Братик решил, что уже пора плодится и размножаться?
NNNika, почти.
3
- Ты можешь пообещать никому не говорить то, что сейчас узнаешь? – хмуро глянула Лена.
А это еще не всё?
И кто сам просил подробностей? Теперь ешь. Полной ложкой. Половником. А то и экскаваторным ковшом.
Тянет в сон. Зверски. А столько кофе уже просто нельзя.
- Нет, - вздохнула Лара. – Даже не надейся.
Заговорщиков и молчунов в этой истории хватит и без нее. Так же, как и врунов.
- Тогда пообещай хотя бы не говорить Владу.
А здесь какой подвох? Заодно нельзя никому, кто ему проговорится? Включая милицию?
- Это я пообещать могу.
Скоро проснется сонный город. Зарядит осенний дождь. Позднеосенний.
Когда Лара мечтала об университете – совсем иначе представляла трудности первого курса.
- Задавай вопросы, - вернулась к тону умирающего лебедя Лена. - Я не знаю, с чего начать. Всего слишком много…
- Начать - со смерти твоего отца. Ты сказала, его убил Влад. И именно за это ты не можешь его простить.
- Я точно не знаю. – Опять! - Или он, или Дэлли. Они там были вместе.
- Где? В том подвале, где нашли тела?
- Это был не подвал. Катакомбы под городом… - Лена помолчала. – Я не знаю, что именно там произошло. Просто наши семьи опять оказались в одном городе. Будто злая судьба свела. Рок. И отец снова связался с этой… с матерью Дэлли. Я это узнала потом – из его дневника. А тогда видела только, что он изменился. Ну, как они все меняются – это я потом выяснила. Сирены что-то делают с теми… кого выбирают. И с остальными тоже, но меньше. Я не знаю, в чём разница. А папа, наверное, просто хотел прекратить всё это. Думал, если она умрет, то и изменения прекратятся.
- В чём они заключаются? Эти изменения?
- Самое первое – крыша едет, - зло рассмеялась Волкова.
- Ну, твой отец долго держался. До самой новой встречи.
- Я представляю, чего ему это стоило… На самом деле, он уже пытался ее убить. Тогда. Еще до рождения Дэлли. Она просто выжила. Сирены – они вообще… живучие. Регенерация такая, что только держись. А в тот день папа позвонил Дэлли и велел прийти в катакомбы.
- Зачем Дэлли? Он что, еще и заложниками обзавелся?
Собирался захватить девочку, чтобы пришла ее семья?
Вроде и хочется пожалеть Лену. Тогда она тоже была еще просто жертвой.
Была. Но жалеть ее не получается. Жаль только Дэлли. Несчастного ребенка, угодившего в жернова чужой любви, чужой ненависти и чужой легенды. «Проклятые игры проклятого рода…»
- И это тоже. Но вообще-то он хотел убить всех трех сирен. И Дэлли в том числе.
- И она пошла? В катакомбы? К незнакомому мужчине? Или она знала, что он – ее отец.
- Знала, конечно. А вообще это было место игры всех окрестных детей. Дэлли в этих катакомбах, считай, выросла. И взрослые там гуляли, надписи читали. Ты что, думаешь, это развалины какие-то? Нет, там всё было цивилизованно, укреплено, куча выходов… Почти памятник старине, только вход свободный. Ну, кроме как, когда туристов водили. Но Дэлли папа позвал туда вечером. Заявил, что у него ее мать и бабушка. И потребовал никому не говорить.
- Почему он хотел убить свою дочь?
- Чтобы спасти следующие поколения - от нее и ее потомков, - пожала плечами Лена. Мол, чего глупые вопросы задаешь? Всё же очевидно. И элементарно. - Папа знал, что от него она не взяла ничего. Сирены рождаются только в материнскую линию.
- И Дэлли пошла в катакомбы? И никому не сказала?
- Сказала. Мне. А я испугалась. И что Дэлли умрет, и что папу посадят. А главное – я ничего не понимала. Это тебе она всё выложила сразу, а мне про сирен – ни полслова. Тогда я побежала в университет к Владу, вытащила его с лекций…
- Это же был вечер?
