Еще раз сердечно благодарю вас, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis, эрэа
Карса! 
Зря жреца убили, зря. Даже если бы он был заговорщиком, логичнее было бы прислеживать за ним, чтобы привёл к сообщникам. А так только раздражение да недовольство в народе породить можно. Долго ли процарствуешь такими методами? Однако, свергнут нашего двоедушца. И правильно сделают.
Поспешили, хотели теперь же выловить возможных заговорщиков, а то те сегодня вылезли с обличениями, а завтра вдруг ножом в спину ударят. По крайней мере, так с точки зрения царя и его окружения.
Ну, пока он еще на троне сидит. И остерегаться его еще приходится.
Глубоким вечером в доме князя Станимира Кречета сидели в горнице при запертых дверях несколько человек. Они беседовали тайно, при закрытых оконных ставнях, а единственная свеча горела глубоко внутри комнаты.
Кроме самого хозяина дома, здесь присутствовали его братья, Годослав и Тихомир, и племянник - князь Венцеслав со своей матерью, княгиней Светозарой. Тут же сидели и несколько бояр: князь Милонег Ярославцев и князь Златояр Вышеславский, и язвительный, с хитрым и скрытным лицом, боярин Мечеслав Лисин, и еще несколько человек, заслуживших доверие хозяина дома. Видно было, что они собрались не просто поужинать в поздний час, а для серьезного разговора.
Среди присутствующих были всего две женщины - княгиня Светозара и жена Годослава Кречета - княгиня Велижана. Обе они слыли разумными, в важных делах разбирались не хуже мужчин, так что те вполне доверяли им даже в тех обстоятельствах, что грозили гибелью.
А что нынешние обстоятельства были именно такими, становилось ясно из речей собравшихся.
- Тот, кто называет себя царем, доказал, что не почитает ничего на свете. Сомнений нет, он приказал убить жреца Прозора, да еще на священной земле, - говорил князь Станимир. - Самозванец не чтит даже воли Богов: Их слово он принял за угрозу со стороны людей. Прозора пытали, чтобы узнать, кто послал его. Если для самозванца слово Бога Солнца ничего не значит, разве в силах люди вразумить его?
- О чем тут говорить! Только осиновый кол в спину и заставит уняться проклятого оборотня! - мрачно произнес боярин Лисин.
- И сделать это лучше бы поскорей, пока не понаехало больше лугийцев на царскую свадьбу. С теми, что здесь есть, не так трудно справиться, если вся Медведица поднимется с нами, - проговорил князь Вышеславский.
- Если поднимется, - боярин Ярославцев покачал большой седой головой. - Будто какое-то умопомрачение овладело тогда нами и всем населением сварожским! Как все увидели его, сразу закричали: ах, как он храбр, как велик, даже как пригож! Быть может, он колдун, вот и обморочил всех? А вместе с ослепленными невольно пришлось идти заодно и тем, кто думал иначе.
Князь Станимир поморщился над суеверным воображением своего собрата.
- Не о том речь - колдун, не колдун! Придет час, и люди разберутся во всем. Самозванец сам делает все, чтобы оттолкнуть от себя людей. Будь он по-настоящему умен, мог бы удержать власть. Никто бы и выяснять точно не стал, откуда он взялся, если бы был достоин того имени, что присвоил себе! Но он пренебрегает государственными делами и собирается продать Сварожьи Земли лугийцам! Венцеслав, покажи бумаги, которые ты переписал.
Молодой князь Кречет, до сих пор сидевший незаметно, не перебивая старших, вынул из-за пояса свернутые бумаги, разложил на столе, чтобы все могли их прочесть.
- Итак, "непобедимый царь" отдает Лугии Славгородщину и Туровск, - поморщился старший Кречет. - Одного этого вполне достаточно, чтобы свергнуть его с престола! Влесославль, не покорявшийся никакому врагу, он собирается подарить своей лугийской невесте. То, что лугии получат, они уж не выпустят из рук просто так. Мы не можем этого позволить!
