1126
Наша проза / Re: Пламя Жар-Птицы
« : 16 Мая, 2020, 19:51:11 »
Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis! 
Ну а что от него ждать, с подселившейся душой, у которой своя память и свои эмоции. Все-таки, такое даже в магическом мире большая редкость.
Какой бы ни был, для нее все равно единственный и любимый сын. К тому же, она и себя винит в случившемся. Хотя из Любима вряд ли даже княгиня Светозара смогла бы сделать человека, если бы его в детстве ей вдруг доверили. Очень уж сложный экземпляр.
В покоях бывшей царевны Ладомиры сидели за вышиваением девушки. Усевшись в ряд на широкой скамье, они работали вместе над большим гобеленом, изображавшим сражение. Пока еще тонким угольком были едва намечены фигуры воинов, коней, земля, вода и небо. Но постепенно яркими нитками уже заполнялось пустое пространство, расцвечивалось живыми красками. На гобелене они собирались вышить битву Святослава Храброго с норландцами.
- Парус на ладье сделай червонным, Цветана, - указала царевна, когда ее служанка собиралась вдеть синюю нитку в иголку. - Милея, шей осторожнее. Стежки получаются слишком грубые.
Девушки вышивали под ее руководством, сидя в своем тесном кругу. Сейчас они чувствовали себя, как в былые времена, когда были счастливы и в полной безопасности. Сейчас за дверью стояли царские воины, и сам царь Избор часто бывал здесь с новыми предложениями и угрозами. Но в эту минуту, когда они сидели вот так, все вместе, сбившись, как стайка замерзших воробьев, им было легче.
Сама Ладомира вышивала центральную фигуру гобелена - юного всадника на белом коне, ведущего войско в бой.
- Какой красивый будет гобелен, госпожа, когда мы его закончим! - воскликнула Ждана.
- Только работа уж очень большая, затянется на месяцы, - заметила Злата.
- Вот и хорошо, что на месяцы, - согласилась бывшая царевна. - Во всяком случае, нам будет чем себя занять в заточении.
Вышивая светлый лик князя-предводителя, Ладомира думала о своих служанках, которых самозванец согласился вернуть ей. Им пришлось в эти месяцы гораздо хуже, чем ей. Прежде всегда веселая, смешливая Ждана превратилась в тень себя прежней. Милея по ночам кричала, когда ей виделись страшные сны. Красавицу Злату стражники принесли всю избитую, в горячке, и ее едва удалось выходить. Цветана до сих пор вздрагивала при виде любого мужчины. Бывшая царевна знала, что обязана все выдержать еще и ради них...
Задумавшись, она вставила нитку в иголку и стала вышивать волосы, выбившиеся из-под шлема полководца.
- Ах, царевна, что ты делаешь? - воскликнула Злата. - Святослава Храброго изображают всегда светловолосым, а ты вышиваешь ему темно-русые волосы.
Ладомира очнулась от размышлений, взглянула на рождавшийся под ее иглой образ витязя, ведущего войска. Ее губ коснулась мечтательная улыбка, никак не связанная со всем, что было вокруг.
- Нет, пусть останется как есть! - решила она, продолжая ему волосы тем же цветом.
"Так будет лучше! Хоть облик твой будет со мной рядом, мой Венцеслав, даже если разлучат нас недруги... Хоть на портрете, да будешь со мной. Легче будет вытерпеть все, что может случиться еще..."
И в то же мгновение в замочной скважине повернулся ключ, и в комнату вошел царь. Он был сегодня румян, в расстегнутом кафтане, с развязными движениями, еще более беспокойными, чем всегда. Ладомира решила, что он навеселе, и сразу насторожилась.
- Я хочу, чтобы ты пошла со мной на пир! Прямо сейчас! - потребовал он.
Царевна подвинулась навстречу, загораживая своих девушек.
- Это приказ или просьба? - осведомилась она.
Тот, кто именовался Избором Твердиславичем, ухмыльнулся.
- Я не прошу ничего! Ты - пленница, военная добыча, а ее не просят. Я велю тебе придти сегодня на пир, в лучшем платье, что я для тебя выберу. Через три дня приедет моя невеста. Сегодня мой последний холостой пир. Ты будешь развлекать меня и моих гостей.
Он действительно приказывал непреклонным тоном, и Ладомира сразу поняла, что спорить бесполезно. После встречи с Венцеславом в ее сердце проснулась надежда, и теперь она держалась осторожнее, ей уже не была безразлична собственная судьба, как в начале плена. Сейчас она лишь поразилась двуличию стоявшего перед ней человека, собиравшегося жениться на другой.
