Расширенный поиск  

Новости:

Для тем, посвященных экранизации "Отблесков Этерны", создан отдельный раздел - http://forum.kamsha.ru/index.php?board=56.0

Просмотр сообщений

В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.

Темы - Артанис

Страницы: 1 [2]
16
Наша проза / Пламя Жар-Птицы
« : 01 Мая, 2020, 19:51:52 »
Новое произведение из моего Сварожского Цикла, которое, скорее всего, его завершит. Действие происходит намного позже "То, что всегда с тобой". Приблизительный аналог событий в нашем мире - Смутное время. Но только приблизительный: сложится здесь очень многое совсем иначе, и приведет к совершенно иным последствиям. Альтернатива, кстати, начинается с самого начала. Ну и, разумеется, не забываем, что это произведение, как и весь МИФ - фэнтези. А значит, здесь могут твориться самые неожиданные события ;).
Заранее благодарю всех, кто (если вдруг!) станет это читать.


Просыпается ветер
Он еще где-то там за горами
И все выглядит так, будто нам не грозит ничего
Он еще молодой,
Он покуда не властен над нами,
Только ветви деревьев
Чутко ловят дыханье его
Приближается ветер
И деревья
Полягут как травы
Вам его не купить,
Нет на свете того серебра.
Он сметет всех подряд
Тех, что правы, и тех, что не правы,
Потому что природа, не знает
Не зла, не добра
Поднимается ветер,
И уже ничего не поправить,
Лишь считать, сколько нам остается
Безветренных дней.
Ветер не осудить
Не сломить, не убить, не возглавить,
Он теперь с каждым днем,
С каждым часом
Будет дуть все сильней.
Отпустила земля
Закружили столбы-километры.
Снова кончился век
И от этого стало легко.
А по небу страны
Все летят унесенные ветром
Далеко, далеко
Далеко, далеко
(с)"Машина времени")

Глава 1. Князь и царевна
Весной, в великолепном саду большой усадьбы, в беседке среди цветущих кустов, разговаривали юноша и девушка. Они стояли возле деревянной стены, почти скрытые склонившимися цветущими ветвями. Был травень-месяц, и сад был полон бело-розовым цветом яблонь, груш и вишен. Поодаль слышался пьянящий аромат черемухи. А саму беседку окружели с трех сторон заросли еще малоизвестного в Сварожьих Землях кустарника с листьями, похожими на сердечки. Он лишь недавно расцвел, и теперь его крупные лиловые соцветия свисали на гибких ветках вниз, как бы приглашая молодую пару насладиться их тонким чарующим ароматом.
К беседке вела мощеная дорожка. За поворотом ее чуть виднелось, окруженное зеленью, высокое здание из белого камня. К дверям вели ступени из белого, как молоко, мрамора, окруженные резной колоннадой. Иногда вдали по саду проходили люди. Со двора доносились их голоса, лошадиное ржание и лай собак, но все это было далеко и не мешало молодой паре. Обычные звуки большой усадьбы не тревожили их.
А что сад и беседка были частью большой усадьбы, вернее даже дворца, было понятно с первого взгляда. Еще несколько лет назад в этом дворце, лежащем у подножия холма Макоши, жил боярин Хотен Алтанов, потомок чжалаирского мурзы Алтангэрэла. Но вот уже десять лет, как хозяин белокаменной усадьбы, царский родственник и первый вельможа, неслыханным образом сам сделался царем в Сварожьих Землях. Когда прервался царский род потомков Святослава Храброго, боярин Алтанов был избран Боярской Думой в цари. Отныне он и его семья обитали в древней каменной Крепости на вершине холма Сварога. Однако в старой уютной усадьбе до сих пор любили бывать царь Хотен и его родные.
Девушка, в этот весенний день тайно встречавшаяся в саду с молодым человеком, была царевной Ладомирой Хотеновной. Ей в этом году должно было исполниться восемнадцать лет. К этому времени она выросла в высокую статную девушку, прекрасно сложенную и вполне созревшую. Ее называли первой красавицей в Сварожьих Землях не только потому что она была дочерью царя. Ее внешний облик, осанка, певучий голос, величавое и вместе с тем мягкое обхождение покоряли каждого, кому доводилось ее видеть. В наружности девушки ничто уже не напоминало о ее давних чжалаирских предках. Разве лишь волосы, черные как спинка соболя, уложенные короной над высоким белым лбом, да большие черные глаза выдавали далекую примесь крови восходного племени,  делая ее внешность более волнующей и яркой. Помимо красоты, царевна также славилась умом и образованием, лучшим, чем встречалось обычно у женщин даже в самых знатных сварожских семьях. Потому-то известно было, что царь Хотен не ищет своей дочери мужа среди сварожской знати, а мечтает выдать ее замуж за иноземного короля или влиятельного принца. Многие из сварожских вельмож и их сыновей втайне вздыхали, любуясь расцветающей красавицей-царевной.
Ее спутник родился в один год с ней, таким образом, был еще совсем юношей, но необыкновенно высоким и крепким. Только лицо, еще юношески чистое, выдавало возраст, но вся фигура его была развита, как у вполне взрослого мужчины, и выдавала незаурядную силу. Стоявшая рядом с ним девушка доходила ему ростом до плеча. Несмотря на юный возраст, те, кто встречал его, угадывали, что этому юноше уготовано большое будущее. Можно было легко поверить, что он, принадлежа к знатному и старинному роду, способен прославить его собственными заслугами, помимо знаменитых предков. И он в самом деле был потомком древних сварожских князей.
Сейчас он вместе с царевной стоял под сводом беседки, и цветущие ветки наклонялись к их головам. Среди картины расцветающего весеннего сада, юноша и девушка выглядели таким же воплощением молодости, жизни и любви. Они улыбались друг другу и держались за руки, стоя настолько близко, что никто посторонний не услышал бы, что они говорили друг другу. Лицо юноши, обычно серьезное, сейчас совершенно преобразила мягкая улыбка. Светлые голубые глаза его в эту минуту блестели, как небо в солнечный день.
- Наконец-то мы с тобой можем повидаться снова, Ладомира, - с волнением в голосе проговорил юноша. - Уже давно мы видели друг друга лишь на людях, при дворе твоего отца, и могли разве что украдкой перекинуться взором. Я очень боялся, что тебя отдадут замуж за аллеманского королевича...
Радость девушки на мгновение померкла, когда она склонила голову и коснулась перстня с черным камнем, что был надет на безымянном пальце ее левой руки.
- Он умер, не успев стать моим мужем. Я осталась свободной, но все равно буду всегда сожалеть о его судьбе.
- И мне тоже было жаль твоего жениха, - признался юноша.
- И тебе, Венцеслав, жаль того, кто едва не стал между нами? - Ладомира не могла скрыть удивления.
- Конечно. Во-первых, умереть таким молодым, в чужой стране - всегда печально. А во-вторых, он мог быть счастлив с тобою, но вместо любви нашел на Медведице лишь смерть. Как же мне его не жалеть?
Царевна мягко пожала руку молодому человеку.
- И мне жаль его, хотя я знаю, что ни он, и никакой другой мужчина не заменят мне тебя, мой Венцеслав. Но никто не знает, какую судьбу уготовили нам Боги. Моему отцу сейчас как никогда нужны сильные союзники...
Лицо юноши помрачнело, в глазах померк радостный блеск.
- Царь снова ищет тебе женихов? - спросил он сквозь сжатые зубы.
- Нет, пока нет. В прошлом году он хотел меня просватать за сына конунга Полуденного Норланда, но условия были слишком незавидны. Теперь вот брат аллеманского короля умер, не успев стать моим мужем.
- Так может быть, это судьба, а, Ладомира? - с надеждой проговорил Венцеслав, держа ее за руку. - Боги не хотят разлучать нас с тобой...
- Думала и я об этом. Знаю, следовало сожалеть, а я втайне радовалась: Боги оставили нам с тобой надежду, - призналась царевна. - Хоть и знаю, что стыдно думать только о себе. Отцу моему нужны сильные союзники, они нужны всем Сварожьим Землям.
Лицо юноши оживилось, и он горячо проговорил, изменив своей обычной сдержанности:
- Но почему царь Хотен надеется лишь на иноземных союзников, Ладомира? Неужели в Сварожьих Землях не осталось храбрых и верных витязей, готовых поддержать его власть? Если бы твой отец позволил, я доказал бы ему, что достоин быть твоим мужем, клянусь! Если придется воевать, я сделаю все, чтобы царь заметил меня и проникся доверием. Как доверяли моему покойному отцу и моим предкам другие цари и великие князья...
Но Ладомира безнадежно покачала головой, ухватив пальцами веточку с тяжелыми лиловыми соцветиями.
- Мой отец не поверит тебе, Венцеслав. Ни через год, ни через десять лет. Чем тревожнее становятся известия, тем больше он остерегается всех вокруг. Все чаще говорят, будто царевич Избор жив, будто он в Лугии, заручился там поддержкой короля и многих владетельных панов, а теперь собирает войска.
- Неужели много людей в Сварожьих Землях этому искренне поверят? - удивился Венцеслав. - Разве не ясно, что истинный наследник сварожского престола, будь он жив, не стал бы поднимать Лугию против Сварожьих Земель, и не полагался бы на мечи иноземцев? Нет, несомненно, это лугии сами выдумали будто бы спасшегося царевича, чтобы ослабить сварожское царство. Неужели сварожане так глупы, чтобы им поверить?
- К сожалению, Венцеслав, не все так просто, - вздохнула девушка. - Ты помнишь неурожай и страшный голод две зимы назад?
- Конечно, я помню. И как ты вместе со своим братом сама раздавала хлеб и куны голодающим, - Венцеслав поднес к своим губам ее руку и поцеловал. - Помню, как люди, что пришли, плача и стеная в отчаянии, уходили, благодаря вас с Белогором и царя, именем которого все делалось. В ту зиму моя мать и я тоже помогали нашим холопам, так что они довольно сносно пережили самое трудное время. Многим другим пришлось хуже. Но царь-то в чем же виноват? Не он же наслал голод. Неурожайные годы случались и прежде, при наших предках.
Царевна Ладомира тяжело вздохнула.
- Я слышала, какие вести приходят к моему отцу... Многие разорившиеся холопы бегут из деревень, уходят в степные окраины, где земля лучше. А то и собираются в ватаги, разбойничают. И они верят, что царевич Избор жив,  винят во всем моего отца. Говорят, будто бы неурожай и голод - наказание Богов за то, что мой отец - не настоящий царь. При законном царе они как-нибудь смирились бы.
Слушая ее, Венцеслав огорчился не меньше, чем она. Чувствуя, как дрожит ее голос, как похолодели ладони, он снял с себя кафтан, оставшись в вышитой золотом сорочке, укутал в него Ладомиру, точно ребенка.
- Я не знал, что положение в самом деле так опасно, - признался он. - Но, если так, то царю именно теперь нужны все надежные силы. Разумно было бы сблизиться со знатными сварожскими родами, а не таиться от собственных бояр. Я надеюсь, твой отец так и поступит. И тогда, если у нас впереди война, Боги позволят мне заслужить не только твою любовь, но и доверие твоего отца.
Но царевна снова покачала головой. В ее черных глазах блестели слезы.
- Никогда мой отец не отдаст меня ни за тебя, и ни за кого из знатных сварожан. Потому-то он и ищет мне мужа в чужих краях. Не только ради новых союзов, хоть и это тоже. Ведь наследником станет Белогор.
- Конечно, и что из того? Мы с Белогором друзья, надеюсь остаться ему другом и впредь.
- Это понимаем мы. Но мой отец думает иначе. Ему кажется, что любой царский родственник стремится сам стать царем. Его пугает старинная знать, потомки прежних князей. Мы-то не царской и не княжеской крови...
- И никак нельзя смягчить его сердце? Даже если я поклянусь на мече, что стану всю жизнь верно служить роду Алтановых и Сварожьим Землям?
- Я опасаюсь, что и такой клятве царь не поверит, - вздохнула Ладомира. - Ему случалось видеть, как люди нарушали самые значимые клятвы и ради меньшей цены, чем царский венец. Он скорее казнит тебя, чем позволит стать моим мужем... Ах, великие Боги, мне все чаще хочется, чтобы мой отец не был царем! Хоть и была еще ребенком в то время, но я помню, что он был светлей и радостней, когда именовался просто боярином Алтановым, а не царем Сварожьих Земель.  Тогда он еще не забыл, как смеяться, и страх не мучил его днем и ночью, как сейчас. Если он приезжал домой не затемно, играл со мной и с Белогором, и говорил о великом будущем для нас...
- Оно осуществилось, -  слова Венцеслава могли бы звучать насмешливо, однако в интонациях его не было никакого выражения.
- И я уверена, - добавила девушка, - что тогда отец счел бы за честь для себя выдать дочь замуж за князя Венцеслава Кречета, потомка правителей Вышеградского княжества.  Теперь же все так изменилось...
Венцеслав ободряюще сжал руку царевны.
- Не отчаивайся, любимая! Никто не знает, что ему отмерила Хозяйка Судеб. Для нас ведь еще вовсе не все потеряно, и возможно, нам все-таки суждено быть вместе... Отдохни, Ладомира, от печальных мыслей.  Смотри, как хорошо здесь, в саду! Все живое радуется весне, будем рады и мы. Ты помнишь, как мы играли в детстве вот здесь, в усадьбе?
Девушка улыбнулась былым сладким воспоминаниям.
- Да, конечно! Мне всегда здесь нравилось больше, чем в Крепости. Здесь проще, теплее. Если мне позволят  пожить здесь вместе с Белогором несколько дней, ты приезжай к нам еще. Тут мне легче остаться одной. Мои сенные девушки меня как будто любят, выросли со мной вместе, а ведь, если узнают, что я тайно встречаюсь с мужчиной - донесут отцу.
- И мы за нашу любовь будем наказаны, как за преступление против царства и государя, - усмехнулся Венцеслав. - Хорошо еще, что Белогор нас понимает.
- Он охотно назовет тебя братом, если будет когда-нибудь суждено! Слава Богам, еще ни у кого на свете не было такого милого брата, как у меня. Еще когда Белогор был ребенком, я могла ему доверить больше, чем маме и отцу. Он сам догадался о нас, и свято хранит нашу тайну. А кроме него, ее знает только твоя мать.
- У меня нет тайн от матери. Да и она, видевшая, как в наших сердцах рождается любовь, не могла не догадаться, - чуть виноватым тоном произнес Венцеслав.
- Да, правда, - согласилась Ладомира. - Знаешь, в детстве, когда матушка меня ругала, мне хотелось, чтобы моей матерью была боярыня Светозара. Она всегда объясняла так, что сразу понятно, как сделать лучше.

