Спасибо, эрэа
Convollar, Красный Волк, katarsis Мишка оказался развеселым игривым созданием, быстро сообразившим, что коробка с опилками предназначена для его неотложных нужд, в миске всегда есть тепленькое молочко, а из рук Маши можно получить что-то особо вкусное – то кусочек отварной рыбы, то яичный желток, то печеночный паштет. А спать удобнее всего в ногах на постели Маши, а еще лучше у нее на шее, уткнувшись носом в подбородок и мурлыча от удовольствия. А еще в комнате у Маши много книг, и среди кожаных переплетов что-то подозрительно шуршит. Свой первый подвиг Мишка совершил именно в груде книг. Услышал средь ночи тихий писк, осторожно подкрался на мягких подушечках, прислушался, прыжок – в зубах трепыхается серое тельце, подергивающее розовым хвостиком. Добыча оказалась под стать охотнику – такая же мелкая и неопытная, но гордый Мишка торжественно прошествовал через спальню и положил серого грызуна на подушку хозяйки, поближе к щеке. С хозяйкой Мишке тоже повезло: она не стала визжать, звать прислугу и брезгливо отпихивать от себя усатую мордашенцию победителя, а чмокнула котенка прямо в розовый носишко, подлила в блюдце свежего молока, ухватила пойманного мышонка за тонкий хвост, убедилась, что спасать уже некого, с чистой совестью вышвырнула щедрый дар в окошко – бродячие коты подберут.
Мишкин тезка приходил все реже. Близкий выпуск заставлял кадетов усерднее готовиться к занятиям, в надежде получить хорошее назначение. Все чаще поговаривали о предстоящей войне с Наполеоном, о вакансиях в Вильно, о счастье служить под началом Багратиона. Хвостатый Мишка проникся к своему спасителю особыми чувствами, только ему он позволял ерошить шерсть на загривке, подбрасывать себя под потолок и почесывать пузико. И только Михаил позволял Мишке покусывать ухо, ездить на плече и засыпать в форменном картузе.
В один из визитов, после обязательной шахматной партии с генералом, Миша о чем-то долго говорил с дедом, а прощаясь с Машей, сказал:
- На следующей неделе объявят о выпуске, я уеду по назначению в армию и уже не смогу бывать у вас. С разрешения Петра Терентьевича позвольте иногда писать вам, справляясь о здоровье нашего питомца?
- Конечно же, - просияла Маша. – А когда мы уедем в деревню, пишите на наш тамошний адрес.
- Писать вам прямо непозволительно, светские условности не разрешают нам переписываться, коль скоро, мы не жених с невестой. Я буду информировать генерала о состоянии дел в армии и, с его дозволения, вкладывать письма для вас. Отвечать или нет – воля ваша, но мне радостно будет знать, что есть на свете еще одна душа, помимо моих родных и друзей, которая стремится общаться со мной. Само собой, Петр Терентьевич осведомлен, что переписка наша будет носить дружеский характер, он не станет перлюстрировать письма.
- Дедушка никогда не позволял себе вторгаться в частную жизнь, - вспыхнула Маша. – Об этом можно было и не упоминать. Он приверженец свободы личности.
- Я со своей стороны дал слово, что не совершу ничего, что бросит малейшую тень на вашу честь.
- Михаил Васильевич, полагаю, моей чести ничего не будет угрожать, если мы перейдем на «ты», как с Васей. Не стремитесь быть святее папы римского. Мы ведь друзья, Мишка тому порукой.
- Я буду только рад, - вспыхнул Миша.- Я мечтать не смел о таком счастье…
- Вот и хорошо, не смейте больше именовать меня Марьей Ивановной, я для вас Маша, просто Мария.