Расширенный поиск  

Новости:

26.07.2022 - в "Лабиринте" появился третий том переиздания "Отблесков Этерны", в книгу вошли роман "Лик победы", повесть "Белая ель" и приложения, посвященные географии, природе и политическому устройству Золотых Земель.

ссылка - https://www.labirint.ru/books/868569/

Автор Тема: То, что всегда с тобой  (Прочитано 13930 раз)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #90 : 11 Июн, 2019, 14:43:27 »

Вот и крепость построили, и ход соорудили. Не там ли будет прятать легендарную библиотеку Иван Грозный?
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Зануда

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 507
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1456
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #91 : 11 Июн, 2019, 22:18:45 »

Вот и крепость построили, и ход соорудили. Не там ли будет прятать легендарную библиотеку Иван Грозный?
Это вряд ли. Сомневаюсь в появлении этой библиотеки в Сварожьих Землях. С чего Софье Палеолог на Медведицу притечь? Это в нашем мире к единоверцам отправилась/была заслана Римом. А тут. Да и падёт ли здесь (ох, склероз, собака! Как бишь в этом мире Константинополь и Империя Византийская зовутся?)
Христианства нет, ислама тоже...
« Последнее редактирование: 11 Июн, 2019, 22:25:02 от Зануда »
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #92 : 12 Июн, 2019, 20:06:47 »

Эрэа Карса, эр Зануда, премного благодарна вам! :-* :-* :-*
Вот и крепость построили, и ход соорудили. Не там ли будет прятать легендарную библиотеку Иван Грозный?
Ой-ой, это Вы уже очень далеко вперед заглядываете! :o Если в данной версии будет свой Иван Грозный, и если у него будет библиотека, которую он захочет спрятать, и если Крепость до тех пор еще сохранится в более менее том же виде, - то все может быть, конечно. Но я о таком не задумывалась.
Это вряд ли. Сомневаюсь в появлении этой библиотеки в Сварожьих Землях. С чего Софье Палеолог на Медведицу притечь? Это в нашем мире к единоверцам отправилась/была заслана Римом. А тут. Да и падёт ли здесь (ох, склероз, собака! Как бишь в этом мире Константинополь и Империя Византийская зовутся?)
Христианства нет, ислама тоже...
Агайя. И Зеоклей, соответственно - столица. Жениться-то на агайянке кто-нибудь из сварожских князей впоследствии может, конечно, но будет ли это иметь такие же важные последствия, как в нашем мире - не факт. Насчет же судьбы Агайи - не знаю. Так-то, люди не всегда воевали только по политическим причинам, было и других причин достаточно. Ну да для нашего с вами произведения это неважно, пока что...
Во всяком случае, я на эту тему писать не собираюсь. Вот о Смутном времени в реалиях МИФа хотела бы когда-нибудь в будущем написать. И думаю, там уж вся история сложится совсем по-другому, а на престоле окажутся совсем не Романовы.

Глава 25. Поход литтов
Плач младенца - сперва тихий, как мяуканье котенка, потом все более звучный и требовательный, прорезал ночную тишину, сразу разбудив родителей. Княгиня Белослава, как была, в белой с вышивкой ночной сорочке, всунула ноги в мягкие туфли, обитые мехом, быстро подошла к резной ясеневой колыбели, где кричал, барахтаясь в пеленках, их с мужем первенец, Ростислав. Молодая женщина взяла сыночка на руки, принялась кормить, освободив одну руку из рукава и обнажив плечо и грудь. Пронзительный крик ребенка сменился довольным чмоканьем насыщения.
Возле колыбели горела всего одна тонкая свечка, дающая совсем немного пламени. Но Лютобор Яргородский и без света прекрасно видел жену с младенцем. Она стояла, еще более гордая и статная, чем прежде, похорошевшая после родов, и тяжелые черные волосы водопадом спускались ей на спину, оттеняли белизну плеч и груди. Когда он видел ее с младенцем, совсем новая, незнакомая прежде нежность заполняла его сердце. Его сын, продолжение рода яргородских и приморских князей, хоть в чужой земле, на Медведице, но появился на свет, и у него впереди будущее, как у любого младенца, что, лежа в колыбели, воображает, что весь мир создан для него, и он рожден измерить и назвать его... Да и что, в сущности, значит "чужая земля"? Для маленького Ростислава, когда он подрастет, Медведица станет родной землей, он не будет знать другой, и будущие дети великого князя станут его братьями. Лучше не порождать в нем глухую тоску по бескрайним зеленым степям Яргородщины, по сверкающему на солнце морю. Он дал своему сыну имя в честь прародителя, но сам сын пусть глядит вперед, а не назад.
Всего два месяца назад Белослава родила ему сына. Выдержала свое женское сражение так, как немногие из могучих воинов могут выдержать настоящее - не вскрикнула, не застонала ни разу, хоть ее и уговаривали собравшиеся вокруг женщины, что так будет легче. Белослава не издала ни звука, только искусала губы в кровь. И теперь все время кормила сына сама, отказавшись от услуг кормилицы. Днем за ребенком еще могли приглядеть няни и служанки, если матери надо было куда-нибудь отлучиться, но ночью его колыбель всегда подвешивали на крюк в родительской спальне. Белослава никому не уступила бы чести самой ходить и ухаживать за своим первенцем.
И теперь, пока ребенок пил ее молоко, она, поцеловав его в голову, покрытую золотистым ухом, проговорила, смеясь:
- Ну и что мы кричим среди ночи, Ростислав Лютоборич? И почему нам покоя нет, мой совенок? Не писан нам еще распорядок, хоть день, хоть ночь - все едино, если проголодаешься. Можно и разбудить батюшку с матушкой, правда? Ну, мне-то все равно, я и днем найду время поспать. А отец у нас и так встает с петухами, приезжает за полночь. Сегодня опять будет испытывать дальнобойные луки и копьеметалки, да? - обратилась она к лежавшему на постели мужу.
- Буду, а как же! - пока еще голос Яргородца звучал протяжно и лениво, как бы в приятном полусне, от какого совсем не хочется пробуждаться слишком скоро. - Клёст вчера придумал, как подвести к ним новый рычаг, чтобы взводить их было легче и быстрей. Отладим как следует, чтобы работало без сбоев, и оснастим метательными машинами все стены, все башни Крепости. Ты подумай, Белослава! Большие стрелы и копья бьют впятеро дольше обычных, а взвести рычаг сумеет ребенок! Дай только достаточно таких машин, и ни один враг даже приблизиться не сможет к Крепости, мы будем их сметать, точно железной метлой! - с каждым словом он все более воодушевлялся, стряхивая с себя сон, как душное одеяло.
Белослава слушала мужа с большим интересом, не так, как могла бы простая женщина на ее месте. Лишь вздохнула под конец его речи:
- И ты, и братья мои, и воеводы - все об одном заботитесь. Неужели все-таки скоро ждать войны?
Яргородец быстро оделся, понимая, что уснуть уже не получится. Потом подошел к жене, кормящей ребенка, бережно обнял ее за плечи.
- Может быть, и нет. Пока надеемся на лучшее. Из Айваре доходят вести: князь Радвилас собирает войска. Но прознать доподлинно, куда он их поведет, мудрено и самым искусным лазутчикам: может, на аллеманов или хунгар, а может, и на Медведицу. Ничего, до весны подготовимся как-нибудь.
Закончив кормить ребенка, Белослава уложила его в колыбель, плавно покачала ее, потом обернулась к мужу.
- Ой, Лютоборушко, только бы не на нас! Раньше я, кажется, не была трусихой, но теперь, как подумаю, что они придут разорить Медведицу, станут горящими стрелами садить по дому, где наш сынок спит в колыбели... Самому бы князю Радвиласу сейчас горло перервала, чтобы не смел нам угрожать!..
Яргородец поцеловал жену в щеку и шутливо сказал:
- Напиши ему да предупреди, что его здесь ожидает!.. Ну да к весне постараемся встретить литтов. А ты с Ростиславом будешь в Крепости, туда никакой враг не пройдет, ее не возьмет ни таран, ни огонь. Да и вам с Росавой будет повеселее, пока мы будем сражаться.
Белослава обернулась к снова мирно уснувшему ребенку, и коснулась вышитой на сорочке трехцветной кошки, оберега Макоши.
- И впрямь... Наш-то хоть здоровенький растет, а у Росавы первенец слабенький. Родился недоношенным, да и молока ей не хватает, приходится кормилицу подсаживать... - она махнула рукой, как бы спохватившись, что ее мужу, занятому днем и ночью своими воинскими заботами, вряд ли интересны женские.
Но Яргородец все же сочувственно кивнул в ответ.
- После таких испытаний немудрено. Как им не сказаться было на матери и на ребенке!.. Но Росава с Лютобором совсем молодые, у них много будет здоровых, крепких детей, и Медведица наследниками не оскудеет...
Поймав видимый ему и в темноте взор жены, Яргородец вгляделся пристальней, и почувствовал, как по коже пробежал знакомый холодок. Он уже не отводил глаз, и последние слова договорил непроизвольно. А потом омутовая темнота глаз Белославы расширилась, озарилась нездешним светом, и он увидел широкую дорогу, полную грязи, едва прихваченной первым осенним морозом. И по этой дороге двигалось войско: крупные рыцарские кони, сверкающие серебром кольчуги, низанные наподобие чешуи крупных рыб... островерхие шлемы... Широкие прямоугольные щиты, способные соединиться в сомкнутом строю... у каждого воина под рукой меч, а к седлу приторочено длинное копье. Хрустко ступали копыта коней, проламывая тонкую мерзлую корку дорожной грязи. Тяжело ползли позади обозные телеги, их высокие колеса расплескивали еще не замерзшие лужи. А над головами движущегося воинства скалился с зеленого знамени серебряный пардус, вздымающий меч...
Должно быть, Лютобор Яргородский изменился в лице, потому что жена схватила его за руку, тревожно воскликнула:
- Что?.. Что случилось?! Ты узнал что-то? Говори, во имя всех Богов!
Яргородец отступил на шаг, с каким-то странным выражением взглянул на колыбель со спящим младенцем.
- Нет нам покоя! Не позволят литты готовиться до весны!..
Не успел еще забрезжить бледный осенний рассвет, как вся Крепость была уже всполошена известием, что литты готовятся напасть прямо сейчас, в неурочное для войны время. Бояре, разбуженные среди ночи, сомневались, однако великий князь, прежде чем идти на совет, немедля послал разведчиков. Он знал, что Яргородец никогда не ошибается. Впрочем, тот и сам успел связаться с собственной разведкой, и знал. что оборотни все выяснят гораздо точнее, а главное - быстрее людей.
А пока что медведицкие бояре, поднятые с постелей среди ночи, шумно выражали свое негодование по поводу неугомонного литтского князя.
- Хоть бы ему провалиться в Кромешный Мир, да поскорей!
- Как такое может быть? Никто не идет на войну накануне зимы!
- Теперь вот идет - князь Радвилас Алджимантасович.
- Да что он - сдурел на старости лет, что ли? Хочет войско поморозить?
- А может, спьяну до такого додумался?
- Ты что - Радвилас хмельного совсем не пьет, - заметил Мстиша, покосившись на Яргородца, который подтверждающе кивнул.
Но бояре продолжали пересмеиваться, рассаживаясь по своим местам.
- Потому и не пьет, что боится выдать свои коварные замыслы.
- Он и без того покоя не знает, всюду тянет загребущие лапы, а что бы стал делать спьяну? Луну бы восхотел завоевать, не иначе!
Но тут в горницу вошел великий князь, на ходу набрасывая на плечи зеленый охабень. Оглядел присутствующих мрачным взором, и неуместная веселость бояр сразу стихла.
- Князь Радвилас - не повод для шуток. У него военного опыта больше, чем у любых пятерых из нас найдется. Придется теперь наскоро готовиться к осаде. Хорошо хоть Крепость успели достроить до холодов, а то совсем бы... Лютобор Мстиславич, много вы там с Клёстом наколдовали?
- Никто не поверит, что здесь колдовства не больше, чем в тележном колесе, - усмехнулся Яргородец, раскладывая на столе чертеж нового изобретения. - Вот, с помощью такого рычага будем метать вдаль большие стрелы и копья со стен Крепости. Но Клёст говорил мне вчера, что нужно еще несколько дней на испытания и отладку.
- Вчера - это было вчера, - отмахнулся Лютобор Медведицкий. - Давай, доведи с Клёстом этот рычаг до ума, и сегодня же начинайте учить наших оружейников, как эти штуки строить и стрелять из них. За несколько дней оснастить стены.
- Все-таки, только осада, иначе никак? - спросил князь Аджаров. - Встретить на подступах к городу ты не думаешь?
- Это будет зависеть от того, какие вести принесет разведка, - нахмурился великий князь. - Но воевать, когда кругом мерзлая грязь, и вот-вот ударят морозы - вправду тяжело. Да и не успеем мы большого войска собрать, если враг близко. Готовились-то к весне, а теперь не только союзных княжеств, но и в вотчинах боярские дружины собрать не успеем. Одной Медведицей, считайте, воевать придется. А перехитрить в поле князя Радвиласа еще никому не удавалось: он и чжалаиров успешно бил, уж на что хитрецы. Дома же нам стены помогут. Пусть враг, а не мы, терпит холод и голод, пытаясь стены Крепости прошибить!
Великий князь говорил уверенно и даже весело, преодолев общее смятение. При виде него бояре постепенно оживлялись, уже прикидывая на все лады, что можно сделать, чтобы скорей разгромить литтов. Самые старшие из них глядели на молодого князя, точно на сына, которого сами вырастили и воспитали.
- Но лучше бы кому-то и встретить незваных гостей в чистом поле, - заметил воевода Конь. - Показать, что мы их не боимся и не так слабы, как они мнят, выиграть время для подготовки. Да и, чем Леший не шутит, может, получится их остановить или хоть замедлить продвижение? А уж тогда и вы из города подоспеете.
Правда твоя; вот тебе и поручим начальствовать передовым войском, - кивнул Лютобор Медведицкий. - Но только помни: твое войско все же не единственное, нам важней Медведицу отстоять. Нарвешься на сильного врага - отходи, в том стыда нет. Не забывай вестников посылать вовремя.
- Вестники у нас найдутся, - обронил слово молчаливо сидевший Яргородец.
И действительно, уже на следующий день, когда на стенах Крепости устанавливали большие луки и копьеметалки, прикрывая их щитами, примчался Ветер, самый быстролапый из всей стаи волкодлаков. Сообщил, что литтское воинство уже в трех днях от Медведицы, беспрепятственно пройдя через земли волчановского князя. Сам князь Мстислав, давний недруг Медведицы, тоже пришел с литтами, состоя с ними в давнем союзе и родстве: сестра Мстислава была супругой великого литтского князя.
Воеводу Коня проводили, не очень-то надеясь на легкую победу. Все говорило о том, что придется садиться в осаду. В город потянулись жители ближайших сел, всполошенные приближением литтов. Ехали целыми семьями на тяжело груженых повозках, увозя все мало-мальски ценное, гнали лошадей и скот. Медвединцы, только что отстроившись после пожара, тревожно поглядывали на внешнюю стену, подозревая, что она не выдержит, и готовились отступить под защиту Крепости. Да помогут Боги, чтобы хоть ее-то свежевозведенные стены, сияющие белизной, выдержали...
А через четыре дня прибрели разбитые, изрядно поредевшие полки воеводы Коня. Все, чего они добились - ненадолго задержали подступающих литтов. Те застали медвединцев на переходе, ударили сбоку своей конницей, смели их в полузамерзшую реку. Воевода Конь, смертельно раненый в самом начале боя, утонул, как и многие другие. Уцелевшие бежали, преследуемые о пятам литтами, гордыми своей первой победой.
Теперь уж у Медведицы точно не оставалось другого выбора, кроме осады. Мастеровые точили метательные копья и стрелы для настенных машин. Горожане тащили большие котлы, готовились кипятить в них смолу и воду. Медвединцы надеялись переждать любую осаду. Припасов пока что было достаточно, о воде беспокоиться не приходилось. А вот литтам, если не удастся захватить Медведицу в первые же дни, вскоре придется туго, в лагере под открытым небом. Их холод и голод доймут гораздо быстрее, и замысел князя Радвиласа, напасть в неурочное для войны время, обернется тогда против него.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #93 : 13 Июн, 2019, 21:27:07 »

