Расширенный поиск  

Новости:

21.09.2023 - Вышел в продажу четвертый том переиздания "Отблесков Этерны", в книгу вошли роман "Из глубин" (в первом издании вышел под названием "Зимний излом"), "Записки мэтра Шабли" и приложение, посвященное развитию науки и образования в Золотых Землях.

Автор Тема: То, что всегда с тобой  (Прочитано 13943 раз)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #120 : 01 Июл, 2019, 21:26:59 »

В тот же вечер темник Улзий вызвал к себе Зимина вместе с Лицинием. Оглядев обоих так. словно хотел прочесть их мысли, приказал:
- Поезжайте, будто по торговым делам, в Зеленоград, к князю Брониславу. Выясните сперва в городе, какие ходят слухи, после подступитесь к нему самому. Если он вправду таит зло на князя Лютобора - пообещайте, что Великая Орда ему охотно поможет. Доставьте ему ярлык на великое княжение, - увесистая золотая пластинка, на которой была отчеканена голова тигра, перекочевала из Улзиева рукава в услужливо подставленные ладони Лициния. - А тогда, если сладится с Брониславом, поедете на Медведицу. Вот надежное средство для медведицкого князя. Если вы сумеете отравить его и заменить покорным Орде человеком, так и быть, нам удастся избежать войны. Мне тоже, знаете ли, ни к чему понапрасну лить кровь чжалаиров, если можно обойтись без того.
Тихомир Зимин поклонился ордынскому правителю и слегка дрожащими руками взял полотняный мешочек, где, на ощупь, лежало что-то сыпучее. "Яд!" - при этой мысли у него на лбу выступил холодный пот, волосы встали дыбом. Но тут же Зимин понял, что обратной дороги для него нет, он уже зашел слишком далеко. Если для возвращения домой нужно отравить Лютобора Медведицкого, своего князя и двоюродного брата, он сделает это.
А Улзий больше уже не глядел на Зимина, он обращался к одному лишь Лицинию.
- Я надеюсь на тебя, купец. Завтра поедешь вместе с боярином в Зеленоград. Да смотри, не упусти его.
Лициний, невысокий чернявый мужчина лет под пятьдесят, подвижный и ловкий, поклонился темнику, усмехнулся, скаля мелкие зубы:
- Не беспокойся, повелитель! Кто же лучше кредитора уследит за должником?
И вот, бывший медведицкий боярин, одетый в марцийский костюм, с окрашенными в черный цвет волосами и бородой, приехал в Зеленоград. Там они с Лицинием всего несколько дней прожили на постоялом дворе. Товар у марцийцев был слишком ценный, чтобы выставлять на простых торгах, а при дворе в скором времени ожидался праздник - день рождения княгини Руты. По такому случаю зеленоградские бояре охотно приобретали подарки у иноземных купцов, и те, успешно торгуя, заодно вытесняли, чем дышит здешнее княжество. И вот, наконец, сам князь Бронислав Стемирич вызвал к себе гостей...
Тихомир внимательно разглядел зеленоградского князя, давно не виденного им. Тот возмужал за эти годы, из юноши превратился в созревшего мужчину, стройного и крепкого, хоть ростом и статью уступавшего старшему своему двоюродному брату.
Когда слуги внесли за приехавшими купцами ларцы с драгоценностями, Бронислав велел всем посторонним удалиться, а страже - закрыть двери и караулить у входа. Зловеще лязгнула запертая дверь. Оставшись с "марцийцами" наедине, князь порывисто обернулся к ним, обжег пронзительным взором серых глаз. "Узнал!" - мгновенно понял Зимин.
- Здравствуй, Тихомир Владиславич! - проговорил князь звенящим голосом. - Пошто приехал переодетым, да в таком виде домой пробираешься?
- Здравствуй, государь! - Тихомир неожиданно поклонился ему в пояс, как самому великому князю. - Соскучился я по дому, решил навестить родных. А переоделся, чтобы в пути никто не перехватил ненароком. Повидаться с матерью, с братом мне кто запретит?
- Никто, конечно, никто, - острый взор Бронислава скользнул по ларцам с драгоценностями. - А что, Тихомир Владиславич: если великий князь примет тебя обратно, ты его поблагодаришь, забыв все притеснения? И будешь рад служить на любой должности, что он изволит дать?
Зимин взволнованно встрепенулся. Князь сам заводил нужный разговор!
- Я почту за честь служить только достойнейшему государю, который умеет ценить заслуги древнего рода, - произнес он многозначительно.
- Погоди, боярин, - Лициний, разъезжавший по всему свету, хорошо выучил сварожскую речь, и теперь вмешался в разговор. - Даже до нашей колонии, что лежит на берегу Полуденного Моря, доходят слухи, что медведицкий великий князь - самовластный тиран: он не уважает не только бояр, но даже своим родным приказывает, как рабам.
На лице Бронислава явственно отразился сдерживаемый гнев. Он в бешенстве кусал губы, запустив пальцы в пушистую русую бороду, нечаянно выдернул прядь. Однако собеседники не поняли, на кого он гневается.
- Что ж теперь сделаешь? Какого князя послали Боги, с тем надо уживаться, - сказал он, понизив голос.
Но Лициний уловил его интонации, закивал с многозначительным видом.
- Князь... стоит проявить немного ловкости, может придти и другой. Есть силы, что желали бы видеть во главе Сварожьих Земель тебя, государь Бронислав Стемирич, если ты согласишься. Твой старший брат, князь Лютобор, безумен. Он толкает вашу страну к пропасти, втягивая во вражду с Великой Ордой. А ведь ей тоже желателен разумный правитель в Сварожьих Землях...
- Ну хорошо, допустим, - Бронислав схватил со стола чашу с квасом и выпил жадно, будто у него пересохло в горле. - А как это сделать? Войну мне с Лютобором начинать никак несподручно.
Лициний подмигнул агатовым глазом Тихомиру. Тот поспешно раскрыл один ларец. Там, на красном аксамите, покоился шлем, видимо, работы лучших ордынских мастеров, хоть и сделан на сварожский лад - остроконечным высоким шишаком. На лобной его части была золотая чеканка - два дракона, сплетающихся в яростной битве.
Подняв второе дно, Зимин показал Брониславу полотняный мешочек.
- Достаточно высыпать щепотку его в пищу князю Лютобору - и престол твой, государь! Его сыновья малы, да и по древним сварожским обычаям все права твои.
Глаза Бронислава страшно потемнели, он бешеным взором глядел то на одного, то на другого, и тяжело дышал.Вдруг резко перехватил руку Зимина, а второй вцепился ему в горло.
- А что древние сварожские обычаи говорят о предателях и братоубийцах? - прорычал он.
Тихомир Зимин захрипел, пытаясь вырваться из железных пальцев князя и чувствуя, что тот вот-вот сломает ему шею. Рядом пятился к двери Лициний, пока не ударился спиной в запертую дверь.
- Стража! - закричал князь Бронислав.
Дверь сразу отперли, в покои вошли воины.
- Взять их обоих, отправить на Медведицу! Их будет ждать самый страшный суд великого князя, которого они хотели извести отравой! - и Бронислав отшвырнул от себя полузадохнувшегося Зимина, пнул ларец с драгоценностями. - Эти вещи продать для военных нужд!

Обоих пойманных преступников доставили на Медведицу. Ни тот, ни другой и не пытались ничего скрывать, схваченные с поличным. Вина их была слишком очевидна: когда содержимое мешочка высыпали в миску дворовой собаке, она тотчас сдохла. Тут уж никак не оправдаешься. Лициний сваливал всю вину на Улзия: клялся на всех языках, какие знал, что "кровавый темник" вынудил его страшными угрозами. Так или нет - поди проверь...
Тихомира Зимина, закованного в цепи, ввели в приемную залу Крепости. Когда его глаза привыкли после поруба к свету, лившемуся в слюдяное окно, он узнал, одного за другим, сидевших за столом людей. Вид у всех был суровый и мрачный. Да, они все были здесь - те, ненависть к которым толкнула Зимина к врагам Медведицы. Сам великий князь, тоже заматеревший за эти годы, мощный, плотный, чернобородый, глядел с ненавистью и презрением. Из горла Бронислава вырвалось злобное рычание. Взгляд Лютобора Яргородского пронизал Тихомира до костей, и он задрожал как на морозе. Именно этого человека он считал виновником своих несчастий, с его появлением все пошло не так. И вот, Яргородец - первый воевода на Медведице, а он, боярин Зимин - изобличенный преступник в ожидании своего приговора. "Это он придумал, как меня заманить!" - молнией обожгла догадка.
А вот и Мстиша, как всегда, возле великого князя. Сын холопа в кругу первых вельмож Медведицы, точно равный им!.. При виде него Зимин, как обычно, почувствовал глухое раздражение, но оно улеглось, когда перевел взор на своих родичей - дядю Третьяка и младшего брата Доброслава. Ни тот, ни другой не подняли головы, когда стражники ввели Тихомира. И он понял, что от них не стоит ждать сочувствия.
Как и полагалось, великий князь первым прервал затянувшееся молчание. Чувствовалось, что ему понадобилось все самообладание, чтобы говорить спокойно:
- Как ты сам думаешь, Тихомир Владиславич, что мне делать с тобой?
Зная, что ему нечего терять, Тихомир произнес нагло:
- А что хочешь, великий князь! Я в твоей власти, кто же тебе помешает наказать меня, как пожелаешь? Но помни: моя казнь многим покажет, каково быть холопом медведицкого князя.
- Ты не холопом был, а одним из первых бояр на Медведице, наследником уважаемого рода. Я у тебя не отнимал ни вотчин твоих, ни богатств, за что ты на меня зло затаил, да такое, что переметнулся в Орду, хотел меня отравить? Неужто стоит твоя обида такой мести?
Тихомир тяжело вздохнул, повел скованными за спиной руками, на которых сразу зазвенели цепи.
- Я, князь, не за себя одного мстил. За все боярство, которое ты унижаешь, превратя в своих слуг. Ты нынче бояр гоняешь, как ловчих псов: съезди туда, сделай то, приезжай туда, да к сроку. Что не по-твоему - спрос будет со знатного боярина, как с последнего холопа. Не только боярами - и князьями помыкать стал, прежние сварожские вольности рушить...
- Замолчи!..
Не только преступник, но и княжеские советники с ужасом вздрогнули от громового голоса великого князя. Он с размаху ударил кулаком о столу, и прочная дубовая доска застонала. Лежавший перед князем лист пергамента и перо с чернильницей чуть не упали на пол, проворный Мстиша едва успел их подхватить. Резко побледнев, сверля перебежчика огненным взором темных глаз, Лютобор Медведицкий прохрипел задыхающимся голосом:
- Я от бояр требую только одного - чтобы достойны были своего звания. Боярин означает "воин". Нынче всем нам предстоит сделать все возможное, чтобы одолеть твоих друзей ордынских. Тут уж из кожи вылези, кровью изойди - а сделай! Вот, все бояре со мной заодно, никто, кроме тебя, не предал! А таких, кому хотелось бы только сладко жрать да крепко спать, да сенных девок лапать, буду и впредь гнуть в бараний рог! У нас война впереди, война еще небывалая, мы не имеем права не справиться!
Не только Тихомиру Зимину, но и другим стало в этот миг не по себе, будто гнев великого князя мог поразить Перуновой молнией. Один только Мстиша осмелился в это мгновение добродушно проговорить:
- Ну не надо так из-за него горячиться, государь, все равно ничего не поймет. Боярский заступник, ишь ты! Все порядочные бояре на Стрелке чжалаиров громили, а он...
- Эти бояре - такие же, как ты, холопы княжеские, ничтожество безродное! - ощерился Тихомир.
С усилием подняв на него взгляд, великий князь проговорил, успокаиваясь:
- Погляди на своих родных, Тихомир Владиславич. Ты мог бы жить не хуже них.
- Они тоже сломались, забыли о чести боярской, кормятся твоими подачками, как собаки! - сплюнул осужденный.
Младший брат его, Доброслав, впервые поднял глаза, в которых стояли слезы.
- Брат, как ты мог до такого дойти? Я не хотел верить: ты - предатель, ты хотел отравить государя!.. Тихомир, даже наша мать ничего не может сказать в твою защиту. Она плачет по тебе днем и ночью, но не просит пощады для тебя.
А дядя, грузный, седой, разительно похожий на покойного отца, буркнул, так и не взглянув на племянника:
- Если бы предательство совершил чужой, я бы не возражал, что он заслуживает казни. Так и своему негоже желать поблажки.
- Казнить его! Нельзя же простить того, кто покушался на великого князя, - быстро произнес Бронислав.
- Он заслужил смертную казнь, - согласился и Мстиша.
А Лютобор Яргородский поглядел на Тихомира пронизывающим взором, как бы напоминая без слов о подмененном поясе и о подосланном убийце, - об этих Тихомировых кознях он молчал до сих пор.
- Эх, Тихомир Владиславич! Было ведь сказано: если не перестанешь якшаться со всяким сбродом, плохо закончишь, - проговорил он как будто даже с сожалением.
Так и не сумев понять, что у него на уме, осужденный пожал плечами - при этом опять лязгнули цепи.
- Я выполнял поручения темника Улзия, бывал в Айваре у князя Иманта, и у князей Мстислава и Драгомира, и с марцийскими сенаторами беседовал.
- Я и говорю - сброд, - кивнул Яргородец. - За таких союзников тебе следует снести голову, как предателю и бунтовщику.
Наконец, и великий князь, выслушав мнение каждого, поговорил, с трудом разжимая зубы:
- Оправдать тебя нечем, ты кругом виноват. Мне остается или всю жизнь держать тебя в порубе, или казнить сразу. Мгновенная смерть легче неволи до конца жизни. Завтра тебе отрубят голову на Заречном поле.
Зимин замер, не шелохнувшись. Нет, он ждал такой судьбы сразу же, как их с Лицинием схватил Бронислав. Но все же, вопреки всему, продолжал надеяться: а вдруг?.. Теперь надежды не было.
- Бояр такого звания на Медведице еще никогда не казнили, да и вообще, не следует князю поднимать на них руку! Стемира Сильного собственные бояре зарезали ночью, в собственной спальне, за то что он казнил одного из вятших людей своих. Гляди, как бы с тобой так же не вышло!
- Не выйдет, я буду осторожнее, - пообещал великий князь.
Он медленно начертал на пергаменте несколько строк. Затем, когда чернила просохли, велел увести осужденного.
На следующий день вся Медведица огласилась грохотом железного била, в которое звонили по очереди четыре крепких мужика, оповещая народ, что должно произойти необычное событие. Глашатаи разъезжали по городу, сообщая жителям, что Тихомир Зимин, сын покойного тысяцкого, будет обезглавлен на выгоне, где Заречное поле.
Город всполошился этой новостью. Так как простым медвединцам не очень-то было известно, в чем виноват Тихомир, многие люди его жалели. В толпе явственно слышались сожаления и протестующие крики. Иные думали, что великий князь помилует своего родственника, были и те, что возмущались открыто. Масла в огонь добавил и сам обвиняемый: он поднялся на лобное место, не собираясь и перед смертью признать своей вины. Многие видели его на деревянном возвышении - рослого, красивого мужчину, хоть и потрепанного скитальческой жизнью. Одетый в белую сорочку, Тихомир окинул горожан прощальным взором:
- Я стоял за честь боярскую, против князя-самоуправца! За это он меня погубил и из вас рабов сделает!
В толпе снова послышались жалостливые вопли. Тогда Мстиша, приехавший присмотреть за казнью, махнул рукой, приказывая палачу делать свое дело.
С палачом возникла заминка. Казни на Медведицы вообще происходили не так часто, чтобы для них нарочно держать человека, и простых преступников городские стражи наказывали сами. Однако обезглавить таких важных лиходеев - это уж совсем иное дело. Никто из княжеских дружинников не хотел рубить головы скованным, беззащитным людям, а неопытный человек не сумел бы отрубить головы сразу. В конце концов, пришлось поручить казнь мяснику Вепрю - здоровенному детине, похвалявшемуся, что умеет ловко орудовать топором. Что ж, Вепрь не оплошал - голова Тихомира Зимина скатилась с плеч после первого же удара.
Люди волновались, многие плакали. Прямо перед лобным местом стояла повозка, запряженная тройкой вороных лошадей. Вокруг нее расступился народ. В ней сидела старуха в черном - мать преступника, и двое мужчин - его дядя и брат.
Никто из них не проронил ни стона по казненному.
Бывшего марцийского купца и лазутчика Лициния на лобное место втащили силой. Он не мог идти сам, увидев участь своего сообщника: затрясся как осиновый лист и завопил что-то на своем родном языке. Окровавленный топор опустился и ему на шею.
Так завершился один из самых тяжких и неприятных моментов в правлении Лютобора Медведицкого, примешавший к его имени обвинение в жестокости.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Зануда