- Я бы что угодно отдала, лишь бы...
- Лишь бы! - оживился самозванец, желая обнять ее.
- Лишь бы, когда женишься на своей лугийке, оставил меня в покое! - договорила девушка.
Дыхание царя сделалось шумным и прерывистым, глаза хищно сверкали, как всегда в ее присутствии. Он не мог отвести глаз от ее статной, роскошной фигуры. Как же она хороша! Даже в этом простом белом платье, которого упорно не хочет сменить на более богатый наряд. Но как великолепны рядом с этим платьем ее черные волосы, как блестят большие темные глаза!..
- Мне, наверное, придется некоторое время ублажать ее, - самозванец сопроводил свои слова непристойным жестом. - Но я тебя переселю в покои на нижнем ярусе Крепости, так что никто не заподозрит твоего присутствия. А когда моя свадьба поутихнет, стану наведываться к тебе... А сейчас собирайся на пир!
Ладомира побелела, как ее платье.
- Зачем тебе глядеть на меня, печальную и одинокую? Как может мертвая веселить живых?
Царь топнул ногой, начиная злиться.
- Ты придешь сегодня, это не обсуждается! Иначе твоим служанкам придется плохо... Эй, стража!..
Вышли несколько воинов. Царь указал им на девушек, сжавшихся на лавке.
- Проводите их на пир!
Воины хватали девушек за руки, выводили из комнаты. Помертвевшую Милею унесли без чувств. Злата сопротивлялась. У ног Ладомиры рыдала Цветана, сразу вспомнив, что довелось пережить в первые дни плена.
- Не отдавай меня, царевна! Спаси! - стонала она. Но чьи-то руки оттащили девушку прочь.
Ладомира медленно, точно к ногам привязали свинцовый груз, шагнула вперед.
- Я пойду на пир, если ты пощадишь их, - проговорила она.
Для князя Венцеслава этот пир не был ни долгожданным, ни желанным. Пировали при самозванце столько, что впору было сбиться со счета. Правда, сегодняшний праздник должен быть стать последним перед женитьбой царя. Лже-Избор пригласил только ближайших своих друзей, сварожан и лугийцев. Приглашены были одни мужчины, хотя царь таинственно намекал, что женской красотой непременно повеселит своих ближников.
Гостей рассадили по местам, по очереди - каждый сварожанин соседствовал за столом с лугийцем. Столы, как всегда, ломились от угощения. Там были на выбор куски мяса скотины и дичины, лежали на блюдах огромные осетры, а уж жирных гусей, лебедей и разных мелких птиц никто бы сосчитать не взялся. Арвернийские и марцийские вина лились рекой. Это тоже было приметой двора самозванца, не выносившего праотеческих "простонародных" медов.
Венцеслав, как обычно, внимательно прислушивался к застольным беседам, стараясь уловить что-либо важное. Он почти не пил вина, стараясь украдкой вылить пурпурный напиток под стол, где к концу пиршества и так проливалось немало винных луж. Однако молодой князь всем своим видом показывал, будто горячо желает встретить лугийцев в стенах Медведицы. Его сосед за столом, непритворно веселый и пьяный пан Лучинский, оживленно обратился к князю:
- Скоро ты сам убедишься, князь Кречет: радоваться жизни умеют только лугийцы! Никто в мире не ведает столько веселых утех, как лугийская шляхта! То, что ты сейчас видишь здесь - бледная тень будущего великолепия! Совсем скоро прибудут прекраснейшие дамы и знаменитые витязи Лугии. Тогда сварожане забудут, что значит скука!
- Я буду счастлив повстречаться с твоими любезными соотечественниками! - заверил Венцеслав таким тоном, что никто бы не заподозрил в нем притворства.
Один из углов пиршественного зала был отгорожен красным занавесом. Гости с любопытством поглядывали в ту сторону, недоумевая, что за неожиданный подарок вздумал им преподнести царь.
А он хитро улыбался, подмигивал и выжидал подходящей минуты.
Наконец, царь хлопнул в ладоши, и за занавесом послышались чудесные звуки музыки. А затем занавес раздвинулся, и гости увидели девушку, игравшую на клавикордах. То была Ладомира. На ней надето было платье из радужной парчи, украшенное пышными кружевами, но с более низким вырезом, чем обыкновенно носили сварожские женщины. В ее волосах, собранных в высокую прическу, белели нити жемчуга.