- У них там было маленькое здание и сумасшедший график. Третий курс целый семестр учился в третью смену. В восемнадцать сорок пять - первая пара. Влад домой в первом часу приходил.
Мать рассказывает дочери, кто ее отец. Упомянула ли Медея, что любовник уже пытался ее убить? Виделся ли Волков с Дэлли? Что он ей говорил?
А потом – ночные катакомбы. Исторический памятник – днем, темное мрачное место – ночью.
Рыдания на плече подруги. Тринадцатилетняя девочка идет во тьму, потому что там - вооруженный папа. А в заложниках у папы – ее мать и бабушка. Дал ли он дочери послушать их голоса в трубке, или она поверила и так?
Вряд ли Ленка врет сейчас. Она слишком любит отца и ненавидит Дэлли, чтобы обелять ее и очернять его. Вот наоборот – это всегда пожалуйста.
- Что было дальше?
- Я на ходу рассказала Владу всё, что знала. А знала негусто. Он помчался туда, а я – к подруге. Просто не могла ни оставаться одной, ни домой идти. Мама бы всё поняла, начала расспрашивать… - Лена подавила всхлип. - А потом… позвонила мама. Сказала, что к нам приходила милиция. И что… папа погиб. Там, в катакомбах. И с ним две каких-то женщины. Мама сначала даже не знала, что это – та самая Медея. Я же ей не сказала.
- Не вини себя.
- А я и не виню. Я пыталась спасти подругу, которая мне врала напропалую. Если б не она и не ее мамаша - всё было бы хорошо…
- Лена, что на самом деле произошло с девушками Влада?
- А ты как думаешь? Крыша едет не спеша – я же тебе уже объяснила. Ты – даже глупее меня, Черенкова. Я сложила два и два гораздо раньше.
- Но самый первый случай ведь был еще до смерти родных Дэлли? Года за три, если я ничего не путаю.
- Но не до ее появления в нашем городе. Вместе с семейкой.
- Это… она?! Дэлли?
Что за бред? Первая девушка Влада погибла, когда Дэлли было десять с половиной. Такое даже для сирен чересчур.
- Лара, я не знаю. Правда, не знаю. Или Дэлли, или Влад. Как и в случае с папой. Я ничего не знаю точно, и это – самое страшное. Но я бы на твоем месте вспомнила, как погибла твоя подруга Валя. Странная смерть, правда? – неприятно усмехнулась Лена. – Кстати, в папином дневнике была еще более странная фраза. Что рано или поздно Влад его убьет. Что так бывает всегда.
- За что?
- Понятия не имею. Но исходя из последующих событий… У меня два варианта. Влад уже был знаком или с Дэлли, или с ее матерью. А то и с обеими. А может, еще и с бабулей – до кучи. Я ее видела. На старуху она походила мало, поверь. Ну и еще кое-что…
- ?
- Влад с отцом очень похожи по голосу. Их даже путали.
- И?
- Я не знаю, кто именно в тот день звонил Дэлли и звал в катакомбы. А заодно и всех прочих.
- Но ведь дневник… Ты сама сказала…
- Последние записи чуть отличались от прочих. Можно, конечно, решить, что папа просто был не в себе. Но вообще-то… Влад умеет писать чужим почерком. У него просто талант. Знаешь, сколько он за меня в детстве сочинений написал? Да и за Алку...
- И тогда?
- И тогда папа никого не убивал. Он просто снова связался с этой дрянью и решил уйти из семьи. А Влад… Ты помнишь, что я тебе говорила про Дмитрия Петровича? Я уже сказала: самое страшное – это не знать правды. А ее мне уже никто не скажет.
- А твоя мать?
- Покончила самоубийством… Я опять не знаю правды, Лара. Просто знай: я самоубийства не планирую. И если вдруг со мной что-то…
- Я тебя поняла.
- Ну и отлично, - усмехнулась Волкова.
Если Дэлли говорит правду – провалы в памяти начались у нее уже после смерти родных. А это значит, что к убийству тех несчастных девчонок непричастна хотя бы она. Вряд ли их убивали разные люди.
И потом – в десять лет убить взрослого человека слишком сложно даже для сирены. Наверное.
