Страшная вещь трон. Кого-то он превращает в нелюдя, кого-то в марионетку, которую дёргают за ниточки расчётливые подлецы, а кого-то делает заложником. Как королева, Гвиневера должна думать о безопасности своего народа, она прекрасно сознаёт уязвимое положение Арморики, обречённое на неудачу восстание, неизбежную гибель лучших и достойнейших "детей богини Дану". Но и от своей боли никуда не уйдёшь. Беток же хочет утопить свою боль в крови своих же внуков. Но во многом она по своему права, вассальное положение Арморике не может и не должно продолжаться вечно. Уйдёт одна Паучиха, найдётся другая. Уйдёт один дегенерат в короне - придёт другой.Увы! Хотя, в сущности, трон проявляет более ярко лишь те качества, что в человеке были от природы - в ком-то положительные, в ком-то отрицательные.
Гвиневера вынуждена опять быть "главноуговаривающей", она не имеет власти просто запретить, будучи королевой, Беток и ее внуку поднимать восстание, вынуждена лишь убеждать. Тут как раз проявляются недостатки системы власти у "детей богини Дану". В итоге, сестру она убедит, но восстания все равно не избежать.
Среди же правителей Арвернии, вероятно, в разные времена были разные личности. Было немало мудрых и достойных правителей, иначе бы их династия просто не продержалась бы 800 с лишним лет. Но в последнее время - да, настала эпоха злых королев и слабовольных королей. Недаром же название "Война королев".
Королева и её сестра (окончание)
Гвиневера сделала все возможное, чтобы убедить свою сестру, герцогиню Беток, отказаться от замыслов войны.
- Я всей душой сочувствую трагедии твоей семьи! - заверила она проникновенно. - Но прежде всего, я остаюсь королевой. И мне следует думать не только о гибели Гворемора - да веселится его душа в прекрасном Авалоне, где всегда спеют яблоки! Но еще и о тех, кто пока не может позаботиться о тебе, как его внуки, а твои правнуки - маленькая красавица Розамунд и малыш Гворемор-младший. В этих детях течет твоя кровь, Беток. Какое будущее ты мечтаешь оставить им?
Герцогиня Земли Всадников глубоко вздохнула.
- Я понимаю, сестра! Ты права, как всегда... Ибо, если вся Арморика не поддержит Землю Всадников в восстании, то арверны утопят нас в крови! Но как же трудно отказаться от мести за сына... Я вижу ярость в глазах моего внука Гарбориана, что вспыхнула, когда он поднес факел к погребальному ложу своего отца! Поверь, Гвиневера: мне не жаль себя. Если бы я могла ценой своей жизни вырвать сердце из груди Паучихи, как хотел сделать тот юноша из Нибелунгии, Рыцарь Дикой Розы, с радостью согласилась бы! И мой внук Гарбориан даже и без поддержки от всей Арморики, готов обратить праведный гнев против недостойного короля, убившего в приступе безумия своего верного вассала... Но он, по молодости лет, еще не задумывается о последствиях. Если мы проиграем, Розамунд и маленький Гворемор вырастут на пепелище... Не для этого жил и погиб доблестный танист Карломан!
Разговор с царственной сестрой повлиял на герцогиню Беток, помог ей мыслить более трезво, и немного погасил ее неистовую ярость. И, тяжело вздохнув, она проговорила:
- Я ненавижу короля Арвернии и его мать, и готова отдать жизнь, чтобы погубить их! Горжусь своим внуком Гарборианом, что бросил им вызов! Но нам надлежит заботиться о будущем. Ради маленьких правнуков я могла бы наступить на горло своей мести...
Королева Гвиневера подалась вперед и крепко обняла сестру, радуясь, что все-таки добилась от нее понимания.
Две сестры сидели так, обнявшись, разделяя горе друг друга. Они оплакивали своих сыновей и племянников, исполненные сочувствия, деля на двоих свою материнскую скорбь. Но лишь одна из них всю жизнь принимала верные решения. Хотя ей тоже после трагедии на ристалище в 814 году хотелось обернуться волчицей и прокусить горло арвернскому королю и его матери в минуты отчаяния и боли. Но Гвиневера продолжала всю жизнь свято чтить свой долг и память сына. Ведь и Карломан, даже после трагедии на ристалище, верно служил своему слабовольному королю...
И Гвиневера решительно повторила, с несокрушимой убежденностью:
- Ради памяти моего сына, таниста Карломана, и ради того, чтобы твои маленькие правнуки и другие дети в Арморике жили в мире и достатке, я не поддержу замысла своего вассала, вледига Гарбориана! Я не вправе запретить вам делать, что хотите, но надеюсь все же, что вы примете добрый совет и выберете разумное решение!