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 507
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1456
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #121 : 01 Июл, 2019, 22:19:48 »

Двумя казнями заслужить обвинения в жестокости? Крут Лютобор Межведицкий, ничего не скажешь! Другим для такого десятки-сотни умертвить приходилось, а князь двоими обошёлся  ;D
« Последнее редактирование: 01 Июл, 2019, 23:41:47 от Зануда »
Записан

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #122 : 02 Июл, 2019, 15:04:10 »

Просто невероятная жестокость! (иронизирую). А прототипа обвиняли в жестокости?
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #123 : 02 Июл, 2019, 20:59:59 »

Эр Зануда, эрэа Карса, премного благодарна Вам за все! :-* :-* :-*
Двумя казнями заслужить обвинения в жестокости? Крут Лютобор Межведицкий, ничего не скажешь! Другим для такого десятки-сотни умертвить приходилось, а князь двоими обошёлся  ;D
Именно потому что казни довольно заметных людей, да по приговору самого великого князя, не были в то время в порядке вещей, и привлекли такое внимание. Когда заговоры и казни происходят регулярно, а перед царем даже знатнейшие вельможи так же бесправны, как слуги, людям кажется, что так и должно быть. А в это время на Медведице народ к такому не привык, вот им и стало жаль казненного. Вообще, у людей есть привычка считать любого пострадавшего от власти невинной жертвой, даже если на самом деле это совсем не так. Это не сегодня началось, но примеры можно вспомнить.
Просто невероятная жестокость! (иронизирую). А прототипа обвиняли в жестокости?
Прототип не этим в историю вошел, его совсем за другое запомнили. А здесь у нас история идет своим чередом.

Глава 34. Большие замыслы
Даже Великой Орде нужно немало времени, чтобы собрать все свои силы. Хоть и быстроноги степные кони, но и расстояния от берегов Великой до Полуденных гор велики, на крыльях ордынские тумены не долетят в одночасье. Да еще собрать вассальные племена, ордынских данников со всех владений. Разноплеменных, болтающие каждый на своем языке и с трудом понимающие друг друга, почитающие, каждое племя - своих Богов, они все равно были Ордой, и сейчас как раз были ей полезны. Стоило потратить время и на наем пешего легиона у марцийцев. Несмотря на гибель своего посредника Лициния, марцийские послы, обитавшие в Сарай-Мунлике, пообещали Улзию за щедрую плату легион наемников. Это было очень кстати. Из донесений о битве на Стрелке "кровавого темника" больше всего обеспокоила пешая рать свархов. Никогда еще не бывало, чтобы пешцы смогли задержать и остановить конницу, однако все когда-то случается впервые. Против сильной пехоты нужна либо тяжелая конница, вроде рыцарской, либо та же пешая фаланга с большими копьями, и здесь лучше марцийцев было никого не найти. Значит, приходилось ждать еще и их. В итоге, как бы Улзий не мечтал поскорее смыть пятно поражения на Стрелке кровью свархов, но прошел год, другой, а огромное войско еще только готовилось к величайшему со времен Ерден-хана походу.
Разумеется, Улзий и это время использовал с толком. Он обучал и заново перевооружал свои тумены, проверял их боевую готовность. Если где-то видел зажиревших и обленившихся начальников, не радеющих о службе, заменял их своими ставленниками, а порой и нещадно наказывал. Увы, при прежних ханах в войске развелось слишком много крыс, трудно было вывести всех. Улзий сам помнил, как, бывало, воины шли в бой с истертой, много раз чиненой амуницией, полуголодными, наспех перекусив лишь куском вяленого мяса, когда недостойные нойоны присваивали средства, выделенные для снабжения. А ведь и самого лучшего воина недолго погубить, если в сражении лопнет, истершись, тетива на луке или седельный ремень, если сломается заржавевшая сабля. Нерадивых начальников, не заботящихся о войске, Улзий всегда наказывал со всей строгостью, а перед войной - тем более.
Заодно использовал время и для того, чтобы укрепить союз с Имантом Литтским и Драгомиром Азанским. Между Ордой и ними то и дело разъезжали послы с письменными договорами и подарками друг другу. Разумеется, Улзий не обольщался на счет таких союзников. Да ему и не нужна была от них искренняя дружба. Главное - что они признают за Ордой силу, которой нельзя сопротивляться. Разумный человек всегда хочет быть на стороне сильного, это в порядке вещей. В общем-то, союзники Орде не так уж и нужны, она вполне способна победить без них. Но, подставив их под медведицкие мечи, он выиграет немало жизней своих воинов. Свархов нельзя недооценивать, это показала Стрелка. Кто мог думать, что пяти ордынских туменов уже недостаточно для усмирения взбунтовавшихся данников? Свархи научились воевать, и, похоже, забыли страх перед чжалаирами. От князя Лютобора можно было ожидать подобного, еще когда он, безусым юношей, осмелился обнажить меч в присутствии хана, чтобы разрубить золотую цепь. Что ж, наглецов приходится учить. И урок должен быть точным, чтобы другим было впредь неповадно бунтовать. Вот почему Улзий, как ни кипела в нем ярость после разгрома на Стрелке и неудачи Зимина и Лициния, вынужден был терпеливо ждать и копить силы. Конечно, он понимал, что вынужденное промедление дает время подготовиться не только им, но и свархам. Ордынские лазутчики доносили, что медвединцы и их союзники во многих городах работают денно и нощно, собирают войска, учат сражаться даже простых горожан и селян, не полагаясь на одни княжеские дружины. Что же, в сплошном пешем строю, да с копьем, и ополченца просто так не объедешь. Не сомневаясь в конечной победе Орды, Улзий собирался дать хороший урок еще и своим воинам и нойонам.
Ордынские тумены собирались около реки Светловодной. Тут было временное становище, откуда собирались двигаться дальше. Чуть ли не каждый день прибывали новые войска. Улзий лично наблюдал за каждым туменом, проверял их готовность и боевой дух. Целыми днями мотаясь по степи, он похудел, почернел на еще жарком степном солнце, покрылся пылью, как обычный кочевник. Казалось ему, несмотря на сопутствующую повсюду свиту и лесть приближенных, будто он снова вернулся к своей молодости, когда часто приходилось ночевать где попало и питаться из общего котла вареной бараниной, а то и вялениной.
Но нет, прошлого не вернешь, и ничего уже не изменишь в прожитых годах. Осенью, как только соберутся все войска, Орду поведет против свархов он, темник Улзий, и никто другой. Не будь его, вряд ли она смогла бы нынче собрать такую мощь.
Помимо врага, что ждал впереди, Улзия беспокоили и ордынские тылы. Как бы давний соперник - черноордынский хан Дэлгэр не воспользовался тем, что Великая Орда уведет войска прочь из своих владений. С него станется разграбить опустевший Сарай-Мунлик, захватить беззащитные кочевья. Так поступали при удобном случае все, пользуясь слабостью соседей, и в том не было ничего необычного. Но Улзий не мог позволить Дэлгэру украсть у него плоды будущей победы. Следовало позаботиться, чтобы тот не мог ими воспользоваться. И наверняка. В этот раз его стрела не должна пролететь мимо цели, как на Медведице.
Вечером, уединившись в своей юрте, он велел позвать к себе сотника Ак-Булата. К нему без промедления вошел молодой стройный воин в багряном халате очередной стражи. Личный тумен лучших батуров Улзий тоже присвоил себе. Каждого из них он знал в лицо и по имени, а о нойонах узнавал и больше. Теперь, сделав знак сотнику сесть перед собой, показал на блюдо с только что разрезанной дыней. Ее светло-золотистые ломти, пахнущие медом, еще источали сок.
- Угощайся, храбрый Ак-Булат, - проговорил Улзий отеческим тоном, какой иногда умел на себя напускать. - Уже три года, как я взял тебя в очередную стражу, и с тех пор не было дня, чтобы я о том пожалел. Твой начальник, Товрул-батур, тоже справедливо хвалит тебя. Если бы все мне служили так, как ты, Ак-Булат, весь мир уже давно лежал бы у копыт наших коней.
Молодой сотник, съев ломтик сочной дыни, глядел на своего повелителя, затаив дыхание, ожидая, к чему тот клонит.
- Если ты так говоришь, мой господин, значит, это правда: ведь не могу же я оспорить твои слова, - проговорил он.
- Ты родом из Черной Орды? Прибыл вместе с Имбагай-огланом, да возрадуется его душа у престола Тенгри? - уточнил Улзий, хотя и без того, конечно, знал.
- Тебе известно все, повелитель, - кивнул Ак-Булат.
- Ты бери, бери еще дыню: даже мне такие привозят не каждый день, - радушно предложил Улзий. - Так вот, Ак-Булат: у тебя дома была невеста?
- Была, - глухо произнес воин, не донеся до рта ломтик дыни. - Она... Ее...
- Ее забрал у тебя хан Дэлгэр, сделав своей младшей женой. А тебе пришлось уехать, чтобы он не приказал тебя убить, - договорил Улзий. - Да, как видишь, я знаю и об этом. А что, она по-прежнему тебя любит, и хотела бы соединиться с тобой?
Сидевший перед ним воин то краснел, то бледнел, на лице его отражались по очереди различные бурные страсти. Наконец, он тоскливо вздохнул:
- Моя Цэцэг... Да, она недавно прислала мне весть с одним из родственников, что скучает обо мне по-прежнему, и жизнь ханши ничуть не прельщает ее.
Улзий покровительственным жестом положил руку на ладонь Ак-Булату.
- Если так, то любящим порой Боги идут навстречу. Если удастся поторопить смерть Дэлгэр-хана, ты сможешь тайно увести свою Цэцэг прежде, чем вас заметят.
Он аккуратно протянул Ак-Булату полотняный мешочек, точно такой же, какой вручил марцийцу Лицинию и Тихомиру Зимину для медведицкого князя.
Поняв, что это такое, Ак-Булат на мгновение заколебался. Противно и страшно было связываться с отравой, втягивать Цэцэг в преступление. Но с другой стороны, легче ли проститься с ней навсегда, оставить ее игрушкой сластолюбца?..
А Улзий, как бы невзначай, подлил масла в огонь:
- Слышал, что твоя Цэцэг теперь самая любимая жена у Дэлгэра, у нее он чаще всего остается на ночь. Достаточно ему отведать у нее угощения, как он уснет и не проснется. А она сможет в ту же ночь сбежать с тобой.
Лицо Ак-Булата опять исказилось уже настоящей судорогой. Наконец, он произнес, преодолев сомнения, спрятав мешочек под полу халата:
- Если так нужно, повелитель, я выполню твое поручение. Или я получу Цэцэг в награду, или мы с ней вместе погибнем. Но только как я передам ей снадобье? Меня слишком хорошо знают при дворе Дэлгэра, чтобы я мог приехать и встретиться с нею.
- А ты знаешь кого-нибудь, кто по-прежнему вхож к Цэцэг и может передать ей снадобье, сохранив тайну?
- Да. Ее старая нянька. Она живет в кочевье родителей Цэцэг, но часто навещает свою воспитанницу. Эта старуха очень хитра, она устраивала нам свидания в отсутствие Дэлгэра, до того, как мне пришлось уехать.
- Ну тогда я не вижу никаких препятствий. У нас с тобой общие интересы, Ак-Булат: нам обоим нужно, чтобы Дэлгэр-хан поскорее сгинул. Вымой руки после того, как прикасался к снадобью, и возьми еще кусочек дыни...
Отпустив сотника, Улзий вздохнул с облегчением. Если Ак-Булат справится, Великая Орда скоро избавится от еще одного опасного соперника. Значит, можно со спокойным сердцем идти на свархов.
И тогда поколения запомнят темника Улзия - не безродного выскочку, осмелившегося править Ордой, но того, кто возродит ее пошатнувшееся могущество. Он не только напомнит свархам Ерденовы времена, но и сможет двинуться дальше на закат, куда и ранее не удалось дойти чжалаирам, вернет Орде забытую мечту, сделает ее, как встарь, народом победителей, не ведающих страха. Победой над свархами он сумеет окончательно в этом убедить не только войско, но и самого себя.
Потому что слишком часто в последнее время Улзию казалось, что он старается напрасно, желая утром вернуть прошедшую ночь. Страшная гибель Хулагу напомнила ему, как легко единственное поражение может превратить в ничто все былые победы. Порой становилось так тоскливо, что хотелось отменить поход, вернуться в Сарай-Мунлик и впредь держаться осторожно, оберегая свою власть лишь от придворных завистников, остановиться на достигнутом...
Нет, вздор! Он просто устал от забот, связанных с устроением большого войска - оно и немудрено. Да и возраст уже начинает сказываться. На отчаянные предприятия легко пускаться в молодости, когда силы в избытке, и любой промах легко надеешься исправить. Вот как его противник, медведицкий князь... И все же, зрелый опыт непременно возьмет верх над неразумной молодой удалью. И тогда победа вернет ему уверенность и покой, вольет в него молодую силу, энергию и бесстрашие.
Сбылось ли пожелание родителей, назвавших его Улзием - "Благоденствуюшим"? И да, и нет. Правда, он достиг головокружительных высот, ставил ханов и свергал, нажил огромные богатства, и может себе позволить все что душа пожелает. Но благоденствовал ли? Вряд ли. И не только потому, что путь наверх был сопряжен с длинной чередой преступлений, а с удовольствиями неизбежно соседствовали тревоги. Больше всего Улзия печалило, что ни одна из его жен, ни наложниц, с которыми он ложился не столько ради удовольствия, сколько в отчаянной надежде, так и не родила ему ни сына, ни даже дочери. Кто наследует после него власть в Орде, когда его не станет, рано или поздно? Или, едва он поднимется к Тенгри, жадные ханы и мурзы опять растащат по кусочкам все, созданное им? Что ж, придется, сколько хватит сил, укреплять заново возведенную Орду, словно каменную стену, так, чтобы не просто было после него расшатать ее...
Внимание Улзия привлекли шаги за порогом его юрты. Стоявшие на страже воины воскликнули: "Внимание и повиновение!", а затем чуть ли не половину пространства перед ним, казалось, заняла могучая фигура воина, тоже носившего багряный халат.
- А, мой храбрый Товрул! - этого человека, казалось, Улзий встречал с настоящим доверием, одного из немногих во всей Орде. - Твои воины, как всегда, готовы к бою, не хуже отборных нукеров самого Ерден-хана. А ты хотел о чем-то меня просить?
- Да, повелитель, - могучий воин поклонился сидевшему Улзию, коснувшись бритой головой кошмы. - Дозволь мне перед началом битвы вызвать на единоборство кого-нибудь из свархов посильней, повелитель! Давно уже хотел я узнать, на что способны в бою их лучшие воины, у всех на виду повергнуть в прах сильнейшего из свархов. Хорошо бы, на поединок вышел кто-нибудь из их князей: они, я слышал, умеют драться.
Улзий улыбнулся нетерпению, звучащему в голосе Товрула. Точно ловчий беркут, тот рвался в полет, мечтая закогтить дичь покрупнее.
- Князья к тебе не выйдут, не годится им единоборствовать с простым нойоном, - заметил он. - Но, если ты хочешь, я позволю тебе вызвать на бой любого сварха, кто осмелится выйти. Ты прав, наглядная победа еще до начала общего сражения сокрушит их дух.
- Благодарю тебя, повелитель! - Товрул снова поклонился Улзию и вылетел из юрты, точно на крыльях.
Улзий усмехнулся, поглядев ему вслед. Вот - один из самых надежных его людей, ныне командующий его охраной, избавивший его от Имбагая, и с тех пор не раз выполнявший самые тайные его поручения. Как и сам Улзий в молодости, Товрул был честолюбив и безжалостен, и умел обернуть в свою пользу такие события, где другой сложил бы голову. Один недостаток - свою воинскую славу силач-нойон любил еще больше власти, и ради поединка с равным по силе и ловкости противником готов был пожертвовать чем угодно. Такой человек никогда не станет настоящим вождем и полководцем.
Снова оставшись один, Улзий стал прислушиваться сквозь войлок юрты к привычным звукам кочевого куреня и думать о своем.
Шли первые дни вересня...
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #124 : 03 Июл, 2019, 21:05:21 »