Великий литтский князь Радвилас Алджимантасович не поверил своим глазам, дальнозорко всматриваясь в Крепость из белого камня, венцом окружавшую весь холм Сварога. Протер пальцами глаза, проверяя, не наваждение ли мерещится ему. Но нет - не подвели его старческие, но все еще цепкие, как у рыси, глаза, да и приблизившиеся вместе с князем родичи и воеводы тоже видели каменную Крепость, величиной и красотой не уступающую княжескому дворцу в Айваре. Видно было, что и они изумлены не меньше.
- Когда и как медвединцы успели отстроиться так быстро? - хрипло воскликнул Радвилас, отвернувшись, наконец, от Крепости и вперяя хищный прищур зеленых глаз в родича своего, волчановского князя Мстислава. Надвинулся на своем огромном вороном коне прямо на него. - Почему ты мне клялся, что Медведицу будет легко захватить? Как посмел не предупредить, что они восстановились после пожара?
Мстислав, рослый и видный мужчина лет тридцати пяти, попятил коня перед взбешенным литтским властелином. Обыкновенно он держался смело и гордо, и в битвах сражался сам, что, впрочем, было принято и у других сварожских князей. Подчиненные волчановского князя хорошо знали его властное слово и тяжелую руку. Мстислав был всегда богато одет и снаряжен, и те, кто хотел ему польстить, говорили, будто он один в Сварожьих Землях держится с величием истинного государя, а все остальные князья перед ним выглядят простолюдинами. Но перед князем Радвиласом, мужем своей сестры, он всегда робел, понимая, что от могущественного родича зависят жизнь его и счастье. Теперь же шарахнулся, едва не въезжая в передний строй воинов, сопровождающих литтского князя. Лицо Мстислава побледнело, большие голубые глаза изумленно расширились.
- Княже, Радвилас Алджимантасович, я и сам ничего не знал, клянусь золотой колесницей Даждьбога, да не светит он мне больше, если вру! Я ведь у тебя последние месяцы прожил, откуда мне было получать новые вести? Я и представить себе не мог, чтобы медведицкий мальчишка так быстро отстроил город!..
Радвилас кусал усы и губы от злости, но уже постепенно возвращал себе холодный рассудок. Никогда бы он не сумел настолько расширить свои владения, выиграть столько сражений, если бы позволял любой неожиданности выбить себя из колеи.
- Ладно, поглядим, что можно сделать. Пусть не думают, что от всего света каменной стеной загородились... Но, надо отдать должное. этот медведицкий мальчишка умеет действовать быстро. Впрочем, может быть, он и не сам додумался до каменной Крепости. Наверняка ему посоветовал мой племянник, яргородский князь. Жаль мне, что в нем сварожская кровь, в конце концов, взяла верх над нашей...
Мстислав Волчановский подъехал ближе, проговорил вкрадчиво:
- А у тебя не найдется способа связаться со своим родичем? Может быть, ты перетянешь его на нашу сторону, и он поможет захватить город?..
Но Радвилас взглянул на него так, что Мстислав замолчал надолго.
- Не смей!.. Среди рода Алджимантаса не было еще предателей! Мы можем избирать разные стороны, но всегда держим свое слово. Не предаем тех, кто нам доверился, только потому что противник оказался сильней. Такого еще не бывало! Он выбрал Медведицу, пусть и отвечает за свой выбор. А мы и так возьмем Крепость. Да что нам, не справиться, что ли, с ней иначе, как предательством? Мы даже и не начинали, а ты уже поджимаешь хвост! Готовьте таран, готовьте лестницы, зажигательные стрелы! - и литтский князь проехал вдоль строя, отдавая приказания своим воеводам, приободрял воинов.
Со стен Крепости видно было, как литты широкой рекой растекаются вокруг городских стен. В первый день они устраивали лагерь, и готовились к штурму. Но уже на второй медвединцы увидели огромный таран из ствола столетнего дуба, заостренный и окованный железом, который волокла сотня человек. Сверху они были похожи на муравьев, тащивших соломинку. Но, стоило тарану ударить в городские ворота, как оборвался висевший на цепях щит, загораживающий их. Он рухнул наземь, с грохотом, как при землетрясении, и таран заработал сильней, прогибая кованые створы ворот и сминая их, как пергамент. Видевшие это не могли сдержать слез и стонов. Только мастер Клёст, казалось, совсем не беспокоился, стоя наверху Полунощной башни вместе с медведицкими воеводами.
- Жаль, что внешнюю стену подлатать не успели. Но Крепость они не возьмут, видят Боги! Хороший таран соорудили, только ему стен наших не пробить.
А тем временем город, едва восстановленный после пожара, подвергся вражескому нашествию. Кое-где литты уже шарили по избам, покинутым жителями, местами снова запылали пожары. Впрочем, таких было мало, разве что по пути: Радвилас поддерживал в своем войске железный порядок, и не позволял воинам мародерствовать, пока не выполнена главная задача - не взята белокаменная Крепость, за которой бьется сердце Медведицы.
Еще накануне на стенах Крепости выставили прочные щиты-забрала в человеческий рост. Из-за них было не видно почти ничего, что делалось в поле, зато и литтам не разглядеть было, что происходит на стене. Там, под прикрытием щитов, собрались люди возле каких-то странных сооружений, похожих на огромные луки, неподвижно закрепленные на стене, натягивающиеся не усилием рук - натянуть тетиву на таком луке хватило бы сил разве что у древних гигантов-велетов, - а нажатием особого рычага.
Лютобор Яргородский, только что внимательно осмотревший каждое из новых сооружений, оглянулся на Полунощную башню, высившуюся сзади. Из окошка махнули платком, подавая знак. Значит, пора!
- Открыть щиты! - крикнул князь стоявшим дальше по стене.
- Открыть щиты! - повторили приказ на все голоса, и тяжелые деревянные щиты повернулись в пазах, как двери.
Теперь видно стало: литты засыпали землей ров вокруг Крепости, готовились атаковать. Тяжело, но непреклонно, как тулово дракона, подползал все ближе таран, пестрея ободранной корой и зловеще сверкая стальной головой. А позади уже выстраивалась конница, готовая броситься вперед, как только удары тарана проделают брешь. Какие-то люди подтаскивали длинные приставные лестницы.
Они были еще далеко. Для обычных луков, даже самых дальнобойных и точных. Но не для этих.
- Целься! - Яргородец взял из рук Горицвета стрелу в пять раз больше обычной, с широким наконечником-срезнем, вложил ее в паз металки, и нажал рычаг, выбрав целью одного из тащивших таран. - Стреляй!
- Целься! Стреляй! - вновь повторили приказ по всей стене. И целый залп огромных стрел разом ударил по литтам, в мгновение ока выкашивая половину ближних рядов. Литтские воины падали, не успевая понять, что их убило. Носильщики тарана съежились, стараясь укрыться за ним. Несколько огромных стрел со страшной силой вонзились в дерево, одна ударила в железный наконечник тарана и отскочила со звоном. Лестницы давно валялись на земле, вместе с телами многих воинов. Люди лежали на земле, окровавленные, или, искалеченные, корчились от боли. Страшно кричали раненые лошади.
Но многие, придя в себя от ужаса, успели отступить дальше, куда уже не могли достичь невиданные стрелы. Там, в безопасности, литты снова перестраивались, сомкнув ряды. Яргородец с сожалением проводил их взглядом. Все же у защитников Крепости было слишком мало времени подготовиться, не так много успели сделать стрелометов, и расставили их на стенах редко, с заметными промежутками. Не получилось "железной метлы", о какой мечтали они с Клёстом. Но и так урок противнику был немал, а главное - неожидан. Пусть теперь поломают голову, каким образом им подобраться ближе к стенам Крепости.
Глядя вниз, Лютобор разглядел князя Радвиласа, в пышном княжеском облачении, с разноцветными павлиньими перьями на шлеме. Он наводил порядок среди своих воинов, а потом в окружении ближников проехал дальше вдоль Крепости, как видно, желая удостовериться, всюду ли она так охраняется.
- Счастье твое, что ты брат моего отца, - одними губами произнес Яргородец, закрывая щит и передав приказ по стене прекратить обстрел - сейчас литты близко уже не подойдут.
Литтский великий князь, в первый миг придя в ужас вместе с остальными, быстро успокоился. Объехав Крепость и осмотрев убитых, он установил, на каких промежутках друг от друга те лежали, разглядел и деревянные щиты поверху.
- Ночью их внимание ослабеет, тогда забросаем горящими стрелами их укрепления и дальнобойные луки - они тоже должны загореться. А когда они не смогут стрелять, заработает таран.
Но литтские воеводы, изумленные такой защитой Крепости, не очень-то верили уже, что получится.
- Да там сплошное колдовство! Весь этот город вырос на пожарище, как гриб после дождя, не иначе как колдовством. Как их подожжешь?
Но князь Радвилас, взбешенный их нерешительностью, что называется, "закусил удила". Он не собирался на старости лет отказываться от победы, в которой был уверен, идя на Медведицу. Ни за что на свете не отступил бы просто так перед мальчишкой-князем, сверстником младших из его сыновей. Выхватив из колчана стрелу, потребовал у оруженосца кусок пакли, ловко обмотал ее и поджег. Пришпорил коня и пустил вскачь, к самой Крепости, закрывшейся щитами.
- Вот так следует их поджечь! Вот как это делают! - задыхаясь от ярости, воскликнул он, пустив стрелу в деревянные забрала. Стрела вспыхнула в воздухе, но, ударившись в щит на излете, безвредно упала наземь. В то же мгновение литты догнали своего князя, окружили его, умоляя не гневаться и не рисковать без надобности своей драгоценной жизнью.
Но ночью литты, пользуясь усталостью защитников Крепости, действительно смогли подкрасться через засыпанный ров и поджечь горящими стрелами щиты с полуденной стороны. Прежде чем полусонная стража сумела погасить огонь, несколько стрелометных машин были непоправимо повреждены им. Таким образом, в защите Крепости образовалась брешь. И наутро литты, не теряя времени, подвели таран с этой стороны.
Князь Лютобор Медведицкий со своими ближниками стоял на стене, глядя, как люди, мокрые от пота, несмотря на холод, раскачивают взад-вперед тяжеленный таран. Что и говорить, быкам или лошадям такая ноша была бы более по плечу, но, чтобы лучше и точнее рассчитать удары, таран поручили людям.
Первый же удар потряс всю стену до основания, и у стоявших наверху захватило дыхание, когда им почудилось, что она покачнулась у них под ногами и сейчас начнет рушиться. Только мастер Клёст, находившийся тут же, в княжеской свите, счастливо рассмеялся.
- Чего захотели - мою стену разрушить! Такого камня никаким тараном, ни камнеметами не получится ни проломить, ни разбить!.. Ага, застрял ваш таран! - злорадно фыркнул старый мастер, когда таран, сотрясавший стену, вдруг заскрежетал, врезавшись глубже в камень, и дальше его не удавалось вогнать никакими усилиями.
Великий князь со свитой глядели вниз, гле литты с большим трудом пытались вытащить заклинившийся, поврежденный таран. В конце концов, им это удалось, но стена и дальше была непробиваема. Дальше верхней каменной облицовки его стальной наконечник не шел. Медведицкие воины на стенах развеселились, осыпали литтов насмешками.
Князь Бронислав, бывший здесь вместе со старшим братом, довольно захлопал в ладоши, совсем забыв, что ему обещали литтскую невесту.
- Пусть проклятущие литты полопаются от злости! - крикнул он, махая им рукой.
Но Лютобор Медведицкий положил руку на плечо брату.
- Поумерь пыл. Они скорее придумают что-нибудь другое. Вон, смотри!
Таранщиков сменил отряд всадников, стремительным броском метнувшийся к стене, туда, где их не могли сейчас достать дальнобойные стрелы со стены. Не сходя с седла, передние из них метнули вверх железные крючья, цепляя за неровности в камне.
- Хорошо идут, лешаки болотные! - прищелкнул языком Лютобор Медведицкий, хватаясь за меч и готовясь рубить первого, кто полезет. - Я бы дорого отдал, чтобы и литты встали с нами против общего врага - Орды.
Бояре в ответ лишь недоверчиво хмыкали. Князь Аджаров выразил общее мнение, насмешливо фыркнул:
- Так князь Радвилас и согласится воевать под твоим началом, дожидайся!
- Ну, может, не он сам, но его полки я бы очень хотел видеть в своем войске. Что ни говори, с литтами у нас гораздо больше общего, чем с чжалаирами, так что бы им не быть с нами заодно?..
Но в это время со двора послышался глухой от напряжения крик: "Подымай!", и двое воротных стражей потянули на цепях огромный котел, в котором булькало что-то черное.
- Остерегись, княже: обожжем! - не очень-то церемонясь, крикнул воин по имени Коршун, отодвигая в сторону великого князя.
В это мгновение из-за стены высунулись первые шишаки и блестящие кольчуги...
И им на головы тут же опрокинулся котел кипящей смолы! Черный густой поток просто смыл литтов вниз, вместе с веревочной лестницей. Стоны и крики несчастных, исполненные невыносимой муки, слышались еще долго после того, как они сорвались вниз. Остальные литты отступили при виде страшной судьбы товарищей. Да и медвединцам хотелось зажать уши, чтобы не слышать их.
На лбу великого князя пролегла складка, старя его на много лет.
- Жутко так казнить даже врагов! Но мы только защищаемся, они сами к нам пришли непрошеными...
Десять долгих дней и ночей литты осаждали Медведицу. Все военные хитрости многоопытного князя Радвиласа и его воевод разбивались о прочные стены Крепости, об отвагу и бдительность ее жителей. Большие луки исправно поражали врагов раньше, чем те успевали приблизиться. А там, где все же удавалось подобраться ближе, встречали их кипятком и горячей смолой. Таран так и не смог выбить в стене ни камешка, и подкоп в Крепость сделать не удавалось - рабочие всюду упирались лопатами в тот же непроницаемый камень. Литты сперва надеялись, что медвединцам не хватит пищи и воды. Но те держались. Забили пригнанный в Крепость скот и заготовили мясо впрок, и теперь могли подождать, пока литтам не станет труднее, чем им.
А тем и вправду приходилось нелегко. Рассчитывая быстро захватить Медведицу, они не готовились зимовать в поле, а между тем, уже наступала зима. Люди мерзли, появлялись больные. Людям еще кое-как хватало пропитания, но крупные рыцарские кони не могли, подобно чжалаирским лошадкам, кормиться сухой травой из-под снега. Приходилось грабить ближайшие села, а это значило рассеивать свои силы по всей округе. Отставшие отряды часто исчезали, и их никто не мог найти. У седьмой сотни в личной тысяче самого князя Радвиласа как-то ночью волки перерезали всех коней, да так и оставили лежать, ни одного не утащили и не сожрали. Причем воины дрались с волками, и клялись, что в некоторых попали точно, но ни одного волчьего трупа не нашли. Только следы, вроде бы волчьи, но размером как у хорошего медведя. А потом и следы обрывались. Не иначе, колдовство...
Но князь Радвилас нелегко расставался со своими замыслами. Он понимал, что, в его возрасте, новой попытки у него, скорее всего, нет. Не для Мстислава, конечно, он старался, не его мечтал посадить на великокняжеский престол. Хотел расширить собственное влияние на Сварожьи Земли, соединить их с Литтским княжеством. Тогда в руках его рода окажется такая сила, перед которой дрогнет и чжалаирская Орда.
Жаль только, что медвединцы мечтают о том же исключительно с собой в главной роли...
И литтский князь велел своим войскам усилить натиск. Они не оставляли попыток преодолеть стены Крепости днем, еще упорнее шли на приступ ночью. Медвединцы, чередуясь отрядами, чтобы хоть немного отдыхать, едва успевали отбивать их натиск. Князья и воеводы не покидали стен, распределившись по участкам стены.
Как-то княгиня Белослава поднялась на стену возле Полуденной башни, ища своего мужа. Она с ним не виделась с начала осады, и решилась придти, оставив ребенка вместе с маленьким княжичем на попечение нянек. Но, поднявшись наверх, обнаружила там лишь воинов, несказанно удивившихся при виде нее.
- Княгиня Белослава Тихомировна! Стену ты прежде Радвиласа приступом взяла! - удивился Коршун, встретив ее.
Она вздохнула, поставив корзину на камень.
- Поневоле придется, если воевода мой днюет и ночует на стене, самой его искать. Вот, гостинца хотела ему передать...
Белослава замерла, прислушиваясь. В темноте как будто что-то еле слышно звякнуло о камень. Она насторожилась, прислушиваясь.
- Дай-ка мне свету, - прошептала она, взяв факел, укрепленный в каменной нише.
Тусклый багровый свет упал вниз, осветил приставленную к стене лестницу, по которой карабкались вверх литты. У них в руках были копья, они готовились расчистить себе путь.
У Белославы все заклокотало в душе от возмущения. Значит, они собираются захватить Медведицу, взять в плен или убить ее братьев и мужа, ворваться в Крепость, где спит в колыбели ее Ростислав вместе с маленьким Данславом, сыном ее брата Лютобора и Росавы!..
Бросив вниз факел, Белослава обеими руками изо всех сил толкнула лестницу. Вряд ли она толком понимала, что делает, но Медведицкой Деве вполне хватало сил натянуть большой воинский лук. Лестница покачнулась и обрушилась с грохотом вниз, увлекая за собой литтов.  Воины замерли, глядя на княгиню с восторгом.
- Да здравствует княгиня Белослава Тихомировна! Вот воевода в юбке! - грубовато, но с истинным восхищением поздравляли они.
Но снизу уже послышался стук и боевой клич литтов: новые отряды карабкались вниз вместо разбившихся. Воины поспешили выпроводить яргородскую княгиню со стены, а сами, вооружившись копьями, приготовились отбивать атаку.
Это была последняя и самая трудная ночь осады. Много врагов медвединцы поразили метательными стрелами, еще больше столкнули со стен. Но литты то и дело пытались проломить уже не стены, а лишь отвагу и боевой дух их защитников. И не могли. Ни одному литту так и не удалось живым ступить во двор Крепости.
А когда, наконец, забрезжил тусклый осенний рассвет, медвединцы увидели, как литты сворачивают свой лагерь, собираясь уйти восвояси. Так бесславно завершился поход князя Радвиласа, а каменная Крепость спасла Медведицу.
« Последнее редактирование: 14 Июн, 2019, 18:51:45 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #94 : 14 Июн, 2019, 12:41:58 »

Вовремя Белослава на стену пришла. А для Радвиласа это первое поражение?
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #95 : 14 Июн, 2019, 21:23:29 »

Большое спасибо, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Вовремя Белослава на стену пришла. А для Радвиласа это первое поражение?
Да справились бы и без Белославы, конечно. Но надо же было ей дать возможность себя проявить.
Во всяком случае, существенных поражений, чтобы заставляли его отказываться от своих замыслов, Радвилас точно до сих пор не терпел. А тут вот пришлось на старости лет научиться проигрывать, ничего не поделаешь. Для такого зубра... даже уже завра... неприятно должно быть.

