Спасибо, эрэа
Красный Волк, Convollar - Как думаешь, княже, выдюжим? Совсем осатанели орденские поганцы, ишь как лезут.
- Хотят показать, что гибель их лучших воинов им нипочем. И сдается мне, у них еще какие-то силы прибавились, больно на наших южных братьев похожи, и когда только снюхаться успели… Ничего, Богумил, три штурма отбили, и еще столько отобьем. Нам бы только ночь простоять да день продержаться, а там, глядишь, ослабнет натиск, не до нас им будет.
- Твои слова да богу в уши. А что там наш герой и княжна, не было от них весточки?
- Сам знаешь, ничего, видать, по уговору где-то на лесной заимке схоронились, как Данила и рассказывал. Да там с ними человек надежный, не пропадут, появился вовремя, чтобы дочь поддержать.
- Княжны отец?! – изумился воевода. – Радость -то Дане будет. Ох, а что там супостаты творят, никак опять пороки готовят, они ведь по часам бьют, порядок соблюдают. Гляди-ка, Олесько, кто это?
От расположившихся у стен орденских воинов отделился всадник на гнедом жеребце, сложил руки у рта, выкрикнул:
- Князь Олесько Заозерский, я тысяцкий князя вышеградского, Микола Гудило, призываю тебя не сопротивляться славным западным лыцарям, открыть ворота, встретить их хлебом-солью, взамен получите прощение и новый порядок для счастливой жизни под крепкой дланью ордена.
- Чем тебя купили, бывший брат наш? – не удержался Богумил. – Пошто против своих пошел?
- Какие у меня с северными медведями могут быть свои? Запад нам куда ближе! Так что, сдавайтесь, иначе живые позавидуют мертвым. А тех, кто добровольно перейдет к нам ожидают добрый шмат сала и кружка пенного пива каждому ежедневно.
- Тьфу ты, пакость какая! Прости, княже, что вперед тебя влез, да только сил стерпеть больше не было, - Богумил сплюнул и утер усы, словно желая избавиться от скверного привкуса во рту.
Олесько повернулся к застывшим на стенах воинам и замершим внизу горожанам:
- Ну что, братия и сестры, пойдем под ласковую руку ордена? Авось, отсыплют нам кошель печенья да дадут к нему бочку варенья.
- Не выдадим, княже, головы сложим, а под поганую руку не пойдем.
- Слыхал, не брат наш? Глас народа – глас божий. И держись от стены подальше, а то, неровен час, у кого из моих воев палец не удержит тетиву, и попадут тебе стрелой каленой в рот твой поганый, а то и того хуже, в то место, которое только бабе своей годиться казать, и останешься ты скопцом писклявым, придется нового хозяина искать. Таких, бают, в гаремах восточных весьма ценят.
Под гогот воев тысяцкий Гудило скрылся в рядах крыжовников.
- Знаешь, Богумил, доселе я еще сомневался, теперь уверен – уж лучше степной язычник в союзниках, чем некоторые единоверцы.