17
Наша проза / Песнь гор
« : 11 Мар, 2020, 21:15:07 »
Здравствуйте, все, кто заглянет в эту тему! :-* :-* :-*
Надеюсь, мое новое произведение вам понравится. :)
Названием и временем действия оно связано с "Песнью степей". Правда, действие в основном происходит в другой стране, но пересечения между ними все-таки есть. Так что они составляют дилогию внутри моего Сварожского Цикла.
"Когда князь Радомир закончил свою песню, все поведав так или почти так, как было здесь записано, уж миновало далеко за полночь. Слушатели помолчали, осмысливая все, что открылось им. Наконец, царь Ярослав переглянулся с царицей Леоной, поднялся с места, и произнес:
- Я песен петь не умею, но, как смогу, постараюсь рассказать о колдовской войне в Карсадари все, как было. А вы после переложите в песню или запишете так, если будет угодно...
И принялся рассказывать так или почти так, как впоследствии было записано."
(с)"Песнь степей")
Ну вот, теперь мы и узнаем, что же было там.

Произведение посвящается эрэа Карсе, моей идейной вдохновительнице. :)

Глава 1. Противостояние
Враг спустился с гор перед рассветом, в самый глухой час ночи. В лежащей у подножия Орты-горы деревне Гирани не проснулась ни одна живая душа. В саманных саклях лежали вповалку местные жители - смуглые, словно поцелованные солнцем, горцы. Раскинув руки на тахте, спали мужчины, утомленные дневными заботами, не открывали глаз женщины. Даже шаловливые ребятишки спали мертвым, каменным сном, будто надышались испарений из Гелатского ущелья, куда старшие строго-настрого запрещали им ходить. Лишь чуткие старики глухо стонали сквозь сон, будто предчувствуя беду. Да сторожевые псы во сне еле слышно рычали, шерсть у них на холке грозно дыбилась, лапы судорожно подергивались. Но ни один пес так и не смог открыть глаза, не залаял, не оскалил крепких клыков.
Под утро тяжкий сон сморил и двух молодых парней, сидевших на деревянной башне посреди села. В беспокойные времена каждую ночь полагалось выставлять стражу. В свете факелов была хорошо видна вся долина и горы за ней. Если на тропе, ведущей через Ортский перевал, ночью появятся фарсийские воины, как было двадцать лет назад, или вдруг кочевники доберутся из степей в горы, стража ударит в медное било, подымет все село. И люди успеют подготовиться к защите или убегут в горы, если противник слишком силен. То и другое не впервой жителям карсадарийских селений. От предков научены, как поступать в случае опасности.
Но в эту ночь стражи, как ни боролись со сном, наконец, склонили отяжелевшие головы на колени, смежили уставшие веки. Один из них покачнулся во сне и упал на бок, вытянувшись на скамейке. Из-за пояса у него выскользнул кинжал. Факел, стоявший в своей нише, затрепетал на ветру и погас. За ним второй. Над Гирани раскинулась полная темнота.
И никто из местных не мог увидеть, как в безлунном небе, черном настолько, как может быть ночное небо только в полуденных краях, вдруг соткалось нечто еще более темное. Покружившись в воздухе, большая черная фигура стала медленно сужать круги, и вскоре плавно спустилась на скалистую террасу над селением.
Теперь, кто видел в темноте, мог бы различить очертания крылатого коня - раши. Вороной, без единого волоска другого цвета, облачный скакун медленно выпрямил вдоль боков широченные крылья, аспидно-черные, как у ворона. На спине его сидел в богато украшенном седле высокий, осанистый мужчина в темном одеянии.
Не теряя времени, всадник крылатого коня оставил своего скакуна и подошел к перевалу, за которым начиналась широкая тропа. Он взмахнул рвкой, и за скалой раздался стук и топот, словно там мчался галопом целый отряд всадников.
А затем... сама скала вдруг взлетела, как перышко! Но, конечно, не сама по себе. В руках ее держал великан в два с половиной человеческих роста, весь покрытый косматой бурой шерстью, широкий и могучий, как поставленный на две кривых ноги сундук. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из шкуры тигра, да такие же меховые браслеты на длинных мускулистых ручищах. Огромную голову чудовища украшали два коротких и прямых рога. Глаза его в темноте рдели, как два красных уголька.
За ним показалось на тропе еще одно похожее существо, не менее огромное и могучее. Только шерсть у этого была пятнистой, как у барса, а меховые украшения - из медвежьей шкуры. Да на темени всего один рог. Зато своими мохнатыми руками второй дэв без видимого напряжения удерживал целый вековой дуб. Видимо, по пути выломал себе палицу, обломал почти все ветки, чтобы не мешали. Зато на тяжелом комеле дерева еще держалась целая глыба земли.
Два косматых великана стояли перед человеком, статным и крепким по меркам людей, но казавшимся совсем хрупким перед древними порождениями гор. И все же, никто бы не усомнился, что решения здесь принимает именно он. Покосившись на грозных великанов, он прислушался, словно поджидал кого-то еще.
- Батоно Мхитар, мы пришли! - обиженно проревел дэв со скалой в руках. От грохота его голоса дрогнули скалы, как при горном обвале. Где-то дальше по ущелью загрохотали, осыпаясь, камни. Оттуда послышались вопли и ржание коней, словно следом за дэви двигались существа заметно меньше и слабее.
Но тот, кого чудище назвало Мхитаром, не моргнул и глазом. Он оценивающим взором оглядел обоих косматых великанов и проговорил низким, звучным голосом:
- Может быть, вас двоих мало для хорошего урока людям? Селение большое, народу много... Надо было взять еще двух ваших собратьев, вдвоем вы, пожалуй, не справитесь.
При этих словах шерсть на голове и затылке у обоих дэви встала дыбом, красные глаза засверкали бешеным огнем. Оба чудовища принялись пыхтеть и толкаться на узкой для обоих тропе, как два буйвола в упряжке. Камень и дубина в их ручищах заходили ходуном. Но Мхитар по-прежнему стоял перед ними невозмутимо, скрестив руки на груди.
- Это мы... МЫ не справимся?! - заревели чудовища в два голоса. - Мы - дэви, мы сносим целые скалы, чтобы сделать логово в горах! Мы голыми руками убиваем тигров и грифонов! Что нам глиняные хижины, в каких живут людишки?! Посторонись, батоно Мхитар! Мы покажем тебе, на что способны!
И, топоча тяжелыми ножищами, дэви ринулись вниз, на спящее селение. Огромная дубина со свистом рассекала воздух, ища подходящую жертву. Прицельно пущенный обломок скалы загрохотал вниз по склону, как лавина, и смял первую саклю вместе со спящими жителями. Так началось нашествие.
Тем временем Мхитар оглянулся на тех, кто, наконец, появился из ущелья. Эти были обычными людьми, числом около сотни, верховые. Им было приказано следующее:
- Возьмете в плен всех, кто сдастся. Но только самых здоровых и крепких. Мне нужны новые воины, а воинам нужны женщины, чтобы рожали больше детей. Берите скот, берите все ценное, что найдете! Вперед, мои храбрецы!
С этим напутствием его воины бросились вниз, торопясь захватить добычу, пока селение не погибло целиком под ногами разбушевавшихся дэви.
Кругом творилось всеобщее разрушение. Сонные, плохо соображающие люди успевали открыть глаза только для того, чтобы встретить страшную гибель. Если кто и успевал взяться за оружие, итог был тот же. Будто проснувшись, загремело, наконец, медное било, но его предупреждение безнадежно запоздало. Медный звон тонул в воплях и стонах людей, в реве скота, в грохоте падающих крыш. И все эти голоса заглушал рокочущий хохот чудовищ, крушивших все, что видели вокруг себя. Пользуясь своей огромной силой, дэви срывали плоские соломенные крыши, проламывали стены, истребляли все живое, что попадалось им. Им хватало удара кулаком, чтобы убить любого человека.
Меж разрушенных и еще целых жилищ метались полуголые, почти обезумевшие от ужаса люди. Кто-то звал близких, которым уже не суждено было откликнуться. Женщина в порванном покрывале сидела у развалин сакли и окровавленными руками разбирала обломки, как будто надеялась, что из них встанут ее погребенные под рухнувшей крышей дети. Мужчина тащил за руку полуживую от страха жену. Быстрый рывок аркана - и оба они оказались пленниками одного из мхитаровых всадников.
Всего за несколько минут вся деревня была разрушена. Под завалами и на улицах лежали мертвые. Сухая каменистая земля впитывала кровь. Нигде не уцелело крыши и стен; снесены были все жилища, амбары, буйволятники. Кое-где уже тлели огни, освещая страшное побоище. Жаркая летняя ночь пахла смертью и ужасом. Повсюду слышались плач, стоны и проклятья.
Мхитар из Цвирети, князь-колдун, прекрасно видел в темноте. Поглядев на то, что совершили его слуги, он отвернулся и прошел вдоль горной террасы, туда, где местные жители выращивали хлеб.
Поля лежали почти правильным треугольником между бурным течением Лараны и высившейся громадой Орты-горы. Глядя на обработанный клочок земли, Мхитар насмешливо изогнул губы. Невелики же поля у карсадарийских селян! Да и те еще попробуй отвоевать у горы, расчисти от камней, наноси плодородной земли, чтобы здесь могли расти пшеница, виноград, плодовые деревья. Впрочем, так повсюду в Карсадари. Каменных глыб и непроходимых ущелий в ней куда больше, чем пахотной земли.
Вот потому-то царица Леона и придумала новый способ обогатить царство и свой народ. Всеми правдами и неправдами выведала секрет у купцов из Агайи и даже из далекого Суна. Она выбрала Гирани для осуществления своего замысла, а получилось - подставила здешних жителей под удар. Мхитар всегда знал все о царице и ее дворе. Придется ей проститься со своим нововведением.
В стороне от смоковниц и гранатов поднималась рощица совсем еще молодых деревьев с тонкой гладкой корой. Их широкие листья затрепетали при приближении Мхитара, как бы предчувствуя свою судьбу.
Теперь, приблизившись, князь-колдун разглядел на этих деревьях висящие коконы из серебристых нитей, похожих на паутину, но гораздо прочнее с виду. Некоторые листья были изгрызены, как решето, и по ним ползали серые гусеницы.
- Источник богатства для Карсадари, гордость Леоны, - усмехнулся Мхитар. - Не придется тебе гордиться, строптивая девчонка! По крайней мере, пока идешь против моей воли.
Он протянул ладони и произнес несколько слов на языке древнего волшебного народа - каджи. Всего несколько слов, но гусеницы тут же стали корчиться, как от боли, а листья на деревьях обвисли, словно начали вянуть.
В это время за спиной Мхитара что-то просвистело. Он обернулся. Рядом изящно спустился наземь второй крылатый раши. В отличие от его собственного, этот был белым, как снег, с лебедиными крыльями. С него соскочил некто, похожий на человека, но двигавшийся гораздо легче, с грацией хищного барса. В одно мгновение он оказался рядом с Мхитаром. В сравнении с ним вновь прибывший казался хрупким юношей, хотя они были одного роста. Самым необычным в облике нового пришельца были глаза - огромные, удлинненные к вискам, фиалково-синие, в обрамлении таких густых и длинных ресниц, каким позавидовала бы любая женщина. Волосы у всадника белого раши были гладкие, черные. Ни усов, ни бороды он не носил. Казалось, что их и не могло расти на его гладкой коже. У Мхитара были усы, и черты лица были крупнее, более человеческие. Но в разрезе глаз, хоть у князя-колдуна они были непроницаемо черны, все же видно было сходство с каджи, загадочным волшебным народом.
- Ну, что ты надумал? - спросил Мхитар, поздоровавшись с новоприбывшим.
- Об этом, что ли? - уточнил каджи, взглянув на разоренную деревню, освещенную заревом пожара. - Вроде бы, тебе не требуется наша помощь, чтобы руками кровожадных чудищ истреблять одурманенных людей.
Князь-колдун невозмутимо пожал плечами.
- Люди оказались слабее дэви, слабее наших чар. А слабый должен проиграть, так устроено все живое. Только люди смеют попирать закон жизни. Они стремятся прибрать к рукам больше, чем могут отстоять. Им следует указать их место среди более сильных существ. Да и что тебя так волнует судьба людей, Чонгар? Ведь ты каджи.
Тот пристально и со все большим удивлением глядел на собеседника.
- Я-то каджи, - протянул он растерянно. - А вот ты, Мхитар... Ты ведь и сам по отцу человек!
- Мой отец тоже был слабаком! - князь-колдун грозно нахмурился. - Он поддался чарам моей матери, а когда она его бросила, покончил с собой. От него мне достались лишь полуразвалившийся замок, меч, конь, горстка воинов да клочок каменистой земли. Так бы я и жил, если бы был только человеком. Все, чего мне удалось добиться, происходит из совсем другого источника! Так и должно быть: сильные рождены править, слабые - повиноваться.
- А при чем здесь мы? Мои сородичи - воины, а не убийцы, - Чонгар поморщился, глядя на истребленную деревню.
Мхитар дружеским жестом взял его за руку, заговорил вкрадчиво, бархатным голосом:
- Это лишь первый шаг, друг мой, просто повод к войне. Если царица Леона окажется слишком самонадеянна, чтобы сдасться сразу, у нас будут настоящие битвы, будут достойные противники - выбирай на любой вкус. Расскажи своим друзьям, что самые знаменитые воины Карсадари скоро ополчатся против нас. Победителей ждет великая слава. Карсадарийцы - отважные воины, там будет с кем преломить копья.
Чонгар сомневался недолго.
- Я поговорю с некоторыми из собратьев. Знаю тех, кто согласится тебе помочь, ведь ты все-таки наш родич. Но и ты не проси от нас ничего бесчестного.
Мхитар кивнул и усмехнулся про себя. Он знал и так, что каждого следует использовать в соответствии с его свойствами, и ни от кого нельзя требовать невозможного.
Тем временем разорение Гирани завершилось. Воины Мхитара привели к подножию горы связанных жителей. Сгоняли скот, тащили вещи.
Князь-колдун оглядел пленников. Он для того и взял с собой воинов-людей, чтобы те хоть кого-нибудь оставили в живых. Для набега хватило бы и двух дэви, но те умеют лишь разрушать. А ему, помимо устрашения, не помешает пополнить свои силы.
По знаку Мхитара, его воины ловко разделили пленных: пригожих женщин и сильных мужчин отвели налево, стариков и маленьких детей - направо. Перед первыми князь-колдун остановился и заговорил. И каждому из пленных показалось на миг, что его темные, без блеска, глаза глядят им в самое сердце.
- Я приглашаю вас, жители Карсадари, служить мне и повиноваться. Под моей рукой людям живется легче, чем на царских и княжеских землях. Здесь вы отдаете все силы, чтобы вырастить хоть что-то, а потом почти весь урожай заберут для царя или князя. У меня вы будете жить досыта и вольетесь в народ повелителей. Со временем мы распространим наш порядок на все царство, а потом и далее. У нас с вами общая цель, добрые карсадарийцы! Я всегда желал вам добра. И теперь воюю не против вас, а против царицы Леоны и ее недостойных слуг. Да и она - не враг мне. Царица еще молода и легкомысленна, она нарушила волю своего отца, который просватал ее за меня. Как только она подчинится порядку, установленному Богами и людьми, вся страна будет жить счастливо и богато.
Голос Мхитара, сильный, властный, отдавался эхом от каменных теснин. Сжавшиеся перед ним окровавленные, обожженные люди глядели молча, не в силах говорить.
Указав на стариков и детей, Мхитар велел своим воинам:
- Тех возьмем с собой, а этих...
- Можно съесть? - прогрохотало за спиной.
Обернувшись, Мхитар увидел обоих дэви. Те, закончив разрушения, жадно облизывались и ковыряли грязными пальцами в зубах.
Князь-колдун устало вздохнул. Эти мохнатые чудовища полезны в сражении, слов нет, но научить их чему-то более сложному не по силам даже ему. Своих пленников дэви привыкли просто съедать, поскольку больше им нечего с ними делать. Да и память у них коротка, трудно приучить даже, чтобы не перебивали хозяина.
Впрочем, под ледяным взором Мхитара оба рогатых чудовища враз присмирели.
- Нет уж! Этих мы отпустим. Пусть идут и скажут своей царице, что она сама своим недомыслием губит карсадарийский народ.
В это время над зубчатым гребнем горы показалась словно бы яркая красно-золотистая звездочка. Но по мере того, как она приближалась, стало видно, что это живое существо, похожее на исполинскую крылатую ящерицу. Если бы она опустилась на скалистую террасу, накрыла бы крыльями ее целиком. В лучах восходящего солнца ее блестящая чушуя светилась расплавленным золотом. Помертвевшие пленники решили, что настал их смертный час.
Завидев крылатого ящера, Мхитар властно крикнул ему:
- Эй, подгони этих, чтобы резвей бежали к своей царице! А затем сожги все, что осталось!
Освобожденным пленникам не надо было повторять. Едва вешап спустился к ним, те бросились бежать, не ведая, откуда взялась прыть, слыша, как хлещут воздух огромные кожистые крылья, и ожидая каждое мгновение страшного удара в спину. А затем что-то гулко прогрохотало, и весь перевал озарил огромный столб пламени.
К утру на месте селения Гирани осталось лишь огромное выжженное пятно. Даже самые камни вокруг были оплавлены, словно здесь извергалась огненная гора.

