Благодарю, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis, эрэа
Карса! Станимир поступил на редкость честно и благоразумно, что редко встречается. А вот стрелка подослал, ИМХО, тот самый жрец, который сыночка пристроить на трон хотел. Спасибо, эреа Артанис.
Станимиру наверняка мало было радости от правления. А Венцеславу оставить царство не жаль. Так что - "я устал, я ухожу".
Насчет покушения угадали, смотрите дальше.
Просто и абсолютно неожиданно. Если не для народа, то для приближённых царя точно. И резко выбивает почву из-под потенциальных интриганов. Покушения, наверное, ещё будут, но это дело опасное - на такое решатся только единицы. А всяким любителям наушничать и клеветать ловить теперь абсолютно нечего.
Да уж, неожиданно для всех! А больше всех - для самого Венцеслава.
Сразу-то ожидать можно еще многого, пока Венцеслав не упрочил свои позиции. Но будем надеяться, ему и это удастся сделать разумно, не впадая в крайности. Но сперва еще увидим кое-что интересное.
Да уж, жаловаться на Венцеслава ему самому было бы затруднительно.
Теперь Венцеслав царь. Или ещё не совсем? Нужна какая-то официальная коронация? Неужели жрец так легко откажется от своих планов?
А Заславу всё-таки убили. Доигралась в царицы. Но вряд ли она могла бы жить спокойно, не та натура.
Практически царь. Нужно еще подтверждение высших сил (вот здесь и жрец может руку приложить).
Заслава вряд ли успокоилась бы. Не факт, что, даже если бы ее отправили в ссылку, она и оттуда не придумала бы, как вернуться или отомстить.
Вечером, в потаенной горнице дома старшего жреца святилища Даждьбога, беседовали трое мужчин. Сам жрец Ведомысл, его молодой помощник из дальних родичей, и уже представленный ранее на страницах повествования темный, загадочный человек по имени Филин.
Лицо жреца было холодным и мрачным, выражало крайнюю степень разочарования.
- Вот мы и дожили до царя Венцеслава! Он будто заговорен, никто не может ему повредить. Как это вышло, что твой человек промахнулся, а, Филин?
Исполнитель его тайных замыслов заерзал на скамье, помялся.
- Я не знаю, хозяин! Все вроде шло хорошо, и вдруг Кречет метнулся прочь, будто его оса ужалила. И пуля пролетела мимо. Но я успел убрать наемника, замел все следы.
- За это благодарю, но что теперь делать? Венцеслав Кречет должен был пасть смертью героя, как только усмирит врагов. И все пути были бы открыты для моего сына. А теперь что?! После покушения дурацкая толпа только больше стала его обожать! И я, своими руками, внушил им веру в царя Венцеслава!
Младший жрец робко шевельнулся в своем углу, попытался было успокоить своего начальника.
- Ничего еще не пропало... Одно покушение не удалось, другое - удастся. Другая пуля, или нож... А может - яд...
Ведомысл в ярости вскочил на ноги, ударил ладонью по твердому подголовнику кресла. Зарычал сквозь зубы:
- Легко ли устроить удачное покушение?! Ты знаешь, олух, что за каждой несчастливой случайностью стоит долгая, кропотливая работа?! И как легко может быть разрушен любой замысел?! Одна нечаянная оплошность - и толпа растерзает нас, если поднимем руку на их ненаглядного Венцеслава Станимирича! Проволокут и нас за ноги, как первого самозванца, не пожалеют даже жреческого сана!
- Должен сказать, хозяин: теперь вряд ли удастся кого-то нанять, после того как пришлось прикончить стрелка, - угрюмо, как всегда, произнес Филин.
Но Ведомысл снова сел в кресло, усилием воли заставил себя успокоиться и рассуждать хладнокровно. Помолчал некоторое время, размышляя. Подручные его терпеливо ждали, пока он выскажется. Наконец, глаза его блеснули, и на полных, ярких губах зазмеилась усмешка.
