Печать

[Карса]

Да, вряд ли Эле удастся убедить односельчан уйти с обжитого места. Жаль. А ребёнок? Может, хоть он достанется Борнаху и спасётся? Неужели Эла первая, кого Борнах полюбил?

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Да все ли они обдумали правильно, когда учреждали Храмы, разделили людей на знающих и "короткомыслящих"?

Попытки отделить "агнцев" от "козлищ" добром никогда не кончались. Ни для кого.

Они любят всех - и никого.

По сути - никого. Вроде бы вся их деятельность направлена на благо людей, но люди для низшие существа.
А новые персонажи очень интересные, только вот убедить односельчан Эла вряд ли сумеет. Спасибо, эреа Артанис.

Так и получается насчет Жрецов. Разделение им долгое время было выгодно и удобно, да и в будущем... поглядим, как сложится.
Некоторым из них только придется научиться любить и уважать детей. В будущем один из следующих воплощений Борнаха, князь Лютобор Яргородский, скажет:
"Одиночество - страшный соблазн для любой души. Из одиночек выходят тираны и бесчестные политики, темные колдуны, воины, живущие ради убийства. Одиночке ведь так легко свое положение представить вершиной мироздания, куда якобы смог подняться только он один, и счесть других ниже себя!.."
Но до этого еще так далеко, что, возможно, не стоило бы упоминать. Связь этих произведений совсем не очевидна. Но все-таки она есть.
Заранее, пока ничего не случилось, Эла вряд ли чего-то добьется.

Да, вряд ли Эле удастся убедить односельчан уйти с обжитого места. Жаль. А ребёнок? Может, хоть он достанется Борнаху и спасётся? Неужели Эла первая, кого Борнах полюбил?

Поживем - увидим, как будут разворачиваться события.
По-настоящему, возможно, и была первой. А почему нет? Не пересекался он до сих пор с той, кто ему нужна по-настоящему.

Вечером в таверне на окраине Аталы собирался народ. То была бедная часть огромной и многолюдной столицы, и образ жизни ее жителей сильно отличался от привычек аристократов. Но люди все-таки жили среди здешних узких улиц, стиснутых каменными стенами трущобного города. И жили не менее ярко и шумно, а порой даже весело, так что посторонние опасались с наступлением темноты ходить поодиночке среди здешних улиц.
И все-таки, посетители в таверне "Золотой пардус", под вывеской, где была грубо намалевана кошка с лошадиными ногами, собирались. В просторном помещении, обитом досками, что содержал некий бывший моряк Отис, в тот вечер оказалось много посетителей.
В "Золотом пардусе" никого не спрашивали, откуда пришел посетитель, лишь бы платил за нехитрый домашний ужин и кружку разбавленного вина. Сюда приходили, окончив работу, погонщики мулов и грузчики с набережной Данаи, рыбаки, приносившие на кухню свой улов. Заглядывали и личности более темных занятий, если у них в кошеле звенела хоть пара стертых медных монеток. Можно было порой увидеть бродячих артистов или философов, но лишь тех, у кого не было денег на ночевку в более пристойном месте. Словом, здесь находилось место всем. Отис и его жена, исполнявшая обязанности кухарки и судомойки, были нелюбопытны. За это их заведение весьма ценили в округе.
Вот и теперь почти все столы были уже заняты. В самом глухом и темном углу перешептывались трое человек, и их никто не решался беспокоить. Зато левее, там, где коптящая под потолком свечка уже немного рассеивала тьму, сидели с десяток рыбаков, сдвинув столы. Им только что принесли ужин, и по всей таверне разносился запах густой фасолевой похлебки - любимого блюда таморианских простолюдинов.
В стороне двое мужчин, уже пообедав, азартно играли в кости, сопровождая каждый бросок поздравлениями или ругательствами. Подвыпивший поэт пытался читать стихи, которые слушатели перебивали хохотом и свистом. Двое бродячих философов ожесточенно спорили, не стесняясь неподходящей публики. Все вместе составляло обстановку, может быть, совсем не гармоничную, зато чрезвычайно оживленную, полную контрастов, сталкивавшую самые различные человеческие типы. Недаром говорили, что тот, кто желает увидеть жизнь, как она есть, пусть побывает в трущобах ночной столицы.
Со всех сторон доносилось в общем гомоне, непонятно до кого доходя:
- Эй, папаша Отис! Где твоя жена? Почему не несет ужин? Хотите уморить голодом гостей?
- Сейчас, сейчас! Кому свежей рыбы из Данаи-реки? - это хозяйка.
Хромой загорелый бывший воин басил на всю таверну:
- Пять лет уже, как мы застряли в Харанте! Пять лет! Построенные нами крепости десять раз переходят из рук в руки. И конца-края не предвидится. Царские военачальники ходят в золотых латах, надушенные, вместо меча - тросточка. Им - почет и золото, а простому воину, когда не может больше служить - пинок под зад! - договорил он со злобной горечью и стал пить кислое вино из кружки.
Издалека, будто из совсем иного мира, донеслись возгласы игроков:
- Шестерка, божественная удача! Две шестерки, клянусь светлым небом!
- А у меня что? Четыре, три и пять... Эх, пропади зерно, что я привез на торги! Ставлю на кон три больших мешка!..
У игроков горели глаза, пальцы дрожали, встряхивая кости, но бросить игру они не могли, пока еще было на что играть.
Тут же, за соседним столом, негромко беседовали о зловещих пророчествах, что в эти дни облетели всю Тамориану. Что именно грозит опасностью, никто толком не знал, но, увлекшись мрачными слухами, предсказывали и такое, чего раньше никем не говорилось.
- У соседки черная курица петухом запела - точно быть беде, - заметила жена торговца рыбой.
- А собаки, собаки-то каждую ночь воют, будто их тянут за хвост! Как хотите, соседи, но это не к добру. Пес - умное животное, раз воет, значит, чует беду, - говорил какой-то старик.
- А вот под Пиной у одной женщины родился младенец, весь в шерсти и с зубами во рту! И сразу стал пророчествовать о том, что скоро Тамориана перевернется вверх дном, а на ее место приедет Харанта! - повторялись и такие слухи, которым заведомо никто не мог поверить.
Рядом, за столом, где спорили два бродячих философа, тоже речь коснулась таинственных знамений.
- Разве ты не слышал, почтенный Ильгерим, что Боги хотят предупредить таморианцев о готовящемся великом бедствии, и для этого посылают вдохновенных пророков и самые разные знамения? - произнес один из них, помоложе, худощавый и рыжеватый, в не очень чистой тунике и заплатанном плаще.
Его собеседник, старше годами, плотный и смуглый, одетый почти так же, рассмеялся вполголоса:
- А разве не ясно, что эти так называемые знамения - действие звезд и прочих естественных причин? Если бы Богов в самом деле волновала наша судьба, мудрый Аргад, то к чему бы им не проявить свою волю так, чтобы ясно было всем?
Аргад от этих слов подскочил на жалобно скрипнувшем стуле, так что расплескалось вино из кубков.
- Как показать свою волю? Что ты имеешь в виду, нечестивец?
- Почему бы Богам не сделать, чтобы не было никаких несчастий? - поинтересовался Ильгерим, не моргнув глазом по поводу "нечестивца". - Почему бы им не сделать людей неспособными нарушать Их законы?
- А почему Они тебя не сделают сразу трезвым, честным и почтительным? - насмешливо парировал Аргад.
