Печать

[katarsis]

Да, интриги, интриги... А страдают, как обычно, невиновные. Мальчик пострадал за то, что у него не было хитрой мамы.
И я теперь почти уверена, что лугийцев ведёт не случайный человек. Либо сам Избор, либо, что вероятнее, Любим.

[Карса]

Лихо закручивается сюжет! Вот и гадай теперь,  который из мальчиков царевичем себя величает. Может, и Любим. А может, Избор решил побороться за свои права.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса!

Очень нужное отступление и версия интересная. Но всё-таки надеюсь, Избор жив. А точно ли царица ничего не знает о судьбе сына? Может быть, она просто не доверяла Векше? Спасибо, эреа Артанис.

Ну, тогда смотрите дальше.
Нет, царица в самом деле не знает, что стало с ее сыном, он исчез.

Да, интриги, интриги... А страдают, как обычно, невиновные. Мальчик пострадал за то, что у него не было хитрой мамы.
И я теперь почти уверена, что лугийцев ведёт не случайный человек. Либо сам Избор, либо, что вероятнее, Любим.

Увы, такое на свете случается.
Ну вот, Вы и угадали все! Не умею я морочить голову читателям, как некоторые авторы.

Лихо закручивается сюжет! Вот и гадай теперь,  который из мальчиков царевичем себя величает. Может, и Любим. А может, Избор решил побороться за свои права.

Разберемся во всем в свой черед.

Верстах в семидесяти от Железнограда стояло большое село Рябиновое. На окраине его, у излучины реки Быстрицы, стоял дом купца Гостена куницына и его жены Званы. По сельским меркам, то было весьма богатое жилище: прочная бревенчатая изба под двускатной черепичной крышей, лошади и коровы в усадьбе, завозни, полные товара, за которым смотрели работники Куницыных.
Хозяева дома и впрямь преуспевали. Купец каждый год ездил на торги во Влесославль, в Плесков, Вратоград и другие большие города. Жена его умело хозяйствовала в усадьбе. Дома у них всегда было чисто и опрятно: потолок и стены белы, как мел, на окнах висели кружевные занавески, половицы устилали цветные половики. В огромной печи уютно потрескивали дрова. Большой полосатый кот грелся на подоконнике, а когда хозяйка занималась шитьем, катал по полу клубок. Односельчане уважали Куницыных, все, кто бывал в гостях, хвалили рачительных хозяев.
Одно только омрачало размеренную жизнь Гостена и Званы: уже больше двадцати лет они были женаты, а детей не имели. Теперь уже не оставалось и надежды когда-нибудь стать родителями. Бездетность тяготила их, хоть и старались быть заботливы друг к другу. Без детей не в радость становился их уютный дом. Не для кого было копить деньги, не для кого стараться, когда любая работа становится в радость. Говорили все чаще о том, чтобы усыновить какого-нибудь осиротевшего ребенка, но подходящего случая покуда не встречалось.
В этот день Звана сидела с шитьем у окна, выходившего на реку Быстрицу. Стоял грудень-месяц, и серое небо тяжело нависало над самыми крышами деревенских изб. Накануне выпал снег, и пушистые сугробы устилали речной лед.
Какое-то движение за окном привлекло внимание женщины. Обернувшись, она увидела, как из леса показался возок в сопровождении нескольких верховых. Они спустились по берегу вниз и поехали по льду реки.
Звана испуганно подскочила. Хотя в это время года обычно на реках уж становился первый лед, но у Быстрицы было бурное течение, к тому же ее подпитывали теплые ключи. Из-за этого даже в самые сильные морозы лед на реке не бывал таким прочным, чтобы по нему ездить на санях. Должно быть, неизвестные путники не знали о том.
- Гостен! Гостен, гляди! - крикнула Звана.
Ее муж, подсчитывающий что-то в списке товаров, поднял голову. Отбросив перо, вскочил из-за стола, выбежал во двор, созывая работников. Все вместе бросились на берег, кричал и размахивая руками, надеясь предупредить об опасности.
Но опоздали. Едва возок выехал на середину реки, как лед затрещал и стал оседать. Сразу двое передним всадников как будто оступились, рыхлый снег под копытами провалился. Из трещин во льду плеснула черная стылая вода, стала разливаться во все стороны.
- Назад! - завопил один из всадников, махнув рукой вознице, и тут же исчез под водой вместе с конем.
Однако и остальным было уже не выбраться. Лошади, тянувшие возок, разом провалились передними копытами. Возница, сидевший на облучке, кричал, щелкал кнутом, но не могли вылезти из все расширявшейся полыньи. Тяжелый возок накренился и стал оседать, заодно утягивая и упряжку. Двое всадников пытались его поддержать, но покачнувшаяся повозка подмяла их. Только один из воинов успел кого-то выбросить оттуда.
Все происходило в считанные мгновения, гораздо быстрей, чем можно представить. Попавшие в беду путники бились в ледяной воде, среди крошащихся льдин, а спасатели бегали по берегу, не смея подойти, чтобы не провалиться самим.
- Жерди! Тащите жерди! - кричал Куницын своим работникам.
Те принесли со двора длинные жерди, протягивали их попавшим в беду. Но в бешеной толчее тонущим не удавалось схватиться за них. Ледяная вода пробирала до костей, сковывала меховой кожух, как железные латы, и в тяжелой одежде нельзя было двигаться. Судорога сковывала тело, и несчастные уходили под воду. Других подминали обезумевшие лошади. Они барахтались и, не глядя, били копытами, не повинуясь седокам. Льдины ломались под руками хватавшихся за них, кололи тысячей ножей.
Как бездонная яма, чернела полынья на середине Быстрицы. То голова лошади, то рука человека еще взмывали над ней. Но вскоре все исчезло. Быстрое речное течение утащило утопленников прочь. Будут теперь холопами у Водяного, в его подводном дворце.
Только белый пар курился над полыньей, поглотившей разом десяток людей вместе с конями. В немом ужасе глядели Гостен и Звана, вместе с работниками из их усадьбы, и не могли отвести глаз.
- Они не знали, что по Быстрице нельзя ездить. Думали, наверное, спрямить дорогу, не объезжая окольным путем, и вот... Как легко погубить человека... - проговорил купец потрясенным голосом.
Но жена его прислушалась к какому-то странному, еле слышному звуку, и ухватила мужа за руку.
- Что это, Гостен? Там кто-то стонет, кто-то еще жив!
Они бросились к берегу, где из-под снега торчали высохшие стебли камышей. Там, среди прибитых течением обломков досок, лежал ребенок. Он весь промок, голова была разбита, и кровь заливала лицо.
- Он умер, - прошептал купец.
- Нет, нет! - его жена бросилась к ребенку, стала растирать снегом его застывшее лицо и руки. - Он жив, он дышит!
Лежавший на ее руках ребенок пошевелился и слабо застонал, не открывая глаз.