18
Наша проза / Песнь степей
« : 15 Окт, 2019, 21:04:08 »
Встречайте - еще одно произведение из моего Сварожского цикла. :)
Действие разворачивается парой поколений после "Полета сокола" и "Ничего не исчезает", но задолго до "Северной легенды".
Заранее благодарю всех, кто это прочитает (надеюсь, такие все же найдутся ::)). Прошу вас не скупиться на отзывы, мои дорогие читатели! Только с вами вместе я смогу что-то создать. :-* :-* :-*

Глава 1. В стольном городе Брониславле
Дорога сделала крутой поворот и свернула на широкий тракт, утоптанный до каменной твердости колесами повозок и копытами коней. По обочинам громоздились огромные сугробы, сверкая серебром в бледных лучах утреннего солнца. Вдали высились могучие сосны, залепленные снегом, так что было не разглядеть их темной хвои. Казалось - войско древних велетов закуталось в белые балахоны.
Возок приморской княгини катился быстро, влекомый тройкой белых лошадей. Под дугой хомута у каждой звенел серебряный колокольчик-оберег. Всю дорогу, от лежащего у солнечного моря Белгорода Приморского, до затерянного в глухих лесах Брониславля, звенели они, не умолкая. Одним радость названивали, другим их неумолчный перезвон успел надоесть за долгое время. Молодой княжне Сияне, племяннице приморского князя Ладомысла Звениславича, за время пути начало казаться, что перезвон бубенцов складывается в песню, и даже слова можно было бы в ней различить, если сосредоточиться. Прислушиваясь и закрыв глаза, Сияна слушала колокольчики, и ей казалось - вот-вот, и поймет, о чем звучит их напев. Но не удавалось. Каждый раз наваждение исчезало, и хрустальный перезвон рассыпался тысячей бусин.
На этот раз Сияну отвлекла ее тетка, княгиня Доброгнева Мирославна, ехавшая вместе с ней в крытом возке. Легонько подтолкнула племянницу, думая, что та заснула:
- Почти приехали. Брониславль!
Сияна открыла глаза. Исчез мелодичный перезвон колокольчиков. Вдалеке, среди снежной мглы, показались городские ворота и крыши высоких зданий.
Усталые кони прибавили шаг, чувствуя конец пути. На дороге выстраивались всадники - дружина приморского князя, готовясь въехать в наилучшем виде. Сияна увидела. как ее дядя, князь Ладомысл, облаченный в богатые княжеские доспехи, распоряжается своими воинами. Мимо возка промчался на белом коне, как северный ветер, вздымая искрящиеся облака снега, приморский княжич Боривой. Сияна усмехнулась и помахала ему рукой. Давно ли двоюродный брат был мальчишкой, всего на год старше нее? Вместе играли маленькими в прятки и догонялки, плавали у берега моря и искали ракушки в нагретом солнцем песке. И вот Боривой уже воображает себя настоящим воином, и, как подобает княжескому наследнику в дальнем пути, опоясался мечом, как и отец, надел кольчугу и шлем. Как же - приморяне нынче родичи и союзники великого князя, и готовы, если понадобится, вместе с ним выступить против любого противника. Следует показать, что князь Ладомысл Приморский - не бедный родственник для великого князя Стемира Сильного, своего шурина, а равный союзник, не последний по значению в Сварожских Землях.
Вихрился снег под копытами коней, серебряными всплесками разлетаясь по сторонам. Слышалось ржание коней, звучные мужские голоса. Приморские дружинники, одетые в меховые кожухи под доспех, растирали обветренные щеки, раскрасневшиеся на морозе, отряхивали друг другу от снега плащи. По их примеру и Сияна, сняв вышитые бисером рукавицы, стала растирать лицо, чувствуя уже давно, как холод колет ей щеки, будто тысяча иголок. Однако скоро ей пришлось это прекратить, потому что и руки стали зябнуть, пальцы заломило от холода. Девушка поспешно надела рукавицы и спрятала руки в широкие рукава своей лисьей шубы и подняла высокий воротник.
- Холодно? - усмехнулась княгиня Доброгнева, моложавая смуглая женщина, сидевшая в своей собольей мантии так, будто не замечала пронизывающего мороза; а ведь стоял сечень-месяц.
- Немножко, - Сияна зябко повела плечами, закутываясь в свои меха. - Никогда не думала, что бывает так холодно!.. Тут, наверное, зима длится полгода?
- Поменьше немножко: с грудня по березень, - уточнила тетка.
- И столько времени кругом один снег да лед, да стужа, как в Кромешном Мире! - ужаснулась девушка. - Нет, я бы здесь не смогла жить, ни за что. Как ты-то выросла в здешних краях, Доброгнева Мирославна?
- Так вот: родилась и выросла, когда мой батюшка Мирослав Брониславич был змеевским и тихомировским князем, - ответила княгиня, глядя широко раскрытыми глазами на приближавшийся город. - Вот, погляжу, наконец, как правит здесь мой брат Стемир, как украсил свою новую столицу.
- Ну уж и столица: холодная и далекая, кругом леса одни, волки да медведи, - вздохнула Сияна, стуча зубами от холода. - Право, я не пойму, тетушка, чем великому князю не приглянулся Дедославль. Ведь была испокон веков великая столица Сварожьих Земель, город, знаменитый всему миру.
Княгиня Доброгнева выпрямилась, насмешливо взглянула на девушку.
- Надо было моему брату посоветоваться с тобой, девчонкой, чтобы решить, где быть столице! Много ли ты знаешь о Дедославле? Песни да былины слышала о прежней его красоте и могуществе. А сколько раз разоряли дедославльскую землю то степняки-команы, то сами князья, оспаривая великое княжение, не слышала? А я там была! Прежние исконные Сварожские Земли разорены, жители бегут подальше от побоищ и разорений. Сюда, в полунощные лесные земли, перетекает народ, устраивается, селится на новых местах, где чувствует себя в безопасности. Не один Брониславль за считанные годы поднялся, как гриб после дождя. Видела, сколько сел мы проехали?
- Видела, - Сияна вспомнила избы, занесенные снегом до крыши, так что в них и человеческое жилье-то было трудно признать. Брр! Тут уж не проживешь, как у них в Приморье, бывает, достаточно легкой тростниковой крыши на рыбачьих хижинах.
- Так вот, запомни: в Брониславле народ в своем будущем уверен. Сюда не заходят из степи команы, за него не режутся между собой князья. Брат мой первым из князей понял, что настало новое время - время леса, а не степи... А слава древняя что ж? Вот, не только мы, но и много других князей приедут на совет. Князь Стемир Мирославич приглашает лучших мастеров, чтобы украсить Брониславль, к нему приезжают сюда иноземные послы, богатые купцы на торги. Чем же не стольный град? В Дедославль к последним великим князьям не съезжалось столько народу... Глядишь, и жениха тебе подыщем, - приморская княгиня потрепала племянницу поверх пушистой шали, которой та закуталась от холода.
- Ой, тетушка! - Сияна потупила глаза, порозовев от смущения.
- А что ж? Пора тебе уже подыскать жениха. На то родители твои тебя и отпустили с нами. Сюда много князей и бояр соберутся - из Червлянска, Белояра, Ясного Бора, Черновицы... Половина сварожских князей, все, кто подвластен моему брату! Кто сам в женихи не годится, у тех есть сыновья и племянники. Непременно найдем тебе красна молодца.
Сияна прикрыла глаза, пытаясь представить себе, как всякая девушка, еще неясный образ будущего возлюбленного, до сих пор не наделенный никакими определенными чертами, чтобы можно было узнать его наяву. Испокон веков девушке, достигшей брачного возраста, полагалось мечтать о будущем женихе, и Сияна мечтала, как все ее сверстницы, загадывала в день Зимнего Равноденствия, бегала к ворожеям, привязывала ленточку к ветке ракиты. Ей порой казалось, как с песней бубенцов, что желанный образ уже совсем близко, вот-вот отдернется туманная завеса, и можно будет разглядеть. А потом он исчезал, будто пропадал в дали.
- Тетушка Доброгнева, а ведь я перед отъездом спрашивала о будущем женихе перед алтарем Лады, которую земляки моей матушки зовут Афродитой, - решилась признаться Сияна, почему-то понизив голос. - Жрица обещала, что я вернусь домой уже просватанной невестой, а вскоре покину навсегда родительский дом.
- Без сомнения, так и произойдет, - заверила ее княгиня. - Если тебе приглянется кто-нибудь, сразу говори нам с дядей. Не стесняйся: нам тебя доверили твои родители, да и, как старшие в роду, имеем право устроить твою судьбу.
Сияна кивнула, не возражая, сама еще не зная ясно, какие желания волнуют ее, что ей делать с ними. Как птенец в яйце живет, ничего не зная о себе и своей будущей крылатой жизни, так она будто видела во сне какую-то иную, будущую жизнь, время которой еще не пришло. Ей даже не хотелось торопить будущее, как иным девицам-скороспелкам. Как тот же птенец или как спящий в земле росток, она неосознанно знала, что придет час ей родиться заново для совсем другой, новой жизни. И, хоть она до сих пор лишь видела со стороны, а сама еще не знала, что значит быть женой, затем - матерью, а, чего доброго, и владетельной княгиней, женой равного по званию супруга, и немного страшилась неизвестности. Но будущее незримо таилось в ней, ожидая своего срока, и она готова была встретить его, подсознательно веря, что нужные задатки для будущей судьбы заложены в ней от рождения.
Снова поежившись от пробирающего сквозь меха мороза, Сияна прошептала: "Только бы не в такой стуже лютой жить". И стала глядять из-под кожаной крыши возка на вырастающие впереди  ворота и кровли нового стольного града - Брониславля.
Новая, белокаменная стена поднималась на высоту десяти локтей, над гостеприимно раскрытыми городскими воротами выгибалась красивой аркой, увенчанной причудливым кованым узором из разных зверей, копий, переплетенных стеблей. Черное на морозе железо тускло блестело, и его кованый узор привлек внимание Сияны, отметившей искусную работу. Теперь она верила, что князь Стемир Сильный заботится, чтобы его новая столица затмила красотой древние Дедославль и Влесославль.
Стражники в воротах, узнав, что едет приморский князь, уважительно поклонились и подняли копья, пропуская приезжих. И вот уже конские копыта и колеса повозок загрохотали по обледенелой булыжной мостовой городских улиц. Сияна едва успевала разглядеть крытые торговые ряды, затем Священную Рощу и храм в честь Макоши, выстроенный из белого камня. Хотелось разглядеть поближе, но кони летели вскачь.
- Успеешь еще поглядеть, чай не на один день в Брониславль приехали, - сказала княгиня Доброгнева племяннице, озиравшейся по сторонам. - Вот, сейчас и поглядим, как устроился в своей столице брат мой, князь Стемир Мирославич!
Они как раз проехали по мосту через реку Каменку. Мост с обеих сторон был огорожен перилами, а у съезда с него сидела на камне мраморная русалка. Ее роскошные волосы поседели от снега, на колени ей тоже намело целый сугроб. Сияне подумалось, что зимой, когда речная дева спит подо льдом, ее изображение мертвеет тоже.
А на другой берегу, на высоком яру, гордо высился княжеский терем. В два этажа, с гонтовой островерхой крышей, где не удерживался снег. По сторонам поднимались семь сторожевых башен. Еще одна высокая стена опоясывала всю вершину холма. Здесь белоснежный камень был весь изукрашен барельефами. Диковинные звери, птицы с человеческими головами, боги разных стран, священные знаки были высечены на известняковой стене.
Так и запомнила Сияна княжескую крепость в Брониславле - сочетанием тяжкой каменной силы и красоты, какая подобала новой столице Сварожьих Земель.
Стоявшие в воротах воины грозно вопросили, кто идет.
- Князь приморский Любомысл Звениславич, с семьей и с дружиной, приехал по приглашению великого князя! - ответил глава приехавших.
Лязгнул тяжелый засов, и огромные створы ворот стали медленно открываться. Привратники тут же поспешили заложить их большими камнями, чтобы гости могли спокойно проехать. Сияна как раз успела подумать, что такой величественной крепости нет ни у ее дяди в Белгороде Приморском, ни тем более в Синегорске, втором по значению городе Приморья, где правил ее отец, князь Берислав Остромирич.
Но тут сзади послышался топот копыт, и княжна выглянула из возка, подумав, что кто-то из их воинов отстал. Но это были совсем незнакомые всадники, молодые и богато одетые. Они выехали из города и поспешили, заметив приезжих. Один из них промчался мимо возка, сказал что-то приморскому князю. Второй хотел было догнать его, но, увидев женщин, приостановил коня и улыбнулся Сияне, высунувшей голову. Поклонившись княгине с племянницей, он сорвал с головы высокую рысью шапку, и русые, слегка вьющиеся волосы упали ему на плечи. Смуглое лицо молодого человека обрамляли еще редкие усы и бородка. А чуть прищуренные зеленые глаза смеялись, как и его белые зубы.
- Здравствуй, княжна светлая! Я - князь славгородский, Радомир. А как тебя зовут? Ты похожа на свечу на ветру: она дрожит, но не гаснет. Мне почему-то кажется, что имя у тебя должно быть такое же светлое и ясное.
Сияна не сразу нашлась, что и сказать, удивленная таким приветствием. Оглянулась на тетку, но та, отвернувшись в сторону, не мешала молодым поговорить. Сама же девушка не знала, как относиться к такой беззастенчивой лести.
- Как свеча на морозе, лучше сказать; но ты угадал, князь. Меня зовут Сияной, - наконец, проговорила она.
- Я же знал, что угадаю! Имя - как песня, у каждого человека свое, только ему идущее, - весело произнес Радомир. Голос у него был сильный и звонкий.
"Таким голосом хорошо петь песни, - подумала девушка. - Надо же: мое имя ему - точно песня. Никогда об этом не думала, имя как имя, а теперь еще поверю, чего доброго, что оно вправду звучит на песенный лад. Радомир, Радомир... откуда он родом? Славгородское княжество - это где-то в Червлянской земле, должно быть, из младшей ветви рода Драгомира?.. Сколько вопросов сразу на уме, и не выяснить все так скоро..."

