Печать

[Артанис]

Здравствуйте, все, кто заглянет в эту тему!
Надеюсь, мое новое произведение вам понравится.
Названием и временем действия оно связано с "Песнью степей". Правда, действие в основном происходит в другой стране, но пересечения между ними все-таки есть. Так что они составляют дилогию внутри моего Сварожского Цикла.
"Когда князь Радомир закончил свою песню, все поведав так или почти так, как было здесь записано, уж миновало далеко за полночь. Слушатели помолчали, осмысливая все, что открылось им. Наконец, царь Ярослав переглянулся с царицей Леоной, поднялся с места, и произнес:
- Я песен петь не умею, но, как смогу, постараюсь рассказать о колдовской войне в Карсадари все, как было. А вы после переложите в песню или запишете так, если будет угодно...
И принялся рассказывать так или почти так, как впоследствии было записано."(с)"Песнь степей")
Ну вот, теперь мы и узнаем, что же было там.

Произведение посвящается эрэа Карсе, моей идейной вдохновительнице.

Глава 1. Противостояние
Враг спустился с гор перед рассветом, в самый глухой час ночи. В лежащей у подножия Орты-горы деревне Гирани не проснулась ни одна живая душа. В саманных саклях лежали вповалку местные жители - смуглые, словно поцелованные солнцем, горцы. Раскинув руки на тахте, спали мужчины, утомленные дневными заботами, не открывали глаз женщины. Даже шаловливые ребятишки спали мертвым, каменным сном, будто надышались испарений из Гелатского ущелья, куда старшие строго-настрого запрещали им ходить. Лишь чуткие старики глухо стонали сквозь сон, будто предчувствуя беду. Да сторожевые псы во сне еле слышно рычали, шерсть у них на холке грозно дыбилась, лапы судорожно подергивались. Но ни один пес так и не смог открыть глаза, не залаял, не оскалил крепких клыков.
Под утро тяжкий сон сморил и двух молодых парней, сидевших на деревянной башне посреди села. В беспокойные времена каждую ночь полагалось выставлять стражу. В свете факелов была хорошо видна вся долина и горы за ней. Если на тропе, ведущей через Ортский перевал, ночью появятся фарсийские воины, как было двадцать лет назад, или вдруг кочевники доберутся из степей в горы, стража ударит в медное било, подымет все село. И люди успеют подготовиться к защите или убегут в горы, если противник слишком силен. То и другое не впервой жителям карсадарийских селений. От предков научены, как поступать в случае опасности.
Но в эту ночь стражи, как ни боролись со сном, наконец, склонили отяжелевшие головы на колени, смежили уставшие веки. Один из них покачнулся во сне и упал на бок, вытянувшись на скамейке. Из-за пояса у него выскользнул кинжал. Факел, стоявший в своей нише, затрепетал на ветру и погас. За ним второй. Над Гирани раскинулась полная темнота.
И никто из местных не мог увидеть, как в безлунном небе, черном настолько, как может быть ночное небо только в полуденных краях, вдруг соткалось нечто еще более темное. Покружившись в воздухе, большая черная фигура стала медленно сужать круги, и вскоре плавно спустилась на скалистую террасу над селением.
Теперь, кто видел в темноте, мог бы различить очертания крылатого коня - раши. Вороной, без единого волоска другого цвета, облачный скакун медленно выпрямил вдоль боков широченные крылья, аспидно-черные, как у ворона. На спине его сидел в богато украшенном седле высокий, осанистый мужчина в темном одеянии.
Не теряя времени, всадник крылатого коня оставил своего скакуна и подошел к перевалу, за которым начиналась широкая тропа. Он взмахнул рвкой, и за скалой раздался стук и топот, словно там мчался галопом целый отряд всадников.
А затем... сама скала вдруг взлетела, как перышко! Но, конечно, не сама по себе. В руках ее держал великан в два с половиной человеческих роста, весь покрытый косматой бурой шерстью, широкий и могучий, как поставленный на две кривых ноги сундук. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка из шкуры тигра, да такие же меховые браслеты на длинных мускулистых ручищах. Огромную голову чудовища украшали два коротких и прямых рога. Глаза его в темноте рдели, как два красных уголька.
За ним показалось на тропе еще одно похожее существо, не менее огромное и могучее. Только шерсть у этого была пятнистой, как у барса, а меховые украшения - из медвежьей шкуры. Да на темени всего один рог. Зато своими мохнатыми руками второй дэв без видимого напряжения удерживал целый вековой дуб. Видимо, по пути выломал себе палицу, обломал почти все ветки, чтобы не мешали. Зато на тяжелом комеле дерева еще держалась целая глыба земли.
Два косматых великана стояли перед человеком, статным и крепким по меркам людей, но казавшимся совсем хрупким перед древними порождениями гор. И все же, никто бы не усомнился, что решения здесь принимает именно он. Покосившись на грозных великанов, он прислушался, словно поджидал кого-то еще.
- Батоно Мхитар, мы пришли! - обиженно проревел дэв со скалой в руках. От грохота его голоса дрогнули скалы, как при горном обвале. Где-то дальше по ущелью загрохотали, осыпаясь, камни. Оттуда послышались вопли и ржание коней, словно следом за дэви двигались существа заметно меньше и слабее.
Но тот, кого чудище назвало Мхитаром, не моргнул и глазом. Он оценивающим взором оглядел обоих косматых великанов и проговорил низким, звучным голосом:
- Может быть, вас двоих мало для хорошего урока людям? Селение большое, народу много... Надо было взять еще двух ваших собратьев, вдвоем вы, пожалуй, не справитесь.
При этих словах шерсть на голове и затылке у обоих дэви встала дыбом, красные глаза засверкали бешеным огнем. Оба чудовища принялись пыхтеть и толкаться на узкой для обоих тропе, как два буйвола в упряжке. Камень и дубина в их ручищах заходили ходуном. Но Мхитар по-прежнему стоял перед ними невозмутимо, скрестив руки на груди.
- Это мы... МЫ не справимся?! - заревели чудовища в два голоса. - Мы - дэви, мы сносим целые скалы, чтобы сделать логово в горах! Мы голыми руками убиваем тигров и грифонов! Что нам глиняные хижины, в каких живут людишки?! Посторонись, батоно Мхитар! Мы покажем тебе, на что способны!
И, топоча тяжелыми ножищами, дэви ринулись вниз, на спящее селение. Огромная дубина со свистом рассекала воздух, ища подходящую жертву. Прицельно пущенный обломок скалы загрохотал вниз по склону, как лавина, и смял первую саклю вместе со спящими жителями. Так началось нашествие.
Тем временем Мхитар оглянулся на тех, кто, наконец, появился из ущелья. Эти были обычными людьми, числом около сотни, верховые. Им было приказано следующее:
- Возьмете в плен всех, кто сдастся. Но только самых здоровых и крепких. Мне нужны новые воины, а воинам нужны женщины, чтобы рожали больше детей. Берите скот, берите все ценное, что найдете! Вперед, мои храбрецы!
С этим напутствием его воины бросились вниз, торопясь захватить добычу, пока селение не погибло целиком под ногами разбушевавшихся дэви.
Кругом творилось всеобщее разрушение. Сонные, плохо соображающие люди успевали открыть глаза только для того, чтобы встретить страшную гибель. Если кто и успевал взяться за оружие, итог был тот же. Будто проснувшись, загремело, наконец, медное било, но его предупреждение безнадежно запоздало. Медный звон тонул в воплях и стонах людей, в реве скота, в грохоте падающих крыш. И все эти голоса заглушал рокочущий хохот чудовищ, крушивших все, что видели вокруг себя. Пользуясь своей огромной силой, дэви срывали плоские соломенные крыши, проламывали стены, истребляли все живое, что попадалось им. Им хватало удара кулаком, чтобы убить любого человека.
Меж разрушенных и еще целых жилищ метались полуголые, почти обезумевшие от ужаса люди. Кто-то звал близких, которым уже не суждено было откликнуться. Женщина в порванном покрывале сидела у развалин сакли и окровавленными руками разбирала обломки, как будто надеялась, что из них встанут ее погребенные под рухнувшей крышей дети. Мужчина тащил за руку полуживую от страха жену. Быстрый рывок аркана - и оба они оказались пленниками одного из мхитаровых всадников.
Всего за несколько минут вся деревня была разрушена. Под завалами и на улицах лежали мертвые. Сухая каменистая земля впитывала кровь. Нигде не уцелело крыши и стен; снесены были все жилища, амбары, буйволятники. Кое-где уже тлели огни, освещая страшное побоище. Жаркая летняя ночь пахла смертью и ужасом. Повсюду слышались плач, стоны и проклятья.
