Спасибо вам, эрэа
Convollar, эрэа
Карса! Очень хорошо передано чувство потери родных корней. Но в походы ведь всегда ходили в чужие земли, просто здесь особый случай.
Не всегда в чужие, приходилось и свои защищать. Не все же завоеватели.
А у Радомира здесь тоже тревожное предчувствие, как бы не отмахивался от знамений.
Не всегда в поход ходили в чужие земли, случалось и со своими воевать. Это я не про героя, а вообще.
О русская земля, уже ты за холмом. Не помню, откуда это, но цитата, хоть и приблизительная. Зря Радомир к Славяте не прислушался. Хоть бы живы остались. Как-то не верится в данный момент в победу Радомира со товарищи.
Цитата прямое отношение имеет, именно так, все верно.
Что ж, даже если не все герои принимают правильные решения, постараемся всем отдать должное.
Смотрим дальше, что с ними будет...
Глава 11. Легкая победаСварожское воинство настигло команов на утренней заре, когда вся степь была еще залита нежным розовым сиянием. Остановившись здесь на ночлег, степняки едва успели проснуться, когда сварожане налетели на них, точно быстрокрылые ястребы. По становищу метались ошалевшие люди, прыгали на коней, наспех облачались в доспехи из стеганого войлока и бычьей кожи. Загородившись обозными телегами, команы готовились обороняться. Но сварожане разметали эту преграду, и началась сеча, бурная, но скорая.
Рубясь заодно со своими дружинниками, князь Радомир краем глаза успевал замечать то золоченый шлем брата, как всегда дравшегося там, где жарче всего, то молодых племянников во главе их дружин. Они тоже теснили команов, вместе с "черными башлыками", неистово рвущимися за обещанной богатой добычей. У Радомира потеплело на душе при виде успеха своих родичей. Сам продолжая рубиться с противниками, он увидел поблизости сына: того теснил плотный, коренастый коман на мышастом коне. Он схватил аркан, собираясь захватить княжича. Радомир хотел крикнуть, предупредить сына. Но тот и сам увидел опасность. Метнувшись вбок, уклонился от аркана, а затем, вздыбив коня, сверху вниз ударил мечом по голове врага. И лишь когда тот глухо ухнул и обмяк в седле, а по мечу побежали струйки крови, Бронислав осознал, что все происходит наяву, не в учебном бою, где он много раз отрабатывал приемы. "Я убил человека!" - подумал юноша, побледнев как смерть.
- Так держать, сынок! - донесся до него голос отца, который защищался сразу от двух наседавших на него команов. Опомнившись, Бронислав перехватил меч покрепче и бросился на помощь отцу.
В этом бою впервые столкнулся с настоящим врагом и Ждан из Веселого Дола. Сделавшись княжеским конюшим, он оказался в ближнем окружении князя, и вместе с ним окунулся теперь в самую гущу сражения. Метнув на скаку несколько стрел и даже не заметив, поразили ли они хоть кого, Ждан взялся за копье. Увидев несущегося на него команского всадника, ударил копьем тому под ребра - такой удар успели показать княжеские дружинники. Удар был такой силы, что у Ждана чуть не отнялись руки - тяжел оказался пронзенный копьем враг! Но только на мгновение: тело комана, покачнувшись, завалилось наземь, копье освободилось, и Ждан поспешил догнать своих. Когда тебя окружают враги, некогда думать о том, каким способом от них защищаться.
- Это вам за Веселый Дол! Это за рану брата! Это за Купаву, за пропавших друзей моих! - твердил Ждан, продолжая колоть своим копьем. Он разглядел, как позади обозных телег мечутся люди. На многих из них были оковы, и он угадал, что это пленники, быть может, и его односельчане тоже. Их вид прибавил сил и отваги бывшему смерду, и он бился отчаянней иных опытных воинов.
Как только сварожане, смяв сопротивление, ворвались в команский лагерь, Ждан птицей слетел с коня и замер, разглядывая пленных. В изможденных грязных людях в грязной одежде, скованных цепями, трудно было узнать тех, кем они были прежде. Народу тут оказалось несколько сотен. Не один Веселый Дол разорили по пути команы. Цепи и общий затравленный вид сделали всех пленных одинаковыми, и Ждан не сразу смог разглядеть своих.
- Ждан! Жданко, ты ли это? Да ты что, нас не узнаешь, что ли? - два полуголых живых скелета, все в багровых рубцах от плетей, поднялись, протягивая скованные руки. - Мы ж выросли вместе!
- Бортник! Лебедь! - Ждан принялся оглядываться, ища в войске кузнеца, чтобы снял с них цепи. - Нашлись! Живые! Все-таки отбили мы вас!..