И сварожане, и лугийцы восхищенно воззрились в ее сторону. Одни, узнав осиротевшую царевну, изумлялись ее странной и страшной судьбе. Другие просто восхищались ее красотой, а также музыкой, какую извлекали ее пальцы из черных и белых клавиш.
Венцеслав глядел на нее долгим страдальческим взором. Она сильно осунулась за время заточения, кожа ее поблекла без света и свежего воздуха. Сейчас, играя на клавикордах, она полностью ушла в музыку, наслаждалась, соскучившись по ней. Но, как только закончила играть, глаза Ладомиры погасли, в них застыла тоска.
Точно редкого зверя, представил ее царь своим гостям:
- Поглядите-ка: встречаются и сварожане, образованные не хуже закатных жителей! Вот перед вами Ладомира Алтанова, дочь похитителя престола. Она пришла развлечь нас. А ну-ка, Ладомира, сыграй что-нибудь веселое, а эти девушки для нас спляшут!
Бывшая царевна вновь ударила по клавишам, начиная звонкую плясовую мелодию. Под нее в зал впорхнули другие девушки в ярких летниках, принялись кружиться перед пирующими, точно стайка ярких бабочек. Музыка все лилась, то тихая, как ручеек, то звонкая, точно перезвон бубенцов, а то вдруг сыплющая заливистой трелью, точно песня соловья. Словно птица, сидящая в клетке, Ладомира утешала музыкой свою душу. Долго потом вспоминалась князю Венцеславу эта музыка...
Из оцепенения его вывел голос пана Ясинского. Тот произнес во весь голос, так что слышали его по всему залу:
- Мои поздравления, непобедимый царь! Кажется, великий Монх-Оргил сказал некогда: "Счастлив тот, кому покорно служат дочери пораженных им врагов!"
Царь капризно улыбнулся, поглядев на Ладомиру. Добившись ее согласия придти на пир в этом платье, он думал, что она, наконец, стала сговорчивее. И, когда он придет к ней через некоторое время, после Заславы Войцеховской, Ладомира, наконец, сдастся на милость победителя.
Он поднял бокал с рубиновым арвернийским вином:
- Лучшего доказательства победы и не найти! Иногда есть чему поучиться и у старого чжалаира!
У Венцеслава все переворачивалось внутри. Больней всего было, что Ладомира слышит, как эти люди говорят о ней. Он видел, как она сникла, сидя за клавикордами. Только ее безмолвный взор помог ему сдержаться, потому что голова его пылала, как готовое взорваться пушечное ядро. Ему пришлось сосчитать до двадцати, чтобы быть в силах говорить с самозванцем. Но, наконец, придя в себя, произнес:
- Государь, ты, конечно, многих приятно поразил сегодня! Но ведь совсем скоро приедет твоя невеста. Понравится ли ей, что дочь Алтанова находится с тобой рядом?
Царь нахмурился, указал начальнику своей стражи:
- Уведи Алтанову и ее служанок... ты знаешь, куда!
Ладомира покинула зал, не оглядываясь назад. Венцеслав опустил глаза, чувствуя, как лицо его горит от стыда.
Царю явно хотелось поговорить, и он подмигнул молодому князю:
- Вообще-то, я пока еще не решил, что делать с Алтановой. Возможно, найду ей мужа. Хочешь, тебе отдам?
Венцеслав едва не захлебнулся вином, закашлялся.
- Государь, я совсем не ради того говорил! Я думал лишь о том, как бы тебе не было хуже...
Царь пристально поглядел ему в глаза и, кажется, остался доволен. Усмехнувшись, он хлопнул Венцеслава по плечу.
- Я испытывал тебя! Не думай об этом, не отдам!
Никогда еще Венцеславу не было так трудно дождаться окончания пира, не был настолько ненавистен самозваный царь и его приспешники. И теперь он яснее, чем когда-либо, осознал, что освободить Ладомиру он сможет, лишь когда будет свергнут самозванец.
А почему бы и медведю не прикончить Любима? То есть мне просто медведя жаль, я зверей люблю! Но у этого "царя" всё-таки с головой не особо, спутанность сознания. Спасибо, эреа Артанис.Так Венцеслав сразу-то и не стремился помогать Любиму. Только когда другие люди подбежали, пришлось вмешаться.
