Бедная больничка!
Ага. Все самые проблемные пациенты - только к ним. По особому блату.

По Дэлли кто-нибудь соскучился?

Глава седьмая.
1
Дэлли давно уже не просыпалась с таким облегчением. И без малейшего следа тревоги.
Всё хорошо! Она дома. В полной безопасности…
Девушка потянулась послаще, открыла глаза… Уперлась взглядом в бревенчатый потолок.
И поняла, что на дом это похоже мало.
Точнее, похоже-то похоже. Но на тетину дачу. Ту самую, куда Лена возила Андрея. Или собиралась отвезти. А еще прежде – Сережу.
Остальных просто не успевала. Не удостаивались.
Андрей…
Легкий дождик шумит за стенами старого бревенчатого домика.
Их тут всего-то штук пять. В пятидесяти километрах от города. И все дачники давно друг друга знают, как облупленных.
Особенно, если учесть, что часто ездят только в два дома. В их и еще в один. Точнее, оттуда и не выезжают. Упрямой восьмидесятилетней бабуле то внуки закинут продуктов, то Влад. А переезжать в город она отказывается. У нее ведь здесь корова, хозяйство…
А засыпала Дэлли явно не под этой крышей. В больнице. В отдельной палате. И даже не уточнила, с чего вдруг такая перемена. Сначала-то в общую сунули.
Хороший вопрос: что было потом?
Полный провал в памяти. И пробуждение здесь.
Дежавю. Так уже было. Причем многажды. Со счета собьешься.
Дэлли соскользнула с кровати и быстро оделась. Лена сюда и не приезжала или уже умчалась в универ? Бабулин внук подвез?
Стоп. Некая сирена и раньше просыпалась без сестры. После таких провалов – точно.
Срочно нужен календарь.
Просто эта комната – их. Тетя сразу ее им отдала - после переезда. Вон даже фото в рамке – две девчонки в цветочных венках. Дэлли тогда было четырнадцать, Лене – шестнадцать. А снимал их Влад.
Ленка на фото в короткой модной юбке, Дэлли – в длиннющем сарафане. На лямках, а не на бретелях. И в отличие от сестры – без тени косметики.
И всё равно видно, кто красивее.
И почему при взгляде на этот снимок всегда так грустно? Впрочем, на мамины и бабушкины… Потому дочь и внучка поставила их на тумбочку не сразу. И всегда снимала, когда приходили посторонние.
- Дэлли? – Влад осторожно стукнул в дверь. – Ты проснулась? Есть хочешь?
- Да, - девушка выглянула в узкую, тепло протопленную прихожую. И улыбнулась. Проснуться в почти чужом доме одной было бы хуже. – Доброе утро.
- Тебе того же, - ответил улыбкой брат. – С возвращением.
Тетина дача. За окном - лес, река, старые луга, огороды. Большей частью заброшенные. И не только потому, что на дворе – конец октября.
Уют и безопасность. Ложная. Как и всё в этом мире.
- Лена осталась в городе?
Так ведь бывает, правильно?
- Да, у тети. Еще позавчера.
Да, потому что тете, наверное, нездоровится. Потому что тетя - уже немолода. Иначе Лена обязательно была бы здесь. Они приехали бы все вместе. Просто тетя больна. Такое бывает в любой семье.
- Как я сюда попала? Меня выписали? Я случайно снотворного не напилась с эффектом «частичный провал в памяти»?
- Не знаю. Смотря, что тебе выписал врач. Пойдем завтракать, - Влад прошел вперед на кухню. – Я думал, ты до двенадцати проспишь.
- А сейчас сколько?
- Одиннадцать пятьдесят семь.
Дэлли чуть не фыркнула. Так уже было. Много раз. Со счету собьешься.
- Ты не ответил. Меня выписали?
- А ты хочешь обратно в больницу?
- Вообще-то нет, – рассмеялась девушка, с удовольствием намазывая еще теплый хлеб маслом. В городе такого не достанешь. – Бабушкино?
- Ага. Навязала, отказаться не удалось. Там тебя еще пироги ждут. Бабуля испекла рыбники.
- Вкуснотища! – Дэлли откусила побольше. – И еще теплые! Как раньше, помнишь?.. Влад присядь, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
- Прямо сейчас?
Нет, когда ей стукнет девяносто.
- А есть смысл откладывать? – Чайник чуть не выскользнул из рук, собираясь приземлиться на несчастную чашку. Любимую, в мелких синих цветах.
Ох, что сейчас было бы…
- Дай сюда, - Влад перехватил у сестры едва спасенную посуду. Ту, что побольше. И погорячее. – Сиди спокойно. Ну ты и неловкая. А еще - сирена. Сверхсущество.
- Это - повод для шуток? – помрачнела она.
- А предлагаешь плакать? – улыбнувшись, пожал он плечами. – Раз уж тебе пришло в голову говорить серьезно. Что именно ты хочешь узнать?