- Кречет любит старинные обряды, возродил их в своем войске, напомнил людям, как важно благочестие. Прекрасно! На этом можно сыграть, чтобы сварожане усомнились, так ли уж благословен Богами их кумир. При вступлении на престол новый царь обязан своими руками возжечь огонь на алтаре Даждьбога. Огонь не должен загореться!
Младший жрец глядел молча, вытаращив глаза. Ведомысл усмехнулся его недоумению.
- Да, Белояр. Сделать это поручаю тебе. Полей сложенные на алтаре дрова водой вместо смолы, принеси зеленые, свежесрубленные бревна, чтобы огонь не взял их. Тогда народ сварожский увидит, что Боги не признают Кречета царем.
- Да точно ли они разочаруются? - усомнился Филин. - Все-таки, князь Венцеслав Станимирич только что одолел лугийцев и замирился с ними, одолел и самозванца. Неужто чернь так скоро об этом забудет?
- Чернь суеверна и доверчива, она, как тысячу лет назад, верит, будто Богам есть дело до наших распрей! А Кречет сам постарался ее в этом убедить. Но, уж если она решит, что ее вождь и спаситель не так чист, как хочет показать, многие от него отшатнутся. На приязнь черни нельзя полагаться долго. Толпа и Любима Векшина обожала когда-то, а несколько месяцев спустя поднялась против него. И кто лучше нас, жрецов, во все времена умел управлять ею?
Ни сам верховный жрец Даждьбога, ни младший его собрат, ни поверенный тайных дел не проявили и тени беспокойства по поводу воли Богов, которым вроде бы служили. Они привыкли, пережив столько необыкновенных событий, неожиданных взлетов и падений, что на свете возможно все, при известной ловкости и смекалке, разумеется. В Богов они верили, и наружно соблюдали все принятые обряды, ревностно и строго учили им других людей. Но сейчас ни одному из них и в голову не пришло, что они замышляют святотатство, собираясь подделать знамение.
Не все, однако, мыслили так в святилище Даждьбога. У дверей притаился, едва дыша, молодой парень, один из храмовых служителей. Звали его Листвень, он всего второй год был посвящен в младшие жрецы, и еще не знал ничего о тайных замыслах своих старших собратьев. Заботился до сих пор лишь о том, чтобы хорошо исполнять свои обязанности и со временем, может быть, достичь более высоких степеней служения. В этот вечер Листвень, как и все жрецы, готовился к торжественному обряду возжигания огня в честь царя Венцеслава. Ему досталось омыть алтарь и украсить храм дубовыми ветвями. Выполнив эту работу, Листвень не утерпел, зашел к верховному жрецу, втайне надеясь, что тот его заметит и даст иное, более важное поручение.
Но, еще не успев постучать, услышал такое, что волосы стали дыбом и кровь похолодела в жилах. Сердце забилось так, что он испугался - те, сидящие в доме, услышат его. Не задумываясь, соскочил с крыльца прямо в высокую крапиву, оттуда - к конюшне. Дрожащими руками кое-как оседлал коня. Когда уезжал из святилища, все мерещилось, что за ним следит этот жуткий Филин, и сейчас зарежет. Но никого не было.
Провозглашенный царем, Венцеслав весь день пробыл среди воинов и придворных, принимая шумные поздравления, решая дела, связанные со вступлением на престол. Только поздно вечером смог, наконец, приехать в старый свой дом, откуда предстояло вскоре переселиться в Крепость. Хоть немного отдохнуть в доме, где он родился, с матерью и женой!
Обе они знали, что ему нужно, и встретили, не навязывая поздравлений, не задавая лишних вопросов, как иные, с кем довелось столкнуться в тот день. Накормив его ужином, сели вместе в уютной гостиной, где любила проводить вечера вся семья. Ладомира взяла с собой ребенка, и он что-то лопотал и смеялся, сидя на коленях у матери. Она ласково ему отвечала, из-под ресниц поглядывая на Венцеслава, как бы желая сказать: "Гляди, вот наш первенец, живое воплощение нашей любви! Как сильно он подрос, пока тебя не было! Теперь Твое Величество никуда не денется от нас, и сможет смотреть, как, день за днем, взрослеет наш сын, а может быть, и другие дети, что обязательно родятся со временем!"