Глава 26. Заклятые соседи
Миновало еще три года, принося свои радости и огорчения. Редко какой год выдавался в Сварожьих Землях совсем уж безоблачным; если не было слишком больших несчастий, вроде медведицкого великого пожара, или вражеских нашествий, - люди могли уже считать миновавший год счастливым.
Как всегда бывало, кто-то рождался, кто-то умирал за это время. Первенец великого медведицкого князя, Данслав, умер на втором году жизни в особенно раннюю и холодную зиму, когда печи не могли как следует обогреть Крепость. Князь Лютобор с княгиней Росавой  вынуждены были принять и этот удар судьбы. Их потерю немного смягчило, что молодая княгиня ожидала уже нового ребенка. Второй княжич, нареченный Всеславом, казался крепче первого, и молодые родители воспрянули духом.
Родился еще один сын и у княгини Белославы, спустя два года после первого. Его назвали Бранимиром, ибо Лютобор Яргородский давал своим сыновьям значимые имена. Надеясь, что его сыновья в свой черед послужат своим братьям, медведицким князьям, он помнил древнюю поговорку сварожан: "Мир стоит до рати, рать - до мира". Надо думать, и следующим поколениям сварожан не придется совсем уж выпускать меч из рук, как бы ни сложилось у их родителей. И будущим князьям и воеводам придется быть готовыми ко всему. Пока же маленький Бранимир рос беспокойным мальчишкой, поднимающим громогласный рев, чуть что было не по его. Лицом и темными волосами и глазами он пошел в мать, и Лютобор Яргородский втайне предпочитал его старшему, Ростиславу - в том воскресла древняя порода яргородских и приморских князей.
После неудачного похода литтов с ними заключили мир, при чем, между прочим, договорились и о свадьбе князя Бронислава с дочерью Радвиласа, княжной Рутой. Невеста, тоненькая и хрупкая, с лебединой шеей, белокурая, зеленоглазая, приглянулась пылкому молодому князю, и тот совсем забыл о прежней вражде с литтами. После женитьбы Бронислав поселился с молодой женой в собственном родовом уделе - в Зеленограде, желая, чтобы супруга его была хозяйкой в своем доме, а не приживалкой при медведицком дворе. Так, во всяком случае, объяснил Бронислав, и Яргородцу послышалось в этих словах нечто новое, прежде ему не свойственное. Но Лютобор Медведицкий охотно согласился отпустить брата, и простились они вполне сердечно, обещая друг другу придти на помощь в случае необходимости.
А что этого случая вряд ли придется ждать долго, понятно было всем. Мирный договор с Литтским княжеством никак не учитывал интересов волчановского князя Мстислава и не обещал ему никаких выгод, скорее наоборот. Лишившись покровительства литтов, Мстислав поехал проторенной дорожкой прямо в Орду. Медведицкие доброхоты известили, что Мстислав привез богатые дары темнику Улзию, прося поставить его великим князем в Сварожьих Землях. Улзий согласился, но войск Мстиславу не дал, предоставив бороться за власть самому.
Медвединцы не стали ждать, пока противник подготовится. Подняв рать среди зимы, Лютобор Яргородский  нежданно-негаданно захватил Волчанов. Его укреплениям далеко было до медведицкой несокрушимости, даже земляной вал, облитый замерзшей водой, не смог стать серьезным препятствием. С этого времени миновало почти два года.
Но теперь до Медведицы дошли слухи, что Мстислав опять что-то затевает. Взялся расширить свои владения за счет уделов своих родственников, просто изгнав их из дома. Один из них - престарелый Лосинборский князь Владислав Мстиславич, родной дядя нынешнего Мстислава, обратился за защитой к могущественному медведицкому князю. Тот пригласил Мстислава приехать на переговоры, не очень-то надеясь на их успех.
Принял давнего своего соперника великий князь в большой горнице, в присутствии Яргородца, князя Аджарова и Мстиши. Не было тысяцкого Зимина - тот хворал. Зато за столом с краю сидел его старший сын Тихомир, нервно крутя в руках бобровую шапку. С волчановскими князьями их семья с давних пор поддерживала неплохие отношения, не чета многим медвединцам. И теперь молодого боярина мучила тревога - а ну как князь Мстислав выдаст его ненароком? Да и присутствие Лютобора Яргородского за столом спокойствия не добавляло. Как взглянет, будто перережет пополам, колдун проклятый! Тихомир хоть и не смел больше ничего предпринимать против Яргородца, но боялся и ненавидел его еще больше.
Не меньше нервничал и сам великий князь, хоть и старался держать себя в руках. Если Мстислава не смогли убедить медведицкие полки под Волчановом, то что толку в словах, даже самых красноречивых? Хватило бы терпения не поругаться с ним, и то хорошо будет. А тот наверняка станет язвить, стараясь задеть за живое. Но оскорблять Мстислава нельзя - тот, как-никак, доверился его гостеприимству.
И вот, наконец, волчановский князь приехал. Вошел в горницу, где накрывали стол, во всем величии, на ходу сбрасывая на руки челядинцам соболью шубу и шапку. Рослый и статный, крупную голову венчали русые с проседью кудри, роскошная борода тщательно уложена. Нарядился тоже соответственно: в длинном, до колен, синем аксамитовом кафтане с золотыми пуговицами, на сапогах - и то золотые пряжки. Прямо великий князь в гости пожаловал, а не равный по значению. И не скажешь, что ему ярлык Улзия да войска Радвиласа - как подпорки хромому...
Медведицкий князь приказал подать угощение к приезду гостя. Волчановских бояр, не приглашенных на переговоры, разобрали к себе в гости его ближники, самого же Мстислава привели в горницу.
Приветствуя гостя, медведицкий князь поднялся из-за стола. Ростом и шириной плеч он не уступал Мстиславу, хоть и был моложе лет на пятнадцать. Только черная борода пока еще покороче, чем у зрелых мужей. Да и одет он был заметно проще, по-домашнему: короткий кафтан и штаны из легкого сукна, одни только пуговицы сделаны из речного жемчуга.
- Здравствуй, гость знатный, князь Мстислав Святославич! Присаживайся, угощайся за моим столом!
Мстислав сперва настороженно приглядывался даже к самым заманчивым на вид и запах блюдам. Но челядинцы подавали ему то же, что и своему князю с его боярами, и он постепенно успокоился, отведал сперва стерляжьей ухи, затем - вепрятину со сливами, пирог с мясом боровой птицы. Заметив недоверие гостя, Лютобор Медведицкий иногда со своего блюда передавал ему лакомые куски, указывал челядинцам подлить ему еще кваса или сбитня. Хмельного питья пока что не подавали - не пир праздничный здесь идет, для серьезного разговора собрались.
Глядя, как есть великий медведицкий князь, Мстислав усмехался про себя. Тот, почти не глядя, жевал все, что подадут, точно бык жвачку, не спеша пережевывал крепкими зубами все, что оказывалось на блюде, потом так же равнодушно брал следующий кусок, лишь бы был побольше. Волчановский князь, привыкший к роскошным пиршествами литтских властителей и вельмож, только фыркал про себя. Да что литты - даже у чжалаиров знатные люди научились наслаждаться вкусом изысканных яств, приобретают чуть ли не на вес золота редкие пряности из далеких стран, сыплют их даже в кумыс - для новых ощущений. Мстислав и сам пробовал в Орде редкие яства, и чуть рот не обжег с непривычки. А этому медведицкому мальчишке, кажется, решительно все равно, какие приправы повара добавили к кабаньему мясу, он их не различит. Не князь, а деревенщина неотесанная, учить-то было некому...
Но вслух проговорил совсем другое, со всей полагающейся любезностью:
- Благодарю тебя за прекрасное угощение, брат мой! - князья обыкновенно именовали друг друга братьями, подчеркивая свое равенство, к тому же, прадеды их, Святослав и Вирагаст, были родными братьями.
Лютобор Медведицкий торопливо прожевал кусок вепрятины и подцепил ножом еще один. Как обычно, ему от беспокойства сильней обычного хотелось есть, а с таким гостем за столом и целого кабанчика можно умять, не заметив...
Поднявшись из-за стола, проговорил многозначительно:
- Я надеюсь, что тебе мой прием понравится, Мстислав Святославич. По крайней мере, не меньше, чем у литтов или у чжалаиров... Знаешь ли, мне трудно представить, как тебе кусок в горло лез у них за столом.
Звякнул нож, выпав из рук Мстислава на стол. Волчановский князь тоже поднялся на ноги.
- Право, не знаю, о чем ты, Лютобор Тихомирич! Всякий князь волен сам гостить у кого захочет, и к себе приглашать любых гостей. Многим из нас случалось даже родниться с иноземцами, - он кивнул в сторону сидевших за столом Лютобора Яргородского и Ратисвета Аджарова.
- Это верно, - подал голос Яргородец, смерив Мстислава пристальным взором синих глаз. - Главное - чтобы душа была подлинно сварожская, а кровь тогда не важна.
Мстислав попытался было выдержать его взгляд, да и не смог, отвел глаза. Остановил взор на медведицком князе, якобы не замечая его бояр.
- Так в чем дело-то? Я надеюсь, мы все здесь - подлинные сварожане.
- Я тоже надеюсь, - кивнул Лютобор Медведицкий, стараясь сдержать давно копившееся раздражение. И все-таки не выдержал: - Кроме тех, кто лижет сапоги иноземцам, чтобы они помогли добиться власти!
Мстислав побледнел, затем нагнул голову, как бык.
- Какие еще сапоги? Не понимаю!
- А разве в Орде теперь новые условия ставят, чтобы получить ярлык? - притворно удивился Лютобор. - Хотя, теперь Улзий нового хана поставил, могут что-нибудь еще придумать. Но тебе не привыкать...
Мстислав уже задыхался от ярости, оглядывая то ненавистного медведицкого князя, то насмешливые лица его бояр. Но попытался еще сделать хорошую мину при плохой игре, напустил на себя выражение торжественной важности:
- Перед Ордой все мы равны - все одинаково бесправны, и незачем упрекать друг друга в общей слабости. Если я терплю унижения, то и медведицким князьям приходилось их терпеть не раз. Чжалаиры и самых гордых из нас научили терпению. Им было угодно меня поставить великим князем, а от их подарков не отказываются.
- Разному нас научило ордынское иго, Мстислав Святославич, - покачал головой Лютобор. - Я в них привык видеть несчастье наше, которое нужно преодолеть. А вот ты так спокойно говоришь о том, что они нам назначают князей, будто таков и должен быть порядок. Я же думаю - Сварожьи Земли и сами прекрасно смогут собой править, без чжалаиров и литтов.
- А ты во главе их станешь? А после тебя - твой род? - скривив пухлые губы, усмехнулся Мстислав. - Как же, понимаю, к чему ты клонишь, братец любезный! Только мне-то зачем у тебя на поводу идти, покоряться твоей воле? Родом и знатностью я равен тебе, да и город мой старее вашей берлоги. Может, лучше ты меня признаешь великим князем, как велит чжалаирский владыка? Так и по возрасту приличней будет!
Яргородец, слушая препирательства князей, вздохнул с досадой. Княжеская спесь - корень всех зол. Еще во времена Бронислава Великого каждый князь себя считал лучшим из всего рода и единственно достойным править в Сварожьих Землях. Но все же против общего врага шли заодно. А ведь тогда степные кочевники вдесятеро были менее опасны, чем нынешняя Орда. Что же сделать с упрямыми и высокомерными князьями, чтобы научились думать не только о себе?
А Лютобор Медведицкий, топнув ногой, запальчиво воскликнул:
- Будь ты и впрямь достойнее меня - признал бы. Но ты годишься воевать лишь со слабыми, а на сильных тявкаешь из-за спины Радвиласа Литтского!
Мстислав побагровел, пригнулся к столу, как перед прыжком. Схватил бы сейчас нож со стола да метнул в грудь медведицкому князю! Но он понимал, что ему не справиться против четверых или пятерых людей, из которых каждый с малолетства учился сражаться; и единственный тайный союзник, Зимин, здесь наверняка его предаст. И он проговорил язвительно, уже не надеясь поладить добром, желая лишь задеть побольней:
- Ты меня попрекаешь чжалаирами, а ведь в этом и ваш род не меньше повинен. Твой дед оговорил моего перед Саин-ханом, погубил его в ордынском плену.
Черная тень наползла на лицо медведицкого князя.
- Я за деда не ответчик, Мстислав Святославич. Он действовал по-своему - пусть Боги судят его. Чжалаирское иго всем калечит души - одним больше, другим меньше. Я действую по-своему - ты мог заметить, что справляюсь только лишь силами своих войск, вот мой первый воевода подтвердит, - при этих словах великого князя Мстислав снова нервно дернулся, поймав насмешливый взор Яргородца. - Ты же, Мстислав Святославич, своим родичам жить не даешь. Пошто родню свою владений лишаешь, брату своего отца спокойно дожить не позволяешь?
- А-а, вон откуда  ветер дует! - насмешливо кивнул Мстислав. - Уж позволь, твое величество, я сам как-нибудь со своей родней решу, как быть! Что за привычка всюду совать свой нос? Каждый, от холопа до князя удельного, стоит им наступить на ногу, теперь бежит жаловаться медведицкому князю: знают - он всюду вмешается, был бы повод! Кто ты такой, чтобы указывать нам?!
Лютобор Медведицкий вцепился пальцами в край стола так, что костяшки их побелели; того и гляди, начнет крошиться в его руках крепкое дерево.
- Я - великий князь в Сварожьих Землях! В последний раз тебе предлагаю быть заодно со мной и вместе стоять против любого врага. Тем приобретешь великую честь и благодарность народную, славу среди потомков!
Но Мстислав, не меньше его взбешенный, закричал, злобно скалясь:
- Ни за что! Лучше я подожду, когда чжалаиры свернут тебе шею, как всем прочим бунтовщикам - а тогда уж погляжу, да и подберу владения, что тебе, по твоей великой глупости, станут уже не нужны!
На крик волчановского князя распахнулись двери, в горницу вбежали воины и остановились, глядя на замерших в боевой стойке князей. Лютобор Медведицкий, тяжело дыша, указал им на Мстислава:
- Взять его и проводить в Закатную башню! Содержать сообразно княжескому званию, вместе со всеми волчановскими боярами. Пусть посидит и подумает, как мне угрожать.
« Последнее редактирование: 15 Июн, 2019, 18:18:42 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #96 : 15 Июн, 2019, 18:12:39 »

Под волчановским князем Михаил Тверской подразумевается? Не представляла никогда, что между Тверью и Москвой могли быть переговоры. Мне казалось, они лишь дрались да собачились.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #97 : 15 Июн, 2019, 20:22:40 »

Спасибо, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Под волчановским князем Михаил Тверской подразумевается? Не представляла никогда, что между Тверью и Москвой могли быть переговоры. Мне казалось, они лишь дрались да собачились.
Ну да, он соответствует, скажем так. А переговоры бывали, только не шибко удачные. Как и здесь, собственно, сами видите.

