Неожиданно трилогия о Таррин получила продолжение ))
Сила Слова
— Люди — упрямые, невежественные, упёртые создания! — высокородная Таррин, дочь короля горных эльфов, в сердцах стукнула кулачком по раскрытой ладони. Мокрые пряди волос прилипли к лицу, и девушка раздражённо заправила их под капюшон. Её спутник, огромный серебристо-серый варг, растянул уголки губ и вывалил язык: у него это означало добродушную усмешку. Для всякого, кто его знал. Тот, кто встречал Аррыха впервые, увидел бы прежде всего внушительные, влажно поблескивающие зубы.
Варги были разумны, хотя и не умели произносить членораздельные звуки эльфийского языка. Зато они владели мысленной речью.
«Упёртые? — даже рокочущий голос, звучавший не в воздухе, а лишь в голове Таррин, подрагивал от смеха. — Это словечко вроде не из языка эльфов?»
— С кем поведёшься, от того и наберёшься, — проворчала девушка, остывая.
Они дошли до кромки леса и нырнули под низкие ветви. Здесь было, кажется, даже мокрее, чем на открытом месте. Варг красивым прыжком перескочил через лежащий посреди тропы ствол, подождал, пока Таррин преодолеет препятствие, и только после этого чопорно ответил:
«И не из языка варгов».
— Я имела в виду людей.
«Глупая эльфийка, — на этот раз Тар фыркнула, окончательно возвращаясь в хорошее расположение духа. — Ты можешь потренироваться в том, чему научилась в прошлом году. Разве это плохо?»
Год назад Тар, по праву гордившаяся своими познаниями в лекарском искусстве, вдруг заявила, что хочет научиться чему-нибудь новому, и целую весну хвостом ходила за местной деревенской знахаркой Сильдой — растирала и смешивала травы, сопровождала старуху, когда та навещала больных либо принимала отёлы и окоты.
Заговоры и заклинания Сильды, впрочем, казались ей сущей ерундой. Таррин повторяла их так и эдак, пытаясь уловить гармонию Струн, но нет, никакой магии она не ощущала. Равно как и в остальных действиях знахарки, которую в деревне упорно называли колдуньей. Однако некоторые способы смешивания и приготовления снадобий разительно отличались от того, что знала Тар. К тому же у людей встречались болезни, которыми никогда не страдали перворождённые. Именно эти болезни вытягивали из эльфийки особенно много сил при попытках магического излечения.
И вот теперь выпала возможность вспомнить науку старой Сильды: матушка Хель, живущая у самой границы Великого леса, занемогла. Обычное для затяжной осени ломотьё в костях в этот раз разыгралось не на шутку, и любое движение вызывало боль. Племянник Хель, кожевник Йохан из Бадварда, навестил старую женщину, да так и остался. Та даже ложку ко рту подносила с трудом, а о том, чтобы порубить хворост или принести воды из ручья, не могло быть и речи. А тут ещё огород и скотина!
Но и задерживаться надолго парень не мог. Для кожевника работа всегда найдётся, тем более осенью, во время забоя скота. Пометавшись, Йохан решился на отчаянный, по его меркам, шаг — добраться до жилища горных эльфов. Говорят, те способны вылечить даже умирающего.
Всё это он как раз путанно излагал дозорным, когда Таррин и Аррых, возвращавшиеся с двухдневной прогулки, подошли к заставе. Таррин издалека узнала Леранада, своего старинного приятеля. А вот огромного рыжего детину со сросшимися над переносицей бровями она видела впервые. При виде девушки Леранад переместился в её сторону неуловимым, гибким движением — словно качнулась лёгкая лесная тень — и вновь замер. Теперь он прикрывал Тар от возможного нападения. Эльфийка кожей ощутила его напряжение, особенно когда оказалась в пределах досягаемости лопатообразных, с короткими сильными пальцами, рук кожевника.
— Осторожнее, высокородная! — пробормотал по-эльфийски Леранад, но Таррин, успевшая разобраться в клубке надежды, тревоги и нетерпения, владевших человеком, вполголоса ответила на этом же языке:
— Он напуган, но не желает зла.
— Ты лучше знаешь людей, — признал Леранад, отступая на шаг, но не утрачивая бдительности, и перешёл на язык людей:
— Успокойся, уважаемый, и продолжай.