Венцеслав глубоко вздохнул и обнял жену за плечи. Он еще не знал, насколько соскучился по своей семье, пока не возвратился к ним с войны, навсегда!
Рядом княгиня Светозара читала вслух старинные хроники, по временам бросая на сына взоры, полные материнской гордости и сдерживаемой тревоги. Еще бы - спаситель отечества, победитель Лугии и самозванца, провозглашенный царь Сварожьих Земель - всего в двадцать четыре года от роду, прежде, чем у него вырастет борода!
Бороду, кстати, Венцеслав начал отращивать, хоть пока еще она была коротка, но хотя бы стала погуще. Темно-русого цвета, чуть темнее волос. Теперь уж царю Сварожьих земель не подобает выглядеть мальчишкой...
Приход незнакомого ему Лиственя на ночь глядя сильно изумил будущего царя и его близких. А уж когда узнали, какие новости он принес... Но он поклялся сияющей колесницей Даждьбога, что говорит правду. Да и лицо, манера держаться, даже ужас, с каким он говорил о задуманном верховным жрецом святотатстве, позволяли довериться ему. Видно было, что юноша не успел усвоить хитрости и лицемерия старших жрецов.
Внимательно выслушав его, Венцеслав задумчиво проговорил:
- Благодарю тебя, Листвень! Твоими устами Боги снова предупреждают меня об опасности. Однако я не могу отказаться от возжигания огня на алтаре. Таков священный обряд. Если я смалодушествую, это будет значить, что я вправду недостоин престола.
Листвень всплеснул руками.
- Государь, не дай Ведомыслу тебя погубить!
- Разоблачи его сам, вместо того чтобы играть по его правилам! - умоляюще обратилась к мужу Ладомира.
Но Венцеслав решительно покачал головой.
- Обвинить такую особу, как верховный жрец Даждьбога, даже царь не может без доказательств. Свидетельства Лиственя против него маловато. А священный огонь должен возгореться завтра. У нас маловато времени. Кого надо схватить в первую очередь, так это Филина. Он должен много знать о замыслах своего хозяина. Но в главном я должен довериться воле Богов. Тех самых, чье знамение Ведомысл думает подделать. Поглядим, кому они пошлют победу - мне или ему, - он произнес это твердо, как перед сражением, когда дерзко и в то же время обдуманно предлагал опасный маневр, что должен принести сварожанам победу.
Листвень, воодушевившись его решимостью, предложил:
- Государь, давай я постараюсь незаметно подменить сырые дрова на сухие, полью их смолой, чтобы загорелись сразу.
- Сможешь ли ты это сделать незаметно?.. И, кстати, Листвень: никто не хватится, куда ты уехал?
- Скажу, что был у родителей. Они живут в городе.
- Вот и хорошо. Поезжай сейчас к родителям, переночуй у них, а завтра возвращайся в святилище. И не думай слишком много о том, как будет. Доверься Богам: они судят мудрее нас. А тебя еще раз благодарю за предупреждение, - произнес Венцеслав, провожая юношу.
Вместо сна он с женой и матерью еще долго рассуждали в ту ночь, как поступить лучше, но не могли придумать иного выхода, как следовать подобающему священному обряду.
А Листвень, вернувшись поутру в святилище, не имел возможности подменить приготовленные для священного костра дрова! Он ни на минуту не мог остаться возле алтаря один, все время там вертелись другие жрецы и слуги: развешивали какие-то ленты, гирлянды, или же самого Лиственя отсылали подальше. Он со все нарастающим отчаянием видел, что не может выполнить своего обещания.
