И вот я дозрела до выкладки ещё одного рассказа )) Он был опубликован в сборнике издательства "Перископ-Волга" по Кубку Брэдбери, но туда пошёл с сокращениями из-за лимита знаков, так что сюда я рада притащить его целиком
Шедевр
«Меня очень часто спрашивают: «Когда вы летали в космос, это на вас как-то повлияло, вы как-то изменились?» Я часто отвечаю: «Моё видение перспектив, будущего нашей планеты – вот что изменилось». Я стал лучше понимать, какую огромную роль мы, люди, играем в том, что будет с нашей планетой».
Чарльз Болден, глава НАСА, астронавт.
Шедевр.
Да, это, несомненно, был шедевр. Оллилуин, Мастер, Растящий Кристаллы, а для близких друзей – попросту Олли, снова и снова обходил своё творение, то прищуриваясь и охватывая взглядом целое, то любуясь деталями. Бережно касался граней, замирал, вглядывался в розовую глубину. Безукоризненно!
Никогда ещё Олли не удавалось вырастить кристалл столь крупный и одновременно яркий. Глубокий, насыщенный цвет спелого мангустина, сгущающийся в середине до дышащей, дрожащей гранатовой тьмы. Казалось, Творение готово лопнуть от переполнявших его образов.
Оллилуин просматривал слой за слоем и не находил изъяна. Как удачен этот блик в глазах героини в миг признания. Или цветущие ветви, склоняющиеся к её хорошенькой головке, когда она мечтает о возлюбленном. Даже механическая повозка, угловатая и нескладная, казалась совершенной в своей нелепости.
Повозкой Оллилуин особенно гордился. Сюжет важен, мысль, вложенная в Творение, ещё важнее. Но детали! Это та отделка, та сервировка, без которой истинный ценитель не может испытать чистого наслаждения. Допустить небрежность в исполнении – всё равно что подать салат из лепестков магнолии и фруктов на плохо отмытом блюде.
Пришедшее на ум сравнение напомнило о голоде. Растящий Кристаллы так заработался, что пропустил обед.
А не совместить ли приятное с полезным? Пойти к Ми-Ану и по случаю окончания работы раскрутить старого мошенника на бутылочку нектара? У Ми-Ана отменный вкус и исключительная коллекция. А ещё Ми-Ан – Распространитель, обладающий незаурядным чутьём на то, что нужно публике. Интересно, что он скажет? Придёт в восторг? Изумится? Впрочем, нет: сначала возмутится, потом задумается, потом оценит возможности.
Прежде всего, сюжет: крутой замес страсти и ревности, присоленный соперничеством. Уже одно это обеспечит успех. Затем – имена и названия, пришедшие на ум словно бы сами собой: Антананариву, Алаотра, Андреба. Экзотично, привлекательно.
И самое главное: новизна, необычность. Такого ещё никто не делал.
Мир без магии! Кому-нибудь другому ничего подобного даже в голову не придёт. А ему, Оллилуину, пришло.
И вот тут – простор для фантазии. Скажем, как передать кому-либо сообщение? Не зачерпнув из Источника, Зов не послать; нельзя и заключить образы в кристалл. Оллилуин додумался до гениального: отображать слова на плоской поверхности с помощью символов. Каково?
Далее. Если не черпать из Источника, значит, всё – вообще всё! – надо делать вручную. Но это медленно и тяжело. По счастью, Оллилуин вспомнил о механических игрушках, какими забавляются дети. В Мире без магии неминуемо станет развиваться механика. Но как заставить машины двигаться?
Сперва Олли счёл, что можно использовать силу сжатой пружины, но потом одумался: это какая же нужна пружина, чтобы тяжёлая повозка двигалась хотя бы час или два?
И вот тут-то в голову пришла мысль. Земляное масло! Оллилуин не чуждался наук и знал, что тепло горения преобразуется в иные формы энергии. Мастер даже купил в лавке флакон снадобья и сжёг – после этого жилище пришлось долго проветривать от едкого чёрного дыма. Зато он получил полезный опыт.
