Печать

[Tory]

Это было прекрасно, как сказал бы Марсель. Мелькор  в роли заботливого папочки и его восхитительная внучка. Семейные сцены и целование котов. Самое то, что нужно с утра. Мое восхищение и благодарность вам, эрэа Эйлин!

[Эйлин]

Спасибо, эреа Convollar, эреа Tany, эреа Красный Волк,  эреа Карса, эреа Tory!

[Эйлин]

Глава 2. В кругу семьи

1

            Мелькор был зол… на самого себя. И какого кмырга он не сдержался: зачем устроил сыну допрос? Ведь ясно было, что Арта цела, а остальное… Все в жизни бывает, и радикальные методы Эру он знал отлично, равно как и законопослушность Манвэ, и стремление людей захапать как можно больше. Все знал и тем не менее… Было стыдно и противно.
         - Зачем Волчика обидел? - хмуро осведомилась Лиссэ, входя на кухню.
         - Выкручиваться не надо было, - также хмуро бросил он, помешивая кашу в кастрюльке.
        -  Он не выкручивался, а просто не хотел тебя огорчать.
        - Ха! Не растаял бы: не сахарный, - он отбросил ложку в сторону. Каша сварилась. Надо сдобрить ягодами, полить сиропом и подавать на стол. Мелли по утрам кашку любит.
        - Ха! – передразнила его невестка, ставя на плиту кастрюлю для своего компотика. – Он тебя иного помнит, он привык заботиться, оберегать.
        Мелькор скривился. Забота ирни и учеников у Валы в печенках сидела, хотя виноват был, прежде всего, он сам. Надо было сразу послать всех лесом, надо было объяснить, что его раны не исцелить и посему страдать об этом бессмысленно. А он деликатничал, проявлял осторожность, чуткость. Осел! Только  усложнил  жизнь себе и другим. Разумеется, Гортхауэр все это помнил и начал изворачиваться, дабы не огорчить, не расстроить, не опечалить и заодно на самого себя гнев не навлечь: мало ли что Сотворивший подумает.
      Изначальный прошипел сквозь зубы что-то неприличное.
      -  Я извинюсь, когда он проспится,  - сообщил он Лиссэ.
      - И напугаешь еще больше, - усмехнулась она. – Просто докажи, что ты изменился.
      -  И как прикажешь сие осуществить? -  поднял бровь Черный Вала.
     - Поговори нормальным языком. Расспроси о Нуменоре так, словно со мной или с Клементом беседуешь.
     - Дожил, дочь учит, как общаться с родным сыном!
     - Скажи спасибо, что есть кому учить, - ухмыльнулась Рыжая.
     - Благодарю тебя, доченька, - Мелькор шутовски поклонился ей.
     - Рада стараться, папенька, -   ответно раскланялась Лиссэ.
    Раздались быстрые шаги.
     - Вы чего это ржете? -  чуть сердито спросила Мелли, протирая заспанные глаза.
     - Умылась бы перед завтраком, чадо, - беззлобно проворчала Рыжая.
     - Не-а,  я после завтрака.
     - С чего бы? -  поинтересовался Мелькор.
     - А  я тут  подумала: зачем два раза воду и силы  тратить. После еды все равно зубы чистить надо, а заодно и личико умывать.
     - И чего у нас не хватает: воды или сил? – осведомился Вала.
     - У нас ума избыток! – хихикнула Лиссэ.
     - Не-а, - внучка запустила ложку в тарелку с кашей. – О! С земляникой! Здорово! Спасибо, деда! 
