31
Наша проза / Re: Вирентийский витраж - III
« : 26 Ноя, 2023, 14:05:06 »
Спасибо.
Продолжаем.
К полуночи Паоло Раньер устал так, что едва не валился из седла. Веки сделались тяжелыми, движения медленными, бригантина давила на плечи все сильнее. Не создан он для погонь, не создан...
Отряд двигался Нижней дорогой, что шла узким ущельем, по склонам которого змеились трещины – русла ручьев, что иссякли от жары. Места были пустынные и неприютные – последние людские жилища они миновали еще в сумерки и дальше до самого Пятого пригорка, где стояла пограничная застава, селений не было.
Месяц, висевший над дорогой, почти не давал света – слишком тонок был недавно народившийся серп. Звезды казались неяркими, словно подернутыми легчайшей облачной дымкой.
Дорога повернула и пошла вдоль темной каменной стены, по вершине густо заросшей лесом, отдельные островки которого спускались по обрывам. Где-то вдали слышался плеск волн, приглушенный расстоянием.
– Красная скала, – пояснил Луцио Марр. Он сейчас возглавлял отряд – сержант был родом из какой-то приречной деревеньки под Реджано и неплохо знал все здешние тропы. Раньер вполне доверял его решениям. Лейтенант и его «синицы» покорились судьбе: они мало что понимали в переплетении ущельев Ламейи.
Лошади устало цокали копытами по камням. Ветер посвистывал в раскидистых ветвях. Казалось, даже жара чуть унялась, дав изнуренной земле пару-тройку часов покоя. Не в такие ли ночи Сплетающий сны шествует по земле, свивая свои путы из лунного света, теней качающегося тростника и песен ветров, и порождает легкие грезы? Липкие кошмары он совьет позже, после Паучьей Полночи, когда ветра сделаются злыми, а воды земные и небесные станут отдавать гнилью.
Убаюкавшись тишиной, Паоло Раньер на время забыл о цели их путешествия, о времени и месте, обо всем на свете. Все мысли отодвинулись прочь, веки снова сомкнулись...
Конь вхрапнул. Раньер вздрогнул и открыл глаза.
Луцио Марр приподнялся в седле и вскинул руку, останавливая отряд.
– Ты что? – спросил подеста, подъезжая.
Луцио Марр обернулся к Раньеру и прошептал, едва шевеля губами.
– Там кто-то есть.
– Где? – тоже шепотом спросил лейтенант «синиц».
Луцио указал на склон Красной скалы, туда, где лес черной щетинистой полосой спускался прямо к дороге.
«Синицы» настороженно озирались. Лейтенант вытащил чикветту. Паоло Раньер, разом стряхнув сон, вглядывался в переплетение ветвей, отыскивая тень, звук, движение. Но что разглядишь ночью в лесной чащобе? Если там кто-то и был — он затаился, сделавшись невидимкой.
– Едем, – наконец решил лейтенант. – Будьте настороже.
Они двинулись вперед. Полоса леса нависла над отрядом, и Раньер ощутил тоскливое беспокойство, когда тень чащобы легла на дорогу. Очарование весенней ночи было уничтожено безвозвратно.
Ветви опускались столь низко, что всадникам волей-неволей приходилось нагибаться. Лес здесь был смешаный, густой, пахнущий одновременно еловой хвоей и сухой прелью прошлогодней листвы.
Факел, который Луцио Марр держал в руке, был единственным пятном света в черноте ночи. Так они двигались около четверти часа, и Раньер начал было уже успокаиваться, как вдруг взгляд его зацепился за какое-то яркое пятно среди деревьев неподалеку от дороги.
– Смотри! – указал он сержанту, но Луцио Марр и сам уже давал сигнал к остановке.
Под буком, обратив лицо к дороге, недвижно сидел человек.
– Эй ты! – окликнул его Луцио Марр. – Иди сюда!
Сидящий не пошевелился. Луцио выругался и, обнажив оружие, послал лошадь вперед по склону. «Синицы» спешились и двинулись следом, направив на сидящего свои пики, а люди Раньера по его знаку развернулись, прикрывая товарищам по отряду спины.
– Да он мертвый! – раздался голос Луцио. Раньер и лейтенант поспешили вперед и спустя минуту уже стояли рядом с сержантом, который, подняв факел, деловито осматривал покойника.