Мхитар из Цвирети, князь-колдун, прекрасно видел в темноте. Поглядев на то, что совершили его слуги, он отвернулся и прошел вдоль горной террасы, туда, где местные жители выращивали хлеб.
Поля лежали почти правильным треугольником между бурным течением Лараны и высившейся громадой Орты-горы. Глядя на обработанный клочок земли, Мхитар насмешливо изогнул губы. Невелики же поля у карсадарийских селян! Да и те еще попробуй отвоевать у горы, расчисти от камней, наноси плодородной земли, чтобы здесь могли расти пшеница, виноград, плодовые деревья. Впрочем, так повсюду в Карсадари. Каменных глыб и непроходимых ущелий в ней куда больше, чем пахотной земли.
Вот потому-то царица Леона и придумала новый способ обогатить царство и свой народ. Всеми правдами и неправдами выведала секрет у купцов из Агайи и даже из далекого Суна. Она выбрала Гирани для осуществления своего замысла, а получилось - подставила здешних жителей под удар. Мхитар всегда знал все о царице и ее дворе. Придется ей проститься со своим нововведением.
В стороне от смоковниц и гранатов поднималась рощица совсем еще молодых деревьев с тонкой гладкой корой. Их широкие листья затрепетали при приближении Мхитара, как бы предчувствуя свою судьбу.
Теперь, приблизившись, князь-колдун разглядел на этих деревьях висящие коконы из серебристых нитей, похожих на паутину, но гораздо прочнее с виду. Некоторые листья были изгрызены, как решето, и по ним ползали серые гусеницы.
- Источник богатства для Карсадари, гордость Леоны, - усмехнулся Мхитар. - Не придется тебе гордиться, строптивая девчонка! По крайней мере, пока идешь против моей воли.
Он протянул ладони и произнес несколько слов на языке древнего волшебного народа - каджи. Всего несколько слов, но гусеницы тут же стали корчиться, как от боли, а листья на деревьях обвисли, словно начали вянуть.
В это время за спиной Мхитара что-то просвистело. Он обернулся. Рядом изящно спустился наземь второй крылатый раши. В отличие от его собственного, этот был белым, как снег, с лебедиными крыльями. С него соскочил некто, похожий на человека, но двигавшийся гораздо легче, с грацией хищного барса. В одно мгновение он оказался рядом с Мхитаром. В сравнении с ним вновь прибывший казался хрупким юношей, хотя они были одного роста. Самым необычным в облике нового пришельца были глаза - огромные, удлинненные к вискам, фиалково-синие, в обрамлении таких густых и длинных ресниц, каким позавидовала бы любая женщина. Волосы у всадника белого раши были гладкие, черные. Ни усов, ни бороды он не носил. Казалось, что их и не могло расти на его гладкой коже. У Мхитара были усы, и черты лица были крупнее, более человеческие. Но в разрезе глаз, хоть у князя-колдуна они были непроницаемо черны, все же видно было сходство с каджи, загадочным волшебным народом.
- Ну, что ты надумал? - спросил Мхитар, поздоровавшись с новоприбывшим.
- Об этом, что ли? - уточнил каджи, взглянув на разоренную деревню, освещенную заревом пожара. - Вроде бы, тебе не требуется наша помощь, чтобы руками кровожадных чудищ истреблять одурманенных людей.
Князь-колдун невозмутимо пожал плечами.
- Люди оказались слабее дэви, слабее наших чар. А слабый должен проиграть, так устроено все живое. Только люди смеют попирать закон жизни. Они стремятся прибрать к рукам больше, чем могут отстоять. Им следует указать их место среди более сильных существ. Да и что тебя так волнует судьба людей, Чонгар? Ведь ты каджи.
Тот пристально и со все большим удивлением глядел на собеседника.
- Я-то каджи, - протянул он растерянно. - А вот ты, Мхитар... Ты ведь и сам по отцу человек!
- Мой отец тоже был слабаком! - князь-колдун грозно нахмурился. - Он поддался чарам моей матери, а когда она его бросила, покончил с собой. От него мне достались лишь полуразвалившийся замок, меч, конь, горстка воинов да клочок каменистой земли. Так бы я и жил, если бы был только человеком. Все, чего мне удалось добиться, происходит из совсем другого источника! Так и должно быть: сильные рождены править, слабые - повиноваться.
- А при чем здесь мы? Мои сородичи - воины, а не убийцы, - Чонгар поморщился, глядя на истребленную деревню.
Мхитар дружеским жестом взял его за руку, заговорил вкрадчиво, бархатным голосом:
- Это лишь первый шаг, друг мой, просто повод к войне. Если царица Леона окажется слишком самонадеянна, чтобы сдасться сразу, у нас будут настоящие битвы, будут достойные противники - выбирай на любой вкус. Расскажи своим друзьям, что самые знаменитые воины Карсадари скоро ополчатся против нас. Победителей ждет великая слава. Карсадарийцы - отважные воины, там будет с кем преломить копья.
Чонгар сомневался недолго.
- Я поговорю с некоторыми из собратьев. Знаю тех, кто согласится тебе помочь, ведь ты все-таки наш родич. Но и ты не проси от нас ничего бесчестного.
Мхитар кивнул и усмехнулся про себя. Он знал и так, что каждого следует использовать в соответствии с его свойствами, и ни от кого нельзя требовать невозможного.
Тем временем разорение Гирани завершилось. Воины Мхитара привели к подножию горы связанных жителей. Сгоняли скот, тащили вещи.
Князь-колдун оглядел пленников. Он для того и взял с собой воинов-людей, чтобы те хоть кого-нибудь оставили в живых. Для набега хватило бы и двух дэви, но те умеют лишь разрушать. А ему, помимо устрашения, не помешает пополнить свои силы.
По знаку Мхитара, его воины ловко разделили пленных: пригожих женщин и сильных мужчин отвели налево, стариков и маленьких детей - направо. Перед первыми князь-колдун остановился и заговорил. И каждому из пленных показалось на миг, что его темные, без блеска, глаза глядят им в самое сердце.
- Я приглашаю вас, жители Карсадари, служить мне и повиноваться. Под моей рукой людям живется легче, чем на царских и княжеских землях. Здесь вы отдаете все силы, чтобы вырастить хоть что-то, а потом почти весь урожай заберут для царя или князя. У меня вы будете жить досыта и вольетесь в народ повелителей. Со временем мы распространим наш порядок на все царство, а потом и далее. У нас с вами общая цель, добрые карсадарийцы! Я всегда желал вам добра. И теперь воюю не против вас, а против царицы Леоны и ее недостойных слуг. Да и она - не враг мне. Царица еще молода и легкомысленна, она нарушила волю своего отца, который просватал ее за меня. Как только она подчинится порядку, установленному Богами и людьми, вся страна будет жить счастливо и богато.
Голос Мхитара, сильный, властный, отдавался эхом от каменных теснин. Сжавшиеся перед ним окровавленные, обожженные люди глядели молча, не в силах говорить.
Указав на стариков и детей, Мхитар велел своим воинам:
- Тех возьмем с собой, а этих...
- Можно съесть? - прогрохотало за спиной.
Обернувшись, Мхитар увидел обоих дэви. Те, закончив разрушения, жадно облизывались и ковыряли грязными пальцами в зубах.
Князь-колдун устало вздохнул. Эти мохнатые чудовища полезны в сражении, слов нет, но научить их чему-то более сложному не по силам даже ему. Своих пленников дэви привыкли просто съедать, поскольку больше им нечего с ними делать. Да и память у них коротка, трудно приучить даже, чтобы не перебивали хозяина.
Впрочем, под ледяным взором Мхитара оба рогатых чудовища враз присмирели.
- Нет уж! Этих мы отпустим. Пусть идут и скажут своей царице, что она сама своим недомыслием губит карсадарийский народ.
В это время над зубчатым гребнем горы показалась словно бы яркая красно-золотистая звездочка. Но по мере того, как она приближалась, стало видно, что это живое существо, похожее на исполинскую крылатую ящерицу. Если бы она опустилась на скалистую террасу, накрыла бы крыльями ее целиком. В лучах восходящего солнца ее блестящая чушуя светилась расплавленным золотом. Помертвевшие пленники решили, что настал их смертный час.
Завидев крылатого ящера, Мхитар властно крикнул ему:
- Эй, подгони этих, чтобы резвей бежали к своей царице! А затем сожги все, что осталось!
Освобожденным пленникам не надо было повторять. Едва вешап спустился к ним, те бросились бежать, не ведая, откуда взялась прыть, слыша, как хлещут воздух огромные кожистые крылья, и ожидая каждое мгновение страшного удара в спину. А затем что-то гулко прогрохотало, и весь перевал озарил огромный столб пламени.
К утру на месте селения Гирани осталось лишь огромное выжженное пятно. Даже самые камни вокруг были оплавлены, словно здесь извергалась огненная гора.