     - Так отчего ты пришла к такой странной  идее? - дедушка не дал сбить себя с толку. Мелька последнее время частенько  удивляла его всякими чудными задумками. «Возраст у неё такой»,-   на  его беспокойство обычно отвечала Лиссэ.
      - Мы сейчас рациональное мышление и деяние в магии изучаем, а я решила и в обычной жизни применять. А что: очень удобно и времени много высвобождается, -  с аппетитом уплетая кашку, ответила внучка.
      Мелькор покачал головой:  рационализм – штука полезная, но  не во всем и не всегда.
      - А отца тоже из-за рационализма веником огрела? -  невинным тоном поинтересовалась Рыжая.
      - Не только! – вскинулась Мелли. – Чего он дедушку обидел?!
      - Мелли! – хором воскликнули Мелькор и Лиссэ.
      - А чего я-то? -  рыжие глазища невинно распахнулись. – Я же ради мира в семье. Надеюсь, отец не  слишком обиделся?
     -  Он не обиделся, - ответил Мелькор, который, честно говоря, понятия не имел, как Гортхауэр мог отнестись к такой выходке своего чада. Вот он бы точно не обиделся, учитывая искренность внучки, её стремление прекратить безобразный скандал. Все-таки он был не прав.
     -  Мам, а ты как думаешь? - Мелли перевела взгляд на мать.
     - Ради дражайшего Тано он бы сам любого побил, так что твоя выходка сойдёт тебе с рук, но больше так не делай.
    - Да я что, скаженная, что ли?! -  возмутилась внучка, произнеся очередное невесть из какого диалектического словаря откопанное слово. Черный Вала покачал головой: все-таки подростковый возраст – штука непростая, а учитывая, что кроме внучки у него целый класс таких вот одаренных и изобретательных личностей, то…  Изначальный бросил быстрый взгляд на часы.
      - Мелли, быстрей, мы опаздываем, а ты еще не умыта и не причёсана!
     - Деда, не парься, я влет!  - сообщила внучка и выскочила из-за стола, правда, не забыв запустить  чистящее заклинание. К порядку и Лиссэ, и Вала относились строго и за собой требовали убирать. Невестка при этом часто повторяла странную  фразу: «У нищих лакеев нет». Вала не  понимал, почему они нищие и при чем тут лакеи, но Рыжая туманно ответствовала: «Так в одном мире говорят, а мне просто звучание нравится!». Вала же считал, что здоровое и  разумное создание в состоянии убрать за собой, не взирая на наличие или отсутствие прислуги, денег и прочего. И обычно он требовал, чтобы убирали ручками, а не магией, но сейчас времени и впрямь уже не было.
    - И почем это я не должен париться? И к чему мне париться? – недоуменно посмотрел он на Лиссэ, вспомнив   пожелание внучки.
     - Ни к чему, - ответила та. - Забей и иди на уроки.
     - Чего забить и куда? – вскинул Мелькор бровь.
     - Тьфу ты, кмырговы словечки! – выругалась Рыжая. – Имеется в виду - не беспокойся и забудь!
     - А нормально сказать было нельзя?
     - Это сейчас у молодежи новое веяние. Модно так!
     - Модно,  - осуждающе фыркнул Вала, спешно покидая  кухню. Он им покажет эту моду. Он заставит культуру речи изучить. Надо будет Клементу сказать, чтобы ввел дополнительные занятия, а заодно и  устроил в конце  четверти экзамены.  Язык не для того дан разумным, чтобы они его коверкали в угоду всяким нелепым веяниям.