Звана передала его мужу, а сама торопливо закутала пуховым платком, а сверху - шубой.
- Быть может, это судьба, а, Гостен? - умоляющим голосом просила она, когда ребенка внесли в дом. - Мальчик, и какой хорошенький... Если не найдутся его родные, давай оставим его себе!
Купец тоже с сочувствием глядел на ребенка, которому постелили на печи, но счел должным образумить жену:
- Ну что ты говоришь, Звана? "Оставим себе"! Ведь это не щенок и не котенок. Быть может, у него где-то есть родители. Придется разузнать, откуда он.
Перевязывая голову мальчику, Звана возразила:
- Ну как теперь узнаешь, откуда его привезли? Все, кто был с ним, утонули. Быть может, там погибли и его родители. Люди проезжие, не здешние - где, в какой стороне их искать? Если узнаем, что где-то ищут пропавшего ребенка, то сообщим, а если нет... Муж, если мы спасем жизнь этому бедному мальчику, разве он не станет нашим сыном? Ведь те и родители, кто жизнь дал.
Купцу и самому было жаль найденного ребенка, но он не торопился с решением.
- Поживем - увидим, Звана... Да еще и выживет ли он?
Женщина, закутав ребенка в одеяло, взбила повыше подушку. Затем, достав из сундука мешочек с сухими травами, принялась их смешивать. Растолкла немного в деревянной ступке, залила горячей водой.
- Трудно сказать... Замерз, бедняжка, в ледяной воде, да еще голову сильно разбил. Но я немножко училась врачеванию, постараюсь помочь.
- Если этого будет мало, вызовем лекаря, - пообещал Гостен.
На протяжении многих дней не было ясно, выживет ли спасенный из воды ребенок. Голова у него была сильно разбита, и он жестоко простудился в ледяной купели, метался в жару, заходился удушающим кашлем. Долгое время заботы Званы, казалось, не могли ничем помочь. Но женщина сделала для него все мыслимое и немыслимое, точно он в самом деле приходился ей сыном. По ночам, когда ему становилось совсем плохо, она брала его на руки и молила за него Богов, растирала его, поила с ложки малиновым отваром и липовым цветом. И мальчик постепенно стал выздоравливать.
Узнать, откуда его привезли, так и не удавалось. Ни в одном из окрестных городов не разыскивали пропавшего ребенка и не знали его погибших спутников. Не доходило даже слухов, как будто эти неизвестные люди упали с неба. Теперь оставалось надеяться, что сам мальчик поведает что-либо, когда придет в себя.
Но, когда он окреп достаточно, чтобы говорить, оказалось, что он вовсе ничего не помнит о своем прошлом. Его серые глаза широко распахнулись, со страхом и недоумением озираясь по сторонам. Ни на чем не останавливаясь, скользили по потолку, стенам, незнакомым предметам, по лицам купца и его жены.
- Малыш, ты ожил? Можешь говорить? - спросил Гостен.
Мальчик повернул перевязанную голову, но глядел так же безучастно, не произнося ни слова.
Звана, склонившись над ним, заплакала. Поправила изголовье и принялась расчесывать мальчику волосы, отросшие во время болезни.
- Бедный мой малыш, что же довелось тебе пережить! Ты совсем ничего не помнишь? Как зовут тебя?
Глаза мальчика подернулись туманной дымкой, брови мучительно нахмурились, но он покачал головой, все так же молча.
Из глаз Званы капали горячие слезы, падая на лицо ребенка.
- Прошу тебя, ну хоть что-нибудь скажи! С кем ты ехал и откуда? Быть может, с тобой ехали в возке твой отец и мама?
Мальчик вновь слабо покачал головой, но поднял свою тонкую ручку и вытер слезы со щеки Званы.
- Мама... - прошептал он, уловив это слово не то как слабый отзвук потерянной жизни, не то как первый привет из новой.
Гостен и Звана переглянулись, улыбаясь сквозь слезы.
С этого дня мальчик стал постепенно выздоравливать. Но память к нему так и не вернулась. То ли от пережитого страха, то ли после удара по голове, он совершенно ничего не мог вспомнить. Речь и все навыки у него сохранились, но память была пуста, как у новорожденного младенца. Зато он легко привык называть Звану мамой, а Гостена - отцом. Казалось, он впервые появился на свет здесь, на руках у Званы.
Поскольку среди немногих сохранившихся вещей мальчика и на обломках возка не нашли никаких примет или знаков, становилось ясно, что не удастся выяснить, откуда он происходит. И, по правде говоря, Куницыны этому радовались. Спасенный ими ребенок сделался дорог им, и совсем не хотелось бы с ним расставаться. Сбылась, наконец-то, их давняя мечта, и они с умилением смотрели, как мальчик осваивается среди незнакомых прежде вещей, учится всему заново. Совсем немного времени прошло, а он сделался настолько необходим Гостену и Зване, что, кажется, не смогли бы и дня прожить, лишившись его.
В один из первых дней, когда мальчик, еще не выздоровевший, заснул днем, супруги разговорились о том, как быть дальше. Их приемыш спокойно спал на теплой печке. В изголовье у него устроился кот, уместил пушистые лапы на лоб ребенку и громко зарокотал. Всем известно, что кошки умеют лечить, вот и он, должно быть, знал, как окончательно вернуть мальчику здоровье. В присутствии кота ребенок спал спокойнее, и даже улыбался во сне.
Поглядев на него, Гостен невольно вздохнул.
- Похоже, что все следы его канули в воду... Что ж, если так, мы имеем право с чистой совестью оставить мальчика у себя. А ведь он даже своего имени не помнит. Как нам его назвать?
- Нам сына подарили Боги в ответ за наши мольбы. Пусть зовется Божедаром, - предложила Звана.
- Ну что ж: Божедар Куницын - хорошее имя, - согласился Гостен. - Вот и у нас с тобой есть милый сын. Теперь мы не останемся одиноки на старости лет.
- Спасибо вам, Боги! - Звана поклонилась деревянной фигурке Макоши, стоявшей над очагом. Но вдруг осеклась: - А ку как все же пойдут слухи? Тут, в Рябиновом, все знают, что мы бездетны. Соседи станут спрашивать, откуда взялся Божедар, самому ему не дадут покоя...
Но ее муж уже все решил:
- Это не беда! Мы уедем отсюда куда-нибудь подальше, где никто не узнает, что Божедар - не родной наш сын. Моя торговля шла так хорошо, что я могу открыть лавку где угодно, хоть на самой Медведице. Если хочешь, уедем как можно скорей.
Звана счастливо улыбнулась.
- Как хорошо ты придумал, муж мой! Значит, как только Божедар выздоровеет настолько, чтобы выдержать дорогу, уедем прочь.
Так и сделали. В середине зимы семейство Куницыных приехало на Медведицу. Там Гостен открыл лавку в торговых рядах на Холме Велеса и купил дом. Оборотистый купец с женой и сыном прижился в столице, в скором времени перезнакомился с соседями.
Божедар вырос сыном купца, не желая никакой другой жизни. Приемные родители не скрывали от него правды, но он, горячо любя их, не задумывался ни о какой другой судьбе.