- Вот именно! - захохотал его собеседник, скаля черные зубы. - Если бы Богам было угодно создать меня таким, я был бы кроток как овечка и благодарил Их по пятьдесят раз на дню. Но если Боги создали людей неравными, если одни люди бедны, а другие богаты, одни красивы, а другие нет, одни добры, а другие злы, одни умны, а другие глупы, - то как я могу слепо верить в Богов? Несправедливость распределения жизненных благ гораздо больше похожа на игру слепого случая, чем на решение какой-то высшей силы. Или Боги не всемогущи, раз не создали мир совершенным, или им нет дела до людских забот! Или их самих не существует!
Люди в таверне так и ахнули, услышав такое. Но спрашивать разгоряченного вином силача-философа никто не посмел, все остались сидеть, угрюмо чертя на столах знаки от дурного глаза. Один только Аргад подскочил чуть ли не до потолка.
- Так ты безбожник! И пока Боги не покажут тебе свою силу, не поверишь?.. Ну а мир откуда же взялся, по-твоему? Солнце, Луна, звезды, море, деревья, звери и птицы... люди?
- Да они все сложились сами по себе, постепенно. А люди придумали Богов от своей слабости перед миром. И для того, чтобы свою вину за неблаговидные поступки свалить на них. Только такой мальчишка, как ты, может еще верить в Богов. И то - пока в грязь хорошенько не макнут.
Аргад поднялся из-за стола, сжал кулаки. На вид он был послабее супротивника, но держался так, словно готов был драться. Вокруг них притихли завсегдатаи таверны. Игроки перестали подбрасывать кости. Разговоры притихли.
В это время открылась дверь, и в таверну вошел высокий мужчина, сел в самый дальний и темный угол. Со двора послышалось ржание коня. Хозяин таверны подошел было к новому гостю, но тот махнул рукой, сделав знак отойти.  В тусклом блеске свечи сверкнуло серебром кольцо на руке гостя. Он остался сидеть неподвижно, опустив голову, словно к нему не имело отношения то, что здесь происходило.
А спор за столом двух философов все сильней набирал оборотны. Аргад горячо воскликнул, выставив кулаки:
- Меня-то, может быть, жизнь и макнет в грязь, зато ты в ней сидишь по самый пятачок! Ты отрекся от Богов, чтобы не стыдиться ничего! И не видишь, что несправедливость исходит обычно от людей. Это люди разделились на бедных и богатых, на свободных и рабов, и возомнили, что очень важно, кто красив, а кто нет. А теперь ты плачешься, что Боги не вымостили тебе гладкую дорожку, да, может, еще чистым серебром? Да ведь такие, как ты, и тогда бы требовали справедливости для себя одних!
Ильгерим тоже поднялся из-за стола, едва не перевернув его.
- Ах ты, мальчишка! Тебя наняли Жрецы повторять за ними гнусные слухи, чтобы запугать народ?
Он поднял кувшин с вином, метя в голову собеседнику. Аргад резко отскочил в сторону.
- А ты, никак, еще и тайными доносами промышляешь? - выкрикнул он на всю таверну.
Ильгерим с рычанием рванулся за ним. Соседи по таверне отреагировали при виде разгорающейся ссоры по-разному. Кто-то остался сидеть, а кто-то сунулся между ними, но были и такие, что кинулись ловить. Споткнувшись о подставленную ногу какого-то рыбака, Аргад прокатился под столом и кувырком свалился к ногам вошедшего последним человека.
- Приятного вечера! - насмешливо поздоровался тот. - Думаю, нам надо обоим уходить отсюда. Ты со мной?
К этому времени в таверна началась уже настоящая свалка. Кинувшись ловить Аргада, Ильгерим налетел на стол, за которым сидел хромой воин. Тот вскочил и выхватил нож.
- А, ты подлый бежбожник, доносчик! Из-за таких вот в Харанте гибнет столько отличных ребят! - заревел он, бросаясь на Ильгерима. Но так как на ногах он держался нетвердо, тот отшвырнул его ударом под дых, и они покатились по полу.
Все смешалось в один клубок. Свечи скоро погасли. В темноте слышалась ругань, пыхтение, треск ломающегося дерева. Кто-то, кажется, хозяин таверны, призывал успокоиться.
Аргад вместе с незнакомцем выбежали во двор, пока всем было не до них. У коновязи стоял стройный вороной конь, явно чистых кровей - это легко было заметить даже при свете тусклого факела над вывеской "Золотого пардуса".
- Ну что, со мной поедешь? - спросил незнакомец. В свете того же факела Аргад разглядел смуглое, как у харантийца, лицо с ястребиным носом, темную бородку, большие, с длинными ресницами, глаза, и широкую белозубую усмешку на лице незнакомца. В выражении его лица, во всей манере держаться чувствовалась отчаянная дерзость и гордость, какую дает только сила. Когда он птицей взлетел в седло, пола его плаща распахнулась, открывая меч.
- А можно? - нерешительно спросил Аргад, опасаясь чем-либо нечаянно разозлить своего нежданного спасителя.
Тот протянул философу руку и втащил на коня.
- Поедем! Мой Алмаз легко выдержит двоих, - похвастался он, погладив скакуна между ушей.
Конь рванулся с места, и Аргаду показалось, что они с незнакомцем летят на спине огромной птицы, а под ними проносятся серые ночные дали. Теперь он не сомневался, что спас его важный вельможа. Или тот, кто был таким, если едет куда-то в ночь совсем один...
- Пусть Боги осветят час нашей встречи, господин! Можно ли спросить, куда ты держишь путь? - постарался беглый философ припомнить, как следует говорить с высокорожденными.
Тот оглянулся, уверенно правя конем.
- Прочь от Аталы держу! Надеюсь, тебе такое подходит? - спросил он со злым весельем в голосе.
Аргад, поразмыслив мгновение, решил, что да. После разгрома в "Золотом Пардусе" отвечать за все пришлось бы ему.
- Благодарю тебя, господин! Мои затруднения ты сам изволил видеть. Но как же получилось, что ты покидаешь столицу совсем один?
Всадник обернулся к Аргаду с таким лицом, что тот испугался - не ровен час, сбросил прямо под копыта коню. Но тот злился не на него.
- Так и получилось! Столичная знать нынче во всем, кроме богатства, не лучше твоих собутыльников из "Золотого пардуса". Мне рано наскучили их забавы. Я не хотел тратить время на одни удовольствия, и я отправился на войну. Но там немало оказалось людей, которых я презирал еще прежде; и на новом месте они показали себя не лучше. Я поссорился с одним, у нас был поединок. Затем уехал, пока мне как-нибудь не отомстили. Не желаю больше видеть столицу и ее подлую, лицемерную, бесчестную знать! Поеду в Эргин и стану моряком. А если на столицу обрушится кара Богов, то она будет заслужена. Но вместе с ничтожным Марианом и его негодяями-друзьями я и умереть не соглашусь!
Его голос исполнен был такого негодования, что Аргад ни о чем больше не спрашивал. Он понял, что этот человек не из тех, кто повернет назад. Скорее дойдет до края, а, если встретит там пропасть - прыгнет вперед.
- Как хоть зовут-то тебя, господин?
- Балинур из рода Рунгии, бывший правитель маргибский, - назвался он.
Услышав это имя, Аргад присвистнул. Итак, перед ним сидел на коне один из по-настоящему могущественных вельмож Таморианы. Предки рода Рунгии были некогда независимыми князьями, и даже позднее, при усилении царской власти, сохранили кое-что от былых привилегий. А теперь их наследник уезжает куда глаза глядят, с единственным случайно встретившимся спутником!..
- Разладилось что-то в Таморианском царстве, господин Балинур... Ну а я - Аргад, бывший питомец философской школы при Храме Наук. Но, поскольку нынче философствуют гораздо больше, чем размышляют, мне пришлось скитаться, не находя места, и водиться с кем попало. Итог ты видишь - и, если бы не твоя доброта, он был бы и впрямь итогом.
Переглянувшись, оба обернулись назад, туда, где за высокими холмами лежала столица Таморианы. Но не увидели ничего: ночная тьма поглотила город целиком.