Медвединцы также готовились к войне. Не только к союзным князьям был послан приказ собирать войска и поспешать на сборы в Соболевск, не только бояре нынче созывали свои дружины. Нынче велено было - всем мужчинам, способным держать оружие, предстояло ополчиться и выйти на врага. Глашатаи разъезжали по городам и весям, созывали всех на бой против Орды. С недоумением и растерянностью встречали их сперва люди: в самый-то разгар сбора урожая, когда надо убирать хлеб в полях и овощи в огороде, они должны бросить все, идти на войну, откуда, быть может, немногим доведется вернуться? Оставить необмолоченное зерно в снопах, золотящееся солнечным светом, не собрать мед из ульев, не попробовать спеющих в саду яблок. Вместо привычного и мирного сельского труда их ждут черные ордынские стрелы да кривые сабли. И многие мужчины в эти погожие, еще жаркие дни вдруг заново оглядывали привычные с детства родные места, и изумлялись: до чего, оказывается, хороша родная земля! И постылый тяжкий труд теперь казался и красивым, и радостным в сравнении с тем, что ждало впереди. А столько людей, взглянув в заплаканные глаза своих жен, быть может, невзрачных и рано постаревших, казалось бы, знакомых до последней черточки, с удивлением замечали, как много в них сохранилось еще от былой красоты. А сколько юношей в эти дни, когда жизнь, только что стелившаяся впереди широкой дорогой, вдруг скручивалась тугой спиралью, грозя вскоре оборваться, как бы прозрев, замечали рядом девчат, которых иначе не приметили бы, может быть, вовсе. Много молодых пар в эти дни спешили к жрецам, прося обвести их вокруг изваяния Лады, посадить под священную ракиту. Другие обходились так, и многие девушки в последние ночи перед походом, не заботясь о будущем, горячо и торопливо ласкали будущих ратников, как будто хотели вознаградить за всю жизнь. Жизнь, которой, может статься, оставалось всего ничего...
И все же шли. Собираясь на войну, оставив дом на женщин и стариков, с болью в душе отрывая себя от несжатых колосьев на пашне, от родного очага. Шли, перековав плуги и бороны на наконечники для копий: если одолеют Орду, переделают обратно, а, если не суждено вернуться, то и не понадобится на следующий год пахать поле. Шли, простившись с семьей, чувствуя на губах и щеках последние поцелуи родных. Шли молодые. кому будущее счастье только показалось на миг, поманило и тут же свернуло с пути. Шли, потому что призывал великий князь устами своих посланников. "Если мы не преградим путь проклятой Орде, она придет на наши земли, все пожжет и разорит, мужиков всех перережет, женок и детей угонит в плен". Те же чувства, что сейчас сильней всего тянули каждого сварожанина к своей семье, к дому и родным краям, одновременно побуждали идти в бой. Не один мужчина готов был отдать жизнь, чтобы это все жило, пусть без него. Шли, потому что из поколения в поколение в душах сварожан жила жажда свободы, и тлела, как торф на болоте, потаенная ненависть к чжалаирам, ожидая только часа, чтобы выплеснуться открыто.
Сколько поколений подряд сварожанам приходилось сдерживать справедливый гнев! Сколько князей, начиная со Святослава Храброго, обуздывали воинственный пыл в себе и в своих людях, призывали к миру и терпению! И вот впервые за сто сорок лет их зовут к мечу и копью!.. Не слепая горячность увлекала медвединцев в рискованную попытку, в случае поражения сулившую всем гибель. Нет, тот же мудый расчет медведицких князей подсказывал, что пришел долгожданный день, когда стало возможным померяться силами с Ордой.
На Медведице тоже стояла суматоха. Днем и ночью на Ратном поле толпились дружинники и городские ополченцы, отрабатывали строй и боевые приемы. Поблизости работали оружейные мастерские, едва успевая справляться с огромным заказом. Стук молотов и дым над кузнечным горном стал горожанам так же привычен, как сама Медведица-река.
Над Ратным полем разносились команды воинских начальников, соленые шутки, порой и песни, и смех. Большое собрание людей уже само по себе настраивало на бодрый, даже праздничный лад, хотя бы многим из них предстояло скоро уйти в землю..
И в этот день, когда великий князь с ближниками приехали на Ратное поле, около костра, где варился кулеш с вяленым мясом, звучала песня. Сидевший в кругу ополченцев светлобородый мужчина тянул ровным сильным голосом сказание про атамана Индрика. Там говорилось, как Морана-Смерть, в конце концов, все-таки пришла за вожаком лесных повстанцев, и как он наотрез отказался за ней следовать до тех пор, пока не удастся сварожанам одолеть Орду.

"Первым я мстить стал врагу черному, злоименному,
Научился лить кровь черную чжалаирскую.
Мой по праву должен быть и последний враг.
Вколочу его я в землю да по уши!
Лишь тогда я свое дело сделаю,
И в Кромешный Мир за тобой пойду.
До тех пор не ищи, не зови меня.
Коль Орда стоит, значит, нужен я."

Великий князь вместе с Яргородцем и Мстишей направлялся взглянуть на недавно купленные во Влесославле пушки. Но тут приостановился, кивнул замершему было певцу: что ты, мол, продолжай! Певец откашлялся, с недоверием, но повел дальше сказание:

Махнула Незваная Гостья кровавым платком:
"Подожду, так и быть, нет сейчас над тобой моей власти.
Об тебя у меня костяная коса затупилася,
У Хозяйки же Судеб о твою нить сломалися ножницы.
Об тебя и ордынские стрелы еще пусть не раз да затупятся,
И мечи их булатные крошатся пусть на куски."
Не сразить Орде атамана Индрика,
На века у нас бесстрашный мститель есть...