[Convollar]

Ну, что же! Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что это всё-таки Избор. А дальше уж воля автора. Спасибо, эреа Артанис! Ещё одна интрига завязалась.

[katarsis]

Я тоже думаю, что Избор. Хорошо, что он выжил. И родители, похоже, хорошие попались.

[Карса]

Избора вроде бы всё устраивает в жизни. С чего бы ему царевичем называться. Впрочем, со временем всё разъяснится.

[Артанис]

Спасибо вам большое, мои дорогие эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса!

Ну, что же! Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что это всё-таки Избор. А дальше уж воля автора. Спасибо, эреа Артанис! Ещё одна интрига завязалась.

Тут как раз никакой интриги нет. Был Избор - стал Божедар. Теперь он из игры выведен. Могу заранее сказать - он о себе правды так и не узнает, и в политике замешан не окажется. Может быть, и будет показан как-нибудь, но не далеко не главным персонажем в истории.

Я тоже думаю, что Избор. Хорошо, что он выжил. И родители, похоже, хорошие попались.

Да, возможно даже, что у него жизнь сложится лучше, чем если бы вырос как царевич. Хотя, тут обстоятельства складываются такие, что ни за чье будущее поручится нельзя.

Избора вроде бы всё устраивает в жизни. С чего бы ему царевичем называться. Впрочем, со временем всё разъяснится.

Имелось в виду, вроде бы, что спасенный мальчик - Избор. В общем-то, все разгадали уже.
Ну а теперь вернемся ко времени основных событий.