[Convollar]

Язык не для того дан разумным, чтобы они его коверкали в угоду всяким нелепым веяниям.

О! Прелесть. Мелькор начинает слегка занудствовать, но кастрюлька с кашей, внучка - это так мило всё-таки. Однако хорошо, что он задумался о том, что Волчика встретил не по родственному, и почему это все стараются обидеть Гортхауэра? Даже родная дочь! Ему и так досталось немало. Но написано так живо, не оторвёшься, спасибо, эреа Эйлин, порадовали!

[Красный Волк]

"...Рационализм - штука полезная, но не во всем и не всегда..." Тут я с Мелькором согласна на все сто . А беседа дедушки, доченьки и умницы и хитрюги внучки, которой палец в рот не клади и в которой уже просыпается потихоньку подростковое бунтарство - это прелесть невообразимая. Читаешь - и наслаждаешься каждой фразой. И - да: сколько же тепла в отношениях между этими троими, даже когда они хмурят брови, обмениваются шпильками и поддразнивают друг друга... Огромное спасибо за чудесное продолжение, эрэа Эйлин!

[Tory]

Люблю нежно семейные сцены в этом семействе... А Мелькор, решиаший бороться за чистоту языка просто убил наповал. Я, разумеется, всецело на его стороне, ибо каждый день наблюдаю подобные беседы между сыном и мужем 

[Tany]

   Ага, вот  я уже давно поняла, что за чистоту языка бесполезно бороться. Мне недавно один креативный умник на вопрос о музыкальности стихов Гейне написал, что неплохо бы из них сотворить рэп и пропеть любимой девушке. Правда, тут же с сожалением признал, что девушка его придурком посчитает.

[Эйлин]

Спасибо, эреа Convollar,  эреа Красный Волк, эреа Tory,  эреа Tany!
С Новым Годом! Счастья, успехов, радости,, вдохновения!

[Эйлин]

