Печать

[Convollar]

Прелесть. Удачи Мишане! Тревожно, однако, но будем надеяться на лучшее. Спасибо, тёзка.

[Красный Волк]

Счастливого пути Мише - и пусть перышко синей птицы принесет ему удачу . Огромное спасибо за продолжение, эрэа Tany!

[Tany]

Спасибо, эрэа Convollar, Красный Волк  
 
- Вот и все, сынок, денег больше нет, назад хоть пешком, так ведь помрем с голоду в пути, - вздохнул  Василий Петрович, пересчитывая на ладони медяки, оставшиеся от покупки плохонького ржаного хлеба.  – За угол платить  нечем, хорошо хоть за неделю вперед уплатили, так что не выгонят нас пока.
Миша с ужасом увидел, как руки, держащие пятаки, затряслись, а по щеке отца покатилась слеза. Да как же так, разве это может быть? И это его веселый, сильный, храбрый, никогда не унывающий отец! Он ведь дома на медведя хаживал с рогатиной, а тут совсем плечи опустил, впал в уныние. А как не впасть. Ведь уже полгода они живут в столице, каждый день ходят  с Ямской на Петербургскую сторону, чтобы увидеть директора  кадетского корпуса, напомнить о своем прошении. Кабы были деньга да связи! А  так, писарь даже и не подал прошение о зачислении  в кадеты директору, все взятки ждет. А где ее взять-то. Одна дорога обошлась более десяти рублей, да комнатушка, да пропитание, да всякие прочие расходы – баня, стирка, стрижка, теплая одежка… Деньги, с таким трудом собранные домашними, таяли, а дело с места так и не сдвинулось.
- Папенька, у меня вот тут есть… - Миша просунул руку за надпоротую подкладку сюртучка, пошарил, извлек два рубля, подаренных Аней. Эх, не  так он думал их употребить, ну да теперь уж крайний случай.  – Сестрица дала перед отъездом.
- Ох, Мишаня, - отец привлек к себе сына, потрепал  по  затылку. – Что ж, еще маленько продержимся, а потом побираться пойдем.
- Мы же дворяне, папенька…
- Слыхал я, митрополит Гавриил всем помогает, паду в ноги, попрошу вспомоществования… Не убьет же он меня,  в, самом-то деле. Ведь не на кабак просить стану. Пойдем с тобой тогда в монастырь.
Возле монастыря уже толпились нищие. Миша  с содроганием смотрел на хромых, слепых, одетых в лохмотья, с ужасными язвами и увечьями, людей. В деревне ему никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то просил подаяние, а тут, в столице, столько несчастных. Да разве им с папенькой, митрополит поможет чем-то? Митрополит, однако же, внял переданной через служителя просьбе о встрече с неизвестным дворянином, выслушал, кивнул, отправил с запиской в казначейство, где  Василию Петровичу выдали серебряный рубль.
И Миша понял, то до смерти не забудет, как отец поднес этот разнесчастный рубль к глазам и заплакал.
На рубль его святейшества Марины продержались вместе с служителем Ермолаем еще десять дней. Больше нельзя было тянуть, и Миша решился – когда директор кадетского корпуса на следующее утро спустился с лестницы, в ноги ему бросился худой взъерошенный мальчик:
- Ваше превосходительство, примите меня в кадеты. Мочи нет ждать больше, мы с папенькой умираем с голоду, не можем мы ждать больше! Всю жизнь благодарить буду, Бога за Вас молить стану, коли уважите нашу просьбу!
 Взглянув на отчаянное зареванное лицо мальчишки,  генерал от артиллерии повелительным жестом отстранил бросившегося на подмогу офицера, коротко приказал:
- Рассказывай!
Сбиваясь и запинаясь, Василий  Петрович и Миша изложили нехитрую историю своих мытарств.
- Полгода, говорите… Гм. – Генерал задумался. – Ждите здесь, сейчас напишу записку в канцелярию.
Ошеломленный Миша  недоуменно посмотрел на не менее растерянного отца. Сметь ли надеяться? Несколько минут прошло в томительном ожидании, наконец, генерал вновь показался на ступенях, протянул мальчику записку:
- Ступай с этим в канцелярию. Ты принят в корпус.
Миша попытался поцеловать руку благодетеля, генерал отстранился, сел в экипаж и умчался, оставив потрясенных Мариных на ступеньках дворца.
- Пошли, Мишенька, сперва в храм, Бога возблагодарим, - вышел из оцепенения отец. - Денег на свечи у нас нет, так хоть поклоны земные отдадим за милости Его.

