* * *
Часы пробили девять, когда обитательницы домика по Марч-стрит, наконец, с облегчением выдохнув, разошлись по своим комнатам.
Настала самая волнительная пора. Время последних часов ожидания – и последних праздничных приготовлений. Время, когда повседневный наряд сменяет другой, особенный; когда весь дом пропитан уже духом грядущего торжества, стекло сверкает, ножи-ложки-вилки начищены, на столе ждет угощенье, а мяука Бьюти так и норовит пронырнуть в дверь столовой – поближе к столь редкой в последние годы вкуснятинке и красавице-елке.
По привычке в два счета одевшись, Лиззи залезла на подоконник и, рассеянно катая рукой мячик, предалась любимым своим в эту пору гаданьям о том, какой подарок ждет ее на сей раз. Угадать верно не удавалось почти никогда – и все равно, было так здорово и так занятно пытаться...
Они явились словно бы из ниоткуда: маленький ученик какого-то из уэстборнских домовиков, долгоух - и свирепая свора вконец обнаглевших в последнее время бродячих собак. Отчаянно вереща и прижимая к худому тельцу подраненное, похоже, крыло, долгоух как мог улепетывал, однако заметно было, что силы у него на исходе.
Возможно, не скройся мама с бабушкой у себя в комнатах, Лиззи и не решилась бы, однако обе они точно будут еще с полчаса наряжаться и вспоминать прошлое, так что вполне можно было рискнуть. На цыпочках прокравшись мимо комнат родных, она тихонько спустилась вниз по ступенькам и отворила дверь.
Морозный ветер, хищным зверьком ворвавшись в дом, заметался по прихожей.
– Эй, ты, – чувствуя, что еще немного, и она продрогнет насквозь, быстро махнула Лиззи рукой убегавшему. – Давай сюда, быстро!
Дважды упрашивать существо не пришлось. Шустро сделав петлю, долгоух пронырнул между лап у огромного, ростом Лиззи по пояс, вожака стаи, и со всех ног дунул вперед, к спасению.
Затворить дверь она не успела. Угольно-черная лапа, вклинившись в щель, яростно заскребла когтями по притолоке.
Лиззи чуть не расплакалась. Ох, что ж она натворила! Призвала в дом беду. Сама. Глупая, глупая! И ладно бы, лишь на себя – так ведь нет же! Наверху – мама, бабушка. И защитить их некому. Кроме нее: дуры-девчонки, пигалицы.
А ну и что же, что пигалицы?! Коли пигалица кашу заварила, то, стало быть, ей ее и расхлебывать!
Страх схлынул вдруг – разом, словно вода: болотная, мутная.
Не помня себя от ярости, Лиззи распахнула дверь настежь. Вихрь, обрадовавшись исчезновенью преград, вновь волчком закрутился в прихожей, но – какое было ей в тот момент дело до вихря!
– А ну, пошли прочь! ПРОЧЬ! Ну, кому сказано?! – яростно взмахнув первым, что подвернулось под руку – маминым самым красивым ботинком – что есть сил заорала она.
Должно быть, вид у нее был такой, что и волколак ужаснется, поскольку стая, попятившись, отползла чуть не на брюхе к калитке - и, поджав хвосты, со всех лап припустила по улице: как можно дальше от фурии.
Захлопнув дверь, Лиззи с облегчением выдохнула и, отерев со лба пот, огляделась вокруг.
– Ох и влетит же мне, – только и покачала она головой.
В аккуратной, уютной дотоле прихожей царил полнейший бардак.
Ворвавшийся в дом хулиган-ветер сбросил со столика письма, раскидал по полу шарфы, шляпы, перчатки. Даже бабушкин старый зонтик – и тот не пощадил. Только что еще мирно дремавший себе на подставке, сейчас он подобно брошенной кукле валялся в дальнем углу с явно поломанной спицей.
Как выглядит она сама, Лиззи старалась не думать.
Впрочем, не так все было и плохо: зонт ведь никому до весны не понадобится, а в прихожей ей вполне по силам убраться. Надо лишь чуть подмести, да разложить все по местам. И еще – увести подальше от глаз родных долгоуха!
Только бы не услышали, только бы не забеспокоились, только б не вышли...
Не вышли. Не забеспокоились.