2
        Пробуждение приятным назвать было нельзя: в горле пустыня, виски ломит, тело не слушается. Майа проклял все на свете и пожелал самому себе никогда не просыпаться.
     - Лучше бы пожелал не пить! – проворчал над ухом любимый голос и нежные руки подсунули к губам чашу с каким-то напитком, воистину чудодейственным! Гортхауэр так решил после второго глотка, когда ломота в теле и гудение в висках внезапно прекратились. Жизнь снова заиграла радужными  красками.
      - Рыжая, я тебя люблю! – простонал он.
      - А то я не знаю! – хмыкнула жена. -  Продолжишь спать или пойдешь купаться? – поинтересовалась она, щекоча  кончиком косы ему нос. Волчик смешно фыркнул и, пару мгновений подумав, ответил:
      - Сначала купаться, а  потом спать, но при одном условии...
      - Какие тебе еще условия? – кончик косы уже щекотал губы.
     - Ты пойдешь со мной.
     - Купаться и спать? – уточнила  Рыжая,  кончик  косы переместился за ухо.
     - Ага! – сообщил  Гортхауэр и, притянув жену к себе, звонко  чмокнул её в нос.
     - Ну так и быть согласна! – с притворной важностью ответствовала  супруга.
     После купания захотелось есть, потом они поиграли с младшенькой. Мелли вместе с дедушкой находилась в школе. Гортхауэр с некоторой тревогой ждал встречи со старшей дочерью. Обиды за то, что родная дочь огрела  веником,  не было. Напротив майа испытывал гордость: вся в него! Он тоже за Тано любого бы побил. К тому же дочка спасла его от  страшнейшего кошмара: ну как бы он смог смотреть в глаза Сотворившему, если бы дал ему  в зубы? Более того, как жить с таким грузом? И что на него нашло?
       Конечно, Тано палку перегнул. Его Сотворённый уже давно самостоятельный и взрослый, и допрашивать его аки мальчишку не следовало, равно, как и везде видеть  какие-то несуществующие проступки. Такое отношение раздражало, хотя то, что Тано стал называть его сыном, радовало. А еще эта Эйллиэ…
     -  Откуда взялась Изначальная? И что она из себя представляет? И что Мелькор вспомнил о своем прошлом? Разве ему было что вспоминать?
    - Сколько вопросов, серенький, - нежно пропела Лиссэ. – И на часть из них ответов я не знаю. Эйллиэ – хорошая, это однозначно. Наши дочери  её обожают! У меня с ней тоже отличные отношения, вопреки всем обычаям.
     - Каким еще обычаям? – проворчал майа.
     -  Таким: свекровь и невестка должны слегка, в лучшем варианте, недолюбливать друг друга. А мы долюбливаем! Вот.
     - Ну это  у людей, а мы все же не люди! – отмахнулся Гортхауэр.
     - Экий ты нечуткий! Нет, чтобы за меня порадоваться! - укорила супруга, но медовые глаза её смеялись.
     - Я чуткий, но я хочу знать про Тано.
     - Мелькор был знаком с Эйллиэ давно. У нашего Валы оказалось  прошлое, которое он забыл, кажется, по воле Эру. Но  подробности я не знаю. Изначальные со мной не поделились, да честно говоря, Мелькор отлично разберётся со своим прошлым сам вместе с  подругой.
     - Она тоже живет здесь?
     - Нет, сам же говорил: Изначальные не люди, у них все очень странно. Эйллиэ появляется внезапно, внезапно исчезает. Но полагаю, что это для меня внезапно, а для Черного Валы все по плану. У неё свои миры, свои дела. Иногда с твоим Сотворившим они отправляются туда, а может и еще куда. Мне только Изначальных сторожить не хватало!
      - Как ты тут? -  нежно коснувшись  рыжих волос, спросил майа.
       Жена, уткнувшись  носом в его рубашку, проговорила:
      -  Хорошо. Только без тебя, как бы хорошо не было, все плохо.
      - И мне без тебя, - со вздохом признался он. – Я даже, когда за этой курицей гнался, то о тебе думал. Вот поэтому, видно, и попал сюда.
      - За какой это еще  курицей?! Отвечай! – вывернувшись из объятий, Лиссэ больно дернула его за прядь  волос.
      - Я же  о тебе думал! – с обидой  воскликнул Гортхауэр. Хотя ревность жены  порадовала: любит его Къихха, любит.
        - Это смягчающие обстоятельство, но я хочу знать все твои прегрешения. Рассказывай! -  потребовала Рыжая, снова удобно устроившись в кольце его рук.
        Пришлось рассказывать – долго и подробно, рассказывать все то,  о чем он умолчал при встрече с Тано. Рассказ затянулся.  Жена слушала, то вздыхая, то вставляя ехидные словечки, то нежно  целуя в щеку. Как же не хватало Рыжей там, в Нуменоре! Нет, он верно поступил, отправив жену в Мир Девяти Радуг, но как же ему не доставало лукавого взгляда медовых глаз, её звонкого голоса, насмешливой улыбки. Как не хватало её ясного ума и острого язычка. Будь Лиссэ рядом, возможно все в Нуменоре сложилось бы  иначе. Хотя нет… Давать Ар-Фаразону в руки такой  козырь,  как любимая женщина, опрометчиво. Майа поступил верно. А Нуменор заслужил свою  участь! И больше он ни о чем сожалеть не будет. Только, что же теперь там  - на Арте?
      - Слушай, а на Арту я смогу вернуться? – спросил он жену.
     Рыжая дернула себя за тугой локон.
     - Не сразу. Как я понимаю, длинные межмировые переходы не для всех и не всегда часто возможны. К тому же  Арта на особом  положении. Но подробнее расскажут  Клемент или Мелькор.
       Майа нахмурился и тут же широко улыбнулся: Арта Артой,  а от любимой жены, если честно, уходить не хотелось. Он нежно чмокнул её в нос, Рыжая тут же подставила  губы и крепко обхватила мужа за шею. Вскоре страстные поцелуи сменились не менее страстными объятиями. Старшая дочь была в школе, младшая спала, коты доедали остатки  позднего завтрака, а двое на  ярко-оранжевом диване не замечали ничего вокруг.

[NNNika]

Хорошо то как! Большое спасибо.
Всех всех с Новым годом!

[Convollar]

Замечательно и очень по-домашнему! Спасибо, эреа Эйлин! С Новым годом!

[Красный Волк]

"...Только без тебя, как бы хорошо не было, всё плохо..." Сколько же в этих эпизодах тепла и света - и до чего же радостно за героев, которые снова теперь вместе... Просто огромнейшее спасибо за такой чудесный новогодний подарок, эрэа Эйлин . С праздником!

[Эйлин]

Спасибо за  отзывы  и поздравления, эреа NNNika, эреа Convollar,  эреа Красный Волк!

Продолжим.
 