Песня смолкла. Мужики настороженно глядели на князя с ближниками. Лютобор Медведицкий неожиданно усмехнулся.
- Молодцы, настоящие песни поете. Скажу нынче пешей рати начертить на щитах Индриков знак: чжалаиры от него скривятся, как от уксуса.
- Мы им покажем, что сварожане и сейчас умеют воевать, - ощерил выбитые зубы Кудеяр, сидевший тут же.
Когда князь с ближниками последовали дальше, Мстиша задумчиво проговорил:
- Вроде, раньше при нас не певали таких песен. Боялись, что ли...
- Не время было для них. А сейчас - в самый раз...
Поднялись на устроенный недавно Пушечный двор. Тяжелые медные тела пушек, украшенные узорным литьем, блестели красной окалиной, нацелив широкие жерла наружу с крепостной стены. Возле них крутились пушкари, подкатывая тяжелые ядра, растирая в миске черный порох, проверяя запал. Новое, еще невиданное на Медведице, да и мало где в Сварожьих Землях, оружие! Как все новое, они и пугали, и привлекали внимание.
- Небось, будь у нас такие красавицы во время литтского нашествия, Радвилас бы в тот же день убежал обратно, - проговорил Мстиша, ласково оглаживая медный бок средней, самой большой пушки.
- Ничего, и так справились, - отмахнулся великий князь. - Жаль вот, что с собой их не возьмешь. Первый же выстрел распугал бы половину Улзиевых туменов...
- Ну да, возьми, попробуй - пятьдесят быков на каждую в год не дотащат, - усмехнулся Мстиша, любуясь громоздкими медными "красавицами".
Пушкари подготовили все, что нужно для стрельбы, запалили фитиль. Крепость потряс будто раскат грома среди ясного неба, белокаменная кладка явственно дрогнула. Светлыми флажками в небо взлетела стайка голубей. Широкая медная труба с грохотом выплюнула облако огня и дыма с раскаленным докрасна ядром туда, где на пристрелянной площади чернела гарь.
- Опять бабы станут жаловаться, что у коров молоко пропадает, - проговорил Мстиша, потирая уши.
- А? Что говоришь? - переспросил Лютобор Медведицкий, оглушенный грохотом. - По крайней мере, с такими орудиями мы сможем отбить любую осаду. Что скажешь, Лютобор Мстиславич?
Яргородец молчал, толком не зная, как относиться к пушкам. С одной стороны, великий князь определенно был прав. Пушки, способные уложить одним выстрелом целый вражеский отряд, были особенно полезны в городе. Будь такие орудия у него на Яргородщине во время лугийских войн, может статься, удалось бы отвадить лугиев, отстоять свой дом. С другой - именно видимая легкость огненного боя настораживала и даже пугала его. Как первый воевода, он радовался, что Медведица обзавелась новым надежным оружием. Но вещей душой своей чувствовал: пушки - это лишь начало. Земля, где скапливается слишком много опасного оружия, становится опасна сама для себя и может погибнуть. Помнится, он когда-то уже видел такое. Да и в этой жизни, вроде бы, его кто-то предупреждал против медных труб, стреляющих огнем...
Когда спустились во двор Крепости, великий князь как бы невзначай подтолкнул Яргородца в плечо:
- О чем задумался, Лютобор Мстиславич? Грезишь, какими способами люди станут воевать в будущем?
- А угадал, Лютобор Тихомирич, - голос Яргородца немного повеселел, но глаза глядели сумрачно. - По нынешнему времени пушки эти, конечно, могут очень пригодиться, не спорю. Никакой враг и приблизиться не сможет, если со стены станет палить этакий медный Змей Горыныч. А вот дальше как? Кто-нибудь придумает пушки полегче, чтобы можно было их возить в поле. И тогда никакая стена не устоит, если ее станут обстреливать такими ядрами снаружи. Потом сделают совсем легкие орудия, какие сможет носить каждый воин, и все войска оснастятся огненным боем. Станет гораздо легче отнять жизнь у другого человека. Стрелять из лука, владеть мечом и копьем учатся всю жизнь - выстрелить из... маленькой пушки сможет ребенок. Но вряд ли люди станут при этом меньше воевать. Скорее придумают еще более хитрые способы, чтобы отнимать жизнь сразу у многих. Нынешние наши войны тогда забавной игрой покажутся.
Ягородец говорил медленно и глухо, словно каждое слово причиняло ему страдание. Он сейчас ясно представлял себе, как может со временем статься, и невзначай передавал собеседникам открывающиеся его взору образы, хотя вовсе не собирался никого смущать. Те глядели на него, удивленные и огорченные невиданными перспективами. Дослушав до конца, великий князь вздохнул:
- Далеко ты видишь, Лютобор Мстиславич. Но что мы можем сделать? Мы отвечаем за свое время, нам бы Медведицу обезопасить от любого врага. И ведь, если мы или наши потомки не заведем у себя новых пушек, то враги наши наверняка заведут и придут с ними нас воевать. Ничего не останется, как и впредь вооружаться на новый лад.
Ягородец кивнул, нехотя соглашаясь. Он понимал, что именно так придется еще сотни лет в будущем поступать сварожанам, да и не только им. Пословица "Хочешь мира - готовься к войне", будет оправдывать себя и впредь. И ему никак этого не изменить. Разве что и впредь найти способ не исчезать из жизни окончательно, а остаться и исподволь подталкивать людей только к нужным и полезным решениям. Вернуться к тому, от чего некогда ушел... Нет, такого рода помощь для людей еще хуже опасного оружия. Пусть уж проживут свою историю, без наущений извне. Но до чего же не хочется, чтобы люди так скоро изобретали орудия, способные со страшным грохотом выбрасывать огонь и железо, разрывать людей на части и сжигать заживо! Быть может, если удастся одолеть Орду раз и навсегда, хоть на время не будет такой нужды в сильном оружии?
Этим утром, когда Белослава снаряжала его для очередного хлопотного дня, Лютобор Яргородский разглядел в ее глазах то, о чем накануне докладывали разведчики: реку Светловодную и неширокое поле за ней, одним краем вдающееся в тенистую дубраву. А заодно - и кое-что из такого, о чем разведчики донести не могли, ибо и в Орде тайные приказы темника Улзия знают лишь те, кому положено знать. Но Яргородец решил, что на всякий случай это может пригодиться, и взял с собой волчью шкуру.
- Разреши мне, государь, разведать, что там, у Светловодной, - сказал он великому князю.
Тот удивленно вскинул брови - с чего бы первому воеводе подменять приграничную сторожу? Но, привыкнув вполне полагаться на него, согласился.
Когда совсем стемнело, Лютобор Яргородский, обернувшись большущим волком, серым с рыжиной, исчез из города и поспешил встретиться в лесу со своими товарищами-оборотнями.
К утру стая добежала до Светловодной, хоронясь в высоких травах от внимательных глаз чжалаирских разведчиков. Но и сами они не переставали озираться по сторонам. Пробежав вдоль реки, Ветер первым заметил всадника с двумя заводными лошадьми, перебравшегося через Светловодную и направляющегося в обратную сторону. Его вид пробудил в волкодлаке охотничий азарт.
- Догоним его! Тут близко - даже люди верховые бы успели перехватить!
- Нет! - Лютобор Яргородский совсем по-волчьи лязгнул зубами. - Ты прав: именно люди бы и догнали... Убили или захватили бы Улзиева посланника, а в Черной Орде остался бы живой и здоровый Дэлгэр-хан. И кто поручится, что он не оказался бы противником страшнее Улзия? Не станем мешать, когда один наш враг собирается съесть другого.
Холодным взором человеческих синих глаз на волчьем лице глядел Яргородец вслед Улзиеву посланнику, сотнику Ак-Булату, пока тот не скрылся за окоемом.
Скачи, Ак-Булат! Пусть не споткнутся твои кони, не настигнет тебя вражеская стрела! Доберись благополучно до Черной Орды, передай своей Цэцэг тайное снадобье для хана Дэлгэра. Пусть она, готовая на все, чтобы соединиться с любимым человеком, получив снадобье от своей старой няньки, всыплет его в угощение мужу. И, как только хан, распростершись на ложе, похолодеет, его молодая жена выскользнет из дворца, не поднимая шума, а ты, Ак-Булат, подхватишь ее на заводного коня, и умчишь далеко, прежде чем вас хватятся.
Скачи! Ты и сам не знаешь, в чью пользу играешь сейчас, да и пославший тебя не знает, зато это очень хорошо ведает тот, кто тайно посылает тебе благословение. Благословенный и от Великой Орды, и от Медведицы, ты непременно достигнешь своей цели. Медведице тоже совсем не нужно, чтобы Дэлгэр сменил Улзия. Она не устраняет своих врагов чужими руками, но и не станет в том мешать. Скачи! Пусть никогда Медведица не узнает осады и тяжкого разорения, пусть не придется городским пушкам стрелять по настоящему врагу.
Удачи тебе, Ак-Булат! Быть может, поручение Улзия спасет тебе жизнь: кто знает, удалось бы тебе остаться в живых в будущей битве? Если ты со своей Цэцэг надумаешь приехать в Сварожьи Земли в поисках пристанища, вас примут как друзей. Ведь это благодаря вам станет меньше одним надменным и властолюбивым ордынским ханом, врагом всех сварожан. Если ты справишься, Сварожьим Землям некого станет бояться впредь, после Улзия.
Счастливого пути тебе, Ак-Булат!..
« Последнее редактирование: 04 Июл, 2019, 06:32:16 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #125 : 04 Июл, 2019, 06:21:32 »

Дэдгэр - Тимур? Без него история и впрямь пойдёт несколько иначе. Счастливого пути Ак-Булату.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #126 : 04 Июл, 2019, 21:41:16 »

Премного благодарна, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Дэлгэр - Тимур? Без него история и впрямь пойдёт несколько иначе. Счастливого пути Ак-Булату.
Нет, Тохтамыш. И Улзий, и Яргородец на свой лад позаботились о ближайшем на очереди враге. Впрочем, без него Медведице тоже наверняка окажется лучше.