[Convollar]

Интригующее начало! Дэвы, драконы, древний народ, похожий на эльфов, полукровка Мхитар. Спасибо, эреа Артанис, посмотрим, что будет дальше.

[Карса]

С места в карьер рванули события. Такого количества необычных существ, кажется, ещё не было  ни в одной книге сварожского цикла. Что-то будет дальше! Ждём продолжения!

[Артанис]

Благодарю вас, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Интригующее начало! Дэвы, драконы, древний народ, похожий на эльфов, полукровка Мхитар. Спасибо, эреа Артанис, посмотрим, что будет дальше.

Да, события предстоят захватывающие, и враг опасен как никогда. Пока что один:ноль в пользу Мхитара. А теперь поглядим на тех, кому он бросил вызов: что-то предпримут они?
Каджи, в общей фольклорной традиции - те еще "эльфы", разве что ближе к древним народным представлениям, когда от них очень даже можно было ждать любого подвоха. Ни в коем случае не современно-фэнтезийные. Хотя "экологическую нишу" волшебного народа могли занимать. К тому же, по легендам, мужчины-каджи выглядят уродливо, зато женщины - обворожительные красавицы. Но в МИФе они могут быть не совсем такими, к тому же, что стоит владеющим магией существам при желании сделать себе красивую внешность, или хотя бы иллюзию ее?

С места в карьер рванули события. Такого количества необычных существ, кажется, ещё не было  ни в одной книге сварожского цикла. Что-то будет дальше! Ждём продолжения!

Да, "Песнь гор" предполагается особенно фэнтезийной. Такой уж регион Карсадари: с одной стороны горы, где может спокойно обитать что угодно, кроме людей, с другой - теснота, людям и волшебным существам не расселиться вольготно, как в Сварожьих Землях. Ну, и личностей вроде Мхитара там не попадалось как-то.
Но люди здесь тоже действуют, и в основном это произведение будет все-таки про них.