3

      Дочка пришла после школы веселая, разрумянившаяся, увидела отца и сразу построжела, вежливо поздоровалась, улыбнулась, но смотрела с некоторой опаской. Радость от первой встречи  уже ушла,  теперь надо друг к друга, узнавать. Гортхауэр растерялся: и как с ней себя вести? С маленькой Гэлли все просто: она радуется незнакомому дяденьке, тянет ручонки. С ней поиграл, улыбнулся, и уже  свой – родной. А Мелли почти взрослая – тринадцать лет. И возраст сложный, как Лиссэ сказала. С ней так легко не поладишь.  Майа вдруг посочувствовал Мелькору: жил Вала спокойно своей налаженной жизнью, а тут вдруг взрослые дети заявились. И что с ними делать? Они свои: дух от духа, кровь от крови, но в то же время – совершенно незнакомые  создания. То-то Тано тогда с тем же Морхэлленом Ахэрэ раздразнил. А ему теперь что делать?
         - Руки мыть, и за стол! – распорядилась Лиссэ. – Чего застыли, как не родные?
         - Мы не застыли, мы приглядываемся. Правда, отец? -  ответила Мелисса и неожиданно подмигнула. Гортхауэр аж дыхание затаил: кажется, его готовы принять.
         - Конечно, дочь, -  степенно ответил он.
         - Пойдем, покажу, где мы руки к обеду моем,  - распорядилась девочка.
         Майа  послушно отправился за ней.
        - Ты за веник сердишься? - спросила дочь, протягивая мыло.
        - Не-а, - легкомысленно ответил  он.
        - Это хорошо, - кивнула она. – Я тебя таким и представляла.
        - Каким? Не сердящимся или стремящимся дать в зубы? – поинтересовался майа.
        - Разумным, -  сообщила  Мелисса. – А в зубы у нас в семье не принято родным давать!
        - А не родным?
        - Не родным, если очень надо, то можно, -  разрешила дочка.  –  Клементу, кстати, нельзя, он тоже родной.
        - Я уже понял, -  прозвучало чуть мрачновато. Вездесущий магистр снова начал раздражать.
        - Тебя не было, а он был, и твоего места никогда не занимал, - медовые глаза, почти как у Лиссэ, смотрели строго.
        Какая рассудительная девочка!
        - Мы с ним подружимся, - слова сами слетели с губ. И Гортхауэр понял, что сказал правду.
       – Это хорошо!
       - А с тобой? - он постарался сказать как можно отстраненнее.
       - А со мной ты уже  подружился, - рассмеялась Мелисса. – Когда за веник не рассердился. Я дедушку очень люблю, я за него любого.
       - В пепел обращу!
       - Точно! – разулыбалась дочка и плеснула на него водой из-под крана. Майа легонько стукнул её полотенцем, она снова плеснула  водой. Завязалась шуточная потасовка, вскоре в  ход  пошло жидкое мыло из баночки,  мочалки, полотенца. Все это летало по умывальной комнате. Поскользнувшись на мокром полу, Гортхауэр и Мелисса ухитрились упасть на пол и запутаться в шторке.
       Разогнала расшалившихся отца и дочь Лиссэ, причем тоже веником.
       - Боевой настрой у дочери от меня, а стремление орудовать веником от тебя, - сообщил довольный майа жене.
       - Хочешь сказать, что я лишена боевого настроя, а ты не имеешь привычки хватать в гневе первое попавшееся под руку?
       - Может, и имею, -  признался Гортхауэр, - только у меня обычно под рукой оказывается меч.
       - А мне раньше все больше лопата попадалась.
       - Я помню. От твоей боевитости я в свое время немало настрадался.
       - А теперь?
       - А теперь я ею наслаждаюсь, – он сгреб жену в охапку и звонко чмокнул. – Так, что наша дочь взяла от родителей все самое лучшее.

[Convollar]

Прелестно! Как хорошо, что Мелисса такая, в общем, понимающая девочка. Папу она вмиг раскусила. Молодец! Спасибо, эреа Эйлин.

[Эйлин]

Спасибо, эреа Convollar!
Скоро продолжим.