Целых полгода великий медведицкий князь продержал в заключении Мстислава Волчановского. Сам, поостыв, устыдился, что говорил с ним слишком резко, вызвав ответные оскорбления. Правда, Мстислав наверняка и премудрого князя Святослава Храброго умудрился бы вывести из себя, окажись тот на месте своего несовершенного потомка. Но что делать с ним теперь? Выпустить скоро - значит, признать свою вину перед ним, а на это Лютобор Медведицкий никогда не пошел бы. Все что угодно, только не извиняться перед литтским прихвостнем, даже если впрямь сознаешь долю своей вины!.. Вот и приходилось ждать - может, Мстислав первым образумится, посидев в Закатной башне, признает главенство Медведицы. Но тот был упрям не менее него, и ожидание затягивалось.
В конце концов, из Орды приехал посол, и потребовал от Лютобора отпустить Мстислава. Медведицкий князь невесело усмехнулся, услышав их требование: за своих ставленников ордынцы исправно заступаются. Однако перечить им было опасно. А тут еще из Айваре пришла новость: умер князь Радвилас. Его смерть вызвала у медведицкого князя смешанные чувства. С одной стороны - не стало одного из сильнейших противников Сварожьих Земель, хитрого и коварного полководца, недавно еще стоявшего под стенами Медведицы. Без Радвиласа литты уже не будут так опасны, кто бы из его многочисленного семейства не сделался князем. С другой - он ведь и чжалаиров сдерживал в какой-то мере. Даже им, считающим себя народом победителей, приходилось считаться с усиливающимся закатным соседом, от которого, бывало, и их тумены терпели поражения. И, во всяком случае, Радвилас был достойным противником. Да нет, даже не так - это самому медведицкого князю и его воеводам приходилось прилагать все усилия, чтобы не дать себя обойти многоопытному литтскому князю. В глубине души Лютобор Медведицкий всегда жалел, что литты ему враги, а не союзники. И, как бы там ни было, когда уходит столь значительный не только званием, но и собственными дарованиями, человек, как был Радвилас, - перемену ощущают все. Точно в лесу, когда рушится источенное временем дерево-великан, падает с грохотом и шумом, и там, где широким пологом раскидывалась его крона, остается широкая брешь, в которую врываются солнечные лучи, и после падения исполина уже ничего не останется таким, как прежде.
Пока же, для начала, Лютобор вызвал к себе пленного волчановского князя и дал ему прочесть послание, сообщавшее о смерти Радвиласа. Учитая, Мстислав несколько раз изменился в лице. Его могущественный покровитель, благодаря которому он мог бороться с Медведицей на равных, на помощь которого надеялся и теперь в своем заточении, - был мертв...
- Теперь тебе на поддержку литтов надеяться вряд ли можно, Мстислав Святославич, - сказал ему медведицкий князь, вроде бы, даже сочувственно. - Кто бы ни стал князем, им не до тебя будет - такое наследство делить надо! Больше ты их на Сварожьи Земли не наведешь. Да если бы и помогли, не взять им Медведицы. Смирись, Мстислав. Сварожьи Земли велики, в них столько еще предстоит сделать...
- Смириться? Перед тобой? - глаза у волчановца налились кровью. - Это после того, как ты меня заманил сюда и захватил в плен? Когда я полгода просидел у тебя взаперти, точно тать в порубе?
- Оно и видно, - усмехнулся Лютобор. - В таком страшном порубе сидел, что скоро в дверь протискиваться станешь боком! Что-то не похоже, чтобы у тебя крысы утаскивали последнюю корку...
Мстислав смутился, запахнул шелковый охабень. В плену он и вправду немного погрузнел - кормили его и волчановских бояр с княжеского стола, а движений не хватало...
- Разве в этом дело? Я тебе не бык в стойле, чтобы быть довольным, если исправно приносят корм! Я - князь, равный тебе! Я могу повиноваться чжалаирам, но тебе я не холоп. Ты делаешь своими подручными мелких князьков, у которых всех владений - деревянная крепость да пара сел. Но по-настоящему независимые властители никогда не покорятся тебе! Никогда не позволят сесть им на шею, не жди!
- О том ли речь, когда чжалаирский аркан стягивает шею нам всем? - досадливо поморщился медведицкий князь, стараясь на сей раз сохранять спокойствие, и все же постепенно закипая гневом. - Передо мной ты храбришься! Вот так бы еще перед ордынцами да литтами, а, Мстислав? Почему-то подобные тебе мечтают о независимости только от ближайшего соседа, от кровной родни своей. А приди кто чужой - ты ведь им не скажешь: "Руки прочь, иноземцы, и без вас разберемся, мы хотим жить независимо". От них ты все стерпишь, лишь бы тебе выгода была, а там хоть трава не расти! Как ты думаешь, Лютобор Мстиславич? - обратился он к Яргородцу, сидевшему тут же.
Тот задумчиво кивнул.
- Плохие настанут времена, если когда-нибудь в Сварожьих Землях станут править люди, воображающие, что иноземцы им помогут добиться власти.
- Сварожьи Земли - они разные покуда. Что для вашей Медведицы хорошо, Волчанову и даром не сдалось, а для Азани просто опасно, или там Вышеграду.
- Но есть и общие интересы, и общий враг - Орда чжалаирская, - еще раз попытался уговорить великий князь. - Доходят до меня вести - Улзий, вроде, что-то затевает. Перестраивает тумены, устраивает большой смотр войск, проверяет их готовность. Если двинет их на Сварожьи Земли, как Ерден-хан ходил, перед ними все мигом станут одинаковы. Не отличить станет медвединца от волчановца, когда оба станут хорониться в лесах, обобранные до нитки.
- И кто их вынудит к такому, как не наглость и непокорность твоя? - возразил Мстислав. - Я-то с Ордой как-нибудь договорюсь. А ты помычи еще, безрогий бычок, вздумавший забодать дуб!
Лютобор Медведицкий хлопнул ладонями по столу, глубоко вдохнул, одолевая раздражение.
- И ты, и я бывали в Орде, только разное заметили там. Ты разглядел несметные тумены могучих батуров, сбивающих из лука птиц на лету, рассекающих саблей железные доспехи. Они тебя испугали, а блеск золотого трона - ослепил. А я, кроме них, разглядел еще и то, что кроется за ними. Чжалаиры уже не в состоянии держать в руках свои владения. Черная Орда много раз воевала с Великой. Наши распри - капля в море по сравнению с тем, что между чжалаирскими ханами творится. Не только братья - сыновья отцов и отцы сыновей режут ради золота и власти. А в их знаменитых туменах воины сражаются лишь чтобы самим не умереть с голоду и семью кое-как прокормить. У ханов и мурз тысячи наложниц, а многие простые воины и одной жены не могут взять, потому что не на что уплатить калым. Нет, Орда уже не та, что при Ерден-хане. Если сейчас мы соберем силы вместе, то сможем победить!
Но волчановского князя не тронула пылкая речь собеседника. Угрюмо глядя на ореховый стол, он проворчал:
- Я - твой пленник, и от меня сейчас не зависит ничего. Но, если когда-нибудь выйду отсюда, видят Боги, против чжалаиров с тобой не пойду. Я еще не сошел с ума!
- Пусть будет по-твоему, - согласился Лютобор Медведицкий. - Но выйдешь ты, лишь признав меня великим князем и пообещав не притеснять больше родичей своих, союзников Медведицы. Иначе, видит Отец-Небо, отправишься отсюда в настоящую темницу, и не выйдешь до скончания века,  хотя бы за тебя заступался сам Улзий вместе со всеми ханами!
- Что? Что?! - прохрипел Мстислав, не веря своим ушам. - Ты угрожаешь мне? Вопреки воле великого хана, владыки земли и воды?..
- Я не угрожаю, а предупреждаю, - твердо отвечал великий князь. - Заступников у тебя ныне поубавилось, так что не рассчитывай, что тебя отсюда скоро вытащат. А чжалаирам, как их не величай, ты не очень-то нужен. Сейчас бояре мои угощают посла, чтобы у него остались о Медведице самые приятные представления. Как ты думаешь, в чью пользу он перед Улзием выскажется?
Мстислав Волчановский приподнялся было, да так и упал обратно на жалобно скрипнувшую под ним скамью. Он понял, что выхода у него нет. Отсюда он выйдет подчиненным великого князя или не выйдет никогда.
- Ладно, говори, что надо делать? - буркнул он охрипшим голосом.
Великий князь распахнул дверь, ведущую в боковые покои. Оттуда медленным шагом прошествовал старый жрец Богумир. За ним двое младших служителей несли меч в украшенных золотом ножнах и широкую деревянную чашу с водой.
- Он согласился, дедушка Богумир! Не зря мы пригласили тебя засвидетельствовать клятву, - проговорил Лютобор, уступаю жрецу свое место.
Сумрачным взором исподлобья князь Мстислав наблюдал, как жрец взял меч из рук помощника, вынул из ножен. Зачерпнув воды из чаши, брызнул на лезвие меча, отливающее синеватым блеском булатной стали.
- Во имя всех сил Прави, Яви и Нави, князь Мстислав Святославич признает себя младшим братом великого медведицкого князя. Боги и люди слышат его клятву!
Мстислав приложился губами к холодному лезвию, по которому расплылась вода. Увидел в отражении свое лицо.
- Я, князь волчановский Мстислав Святославич, от имени своего и своей семьи клянусь признавать тебя и того, кто наследует тебе, великим князем в Сварожьих Землях, старшим братом своим. Обязуюсь не идти против тебя ни военной силой, ни умыслом, ни советом или помощью другому. Если же нарушу свою клятву, пусть Боги покарают меня, как клятвопреступника, в этом мире и в том!
По синеватому узору на лезвии, вроде бы, прошло движение, хотя, возможно, это лишь падающий в окно свет мерцал в каплях воды. Затем помощник жреца вытер меч рушником и вложил в ножны.
- Теперь можешь ехать, брат. Твоих бояр я уже велел отпустить, - сказал великий князь.
Волчановец понуро поднялся из-за стола. Только что он простился навсегда со всеми честолюбивыми замыслами. Никогда теперь ему не быть великим князем. и ханский ярлык в его руках ничего не значит перед клятвой, данной перед Богами жизни и смерти. Не было еще в Сварожьих Землях человека, осмелившегося пренебречь клятвой, данной на мече. Теперь он ничего больше не сможет сделать против Медведицы...
- Но и за тебя воевать не пойду, хоть луна на землю упади! - с вызовом крикнул Мстислав, направляясь к двери. - Я не враг тебе больше, но и другом не обещал быть!
И он вышел прочь, громко хлопнув дверью, и в тот же час покинул Медведицу.
А великий князь переглянулся с Яргородцем, когда остались одни. Оба они понимали, что было невозможно обязать надменного волчановсого князя помогать им. Никогда бы Мстислав не стал служить по обязанности, как подчиненный великого князя. Да и от иных служилых князей и бояр великий князь имел право требовать лишь то, на что они были согласны, они же имели право оставить его по своей воле, если хотели. Что же говорить было о равном по влиянию властелине; такой бы предпочел служебной клятве вечный плен или даже смерть. И у великого князя не было возможностей принудить своих соперников военной силой. После недавней победы Яргородца над Волчановом Мстислав по-прежнему остался княжить. Иначе и быть не могло - волчановцы первыми бы взбунтовались, вздумай медведицкий князь по своей воле менять им правителей. Власть удельных князей в их владениях была еще велика.
- Ладно, пусть не помогает. Не станет мешать - и то уже много, - проговорил Лютобор Медведицкий, глядя сквозь слюдяное окно, как уезжает со двора Мстислав.
- Ты прав, государь: сейчас и это немало. Со временем люди привыкнут, что они все же больше сварожане, чем медвединцы, волчановцы, азанцы, влесославцы, и многие другие. Но эта мысль у них должна созреть. Навязывать ее теперь, только озлобишь, - отвечал Яргородец.
Не отвечая своему первому воеводе, великий князь еще некоторое время глядел в окно, сцепив за спиной руки. Потом вернулся на свое место.
- Я по поводу литтов не все сказал. Радвилас оставил наследником почему-то одного из младших своих сыновей - Иманта. Что за человек, знаешь его?
- Не знаю, видел разве что пару раз еще мальчишкой, особо и не приглядывался. Думаю, старшие сыновья Радвиласа не очень-то радуются такой последней отцовской воле...
Лютобор Медведицкий кивнул, оживляясь.
- Вот об этом и хотел с тобой поговорить. Литты, как тебе известно, глубоко вклинились в Сварожьи Земли, целые княжества прибрали к рукам с разных сторон. В Темноборске сейчас сидит старший сын Радвиласа - Саулис. В Дебрянске второй - Линас. Не пора ли нам вынуть эти занозы? Князь Имант этим братьям вряд ли станет помогать, они сейчас предоставлены сами себе.
Но Яргородец, едва услышав имена двоюродных братьев, подумал об ином.
- Нелегко будет их изгнать, Лютобор Тихомирич: сыновья Радвиласа умеют воевать, и лишаться последних владений не захотят. Много крови прольется. Подумай вот о чем: не лучше ли тебе оставить им княжества, но обратить их в своих союзников? Ты же мечтал о литтских дружинах под своим знаменем - вот они и придут. Думаю, братья и сами сейчас поймут, что в Сварожьих Землях смогут теперь остаться, лишь заручившись поддержкой сильных союзников.
Карие глаза великого князя оживленно блеснули, он сразу приободрился.
- Вот это замыслы у тебя, Лютобор Мстиславич! Я бы и не додумался. Лишь бы можно было положиться на них...
- Я давно с ними не виделся, но в прошлые годы они заслуживали доверия. Кроме того, они наверняка теперь не очень-то любят своего братца Иманта. И, если медведицкий князь пообещает им вернуть престол...
Смуглое лицо Лютобора Медведицкого озарилось широкой улыбкой, и он весело хлопнул Яргородца по плечу.
- Не только получим новых союзников, но со временем посадим на престол в Айваре обязанного нам литтского великого князя!.. Лютобор Мстиславич, я думаю, кроме тебя, никто не сумеет лучше договориться с сыновьями Радвиласа. Готов к небольшой поездке?
Яргородец притворно вздохнул.
- Я-то готов, а вот с Белославой Тихомировной ты, государь, уж объясняйся сам, - проговорил он, и оба засмеялись.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #98 : 16 Июн, 2019, 13:21:01 »

Вот и случай с родственниками пообщаться Яргородцу выпал. Интересно на выросших сыновей Радвиласа посмотреть. Или услышать.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #99 : 16 Июн, 2019, 19:50:08 »

Спасибо Вам, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Вот и случай с родственниками пообщаться Яргородцу выпал. Интересно на выросших сыновей Радвиласа посмотреть. Или услышать.
Все, что пожелаете, специально для Вас! :)

