Эреа
Артанис, Tany, Эйлин, Красный Волк - спасибо! Эреа, за бутылку Эрсан схватился неосознанно, просто под руку попалась
, ой, а как кстати!
Глава 12.Обучение Яны в Школе высшей магии близилось к концу. Впрочем, ей нравилось получать новые знания, но временами просыпалась тоска по родному лесу и, к её удивлению и даже негодованию, всё чаще вспоминались счастливые годы, проведённые вместе с Эрсаном. Домик у горного озера, счастливый Эрсан, свадьба Инес, ночи в её доме, затопившее их тогда невероятное немыслимое счастье в старом лесу. Здешние леса, как бы прекрасны они не были, уже не радовали её. Да, в них, в этих лесах, всегда цвело лето, на пригорках поспевала земляника, но земляника не может круглый год радовать людей спелыми плодами. Однако, пригорки краснели сладкой спелой ягодой когда бы Яна не пришла в лес. Светились оранжевые стволы сосен, темнели пихты и серебрились ели, но никогда не пели птицы. Даже какой-нибудь жук-древоточец сейчас показался бы Яне родным, но не было здесь насекомых – никаких. Цвели поляны, но над ними не жужжали не только пчёлы, но даже обычных ос Яна никогда не видела. Это был НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ лес. Прекрасный и чужой. Цветы цвели всегда – разные, полевые гвоздики и лесные колокольчики, но они не увядали и не осыпались лепестки таволги в низине возле ручья. Комаров в таволожнике, тоже, конечно, не было, и при всей нелюбви к этим кровососам, Яна сейчас была бы рада услышать знакомый трубный глас голодной комарихи. В чистых прудах не водилось рыбы, и не мелькали в кустах серые и рыжие хвосты. Яне всё чаще хотелось пройтись по осеннему своему лесу, вдохнуть особый горьковатый аромат ранней осени, срезать десяток рыжиков – не только для пирога, просто, чтобы ощутить острый запах осенних грибов. Но ночные прогулки через зеркало её пугали – кто знает, что она увидит в горном замке, может быть, Эрсан уже нашёл кого-то, кто стал для него смыслом жизни и единственно возможной парой. Тайрин ничем не могла ей помочь, хотя именно она сейчас была её наставницей. Маги Кольца не могли с полной уверенностью сказать, что стихии ничем не отличаются от них, ведь и они и их предки были людьми. Возможно, что-то изменится после инициации, а возможно и нет. Впрочем, о лесах Тайрин говорила охотно, то, что эти, здешние леса, совсем не то, что растёт в мирах Кольца, Тайрин не отрицала.
- Понять замыслы и возможности Элуира даже мы не можем, - сказала она как-то – но эта Школа, так же, как Школа Звёздных королев – часть Чертога. Я даже не могу сказать, как устроен Чертог, мы бываем в нём, но всегда попадаем в разные места. Элуир - это совершенно иной уровень силы, иной уровень разума, тут ничего не поделаешь. Но ведь никто не мешает тебе просто уйти хоть на час в свой дом? Даже если ты боишься попасть в горный замок, твой дом и твой лес – это твои владения, а Эрсан не такая уж сволочь, чтобы привести в ТВОЙ дом другую женщину. Он вообще не сволочь, просто вы не поняли друг друга. Я прикрою тебя, если будет надо.
О портрете Яны в спальне горного замка Тайрин рассказывать не стала, только вскользь упомянула о том, что на южном полярном континенте поселился огненный дракон, сын Эолы и Дагмара. Дагмар по материнской линии происходил от огненных драконов, Глория, его мать, Глор, дядя, все они были огнём. Лучшего стража главной силовой точки мира выбора трудно было найти, кроме всего прочего, его вряд ли могли заинтересовать огнепляски. Сами же огнепляски Глориэля, так звали молодого дракона, побаивались, было ясно, что новый хозяин замка в долине церемониться с ними не будет. И Яна решила всё-таки побывать в своём доме.
Говорят, что любопытство сгубило кошку. Кошку, может быть, и сгубило, но Яне помогло. Конечно, она не удержалась и решила, по крайней мере, заглянуть в горный замок. Если там она почувствует присутствие другой женщины, сразу же уйдёт, в конце концов, чутьё у неё было лисье, а обучение в Школе усилило его стократно. Яна переместилась на второй уровень замка и сразу же увидела открытую дверь спальни.