Глава 35. Небесная Рать
Там, где узкая речка Паутинка впадала в широкую Светловодную, в речной пойме лежала широкая луговина, поросшая еще сочной зеленой травой. По ней бродили с важным видом, выискивая что-то в траве, журавли. То одна, то другая птица время от времени вскидывала голову на длинной гибкой шее, озираясь вокруг. Но, увидев еще вдалеке стаю, журавль-вожак встрепенулся, захлопал огромными крыльями, взмыл в воздух. За ним поднялись на крыло и остальные журавли. Лютобор Яргородский, еще в волчьей шкуре, залюбовался огромными красивыми птицами, их жемчужно-серым, с белым подбоем, оперением, плавными взмахами широких крыльев. Выстроившись ровным клином, журавли стали подниматься все выше в небо, пока не затерялись там еще заметными глазу белыми облачками.
Начиналась осень, и журавли с подрастающими выводками уже поднимались на зиму в Ирий. В этом году они, быть может, птицы поспешили улететь пораньше, предчувствуя войну. Чистых крылатых созданий, любимцев Богов, не касались людские распри. Они переждут войну и зиму в благословенном Ирие, чтобы вернуться весной - выводить новых пушистых птенцов. Кто только увидит их на земле следующей весной?..
- Журавлиное поле, - проговорил тихо князь Лютобор.
Было тихо вокруг. В некошеной траве доцветали последние цветы, пахло травой и медом. Приложив ухо к земле, Яргородец услышал, как под землей приглушенно журчат ручьи, местами выступая на поверхность полноводными бочагами, втекали в Паутинку. Было трудно поверить, что не так уж и далеко, дальше по течению Светловодной, стоит Орда, что она собирает силы, готовясь совсем скоро двинуться на Сварожьи Земли, и не миновать ей сих прекрасных мест. Пока здесь не видно было присутствия человека. Если чжалаирские разведчики и заезжали сюда, то лишь мимоходом: им нечего было тут высматривать.
Зато Яргородцу как раз нашлось что. Сперва в волчьем облике обегал все поле и лежавшую за ним по левую сторону дубраву, осмотрел вместе со стаей каждую кочку, каждую ложбину и закоулок. Затем уже в человеческом облике, все проверяя внимательным взором полководца. Поле нельзя было назвать совсем ровным: поодаль, ближе к лесу, его прорезали заросшие подлеском овраги, пересекали ручьи. Но это могло сыграть и на руку сварожской рати. На сравнительно узком поле чжалаиры не смогут обойти и окружить их сплошным кольцом, как у них водится, справа - в высокий берег Паутинки, слева - в овраги и лес за ними. Зато пешая рать на таком пространстве сможет развернуться живой стеной, и враг не минует ее. Да и сварожским конным полкам здесь вполне хватит места, толчеи можно не опасаться. А вот ордынцы, хвалящиеся бесчисленными ратями, пусть попробуют их использовать свое численное превосходство!..
Мысленно Лютобор Яргородский уже представлял себе, как на этом поле выстроится сварожская рать. Правда, прежде нужно еще, чтобы князья и воеводы согласились перейти Светловодную - поле-то уже на чжалаирском берегу, тут не будет пути назад. Что, придется постараться их убедить...
- Скажи, Храбр: ты думаешь, это место подходит  для сражения? - спросил он.
Оборотень, почти не изменившийся с годами, разве что поседевший немного, да еще более смуглый от степного солнца, невозмутимо пожал плечами:
- Мы всегда и в любом месте готовы к битве, Лютобор. Не каждый раз ведь удается вывести врага или опасную добычу туда, где удобно нам.
- Ну да, в лесу обычаи другие, - спохватился Яргородец. - Но мне нравится это место. В нем ощущается больше жизни, чем в других краях. Думаю, не случайно здесь до сих пор не пахали и не сеяли, и не жили люди. Местные дивии сохраняли Журавлиное поле заповедным.
Дубрава, куда Лютобор заглянул один, без оборотней, встретила его той же тишиной, полной скрытой жизни, какую приносит лишь отсутствие людей. По голосам птиц можно было понять, что люди обычно их не беспокоили. В ложбинках между деревьями лежал туман, и весь лесной подрост, и палый валежник тонули в нем. Узенький ручеек, бегущий к Паутинке, казалось, тек молоком, как в баснословных сказаниях. Сквозь туманное облако все выглядело необычным. Здесь Яргородец еще сильней почувствовал, что понял верно:  и впрямь оказался он в заповедном месте, одухотворенном силами, которые до сих пор, хоть и соседствовали с людьми, но были равно чужды им.
И, едва Лютобор об этом подумал, будто пелена упала с его глаз. Теперь он видел: на узловатых ветках деревьев сидели полупрозрачные фигуры девушек, светящиеся в туманной мгле. Они хихикали, раскачиваясь на ветках, как на качелях, расчесывали свои распущенные волосы.
В ручье весело резвился как будто ребенок лет шести. Посторонний наверняка бы испугался за барахтающегося в воде малыша, хотя тот лишь тихонько смеялся, в такт журчанию ручья. Только Яргородец сразу разглядел на голых ножках "ребеночка" серебристые чешуйки, и помахал рукой хозяину ручья: мол, не обманешь своими шутками.
А деревья, выступавшие из тумана, как из огромной опрокинутой чаши, приняли облик огромных и могучих велетов, какие в древности обитали повсюду на земле. Позже они либо ушли прочь, подальше от расселившихся людей, либо умерли, либо уменьшились в росте и смешались с людьми, среди которых и сейчас изредка проявляется их могучая порода. Но вот трещины в древесной коре явственно оживали, в них открывались живые, осмысленные лица. Медленный шум в древесных ветвях был на самом деле речью одеревеневших великанов, спросонья отвыкших пользоваться голосом.
А из самой гущи тумана, на высоте середины дерева, зорко уставились в самую душу Лютобору огромные пронзительно-зеленые глаза, такие, каких не бывает ни у людей, ни у животных. Невероятно яркие, как свежая листва на дереве в самый солнечный полдень, бесконечно древние, и в то же время полные неиссякаемой жизненной силы, потому и сдерживающей себя, не выплескиваясь открыто, что иначе способна была бы сворачивать горы и крепостные стены.
На какое-то мгновение Лютобору Яргородскому сделалось жутко. Хоть он и не понаслышке знал о древних силах земли - дивиях, но никогда еще они не проявляли себя так явно, а он не вторгался в их владения без спроса, точно тать в чужой дом. По коже пробежали мурашки, и ноги словно примерзли к земле, так что он не мог двинуться с места.
Кроме глаз, в тумане не было видно ничего, и однако, голос, вроде бы и не оглушительно громкий, но глубокий, низкий и непередаваемо мощный, донесся будто из самого сердца леса:
- Зачем ты пришел сюда, человек? Тебе, конечно, дано видеть больше, чем других людям, иначе ты не понял бы ничего. Но тебя сюда не приглашали.
- Я пришел без приглашения, пока не пришли другие, еще менее желанные соседи, - Яргородец сумел ответить твердым голосом. - На нас идет враг, страшней которого еще не было у Сварожьих Земель.
В голосе Хозяина Лесов послышался гулкий, отрывистый смешок.
- А какое нам дело? Мы, кажется, от людей ничего не просим. Справляйтесь сами со своими бедами.
- Мы надеемся справиться, но... - Лютобор поднял руки к груди ладонями вверх, - прошу тебя, Отче Святобор: хотя бы не мешай нам, коли не согласен помочь. Для твоих лесов тоже лучше будет, если мы сможем одолеть Орду поскорей.
Где-то наверху явственно послышался скрип, будто одеревеневший велет пожал негнущимися плечами.
- До сих пор моих лесам не было печали от людских войн. Даже наоборот: когда люди сражаются и разоряют друг друга, моя зеленая поросль занимает опустошенную землю. На многих пепелищах теперь снова растет лес, которого не было очень давно.
- Это верно, так было до сих пор, - кивнул Лютобор. - Но на свете все меняется. Я видел новые виды оружия. Они будут дальше только становиться все изощреннее, пока не достигнут гибельного совершенства. И тогда люди станут сводить твои леса и пахать землю, уже не ради хлеба, а в поисках меди и железа для новых пушек и серы для пороха. Там, где сейчас шумят леса, поставят огромные кузницы, и их грохот распугает всех птиц и зверей. Твои реки засыплют землей или повернут их течение - вращать новые хитрые механизмы. А их дым вытеснит твои волшебные туманы, Святобор. Если нам еще долго придется воевать с Ордой, людям не останется ничего, как защищать себя любой ценой - а придумать они способны многое. Люди всегда идут вперед. Впрочем, может быть, и не вперед. Может, они как раз, не зная того, возвращаются к не самому лучшему прошлому. Но они, во всяком случае, движутся, а твои леса вросли корнями в землю и стоят на своем.
Хозяин Лесов принял последнее замечание как похвалу.
- Верно: корни наши глубоко в землю уходят, а ветви поднимаются до небес. Да и в вашем племени что-то есть от твердого упрямого дерева. Вы тоже больше за что-то стоите, чем, как другие, мчитесь куда-то сломя голову. Недаром Боги создали первых сварожан из двух половинок дерева.
- Поэтому мы сможем с вами уживаться еще сотни лет, только помогите нам сейчас! - попросил Лютобор.
- Хм! Помочь вам, дерзкое человеческое племя? - зеленые глаза помрачнели, сделались почти черными, как непроницаемый мрак самых глухих лесных чащоб. - Хочешь, чтобы мы вместо вас сокрушили ваших врагов? Пойдет ли вам на пользу такая помощь, ты подумал?
- Нет-нет, я этого и не прошу, - собственный голос казался Лютобору непохожим и чужим, как бывает, когда говоришь в помещении, где голос отражается от стен. - Только лишь после того, как наши воины сделают все, что в их силах... Если наших сил окажется еще недостаточно, вот тогда прошу тебя, батюшка Святобор: пусть Сварожская Земля проснется, чтобы защитить не нас - себя.
Напряженная чернота в глазах Хозяина Лесов стала постепенно светлеть.
- Во времена, которые люди давно забыли, и лишь земля помнит, ваше племя говорило: "В лесах наша сила совершается". И так в самом деле было. Но вместо вас земля не поднимется, не проси. Только если вы будете достойны.
- Обещаю: я не скажу никому, и сам от себя буду таить надежду, - поклялся Лютобор. - Воины и воеводы наши будут считать себя единственным живым заслоном на пути у врага.
- Вот так-то лучше! - одобрительно прогудело из тумана. - Так издавна было принято: на Богов надейся...
- ...а сам не плошай, - договорил Яргородец.
Взор его таинственного собеседника исчез. Развеялся туман. Скрылись с глаз русалки. Мелькнув серебристой рыбкой, пропало из виду речное дитя. Теперь зеленая дубрава стала самой обычной, как увидят ее вскоре, вероятно, сварожские воины...
А Лютобор Яргородский после встречи с древними силами земли вдруг почувствовал такую усталость, что улегся прямо на землю, под деревом, постелив свой плащ. И сразу уснул, будто на мягкой постели в своем тереме, а не на колючей груде валежника...
Ему виделось то же поле, но все вытоптанное, избитое копытами коней и ногами пеших ратников. Всюду громоздились трупы людей и коней грудами выше человеческого роста. Сварожане и чжалаиры лежали вповалку, закончив счеты с жизнью. Узкая Паутинка и притоки-ручьи были запружены трупами. Кровь, вытекавшая из ран стольких жертв, не впитывалась в землю, а образовывала лужи, стекала в воду, и та краснела. В воздухе пахло смертью, слышались стоны раненых и умирающих.
Он видел все, что должно было еще только произойти на поле боя, глядя сверху вещим вороном. Знал, кто погибнет, и кто останется жить. Из-под прикрытых век его во сне текли слезы. Но, вместе с картинами ужаса и гибели он наблюдал и величайшую славу сварожского оружия. Видел, как души павших воинов легко, небесными птицами устремляются в открытые ворота Ирия, еще прежде, чем погребальный костер очистит их. А оттуда слетали, невидимо для сражавшихся, но ясно очевидные ему, воины во всеоружии, на крылатых облачных конях. Тут были все, кто в разные времена так же хранил безопасность Сварожьих Земель, давно сошедшие в могилу воины. Он узнавал князей, что прежде принесли столько славных побед. С волнением узнавал собственных своих предков, которых знал по портретам и описаниям летописцев, а иных в прошлой жизни встречал сам. Ростислав и Бронислав Великий, и их потомки, все ветви приморских и яргородских князей. И другие - строитель Медведицы Мирослав, Стемир Сильный, Станислав, второй Мирослав и Вирагаст. С особым вниманием Лютобор разглядел Святослава Храброго, мчавшегося на крылатом коне сквозь облака во главе своей дружины, победителей викингов и аллеманов. Они все пришли сюда, чтобы незримо, но действенно поддержать своих наследников, вдохновить их на трудный подвиг, вдохнуть новые силу и мужество. Верно, все-таки приятно было великому князю увидеть, что к победе Сварожьи Земли приведет его род, не чужой: на губах его виднелась гордая улыбка. Со Святославом Храбрым были и братья его, не хватало одного только Стемира, и сыновья. И весь род медведицких князей, из поколения в поколение копивших силу в ожидании этого часа. Те, кто не успел при жизни дождаться, когда окончится Время Терпеливых, сейчас незримо парили над полем боя на облачных конях. В Ирие каждый выглядел на лучшие свои годы, разница поколений сгладилась, кто кому был дедом, а кто внуком, уже не отличить. На лицах воинов Небесной Рати запечатлелась скорбь по погибшим, но и гордость за тех, кто исполнял их заветную мечту.
И другие люди спускались из Ирия, чтобы помочь ныне живым и сражающимся сварожанам. Здесь были воины и простые смерды, мужчины и женщины, старики и дети, - все, погубленные чжалаирами за сто сорок лет их владычества. Жители старинной Азани, принявшей первый удар. Народ стольного Брониславля, дотла сожженного сперва Ерден-ханом, затем - через несколько лет, - темником Ганжууром. Жители Залесного, и вратоградцы. И защитники деревянной крепостицы Медведицы, все сгоревшие заживо вместе с городком. И еще тысячи погибших по всем Сварожьим Землям, в городах и неизвестных селах, - все они были сегодня тут, торжествуя победу. Боги исчислили своих. Многие из них успели родиться вновь, и теперь иные здесь же, на поле боя, стояли вновь во плоти. Но и те, что еще гостили в Ирие, тоже были тут.
Среди Небесной Рати были и те, кто в эти тяжелые годы нетерпеливо стремился противостоять Орде. Пришедшие слишком рано, не умевшие смирить свободолюбивый дух, они и здесь источали яростную непокорность, вселяя в сердца живых готовность биться до конца. Восставшие против ордынских баскаков влесославцы; волчановцы, двумя поколениями позже также истребившие у себя ханских посланцев, за что подверглись разорению. И лесные мстители атамана Индрика (но что-то его самого не видно). И тысячи тысяч сварожских пленников, за все время погибших в Орде. Все они в день великой битвы душой были со своими соотечественниками.
И там, где они проносились в небе, незримо для глаз, сварожские воины, израненные, утомленные битвой, вдруг ощущали в себе новые силы, и ожесточенно продолжали бой.
И там, где они реяли над головами чжалаиров, те теряли веру в победу, ощущали страшную тоску и усталость, точно проклятия множества жертв Орды, копившиеся поколениями, теперь разом обрушились им на плечи, пригибая к земле.
Лютобор Яргородский видел во сне всех воинов Небесной Рати, узнавал среди них совсем недавно погибших на Хмеле и на Стрелке. К ним присоединялись только что павшие воины, чьи тела оставались лежать на земли, они, как равные, вставали в общий строй с героями древности. Небесная Рать - все, что было когда-нибудь в Сварожьих Землях отважного и храброго, теперь собралась вместе! Правду гласит песня об атамане Индрике (но где же он?) - пока стоит Орда, должен жить и дух тех, кто боролся с нею.
Сквозь сон Лютобор увидел, как высокая темная фигура загородила свет. Во сне он открыл глаза. Перед ним стоял атаман Индрик. Не легендарный герой, не хитрый и безжалостный мститель-разбойник, а обычный вратоградский кузнец, созидатель, а не разрушитель, каким прожил бы всю жизнь, если бы не Орда.
- Прошлого не вернешь уже, и "если бы" не считается, - проговорил он. - А с проклятыми я сам сведу счеты, не стану глядеть со стороны. Еще поглядим, чей меч сильней разит - княжеский или вольного смерда.
- И тот, и другой пригодятся нам, - вслух ответил Яргородец, и проснулся.
Возвратившись на Медведицу, он рассказал на совете, что приглядел поле, удобное для будущего сражения, но чудесных знамений не открыл никому.
« Последнее редактирование: 05 Июл, 2019, 07:01:41 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #127 : 05 Июл, 2019, 06:58:31 »

Вот видите, не узнала Тохтамыша. Просто забыла о нём. А Тимур будет?

Величественна и страшна картина будущего сражения.  Бедный Лютобор!
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #128 : 05 Июл, 2019, 21:18:41 »

Большое спасибо, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Вот видите, не узнала Тохтамыша. Просто забыла о нём. А Тимур будет?
Величественна и страшна картина будущего сражения.  Бедный Лютобор!
Главное, чтобы медвединцам здесь не пришлось о нем вспомнить совсем не вовремя.
Местный вариант Тимура, если есть, то, по счастью, от наших героев достаточно далеко. Надеюсь, что, если все же доведется с ним столкнуться, то еще не скоро после Улзия.
Это пока так, намек на будущее. Посмотрим, какая в итоге сложится картина. А знать слишком много действительно бывает мало радости, что ж, нельзя забывать оборотной стороны дарований.