Глава 27. Новые союзники и противники
Темноборск, лежавший далеко к полунощи и закату, на границе с Влесославлем, встретил Лютобора Яргородского многочасовым моросящим дождем. Небо сплошь было затянуто серыми тучами. Они клубились, пухли, наползали друг на друга и истекали нескончаемым дождем, навевающим уныние. За серой завесой дождя не видно было города, чтобы разглядеть его, пришлось подъехать вплотную, лишь тогда он будто вынырнул из тяжелых туч.
Яргородец заранее послал вперед вестника, сообщая о себе князю Саулису. Поэтому тот выехал встретить гостя за городской стеной. Разглядев сквозь мокрый полог туч группу всадников, Лютобор остановил взор на переднем из них, сидевшим на буланом коне,  облаченном в доспехи, но без шлема. Каким-то сделался его двоюродный брат, с которым виделся последний раз при осаде Чёрна, до того, как Саулис уехал править Темноборском? Сильно ли изменился с годами? Пойдет ли под медведицкие знамена?
Приблизившись, Яргородец поразился, до чего Саулис сделался похож на своего отца. Просто вылитый князь Радвилас, каким тот был под Чёрном! То же узкое удлиненное лицо с крупным носом, губы почти скрыты под пушистыми усами, спускающимися вниз. Такие же светло-русые волосы до плеч, только у Саулиса сейчас промокли от дождя, будто водоросли. А самое главное - ярко-зеленые глаза, обычные для рода Алджимантаса, но редкие у других. И взгляд тот же - цепкий, острый и пристальный, как у пардуса на знамени Литтского княжества.
- Рысь помнишь? - спросил Яргородец на литтском наречии, подъехав совсем близко.
- Лютобор! - глухо воскликнул темноборский князь, словно до той минуты не мог вполне поверить, кого видит перед собой.
Сколько лет прошло с тех пор, сколько довелось пережить тому и другому, что не каждая человеческая жизнь вместит! А вот стоило припомнить случай из их далекого детства - и будто разом слетели с них обоих прожитые годы и заботы, и обоим показалось, что они всегда оставались братьями. Они крепко обнялись, потом отстранились, рассматривая друг друга.
- Хорош! И не постарел совсем! - воскликнул Саулис. - Никак, секрет вечной молодости открыл, ведун?
- Если бы я его открыл, был бы уже богаче всех государей на свете, и где-нибудь в уединенном дворце обитал, а не мок под дождем на дорогах, - отшутился Лютобор. - Впрочем, тебе он бы все равно не скоро понадобился, ты совсем и не изменился с последней нашей встречи под Чёрном.
- Порода наша такая, что годы не скоро берут: отец мой тоже до последнего выглядел моложе и крепче своих лет... Нет, но кто бы мог подумать, где нам доведется встретиться! Оба далеко заехали от родных мест, - проговорил Саулис, качая головой. - Признайся, заранее и ты бы такого не предсказал!
- Настолько заранее - нет, конечно, - согласился Яргородец. - Но все-таки Боги когда-то дали мне понять, что нам придется быть заодно.
Старший сын князя Радвиласа только махнул рукой.
- Об этом после. Лучше о себе расскажи, как у тебя дела. Слышал, ты теперь воеводствуешь у медведицкого князя.
- Да, и по его просьбе я и приехал к тебе, Саулис. Великий медведицкий князь Лютобор Тихомирич глубоко сочувствует тебе в твоих утратах. Он всегда ценил выучку и умение литтских воинов, и надеется впредь видеть их друзьями, а не врагами.
Саулис встрепенулся, внимательным взором окинул родственника, как бы желая убедиться, что у того на уме, не с лисьей хитростью явился ли? Потом широко взмахнул рукой, предлагая въехать в открытые городские ворота.
- Получается, ты как раз вовремя приехал, Лютобор. Я тут пригласил к себе брата младшего, Линаса, посоветоваться, что делать нам дальше. Через несколько дней он приедет, тогда обо все поговорим как следует, чтобы дважды не повторять. Пока что погостишь у меня, как подобает родичу. Ведь сколько лет уже мы не виделись, а!
- Да, конечно, - рассеянно проговорил Яргородец, думая о том, какие превратности судьбы порой сводят людей между собой. Унаследуй Саулис, как полагалось по старшинству, отцовский трон, и они вполне могли бы никогда не встретиться, а если бы встретились, то совсем не так сердечно. А теперь, благодаря старческому капризу князя Радвиласа, Сварожьи Земли могут склонить на свою сторону Саулиса с Линасом, что иначе сделались бы их противниками...
Проехав с темноборским князем по городу, Лютобор убедился, что там, вроде бы, неплохо обстоят дела. На улицах звучала и сварожская, и литтская речь, в одежде виденных им жителей также смешивались оба начала. Рядом с обычными избами попадались иногда круглые постройки с плоской крышей, у бедняков соломенной или тростниковой, на богатых усадьбах - покрытой красной черепицей. Древний сварожский город, откуда происходила родом супруга Святослава Храброго, сильно изменил свой облик. Однако упадка не чувствовалось, местные жители, сколь успел заметить Яргородец, не бедствовали. Да и в дороге он, несколько раз останавливаясь в селах, осторожно расспрашивал местных поселян, выясняя, что за человек князь Саулис, и не слышал о нем худого.
Как бы там ни было, но он принял Лютобора по-братски. Первым делом познакомил со своей семьей. Жена Саулиса была сварожанкой, темноборской боярышней, и дома разговаривали в основном на сварожском наречии.
Старший сын Радвиласа, стараясь показать себя гостеприимным хозяином,  устраивал щедрые пиры, приглашал на охоту, которую сильно любил еще с детских лет - благо, в темноборских лесах водилось разного зверья никак не меньше, чем вокруг Айваре.
На пятый день приехал второй сын Радвиласа, Линас. Он был похож на брата, только чуть ниже ростом, коренастее и плотнее. Линас также обрадовался, встретив не только родного брата, но и давно не виденного двоюродного. Но теперь уж, как только поутихли восторги воспоминаний о прошлом, пришлось говорить и о будущем.
Как и предполагал Яргородец, у обоих братьев накипело в душе по поводу их брата по отцу Иманта, неожиданно сделавшегося наследником Радвиласа. Сами уже немолодые, с сединой в бороде, они никак не ожидали, что с ними так поступит отец, которому они беспрекословно повиновались всю жизнь.
- Не знаю, чем его очаровал этот балованный родительский любимчик - разве тем, что был всегда при нем и втирался в доверие, в то время как мы правили указанными нам землями, - с негодованием говорил Саулис, остановившись в горнице возле камина, устроенного тоже на закатный лад, вместо сварожской печи. - Правда, отец завещал нам всем, если все же дойдет до борьбы за власть, не поднимать руку друг на друга - спасибо и на том, конечно. Я бы еще понял, если бы он через мою голову передал наследство тебе, Линас - мы почти сверстники, рождены одной матерью и выросли вместе. Но Имант вне всякого порядка наследования!
Более рассудительный Линас проговорил, положив руку на плечо разгневанному брату:
- Не нам судить нашего отца, за что он предпочел Иманта. Мы, сыновья молодости Радвиласа, были для него подчиненными, с нас он всегда требовал без снисхождения, а к детям второй жены, особенно к Иманту, был гораздо мягче. Так бывает у людей, всю жизнь не знавших обычных человеческих слабостей: если со временем у них все же появится слабое место, его уже не преодолеть, оно поглощает целиком. Так, случается, женщина, вышедшая замуж немолодой, не знает удержу в любовных утехах, не узнать становится бывшую скромницу. А то, жадный богач, всю жизнь копивший куны, раз потратится, да и не может уже остановиться, начинает сыпать золотом, пока не разорится. Так и с родительскими чувствами бывает, видимо. Речь не о том, как это вышло. Гораздо важней обсудить, что мы будем делать теперь.
Саулис прерывисто вздохнул.
- Что мы можем сделать, когда у Иманта войск в десять раз больше, чем в наших дружинах, вместе взятых? Для Литтского княжества мы изгои, отрезанный ломоть. Кланяться младшенькому я все равно не стану, да если бы и поклонился, он побоится нас принять. А наши нынешние владения все же чужая земля. Неизвестно, что предпримут теперь коренные сварожане.
Внимательно и молчаливо прислушивавшийся до сих пор Лютобор Яргородский шевельнулся в своем кресле. Только что его будто и не было здесь, словно он исчез, растворился в тени, и братья свободно говорили при нем, как будто наедине. Но вот он поднялся на ноги, и оба литтских князя сразу обернулись к нему.
- Для того я и приехал к вам по поручению великого медведицкого князя Лютобора Тихомирича. Он знает ваши нужды и предлагает вам союз, надеется на ваше мужество и княжескую честь.
- Он предлагает нам на Медведицу придти? - быстро переспросил Саулис.
- Нет-нет: вам ни от чего  не придется отказываться. Владейте себе своими землями, как прежде. Темноборск и Дебрянск и впредь останутся закреплены за вашими родами. Только великим князем признаете отныне не айварского, а медведицкого владетеля. И тогда против вас в Сварожьих Землях ни одна собака не гавкнет.
- И воевать придется вместе с медвединцами? - уточнил Линас.
- Не слишком уж часто, лишь когда придется собрать все силы, - заверил Яргородец. - Ваши княжества все-таки не ближний свет, когда там вы приведете войска, все уже закончится. Вот если придется готовиться к действительно большой войне, тогда... великий князь надеется на вашу дружбу.
- Это значит... он на Орду нацелился? - немного охрипшим голосом спросил Саулис.
- На нее, проклятую, - вздохнул Яргородец. - Только скорее не он, а она - на Сварожьи Земли. Мы ухо держим востро, прознали, что Улзий хочет заново Сварожьи Земли покорить, как некогда Ерден-хан. А тогда, если нагрянет, может дотянуться и сюда, не спросит, литты вы или сварожане. Отца вашего, которого и ордынцы побаивались, больше нет, Имант вам не поможет.
Он добился своего - братья переглянулись и задумались над предложением.
- А ты ручаешься, что великий князь сохранит за нами княжеское достоинство? - спросил Саулис, особенно походя сейчас на отца.
Вместо ответа Яргородец вынул из ларца и аккуратно расстелил на столе пергаментную грамоту.
- Прочтите сами, что пишет вам великий князь. Он предусмотрел все, и со всем уважением предлагает вам союз, как храбрым витязям и сыновьям великого литтского князя.
Братья сблизили головы, читая послание Лютобора Медведицкого, думали и размышляли про себя, что оно им сулит. Наконец, Линас осторожно сказал брату:
- Решать, конечно, тебе, ты старший. Но, по-моему, мы ничего не теряем. Мы будем союзниками медведицкого князя, а не подданными. Он предлагает нам с честью послужить Сварожьим Землям - нам, сыновьям своего врага!
- Об этом никто и не вспомнит, если вы примете союз, - тихо заверил Яргоодец.
Еще некоторое время все молчали, ощущая одну из тех судьбоносных минут, что меняют жизнь до неузнаваемости. Наконец, Саулис произнес:
- Ладно, передай великому князю, что мы принимаем союз, и оправдаем его доверие. Как-никак, Сварожьи Земли и для нас не чужие. Полжизни прожито в здешних краях. Дети мои уже по-сварожски говорят лучше, чем по-литтски.
- Моя семья тоже, - согласился Линас. - Да и нам с братом люди даже имена приспособили по-своему, чтобы не считать нас за иноземцев.
- Не слышал об этом, - признался Яргородец. - И как вас теперь звать-величать?
- Брата из Саулиса в Стемира переименовали, - старший сын Радвиласа подтверждающе кивнул. - А меня... так уж вышло, под стать тебе и твоему великому князю - Лютобором.
- О-о, такое имя не зря дается, Лютобор Радовилич! - засмеялся Яргородец, протянув руку двоюродному брату. - Лютых врагов на нашу долю немало досталось, постараемся и мы не оплошать, если доведется схлестнуться.
- А ведь ты мне предсказывал, что мы будем сражаться под общими знаменами, еще когда мы были мальчишками, - припомнил Саулис-Стемир. - Значит, то были медведицкие знамена?
- В то время я вряд ли представлял, где и как это будет, - припомнил Яргородец.- Просто почувствовал, что так станет, да и мне этого захотелось - вот оно и сложилось вместе. А куда судьба забросит, не видел тогда ни в огне, ни в воде.
- Жаль, что тебя не было возле нашего отца, когда он выбирал себе наследника, - проворчал Стемир Радовилич, согласно пословице: "У кого что болит, тот о том и говорит".
Выбрав подходящий момент, Яргородец проговорил вкрадчивым тоном:
- А еще великий князь велел мне передать, что со временем, если Медведица будет стоять и соберет достаточно сил, поддержит вас, коли решитесь бороться за отцовский престол. Не сейчас, конечно, не обессудьте. Подними мы сейчас войска - Орда тут же в спину и ударит. Вот если общими силами с ней справимся - тогда и за Иманта можно будет взяться.
Если удастся одолеть Орду, да если от самих после такого хоть что-то останется! Для слишком еще многих людей в Сварожьих Землях такое обещание прозвучало бы невыполнимым хвастовством. Но для литтских князей, смирившихся уже с изгойством, и такая призрачная надежда была, как глоток воды в жару. Саулис крепко сжал Яргородца в медвежьих объятиях.
- Ах, брат! Ты нас спасаешь! Не стану врать - я не знаю, каким бы соседом я был для Сварожьих Земель, перейди ко мне престол прямо от отца. Ведь и он с вами воевал не от большого зла, лишь ради пользы Литтской державы.
- Это понятно, - кивнул Яргородец. - Князь есть князь, он должен заботиться о своих владениях. Остальные страны его волнуют постольку поскольку. Было бы странно, если бы какой-нибудь правитель о чужих странах пекся больше, чем о своей.
- Но, если вы поможете мне вернуть княжеский престол, я клянусь, что у меня не будет друга ближе Медведицкого княжества! - пообещал князь Саулис.
Яргородец кивнул ему, но тут же усмехнулся:
- Вот мы и поделили медвежью шкуру, остался самый пустяк - добыть ее в лесу!..
Он пробыл в Темноборске еще несколько дней. Братья-князья старались не ударить в грязь лицом: в эти дни провели смотр своих дружин, в которых были и литтские, и сварожские воины. При этом держались те и другие слаженно, умело выполняли любые боевые задачи. Глядя на них, Лютобор радовался, что удалось заручиться поддержкой сыновей Радвиласа.
« Последнее редактирование: 17 Июн, 2019, 19:11:28 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #100 : 17 Июн, 2019, 21:43:19 »

На Медведице праздновали Масленицу. Весь народ, стар и мал, высыпал на улицу. Хотя было довольно холодно - в воздухе стояла морозная стынь, и дыхание клубилось облачками белого пара, - но в такой день никакой мороз не мог удержать людей дома. Закутавшись потеплее - бедняки в овчинные кожухи, кто побогаче - в меха, - люди не боялись мороза. Согревшись горячим сбитнем да блинами, одни пускались в пляс, водя хоровод вокруг чучела Мораны-Зимы, другие седлали коней или запрягали в сани, и носились по всему городу, с ветерком и снежной поземкой из-под копыт, под перезвон бубенцов на шлеях.
Забыт жгучий мороз, колючая боль!.. Развеселившимся людям уже не страшен холод. Многие, разогревшись, сбрасывали с себя шубы и шапки, оставались в одном нарядно украшенном кафтане. На Масленицу обязательно надевали лучшую одежду, украшали богатой вышивкой, повязывали яркие ленты, а женщины и девушки нацепляли лучшие свои украшения.
Самое большое масленичное гулянье было на площади под холмом Велеса, поблизости от торговых рядов. Еще заранее, едва начало светать, собрались оборотистые блинники, поставили палатки, в них развели костры, жарили на сковородках круглые румяные блины, готовили для них разные начинки. Тут же варили сбитень, готовясь продавать его желающим его горячим, и площадь наполнилась запахом меда.  Блины продавались на каждом шагу, торговцы зазывали покупателей, не переставая, но народу собралось так много, что в накладе не оставался никто. Ведь блины на Масленицу - это не просто закуска для бродящих на морозе людей. Нет! В них, горячих и круглых, рыже-золотистых, сварожане чтили образ Даждьбога - светлого Солнца, которому предстояло одолеть зиму и заново пробудить жизнь. Блины, как и праздничные хороводы и песни, служили одной цели - пробудить в себе то же солнечное пламя, родственное высшему огню в небе, сделаться соратниками Солнца в борьбе с жестокой Зимой.
На расчищенной от снега площадке горели высокие костры. Через них прыгали молодые пары, загадывая на будущую семейную жизнь. Прыгали юноши и поодиночке, гордясь своей ловкостью и силой.
Подальше силачи состязались в борьбе и в перетягивании каната. Их окружила пестрая толпа, крича и подбадривая своих любимцев. Голые по пояс борцы сплетались мускулистыми руками, сжимали зубы от напряжения, а по их спинам и лбам стекал пот, - победа над силами холода была близка! Зрители приветствовали бурными рукоплесканиями и победителей, и побежденных, выкрикивали их имена, угощали за свой счет.
Гремели бубны, пищали дудки, звенели струны на гуслях. Музыканты играли, в основном, легкие плясовые мелодии, под которые, хочешь - не хочешь, пойдешь в хоровод, скинув и шубу, и шапку. Обыкновенно после Масленичных гуляний сходил весь снег в городе, даже там, где накануне громоздились сугробы по пояс высотой.
- Блинчики с пылу с жару! С икоркой, с творогом, с мясом, с вареньем - из малины, из клюквы! Сбитень медовый, только что сварен! - кричали торговцы наперебой, подзывая народ. В каждой палатке было по нескольку человек: кто-то печет блины и варит сбитень, кто-то готовит начинку, кто-то едва успевает принимать медные монеты и даже гривны. В палатках и вокруг них непрерывно стоят шум, суета, толчея, - зато уж точно никому не холодно, скорее жарко.
Вокруг площади летит тройка, а в санях полно ликующих, хохочущих детей. В то время как дети постарше с удовольствием глядят, какие трюки проделывают скоморохи: ходят по канату на большой высоте, становятся на плечи друг другу и кувыркаются через голову, не расцепившись, ходят на руках так же ловко, как на ногах. Тут же, за отдельной оградой, ручной медведь: неуклюже раскачиваясь на задних лапах, он пляшет под дудку, на которой играет медвежий поводырь. Весь город веселится на Масленицу.
Внимательный взор мог в этом году заметить на масленичных гуляньях и нечто новое. В песнях люди призывали солнце поскорей растопить своими горячими копьями-лучами "зло кромешное из чужой страны - Орду скверную чжалаирскую". А для чучела Мораны, свитого, как обычно, из старых тряпок, прелой соломы и прочего хлама, на сей раз подыскали где-то ржавый чжалаирский шлем и водрузили на голову, к "руке" чучела привязали обломок сабли. Заодно с зимой медвединцы словно надеялись сжечь и Орду. Прежде так шутить они не осмеливались даже на Масленицу.
Однако в этот раз медвединцам могла дорого обойтись их дерзость. В самый разгар праздника вдруг откуда-то издалека послышался истошный вопль: "Расступись! Чжалаиры идут!"
- Ну вот! - заговорили в толпе люди, не столь испуганные, сколько раздосадованные неожиданной помехой, когда было так весело. - Где, где? А-а, вон мурза едет со свитой. Тьфу, болотник его побери, принесла нелегкая!..
На поле, прямо сквозь расступившуюся толпу, действительно въехал гостивший в это время на Медведице чжалаирский посол. - Мэнгэ-мурза. Он ехал на прекрасном золотисто-буром жеребце в окружении вооруженной охраны. Издалека виднелась его шуба, крытая малиновым шелком, высокая росомашья шапка. Сам мурза ехал с важным видом, почти не шевелясь на коне и не глядя перед собой, словно не сомневался, что все препятствия обязаны исчезать с его пути сами собой. Его телохранители поигрывали ременными плетьми, иногда гикали, распугивая народ.
- Продолжайтесь веселиться, - на ломаном сварожском наречии произнес посол. - У вас праздник? Эт-то очень хороший, когда праздник. Мы тоже хотеть веселиться.
Подъехав к одному из лотков с блинами, Мэнгэ-мурза указал на блюдо с уже готовыми и начиненными блинами. Один из воинов тут же подхватил его и передал своему господину. Тот быстро прожевал блин, остальные позволил разделить хохочущим воинам.
Немного подальше, у другой палатки, Мэнгэ приметил молодую торговкуэ. Та, вертевшаяся в окружении покупателей, как белка в колесе, сбросила зимнюю одежду, и сползший с плеч платок открывал ее крупную грудь, прикрытую лишь сорочкой. да двойным рядом красных яшмовых бус. Разглядев ее, чжалаирский посол восхищенно цокнул языком и, нагнувшись к ней с коня, принялся щупать. Ошеломленная женщина замерла, разинув рот, хотела крикнуть - и не смогла: перехватило дыхание. В толпе послышался глухой ропот.
Но Мэнгэ-мурзе все-таки пришлось выпустить женщину: место было слишком людным, чтобы похитить ее. Еще раз облапив ее на прощение, поехал дальше - веселиться на свой лад, наслаждаясь, что медвединцы не смеют дать отпор.
Но вот он краем уха поймал обрывок песни, что пел в кругу зрителей рыжий музыкант, подыгрывая себе на гуслях. Остановив коня, Мэнгэ стал прислушиваться.

- Много лет прожил в лесах Индрик-атаман.
Много проклятых чжалаиров оставил он на пир зверям.
Сильных брал умом, хитрых - большей хитростью.
Перед князем великим хвалился Индрик:
"Все чжалаиров боятся, они же - меня одного".
Что ни яма в лесу - то косточки проклятых белеются.
Сотниками вражьими атаман болота мостил,
А тысячников живых в воде топил...