- Похоже, женщин здесь нет, - сразу поняла хозяйка замка – а она пока ещё была таковой, кольцо снять так, и не удалось. То же чутьё подсказало ей, что в спальне нет никого, кроме Эрсана. Да и во всём замке посторонних не было.
- Загляну, - решила Яна – и заглянула.
Эрсан спал на огромном ложе, лицо у него было обиженное, как у ребёнка, которого за что-то несправедливо наказали. Был он один, и был он по-прежнему исцарапан.
- Царапины, что ли с него свести, - подумала Яна – тоже мне, стихия огня с поцарапанной мордой. Она тихонько вошла в спальню и увидела, что диван под окном исчез, а в углу появилось огромное зеркало, слабо освещённое ночником. У подножия этого сооружения стояли вазы с цветами - осенними делиями, хризантемами, последними поздними розами. Из глубин зеркала на Яну смотрела невероятных размеров лиса с грозно поднятой когтистой лапой.
- Да это же я! – Яна не знала, смеяться или плакать – это он, значит, такой меня запомнил и воспроизвёл! Ну, Эрсан! – Яна не удержалась от нервного смеха.
Эрсан спал и снился ему домик на горном озере, Яна, тогда ещё верившая ему, леопард, пригласивший его на охоту, невероятное чувство счастья и немыслимой нежности, затопившей всё его существо. Сон этот он очень любил и не хотел просыпаться, но откуда-то пришли звуки сдавленных рыданий и он вынырнул из сонных воспоминаний. Спальня не была пустой. На ковре перед зеркалом с лисой темнела женская фигура, и, кажется, женщина плакала навзрыд.
-Яна! – Эрсан слетел с постели – Яна, что ты? Ты плачешь? Не надо, мы просто попали в болото собственной глупости, но всё прошло!
Яна отняла руки от лица, и Эрсан увидел, что она смеётся. То, что он принял за рыдания, было смехом, но почему-то по щекам жены катились слёзы. Эрсан попытался остановить этот поток, но тщетно. Яна плакала и смеялась одновременно. Эрсан целовал мокрое лицо, что-то бормотал, и Яна что-то говорила, но всё это было не главное. Главное было то, что, теперь он твёрдо знал – никогда, никогда он больше её никуда не отпустит. Что было потом, Эрсан уже не соображал, за окнами замка плескались и били в стены волны горного озера, или это шумел дождь? Всё это было совершенно неважно, хоть дождь, хоть снег, которого в здешних местах никто никогда не видел. Яна была здесь, она была рядом, и весь этот год был дурным сном, кошмаром, он уходил в дождь, его смывали волны. Кажется, он разодрал в клочья одежду Яны и уснул, прижав к себе жену. Проснулся он только на рассвете. За окном действительно шумел дождь, Яны в комнате уже не было, но и когтистой лисы в зеркале тоже не было. Из глубины времён на него смотрела Яна, в летнем сарафанчике, сидящая на ступеньках домика на горном озере, у её ног лежала лисичка пепельной масти с цветком нарцисса в зубах. Эрсан вздохнул и отправился в душ.
- Ушла, ну, что же, вернётся ведь, уже осень. Но больше я её не отпущу. А она меня? Нет, дело не в том, что у меня вулканы и патрули, а у неё леса и звери. Дело в том, что нельзя рвать нить, которая связывает наши души, а я, дурак, чуть было эту нить не порвал.
Уже одеваясь, Эрсан обнаружил, что царапины на щеке исчезли, и «клеймо» на груди изменилось. Теперь на месте отпечатка губ огнепляски была маленькая родинка в форме букового листочка.
На своём столе в кабинете нашёл он клочок папируса. Всего несколько строк.
«У меня почти нет времени. Через месяц инициация. Я вернусь, но если обнаружу где-нибудь зелёные штаны - загрызу!»
Эрсан счастливо засмеялся и спрятал листок в шкатулку.
- Пусть хранится здесь, самое прекрасное послание в моей жизни, пусть хранится вечно и напоминает мне, каким олухом я был.