[Convollar]

Интересную дискуссию затеяли философы, но кончилась она банально - потасовкой. А псы воют не зря, вот насчёт курицы,  запевшей петухом,  я сомневаюсь. Но люди есть люди - поговорят о знамениях, о признаках надвигающейся беды, а потом поедят фасолевой похлёбки и сядут играть в кости. Или спать пойдут. Но у нас новый персонаж - Балинур. Интересный господин. Спасибо, эреа Артанис.

[katarsis]

О! Сколько я новых персонажей пропустила.
Оказывается Жрецы тоже могут влюбиться, не смотря на всю память прошлых жизней.
Мудрые философы
И ещё Балинур. Куда-то скачет в одиночку. Т.е., сейчас уже не в одиночку, но всё равно. Это больше похоже на бегство, а не на простое нежелание видеть столицу.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Интересную дискуссию затеяли философы, но кончилась она банально - потасовкой. А псы воют не зря, вот насчёт курицы,  запевшей петухом,  я сомневаюсь. Но люди есть люди - поговорят о знамениях, о признаках надвигающейся беды, а потом поедят фасолевой похлёбки и сядут играть в кости. Или спать пойдут. Но у нас новый персонаж - Балинур. Интересный господин. Спасибо, эреа Артанис.

Увы - какая философия, так и дискуссии проходят. Не все в жизни бывает возвышенно и красиво.
Наряду с настоящими пророчествами люди придумывают себе и множество ложных. С одной стороны, так рождается паника, с другой - эффект мальчика, который кричал "волки". Могут и вправду проглядеть настоящие предостережения.
Балинура мы впоследствии обязательно узнаем лучше, обещаю!

О! Сколько я новых персонажей пропустила.
Оказывается Жрецы тоже могут влюбиться, не смотря на всю память прошлых жизней.
Мудрые философы
И ещё Балинур. Куда-то скачет в одиночку. Т.е., сейчас уже не в одиночку, но всё равно. Это больше похоже на бегство, а не на простое нежелание видеть столицу.

Да, эти главы, может быть, не всегда связаны между собой. Но на самом деле это все части одной мозаики или пазла. Постараюсь со временем увязать их все.
Жрецы - тоже люди. Только не в каждом человеке изволят видеть равного себе. Но такое все же может случиться.
Какая жизнь, такие и философы...
Балинур хочет изменить образ жизни, начать все с чистого листа. В решительности ему не откажешь, по крайней мере: менять - так все кардинально. А вот не наломает ли новых дров?
Ладно, мы пока что вернемся к старым персонажам, чтобы читатели не забыли.