И вот, ровно в полдень, в святилище проследовало блестящее шествие. Сам новый царь Венцеслав Станимирич, в сопровождении всех бояр и дворян сварожских. За ними вновь следовали чуть ли не все жители Медведицы, с горячим нетерпением ожидавшие, чтобы их любимец, князь Кречет, поскорей был провозглашен царем.
Оставив лошадь, Венцеслав прошел пешком по прямой дорожке, ведущей к храму Солнечного Бога. Над островерхой крышей храма был укреплен сияющий золотой диск, медленно вращающийся в соответствии с оборотом солнца по небесной тверди. Однако в день коронации царя алтарь всегда выносили на открытое место, чтобы царь, как некогда древнейшие вожди, напрямую обратился к Богу Солнца.
Вот и алтарь, украшенный солнечными знаками. Такими же, как тот, что он носит на цепочке. У алтаря собрались жрецы. Ведомысл впереди, в ярко-синей мантии. Не сводит глаз с алтаря, на котором новый царь должен возжечь солнечное пламя.
По обычаю, огонь следовало добыть самым древним способом - трением кремня и огнива, как некогда Боги добыли первый огонь, и научили этому способу людей. Венцеслав заметил, что и кремень ему подложили с трещиной, такой скорее расколется, чем высечет искру. Но это ничего не меняло.
- Испросим воли Богов, что некогда зажгли в людях огонь жизни, и с тех пор неустанно поддерживают его! Всякое начало - это огонь: он зажигается, когда родится человек, горит, чтобы питать и согревать его, а когда человек умирает, огонь уносит его душу в Ирий. Но для своих избранников - царей, Боги возжигают еще один огонь, означающий их благословение! Испросим же: достоин ли царствовать Венцеслав Станимирич, из рода Кречетов! - торжественно провозгласил Ведомысл, верховный жрец.
Он передал кремень и огниво Венцеславу и принял отрешенный, невозмутимый вид. Не будь молодой царь предупрежден, и не заподозрил бы, что у жреца здесь имеется свой интерес.
- Пусть светлый Даждьбог и все другие Боги пошлют победу правому! - во всеуслышание провозгласил Венцеслав и выбил искру.
Поврежденный кремень все-таки раскололся пополам. Но лишь после того, как из него от первого же удара вылетел целый сноп искр, точно огненный хвост Жар-Птицы. Он мгновенно высушил влажную, как губка, подстилку из мха, и вспыхнул на дровах. Лишь на мгновение зашипели, пуская дым, мокрые дрова. Но пламя сразилось с ними и победило, и весело взмыло вверх, золотистыми, почти прозрачными, сполохами.
Верховный жрец отшатнулся назад, едва стоя на ногах.
Огонь, что не должен был вспыхнуть по его замыслу - горит!
Сквозь расколотый кремень, на негодном топливе - уж он-то не раз все проверил до начала обряда, - горит!
В честь Венцеслава Кречета, как и то дурацкое пророчество, что сбылось, - горит!
Против него, Ведомысла, с его сыном, отроком Венцеславом, что вместе с матерью стоит среди гостей, - горит!
До самого неба, словно хотело по-братски пожать солнцу руки-лучи, возгорелось пламя, не ведая преград.
- Боги избрали государя Венцеслава! - кричали и знатные бояре, и простые горожане.
Вновь избранный царь с улыбкой победителя взглянул в глаза верховному жрецу.
- Не все чудеса делаются руками людей. Ты бы лучше сперва все-таки спросил волю Богов, прежде чем подменять ее, - произнес он во всеуслышание.
В это время воины подошли к алтарю, окружили верховного жреца и нескольких его подчиненных. Вывели из толпы бояр его семью.
- Ведомысл, ты отрешаешься на всю жизнь от святилища Даждьбога и других Богов за святотатство и за покушение на твоего нового государя! - сурово произнес Венцеслав. - Твою судьбу я решу вместе с участью других предателей!