- Обычаями сварожскими царь пренебрегает, наших святынь не чтит, сокровища предков проматывает, не думая о будущем. Кого Боги хотят покарать, прежде лишают разума, - вздохнула княгиня Светозара.
- Цароство легко ему досталось - так же легко и уйдет, - пообещал князь Годослав.
А его жена, приходившаяся родной сестрой погибшей царице Драгомире Алтановой, вдруг воскликнула нарочито громко:
- И ради этого подлеца задушили сестру мою, убили племянника Белогора! Какой мальчик был! И собой пригож, и умен не по годам, со всеми приветлив, учен лучше половины старых бояр, - мог бы великим царем сделаться! За что ему выпала такая судьба?
Собравшиеся слушали ее причитания, отчего-то смущаясь. Княгиня Велижана при жизни своей царствующей сестры беззастенчиво льстила ей, однако внимательные люди утверждали, что княгиня вовсе не так уж сильно привязана к родным, как стремится показать. Зато после гибели Алтановых княгиня принялась бурно оплакивать их, и особенно племянника Белогора, так что это казалось чрезмерным.
Князь Венцеслав, желая успокоить свою тетку, подал ей чашку горячего мятного напитка.
- Успокойся, тетушка! Все мы не меньше скорбим о судьбе царя Белогора. Теперь уже ничего не изменить, но мы непременно отомстим самозванцу за все. Я тебе обещаю.
Княгиня Светозара с уважением поглядела на сына. Ее радовало, что он в совсем еще юные годы на равных участвует в совете вельмож, желающих спасти царство. В такие трудные времена он сохранил ясность мысли, не поддался ослеплению, как множество других людей, малодушных и слишком доверчивых. Княгиня Кречетова радовалась бы всей душой, если бы не опасения за единственного сына: она понимала, что свергнуть самозванца будет непросто.
Засидевшись за полночь, знатнейшие вельможи Сварожьих Земель обсуждали, сколько людей станет на их сторону, на какие силы можно рассчитывать в случае восстания. Обсуждали, когда будет удобнее всего застать самозванца врасплох. Было уже поздно, когда сообщники собрались расходиться по домам. В прихожей их ждали слуги, подали своим господам шубы, так чтобы никому не пришлось ждать и минуты лишней.
Не стали собираться только князь Венцеслав с матерью. Потому что, когда гости стали расходиться, княгиня Светозара тревожно проговорила, прижав руку к груди:
- Что-то у меня неладно на душе... Понимаю, сейчас опасно для всех нас, но вот в эту ночь, мне чудится, особенно... И тебе, Станимир Тихомирич, сейчас не ходить бы никуда.
- Я лишь до крыльца провожу гостей, как положено, - сказал старый князь. - А ты, сестрица, вместе с Венцеславом оставайтесь у меня ночевать. Ни к чему вам мыкаться по ночам.
- И вправду, матушка, останемся на ночь. Ты слишком много переживаешь за всех нас. Конечно, для этого есть повод, но ведь печалью делу не поможешь. Отдохни и побереги себя, - проговорил Венцеслав, помогая матери подняться из-за стола.
Они остались на ночь, а князь Станимир Тихомирич вышел проводить до крыльца знатных гостей. На прощание он проговорил:
- Будем терпеливы, друзья! Скоро придет час свергнуть самозванца.
Как ни тихо говорил князь Станимир, но зимней безветренной ночью звуки расходились далеко, и, кроме сообщников, их услышал еще некто, таившийся за столбом коновязи. После того, как гости разъехались, темная фигура скользнула через сад, а затем перемахнула забор боярской усадьбы.
Спустя некоторое время таинственный соглядатай докладывал боярину Воронову:
- Я слышал, как старый князь сказал: "Скоро придет час свергнуть самозванца".
Воронов насторожился, как ловчий пес, почуявший добычу.
- Старый Кречет сказал так? Какая удача! Я послал тебя последить за его домом на всякий случай, а ты приносишь такие ценные сведения! А кто еще из бояр был с ним?
- Не знаю, боярин! Темно было, а они ничего не ответили. Но Кречета по голосу узнал точно.