[Convollar]

А собственно всё дело-то было в писаре, которому была нужна взятка! Ох и живучи эти "писари"! Вот уж неистребимое племя. Спасибо, тёзка.

[Tany]

Тезка, спасибо

- Знаете ли Вы, что  такое кукунька? – высокий рыжеватый парень, со светлыми глазами навыкате,  весьма любезно обратился к новичку в новенькой, еще не облежавшейся на фигуре, форме.
- Нет, не знаю,  - тихо ответил Миша.  Кадеты презрительно, как ему показалось,  смотрели на недотепу, не знающего самых простых вещей. Так ведь не было дома никаких кукунек, и папенька о таком не сказывал, и батюшка Георгий ничего подобного не говорил.
- Хотите ли вы, чтобы я показал ее Вам? – рыжий был сама любезность.
- Хочу, - несмело улыбнулся Миша.
 В тот же миг указательный палец благодетеля уперся суставом  новичку в голову, а вторым суставом рыжий нанес весьма ощутимый удар.
- Вот  Вам кукунька, хороша ли?
Розыгрыш! Никитины о таком  меж собой не говорили, и папенька не предупредил… Мысли еще вертелись в пострадавшей от кукуньки голове, а кулак уже летел прямо в самодовольную харю обидчика. А что делать ? раз стерпишь, всю жизнь будешь получать кукуньки ото всяких наглых морд. Кадеты одобрительно загудели. Опешивший на секунду от неожиданного отпора рыжий тоже ринулся в бой. Опыт драк с деревенскими у Миши был. Маменька, конечно, не слишком радовалась, когда чадо приходило домой в замызганной одежде, с подбитым глазом или разбитой губой, но и наказывать не спешила, понимала, что в жизни надо учиться постоять за себя. И папенька не разыскивал обидчиков барчука, не век же ему прятаться за родительскую спину. Однако на сей раз соперник Мише попался лет на пять старше его, таких много было в каждом из младших классов. Учились сии юноши плохо, постоянно оставались на второй год, из корпуса выходили унтер-офицерами, зато усердно учили младших учеников уму-разуму. Понимая, что противник много сильнее, Миша клещом вцепился в него и сумел повалить на пол. Толпа кадетов окружила катающихся по полу драчунов, подбадривая криками:
- Так ему, так! Наваляй ему, новенький! Пусть знает, как меньших обижать!
- Хватит! Сюда Репа идет! Разнимите же их!
Кто-то отцепил Мишу от рыжего, рывком поставил на ноги, прошептал:
- Молчи, коли в  карцер не хочешь.
Рыжий сидел на полу, ошалело вертя башкой. В комнату вошел странного вида офицер, среднего роста, сутулый, с огромной круглой головой, собственно, и давшей ему прозвище Репа.
- Что тут происходит? Кадет Шубин, отчего на полу сидеть изволите?
- Поскользнулся,  ваше благородие, - криво ухмыльнулся Шубин.
Цепкий пристальный взгляд, Миша внутренне содрогнулся, когда дежурный офицер остановился  на нем.
- Кто таков?
- Кадет Марин!
- Новенький? Отчего вид неуставной? Форма в пыли, пуговица болтается…Что тут произошло, кадет Марин? Извольте объяснить.
- Не могу знать, ваше благородие. Я готовился к занятиям, нечаянно уронил  учебник, искал под кроватью, вымазался.
- Ну что ж, на первый раз прощаю. Приведите себя в соответствующий вид. Шубин, еще одно падение…
Когда дверь за Репой затворилась, кадеты окружили Мишу:
- Молодец! Хорошо, что Шубе спуску  не дал и перед Репой не раскололся. А ты, Шуба, смотри, неча к маленьким приставать, а то вечером темную устроим. Спасибо скажи Марину, что не выдал тебя, а то сидел бы уже в карцере али того хуже – в полк отправили.

[Convollar]

Ну, что же, это ещё не дедовщина, но уже росточек. Молодец Мишаня, другого выхода у него не было. Спасибо, тёзка!

[Красный Волк]

Непростыми, что и говорить, оказались для Миши первые шаги по тропинке к его мечте. Но не сомневаюсь ни на миг: ему хватит и воли, и упорства, и характера, чтобы пройти ее до конца - и с нее не свернуть. От всей души спасибо за продолжение, эрэа Tany!