Ну а что от него ждать, с подселившейся душой, у которой своя память и свои эмоции. Все-таки, такое даже в магическом мире большая редкость.
А я всё думала: куда, интересно, Векша делась, и как Любим в Лугии оказался? Теперь понятно. Жалко её, всё-таки. Придётся увидеть гибель сына. Разве что, умрёт раньше; но она, в любом случае, знает, что это неизбежно.Жалко, конечно.
Какой бы ни был, для нее все равно единственный и любимый сын. К тому же, она и себя винит в случившемся. Хотя из Любима вряд ли даже княгиня Светозара смогла бы сделать человека, если бы его в детстве ей вдруг доверили. Очень уж сложный экземпляр. В покоях бывшей царевны Ладомиры сидели за вышиваением девушки. Усевшись в ряд на широкой скамье, они работали вместе над большим гобеленом, изображавшим сражение. Пока еще тонким угольком были едва намечены фигуры воинов, коней, земля, вода и небо. Но постепенно яркими нитками уже заполнялось пустое пространство, расцвечивалось живыми красками. На гобелене они собирались вышить битву Святослава Храброго с норландцами.
- Парус на ладье сделай червонным, Цветана, - указала царевна, когда ее служанка собиралась вдеть синюю нитку в иголку. - Милея, шей осторожнее. Стежки получаются слишком грубые.
Девушки вышивали под ее руководством, сидя в своем тесном кругу. Сейчас они чувствовали себя, как в былые времена, когда были счастливы и в полной безопасности. Сейчас за дверью стояли царские воины, и сам царь Избор часто бывал здесь с новыми предложениями и угрозами. Но в эту минуту, когда они сидели вот так, все вместе, сбившись, как стайка замерзших воробьев, им было легче.
Сама Ладомира вышивала центральную фигуру гобелена - юного всадника на белом коне, ведущего войско в бой.
- Какой красивый будет гобелен, госпожа, когда мы его закончим! - воскликнула Ждана.
- Только работа уж очень большая, затянется на месяцы, - заметила Злата.
- Вот и хорошо, что на месяцы, - согласилась бывшая царевна. - Во всяком случае, нам будет чем себя занять в заточении.
Вышивая светлый лик князя-предводителя, Ладомира думала о своих служанках, которых самозванец согласился вернуть ей. Им пришлось в эти месяцы гораздо хуже, чем ей. Прежде всегда веселая, смешливая Ждана превратилась в тень себя прежней. Милея по ночам кричала, когда ей виделись страшные сны. Красавицу Злату стражники принесли всю избитую, в горячке, и ее едва удалось выходить. Цветана до сих пор вздрагивала при виде любого мужчины. Бывшая царевна знала, что обязана все выдержать еще и ради них...
Задумавшись, она вставила нитку в иголку и стала вышивать волосы, выбившиеся из-под шлема полководца.
- Ах, царевна, что ты делаешь? - воскликнула Злата. - Святослава Храброго изображают всегда светловолосым, а ты вышиваешь ему темно-русые волосы.
Ладомира очнулась от размышлений, взглянула на рождавшийся под ее иглой образ витязя, ведущего войска. Ее губ коснулась мечтательная улыбка, никак не связанная со всем, что было вокруг.
- Нет, пусть останется как есть! - решила она, продолжая ему волосы тем же цветом.
"Так будет лучше! Хоть облик твой будет со мной рядом, мой Венцеслав, даже если разлучат нас недруги... Хоть на портрете, да будешь со мной. Легче будет вытерпеть все, что может случиться еще..."
И в то же мгновение в замочной скважине повернулся ключ, и в комнату вошел царь. Он был сегодня румян, в расстегнутом кафтане, с развязными движениями, еще более беспокойными, чем всегда. Ладомира решила, что он навеселе, и сразу насторожилась.
- Я хочу, чтобы ты пошла со мной на пир! Прямо сейчас! - потребовал он.
Царевна подвинулась навстречу, загораживая своих девушек.
- Это приказ или просьба? - осведомилась она.
Тот, кто именовался Избором Твердиславичем, ухмыльнулся.
- Я не прошу ничего! Ты - пленница, военная добыча, а ее не просят. Я велю тебе придти сегодня на пир, в лучшем платье, что я для тебя выберу. Через три дня приедет моя невеста. Сегодня мой последний холостой пир. Ты будешь развлекать меня и моих гостей.