За высокими стрельчатыми окнами царского дворца в Уруми сияло роскошное горное лето. Оно отражалось в солнечных бликах на воде озера, зеленело в пышных садах, вспыхивало радугой в повисших на ветках деревьев каплях прошедшего ночью дождя, разливалось звучными трелями в голосах птиц.
А в покоях царского дворца померк солнечный свет, до ушей его обитателей более не доходил веселый птичий перезвон. Тревога накрыла их черными крыльями, витала в роскошных залах зловещей летучей мышью.
К царице Леоне пришли уцелевшие жители Гирани, стертой с лица земли князем-колдуном Мхитаром. От вестей, что они поведали, сердце леденело, а кровь вскипала в жилах. И вот, этим прекрасным летним утром царица Леона собрала  своих приближенных советников, первых людей Карсадари, чтобы с ними решить, что делать. Давно уже, с самого детства, Леона слышала зловещие речи о князе-колдуне, что требовал ее в жены. Но лишь теперь, когда она наследовала после смерти отца власть над Карсадари, смутная угроза обрела плоть и кровь, повисла над головой, как меч, подвешенный на волоске.
Царица в своем лучшем одеянии из золотой парчи сидела на троне, сделанном в виде грифона. Руки молодой женщины касались подлокотников, изображавших львиные лапы, а над головой ее поднималась резная орлиная голова. Зал Советов был украшен мраморными колоннами, а стены сплошь завешены многоцветными коврами, поглощавшими все голоса; так что снаружи никто не мог бы подслушать совещаний карсадарийских царей.
Среди окружавшей ее роскоши лицо царицы Леоны было сосредоточенным и бледным, но совершенно спокойным. Высокий белый лоб под короной темно-рыжих волос, четкая линия носа, плотно сжатые губы - все в ней выражало ум и волю сильнее, чем у многих мужчин. Большие ясные глаза золотисто-карего оттенка в этот день выражали глубокую скорбь, но не отчаяние. То, что поведали ей беглецы, потрясло ее дух, однако не сломило. Сейчас царица собиралась с мыслями, прежде чем начать совет. И ее самые близкие люди, а также влиятельнейшие советники и полководцы, глядя на ее женственную и вместе с тем непреклонную фигуру, думали, что сейчас она ищет окончательное решение. Вот поднимется и скажет, что делать.
Но царица проговорила тихо, не вставая с кресла:
- Мхитар убивает мой народ, чтобы наказать меня. Он хочет уничтожить все, что дорого мне. Нарочно выбрал Гирани, потому что я распорядилась выращивать там шелковичных червей. Он показывает, что так будет, пока я ему сопротивляюсь.
Голос у нее был звучный и глубокий для женщины, но сегодня в нем звучала настоящая печаль. Приближенные с сочувствием глядели на царицу.
Со своего места чинно поднялся первый советник, князь Видариан. Погладив холеную бороду унизанной кольцами рукой, начал свою речь издалека:
- Когда двадцать лет тому назад фарсийцы вероломно напали на Карсадари, войско царя Арслана было разбито и отступало. Враги шли вперед, их было вдесятеро больше, чем нас. Мы готовились к новому сражению, которое неминуемо стало бы роковым для войска и для царства. Но однажды ночью Мхитар из Цвирети неожиданно явился в воинское становище к царю - пусть душа его покоится на Высшем Небе. Он пообещал ему одолеть фарсийские полчища, если царь пообещает отдать ему в жены свою дочь, когда она вырастет. Все, кто был в шатре рядом с царем, сильно удивились, и я тоже. Но ведь Мхитар был колдуном, да еще наполовину каджи, и никто не знал, какие силы ему подвластны... Царь поклялся за себя и за своих преемников именами Бога-Отца Гмерти и Его сыновей. В ту же ночь фарсийское войско застигла на перевале страшная лавина, а потом над тем местом разразился страшный буран. Враги оказались надежно похоронены, и никто не усомнился, что это устроил Мхитар. Он тут же вернулся в царский шатер и произнес: "Я свое слово сдержал: твое царство очищено от врагов. Но и ты не забудь, что поклялся отдать мне в жены свою дочь Леону. Если же ты умрешь раньше, твой преемник также обязан сдержать эту клятву".
При этих словах взоры присутствующих вновь перекрестились на царице. Один из полководцев, князь из Гурами, злобно взглянул на Видариана:
- Это к чему ты клонишь, хитрейший из советников? Хочешь сказать, что царица должна стать женой колдуна и убийцы?
Видариан смутился, отступил на шаг.
- Что ты, вовсе нет! Я всего лишь напоминаю, с чего все началось. Для тех, кто слишком забывчив, или кто не мог быть свидетелем тех событий...
- Разум царя Арслана, верно, помутился, когда он дал эту клятву!..
При этих словах шевельнулась в своем кресле сидевшая поблизости от царицы пожилая женщина, одетая в темное - ее тетка и воспитательница, царевна Хорасана. Заспорившие было советники почтительно умолкли, чтобы выслушать ее.
- Я бы не стала сильно осуждать покойного брата. Я тоже хорошо помню те времена, хоть и не присутствовала в военном становище. Фарсийцы опустошали города и села, уводили к себе тысячи пленников. Многие уже думали, что настали последние дни Карсадари... Договор с Мхитаром казался тогда меньшим злом. И Леона была совсем еще крошкой, до того, как она созреет для брака, было достаточно времени, и царь надеялся найти выход. Ну а в крайнем случае... - Хорасана с извиняющимся видом взглянула на племянницу, - что ж: царские дети не властны над своей судьбой. К тому же, у царя были еще сыновья. Замужество царевны не казалось тогда чрезмерной жертвой для царства. Однако царские сыновья умерли детьми один за другим, их гибель подкосила и царицу... И лишь тогда стало ясно, что означает клятва: теперь вместе с Леоной Мхитар получит и престол Карсадари!..
Тут же со своего места стремительно вскочил царевич Амран, дальний родственник и друг детства царицы. Горячо воскликнул, с негодованием глядя на советников.
- К чему нам вспоминать, с чего все началось, если мы собрались решить, как навсегда одолеть этого подлого Мхитара?! Разве можно даже помыслить, чтобы откупиться, предав ему царицу и царство? Братья! Слава Богам, в Карсадари достаточно витязей, готовых постоять за свою царицу!
Он первым снял с пояса меч и бросил к ногам Леоны. Его благородный порыв передался многим из князей и полководцев помоложе, и они бросали оружие к ногам царицы, наперебой кричали ей хвалу, клялись, если потребуется, умереть у ее ног.
Слушая их славословия, царица подняла меч Амрана и протянула ему. Она ничего не произнесла вслух, но ее бледные щеки немного порозовели, а в мимолетном взгляде было столько теплоты, что царевич уже ничего не замечал, кроме ее глаз.
Приняв меч из ее рук, он выпрямился, по праву чувствуя себя защитником царицы. Его высокая фигура казалась несокрушимой, точно состоявшая из прочного базальта. С юных лет царевич Амран был первым витязем Карсадари. Ни один воин не мог его одолеть ни мечом, ни копьем. Тигры и барсы, горные медведи и свирепые вепри были на охоте его излюбленной добычей. Амран прославил себя и на войне, не раз отражая нападения фарсийцев и воинственных горских племен.
Никто во всей Карсадари не усомнился бы в его воинской славе. Кроме того, всем была известна крепкая привязанность между царевичем Амраном и царицей.  Еще когда Амрану было четырнадцать лет, а Леоне - всего десять, они пообещали перед царем, что обязательно поженятся, когда вырастут. Если бы не постоянная угроза со стороны Мхитара, они давно были бы вместе. Леона не сомневалась, что князь-колдун немедленно погубил бы всякого, кто станет ее мужем. И потому Амран ненавидел Мхитара сильней, чем кто бы то ни было в этом зале, сильней, чем сама царица.
Тем временем среди царских полководцев поднялся на ноги высокий и крепкий мужчина лет тридцати пяти. Это был князь Олунг из Мелидани, главнокомандующий всеми войсками, прозванный Доблестным. Его высоко ценил покойный отец Леоны, дружил с ним и царевич Амран. Сейчас доблестный Орунг не бросал меч и не кричал, как иные пылкие витязи, но о чем-то сосредоточенно размышлял.
- Мхитар нарочно нам показал, какие силы под его рукой. Гирани могли бы вырезать сотни три обычных воинов. Дэви, каджи, вешапи - это для нас, а не для них. Чтобы заранее, еще до боя, заставить нас бояться.
- Но мы же не испугаемся! - живо возразил царевич Амран. - Нам страх не свяжет руки и не олединит кровь прежде смерти! Что, кроме этих чудищ, есть у Мхитара? Цвирети - нищее владение, половина карсадарийских князей гораздо сильней его. В карсадари достаточно витязей...
- Если понадобится, и женщины с гор возьмутся за оружие, как наши древние прародительницы - амазонки, - это проговорила высокая смуглая молодая женщина, одетая по-мужски - в штанах и шерстяном черном кафтане, с кинжалом у пояса.
Когда Леона осталась единственной наследницей престола, царь Арслан, предвидя для нее в будущем трудные времена, позволил дочери учиться владеть оружием, чтобы она могла постоять за себя. Вместе с царевной стали учиться сражаться ее подруги и молодые прислужницы. Многим придворным девицам понравилось подражать амазонкам. И, когда Леона взошла на престол,  воительницы образовали при ней женскую стражу. Сейчас говорила ее начальница, княжна Бирисса из Турмани. Она презрительным взором оглядывала большинство мужчин, напоминая разъяренную пантеру. Любой, кто посмел бы ее задеть, не избежит вызова на поединок!
Но тут впервые с начала собрания вмешалась сама царица Леона. Ее голос, сдержанный и негромкий, будто ножом рассек начинавшийся спор. Так пронзительный свист синей птицы легко преодолевает шум бурного водопада.
- Сядь на место, Амран! И ты успокойся, Бирисса. Никто не сомневается в вашей храбрости, друзья мои. Но пусть Орунг договорит.
- Спасибо тебе, светлая царица! - поклонился ей полководец. - Если бы для победы было достаточно одной храбрости, нам бы не оставалось желать ничего лучшего. Но мы имеем дело с колдуном, каким-то образом приручившим самых могучих чудовищ. Один дэв сильнее сотни витязей, а мы не знаем, сколько их у Мхитара. А сколько людей может сжечь огнедышащий вешап, прежде чем удастся причинить ему хоть какой-то вред? А если каджи помогут Мхитару своими чарами? Я не сомневаюсь, что и с подобными врагами можно бороться и побеждать. Но требуется время и боевая сила. Между тем, я не поручусь даже за многих наших князей. Не каждый пойдет против Мхитара.
- Тех, кто предает в трудный час, нам и не надо! Даже хорошо, что подлые шакалы раскроют свое истинное лицо! - презрительно заявил царевич Амран. - Пока я жив, никакой Мхитар не коснется царицы!
Но не все разделяли его воодушевление. В том числе и первый советник, князь Видариан, с сомнением покачал головой.
- Все мы знаем твою силу и отвагу, царевич. Но что ты можешь предложить, кроме них? Может, у тебя где-то спрятано запасное войско?
Амран вернулся в кресло, не глядя ни на кого.
- Все мои воины давно здесь, в Уруми, исчислены до последнего человека, - произнес он сухо.
Видариан такого ответа и ожидал.
- Карсадари нужны союзники. Храбрые и опытные воины, что не побоятся схватиться с нечистью.
- Лишь бы вправду были храбры, а главное - надежны, - уточнил Орунг. - Но где таких возьмешь?
- До меня дошел слух, что в Торетских предгорьях обосновалась большая кочевая орда. Наполовину - бывшие сварожане, с ними много команов, воины из горских племен, агайцы и понемногу из самых разных народов. Они сражались за Агайю в последней войне с Фарси, а теперь, по слухам, готовы поступить на службу к твоему величеству... А командует этой дружиной изгнанный свыарожский князь Ярослав, сын Стемира Сильного.
Царицу Леону заинтересовала эта весть.
- О великом сварожском князе Стемире Сильном много слышали при карсадарийском дворе, и мой отец очень уважал его. Я слышала, что после его гибели сын его был изгнан, но не знала, что он поблизости от нас. Что ж, если он оправдает наше доверие, я сделаю его и здесь, в Карсадари, владетельным князем.
На том и договорились. Большинство царских советников согласились, что следует пригласить бездомного сварожского князя с его дружиной. Тогда царица выбрала двух вельмож, чтобы послать к нему - Фирана из Кабахи и Джедара из Мерабити. Им было поручено искусно выведать намерения князя-изгоя и передать ему приглашение царицы, если он согласится.
- Но говорите с ним не как с простым наемником, а как подобает наследнику князя над князьями! Дайте понять, что Карсадари нужна его помощь, но чтобы он не счел наше дело уже проигранным. Передайте от меня подарки и обещайте, что после войны князь Ярослав сможет вновь сделаться князем в Карсадари. И поспешите! За это поручение я вас отблагодарю так, как вы того заслужите.
Собрание завершилось. В зале как бы невзначай задержался лишь царевич Амран, как бы невзначай прислонившись к одной из колонн. Уходившая последней из советников, царевна Хорасана внимательно поглядела на своих воспитанников - о, как хорошо знала она их обоих! - и закрыла дверь.
Когда они остались наедине, Амран горячо обнял Леону и поцеловал в губы. На мгновение они соприкоснулись, почти слились вместе, так что стало слышно, как учащенно бьются два сердца, как бежит по жилам горячая кровь. Но молодая царица тут же отстранилась и строго выпрямилась.
- Не надо, Амран... Подожди!.. Мы ведь еще не муж и жена!
Лицо царевича исказило страдание.
- Только скажи - и мы будем вместе всегда, всю жизнь! Ведь и твой отец, умирая, согласился, чтобы я был твоим мужем.
Они стояли совсем близко, его дыхание еще обжигало ей кожу. Но Леона сделала над собой усилие, и ей представилось, что они стоят на разных берегах бурного потока.
- Да, отец благословил, но лишь после того, как мы будем в безопасности. А этому не бывать, пока не одолеем Мхитара. Сейчас ступай, Амран. Мне надо отдохнуть.
Никогда Амран не мог ослушаться ее - ни в детстве, когда они играли вместе, ни теперь. Он покинул зал, понуро опустив голову, вмиг утратив недавнее воодушевление.