Лицо Воронова озарилось злобной радостью:
- Наконец-то можно убрать это семейство подальше от государя, лучше всего - в Кромешную Страну! Теперь Избор Твердиславич мне поверит!.. Послушай, а кречетовского племянничка, нашего великого мечника, ты не видел там?
Соглядатай покачал головой:
- Нет, милостивец! Его точно не было. Князя Венцеслава Станимирича я бы разглядел, он приметен.
- То верно, его ни с кем не спутаешь, - Воронов с досадой закусил ус, отпущенный на лугийский лад. - Наверняка ведь тоже в заговоре, вместе со своим дядей! Но государь его любит, не поверит без доказательств... Ну ладно, старика-то есть за что взять под стражу. А он, будем надеяться, и сообщников назовет. Жаль, жрец умер, никого не выдав...
Наутро по Медведице прошла новая неожиданная весть: князя Станимира Кречета, главу знатнейшего рода, взяли под стражу за то, что назвал будто бы царя Избора самозванцем! Такого поворота не ждал никто.
Царь вынес свой приговор быстро: князя Станимира приговорил к смертной казни, его братьев Годослава и Тихомира - к ссылке. Из рода Кречетов не пострадал лишь Венцеслав, оставшийся в чести у царя. Казнь была назначена на третий день. Заговорщики притихли, ожидая, что вот-вот придут и за ними. Но новых арестов не было. Похоже, что старый князь не назвал никого.
Князь Венцеслав попросил встречи с царем. Идя к нему, вовсе не был уверен, что царь его примет, а тем более - выслушает. В переходе встретился с Вороновым. Царский любимец взглянул на родственника осужденных с торжествующей усмешкой, однако тут же отвел глаза, словно вид князя Кречета, в придворных одеждах, с мечом на поясе, все еще раздражал его. И одновременно с тем молодому князю было разрешено войти к царю.
- Ну, что скажешь, Венцеслав? Меня только что Воронов умолял приглядеться и к тебе поближе, доказывал, что ты непременно замешан в заговоре со своими родными. Но я ему не поверил. Я думаю - тебе незачем предавать меня. Кто бы еще дал тебе такое высокое звание?
И Венцеслав упал на колени перед стоящим у окна царем, и поцеловал ему руки.
- Государь, я - твой верный слуга, как и весь род Кречетов! Даю слово тебе: князь Станимир Тихомирич не помышлял ни о каком заговоре! Он, должно быть, повторил при своих друзьях, что говорят по городу, просто как нелепый слух. А кто-то неправильно понял. Ведь до сих пор тебе, государь, не было причин не верить Кречетам.
Царь холодно взглянул поверх головы коленопреклоненного Венцеслава.
- Трогательно посмотреть, как ты защищаешь своего дядю! Да вот только я уже не знаю, кому теперь можно верить. Если бояре убедятся, что и самым знатным из них я легко могу отрубить голову, быть может, научатся служить, не за совесть, так хоть за страх? Я вижу, что мой народ понимает лишь силу!
Венцеслав окаменел на мгновение, почти перестал дышать. Всем сердцем ненавидя царя, он, однако, понимал, что лишь покорностью и лестью может добиться помилования дяди.
- Государь, милость не меньше, чем строгость, необходима царю! Строгость к преступникам, милосердие к заблудшим. Я клянусь тебе вот на этом мече, что мой дядя, как и я, всегда стремится лишь к благополучию Сварожьих Земель! Если князь Станимир и проявил в чем-то неосторожность, то взятие под стражу, допрос, ожидание казни - уже более чем суровое наказание для него. А ведь именно князь Станимир Тихомирич некогда сказал Алтанову, будто бы царевич Избор погиб, хоть и разглядел труп другого мальчика. Тем самым, государь, он обезопасил тебя и, быть может, сохранил тебе жизнь.
- Получается, что я обязан жизнью князю Кречету, - усмехнулся царь. - Но, если он вправду стремился помочь мне, то не должен был теперь повторять изменнических речей!
