грудь.
      Староста приказал:
       - Зажигайте костер!
       - Матушка, смотри! – вдруг воскликнул Ларен.
       - Прекратить! – одновременно с его возгласом раздался бесстрастный женский голос.

Страницы: [1]