[Convollar]

Мда! Бедный Ярослав. А тут ещё и Амран. И дэви. И каджи. Но, посмотрим. Спасибо, эреа Артанис.

[Карса]

Вот и Ярослав появился на горизонте! Что-то назревает, помимо вторжения Мхитара.

[katarsis]

Интересное начало. Правда, "Песнь степей" я не читала, но, надеюсь, разберусь.

[Артанис]

Большое спасибо вам, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis!

Мда! Бедный Ярослав. А тут ещё и Амран. И дэви. И каджи. Но, посмотрим. Спасибо, эреа Артанис.

Думаю, что тут всем героям придется нелегко, каждому по-своему. У каждого будет свой "мильон терзаний" (почти по Грибоедову).

Вот и Ярослав появился на горизонте! Что-то назревает, помимо вторжения Мхитара.

Надеюсь, что Ярослав не окажется хуже Мхитара. Хотя это, наверное, для кого как.
Поглядим пока, каким образом он окажется замешан в эту историю.

Интересное начало. Правда, "Песнь степей" я не читала, но, надеюсь, разберусь.

Большое спасибо Вам! С почином моих произведений.
"Песнь степей", если захотите, нетрудно найти здесь же, в "Нашей прозе". Впрочем, она лишь косвенно связана с "Песнью гор", в них параллельно только время и некоторые персонажи.
А вообще-то, если Вы согласитесь почитать, я могу Вам предложить еще много своих произведений.

