У меня под новый год предприняло попытку потеряться письмо с изумительным подарком, но в конце концов, хвала Астрапу, было найдено в папке, где ему совершенно нечего было делать. Владеть этим подарком в одиночестве я не могу, он принадлежит всем, кого хоть немного тронула история этой любви, и кто переживает за двоих, наконец-то, после всего, что на них рухнуло, нашедших друг друга.
А вот и подарок:
…Это будет – и ты в это крепко веришь отныне.
Это сбудется – пусть не сейчас и пускай не скоро…
Будут вечер – и жарко горящий огонь в камине.
Разрисует мороз стёкла в окнах синим узором.
Будет в кубках дымиться глинтвейн. И трещать – поленья,
И тонуть за порогом в сугробах тропинки сада…
И, смеясь, ты усадишь её к себе на колени –
Хоть она и смутится: «Неловко, Жермон – не надо…»
И светло её взгляд тебе вновь в ответ просияет.
Вместе будете с ней пить вино вы – и слушать вьюгу…
Нет сомнений теперь у тебя: чудеса бывают,
Потому что смогли, генерал, вы встретить друг друга.
Прошлой боли назло, ставшей пеплом серым – и дымом.
Ну, а память о ней счастье делает лишь острее…
Счастье знать, что любим – и её называть любимой,
Уверяясь: любовь твоя сердце ей отогреет.
Сердце, намертво вмёрзшее в лёд. Замёрзшее слишком –
И почти позабывшее, что значит жить и биться…
Пусть она далеко – по ночам тебе, как мальчишке,
Глаз родных серебро её снова упрямо снится.
Пусть услышат война, и Излом, и судьба слепая:
«Ты – моя. И развей его ветер, всё остальное!..»
…Снегом белым укутан, зимою сад засыпает –
Чтобы дерзко и буйно опять зацвести весною.
Чтоб его затопила сирени лиловой пена,
Чтобы канул в Закат полный горечи день вчерашний…
…И, как клятва, срывается с губ: «Я вернусь, Ирэна…»
И звучит эхом шёпот: «Жермон, мне больше не страшно…»
(С) Красный Волк.