Премного благодарна, эрэа
Карса! Дэлгэр - Тимур? Без него история и впрямь пойдёт несколько иначе. Счастливого пути Ак-Булату.
Нет, Тохтамыш. И Улзий, и Яргородец на свой лад позаботились о ближайшем на очереди враге. Впрочем, без него Медведице тоже наверняка окажется лучше.
Глава 35. Небесная РатьТам, где узкая речка Паутинка впадала в широкую Светловодную, в речной пойме лежала широкая луговина, поросшая еще сочной зеленой травой. По ней бродили с важным видом, выискивая что-то в траве, журавли. То одна, то другая птица время от времени вскидывала голову на длинной гибкой шее, озираясь вокруг. Но, увидев еще вдалеке стаю, журавль-вожак встрепенулся, захлопал огромными крыльями, взмыл в воздух. За ним поднялись на крыло и остальные журавли. Лютобор Яргородский, еще в волчьей шкуре, залюбовался огромными красивыми птицами, их жемчужно-серым, с белым подбоем, оперением, плавными взмахами широких крыльев. Выстроившись ровным клином, журавли стали подниматься все выше в небо, пока не затерялись там еще заметными глазу белыми облачками.
Начиналась осень, и журавли с подрастающими выводками уже поднимались на зиму в Ирий. В этом году они, быть может, птицы поспешили улететь пораньше, предчувствуя войну. Чистых крылатых созданий, любимцев Богов, не касались людские распри. Они переждут войну и зиму в благословенном Ирие, чтобы вернуться весной - выводить новых пушистых птенцов. Кто только увидит их на земле следующей весной?..
- Журавлиное поле, - проговорил тихо князь Лютобор.
Было тихо вокруг. В некошеной траве доцветали последние цветы, пахло травой и медом. Приложив ухо к земле, Яргородец услышал, как под землей приглушенно журчат ручьи, местами выступая на поверхность полноводными бочагами, втекали в Паутинку. Было трудно поверить, что не так уж и далеко, дальше по течению Светловодной, стоит Орда, что она собирает силы, готовясь совсем скоро двинуться на Сварожьи Земли, и не миновать ей сих прекрасных мест. Пока здесь не видно было присутствия человека. Если чжалаирские разведчики и заезжали сюда, то лишь мимоходом: им нечего было тут высматривать.
Зато Яргородцу как раз нашлось что. Сперва в волчьем облике обегал все поле и лежавшую за ним по левую сторону дубраву, осмотрел вместе со стаей каждую кочку, каждую ложбину и закоулок. Затем уже в человеческом облике, все проверяя внимательным взором полководца. Поле нельзя было назвать совсем ровным: поодаль, ближе к лесу, его прорезали заросшие подлеском овраги, пересекали ручьи. Но это могло сыграть и на руку сварожской рати. На сравнительно узком поле чжалаиры не смогут обойти и окружить их сплошным кольцом, как у них водится, справа - в высокий берег Паутинки, слева - в овраги и лес за ними. Зато пешая рать на таком пространстве сможет развернуться живой стеной, и враг не минует ее. Да и сварожским конным полкам здесь вполне хватит места, толчеи можно не опасаться. А вот ордынцы, хвалящиеся бесчисленными ратями, пусть попробуют их использовать свое численное превосходство!..
Мысленно Лютобор Яргородский уже представлял себе, как на этом поле выстроится сварожская рать. Правда, прежде нужно еще, чтобы князья и воеводы согласились перейти Светловодную - поле-то уже на чжалаирском берегу, тут не будет пути назад. Что, придется постараться их убедить...
- Скажи, Храбр: ты думаешь, это место подходит для сражения? - спросил он.
Оборотень, почти не изменившийся с годами, разве что поседевший немного, да еще более смуглый от степного солнца, невозмутимо пожал плечами:
- Мы всегда и в любом месте готовы к битве, Лютобор. Не каждый раз ведь удается вывести врага или опасную добычу туда, где удобно нам.
- Ну да, в лесу обычаи другие, - спохватился Яргородец. - Но мне нравится это место. В нем ощущается больше жизни, чем в других краях. Думаю, не случайно здесь до сих пор не пахали и не сеяли, и не жили люди. Местные дивии сохраняли Журавлиное поле заповедным.