Песня этого сварха мгновенно взъярила чжалаирского посла, точно красная тряпка быка. Мэнгэ достаточно хорошо знал сварожский язык, да и имя жившего некогда разбойничьего атамана, лютого врага чжалаиров, говорило само за себя. Мэнгэ задохнулся от злости, выхватил саблю и пришпорил коня, врезаясь в толпу со своими воинами.
- Бунтовать, свархские свиньи? Оскорблять своих повелителей, скоты? Да вы совсем избаловались, давно вас не учили!
Народ заволновался, люди бросились врассыпную, налетая друг на друга. Но тут же стали собираться вновь, смыкаясь плотней. Женщин и детей окружили кольцом, подобно стаду лосей-сохатых, почуявших волка. Лица их были мрачны и угрюмы, но в них не чувствовался страх. Сознание своей численности придавало им смелость. Иные уже хватали засапожный нож, кистень или дубинку. С ярмарки подбежал первый силач, готовясь тяжелым кулаком ссадить с коня любого чжалаира. Вдалеке возница на тройке уже нахлестывал своих скакунов, чтобы с разгону врезаться в чжалаирский отряд.
В это время, когда обе стороны уже готовы были начать бой, сварожане загомонили, пропуская богато одетого всадника:
- Боярин, поддержи нас! Будь нашим вождем!..
- Батюшка Тихомир Владиславич, веди нас на проклятых!
То и вправду был Тихомир Зимин, сын умершего месяц назад тысяцкого. Он рассчитывал унаследовать отцовскую должность, но великий князь вместо того вовсе упразднил звание тысяцкого, и Тихомир с той поры все время ходил сумрачный, молчаливый. Никто и не подозревал, что точит его не только сыновняя скорбь. Теперь вот впервые выехал развеяться на Масленичное гулянье - и вдруг такое...
Подъехав ближе и увидев чжалаиров, готовых рубить народ, Тихомир приподнялся на стременах, громко крикнул горожанам:
- Вы что, очумели, против посла великого хана идти? И меня к тому же склоняете? Вам поделом за вашу дерзость, если вас изрубят, а ваши семьи заберут в рабство! Склонитесь перед высокочтимым нойоном, может, он вас простит.
В глазах Мэнгэ-нойона мелькали довольные искорки. Хоть один понятливый сварх нашелся, знающий свое место - такими чжалаиры и желали видеть своих данников. Почему-то они все чаще проявляют непокорность, забывают страх перед Ордой. Нет, видно, все же не миновать усмирять их заново.
Но вот горожанам совсем не понравилось, как их встретил Зимин. Лишь немногие из них подались в стороны, остальные качнулись вперед.
- Боярин, ты за кого - за нас или за проклятых? - проговорил с укоризной мастеровой из кожевенной слободы.
И тут же отлетел от удара чжалаирской плетью прямо в грудь. Один-единственный умелый удар рассек на человеке кожух и кафтан, оставил на коже длинный рассеченный след, будто саблей полоснули. Хорошо хоть, одет горожанин был плотно, а то, придись такой удар по незащищенному телу возле сердца - оно и остановиться может.
- Хуррагх! - взревел Мэнгэ-мурза чжалаирский боевой клич, и их кони вздыбились над головами медвединцев, готовые их топтать.
- Бей проклятых! - тоненько взвизгнул чей-то голос в толпе, но тут же окреп, вливаясь в общий гул. Те, у кого было хоть какое-то оружие, сомкнули ряды, собираясь защищаться. Уже тащили палки и сложенные для костров бревна...
И теперь уже точно закипел бы неравный бой, но со стороны холма Сварога примчался новый отряд под водительством Мстиши, любимца великого князя. Протолкавшись между рядов, Мстиша вклинился между готовыми к бою сторонами.
- Пошто безобразничаешь, Мэнгэ-мурза? Людям повеселиться не даешь, а теперь драться собрался. Кумыса опился, что ли? - спросил он с укоризной.
Посол прищурился, надменно глядя Мстише в глаза, но саблю все же вложил в ножны: новый отряд был во всеоружии, и тут уже сражаться пришлось бы всерьез.
- Ваши люди поют запрещенные песни, восхваляют разбойников как героев! Для вас же лучше, если я проучу их.
Мстиша поднял руку, удерживая горожан, готовых перейти в наступление, увидев подмогу.
- Оставь их лучше, мурза, пусть поют себе. Им и так вы только песню и оставили в утешение. Оставь, иначе я за народ не ручаюсь. Вон толпа какая собралась! Случись что - я их не удержу. Какой спрос с толпы? В ней каждый творит такое, до чего один бы не додумался.
Только сейчас Мэнгэ-мурза как следует разглядел, сколько народу собралось на площади. В толпе-то и мышь смелеет. Прежде чем такую толпу изрубишь, она тебя самого растерзает на куски. Такое в сварожских городах бывало с ордынцами. Хотя ханы позднее всегда сурово карали восставших, но жертв восставших свархов тем к жизни не вернешь. Он не сомневался, что и княжеские воины помогут горожанам не без удовольствия, видно же, что и в них живет здешний упрямый мятежный дух.
Не по себе сделалось Мэнгэ-мурзе. Но он не мог показать страх медведицкому боярину. Хмыкнул надменно:
- За один волосок с моей головы повелитель Улзий предаст огню и мечу всю вашу землю!
С каким бы удовольствием Мстиша и сам сейчас выхватил меч и полоснул бы по этой ухмыляющейся роже! Но нельзя, не готова еще Медведица к большой войне, покуда придется еще терпеть...
- Если отступишь, мурза, ничего не случится. Но, если разозлись народ - клянусь тебе, мурза, не увидишь уже ни повелителя Улзия, ни как он покарает нас. Или тебе так хочется к Тенгри? Или ты готов пожертвовать жизнью, чтобы дать Улзию повод к мести?
Говоря там, Мстиша был уверен в выборе чжалаира. Побывав в Орде, он узнал Мэнгэ-мурзу и ему подобных - младших отпрысков ханского рода, номинальных владетелей и полководцев, никогда не водивших тумены. В действительности такие вельможи, которых было в Орде не перечесть, толпились возле ханского трона, плели интриги в меру своего умения, сладко ели и пили, да иногда исполняли обязанности именитых гонцов и рассыльных, там где послать простого нойона было бы незначительно. Такой человек никогда не согласится погибнуть, чтобы Орда могла поднять меч к отмщению. В глубине души о собственном благе он заботится гораздо больше, чем об Орде. Мстиша не сомневался, что тот уступит.
Смуглое лицо чжалаирского посла пожелтело, затем потемнело. Он сгорбился в седле, напоминая подбитую ворону. Потом молча повернул коня и поехал прочь, в сторону Чжалаирского Посада, где обычно останавливались ордынцы. За ним поехали и воины. Вслед им уставились сотни пар ненавидящих глаз. На одной крыше какой-то мальчишка пронзительно свистнул, но, когда нукер прицелился в него из лука, мальчик уже скрылся по ту сторону покатого ската.
Оглядев народ, только что готовившийся к отчаянной борьбе, Мстиша добродушно улыбнулся.
- Гуляйте дальше: мы позаботимся, чтобы вас никто не беспокоил. Великий князь Лютобор Тихомирич просит вас потерпеть еще немного. Молодцы, что не струсили перед мурзой, но и на рожон лезть пока не след. Не стоит сей чжалаир, чтобы из-за него такой праздник портить. Расходитесь, друзья. У вас, вон, еще чучело костра ожидает!
Постепенно народ стал оживать, соображая, что, вроде бы, все обошлось. Мстиша поехал дальше, собираясь в этот день проследить за порядком в городе. Тихомир Зимин пристроился рядом, насмешливо фыркнул:
- Утешил бунтовщиков? А они с такими разбойничьими песнями завтра и на нас, бояр, пойдут с дубинкой, вот бы о чем вам подумать с премудрым князем.
Мстиша окинул его холодным взором, преодолевая неприязнь.
- Ты лучше помолчи, Тихомир Владиславич, а то я скажу государю, как ты просил людей мурзе кланяться. И что тебе неймется? Ведь ближний боярин, влияния ваш род никто не лишал. А все норовишь сделать назло, будто мухой укушенный. Лучше бы порадовался - люди страх перед Ордой стали терять!
Тихомир насмешливо выпятил губы.
- Ну-ну, поговори еще! Я и забыл: ты сам-то в бояре пролез из челядинцев, вот тебя и радует мужицкая наглость.
И боярин Зимин повернул коня и бросился вскачь по городским улицам. Он мчался, поднимая снежные вихри. Ловил ртом встречный ветер, и не мог остудить того мутного, едкого, черного, как дым, что душило его с того дня, как лишился звания, которое всегда считал своим, положенным ему по наследству. Это была ненависть. Он ненавидел их всех - и великого князя Лютобора, своего двоюродного брата, и князя Бронислава, и Яргородца, колдовством укравшего у него счастье, и Мстишу, княжеского прихвостня. Даже своих родных - дядю Третьяка и младшего брата Доброслава, - Тихомир ненавидел за то, что они готовы и дальше по-холопски служить князю, ограбившему их, Зиминых. Он пока еще не знал, что хотел бы сделать им, но определенно желал каждому всевозможных бед.
Через несколько дней после Масленицы Тихомир Зимин тайно, среди ночи, уехал с Медведицы. Прошел слух, что сперва он подался к давнему знакомому - волчановскому князю Мстиславу. Но, не найдя в нем, связанном клятвой, деятельного союзника, Тихомир скоро объявился в саомй Орде, пред очами темника Улзия.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #101 : 18 Июн, 2019, 06:41:55 »

Зимин, выходит, предателем стал. Что-то он Улзию напоёт.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #102 : 19 Июн, 2019, 21:08:22 »

Благодарю, эрэа Карса!
Зимин, выходит, предателем стал. Что-то он Улзию напоёт.
Что видел, то и напоет, перефразируя один анекдот. Впрочем, Улзий и без него знает, что делать.

Глава 28. Колдовская ловушка
У излучины речки Хмели, одной из многочисленных притоков Великой, остановился на ночь отряд чжалаиров. Не просто отряд - войско: целых три тумена собрались вместе, в поход на свархов. Теперь пробирались через густые здешние чащобы, где привычным к просторам степнякам трудно было находить дорогу. Даже чжалаирские кони, кормясь во время стоянок, тихо фыркали, будто жаловались: и травы не такие, как в привольной степи, и вода не такая...
Но войско вели опытные разведчики, много раз бывавшие в Сварожьих Землях, умевшие находить дорогу не только в лесной глуши, но и ночью с завязанными глазами. Они готовились нанести свархам нежданный удар, пройдя лесными тропами. Правда, чжалаирская разведка доносила, что об их приближении свархам уже известно, вышеградская рать стоит дальше в верховьях Хмели, а вчера с ней и медвединцы соединились. Но, даже если так - им же будет хуже. Непобедимое чжалаирское воинство разгромит одним махом обоих противников. Так напутствовал их сделать темник Улзий. Так собирался поступить царевич Имбагай, командующий объединенными туменами.
Объезжая расположившийся на ночь курень, Имбагай ехидно усмехнулся. Не для Улзия, конечно, он старается, не для того, чтобы Ордой и дальше распоряжался безродный коман! Но пока еще приходится терпеть наглость этого выскочки. Имбагай, пришедший из Черной Орды, кочующей на восходе, возле Пояса Земли, здесь, в Великой Орде, вынужден был все начинать сначала, завоевывать себе сторонников, а заодно наживать врагов - без них никак не прожить сильному человеку. И первый из них - Улзий, действительный правитель Великой Орды. На словах он дружески приветствовал Имбагая, потому что во всей Орде не находилось никого, способного сравниться с ним силой, доблестью и боевой свирепостью. По крови и личным заслугам Имбагай имел все права сделаться ханом. Но в том-то и дело - Улзию совсем не нужен сильный хан. Наверняка он теперь уже плетет интриги за его спиной. Но Имбагаю его паучьи сети не страшны, он легко рассечет их своим булатным мечом-кончаром. Совсем скоро он обрушится на города и селения свархов. Впереди лежит Вышеград, дальше Азань. А когда он возвратится в Орду с победой, неся богатую добычу и ведя толпы пленных, все чжалаиры признают, что он один должен быть ханом. И никакой Улзий не сможет ничего сделать, когда все ордынские тумены станут за него, Имбагая. У себя дома. в Черной Орде, Имбагай допустил ошибку, слишком явно выставил себя врагом хана Дэлгэра. Пришлось спасаться от подосланных убийц, бежать прочь. Дэлгэр тоже боялся и ненавидел его, как теперь Улзий. Но уж второй раз Имбагай будет действовать наверняка. Одна-единственная победа - и Орда упадет к его ногам, как роскошная красавица.
В долгих летних сумерках чжалаирский полководец оглядел свое становище. В пойме реки сотнями красных глаз горели костры. От них разносился густой мясной дух - варили баранину на ужин. По обоим берегам неширокой и мелкой, но извилистой речки ставили юрты, у каждого десятка своя. Поодаль неслышно бродили стреноженные лошади, щипали траву. Из кустов доносилось блеяние баранов, которых ордынцы гнали с собой, как живой запас пропитания. Чуть позвякивая сбруей, выдвинулись вперед сотни, посланные в охранение. В здешних чащобах днем и ночью следовало держать ухо востро. Имбагай кивнул им, и встретившиеся воины съехали с тропы в непроглядную лесную тень, уступая дорогу полководцу с его телохранителями.
Возле костров теснились воины. Одни просто ужинали, другие беседовали, хвалились подвигами, что им довелось или якобы довелось совершить в прежних сражениях. Иные быстро чинили при свете от костра какую-нибудь неисправность в своем снаряжении или конской сбруе. Обнаружь хоть малейший беспорядок какой-нибудь нойон - и не избежать будет плетей, а за крупные неполадки могли выпороть весь десяток.
Все это было знакомо царевичу Имбагаю, так как составляло обычный распорядок жизни войска в походе. Хотя сам Имбагай был еще сравнительно молод, однако быт военной жизни был ему прекрасно известен с детских лет. Он не похож был на изнеженных потомков высокородных семейств, за которых сражаются другие. Он-то как раз любил войну, и находил самыми счастливыми мгновения, когда обрушивался на врага, как хищный ястреб на стаю жирных куропаток. Ни с чем не сравнимое чувство, когда мчишься на коне во весь опор, словно срастаясь с ним в единое целое, и лук в твоих руках тоже становится продолжением собственной воли, посылая во все стороны верную смерть на кончиках стрел, а враги мечутся в смятении и не могут спастись!..
Полководец спрыгнул с коня, передав его повод ближайшему телохранителю. Невысокого, даже низкого роста, Имбагай, однако, обладал огромной силой. Плечи и грудь у него были широкие, как у рослого мужчины, а длинные жилистые руки легко натягивали лук, с которым никто в обеих Ордах не мог справиться. В Черной Орде ходили слухи, будто мать прижила Имбагая от одного из подгорных карликов, обитавших в пещерах Пояса Земли, хранящих там подземные сокровища. Но это наверняка говорилось, чтобы лишить его прав на престол...
Переваливаясь на кривых ногах - править конем ему было сподручнее, чем ходить по земле, - Имбагай прошел мимо костров. Воины настороженно замирали при виде него стихали все беседы. Но царевич был доволен сегодняшним днем, и ухмыльнулся, приветствуя их.
- Отдыхайте спокойно, мои храбрые батыры! Завтра мы двинемся дальше по реке, навстречу свархам. Мы разметаем их войско, как сухие листья, если они вообще осмелятся выступить навстречу, а затем двинемся на Вышеград и дальше. Совсем скоро каждый из вас завернется в соболью шубу, станет есть и пить с серебра, приведет в свою юрту десяток рабов и прекрасных белокурых рабынь! Свархские сокровища заждались вас, победители!
- Хуррагх! - раздался оглушительный многоголосый вопль.
Имбагай усмехнулся про себя. Для простых воинов, не всегда евших досыта, сто цен лошади - уже баснословное состояние, обещанием изобильной добычи их можно заманить куда угодно. На самом деле предстоит еще подготовить будущую победу. Этим волководец и собирался сейчас заняться.
Над юртой царевича развевался бунчук из восьми конских хвостов, выкрашенных в синий цвет. Туда он сейчас пригласил главных войсковых начальников. Командиров туменов и лучших тысяч, военных судей, юртджи, разведчиков. Среди присутствующих была единственная женщина, и, после того, как военачальники высказали свои мнения, большинство глаз обратились именно к ней.
Айбике, ночная колдунья. Как всегда, странная и даже безумная на вид, но незаменимая там, где нельзя справиться в честном бою. Эту женщину Улзий почти навязал Имбагаю, и тот сперва не хотел ее брать, однако в походе убедился в ее полезности. В здешних чащобах, населенных разной нечистью, наверняка не любившей чжалаиров, Айбике одна могла заклясть лесных мунгусов, чтобы не вредили им в пути. Бросала на тропу заговоренные кусочки бересты - и жуткий хохот Лешего доносился ночами откуда-то издалека, но он не мог приблизиться, не мог и искривить лесные тропы, чтобы сбить путников с дороги. Пару раз в воздухе появлялись прозрачные причудливые мороки, но тут же таяли, как туман, прежде чем кто-нибудь из воинов успевал броситься к ним. Водяной хлопал в реках соминым хвостом, но Айбике бросала в воду на каждой стоянке щепотку зеленого порошка - и никто из людей и лошадей так и не утонул.
И вот теперь Имбагай, выслушав донесения разведки, обратился именно к шаманке:
- Не хочется признавать, но свархи нас опередили. Нас ждет объединенная рать Вышеграда и Медведицы. Придумай что-нибудь, чтобы они разделились. Ты ведь, кажется, с медвединцами знакома не понаслышке?
Шаманка скрипнула зубами, раздраженно фыркнула. Об этой ей можно было и не напоминать. Она потому и напросилась в поход с войском царевича Имбагая, что не сомневалась прежде всех донесений: медведицкий князь непременно приведет рать на помощь своему тестю. Ну а с князем, конечно, будет и его первый воевода, с которым ей бы очень хотелось переведаться.
Сидя на корточках вместе со всеми, Айбике поклонилась хану.
- Я уже все придумала, повелитель Имбагай! У нас своя разведка, у медвединцев своя. Если им доложит их разведка, будто второе ордынское воинство направилось в их землю, они, наверное, поспешат обороняться.
Имбагай недовольно наморщил низкий лоб.
- Ты что, считаешь свархов, Айбике? Они вернутся, убедившись, что никакого второго войска нет.
Женщина тонко улыбнулась.
- А теперь самое главное, повелитель. Второе войско будет, и такое, что никакая разведка не отличит его от настоящего! Выйдем из юрты, и ты увидишь сам.
Все еще недоверчиво хмурясь, Имбагай поднялся на ноги и неуклюже направился к выходу. За ним потянулись и нойоны.
Айбике вынула из широкого рукава халата волосяную плетенку, принялась связывать ее со все новыми и новыми компонентами. Уже стемнело, но рядом горел костер, и чжалаиры видели, как ловко мелькают ее проворные руки, словно связывая рыболовную сеть.
- Из человеческих волос я сплетаю косу - пусть поднимутся воины, сильные и храбрые, видом вполне подобные живым! Конские волосы сплетаю я вместе - да будут под ними неутомимы стремительные кони! Кожаные ремни сплетаю я вместе - да будет прочной одежда их и сбруя! Вплетаю я кусочки дерева и перья - пусть их стрелы летят далеко и не знают промаха! Вплетаю кусочки металла - да разят легко их сабли! Вот пот человеческий и конский - да примут они полное подобие! Вот кровь живая - да будет в них дыхание жизни!
С последними словами Айбике полоснула ножом себе по руке, окропила кровью получившуюся плетенку. Затем принялась махать ею в воздухе - восемь раз подряд. И с каждым взмахом воздух перед ошеломленными чжалаирами все сильней сгущался. В нем проступали фигуры, сперва смутные, затем все более определенные. Войско, вытянувшееся тонкой линией - иначе не поместилось бы здесь. Такие же точно чжалаирские всадники, как и здесь, в курене. Нойоны даже узнавали в свете костра знакомые лица. В дорожных темно-серых халатах, в кожаной броне (только у знати была стальная). На невысоких мохнатых лошадках. У каждого воина лук и колчан за спиной, а на боку - сабля. Один к одному - их собственное войско. Вот и их собственные двойники во главе отрядов. А вереди, в окружении своих телохранителей, ехал другой царевич Имбагай.
- Ступайте вперед, на город Медведицу, не сворачивая нигде! Двигайтесь, как подобает чжалаирскому войску, сражайтесь, встретив врага, и не останавливайтесь, пока будете нужны! - приказала Айбике.
Получив приказ, внезапно объявившееся войско зашевелилось, застучало копытами и двинулось прочь, ровной покачивающейся рысью. За ними потянулась пыль и характерный запах вяленой кожи, дыма и бараньего жира, что всегда окружал чжалаирское войско. Айбике создала не просто двойников, но в точности повторявших все качества настоящего войска.
- Вот, повелитель Имбагай, - улыбнулась шаманка, разведя руками. - Свархи не усомнятся, что второе войско идет на Медведицу.
- Но для них ведет разведку местная нечисть - оборотни, - напомнил начальник разведки, Хуту-нойон. - Они уже доставили мне уйму хлопот. Даже самым опытным моим воинам трудно с ними тягаться в здешних непролазных чащобах. Они не распознают твоих двойников?
- Нет, потому что это не простые двойники. Они не морок, повторяющий только облик нашего войска. Они совпадают с живыми людьми, конями, вещами, во всем. Так же двигаются и пахнут - даже самый чуткий нюх не отличит. В них вложены все навыки первоначальных образов. Они могут сражаться, а, если их ранить, истекают кровью. Даже труп двойника останется обычным трупом, не вызовет никаких подозрений. Их ничем не отличить от настоящих... до тех пор, как я не сожгу плетенку. Тогда они развеются, будто их и не было. А для твоих оборотней, Хуту-нойон, у меня тоже припасен подарок.
Позвав из своей юрты раба, Айбике велела ему принести пучок стрел. На древке большинства из них подвешен был пучок волчьей шерсти.
- Второе войско я уже снабдила такими, раздай и ты их своим разведчикам. Я долго пыталась восстановить зелье, каким наши предки почти полностью истребили оборотней. Наконец, я смогла создать состав, что, подобно серебру, оставляет им незаживающие раны.
- Благодарю тебя, мудрая! - склонил голову начальник разведки.
- Не стоит благодарности. Лучше принеси мне голову Лютобора Яргородского! Без него и прочие медвединцы не опасны. Я сама дам тысячу золотых тому, кто его убьет!..
- А сколько дашь, чтобы заполучить его живым в свою постель? - усмехнулся тысячник Буркан.
Вместо ответа шаманка щелкнула пальцами, и дерзкий нойон онемел. В прямом смысле - разевал рот и шевелил губами, и не мог выговорить ни звука!
- Теперь, когда прекратилась глупая болтовня, - мстительно продолжала Айбике, - я даю тебе, Хуту, еще другие стрелы, от колдунов. Они отмечены белым пером сверху. Такая стрела не только ранит, но и препятствует колдовству. Стоит нанесенному на нее зелью проникнуть в кровь, как оно путает магические потоки, рассеивает силу, ослабляет мысль и внимание. Я сама, испытывая его, лишь чуть поцарапалась такой стрелой, и целый день потом лежала больная и не могла колдовать... Ну а это поможет вам наверняка найти Лютобора Яргородского или другого шамана, если они есть у свархов, - женщина указала на несколько тростниковых дудок, принесенных рабом вместе со стрелами. - Они отзываются только на магическую силу...
Как только Айбике взяла в руки одну из дудок, та вдруг оглушительно заревела, точно дикий бык. По всему куреню встрепенулись воины, готовились стрелять на звук, бежали к лошадям. Лишь приказ полководца успокоил их. Но, стоило Хуту забрать у шаманки дудку, та смолкла.
- Теперь он не уйдет от нас и не скроется. И ты, повелитель Имбагай, легко разгромишь всех по очереди, потому что некому будет предвидеть твои замыслы, проговорила шаманка горячо, бархатным голосом.
Сам царевич Имбагай, безжалостный, как голодный ястреб, что считал для себя отнюдь не пороком, а очень полезным достоинством, изумился такой изощренной изобретательности колдуньи.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #103 : 20 Июн, 2019, 21:36:15 »