— Так, значит… Больно ей, — пожаловался кожевник, переминаясь с ноги на ногу и собирая лоб в складки. — Тётушке, то есть. Суставы распухли — страсть. К ней обычно-то в таких случаях приходила почтенная Сильда. А она в отъезде, вот беда. Я бы ни за что… ну, то есть, со всем уважением… а из Бадварда разве кто поедет в этакую-то глухомань?
— Не беспокойся, уважаемый, — Тар была совсем не против применить свои навыки. — Сейчас ты проводишь меня к своей тётушке, я облегчу её боль и вернусь завтра с готовым лекарством.
Лицо Йохана стало ещё более хмурым, но он лишь сжал губы и кивнул.
Домик Хель, крытый серой от старости дранкой, почти врос в землю. Нет, поняла Тар, просто нижняя, сложенная из булыжников, часть стен была обложена для тепла спрессованным торфом. Пол хижины был ниже уровня земли, и ко входу пришлось спускаться по выложенным плоскими камнями ступеням.
Аррых остался снаружи: жилище Хель не выглядело достаточно просторным.
Войдя в помещение, Тар огляделась. Под потолком обнаружилось небольшое оконце, затянутое чем-то вроде тонких слюдяных пластин. Света от него было немного, но эльфийке это не мешало.
Комната была одна, с закопчённым очагом и глиняной утварью на полке. Застиранная занавеска в дальнем от входа углу отделяла деревянную лежанку. Таррин подошла ближе.
— Йохан, ты кого-то привёл?
Голос был слабым, но слова женщина произносила чётко. В интонациях эльфийке почудилась смесь надежды и неукротимой воли к жизни, и она ощутила симпатию к женщине, которую ещё даже не успела увидеть.
— Тётушка, это благородная Таррин, — уважительно проговорил кожевник. — Она тебя живо поставит на ноги, вот увидишь!
Он сдвинул занавеску, и Таррин увидела женщину с гладким, совсем не старым лицом. Зато волосы, аккуратно причёсанные и заплетённые в косу, оказались того цвета, который люди зовут «перец с солью». Таррин поглядела на руки с отёкшими, узловатыми суставами. Вряд ли больная сумела бы сама разобрать длинные густые пряди. Огромный неуклюжий кожевник предстал с неожиданной стороны.
Эльфийка хотела затеплить магический огонёк, но спохватилась — силы надо было поберечь для лечения. Откидывая нарядное одеяло из разномастных шкурок мелкого зверья, Тар мимолётно подумала, что, должно быть, и оно — свидетельство заботы племянника: вся остальная постель и утварь носила следы долгого, хоть и бережного, использования.
Колени и лодыжки женщины были такими же распухшими, как запястья. Легко проводя ладонями тут и там, эльфийка ощущала горячие участки кожи. Она улавливала напряжение больной, но не могла разобраться, было ли оно ожиданием боли от касаний или иным, более глубоким страхом.
— Сейчас станет тепло и будет покалывать, — предупредила она, готовясь снять боль, и, спохватившись, добавила:
— Ты ведь не против, если я немного полечу тебя по-нашему?
Женщина, измученная, исхудавшая, упрямо замотала головой и, собравшись с силами, выдохнула:
— Нет, высокородная. Пока я вольна в своей жизни, на это я не пойду. Можешь ли ты что-то сделать обычными способами?
Таррин знала: не все люди принимали эльфийскую магию. Некоторые считали, что та отнимает годы жизни у излеченного, а кое-кто даже боялся потерять душу. Правда, до сих пор Тар не доводилось сталкиваться с подобным суеверием. Здесь, у самого края эльфийских владений, оно было редкостью.
— Я лишь сниму боль, — мягко сказала она. — Ни твоя жизнь, ни душа не пострадают.
Но Хель, зажмурившись от напряжения, снова с силой проговорила:
— Не надо!
Эльфийка убрала руки, опустила одеяло и развернулась к Йохану.
— И что это значит, мастер Йохан? — спросила она несколько более ядовито, чем собиралась.
Но и сам кожевник выглядел несчастным и пристыженным.
