Печать

[marina-kochanina]

Прочитала!
Первая реакция: хорошо, но мало. Только-только вошла во вкус, разогналась, что твой мориск, - и... упс. Пауза, хорошо хоть на пару недель.

Монументальные фигуры: Ужас Виндблуме и плачущая Юлиана.
Умничка Селина, аж Марсель пожалел, что она не дочь Фомы.
Рокэ с сыном, которого у него никогда не было, - и Руперт с отцом, которого у него тоже никогда не было.
И никуда Руппи теперь не деться: и сон, и любовь - все в руку.
Общее ощущение: ночь тает, день растет, будем жить! Несмотря и назло ворочающимся на горизонте тучам.

Удовольствия на один зуб. Как же резиночки не хватает. 

[Красный Волк]

   До меня книга с Бук24 тоже уже добралась . И тоже хочется поделиться впечатлениями, которых опять написалось много .

Я уже в этой теме признавалась: мне книга подарила то же самое, один в один, ощущение, которое испытал там, в четвертом «Рассвете», Робер перед боем у Гельбе. Ощущение, емко укладывающееся в пять слов: «Вот так крылья и отрастают». Подарила очень щедро. А пронизывающий ее рефрен: «Ночь тает. День растет. Радуйтесь! Скоро весна!..» - он теперь не перестает звенеть в душе. Весенней капелью – и тем самым «струнным звоном», раскалывающим ночь. И проливающим в нее, в душу, не просто веру – осознание и убежденность, которые ты не можешь не разделить вместе с героями: ни одна ночь не длится вечно. Только вот за то, чтобы рассвет и весна наступили, надо драться. Не щадя себя. И хорошо понимая, что на карту брошено… А брошено на нее в книге то, перед ценой чего и вправду выглядят предельно мелкими и ничего не значащими любое недоверие и любая вражда. «Хоть соседская, хоть кровная», - цитирую Руппи.
   «…Что, нельзя так? Да кто вам сказал?..» Это ну просто хочется поставить эпиграфом к главам, посвященным бою с китовниками у Гельбе, которыми четвертый «Рассвет» открывается. Кто сказал, что нельзя протянуть руку недавним врагам, найдя в себе мужество переступить через всё, что вас не один Круг разделяло, и встать с ними спина к спине в бою против врага общего – потому что, если он победит, не будет уже у вас никакого «потом» и никакого «завтра» и «»послезавтра»? Кто сказал, что пушки – не лошади, а из спешенного кавалериста, вдохновенно импровизируя в раскалившейся докрасна боевой обстановке, канонира экспромтом ну никак не вылепишь? Кто сказал, что нельзя Первому маршалу Талига, дерущемуся за Талиг, скомандовать: «За честь Дриксен, вперед!» - а наследнику Фельсенбургов ощутить, что человек, растрепавший ему пятерней волосы во время боя на полубатарее, и впрямь, кажется, стремительно делается ему ближе родного отца? Кто сказал, что кираса пристала маршалу Роберу Эпинэ, ведущему в атаку второй соколец панцирников Гашпара Карои, больше, чем медвежий плащ и шлем алатского витязя? Кто сказал, что раньше Седые Земли оттают и в Торке зацветут гранаты, чем вросший – не сдвинешь! – в обледенелые склоны холмов у Хербстхен агм, рыча: «Аг-мар-рен!..», подставит в битве плечо вариту? И кто сказал, наконец, что Шар Судеб, грозящий подмять под себя и Талиг, и Дриксен, и все Золотые Земли – это то, что нельзя остановить?.. А потому победа над фок Гетцем и фок Ило у Гельбе и воспринимается, когда взахлеб глотаешь эти главы книги, как что-то много большее, чем просто победа. И – да: Дараму и Фельп при чтении тоже вспоминаешь не раз и не два. Но вино этой победы не отзывается на языке горечью подсыпанной в бокал отравы. Хотя далась она победителям нелегко.