Девушка отхлебнула слишком горячего чая и поспешно запила холодным кипятком. Лена всегда разбавляет сразу, а Дэлли так и не приучилась. А бабушка вообще пила из блюдца. «Должно же во мне быть хоть что-то от старухи».
- Я точно бестолочь, - вымученно улыбнулась Дэлли. - Как Белла Свон, да?
- Временами - есть немного. У тебя сейчас просто все рефлексы - человеческие. А ты привыкла быть сильнее. Ничего, чем ближе к полнолунию…
Тем чудовищнее она станет. Как пробьет двенадцать раз…
- Ты так спокойно об этом говоришь?
- Сама же просила: серьезно. Так что именно ты хотела сказать? Или говорить должен я?
Он даже не удивляется. А Дэлли даже не страшно.
- Ты помнишь, как я в первый раз упала в обморок?
Влад вздохнул. Тяжело-тяжело. После чего сгреб и отодвинул подальше ножи, вилки и горячий чайник. А заодно и заварник.
Ладно хоть ее чашку оставил.
- Дэлли, а ты не хочешь узнать, в который раз меня об этом спрашиваешь?. – устало-устало поинтересовался брат. Будто его заставляют посчитать в столбик что-нибудь в тысячной прогрессии.
- Нет… То есть да.
- Кажется, в пятнадцатый. Если я еще не сбился со счета. Нет, пятнадцатый уже точно был.
Вот и всё.
- И что ты обычно отвечаешь? Раз уж я этого не помню от слова «совсем».
- Когда что, - пожал он плечами. - В последние четыре раза: «Тоже не помню». Так гораздо проще.
- Я когда-нибудь обращалась к психиатру?
- Да.
- Сколько раз?
- Несколько.
Стынет чай, стынут пироги. Тает масло. Бедный бабулин труд.
- По поводу провалов в памяти?
- Именно. И обследование ничего не дало. Ни разу. Таким способом ты не вспомнила ничего. Впрочем, может, ты просто не гипнабельна. Такое бывает.
Да. Как и разные семьи. И больные тети.
- Что я делаю, когда вспоминаю? В смысле, когда ты мне рассказываешь?
- Когда что.
- Расскажи мне еще раз. Даже если через несколько дней я забуду опять. И опять спрошу.
- Ты уверена, что действительно хочешь знать? Я начинаю думать, что раз ты так упорно забываешь…
- Да, уверена. Я - больше не ребенок, Влад. Мне почти семнадцать. Я – сирена с провалами в памяти. Это – факт, никуда от него не денешься.
- А потом ты пойдешь и выпьешь всё, что хранится у нас в аптечке? Или пойдешь на поиски самого высокого моста по соседству.
Здесь нет высоких мостов. И убежишь недалеко – сейчас Влад ее гораздо быстрее. Не потому ли он обычно и привозит Дэлли сюда?
- А это поможет? – съязвила девушка. Подвигая чайник обратно и подливая себе горячего.
Пироги не виноваты. И их нужно спасать. Хотя бы их.
- Не знаю. Тебя очень трудно убить, Дэлли.
- Даже если и попытаюсь… Это ведь моя жизнь, Влад? И я могу делать с ней всё, что сочту нужным?
- Жизнь – твоя. Но убийцей стану я. Я ведь знаю последствия.
- И я знаю. Ты меня честно предупредил.
- Дэлли, не обижайся, но…
- Ты считаешь меня ребенком? Не отвечай! – слезы вдруг сами хлынули из глаз. - Влад, каждый раз, когда я отключаюсь - думаю, вернусь ли вообще? Или умру? Или… останусь тем, во что превращаюсь? Ты собрался молчать? Ты считаешь, мне намеков Лены не хватит, чтобы догадаться? Мне страшно, Влад.
- Я понимаю.
Из-за окна виден лес. Сырой, осенний. В прежние времена там жили хищники. Теперь они остались лишь в тайге.
Впрочем, самый опасный зверь в любом случае сидит сейчас за столом. Чай пьет, пирогами заедает.
- Вряд ли. Это не ты – чудовище, от которого шарахается каждый первый.
- Я, если ты не заметила, пока ни от кого не шарахаюсь.
- Я всё думала… - Сказать это – труднее, чем что угодно другое. - Почему на тебя не действует? Потому что ты - мой брат?
- Я не знаю, Дэлли. А сейчас иди, умойся. Сирене положено быть красавицей, помнишь? – улыбнулся он. – А зареванная сирена – страшнее ядерной войны.
- Влад, - она обернулась в дверях.
- Что еще?
- Спасибо. За то, что ты есть. За то, что рядом. За то, что я могу тебе доверять. Я… не знаю, что со мной случится – если я останусь совсем одна.
Неправда. Знает. Дэлли тогда умрет. Растворится в Эвридике.