А на Медведице, меж тем, собиралась иная, земная рать, только еще готовившаяся совершить подвиг, достойный их бессмертных предков. Каждый день прибывали новые полки. Другие союзные князья обещали присоединиться по дороге на Соболевск - этот город Лютобор Медведицкий выбрал сборным местом для всех союзных войск.
И все же, людей было меньше, чем хотелось бы великому князю и сподвижникам его. Иные сильные княжества, которым как раз было бы встать нынче в один строй, не смогли преодолеть былых распрей, отказывались, не веря в победу Медведицы, надеялись отсидеться в стороне, а то и желали получить выгоду от ее казавшегося неминуемым поражения. Отказался наотрез Мстислав Волчановский, кое-как смиренный своей клятвой. Медлили влесославцы, а какую сильную рать могли бы выставить они, богатые и сытые, издавна свободные от чжалаирских нашествий! Прежде-то они на своих ушкуях отваживались нападать на ордынские владения, как и на сварожские города. Гордясь своей удалью, эти сварожские викинги ходили на ладьях в Студеное Море, добирались по рекам до немереных лесов на Поясе Земли. А здесь не пожелали придти на войну, встать заодно с другими сварожанами. У влесославцев издавна были сложные отношения с родом Святослава Храброго. Вот и теперь влесославльский посадник прислал великому князю отказное письмо: мол, не посчитало нужным Городское вече идти против Орды. Теперь, если из Влесославля и придет кто, так разве добровольцы какие, а большой рати не жди.
Драгомир Азанский, как было известно всему свету, вовсе переметнулся к Улзию, тоже собирал рать, поджидая третьего союзничка, Иманта Литтского. Поругав Драгомира, как подобало, великий князь про себя лукаво переглянулся с Яргородцем: пока что все шло по их замыслу. Драгомир собирался вести войско окольным путем, заодно отрезая дорогу Иманту, да и своим промедлением он внушит тому опасения. Трудно было поверить, чтобы Имант всерьез хотел сражаться за интересы Улзия.
Но кто по-настоящему огорчил в эти дни Лютобора Медведицкого, так это родня по жене - князья вышеградские и змеевские. Еще начиная готовиться к войне, он просил о помощи своего тестя и сыновей его. Однако вместо рати княжичи Владислав и Мечеслав приехали лишь затем, чтобы отказаться наотрез.
- Батюшка наш, князь Лютобор Мезамирич, не может сам предводительствовать войском по причине преклонного возраста и нездоровья, а нас не отпускает, чтобы не погубить род. Да и неоткуда змеевской и вышеградской земле собрать большую рать: ее обезлюдило нашествие нечестивого Имбагая, - нагло заявил старший, Владислав, без тени сожаления.
Лютобор Медведицкий, вцепившись руками в подлокотники кресла, глядел в румяное, безмятежное лицо Владислава, в его выпуклые, как у вола, глаза, и с трудом подавлял разгорающийся гнев. Да, вышеградская земля сильно оскудела людьми, но все же не пустыня безлюдная, хоть один-то полк могли бы собрать. А двое взрослых сыновей-воинов нынче не у всякого князя есть, и уж один-то из них мог бы в такой важный час пойти на войну. Но нет - вышеградцы просто не хотели воевать. И совесть братьев, похоже, не мучила, не иначе, по причине отсутствия таковой. Владислав прочел послание своего отца и взглянул с невозмутимым видом: мол, что ты на это скажешь? На лисьей мордочке Мечеслава, выглядывающего из-за плеча старшего брата, мелькала глумливая усмешка. И великому медведицкому князю очень хотелось стереть ее ударом кулака, вышибить зубы тем, кто не понимает, что сейчас сама жизнь Сварожьих Земель лежит на весах. С усилием он напоминал себе, что перед ним братья Росавы, и хотя бы ради нее нельзя ссориться с ними. И все-таки не сдержался. Указывая на них рукой, спросил угрожающе:
- А что, если я сейчас велю вас схватить, как Мстислава Волчановского, и посажу в поруб, пока ваш отец не согласится прислать войска?
А Бронислав, в это время как раз приведший из Зеленограда новую рать, взвился со своего места, как ужаленный.
- Брат, дозволь мне вызвать этих подлецов на поединок! Обоих сразу! Мне не составит труда показать им, как в Сварожьих Землях обходятся с предателями.
Оба вышеградских княжича изменились в лице, никак не ожидая, что их встретят с такой яростью. Однако Лютобор Яргородский успокоил медведицких владетелей.
- Отпусти их, государь. И ты, Бронислав Стемирич, сядь на место: не стоят они, чтобы с ними сводить счеты. Лучше их род сохранить: быть может, не они, так потомки их когда-нибудь пригодятся Сварожьим Землям.
- От этих-то? - недоверчиво хмыкнул Бронислав, сверля вышеградцев злым взглядом серых глаз. - От худого семени не родится доброе племя!..
- Родится, и даже от доброго семени худое племя: вспомни Тихомира Зимина, - урезонивал Яргородец. - Мне многое говорит имя вышеградских князей, род Стемира. Долго еще у них будет чернеть солнечный знак, подаренный Святославом Храбрым, но однажды вспыхнет истинным солнечным блеском!..
Великий князь чуть ли не впервые выслушал Яргородца с недоверием. Но тот говорил сейчас с необыкновенным вдохновением, синие глаза светились блеском тайного видения. Наконец, Лютобор Медведицкий махнул рукой, обращаясь к братьям своей жены.
- Ладно, можете ехать домой. Надеюсь, что и впрямь, как говорит Лютобор Мстиславич, моим потомкам будет от ваших больше пользы.
Яргородец помолчал, глядя, как уезжают со двора Владислав с Мечеславом. В недавней угрозе великого князя ему увиделось нечто еще небывалое в Сварожьих Землях, гораздо больше внушающее трепет, чем скоропалительный гнев Бронислава. Противостояние с Ордой, с литтами и соседними княжествами, войны, утверждающие его главенство в Сварожьих Землях, постепенно изменили Лютобора Медведицкого. Он сделался более властным, отдавал приказания, не сомневаясь, что они должны неукоснительно исполняться. Так было нужно во время войны. Но Яргородец замечал, что бояре и даже удельные князья начинают бояться великого князя. Даже не чувствуя за собой никакой вины, они дрожали под его грозным взором просто потому, что перед ними уже не первый среди равных, а всемогущий властелин, способный одним взглядом стереть в порошок. И князь Лютобор Тихомирич принимал как должное свое возвышение и их умаление, не сомневаясь в своем праве властвовать. Оно конечно, чтобы одолеть Орду, необходима единая власть, и твердая воля, которой повинуются все. Но ограничится ли тем? Не ордынский ли яд понемногу вливается в жилы сварожских властелинов, вызывая желание подражать ордынским ханам? Если, получив для войны с Ордой неограниченную власть, род Святослава уже не найдет силы расстаться с этой сладкой отравой, то и судьба его может быть печальна, как нынче у чжалаирских владык... Доподлинно Яргородец пока еще не знал обо всем точно. Золото и кровь блистали впереди, огонь и дым заволакивали взор. Черные тени плясали в причудливом хороводе, и там, где одна доставала головой до небес, остальные горбились, пригибались, изворачивались в разные стороны, превращаясь в уродливых карликов. Потом снова пылал пожар, лаяли собаки, кричали вороны, и сквозь огонь и дым путеводной звездой сверкал Святославов солнечный знак... Это были тяжкие видения, и о них Яргородец тоже никому не рассказывал. Человек отвечает за свое время, и нет пользы беспокоиться об отдаленном будущем, на которое они все равно не могут повлиять. Их дело - остановить Орду. Без того будущее может вовсе не наступить. А невзгоды будущих поколений только легли бы камнем на сердце нынешним. И он оставил при себе и эту тайну.
А остальным вполне достаточно было своих земных забот. Убегали последние домашние денечки, назначен был уже дено, когда выступать из Медведицы. Всем - от великого князя до простого ополченца, - хотелось в последние часы побыть с семьей, попрощаться, быть может, навсегда. Сколько было в эти дни слез и торопливых прощальных поцелуев, просьб и обещаний непременно вернуться...
За день до ухода с Медведицы будущие ратники молились в священной роще и совершили жертвоприношение Перуну. Обряд был чисто воинский, и присутствовали лишь мужчины, облаченные в доспехи, только без шлемов, стояли с непокрытыми головами. Опершись на копья, стояли в боевом порядке, с князьями во главе.
Великий медведицкий князь, и не оглядываясь, чувствовал спиной свою дружину. С ним вместе они выросли, вместе громили литтов и волчановцев, дали уже надежный отпор и прежде непобедимым чжалаирам; и готовились теперь вместе совершить вовсе небывалое. Сейчас они были, как никогда, близки ему. Среди княжеских дружинников много было, как и сам князь, осиротевших в год черного мора. Та жестокая болезнь почему-то часто щадила детей, унося взрослых мужчин и женщин. Уцелевших детей воспитывали при княжеском дворе, они, вырастая, образовывали особое поколение - горячее и воинственное, как в древности говорили, "вскормленное с острия копья", зато привыкшее жить без поучений старших, не впитавшее с детства опаски перед Ордой. Для них чжалаиры были такими же людьми, как все, с которыми вполне можно было справиться. И теперь готовились померяться с ними силами. А неутоленную жажду кровного родства это сиротское поколение удовлетворяло в едином воинском братстве, соединявшем их узами крепче родственных. Лютобор Медведицкий знал, что может вполне полагаться на своих воинов, как и они на него.
Помощники верховного жреца быстро и деловито закалывали десять белоснежных жеребцов, свирепо взмывающих на дыбы. Разрезав их туши на части, отдали положенную в жертву долю огню. Тот затрещал, задымился, поглощая мясо и кости.
Но тут же что-то пошло не так. Огонь все время норовил погаснуть, ветер заглушал его. Когда же разгорелся, костер окутался облаком едкого дыма. От него слезились глаза, нельзя было стоять рядом. Дым стелился по земле, окутывал изваяние Перуна, скрывая от глаз. Служители, кашляя, подкладывали в костер лучшие дубовые бревна, но и те дымили так, словно это были сырые еловые корни.
- Не к добру такой дым, - произнес, закашлявшись, Доброслав.
Уже давно одряхлевший, но все еще исполнявший обязанности верховного жреца, старец Богумир тоже видел, что творится неладное. Он нарочно дожидался этого великого дня, не мог себе позволить умереть, не благословив войско великого медведицкого князя на битву с Ордой. И теперь его встревожило, что жертвенный костер плохо горит. Преодолевая душивший его кашель, старец медленно проговорил, проверяя: точно ли понял знамения.
- Громовержец Перун, Победитель Нечисти, еще не дает нам благословения. Слишком малую жертву мы приносим ему. У нас впереди великая цель, и ее не достичь без великих жертв, увы. Как узнать, готова ли наша рать на все ради победы? Чтобы Перун благословил вас, пусть величайший из сварожских воинов согласится обречь себя в жертву!
Повисло молчание. Как правило, в жертву Богам обрекали людей лишь в особенно важных обстоятельствах, чтобы отвести общую беду. Никто не спорил, что большая война, где речь шла о жизни или гибели Сварожьих Земель, была достаточным поводом. И каждый, от князей и воевод до последнего ополченца, хоть на миг представил себя искупительной жертвой за свой народ. Но большинство, подумав об этом, тут же качали головой. Они и так готовились совсем скоро грудью встретить смертельную опасность. Но в бою все же можно уцелеть, и каждый на это надеется, а вот так сознательно лечь под жертвенный нож - это совсем другое...
Была и еще одна причина, останавливающая их. Богумир сказал, что лишь величайший из сварожских воинов достоин быть жертвой, угодной Богам. Так и должно быть. Но кто же осмелится первым шагнуть вперед и заявить, что он - величайший? Вместо искупительной жертвы посмешищем на все войско станешь...
Наконец, Светловой, бывший среди телохранителей великого князя, прервал затянувшееся молчание, шагнув вперед. Вслед ему долетели вздохи сожаления. Люди успели уже узнать могучего витязя в битве при Стрелке, знали его силу и воинское искусство, в княжеском полку полюбили его, всегда ясного душой, приветливого со всеми. Никто, однако же, не решился его остановить. Каждый соглашался: Светловой, как никто, достоин быть лучшим из них.
- Если Боги сочтут меня достойным, я готов умереть во славу сварожской рати, - просто проговорил Светловой, склонив голову перед верховным жрецом.
Огонь костра немного выправился, дым отнесло ветром, и сквозь завесу можно стало разглядеть изваяние Перуна.
Старый жрец возложил руки на голову витязю, и проговорил медленно, как бы проверяя каждое слово - не ошибется ли:
- Твоя готовность принята Богами, дитя. Но Всегрозный Перун избрал тебе лучшую судьбу, чем у жертвенного животного. Оставь свои доспехи: Боги одели тебя одеянием из чистого света. Начни битву, выйди первым навстречу самому грозному врагу, встреть его честно и грозно. Пусть нынешняя решимость пребудет с тобой непрестанно.
С этими словами жрец окропил водой белокурую голову Светловоя, срезал ему несколько прядей волос и бросил их в огонь. И, как только сделал это, костер вспыхнул ровным ярким пламенем.
Светловой с помощью младших жрецов снял кольчугу, отстегнул стальной латный воротник, наручи, рукавицы, поножи. Все это вместе со шлемом возложили на алтарь Перуна, так что получилось подобие лежащей человеческой фигуры.
После, возвращаясь в Крепость, Лютобор Яргородский внимательно глядел на Светловоя. Тот, в чистой белой сорочке вместо лат, ехал на своем белоснежном Лебеде, возвышаясь над большинством воинов. На нем пересекались множество взоров, и сочувствующих, и просто любопытных, однако он оставался невозмутим. Ехал молча, но не угрюмо: лицо его было ясно, и на губах даже виднелась легкая улыбка. Лютобору Яргородскому подумалось, что Светловой вполне готов принять свою судьбу, и встречает ее спокойно и словно бы даже с облегчением. Еще живой, полный сил и здоровья, он среди других княжеских воинов был теперь словно отделен незримой чертой, как бы уже принадлежал к заоблачной Небесной Рати.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Зануда

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 507
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1456
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #129 : 06 Июл, 2019, 10:44:14 »

То есть Тохтамыш не разорит, не сожжёт Медведицу? И Сергия Радонежского тоже не случилось в этом мире... Расходятся потихоньку реальность Ваша, эрэа Артанис, с нашей.
Записан

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #130 : 06 Июл, 2019, 16:53:18 »

Светловой  теперь уже не может выжить, прошедший такой ритуал уже обречён?
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #131 : 07 Июл, 2019, 20:37:09 »

Огромное спасибо вам, эр Зануда, эрэа Карса! :-* :-* :-*
То есть Тохтамыш не разорит, не сожжёт Медведицу? И Сергия Радонежского тоже не случилось в этом мире... Расходятся потихоньку реальность Ваша, эрэа Артанис, с нашей.
Надеюсь, что удастся не допустить некоторых последующих бедствий. А братья Росавы не сделаются Иудами, помогая захватить Медведицу (хотя эти не вешались).
Вообще-то, здесь все-таки другой мир. Ну кем я могла бы заменить церковных иерархов в мире, где православной церкви нет? Что до религиозных обрядов - то вот, их Богумир благословил идти на войну. А вообще-то, Сергий Радонежский понадобился Руси после того, как до него сто с лишним лет подряд церковь только кланяться Орде учила, да внушала, что вся власть от Бога, молилась за ордынских ханов. Как всегда бывает: сначала перегнут палку в одну сторону, потом приходится, чтобы исправить, мучительно изгибать ее в другую. Думаю, что в Сварожьих Землях такого никогда не было. В связи с тем, что им не внушали покорность, кстати, думаю, что восстаний против Орды у них бывало побольше, чем это известно по нашей истории.
Но пока еще изменения не настолько значительны. После "Полета сокола" и "Ничего не исчезает" они уже были, вспомните. Ростислав выжил и сохранил за своим родом Приморское княжество, Звениславу не выкололи глаза, а Бронислав Великий сделался великим князем лет на двадцать раньше прототипа. Но это еще не те события, что до неузнаваемости меняют ход истории. Думаю, и здесь окончательное расхождение еще далеко впереди. Пока даже Яргородец его предвидит весьма смутно.
Светловой  теперь уже не может выжить, прошедший такой ритуал уже обречён?
Теоретически, если жив, все может быть. Просто так подставляться не станет, понятно; любому противнику с ним еще справиться надо суметь. Если ему доведется погибнуть, смертельную рану ему, конечно, нанесет вражеское оружие, а не обряд как таковой. От него требуется готовность пожертвовать жизнью, но не напрасно.