— Тётушка, а, может, передумаешь? Да как же так, я же… я же…
— Думал, умолишь высокородную заглянуть в наш дом, а там уж у меня выхода не будет? — голос Хель окреп и зазвенел. — Нет, племянник. А ты прости, девонька, — уже мягче добавила она. — О тебе я дурного не слыхала. Да и Сильда говорила о прошлом годе, что научила тебя составлять мази и от ломоты, и от зимнего кашля. Йохан, дурачок, обещал, что магии не будет! — она снова метнула в племянника грозный взгляд. Тот лишь вжал голову в плечи. — Сможешь ли помочь, не пользуясь своей силой?
— Конечно, — сдерживая гнев, произнесла эльфийка. Она опрометчиво обещала Йохану помочь, и это мешало просто уйти, хлопнув дверью. Оставалось одно — вернуться в замок и сварить ту самую мазь, которую так любила Сильда, знахарка, почитаемая колдуньей.
— Сестра у неё в детстве пропала, — хмуро пояснил Йохан, провожая Таррин до калитки в плетёной ограде. — А вернулась тихая такая, и где была — так и не вспомнила. Мира тогда с эльфами не было, вот и пошли слухи… а уж правда или нет, как знать. Но ведь это когда было! А я и впрямь надеялся, ты придёшь — она и передумает, — смущённо добавил он. — Прости, высокородная, моя вина.
— Ты обманул тётушку, а обманутой почему-то чувствую себя я, — с досадой произнесла Тар. — Эх, мастер кожевник, почему было не сказать сразу?
Снова начался дождь — один из многих и многих, пролившихся с небес в этом месяце. Тропа раскисла. Таррин куталась в длинный плащ и с некоторой завистью поглядывала на густой, пышный мех приятеля. Тот словно не замечал непогоды.
«Тебя задело их отношение», — рыкнул он.
Вот тогда эльфийка и сказала:
— Люди — упрямые, невежественные, упёртые создания!
***
Мазь Таррин составляла вдумчиво. Растёрла жгун-траву с тёплым нутряным жиром, с зимы сохранявшемся в тщательно обвязанном и запечатанном воском горшочке, добавила пчелиный воск и семена огнецветки, поставила тигель на слабый огонь. Тщательно помешивая, дождалась, когда смесь равномерно нагрелась и закипела. Выдержала некоторое время и сдвинула посудину остывать на край каменной, испятнанной временем столешницы. Аррых, развалившись под столом, поднял голову, принюхался и чихнул.
«Уоу! Хорошо, что ты будешь лечить её, а не меня!»
— Сейчас остынет и перестанет пахнуть так резко, — рассмеялась эльфийка. Она распахнула окно и выглянула. Внизу, под горой, чёрные кроны оголённых клёнов терялись в дымке тумана, и лишь отдельные тёмно-зелёные вершины елей возвышались и над туманом, и над всем лесом.
Матушке Хель со вчерашнего вечера легче не стало. Она стоически вытерпела растирание мазью и лишь прикусывала шершавые, обмётанные болезнью губы, чтобы не стонать.
— Быть может, уважаемая, ты передумаешь? — учтиво спросила Тар. — Я могла бы снять боль, и моего заклинания хватило бы по крайней мере до вечера.
Но Хель, как и вчера, упрямо замотала головой:
— Нет уж, девонька. Я лучше перетерплю.
Таррин ничего не оставалось, как пустить в ход отвар из коры ивы и макового молочка.
— Теперь она уснёт, — сказала она Йохану, — и проспит несколько часов. Но я не могу держать её на этом снадобье до выздоровления: при постоянном приёме оно опасно. Лучше бы ты убедил её прибегнуть к моему дару.
— Боюсь, не выйдет, высокородная, — отвечал кожевник, скривившись. Он сжал губы, набычившись, словно уже вёл мысленный спор с тётушкой, но затем мотнул головой и постарался улыбнуться. Улыбались только губы — их углы растягивались, словно остальное лицо забыло, что надо делать, а брови оставались сведёнными. — Мы ведь с ней одного корня, упрямства нам не занимать. Только на этот раз она меня переплюнет, я уж вижу.