Глава 4. Переворот
В сыром мрачном подземелье медведицкой Крепости сам царь Хотен Алтанов и его жена допрашивали еще не старую, но увядшую женщину в белом траурном платье - бывшую царицу Олиславу.
- Признавайся: твой ли сын ведет лугийцев? Ты его спрятала, а сама столько лет прикидывалась овечкой? - спрашивал сидевший на скамье царь, усталый, бледный, с покрасневшими от бессоницы глазами.
Олислава ехидно усмехнулась, видя, что ее заклятый враг сейчас отнюдь не наслаждается присвоенным царством.
- Не знаю я, кто он, говорила тебе уже. Зачем ты меня оторвал от могилы моего сына? Что, припекло тебя, завертелся, как уж на сковородке? Как бы ни было, а Боги еще на земле взыскивают с тебя за все! И тени моего мальчика достаточно, чтобы тебя погубить, похититель престола!
Судорога исказила лицо Алтанова, в тусклом свете единственного факела казавшееся лицом мертвеца. Он бессильно опустил руки на колени, и блеск золотых перстней на бледных пальцах казался чужим и неуместным здесь.
- Скажи мне, Олислава, и я отпущу тебя назад: жив ли твой сын? - вновь потребовал царь.
Лицо бывшей царицы стало таким злым, точно она готова была плюнуть ему в лицо.
- Нечего мне сказать тебе, Хотен! Ничего ты от меня не добьешься!
Тогда царица Драгомира, как медведица, метнулась к Олиславе, ухватила ее за косы, другой рукой ухватила факел, тыча ей в лицо.
- Скажешь все, падаль! Отвечай: жив твой щенок?!
Кривясь от боли, с обожженной щекой, Олислава вдруг презрительно рассмеялась в лицо нынешней царице:
- Дура ты, Драгомира, а еще в царицы пролезла! Знай я, где мой сын, не призналась бы вам и на дыбе! У тебя же есть свои дети; неужто ты бы их выдала?
- Ты, кикимора болотная! - Драгомира замахнулась горящим факелом, но муж ухватил ее за руку.
- Тише, тише, жена! Не надо. Она права: какая мать предаст своих детей? Пойдем. Зря вызвали ее. Сегодня же уедешь обратно, Олислава.
Бывшая царица, обожженная, в разорванном покрывале, насмешливо поклонилась чете Алтановых.
- Благодарю покорно! А все-таки я увидела еще при жизни, как над вами исполняется проклятье!
Поднявшись наверх, Алтанов приказал ожидавшим там стражникам:
- Отвезти вдовствующую царицу обратно в Железноград!
Вернувшись в опочивальню, царь упал в кресло, тяжело дыша. Непослушными пальцами расстегнул высокий воротник кафтана, затем сорочку, прижал руку к груди. Царица Драгомира подскочила к нему, тревожно ахнув:
- Что с тобой, муж? Тебе нездоровится? Лекаря позвать?
- Нет, нет! Дай мне лучше холодного квасу! - отмахнулся царь Хотен.
И, пока пил поданный женой квас, думал про себя: "Олислава права: тень мертвого ребенка меня уничтожила. Для чего теперь стараться прожить подольше? Разве что ради детей. Им без меня не справиться... Белогор! Ладомира! Боги вас щедро одарили, создав достойными престола. Вы умны и благородны, вас не пятнает бесчестие. Мы с Драгомирой недостойны иметь таких детей. Я мечтал, что вам суждено возвысить Сварожьи Земли. А теперь будет как? Одна надежда - что мое войско отразит лугийцев на границе, прогонит обратно, и грозный призрак развеется, как дым..."
Войско под предводительством князя Ярославцева еще в травене-месяце выступило на врага. А сейчас уже наступал липень, и скоро следовало ждать важных вестей. И царь, и Боярская Дума, и простые горожане словно затаили дыхание, ожидая, что произойдет. Повсюду носились слухи о царевиче Изборе. И все больше людей прислушивались к ним, и ожидали его появления. Весть, что скоро придет законный царь,  отпрыск рода Святослава Храброго, казалась сварожанам утешительной.
А о царе Хотене теперь почти не вспоминали. Будто и не было его. Даже его детей, прежде любимых медвединцами за их приветливость и готовность помогать нуждающимся, теперь забыли. Если и говорили об Алтанове, то не иначе как с проклятьем, ставили ему в вину все невзгоды. Неурожаи и голод несколько лет назад, пожары, давнее восстание холопов в деревнях под Медведицей, - во всем этом теперь винили только Алтанова, веря, что незаконный царь навлек беды на Сварожьи Земли. И все больше людей, особенно простолюдины, надеялись, что, как только на престол взойдет законный царский наследник, для всех наступит совсем другая, исполненная бесконечного счастья, жизнь.
Только одно еще поддерживало царя Хотела и вселяло надежду: быть может, его войско все-таки одержит победу?
Однажды погожим летним днем, когда уже становилось жарко, царь собирался ехать в Боярскую Думу. Один из челядинцев как раз застегнул на нем сорочку и теперь натягивал на плечи царю черный аксамитовый кафтан. Другой, став на колени, надевал сапоги своему господину. Здесь же находилась и царица Драгомира с детьми. Ладомира и Белогор в эти трудные дни держались рядом с родителями. Сплоченность придавала сил их семейству.
Царь был уже готов ехать, когда сообщили, что прибыл гонец из войска. Он воспрянул духом, в запавших черных глазах блеснула почти угасшая энергия. Когда в горницу вошел посланец - молодой стрелецкий начальник, - царь Хотен воскликнул с преувеличенной бодростью:
- Ну! Говори поскорей! Может быть, ты послан сообщить, что мои воеводы наголову разбили лугийцев? И подлеца,  присвоившего имя царевича Избора, ведут в цепях на Медведицу?
Гонец попятился на несколько шагов, проговорил неловко:
- Нет, государь... Я послан сообщить, что Славгородщина и другие пограничные земли без боя передались царевичу Избору. Его воинство выросло многократно. Твои полки разбиты. Князь Ярославцев и другие воеводы сдались в плен. Теперь царевичу Избору открыта дорога. Он идет на Медведицу!
Царь Хотен выпрямился во весь рост, слушая эти роковые слова. Горло вновь сжала одышка, грудь словно пронзило мечом. Лицо его побагровело, но тут же стало белее мела. Он попытался вдохнуть воздух, но тут же покачнулся и рухнул на пол.
- Отец! Отец! - послышались два голоса, и Белогор с Ладомирой бросились к упавшему.
Последним, что разглядел Хотен угасающим зрением, были лица дочери и сына, изумленные, залитые слезами. С последним дыханием он прохрипел:
- Пусть Боги вас хранят... Теперь на вас вся тяжесть.
Завыла над телом мужа царица Драгомира. Вбежали люди, поднятые истошными воплями. Крепость превратилась в разворошенный муравейник.
Но Хотен Алтанов, царь Сварожьих Земель, уже ничего не слышал. Его уже не волновали никакие земные тревоги, и ничто на свете не было нужно.
А для его родных все испытания только начинались. Как и для сварожского племени.
Похоронив царя Хотена, двор и Боярская Дума провозгласили царем пятнадцатилетнего Белогора. До наступления совершеннолетия он разделял власть со своей матерью, вдовствующей царицей Драгомирой.
Глядя на бледного хрупкого мальчика с растерянным лицом, медвединцы качали головами, сомневаясь, чтобы ему по плечу оказалась царская власть в охваченной распрями стране.
Тем не менее, Белогор, оглушенный внезапной смертью отца, собрал все силы, чтобы совладать с ответственностью, камнем рухнувшей на его плечи. Сразу после коронации, стоя на высоких ступенях крыльца Крепости, Белогор обратился к собравшимся горожанам. Еще тонкий мальчишеский голос был не самым сильным, но он, стоя рядом с матерью, старался говорить спокойно и сдержанно:
- Мой добрый сварожский народ! Я и помыслить не мог настолько рано сделаться царем. Мало пользы для царства может принести неопытный отрок. Но такую нить свила для нас Хозяйка Судеб. Все же я надеюсь стать достойным своего звания и памяти моего отца. Сейчас первая наша забота - защита от коварного врага! На Медведицу идут лугийцы. Мы должны все вместе постоять за нашу землю! Я дам оружие всем, способным его носить. Кто может драться - записывайтесь в полки, готовьтесь оборонять свой дом. Кто не годится для войны, будут работать. Копайте рвы, насыпайте земляные валы, стройте заслоны, перегораживайте дороги! Отправляйте на работы даже холопов ваших. Мы еще можем остановить врага! Мужайтесь, сварожане!
Царица-мать, укутавшаяся в белое вдовье покрывало, молча кивнула, подтверждая слова своего сына.
Но не похоже, чтобы многие из горожан, собравшихся возле Крепости, воодушевлялись речью юного царя. Вместе со здравицами донеслись другие голоса, и даже более многочисленные:
- Наш царь - Избор Твердиславич! Долой Алтановых!
- Кончилось ваше время - законный царь идет!
В толпе затопали, зашумели. Где-то уже завязалась драка.
Если народ не очень радостно приветствовал воцарение младшего Алтанова, то и его окружение - бояре и дворяне, стояли угрюмые, будто придавленные. Похоже было, что они, дав присягу новому царю, в душе не очень-то верили, чтобы он смог удержать власть.
Князь Венцеслав Кречет, стоявший со своими родственниками среди бояр, восхищенно взглянул на Белогора, отдававшего свой первый приказ.
- У него есть все, чтобы сделаться настоящим царем! Какое мужество и твердость среди испытаний, свалившихся так внезапно.
Но его дядя, князь Станимир Тихомирич, скользнул взглядом по Белогору, как будто перед ним стояло привидение.
- Быть может, у него есть многое. Только вот не хватает опыта. И еще поддержки среди сварожан. Не то нынче время, чтобы мальчишке владеть престолом.
А его брат, князь Годослав, женатый на сестре царицы Драгомиры, обернувшись к брату и племяннику, скривил губы:
- Хоть Алтановы мне и родня, но за благополучие царя Белогора я не дам ломаного гроша! - и, кивнув Венцеславу, пренебрежительно усмехнулся: - Тебе, племянник, лучше бы поосторожней выбирать друзей. Это тебе не чужеземные книжки про войну, что ты читал с Алтановыми вместе. Здесь все серьезней пойдет.
Венцеслав побледнел, хотел бы ответить князю Годославу, но решил, что лучше промолчать.
После коронации юного царя медвединцы начали готовиться к обороне. Хотя далеко не все поддерживали Белогора, но царский приказ пока еще оставался приказом. В городе собирались полки, на подступах копали рвы и строили стены. Медвединцы учились владеть копьем и стрелять из пищали. Каждый день в город прибывали разведчики, приносили вести о приближении врага. Юный царь готовился дать решающий бой претенденту на престол под стенами Медведицы.
Но судьба не дала Алтановым и этой последней надежды. Среди медведицких бояр и дворян были коварные люди, втайне уже связавшиеся с лагерем пришлого царевича. Теперь они приняли свои меры, желая выслужиться перед будущим владыкой.
Едва забрезжил рассвет, в спальню к царю Белогору вбежал перепуганный челядинец с известием, что Крепость окружена неизвестными воинами. Кинувшись к окну, Белогор сам увидел, что двор весь заполнен вооруженными людьми. И тут же внизу раздался громкий стук и вопли.
- Ах, уже выбивают двери, врываются в Крепость! - простонал юный царь, второпях одеваясь и обуваясь. Схватив серебряный молоточек, ударил по висевшему на стене билу, созывая стражу: - Где мать, сестра? За ними! Постоим за себя!
И, не успев надеть кафтан, в белой шелковой рубашке, Белогор схватил меч и выбежал прочь, туда, где уже сражались.
Он отыскал царицу с царевной, взбежав по лестнице. Они, тоже полуодетые, скрывались в опочивальне. На помощь им пришли всего несколько воинов.
Белогор огляделся, услышал на лестнице стук шагов и страшные проклятья приближавшихся бунтовщиков.
- Ко мне, царские слуги! Ко мне, кто остался верен! - крикнул юный царевич мальчишеским, сорвавшимся голосом.
Еще несколько человек, услышав его призыв, присоединились к ним, вооружившись чем попало. Но большинство челядинцев в это время разбегались кто куда, спеша самим спастись. Позади, в глубине царских покоев, заходились плачем служанки.