Выше по течению на той же реке Хмеле, получившей свое имя за то, что уж больно петляла в глухих лесах, как зеленая плеть хмеля по дереву, остановилось и сварожское войско. Едва стало известно о походе ордынцев, как вышеградский князь послал на Медведицу слезную просьбу придти на помощь. Лютобор Медведицкий не мог не откликнуться, даже не проси его об этом тесть. Ему давно уже хотелось сразиться с ордынцами, преградить им путь в Сварожьи Земли. Он не мог позволить, чтобы Орда вновь бесчинствовала, как хорек в курятнике. Последние несколько лет великий князь и его воеводы усиленно готовили новое войско, снаряжали его, не жалея казны, и многого успели достичь. Для решающей битвы со всей Ордрй сил, конечно, еще не хватало, но с тремя туменами Имбагая рассчитывали справиться. Вместе с вышеградской ратью, приведенной княжичем Тихомиром. силы почти равнялись, а, если еще и Драгомир Азанский подоспеет вовремя - совсем хорошо.
Ночь сгущалась над становищем сварожан, какая бывает только в липене - темная, дышащая исходящим от земли зноем. Жара стояла страшная, даже ночью не становилось прохладнее. И ветер не спасал от нее, дул раскаленный, как из печки. Только возле реки становилось немного свежее, но и то совсем чуть-чуть. Услышав легкий плеск ее волн, освежающие запахи речной мяты и других трав, так и хотелось сбросить доспехи, всю одежду, и нырнуть в молочно-теплую, прогретую солнцем воду. Впрочем, днем воины купались по очереди, а ночью нельзя: Водяной гневается на ночных купальщиков, может утопить в темноте.
На безлунном небе высыпали крупные звезды, будто вышитые на черном аксамитовом покрове ночи. Налетевший порыв ветра покачал верхушки деревьев, и они громко зашелестели. В отблесках походных костров деревья казались поднявшимися из земли великанами, грозными велетеми. Того и гляди, отряхнут от земли длинные корни, и пойдут, размахивая узловатыми ручищами-ветвями. Но сварожанам здешний лес не страшен. Они к нему привыкли,  всю жизнь прожили с ним по соседству. Если бы уж против кого и обратился лес, то против иных, вовсе незваных гостей.
Пока что мечтать об этом, конечно, не приходилось. А потому, когда становище уже замолкло, укладываясь спать, предводители войска собрались на совет. Тут был великий медведицкий князь вместе с князем Брониславом Зеленоградским и Лютобором Яргородским, и медведицкие воеводы - Ратисвет Аджаров и Третьяк Зимин, брат покойного тысяцкого. Последним пришел средний вышеградский княжич, Тихомир. Он, в отличие от медвединцев, был без доспехов, в одной легкой шелковой сорочке, мягкие белокурые волосы были мокрыми. При виде него Лютобор Медведицкий нахмурился.
- Ты что - у себя дома плясать явился, Тихомир? Если нападут сейчас враги - мы все при оружии и броне, а ты?
- Да какие враги, Лютобор? - зевнул вышеградский княжич, прикрывая рот рукавом. - Я в этом походе пока что встретил единственного врага - жару. Солнце палит так, что наши доспехи скоро станут плавиться, как в горне. Я удивляюсь, как вы в них жаритесь заживо. Такой казни и чжалаирам не придумать...
Великий медведицкий князь потрогал свою кольчугу, и впрямь нагревшуюся за день. Прежде ему и в голову не приходило, что взрослый мужчина, княжич, воин, может быть так легкомыслен. И это - брат его Росавы! И без того, батюшка тесть решил, как обычно, схитрить - послал отражать Имбагая лишь одного из троих сыновей. Двое других остались при отце, готовятся защищать Вышеград, на случай, если Орда до них все-таки дойдет. И вот, оказывается, что и Тихомир не может быть ему помощником, какие больше всего на свете нужны....
Сидевший рядом с великим князем Лютобор Яргородский уловил его чувства. Поглядев немного на трепещущий огонек свечи, он перевел сумрачный взор на вышеградского княжича.
- Зря ты, Тихомир Лютоборич, купался ночью! Водяной тебя заметил. Остерегайся теперь хмельной реки.
На мгновение Тихомиру сделалось не по себе, по коже пробежали мурашки. Как и все, он знал, что Яргородец видит будущее. Но тут же встряхнул головой, показывая, что не боится ничего.
- Не пугай меня, Лютобор Мстиславич! Чего мне бояться здешней речки, когда я вырос на Великой, и плаваю как рыба!
- Я буду рад ошибиться, - невозмутимо отозвался Яргородец.
Медведицкий князь хлопнул себя широкой ладонью по колену.
- Ладно, будет нам: не тебя, Тихомир, собрались обсуждать. Но чтобы с утра был в доспехах, как все!
- Чжалаиров мы сможем бить, только если научимся в любое время быть готовыми к войне не хуже них. Небось, они сейчас не жалуются на жару, - добавил Бронислав, неприязненно глядя на изнеженного вышеградца.
- Не о том речь, говорю, - уже повышая голос, произнес великий князь. - Разведчик приехал из сторожи Бердышева, послушаем, что скажет нам.
В шатер вошел воин. Даже при свете единственной свечи заметно было, что он только что приехал издалека и, должно быть, скакал верхом день и ночь, торопясь сообщить известие. Став перед великим князем, воин покачнулся.
- Ну, докладывай, что велит воевода Бердышев? - подбодрил воина Лютобор Медведицкий. - Да, кстати: как тебя звать?
- Елень, государь, - хрипло отозвался гонец. И, откашлявшись, произнес: - У чжалаиров два войска, государь. Одно крадется берегом Хмели, второе направилось на Медведицу.
Точно гром среди ясного неба обрушился на головы присутствующим. Они в первое мгновение не могли поверить своим ушам. Князь Бронислав вскочил на ноги, бешено встряхнул гонца за плечи.
- Как?! Откуда взялось второе войско? Все было проверено! Шел один Имбагай! Никого не видно и не слышно больше! Вы что, в своей стороже опились, и у вас двоится в глазах?
Но тут и Лютобор Медведицкий встал на ноги, властным жестом велел брату умолкнуть.
- Не оскорбляй храбрых воинов, Бронислав. А ты говори, - обратился он к Еленю. - Кто видел второе войско чжалаиров? Что они делали?
К счастью, в разведчики отбирали воинов, которых не смущали ни превосходящие силы противника, ни княжеский гнев. И теперь Елень отвечал без тени сомнения:
- Я сам видел вместе со всей сторожей. Они переправились через реку Лесную, и двинулись дальше на медведицкую сторону. Мы их провожали из засады. Все три тумена, как есть. Наши клянутся, там и сам Имбагай был, хотя и первое войско ведет он же!
- Ну, это уж ты заливаешь! - хохотнул княжич Тихомир. - Не может человек в двух местах сразу быть!
- Может, переодел кого под себя? Ордынцы на всякие хитрости горазды, - заметил князь Аджаров.
И медвединцы помолчали немного, собираясь с мыслями. Шутка ли - узнать, что жестокий и коварный враг идет на Медведицу, а они прохлаждаются без толку в вышеградских лесах! Все лучшие полки были тут, с великим князем, в городе осталось не так много защитников. Каждый ощутил почти неодолимое желание немедленно мчаться, пока еше можно опередить врага, встретить нашествие на своей земле. Но великий князь и его воеводы не имели права принимать необдуманных решений. Только Третьяк Зимин глухо буркнул, опустив голову:
- Не иначе, это нам племянничек мой удружил. Уж наверное, рассказал проклятым все, что знал, о наших приготовлениях. Вот они и решили одним махом взяться и за нас.
Никто не ответил ему. Только князь Аджаров положил руку Зимину на плечо.
- Ну, не в нем дело, конечно. Зубы на нас ордынцы давно скалили. Цепь-то золотую Лютобор Тихомирич еще когда разрубил! И тогда уже от чжалаиров не приходилось ждать добра. Но, помогут Боги, разрубим как-нибудь и эту цепь.
Вспомнив о том давнем случае, великий князь немного приободрился.
- Сейчас же пошлю вторую сторожу, пусть проследит за ними. Лютобор Мстиславич, кого лучше послать ею командовать?
Яргородец стремительно поднялся на ноги - даже плотно прижатая броня на нем нигде не звякнула, серебрясь, как рыбья чешуя.
- Я сам поведу сторожу. С Храбром и его людьми, - усмехнулся чуть заметно при этом слове. - Больше мне никого не надо.
Медведицкие военачальники изумленно вытаращили глаза.
- Ты шутишь, Лютобор Мстиславич? - воскликнул князь Бронислав. - Когда это бывало, чтобы первый воевода сам водил разведку? На то есть сотники с десятниками, твое дело - устраивать полки!
Но Яргородец уже твердо все решил.
- До сих пор моя разведка сбоев не давала. Мы сможем двигаться быстрей, и подкрасться к врагу ближе. Если там скрыт подвох, я скорее других его замечу, - против этого никто не мог возразить. - Наконец, я один вижу ночью не хуже, чем днем. Так что, с твоего дозволения, Лютобор Тихомирич...
- Поезжай, - глухим голосом обронил великий князь. - Ты вернее всех сможешь разузнать, что там за второе войско...
Яргородец скрылся в лесу, где уже поджидал его Храбр со своей стаей. Почему-то он не стал седлать коня, зато нес в руках волчью шкуру.
- Готов идти с нами? - Храбр подмигнул ему человеческим глазом на волчьей морде.
Вместо ответа Яргородец накинул шкуру. точно плащ, скрывая голову в волчьей пасти, а руки продевая в мохнатые лапы. Прошептав одними губами заклятье, перекувыркнулся через голову и поднялся уже на четыре лапы - огромным волком, как и вся стая. Никто из них такому превращению не удивился, словно ничего необычного не случилось. Еще на Яргородщине Лютобор выучился таким образом менять облик, чтобы при необходимости странствовать вместе с волкодлаками. Кому не дано от рождения второго облика, как у оборотней, можно его словно бы позаимствовать, надев зачарованную шкуру. Даже Боги у некоторых народов, бывает, примеряют таким образом облик зверя или птицы. 
Чжалаиры даже в лесу продвигались быстро, но куда им был до быстролапой стаи! В один день они добрались до места, где разошлись пути двух чжалаирских воинств, и последовали за вторым, идущим на Медведицу. След оставался - яснее некуда: измятая трава, вытоптанная копытами земля, изрубленные, обглоданные кусты, костровища, лошадиный навоз.
Волки бежали не все вместе, а врассыпную, прочесывали лес, широко обегали след, на случай, если он свернет или исчезнет. Но ничего необычного не случалось, и они продолжали преследовать, чувствуя, как след становится все горячее. В погоне они переговаривались звуками, находящимися за пределами слышимости для человеческого слуха. И Лютобор Яргородский, не забывая, зачем пришел сюда, в то же время ощущал себя волком среди волков, преследующим добычу.
К чжалаирскому становищу подкрались ночью, когда умение видеть в темноте давало стае преимущество перед врагами. Укрываясь, где - за кустом, где - в густой заросли травы, волкодлаки расползлись, как змеи, в разные стороны. Все еще облаченный в волчью шкуру, Яргородец притаился у самых передовых палаток куреня, изучая все, что делалось внутри. Костры уже погасли, людей почти не было видно, только охранники ездили взад и вперед, да порой ржала какая-нибудь лошадь, словно чуя волчий дух. Но люди были здесь - Яргородец словно воочию видел их, спавших сейчас в своих палатках десятками, как привыкли идти в бой. Он подполз еще немного, разглядывая юрту с синим девятихвостым бунчуком...
К нему подкрался Терн, насмешливо скалясь.
- Удивительно, до чего слепы люди по ночам, хуже тетерь! Я прокрался мимо их разведки, и сосчитал коней в табуне. Если считать на каждого воина по три заводных лошади, и впрямь три тумена.
Лютобор-волк легонько ткнул его носом в шею.
- И у меня такие же подсчеты. Теперь подождем до утра, проследим, куда они идут.
Но тут неправдоподобный, оглушительный рев разорвал ночную тишину.  Он продолжался все на одной ноте, не стихая, и от этого рева хотелось зажать уши, зарыться под землю, чтобы не слышать. В то же мгновение чжалаирское становище  озарилось факелами, темные фигуры выскакивали наружу, бросались к лошадям!
- А-а, свархские мунгусы! Хуррагх! - донеслось из лагеря. И тут же дружный залп стрел рассек воздух. Лютобор перекатился по земле, уворачиваясь, но тут одна стрела все-таки ударила его в бок. Страшная жгучая боль пронзила все тело, и он едва сдержался, чтобы не взвыть. Боль, невыносимая боль заполнила его целиком, перекатывалась по телу огненными клубками, плясала в глазах черно-зелеными кругами...
Вслед за тем он обнаружил себя лежащим в траве лицом вниз, в своем собственном облике. Его просто вытряхнуло из волчьей шкуры, когда заклятье внезапно перестало действовать. В этом было что-то неправильное, но его мысли путались, и он не мог сообразить, что пошло не так. 
Оборотни уже мчались, делая огромные прыжки, уворачиваясь от стрел. Но чжалаиры изменили тактику: они не метали больше стрелы сплошной завесой, а, выстроившись цепью, целились метко, как бьет охотник птицу на лету. Вот уже, взвизгнув, пошел на трех лапах Ветер. Дернула головой Власта - стрела на излете отрезала ей ухо.
- Быстрей! Быстрей! - завывал Храбр, замыкая отступление.
Лютобор поднялся, держась за дерево. Другой рукой он, схватившись за дерево, вытянул из раны стрелу, сквозь пробитую кольчугу. Она вышла неожиданно легко, словно совсем неглубоко засела, зато кровь хлынула ручьем. Шатаясь и зажимая рану рукой, Лютобор старался припомнить хоть какое-нибудь исцеляющее заклятье, но чувствовал, что они не подействуют. В заклятии главное - не слова, а направленный поток внутренних энергий, и для его выполнения необходимо ясное сознание и твердая воля. А он не мог сосредоточиться сейчас, в голове все плыло, хотелось закрыть глаза и опять упасть в траву. И это не от раны, по крайней мере - не только от нее: он чувствовал, как по всему телу разливается что-то липкое, холодное, как будто он оказался внутри тучи.
Выскочив из-под обстрела, к нему подбежал Храбр в облике огромного черного волка.
- С тобой все в порядке? У тебя кровь льется, как у зарезанного быка...
С трудом отцепив руки от дерева, Лютобор уткнулся лицом в шею волкодлаку.
- Стрела... Стрела была непростая... Я не смогу сейчас превратиться... Помоги...
Храбр подождал, пока Лютобор с трудом забрался ему на спину. Прижав рану рукой, он другой обнял волка за шею.
- Теперь держись! - оскалил тот белые зубы, и пустился в галоп.
Не все, однако же, волкодлаки могли сейчас так бегать. Ветер был ранен. Еще одна стрела при отступлении задела Пятнышку заднюю лапу. Сперва эти раны никого не обеспокоили, у волкодлаков они всегда заживали быстро. Но сейчас оба раненых ковыляли позади, и видно было, что им трудно идти. А тем временем, позади уже слышался топот - чжалаиры пустились в погоню. Опять полетели стрелы. Молодая волчица Золотинка, младшая дочь Храбра и Власты, на лету поймала одну зубами. И бросила ее, дрожа, как при виде змеи.
- Это скверная вещь, полная колдовства, - провыла она.
- У меня все болит, как будто мне пробили голову, - добавила Власта, на ходу наскоро зализывая Пятнышку лапу и встряхивая окровавленной головой.
А Могута, старейший из волкодлаков, обнюхав стрелу, вдруг страшно зарычал, и шерсть на его широком загривке поднялась дыбом.
- Аррргхр! Такими же стрелами чжалаиры истребили нашу стаю в Приморье! Они ранят оба наших облика, как серебро! Ну подождите, проклятые!..
И, когда чжалаиры показались из-за поворота, старый оборотень метнулся им наперерез, так что никто и крикнуть не успел. Врезавшись в первый десяток, он бешено заработал лапами и челюстями, терзая всех, кто подворачивался. Остальные лошади шарахнулись и наверняка понесли бы, управляй ими кто другой, кроме чжалаиров. Однако они смогли удержать коней, и теперь всаживали стрелы с пучками волчьей шерсти в оборотня-великана, одну за другой, не замечая, что остальные тем временем спасаются бегством. Наконец, Могута рухнул на землю среди растерзанных людей и коней. Шею ему насквозь пронзила стрела, горлом хлестала кровь. Едва упав, он превратился в человека. Но, когда чжалаиры, не в силах поверить в свою победу, принялись рубить его саблями на части, - этого уже не почувствовало его мертвое тело.
Остальные, слыша позади страшный рык и шум побоища, поняли, какой ценой куплено их отступление.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6102
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля
Re: То, что всегда с тобой
« Ответ #104 : 21 Июн, 2019, 21:11:24 »

