Печать

[R@mier1]

Судя по последним вестям с полей объем Весеннего излома намного больше пятой книги Рассвета, получается.

[prokhozhyj]

Судя по последним вестям с полей объем Весеннего излома намного больше пятой книги Рассвета, получается.

По хорошему надо сравнивать с 4+5 "Рассветами", это de facto одна книга, которую издательство разрезало на две половинки.

[Беллатрикс]

Вот эти мильён знаков с хвостиком - таки под одну обложку утрамбуют. Комментарий Хозяйки в её ФБ:

"Последний "Рассвет" банально располовинили, изначально это была одна книга. А так в сумме это больше 4+5, но не чудовищно больше. К счастью с Вячеславом Бакулиным мы на многое смотрим одинаково, поэтому на сей раз раздирать не станут.... Еще обложка, верстка, вычитка верстки, типография."(с)

[prokhozhyj]

 
Ну, если уж начали цитировать Fb, то вот оттуда же:

Вера Камша

Приложений на сей раз не будет. Книга и так по нынешним временам выходит запредельно здоровенная, а делать шрифт вовсе слепым нельзя, так что будет только сама история, в которой хватает всякого. Меньше всего в книге войны - зима, армии на зимних квартирах, но будет и она. А так светская и церковная политика, интриги, старая и новая чертовщина, личная жизнь, науки и искусства, вылезающие из шкафов скелеты и скелетики, ответы на старые вопросы и всяческая живность. Репортеры прежние: Давенпорт, Капрас, Луиджи, Луиза, Матильда, Марсель, Мэллит, Робер, Руппи, Савиньяки в полном составе и Юхан. Место действия с южных гор до северных морей. Заканчивается в ночь Весеннего Излома. Из предыдущих книг ближе всего, пожалуй, будет "От войны до войны", но на более глобальном уровне.

[Lasar]

Крайне печально, что приложений не будет. Копаться в них это отдельное удовольствие, которого мы будем лишены.
И еще более странно, что не ожидается репортерство Рокэ, которого все так ждали.

[Gatty]

Небольшой спойлер к 23 февраля.

— Господин генерал, вам здесь не тяжело?
— Нет, — генерал взял свой графинчик и, прихрамывая, понес на место. — Я помню, что здесь было. И… расстрел, и как вы вошли в церковь, и господина Проэмперадора, но я это помню везде. Я не мастак объяснять, но места и вещи пугают, когда хочешь забыть, а я не хочу. И умирать больше не хочу, я этого не хотел уже на марше, когда фок Варзов бросился догонять горников. Главным было сперва их догнать, потом остановить, потом держать, а, значит, было нужно жить, покойники — они ведь врага не остановят… Вот когда мне стало плохо, так это когда ваш брат… маршал Лэкдеми сказал про теньента, которого мне надо было взять к дриксам. Что мы оба, скорее всего, умрём, но иначе не выходит. Я воюю с семнадцати, только сражение — это совсем другое дело. Мы ехали на переговоры, и Герард беспокоился, что горники не бесноватые и нам придётся вернуться. Живыми, но ни с чем…
— Они оказались бесноватыми.
— Герард мне об этом шепнул, а я ему напомнил о приказе спасаться во что бы то ни стало. Парень кивнул, и тут дриксы из горных бросились на своего же, не на нас! Мне с моей ногой, да ещё из дальнего угла, было не уйти, но Герард мог; он вроде и попробовал, и вдруг вернулся. Выхватил шпагу и встал рядом с монахом. Тот дрался очень хорошо, так хорошо, что на какой-то миг по нашу сторону стола на ногах осталось трое: монах, Герард и старый «гусь».
— Фок Глауберозе?
— Да, фок Глауберозе, я помню его имя. Они стояли у самой стены, текла кровь и пахло дымом, хотя ничего не горело. Кто-то что-то проорал, остальные горники всей сворой бросились в наш угол, их было слишком много, им не хватило места, и двое повернулись ко мне. Это было мерзко, но не страшно, один приказ маршала мы выполнили, второй — не сумели. Парень, который был нужнее дюжины генералов, погибал на моих глазах, я не мог его вывести, но я был должен это сделать. Неважно, как, но должен! Дальше не помню, вернее, помню огонь, много огня и приказ уже Проэмперадора. Мы выбрались живыми. Оба. Как я после этой памяти могу бояться аконских казарм?