Глава 2. Изгнанник
Судьба князя Ярослава Стемирича складывалась причудливо и резко, как мало у кого даже в самые беспокойные времена. Родился он в далеком Брониславле, городе, который построил его отец, любивший этот лесной холодный край больше издавна славных владений. Ярослав рос вместе с городом, видел, как тот богатеет и украшается год от года, как ко двору его отца почтительно приезжают более слабые князья, как прибывают, привлеченные новым блеском, иноземные послы, купцы, лучшие мастера, зодчие, художники.
В то время во всех Сварожьих Землях не было государя влиятельней Стемира Сильного.  Чужеземцы льстиво именовали его "князем над двустами князьями". Конечно, в этом титуле звучало преувеличение; далеко не просто было добиться согласия от своевольных владетелей. Но Стемир Сильный приказывал полунезависимым князьям, как своим подчиненным, никак не выделял среди них ближних и дальних родственников.  И Ярослав, взрослея, перенимал у отца представления о цельной государственной власти. Ему с юных лет доводилось участвовать в войнах, и он видел, что в сражении можно победить, только если войско повинуется одному начальнику и действует сообща. Там же, где появляется много вождей и каждый тянет в свою сторону, происходит разброд и бестолковщина, как было при неудачной осаде Орлиной Вежи. После нее отец сказал Ярославу и Радомиру Славгородскому, что, может быть, проигранная в юности битва убережет их от поражений в зрелые годы.
Но после того, как его отца убили собственные бояре, жизнь Ярослава стремительно изменилась. Влесославцы, которыми он был послан править, не пожелали больше иметь его князем. И, когда его родичи заново переделили владения, оказалось, что сыну Стемира Сильного вовсе не нашлось на родине места. По древним сварожским обычаям, великое княжение досталось следующему в роду - дяде Ярослава, князю Станиславу Мирославичу. И теперь тот сидел на великокняжеском престоле в Брониславле.
А Ярослав стал отныне князем-изгоем, лишенным владений. С остатками своей дружины он метался по Сварожьим Землям, как загнанный зверь. Жил некоторое время в Дедославле, у князя Глеба Милонежича, давнего отцовского союзника. Но очень скоро Ярославу стало ясно, что ни Глеб, и никто из князей не поможет ему вернуть престол. Не захотят ссориться из-за него с могущественным Станиславом. И нечего было надеяться, чтобы тот в скором времени лишился власти. Еще молодой, всего несколькими годами старше племянника, князь Станислав Мирославич держал власть железными руками в замшевых перчатках.
Видя, что надеяться не на что, Ярослав покинул Сварожьи Земли. Он знал, что никто из князей не уступит ему даже часть своего удела, и ему не по силам ничего отвоевать у них, а жить в чужом доме из милости никогда не согласился бы. Тогда он уехал к команам, где у него были родственники со стороны бабушки. Несколько лет кочевал с ними по всей степи, наравне с команскими ханами охотился на диких лошадей и могучих степных быков, участвовал в воинских состязаниях. Со своей дружиной он заодно с команами воевал за плату в Агайе. Там его сперва приняли, как подобает сварожскому князю, льстили и обещали золотые горы, пока был нужен. Но Ярослав не очень-то доверял, зная обычаи агайского двора. И оказался прав. После войны никто уже не вспоминал былых обещаний. И Ярослав, получив лишь плату золотом, увел свою разноплеменную дружину к подножию Полуденных Гор. Здесь он собирался отдохнуть и принять решение, что делать дальше.
Внешне приняв уклад жизни кочевников, Ярослав всегда мыслил, как подобало сварожскому князю, сыну Стемира Сильного. Наемник, продающий свой меч тому, кто больше заплатит, бездомный бродяга, живущий захваченной добычей - нет, не такой судьбы ему хотелось! Команы, принявшие его, были все-таки врагами для сварожан, и он всегда помнил, что другие их орды в это самое время продолжают разорять порубежные сварожские княжества. Он и помыслить не мог, чтобы остаться среди них навсегда, слиться со степным племенем, забыв свои корни.
Чутко прислушиваясь к витающим по степи слухам, Ярослав много думал, как ему изменить свою жизнь. И часто, когда он, один или со своими воинами, уезжал в степь, взор его упирался в закрывающую окоем стену гор. Видел предгорья, заросшие садами и непроходимыми дебрями, уходящие вверх каменистые склоны. В его родных краях никто не мог бы представить, чтобы земля вдруг вздыбилась, как разъеренный конь. Еще дальше, сколько можно было окинуть взглядом, начинались белые шапки нетающих снегов, доступные лишь птицам да горным козам. Но Ярослав думал о людях, что живут там, в долинах между гор. Верно, у них, как и везде на свете, идет своя жизнь, под жарким полуденным солнцем кипят бурные страсти, и там тоже находится место и царским дворцам, и бедным хижинам поселян.
Еще при дворе своего отца Ярослав видел послов из Карсадари, беседовал с ними, привыкая к делам правления. Позднее во время своих скитаний он много раз встречал карсадарийцев, научился изъясняться на их языке. Ему нравился этот народ, храбрый в бою, пылкий и искренний в веселье. Некогда жители Полуденных Гор привозили в Брониславль щедрые дары. Его отец с царем Арсланом в письмах именовали друг друга братьями, как равных, хоть Стемир Сильный и не был царем. Среди иноземных мастеров, что он приглашал строить Брониславль, были и карсадарийцы. Где-то на золотых воротах Брониславля, в росписи стен и лепке колонн княжеской крепости, остались и их орнаменты, за тысячи верст от родного края. Ярослав вспоминал, как, приглядываясь к работе мастеров, сам украдкой чертил на пергаменте рисунки львов, грифонов, крылатых вешапи, исполинских птиц, обитающих на самых неприступных вершинах гор...
Еще в Агайе он слышал, что царь Арслан умер, и трон наследовала его дочь, совсем молодая девушка. Узнав об этом, он лишь мимолетно подумал: как это женщина будет править горячим и воинственным народом? Впрочем, говорили, будто царица Леона отважна как львина и мудра, как сотня книжников. Но в то время Ярослав не прислушивался к неясным слухам. До чужих ли престолов ему, лишившемуся всего, чем владел от рождения?
Но в последнее время он все чаще задумывался о Карсадари. Если уж приходится скитаться по чужим землям, отчего бы не пойти на службу к карсадарийской царице? Во всяком случае, она - его наследственный союзник, а значит, не совсем чужда.
И вдруг послы от царицы Леоны сами нашли его в становище, устроенном на команский лад!
Ярослав спокойно выслушал их, принял подарки и обменялся подобающими пожеланиями здоровья и долгих лет жизни. Усадив послов за стол - в этом он все-таки сохранил по возможности свой быт, - князь-изгой поинтересовался, чем он обязан приезду послов блистательной царицы.
Послы переглянулись, затем князь Джедар, рыжеватый, с длинным острым носом, льстиво проговорил:
- Пресветлая царица лишь недавно узнала, что сын великого сварожского князя Стемира Сильного, союзника царя Арслана - да вознесут Боги его душу на Высшее Небо! - находится совсем рядом. Долг гостеприимства предписывает ей принять тебя, князь, как подобает твоему положению! У нас в горах говорят: брат для брата в черный день, - с особым значением подчеркнул посол, не замечая, как его спутник украдкой толкнул его в бок.
- У нас говорят: долг платежом красен, - припомнил Ярослав сварожскую пословицу. - Я с большой радостью выполню любую волю царицы, предлагающей мне приют. Но разве ей грозит опасность, да еще такая, что приходится надеяться на чужеземца? Ведь Карсадари не оскудела храбрыми витязями!
Мысленно кляня болтливый язык своего приятеля, князь Фиран из Кабахи постарался спасти положение.
- Насчет черного дня просто говорится, отважный князь. Он может и никогда не наступить. Вообще же, у каждого царства свои заботы. Даже на солнце порой наползает черная тень, пытаясь поглотить его сияние. И в Карсадари находятся те, кому претит мудрость и величие нашей царицы, кто мешает ей сделать Карсадари счастливой страной.
Посланец царицы Леоны вкратце поведал князю Ярославу о Мхитаре, не преувеличивая ничего - да и что было преувеличивать? - но по возможности не сгущая красок. Ярослав, не перебивая, выслушал рассказ о князе-колдуне, затем спросил, будто недоумевая:
- Ну а от меня-то какая помощь ожидается? Я не чародей и не ведун, сражаться с нечистью не умею...
- Ты можешь сделать многое, князь! Светлая царица надеется на тебя. По воле Богов, храбрые витязи не раз побеждали самых опасных чудовищ, - убеждал его Джедар. - Царица Леона велела тебе передать, что в Карсадари ты вновь обретешь княжеское звание и владения взамен утраченных.
При этих словах Ярослав поднялся с лавки и в знак благодарности поклонился до земли, приложив руки к груди.
- За одно ее намерение я всю жизнь буду благодарить карсадарийскую царицу! Но важные решения не следует принимать сразу же, не подумав. Располагайтесь покуда в шатре, отдыхайте до утра. Утро вечера мудренее.
И он вышел, чтобы приказать слугам позаботиться о гостях. А те, оставшись одни, огляделись по сторонам в полусварожском-колукоманском жилище Ярослава.
Стол и скамейки были из буковой древесины, но ничем не украшены, даже без обивки. На опорном шесте висели меч и копье, а также конская упряжь. Эти вещи были сделаны красиво, видимо, еще сварожской работы, но все остальное в шатре было устроено крайне просто. зем земляном полу вместо ковра небрежно лежала медвежья шкура. По убранству шатра никто бы не угадал, что здесь живет бывший наследник князя двухсот князей.
Обменявшись пренебрежительными взорами, карсадарийцы тут же решили, что ни один из них не отдал бы за все имущество князя Ярослава и самого дешевого перстня со своей руки.
"Наверняка согласится. Не может быть, чтобы он предпочел прозябать в такой бедности, когда ему предлагают выход", - думал Фиран о Ярославе.
Сам же князь Ярослав Стемирич в ту ночь не сомкнул глаз, размышляя о новом повороте своей жизни. Но утром встретил послов свежим и бодрым, умытым ключевой водой, в сварожском наряде.
- Я согласен служить царице Леоне, - произнес он без тени сомнения. - Не настолько уж я дорожу жизнью, чтобы дрожать за нее, едва услышав об опасности. Все равно от судьбы не уйти, она в свой час отыщет каждого. Будь то в степи, в горах или в собственном доме.
И в тот же день кочевое становище, свернув шатры, двинулось из Торетских предгорий вверх по широкой проезжей дороге. Князь Ярослав ехал впереди между Фираном и Джедаром и беседовал с ними о карсадарийском дворе и о происках Мхитара. При этом оба посла отметили, что он неплохо осведомлен, и о военных приготовлениях говорит со знанием дела.
Как подобает царедворцам, оба тут же просчитывали возможные последствия для самих себя от прибытия в Карсадари князя-изгоя с его дружиной. К добру ли для них обернется, что уговорили его приехать? Неизвестно еще, как уживется чужеземец при дворе царицы Леоны...
А Ярослав, меж тем как конь вез его мимо широколистых буковых деревьев и изящных кипарисов, думал, что в его жизни, во всяком случае, появилась определенность. Исчезло тоскливое ощущение бездействия, мучившее его после возвращения из Агайи. Ему с дружиной вновь нашлось дело, хотя бы ради их мечей. Ведь не случайно царица Леона пригласила его в то же время, как и он думал отправиться в Карсадари. Что ж, он сделает все, чтобы оправдать доверие карсадарийской царицы Пусть он остался без княжества, но его честное слово все еще значит кое-что. А если ему повезет, она выполнит обещание, что передал ее посол...
Тропа, чуть приметно изгибаясь, вела все вперед и вверх, казалось, к самому небу. Ярослав поглядел выше, следуя за ней взором, и увидел синее-синее высокое небо. Поодаль в его ослепительную синеву упирались снежные громады гор. Гораздо ниже их вершин проплывали легкие облака, полупрозрачные, как девичье покрывало. Среди небесной синевы раскаленной белизной блистало солнце, так что больно было смотреть. Вдруг по небу проплыло что-то темное, широкое. Ярослав удивился, но тут же увидел, как по тропе скользит тень громадной птицы с широко распахнутыми крыльями.
- Удачи тебе, храбрый князь! - поздравил его Джедар из Мерабити. - Орел, царь птиц, пересек тебе тропу! Такое знамение сулит тебе победу!
Ярослав принужденно рассмеялся в ответ. Его судьба долго с завидным постоянством спускалась вниз; неужели теперь она, наконец, пошла в гору, причем в прямом смысле?
А между тем, разогретая жарким солнцем земля вся дышала зноем, будто сама порождала его. Разомлевшие от жары кони двигались лениво, не собираясь без понуканий всадников пускаться вскачь.  На камнях сонно дремали ящерицы, порой выскакивая из-под самых копыт. Пышные кроны деревьев сонно кивали вслед путникам. Синие тени скал, постепенно удлиняясь, пересекали светло-серую каменистую тропу.