Дубрава, куда Лютобор заглянул один, без оборотней, встретила его той же тишиной, полной скрытой жизни, какую приносит лишь отсутствие людей. По голосам птиц можно было понять, что люди обычно их не беспокоили. В ложбинках между деревьями лежал туман, и весь лесной подрост, и палый валежник тонули в нем. Узенький ручеек, бегущий к Паутинке, казалось, тек молоком, как в баснословных сказаниях. Сквозь туманное облако все выглядело необычным. Здесь Яргородец еще сильней почувствовал, что понял верно: и впрямь оказался он в заповедном месте, одухотворенном силами, которые до сих пор, хоть и соседствовали с людьми, но были равно чужды им.
И, едва Лютобор об этом подумал, будто пелена упала с его глаз. Теперь он видел: на узловатых ветках деревьев сидели полупрозрачные фигуры девушек, светящиеся в туманной мгле. Они хихикали, раскачиваясь на ветках, как на качелях, расчесывали свои распущенные волосы.
В ручье весело резвился как будто ребенок лет шести. Посторонний наверняка бы испугался за барахтающегося в воде малыша, хотя тот лишь тихонько смеялся, в такт журчанию ручья. Только Яргородец сразу разглядел на голых ножках "ребеночка" серебристые чешуйки, и помахал рукой хозяину ручья: мол, не обманешь своими шутками.
А деревья, выступавшие из тумана, как из огромной опрокинутой чаши, приняли облик огромных и могучих велетов, какие в древности обитали повсюду на земле. Позже они либо ушли прочь, подальше от расселившихся людей, либо умерли, либо уменьшились в росте и смешались с людьми, среди которых и сейчас изредка проявляется их могучая порода. Но вот трещины в древесной коре явственно оживали, в них открывались живые, осмысленные лица. Медленный шум в древесных ветвях был на самом деле речью одеревеневших великанов, спросонья отвыкших пользоваться голосом.
А из самой гущи тумана, на высоте середины дерева, зорко уставились в самую душу Лютобору огромные пронзительно-зеленые глаза, такие, каких не бывает ни у людей, ни у животных. Невероятно яркие, как свежая листва на дереве в самый солнечный полдень, бесконечно древние, и в то же время полные неиссякаемой жизненной силы, потому и сдерживающей себя, не выплескиваясь открыто, что иначе способна была бы сворачивать горы и крепостные стены.
На какое-то мгновение Лютобору Яргородскому сделалось жутко. Хоть он и не понаслышке знал о древних силах земли - дивиях, но никогда еще они не проявляли себя так явно, а он не вторгался в их владения без спроса, точно тать в чужой дом. По коже пробежали мурашки, и ноги словно примерзли к земле, так что он не мог двинуться с места.
Кроме глаз, в тумане не было видно ничего, и однако, голос, вроде бы и не оглушительно громкий, но глубокий, низкий и непередаваемо мощный, донесся будто из самого сердца леса:
- Зачем ты пришел сюда, человек? Тебе, конечно, дано видеть больше, чем других людям, иначе ты не понял бы ничего. Но тебя сюда не приглашали.
- Я пришел без приглашения, пока не пришли другие, еще менее желанные соседи, - Яргородец сумел ответить твердым голосом. - На нас идет враг, страшней которого еще не было у Сварожьих Земель.
В голосе Хозяина Лесов послышался гулкий, отрывистый смешок.
- А какое нам дело? Мы, кажется, от людей ничего не просим. Справляйтесь сами со своими бедами.
- Мы надеемся справиться, но... - Лютобор поднял руки к груди ладонями вверх, - прошу тебя, Отче Святобор: хотя бы не мешай нам, коли не согласен помочь. Для твоих лесов тоже лучше будет, если мы сможем одолеть Орду поскорей.
Где-то наверху явственно послышался скрип, будто одеревеневший велет пожал негнущимися плечами.
- До сих пор моих лесам не было печали от людских войн. Даже наоборот: когда люди сражаются и разоряют друг друга, моя зеленая поросль занимает опустошенную землю. На многих пепелищах теперь снова растет лес, которого не было очень давно.