[Convollar]

Хорошо написано, тем более очень трудный эпизод. Халь Белогора, вообще жаль, что за грехи отцов должны платить дети.
Спасибо, эреа Артанис.

[Карса]

Жаль Белогора. Наверное, он погибнет. Страшные времена.

[Артанис]

Спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Хорошо написано, тем более очень трудный эпизод. жаль Белогора, вообще жаль, что за грехи отцов должны платить дети.
Спасибо, эреа Артанис.

Следкющий эпизод, увы, будет по-настоящему трудный.
А ведь Белогор мог бы для Сварожьих Земель быть не худшим вариантом в цари. Но, увы, ему такой возможности не позволят.

Жаль Белогора. Наверное, он погибнет. Страшные времена.

"Времена не выбирают, в них живут и умирают". (Не помню, кто это сказал?)

- Закройте дверь! - приказал Белогор, и сам принялся двигать тяжелое кресло, собираясь построить преграду. Слуги стали помогать ему. Ладомира, призвав сенных девушек, попыталась сдвинуть кровать.
- На помощь! Не время теперь прятаться по углам! Если злодеи ворвутся сюда, то и вас не пощадят!
Несколько ее подруг, преодолев страх, стали помогать двигать тяжелые предметы, лишь бы хоть немного выиграть время.
Но бунтовщики были уже здесь. Сразу несколько сильных рук рванули дверь, та затрещала под бешеным натиском. Затем разворотили преграду, и несколько человек ворвались в покои.
Белогор, сжав в руках обнаженный меч, внезапно узнал нескольких нападавших: князя Урманского, думных дворян Гусева, Чернова. Эти люди всего несколько дней назад были на его коронации, присягали ему, как новому царю.
Окинув их взором, Белогор промолвил печально, как совершенно взрослый человек:
- За то, что собираетесь убить царя, которому присягали, Боги спросят с вас! Они все видят, даже если вы о них забыли!
Не слушая его, убийцы толпой ринулись в покои, принялись рубить немногих оставшихся царских слуг. Сразу несколько свирепых воинов двинулись перехватить юного царя. Князь Урманский, высокий плотный человек с грубым лицом, крикнул:
- В лицо не бить! Пусть все убедятся, что это Алтановский выродок, и никто иной!
- Сами вы выродки! - Белогор с отчаянным мужеством загородил мать и сестру, взмахнул мечом, разрубил плечо одному из врагов. Тот охнул и упал на пол. Но силы были неравны. Уже несколько человек тащили за волосы царицу Драгомиру. Та, вся растрепанная, окровавленная, вскинулась медведицей при виде опасности, угрожавшей ее детям. Вырвавшись из рук нападавших, схватила бронзовый подсвечник, ударила первого попавшегося. Но тут же ей заломили руки, запрокинули назад голову. Дворянин Чернов ухватил царицу за горло, и ее шея глухо хрустнула в руках убийцы.
- Матушка! Братец! - закричала Ладомира, видя, как ее мать бесформенной грудой рухнула на пол.
Слыша этот крик, Белогор еще раз попытался пробиться на помощь сестре. Но меч тут же выбили из его рук. И в то же мгновение князь Урманский, хищно пригнувшись, вонзил снизу нож в живот Белогору.
Но вопль, исполненный страшной боли и невыносимого отчаяния, издал не юный царь, нет, этот вопль вырвался из груди Ладомиры. Она бросилась к брату, упала на колени возле него, ничего больше не видя и не слыша вокруг себя.
Тем временем убийцы расправились с последними защитниками. Иные, распаленные запахом крови и неистовыми страстями, уже хватали пригожих подруг царевны, тащили с собой, не слушая их стонов и слез. Другие, более расчетливые, обратили внимание на богатства царской опочивальни.
Двое дюжих воинов ухватили было под локти царевну Ладомиру, хотели оторвать ее от умирающего брата. Но князь Урманский с бранью оттолкнул их.
- Эту не трогать! Поднесем ее в подарок царю Избору Твердиславичу. Такая красотка годится в царские наложницы, а государь будет нам дополнительно благодарен.
В другое время Ладомира затрепетала бы, услышав, какая участь ей готовится. Но сейчас она видела перед собой только раненого, истекающего кровью брата. Кровь заливала его белоснежную рубашку,  текла по полу, пятнала ночную сорочку царевны. Забыв обо всем другом, девушка оторвала от нее край, попыталась остановить кровь, хоть и видела, что все напрасно.
Из покоев уносили трупы и раненых. За ноги вытащили тело царицы Драгомиры. Князь Урманский ухватил Ладомиру за руку, собираясь увести прочь.
- Пойдем! Посидишь в вашей усадьбе, пока царь не распорядится тобой.
Ладомира, повернув голову, скользнула по нему безучастным взором и проговорила, как если бы все еще могла здесь приказывать:
- Оставь меня хоть напоследок вместе с моим братом, а там делай, что хочешь!
В ее голосе, в движениях и жестах, в эту страшную минуту было столько царственного достоинства, что жестокий убийца попятился назад. Ему показалось, что глаза осиротевшей царевны прожигают его насквозь. Впервые в жизни он испытал если не смущение, то нечто вроде суеверного опасения. Ему представилось, что когда-нибудь он вот так же встретится перед престолом Богов лицом к лицу со своими жертвами, и там объявят, кто был прав, и кто виноват.
Преодолев мгновенную слабость, Урманский пренебрежительно взглянул на умирающего Белогора. Кивнул пришедшим к ним воинам:
- Мальчишка все равно не жилец. Постерегите у дверей, никуда не денутся. А после вынесите тело на крыльцо, положите рядом с матерью. Пусть все убедятся, что Алтановы мертвы, и ни у кого не получится их подменить.
Этот жестокий приказ, точно раскаленный гвоздь, пронзил Ладомиру, но она не издала ни звука, благодарная уж и на том, что их с братом оставили одних.
Перекошенную дверь кое-как поставили на место и прикрыли. В разгромленной, залитой кровью опочивальне остались только девушка с умирающим мальчиком.
Держа на коленях голову брата, Ладомира перевязывала рану. Кровь все равно проступала сквозь слои тонкого полотна, она была повсюду. Белогор приоткрыл затуманенные болью глаза и слабо улыбнулся.
- Это ни к чему, сестра... Ты мне не поможешь... А если бы и могла, они не позволят. Позаботься о себе, хорошо?
- Ах, братец, что ты говоришь! Какое мне дело теперь, когда все погибло, все разрушилось так страшно? - простонала Ладомира. По лицу ее горячим потоком текли слезы.
Мальчик слабо шевельнул рукой, и сестра бережно взяла его уже холодеющую ладонь.
- Ладомира, прошу тебя, выдержи все, что станется с тобой! Ради наших отца и матери. Я всегда с тобой буду, милая моя сестричка... Я верю, ты еще можешь все пережить и стать счастливой... Обещай мне!..
С губ Ладомиры готов был сорваться истерический смех, и она лишь предельным усилием воли смогла его подавить.
- Что ты говоришь, какое счастье? Ты слышал, что они хотят? Счастье со злодеем, называющим себя царем?!
- Боги не позволят, чтобы все навеки осталось во власти злых сил... Ты последняя из нашего рода, ты еще можешь жить... Я знаю... у тебя есть надежда... Венцеслав любит тебя... Он отомстит за всех нас. Вы еще можете быть счастливы...
- Венцеслав! Где он теперь? О чем говорить? - сдавленно простонала девушка. Одно упоминание этого имени сейчас, в таких обстоятельствах, показалось ей немыслимым.
- Он не знает, что случилось с нами... Но я верю, он сделает для тебя все, что может человек... Ты будешь с ним счастлива... Быть может, ваш путь будет не так прям и скор... Мне жаль, что я не назову Венцеслава братом... Но я и там буду с вами рядом. Так ты слышишь меня, Ладомира? Переживи это... и иди вперед...
И, пока он говорил, голос его затухал вместе с жизнью. Ладомира поцеловала брата в холодные губы и клятвенно пообещала:
- Клянусь светлой Ладой, я сделаю все, о чем ты просишь.
Белогор вздохнул, утешенных обещанием сестры. Он улыбнулся, словно рана перестала мучить его. Широко раскрыв глаза, он проговорил тихо, но радостно:
- Я вижу свет, гляди, сестра! Он все ярче и шире, все светлей! Небо распахнулось, высокое и прозрачное... Там цветут сады, и леса полны жизни... Чудесные звери и птицы... Там встретятся все, кто потерял друг друга...
Произнеся последние слова, он вытянулся, не двигался больше. Ладомира поцеловала брата и закрыла ему глаза. А затем упала без чувств рядом с ним, такая же холодная и бледная.
Свержение царя произошло настолько быстро и скрытно, что большинство медвединцев, проснувшись поутру, не подозревали, что семья Алтановых почти полностью истреблена. Лишь когда прошли слухи, что трупы царя Белогора и его матери лежат на крыльце Крепости, всем на обозрение, горожане стали собираться, чтобы удостовериться, что это правда.
Не подозревали ничего и в доме князей Кречетов. Венцеслав в последние дни был деятельным помощником юному царю. Он вместе с ним готовился оборонять Медведицу, целые дни проводил на Холме Перуна, где обучались воины. О договоре с дядей он совсем забыл в это время, и искренне готов был сделать все возможное, чтобы помочь Белогору сохранить трон. В эту ночь он крепко спал после дневных трудов, и ему снилось, что царь Белогор, укрепив свою власть, отдает Ладомиру ему в жены.
Князя вырвал из сна громкий лай собак и чей-то голос. Открыв глаза, увидел своего слугу, молодого парня по имени Елень. Он вырос вместе с князем, был на пару лет старше него. Вместе с ним с детства учился всем боевым навыкам, выполнял самые важные поручения. Вот и сегодня утром Елень обо всем узнал пераым и поспешил сообщить своему господину.
- Княже! Венцеслав Станимирич! Царя свергли! Государь Белогор Хотенович убит, и его матушка тоже!
Венцеслав вскочил, не веря своим ушам.
- Полно, да правда ли это? Откуда ты взял?!
- Сам видел на рассвете, когда выезжал промять коня! Услышал, о чем в городе говорят, и поспешил к Крепости. Точно, видел два тела, как тебя сейчас вижу!
И, когда Елень помог ему одеться, князь Венцеслав вскочил на коня и помчался к Крепости. За ним поспешил небольшой отряд боевых холопов.
Площадь вокруг Крепости была уже запружена народом. Здесь толпился вооруженный люд, служивший неведомо кому, стекались толпы любопытствующих горожан. Князю не без труда удалось проложить себе дорогу. Приподнявшись на стременах, он издалека разглядел лежавшие на крыльце тела женщины и мальчика. Их положили так, чтобы все могли убедиться в гибели Алтановых.
- Да, это вправду они! - Венцеслав провел рукой по глазам, словно отгоняя навязчивый морок. - Медвединцы своими руками умертвили царя, что мог их привести к счастью! Но где царевна?
Он подъехал вплотную к самому крыльцу, едва не стоптав конем одного из стоявших там стражей, вооруженного пищалью. Тот отпрянул, но тут же нагло усмехнулся, делая вид, что не узнает приблизившегося знатного господина.
- Что ты глядишь, боярин? Смотри - нет больше Алтановых! И царь-мальчишка, и его маменька, как узнали доподлинно, что скоро царь Избор будет здесь, покончили с собой. Будет с них! Поцарствовали - и хватит! Законный царь идет!
У князя все завертелось перед глазами. Он, только вчера расставшийся с Белогором, готовым твердо принять любой вызов, не сомневался, что произошло подлое убийство.
- Вся семья покончила с собой? А где царевна Ладомира Хотеновна? - спросил Венцеслав, боясь узнать ответ.
- Она жива. Ее увез князь Урманский, чтобы поднести в дар царю Избору Твердиславичу. Ха, уж верно, ему приглянется такой лакомый кусочек!
Венцеслав, не говоря ни слова, пришпорил коня, так что тот взвился как бешеный, и пустился вскачь, сам не зная куда. Елень и остальные спутники едва успевали за князем. Лишь когда знакомые улицы остались позади, Венцеслав остановился.
"Что делать теперь? Где искать Ладомиру? И как вырвать ее из рук злодеев? Могу ли я сделать это, не погубив ее и себя, и своих родных? Во всяком случае - лишь после того, как найду верный способ..."
Собравшись с мыслями, молодой князь приказал Еленю:
- Когда от тел Алтановых снимут стражу, ты должен выкупить или похитить их. Не жалей никаких кун, проси или угрожай, но они должны вознестись в Ирий в пламени погребального костра. И никому не говори, что ты от меня!
Так и произошло. Тела юного царя Белогора и царицы Драгомиры были таинственно увезены и преданы огню. Правда, лишь после того, как вся Медведица убедилась вполне, что они мертвы и не вернутся к жизни.
А царевна Ладомира исчезла бесследно, и посланные Венцеславом люди не могли ее разыскать.

[Convollar]

Действительно, очень трудный эпизод, но написано убедительно, спасибо, эреа Артанис. Тут даже не знаешь, что сказать. Теперь вот за Ладомиру переживать будем.

[Артанис]

Спасибо Вам большое, эрэа Convollar!

Действительно, очень трудный эпизод, но написано убедительно, спасибо, эреа Артанис. Тут даже не знаешь, что сказать. Теперь вот за Ладомиру переживать будем.

Да уж, век бы такого не писать! Может быть, одна из самых тяжелых глав во всем произведении. Поглядим, конечно, как дальше будет складываться.
О судьбе Ладомиры узнаем немного попозже.