Глава 8. Таморианская свадьба
Осенью, когда на море бушевали шторма, у Трайи родился сын.
В маленькой полуподвальной комнате под Храмом, в уединении от всех значимых помещений, она должна была подарить ему жизнь. На бледном утомленном лице молодой женщины время от времени мелькала исполненная радости улыбка. Трайя умела, как все Жрецы, усилием воли преодолевать боль, не позволять ей затопить сознание. Но у нее порой и сама боль растворялась под напором совершенно иных чувств. Она видела наяву, как скоро возьмет на руки своего сына, с синими, как морская вода, глазами Сварта. Вот отдохнет немного - и бодро приведет в мир продолжение их любви!.. Как это, оказывается, прекрасно, когда можешь родить ребенка не для Храма, не в исполнение долга - ту, что станет твоим неминуемым продолжением, но ради настоящей любви... Их сын будет похож на них обоих, но больше - на своего отца, вырастет таким же сильным и отважным, готовым идти непроторенными дорогами, когда станет взрослым...
Новая судорога боли - и судорога мысли, - налетела и расплылась, как морская волна. Младенец у нее на руках и взрослый мужчина слились вместе, и между ними встал у кромки морской волны маленький белокурый мальчик с глазами Сварта. Обернулся и, смеясь, помахал матери рукой. И побежал вперед, по воде, озаренной лунным светом, как в ночь Высокой Луны. Он уходил все дальше, а она не могла последовать за ним. У нее тяжелели ноги, путались в складках промокшего платья. Она остановилась и махала руками своему сыну, уходившему по лунному лучу все дальше, на тот берег моря:
"Пусть Боги новой земли хранят тебя, мой Родослав! Так тебя назовут, потому что ты прославишь род отца своего в том краю, что будет обретен! Я всегда буду с тобой... с вами обоими, хоть и не могу пойти с вами... Сварт, погляди: наш сын приходит в мир.."
Думать о Сварте, возможно, не следовало. В такие минуты, когда разум и сознание слабеют, она могла нечаянно выдать его, пусть не словом, хотя бы одной только мыслью. Но, вопреки всему, она чувствовала присутствие Сварта, верила, что он поможет ей и своему сыну. И ее мокрое от пота лицо озаряла радостная улыбка.
Селена, Жрица - Прорицательница, неподвижно сидевшая у изголовья ее постели, украдкой вздохнула про себя. Хоть Трайя и вернулась в Храм, но по-настоящему тот человек навсегда похитил ее сердце. Все стало ясно с того утра, когда она, едва увидев вернувшуюся Трайю, узнала, что та должна родить, и что у нее будет сын. Все стало ясно с одного долгого и крайне выразительного взора, все... кроме имени дерзкого, что сделался соперником Храму. И теперь Селена поняла, что его не узнать никогда. Если уж родовые муки не вырвали у нее этой тайны...
С невольной нежностью, вопреки всему, Селена поправила сбившуюся подушку дочери и прижала к себе ее голову, укачивая, как маленькую.
- Потерпи, моя девочка, потерпи! Скоро уже родится твой сыночек...
Молодая женщина слабо повернула голову, выпила кружку воды, поданную матерью.
- Матушка... - проговорила она с невольным чувством вины.
Селена погладила ее по влажным от пота волосам.
- Может быть, ты выбрала правильно... Если бы когда-то, в самом начале, мне в первой жизни хватило смелости поступить как ты, теперь не было бы Храмов. Или они были бы совсем иными. Наверное, Боги помогают нам выбрать лучшее, но все же, не было жизни, чтобы я не задумывалась,  что произошло бы, если бы я предпочла сердце, а не долг...
В одно короткое мгновение они стали друг другу ближе, чем за все предшествующие годы... А затем Трайя выскользнула из рук матери, изогнулась всем телом, и тишину подвальной комнаты прорезал крик младенца. Начавшись со слабого, будто удивленного писка, он затем усилился, все громче раздаваясь под каменными сводами. Новый человек не скрывал своего появления на свет там, где ему не полагалось родиться; он смело оповещал о себе всех.
Трайя склонилась и взяла на руки своего сына извечным жестом всех матерей. Руки ее, казалось, знали всегда, как держать его, как правильно приложить к наполнившейся молоком груди.
"С приходом в этот мир, мой Родослав! Ты - словно званый гость, которого хозяева приглашают, с тем, чтобы он с самого первого дня чувствовал себя, как дома. Пока еще ты не помнишь, кем жил раньше - об этом знают одни лишь Боги. Но у тебя впереди будущее! Ты прославишь род, что в будущем станет великим и сильным. Он произойдет благодаря тебе. Народ, которого еще нет, будет всегда почитать тебя. Никто - ни я, ни Жрецы, - одни лишь Боги знают пока грядущую судьбу твоего народа. Но она будет удивительна и многое изменит в мире!.. А пока, мой мальчик, насыщайся, спи и расти, как все дети. И твое предназначение будет расти с тобой!"
Такую песнь без слов пела Трайя своему новорожденному сыну. Конечно, каждая мать желает своему ребенку лучшей и даже великой судьбы, насколько сама может ее себе представить. Но Трайя была не просто матерью - Будущей Селеной, чья мысль не была скована кругом обыденной жизни. Кроме того, отцом его был Сварт, смело притязавший на самое великое. И, значит, в жизни этого мальчика тоже возможно было все.
А Сварт в ту же минуту проснулся в своей постели, будто его что-то подбросило. Сквозь сон до него донесся голос Трайи, слабый, но счастливый, и оглушительный крик младенца. Подскочив на постели, Сварт несколько мгновений лежал, не смея поверить своей догадке. Но горячая волна все шире затапливала его сердце, поднимала, как на гребне, все выше, как будто у него выросли крылья. И он не мог больше сомневаться: Трайя родила ему сына!
Не в состоянии больше спокойно лежать, Сварт вскочил с постели, как был, в одной набедренной повязке. В комнате было темно, и он взял кресало, высек огонь и зажег свечу, стоявшую в кованом подсвечнике на столе. Когда свеча разгорелась, он открыл оконные ставни, впуская порыв влажного, с дождем, ветра. Сварт протянул руки к окну. Он ничего не видел сквозь ночной мрак, но с губ его сами собой рвались благодарственные слова Богам. И он заговорил - не заученными с детства молитвами и заклинаниями, но собственными словами, решив, что имеет право сам найти слова, чтобы поблагодарить Высшие Силы. Чужими словами ему бы никогда не удалось передать чувства, переполнявшие сейчас его грудь.
- Благодарю Вас, Великие Праотцы и Праматери наши, за то, что подарили сына нам с Трайей! По Вашей священной воле он появился на свет, пусть же Ваше покровительство будет с ним всю жизнь! Пусть он растет здоровым и крепким, и будет счастлив, какой бы ни была жизнь на земле! И пусть, если это возможно, его рождение соединит нас с Трайей! - последние слова, против его воли, прозвучали как-то неуверенно.
На жердочке, вбитой в стену, проснулась Аэрин. К этому времени она уже выросла во взрослую птицу, покрылась настоящим оперением, аспидно-черным на голове, спине, крыльях и хвосте, светло-серым с тонкими полосками - внизу. Теперь Аэрин сама добывала себе пищу, приносила и для хозяина добытую дичь. Поначалу Сварт опасался, что воспитанная в неволе соколица не сможет научиться летать. Но видно, это было у нее в крови. Едва отросли длинные маховые перья у нее на крыльях, Аэрин стала рваться в полет.
Сперва Сварт отпускал ее с рук или откуда-нибудь с ветки или с камня. Он боялся, как бы ветер не унес неосторожную молодую птицу. Но оказалось, Аэрин ветер был даже нужен, поддерживал в воздухе и помогал маневрировать, так что на свободе она летала гораздо лучше, чем в помещении. Глаз едва успевал следить за проносящейся в воздухе серой полоской. Научилась юная соколица и охотиться, сама по себе, никто не мог преподать ей нужных уроков. Теперь уже Сварт на каждой прогулке с ней видел, как она бьет на лету, ни разу не падая с добычей наземь, то голубя, то кулика, а порой даже дикую утку. Своего спасителя и хозяина соколица по-прежнему охотно признавала; прилетала к нему с любого расстояния, приносила добычу, какой не могла съесть сразу.
Вот и сейчас, когда в комнате зажегся свет, Аэрин проснулась и, перепутав ночь со днем, вспорхнула и перелетела на плечо Сварту, жмурясь на свету, как сова. При этом ее острые, как ножи, когти сомкнулись с неожиданной мягкостью, даже не поцарапав обнаженной кожи. Сварт по привычке погладил птице горло, и она вытянула шею, требуя ласки. Рута, глядя, как он ласкает соколицу, смеялась, что та когда-нибудь замурлыкает, как кошка. Но мурлыкать птица пока не умела, зато вытянулась столбиком на плече хозяина, удивительно прямо и гордо. Сварт залюбовался своей питомицей. Каким сильным и ловким было тело этой небольшой птицы, госпожи открытого воздуха! Насколько точным измерением Боги высчитали длину ее крыла, наилучшую для полета, размер ее клюва и силу разящих когтей, чтобы она охотилась, не теряя легкости в полете! Настоящее совершенство среди птиц! А ведь сокол - только одно из Их творений, и каждое из них можно назвать совершенством в своем роде. Сколько же пришлось Богам потрудиться, чтобы все это жило, цвело, развивалось своим порядком...
И в этом мире живут Трайя и их сын! При этой мысли на душе у Сварта стало теплей, хоть ее и отягощало осознание, что он не может с ними повидаться. Даже признаться никому, что у него есть сын, и то нельзя! Правда, Трайя обещала показать его, как только сможет. Это значило, что придется быть терпеливым. Его жрица сделает все, если только он не погубит себя и своих близких безумной горячностью. Значит, придется подождать. Когда их сын подрастет, Трайя приведет его и отдаст. А может быть... Сварт продолжал надеяться, вопреки всем храмовым пророчествам, что она не сможет расстаться с ним и сыном, и они останутся вместе.
Пока он так стоял, размышляя, возле окна, свеча стала вдруг бледнеть, словно выцветая. Сварт поглядел в окно, а там уже взошло сияющее юное солнце. Во дворе запел, захлопал крыльями петух, залаяла собака. Скрипнула калитка, и в дом прокралась Рута. Опять загулялась с Гандом до утра. Последнее время Сварт даже привык, что его сестра не ночует дома, и не задавал лишних вопросов.
Она заглянула в комнату, гордая и немного смущенная, с блестящими от радости глазами. Увидев, что брат уже проснулся, кинулась ему в объятия.
- Братец, дорогой! Ганд меня просит стать его женой! А я сказала - надо сперва тебя спросить.
Сварта невольно захватила ее буря чувств, и он засмеялся в ответ.
- Молодец, послушная сестра! Если он тебе нравится, то я, вместо родителей, охотно даю свое согласие. Готовьтесь к свадьбе!
Со счастливым визгом Рута прыгнула на шею брату и расцеловала его в глаза, в губы, щеки. Затем, обнимая за плечи, отстранилась, как бы впервые разглядывая со стороны.
- А почему ты, брат, сегодня тоже какой-то не такой, как всегда?
Сварт пожал плечами, не решаясь поведать свою тайну даже сестре.