Но запасы земляного масла распределены неравномерно: тот, кто ими владеет, держит в руках весь мир.
Оллилуин понял, что замахнулся на сложную задачу. Механизмы – это не только внешнее отличие Мира, это его суть. Машины определяют мировосприятие, машины меняют жизнь. Борьба за обладание источниками энергии, изобретение всё новых и новых машин становятся смыслом жизни. Машины используются везде: в путешествиях, земледелии, возможно, даже в уборке жилищ и приготовлении пищи.
Кстати, о пище…
Однако послать Зов Ми-Ану не получилось. Вероятно, тот погрузился в созидание. Хотя зловредное воображение немедля нарисовало иную картину – нежные изгибы тела, влажный взор, горячие маленькие ладошки… Кх-м. Похоже, он и впрямь заработался: три месяца добровольного затворничества – не шутка.
Но результат того стоил.
Конечно, у Олли появятся последователи, подражатели. Тот же Киу, наглец и завистник. Может, они даже вырастят более совершенные Кристаллы, но первым останется он, Оллилуин, самый молодой из Мастеров цеха.
Что ж, встречу с распространителем придётся отложить на завтра. А пока – что выбрать? Провести вечер в «Бамбуковой флейте»? Там превосходная кухня и девы, способные скрасить досуг как утончённой беседой, так и иными сладостными способами. Или заказать ужин сюда?
За круглым, в частом переплёте окном глухо громыхнуло. Ну что ж, вот и ответ: Оллилуин отпразднует завершение трудов дома, в одиночестве.
Несколько часов спустя Оллилуин взмыл на третий уровень покоев и умиротворённо вытянулся на ложе. Салат из мелко нарезанных цветков магнолии и фруктов, поджаренные до золотистой корочки личинки сколитид и сладкий нектар не обманули ожиданий. Вызванная всё-таки после второго бокала дева тоже. Занимаясь с ней любовью, Оллилуин постарался расположиться так, чтобы видеть кристалл, словно включал его в происходящее третьим. Сейчас девушка уже ушла. Дождь дробно стучал по кровле, каждый удар грома казался громче и ближе. Завтра листва, умытая небесной водой, заблестит на солнце мириадами крохотных адамантов. Завтра Оллилуин явит миру своё творение. Завтра, завтра… ***
Удар грома, казалось, раздался в самом черепе. Тело прошил электрический разряд, во рту защипало. Оллилуина подбросило на ложе и швырнуло вниз, на циновки пола. Кристалл затрещал, выбросил сноп искр. Затем наступила темнота.
Он открыл глаза. Лес сиял тысячами оттенков зелёного, от благородного тона медной патины до нежных переливов прорастающей спаржи. Роса на листве сверкала мириадами крохотных адамантов.
На листве?
Оллилуин поспешно пощупал то, на чём лежал. Не циновка!
Не иначе, происки Киу! У-у, дайте только вернуться, Олли покажет, как шутки шутить!
Он потянулся к Источнику, и…
Должно быть, именно это чувствует тот, кто внезапно обнаружил, что он глух и слеп.
Источник исчез.
Исчез только он. Слух, зрение и прочие телесные чувства не оставили Олли: воздух благоухал свежестью, в отдалении вскрикивало какое-то животное, а прямо над головой вдруг раздалась птичья трель из двух повторяющихся нот – нежных, как голос флейты. Трава, на которой сидел Олли, была влажной, и он наконец-то встал, ощупывая себя и убеждаясь, что серьёзных повреждений нет.
Просто не стало того стержня, на который молодой Мастер привык нанизывать все свои действия.
Он постоял, пытаясь свыкнуться с ощущением и понимая, что – нет, не выйдет. Однако… как его учили?