19
Наша проза / То, что всегда с тобой
« : 16 Апр, 2019, 21:09:25 »
Здравствуйте, мои дорогие читатели (я надеюсь, найдутся такие! ::)) :-* :-* :-*
Я начинаю новое произведение из цикла "Славянское фэнтези". Время действия - более чем через сто лет после "Северной легенды". Сюжет и герои... но их вы узнаете сами. ;)
Посвящается эру Зануде, благодаря которому я решилась воплотить эту идею. Огромное спасибо Вам за помощь! Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. ;)

Глава 1. Пробуждение памяти
Сколько себя помнил, сколько начал себя сознавать, выбираясь из предрассветной младенческой поры к более ясному восприятию всего сущего вокруг, он вспоминал многое так, словно это уже было. Заново узнавал, как шелестит в поле мягкая зеленая трава, как цветет по весне душистая черемуха под окном покоев его матери, как воркуют на ветке сизые горлицы.
Однажды утром ранней весной, проснувшись от стука капели, бегущей с крыши, вдруг ясно понял: сейчас из-под снега появляются первые весенние цветы, белые с голубым, как льдинки, похожие на бубенцы на хрупких ножках. И точно: в тот же день их принесли из леса, точно такие, еще с капельками талой воды на нежных лепестках.  Их поставили в вазочке на стол, куда ребенок никак не мог дотянуться, но он усиленно старался добраться туда, цепляясь за ножки стола. Мать и ее свита смеялись, не понимая, почему ему так необходимо увидеть эти первые цветы, звенящие подснежные бубенчики. А он не мог им объяснить, что хочет лишь сравнить их, такие ли они, как ему припомнились. И уже готов был заплакать, но не плакал, а упрямо продолжал тянуться вверх. Наконец, няня, как будто догадавшись, наконец. подняла его на уровень стола, и он смог дотянуться и потрогать цветы. Только потрогать, не сминая хваткими пальцами, как игрушку, потому что как раз в этот миг в памяти прорезался голос женщины, такой близкий и бесконечно родной: "Не тронь их. Они живые". В этом голосе звучала и ласка, и осторожность, и материнская строгость, так что мальчик даже удивленно оглянулся: кто это сказал? Матушка? Няня? Но нет, они ничего не говорили, да и голос был не совсем их, а все-таки он ясно слышал его, это точно. И он внимательно рассматривал первоцветы. Да, они были точно такими, как привиделись-припомнились ему в утренней дреме, вот диво-то!
С тех пор все чаще бывало, что, знакомясь с чем-то новым, по разумению старших, он внезапно узнавал в новом давно и хорошо для себя знакомое. В памяти всплывал сам собой вкус парного молока, песня соловья и цвет шиповника. Увидев однажды из окна во дворе огромное животное с длинными ногами о единственном копыте, с сильным и стройным телом, покрытым лоснящейся рыжей шерстью, он сразу вспомнил его имя: конь. На таких конях ездят люди, и он когда-то, как будто, уже ездил раньше, и снова будет ездить, когда подрастет... Снова? А откуда он знает то, чего еще не бывало в его коротенькой жизни, только начинающей наполняться впечатлениями? Но ведь еще ни разу эта другая память его не подводила. Всякие раз его пробуждающиеся чувства подтверждали именно то, что раньше уже подсказывало воспоминание. Конь оставался конем, а цветы - цветами, и ласковые солнечные лучи летом согревали точно так же, как припоминалось ему: он лежал на травяном ковре под пологом из широколистых ветвей, и свет сквозь них лился мягкий, зелено-золотистый, а над ним склонилась та самая женщина, голос которой он, кажется, знал всегда. Вспомнил и лицо ее, и улыбку, и глаза, светло-голубые, как родниковая вода, под пушистыми русыми бровями, и белокурые волны ее волос. Она чем-то казалась ему похожей и на матушку, и на няню, и все-таки не была ни той, ни другой.
Так он постепенно входил в новый большой мир - не недоумевающим новичком в чужой стране, а скорее званым гостем, вернувшимся в край, где уже бывал прежде, и на каждом шагу с волнением узнает знакомые прежде приметы.
Однажды, уже трехлетним ребенком, живым и любознательным, бойко изъясняющимся не только на родном сварожском наречии, но и на языке родни по отцу - литтов, он увидел сон,  небывало яркий и четкий. Он стоял на огромной высоте, какой прежде и представить не мог; десять раз поставить друг на друга их яргородский дворец - и то не достанет. Он смело глядел вниз, на огромную массу воды. Бездонная, бескрайняя, она уходила в недоступную даль, за самый окоем, и казалось, что за ней больше ничего не может быть, только одна колышущаяся (дышащая!) масса воды. Она была ярко-синей, как небо, только гораздо темнее, и вдали на ней сверкали блики полуденного солнца. И эта могучая вода ни на миг не оставалась неподвижной. Она то и дело накатывала издали крупными волнами, набирающими высоту и разбег, приближалась и ударялась о берег, неся на гребне белую пену. Ударившись, откатывалась обратно, расплывалась тонкими струйками. Над ними с пронзительными воплями реяли белые птицы, ныряли в воду и взмывали вновь. Скала, на которой он стоял, гулко рокотала, когда об нее ударялись волны. Вдруг одна волна взметнулась особенно высоко, почти достав до ее края, ветер донес брызги воды, и он, слизнув их с губ, ойкнул от неожиданности. Вода оказалась соленой, совсем как слезы, что мальчику неприлично проливать, ну или как кровь, что течет, когда поранишься!
- Это море, сынок! - проговорил рядом мужской голос...
И он проснулся, но и после пробуждения представлял море так отчетливо, как будто взаправду побывал на той скале и увидел его во всей красе - синее, бескрайнее, бурное. "Море... - шептал он про себя, сбросив тонкое летнее покрывало. - Что такое море?.."
Следующий за этим день был ясный и солнечный, и мать, княгиня Данута, со своими подругами, женами бояр, и дворцовыми женщинами, поехали в лес за земляникой. Всем хотелось подышать свежим воздухом, погреться на солнышке после надоевшего зимнего заточения в четырех стенах. Получился целый выезд, поскольку были не те времена, когда княжеская жена или дочь могла запросто бегать одна по ягоды, как простая девчонка. Теперь не только вся женская половина дворца отправилась с нею, но и настоящая вооруженная охрана, на случай, если бы вдруг недобрые соседи - лугии заслали разведчиков так далеко, и те вздумали бы взять в заложники яргородскую княгиню с сыном. "И не спорь, без охраны ты никуда не поедешь", - сурово приказал жене князь Мажвидас, по-сварожски называемый Мстиславом.
Маленького княжича мать взяла с собой. В его жизни это было целое событие. Он выглядывал из возка, разглядывая проносившийся мимо лес, любовался рослыми всадниками на сильных конях, что скакали по обе стороны от княжеской повозки. Какие они все - и люди, и лошади, - были высокие, сильные, как от них пахло степным ветром, дымом и кожей! На воинах были надеты легкие кольчуги и шлемы, за плечами у каждого висел лук и колчан со стрелами, у седла приторочена метательная сулица, чтобы удобно было схватить рукой. Так когда-нибудь и он с ними поедет. К этому времени он уже знал, что княжеский сын, и, значит, в будущем поведет за собой этих воинов.
Но в этот день даже вид оборуженных витязей волновал мальчика не так сильно, как мог бы, потому что его с самого утра занимал другой вопрос. И он, наконец, улучил момент, чтобы спросить у матери. Когда женщины увлеклись сбором земляники, которой тем летом было особенно много, он сперва просто так ел сладкие спелые ягоды, горячие от солнца, счастливо смеясь про себя (ну конечно, он всегда прекрасно помнил вкус и аромат свежесобранной земляники, он был именно таким!) Потом, наевшись, подобрался к матери и стал помогать ей, бросая ягоды в ее корзину. Тут, на залитом солнцем пригорке, и спросил у нее о самом сокровенном:
- Матушка, а... море - какое оно?..
Княгиня Данута подняла голову, удивленно распахнула глаза - синие, как летнее небо, точно такие же, как у сына.
- Море? Откуда ты взял, Лютобор?
Будь он немножко старше, наверное, понял бы, что бесполезно спрашивать у матери, но тогда еще не приходило в голову, что родители могут чего-то не знать.
- Я не услышал. Я во сне увидел море, мама. Оно было синее-синее, бескрайнее, как небо, а волны бились...
Его путаную попытку облечь в слова свое чудесное видение прервал глубокий вздох матери. Она присела, подогнув ноги, возле своей корзины, и притянула сына к себе, поцеловала в нагретую солнцем золотисто-русую голову.
- Какой ты выдумщик у меня, Лютоборушко! Ну с чего тебе море пригрезилось? У нас в Яргородской земле и моря-то отродясь не бывало!
Он немного разочаровался: значит, это не у них! Но продолжал упрямо настаивать:
- А где есть море, матушка?
Она снова вздохнула и поправила на голове атласную рогатую кику, украшенную небольшим жемчужным венцом.
- Да почитай, что и нигде больше в Сварожьих Землях, сынок. Раньше были, говорят, а потом пришли чжалаиры проклятые, много людей истребили и поработили, многие земли у нас оторвали, чтобы на них лошадей пасти. Нет у нас больше морей. Разве что далекое Студеное на самой крайней Полунощи, где круглый год зима. Да еще у литтов, на родине твоего отца, есть Алатырьное море. Оно выносит на берег застывшие слезы солнца - алатыри, из которых выходят такие красивые украшения. Только оно совсем не синее - серое и холодное, над ним все время туман...
- Значит, я видел другое море! - мальчик не мог смириться, что ему приснился просто сон.
- Ну какое другое? - княгиня Данута в сердцах всплеснула руками. - Наверное, отец давеча вспоминал об Алатырьном море, вот оно и привиделось тебе. Так бывает.
Отец?.. На мгновение маленький Лютобор задумался. Во сне ему сказал мужской голос: "Это море, сынок". Но оно было синим и ярким, все искрилось под полуденными лучами, совсем не серым и туманным. И голос не был голосом его отца. Он говорил на наречии Сварожьих Земель чисто, без заунывного литтского произношения, как у князя Мстислава. Кого же он тогда видел во сне, и где был?.. Мальчик чувствовал, что об этом уже никого не спросишь: все эти мысли, слишком сложные для ребенка, едва укладывались у него в голове, в них было не разобраться, а уж высказать вслух подавно не сумел бы. И он промолчал, тихо продолжая помогать матери собирать землянику.
И к лучшему, как оказалось. Немного позже, когда полуденное солнце припекло сильнее, княгиня с подругами и их охрана стали обедать, постелив на траву пестротканые полотенца. Лютобор, набегавшись, улегся в тени, но не уснул, а только прикрыл глаза, как вдруг услышал голос матери:
- Только подумайте, подружки, как меня сегодня сыночек повеселил! Говорит, ему приснилось море! Вздумал мне с чего-то рассказывать, как оно выглядит, какие на нем синие волны!..
На рассказ княгини, прозвучавший тоном забавной шутки, тут же отозвались другие женщины. У кого были дети, тут же стали припоминать их проделки и первые детские словечки, по-матерински умиляясь сну Лютобора наравне со всем прочим.
- Это бывает с детьми. Вот мой Чеслав услышал, что в баснословных сказаниях все животные разговаривают, так всех кошек и собак замучил, пытаясь с ними поговорить. К коню в стойло забрался - может, тот говорящий? Конь косится, копытом бьет, а молчит, - проговорила подруга его матери, - боярыня Млава.
- А мой что учудил! - всплеснула руками другая боярыня, Желань. - Давеча я купила стеклянное зеркало у агайского купца. Сорок соболей за него отдала! А мой младший услышал, как в басне колдунья заворожила через зеркало княжну, да и вообразил, что это зеркало тоже заколдовано. Взял где-то палку, хотел его разбить. Если бы успел, не знаю, что бы сделала с негодником...
- Тут без толку наказывать. Просто дети, пока еще маленькие, плохо различают, где правда, где вымысел. Им кажется возможным все, что они услышат, или сами придумают, - заступилась третья женщина.
Княжеские подруги посмеялись, припомнив еще несколько случаев со своими детьми, поудивлялись выдумке княжича Лютобора. Шутка ли - вообразить море, которого не только он, младенец несмышленый, но и никто из яргородцев отродясь не видывал!..
- Какое богатое воображение у твоего сыночка, княгиня Данута Всеславна! Говорят, так бывает с детьми: им Боги позволяют видеть то, что взрослым не дано, -  умилялись иные из них, не подозревая, что маленький княжич не спит и все слышит.
А он, уткнувшись лицом в лесные травы, тихонько плакал, не оглядываясь на них. Ну почему, почему он рассказал маме о море - самую большую и важную тайну, что довелось узнать, а она позволила над ним смеяться, как над забавной игрушкой? Она думает - он маленький и ничего не понимает! Как бы не так! Эти взрослые сами ничего не понимают!..
Обычный ребенок, наверное, вскочил бы, подбежал к взрослым, разозлился бы и закричал, чтобы не смели так говорить о нем и его снах, может быть, попытался бы драться, не соизмеряя сил. Но Лютобор, княжич Яргородский, чувствовал, что заплачет в голос, если попробует заговорить, а плакать все-таки не пристало княжескому сыну. И еще одна мысль пришла как бы со стороны, совершенно взрослая, и все-таки зародилась в его голове: а что толку-то с ними спорить? Даже его мать не поняла, а прочие от его криков только больше станут его считать глупым ребенком...
Выплакавшись, он стал глядеть за тайной жизнью среди трав. Она оказалась такой богатой и интересной, что можно было наблюдать долго. Вот прыгнул зеленый кузнечик, и тут же затаился, превратившись в листик, не разглядеть. А вот побелевшая головка одуванчика. Он подул на нее, и легкий пух разлетелся во все стороны. Красный жучок с черными пятнышками приземлился на травинку и деловито пополз по ней. Наблюдая за ними, Лютобор совсем отвлекся от обиды на мать и ее подруг.
В тот день он получил первый урок: самым сокровенным следует делиться лишь с теми, кто точно правильно поймет. Но смысл урока был слишком серьезен, чтобы осознать ребенку, и окончательно он его усвоил много позднее.
Все еще лежа тихо, принимаемый за спящего, он услышал голос тетки Эгле. Она была литтой, родственницей его отца, и, как и он, говорила с протяжным выговором, сильно растягивая слова:
- Ты-ы слишшком потака-аешь своему-у сы-ыну, Дану--ута-а! Это недопустимо-о! О-он до-олжен вырасти-и княззем, а-а не-е изне-еженной деви-ицей! Че-ем носи-иться с его-о нелепыми-и выдумками-и, лучшше поскоре-ей избавить его-о от нихх! Для-я его-о жже польззы! Я-а поговорю с Мажвидасом, пуссть скорее посадит его на коня-я и-и приставит к нему-у наста-авника-а. А ты-ы, если хочешшь кого-то ба-алова-ать, заведи котенка-а.
Мать заспорила, утверждая, что Лютобор еще слишком мал для обучения ратному делу и наукам, но тетка Эгле повторила обещание рассказать князю. Так веселый летний день оказался омрачен и для матери, и для сына.