Он действительно приказывал непреклонным тоном, и Ладомира сразу поняла, что спорить бесполезно. После встречи с Венцеславом в ее сердце проснулась надежда, и теперь она держалась осторожнее, ей уже не была безразлична собственная судьба, как в начале плена. Сейчас она лишь поразилась двуличию стоявшего перед ней человека, собиравшегося жениться на другой.
- Я бы что угодно отдала, лишь бы...
- Лишь бы! - оживился самозванец, желая обнять ее.
- Лишь бы, когда женишься на своей лугийке, оставил меня в покое! - договорила девушка.
Дыхание царя сделалось шумным и прерывистым, глаза хищно сверкали, как всегда в ее присутствии. Он не мог отвести глаз от ее статной, роскошной фигуры. Как же она хороша! Даже в этом простом белом платье, которого упорно не хочет сменить на более богатый наряд. Но как великолепны рядом с этим платьем ее черные волосы, как блестят большие темные глаза!..
- Мне, наверное, придется некоторое время ублажать ее, - самозванец сопроводил свои слова непристойным жестом. - Но я тебя переселю в покои на нижнем ярусе Крепости, так что никто не заподозрит твоего присутствия. А когда моя свадьба поутихнет, стану наведываться к тебе... А сейчас собирайся на пир!
Ладомира побелела, как ее платье.
- Зачем тебе глядеть на меня, печальную и одинокую? Как может мертвая веселить живых?
Царь топнул ногой, начиная злиться.
- Ты придешь сегодня, это не обсуждается! Иначе твоим служанкам придется плохо... Эй, стража!..
Вышли несколько воинов. Царь указал им на девушек, сжавшихся на лавке.
- Проводите их на пир!
Воины хватали девушек за руки, выводили из комнаты. Помертвевшую Милею унесли без чувств. Злата сопротивлялась. У ног Ладомиры рыдала Цветана, сразу вспомнив, что довелось пережить в первые дни плена.
- Не отдавай меня, царевна! Спаси! - стонала она. Но чьи-то руки оттащили девушку прочь.
Ладомира медленно, точно к ногам привязали свинцовый груз, шагнула вперед.
- Я пойду на пир, если ты пощадишь их, - проговорила она.
Для князя Венцеслава этот пир не был ни долгожданным, ни желанным. Пировали при самозванце столько, что впору было сбиться со счета. Правда, сегодняшний праздник должен быть стать последним перед женитьбой царя. Лже-Избор пригласил только ближайших своих друзей, сварожан и лугийцев. Приглашены были одни мужчины, хотя царь таинственно намекал, что женской красотой непременно повеселит своих ближников.
Гостей рассадили по местам, по очереди - каждый сварожанин соседствовал за столом с лугийцем. Столы, как всегда, ломились от угощения. Там были на выбор куски мяса скотины и дичины, лежали на блюдах огромные осетры, а уж жирных гусей, лебедей и разных мелких птиц никто бы сосчитать не взялся. Арвернийские и марцийские вина лились рекой. Это тоже было приметой двора самозванца, не выносившего праотеческих "простонародных" медов.
Венцеслав, как обычно, внимательно прислушивался к застольным беседам, стараясь уловить что-либо важное. Он почти не пил вина, стараясь украдкой вылить пурпурный напиток под стол, где к концу пиршества и так проливалось немало винных луж. Однако молодой князь всем своим видом показывал, будто горячо желает встретить лугийцев в стенах Медведицы. Его сосед за столом, непритворно веселый и пьяный пан Лучинский, оживленно обратился к князю:
- Скоро ты сам убедишься, князь Кречет: радоваться жизни умеют только лугийцы! Никто в мире не ведает столько веселых утех, как лугийская шляхта! То, что ты сейчас видишь здесь - бледная тень будущего великолепия! Совсем скоро прибудут прекраснейшие дамы и знаменитые витязи Лугии. Тогда сварожане забудут, что значит скука!
- Я буду счастлив повстречаться с твоими любезными соотечественниками! - заверил Венцеслав таким тоном, что никто бы не заподозрил в нем притворства.
Один из углов пиршественного зала был отгорожен красным занавесом. Гости с любопытством поглядывали в ту сторону, недоумевая, что за неожиданный подарок вздумал им преподнести царь.
А он хитро улыбался, подмигивал и выжидал подходящей минуты.