Это был молодой человек, смуглый и курчавый, в щегольской зеленой-красной одежде и дорогих мягких сапожках на шнуровке. Он сидел, привалившись к стволу бука на подстилке прошлогодней листвы, положив на колени обнаженную чикветту. Издали казалось, могло показаться, что он просто задумался, присев на мягкую груду листьев, но стоило подойти ближе, как это впечатление исчезало.
Глаза мертвеца смотрели с беспредельным удивлением, сквозь которое прорывался ужас. Он, как видно, не сопротивлялся: не было ни одной другой раны, кроме тонкой полоски на горле, из которой уже не не текла кровь, потоком залившая грудь и забрызгавшая листву вокруг.
– Руки, – внезапно произнес Луцио.
– Что руки? – спросил подеста.
– Где они?
Паоло Раньер присмотрелся, и сердце его недобро зачастило. Парень вовсе не прятал руки в палой листве, как показалось вначале. Ладони у мертвеца были отрублены, судя по всему, его же чикветтой – на лезвии виднелась кровь.
– Может, в драке отсекли? – с надеждой произнес один из стражников.
– Обе? – усомнился лейтенант.
– Что-то мне это напоминает, – пробормотал Луцио, пробуя кровь пальцем. – Еще не спеклась. Не больно давно порешили.
– Оружие не взяли, кошель не тронули, обувь не сняли, – отметил лейтенант. – Не разбойники.
– Он не из нашей беглой компании? – уточнил Раньер. – Я видел лишь рыжего. Что второй?
– Нет. Под описание не подпадает.
– У него на поясе колчан, – заметил Луцио. – Но ни болтов, ни арбалета. Может, охотник?
Раньер отвел взгляд от мертвеца. Его вдруг посетило странное чувство, почти прозрение. Тот, кто это сделал, еще был здесь. Прятался в лесной глуши, слившись с тенями, смотрел, как люди топчутся вокруг тела, слушал догадки. Ждал, пока они уберутся прочь.
А, может, именно в этот момент примеривался, как нанесет удар. По его Раньера, шее.
Кажется, эта мысль пришла в голову не ему одному. Люди тревожно озирались, готовые отразить нападение.
– Что будем делать? – спросил Раньер у лейтенанта.
– У меня есть задание, – ответил тот. – А этот уже никуда не денется. Едемте. Разберемся на обратном пути.
Это, наверно, было разумно, но пока они садились в седла, Раньера не оставляло ощущение, что за ними неотрывно следит чей-то пристальный жестокий взгляд.
Продолжаем.
***
К полуночи Паоло Раньер устал так, что едва не валился из седла. Веки сделались тяжелыми, движения медленными, бригантина давила на плечи все сильнее. Не создан он для погонь, не создан...
Отряд двигался Нижней дорогой, что шла узким ущельем, по склонам которого змеились трещины – русла ручьев, что иссякли от жары. Места были пустынные и неприютные – последние людские жилища они миновали еще в сумерки и дальше до самого Пятого пригорка, где стояла пограничная застава, селений не было.
Месяц, висевший над дорогой, почти не давал света – слишком тонок был недавно народившийся серп. Звезды казались неяркими, словно подернутыми легчайшей облачной дымкой.
Дорога повернула и пошла вдоль темной каменной стены, по вершине густо заросшей лесом, отдельные островки которого спускались по обрывам. Где-то вдали слышался плеск волн, приглушенный расстоянием.
– Красная скала, – пояснил Луцио Марр. Он сейчас возглавлял отряд – сержант был родом из какой-то приречной деревеньки под Реджано и неплохо знал все здешние тропы. Раньер вполне доверял его решениям. Лейтенант и его «синицы» покорились судьбе: они мало что понимали в переплетении ущельев Ламейи.
Лошади устало цокали копытами по камням. Ветер посвистывал в раскидистых ветвях. Казалось, даже жара чуть унялась, дав изнуренной земле пару-тройку часов покоя. Не в такие ли ночи Сплетающий сны шествует по земле, свивая свои путы из лунного света, теней качающегося тростника и песен ветров, и порождает легкие грезы? Липкие кошмары он совьет позже, после Паучьей Полночи, когда ветра сделаются злыми, а воды земные и небесные станут отдавать гнилью.
Убаюкавшись тишиной, Паоло Раньер на время забыл о цели их путешествия, о времени и месте, обо всем на свете. Все мысли отодвинулись прочь, веки снова сомкнулись...
Конь вхрапнул. Раньер вздрогнул и открыл глаза.
Луцио Марр приподнялся в седле и вскинул руку, останавливая отряд.
– Ты что? – спросил подеста, подъезжая.
Луцио Марр обернулся к Раньеру и прошептал, едва шевеля губами.