Если тебе нужно время – замри и выжидай. Если выжидание не ведёт к успеху, двигайся.
Оставаться на месте было бессмысленно. Чуть правее виднелась тропинка, и Олли тронулся в путь, даже не зная, приближается ли он к жилью или удаляется.
С каждой минутой проснувшаяся паника захлёстывала всё сильней, и вдруг отпустила. Он найдёт выход. Его учили не только работать с Потоками, но и достигать концентрации, наблюдать, владеть собой. Сейчас он сосредоточился на ближайшей задаче: найти кого-нибудь из местных и попросить о помощи, и отодвинул остальное за край восприятия.
Тропинка, спускавшаяся вниз, становилась шире, и Олли уверился, что выбрал правильное направление. Терракотовый склон тут и там покрывала яркая, насыщенная зелень растительности, светлый кобальт неба над головой, смягчённый лёгкими облаками, сменялся к горизонту нежнейшей голубизной. Это было так прекрасно! Мастер впитывал и запоминал.
Вскоре почва стала более влажной. Теперь тропинка пролегала среди сплошных стен высокой, соломенно-жёлтой и оливковой травы.
Ветер донёс слабый запах дыма – неужели тут готовят на очагах? Но это был ещё один знак близости жилья.
К запаху дыма примешался ещё один, густой и тошнотворный, но мастер не успел понять, что за информацию тот несёт. Потому что тропинка вильнула, кустарник и трава раздвинулись, и Олли увидел это.
Столб с грубой перекладиной, серый от времени. И висящую на нём девушку.
Девушка не принадлежала к его народу, она была из ночных – хрупкая, стройная, с тонкими и длинными пальцами.
Мёртвая.
Безжизненность вытянутого тела заставила сердце пропустить удар. К горлу подступило. Оллилуин поспешно отвернулся, зажмуриваясь и сглатывая. Но даже зажмурившись, он продолжал видеть. Глаза девушки, огромные, предназначенные улавливать слабые отражения звёздного света, застыли мутными пузырями, и на одном из них сидела муха.
Великий Поток, куда он попал?
Внезапный рёв – «р-ра-та-та-та!» – раздался совсем рядом, и Оллилуин опрометью бросился в траву. И только укрывшись, осознал, что ни один зверь не способен рычать так долго, без перерыва на вдох.
Рёв приближался, сопровождаемый звяканьем и дребезжанием. Олли осторожно выглянул.
По дороге, зловеще-алой, словно кровь, надвигалось нечто. В следующий миг Оллилуин понял, что это такое. Механическая повозка! Неужели он очутился в им же придуманном Мире?
Нет, слава Источнику: приближающаяся повозка выглядела иначе.
И какая же она была ветхая! То, что дребезжало внутри, вероятно, попросту готовилось отвалиться, вмятины на боках рыжели ржавчиной. Из-под днища машины вырывались клубы едкого дыма, не такого чёрного, как помнил Мастер, а скорее грязно-серого.
И тут Олли осознал ещё кое-что: повозка, судя по размерам, предназначалась для великанов.
Как только кошмарный механизм скрылся из вида, Олли бросился прочь. Он мчался огромными прыжками, с сухим треском проламываясь сквозь тростник. Внезапный удар сбил его с ног, и чьи-то зубы полоснули по плечу.
Ошеломлённый, Олли вскочил и уставился на незнакомца. Наконец-то соплеменник! Но почему…
– Ты что?! Кусаться-то зачем? Словами сказать не мог?
Олли тяжело дышал: сказывался затворнический образ жизни.
– Уходи!
– Ч-что?
– Уходи. Граница.
Соплеменник надвигался, а Олли пятился.
– Какая граница? Э, не тронь! Да что происходит?
Соплеменник был не один: позади него сгрудились ещё четверо – две женщины, постарше и помоложе, и двое подростков.
– Граница. Наша земля. Уходи!
И остальные подхватили, заголосили вразнобой:
– Наша земля!