[Tany]

Эрэа Красный Волк, тезка, спасибо

И потянулись дни трудного учения, похожие друг на друга, как горошины  в стручке. Миша быстро привык просыпаться под звуки рожка и барабана затемно, дома, в деревне ведь тоже вставали рано. Подъем, одевание, заправка постели, умывание,  молитва, все быстро, кто зазевался, получит выговор от дежурного офицера, а то и розги. Строем  на молитву, затем в столовую, к скудному завтраку: чай или сбитень с кислыми булками. А потом занятия в аппликационной комнате, да два полуторачасовых урока. Как   тут не вспомнить батюшку Георгия с его чтением Житий да письмом по прописям? Теперь же приходилось учить языки: немецкий, французский, латынь, риторику, историю и географию, математику, а еще  музыку, театральное искусство… Миша больше всего любил математику, а особенно геометрию. Будущему артиллеристу без нее никак, но и сама стройность, точность формул, теорем, построений завораживала.
В одиннадцать часов долгожданный звонок возвещал о конец уроков, кадеты относили в роту учебники и тетради, мыли руки, получали по ломтю черного хлеба с солью и отправлялись на ротные занятия: гимнастика, танцы, словесность, фронтовое учение. Шагистика утомляла, зато фехтование и гимнастика развивали ловкость, силу, веру в себя.
После телесных упражнений мальчиков вели в столовую, где самым любимым блюдом была гречневая каша. К каше полагалось мясо или масло, для вечно голодных мальчишек она была желанным подспорьем, недаром при попытках заменить кашу пирогами с ливером кадеты даже устраивали гречишные бунты, когда пироги с «гусаками» летели в генерала интендантской службы.     И вновь, после короткого перерыва, вечерние уроки, подготовка домашних занятий в аппликационной комнате, ужин и самое чудесное время  - почти час, до вечерней зари кадеты могли делать что угодно! Начиналась веселая возня, иногда переходившая в потасовки. Шубин к Мише больше не приставал, себе дороже! Новичок оказался не промах, сдачи дал, чуть не опозорил при всех, незачем «прапорщику» со всякой мелкотой связываться. Конечно, были и другие желающие поучить младших кадетов уму-разуму. Однажды вечером, в час рекреации, к Марину подошел кадет из соседней роты, спросил:
- Есть ли у вас пырье масло?
-Нет, - недоуменно ответил Миша.
- Оно такое душистое, дать вам немного?
- Если угодно, дайте, - согласился Миша, но памятуя об истории с кукунькой, отступил от собеседника на шаг. В ту же секунду кто-то заслонил его собой, ухватил раздавателя непонятного масла за руку и угрожающе прорычал:
- Сейчас я тебе пропишу масло, не смей к маленьким приставать, а этого кадета тем более не трожь. Это мой земляк, иначе мы с братьями так наваляем…
В своем защитнике Миша тот час узнал Андрея Никитина, младшего из братьев-соседей.
Обидчик поспешил ретироваться – крепкие кулаки Никитиных уже вошли в поговорку, мальчики всегда держались дружно и в обиду своих не давали.
- Что же ты всяким дуракам веришь? – веселые зеленые глаза смотрели на Мишу.
- Спасибо, вам. А что это – пырье масло?
- Это больно очень, меня в свое время братья предупредили, чтобы не поддавался на уловки всяких балбесов. А что это мы на «вы», соседи ведь. Ты, получается, тоже решил кадетом стать?
- Да, очень захотелось, особенно, как у вас в гостях побывал.
- Что  ж ты не сказал тогда, не расспросил ничего? Постеснялся?  Зря, офицер должен ни чем не смущаться, при любых обстоятельствах сохранять бодрость духа и  находчивость. Властвуй счастьем, быстротой Цезаря, столь хорошо умевшего захватывать врасплох врагов даже днем.
- Как здорово сказано!
- Это не мое, самого Александра Васильича. Государь его не слишком жаловал, но он великий полководец!
- Вот и мой батюшка полагает величайшим.
- Однако, барабан зорю бьет, пора по ротам разбегаться, ко сну готовиться. Не кручинься, земляк, увидимся завтра, а станет кто обижать – только шепни, мы с Петром и Сергеем враз охоту отшибем своих задирать.
В этот вечер Миша , как положено, начистил сапоги, пуговицы, умылся, лег спать,  по уставу, на правый бок, с вытянутыми поверх одеяла руками, но на устах его и во сне блуждала счастливая улыбка. Отныне он был не один, у него появились друзья.