– Там кто-то есть.
– Где? – тоже шепотом спросил лейтенант «синиц».
Луцио указал на склон Красной скалы, туда, где лес черной щетинистой полосой спускался прямо к дороге.
«Синицы» настороженно озирались. Лейтенант вытащил чикветту. Паоло Раньер, разом стряхнув сон, вглядывался в переплетение ветвей, отыскивая тень, звук, движение. Но что разглядишь ночью в лесной чащобе? Если там кто-то и был — он затаился, сделавшись невидимкой.
– Едем, – наконец решил лейтенант. – Будьте настороже.
Они двинулись вперед. Полоса леса нависла над отрядом, и Раньер ощутил тоскливое беспокойство, когда тень чащобы легла на дорогу. Очарование весенней ночи было уничтожено безвозвратно.
Ветви опускались столь низко, что всадникам волей-неволей приходилось нагибаться. Лес здесь был смешаный, густой, пахнущий одновременно еловой хвоей и сухой прелью прошлогодней листвы.
Факел, который Луцио Марр держал в руке, был единственным пятном света в черноте ночи. Так они двигались около четверти часа, и Раньер начал было уже успокаиваться, как вдруг взгляд его зацепился за какое-то яркое пятно среди деревьев неподалеку от дороги.
– Смотри! – указал он сержанту, но Луцио Марр и сам уже давал сигнал к остановке.
Под буком, обратив лицо к дороге, недвижно сидел человек.
– Эй ты! – окликнул его Луцио Марр. – Иди сюда!
Сидящий не пошевелился. Луцио выругался и, обнажив оружие, послал лошадь вперед по склону. «Синицы» спешились и двинулись следом, направив на сидящего свои пики, а люди Раньера по его знаку развернулись, прикрывая товарищам по отряду спины.
– Да он мертвый! – раздался голос Луцио. Раньер и лейтенант поспешили вперед и спустя минуту уже стояли рядом с сержантом, который, подняв факел, деловито осматривал покойника.
Это был молодой человек, смуглый и курчавый, в щегольской зеленой-красной одежде и дорогих мягких сапожках на шнуровке. Он сидел, привалившись к стволу бука на подстилке прошлогодней листвы, положив на колени обнаженную чикветту. Издали казалось, могло показаться, что он просто задумался, присев на мягкую груду листьев, но стоило подойти ближе, как это впечатление исчезало.
Глаза мертвеца смотрели с беспредельным удивлением, сквозь которое прорывался ужас. Он, как видно, не сопротивлялся: не было ни одной другой раны, кроме тонкой полоски на горле, из которой уже не не текла кровь, потоком залившая грудь и забрызгавшая листву вокруг.
– Руки, – внезапно произнес Луцио.
– Что руки? – спросил подеста.
– Где они?
Паоло Раньер присмотрелся, и сердце его недобро зачастило. Парень вовсе не прятал руки в палой листве, как показалось вначале. Ладони у мертвеца были отрублены, судя по всему, его же чикветтой – на лезвии виднелась кровь.
– Может, в драке отсекли? – с надеждой произнес один из стражников.
– Обе? – усомнился лейтенант.
– Что-то мне это напоминает, – пробормотал Луцио, пробуя кровь пальцем. – Еще не спеклась. Не больно давно порешили.
– Оружие не взяли, кошель не тронули, обувь не сняли, – отметил лейтенант. – Не разбойники.
– Он не из нашей беглой компании? – уточнил Раньер. – Я видел лишь рыжего. Что второй?
– Нет. Под описание не подпадает.
– У него на поясе колчан, – заметил Луцио. – Но ни болтов, ни арбалета. Может, охотник?
Раньер отвел взгляд от мертвеца. Его вдруг посетило странное чувство, почти прозрение. Тот, кто это сделал, еще был здесь. Прятался в лесной глуши, слившись с тенями, смотрел, как люди топчутся вокруг тела, слушал догадки. Ждал, пока они уберутся прочь.
А, может, именно в этот момент примеривался, как нанесет удар. По его Раньера, шее.
Кажется, эта мысль пришла в голову не ему одному. Люди тревожно озирались, готовые отразить нападение.
– Что будем делать? – спросил Раньер у лейтенанта.
– У меня есть задание, – ответил тот. – А этот уже никуда не денется. Едемте. Разберемся на обратном пути.
Это, наверно, было разумно, но пока они садились в седла, Раньера не оставляло ощущение, что за ними неотрывно следит чей-то пристальный жестокий взгляд.