    До дрожи перепугалась я на эпизоде с подорванной зарядной фурой за Эмиля. И аж обжег потом момент, когда Эмиль признаётся Рокэ: «Я рад, что мне прилетело… Думай, как хочешь, но врезало мне за Герарда с фок Дахе! Теперь я с ними словно бы рядом постоял…» А Жермоном в «гельбских» главах хотелось просто молча восхищаться. «Есть люди, которые не стремятся быть первыми, но если у них нет другого выхода, становятся и справляются», - точнее, чем сказал Валентин, о нем не скажешь… Разве что Рокэ это удалось: «Единственное, что вам мешало, это уверенность в стариках и нежелание признать, что вы их обогнали…»
   Тихо восхищаться снова хотелось и самим Валентином, услышавшим от всё того же Рокэ: «Радоваться при виде вас у меня начинает входить в привычку». А еще теперь мне – да, я хорошо понимаю, что я ну до неприличия жадная – опять со страшной силой мечтается прочитать когда-нибудь отдельный толстый роман про Балинта Старого, Алонсо Алву, про историю их побратимства и дружбы – и про Двадцатилетнюю войну . Потому что алатские витязи во главе с Гашпаром Карои, не раз и не два упоминающие обо всем этом в четвертом «Рассвете» так, как будто оно только вчера происходило – и у них на глазах, в книге просто ошеломляюще прекрасны. А история о том, как «проверял на паршивость» Балинт «тех, кто к нему шел», которой делится Гашпар с Робером, прямо просится в балладу. Ну, и песня про Маришу, Робера так зацепившая за душу – тоже отдельно прекрасна .
   А еще захотелось встать навытяжку перед Руппи, когда он застрелил фок Вирстена. Потому что он четырежды по четыре раза прав, этот замечательный парень: «Предателей следовало прикончить и закопать, не дав себя при этом уволочь в трясину». И потому, что вот ТАК казнить предателей, как это решил сделать Бруно – значит действительно поставить себя на одну доску с бесноватыми...  И – да: линия Руппи-Селина преподнесет читателям в четвертом «Рассвете» ох как много сюрпризов. Мы на форуме уже уверенно за этих двоих всё решили и даже заранее «окольцевали» их обручальными браслетами – а всё там оказалось вроде и так, да совсем не так. Намного и намного сложнее оно оказалось – хоть и подарила этим двоим ощущение полета ночная скачка под звенящей путеводной звездой Ретаннэ… 
   А сама Селина в книге – снова один восторг. В чем нельзя не согласиться не только с Руппи, осознавшим, что кроме этой потрясающей девушки, такой похожей и одновременно такой непохожей на его мать, ему не нужен теперь никто, но и с совершенно очарованным ею Марселем. Чего стоят, хотя бы, и бесподобная сцена их знакомства, и новое письмо Селины Луизе, и эпизоды в Доннервальде! А вот эта прелесть от Сэль меня и вовсе убила наповал: «Шнуровать платье может только муж или любовник, иначе это неприлично…» В самом хорошем смысле слова убила. Особенно учитывая, кого и в какой ситуации Селина потом попросит ей платье зашнуровать .