Глава 5. Пришлый царь
Медведица встречала царевича Избора Твердиславича. С самого утра у Закатных ворот толпился народ. Всем хотелось увидеть будущего царя, возврвтившего себе престол предков.
И вот он въехал в город на стройном белом коне. Горожане смогли разглядеть молодого человека, русоволосого в рыжину, без бороды и усов, круглолицего, смуглого. Наружность у него оказалась самая обыкновенная, вовсе не из тех, что с первого взгляда поражают благородством или царственным величием. Но медвединцы, настроившиеся на скорейшее исполнение своих самых заветных надежд, даже не обратили внимания на внешнюю неказистость своего нового повелителя. Они протискивались поближе к дороге, по которой ехал царь со своей свитой. Многие хлопали в ладоши, подскакивали, кричали:
- Да здравствует царевич Избор Твердиславич! Царствуй сто лет, государь!
Тот, кто именовал себя законным наследником, приветствовал свой народ, поклонившись седла на три стороны. Быть может, его не назвать было красавцем, но, во всяком случае, он превосходно держался в седле, и правил конем с удивительной ловкостью.  На нем был надет ярко-зеленый аксамитовый кружевной камзол лугийского покроя, с золотым поясом, такие же зеленые штаны и алые сапоги. На голове его красовалась черная бобровая шапка, увенчанная радужным павлиньим пером.
Слыша, как его приветствует народ, новый царь весело улыбнулся и проговорил во всеуслышание:
- Приветствую вас, мои дорогие медвединцы! Наконец, Боги помогли мне возвратить престол моих предков, коварно отнятый злодеем Алтановым! Клянусь вам Сварогом и Макошью успокоить царство и сделать его счастливым!
Последние слова были заглушены радостным ревом горожан.
Вместе с перешедшим на его сторону войском, Избора Твердиславича сопровождали и лугии, пышные и гордые, под алым знаменем с золотым крылатым конем. Они держались рядом с будущим сварожским царем. Один важный пан, высокий и осанистый, с длинными вислыми усами, облаченный в бархат и парчу богаче самого царя, держался от него по левую руку, оттеснив сварожских воевод. Особенно хороши были гусары: на рослых сильных конях, в блестящих доспехах, в плащах из рысьих шкур, в высоких меховых шапках, делавших и без того статных молодцев еще выше ростом. У каждого знатного лугийца имелись пистолеты в седельным кобурах и сабля на поясе, а к седлу приторочено длинное копье с цветным шарфом на древке. Простые воины снаряжены были проще, но все же богаче сварожских воинов. Держались лугии весело: смеялись, подкручивали усы, переговаривались на своем языке, похожем и непохожем на сварожское наречие.
На всем пути того, кто назывался царевичем Избором, его сопровождала неистовая радость медвединцев.
На крыльце и в переходах Крепости поджидали знатнейшие сварожские вельможи. Им не по чину было кричать и прыгать, как простолюдины, но они также всем своим видом показывали радость от возвращения наследника древних царей. Двое знатнейших бояр - князь Станимир Кречет и князь Милонег Ярославцев, - держали на подносе хлеб и соль, и связку ключей.
Глядя, как ликуют горожане, князь Венцеслав, стоявший поодаль вместе со своей матерью, проговорил так, что она одна его слышала:
- Меня удивляет, чему они радуются, ведь этот царевич еще ничем не заслужил доброй славы, ничего не сделал для них. Помимо того, что ради него умертвили Белогора...
Княгиня Светозара мягко положила руку на плечо сыну.
- Люди всегда склонны надеяться на лучшее, и поэтому их легко увлечь. А теперь имя царевича Избора дурманит их, как волшебное заклятье. Они верят, что теперь вся жизнь начнется сначала. Сейчас нечего и пытаться образумить их, никого не станут слушать. Время все расставит по местам. А пока помни, сын, о чем мы договорились. Теперь для тебя наступает самое важное.
- Не беспокойся, матушка. Я справлюсь, - пообещал молодой князь и стал глядеть, как именующий себя царевичем Избором спустился с коня и ступил на мощеные плиты Крепости.
Оказалось, что царевич невысокого роста, однако двигался ловко и быстро. Вообще, держался он как человек, не стеснявшийся своей внешней неказистости, и даже сделавший из нее своеобразное достоинство. Он широко улыбнулся, вовсе не смущаясь важностью нынешней минуты.
- Приветствую тебя, государь, в праотеческой Крепости, - умильным голосом произнес князь Станимир, передав царевичу приветственный дар.
Царевич взял хлеб и помахал рукой приветствующим его сварожанам. Затем сильным рывком разломил каравай пополам и обмакнул в соль. Половину хлеба он отдал следовавшим за ним лугийцам, а вторую стал жевать сам, стоя на мраморных ступенях, с которых совсем недавно смыли кровь Белогора Алтанова.
- Отведай, пан Ясинский, и вы, благородные паны, - царевич подмигнул следовавшему за ним важному лугийцу.
Ключи царевич взял себе, а вышитым рушником, что прикрывал хлеб, он вытер руки и небрежно уронил наземь. Увидев это, горожане, последовавшие за царевичем к самому крыльцу, подобрали полотенце, стараясь им завладеть, как счастливым талисманом, и разодрали на клочки.
К чаревичу подошел прибывший к ним воевода Воронов. Он шел против лугийцев с войском, посланным еще Алтановым, но в сражении первым разыскал царевича и поклялся ему преданно служить. Теперь именуемый Избором Твердиславичем ценил Воронова больше всех сварожан из своего окружения.
- Ну, познакомь меня, Велемир Брониславич, с первыми боярами и дворянами Сварожьих Земель, - приказал царевич. И, прохаживаясь перед стоявшими перед ним вельможами, он милостиво пообещал: - Не опасайтесь ничего, добрые сварожане! Я буду милостив ко всем, кто станет служить мне верно, как ваши предки служили моим прародителям.
- Да здравствует царь Избор Твердиславич! - воскликнул целый хор голосов, и знатных, и простолюдинов.
Воронов называл царевичу одного из бояр за другим. О большинстве из них тот, видимо, уже слышал прежде, и теперь кивал и здоровался со знатнейшими сварожскими вельможами. Ему уже представили Верхуславских... Златоверховых... Белецких...
Когда дело дошло до Кречетов, то царевич, мимолетно скользнув взором по князю Станимиру и его братьям, задержался на Венцеславе.
- Ну а ты, юноша, готов вместе со мной способствовать грядущему процветанию Сварожьих Земель? - велеречиво изрек царевич.
Венцеслав отступил на шаг и поклонился. Тот, кого все почитали царевичем Избором, не доходил ему до плеча.
- Я всегда готов служить царю и Сварожьим Землям! - ясным голосом проговорил молодой князь.
Царевич развязным жестом похлопал его по плечу.
- Хороший ответ! Я думаю, у меня найдется для тебя важное дело. Кроме того, мне нравится твой рост и внешность. Тебе, должно быть, вместо верховой лошади требуется зверегор?
И, не дожидаясь ответа от собеседника, царевич засмеялся сам, заливисто, как мальчишка, удравший из-под надзора наставника. Он даже не обратил внимания, что среди его свиты засмеялись лишь некоторые лугийцы, а сварожане сохранили каменное молчание. Лишь немногие, в том числе и сам Венцеслав, изобразили ответную улыбку.
Ничто, казалось, не могло смутить того, кто именовался царевичем Избором. Он даже не задумался, что, вступая на сварожский престол, оказывается среди иного народа, чем лугии, с другими обычаями и образом жизни.
Снова похлопав по плечу Венцеслава, он повторил:
- Мне нужны соратники - молодые и смелые, не скованные устаревшими порядками, как чугунными цепями. Я надеюсь, ты поможешь мне образовать по-новому сварожскую знать, научить ее обычаям родственного нам, но более развитого лугийского племени? Если да, то постарайся поладить с моими друзьями-лугиями. Хотя вам, может быть, на первых порах трудно будет друг друга понять...
- Я знаю лугийскую речь, государь, - ответил Венцеслав на этом языке.
- О, это совсем хорошо! - искренне обрадовался царевич, и выразительно взглянул на лугиев: - Вот видите, панове: я же говорил, что сварожане охотно поддержат все мои замыслы. По крайней мере, молодые, те, что смотрят вперед, а не назад.
- Свежесть ума и готовность служить царству не зависят от возраста, государь, - вкрадчиво проговорил князь Вышеславский.
Царевич ласково кивнул ему.
- Разумеется, разумеется! Каждый может вместе со мной начать новую эру в истории Сварожьих Земель! - он потер руки, словно готовясь приняться за работу. - О, мы с вами заставим не раз удивиться все иноземные державы!
Его переполняла энергия. Он не мог долго оставаться на одном месте, и, пройдя со своей свитой в большую приемную палату, прохаживался среди собравшихся вельмож. Резко развернувшись на каблуках, обернулся к старшему из князей Кречетов и к князю Ярославцеву, тоже уже седобородому:
- Я слышал, что Алтанов запрещал вам жениться, чтобы древнейшие княжеские роды угасли без потомства. Я, сделавшись царем, не допущу такой жестокости! Разрешаю вам найти невест, надеюсь уже в этом году погулять на ваших свадьбах. Надеюсь, что вам еще не поздно продолжить род. Как говорится: с новой спицей и старое колесо завертится!
Оба старых князя принялись благодарить нового повелителя.
- Ну вот, сразу видно: пришел законный царь, который по-старому чтит старинные семьи! - льстиво проговорил князь Станимир, поклонившись.
Никто не взялся указать царевичу, что у сварожан не принято так во всеуслышание говорить о личных и семейных делах.
Венцеслав, разглядывая того, о ком столько слышал, теперь пытался понять, кого привела судьба в цари сварожанам. Сейчас его не волновало даже, настоящий перед ним царевич Избор или нет. Важнее было понять, что представляет собой этот человек, в кого вырос в чужих краях. И понять его было не так уж легко. Наблюдая за его быстрыми, непоседливыми движениями, ловя беспокойный взгляд живых зеленых глаз, Венцеслав мог принять царевича за озорного, взбалмошного мальчишку, хоть и знал, что тому полагается быть на семь лет старше него. Заметно было, что пришедший царевич долго жил в Лугии, набрался там чуждым сварожанам привычек. И все же, Венцеслав не спешило с выводами. Старинная сварожская пословица гласила: чтобы узнать человека, нужно с ним съесть пуд соли. Что ж, теперь царевич, кажется, сам предоставлял ему возможность узнать его лучше. А пока не следует спешить с выводами.
"Сейчас, когда народ его обожает, и наша братия бояре ему послушнее, чем были при Алтановых, у него есть все, чтобы сохранить власть. Если только окажется достоин царского престола, и тогда никто не станет доискиваться, кто он в самом деле. Если же нет, медвединцы могут его возненавидеть так же, как любят сейчас. Вот бы ему о чем подумать; но пусть доходит сам до этой мысли. Лугии вот тут еще... Вряд ли чужеземцы к нам приходят для нашего блага... Ладно, жизнь покажет, что делать! Как бы там ни было, ради Ладомиры я должен найти способ помочь ей - по воле нового царя или против нее!"

