И снова благодарю Вас, эрэа
Карса, эр
Зануда! 
Борис всё же проявил себя как князь. Мне поначалу казалось, что он примет более деятельное участие в происходящем, но, возможно, это всё же ему не по плечу (мало толку будет - ни силы особой, ни сноровки). Интересно, как повели бы себя Святослав или Ростислав? Я думаю, Святослав бы распоряжался толково, может быть, и в тушении принял участие (он же физически сильный мужчина), а Ростислав, возможно, и сам бы в пылающую хату полез (он всё же более авантюрный).
Борис своими обязанностями не пренебрегает, о помощи погорельцам сразу подумал. А то что он на пожаре мог сделать, когда оказался там, как нарочно, один, без воинов своих, без команды, которой можно распоряжаться? Он там мог только свои руки приложить к тушению пожара, не больше, чем способен сделать обычный человек. Помощь пришла после, и не под его началом, увы. Кроме того, он думал не о себе, а о Веселине, как бы с ней чего не случилось. Не хотел, чтобы она рисковала, останавливая на скаку коней и входя в горящие избы (буквально). Помните, как в "Северной легенде" Святослав говорил Светлане:
"- Любимая, ты только не лезь под руку, когда случается что-то опасное, хорошо? Мне в такой момент надо думать только о том, как сделать дело. Если я в это время буду бояться за тебя, ничего не получится. Ты понимаешь, что будет, если я не смогу и тебя защитить, и одолеть врага?"Это - Святослав. А как тут быть Борису?
Не знаю точно, приходилось ли Ростиславу или Святославу тушить пожары (может, когда и приходилось), но думаю, что Влада и Светлана при этом оставались в безопасности у них за спиной, не подвергали себя опасности.
Ну вот, теперь я думаю, как бы разные мои герои могли тушить пожар!
Эрэа Карса, как по мне - Ростислав, при всей своей авантюрной жилке, тоже занялся бы делом тем, чем мог заняться именно он, т.е. руководил бы. Ещё одна пара рук на пожаре - дело хорошее, но голова таки полезнее. 
Лихо... И как только она докричаться сумела?! Как её услышали? Проклясть неверного любовника - это ладно, проклясть его его и род его - уже перехлёст, но ещё туда-сюда, но город целый? Видать, у тёмных Богов в тот день что-то случилось, с битьём посуды да боем ухватным , раз уж такое услышали да в реализации помогли. Да и как язык-то повернулся, ведь сама родом из Овража, родня вся там, подружки... Женись тот князь на ещё не Лихе одноглазом, городу бы тоже не поздоровилось с такой-то княгиней. Даже останься она второй женой!
Ростислав бы, скорее всего, совместил приятное с полезным. В смысле - распоряжался бы, но и сам в сторонке отсиживаться не стал. Но его бы на пожаре увидели и услышали, чтобы его руководство принесло пользу. Борис, увы, природой меньше одарен.
Будущая Лихо в свое пожелание вложила максимальную волю и страсть, буквально всю силу души - по, если верить Светозару Ростиславичу, как раз необходимо для любой магии, любого ритуала. И после этого покончила с собой - значит, буквально посвятила всю себя мести, отказалась уйти в Ирий, лишь бы совершилась ее месть. На такой импульс боги не могут не откликнуться, хоть светлые, хоть темные. А месть она страшную выбрала, безусловно.
Кстати, а в гоголевской "Страшной мести" Вас никогда не смущало, как Бог - христианский, заметим, Бог, не языческое божество, - согласился выполнить пожелание Ивана - чтобы все потомки предавшего его Петра были злодеями и вставали из могил после смерти, а последний потомок так и вовсе страшнейшим злодеем на свете? Они-то к преступлению своего предка отношения не имели, их, получается, лишили свободы выбора еще до рождения, да и посмертия тоже. Это не говоря о том, сколько они сами при жизни натворили еще, особенно последний потомок - колдун. Здесь размах куда скромнее, ну, я в классики и не набиваюсь.
А какая бы из нее княгиня получилась - вопрос, да... Если бы только муж всю жизнь шел у нее на поводу.
Хоть и долги летние дни, но за множеством самых разных забот проходят быстро. Бывает, и приметить ход времени человеку некогда, лишь как ночь упадет, загонит со двора или с огорода в постель, тогда только и заметишь, что прошел еще один день. И лишь извечные, созданные Богами приметы показывали, что дни все же не стоят на месте. Видя, как в полях вокруг Овража поднялась рожь выше человеческого роста, как заголубели в ней рогатые соцветия синеглазки, а в лесу на пригреве спеет земляника, люди удовлетворенно щурились от слепящего солнечного света: "Никак, уже макушка лета подходит".