[Convollar]

Ну, что же, любое учение трудно, а кадетов, как я вижу, обучают совсем неплохо. Кормят, правда не очень. И хорошо, что Мишаня нашёл друзей. Спасибо, тёзка.

[Красный Волк]

Замечательными ребятами оказались Никитины-младшие - и неудивительно, что Андрей так понравился Анюте . И снова - огромное спасибо, эрэа Tany, и очень жду продолжения!

[Tany]

Эрэа Convollar,  Красный Волк,   спасибо

Миша, несомненно, обладал счастливой способностью немногих людей – довольствоваться малым для достижения большой цели и  быстро осваиваться в любых обстоятельствах. Он мечтал поступить в кадетский корпус, так  что же сожалеть о мелких неудобствах, если мечта осуществилась? Здесь  довольно голодно, неуютно и царит строгая дисциплина – зато его учат многим нужным вещам, закаляют дух и тело, из него готовят настоящего боевого офицера. Дома остались родные люди, что ж можно хранить их образы в своем сердце, но невозможно всю жизнь прожить на одном месте, в родительском гнезде. Тем больше будет  радость от долгожданной встречи. Конечно,   воспитанники Пажеского корпуса находятся в куда лучших условиях, они бывают при дворе, прислуживают императорской семье, станут кавалергардами, так ведь у их родителей и знатности побольше и денег не мерено. А сыну бедного провинциального дворянина и так несказанно повезло – учиться в одном из лучших военных заведений, да еще и бесплатно. Конечно, не все однокашники Миши разделяли его оптимизм, ну тут уж, как получится. Кому   щи  пусты, а кому  жемчуг мелок. Вот братья Никитины всем довольны, хоть и много богаче Мариных будут. Повезло ему с друзьями-соседями. Все трое были неуловимо чем-то похожи. Старший из  Никитиных, Сергей, -  невысокий, улыбчивый, немного косолапый, самый добрый изо всех братьев, учение давалось ему сложно, кроме того, он часто простужался, но терпению и настойчивости можно было только позавидовать. Благодаря усердию, Сергей был в числе первых в своей роте. Средний, Петр,  самый способный, учился легко, словно играючи, схватывал все на лету, был первым в математике и словесности, но нрав имел насмешливый, а характер неуступчивый. Андрей же словно взял понемногу от каждого из старших – учился хорошо, хоть и с ленцой, был веселым и благожелательным, а еще прекрасно пел и танцевал в театральных постановках, которыми, по традиции, перешедшей от прежних начальников, славился корпус.
  Сам Миша с людьми сходился куда медленнее, но скоро и в своей роте сдружился с несколькими мальчиками. Трудно было найти во всем корпусе двух более несхожих кадетов, чем Иван Чайка и Васенька Березин. Иван был смуглым кареглазым брюнетом с мечтательным взглядом, родом из южных губерний. Он любил рассказывать по вечерам страшные истории о русалках, неприкаянных душах некрещеных младенцев и колдовских обрядах. Поначалу кадеты посмеивались над характерным говором «хохлачка»,  но очарование этих рассказов и незлобивый нрав Вани скоро расположили к нему товарищей. Чайка и Марин любили сравнивать сельский быт в своих имениях, постоянно слышалось:
- А вот у нас! А у меня дома делают так! А  всего вкуснее вареники со сметаной и вишнями… Это ты расстегаев с грибами не ел… Да что в ваших елках на песке вырасти может?... Да в вашей жаре и  рыба-то сдохнет…
Васенька Березин  был невысок ростом, круглолиц, с копной буйных кудрей на не менее буйной головенке. Родители его имели собственный особняк в Москве и великолепное имение неподалеку от  старой столицы. Вася был младшим в большой семье  Березиных.
- Что  ж тебя в Пажеский корпус не определили? При таких достатках и знатности прямая туда дорога, а потом –  в кавалергарды? – изумлялись товарищи.
- Так папенька осерчал,  когда я поджег старый флигель, - улыбался во весь рот Васенька. – Сказал, коли такая тяга к наукам, так поучись-ка на артиллериста, а там видно будет.
- Зачем же ты его поджег?
- Я нечаянно, хотел порох сам сделать.
- Зачем его самому делать, разве у  твоего отца нет? Или он не охотится?
- Это не интересно, мне самому хотелось сделать. Только я маленько перебавил селитры, ну и кто ж знал, что так пыхнет? Папенька хотел меня прибить, да сестрица Настенька не дала, говорит, зря вы, папенька, серчаете, надо было еще тогда, когда вазу китайскую расколотил…
-  А  с вазой что?
- Да, - Васенька сокрушенно махнул рукой, - я просто через окно прыгал, а она там стояла… Кто ж знал…
 - У вас вазы в саду под окнами стоят?
- Не в саду, а в комнатах. Я ж с улицы в залу запрыгивал. Хотел попробовать, как оно получится, а там… понаставили…
Васенька блеснул зубами, среди которых не хватало двух передних, и думать позабыл  о несовершенстве жизни, в которой самодельный порох имеет обыкновение внезапно загораться, а китайские вазы путаются под ногами невинных отроков.