[Convollar]

Трогательно и тревожно. Тревожно за сына Трайи и неё. Впереди неизвестность, что будет со Свартом, с Трайей, с их сыном? Вот за Руту я очень рада, несколько неожиданно, но нашла девушка своё счастье. Спасибо, эреа Артанис!

[Карса]

Вот и явился в мир Родослав. Может, и Рута скоро станет матерью. Интересно, а как поладит Сват с Балинуром? Или они не встретятся, пока не разразится катастрофа, всё же Балинур аристократ?

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Трогательно и тревожно. Тревожно за сына Трайи и неё. Впереди неизвестность, что будет со Свартом, с Трайей, с их сыном? Вот за Руту я очень рада, несколько неожиданно, но нашла девушка своё счастье. Спасибо, эреа Артанис!

Трайя кое-что о будущем своего сына уже увидела. Поглядим, каким образом оно будет сбываться, конечно. Ну а Рута выходит замуж. Вот, дальше и свадьба ее описана.

Вот и явился в мир Родослав. Может, и Рута скоро станет матерью. Интересно, а как поладит Сват с Балинуром? Или они не встретятся, пока не разразится катастрофа, всё же Балинур аристократ?

Насчет Руты узнаем в свое время.
Сварт с Балинуром непременно встретятся. Но еще не сейчас. Пока что для этого не самый удачный момент. А вообще, это хороший вопрос - как станут у них складываться отношения.

Спустя две седьмицы после обручения отпраздновали свадьбу Ганда и Руты. По древнему таморианскому обычаю, жених во главе отряда друзей пришел за невестой в дом ее брата. Рута сидела в самом дальнем углу, делая вид, будто скрывается от немилого похитителя. Но, когда во дворе послышался шум, не утерпела, выглянула в щелочку между ставнями. Увидела, как Ганд со своей дружиной входит в дом. Созванные Свартом соседи притворялись, что не хотят пускать гостей, и с преувеличенно свирепыми лицами обороняли вход. При этом собравшиеся местные дети и женщины покатывались со смеху, глядя на забавные ухватки то одного, то другого из "бойцов". Раньше и сама Рута веселилась, глядя, как провожают невест. А сейчас сердце стучало от волнения, и она едва замечала тех, кто пришел с ее женихом. Он один был ясно виден ей. Высокий и сильный, в праздничном алом хитоне, подпоясанным наградным воинским поясом. Светлые волосы и борода в солнечный день отливают чистым золотом. В этот праздничный день Ганд, казалось, помолодел лет на десять. Его смуглое обветренное лицо разгладилось, глаза, когда он разыскал свою невесту, светились нежностью и любовью.
С приглушенным радостным возгласом Рута бросилась навстречу жениху. Но ее удержали пожилые женщины, обязанностью которых было подготовить невесту к свадьбе. Закутали ее покрывалом, вышитым цветами и животными, символами жизни, солнца и плодородия. Теперь невеста, как полагалось по обычаю, ничего не видела. Ее подвели к жениху, и он взял ее под руку и повел с собой.
- Глядите: вот идет невеста, чистая и непорочная, как белая голубица, роскошная, как запертый сад, полный плодов! Она созрела для брака, она ждет того, кто снимет с нее свадебное покрывало! - так пели женщины, старые и молодые, дружным хором провожая Руту из родительского дома.
Им вторили мужчины, сопровождавшие Ганда:
- Глядите: вот идет жених, сильный, как небесный бык, ярый, как солнечное пламя! Он уведет невесту в свой дом, зажжет для нее огонь нового очага!
Потом жениха с невестой посадили в повозку, и кони медленно потянули их в гору, звонко цокая новыми подковами. На свадьбу только беднейшие из таморианцев следовали в храм пешком, кому не на что было купить или даже нанятьповозку. Но Ганд надзирал над храмовым строительством, да и брата невесты эргинские жители уважали. Так что лошади и повозка у молодых были хороши: белая пара, украшенная красными перьями и лентами, с колокольцами на шее. Позади, в повозках и верхом, их сопровождали родственники, друзья, соседи. Нарочно сделав круг по городу, свадебное шествие доехало до Храма Луны и остановилось.
На белых, как молоко, ступенях Храма стояли служительницы с горящими факелами в руках. Сварт взглянул на них с отчаянной надеждой: не окажется ли среди них Трайя? Но нет, ее не было.
Жрицам передали ягненка и три праздничных пирога, и тогда они отворили перед молодоженами двери.
У алтаря, украшенного цветами, в полумраке, освещенном горящими позади факелами, стояла Владычица Селена. В струящемся белом платье, с прямой, как стрела, осанкой, она до боли напомнила Сварту Трайю. Он тут же испугался, что Жрица поймет его мысли, и перевел взгляд на сестру и ее жениха, стал думать только о них, радоваться их счастью.
Селена взяла два факела и вложила их в крепления на стене, так что их свет, соединившись, образовал высокую дугу над головами молодоженов, и они стояли в пылающем круге света. Протянув руки ладонями вверх, Селена проговорила с торжественной выразительностью:
- Свадебный факел Боги зажигают для молодой семьи. Он озаряет жизнь в юности, ровно горит в зрелые годы, своим теплом скрашивает старость. От вашего свадебного факела загорится огонь новой жизни. От домашнего очага поднимается дым, приятный Богам. Огонь домашнего очага дает пристанище гостям. Дети греются у родительского очага, а когда вырастают, приводят к нему будущих супругов, так что огонь не угасает никогда. Пусть же священное пламя всегда согревает вас и освещает вам путь! Да будет так, во веки веков!
- Во веки веков! - повторили молодожены и свадебные гости.
Затем Ганд с закутанной в покрывало Рутой обошли алтарь под праздничные славословия Богам, что пели жрицы под музыку тамбуринов и флейт.
При выходе из храма, молодоженов по обычаю осыпали зернами и цветами. Гости окружили их со всех сторон, стараясь метко попасть, и наперебой высказывали разные пожелания, но главным образом - плодородия во всех видах. Ганд и Рута, уже откинувшая с лица покрывало, не отвечали им на словах, но широко улыбались: мол, примем к сведению!
Если бы Ганд продолжал жить в доставшемся от родителей доме, он привел бы туда молодую жену, хотя, по правде говоря, праздновать свадьбу в рыбачьей хижине было бы затруднительно. Теперь же молодоженов проводили в дом корабельного управления, где поселился Ганд, и где разожжет очаг его супруга. Окна этого дома выходили на море. Видны были строившиеся на берегу корабли и сторожевая вышка на Высоком Мысу.
Сегодня на строительстве не работал никто, потому что все рабочие и моряки приглашены были Гандом на свадьбу. Можно было бы удивляться излишнему панибратству с простолюдинами, но и так уже весь Эргин знал, что новый распорядитель строительства берет в жены сестру кузнеца Сварта. Может, про себя иные из горожан и фыркали: мол, сделался Ганд большим человеком, сами Жрецы ему доверяют, так мог бы и невесту найти из хорошей семьи, хотя бы дочь господина Фаларена или еще кого из городских управителей. А он выбрал простолюдинку, без денег, без влиятельных знакомых. Не зря говорят: можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души... Но вслух никто не высказывал подобных мыслей, конечно.
Поздравления, подарки... Видно было, что эргинские моряки, рабочие, строители, хорошо знающие Сварта с сестрой, радовались теперь, что она выходит замуж. К тому же, у многих собравшихся были общие интересы. То один, то другой бросали выразительные взоры в окно, где упирались в небо мачты первых достроенных кораблей.
Никто, однако же, не заводил опасных разговоров прямо за столом, где приходилось остерегаться чужих ушей. И Сварт, и Ганд просили сдерживаться всех, кому известны их замыслы. Для всех - Эргин строит корабли для войны и для снабжения войск в сражающейся Харанте.
Поглядев на еще стоявшую на катках "Морскую Ласточку", Талос, назначенный ее кормчим, глубоко вздохнул:
- Завтра будем спускать на воду. Жду не дождусь, когда эта красавица поставит парус!
Сварт строго нахмурился, взглянув на приятеля:
- Твоей красавице придется подождать! Тут у пяти кораблей даже снасти не готовы. Спасибо, хоть Ганд поторопил храмовые мастерские...
Новобрачный, о чем-то беседовавший с молодой женой, поднял голову, услышав свое имя.
- Ничего особенного: пришлось поведать, как наказывают нерадивых поставщиков по законам военного времени. Для того меня и послали сюда...
Рута умоляюще взяла мужа за руку.
- Милый, я тебя прошу... И вас всех! - она обвела взглядом гостей. - Хоть сегодня не вспоминайте о кораблях, о море и строительстве! Сегодня же все-таки свадьба. Для работы у вас хватит других дней!
- И вправду, друзья! Давайте не будем портить свадьбу Руты с Гандом! - поддержал Сварт, оглядываясь по сторонам с невольной тоской.
Чем бы не занимался Сварт в последнее время, половина мыслей у него была далеко отсюда. Все время перед глазами стояла Трайя с их сыном на руках, представлялось, как они глядят на него. Вот и сейчас, радуясь всей душой за сестру, нашедшую свое счастье, он мечтал, чтобы Трайя сейчас сидела с ним за столом, праздновала бы свадьбу вместе с ними. Пожалуй, он бы тогда забыл о море, о кораблях - обо всем на свете!
Его размышления прервал шум за окном: голоса людей, скрип повозок, мычание коров и конское ржание. Выглянув в окно, увидел тянувшуюся по берегу вереницу незнакомых людей: в дорожной, порядком истрепавшейся одежде, черных от солнца и пыли. Одни ехали верхом на быках и тощих от усталости лошадях, другие - на едва тащившихся повозках, доверху нагруженных всяким скарбом. Двигались они так медленно, что пешеходы, шагавшие позади с дорожными посохами, ненамного от них отставали.
- Переселенцы из Урсиды Дальней, - сообщил Вирт, тоже выглянув в окно. - До них дошли слухи, будто оставаться в Тамориане опасно, вот на всякий случай и пришли сюда. Из Эргина легче уехать, если и вправду случится неладное.
- Много людей в последнее время бегут ближе к морю, - задумчиво произнес Сварт и, покинув стол, вышел к переселенцам.
Видно было, что те покинули свои родные края не от хорошей жизни. Исхудавшие, как и их скот, усталые люди, со сбитыми в кровь ногами, с провалившимися глазами. Стараясь говорить как можно мягче, Сварт им пожелал:
- Пусть Солнце осветит ваш путь!.. Сегодня моя сестра выходит замуж. Входите, получите обед. А работу можете найти на строительстве кораблей. Рабочих рук все время не хватает.
Похоже было, что беглецы любую работу сочли бы за счастье. Посовещавшись между собой, сразу несколько мужчин покрепче шагнули вперед, с благодарностью поклонились.
- Пусть Боги наградят тебя, господин! У нас в Урсаде этой весной совсем пересохли реки и ручьи. Говорят, будто внизу разверзается земля, и подземные трещины поглощают воду. Владычица Ренунт, когда мы спросили ее, велела идти в Эргин. Такой же совет дали нашему посланцу и в священной пирамиде. Вот мы и пришли, а что делать здесь - не знали.
У Сварта пересохло в горле, когда он представил, что пришлось выдержать этим людям, прошедшим через пол-Таморианы. Бедствия, что предрекают для остальных, у них уже начались.
- Не зовите меня господином. Мое имя Сварт, я кузнец, а раньше был моряком. И может быть, буду опять. Выходите на работу завтра с утра. Храм Луны каждому даст работу, кров и пропитание.
Переселенцы поблагодарили его. Сварт уже хотел уйти, как вдруг поймал взгляд одной из женщин. На вид она мало отличалась от остальных: такие же спутанные волосы, серая от пыли туника, сандалии из подшитых и связанных веревочками обрывков ремней, на сутулой спине - тяжелый кожаный мешок. Но, встретившись с ней глазами, он вздрогнул от удивления - Трайя!
Выждав, пока они останутся наедине, Сварт подбежал к женщине и бережно взял ее за руку. Нет, его не обмануло случайное сходство: перед ним была Трайя в облике урсидской переселенки. Стоило ему признать ее, как морок распался перед глазами, и она стала перед ним, в своем обычном облике. У Сварта слезы выступили на глазах.
- Пойдем! У меня мало времени, - женщина ухватила его за руку и повела Сварта к обмелевшему остову разбившегося несколько лет назад корабля, где никто не ходил.
Усевшись в тени зарывшегося в песок борта, молодая жрица достала из мешка ребенка. Тот сыто дремал, но, почувствовав движение, пискнул и открыл глаза, такие же яркие, как у Сварта.
- ...Наш с тобой сын, Родослав. Взгляни, разве он не чудо? - донесся голос Трайи как будто издалека.
Словно зачарованный, Сварт глядел на своего сына, затаив дыхание. Растерянно протянул руку, и младенец цепко ухватил отца за палец, потянул к себе. Засмеявшись, Сварт склонился над ним. Такой крошечный, он уже был настоящим маленьким человеком; его личико и маленькие ручки были хорошо вылеплены, в них угадывалась будущая форма.
Не помня себя, Сварт взял на руки своего сына и поцеловал его. И только затем перевел взгляд на Трайю.
- Как ты смогла сюда придти?
Она в одно мгновение накинула морок: волосы стали черными и пыльными, движения - скованными, как у разбитой усталостью переселенки из дальних мест.
- Ты бы и сам меня не узнал, разве что по глазам, - засмеялась она.
- Не узнал бы, - признал Сварт, и вдруг ухватил женщину в объятия и принялся горячо целовать.
- Спасибо! Спасибо тебе за нашего сына! За то, что выдержала все в одиночестве, когда мне надо было оберегать вас! - выдохнул он.
Трайя, соскучившись в разлуке, тоже целовала его, но более сдержанно. Затем, когда первый порыв поутих, она проговорила:
- Твоей сестре и зятю - мои наилучшие пожелания, хоть они обо мне и не знают. Скоро ты сможешь им открыться, но пока не сейчас. Я еще непременно с тобой увижусь. Сам меня не ищи. Увидишь где-нибудь - не подавай виду. Я сама к тебе подойду, когда можно будет. О сыне не беспокойся. Пока можно, он будет со мной.
"Пока можно" - эти печальные слова эхом отдались в сердце Сварта. Он с отчаянной ясностью осознал, что прямо сейчас его жена и сын опять исчезнут из его жизни, и неизвестно, когда вновь появятся, ради такого же короткого свидания. Из груди его вырвался тяжелый вздох.
- Я буду вас ждать! - проговорил он с трудом, словно горло сжимала невидимая безжалостная рука.
Трайя поцеловала его на прощание и тут же исчезла. Вместе с ребенком. Всего на мгновение Сварт отвел глаза, а, когда огляделся по сторонам, их уже не было. Нигде.