20
Наша проза / Цветок папоротника
« : 18 Мар, 2019, 21:43:10 »
Здравствуйте, мои дорогие читатели, и все, кто заглянет в эту тему! :-* :-* :-*
Начинаю новое произведение из цикла "Славянское фэнтези". Для тех, кто читал предыдущие: его действие происходит через несколько лет после событий "Полета сокола". Главным героем здесь будет эпизодически появившийся там персонаж - княжич Борис Градиславич. Представим, как может сложиться его дальнейшая судьба. ;)
Посвящаю это произведение эрэа Красный Волк, которая первой увидела в Борисе интересного персонажа с непростой судьбой, и решила, что он заслуживает внимания. ;)

Глава 1. След Небесного Лося
Когда впереди показался высокий межевой столб, украшенный лосиными рогами, князь Борис Градиславич понял, что впереди лежит Овражское княжество. Именно эту землю отвели ему во владение родичи, заново переделив Сварожьи Земли между собой. С этим краем старшему из недавно осиротевших Градиславичей предстояло связать свою жизнь надолго, может - и навсегда.
Обернувшись в седле, Борис окинул взглядом следовавших за ним кметей и овражских старшин, что приехали проводить его в новые владения. Задержал взор на фигурах пятерых уже немолодых мужчин, грузно сидевших на конях в своих теплых одеждах... Не поймешь, что на уме у овражцев. Держатся все в конце пути холодно, даже сурово. Они-то, в отличие от него, возвращаются домой, к родным чурам, к заждавшимся их семьям. Но вслух радости не проявлял никто. Наоборот, в последний день поездки овражские нарочитые мужи почти не разговаривали даже между собой, будто боялись неосторожным словом накликать беду.
Думая так об овражцах, князь Борис тихонько вздохнул. Довольны ли хоть они, что заполучили его в князья? Кто ж их разберет! Приехав за князем в Дедославль, те вели себя все время вежливо, однако и радости большой не выказывали. Хотя, как доводилось слышать Борису, настоящего князя в Овраже не было больше пятидесяти лет. Наверное, посадник с советом старшин привыкли все дела решать сами, как во Влесославле, им князь не так уж и надобен. А ведь ему совсем скоро придется показаться перед целым городом. Говорить перед людьми на площади, убедить их, что достоин быть настоящим князем. При мысли об этом Борис весь холодел, веки его начинали дергаться, как бывало в детстве. Он поспешно отвернулся и долго глядел в одну точку, поверх шеи своего буланого коня, пока предательское дерганье век не прекратилось. Позориться перед овражцами ему совсем ни к чему.
Давно, еще с того дня в Дедославле, когда старшие князья назначили ему в удел Овраж, первенец покойного князя Градислава представлял себе, как придет в свое новое княжество, как представится людям. Думал, думал, а выдумать ничего не мог. Он не был особенно находчив, к тому же, раньше ему не приходилось принимать важных решений. В конце концов, сказал себе, что самое главное - сразу же сговориться с овражцами, соблюсти все их обычаи, как подобает. Если он не разочарует их с первого дня, со временем сможет добиться у них уважения.
Приблизившись к межевому столбу, Борис остановился и слез с коня. Столб был старый, почерневший от времени, от дождей и снегов, так что трудно было сказать, из какого дерева был когда-то вытесан. Он стоял на пригорке, так что вокруг него было сухо, тогда как в каждой ложбинке сейчас скапливалась вешняя талая вода. Теперь Борис разглядел, что навершие столба вытесано в виде головы лося, а украшают его настоящие рога, огромные и мощные, о десяти отростках каждый. Под лосиной головой с разных сторон столба были вытесаны знаки четырех главных Богов: орел Сварога, громовая секира Перуна, колесница Даждьбога, изображенная в виде колеса с выступающими загнутыми спицами, и медвежья лапа в кольце - знак Велеса. Межевой столб был заодно и святилищем овражан. Увидев это, князь Борис порадовался, что  догадался остановиться здесь.
Передав Радиму поводья коня, Борис положил у стола подношения: каравай хлеба, кусок медовых сот, кувшин сыты - медового напитка. Подумав, положил золотое кольцо к подножию черного столба. Коснулся его руками. Столб был холодный, едва оттаявший от зимней стылости.
- Помогите мне, Великие Боги, в земле Овражской, - прошептал молодой князь одними губами.
Овражцы, сопровождавшие князя, также спешились и подошли к столбу, сняв шапки. Постояли перед ним, молча, как и князь. Если и молились о чем, то тоже про себя. На приношение Бориса поглядели одобрительно. Увидев его, старший из овражских посланцев, по прозвищу Собачий Хвост, указал князю на лосиные рога:
- В незапамятные времена Небесный Лось, что светит на небе зимними ночами, спустился порезвиться на землю. На этом самом месте он ударил копытом, и выбил глубокую долину, в которой теперь лежит наш город. Небесный Лось взрыхлил здесь землю, чтобы нам было легче пахать поля, выбил для нас ручьи и родники с живой водой, загородил окрестными увалами от жестоких зимних бурь. Хорошо, князь, что ты догадался почтить его.
Борис Градиславич мысленно порадовался, что правильно понял значение лосиных рогов. Ему доводилось слышать, что удаленные племена, живущие в глухих лесных крепях, почитают, помимо общих Богов, и своих местных духов-покровителей, обычно являющихся в виде разных животных. Значит, покровителем овражцев был Лось. А Небесным Лосем здесь называли созвездие, которое в Дедославле и Червлянске именуют Колесницей. Агайцы же вовсе умудряются видеть в нем фигуру Медведицы! Но уж этого местным жителям лучше, пожалуй, вовсе не говорить. Небесный Лось так Небесный Лось...
Тихо вздохнув, князь Борис устало вскарабкался в седло. Конь его пошел тяжелым шагом, меся талый снег вместе с грязью. Сам его всадник зябко повел плечами под шубой из бурых, с золотистым отливом, куниц. Он уже приметил, что здесь куда холодней, чем в Червлянске, где он родился и вырос. Наступал березень, а  в овражских лесах снег едва растаял наполовину. Под каждым деревом он еще громоздился рыхлой грязно-белой кучей, цеплялся за каждую лесную тень, не торопился таять. И дорога была тяжелой, пробирались сплошь через ямы и буераки, полные талой воды. А с каждой ветки так и норовила свалиться за шиворот горсть мокрого снега. Борис снова поежился, чувствуя, как ветер пробирает сквозь теплую одежду. Брр! Хорошо, если он после такой поездки не простудится и не заболеет. Не дело, конечно, начинать свое княжение, валяясь на постели и хлюпая носом. В Овраже при нем не будет старых служанок, заботившихся о нем, как о ребенке. Больше уж никто не станет поить его горячей сытой и липовым цветом, расчесывать волосы, рассказывать сказки на ночь. Все это осталось далеко позади. При этой мысли Борис почувствовал себя совсем одиноким, словно и не было вокруг него людей, словно он остался один на белом свете. Так тоскливо сделалось, что на глазах выступили слезы. Он поехал вперед, не оглядываясь, погрузившись в свои печальные мысли.
Нет, конечно, он не по своей воле забрался в далекий чужой Овраж, о котором раньше едва слышал. Будь его воля, он бы еще долго не возмечтал ни о каком княжестве. Хватит с него и Приморской земли, откуда шесть лет назад вытеснил его двоюродный брат Ростислав. По правде говоря, Борис не зился на него за то, что так вышло. Приморье не принесло ему ни радости, ни чести, одно лишь утомление от бесконечных забот. Конечно, и сам он был тогда мальчишкой, привыкшим зависеть от отца, князя Градислава Всеволодича. Так ему было спокойнее, и он не сомневался, что такой порядок продлится еще много лет. Правда, после приморской неудачи князь Градислав стал заметно пренебрегать старшим сыном, видимо, разочаровался в нем. Его внимание теперь принадлежало подрастающим младшим сыновьям - Кариславу, а особенно Драгомиру. Их Градислав Всеволодич брал с собой на советы и на войну, учил, как следует добывать себе счастье, приказывал им и советовался с ними. Нельзя было сказать, чтобы Борису совсем не было обидно быть оттесненным младшими братьями. Но он привык быть почтительным сыном, и к тому же сознавал, что его братья действительно способны добиться большего. А добиваться было чего: не довольствуясь и без того богатым Червлянским княжеством, Градислав поссорился со своим братом, великим князем Келагастом Всеволодичем, изгнал его из Дедославля и сам сделался великим князем. В этих его начинаниях Борис принял лишь пассивное участие, командуя порученной ему сотней воинов.
Но недолго Градислав Всеволодич радовался, сделавшись великим князем. Все резко переменилось - будто Доля, только что сверкавшая золотом, отвернулась и закуталась в черное покрывало. Еще не старым и крепким был Градислав, а умер, не дожив до пятидесяти лет. Но ловах вепрь-секач поранил ему ногу клыком. Рана была небольшой и не казалась опасной, однако воспалилась, и самые лучшие лекари не смогли спасти великого князя.
Борису не довелось и проститься с отцом: тот в последние дни разрешал пускать к себе из сыновей только Драгомира. Перед ним одним не стыдился быть слабым, что ли? Этого Борис не мог понять. Он-то с детства был слабым, и считал это такой же данностью, как то, что снег идет зимой и тает по весне. Ну не дали ему Боги достаточно сил, здоровья и решимости, как у отца и братьев, или у Ростислава Приморского. Значит, так угодно Богам, зачем-то он им нужен именно таким. А стыдиться себя зачем?..
Но после смерти князя Градислава жизнь его сыновей мгновенно переменилась. Опять великим князем стал Келагаст Всеволодич, вернувшийся из изгнания. Вместе с оставшимся братом, князем Милонегом, переделили власть в Сварожьих Землях. По их мнению, покойный Градислав чересчур щедро наделил землями свой род. Это было немедленно исправлено. Родовое гнездо Градиславичей - Червлянск, великий князь отдал своему сыну Любосвету. Племянникам же решено было выделить меньшие по значению города, как приличествовало младшему поколению князей. Вот так и получилось, что поехал Борис Градиславич в отдаленный лесной Овраж.
С братьями он не виделся со дня похорон отца, и мало что знал об их судьбе. Самый младший из них, Вячеслав, отправился в выделенную ему Дубравну. Но зато отцовский любимец Драгомир не смирился с несправедливым приговором и сбежал прочь. Предпочел сделаться изгоем, чем принять "милость" от ограбивших его родичей. Никто с тех пор о нем не слышал, не знал, жив ли он. А по примеру Драгомира и запальчивый Карислав уехал было к кочевникам-команам, но не поладил с ними, и был там убит.
Снова сняв шапку, Борис мысленно попросил Богов сохранить его братьев, где бы те ни были, какие бы причудливые петли ни завязала на их нити Хозяйка Судеб.
После межевого столба дорога явственно пошла под уклон. Теперь путешественникам пришлось ехать еще медленнее, чтобы кони не оступились на все понижающемся склоне, покрытом скользкой грязью. Копыта чавкали, с трудом выдираясь из нее, точно из болота. Похоже, Овраж и вправду лежал в глубокой яме, куда было не так уж легко спуститься по глинистым увалам.
Поравнявшись с князем, овражский старшина Собачий Хвост указал ему вперед.
- Взгляни, княже! Отсюда виден, как на ладони, весь Лосиный След, и город тоже.
Борис пригляделся, приставив руку к глазам. Действительно, солнце как раз поднялось над самым лесом, и в его светлом блеске насквозь просвечивалась долина, в самом деле напоминавшая очертанием след огромного раздвоенного копыта. Лес был еще неодет, и сквозь голые стволы видно было далеко, вплоть до смутно темневших вдалеке таких же глинисто-рыжих, в белых пятнах снега, склонов. В каждой лужице талой воды золотились солнечные лучи. Оттаявшие кочки вкусно пахли мокрой землей. Каждое дерево в лесу с еще мокрой от снега корой, протягивало во сне множество рук-ветвей к огненному щиту Даждьбога. Казалось, они безмолвно просят согреть их, разбудить горячими ласками их застывшие соки.
- А там город, княже, гляди! - в голосе овражского посла впервые прозвучали живые нотки, говорившие, что он на самом деле рад вернуться домой.
Борис поспешно повернулся, куда ему указывали. В самом деле: на берегу небольшой извилистой речки темнели избы, вытянувшись вдоль нешироким клином. Пока что издалека видны были только избы, казавшиеся на большом расстоянии совсем одинаковыми. Можно было лишь разглядеть, что среди них не видно каменных теремов знати, не было и цветных черепичных крыш, какими щеголяли богатые дома в Дедославле, Червлянске, Белгороде Приморском. Впрочем, Борис и так знал, что Овраж - далеко не ровня большим городам, и не ожидал увидеть большие богатства. Но все равно - это был город, ждавший его, князя!.. На несколько мгновений он замер, натянув поводья. Ветер донес до него запах дыма из долины. Над печными трубами поднимался дым, рассеиваясь в прозрачном воздухе.
У Бориса тревожно забилось сердце. Перед ним лежал Овраж, его будущее княжество! Как-то его здесь примут? Накануне он послал в город гонца, чтобы тот оповестил о скором приходе князя. Так полагалось. Значит, его там уже ждут. Ждет целый город, хоть не великий, но все же княжеский город, ждут земли вокруг, точно свою судьбу...
Борис так оробел, что еще долго топтался бы в вязкой грязи, не решаясь спуститься. Но тут выглянувший из-за его спины Радим хмыкнул:
- Я вижу, Овраж и вправду лежит в овраге...
В следующий миг овражане угрожающе выдвинулись навстречу княжескому кметю. Борис поспешил вклиниться между ними, предупреждая готовую разгореться ссору.
- Остановитесь, друзья! Лучше поедем дальше. По следу Небесного Лося, - проговорил он последние слова с особым значением.
Занятые спуском, местные жители, как и приезжие, забыли о случившемся недоразумении. Только Собачий Хвост, приблизившись к князю, проворчал глухо:
- Скажи своим людям, княже, чтобы не оскорбляли Овраж! Пусть держат язык за зубами, если хотят у нас благополучно устроиться.
- Конечно, конечно! - заверил его Борис, досадуя на длинный язык своего слуги.
Ему и самому ничто не было так необходимо, как мир со своим новым народом, и он надеялся, что хотя бы Собачий Хвост со своими товарищами его поддержат на первых порах.
"И что за имя такое - Собачий Хвост? - удивился про себя. - Ведь старшина, значит, по-нашему - боярин, а имя "скверное". Обычно в знатных семьях стараются давать имена получше, выразить благие пожелания. Впрочем, бывает, если несколько детей подряд умирают, могут дать "скверное" имя, чтобы отвести злых духов. Говорят, с такими именами многие вырастают крепче и удачливей, чем с хорошими..."
Поглядев на овражских послов, князь заново отметил, что те одеты в дорогу почти одинаково - в тяжелых дубленых шубах, украшенных лишь лисьим или рысьим воротником. И шапки такие же. Ни дорогих мехов, ни золота ни на ком не было. Казалось, что овражцы совсем не старались, пока гостили в чужой земле, отличиться перед местными, не любили "пускать пыль в глаза". Это было совсем не похоже на повадки бояр в других городах, и Борис еще раз решил про себя, что Овраж совсем не похож на другие города.
Осторожно правя конем, он стал спускаться дальше, в долину, оставленную копытом Небесного Лося.