[Convollar]

Ну, что же! Удачи Ярославу при дворе царицы Леоны. Мир альтернативный, так что всё возможно. Конечно, дэвы не особая радость, прямо скажем, я даже не представляю себе, что можно сделать с ними. Но пусть князю улыбнётся удача.  Спасибо, эреа Артанис.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar!

Ну, что же! Удачи Ярославу при дворе царицы Леоны. Мир альтернативный, так что всё возможно. Конечно, дэвы не особая радость, прямо скажем, я даже не представляю себе, что можно сделать с ними. Но пусть князю улыбнётся удача.  Спасибо, эреа Артанис.

Поглядим, как получится. Главное, чтобы люди между собой всегда могли договориться, тогда им под силу добиться всего. Впрочем, никто не говорил, что будет легко.
Ну вот, поглядим, как Ярослав прибудет ко двору царицы Леоны...

В царском дворце в Уруми было оживление. Там ожидали прибытия сварожского князя, приглашенного царицей в союзники. Вся высшая знать Карсадари заранее собралась здесь, ожидая новых поворотов событий. На городских улицах жители встречали царских гостей приветственными криками, глазели на них с крыш, бросали проезжающим цветы.
Князь Ярослав переступил порог царского дворца с каким-то безотчетным волнением. Его поразило богатство и роскошь, каких ему не доводилось видеть ни в Сварожьих Землях, ни при дворе агайского басилевса. Обстановка каждого зала поражала богатством и вместе с тем необыкновенным изяществом; все прекрасно сочеталось друг с другом, было подобрано с большим вкусом. Видя вокруг себя испытующие взоры карсадарийских вельмож, Ярослав чувствовал себя неловко. Но вовремя вспомнил своего отца, не смущавшегося ни перед кем на свете, и горделиво выпрямился. "Меня пригласила царица, - подумал он. - Только перед ней я обязан отчетом. Не перед ними."
Отворились украшенные слоновой костью двери тронного зала, и распорядитель церемоний объявил о появлении царицы. Ярослав затаил дыхание, приготовившись встретить ту, к кому собирался поступить на службу.
Она вошла в зал, высокая и стройная, легкой и вместе с тем твердой поступью, в окружении стражниц-амазонок. Платье из драгоценной золотой парчи облегало ее фигуру, стекая вниз правильными складками. На высокой груди переливался разными красками драгоценный нагрудник с разноцветными эмалевыми изображениями птиц и цветов. В отблесках светильников они при каждом движении царицы вспыхивали огнем.
В одно краткое мгновение Ярослав успел разглядеть ее полностью, как это происходит в особенные, судьбоносные моменты. Он увидел ее лицо, встретил взгляд ее смелых и гордых глаз, и вдруг совершенно забыл все, что собирался сказать царице, поступая на службу...
Сперва глаза царицы показались Ярослав темными, как у большинства карсадарийцев, но затем он разглядел под густой тенью ресниц ярко-золотые отблески, как в алатыре-камне. Взор царственной львицы!..
Она ласково улыбнулась, встречая нового союзника. В такие мгновения лицо царицы всегда преображалось; даже недруги ее прощали обычное высокомерие ради исполненной обаяния улыбки. Ярославу же показалось, что солнце, наконец, обогрело его, усталого и замерзшего путника.
Блики свечей вспыхивали и гасли в уложенных в высокую прическу темно-рыжих волосах царицы. Среди роскошных локонов терялась легкая золотая корона, украшенная рубинами.
Все остальное исчезло для Ярослава. Не существовал более царский дврец и карсадарийские вельможи, ни окружавшая царицу свита из амазонок. Одна только Леона.
Задержав взгляд на бывшем сварожском князе, она проговорила любезно и величаво:
- Приветствую тебя, князь Ярослав Стемирич, в моих владениях! Хотя нам довелось встретиться по вине трагических событий, но для меня большая честь принять тебя, как давнего союзника нашего рода.
При первых звуках ее голоса Ярослав словно очнулся от зачарованного сна, но ответил совсем не то, что собирался говорить прежде. Не сводя глаз с царицы, он проговорил горячо, как если бы они находились в зале одни:
- Лучезарная царица, ты уже оказала большую и незаслуженную честь бездомному изгнаннику, позволив любоваться твоей красотой! Все, чего ты потребуешь впредь, я приму как милость с твоей стороны. Ты можешь вполне располагать мной. Возьми мою жизнь, если она будет нужна для твоего благополучия!
С этими словами он поклонился до земли и передал свой меч в руки царице. Та, взволнованная его откровенной речью, взяла у него меч.
- Я принимаю твою службу, князь Ярослав Стемирич, и обещаю наградить тебя, как подобает сварожскому князю! Если же кто-то нарушит наш договор, того пусть судит Небо и этот меч.
При этих словах она с не женской сноровкой извлекла меч из ножен и коснулась губами синеватой стали клинка, у самой рукояти. Ярослав залюбовался точными движениями ее смуглых рук, уверенно обращавшихся с оружием. Взяв меч, он в знак присяги поцеловал клинок точно в том месте, где еще туманилось ее дыхание.
- Я клянусь карсадарийскими и сварожскими Богами, Гмерти и Сварогом, служить тебе, пресветлая царица, сколько ты сама пожелаешь! Твои враги - мои враги. Если же я стану не нужен тебе более, убей меня сама вот этим мечом! Воспоминание о твоей красоте я унесу в Ирий.
При этих словах  придворные стали оживленно приглядываться и перешептываться. Вошедший в зал следом за Леоной, царевич Амран грозно косился на сварожанина. Никогда еще самые пылкие карсадарийские витязи, хотя почти все они тайно обожали царицу, не смели высказывать своих чувств так открыто, как этот чужеземец! Всем было известно, что он, Амран - ее избранный жених; будь все в их власти, был бы уже и мужем. Теперь ревность впервые терзала его больнее ядовитых шипов. Но Ярослав не замечал его грозных взоров, потому что все внимание его было приковано к царице.
И он снова заметил, как ее вишневых губ коснулась улыбка, словно царице хотелось смягчить мрачность его клятвы.
- Да не коснутся тебя беды, о которых ты говоришь, князь! Лучше садись за наш стол, поведай, что ты думаешь о предстоящей войне. Тебе, конечно, известно, что противник у нас... не совсем обычный.
За пиршественным столом, рядом с Орунгом и другими полководцами, Ярослав то и дело украдкой вскидывал взгляд на царицу, сидевшую между своей теткой Хорасаной и советником Видарианом. Пир сделался одновременно и военным советом. Обсуждали, что далее предпримет Мхитар, и какую тактику избрать в войне с ним. Вспоминали былые сражения. Ярослав, желая показать себя перед царицей, тоже кое-что поведал о битвах, в которых участвовал прежде, однако извинился, что пока еще не знает будущего противника. Он с затаенным вниманием ловил каждое слово царицы, любовался ею, прислушивался, как она беседует со своими советниками. Она же внимательно выслушивала каждого, не отдавая никому заранее видимого предпочтения, не спешила говорить сама, высказывалась лишь после того, как каждый скажет от себя, что думает. При этом каждый из советников царицы мог быть уверен, что к его мнению прислушиваются и высоко ценят. Сама Леона говорила мало, но всегда уместно, рассуждала о державных и военных делах, как опытный муж. Это еще сильнее привлекало в ней Ярослава, и он пообещал в себе в скором будущем оказать ей важные услуги и завоевать ее доверие... и любовь!..
Совет и пир затянулись до поздней ночи. Наконец, когда настала пора расходиться, царица Леона объявила:
- Через три дня мы устроим большой смотр войск и состязания лучших витязей. Для этого отправимся в охотничьи угодья в Бишани, там же затем состоится и большая царская охота. Я хочу знать лучших охотников среди своих витязей. Кто может одолеть крупного зверя, справится и с чудовищем.
И, хотя она со всеми держалась ровно, ни словом, ни взгядом не выделяя никого особенно, Ярослав мысленно пообещал себе добиться ее благодарности успехами в охоте и состязаниях.
Но, когда гости почти все разошлись, его окликнул царевич Амран. Он стоял у яшмовой вазы, но, увидев сварожского князя, стремительно заступил ему дорогу.
- Ты знаешь, что я - нареченный жених царицы Леоны? Мы с ней с детства любим друг друга. Спроси у нее сам, она тебе скажет о том же.
Да, Ярослав знал, что у царицы есть жених; об этом еще на пути в Уруми поведали его провожатые. Но его не обескуражили слова Амрана, отнимавшие у него всякую надежду. Он тут же ответил, судорожно усмехнувшись:
- В таком случае, ты счастливейший человек на свете! Дорожи своим сокровищем и не осуждай тех, кто его лишен.
Но Амран уже не мог преодолеть неприязнь к сопернику.
- Послушай меня, князь, - начал он мягко и, казалось, миролюбиво. - Для тебя же будет лучше, если ты не станешь более тревожить царицу, будешь вести себя как подобает почтительному союзнику. Иначе, клянусь Высшим Небом, тебе не миновать поединка!
При виде могучей фигуры карсадарийского витязя каждый задумался бы, стоит ли ссориться с таким противником. Но Ярослава уже все дэви Мхитара не заставили бы отказаться от любви к царице Леоне.
- Пресветлая царица пригласила меня в Карсадари как союзника в будущей войне, - с ледяной вежливостью напомнил он. - Только что, в этом зале, я целовал меч на верность ей. Или ее воля для тебя, ее жениха, не является священной, как для меня?
Из горла Амрана вырвался сдавленный рык.
- Я всегда повинуюсь ей! Только потому что царица пригласила тебя, я еще предупреждаю: откажись от нее, князь! Не питай безумных надежд. Ты только что встретил ее, а я вырос с ней вместе, мы всю жизнь знали, что предназначены друг для друга. Она никогда не выйдет за тебя замуж! Мало ей Мхитара, так еще и тебя принесла нелегкая?!
Ярослав, как пригвожденный, слушал его слова, с горечью сознавая их справедливость. Но он сознавал, что один сегодняшний день значит для него больше, чем все предшествующие годы Амрана рядом с царицей. Он вовсе не собирался так легко отказываться от всех надежд. Все это он готов был сейчас же высказать в лицо сопернику, но тут возле них послышался мужской голос. Это был Орунг, главнокомандующий. После пира он хотел разыскать сварожского князя, и как раз вовремя успел вмешаться.
- Пойдем со мной, князь. Я провожу тебя в отведенное тебе жилище, а заодно поговорим о готовящихся состязаниях.
Ярослав последовал за карсадарийским полководцем. Среди вельмож, с которыми он успел хоть немного познакомиться, Орунг больше всех вызвал у него уважение, да и как воин, был ему по духу ближе лицемерных придворных. Те двое князей, что пригласили его в Карсадари, вовсе не нравились Ярославу. В них чувствовалась привычка при любых обстоятельствах прежде всего заботиться о собственном положении, - на тех, кому своя рубашка ближе к телу, бывший сварожский князь в свое время насмотрелся еще у себя на родине. Орунг же был человеком дела, и это хорошо, потому что война была вовсе не так уж далеко за карсадарийскими горами.
А между тем, от карсадарийских придворных вовсе не укрылось, что приглашенный сварожский князь влюбился в царицу. И по золотому дворцу в Уруми уже поползли слухи и тихие шепотки о том, к чему это может привести со временем.
Не подозревая об истинном отношении к ним князя Ярослава, князья Фиран и Джедар, уже считавшие его своим ставленником, уезжали с пира вместе, оживленно беседуя и смеясь про себя, пытались угадать, что будет дальше.
- Видимо, князь Ярослав не ищет себе легких путей. Если он и дальше будет так же неосторожен, то очень скоро может вновь оказаться в пустыне, откуда мы его выудили, точно форель из волн Лараны, - проговорил, смеясь, Фиран из Кабахи.
- Тише! - Джедар приложил палец к губам, хитро оскалил мелкие лисьи зубки. - Кто знает, как все обернется?.. Нищим изгоям не каждый день встречаются молодые одинокие царицы... Чужая невеста - еще не жена, она может выбрать себе другого супруга.
- Ага! А если Ярослав станет царем, тогда мы с тобой... - оживился его собеседник.
- Надеюсь, он будет благодарен тем, кто привел его сюда, - кивнул Джедар.
Оба рассмеялись вполголоса, рисуя себе чарующие картины. Затем Фирану из Кабахи пришла в голову новая мысль, так что он остановил коня посреди улицы.
- Но если так, то царевич Амран уж точно ему не обрадуется! Да для них обоих скоро станет тесна вся Карсадари.
Джедар насмешливо кивнул.
- И такое может статься. Сегодня разошлись мирно, но поглядим, что будет дальше. Как бы царевич со сварожским князем не прикончили друг друга еще до Мхитара. То-то его порадует такая возможность...
Сообразив, что проговорился, Джедар прикусил свой рыжий ус и поехал молча, лишь иногда фыркал, словно сдерживал смех.
"И чему радуется? - подумал его собеседник со внезапно мелькнувшей неприязнью. - Дураку понятно, что от распрей в окружении царицы  ныне выиграет только Мхитар. Ну да, будем надеяться, царица справится с ними, не позволит натворить безумств".
А карсадарийская царица в эту ночь лежала в своей спальне, открытыми глазами глядя в расписной потолок, и размышляла, как ей распутать весь этот клубок человеческих судеб и бурных страстей, в который сегодня вплелись еще более причудливые узлы. Наконец, уже под утро, она устало закрыла глаза и заснула, так ничего и не сумев придумать.