[Convollar]

можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души...

А зачем выводит из души свою хижину? Не надо этого делать!
Свадьба хороша, конечно, и за Руту и Ганда можно порадоваться. Но Трайю жаль и Сварту тоже не сладко. Однако, Трайя сильна, морок она наводит очень даже хорошо. Но морок не есть жизнь, это капля воды, а не источник. Посмотрим, что дальше будет. Спасибо, эреа Артанис.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar!

можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души...

А зачем выводит из души свою хижину? Не надо этого делать!
Свадьба хороша, конечно, и за Руту и Ганда можно порадоваться. Но Трайю жаль и Сварту тоже не сладко. Однако, Трайя сильна, морок она наводит очень даже хорошо. Но морок не есть жизнь, это капля воды, а не источник. Посмотрим, что дальше будет. Спасибо, эреа Артанис.

Ганд и не считает нужным ее из себя выводить; но не все понимают правильно.
Впрочем, у него с Рутой все хорошо. А вот Сварту и Трайе можно лишь посочувствовать. Впрочем, как знать, какие последствия для человечества принесет их любовь!
Всю жизнь, конечно, под мороком не проживешь.

Глава 9. Морские чертежи
Вернувшись в дом, Сварт увидел, что веселье идет полным ходом. За столом уже затянули удалую морскую песню. Впрочем, прислушавшись, он заметил, что слова, положенные на знакомый всем эргинцам мотив, звучат иначе.
"Найди путеводную звезду в незнакомом северном небе, и она приведет к Холодным Землям. Далека дорога туда, и море полно опасностей! Шумит суровое море, и волны вздымаются выше скал. Исполинские чудовища разевают пасти и хлещут хвостами воду. Только смелый преодолеет бурное море. Наградой ему и его роду станет цветущий край. Там до самого окоема простираются цветущие луга. Там реки полны прозрачной воды. Там могучие леса полны дичи, и звери с царскими мехами сами идут в руки. Эта земля, как непорочная невеста, ждет смелого покорителя, что достоин ею владеть".
Услышав за столом эту песнь, Сварт удивился. Никогда прежде таких не пели. Завидев его, моряки подвинулись, пропуская за стол.
- Вот уже и песню сложили о Холодных Землях! - подмигнул ему Талос, наливая ковш темного шипучего пива. - Вспоминается плавание наше. Даже по ночам снится: как увидели белые скалы впереди, как жили там, пока чинили корабль... Я знаю, и многие наши тоже вспоминают.
- Я тоже, - вздохнул Сварт. - Берет за душу Приморский Край. Мы столько прошли ради него, первыми из людей ступили на его землю. Она тоже запомнила нас, и тянет теперь к себе. "Трайя сказала бы, что наша встреча с Холодными Землями, не получив настоящего продолжения, стремится обрести себя".
В эту минуту Сварту показалось, что достичь Холодных Земель у него теперь появляется и без царского дозволения. У него под рукой, и с ним - множество отважных моряков, каких пожелал бы себе на корабль любой кормчий. И людей, готовых покинуть Тамориану, становится все больше...
Песня и выпивка разгорячили сердца, прогнали привычную осторожность. В этот час Сварт не сомневался, что все гости - верные друзья и союзники ему. По обычаю, за песню надо было сказать ответное слово. И он поднялся, держа в руках чашу.
- Я предлагаю выпить за великое открытие - за Холодные Земли, богатые и роскошные! Я верю, рано или поздно таморианцы будут ими владеть!
Гости в ответ тоже поднимали чаши, пили в ответ, горячо, одобрительно отвечали на пожелания Сварта.
- Придет время - и народ в Холодные Земли придет! Вот как закончится харантийская война, и царь разрешит переселение!
Чуть поодаль сидели другие люди, не столь близко знавшие Сварта и его близких. Они держались скромнее, не пели, не кричали, но негромко беседовали между собой, поскольку и до них доходили неопределенные слухи.
- Кузнец-то о Холодных Землях не забывает! Готов опять идти за седьмое море...
- Говорят, он не сам по себе. Будто бы Жрецы заплатили за поиски земли для новой Таморианы. Даже царь не знает, что они задумали...
- Э, да что там один Сварт сделает! В море дорог-то нет. Вот если бы жив был Лоргар Буревестник, тогда бы, может, и нашел снова свои Холодные Земли...
- Лоргара нет, но его описания пути, морские и звездные чертежи, Сварту достались в наследство, он на всякий случай их держит при себе. Говорят ведь, будто в Холодных Землях даже звезды в небе совсем другие, на наши не похожи. Не сразу разберешь, как по ним идти.
- А говорят - Сварт те чертежи продал Жрецам, и на службе у них теперь?
- Ври больше! Он их никому не продаст, дорожит ими больше зеницы ока. Не согласится, чтобы кто-то другой вместо него пришел в Холодные Земли. Своим наследством считает их.
- Ну, так тоже нельзя! Будет всякий кузнец себе присваивать целый материк! Все, что открыли таморианцы, принадлежит Царству! Один только богоравный царь Мариан вправе распоряжаться Холодными Землями!..
Спор шел хоть и негромкий, но оживленный: об очень уж важных делах зашла речь, тут простая жизнь безвестных провинциалов неожиданно касалась Великих, на которых большинство людей смотрели издали, как на солнце, - царя и Жрецов!
Лишь один человек насмешливо скривил губы, когда рядом с ним сказали о правах царя на Холодные Земли. Это был Балинур, недавно приехавший в Эргин. Здесь он никому не выдал, кем был прежде, стал работать с эргинскими простолюдинами на постройке "Морской ласточки". В последнее время в городе вертелось столько приезжих, что еще одному никто не удивился и не расспрашивал о прошлом. Балинур не был моряком, но он был воином, и быстро перенимал сноровку у товарищей по работе. "Если бы я, как многие знатные, предавался одним удовольствиям, теперь было бы поздно меняться", - думал он, засыпая вечером у общего костра после напряженного дня.
Но с новыми товарищами Балинур пока не сближался, все время был среди них наособицу. Эксцентричному, но все же высокообразованному аристократу были скучны незамысловатые беседы и развлечения моряков, и он держался независимо, обычно едва отвечал на заданные ему вопросы. Этого было достаточно, чтобы люди вне работы обходили его стороной. Аргаду, приехавшему вместе с ним, Балинур строго запретил рассказывать о нем хоть что-то, и беглый философ держал слово. Вот он, Аргад, за столом, в окружении новых приятелей. Кажется, он успел поучаствовать в создании песни, прославляющей Холодные Земли.
Впрочем, песня вправду хороша! "Найди путеводную звезду в северном небе..." В древних легендах пелось о храбром витязе, что прошел сквозь огонь, чтобы расколдовать свою невесту. Но пройти наяву через бурное море - подвиг не меньший. Балинур воодушевлялся, представляя подобное путешествие. Это было бы достойное дело!..
Может быть, ему следовало бы промолчать, но упоминание царя задело за живое. Вообразив себе изнеженного, болезненного Мариана и его друзей на корабле в бурном море, Балинур поднялся из-за стола, встряхнул черными кудрями.
- А я пью за то, чтобы хозяевами Холодных Земель были те, кто их открыл! Желаю счастья тебе, Сварт. Пусть Боги помогут тебе снова придти туда!
Звучный, повелительный голос Балинура резко прервал все прочие беседы. Не только Сварт обернулся, услышав такое пожелание, но и многие среди эргинских моряков.
- Ты забыл, наверное: Тамориане сейчас не до Холодных Земель, - резко отозвался Сварт. - Разве ты - царь, чтобы распоряжаться колониями? Или ты шутишь надо мной?
Прежде Балинур не стерпел бы такого тона ни от кого, даже от равного по положению. Он и теперь чуть было не схватился за меч, но вовремя вспомнил, что не взял его с собой на праздник. Да и спохватился: как бы ни было раньше, но здесь ему ни к чему было ссориться со Свартом.
- Может, когда-нибудь и царь изволит оценить ваше открытие, - произнес Балинур мягче, уступая.
Сварт еще некоторое время пристально его разглядывал. Что-то необычное показалось ему в этом человеке, и он пока не мог понять, к чему это.
- Ты хотя бы подожди в другой раз до царского дозволения, прежде чем хвалить Холодные Земли.
Балинур невесело усмехнулся:
- Может быть, в море вы бываете смелей, чем за дружеским столом?
И теперь уже наверняка не выдержал бы задетый за живое Сварт, и быть бы ссоре. Но Ганд, оставив молодую жену, вклинился между ними, простер руки, раздвигая спорщиков в разные стороны.
- Успокойтесь, друзья! Не время сейчас между собой затевать ссоры. На первый раз вам хватит, чтобы понять друг друга. Ради счастья своей сестры, уймись, Сварт. Тебя никто не оскорблял. Ты же, Балинур, видел, как и я, харантийскую войну; если Боги дозволят, поглядишь и море. Там обычай еще строже военного: в команде все должны быть, как пальцы на одной руке. В море иначе нельзя.
Ганд говорил спокойно и в то же время твердо, так что нельзя было не прислушаться к нему. Выслушав его, Балинур угрюмо кивнул и сел на свое место, будто пристыженный. Сварт, раскрасневшийся от гнева, теперь поднял глаза на зятя, поклонился ему и сестре своей.
- Простите меня, забыл, что за праздничным столом чего только не скажут! Примите от меня подарок к свадьбе.
Он поставил на стол перед Гандом и Рутой кованый из железа подсвечник. На ветвистом дереве распускались крупные цветы. Две высоких ветки были выточены так, чтобы держать свечи. А внизу у стола стоял элефант с поднятым хоботом - на счастье молодой семье.
Едва новобрачные вдоволь налюбовались подарком, как в окно стремительно ворвалась темная молния, промчалась над головами, так что у всех засвистело в ушах. Прежде чем гости могли хотя бы разглядеть, она с пронзительным криком устремилась к Сварту и, сложив крылья, села ему на плечо.
- Аэрин! - сам Сварт был изумлен не менее всех остальных. - Откуда ты здесь? Что случилось?
Но говорить соколица, к сожалению, не могла, хотя продолжала гневно кричать и бить крыльями.
- Почему она прилетела?
- Как нашла тебя? - спрашивали столпившиеся вокруг гости.
Сварт ласково погладил голову птицы. Если бы он мог понять, каким образом Аэрин отыскала его в чужом доме! Вернее, ему уже не в первый раз приходило в голову, что пожелания Трайи маленькой соколице обладали волшебной силой. Но об этом ведь не скажешь никому...
- Надо спешить! Дома что-то случилось, - произнес он, выйдя из дома и садясь на коня.
Следом за ним бросился Ганд, на ходу бросив виноватый взгляд в сторону жены. С ними поехали еще несколько человек, у кого были хорошие кони. Балинур на своем вороном обогнал остальных и оказался во главе отряда.
За несколько бешеных скачков стремительные всадники оказались возле дома Сварта. Увидели, что ставни в спальне хозяина, обычные закрытые в отсутствие хозяев, распахнуты настежь. Белый лохматый пес, которому полагалось стеречь дом, спокойно спал, раскинув лапы.
Стараясь ступать неслышно, Сварт с несколькими корабельщиками, подкрались к дому. Ганд с остальными стали к двери. Они увидели, что поодаль к дуплистой смоковнице привязан чей-то конь. Значит, злоумышленник всего один, и он еще тут...
В спальне у Сварта все было перевернуто вверх дном. Стол и скамейка торчали ножками вверх, тяжелый ларь с одеждой открыт и сдвинут с места. По комнате клочьями летал пух, он устилал весь пол. В данный момент стоявший спиной неизвестный человек занимался тем, что вспарывал ножом подушку и перины на постели.
Увидев непередаваемую картину разгрома, Сварт прыгнул в окно навстречу злоумышленнику.
- Куда? У него нож! - крикнул Балинур, прыгая за ним следом.
Видя, что дело плохо, вор метнулся к выходу, держа наготове нож.
Но тут же быстрее стрелы в окно влетела Аэрин и с пронзительным боевым кличем кинулась в лицо неизвестному. Тот пошатнулся и упал, закрывая лицо. Из-под пальцев брызнули ручейки крови.
Сварт подошел к злоумышленнику, ногой перевернул его. Узнать невозможно, только с окровавленного лица умоляют бегающие глаза неопределенного цвета.
- Ну и что ты у меня искал? И кому это нужно? - сейчас Свартом овладело неожиданное хладнокровие; в бурю тоже бывало так.
Раненый помолчал, слизывая стекающие в рот струйки крови.
- Я искал... морские и звездные чертежи Лоргара Буревестника. Все говорят, что они тебе достались.
Сварт нахмурился. Чертежи пути в Холодные Земли в самом деле были у него. Он их сберег в надежде на лучшее будущее, а больше всего - на память о дяде и о великом путешествии. Кому, кроме него, они нужны теперь, во имя короны Морского Царя?!
Раненый продолжал, хлюпая и кривясь от боли. Сидевшая на двери над его головой Аэрин воинственно топорщила крылья и кричала, словно подтверждая слова своей жертвы.
- Говорят, что ты продашь чертежи Жрецам, и они сами снарядят корабли... Вот меня господин Фаларен и послал: мол, мы верные царские слуги, и не можем позволить, чтобы кто-то обманывал божественную волю царя... Ну, серебра дал в уплату, конечно...
- Понятно все... На, перевяжи раны, - Сварт бросил пленнику отрез белого полотна из ларя.
Заглянувший в это время в комнату Вирт даже присвистнул, увидев, какой разгром там творится.
- Ого! И что теперь со всем этим делать?
- Ну, что?.. Этого вот заставить бы навести порядок, но он же все кровью зальет. Пусть пока посидит в погребе, а мы решим, как быть.
Когда стонущего от боли раненого увели прочь, Сварт достал чертежи из тайника в стене - очень хорошего, до которого вор не добрался. Возможно, он просто не успел.
- Что ты собираешься делать? - поинтересовался Ганд у своего родственника. - Станешь их все время носить с собой, чтобы не выкрали?
- А ты что предлагаешь? - переспросил Сварт. Сам он пока еще даже не подумал, что будет делать с чертежами дальше.
Но Ганд был гораздо предусмотрительней.
- Если царским людям так нужны чертежи, отдай им их, - и, заметив крайнее недоумение на лицах Сварта и остальных, пояснил: - Поддельные!
Они обменялись пристальными взорами, все лучше понимая друг друга.
- Отличная мысль! - рассмеялся Сварт, и ударил себя ладонью по колену. - Царским людям нужны не столько чертежи, сколько, чтобы их не было ни у кого другого. Мы их перерисуем и отнесем вместе с этим незадачливым вором. Теперь я - верный подданный, не имеющий никаких опасных секретов!