Он, хохоча и плача, бросился обнимать грязных, изможденных пленников. Уж потом, немного успокоившись, стал разглядывать остальных веселодольцев, мужчин и женщин.
- А где... - начал было, находя не всех.
Лебедь, с багровым шрамом через все лицо, едва напоминавший прежнего белокурого смеющегося красавца, печально склонил голову.
- Бояна больше нет... Его ранили в ногу, сперва показалось - неопасно, но рана воспалилась, у него началась лихорадка и бред. Мы прятали его в своей телеге, но позавчера команы его нашли и убили. И нас избили за то, что не хотели его отдать.
Ждан тоже тяжело вздохнул.
- Пусть его душа радуется в Ирие!.. - он снова стал приглядываться к пленникам. - Но где же...
Пронзительный женский вопль прервал его. От поваленного команского шатра бежала Млава, жена Жданова брата. Без цепей, в команской одежде, куда меньше изменилась, чем прочие пленники, даже почти не осунулась. Подбежав к деверю, она ткнулась ему в ноги, выла и скулила, как побитая собака.
- Что? Что случилось, Млава? - спрашивал Ждан, не понимая. - Живая же... Освободили тебя. Вернешься домой. Колыван жив, только ранен.
- Он меня теперь не примет, - глухо всхлипывала молодая женщина. - Меня сразу команский сотник для себя купил, забрал из полона в свой шатер. А я терпела, боялась, что иначе хуже будет. Вот Купава не смогла терпеть. В первую же ночь, как ее забрал один воин, она кричала на все становище. Боролась, отталкивала его, так что он разозлился и задушил ее. А я смогла...
У Ждана опустились руки, в глазах потемнело, как будто опять померкло солнце. Значит, и Купавы больше нет!.. А он-то шел сюда больше всего затем, чтобы выручить ее. Надеялся ее найти...
Он поглядел поверх головы рыдающей Млавы.
- Собирайся домой, Млава. Я о тебе ничего не скажу, а ты как знаешь - признайся мужу или скрой...
Он отошел в сторону, ссутулившись и не замечая ликования победителей.
Зато остальное сварожское воинство шумно ликовало, гордясь первой одержанной победой. Теперь уже самих команов, кто не погиб и не убежал, заковали их собственными цепями. Иные из сварожан уже мчали по степи команских девушек.
Обоз был в считанные мгновения перевернут вверх дном. Здесь было все, что кочевники награбили за много лет властвования над степью: золото и серебро, драгоценные каменья, оружие, узорчатые ткани, шелка и аксамиты, ценные меха. Не иначе как основная казна хана Атрака хранилась тут! Не только жадные до чужого добра "черные башлыки", но и многие сварожские воины ошалели от обилия сокровищ. Хватали то одно, то другое, увешивались драгоценностями сами, туго набивали в походные сумы, привязывали к седлу, громоздя целые тюки, и все равно не могли растащить всего. Никогда, ни в каких песнях не пелось о таких баснословных богатствах!
Князь Радомир с гордой улыбкой победителя глядел, как его воины бросают в дорожную пыль драгоценности из команских сундуков, видя, что все не увезти. И его тоже охватила лихая, отчаянная удаль, захотелось показать войску свою щедрость.
- Все, все берите, доблестные витязи мои! - крикнул он, подъезжая к оживленно толпившимся воинам. - Это все ваше, вы заслужили потом и кровью своей. Мне дорога лишь слава победы нашей!
Ему принесли команское знамя - багряное на серебряном древке, с окрашенным в красный цвет конским хвостом. Князь залюбовался почетным трофеем.
- Его я привезу в Славгород, - произнес он звучно, чтобы слышали вокруг, точно складывал зачин для новой песни. - Пусть повсюду знают, что род Драгомира не позволит разорять свои владения. Мы за свои обиды платим сразу и сполна. Ястребы из гнезда нашего не дают себя заклевать ни орлу, ни соколу, а уж тем более - стае черного воронья.
Не меньше князя ликовали и воины его в этот день. Ездя взад и вперед, трубили победу на всю степь в длинные турьи рога, били в походные барабаны с такой силой, что кожа на барабанах лопалась и обручи трещали. Победа и необыкновенная добыча пьянила их крепче хмельного меда. Кипя еще нерастраченными силами, сварожане бросали, как ненужную ветошь, взятые у команов богатства, пресытившись их избыточностью. Один воин подложил под седло коню отрез аксамитовой ткани. Другой зачерпнул золотым кубком воды из степной речки, отпил глоток, да и бросил кубок в воду.
- Наша-то вода, хоть из глиняной чашки, да вкусней команской!
Найдя брод через речку Плачею, мостили его иноземными тканями, богатыми одеждами, драгоценными мехами, так что можно стало по ним проезжать, точно посуху.