[katarsis]

Спасибо за этот отрывок.
Вот, значит, как всё было. Фок Дахе уже не хотел умирать. Хотя, что бы изменилось, даже если б Эмиль узнал? Всё равно, кого-то посылать надо. И значит, это фок Дахе их на тропы выходцев затащил. А я думала, Герард. Как брат Циллы и во исполнение приказа. Но ведь и фок Дахе отец выходца. А выгнал их оттуда, получается, Лионель.

[Мальк, просто Мальк]

А выгнал их оттуда, получается, Лионель.

Не выгнал, указал дорогу. Это, в общем, и раньше было известно, в репортаже Лионеля встреча с ними была.

[katarsis]

А выгнал их оттуда, получается, Лионель.

Не выгнал, указал дорогу. Это, в общем, и раньше было известно, в репортаже Лионеля встреча с ними была.

Ну, там было не точно, что это они. Если, конечно, мы говорим об одном и том же эпизоде.

[Мальк, просто Мальк]

А выгнал их оттуда, получается, Лионель.

Не выгнал, указал дорогу. Это, в общем, и раньше было известно, в репортаже Лионеля встреча с ними была.

Ну, там было не точно, что это они. Если, конечно, мы говорим об одном и том же эпизоде.

У меня никаких сомнений с самого начала не было. Кто ж ещё?

[Akjhtywbz22]

Крайне печально, что приложений не будет. Копаться в них это отдельное удовольствие, которого мы будем лишены.
И еще более странно, что не ожидается репортерство Рокэ, которого все так ждали.

Я так поняла. что это одна из трёх книг, составляющих "Ветер и вечность", так что, возможно, Приложения и Рокэ-репортёр ещё впереди.

Спасибо за этот отрывок.
Вот, значит, как всё было. Фок Дахе уже не хотел умирать. Хотя, что бы изменилось, даже если б Эмиль узнал? Всё равно, кого-то посылать надо. И значит, это фок Дахе их на тропы выходцев затащил. А я думала, Герард. Как брат Циллы и во исполнение приказа. Но ведь и фок Дахе отец выходца. А выгнал их оттуда, получается, Лионель.

Возможно, проход открылся из-за того, что оба героя были связаны родством с выходцами. Просто Герард не собирался уходить, он собирался драться до конца, а вот фок Дахе решил выполнить приказ Эмиля и спасать ценного Герарда во что бы то ни стало.
А когда Ли видел слепого  парня, то в его видении отразился наказ Эмиля этим офицерам спасаться "не смотря ни на что", а куда идти они не знали - вот и хромой воин.

[Gatty]

Крайне печально, что приложений не будет. Копаться в них это отдельное удовольствие, которого мы будем лишены.
И еще более странно, что не ожидается репортерство Рокэ, которого все так ждали.

Я так поняла. что это одна из трёх книг, составляющих "Ветер и вечность", так что, возможно, Приложения и Рокэ-репортёр ещё впереди.

Рокэ  уже давно репортерствует. Через Робера.

[Lessya]

Крайне печально, что приложений не будет. Копаться в них это отдельное удовольствие, которого мы будем лишены.
И еще более странно, что не ожидается репортерство Рокэ, которого все так ждали.

Я так поняла. что это одна из трёх книг, составляющих "Ветер и вечность", так что, возможно, Приложения и Рокэ-репортёр ещё впереди.