— А ты не сдавайся заранее, мастер Йохан, — Тар тоже улыбнулась, но иначе, глазами. — Вечером разотри её снова и попробуй уговорить. Кстати, почему она живёт здесь, а не с тобой, в городе? Место ведь у тебя нашлось бы?
— Нельзя ей к нам, высокородная госпожа. Она как-то приезжала погостить. Ну и… У меня там кожи… когда их готовишь, сыплешь в чан всякое, ей от того запаха худо становится. А пахнуть-то всё время будет. Не у меня, так от соседей… Да и, опять же, огород…Вот я и…
— Ну хорошо, — девушка кивнула. — Завтра утром я навещу вас, чтобы проверить, как дела.
Но и наутро больной не стало легче.
— Она говорит, — озабоченно пояснил Йохан, вышедший проводить эльфийку, и его лоб собрался в привычные тяжёлые складки, — мазь не такая, как у Сильды. Ты уж прости, высокородная, — спохватившись, добавил он. — Я ничего не хочу сказать о твоём искусстве… ну, то есть… — он переступил с ноги на ногу, — ну, это она так говорит. Я-то знаю, что с мазью всё в порядке, но она вбила себе в голову, и точка.
— С мазью всё в порядке! — яростно раздувая ноздри, повторила Таррин, когда они с Аррыхом отошли от хижины уже на полсотни шагов. — Она жжётся и согревает, и огнецветка не потеряла силы. Просто болезнь у матушки Хель очень глубоко в костях.
«Аррр!»
— Но ей должно было стать легче, — задумчиво продолжила девушка. — Не понимаю… Огнецветка — сильная трава. А суставы такие же опухшие и горячие, как вчера!
«Аррр! Пахнет мазь не совсем так, как у Сильды», — отозвался варг.
— Пахнет так же, — упрямо возразила Таррин.
«Глупая эльфийка! Мой нюх острее».
— Ну хорошо, — Тар выпрямилась, продолжая стремительно шагать по влажной тропе. — Попробуем сварить снова! Что могло быть не так?
«Сильда читала заклинание».
— Это просто глупый стишок. В нём нет магии. Я же говорила.
«Говорила, я знаю».
***
Тигель плюнулся и заворчал, смесь побурела.
— Ничего не изменилось, — сквозь зубы буркнула Таррин. С помощью бронзовых щипцов она сняла тигель с жаровни и бережно опустила на столешницу. Аррых осторожно потянулся носом к вареву.
«Это уже третий запах, — сообщил он. — Менее едкий. А как наощупь?»
— Надо, чтобы остыло, — девушка отошла от стола и вытерла руки о кусок полотна. — Но я всё делала так же!
«У тебя были остатки вчерашнего. Когда остынет, ты почувствуешь разницу».
И верно. Таррин пробовала пальцем то один образец, то другой, то оба одновременно — но разными пальцами, наконец натёрла запястье в двух местах разными мазями и вынуждена была признать: вторая мазь грела хуже.
— Но почему? — Таррин подошла к серебряному тазику и качнула подвешенный над ним умывальник, тщательно смывая с рук снадобье. — Ничего не понимаю!
«Ты не прочитала заклинание!»
— О, Всемирное равновесие! Вчера я его тоже не читала! Так… подожди… я сделала дважды, но получилось по-разному. Что отличается?
Таррин прошла по мастерской, тронула штору, затем вернулась к столу и протянула руку к жаровне, почти касаясь прорезей.
— Сегодня угли горячее, тебе не кажется?
«Кажется».
— Давай немного подождём и попробуем ещё раз.
«Но ведь эта мазь работает? И вчерашняя тоже? Выздоровление пойдёт немного медленнее, но ничего такого, из-за чего случилась бы беда?»
— Верно, но я не понимаю…
Вскоре на столе выстроились полдюжины тиглей. Таррин пробовала варить чуть дольше и чуть меньше, раздувала угли и вновь ждала, когда их сияние померкнет. Аррых тщательно обнюхивал каждую порцию, а эльфийка пробовала снадобье пальцами. Мази из третьего и четвёртого тиглей грели лучше всех, пятая — лучше впитывалась. Шестая застыла в тягучую янтарно-жёлтую массу. Ложечка для помешивания торчала из неё, словно флагшток.
«Мы собираемся открыть лавку?» — поинтересовался Аррых, садясь у стола и обернув лапы хвостом.