21
Адресное / Виват! - 9
« : 17 Мар, 2019, 18:06:39 »
Спасибо и Вам за поздравление, эрэа Tory!

22
Наша проза / Северная легенда
« : 03 Сен, 2018, 21:07:53 »
Здравствуйте, мои дорогие читатели! :-* :-* :-*
Это снова я, и снова со славянским фэнтези, только более поздним по времени, чем события "Полета сокола" и "Ничего не исчезает". Идея эта совершенно безумная, так как замысел предполагается большим и сложным; пока мне лишь ясно, что я ничего подобного точно еще никогда не писала. А потому очень прошу вас, эры и эрэа, быть снисходительнее к моим скромным способностям, если мне порой трудно будет справиться с задуманным. Впрочем, я со своей стороны постараюсь сделать все, что в моих силах. Ну а вас прошу читать и, по возможности, помогать мне своими комментариями! ::)
Заранее благодарю всех будущих читателей! :)
Ну вот, я начала. Теперь отступления нет...

Глава 1. Встречи
В это хмурое осеннее утро каменные хоромы вратоградского посадника были еще закрыты. Уже солнце взошло высоко, а хозяин, боярин Гюрята Томиславич, не выходил из своих покоев в зал, где совещался с городскими старшинами и принимал всех, имевших к нему дело. Этим утром к посаднику явился неожиданный гость - юный князь влесославльский, Святослав Вирагастич, приехавший на рассвете без предупреждения. Боярин взволновался было - уж не подняли ли восстание буйные влесославцы, не изгнали ли Святослава прочь, как прежде не раз бывало с другими князьями? Да ведь не далее как восемь лет назад они и отцу княжича, Вирагасту Станиславичу, показали обратный путь, обвинив в ущемлении исконных влесославских вольностей! Если уж такой храбрый воин и опытный правитель, как князь Вирагаст, им не угодил, то мудрено ли неопытному юноше...
Но Святослав, приехавший всего с двумя дружинниками, поспешил успокоить посадника.
- Во Влесославле покуда все спокойно. А вот решить несколько важных дел нам с тобой, Гюрята Томиславич, и впрямь придется, чтобы не сделалось так, как ты опасаешься.
Теперь вратоградский посадник искренне радовался, принимая в своем доме юного князя, прекрасного русоволосого юношу, рано созревшего и телом, и духом. Радушный хозяин велел было принести угощение уставшему с дороги гостю. Но Святослав вежливо и вместе с тем решительно отодвинул поднесенную ему чарку с медом.
- Нет-нет; я, конечно, благодарен тебе, боярин Гюрята, за угощение. Надеюсь, твой дом не оскудеет богатством и впредь! Только сперва дело, а угощение - уже потом.
Он проговорил это таким тоном, что боярину, давнему соратнику его отца, и в голову не пришло, чтобы гость пренебрегал его столом. И тем более, не захотелось настаивать на своем. Вежливо кивнув юноше, согласился:
- Ты прав, Святослав Вирагастич: делу время, а потехе - час. Ну что ж, о делах: в этом году Вратоградским купцам удалось закупить в Норланде оружие и сырое железо, в крицах. Я уже твоему отцу написал об этом.
На юношески чистом лице князя отразилось гордое удовлетворение, что все идет, как было задумано. Но тут же некая иная мысль погасила его улыбку, и он покачал головой, как бы устыдившись неуместной радости.
- Это добрая весть, нам сейчас как никогда нужно хорошее оружие! Да и простое железо пригодится. Наши кузнецы и сами сумеют отковать оружие и доспехи не хуже иноземных, а вот железо... Из нашей болотной руды хорошего железа не изготовить. Да и не дадут, - молодой князь заметно помрачнел, между бровями пролегла вовсе уж не по возрасту глубокая складка.
Опытный боярин поглядел на юношу с сочувствием.
- Что, крепко мешают тебе поборники вольностей влесославских?
- Ну, как всегда, как издали повелось у них: хозяева в городе они, богатейшие купцы и бояре, а князь - вроде наемного воеводы, должен перед ними отчитываться за каждый шаг. Узнают, что хочу по-новому вооружить войско - мигом решат, что против них, и не допустят. Да и унизительно за каждую куну спорить, как на торгу. Я им не возражаю, а тихонько делаю, как мне удобно. Пусть железный торг идет через Вратоград. Так и иноземцы не сразу спохватятся, куда железо уплывает.
Вратоградский посадник покачал головой, с не бывавшим прежде уважением глядя на юношу, уже не просто как на сына своего князя и давнего друга.
- Мудр ты становишься, Святослав Вирагастич! Никак, во Влесославле год за два идет?
Молодой князь покраснел и смущенно опустил глаза.
- На добром слове благодарю, но до мудрости мне далеко пока, а поучиться у влесославцев есть чему. Горячий иногда народ, беспокойный, но зато и в бою нет никого удалее их. В прошлом году с кем отражали набег иноземцев-аллеманов? Отец, конечно, с собой привел войско из Брониславля, а все же, больше половины - влесославцы. Тут-то я их узнал по-настоящему. Биться со влесославцами на их родной земле - все равно что бобра в воде топить: не сладит и волк. Так что для меня влесолавские бояре в одной цене, а воины - в другой. С этими я хоть завтра готов в любой поход!
Слушая горячую речь юного князя, боярин усмехнулся в седеющие усы.
- Я же доблестей влесославских и не умаляю, князь Святослав Вирагастич! Только случись завтра новый поход, решать опять станут бояре да купцы, и людей тебе отмерят в обрез, будто гривны на торгу. И то - когда жареный петух клюнет. И прошлогодняя битва их ничему не научила.
Святослав вздохнул, вспоминая события прошлой весны и свою первую настоящую битву. Тогда, как ни берег его отец, отпустил все-таки скрепя сердце с передовым отрядом, под присмотром самых надежных воинов. Проживи он хоть десять жизней, не забудет, как его конь летел, взвихряя копытами снег, перенес его по угрожающе трещавшему льду узкой извилистой речки. Там юный княжич впервые схватился с противником - высоким всадником в сплошных железных латах. Тот, должно быть, не принял его всерьез, но княжич Святослав уже в пятнадцать лет не уступал силой иным взрослым мужчинам, и после недолгой борьбы поразил воина копьем и сбросил вниз, под копыта коней. Тут же вскинул голову, услышав предостерегающий свист Немирки, одного из своих отроков. Прямо на него летел на огромном гнедом коне новый железный всадник. Он был уже совсем близко, его исполинская фигура выросла до самого окоема, занося меч. Еще бы миг... но всадника тут же сбил кованой палицей Волот, самый могучий влесославский витязь, одновременно ловко оттесняя княжича из самой гущи сражения.
И все же эта битва, где его собственное участие было не так уж велико, врезалась в память Святославу навсегда. Быть может, будут, и даже наверняка, у него впереди и другие сражения, более трудные, но и более славные, где ему уже придется устраивать полки самостоятельно, но первый бой и первая победа останутся первыми всегда.
- Всем хочется верить, что то была окончательная победа. Их можно понять: люди хотят покоя. Никому не хочется спать с топором под подушкой, - проговорил Святослав, заступаясь за влесославцев. - Теперь у нас с аллеманами установлен мир на пять лет. Только еще древние говорили: хочешь мира - готовься к войне.
- Мы и готовимся. Заглянешь сам в наши кузницы - увидишь, какая идет работа... и никто не стоит над душой, - деловито заверил его вратоградский посадник. - А вот как ты думаешь, Святослав Вирагастич: хотя бы установленные пять лет иноземцы подождут, или пожалуют раньше?
- Откуда же мне знать, Гюрята Томиславич? Ты с отцом моим их нападения отражал, когда меня еще не было на свете, ты и скажи - выполнят они договор или нарушат, - скромно отвечал юный князь.
- Так думаю - нарушат, - подумав, отвечал боярин. - Уж очень манит их земля Влесославльская. Не раз приходили и, верно, не раз еще явятся. Уже все Алатырное море именуют теперь Аллеманским, все народы по его берегам либо говорят на их языке, либо платят им дань. А Влесославль богат. Вся торговля с западными и полуночными краями идет через Влесославль - какая же хищная рыба не заглотит золотой крючок?
- Когда я виделся с отцом, он мне говорил так же: аллеманы не уймутся, и следует в любое время быть готовыми к войне, - кивнул Святослав. - Они, да еще викинги из Норланда, тоже много раз устраивали на нас набеги...
- Викинги не так опасны, хотя и хорошие воины. Они пришли и ушли, а аллеманы приходят не воевать, а завоевывать, и их обратно уже не выгонишь. Лучше всего их не пускать вовсе.
На тонком выразительном лице Святослава мелькнула гордость, словно мнение опытного боярина только подтверждало его собственные догадки; но он тут же отогнал это чувство, не давая ему воли. Сказал просто, протянув собеседнику руку:
- Если надо, значит, мы будем готовы. Быть может, новый набег и моих бояр образумит. Ведь еще не такое войско можно было снарядить и оборужить, не жалей они своих гривен!.. Но - ладно... Мы и без них немало сделаем. Спасибо тебе, Гюрята Томислвич, от меня и от всей земли Влесославской!
- Да не за что меня благодарить! - посмеиваясь, отвечал посадник. - Вратоград мой потому и зовется так, что служит воротами могучему Влесославлю. В такие ворота много чего войти может, а господам из Влесославля сюда не дотянуться проверить. А железо и впрямь лучше не найдешь! Вот, погляди: из привозного железа, но выкован здесь, - он протянул князю меч, висевший на украшавшем стену ковре.
Святослав осмотрел меч, как человек, выросший среди оружия. Сперва проверил остроту и тонкость заточки, затем осторожно согнул клинок почти в дугу. Тот негромко зазвенел и тут же выпрямился, только по светлой стали пробежал узор синих сплетенных линий.
- От такого меча не уйдешь, хоть с ног до головы оденься в железо, - довольно ответил Святослав, разглядывая клеймо мастера - диковинного зверя с мохнатой шерстью, с длинными бивнями и носом-хоботом до самой земли; клеймо было так четко отпечатано на неподатливой стали, что казалось рисунком, выведенным пером.
Вратоградский посадник словно подслушал мысли юного князя.
- А что, Святослав Вирагастич: если хочешь, погуляй по городу, загляни в мастерские и в торговые ряды. Я тебе дам в провожатые своего сына, он тебе все покажет, что интересно знать. Мне-то уж не по возрасту тебя сопровождать, да и дела не ждут. А вечером вернешься, и мы продолжим нашу беседу.
Юный князь радостно встрепенулся при этом предложении.
- Я с удовольствием посмотрю город, если ты сам предлагаешь. Не хотел об этом просить, чтобы ты не понял неправильно.
Вошел сын посадника, крепкий белокурый юноша года на два старше Святослава. Тот улыбнулся, встречая его.
- Ну, Ратибор: поручаю тебе нашего гостя. Да смотри, не пытайся ничего скрыть от него, лучше покажи все, как есть, - наставительно велел боярин своему сыну.
- И князем меня не зови, - прибавил Святослав, собираясь следовать за провожатым. - Я собираюсь поглядеть город и людей, а не красоваться самому, как медведь на ярмарке.
- Если только не все у нас знают тебя в лицо, - улыбнулся Ратибор. - Кстати, на ярмарке сегодня и медведь есть...
- Ярмарка подождет, - решил влесославльский князь. - Сперва мастерские.
Он вышел вслед за сыном посадника. По скромной, хоть и дорогой, дорожной одежде в нем в самом деле трудно было узнать князя, к тому же, его сопровождали, кроме Ратибора, только два отрока-оруженосца, Вадим и Немирко.
Но, видно, все же заметно было нечто особенное в высокой, не по возрасту статной фигуре Святослава, что на него оборачивались на улицах даже видевшие его впервые. Сам же он не смущался, замечая внимание прохожих, но и не гордился им. Только улыбался, приветливо, но невозмутимо, ловя чей-либо взгляд.
Они прошли мимо дома посадника, и дальше, вдоль укрепленного детинца, по улице, мощеной битым камнем, давно уже плотно утоптанным и обкатанным. Улицы были узкие, обочины по сторонам от мостовой после долгих дождей превратились в грязь. Зато дома в серединной части города были сплошь каменные, под серебрящимися на солнце гонтовыми крышами, доказывая, что здесь жили, по меньшей мере, зажиточные люди. В этом Вратоград недалеко ушел от своего старшего брата, могучего Влесославля: деревянные избы и окошки с бычьими пузырями годились только для бедноты, ютившейся в дальних концах города. Кто побогаче, выбирали камень и стекло, в крайнем случае - ставили окошки из слюды.
Идти четверым молодым людям пришлось недалеко. Ратибор указал приезжим на берегу ручья длинное строение, над которым непрерывно валил дым. Подойдя ближе, они услышали, как внутри что-то непрестанно грохочет и ревет, словно оттуда пытается вырваться чудовище.
Приблизившись к кузнице, Ратибор счел нужным предупредить князя:
- Вот ты и увидишь мастера, отковавшего тот меч. Только будь добр, говори с ним уважительно. Если ему что не понравится, выставит прочь, не поглядев, что ты князь.
- Так горд? - с явным интересом спросил Святослав.
Сын посадника только махнул рукой.
- Гордости у него на четырех князей хватит! Не понравится заказчик - ни за какую плату не возьмется работать, хоть ты его золотом осыпь. В его мастерской ни в чем ему не перечь, там он полновластный хозяин. При нем пасется с десяток подмастерий, но все секреты он не спешит им передавать. Но мастер действительно хорош, этого не отнять.
Святослав ничуть не был обескуражен рассказом о строптивом кузнеце, напротив, кажется, лишь сильнее захотел с ним познакомиться.
- Как зовут-то его хоть? - спросил он у говорившего с заметным раздражением Ратибора.
- Индрик.