– Наш тростник!
– Врежь ему!
– Убирайся!
Олли продолжал пятиться, и, видимо, пересёк эту не замеченную им границу, потому что четверо внезапно успокоились и остановились. Младший даже начал искать у себя в шерсти. Ну и манеры!
И только первый – вероятно, глава семейства – не стоял на месте: метался вдоль невидимой линии, и хвост его непрерывно двигался.
Оллилуин отошёл ещё на несколько шагов в знак мирных намерений и сел.
– Я не трону ваш тростник, – как можно убедительнее сказал он. – Я здесь случайно. Объясните, что происходит? Я видел убитую девушку и повозку великанов.
Мужчина остановился и тоже сел, нахмурившись и наклонив голову. Мастеру пришло на ум, что тот не вполне его понимает, поэтому он повторил как можно чётче:
– Убитая девушка. Повозка. Кто там живёт? Там?
– Чужие, – скрипнул незнакомец. – Там.
– Сладкие плоды, – мечтательно протянула молоденькая, а старшая резко одёрнула:
– Опасность!
– То есть, там живут чужие, они выращивают сладкие плоды, и та девушка нарушила границу их участка? – сообразил Оллилуин. – Она что, не знала? Раз вы придаёте значение своим границам, зачем нарушать чужие?
И, видя, что его опять не поняли, выговорил:
– Чужие? Граница?
– Чужие, – то ли подтвердил, то ли пояснил вожак. – Чужие! Нет договора, нет границ.
«С этими не договоришься», – перевёл Олли.***
Земля соплеменников осталась далеко позади, и Оллилуин почувствовал голод. Что ж, салата из лепестков тут явно не поднесут. Молодой мастер нашёл место посуше и устроился перекусить.
Тростниковые стебли оказались на диво сочными. Полчаса спустя Олли, блаженно щурясь, посасывал стебелёк – он чувствовал сытую усталость. А ведь не так много он прошёл с утра! В кои-то веки Киу оказался прав – надо больше двигаться.
Похоже, в ближайшие годы придётся следовать этому совету, саркастически подумал он. К великанам за помощью обращаться бесполезно, да и смертельно опасно. Соплеменники…
Мир-без-магии оказался совсем не таким, как думалось. Может, прав был Учитель, считавший магию источником разума? Те, кто по внешнему виду и языку были подобны Олли, сильно уступали ему в развитии. Их словарный запас был беден, а интересы не выходили за пределы повседневных нужд. Где уж таким победить великанов: каждая семейная группка блюдёт собственные границы, не ведая, что, лишь выйдя за их пределы, можно справиться с общей бедой.
А Олли? Как быть ему? Осесть на этой земле, познакомиться с девушкой, нарожать детишек и всю жизнь защищать свои тростниковые владения и прятаться от великанов?
И вся его предыдущая жизнь, выучка, талант – зря.
Мастер прогнал горечь этой мысли. Сейчас он слишком устал. Да и нельзя забывать – он мало ещё видел в этом мире. Рано отчаиваться, надо искать выход.
Олли дремал, обернув хвостом конечности и спрятав нос, и потому не сразу ощутил новую опасность. Запах гари!
Повертевшись на месте, чтобы разобраться – откуда ветер, Мастер рванул прочь. В этом Мире только и приходится метаться! А когда же думать?
Он мчался, то взлетая на стебли камыша, отталкиваясь от них ногами, хватаясь руками, то вновь спускаясь на землю. В глазах мельтешило, треск сухих листьев мешал слушать, но вдруг впереди серебром заблестела вода, затем открылась гладь озера, вся в спасительных островках травы. Олли сделал ещё шаг и поплыл.
Но тут из-за травы показался острый, хищный нос узкой лодки. Олли шарахнулся, нащупал ногами дно и бросился бежать вдоль прибрежных зарослей. Он понял, что ведёт себя неправильно – следовало затаиться, выждать – но сделать ничего не успел. Тело охватило что-то упругое, Мастер забарахтался, рванулся и наконец замер, обессиленный.