[Convollar]

Ну, что же! Любой монарший двор - это, в некотором роде, гадюшник! Ярослав сразу обрёл недругов и не слабых. Будем надеяться, что всё обойдётся. Спасибо, эреа Артанис.

[katarsis]

Вообще, странно, что к одинокой, молодой и красивой царице не стоит очередь из женихов. Видимо, Мхитар всех так распугал.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Ну, что же! Любой монарший двор - это, в некотором роде, гадюшник! Ярослав сразу обрёл недругов и не слабых. Будем надеяться, что всё обойдётся. Спасибо, эреа Артанис.

По-разному будет дальше. Найдутся и враги, и соратники (надеюсь). Конечно, Ярославу лучше бы вести себя поосторожнее, но он не очень-то беспокоится о количестве (и качестве) противников.

Вообще, странно, что к одинокой, молодой и красивой царице не стоит очередь из женихов. Видимо, Мхитар всех так распугал.

И он, в том числе. Если иноземные женихи узнают о Леоне, то им не хочется ввязываться в войну с могущественным чародеем из-за чужих земель. А среди карсадарийской знати всем известно, что она уже сделала выбор, все принимают как данность, что она выйдет замуж только за Амрана. Это только Ярославу все кажется не столь уж очевидным.

Глава 3. Соперничество
Царица Леона и ее двор приехали в охотничий замок в Бишани, где должен был состояться смотр войск. Прежде тихая долина в горах вдруг оживилась, огласилась голосами тысяч людей, топотом и ржанием коней, скрипом колес, звучанием зурн и боевых труб. Там, где раньше только лепились к склонам горы бедные сакли местных жителей, теперь выросли роскошные шатры вельмож и палатки воинов. Где по весне буйволы в прикрепленном на рога ярме тянули плуг, теперь били копытами боевые кони. Никогда еще царица не приезжала в свои охотничьи угодья с такой свитой.
В первый день, пока гости отдыхали, местные жители встретили их со всем сельским гостеприимством. Сперва стройные девушки кружились в танце, завораживая взгляд. Затем их сменили юноши в пляске совсем иного лада, воинственной и даже свирепой, с высокими прыжками, стремительными разворотами, потрясанием кинжалами, дикими гортанными выкриками. Здесь каждое движение означало битву, жестокий поединок с врагом, отчаянную борьбу и радость победы. Каждый стремился показать, что ему хватит силы и ловкости для настоящей битвы.
Особо отличившимся царица Леона вручила награды, помимо подарков, что и так уже были розданы жителям Бишани по приезде высоких гостей. Здесь князь Ярослав убедился, что карсадарийцы вовсе не преувеличивают любовь простого народа к своей царице. С селянами Леона держалась заметно проще, чем с надменными вельможами, и старалась по возможности облегчить для них произвол владетелей. Например, запретила князьям насильственно возвращать под их власть бежавших рабов. Правда, жители Бишани, считаясь царскими слугами, жили посвободнее, но и им приходилось непросто. В первый же вечер одна из девушек, плясавших перед царской свитой, прибежала к ней в слезах и поведала, что некий столичный вельможа схватил ее и требовал от нее на ночь придти к нему в шатер.
Выяснив, что случилось, царица послала своих амазонок привести виновника - князя Резу из Сурами. Тот явился, подталкиваемый копьем Бириссы в спину. Увидев оскорбленную девушку, переменился в лице. Взор царицы, устремленный на виновного, был холодней снега на вершинах гор.
- Уезжай к себе домой и не являйся больше к моему двору! Тому, кто не уважает самых святых прав женщины, я не смогу доверять ни в чем, - непререкаемым тоном произнесла Леона.
Сурамский князь сильно побледнел, лицо его исказилось.
- Гляди не просчитайся, царица! Не время тебе разбрасываться такими владетелями, как я! Наступит война - не досчитаешься моих войск!
В тот же день он уехал со всеми своими людьми. Следы их, оставленные в пыли, замели веником.
Этот случай открыл Ярославу, с какими трудностями приходится сталкиваться царице Леоне. Помимо Мхитара, ей мешали править еще и крупные и мелкие владетели, по-настоящему служившие только собственным прихотям. Собственно, в этом не было ничего необычного. В Сварожьих Землях бояре позволяли себе не меньше карсадарийских князей. Пытаться объединить общей целью кучу полунезависимых владетелей было все равно что впрягать в один воз лебедя, рака и щуку. Внимательно приглядываясь, Ярослав хотел бы со временем помочь царице справиться и с ними.
А пока что наступили воинские состязания. На овальной, окруженной частоколом арене могли показать свою силу и умение лучшие витязи Карсадари, поодиночке и совместно. Вместе с мужчинами состязались и амазонки. Сменив нарядные платья на тяжелые доспехи, они на легконогих конях носились по ристалищу, как ветер. Зрители приветствовали каждый удар, не менее точный от того, что копьем владели женские руки.
Под конец одиночных состязаний выехала на ристалище и сама царица Леона в паре с Бириссой. На белоснежном, как лебедь, коне, в сверкающих серебром доспехах, она держалась в седле свободно и гордо, подогнув ноги вдоль конского крупа, как и все амазонки. Сблизившись с противницей, ударила копьем в ее щит, так что тот зазвенел, как сигнальное било. Только чудом Бирисса удержала щит и сама взмахнула копьем. Но Леона отразила удар, и копье амазонки преломилось. Обезоруженная, та со смехом развела руками:
- Кого Боги создали быть первым, тот будет лучшим во всем!
Сняв шлем, Леона обняла подругу, благодаря за поединок. А Ярослав, все это время не мог отвести от нее глаз. Сейчас он впервые понял, почему Леона именовалась "царем Карсадари", в мужском роде. В ней было мужество правителя и воина, она была способна не только послать войско в бой, но и вести его за собой. При этом она же была справедливой и милосердной царицей, заботилась о бедных, любила книги и искусство, по утрам кормила птиц, которых много обитало в дворцовом саду в Уруми; самые доверчивые птицы брали у нее пищу из рук. Как драгоценный кристалл, Леона каждый день блистала новой, незнакомой прежде гранью, и Ярославу казалось - не хватит целой жизни, чтобы разгадать все ее загадки.
Сам он во время состязаний витязей успел преломить копья с несколькими карсадарийскими вельможами. Но теперь начинались более важные общие состязания. Каждый из военачальников выставил сотню воинов, одетых в яркие цвета, у каждой группы свои. Ярослав сразу заметил высокую фигуру царевича Амрана - он и его воины были в белых куладжах при красных сапогах. Жених царицы носил ее цвета, белое с красным!
Сам Ярослав выбрал для себя черную куладжу, серебристо-серый плащ и такие же сапоги. Только это мрачное сочетание хоть как-то соответствовало состоянию, все чаще царившему в его душе. Среди карсадарийских сотен, облаченных в алые, шафрановые, малиновые, изумрудно-зеленые, лазурные одеяния, его воины выглядели стаей черных воронов, но это совсем не волновало сварожского князя. Прежде чем сесть на коня, он подошел туда, где сидела Леона, собираясь наблюдать за состязаниями.
- Прекрасная царица, благослови меня на эту битву и на те, что еще ждут в будущем! - проговорил он тихо, чтобы никто, кроме царицы, не слышал его просьбы.
Лицо Леоны омрачила печаль.
- Ты знаешь, что я могу благословить только царевича Амрана. Я ничего от тебя не скрываю, и ничем не поощряла тебя.
Ярослав глубоко вздохнул.
- Это правда, ты ничем не поощряла моих надежд. Но послушай, царица: ведь и солнце щедро делится своим теплом с каждой былинкой, позволяет расти не только величавому дубу, но и невзрачному кустику, хоть ему не суждено никогда стать деревом. Ты - солнечная богиня Мзекали, дочь Гмерти, Бога-Отца, ты освещаешь этот мир! Твоей милостью живут обездоленные, ты одна исполняешь просьбы людей! Вот и сейчас прояви один раз милость к отчаявшемуся человеку... Твоей любви к царевичу Амрану не будет от того урона. Я бы на его месте понял...
Леона поспешно опустила на лицо прозрачное покрывало, затенявшее ее лицо, и, сняв с него шелковую ленту, повязала Ярославу на рукав куладжи.
- Будь всегда храбрым и верным союзником, - при этих словах она вновь сделалась царицей с ног до головы.
Но царевич Амран заметил беседу Ярослава с царицей, а, когда конные сотни строились к бою, разглядел у него на руке ленту. В нем еще сильней прежнего закипело раздражение против навязчивого чужеземца.
Со своего места царица видела, что оба они собираются выйти на ристалище. Тут же подозвала Орунга, собиравшегося последним вести свой отряд, и шепотом приказала:
- Разними их, не дай им столкнуться сейчас!
Военачальник молча кивнул. Он и сам с тревогой следил за растущей враждой между Амраном и Ярославом. Казалось, и тому, и другому было бесполезно объяснять, то раздор между ними может погубить царицу и всю Карсадари.
Загудели трубы, и в облаках пыли из разных ворот вырвались отряды разноцветных всадников. Несколько сотен воинов сталкивались, скрещивали копья, выступали в поединки, откатывались назад, снова напирали впаред. Съезжаясь вплотную, витязи отбрасывали копья и рубились мечами, успевая только в страшной тесноте различать среди сотен покрытых пылью людей тех, на ком были те же цвета. Зато в общих состязаниях проявлялись не только личные умения каждого воина, но и способность действовать сообща, как в настоящем сражении.
Разглядев в сутолоке битвы одетых в черное сварожан, Орунг с отрядом "синих" поспешил им наперерез. В это время, столкнувшись с "шафрановыми", Ярослав не мог дать отпор двум отрядам сразу. Вскоре его воины были окружены, и сам князь бесславно бросил обломки копья в пыль. Со стыдом подняв глаза в сторону зрительских мест, он увидел царицу, сидевшую под пышным балдахином, и ему показалось, будто она кивнула ему чуть заметно.
К этому времени и другие разноцветные отряды выбывали из состязаний, один за другим. Было похоже, что победу, как обычно, одержит царевич Амран. Он только что поверг наземь предводителя "изумрудных". Белые одежды у сотни Амрана давно превратились в грязно-серые, но воля к победе сегодня в нем была сильна, как никогда. Он собирался непременно доказать, что только ему можно посвящать царице свои победы.
Но Орунг вновь счел нужным вмешаться. Победа Амрана сегодня только усилила бы вражду между ним и Ярославом. Для каждого из них любой успех означал бы превосходство над соперником. Поэтому карсадарийский полководец заступил путь Амрану и ударил копьем в крайщита противника. Такой прием требовал не столько большой силы, сколько безошибочного глазомера, каким обладал далеко не каждый воин.  Щитовой ремень лопнукл, и щит Амрана вырвался из рук с оглушительным грохотом. "Синий" отряд тут же окружил обескураженных "белых". Сражаться без щита запрещали правила состязаний.
- Ну все, все, сегодня ты взял верх! - соскочив с коня, Амран протянул Орунгу руку. Проиграть ему не было для царевича досадно, и он не заподозрил неладного.
Так закончились воинские состязания в тот день. На следующий состоялся большой смотр войск, какие собрали в своих владениях князья и царские военачальники. Общий вид и численность объединенного войска обнадеживал, но каждому невольно приходило в голову: сколько воинов потребуется против каждого из прикормленных Мхитаром чудовищ?
После войскового смотра некоторые из высоких гостей, как видно, расслабились, решили, что теперь можно повеселиться. Кто-то привез с собой бойцовых петухов, и теперь азартные игроки глядели на них в особой палатке и делали ставки, кто победит. На потеху зрителям привели двух боевых баранов с выкрашенными в золотой и красный цвет рогами. Бои баранов считались забавой для простонародья, но на самом деле и многие высокорожденные охотно смотрели их. Животные, приученные бодаться по особым правилам, разбегались в стороны, сталкивались лбами с таким звуком, что, казалось, у обоих треснут черепа; становились на задние ноги, сцепляясь рогами. Наконец, выдохшихся баранов развели в стороны, так и не выявив победителя.
А вечером царица Леона со своими приближенными пировали в саду, где росли персики и гранаты. Сейчас она, в простом белом платье, выглядела совсем юной девушкой, будто на время сбросила часть забот, слушала шутки гостей и сама улыбалась в ответ. Ярослав, украдкой любуясь ею, видел теперь новый лик, помимо царственного величия и доспехов амазонки. И все-таки это была она, Леона; новая грань, которую ему предстояло понять. И, не будь рядом с ней царевича Амрана, Ярослав чувствовал бы себя совершенно счастливым в ее присутствии.
С наслаждением вдохнув тянущий с гор прохладный воздух, царица тихо проговорила:
- В летний зной Бишани лучше, чем Уруми. Здесь ближе горы, и в самый жаркий день можно найти хоть немного прохлады.
- В таком случае, почему твои предки, светлая царица, избрали столицей Уруми? - спросил Ярослав, радуясь возможности поговорить с ней в дружеском кругу. - Ты не откажешься удовлетворить любопытство чужеземца, хотя все твои ближники, конечно, знают эту историю?
- История древняя, и действительно ведома всем. Более пятисот лет назад мой прародитель, первый царь Арам, часто приезжал сюда на охоту, и даже построил замок в Бишани, на месте которого стоит вот этот, перестроенный моим дедом. А потом однажды, заехав дальше к западу, царь Арам ранил стрелой оленя, и уже собирался добить, как вдруг олень, собрав последние силы, прыгнул в озеро, где кипел горячий источник. Царь думал, что олень утонул, и подъехал ближе, но не поверил своим глазам - на другой берег выбрался совершенно здоровый олень, как будто в него никогда и не попадала стрела! Потом царь Арам проверил, что вода в горячем источнике вправду исцеляет больных, бесследно заживляет даже смертельные раны. Он решил, что во всем царстве нет сокровища ценнее живой воды, и основал город на берегу озера. Уруми и означает "родник живой воды". Ну а Бишани так и остался не более чем охотничьим замком, приятным во время летней жары...
Пока она говорила, быстро сгущавшаяся жаркая ночь поглощала ее лицо, волосы, фигуру. Скоро лишь воображение дорисовывало ее облик, дополняя звучащий из темноты чарующий голос. И князю Ярославу вновь подумалось, что он мог бы так всю жизнь пробыть рядом с ней вот так, слушая ее голос.

[Convollar]

Очень динамичными получились эпизоды с поединками. И всё-таки лучше бы Ярославу быть осторожнее. Орунг молодец, нашёл возможность предотвратить схватку Амрана и Ярослава. Спасибо, эреа Артанис.

[Карса]

Прекрасные, очень колоритные эпизоды. Красивая страна Карсадари. Отношения героев постепенно завязываются... Жду продолжения.