Если в начале их разговора герцогиня Беток с негодованием отвергла бы совет своей царственной сестры, теперь выслушала ее гораздо спокойнее. Она поняла, что именно заставляет королеву Арморики стремиться к миру. Смогла понять ее, ибо общее горе сблизило сестер.
Когда их объятия разомкнулись, Беток проговорила приглушенным голосом:
- Я понимаю тебя, хоть мне невыносимо больно принять твою правоту! Передам Гарбориану твой совет, государыня. Но не обещаю, что он послушает, прости его за это!
- Я понимаю, сестра! - согласилась Гвиневера, радуясь уже тому, что Беток успокоилась и вернула себе здравый смысл.
Герцогиня глубоко вздохнула.
- Как себя чувствует батюшка? - осведомилась она.
- Батюшка здоров, насколько это возможно в его годы, хоть и глубоко печалится о состоянии своего друга, принца Сигиберта, - ответила Гвиневера. - Выйдем с тобой на балкон, быть может, там застанем батюшку!
И сестры вышли на балкон, где любили сидеть почтенные старцы, оглядывая сверху весь Чаор-на-Ри с окрестностями. Но сегодня там не было принца Сигиберта, что уже не поднимался с постели. Возле ограды балкона стоял Риваллон Сто Воронов, состарившийся, но еще бодрый. В воздухе перед ним кружилась стая воронов, оглушительно каркая, и старец слушал, о чем они говорят. Рядом с ним стоял молодой друид Бран, что, как и Риваллон, понимал язык воронов, и теперь учился у старца обращаться с этими мудрыми птицами.
Дверь, ведущая в покои, была открыта, и можно было увидеть в их глубине Теодеберта, сидевшего возле ложа отца. А Сигиберт Древний, совершенно изможденный от старости, медленно оглядывал обстановку покоев, приберегая силы для смертного часа.
Увидев королеву и ее сестру, Бран обернулся и поклонился.
- Да озарят лучи Луга твой путь, государыня Гвиневера! Да хранят тебя благие силы, почтенная герцогиня Беток!
Риваллон тоже обернулся и напряженно поглядел на дочерей, неизбежно подумав: с чем приехала Беток?.. Ему ли не знать о новых несчастьях своих потомков! И девяностолетний отец семидесятилетних седовласых дочерей молчаливо ждал, что они скажут ему.
- Я побеседовала с Гвиневерой, батюшка! - проговорила Беток, кивнув отцу. - Она убедила меня, что, оплакивая мертвых, следует думать о будущих поколениях, о тех, кому еще предстоит жить! Не поручусь, что смогу убедить своего внука Гарбориана, ибо он ослеплен праведным гневом и мечтой о свободе "детей богини Дану". Но я поняла выбор моей венценосной сестры!
Тем временем сама королева Гвиневера, взглянув на отца и сестру, обратила взор вглубь покоев, туда, где Теодеберт сидел рядом с умирающим Сигибертом. Она стремилась поддержать мужа в преддверии неминуемой утраты, как он сам поддерживал ее столько раз в любых испытаниях. И потому направилась к своему супругу и его отцу.
А Риваллон, оставшись на балконе с младшей дочерью, протянул ей руки, и, когда она приблизилась, ласково обнял ее, гладя по согнувшимся под тяжестью материнского горя плечам, по ее седой голове:
- Я понимаю, как тебе больно, Беток! И горжусь тобой, что ты, даже в самом тяжком горе, смогла понять, что для "детей богини Дану" мир с арвернами на любых условиях ныне означает жизнь, а восстание - всеобщую гибель!
Беток вздохнула и прижалась к груди отца.
***
После беседы со своей царственной сестрой, Беток Белокурая, скрепив сердце, отказалась от замыслов восстания. Но ее внук, вледиг Гарбориан, влекомый юношеской самоуверенностью, был исполнен надежд на скорую победу и месть за отца. Кроме того, его пыл разжигал единокровный брат Мундеррих, якобы бежавший из Арвернии. Увы, тогда никто не мог представить, что Мундеррих Хромоножка - шпион Паучихи, посланный ею, чтобы погубить намеченное восстание, и что он давно завидовал Гарбориану из-за его жены Фредегонды! Он яростно высказывался за восстание, а Гарбориан доверял брату и радовался, что они разделяют священное дело мести за их отца.
Так из погребального костра герцога Гворемора Ярость Бури разгорелось пламя восстания в Земле Всадников.
К счастью, этого не успел узнать Сигиберт Древний, свекр венценосной Гвиневеры. Он спокойно умер в окружении семьи за несколько часов до того, как вороны Риваллона принесли черные вести. Почтенному старцу, столько сделавшему для мира между Арвернией и Арморикой, было бы слишком больно дожить до того, как все его усилия пошли прахом, и вновь разгорелась война, как во времена юности Сигиберта, когда восстание подняла вся Арморика.