23
Наша проза / Ничего не исчезает
« : 02 Июл, 2018, 21:14:07 »
Это произведение - славянское фэнтези, собственно, прямое продолжение моего "Полета сокола". Здесь мы встретимся с уже знакомыми героями и их детьми. ;)
Заранее благодарю всех, кто это прочитает! И, если кто-то сочтет мало-мальски приемлемым, очень вас прошу, мои дорогие читатели: не молчите, пожалуйста! Мне крайне важно мнение каждого из вас! :-* :-* :-*

Глава 1. Снова в краю Приморском
На длинной песчаной косе, врезавшейся далеко в море, возвышался город, окруженный стеной из белого камня. Одним краем он полого спускался к морскому берегу, где у причала стояли корабли и рыбачьи лодки. Другим - поднимался выше вместе с гористыми уступами, и потемневшие деревянные избы вперемешку с глинобитными хижинами бедняков, нависали высоко над морем. Город утопал в зелени садов, пышно распускающихся под жарким полуденным солнцем. А совсем уж вдалеке, за городской стеной, темнел на горных склонах лес. Из леса вытекала Светлица, берущая начало неведомо в каких горных ледниках, и бежала к морю - весной бурная и шумная, как разгулявшаяся толпа на торгу, а нынче, в начале осени - тихая, теплая и ласковая, будто ее разморило еще не остывшим летним зноем.
Потому что стояла осень, и где-нибудь в краях, не столь щедро одаренных солнечным светом, теперь, в конце вересня, уже хлестали проливные дожди, и ветер сдирал с деревьев желтеющие листья. А здесь, в Приморском княжестве, под высоким ясным небом еще рдели в садах последние яблоки и сливы, наливались соком тугие виноградные гроздья,  горячие от пропитавшего их солнца. Уже собран был весь летний урожай, и приморяне готовились справить Осенины, праздник в честь окончания летних работ.
К этому дню у людей, хорошо знающих весь порядок земного круговорота, было все готово. Уже давно собрано и обмолочено все зерно, и ссыпано в зернохранилища. Только накануне ушли последние агайские ладьи с выгодно проданным приморянами хлебом. Как раз к празднику собирали последние овощи и плоды, брали мед из ульев. И, конечно, не забыли местные жители подготовиться к празднику и сами: каждый постарался, в меру своего достатка, справить себе новую нарядную одежду. Особенно молодые: девушки заблаговременно шили себе новую понёву, украшались яркими бусами и лентами, юноши встречали осенний праздник в новых вышитых рубашках. Ведь осень - еще и время свадеб, теперь-то, когда закончены летние хлопоты, и все закрома полны, самое время женить молодых, что нашли себе пару сами, или по сговору старших. Осенины были еще и всеобщими смотринами, на которых каждый старался выглядеть краше.
Обычно Осенины отмечались в каждом селении особо, но в Белгород Приморский охотно собирались жители пригородов и окрестных весей, привозили с собой плоды своих трудов, присоединяя их к и без того огромным грудам, горделиво разложенным на главной площади. Местные жители даже хвалились приезжим: мол, кто никогда не бывал в последние годы на городском Осеннем празднике, тот все равно что не знает Приморья.
Да и почему бы приморянам не праздновать Осенины с размахом, когда вот уже двадцать пять лет Боги оставались исключительно милостивы к их земле! Все эти годы не бывало ни мора, ни большой войны, засуха и саранча не губили посевы, и люди жили благополучно. Только старики порой ворчали, что слишком долгое благоденствие - тоже не к добру, и следует ждать больших напастей, но старики всегда недовольны, и всегда боятся неведомо чего. Большинство же приморян не сомневались, что у них-то всегда найдутся сильные и надежные заступники перед Богами.
И для такой веры были причины. С того уже давнего дня, как князь приморский, Ростислав Будимирич, раз и навсегда пресек все попытки своих родственников завладеть Приморьем, местные жители уверились, что ему и впрямь помогают высшие силы. Недаром ведь его жена, княгиня Влада - ведунья, умеющая исцелять безнадежных, говорить с лесными зверями, а однажды заколдовала ладью, чтобы та поднялась в небо. В этом приморяне не сомневались, а со временем молва, как водится, приписала княгине-ведунье еще более невероятные способности. Говорили, будто она может в одно мгновение перенестись куда угодно, будто знает наперед жизнь каждого человека, стоит ей только взглянуть, даже еще неродившегося младенца в чреве матери. Рассказывали, будто князь с княгиней в молодости побывали в волшебной подземной стране, и сражались там с чудовищами из огня и камня, снега и льда. И, конечно, пропали бы навсегда в краю, откуда нет возврата, но княгиня призвала на выручку некие неведомые силы, и те помогли им с мужем одолеть жителей преисподней, и вернули их домой, да еще с небывалыми сокровищами. Словом, никто не сомневался, что княгиня Влада ближе к Богам, чем простые смертные, и всегда сумеет добиться их милости.
Хоть и княжескую чету не обошло стороной время, не щадящее никого, но и его ход, казалось, заметнее всего был в том, как подрастали в их семье дети, а для них самих был с виду не так уж заметен. Три сына и две дочери родились у них за прошедшие годы, и в них все сильнее сбывались все пожелания, что некогда нагадали своему потомству Ростислав с Владой. Многие приморяне запомнили тогда эти прорицания, высказанные открыто, без всякой опаски - слышавшим их было при этом жутковато и весело, как бывает у простых людей, вдруг столкнувшихся с таинственными силами. Потому-то и на молодых княжичей и княжон народ приморский глядел с неким суеверным чувством, хоть и гордились ими, как и славой их родителей.
Жизнь и воспитание княжеских детей были не совсем обычны. Каждый из них родился и до трех лет рос в лесу, во владениях их матери, да и позднее жили там подолгу, особенно младшие. Отец по этому поводу не возражал, а посторонние могли недоумевать сколько угодно. Мало кто из приморян решался туда проникнуть, но говорили, будто княгиня приказывает диким зверям кормить ее детей, и свирепые волчицы и медведицы служат им няньками. Как бы там ни было, но росли княжата и впрямь здоровее и крепче обычных детей, а что до прочих возможных свойств, те пока, вроде бы, не проявлялись, хотя кто мог поручиться за будущее...
Несмотря на детство, проведенное в лесу, по возвращении к людям молодые Ростиславичи, к счастью, не чурались их общества. Напротив, были обычно веселы и общительны, особенно трое старших: Звенислав и Остромир, и их сестрица Червень. В детстве часто можно было видеть их с ватагой сверстников, скачущих на стремительных конях, причем княжна в этих поездках ничуть не отставала от братьев. Пока были помладше, они также любили лазать на стоявшую в поле за городской стеной ладью - ту самую, на которой их родителям однажды довелось подняться под облака. Ее так и оставили на память там, где она приземлилась, поодаль от моря, и она стояла, пока не сгнила. Возможно, подрастающие Ростиславичи и их детская свита хотели бы вновь ее заколдовать, чтобы взлететь. Но этого им так и не удалось, а со временем у подросших княжичей появились иные занятия, подобающие возрасту. Братья учились всему, что следовало уметь воинам: владеть мечом и копьем, топором и палицей, стрелять из лука и плавать, уметь обиходить себя и коня в любых условиях, не полагаясь на слуг. Теперь братья целыми седьмицами напролет пропадали где-то в разъездах, обучаемые лучшими воинами Ростислава. Они загорели и огрубели, возвращались в синяках и ссадинах, но видно было, что им такая жизнь нравится. Особенно старший, Звенислав, гордился своими успехами; Остромир держался скромнее.
Правда, долгое время выросшим княжичам доводилось разве что отбивать мелкие пограничные набеги горцев и степных кочевников. Настоящей войны в Приморье не бывало при их жизни. Но вот, этой весной князь Ростислав основательно рассчитался с наглыми степняками за их набеги. Звенислав с Остромиром тоже участвовали в том походе, и их по возвращении чествовали приморяне наравне с их отцом. Звенислав в опасном поединке поразил великого воина степняков, после чего те дрогнули, разуверившись в победе. А, когда уже оба войска схлестнулись, и неизвестно еще было, кто возьмет верх, именно Остромир вместе с воеводой Улебом выбрал точный момент, чтобы с оставленным в запасе полком ударить на врага и тем переломить ход сражения. Что и говорить, старшие Ростиславичи - достойные витязи! Да и собой красавцы, особенно Звенислав, живое изображение своего отца в молодости.
Их сестрица, золотоволосая и синеглазая Червень, с детства росла смелой и бойкой, но с возрастом все же остыла к занятиям мужчин. Она и теперь могла еще проскакать галопом на неоседланном коне или натянуть тетиву лука и подстрелить на ловах оленя или даже кабана. Но это было ее развлечением, а не главным делом. Она не такая, как их подруга детства Моряна, единственная дочь могучего витязя Гаррана и хасинской воительницы Куары. Той и впрямь нравилось, в латах из бычьей кожи, сражаться наравне с мужчинами, да объезжать непокорных коней. Червень же, в глубине души, охотно уступила бы опасности и победы своему будущему мужу, лишь бы он был к ним способен, а самой жить, как обычная женщина. Хотя и ее мечты о будущем муже были пока что весьма неопределенны, и с замужеством ее никто не торопил. Князь Ростислав и княгиня Влада не хотели приневоливать никого из своих детей или торопить с браком - сыновей ли, дочерей. И этому приморяне тоже не удивлялись, молчаливо считая, что княжеская семья имеет право и в этом случае поступить на свой лад, непонятный обычным людям.
Младший княжич, семнадцатилетний Светозар, гораздо больше похож был на свою мать-ведунью. В отличие от старших братьев, его не привлекали ни война, ни боевые состязания, ни ловища. Он, как и мать, не ел мяса, и не хотел убивать животных, которых с детства научился понимать. Никто толком не знал, чт у него на уме, хотя сам Светозар, вроде бы, не скрывал ничего от других, и держался приветливо со всеми. Лишь иногда в его чистых голубых глазах зажигался особый блеск, и их выражение делалось отстраненным, будто он уходил в какую-то далекую страну, куда никто не мог последовать за ним. Его с детства интересовало, что лежит за пределами Приморья, и как живут люди в соседних княжествах и в чужих землях, и юноша собирался, как только повзрослеет окончательно, отправиться странствовать. Порой его любознательность удивляла, и даже пугала. Еще в детстве Светозар разговаривал со жрецами и волхвами о тайнах, какие те предпочитали хранить при себе. Язвительный Остромир тогда дразнил брата: уж не хочет ли тот сделаться волхвом и ходить в медвежьей шубе мехом наружу? Но Светозар не отвечал ни на какие насмешки, а иногда лишь грустно улыбался такому ребячеству старшего брата. Раздразнить его ни разу не удавалось. И родные привыкли, что он таков, как есть, и они не имеют власти над его странным характером и поступками. Мать подолгу беседовала с младшим сыном наедине, но и она не была уверена, что знает его вполне.
Настоящим ее отдохновением была младшая дочь, Листава, в описываемое время четырнадцатилетняя девочка-подросток, то есть, уже не ребенок, но еще не взрослая девушка, - во всяком случае, она еще не закончила, по древнему обычаю, своими руками шить понёву из сотканной ей же цветной шерстяной ткани. Но Листаву вообще редко видели в княжеском тереме, она гораздо больше времени жила в лесу, где родилась некогда и ее мать, вполне усвоила образ жизни лесной ведуньи, а в Белгород приезжала лишь повидаться с родными. Богатство и даже роскошь отцовских владений ничуть не трогали ее, как нечто совершенно чуждое ее характеру. В лесу у дочери Влады не было врагов, не было и тайн от нее, с младенчества сроднившейся с его жителями, растениями и животными. И никакие жизненные бури пока не волновали ее душу, еще полудетскую, у нее не было иных желаний, кроме как прожить всю жизнь безмятежной лесной хозяйкой.
Но на этот Осенний праздник даже Листава пришла, чтобы встретить его вместе с семьей и народом. Ее заверили, что на сей раз он будет отмечаться гораздо шире и богаче других подобных праздников, и пропустить его никак нельзя. И потому в это утро Листава, маленькая, белокурая, в летнике из нежно-зеленого заморского шелка, очень идущем к ее глазам, была вместе со всей семьей. Чинно стоя рядом со старшей сестрой, она украдкой разглядывала, как слуги вносят корзины с плодами и другие дары земли. Основная часть праздника должна была начаться вечером, но готовиться к нему начали еще с утра. Вот внесли длинные скамьи и вкопали в землю, чтобы зрителям удобнее было расположиться. Празднику должны были предшествовать игры и состязания. Звенислав с Остромиром к этому дню приготовили, по их словам, нечто особенное, и теперь оживленно перешептывались и подталкивали друг друга, стоя впереди сестер.
Впереди, на почетном помосте, стояли князь Ростислав с княгиней Владой. Они явились выслушать благословение верховного волхва по случаю праздника урожая, по обычаю.
Безусловно, прошло уже много лет с тех пор, как Ростислав завоевал Приморское княжество и освободил свою жену из плена у могущественных волшебников. Но только с тех пор никк нельзя было сказать, чтобы он сильно состарился. До сих пор держался прямо, как молодой мужчина, и его высокая фигура, широкие плечи, с которых сейчас ниспадал белый праздничный плащ, могли бы принадлежать и одному из сыновей. Лицо князя сделалось, правда, старше и суровее, в волосах и не особенно длинной, но густой бороде, виднелись седые пряди. Но все же, стариком князя Ростислава никто бы не назвал. Да и в недавнем походе в степь он еще сражался сам, отнюдь не уступив все заслуги выросшим сыновьям. Собирающиеся теперь приморяне понимающе кивали, глядя на княжескую чету: мол, у кого в супругах ведунья, к тому и старость не осмелится подступиться.
Сама же княгиня Влада, в белом одеянии из тончайшего льна, вышитом солнечными лучами, колосьями, плодами и цветами, и вовсе казалась молодой женщиной. Ни морщинки, ни седого волоска в ее волосах под вышитой жемчугом кикой. Разве что прежнее очарование юности сменилось зрелой женственностью: не нежная Богиня Весны, а могущественная Лада, мать и хозяйка, могла теперь представиться в ее облике.