— Издеваешься? — Таррин встряхнула мешочек с огнецветкой и заглянула внутрь. — Осталось чуть-чуть. Новую огнецветку я смогу добыть только в Бадварде, и то, если у аптекаря остался запас. Что не так, Аррых, что?
«А заклинание? Мы решили, что должны воспроизвести всё в точности!»
— Я проговорила его про себя, — с досадой призналась эльфийка. — Аррых, говорю тебе, оно ничего не значит! Я… я его вчера ещё раз проверила. По всем правилам. Разложила на гармоники и просчитала колебания. Там действительно нет резонанса Струн! Даже намёка нет!
«А он точно необходим, этот твой резонанс?»
-— Глупый варг! Конечно, необходим! И… и, знаешь… Если вдруг окажется, что людям подвластна какая-то иная магия, без Струн, это будет оч-чень неприятным открытием! Но этого просто не может быть!
«Ну хорошо! Хорошо! Но раз оно ничего не делает, то ничего не случится, если ты прочитаешь его вслух! Надо попробовать сделать в точности как Сильда».
Эльфийка зашипела не хуже смеси.
…Тигель в очередной раз угнездился на жаровне. Таррин начала:
— Ты, трава, что я рвала
В ночь тревожную…
«Сильда начинала читать, когда лопался первый пузырёк!»
Таррин захотела помянуть упёртых варгов, но передумала. Вместо этого она дождалась первого пузырька и начала снова:
— Ты, трава, что я рвала
В ночь тревожную,
Ты очисть руду,
Уйми желчь подкожную!
Да станет ладушка бела как молоко,
Да будет слово моё крепко!
Видишь, никакого толка! И при чём тут молоко? — проворчала Таррин, подхватывая тигель щипцами. — По-моему, эта порция хуже всех.
«Мне тоже так кажется. Но ты читала слишком быстро!»
— Знаю, но я проговорила все слова. Для магии неважно, с какой скоростью…
Таррин осеклась и медленно повторила:
— С — какой — скоростью?
«У тебя ещё есть огнецветка?»
— На одну порцию хватит. Аррых, это не заклинание! Это измеритель времени!
«Подожди, мы ещё не проверили.»
Варг сорвался с места и принялся кружить в тесном пространстве.
«Одна порция! Одна порция! Надо в точности как она… в точности…»
Он резко остановился.
«Я вспомнил. Она начинала читать, когда лопался первый пузырёк, и снимала с последним словом, — медленно сказал он. — Давай сперва потренируемся!»
— Ты, трава, что я рвала, — послушно начала Таррин.
«Ещё медленнее!»
— В ночь тревожную…
«Чуть быстрее. Давай вместе, вот так:
— Ты очисть руду…»
Лесная тропинка стелилась под ноги.
— Вот теперь пусть попробует сказать, что мазь не такая, — Таррин торжествующе рассмеялась.
«Не урони! — пробурчал варг. — Эта мазь действительно лучшая».
— Да. Её сила нарастает при закипании, а потом идёт на убыль, теперь это ясно, и стишок помогает поймать нужный миг. Меня мучило, что я не могла разгадать, в чём дело.
«И то, что человеческая знахарка может то, чего не можешь ты», — невинно заметил варг.
Тар хотела возмутиться, но передумала.
— И это, — решительно признала она. — И ещё я вдруг испугалась, что потеряла способность чувствовать магию. На пару ударов сердца — но испугалась. Конечно, я тут же проверила себя, ведь замок полон магии — и той, что творится сейчас, и тех её следов, затихающих нот, угасающих искр, которые остаются после.
«Может, люди чувствительнее к тому, что составляет силу мази?»
— Возможно. Смотри, дождь кончился!
Действительно. Аррых и Таррин как раз вышли из-под густых, роняющих тяжёлые капли ветвей и обнаружили, что с неба уже не льёт. Рыжие, жёлтые, пёстрые листья не шуршали под ногами, а слиплись сырым, плотным ковром. Лёгкая поступь эльфийки не оставляла на них следов. Варг передвигался упругим неспешным шагом, высоко поднимая лапы и мягко опуская их на лесную подстилку.