Глава 29. Хмеля-река
С нескрываемым огорчением встретил великий медведицкий князь вернувшихся с разведки. Оборотни, неуязвимые оборотни, потерпели ущерб, его первый воевода тяжело ранен, а второе чжалаирское войско в самом деле направлялось на Медведицу! Тянуть дальше было опасно, и Лютобор Медведицкий приказал готовиться к отступлению, ока еще оставалась надежда опередить врага.
Бледный от слабости Лютобор Яргородский виновато склонил перед ним голову.
- Неудачной была моя разведка, государь. Орда все предусмотрела, на каждого завела свое оружие...
По пути разведчики остановились лишь раз, чтобы промыть раны. Теперь Яргородец едва держался на ногах. Рану жгло огнем, голова раскалывалась от боли, его тряс озноб. Но он отстранил воинов, желавших помочь, и выпрямился перед великим князем.
Тот поглядел с сочувствием на его осунувшееся лицо, запавшие и помутившиеся глаза.
Не кори себя, Лютобор Мстиславич. Враг силен и коварен, то нам и прежде было известно. На твоем месте другой бы вовсе оттуда не вернулся. Отдыхай и лечись теперь, в войске без тебя Аджаров справится.
Поведав о случившемся, Лютобор Яргородский сразу ослабел и позволил отвести себя в шатер и уложить в постель. Когда войсковой лекарь стал менять повязку, из раны опять потекла кровь. Она промачивала насквозь тонкие льняные повязки, расплывалась по белому полотну алыми пятнами.
- Не пойму, государь, что за рана, - только и сказал ему лекарь. - Вроде бы, неглубокая и неопасная, а кровь никак не унимается, и лихорадка начинается...
- Зато я знаю, почему так, - медленно, в полузабытье проговорил Яргородец, прикрыв глаза. - Стрела... была особая. Знаю я... от кого подарочек... Ну ладно, в этот раз чжалаиры победили... Но поглядим... Хорошо смеется тот, кто смеется последним!..
Он замолчал и вскоре уснул, но беспокойным, тревожным сном, полным бредовых видений. Он видел пустые доспехи, вышедшие на поле боя, они щелкали забралами шлемов, под которыми не было ничего, рубили друг друга мечами, кололи копьями, с грохотом и лязгом разваливали на куски. На широком поле разворачивался строй сварожского воинства, но, приглядевшись, он не поверил своим глазам: у всех, кого он видел вокруг, были головы разных животных - лошадей, быков, баранов, вепрей, волков, рысей и других. Он обернулся к великому князю и замер: вместо него на коне возвышался облаченный в доспехи огромный медведь.
Потом Лютобор увидел Белославу. Она с сочувствием склонилась к нему, в ее прекрасных глазах стояли слезы. Он приподнялся, желая обнять жену, но она вдруг превратилась в чжалаирскую женщину, облаченную в причудливый наряд. Лютобору показалось, что он когда-то ее видел раньше. Она протягивала ему чашу, где плескалось нечто белое, слабо светящееся, и говорила: "Я тебя поймала, теперь ты мой. Выпей это и иди ко мне".
В другое время Лютобор Яргородский никогда бы не позволил сновидениям властвовать над собой. Он умел допускать до себя только действительно значимые видения, а ночные мороки и кошмары оставлял за оградой, даже во сне властвуя над своим рассудком. Но теперь все мысленные ограды и скрепы разрушались, оставляя его наедине с бредовыми видениями, и у него не доставало сил выбросить их из своего сознания. Вот так, должно быть, сходят с ума те, кому не удается справиться с болезненным бредом, и он поглощает сознание целиком, замещает рассудок бесформенным хаосом, лишенным смысла и направления. Лютобор сопротивлялся, сколько хватало сил. Он метался, как заарканенный дикий конь, готовый скорее умереть, чем покориться человеку. Он выталкивал из своего сознания кошмарные образы, вспоминал Белославу, провожавшую его в поход, сыновей - Ростислава с Бранимиром, лепечущих что-то по-детски... Лютобора Медведицкого... Бронислава... отца, мать, друзей детства...
- Руки у тебя коротки - лишить меня памяти своей отравой, - прохрипел он, облизывая пересохшие губы.
Его пылающего лба коснулось мокрое полотенце, к губам поднесли теплый травяной настой. Еще прежде, чем смог открыть глаз, бывший яргородский князь узнал Горицвета.
- Спасибо, мальчик, - прошептал он вполголоса.
Вообще-то, не мальчик уже - годы шли, и, принося одним признаки будущего увядания, других, входящих в возраст, красили полным цветом мужественности. И Горицвет был теперь уже юношей за двадцать лет, рослым, с широким разворотом плеч, с красивой головой и буйными золотистыми кудрями. Щеки его уже опушила, хоть и не очень длинно, мягкая светлая бородка. Но Лютобор, в бреду заблудившись во времени, вспомнил сына Миловиды таким, как встретил впервые. Только открыв глаза, понял, что ошибся.
- Что сейчас делается? Где великий князь? - спросил Яргородец, придя в себя.
- Мы готовимся уходить, государь. Великий князь приказал сворачивать становище. Скоро уже поедем.
Тем временем Лютобор Медведицкий действительно велел готовиться к отступлению. Раз враг угрожает Медведице, уже не до союзнических и родственных договоренностей, пусть простит батюшка-тесть и его сыновья. Сами бы на его месте могли вовсе не отозваться, призови их медвединцы на помощь.
Пока становище готовилось сняться с места, превратившись в разворошенный муравейник, великий князь отыскал своего шурина, княжича Тихомира, чтобы попрощаться. К его досаде, легкомысленный вышеградец словно бы и не обеспокоился, что остается один на один с Имбагаем. Он вместе со своими воеводами собрались возле только что прибывшего обоза, доставившего муку, копченое мясо и вино. И, похоже, был уже навеселе. что особенно возмутило медведицкого князя.
- На вас тоже напали? Конечно-конечно, тебе надо спешить домой. Ничего, мы и без тебя справимся с Имбагайкой.
Лютобор Медведицкий глядел, набычившись, и с трудом сдерживал желание встряхнуть шурина за ворот шелковой рубашки - кольчуги тот, по такой жаре, опять не надел.
- Ты не забыл, куда пришел, Тихомир? Орда - не шутка! Ты видел, что с Яргородцем случилось? Они могут напасть в любой миг! Им только и нужно застать тебя врасплох. А ты еще и хмельных медов успел налакаться...
- Всего чарочку и попробовал! Сам знаешь, как пить хочется в такую жару. Вот попробуй, каков медок, - Тихомир потянул упиравшегося Лютобора за руку. - Когда мои воины глотнут такого меда, смело пойдут не только на Имбагая, но и на самого Улзия!
- Ага, и спьяну всадят копье в брюхо себе или соседу в строю! - съязвил Лютобор, глядя на сгружаемые с телег бочки, как на злейших врагов.
Тихомир недоумевающе округлил глаза.
- Да о чем ты, Лютобор? Сроду не было, чтобы хмельное питье честному человеку мешало! Наш народ всегда умел повеселиться, и оно только на здоровье шло. Только коварные лжецы боятся вина да меда, чтобы не выдать свои подлые замыслы. Вот покойный князь Радвилас вместо того, чтобы веселиться, все хитрые замыслы изобретал. А нам скрывать нечего, живем в свое удовольствие!
- Насчет Радвиласа ты бы помолчал лучше! - прервал великий князь. - Радвилас был великий вождь и полководец, он возвеличил Литтское княжество. Он под стенами Медведицы стоял, и, не построй мы каменную Крепость, не устоять бы нам. Ты сперва сумей совершить во хмелю не меньше, чем Радвилас - без него, вот тогда видно будет, польза тебе с него или вред.
Сообразив, что великий князь гневается всерьез, Тихомир недоумевающе заморгал.
- Да что ты злишься, как медведь-шатун, Лютобор? И как только с тобой сестрица моя живет?..
- Не твое дело! Получше живет, чем в девичестве, при батюшке и братцах, - грубовато отрубил Лютобор. - Так вот, слушай: я ухожу, а ты останешься здесь, в становище. Отсюда не выходи, у тебя войск немного, а тут хоть как-то укрепиться можно. Жди Драгомира Азанского, он должен придти на помощь. Ушами не хлопай, не давай себя застать врасплох. Посылай разведчиков каждый день, и держи войско в боевой готовности. И, ради всех Богов, не пей больше! Я тебе оставлю триста человек с воеводой Вороновым, да крепкую сторожу Истомы Бердышева. Больше не могу, извини. Но это надежные люди, полагайся на них, будут тебе передовым заслоном.
- Не беспокойся, сделаю, как ты велишь, - пообещал вышеградский княжич.
Глаза у него были незабудково-голубые, совсем как у Росавы, и Лютобора что-то остро кольнуло при мысли, что оставляет ее брата наедине с коварным врагом. Но выбора не было. Там, на Медведице, оставалась она сама вместе с детьми, и он не мог их бросить на произвол судьбы. Обнявшись с шурином на прощание, вскочил на подведенного ему коня.
Отступая прочь от речки Хмели, медвединцы не подозревали, что в пути за ними внимательно следят глаза чжалаирских разведчиков, проверяющих, точно ли они уходят. Сейчас медвединцам важна была быстрота, а не скрытность продвижения. И единственный, кто мог узнать, что их нарочно выманили из становища, князь Лютобор Яргородский, лежал раненый в одной из повозок, и вновь боролся с подступающими собственного больного воображения.
Сквозь забытье, в коем пребывал большую часть времени, Яргородец чувствовал, как возок встряхивало на лесных тропах, когда под колеса попадалась яма или древесный корень. От тряски плохо заживающая рана разболелась еще сильней, усилилась лихорадка. Кругом все, казалось, таяло от жары, а он дрожал от холода под медвежьей шкурой, и клацал зубами. Лютый, мертвенный холод мучил его и в забытье; он видел себя то на вершинах заснеженных гор, то на заметенной снегом равнине, где дул пронизывающий, как ножом, ветер, то среди сделанных изо льда лабиринтов и пещер, где из пола поднимались ледяные копья. Холод пронизывал его насквозь, замораживал каждую каплю крови. Лицо сек, точно кнутом, пронзительный сухой ветер, бросал навстречу колючий снег, мешал дышать. Стужа стояла куда страшней самой свирепой зимы, такая, как, должно быть, бывает только на самой далекой полунощи, у Седого Моря. Всюду, куда бы ни бросился Лютобор, была лишь жуткая, неземная зима. Снега и льды призрачно синели под черным небом. Так, верно, мог выглядеть Кромешный Мир, царство Чернобога и Мораны...
Однако, едва он подумал об этом, как увидел фигуру, скатившуюся со склона в снежной лавине, будто огромная птица без крыльев. Но, как только она приземлилась, он узнал чжалаирскую шаманку, виденную прежде.
- Ну здравствуй! - приветствовал он ее. - Вот и встретились! Ты-то как же попала сюда так неожиданно?
Она окинула его взором больших, пронзительно блестящих глаз.
- Хотела на тебя поглядеть, и соскользнула сама. Но ты не радуйся: между нашим положением есть большая разница. Я попала сюда в здравом уме, и знаю выход, а ты будешь здесь блуждать, пока не замерзнешь насмерть!
И она направилась прочь, карабкаясь по ледяному склону, заметаемому снежным вихрем. Лютобор видел, как она пробирается по пояс в снегу, ее спина в пернатом плаще мелькала впереди. И он поспешил за ней, как последней надеждой на спасение.
Женщина петляла, как заяц, стараясь оторваться от него, но он упрямо шел за ней сквозь мир, пронизанный тьмой и стужей. Чжалаирка была его путеводной звездой. Она ныряла в ледяные пещеры, пряталась за нагромождение торосов, пытаясь сбить его со следа. Но Лютобор видел во мраке лучше нее, и выслеживал повсюду. Казалось, они целую вечность пробираются сквозь царство вечной зимы, где, кроме них нет ничего живого. Но вот, наконец, впереди забрезжил свет, и стал понемногу стихать мороз. Теперь Айбике, наконец, обернулась к нему лицом.
- Ты - один из самых опасных врагов Великой Орды, а все же я почти рада, что ты и на сей раз выбрался! Благодаря тебе я многому научилась, расширила границы своего колдовства, открыла такие заклятия, какие прежде мне не приходили в голову, - все нарочно ради тебя. Сам посуди: на сей раз я обманула тебя! Обманула! За мной осталась победа!
Она, захохотав, пустилась бежать прочь, из ужасного ледяного мира. Лютобор выскочил наружу, в свет и тепло, и крикнул в спину женщине:
- Поглядим, за кем останется решающий бой!..
И он открыл глаза в своей спальне в медведицкой усадьбе. Вместо мертвенного холода повеяло ласковым домашним теплом. Сквозь широко распахнутое окно веял свежий ветер, волнуя зеленые занавески. А вместо змеиной усмешки чжалаирской шаманки увидел склонившуюся над ним Белославу. Осунувшаяся и бледная, с черными кругами под глазами, она сразу преобразилась, едва увидела, что он открыл глаза. Усталое лицо осветила улыбка, враз преобразившая ее черты, из глаз побежали слезы радости. Она бросилась к мужу, целовала его и не хотела выпускать из объятий.
- Всей Медведице будет радость узнать, что ты жив, не взять тебя ордынской отравленной стрелой! Сейчас пошлю гонца сообщить брату!.. - говорила она. и не могла оторваться от него.
Лютобор медленно припоминал все, что было.
- Значит, мы дома! Жена... а мальчики как?..
Белослава улыбнулась гордой материнской улыбкой.
- Что им сделается? Растут не по дням, а по часам! Ростислав уже на коне держится, как заправский наездник. А Бранимиру купили барабан, так он теперь с ним не расстается даже на ночь. Даже когда садится обедать, ставит его рядом, и ложкой барабанит по нему...
В другое время Лютобор тоже порадовался бы успехам детей и расспросил подробнее. Но сейчас, вместе с ясным сознанием, к нему возвращались и воспоминания, в которых прежде он не мог разобраться. Теперь все сделалось кристально ясно, до наипоследнего.
- Второе чжалаирское войско!.. - глухо выкрикнул он.
- Да, самое удивительное! - проговорила женщина недоумевающим голосом. - Чжалаиры дошли уже до рубежей медведицкого княжества, уже люди из окраинных сел бросали дома, бежали в леса. И вдруг пропали все разом, как корова языком слизнула! Не отступили, просто пропали будто растворились. И разведчики наши ни на каких дорогах не видели ни одного чжалаира, ни живого, ни мертвого!
Лютобор со стоном откинулся на подушки.
- Будто растворились!.. Еще бы нет! Ее колдовство развеялось, как только стали не нужны! Нас всех перехитрили, как детей, заставили нас разделить силы. Нам подсунули морок, хоть и убедительный...
Белослава, видя, как сильно встревожен ее супруг, сперва испугалась, что он опять бредит, и лишь потом разобралась, что он хочет сказать.
А на следующей седьмице пришли вести от оставшегося с вышеградцами на реке Хмеле заслона...
« Последнее редактирование: 22 Июн, 2019, 17:14:46 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)