А вледиг Гарбориан, собрав войско, отослал свою семью - мать, Ираиду Моравскую, бабушку, Беток Белокурую, и свою жену Фредегонду с детьми, в надежный замок в приморской части Земли Всадников. Сам же, вместе с братом, повел войска навстречу арвернам.
Ввиду особой опасности восстания "детей богини Дану", король Хильдеберт сам возглавил войско, готовое покарать мятежников. Его сопровождали коннетабль Хродеберг и новый маршал севера. Ибо носивший прежде это звание Жартилин Смелый, племянник королевы Гвиневеры Армориканской от ее брата Морветена, ушел в отставку после гибели герцога Гворемора, предчувствуя, что иначе ему придется сражаться против своих родичей.
Трудно описать, что чувствовала королева Гвиневера, когда на ее земле, вопреки всем ее многолетним усилиям, разгорелась междоусобная война! Номинально она сохраняла верность престолу Арвернии, а значит, пропускала через свои владения королевское войско и была обязана снабжать его продовольствием и всем необходимым. Но сердце у нее обливалось кровью при мысли о сестре и ее семье, об их клане - "детях богини Дану". Гвиневера понимала, что Паучиха, может быть, и не решится действовать лично против нее, ибо даже она чтила память таниста Карломана, Почти Короля, столько сделавшего для Арвернии и Арморики. Но не станет выбирать средств против ее родных и соратников. Оставалась еще слабая надежда на переговоры, что, может быть, принесут успех. Но надежда была исчезающе мала...
Переговоры вели, с арвернской стороны - Дагоберт Старый Лис, наместник Арморики, а со стороны "детей богини Дану" - Гарбориан и Мундеррих. Старший сын покойного Гворемора не убоялся превосходящих сил противника, отверг все требования арвернов. Теперь битвы было не избежать.
И тогда Дагоберт, уже тяжело больной к этому времени, что был уполномочен передать волю своего короля, совершил то, что ему не могло и присниться в былые годы. Он понимал, что война инициирована ненавистной ему Паучихой, под чьим влиянием находился король. Зная о планах предстоящей битвы, бывший коннетабль Арвернии искусно намекнул в своей речи, как Гарбориан мог во время сражения избежать ловушки и атаковать сам. Так Дагоберт совершил измену недостойному королю и Паучихе, и, однако, не чувствовал себя предателем Арвернии.
Вледиг Гарбориан понял его намек, и готовился действовать сообразно в сражении, что было назначено на другой день.
Но сражение не состоялось. Потому что в ночь накануне Мундеррих Хромоножка задушил спокойно спавшего брата. Гарбориан умер, не успев защититься, не успел и отомстить за своего отца.
Убийца дал знать своим арвернским покровителям о содеянном, и наутро король Хильдеберт придвинул войска к лагерю "детей богини Дану", растерявшихся, лишенных предводителя. Он потребовал от них сдаться на милость победителя. И воины Земли Всадников, в большинстве своем, сложили оружие и признали представленного им Мундерриха новым герцогом - вледигом. Лишь несколько самых яростных и непримиримых вождей отказались принять арвернского ставленника, да еще и калеку. Позднее самые неукротимые вожди были схвачены и казнены, как мятежники.
Труп Гарбориана, попавший в руки арвернам, подвергли посмертной казни. Его отрубленную голову ждала пика над городскими воротами Дурокортера, рядом с черепом Рыцаря Дикой Розы.
Все же, разгром этого восстания обошелся арвернам малой кровью, благодаря предательству Мундерриха. Он получил все, что желал: власть над Землей Всадников и прекрасную Фредегонду, что стала его женой, страшась за будущее своих детей.
Мундеррих правил, как надо было арвернам, поставившим его вледигом. Собирал для своих хозяев все больше налогов, так что жители Земли Всадников вынуждены были работать все больше, а получали за свой труд все меньше. Постепенно росло недовольство новым герцогом, до поры до времени приглушенное, словно отдаленные раскаты грома, когда окоем еще светел..
Но и в самой Арвернии, между тем, складывалось не лучше. "Предательство" Дагоберта Старого Лиса, что намерен был дать шанс противнику, стало известно. Его схватили и бросили в темницу за измену. Знатнейший из принцев крови, брат двух королей, имевший огромные заслуги перед Арвернией, был заточен в подземелье. Там он ждал приговора, который оборвет его жизнь, что и без того ни при каких обстоятельствах не продлилась бы долго. К нему допускали лишь немногих посетителей. В их числе был его младший сын, Герберт, Жрец-Законоговоритель, ненавидевший своего отца. Старшему же, верному сыну, коннетаблю Хродебергу, было запрещено видеться с отцом. Герберт, сторонник Паучихи, часто приходил в темницу, злорадствовал над унижением тяжело больного отца, потерявшего все.