Никто не выглянул – ни из единого дома. Будто ничего и не произошло только что.
Правда, у них, может статься, и так забот полон рот. Не дни ведь – часы до Новогодья остались. Куда уж там в окна да двери выглядывать!
Кто-то робко дернул ее за рукав. Девочка опустила глаза.
Ага, легок на помине!
Все еще часто дыша, спасенный ею долгоух стоял рядом и немного неловко протягивал ей совок и метелку.
Минула четверть часа, когда, на скорую руку прибравшись в прихожей, Лиззи тихонько прокралась мимо комнаты мамы и мышкой юркнула к себе.
Надолго там, впрочем, девочка не задержалась, а, устроив поудобнее спасенного, почти сразу вышла и спустилась на кухню – принести гретой воды в тазу.
Принесла. Отерла мокрым полотенцем лицо. Поправила превратившуюся в воронье гнездо прическу. Стерла явные следы грязи и пыли с платья.
То к счастью, было темным, не светлым.
Темное платье – практичнее, на темном – грязи не видно.
Ну вот. Теперь снова полный порядок – и можно наконец-то заняться свалившимся на нее словно снег на голову гостем.
– Дай-ка я твое крыло посмотрю. – Лиззи сильно сомневалась в том, что сможет чем-то помочь, но хотя бы промыть рану было необходимо, и срочно. Да и перевязать ее не помешает.
– Крыло? Но зачем? – недоумение в глазах существа было столь непритворным, что трудно было заподозрить подвох. Крыло, впрочем, ученик домовика протянул.
Осторожно, опасаясь ненароком что-нибудь повредить, Лиззи провела по нему чистой тряпицей – и ахнула.
Рана, только что выглядевшая столь угрожающе, затянулась у нее на глазах, а еще через мгновенье – пропала, будто и не существовала вовсе.
Свет первых зажегшихся фонарей проник в комнату, упал на крыло – и оно засверкало так, словно впитало в себя свет луны.
– Не понимаю...
Тряпица упала на пол.
Широко распахнув глаза, Лиззи с изумлением смотрела на гостя, а тот все менялся, менялся – пока, наконец, вместо маленького, нескладного ученика домовика в комнате не возник серебристый дракон. Маленький такой дракон – но внушительный.
– А... То есть – как это?
Конечно, Лиззи понимала, что сказала глупость. И – что и выглядит она наверняка под стать сказанному. Но, увы – ничего более умного ей на ум не пришло.
Дракон рассмеялся. У него был приятный смех: легкий и серебристый, как звон хрустальных сосулек.
– «Как это» – что? – весело переспросил он.
И улыбнулся. Улыбка у него была очень славной, и взгляд – тоже: ясный такой, звездно-солнечный.
На сей раз ни умных, ни хотя бы дурацких фраз Лиззи на ум не пришло, так что она лишь без слов указала на крылья, и только.
– Я – дух Новогодья. Дух Перемены лет, мисс Лиззи. И могу появляться в любом обличье, а то и вовсе без такового, - с улыбкой произнес гость. – Спасибо – за то, что ты сделала для меня этим вечером.
Если б возможно было удивляться сильней, Лиззи бы наверняка удивилась, но вместе с тем в голову ей закралось сомнение.
Да так ли уж он правдив – этот ее странный гость? Дух Новогодья – в облике долгоуха, дающего деру от стаи собак? Нет, что-то тут было сильно не так, но вот что? Разгадать бы...
– Вижу, ты мне не веришь, – вновь тихо рассмеялся дракон. – Напрасно. Мне незачем лгать тебе, Лиззи. В этом – незачем.
«В этом? А в чем-то другом, стало быть, есть зачем?»
Должно быть вопрос в глазах Лиззи был слишком явным, а может, гость так или иначе хотел рассказать - как знать...
– Было зачем. Было, Лиззи, – совсем не сочетающимся с признанием в обмане торжественным тоном произнес он. – Сегодня ты совершила поступок. Настоящий, серьезный. Совершила, хоть вовсе обязана не была. И больше того скажу – даже если бы ты не спустилась вниз, не отворила мне дверь, да и вовсе не слезла бы со своего подоконника – ничего страшного бы не случилось. Никто бы не пострадал. Клянусь, это чистая правда.