[Convollar]

Вряд ли чужеземцы к нам приходят для нашего блага...

Воистину. Ну, и, новоявленный "царь" ведёт себя на редкость глупо. Венцеслав правильно заметил, что возненавидеть его можно столь же легко, как  и восславить. Любомир этого не понимает. Заметно, что он просто марионетка, кукла в чужих руках.Обычаев сварожан он не знает и не хочет знать. А, между тем,    в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тем более, цари. Спасибо, эреа Артанис.

[Артанис]

Спасибо Вам, эрэа Convollar

Воистину. Ну, и, новоявленный "царь" ведёт себя на редкость глупо. Венцеслав правильно заметил, что возненавидеть его можно столь же легко, как  и восславить. Любомир этого не понимает. Заметно, что он просто марионетка, кукла в чужих руках.Обычаев сварожан он не знает и не хочет знать. А, между тем,    в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тем более, цари. Спасибо, эреа Артанис.

А у него, увы, обывательское представление: что быть царем - это "что хочу, то и ворочу". К тому же, советую обратить внимание на то, при каких обстоятельствах Любим (все-таки, так его зовут, хотя это имя может быть и сокращением от Любомира) дошел до идеи, что он и есть потерянный царевич. Это частично проясняет характер сей странной личности. А лугиям, конечно, он удобен в качестве ставленника.