Но именно Герберту Старый Лис, много размышлявший в темнице надо всем, что произошло, сообщил о том, что довелось ему понять. О том, что его покровительница Паучиха с помощью Мундерриха погубила королеву Кримхильду, Гворемора, Гарбориана. Герберт запомнил слова отца и принял к сведению...
За "государственную измену" король приговорил принца Дагоберта к смертной казни. Но Бересвинда Адуатукийская все же не решилась возвести на эшафот брата двух королей, героя, имевшего неоспоримые заслуги перед Арвернией. И подослала в камеру к Дагоберту убийц. Смерть старый воин встретил мужественно и твердо: сражался с убийцами с такой силой, какой те никак не ожидали найти в немощном старике. Точно молодость и здоровье вернулись к Дагоберту в его последние мгновения. Он сумел выхватить кинжал у одного из врагов и смертельно ранил его. В результате, палачи искололи и изрубили Дагоберта, не в силах заколоть аккуратно. И он пал, как воин, с оружием в руках, по праву поднявшись в Вальхаллу. Однако народу было объявлено, что он умер в темнице от сердечного приступа.
Между тем, его сын Герберт после смерти отца стал задумываться о своем отношении к родным, и вообще - о своем выборе сторон. Ведь он, как Жрец-Законоговоритель, обязан был оправдывать от лица богов безумства короля и преступления его матери!
И однажды, во время переговоров с Мундеррихом, новым вледигом Земли Всадников, Герберт осадил зарвавшегося вледига, тонко намекнув на его причастность к убийству Гарбориана. Мундеррих тогда побледнел, как смерть, ибо тень брата преследовала его, несмотря на все старания, что он прикладывал, чтобы навек покорить Землю Всадников под железную пяту Арвернии. Слова Жреца-Законоговорителя слышали присутствовавшие знатные "дети богини Дану", в том числе и герцогиня Беток. В ней разгорелся неукротимый гнев. Ее больше не волновало, что Мундеррих приходился ей таким же внуком, как Гарбориан. Предатель своего клана, убийца родича должен был поплатиться за все!
Старая герцогиня быстро подняла народ против хромого вледига, ибо людям трудно жилось под его властью. Однажды толпа стащила братоубийцу со ступеней герцогского замка и растерзала на части. Так погиб Мундеррих Хромоножка, что был, хоть и недолго, вледигом Земли Всадников, как был он и мужем прекрасной Фредегонды Чаровницы, только что родившей ему сына Мирддина.
После этого нового восстания, сам король Хильдеберт Воинственный пришел в Землю Всадников, чтобы усмирить здешний непокорный народ. И там ему встретилась овдовевшая во второй раз Фредегонда. Она запомнилась королю, когда он видел ее еще девочкой, а с тех пор красота вейлы расцвела стократ великолепнее. От нее исходило невыразимое очарование, что приворожило к ней Хильдеберта. Ибо за прошедшие годы он так и не женился, не в силах позабыть Кримхильду. Напрасно всемогущая Паучиха напоминала королю Арвернии, что у него нет сыновей; обычно послушный своей матери, Хильдеберт ссорился с ней, но не мог взглянуть ни на какую другую женщину. Он продолжал навещать гробницу Кримхильды, тоскуя о ней, как в первый день. И лишь чары вейлы сделали то, чего не могло совершить ни его сердце, ни доводы рассудка. Он немедля женился на прекрасной вдове и привел ее с детьми в Дурокортер.
Так Фредегонда, внучка вейлы, правнучка Хильдеберта Строителя, стала королевой Арвернии. Но счастья это не принесло ни ей, ни окружающим. Ее сын от Гарбориана, маленький Гворемор, вскоре заболел и умер, не получив в королевском дворце своевременной помощи. После этого Фредегонда, видя, что ее дети никому не нужны при дворе, приняла решение расстаться с младшим сыном, младенцем Фарамундом-Мирддином. Она отослала его в Брокилиен, что в Арморике, к его тетке по отцу, герцогине Груох. Мальчик вырос вместе с ее детьми и впоследствии стал друидом, учеником Брана. Принадлежа всей душой к "детям богини Дану", он стал чужим для своей матери.
В утешение Фредегонде осталась лишь дочь, Розамунд, унаследовавшая притягательную и опасную красоту вейл. И Фредегонда преисполнилась решимости любыми способами бороться за их с дочерью благо, чтобы им больше никогда не пришлось зависеть от произвола мужчин.
Не заботливой матерью своего народа, как Гвиневера и Беток, пришла Фредегонда к власти, но своевольной хозяйкой, думающей о себе одной.