В Овраж к этой поре всегда прибывали торговые гости. К середине лета они как раз успевали расторговаться в больших городах, и по рекам двигались на ладьях вглубь Сварожьих Земель. Кое-кто из них добирался и до Овража - сперва по могучей Данатре, да по дочери ее Лебеди, затем по сумрачному Еловиту, и, наконец, по причудливо изгибающейся Ветлинке. Конечно, в такую даль привозили не самые лучшие товары, но овражане, из которых мало кто бывал за пределами Следа Небесного Лося, об этом не подозревали. Летние торги нравились всем. Во-первых, они развлекали людей, не много видевших увеселений в остальную часть года. Во-вторых, торговля все же была выгодна овражанам. Едва с городской стены замечали издали на реке полосатые паруса купцов, чуть ли не весь город откладывал прочие дела, бросался к торговым рядам. Они несли для обмена добытые прошлой зимой меха, заготовленные заранее мед, воск, лен и пеньку, ремесленники выставляли на продажу свои лучшие изделия. Овражане знали, что, каково бы ни приходилось им за прошедший год, удачные торги помогут поправить пошатнувшееся благосостояние. Даже недавний пожар не помешал им радостно встретить торговые ладьи. Как раз наоборот: отощавшую городскую и княжескую казну было пора наполнить новыми кунами. Поначалу князь Борис сомневался, уместны ли торги в такой год. Недавнее пепелище еще чернело, омытое летними ливнями, а погорельцы, получив от него воспомоществование, только начали строиться заново. Но городские старшины единодушно убедили княхя, что торги провести необходимо. Помимо всего прочего, курцы наверняка вызнали, что в Овраже теперь есть князь, и для него уж наверняка постарались доставить что-нибудь необыкновенное. А посему пренебрегать их услугами никак нельзя, иначе впредь и они станут относиться соответственно.
Но, как часто бывает, одним торги сулили развлечение и большие куны, а другим - новые зеботы. Воинам городской стражи теперь приходилось нести усиленную службу, а спать - гораздо меньше. По ночам на стенах теперь стояли удвоенные караулы.
Правда, для десятского Дубка, напротив, вышло даже послабление. Его десяток последнюю седьмицу нес службу лишь днем, и ни разу не был назначен в ночную стражу. Что-то невероятная милость со стороны сотника Клеща. В последние ночи тот ставил командовать стражей лишь самых давних и проверенных воинов, с которыми поддерживал если не дружбу, - дружить ни с кем, тем более с подчиненными, сварливый Клещ не мог, - то хотя бы терпимые отношения. Дубок подозревал, что это неспроста. Но ведь не спросишь ни у кого, что там затевается. И потому он всем своим видом показывал безмятежную радость от возможности ночевать дома.
Но вот однажды разгадка сама пришла к нему в руки. Как-то вечером явившийся его сменить пожилой десятник Туголук отвел Дубка в сторону и, схватившись за поясницу, шепнул на ухо:
- Прошу тебя, братец, выручи меня ради Небесного Лося! Постой одну ночку за меня... Спина болит, невмоготу! Мне бы в баньке попариться, да в постели хоть ночку поспать... А ты молодой, тебе нипочем постоять ночку на стене.
Дубок недоумевающе пожал плечами.
- Пожалуйста, я могу заменить тебя. Только Клещу ты уж об этом сам скажи, ладно? Не хочу с ним говорить лишний раз.
Он собирался уже уйти, но Туголук ухватил его за полу плаща. Почему-то лиго его показалось Дубку расстроенным, даже испуганным.
- Нет-нет, в том-то и дело! Клещ ничего не должен узнать... Да погоди ты! Не могу я с больной спиной за тобой гоняться... Он мне велел позарез сегодня ночью быть у ворот. Надо кого-то пропустить из города... Клещ мне голову оторвет, если меня не будет на месте!.. Но спина... - и он согнулся, застонав для убедительности.
По спине Дубка поползли мурашки подозрения, но он сделал вид, будто не понял ничего.
- А мне-то за каким Лешим подставляться? Меня Клещ и вовсе сожрет с потрохами, если влезу не в свое дело.
- А ты лица не показывай. Будет темно, ростом мы с тобой одинаковы, а остальное скроет плащ. Только ссутулься чуть, и говори, как я, сиплым голосом... Ну прошу тебя, Дубок, миленький! Мне без службы никак нельзя - семью кормить надо!
- На сколько подменить-то тебя надо? На ночь? - уточнил Дубок, которому противно было слушать унизительные мольбы собеседника.