[Красный Волк]

Не оторвешься и от эпизодов в Альт-Вельдере. С участием Луизы, узнавшей из письма дочери, что Эйвон, которого «всем хорошим людям становится жалко», жив и намерен сделать ее герцогиней Надорэа, Юлианы, новорожденной малышке которой именно Луиза подобрала имя, и Ирэны – с  Луизой сдружившейся и азартно занимающейся вместе с ней детективно-историческими изысканиями на предмет того, где же все-таки спрятано золото Манлия. И так отчаянно хочется, чтобы исполнилась просьба, с которой Луиза обратилась к альт-вельдерскому озеру: «Пусть всё обойдется…» Всё – и у всех, о ком она думала. А еще очень радостно за Мэллит, которая снова поверила, что у нее есть сердце – и поняла, для кого оно бьется. Радостно до того, что у самой теплеет в груди. Хотя и страшно тревожишься за обретенное ею счастье… 
   Радостно и за Робера. Осознавшего окончательно, что он никому ничего не должен «за то, чего никогда не просил», снова захотевшего жить – и признавшегося Жермону: «Ты жил свою жизнь, а я – чужую, и молодые Придды, кажется, тоже. Сейчас мы начинаем сначала. Это наш Излом, Жермон, и наш Круг, а прошлое пусть идет в Закат!..» А еще радостно от того, что рядом с ним теперь – такие друзья, как тот же Жермон, как Гашпар Карои, как Марсель, как Рокэ… И – возвращаясь к Рокэ: нет, в четвертом «Рассвете» он все-таки изумителен. До озноба. И в бою, и когда беседует по душам с дорогими для него по-настоящему людьми, и когда шутит и радуется жизни у алатских костров так, как умеет, опять же, только он, и когда отдает последний долг старшему другу, у которого когда-то был оруженосцем…
  И эпизоды с бергерами и персонально Ульрихом-Бертольдом в книге – тоже, как по мне, просто что-то. Включая эпизод его дружеского спарринга с Рокэ. Первая шпага Талига против Того Самого Шестопера – это, прав Марсель, было роскошно. Перед Ойгеном Райнштайнером просто захотелось сделать реверанс уже за одну эту совершенно феерическую фразу: «Я тебе неоднократно говорил, что Дубовый Хорст, как и любой другой, будучи употреблен на своем месте, причинит ощутимую пользу» . И – таки да: ощутимую пользу в бою у Гельбе он, с толком употребленный там, где надо, действительно причинил. А история с бывшим мушкетерским капитаном-пасечником (определенно – все-таки родственником Барботты ) и с «кондициённым» жуком, «превеликим как Бабочка», открытием которого готовится осчастливить науку Золотых Земель Кроунер – это отдельное украшение четвертого «Рассвета». Тем более (ой, это у меня уже спойлер в спойлере получается), что дальше оный «усач шипогрудый блестящий больнокусающий» ох какую немаловажную роль в сюжете книги еще сыграет.
   А еще абсолютно прекрасны в книге Ховираш, Морок, Шмузер, Мицци, Муши и разочаровавшаяся в людях Эдита (которая – свинья и которая в сюжете «Рассвета», как теперь окончательно прояснилось, появилась отнюдь не просто так). И – безымянный полумориск Эмиля, гордый гордостью «за почти совсем хорошо сделанное дело»: пусть там, куда он ушел, луга для него будут вечно зелены… А еще в четвертом «Рассвете» Селина раскрыла Марселю тайну ранних утренних пробуждений Герарда – после чего Марсель ошарашенно признался: «У меня слегка рухнул мир» . А еще «чудо капитанистое» Арно опять подтвердило (и в бою – и не только), что оно – молодчина и капитанскую перевязь носит теперь не зря. А еще Давенпорт, при всех своих несомненных положительных качествах – все-таки дундук. Катастрофический. А еще мне теперь стало страшно, в придачу ко всему, и за Франческу, и очень хочу верить, что сон, приснившийся о ней Эмилю – не вещий. А еще в Багряных Землях есть таки восточные единоборства. А еще буквально заворожило меня своей обжигающей сердце красотой описание «сумасшедшей ночи у алатских костров». «…Это пели скрипки – не верить собственным ушам Руппи не мог – и это пело нечто иное, рожденное из огня и ветра, жизни и смерти, окровавленной стали и луговых цветов…» - читаешь это, и аж у самой под ложечкой счастливо холодеет… И отчаянно захотелось попробовать алатскую мешанку, к ответственному многоэтапному процессу приготовления коей витязи ни женщин, ни чужаков не подпускают. А еще тот самый карас, который так усиленно искал Дик Окделл… но тут я, пожалуй, спойлерить лучше тоже не буду. И таких «еще» в книге – россыпи.   
   И – да: сознательно не пишу тут пока, до выхода второго полукнижия, ничего про Старую Придду, где великолепное талигойское чудовище Арлетта ведет свой «незримый бой» и где Давенпорта заверили, что ну вот просто очень хотят видеть его счастливым с той, кого он любит. И про новый Двор с большой буквы «Д» - тоже. Но напишу потом об этом обязательно. Потому что читаешь главы четвертого «Рассвета», где действие разворачивается в Старой Придде – и всё время вспоминаются те страницы «От войны до войны», которые заставляли тебя когда-то сжимать кулаки. И становится тебе предельно душно, мерзостно и тошно…
   Огромное спасибо Вам и за эту книгу, Вера Викторовна. И отдельное огромное спасибо Вам – тоже никак не могу здесь об этом не написать – еще за один невероятный и сказочный подарок, о котором я и мечтать ни на миг не смела даже в самых головокружительных мечтах. За тот эпизод в четвертом «Рассвете», где Мэллит читает книгу Герарда по военной истории Талига, рассказывающую о предках Лионеля. И встречает на ее страницах упоминание об истории Магдалены Савиньяк и Готье Шапри…

[Lasar]

Насчет караса ее уверен. Типаж и возраст заказчика не совпадает.
А еще в тексте намек на историю Раймонды Алва-Савиньк был.
И конечно, порадовала алатская песня. Интересно тут есть отсылка на Пала Карои из Белой ели или просто имя совпало?

[prokhozhyj]

И никуда Руппи теперь не деться: и сон, и любовь - все в руку.

Вы думаете?

А я чегой-то прям волноваться начала, уж больно некоторые барышни своенравны.
От трона-то ему точно никуда не деться, так или иначе. Аж жалко парня. Плакала его мечта о Бирюзовых землях...

Это он ещё не знает некоторых планов некоторых персон....