Глава 36. Поход на Светловодную
Вечером, после прощального пира в Крепости, Лютобор Яргородский заехал ненадолго домой, провести последние ночные часы с семьей. На рассете предстояло выступать.
Весь боярский терем напоминал разворошенный улей. Никто не ложился спать. Воины в последний раз проверяли снаряжение, челядь и женщины собирали для них, что могло понадобиться. Яргородская дружина готовилась послужить своей новой родине. У кого были семьи, прощались с ними, как и во всех домах в эту ночь.
На крыльце своей усадьбы Яргородец встретил Горицвета, как раз собиравшегося куда-то ехать. По его шальным глазам, мечтательной улыбке князь сразу угадал причину.
- Можно мне отлучиться, государь? - попросил Горицвет почти жалобно.
Лютобор усмехнулся, положил руку ему на плечо.
- Поезжай. И ее приведи к нам, пусть живет в нашем доме, как твоя невеста. Если вдруг случится, что мы не вернемся, княгиня Белослава Тихомировна позаботится о ней. И им будет вместе веселее.
Темное облачко будто накрыло лицо Горицвета - в полутьме перехода Лютобор видел, как тот будто начинает выцветать, теряя краски. Острое предчувствие кольнуло его: что сказать, если сын Миловиды спросит его, как прежде спрашивали другие, о своей боевой судьбе?.. Но Горицвет ничего не спросил. Оседлав коня, он помчался галопом по улице.
А Лютобор Яргородский прошел в главный зал терема. Там его встретила княгиня Белослава, еще более расцветшая в эти годы, роскошная и пышная красавица. Она сама помогла мужу снять плащ, поднесла воду - умыться и вымыть руку, и усадила за стол, с удовольствием прислуживая ему в эти последние совместные часы. За столом собрались на совместную трапезу несколько ближайших воинов яргородского князя с их семьями.
Тут же сидели вместе с родителями и юные княжичи, Ростислав и Бранимир, к этому времени уже подростки, рослые и крепкие для своих лет. Впрочем, "сидели" - это не совсем точно. Поужинав и заскучав за столом, братья стали шептаться, толкаться, а потом без предупреждения выхватили деревянные мечи и вскочили из-за стола. На глазах у всех, они ожесточенно заработали клинками, как их учили наставники. Налетали друг на друга, как бойцовые петухи, азартно скаля зубы, с отчаянным блеском в глазах, вскрикивали, взвизгивали, нападая. Все взоры обратились к ним: у мужчин - одобрительные, у женщин - опасливые. Кое-кто на всякий случай отодвигал блюда и чашки подальше от края стола, чтобы мальчики их не смахнули ненароком.
С громким стуком сталкивались деревянные сабли, а юные поединщики смеялись все громче, даже получая довольно сильные удары. Старший, Ростислав, стал теснить брата к двери. Тот, отступая, пятился через весь зал, но ловко уворачивался, молниеносно защищался, не давая пробить свою защиту. Наконец, у дверей Бранимир ловко извернулся, вскинув меч, перекувыркнулся через голову и, став на руки, таким образом прошелся по залу. Вернувшись за стол, на правах младшего вспрыгнул отцу на колени, и тот ласково прижал к себе его черноволосую голову. Белокурый Ростислав, раскрасневшись, тут же втиснулся между отцом и подвинувшейся матерью. Лютобор одобрительно обнял и его.
- Что скажешь, Чеслав? Хорошо ли состязались отроки мои? - не решаясь судить успехи своих сыновей, обратился Лютобор к последнему из друзей своего детства. Много лет уже прошло с тех пор, как Чеслав приехал на Медведицу со своим князем, и теперь, уже совершенно седой, собирался с тремя взрослыми сыновьями идти на войну под медведицкими знаменами. Теперь, усмехнувшись в пышные усы, Чеслав отвечал обстоятельно, как всегда:
- Придраться не к чему: бодались как подобает.
- Мы уже многое умеем, - с напускной сдержанностью произнес Ростислав, заглядывая в глаза отцу такими же пронзительно синими глазами.
Лютобор пригнул головы мальчикам, шутливо подавив их сопротивление.
- Что умеете - молодцы. Вот если вдруг окажется, что не справимся мы, тогда вы с Бранимиром будете защищать Медведицу. Нельзя же ее оставлять совсем без войска.
Мальчики потупились, угрюмо уставились в пол. Белослава со своей стороны постаралась их успокоить:
- Сыновья великого князя тоже остаются, и при этом не канючат и не просят ни о чем, чинно слушаются отцовского приказа.
- Они маленькие еще. А мы старше, и сможем пригодиться, - упрямо возразил Ростислав.
Но тут уже Лютобор не стал их уговаривать. Произнес, не повышая голос, но таким тоном, какому безропотно подчинялись бояре в совете и иные удельные князья:
- Останетесь дома и будете слушаться мать! Не бойтесь, не всех врагов себе заберем, найдется дело и вашему поколению, как подрастете.
А попозже, в спальне с Белославой, она задумчиво проговорила, склонив голову на грудь мужу:
- Как летит время!.. Только что, кажется, братья вот так играли, а теперь уже сыновья...
- Быстро, - согласился Лютобор, гладя тяжелые черные волосы жены, то взвешивая их на ладони, то пропуская сквозь пальцы потоком. - Позаботься о них, если что. Завтра не спускай с них глаз, как бы не попытались сбежать на войну. За двумя отроками уследит не всякая женщина, но ты, я знаю, сможешь.
- Я постараюсь, - обещала Белослава. И, не сдержав опасений. попросила: - А ты приглядывай за братьями моими. Они, конечно, князья и великие воины, но в глубине души еще остаются мальчишками. Если что пойдет не так, они только тебя послушаются.
Он поцеловал жену в глаза, касаясь ее обнаженных плеч и груди, молочно белевших сквозь сгустившуюся темноту.
- Обещаю, моя Медведицкая Дева! Где действительно нужно, я постараюсь их удержать.
Она, успокоившись, прижалась к нему тесней, обхватила за шею, хотя в покоях и без того было еще по-летнему жарко, и прошептала на ухо:
- Ты даже не знаешь, насколько я тебе благодарна за все, что ты сделал для моих братьев и продолжаешь делать до сих пор! Не иначе, как наши благословенные Богами прародители послали нам тебя!
- О, так это не я, а ты на самом деле у нас ведунья, знающая, что делают предки! - вполголоса рассмеялся Яргородец, трогая кончик ее носа.
Они не разжимали объятий, пока сквозь бледно-голубое слюдяное окно не забрезжил рассвет. Белослава обнимала своего супруга так жадно, будто хотела в эти немногие мгновения возместить все будущие годы, что могли для них и не наступить, потому что на такой войне первый воевода рискует жизнью не меньше простых ратников. Когда пришла пора собираться, Лютобор даже пошатывался от усталости, одеваясь, чувствовал, как его пробирает дрожь. Впрочем, он быстро стряхнул с себя слабость. Сам, как всегда перед походом, оседлал белогривого Беркута Второго, и со своей яргородской дружиной влился в поток ратников, текущий к Серебряным воротам.
Великий князь Лютобор Медведицкий в это раннее погожее утро еще видел перед собой жену и детей, оставшихся дома. Он знал, что они сейчас глядят ему вслед со стены Крепости... совсем пока еще рядом, рукой подать, но с каждым скачком его темно-рыжего Победителя, они остаются все дальше позади, а скоро совсем скроются за предательским поворотом дороги, еще прежде, чем их мог бы поглотить земной окоем...
Поглядев на обернутое кожаным чехлом древко в руках знаменосца, великий князь немного повеселел. Только вчера Росава подарила ему знамя, что вышивала своими руками, с самой Стрелки, в ожидании решающей битвы. Под ее знаменем, еще небывалым прежде, пойдет в бой воинство Сварожьих Земель. Не Медведицкого княжества, не двух-трех князей, заключивших временный союз ради будущей добычи, - единых Сварожьих Земель, пусть и не полностью!
Снова и снова вспоминал Лютобор Медведицкий свою Росаву, детей - Всеслава, Мирослава, дочку Пригожу, и самого маленького, трехлетнего Стемира. Вроде бы, он с каждым попрощался по-отцовски, каждого взял на руки и поцеловал, и сказал на прощание несколько слов, хотя, конечно, вряд ли кто из них это запомнит, кроме старшего, девятилетнего Всеслава. Сам он в девять лет, сколько помнит себя, хорошо все понимал, и Росава так же. Сохранит и сынок его память...
А потому они вчетвером, обогнав мать, бежали за ним по ступеням крыльца. Вот так же они выбегут встречать его, когда он возвратится домой. Или все-таки не доведется им его встречать?..
В глазах Росавы, когда она прощалась с ним, стояли слезы, однако она смогла на прощание улыбнуться мужу. Когда уже Лютобор Медведицкий садился на коня, жена проговорила тихо, так что никто не слышал, кроме Яргородца и Мстиши:
- Возвращайся с победой, муж мой! Я верю, так и будет. Мне этой ночью приснился во сне покойный дядюшка мой, Стемир Мезамирич. В светящихся доспехах, на крылатом облачном коне. Сказал мне: "Не бойся за своего мужа, он успеет насладиться великой победой. А мы, кто до этого дня не дожил, все же незримо среди них будем". Так что мы станем вас ждать! - и на последнем слове голос великой княгини предательски дрогнул.
Лютобор Медведицкий в этот день заметил, как многозначительно прищурился Яргородец, будто что-то знал о сновидении Росавы. Впрочем, кто же мог поручиться, что и откуда он может знать?..
А великая княгиня вместе с другими женами уходивших на войну еще долго вглядывалась вдаль, пока даже пыль от обозов не скрылась за дорожным поворотом. Ее бледные губы без звука шептали последние напутствия и просьбы Богам сохранить в бою жизнь ее мужа и других воинов.
Не все женщины держались так. Вешняна, к примеру, жена Мстиши, закрыла лицо руками, и ее поддерживали под локти, чтобы она не упала со стены, покачнувшись. Рядом с Росавой простонала и упала на колени, будто пронзенная стрелой, ее старшая сестра Любомила, жена Доброслава Зимина. Цепляясь пальцами на шероховатый камень, заплакала:
- Что делать мне, если ты не вернешься, возлюбленный муж мой? Где хотя бы погребальный костер твой отыщу, чтобы сказать: "Похороните меня с ним"? Не звери ли лесные да хищные птицы обглодают твое тело?
Росава с усилием подняла руку, крепко прижала к себе.
- Зачем хоронишь Доброслава раньше времени? Как вернется вместе со всеми, ты сама посмеешься над своей тревогой.
Но Любомила мотала головой, обморочно обвисая в руках сестры.
- Не вернется, я знаю, мне ворожея говорила - убьют его. Не увидеть мне милого мужа, детям - отца...
Заботы о горюющей Любомиле помогли собравшимся рядом женщинам на время отвлечься от собственной печали, так же гложущей сердце. Ей давали пить, растирали виски и грудь, чтобы привести в чувство, держали в объятиях, плотно обступив.
 - Даже если такое случится, - проговорила Росава дрогнувшим голосом, как бы впервые признав такую возможность и для своей семьи. - Не вся ведь жизнь только в муже заключена. У вас с Доброславом есть дети, им еще нужна забота матери. Сестра, что бы ни случилось, не забывай - ты жена воина.
Белослава тоже была тут, взяв с собой на стену своих сыновей и рыжеволосую девушку, заметно робеющую в присутствии высоких особ - невесту Горицвета. Теперь она нагнулась над Любомилой и встряхнула ее, почти с мужской силой подняв за плечи:
- Не распускайся, Любомила: ты же боярыня, княжеская родственница! На тебя вся Медведица глядит. Смотри, сколько женщин проводили своих мужей, но все надеются и держат себя в руках. Подумай, каково твоей свекрови: одного сына казнили за предательство, теперь второй идет на войну. Она даже придти не смогла, ей неможется. Тебе, милая моя, много легче: ты еще молода, и не хоронила своих детей. Лучше ей станет, если ты примешься завывать на весь дом?
Яргородская княгиня говорила твердо и рассудительно, как будто сама все на свете познала в своей жизни. Но исступленная Любомила оттолкнула ее.
- Уйди! Конечно, тебе-то что за своего колдуна бояться, что ему сделается? Не хочу тебя видеть! Ты железная! Железная!
Белослава, раскрасневшись от гнева, хотела ей высказать, что видела своего мужа раненым, и он, как и все, способен страдать от боли, и что у нее, кроме супруга, идут на войну еще и братья - родной и двоюродные. Но Росава вклинилась между ними, не давая произойти гневной вспышке. Ласково поддерживая ослабевшую Любомилу за плечи, она пригласила круг ближних боярынь спуститься со стены.
- Давайте сегодня посидим вместе, побеседуем, песни споем, - предложила она. - Возьмите детей с собой: им тоже с моими будет веселее. Жаль, Рута из Зеленограда не приехала: все сторонится нас, как же - дочь самого Радвиласа... Ну да ей же хуже. А мы с вами нынче все сестры по ожиданию, давайте будем добры друг к другу...
И впрямь, возможность разделить томительное ожидание хоть немного помогла развеяться женщинам, заживо оплакавшим своих близких.
« Последнее редактирование: 08 Июл, 2019, 19:29:27 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #132 : 08 Июл, 2019, 21:19:56 »