Наконец, царь хлопнул в ладоши, и за занавесом послышались чудесные звуки музыки. А затем занавес раздвинулся, и гости увидели девушку, игравшую на клавикордах. То была Ладомира. На ней надето было платье из радужной парчи, украшенное пышными кружевами, но с более низким вырезом, чем обыкновенно носили сварожские женщины. В ее волосах, собранных в высокую прическу, белели нити жемчуга.
И сварожане, и лугийцы восхищенно воззрились в ее сторону. Одни, узнав осиротевшую царевну, изумлялись ее странной и страшной судьбе. Другие просто восхищались ее красотой, а также музыкой, какую извлекали ее пальцы из черных и белых клавиш.
Венцеслав глядел на нее долгим страдальческим взором. Она сильно осунулась за время заточения, кожа ее поблекла без света и свежего воздуха. Сейчас, играя на клавикордах, она полностью ушла в музыку, наслаждалась, соскучившись по ней. Но, как только закончила играть, глаза Ладомиры погасли, в них застыла тоска.
Точно редкого зверя, представил ее царь своим гостям:
- Поглядите-ка: встречаются и сварожане, образованные не хуже закатных жителей! Вот перед вами Ладомира Алтанова, дочь похитителя престола. Она пришла развлечь нас. А ну-ка, Ладомира, сыграй что-нибудь веселое, а эти девушки для нас спляшут!
Бывшая царевна вновь ударила по клавишам, начиная звонкую плясовую мелодию. Под нее в зал впорхнули другие девушки в ярких летниках, принялись кружиться перед пирующими, точно стайка ярких бабочек. Музыка все лилась, то тихая, как ручеек, то звонкая, точно перезвон бубенцов, а то вдруг сыплющая заливистой трелью, точно песня соловья. Словно птица, сидящая в клетке, Ладомира утешала музыкой свою душу. Долго потом вспоминалась князю Венцеславу эта музыка...
Из оцепенения его вывел голос пана Ясинского. Тот произнес во весь голос, так что слышали его по всему залу:
- Мои поздравления, непобедимый царь! Кажется, великий Монх-Оргил сказал некогда: "Счастлив тот, кому покорно служат дочери пораженных им врагов!"
Царь капризно улыбнулся, поглядев на Ладомиру. Добившись ее согласия придти на пир в этом платье, он думал, что она, наконец, стала сговорчивее. И, когда он придет к ней через некоторое время, после Заславы Войцеховской, Ладомира, наконец, сдастся на милость победителя.
Он поднял бокал с рубиновым арвернийским вином:
- Лучшего доказательства победы и не найти! Иногда есть чему поучиться и у старого чжалаира!
У Венцеслава все переворачивалось внутри. Больней всего было, что Ладомира слышит, как эти люди говорят о ней. Он видел, как она сникла, сидя за клавикордами. Только ее безмолвный взор помог ему сдержаться, потому что голова его пылала, как готовое взорваться пушечное ядро. Ему пришлось сосчитать до двадцати, чтобы быть в силах говорить с самозванцем. Но, наконец, придя в себя, произнес:
- Государь, ты, конечно, многих приятно поразил сегодня! Но ведь совсем скоро приедет твоя невеста. Понравится ли ей, что дочь Алтанова находится с тобой рядом?
Царь нахмурился, указал начальнику своей стражи:
- Уведи Алтанову и ее служанок... ты знаешь, куда!
Ладомира покинула зал, не оглядываясь назад. Венцеслав опустил глаза, чувствуя, как лицо его горит от стыда.
Царю явно хотелось поговорить, и он подмигнул молодому князю:
- Вообще-то, я пока еще не решил, что делать с Алтановой. Возможно, найду ей мужа. Хочешь, тебе отдам?
Венцеслав едва не захлебнулся вином, закашлялся.
- Государь, я совсем не ради того говорил! Я думал лишь о том, как бы тебе не было хуже...
Царь пристально поглядел ему в глаза и, кажется, остался доволен. Усмехнувшись, он хлопнул Венцеслава по плечу.
- Я испытывал тебя! Не думай об этом, не отдам!
Никогда еще Венцеславу не было так трудно дождаться окончания пира, не был настолько ненавистен самозваный царь и его приспешники. И теперь он яснее, чем когда-либо, осознал, что освободить Ладомиру он сможет, лишь когда будет свергнут самозванец.
Вот уж точно - "вирус в короне". Жаль, что сварожане мои о таких штуках не имеют представления, а то бы можно было в тексте обыграть. 
Особенно когда и охранять леса приходится от себе подобных. 