[Convollar]

Умница Ганд! Хороший родич у Сварта, с таким можно и в Приморский Край отправиться. А всё-таки осторожность не помешает, много охотников, как видно, убраться подальше из Таморианы. Спасибо, эреа Артанис!

[Карса]

Хорошую идею подал Ганд. Интересно, а если не случится катастрофы, отправятся Сварт со товарищи осваивать Холодные Земли? Свадьба хороша. А не было у таморианцев каких-либо символов веры или приверженности храму? Как у христиан кресты? Вообще можно сказать, что тот или иной таморианец наиболее почитали какой-то конкретный храм (допустим, храм луны)?

[Артанис]

Благодарю за продолжение, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Умница Ганд! Хороший родич у Сварта, с таким можно и в Приморский Край отправиться. А всё-таки осторожность не помешает, много охотников, как видно, убраться подальше из Таморианы. Спасибо, эреа Артанис!

Ганд опытнее и рассудительнее Сварта, многое повидал. Его помощь точно Сварту пригодится.
К этому времени уже во многих краях творится неладное, и люди беспокоятся.

Хорошую идею подал Ганд. Интересно, а если не случится катастрофы, отправятся Сварт со товарищи осваивать Холодные Земли? Свадьба хороша. А не было у таморианцев каких-либо символов веры или приверженности храму? Как у христиан кресты? Вообще можно сказать, что тот или иной таморианец наиболее почитали какой-то конкретный храм (допустим, храм луны)?

Катастрофа случится.
А если бы нет - может быть, со временем  дождались бы, чтобы царь позволил туда отправиться. Все-таки, колонизация новых земель - дело опасное и трудоемкое, требует огромных людских и финансовых ресурсов. Тем более, если отправляться надо далеко за море. В нашей истории новые края обычно колонизировали на государственном уровне. Горстка народу вряд ли многого добьется. Мне уже в пример приводили поселения викингов на Гренландии. Оказались ведь отрезаны от метрополии, выродились и вымерли в трудных условиях.
Какие-то священные знаки у таморианцев наверняка есть. Упоминались, например, знаки "солнечной колесницы", есть и другие.
У людей тут все индивидуально. Большинство, наверное, почитали те храмы, поблизости от которых жили. Или в зависимости от того, чем сами занимались, те, что ближе к их сфере деятельности. А те, кто мог ездить и сравнивать, просто выбирали, кто им ближе.