Медвединцы примолкли в ожидании: чего еще захочет от них пришедший царевич?
А он, сделав широкий жест, пообещал:
- Скоро из лугии прибудет моя невеста, Заслава Войцеховская, а с ней будет много знатных панов и прекрасных дам из самых лучших лугийских родов. Вот тогда мои сварожане узнают, что значит жить по-настоящему! От души наслаждаться жизнью умеют только в Лугии. Мы станем устраивать пышные охоты, рыцарские турниры, празднества с танцами и маскарадами. Довольно мы все страдали: вы - под рукой тирана, я - чудом спасшись и скрывая свое имя. Но теперь черные времена остались позади, наступает рассвет! Довольно сварожане сидели, как сычи, я научу их веселиться!
Сварожские вельможи украдкой переглядывались не очень-то весело. Им непросто было понять, чего от них хочет царевич, уж очень его пожелания отличались от их обычаев.
Один лишь Воронов, царский любимец, решился заметить вполголоса на ухо царевичу:
- Государь, не лучше ли тебе постепенно вводить новые обычаи? Дай людям время, чтобы оглядеться. Они после сами увидят, что лугийцы живут веселей и захотят у них поучиться. Сварожане пируют и веселятся лишь в некоторые праздники: на Масленицу, в день поворота года, в Купальскую ночь, осенью - в честь урожая...
- А теперь вот каждый день станет для них праздником! - царевич повысил голос. - Да и что ты, Велимир, меня пугаешь, будто я что злое затеял? Я твердо уверен: мои будущие подданные сами скоро захотят побольше развлечений, как только поглядят, какие роскошные празднества будут твориться здесь каждый день! А самое главное - когда встретят обворожительных лугийских красавиц... Моя невеста, Заслава Войцеховская - очаровательнейшая девушка во всей Лугии. Но ее будут сопровождать и другие прелестницы, лишь немного уступающие красотой и обаянием. Я надеюсь, что многие мои сварожане захотят жениться на прекрасных лугийках, - и, внезапно обернувшись к князю Венцеславу, царевич проговорил: - Что скажешь, князь Кречет? Захочешь ли ты жениться на лугийской деве?
Молодой князь не мог скрыть крайнего удивления.
- Государь, я никогда не думал о такой возможности. Мне нужно время поразмыслить, посоветоваться с матушкой и близкими. Да еще и согласятся ли твои лугийские союзники?
- А почему же им быть против? - живо возразил царевич. - Сварожане и лугии - родственные народы, они говорят похоже, чтят одних и те же Богов. Я хочу вновь соединить то, что некогда было разъединено. И надеюсь, что ты первым из молодых вельмож последуешь моему примеру и женишься на лугийке. Да ты и сам захочешь того же, как только убедишься, как умеют пленять лугийские девы. Они всегда веселы, милы и остроумны. Увидишь, могут ли сварожанки сравниться с ними.
Венцеслав мысленно пообещал себе, что никаким чужеземным красавицам не заставить его позабыть Ладомиру. Вслух же сдержанно заметил:
- Сблизить два народа - великая цель, государь, достойная твоего высокого имени! Но к ней надо двигаться постепенно, готовиться, как пахарь возделывает землю, прежде чем бросить в нее семена. И сварожанам, и лугиям нужно время, чтобы принять новые обычаи. И мне тоже...
- Ну, времени у нас довольно, - рассмеялся царевич, беря Венцеслава под руку. - В Лугии одна ворожея мне напророчила, что я буду царствовать тридцать четыре года.
Князь Венцеслав скрыл сомнение под тонкой улыбкой.
- За такое время, разумеется, можно все поставить вверх дном.
- Верно, - именуемый Избором Твердиславичем ласково улыбнулся. - Но каждому государю необходимы рядом надежные помощники, соратники, разделяющие его идеи. Те, кто станет их претворять в жизнь. Так что я рассчитываю на тебя, князь Кречет! Со временем у меня найдется для тебя более важное дело. А пока что назначаю тебя великим мечником. Будешь всегда возле меня, рядом с моим троном станешь стоять с обнаженным мечом.
Венцеслав поклонился до пола, изображая искреннюю радость. Выпрямившись, заметил, как на лице дяди Станимира мелькнула одобрительная усмешка. Но большинство сварожан, казалось, недоумевали. Да и лугии тоже. Глава их посольства, пан Ясинский, подойдя к царевичу, пояснил собравшимся на достаточно хорошем сварожском наречии:
- Великий мечник - лугийское придворное звание. Его Высочество царевич Избор перенимает его у двора короля Казимира, для блага обеих наших держав.
- Именно так, - царевич тут же назвал лугийца перед сварожскими боярами: - Вот перед вами князь Збигнев Ясинский, яргородский воевода. Мой бывший господин, которому я, скрыв свое имя, служил, когда бежал в Лугию, спасаясь от убийц. А ныне - мой союзник и будущий родственник: князь Ясинский женат на сестре моей Заславы. Словом, как видите, в нашем лице сварожане и лугии уже сближаются. Ведь род Ясинских - сварожане по происхождению? - обратился он к важному пану.
- Это было когда-то. Уже много поколений мы - лугии, - надменно отозвался яргородский воевода.
- Так и должно быть. Люди всегда тянутся к блеску и успеху, а не к мрачности и запустению, - проговорил царевич. И, вновь обернувшись к Венцеславу, назидательно добавил: - Так я надеюсь на тебя, господин великий мечник. Это назначение для тебя большая честь.
- Разумеется, государь! Огромная честь, тем более для моих лет, - согласился Венцеслав.
- То-то же! Небось, Алтанов не скоро возвысил бы тебя, не пожаловал бы своим доверием: он ненавидел тех, кто родом выше него.
Тем временем иные из сварожских бояр уже с удивлением приглядывались к юноше, в котором прежде видели только племянника старого Кречета. Венцеслав никогда не старался привлекать внимание, со всеми держался ровно, не гордился родовитостью, оставался в стороне от придворных распрей. И вдруг в одночасье выходил на одно из первых мест в царстве!
Велимир Воронов, любимец будущего государя, в ярости кусал губы, глядя на стремительное возвышение юного князя, в котором уже видел соперника в царской милости.
А сам царевич Избор, шествуя со своей свитой по переходам Крепости, не волновался, что происходит у них. Он яркими блестящими глазами оглядывался в великолепных покоях, где обитали поколения былых князей и царей, начиная с Лютобора Освободителя. Вдыхал запахи старого камня и дерева, благовоний и старинного запылившегося пергамента. Этот воздух кружил голову именующему себя наследником престола, пьянил сильнее крепкого вина. С того мгновения, как перешагнул порог Крепости, царевич чувствовал, что перед ним рухнули все преграды, и теперь он может позволить себе все, что только пожелает.
И он трижды ударил серебряным молоточком в гонг, и приказав явившимся челядинцам:
- Сию минуту устроить пир! Пусть жарится мясо и льется вино рекой! Горожанам тоже выставить угощение! Вся Медведица сегодня должна есть, пить и веселиться!
- Да здравствует царевич Избор Твердиславич! - отозвались сварожане.
Этой ночью вся Медведица и впрямь праздновала приход наследника законных царей. До утра по всему городу горели огни, плыл запах жареного мяса, звучали сварожские и лугийские песни. Гости и хозяева пили за здравие будущего царя. 
А поутру горожане, хмельные и усталые, пробирались домой, морщась от боли в голове, кое-как приводили себя в порядок, брались за дневные заботы. А иных, совсем пьяных - испачканных, окровавленных после драки или несчастного случая, - в это время родные разыскивали по всему городу, со слезами и бранью тащили домой. И это было также последствием прихода царевича.
Спустя всего три дня царевич Избор, не теряя времени, короновался перед всей Медведицей в храме Сварога. Когда жрецы поднесли ему ларец, где лежала корона, царевич торопливо выхватил ее и сам надел на голову.
- Боги сохранили мне жизнь и возвратили престол моих предков! К чему же еще освящать то, что уже свято Их волей?
Никто не посмел ему возразить, и, таким образом, он был провозглашен царем.
Старинная сварожская корона была изготовлена в виде боевого шлема. Некогда она и была шлемом древних князей-воителей, призванная напоминать о том, что главный их долг - оборонять Сварожьи Земли от любого врага. Со временем ее стальное основание украсили золотыми заклепками и драгоценными камнями. Самый крупный из них - кроваво-красный яхонт, - лежал точно в середине лба, и сейчас горел, как огромная капля свежей крови.
В это мгновение провозглашенный сварожский царь держался с такой твердой уверенностью, что не только простой народ, но даже многие среди сварожской знати были словно очарованы им. Сейчас царь Избор казался им и величествен, и красив. Он даже словно вырос в высокой короне, помнившей касания законных сварожских властителей.
После коронации царь поехал в Боярскую Думу и там произнес речь перед собранием первых людей в своем царстве. Он вообще питал пристрастие к долгим речам, причем произносил их всякий раз страстно, воодушевленно, так что слушатели невольно заражались его чувствами. Произнося речь, он не сидел на троне, а мог свободно расхаживать по залу, порой внезапно останавливался перед кем-то из бояр и брал его за руку или ложил руку ему на плечо. Иногда сопровождал свою речь энергичной жестикуляцией, словно ему не хватало слов, может быть, потому что долго жил в Лугии и привык изъясняться на чужом языке. Но сегодняшняя речь оказалась особенно пылкой.
- Сегодня начинается новое время для всех нас, господа! В будущем с этого дня станут отсчитывать новую историю Сварожьих Земель! Мы с вами стоим на пороге новых отношений двух царств, двух братских народов - сварожан и лугиев. После долгих веков разобщения мы можем снова сплотиться, став воистину братьями, - царь широко развел руки, а затем сжал их в замок. - Но важно не только это! У меня великие замыслы, которые прославят нас всех! Как только Сварожьи Земли окрепнут, мы обратим взоры на другие края, на наших недружественных соседей. Норландцы на полунощи, литты на закате издавна были для нас заклятым врагом. Всего каких-то двадцать лет с небольшим назад, норландцы осаждали Влесославль и Плесков. Литты отняли у нас побережье Алатырьного моря. Множество храбрых сварожских витязей пали в сражениях с ними, лучшие воеводы едва могли отбить их подлые разбойничьи шайки.
Многие из сварожских бояр сурово кивали в ответ. Они вспоминали битвы своей молодости, старые раны, потерю боевых товарищей.
- Настало время положить конец вялому сопротивлению и затяжным неудачным войнам! - повысил голос царь, воздев руки к небу. - На следующий год мы в союзе с лугиями сами двинемся против наших врагов, разгромим на их земле стремительным могучим ударом! Когда волк повадится в овчарню, его выслеживают и разоряют логово. Так мы и поступим, мои храбрые витязи! Мы заставим наших недобрых соседей на долгие годы бояться имени сварожан!
Послышались приветственные возгласы и долгие рукоплескания. Сварожские бояре приветствовали нового царя.
- Какого героического государя сберегли для нас Боги! Вот истинный потомок Святослава Храброго! - трубно подвывал старый князь Ярославцев, отирая глаза платком.
Иные из бояр и дворян помоложе подались навстречу царю, слушали его речь, как завороженные, с горящими глазами. Если бы он прямо сейчас объявил поход, многие пошли бы за ним.
Даже Венцеслав на какое-то время поддался его красноречию. Обладая живым воображением, молодой князь думал о тех самых войнах, отгремевших еще до его рождения, о своем отце, героическом защитнике Влесославля. Вспоминал рассказы старых воинов о том времени. И в нем вспыхнул боевой дух, желание быть достойным героических предков.
Но как раз потому и не поддался наваждению. Еще не бывая в сражениях, князь Кречет понимал, что их не выиграть одними лишь пламенными речами. Те, кто слишком много говорит: "Я сделаю!", не всегда отличаются на поле боя.
И все же, какое-то обаяние в царе Изборе было. Его речи воодушевляли, а несокрушимая уверенность в своем праве невольно подкупала. Трудно было представить, чтобы простой человек мог за короткое время подняться из простого слуги в доме панов Ясинских до царя Сварожьих земель, убедить столько могущественных людей в своей правоте, и одним отчаянным прыжком перескочить пропасть от холопа до царя. При одной мысли голова закружится, в глазах помутится у всякого! И многим думалось: не мог бы самый наглый самозванец держаться с такой уверенностью, не скрыл бы страха перед разоблачением. Если уж держится так, будто ему все нипочем, верно, должен быть настоящим царем.
Немного позже, на выходе из Боярской Думы, царь на мгновение задержался с Вороновым и князем Урманским. Последний подошел ближе и вкрадчиво шепнул:
- Государь, я припрятал для тебя Ладомиру Алтанову! Девица - маков цвет! И ведь невеста твоя еще не прибыла в Сварожьи Земли, почто же тебе в одиночестве томиться ожиданием?
Царь гулко хлопнул Урманского по мясистой груди:
- Вот хорошо! За все твои услуги я отдаю тебе во владение усадьбу Алтановых.
Убийца, широко ухмыльнувшись, без зазрения совести согласился принять в дар имущество своих жертв.

[Эйлин]

Новоявленный царь  обычаев своего царства и не знает, и не уважает, и изучать ен стремится. Ведет себя подчас как хам. Решил, что все  у него уже схвачено, что и сварожане за него и заграница поможет. Мда.
 Но как же  жаль  Белогора, да и за Ладомиру теперь вдвойне тревожно. Сумеет  ли помочь ей Венцеслав?
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!