- Это верно, так было до сих пор, - кивнул Лютобор. - Но на свете все меняется. Я видел новые виды оружия. Они будут дальше только становиться все изощреннее, пока не достигнут гибельного совершенства. И тогда люди станут сводить твои леса и пахать землю, уже не ради хлеба, а в поисках меди и железа для новых пушек и серы для пороха. Там, где сейчас шумят леса, поставят огромные кузницы, и их грохот распугает всех птиц и зверей. Твои реки засыплют землей или повернут их течение - вращать новые хитрые механизмы. А их дым вытеснит твои волшебные туманы, Святобор. Если нам еще долго придется воевать с Ордой, людям не останется ничего, как защищать себя любой ценой - а придумать они способны многое. Люди всегда идут вперед. Впрочем, может быть, и не вперед. Может, они как раз, не зная того, возвращаются к не самому лучшему прошлому. Но они, во всяком случае, движутся, а твои леса вросли корнями в землю и стоят на своем.
Хозяин Лесов принял последнее замечание как похвалу.
- Верно: корни наши глубоко в землю уходят, а ветви поднимаются до небес. Да и в вашем племени что-то есть от твердого упрямого дерева. Вы тоже больше за что-то стоите, чем, как другие, мчитесь куда-то сломя голову. Недаром Боги создали первых сварожан из двух половинок дерева.
- Поэтому мы сможем с вами уживаться еще сотни лет, только помогите нам сейчас! - попросил Лютобор.
- Хм! Помочь вам, дерзкое человеческое племя? - зеленые глаза помрачнели, сделались почти черными, как непроницаемый мрак самых глухих лесных чащоб. - Хочешь, чтобы мы вместо вас сокрушили ваших врагов? Пойдет ли вам на пользу такая помощь, ты подумал?
- Нет-нет, я этого и не прошу, - собственный голос казался Лютобору непохожим и чужим, как бывает, когда говоришь в помещении, где голос отражается от стен. - Только лишь после того, как наши воины сделают все, что в их силах... Если наших сил окажется еще недостаточно, вот тогда прошу тебя, батюшка Святобор: пусть Сварожская Земля проснется, чтобы защитить не нас - себя.
Напряженная чернота в глазах Хозяина Лесов стала постепенно светлеть.
- Во времена, которые люди давно забыли, и лишь земля помнит, ваше племя говорило: "В лесах наша сила совершается". И так в самом деле было. Но вместо вас земля не поднимется, не проси. Только если вы будете достойны.
- Обещаю: я не скажу никому, и сам от себя буду таить надежду, - поклялся Лютобор. - Воины и воеводы наши будут считать себя единственным живым заслоном на пути у врага.
- Вот так-то лучше! - одобрительно прогудело из тумана. - Так издавна было принято: на Богов надейся...
- ...а сам не плошай, - договорил Яргородец.
Взор его таинственного собеседника исчез. Развеялся туман. Скрылись с глаз русалки. Мелькнув серебристой рыбкой, пропало из виду речное дитя. Теперь зеленая дубрава стала самой обычной, как увидят ее вскоре, вероятно, сварожские воины...
А Лютобор Яргородский после встречи с древними силами земли вдруг почувствовал такую усталость, что улегся прямо на землю, под деревом, постелив свой плащ. И сразу уснул, будто на мягкой постели в своем тереме, а не на колючей груде валежника...
Ему виделось то же поле, но все вытоптанное, избитое копытами коней и ногами пеших ратников. Всюду громоздились трупы людей и коней грудами выше человеческого роста. Сварожане и чжалаиры лежали вповалку, закончив счеты с жизнью. Узкая Паутинка и притоки-ручьи были запружены трупами. Кровь, вытекавшая из ран стольких жертв, не впитывалась в землю, а образовывала лужи, стекала в воду, и та краснела. В воздухе пахло смертью, слышались стоны раненых и умирающих.