24
Наша проза / Полет сокола
« : 12 Фев, 2018, 20:21:30 »
Здравствуйте, все, кто увидит эту тему! :-* :-* :-*
Я к вам с новым фэнтези. Оно тематически примыкает к моему циклу о викингах и более раннему "Ожерелью Артемиды", однако здесь действие происходит в более позднюю эпоху и в других краях, более близких нам по происхождению. Не все же писать об иностранцах, в жизни местного аналога славян тоже наверняка происходит немало интересного. :)
Если что-то будет не так - прошу не стрелять в пианиста, он играет как умеет. :-\
И еще прошу вас, мои дорогие читатели, по возможности, высказывайте свое мнение, хорошо? ::)

Глава 1. В краю Приморском
На залитых солнечным светом лугах и холмах, снег растаял уже давно, ютился лишь кое-где в тенистых оврагах последними грязно-белыми клочками, как шерсть линяющего зверя. Кругом, сколько охватывал глаз, зеленели сочные молодые травы, спускаясь пологими уступами к самому морю. В траве белели и золотились звездочки первоцветов, а далее, на берегах извилистой Светлицы, уже окутались зеленоватой дымкой ивы с березами.
Стремительно мчавшиеся через луг всадники в боевом облачении, как ни спешили, успевали все-таки мысленно удивляться ранней южной весне, вдыхая наполненный ароматами трав и морской солью воздух. Здесь, у Полуденного моря, весна наступала куда раньше, чем в землях дубровичей и полян, смолян и туровцев, откуда большинство из них были родом. Там еще, верно, реки были скованы льдом, и в лесных чащобах не спешил таять снег, и деревья спали крепче медведя в берлоге. Лишь по белым телам берез, доверчиво оттаявших под обманчивыми солнечными лучами, в это время начинал бежать сок, тогда как мудрые дубы и липы и не думали просыпаться до настоящей весны. Но то - в исконных землях, далеких отсюда. А здесь, в Приморском княжестве, на самом краю света, зимы были куда мягче, и весна приходила раньше чуть ли не на два месяца. Здешний березень* вполне мог бы сойти за травень** дальше к северу.
Уже без малого два года, как князь Ростислав стал править в Белгороде Приморском, а все-таки красота южной земли не наскучила ни ему самому, ни пришедшим с князем дружинникам и другим переселенцам...
Велика земля, где живут люди, почитающие общих богов - Сварога-Небо и Макошь-Землю, Перуна и Даждьбога, Скотьего Бога Велеса и Богиню Любви Ладу. Хоть и именуют себя по разным племенам, да и говорят не совсем одинаково, а все же происходят от одного корня, и понимают друг друга без труда. Широко расселились: от Студеного моря на дальнем севере, где тепло и свет - редкие гости, и до Теплого моря на полудне; от рубежа с чужеземными королевствами на закате до Великой Степи на восходе. Пожалуй, больше земли и нет ни у какого народа.
А только все одно мало, чтобы без помех и обид разделить все владения размножившемуся роду князей Родославичей. Как могучее дерево, раскинул он во все стороны крепкие ветви, и каждая стремится перерасти других, чтобы первой дотянуться до животворящих лучшей Даждьбога-Солнце. И трудно придется той ветке, которую злая Недоля загонит в тень более счастливых собратьев.
Именно так она распорядилась поначалу и нынешним приморским князем, Ростиславом Будимиричем, одним из многочисленных потомков владетельного рода. Ранняя смерть родителей в одну седьмицу во время черного мора разом поставила подрастающего княжича на последнее место в роду. Отцовы братья разделили большую часть наследства, а Ростислав, воспитанный как простой дружинник, должен был раз навсегда понять, что без сильных покровителей ему надеяться не на что.
- Будь доволен тем, что есть, и почитай старших, как нам велят пресветлые Боги, - так поучал его стрый***-батюшка Градислав, князь туровский и червлянский. - Служи хорошо - поставлю и воеводой, и даже князем удельным, под своей рукой. Чего тебе не хватает? Не в чужой земле ведь в наемниках, а дома, среди родичей. Почему все смотришь волчонком? - порой допытывался у племянника ответа князь Градислав после лишней чарки хмельного меда на пиру.
Ростислав и сам понимал, что под рукой сильного князя можно прожить благополучно и даже в почете. Но слишком непокорным, своевольным уродился, чтобы смириться и всю жизнь быть подручным, хотя бы и князем. Это значило - всю жизнь идти туда, куда прикажет Градислав или его наследники, жить их интересами, воевать против их врагов. Собачья жизнь. Для того ли он, Ростислав, сам вырезал на щите древний знак рода князей Родославичей - летящего сокола?
В детстве он с друзьями часто взбирался на обрыв, где гнездились соколы. Ловил и приручал для охоты их птенцов, следил, как завороженный, за стремительным полетом взрослых соколов. Отчаянно дерзкие хищники не только добывали больших и сильных цапель, гусей, но бросались и на людей, защищая свое гнездо. Недаром вещие певцы испокон веков пели о "соколиной отваге". Через знак сокола молодой князь чувствовал особенно тесно кровную связь с предками, тоже почитавшими эту птицу. Однажды и он обретет свободу. Боги создали его князем, а не холопом могущественных родичей, хотя бы и в пожалованном из милости венце.
На счастье, Ростислав не был окончательно покинут всеми. Память его покойного отца открыла возмужавшему князю кошели старых бояр, а собственная отвага привлекла к нему сердца многих дружинников и простых людей, готовых попытать в жизни счастья. И вот, собрав достаточно сил, он ушел прочь, отказавшись отныне повиноваться любым княжеским указаниям. Тем самым Ростислав сделался изгоем, поставил себя и тех, кто следовал за ним, вне закона - зато при удаче мог выиграть все.
И он добился своего: стремительно провел свою дружину через безлюдную солончаковую пустошь и захватил Белгород Приморский, так что никто и глазом не успел моргнуть!
Город на белых прибрежных скалах, выдающихся в море высоким мысом, был основан за много поколений до рождения Ростислава, одним из его предков. Еще тогда замечено было удобное место для поселения и для торговли с лежащим за морем Агайским царством. Тогда же первые пришедшие туда жители, оторвавшись от родных очагов, назвали себя новым племенем - приморянами. Однако же за последующие годы новые князья редко вспоминали о столь далеких окраинах, и Белгород со временем пришел в упадок. Городские стены обветшали, и их никто не чинил. Чужеземные купцы еще привозили на торг свои товары, но не стыдились поднимать цены, а сами платить приморянам за их изделия несправедливо мало. Постепенно жители Приморского княжества привыкли считать себя особым племенем, почти никак не связанным с исконными землями. Сами решали свои дела, сообща устанавливали законы на суде и цены на торгу, как могли, отбивали набеги соседей - горских племен. Последнее им удавалось не всегда, так как приморяне не были особенно воинственны, но больше полагаться было не на кого. Князья в Белгороде если и были, то правили нехотя, будто отбывали изгнание, только и ждали случая, чтобы изменения в сложной разветвленной системе наследования позволили занять более почетный стол в давно обжитых землях, не в приморской глуши.
Последним из них был Борис, младший сын князя Градислава, посланный владетельным отцом поучиться княжить. Как надо учиться, Борис, по неопытности и юношескому легкомыслию, не знал, и коротал время в звериных ловах и других развлечениях. Острые на язык приморяне прозвали Бориса Неуком, как молодого коня, непривычного ходить под седлом или в упряжке. Ростиславу двоюродный брат не был соперником. Благодаря внезапному нападению, он захватил Белгород почти без боя. Не сумевшего подготовить оборону Бориса, который был моложе него на целых десять лет, Ростислав выставил прочь, жаловаться отцу на свое поражение. Ему навсегда запомнилось в тот день испуганное, растерянное лицо Бориса, его дрожащий подбородок, да меч, ходивший ходуном в тонких юношеских руках... "Поезжай. Я не сражаюсь с мальчишками", - сказал ему Ростислав, и перешагнул порог княжеского терема...
Отвлекшись на миг от воспоминаний, князь придержал огненно-рыжего коня, поджидая отставшую за пригорком дружину. Снова вдохнул свежий весенний воздух, так что звенья кольчуги коротко звякнули от напряжения. Да, именно этот запах он запомнил с самого первого дня в Приморском княжестве: запах моря, ветра и пышных зеленых лугов. Запах свободы...
Самовольно захватив Белгород, он тем самым дал всем понять, что считает себя равным старшим князьям, не имевшим над собой никакой власти, кроме Богов. Можно представить, как это разозлило его дядей и других могущественных властителей, однако оспаривать Приморское княжество у слишком беспокойного родича не решился никто. Да Ростислав и не беспокоился о них. Ему, в отличие от других родичей, бывавших здесь, нравился этот щедрый жаркий край у моря, предел обжитых земель. Здесь можно было все начать сначала, здесь, на границе разных народов, жизнь кипела ключом. Приморское княжество княжество было не самым большим и далеко не самым богатым, но Ростислав не променял бы его ни на какую издавна славную столицу. Именно здесь, где не было прежде ни твердой власти, ни сложившейся местной знати, он сумеет устроить все, как ему хочется.
За прошедшие без малого два года он и впрямь многого добился. Местным жителям пришелся по душе смелый, деятельный князь, не считавший, как другие, Приморье краем света, забытым Богами. За это время многие дружинники Ростислава переженились на местных девушках, упрочивая свои связи с новой родиной. Простые пахари, рыбаки, виноградари, ремесленники обрели уверенность в будущем; князь Ростислав отвадил жадных до добычи горцев-хасов, и их самих принудил платить дань. Он же приказал восстановить городские стены, и Белгород вновь обрел белизну. Были заново вымощены городские улицы. Княжеские посланники теперь неотступно бывали на торгах, так что ни пришлый, ни свой торговый гость не мог больше безнаказанно обманывать покупателей. Нескольких, самых жадных купцов, по распоряжению князя изгнали прочь, а их имущество, что не могли забрать, выставлено было на поток и разорение. Ростислав не беспокоился, наживая врагов. Он был уверен в собственной силе и отваге, и в своих воинах, и в преданности своих приморян - кого же ему было бояться?
И нынешняя причина, по которой он всего с сотней дружинников облачились в доспехи и стремительно погоняли коней, тоже была для князя скорее ожидаемым приключением, чем настоящей тревогой. Только что к княжескому терему прискакал на взмыленном коне пастух и, едва отдышавшись, сообщил, что нежданно объявившиеся хасы угоняют коней. Ростислав, немедля, поднял сотню воинов. Вполне достаточно на полторы сотни горцев, что насчитал пастух. Следовало наказать татей немедленно, и кто же мог указать князю, что не его дело отражать пограничные набеги? Воевода Вышеслав попробовал было - князь хоть и не указал старику, другу своего отца, его место, как мог бы с кем другим, но и не стал слушать. Он твердо решил сам отвадить горцев от своих владений. Но прежде неплохо бы, когда догонит, кое-что выяснить у них...

* Березень - одно из старославянских названий марта.
** Травень - май.
*** Стрый - дядя по отцу.

Страницы: 1 [2]