Рокэ  уже давно репортерствует. Через Робера.
[/quotequote]
Ах, эти алваглюки как я их люблю. Многие события приоткрываются с неожиданной стороны. И очень интересно посмотреть, что было в голове у юного Алвы. Какой контраст с некоторыми...

[Gatty]

Весенний  спойлер с Райнштайнером.

Райнштайнер поднялся со своего места, когда весне, если верить забившимся в угол часам, исполнился час.
– Регент и первый маршал Талига задерживается, – со всей торжественностью напомнил бергер, – соответственно, праздничный тост переходит к маршалу от кавалерии и Проэмперадору Олларии герцогу Эпинэ. Мы уже встретили весну и сейчас самое время сказать о том, что надлежит сделать до следующего снега.
– Да? – застигнутый врасплох Иноходец растерялся, к тому же у него совершенно не к месту и без всякого вина закружилась голова. – Даже не знаю… Ойген, вы скажете лучше меня. Или Валентин…
– Или виконт Сэ, который всегда может выпить за свою шляпу, – барон блеснул зубами, как делал всегда, когда шутил. – Тем не менее я готов завершить тост, но лишь завершить. Наши бокалы мы наполнили, так поднимем их. Маршал, мы вас слушаем.
– Хорошо, – спорить с Ойгеном бесполезно, но что говорить-то? – Я бы хотел…. Хотел, чтобы Осенний излом вы… мы все встретили у меня… В старом замке на Марикьярском холме. Разумеется, если мы управимся с Олларией и... со всем остальным.
– Нам придется поторопиться, – сообщил барон, – но это вполне возможно. Я принимаю ваше приглашение и продолжаю тост.
Мы – я говорю «мы», имея в виду не здесь собравшихся, а всех людей в целом – слишком озабочены сиюминутными делами, чтобы оценить время, в котором нам выпало родиться. Когда клирики клеймят паству за гордыню, они правы, хотя зачастую сами подвержены тому, что якобы порицают. Гордыня – это отнюдь не отказ встать на колени перед изображением Создателя. И не нежелание признать себя жалкой пылинкой, а грехами – то, что велит церковь. От нас зависит довольно, чтобы не считать себя ничтожеством, а отцы церкви способны не только на ошибки, но и на подлости. Их мнение слишком часто меняется, чтобы принимать его безоговорочно. Герцог Придд был прав, высылая из Марагоны оскорблявшего память погибших проповедника.
– Благодарю вас, – Придд вежливо приподнял свой бокал, а Эпинэ невежливо хлебнул из своего. Голова кружиться меньше не стала, как и больше. – Господин барон, я в свою очередь согласен с тем, что самоуважение не может считаться пороком.
– Это очевидно, – с довольным видом подтвердил бергер. – Самоуважение и гордость с гордыней несовместимы и ей ненавистны.
– Ойген, – неожиданно для самого себя вмешался Эпинэ, – так чем все-таки обуян Леворукий?
– Я не готов рассуждать о том, в чьем существовании сомневаюсь, к тому же мы рискуем позабыть о празднике. – Райнштайнер не садился, следовательно, он все еще произносил тост. – Сейчас для нас важно уяснить, что гордыней является осознание себя средоточием мира. Обуянные гордыней не в состоянии за своими делами, замыслами и обидами увидеть главное и общее для всех.
Удачи и успехи они приписывают исключительно себе или вообще не замечают, полагая естественными, а в неудачах обвиняют других, судьбу или высшие силы, как бы мы их ни назвали. Эти господа всегда готовы возроптать, будучи обойдены по службе или в завещании, даже если это справедливо. Готовы возненавидеть не оценившую их девицу, счастливого соперника и просто шутника, задевшего их самолюбие. В обычные годы это не столь опасно, но в Великий Излом истинный маяк гаснет, а ложные горят особенно ярко. Выбор перестает быть делом одной лишь совести, поскольку он так или иначе влияет на то, что народ гоганов очень удачно назвал Шаром Судеб...

[Ilona]

Прекрасный спойлер, спасибо. И пусть так и будет.