- Да... лучше на две. Сегодня и завтра, - быстренько уточнил Туголук, пока тот не передумал. - Вот молодец! Я всегда знал, что ты выручишь! Значит, когда в полночь из города подъедет возок, оттуда скажут: "Луна скрылась за тучей", а ты ответишь: "Зато звезды светят ярче", и откроешь им ворота.
- "Зато звезды светят ярче", - повторил Дубок, у которого уже кошки скреблись на душе. - Но ты хоть знаешь, что будет в возке? Ради чего я-то должен подставляться?
Старший десятник нехотя вздохнул, опасаясь откровенничать с молодым.
- Клещу так велел кто-то из больших людей Овража. У них, нарочитых, свои торги с приезжими купцами, у кого дневные, у кого ночные, понятно?
Да, Дубку многое стало понятно. Не показывая охватившее его презрение, он проговорил холодно:
- Тебя-то, дядька Туголук, как угораздило в это вляпаться?
- Как... Да ведь семью кормить надо! - пожилой стражник виновато развел руками. - Клещ обещал, на нашу долю придется довольно, чтобы, если захотим, уехать куда-нибудь, и там получше устроиться. Подальше от нечистой, если ты понял, о чем я...
По мнению Дубка, если где нечистая и была, то как раз в том, что люди, честно прожившие немало лет, сами готовы сломать свою жизнь, поддавшись жадности. Но он был овражанин, а значит - привык к осторожности, хотя его ошибочно считали за недалекого простака. Да и, служа в стражниках, повидал кое-что, хоть и творимое не так беззастенчиво, как сейчас.
- Ладно уж, только чтобы выручить тебя, соглашусь, - неохотно проворчал он.
- Ай, спасибо тебе, Дубок! Пусть Небесный Лось тебя отблагодарит!.. Твой покойный отец тоже никогда не отказывал в помощи... Главное - не забудь слова!
Они обменялись плащами, и Дубок остался лихорадочно размышлять, что делать дальше. Уже совсем стемнело, и уйти со стены десятскому стражи нельзя. Значит, придется участвовать, а заодно увидеть доподлинно, кто из овражан затеял татьбу. Похоже, что "ночные торги" ведутся уже не первый раз, если Клещ тоже в сговоре...
А что делать ему завтра, когда сменится со стражи? Обвинить перед всеми сотского вместе с его сообщниками, крикнуть на всю улицу: "Держите татей!"? Не поможет! Они ведь не кошелек срезали у кого-то с пояса, и не пирожок стащили с прилавка, здесь замешаны такие куны, что за них его же, Дубка, убьют на месте, едва он раскроет рот. Тогда обратиться к кому-то, у кого есть власть наказать татей? Это уже лучше. Но кто ему поверит?Всей городской страже известно было, что они с Клещом ненавидят друг друга, и каждый это подтвердит. Все решат, что он хочет оговорить сотского. Никто ему не поверит - ни князь, ни посадник, ни овражские старшины.
Поднявшись на стену вместе со своими воинами, Дубок долго глядел в сторону реки, где разбили становище приезжие купцы. Они не могли оставиь ладьи с товарами, и ночевали всегда у себя. Речной мыс, где был удобный причал, так и называли Ладейным, потому что на нем всякий год располагались торговцы. Сейчас там ярко горели костры, кто-то сильным голосом затянул удалую песню. Видимо, не спешили ложиться спать.
Ночь стояла теплая, лунная - хоть иголки собирай. Дубок осторожно поставил древко копья и свободной рукой коснулся углового камня стены, покрытого сеткой мелких трещин. Камень был теплым, нагретым за день. И в воздухе тоже было тепло, но, несмотря на это, Дубок кутался в плащ не только чтобы выдать себя за Туголука. Его и вправду знобило от волнения и навязчивых мыслей: если скоро подтвердятся его догадки, кому он может о них сообщить?
Даже посоветоваться не с кем! Друзья его почти все служат здесь же, в городской страже, и их лучше не втягивать в неприятности. Прочим же людям до него и дела нет, чтобы спрашивать у них совета в таком щекотливом деле. Даже дядю Незвана с теткой Чернавой лучше не втягивать. Что они могут ему посоветовать? Ничего, только огорчатся из-за него.