- Государь, твое милосердие скорей, чем суровость, докажет, что ты прав! - горячо воскликнул Венцеслав. - Сейчас сврожане больше всего нуждаются в милости нового царя! Сперва это жуткое убийство жреца на священной земле. Теперь знатнейшему боярину грозит смерть. Пощадив князя Кречета, ты заткнешь рот всем досужим сплетням!
Выслушав его, царь стал медленно прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Упрямство, желание во всех случаях поступать по своему, боролось в нем с соображениями выгоды, представленными Венцеславом. Наконец, он обернулся к терпеливо ожидавшему юноше:
- Так и быть! Я сделаю красивый жест, который сварожане запомнят надолго. Ступай и подожди до завтра!
После встречи с царем Венцеслав, не полагаясь на одни лишь собственные силы, постарался заручиться поддержкой других людей, имеющих влияние на царя, чтобы те просили за князя Станимира Тихомирича. Он просил, уговаривал, раздавал подарки сварожанам и лугийцам, которые могли помочь. Дошел даже до царицы-матери, и та нехотя, но согласилась замолвить свое слово перед сыном.
И все же Венцеслав не был вполне спокоен. Обещание царя можно было понимать как угодно, и ничего не оставалось, как довериться его доброй воле. Сперва он оставил в руках капризного и взбалмошного царя любимую девушку, а теперь еще и дядю, который заменил ему отца. К тому же, дело освобождения Сварожьих Земель теперь отодвигалось на неопределенный срок. Бояре, посвященные в тайну, едва здоровались и при встрече боялись подать друг другу руку, словно самый простой жест мог выдать их.
На следующий день на Лобном месте была воздвигнута плаха для князя Станимира Тихомирича. Горожане собирались загодя. Всем хотелось поглядеть, как будет умирать родовитый боярин. У плахи стоял палач с тяжелым топором наготове.
Старого князя под руки ввели по скрипучей деревянной лестнице. В сорочке из небеленого холста, без всяких знаков отличия, князь казался простым стариком, маленьким и жалким. Но держался с достоинством, так что медвединцы подивились, увидев его.
- Добрые сварожане! Я умираю за верность Сварожьим Землям! - крикнул он, стоя у всех на виду.
Среди горожан пролетел громкий шепот, словно ветер зашумел. Впереди всех, в окружении бояр, напряженно застыл Венцеслав. Он был бледен, как мел, зубы сжались так, словно вот-вот сломаются. Рядом с ним княгиня Светозара сцепила руки в замок до хруста.
В последний момент, когда уже голова старшего Кречета склонилась на плаху, на площади показался царский гонец, скачущий во весь опор.
- Казнь отменяется! Великий и непобедимый царь милостиво прощает князя Станимира Кречета и заменяет ему смертную казнь ссылкой!
- Да здравствует царь Избор Твердиславич! - радостно вскричали медвединцы. Славил царя и сам помилованный, и его родные.
У всех на глазах князь Станимир облачился вновь в боярскую одежду и сел в возок, готовясь отправиться в ссылку. Друзья и соратники принялись поздравлять его со спасением, а вместе с ним - и самих себя, что их участие не было открыто.
- Полно, полно, друзья мои! Будем благодарны Богам и государю за его милосердие к заблуждавшимся! - тихо проговорил старый князь. Лицо его было землисто-бледным, и двигался он, побывав в застенке, с заметным трудом.
Но в тот же вечер, когда его, а заодно князя Годослава с его Велижаной и князя Тихомира, вывезли из Медведицы, глава рода Кречетов обернулся в сторону городских ворот и погрозил кому-то кулаком.
- Ладно же, безумный самозванец! Дай только вернуться на Медведицу, а уж счеты постараемся свести! Не все же нам оставаться неучами, нынешний год многих умудрил. Покажем, что сварожане - не рабы всякому проходимцу!
Теперь на Медведице из рода Кречетов оставался лишь князь Венцеслав со своей матерью. Правда, их никак не коснулась опала, постигшая их родню. Но, видя, как величается на захваченном престоле ложный царь, огорчались, что его власть крепче, чем хотелось бы преданным сварожанам.
