А вот Катари говорит Августу:
"Вы зря избегали пить в моем присутствии, даже присвоив кольцо моей матери."
На что Штанцлер отвечает:
"...Анри-Гийом заподозрил Дорака. У старика не было доказательств, но кому еще была нужна смерть девушки? Герцог умер в уверенности, что знает убийцу, но не может до него дотянуться. Я виноват перед старым другом, я мог открыть ему глаза…".
Что ж Вы до конца их разговор про яд не доцитировали?
Ведь дальше Катарина продолжает- "–
О да, вы могли даже назвать яд, но вы это можете и теперь."
Так же примем во внимание личность Августа - этот господин не пачкает руки самостоятельно, но помогает в этом другим, в награду получая рычаги влияния.
Между тем о поддельные письма, из-за которых Жермон Ариго отправился в Торку, запачкаться не побоялся.
С другой стороны у наслушавшейся романтики о будущей жизни в столице в качестве королевы Катари была возможность отравить Магдалену во время их задушевных бесед (а может и неоднократно - для накопительного, но отсроченного эффекта). Кроме того мы знаем, что Катари хотела стать королевой с ее слов.
Чтобы такая возможность появилась, прежде всего, нужен яд. Помнится Дорак сокрушался, что по нынешним временам сложно достать такой, чтобы отравление не смогли диагностировать. Однако, смерть Магдалы официально считается смертью от болезни.
Объясните пожалуйста, где живущая в провинции семнадцатилетняя девушка могла достать такое редкое и наверняка дорогое средство? И, даже если это каким-то чудом случилось, откуда Штанцлер то про это узнал?
Во втором случае, позитивная деятельность Катари в качестве королевы может частично являться попыткой загладить вину за смерть Магдалены и последующий мятеж. Все таки несколько тысяч смертей на твоей совести - это мощный моральный стимул.
Если это аргумент в пользу отравительства, то расскажите уже кого отравили Алва, Савиньяки, Валмоны и прочие персонажи, занимающиеся позитивной деятельностью на благо страны?