Тремя разными дорогами двигалась медведицкая рать на Соболевск, где назначено было сборное место. Первую колонну вел сам великий князь, вторую - Бронислав Стемирич, князь Зеленоградский. Третью Лютобор Медведицкий поручил еще одному двоюродному брату - Доброславу Зимину, родному брату казненного Тихомира. Великий князь всячески показывал, что остальных Зиминых не касается его опала, и те, в свою очередь, готовы были на все, чтобы искупить преступление своего родича. Окольничий Третьяк, старейший из медведицких воевод, собирался начальствовать Большим полком, а Доброслав сам попросил направить его в Передовой, которому предстояло первым столкнуться с врагом.
Когда через без малого две седьмицы из-за пологих холмов вынырнули стены и крыши Соболевска, Лютобор Медведицкий мечтательно улыбнулся, точно встречая старого друга. Этот город всегда приносил ему счастье. В Соболевске он взял Росаву в жены. Пятнадцать лет пробежали как один день, и он продолжал считать в глубине души, что этот город подарил ему лучшую из жен. И теперь не сомневался, какой город назначить для сбора войск.
Обыкновенно тихий Соболевск в эти дни тоже походил на муравейник. Со всех сторон, с широких проезжих дорог и узких тропок, ведущих от соседних деревень, стекались люди. Приходили пешком, приезжали верхом и на повозках. Несли оружие, у кого какое нашлось. Кто-то прихватил охотничью рогатину, спилив перекладину: ордынский воин на коне - не медведь и не кабан, его, чтобы остановить, надо проткнуть насквозь. Кто-то насадил топор-колун на рукоять подлинней: в крепких руках привычного дровосека расколет вражеские головы не хуже дубовых бревен. А кто-то и вовсе, не мудря, взял дубинку потяжелей, обтесал, где нужно, и приготовился крепким дубовым комлем гвоздить по головам ордынцев. Будущие сварожские ратники валили толпой, как придется, лишь немногие отряды двигались в более-менее правильном строю, когда находилось кому их подучить, хотя бы на уровне десятского начальника. С гордостью и печалью глядел Лютобор Медведицкий на добровольцев, стекающихся в Соболевск: молодых и пожилых, белокурых и чернобородых, в дорогом сукне и в холщовых грубых рубашках, посконных штанах. Все эти люди, какую бы жизнь ни прожили до этого дня, откликнулись на его призыв, готовились идти на бой, какого еще не бывало. Он, великий князь Сварожьих Земель, растроганно глядел на их необыкновенный подъем. Куда бы он ни взглянул - видел вокруг себя людей, объединенный любовью к Родине. Тех самых мужиков, полунищих и не всегда сытых, о которых власть имущие привычно полагали, что те предназначены лишь кормить их да работать до седьмого пота. И никому из них нельзя было обещать, что они все вернутся домой. Что мог сделать для них великий князь, чувствующий себя сейчас губителем своего народа? Только одно - быть готовым сам разделить с ними судьбу: победу или смерть.
Здесь же, в Соболевске, Медведицкую рать догнали войска литтских князей, старших сыновей Радвиласа. Надежными союзниками оказались сыны одного из самых опасных врвгов сварожан, в такие дни, когда среди своих не все решились придти.
Лютобор Медведицкий, не сходя с коня, заключил в медвежьи объятия сперва одного брата, затем другого. С благодарностью взглянул на них, серых от пыли. В дружинах братьев звучала и литтская, и сварожская речь, смешиваясь вместе.
- Молодцы, витязи литтские: как на крыльях примчались! - проговорил он, любуясь ровным строем темноборских и дебрянских дружин: воины в полном боевом облачении, рослые и мощные кони под ними, смотрелись все как на подбор.
- Нам отец завещал ничего не делать наполовину, если уж взялись за дело - так со всей душой. Раз мы нынче - не только литтские, но и сварожские князья, не могли тебя подвести, - отвечал князь Линас.
- Один-то из рода Алджимантаса уж точно опозо-орил своих предков, - в речи Саулиса, обычно чисто говорившего по-сварожски, от раздражения прорезался тягучий литтский говор. - Ви-идел бы наш отец, с кем снюхался его люби-имчик!
- Где он, кстати? - вступил в разговор Лютобор Яргородский, с не меньшей радостью встретивший своих двоюродных братьев.
- Имант нынче крадется вдоль речки Рябинки - есть у вас такая? Не похоже, чтобы особенно поспешал к Улзию навстречу.
- Как бы в тыл нам не ударил неожиданно, совместно с Драгомиром Азанским, - обеспокоенно сказал Ярослав Аджаров. - Может, они по сговору с Улзием медлят, чтобы охватить нас в кольцо?
- Улзию они нужны на поле боя, чтобы рубить нас. Оставаться в тылу он им не прикажет: не то время, - уверенно возразил великий князь. - Но остерегаться их придется, конечно. Ладно, я думаю - перейдем Светловодную, Иманту с Драгомиром будет нас уже врасплох не застать. Им тогда тоже переправляться придется, а такое дело быстро и незаметно не делается.
В тереме соболевского князя состоялся сразу по приезде военный совет. Основным вопросом было - на каком берегу Светловодной встречать Орду.
- Так-таки хочешь переправиться, государь? - с сомнением покачал головой Третьяк Зимин. - Свой берег - вроде бы, свой дом, а дома и стены помогают. На Стрелке мы встретили Хулагу на своем берегу, и в реку его тумены смели. А тут за Светловодной начнется уже чужая земля наши Боги там не покровительствуют...
- Чужая? Давно ли для тебя исконная часть Сварожьих Земель чужой стала? - Лютобор Яргородский, не выдержав, намекнул им на то, что открылось ему в Зеленой Дубраве. - Всего сто сорок лет, как отрезали ее чжалаиры по-живому, а до того сотни лет была нашей! У земли память не так коротка, как у людей, она и на том берегу встретит нас как родных. Наши Боги вовсе не покинули другой берег, они помогут и там.
Однако не так просто было сломать привычную скорлупу осторожности, в которой слишком долго прятались сварожане: привычка опасаться коварства Орды была еще сильна. Зимина поддержал и один из союзных князей, уже пожилой Истослав Родославич, владетель белозерский и тихомировский. Этот род всегда был самым надежным союзником медведицких князей, со времен княгини Любомилы Мстиславны, завещавшей своим потомкам дружбу с наследниками Святослава Храброго. И теперь белозерский князь со своим сыном, черноволосым здоровяком Родославом, первыми охотно откликнулись на призыв великого князя. Однако переходить Светловодную белозерец остерегался.
- На чужом берегу, в случае чего, отступить некуда: прижмут ордынцы и начнут молотить со всех сторон...
- Я не понял: а что, кто-то собирается отступать? - недобро покосился на старика князь Бронислав.
- Да у нас половина воинов пешие: им-то, в любом случае, отступать некуда, - проговорил Мстиша, волнуясь: неловко было бывшему княжьему слуге, хоть и облеченному боярством, говорить среди вельмож, как равный. Впрочем, никто и не думал ему возмущаться.
- Если некуда будет отступать, люди станут биться храбрее! Перейти и мосты за собой сжечь! - решительно произнес молодой Аджаров. Он-то уж точно отступать не собирался, с самой Стрелки мечтал отомстить чжалаирам за своего отца.
Все взоры оборачивались то и дело к великому князю, но тот сидел за столом молча, позволяя всем высказаться, и словно бы не настаивал на своем. Вместо того кивнул Яргородцу:
- Твое мнение, Лютобор Мстиславич?
- Наш берег Светловодной полог и ровен, степь стелется как скатерть: там чжалаирской коннице будет раздолье. Мы им в лоб ударим, а они обойдут с боков и окружат. Наши-то рати не настолько поворотливы еще. А на том берегу, возле устья Паутинки, им будет нас не обойти. Там место позволяет втянуть ордынцев, между рекой и оврагами, как в мешок, а потом его завязать.
Только теперь великий князь поднялся из-за стола, высокий и мощный, как бы нависая над сидевшими советниками.
- Навязать врагу сражение там, где удобно нам, а не ему - уже половина успеха. Я много думал о том, как свести на нет численное неравенство. Разведчики наши доносят - у Улзия войск без малого втрое больше нашего, и это еще не считая опаздывающих союзничков. Узкое поле сыграет на руку нам, а не Орде. Битве быть на другой стороне Светловодной!
И в интонациях, прозвучавших в голосе великого князя, прозвучало нечто настолько твердое и властное, что ни у кого уже не мелькнуло и тени мысли ему возразить. Кое-кому подумалось даже, что он мог бы и не спросить их мнения, решить все единолично - и все равно пришлось бы повиноваться, никуда не денешься.
В Соболевске задержались на целую седьмицу, поджидая последние отставшие рати. Даже из Влесославля подошел, в конце концов, трехтысячный полк во главе с боярином Ратшей. Снаряжали его за свой счет сами участники, разного положения и достатка - все, кого объединяла молодецкая удаль и готовность постоять за Сварожьи Земли. Из городской-то казны ни облезлой куньей шкурки, ни медной полушки не выдали бояре влеславльские, Золотые Пояса - чай, не ушкуйный поход, большой добычи не доставят. По рассказам влесославльских воинов, им прежде, чем собираться в поход, пришлось уже одну битву выдержать - на своем вече.
И вот - конники своими полками, пешие - в повозках, чтобы не отставать, - двинулись сварожане из Соболевска к реке Светловодной.
Долог ли путь от Медведицы до Журавлиного поля? Это кому как. Лютобор Яргородский, обернувшись волком, добежал туда с оборотнями за один день. Кстати, стая и теперь сопровождала сварожское войско, пробираясь стороной скрытно и незаметно, а на люди, если надо, появлялись в человеческом обличье. А войско, обремененное тяжелым обозом, хоть и везли с собой, кроме снаряжения, лишь самое необходимое, добиралось туда больше трех недель. Уже начинался вересень, когда увидели перед собой бледную, как молоко, воду Светловодной.
Последняя часть пути проходила через владения азанского князя. Из-за этого шли чутко, осторожно: кто знает, как поведет себя союзник Улзиев? Но все было тихо, и они двигались, так и не встретив следа войска князя Драгомира. Жители встреченных по пути азанских селений спокойно убирали урожай, не думая отвлекаться на какую-то войну; мужчины у них оставались дома. Иные из медвединцев уже начинали хищно точить зубы на них; приходилось окорачивать.
- Ну дозволь, государь, хоть стадо баранов у них прихватить или несколько мер зерна! - горячо просил Ярослав Аджаров, когда проезжали мимо азанских сел.
Но Лютобор Медведицкий взглянул на него так, что молодой князь сразу сник.
- Не смей! Ты кто - чжалаирский налетчик, чтобы напасть на мирных людей, трудящихся на своей земле? Тогда изволь и порядку подчиняться, как в Орде: грабителей буду вешать на ближайшем дереве, кто бы они ни были.
Аджаров нервно скомкал поводья заплясавшего под ним вороного коня, которому передалась тревога всадника.
- Я ничего такого не хотел, государь! Просто досада берет: мы идем на войну, а тут, за нашей спиной, здоровые мужики копаются в земле, как ни в чем не бывало! Хоть подкормимся за их счет, если иной помощи не дождаться. Ведь азанская земля нынче вражеская, это вместо дани...
- Нет! - горячо воскликнул Лютобор Медведицкий, так что некоторые из ехавших рядом воинов чуть не упали с коней. Но, тут же спохватившись, великий князь объяснил удивленному Аджарову: - Прежде всего Азань - это наша земля, наших Богов, где люди живут одного с нами наречия. Народ здешний за поступки своего князя не отвечает. Да и он на нас пока не нападал, и я не хочу давать ему повод.
Так и миновали владения Драгомира, не встретив ни одного азанского воина и не тронув колоска с азанских полей. Если кто из медвединцев и удивлялся такому миролюбию великого князя, то думать об этом было некогда. Впереди ожидала другая война, намного более важная и страшная.
Уже под вечер вышли к бродам через обмелевшую за лето Светловодную. Разведчики сообщили, что Орда находится на расстоянии дневного перехода. Принесшая весть сторожа под началом сотника Мала, схватилась в степи с чжалаирскими разведчиками. Потеряли пятерых своих, зато захватили пленных, в том числе и нойона, командующего отрядом. Тот держался дерзко. на допросе клялся, будто у Орды несметное число войск, а грозил свархам ее гневом. Великий князь распорядился отправить пленника в обоз, чтобы подождал исхода сражения.
К следующему утру через реку навели несколько мостов для пеших ратников. Конные полки и обоз переправились через Светловодную вброд. Когда же сварожское воинство целиком перешло на ту сторону, по приказу великого князя сожгли мосты. Дым дал понять чжалаирам, где поджидают их противники.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #133 : 09 Июл, 2019, 05:19:16 »

Интересная тогда была манера воевать, как на поединок собираются. Сплошные фронты - изобретение более позднего времени. А Яргородец чем-то Финиста напомнил.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Зануда

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 507
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1456
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #134 : 09 Июл, 2019, 08:39:32 »

Интересная тогда была манера воевать, как на поединок собираются. Сплошные фронты - изобретение более позднего времени. А Яргородец чем-то Финиста напомнил.
Ну на сплошные фронты где тогда народу набрать? И как прокормить?
А манера, точнее манеры были разные. И такая вот, когда обе стороны на одно сражение ставили. И другая, вроде Столетней - избегая сражений по возможности, превращать территорию противника в пустыню. Правда, сыграло ли это как планировалось хоть раз - не знаю. Вызвать на бой в невыгодных для противника условиях таким образом можно - тот же Айзенкур. А вот разорить врага и тем победить...
Ну и комбинации из этих стратегий. Пройтись по землям оппонента, вырезая всё живое, захватить по возможности крепость-другую-пятую, после чего с ослабленным уже в генеральном сражении сойтись.
Записан