- Теперь от царских людей тебя защитит слух о поддержке Храмов, а от Храмов - служба царю. Если Жрецам вообще есть до тебя дело, - сообщил Ганд своему родственнику.
Сварт, как обычно, вздохнул про себя при упоминании о Жрецах. Усевшись на подвинутый к стене ларь, он усмехнулся:
- Кому же тогда можно служить по-настоящему, всей душой?
Ганд огляделся по сторонам. В комнате, кроме них двоих, был только Балинур; остальные вышли. Все трое внимательно переглянулись, без слов заключая союз.
- Самой главной силе, той, что одна заслуживает, чтобы ей служили, - произнес Ганд с особым значением.
- Тамориане? - быстро переспросил Балинур.
Однако Ганд покачал головой.
- Нет. Человечеству. Если оно выстоит и двинется вперед, вопреки всем несчастьям - это означает победу, даже если бы гордое имя Таморианы забылось навсегда. Возможно, к тому и идет. Все больше людей хотят покинуть Тамориану. Над ней вьются беды, сгоняют людей из родных мест. Быть может, новая Тамориана возродится в других краях, например, в колониях вокруг Зеленого моря. Или еще дальше к северу.
Все трое помолчали, размышляя про себя. Первым отозвался Балинур, блеснув горячими глазами:
- Тогда я с вами! Это будет дело для настоящих мужей!
И все трое, поставив на место стол, вместе пожали руки, заключая союз.
Затем Сварт первым спохватился, достал чертежи Холодных Земель.
- Не будем терять время! Тут и так работы надолго.
- Да уж... - согласился Ганд, разглядывая незнакомый рисунок северного звездного неба. - Составлять такие чертежи, кстати, я не учился. Для этого в войсках есть ученики Храма Науки.
- Ну вот! - Сварт разложил тонкий папирусный лист и достал несмываемую водой краску, какой пользовались на кораблях. - Посоветовал мне, а теперь я один должен все делать?
Приглядевшись повнимательней к звездным чертежам, Балинур неожиданно тоже взял мягкую кисточку, обмакнул в краску, поставил звездочку на новом чертеже правее того места, где должно быть око Небесного Быка.
- Давай помогу. Меня в свое время учили составлять чертежи.
Сварт раскрыл было рот, но так и не сказал ничего, лишь молча подвинулся, уступая Балинуру половину листа.
- Спасибо тебе! А ты, Ганд, поезжай до утра домой. А то Рута прибежит, станет нас колотить скалкой за то, что забрали тебя; я свою сестрицу знаю...
Новобрачный улыбнулся в ответ.
- Только ради Руты уеду до утра. Когда вернусь, поедем в корабельное управление. Удачи вам с чертежами!
Всю ночь Сварт с Балинуром переносили на папирус чертежи с некоторыми изменениями. Могучий Звездный Охотник гордо сиял в северном небе, а поодаль от его стрел прятался в своей берлоге Медведь. Но очертания их едва заметно сдвигались в сторону. А что означает "едва заметно" в море, где нет иных приметных вех, кроме звезд? Малейшая ошибка уведет далеко в сторону от верного пути, туда, где нет и не было никакой земли. Во всяком случае, не та, которую искали.
Заканчивая последние пометки на чертежах, Сварт слегка измял листы и обрызгал их соленой водой, чтобы выглядели пережившими путешествие. Когда они с Балинуром закончили работу, за окном уже светало. Их товарищи дремали в соседней комнате. Сварт потянулся и зевнул, поведя плечами до хруста.
- Вот и все. Теперь подождем Ганда. Надеюсь, моя сестра его скоро отпустит...
Ганд и впрямь приехал рано поутру. Он был сегодня в воинском снаряжении: в кожаном нагруднике и военном плаще, с мечом у пояса. Поглядев, как Сварт прячет поддельные чертежи в сумку из непромокаемой кожи тюленя, его родственник одобрительно кивнул.
- Ну, теперь можно и в корабельное управление, к "верным слугам царя"!
У начальника эргинского корабельного управления, господина Фаларена, день не заладился с самого начала. Собираясь на службу, он поругался с дочерью, требовавшей денег. Пришлось отказать ей наотрез, ничего не объясняя. Не скажешь ведь упрямой девчонке, что его союзникам - купцам и поставщикам, стало гораздо трудней наживаться, чем прежде, и они не так охотно делятся с ним. И не пришлось бы в скором времени давать отчет - не тем, так этим... А надо всем нависала тяжкая тревога, что его слуга, посланный украсть морские чертежи из дома кузнеца, что-то не возвращается. Неужто сбежал с украденным к тем, кто заплатит больше? Или был застигнут врасплох? Но ведь дома у кузнеца точно никого не должно быть, все на свадьбе его сестры. Что же могло случиться?
Но чего никак не мог ожидать господин Фаларен - так это того, что сам кузнец Сварт явится к нему с утра вместе с Гандом, взяв с собой десяток вооруженных мечами корабельщиков. Писцы, сидевшие в приемной, даже открыли рты от удивления. И сам Фаларен хотел было позвать стражу, даже приподнялся в кресле, да так и не решился ничего сказать. Прямо войско перед ним!
- Пусть солнце ясно светит тебе! - пожелал Сварт, сев за стол перед управляющим кораблями. - Говорят, ты обеспокоен пропажей одного из своих слуг? Так мы его привели. Только поучили немножко, чтобы не воровал.
Все это произошло так внезапно, что господин Фаларен вздрогнул, как от холода. И тут же выругал себя: ему бы отказаться от всех обвинений, сказать, что впервые видит этого человека. Слово вора - не доказательство. А теперь выдал себя с головой.
Вор с изуродованным Аэрин лицом со стоном повалился на колени, умоляя пощадить. Лицо его было все перевязано белой тряпкой, на которой кое-где проступали кровавые пятна. Соколица ударила его на излете, но ее бритвенно-острые когти, способные распороть летящего гуся, все равно рассекли человеку лицо наискосок. Удивительно, как глаза уцелели.
- Хозяин, я не виноват! Забрался в дом, собаке дал лепешку со снотворным! Лихая беда моя принесла кузнеца, меня схватила, изуродовала...
- Пошел прочь! - топнул ногой господин Фаларен. - И молчи теперь!
Перевязанный шарахнулся прочь, ударился плечом о дверь, но, прежде чем уйти, остановил взгляд на Сварте и заскрежетал зубами от бессильной ярости.
Оставшись в комнате управляющего, Сварт положил перед ним чертежи.
- Я хочу говорить откровенно, господин Фаларен. Я - мирный человек, и не хочу, чтобы кто-то следил за мной или забирался в мой дом, искал некие записи. Мне нужно, чтобы никто не мешал жить спокойно, заниматься своим ремеслом, как подобает верноподанному царя Мариана. Я согласен уступить чертежи моего дяди, если они так нужны.
Начальник корабельного управления изучал лежащие перед ним чертежи, близоруко щурясь, разглядывал очертания берегов и морских бухт, причудливые рисунки созвездий. Глаза его маслились от удовольствия. Кто бы мог подумать, что кузнец окажется настолько сговорчив!
- Вот и хорошо, Сварт, вот и ладно! Я очень рад, что ты проявил благоразумие. За чертежи тебе полагается щедрая награда, - управляющий открыл ключом ящик, достал холщовый мешочек и высыпал горсть жемчужин. - Здесь что-то около пяти тысяч золотом. Конечно, Холодные Земли могут принести гораздо больший доход, правда?
- Истинная правда, - кивнул Сварт, всем видом изображая горячую радость от полученной награды.
В это время снаружи послышались голоса, затем дверь распахнулась, и вбежала дочь господина Фаларена, Арилия. В слишком короткой для зимы тунике, оставляющей открытыми грудь и плечи, в белокуром кудрявом парике, она была, как многие богатые провинциалки, испорчена стремлением подражать столичным аристократкам, которых, к тому же, не встречала, и потому выходило невпопад. Увидев ее, Балинур, стоявший среди корабельщиков, тонко улыбнулся: он-то знал и настоящих...
За Арилией следовал плечистый молодой раб, нес какие-то свертки, коробочки. Должно быть, новые покупки взбалмошной хозяйки.
Сгоряча не обратив внимания на посторонних людей, Арилия подбежала к отцу, требовательно проговорила:
- Я купила новые топазовые серьги. И еще шелковое покрывало: оно мне очень нужно для праздника у жены градоначальника... Нерис, дай расписки!
Господин Фаларен, изучив их, укоризненно взглянул на дочь.
- Милая, я, конечно, тебя люблю. Но нельзя же покупать все, что привозят в Эргин торговцы?
Арилия капризно вздохнула.
- Я уже взяла их, и не могу вернуть! Ну что тебе стоит, отец? Думаешь, кто-то не знает, сколько ты берешь с купцов за разрешение торговать? А с царских и храмовых мастерских?..
Она вдруг осеклась, заметив Сварта со спутниками. За своим столом господин Фаларен делал такие знаки, словно готов был уничтожить дочь.
Подойдя к Сварту, Арилия ослепительно улыбнулась.
- Рада тебя видеть! Не надумаешь ли продать мне свою соколицу? Отца я уговорю разориться...
Сварт изобразил сдержанную улыбку.
- Нет, госпожа...
Арилия надула пухлые губы.
- Ты же кузнец, на что тебе ловчая птица? А я стану с ней выезжать на охоту, показывать ее гостям...
- Нет, госпожа, - уже строже отозвался Сварт. - Я нашел и вырастил Аэрин, она мой друг. Не отдам ее.
Разочарованно вздохнув, девушка отвернулась от него, оперлась рукой о плечо своего раба.
- Нерис, увези меня домой!
Из окна видно было, как раб подсаживал Арилию в высокую изящно сделанную повозку. Никто и не задумался, что при этом незамужнюю девушку почти что в объятиях держит молодой сильный мужчина. Потому что Нерис был рабом. Для большинства работ в Тамориане использовали вольнонаемный труд. Свободные люди работали лучше, и своим положением были довольны. Но для личных услуг богатые люди предпочитали рабов. Именно потому что с ними можно было не стесняться ничего.
Управляющий кораблями чувствовал на себе любопытные взгляды корабельщиков, насмешливый взор Сварта и - самый опасный, словно пронизывающий насквозь, - Ганда.
Тот, как бы внезапно о чем-то припомнив, достал еще несколько папирусных листов с очень знакомыми печатями. Но коснуться их не дал.
- Я понимаю, господин Фаларен: на булавки такой милой дочке уходит много денег. И мне, в конце концов, нет дела, как ты, "верный царский слуга", ведешь дела с купцами, чью казну пополняешь охотнее - царскую или свою. Но здесь земли Храма Луны, и Владычица Селена велела мне надзирать за строительством. А что я застал, приехав в Эргин? Лес для строительства расхищался, железо давали ржавое, пеньки для снастей не было! Я выяснил, что следы идут в корабельное управление, и лично к тебе, господин Фаларен.
На управляющего было жаль смотреть. Он полулежал, обвиснув в своем кресле, глядел остекленевшими от страха глазами, как птица, завороженная змеей. Не сразу смог заговорить, тыча дрожащей рукой в показанные Гандом свитки.
- Я уже все исправил... Теперь всего будет вдоволь, и высшего качества... все выдам по первому требованию... Только ты, господин Ганд, никому не показывай этих свитков, хорошо?
Светлые глаза Ганда блеснули, как лезвия мечей.
- Я их укрою. Но с двумя условиями.
- Хоть тысячу! - заверил управляющий.
- Первое - ты больше ничем не побеспокоишь меня и мою родню, в первую очередь - Сварта. Второе - корабли должны в самом деле строиться в надлежащие сроки и из самых лучших материалов! Теперь не то, что раньше: пустите корабль с изъяном; потонет - управлению дадут новый заказ. Теперь от этих кораблей зависит наша жизнь и смерть. И твоя, господин Фаларен. И твоей беззаботной дочери тоже. Ты слышал, что по всей Тамориане творится неладное, знаешь, что Жрецы призывают всех спасаться бегством. И, если хоть один корабль утонет в море, я тебя достану с морского дна!
Покорный, сломленный господин Фаларен поклялся Вечным Солнцем, что отныне будет делать для строительства все возможное.
Свернув в бухту, где строились корабли, Ганд удовлетворенно выдохнул, сбросив алый плащ:
- Уф! Вот теперь начинаю верить, что построим корабли вовремя!..
Они строили. К тому времени уже повсюду говорили открыто, что скоро Тамориану ждут большие потрясения, а менее осторожные люди заявляли прямо: "Всеобщая гибель". В Эргин и другие портовые города стекался народ со всей Таморианы. Богатые и знатные люди уезжали заранее, спеша пережить трудные времена в колониях на материке, они увозили с собой все имущество. Бедные набивались в трюмы, как соленые рыбы в бочку; лишь бы уплыть! Но готовых кораблей не хватало на всех. Их предстояло построить, и стройка кипела день и ночь. Любого пришедшего в город мужчину, способного владеть топором и молотком, провожали к кораблям и ставили на работу. Хватало дел и женщинам: они шили паруса, вязали снасти, готовили пищу, лечили больных и пострадавших, которых становилось все больше, потому что работали в головокружительной спешке.
А тем временем со всех краев Таморианы доходили угрожающие известия, и люди, слушая их, ускоряли работу, вновь находя, казалось бы, давно иссякшие силы. Все указывало на то, что у них мало остается времени...

[Convollar]

Ганд, конечно, господина Фаларена поприжал, это хорошо, но верить такому нельзя. Он и доносик сочинить может. А дочка его клювик на соколицу разинула, тоже может подгадить. А царь, что не замечает, что у него народ разбегается? Так можно и без подданных остаться! Спасибо, эреа Артанис!

[Карса]

Значит, уже уезжают кто куда может. Я думала, что пока перемещаются внутри. Тут, думаю, Фаларену будет не до доносов. Хотя всякое может быть. Смотря кого он боится больше - Храма или царя. И от кого надеется получить большую выгоду. Впрочем, думаю, герои выпутаются. Опасаюсь только, что построить достаточно кораблей, чтобы спаслись все, не успеют. Сами бы не погибли.