На всю степь воины кричали, повторяя слова князя Радомира:
- От Данатры до Светловодной измерим степь! До самого Полуденного Моря очистим ее от команов!
Бывшим команским пленникам тоже выделили долю захваченных богатств, достаточную, чтобы восстановить Веселый Дол и другие разоренные села. Они тотчас собрались ехать назад, не желая задерживаться в степи лишнего часа.
Здесь Ждан попрощался со вновь обретенными земляками. Друзья его сперва хотели остаться в войске, но их не взяли. Слишком слабы сейчас были они после плена, да и дома не хватало рабочих рук.
- Ты вернешься домой, Ждан? - спросила Млава, благодарная, что он понял ее судьбу.
Он пожал плечами, задумавшись, чего же, в самом деле, ему хочется. За время, проведенное в походе, он освоился в княжеской дружине, справлялся покуда и с хлопотной должностью княжеского конюшего. Раз Купавы больше нет, надо ли ему возвращаться домой? О родителях позаботятся Колыван с Млавой. По крайней мере, теперь он был рад, что не надо возвращаться сейчас же. Может быть, потом, когда рана отболит...
- Пока не знаю, - сказал, как есть.
Освобожденные пленники уехали, а сварожское воинство осталось торжествовать победу. Князя Радомира и его воевод все же насторожило, что в становище не было ни хана Атрака, ни хана Тургута, его самых опасных врагов. Пока они живы и на свободе, рано радоваться. Захваченные команы клялись, что оба хана уехали далеко вперед. Но Радомир собирался на следующий же день идти дальше, и не думал, что скитающиеся где-то разоренные ханы смогут так быстро что-то предпринять. Он был уверен, что они еще не знают о его походе, иначе не оставили бы обоз со своими сокровищами позади.
Позвав после сражения боярина Славяту, князь ласково упрекнул его:
- Что же ты все предостерегал меня, запугивал своими приметами? Гляди, как хорошо мы начали!
Но старик в ответ грустно улыбнулся:
- Никто не желает сильней меня, княже, чтобы поход наш продолжался так же счастливо, как начался.
Радомир крепко обнял его. Сейчас ему хотелось всех видеть счастливыми.
- Перестань, Славята. Я все равно тебе благодарен, хоть ты и вечно ворчишь на меня. Садись отдыхать, радуйся вместе с нами первой победе.
- Слишком легко досталась нам эта победа, - одними губами прошептал Славята. - Боюсь, вскружит иным буйные головы...
Вечером победители пировали в захваченном команском становище. Положив седло на землю, сидел на нем князь Радомир величавее, чем в княжеском кресле у себя во дворце. У его ног лежало, блестя серебром и аксамитом, команское знамя. Здесь же рядом сидели и брат его, князь Турволод, и племянники - Судислав и Вышемир. Эта битва, где они умело командовали своими полками, доказала ратную пригодность молодых князей. Теперь они становились вровень со своими дядьями, и на пиру восхваляли всех четверых. Хотя благородным сердцам юношей чуждо было тщеславие, но они еще больше старших гордились заслуженной славой. Над их головами ветер развевал знамена с золотым грифоном, знаком рода Драгомира.
- Глядите, как высоко взлетел род Драгомиричей! - говорили воины, поздравляя своих предводителей.
Князь Радомир, подняв чашу вина, тоже из команских запасов, густого, сладкого, как нектар, алого, точно жидкий яхонт, произнес в ответ:
- Поднимем кубки за то, что внуки и правнуки Драгомировы не только сильны, но и преданны, и по первому знаку становятся воедино! Четыре солнца поднялись над степью - Радомир, Турволод, Судислав, Вышемир.
Сына, сидевшего рядом с ним, не назвал, так как тот был пока под его рукой. Тот так и понял, после своего первого боя чувствуя лишь усталость. Но князь Судислав уточнил за себя с братом:
- Благодарю тебя, дядя. Нам пока еще далековато до солнц, мы лучше будем месяцами.
- Тоже хорошо, - согласился Радомир. - Тем более что молодой месяц только еще идет к своей вершине - светлому полнолунию. А солнцу, раз уж поднялось на вершину неба, остается двигаться лишь к закату...
Но он, упоенный победой, не вспомнил в ту минуту, как тьма вдруг поглотила солнце на пути сюда. Да и никто о том не подумал. Сварожане торжествовали победу.
Певец настроил гусли, завел песню о князе Драгомире Градиславиче, предке сегодняшних героев, вожде не всегда счастливом, но доблестном и могучем, бывшем достойным противником самому Брониславу Великому. Лестно было вспомнить Драгомиричам, из какого рода происходят, а воинам их - за вождями из какого рода следуют они.