4
Лиссэ стояла у стола. Рыжая коса, алое платье, зеленая шаль. Как же он соскучился! Гортхауэр на миг замер, вглядываясь в родное лицо. Медовые глаза Рыжей заблестели, яркие губы дрогнули, и вот жена уже повисла у него на шее.
- Волчишка, ты здесь! Как же я рада!
- Рыжая, рыжая моя! – он гладил шелковистые волосы, целовал горьковато-сладкие губы.
- Папа появился! Йауу! – раздался над ухом дикий возглас. От неожиданности Гортхауэр даже разжал руки, выпустив Лиссэ из объятий. Черноволосая, высокая девочка тут же в свою очередь повисла на освободившейся шее.
- Это наша Мелли! – с гордостью объявила жена. – Старшая.
- Я знала, знала, что ты скоро прибудешь! И бабушка тоже знала!
- Тише! Оглушишь отца! - он на миг отстранил её от себя, чтобы лучше рассмотреть. Красивая. Подрастет -головы многим кружить будет. Как гармонично в ней сочетаются его черты и черты Лиссэ. Сразу видно, чья это дочь. А какая, кстати, бабушка? Задать вопрос майа не успел. Рыжая протянула ему младшую дочку. Илтэа Геллиэн. Гэлли – звездочка, серебряная звездочка, его маленькая звездочка. Но почему она так похожа на…
- Копия бабушки! Правда, здорово?! - сообщила Мелисса, с нежностью глядя на сестренку.
- Какой еще бабушки?!- не выдержал Гортхауэр.
- Нашей! Правда, деда? – дочка посмотрела в сторону. Майа перевел взгляд вслед за ней. Тано. Он стоял поодаль, прислонясь к дверному проему. На безупречных губах легкая улыбка – чуть печальная, чуть насмешливая, яркие глаза смотрят твердо и ласково. Сотворивший поразительно изменился: и дело было не только во вновь потемневших волосах, в которых теперь встречались лишь редкие серебряные пряди. И не в необычном наряде - белая рубашка с пеной кружев на груди, черный сюртук с элегантной серебристой вышивкой. Нет, изменения были глубже. В нем появилась какая-то небывалая ранее уверенность и, пожалуй, зрелость… Таким Гортхауэр Тано никогда еще не видел. В Предначальные годы Сотворивший жил, как горел, а потом лед боли и вины сковал его душу. А сейчас, и лед, и огонь словно пришли в равновесие. Мелькор усмехнулся, поймав его недоуменный взгляд. Сердце дрогнуло.
- Тано!
- Ну, зачем ты так, сынок? – с легкой укоризной произнес Вала. - Неужели я для тебя до сих пор лишь учитель?
- Отец? - Гортхауэр на миг почувствовал себя мальчишкой.
- Если ты так готов меня назвать… - Сотворивший раскрыл объятия, и все как-то разом смешалось в одну кучу – и Лиссэ, и дочки, и Тано. Кто на ком висел, кто кого обнимал – трудно разобрать. Гортхауэр вдруг понял: он вернулся домой. Как странно, что его дом здесь, а может все верно: дом там, где наши близкие?