Воздух пах сыростью. Небо по-прежнему было серым, но облака поднялись, и у самого горизонта серебрилась чистая, свободная от них полоса.
«Завтра будет солнечно».
Таррин подставила щёку ветру.
— Да. И, думаю, потеплеет. Это тоже поможет матушке Хель.
Хель уже ожидала их, как и вчера, полулёжа на лавке под меховым одеялом. Таррин показалось, что больной всё же легче, но, осматривая и осторожно ощупывая суставы, она убедилась в том, что отёки если и пошли на спад, то очень не торопясь.
— Я принесла новую мазь, — сказала она. — Посмотрим, может, эта окажется сильнее.
— Больно уж разобрало меня в этот раз, — с сомнением произнесла Хель. — Сильда бы знала, что делать. Пошептала бы, слова нужные сказала. Она-то меня сколько лет пользовала. Нешто это дело — лечить без слов? Ох, девонька, осторожнее!
Но, когда Таррин принялась втирать мазь в лодыжки, постепенно усиливая нажим, глаза женщины удивлённо расширились.
— Ох, хорошо-то как! И впрямь, так и припекает! Почти как у Сильды. Руки у тебя, девонька, лёгкие.
Йохан из своего угла просиял. Его сосед и напарник уже присылал мальчишку — узнать, когда тот сможет вернуться к работе: дел в мастерской было невпроворот.
— Ну вот, теперь она пойдёт на поправку, — весело говорила Таррин, когда в угасающем вечернем свете они с Аррыхом возвращались в замок. — Удивительно, как Сильда — нет, как вообще люди — узнали, что снимать мазь с огня надо в определённый миг?
«Невежественные создания?» — напомнил варг.
— Не дразни. Ну да, признаю, некоторые их изобретения удивительны, — девушка фыркнула то ли сердито, то ли смущённо. — Меня всегда учили, что слова имеют силу. А оказалось, силу имеет и то, как и когда их произносить!
Таррин помолчала и добавила:
— Вот почему ремесло знахарки — потомственное. Представляешь, сколько поколений это время подбирало? — эльфийка вновь замолчала, сосредоточившись на ходьбе: каменистая тропа, ведущая круто вверх, стала узкой и неровной.
— С людьми интересно, — сказала она наконец. — Никогда не угадаешь, что из них вдруг вынырнет!
***
— Я же знала, что она пойдёт на поправку, — с удовлетворением говорила эльфийка три дня спустя. — Уже передвигается по дому, а Йохан собирается вернуться в город.
«Всё дело в словах, — мысленная речь варга рокотала мягко, как далёкий гром. — Я был уверен!»
— Но эти слова…
«Я помню, ты говорила. Они ничего не значат. Только — ведь ты шептала, я слышал. Когда ты втирала мазь, ты тоже шептала!»
Тар хотела сказать что-то резкое, но внезапно рассмеялась.
— От тебя не скроешь! Да, я пошептала чуть-чуть.
В глазах варга вспыхнуло весёлое любопытство.
«Зачем?»
— Ну, я подумала: от меня не убудет. Раз она считает, что без слов лечение недействительно — она бы не выздоровела из одного только упрямства! Как не выздоравливала от «неправильных» мазей! Которые, пусть послабее, но тоже должны были лечить! Уж лучше пошептать про траву и ночь! И знаешь, что она мне сказала сегодня?
Варг, конечно, знал, ведь с порога хижины он мог различать даже шёпот, но не мог отказать Таррин в удовольствии повторить всё самой.
— Представляешь, она сказала, что я, конечно, ещё молода, но со временем из меня выйдет толк!
Отсмеявшись, они замолчали. Таррин глядела в окно, Аррых — в пламя камина. Но, видно, варга всё же что-то беспокоило, потому что спустя некоторое время он сказал:
«А вдруг бы она решила, что ты всё-таки творишь ваше колдовство?»
— Нет — сказала Таррин. — Она слышала, что это людские слова, она не могла их не узнать. Да ни один перворождённый никогда не сочинит такую галиматью!
«Вот потому-то вы и сидите без лучших мазей!»
Таррин сочла, что в реплике варга звучало ехидство. Ведь оно же там было, да?
Автор
Тема: Хрустальные весы и другие рассказы о Таррин (Прочитано 10335 раз)