[Tany]

Люди, а мешанка, это бограч предполагается? Когда читала, вспомнила, как нас угощали правильно приготовленным бограчем в Закарпатье

[Красный Волк]

А у меня сразу пошли ассоциации с венгерским гуляшом Там тоже, по рецепту, сначала растапливают на огне сало до полного вытапливания жира, потом шкварки тоже вылавливают шумовкой - и дальше пошагово закладывают в котел или в глубокую сковороду мясо, лук и все прочие ингредиенты, среди которых один из главных - паприка .
Эр Lasar, а ювелир Томас Бернис из Олларии - это ведь, если я правильно поняла, не кто иной, как рыжий Бернис из ОВДВ. Тот самый сосед мастера Бартолемью, спутавшийся с лигистами. О котором Дику всё тот же мастер Бартолемью рассказывал, что он, "по слухам, краденым не гнушается" - и с которого ограбленный мастер, скорее всего, и сорвал, умирая, в Октавианскую ночь черный бант... Так что никакого пожилого господина, расплатившегося с Бернисом за этот заказ холтийскими золотыми монетами, в живой природе, надо думать, никогда и не существовало.

[Скьявона]

Новый томик, новая информация, старые загадки…

Ирэна говорит Луизе, что золото Манлия в первую очередь логично было бы искать в Ноймаре, там и дамы одеваются в подходящие цвета. Вот только Ноймар во время двадцатилетней войны перевернули вверх дном и золота не нашли, зато нашли тайник с гальтарскими реликвиями.
А в то время в том месте проживал некто В. Дидерих, автор строк про черные глаза греха и т.д., напомнившие виконту Валмэ знакомую ему Рожу. И теперь становится понятно, где Дидерих мог ее видеть.
И если Рожа перекочевала из тайника в колодец с золотом во время осады Ноймара, то правы Луиза с Ирэной, там надо искать.
Во время той осады еще и старший представитель семьи Ноймариненов погиб. Не успел рассказать сыну, что в замке хранится сокровище, и дальнейшие поколения были не в курсе.

[Lasar]

Эр Lasar, а ювелир Томас Бернис из Олларии - это ведь, если я правильно поняла, не кто иной, как рыжий Бернис из ОВДВ. Тот самый сосед мастера Бартолемью, спутавшийся с лигистами. О котором Дику всё тот же мастер Бартолемью рассказывал, что он, "по слухам, краденым не гнушается" - и с которого ограбленный мастер, скорее всего, и сорвал, умирая, в Октавианскую ночь черный бант... Так что никакого пожилого господина, расплатившегося с Бернисом за этот заказ холтийскими золотыми монетами, в живой природе, надо думать, никогда и не существовало.

[/cut]

Логично, но только в части скупки, а не грабежа. Иначе бы он бы взбесился.

В части золота Манлия.

1. Искать надо в цитадели, в которой обитал Манлий.
2. Ориентир - древний абвениатский храм.
3. Второй ориентир можно поискать прошерстив трагедии Дидериха. Имхо подходящая дама там найдется.

[Мальк, просто Мальк]

Логично, но только в части скупки, а не грабежа. Иначе бы он бы взбесился.

Ровно наоборот.
Напомню, бесятся те, кто всю жизнь соблюдал звконы и нравственные нормы исключительно из страха. Те, кто переступил черту  до переполнения колодцев - к скверне иммунны.

[Lasar]

Да, может и так.

[marina-kochanina]

Новый томик, новая информация, старые загадки…

Новые неожиданности   
 

1. Ирэна собиралась сама убить сестру, Мэллит ее опередила.
2. У Марселя рухнул мир - Герард оказался соней, которого тоже кто-то будит.
3. Луиза не просто собралась замуж за Эйвона, но уже мысленно делит  его наследство .
4. Марсель решил "изобразить" могилу Окделла, что бы все заинтересованные наконец успокоились.
5. Селина каким-то образом узнала, что спас Герарда Лионель.
6. Юлиана способна прислушаться к чужому мнению и поменять свое решение.

[miledi_l]

а я все книгу жду((((((

[Akjhtywbz22]

Новые неожиданности

А мне понравилось как многократно, веско и КМК с удовольствием Первый Маршал повторяет: "Дитя моё" От Арлетты, похоже, позаимствовал и наслаждается

[Скьявона]

Новые неожиданности

И старые обломы

Чарльзу в третий раз не дали осмотреть Арсенал  Что же он там найдет в конце концов? Щит Скал?

И у нас нет указания, что самоубийство было в круге Молний.

А как же платье по моде 390 г. КВ – 15 г. КМ? В моей версии самоубийство тоже в эти рамки не укладывается, но в большую сторону, что можно объяснить старым платьем.