А может быть, спросить Веселину? Раз мелькнув, эта мысль начинала казаться Дубку все лучше, тем более что никаких других все равно не придумывалось. В самом деле, его маленькая двоюродная сестричка Веселина, совсем еще недавно просившая покатать ее на плечах, точно на коне, выросла неожиданно быстро, и разбиралась в жизни куда лучше, чем можно было ждать. В отличие от дяди с теткой, Дубок обо всем говорил с ней откровенно, как со взрослой, и привык ей доверять. Немудрено, что и новый овражский князь, похоже, влюбился в Веселину. Вначале Дубок, случайно заметив их вместе, встревожился за двоюродную сестру, но та убедила его молчать. Он ей поверил - Веселина не похожа была на тех девушек, что позволяют с собой играть. Никто, кроме нее, не мог теперь замолвить за нее слово перед князем Борисом...
Размышления Дубка внезапно прервал неясный шум. Обернувшись, он увидел в лунном свете возок с парной упряжкой. Он катился по ночной улице необыкновенно тихо, и десятник догадался, что колеса и копыта коней обернуты тряпками. Свистнув своим воинам, он быстро спустился по лестнице.
- Луна скрылась за тучей, - быстро произнес выглянувший из возка человек, и тут же надвинул капюшон. Однако, как ни быстро он это сделал, но голос показался Дубку знаком, да и луна в действительности светила достаточно ярко, чтобы разглядеть достаточно. Дубок понял, что подозревал не зря.
- Зато звезды святят ярче, - ответил он, повернув тяжеленный ключ в скрипучей скважине ворот. Ему показалось, что их скрип должен был перебудить весь город. Но никого постороннего не появлялось, и четыре стражника отворили тяжелые створки ворот, пропуская возок.
Укутавшись в плащ до половины лица, Дубок продолжал наблюдать в лунном свете, как к возку подъехали несколько человек. Тот, кто говорил с ним, многозначительно похлопал по уложенным рядом с ним мешкам. Неизвестный покачал головой, что-то возразил шепотом, но что именно - было не расслышать. Тогда сидевший на возу стал развязывать один из мешков. Похоже было, что он торопится и злится, потому что завязки никак не давались ему. Но вот в его руках появилась блестящая темная шкурка, переливающаяся в лунном свете драгоценным серебристым отливом. Шкурка соболя, снятая чулком - с роскошным пушистым хвостом, меховой спинкой и головкой. Дубок разглядел даже срезанный особым образом наискосок кончик носа у шкурки.
"Добро! И это вам зачтется!" - пообещал он мысленно, точно уже решил для себя, что делать. Он разглядел со стены, как человек в возке о чем-то сговаривается с пришлым. Потом он сделал знак вознице трогаться дальше, и возок покатил к самому становищу купцов. Там он пробыл не очень долго, но, когда возвращался, Дубок приметил, что мешков внутри уже не было.
Сменившись с утра, он сразу побежал к Веселине. Та оставалась в избе за старшую, потому что ее родители выставили на торги лучшие из сработанных Незваном глиняных изделий. Когда Дубок ей все рассказал, девушка как раз ставила тесто на хлеб. Только что добавив дрожжи, размешивала его, чтобы поставить подниматься. Но, выслушав двоюродного брата, она быстро и деловито вымыла руки, сняла с себя передник и сказала Дубку одно только слово:
- Пойдем!
- Куда? - не понял тот, слегка растерявшись.
- К князю Борису, конечно! Пусть примет меры.
- Погоди, Веселина, - замер на месте Дубок, усомнившись. - А он нас точно послушает, князь твой? Да еще и пустят ли нас к нему? У него в тереме стража не чета нашей, городской: кмети там, дружина. Куда, скажут, ломитесь?
- А это на что? - Веселина ловко надела на указательный палец перстень с лазурным камушком. - Не посмеют не пустить!
Указав сестренке Некрасе следить за тестом, она ухватила ошалевшего Дубка за руку и почти что потащила за собой прямо к княжьему терему.
Стража в воротах действительно была, но Веселина сразу показала им княжеское кольцо.
- К князю Борису Градиславичу со срочным делом, - объявила она коротко и деловито, как будто всю жизнь лишь такими делами и занималась.
Воин у дверей не посмел отказать девушке с медовыми волосами, говорившей так повелительно, и ее спутнику. Даже дал им провожатого по переходам терема. Следуя за двоюродной сестрой, Дубок едва узнавал ее. В ней сейчас чувствовалась сила, какую трудно было представить в той, кого знаешь с младенчества. Никогда еще он не видел Веселину такой красивой, как сейчас. Она раскраснелась, как маков цвет, глаза горели бесстрашным вдохновением.
Князь Борис был у себя в покоях. Сидя за столом с кипой берестяных грамот, что-то выводил пером по одной из них. Услышав, как открылась дверь, не сразу поднял голову. Но, узнав девушку, вскрикнул радостно и удивленно:
- Веселина! Что случилось?