Он видел все, что должно было еще только произойти на поле боя, глядя сверху вещим вороном. Знал, кто погибнет, и кто останется жить. Из-под прикрытых век его во сне текли слезы. Но, вместе с картинами ужаса и гибели он наблюдал и величайшую славу сварожского оружия. Видел, как души павших воинов легко, небесными птицами устремляются в открытые ворота Ирия, еще прежде, чем погребальный костер очистит их. А оттуда слетали, невидимо для сражавшихся, но ясно очевидные ему, воины во всеоружии, на крылатых облачных конях. Тут были все, кто в разные времена так же хранил безопасность Сварожьих Земель, давно сошедшие в могилу воины. Он узнавал князей, что прежде принесли столько славных побед. С волнением узнавал собственных своих предков, которых знал по портретам и описаниям летописцев, а иных в прошлой жизни встречал сам. Ростислав и Бронислав Великий, и их потомки, все ветви приморских и яргородских князей. И другие - строитель Медведицы Мирослав, Стемир Сильный, Станислав, второй Мирослав и Вирагаст. С особым вниманием Лютобор разглядел Святослава Храброго, мчавшегося на крылатом коне сквозь облака во главе своей дружины, победителей викингов и аллеманов. Они все пришли сюда, чтобы незримо, но действенно поддержать своих наследников, вдохновить их на трудный подвиг, вдохнуть новые силу и мужество. Верно, все-таки приятно было великому князю увидеть, что к победе Сварожьи Земли приведет его род, не чужой: на губах его виднелась гордая улыбка. Со Святославом Храбрым были и братья его, не хватало одного только Стемира, и сыновья. И весь род медведицких князей, из поколения в поколение копивших силу в ожидании этого часа. Те, кто не успел при жизни дождаться, когда окончится Время Терпеливых, сейчас незримо парили над полем боя на облачных конях. В Ирие каждый выглядел на лучшие свои годы, разница поколений сгладилась, кто кому был дедом, а кто внуком, уже не отличить. На лицах воинов Небесной Рати запечатлелась скорбь по погибшим, но и гордость за тех, кто исполнял их заветную мечту.
И другие люди спускались из Ирия, чтобы помочь ныне живым и сражающимся сварожанам. Здесь были воины и простые смерды, мужчины и женщины, старики и дети, - все, погубленные чжалаирами за сто сорок лет их владычества. Жители старинной Азани, принявшей первый удар. Народ стольного Брониславля, дотла сожженного сперва Ерден-ханом, затем - через несколько лет, - темником Ганжууром. Жители Залесного, и вратоградцы. И защитники деревянной крепостицы Медведицы, все сгоревшие заживо вместе с городком. И еще тысячи погибших по всем Сварожьим Землям, в городах и неизвестных селах, - все они были сегодня тут, торжествуя победу. Боги исчислили своих. Многие из них успели родиться вновь, и теперь иные здесь же, на поле боя, стояли вновь во плоти. Но и те, что еще гостили в Ирие, тоже были тут.
Среди Небесной Рати были и те, кто в эти тяжелые годы нетерпеливо стремился противостоять Орде. Пришедшие слишком рано, не умевшие смирить свободолюбивый дух, они и здесь источали яростную непокорность, вселяя в сердца живых готовность биться до конца. Восставшие против ордынских баскаков влесославцы; волчановцы, двумя поколениями позже также истребившие у себя ханских посланцев, за что подверглись разорению. И лесные мстители атамана Индрика (но что-то его самого не видно). И тысячи тысяч сварожских пленников, за все время погибших в Орде. Все они в день великой битвы душой были со своими соотечественниками.
И там, где они проносились в небе, незримо для глаз, сварожские воины, израненные, утомленные битвой, вдруг ощущали в себе новые силы, и ожесточенно продолжали бой.
И там, где они реяли над головами чжалаиров, те теряли веру в победу, ощущали страшную тоску и усталость, точно проклятия множества жертв Орды, копившиеся поколениями, теперь разом обрушились им на плечи, пригибая к земле.
Лютобор Яргородский видел во сне всех воинов Небесной Рати, узнавал среди них совсем недавно погибших на Хмеле и на Стрелке. К ним присоединялись только что павшие воины, чьи тела оставались лежать на земли, они, как равные, вставали в общий строй с героями древности. Небесная Рать - все, что было когда-нибудь в Сварожьих Землях отважного и храброго, теперь собралась вместе! Правду гласит песня об атамане Индрике (но где же он?) - пока стоит Орда, должен жить и дух тех, кто боролся с нею.
Сквозь сон Лютобор увидел, как высокая темная фигура загородила свет. Во сне он открыл глаза. Перед ним стоял атаман Индрик. Не легендарный герой, не хитрый и безжалостный мститель-разбойник, а обычный вратоградский кузнец, созидатель, а не разрушитель, каким прожил бы всю жизнь, если бы не Орда.
- Прошлого не вернешь уже, и "если бы" не считается, - проговорил он. - А с проклятыми я сам сведу счеты, не стану глядеть со стороны. Еще поглядим, чей меч сильней разит - княжеский или вольного смерда.
- И тот, и другой пригодятся нам, - вслух ответил Яргородец, и проснулся.
Возвратившись на Медведицу, он рассказал на совете, что приглядел поле, удобное для будущего сражения, но чудесных знамений не открыл никому.