[Convollar]

Васенька блеснул зубами, среди которых не хватало двух передних, и думать позабыл  о несовершенстве жизни, в которой самодельный порох имеет обыкновение внезапно загораться, а китайские вазы путаются под ногами невинных отроков.

Какая прелесть, однако! Спасибо эреа Tany!

[Красный Волк]

Образы братьев Никитиных, Ивана Чайки и Васеньки Березина - чудо . Покоряюще живые, обаятельные и сочные они ну до невозможности - и такое ощущение, что многие черточки этих образов с натуры списывались . Очень повезло Мише встретить в кадетском корпусе таких друзей. И - да: "довольствоваться малым для достижения большой цели и быстро осваиваться в любых обстоятельствах" - дар воистину счастливый. Огромное спасибо за продолжение, эрэа Tany!

[Tany]

Спасибо, эрэа Convollar, Красный Волк

Кадетам, не имеющим родственников в столице, не дозволялись отпуска, но у Васеньки  была любящая тетушка, поэтому, за исключением тех случаев, когда юный Березин бывал наказан за очередную шалость (что случалось с удручающим постоянством), ему разрешалось на праздники навещать родных. Скоро Вася сумел устроить дело так, что и приятелей-провинциалов иногда отпускали с ним, под личную ответственность тети Натальи Васильевны.  Миша словно впервые увидел великий город. Раньше у него просто не было возможности рассмотреть величественные дворцы,  широкие проспекты,  каналы и реки, лепнину на зданиях, скульптуры и парки. Хотя первые полгода они с отцом прожили  на окраине столицы, но были настолько поглощены попытками подать прошение и не умереть с голоду, что совершенно не замечали красот города, да еще и пребывание их  выпало на грязную слякотную осень и не менее сырую, промозглую зиму.  В отчаянном положении было не до любования архитектурными изысками, а бесчисленные каналы и реки казались источником студеной сырости и неудобства. Теперь же, проезжая в коляске Натальи Васильевны по проспекту или гуляя вдоль набережной Невы, Миша по-новому посмотрел на творение великих императоров и работящего народа. Посмотрел и влюбился навсегда. Тем более, что впервые в отпуск он попал аккурат к началу белых ночей. Вот вроде бы и недалеко родная губерния от столицы, а такого дива-дивного там не водится. Ведь это надо же – светлынь такая, что хоть читай, никаких свечей не нужно. А как интересно смотреть с набережной на проплывающие мимо суда, на  плещущую о гранитные ступени воду, любоваться отблесками зари на ряби волн. А сколько таинственного очарования таится в тени укутанных серебристой вуалью  колон и арок, как меняются лики героев и чудовищ, взирающих со стен и балконов,  как мягко светятся шпили в невесомом просторе розовеющего неба! Этот город мягко, незаметно, обволакивал, обнимал, проникал в жилы и кости и уже не отпускал никуда, сливаясь с душой и телом, становясь частью тебя самого. Навсегда, навеки. Миша понял, что куда бы не забросит его отныне судьба, он всегда будет ощущать в себе  шепот волн на граните, запах сирени , разлитый в весенних сумерках, чеканную стройность ограды знаменитого сада, свечение белого мрамора статуй среди зелени аллей.

[Красный Волк]

"...Этот город мягко, незаметно, обволакивал, обнимал, проникал в жилы и кости и уже не отпускал никуда, сливаясь с душой и телом, становясь частью тебя самого. Навсегда, навеки..." Просто волшебное - и просто зачаровывающее описание Петербурга, Невы, белых ночей... Звучащее, как песня . И снова - огромное спасибо за продолжение, эрэа Tany!