Лодка подплыла ближе. Сидевший в ней великан развернул её едва заметным движением весла и наклонился над Олли. Тот снова забился и снова затих. Только сейчас он смог рассмотреть Чужого вблизи. Коричневое лицо было почти лишено волос – только макушку украшала короткая чёрная шерсть, руки и верхняя часть тела тоже оказались голыми. Великан ловко выпутал Олли из сети, и, не успел тот извернуться, чтобы укусить, швырнул его в большую корзину с крышкой. Олли прижался лицом к прутьям: теперь он видел внутренность лодки и нижнюю часть огромного тела, обёрнутую тканью.
Олли вдруг почувствовал, что прожить жизнь, охраняя свой участок тростника и выращивая потомство – не худший вариант.***
«Иногда чтобы полюбить свою землю ещё сильнее, надо уехать», – думал Жермен.
Не в том смысле, что – уехать и испытать ностальгию. Хотя и в этом тоже, но лишь в качестве первого шага.
Оказаться на другом краю света, в городке с уютными улицами, аккуратными водителями, ухоженными дорогами – и вспоминать красную пыль, жару и силуэты равенал на фоне заката.
Обнаружить, что мучительные проблемы, которые казались неотделимыми от этой земли – всего лишь часть общих проблем. Что решать их можно тоже лишь сообща.
И наконец почувствовать, что родной остров – яркий, но не единственный камешек в общей мозаике. Но что будет с мозаикой, если вынуть один камешек, другой, третий?
Наверное, что-то похожее испытывает космонавт, выглянувший из иллюминатора и увидевший Землю – голубой шар с завихрениями облаков. Целое и одновременно частности. Смена масштаба. Наслоение одного масштаба на другой. И две реперные точки – два острова, среди зелёных вод и среди синих.
И ещё. В поместье с домом из рыжего гранита Жермен узнал, что зоопарки предназначены не только для увеселения публики.
Сейчас Жермен, прошедший обучение и вернувшийся, трясся в дребезжащей машине на переднем сидении. В треснувшем зеркальце отражалось лицо седого полного англичанина, сидящего сзади. Англичанина мучила кишечная инфекция, но он наотрез отказался остаться в гостинице: «Ну нет. Приехать в сказку и просидеть в четырёх стенах?» Жермен уважал бы его за одно только это. Даже если бы речь не шла об одном из тех людей, которые изменили его жизнь.
– Местные верят, что ай-ай – предвестники чьей-то смерти, взрослого или ребёнка. Считают, что отвести беду можно, подвесив труп ай-ай у въезда в деревню, – пояснил он, когда серый столб остался позади.
– Неужели они не знают, что нельзя убивать ай-ай? – спросила миссис Ли. В зеркальце отражался лишь кусочек её лица – она старалась сидеть так, чтобы случайно не толкнуть мужа на очередном ухабе.
– Нельзя почему? Потому что таков закон? Но это суеверие очень, очень старое. Старше, чем закон. К тому же закон не подкреплён ничем – думаю, вы в этом убедитесь.
Жермен подозревал, что англичанин знает то, о чём он говорил, но надо было пояснить для его жены.
Они ехали в Андреба – Мианта, приятель Жермена, узнал, что здесь продают пару алаотранских лемуров. Сезон дождей ещё не начался, но первые из них уже пролились на землю, и красная дорога походила на грязевой поток. Машина то проваливалась, поднимая веер буро-алых брызг, то с натужным воем карабкалась, цепляясь колёсами за едва заметные возвышения. Горизонт затягивала тонкая кисея дыма: фермеры торопились расчистить участки под новые посадки.
Очень удачное время для покупки лемуров.(Продолжение следует).
______________________
Поправил опечатки. Прхж.