Ну вот. Возвращаемся из путешествий, но легче не становится. Как там говорил один второстепенный герой в одном хорошем старом фильме? "Имя, сестра, имя!"
- Я была неправа тогда, когда согласилась содействовать твоим замыслам, Неумолимый! - зло бросила хозяйка храма.
- Ты уже пожалела о сделанном добре?
- Конкретно это добро, похоже, слишком дорого мне обходится!
- Я думал, тебя не нужно было предупреждать, что шутки с чужой памятью плохи, а девочка слишком умна, и ее не стоит разыгрывать втемную… - нарочито разочарованно протянул Неумолимый.
- Надо было мне оставить все, как есть. Уж как-нибудь сами разобрались бы потом с Отступником, может, он и вовсе бы оставил наш мир в покое. Что значит жизнь одной наглой девчонки…
- Неужели ты думаешь, что я просил о чем-то малозначимом, о Милостивая?
- Мироздание вряд ли бы заметило ее отсутствие.
- Сразу - безусловно. А потом оно лишилось бы одного дракона-Хранителя редкой силы, четырех миров, один из которых ключевой, а также одного из Ключей Творения. Я уж не говорю о том, что не родились бы его дети, среди которых тоже будущие драконы-Хранители. А теперь остуди свой гнев, усмири гордость и подумай, на какую чашу Весов лег бы твой поступок?
**** **** ****
Мутная мгла рассеялась, перед Дарреном и его спутницей снова лежал знакомый коридор с оплавленным орнаментом на стенах. Арка слабо угадывалась в переплетении знаков и листьев, но теперь это был всего лишь рисунок на приглушенно светящемся камне.
- Что-то вы долго, - набросились на Хранительницу и Лоцмана друзья, когда те вернулись к ночной стоянке каравана, - мы уже начали беспокоиться. Что там было-то?
- Ничего особенного, - пожал плечами Лоцман, - просто Двуликой вздумалось с нами поговорить.
- Ну вот, – огорчилась Одри, - а мы с Габриэлем тут торчали. Жаль.
- Ну, кто-то же должен был охранять это сонное царство, - напомнила леди Даллет, - впрочем, у вас все впереди. Госпожа тиншельтов сказала, что нам предстоит еще одно свидание. Ничего утешительного она нам не сказала, ну хоть про опасности проговорилась. Мы предупреждены, надеюсь, что успеем вовремя понять, как справиться с бедой, - Тайри тяжело вздохнула, - будите наших сонь, друзья. Иначе мы будем ползти до Города неделю.
Когда караван, возглавляемый маленьким отрядом Хранительницы, вышел из прохладного сумрака под полуденное солнце Города, его встречало множество людей: Мудрые, купцы, мастера - все, кто мог прийти. Настоятель Храма и найденыш – в первых рядах.
- Откуда они узнали? – удивилась Одри.
- Скорее всего, Герт предупредил, - улыбнулся Даррен, - он, все-таки, Смотрящий сквозь Время.
- Или кто-то из наших решил поговорить с Мудрыми через Хрустальный источник, - предположил один из лесных магов.
- Скорее всего, сама Майлин, - кивнула Тайри, - она так и собиралась сделать, когда мы войдем в Тоннель.
Первая победа – еще не победа, думала Тайри, но для горожан это было не так. Возможность снова безопасно путешествовать в Арашамф и отодвинувшаяся опасность голода обрадовала и вдохновила горожан. Восторгу лесовиков, что считали себя навечно запертыми в Городе, просто не было предела. Даже скептически настроенные Мудрые вынужденно признали, что предсказания древних сбываются одно за другим, и у них нет оснований не доверять пришлым магам. Лоцман про себя пересчитал синие плащи: настоятеля среди встречавших не было. Наверное, до сих пор пытается вычислить, стоит ему проявлять благосклонность к Хранительнице или выгоднее будет отправить ее куда подальше. Он склонился к уху Тайри и спросил едва слышно:
- Стоит ли рассказывать им о нашей встрече с Двуликой и о предупреждении?
- Нам в очередной раз не поверят, а когда все случится, еще и виновными объявят. Мы ведь не можем ничем доказать это. Достаточно того, что мы будем начеку, - ответила леди Даллет, тревожно заглядывая в глаза собеседника. Но нет, зеленый огонь уже ушёл из них, и зрачок перестал быть вертикальным.
Больше всех возвращению Хранительницы радовались трое: найденыш, наконец-то, почувствовавший себя в безопасности, отец Грант – потому, что он мог теперь исполнить задуманное, и Герт, который сам себе не мог объяснить ни изматывающего беспокойства, когда ее не было, ни близкого к эйфории облегчения, когда Тайри благополучно вернулась.
Настоятель Храма всех Светлых Сил, что называется, «взял быка за рога», даже не дав путникам отдохнуть с дороги:
- Ну что, надумали, госпожа Хранительница? Сколько этот славный юноша еще будет жить безымянным?! В конце концов, это опасно и для него, и для вас. Командор Ордена пока молчит, но я догадываюсь, что он замышляет. Вам не понравится...
Тайри устало прикрыла глаза и улыбнулась примирительно:
- Успокойтесь, отец Грант. Дайте нам хотя бы пару дней на отдых и подготовку. Я согласна, пусть будет по-вашему.
- Да хоть неделю! - щедро позволил верховный священник и ушел, чуть ли не напевая. Он решил, что в путешествии произошло нечто, заставившее будущую “нареченную мать” и зеленоглазого волшебника принять его предложение. Нечто, равноценное знамению, или какому другому чуду. И оказался по-своему прав.
Тайри, проводив настоятеля, смогла, наконец, спокойно посмотреть на себя в зеркало. Да, миледи, подумала она, критически разглядывая свое отражение, в таком виде идти в Храм на торжественную церемонию – верх безобразия. Кольчуга и грубая кожаная куртка – не слишком-то подходящее для этого одеяние. А если учесть, что соберется пол-Города… Как там говорил Герт – серебристый шелк или зеленый бархат? Ну, допустим, что шелк несколько не к месту и не по погоде, а вот бархат – самое то. Можно, конечно, напрячься и создать платье при помощи магии, но здешние потоки уж больно неподатливы, еще расползется такое на глазах у всех. Проще спросить у Герта или еще кого, где тут приличная лавка с тканями и достойный доверия портной. Тем более, времени достаточно. И для Одри нужно тоже заказать обновку… Кстати, где она?
Оказалось, лесная колдунья пришла к той же мысли, и, со свойственной ей практичностью, уже разузнала у Поющей Стихиям, где в Городе можно приодеться. Она как раз туда и направлялась, когда ее окликнул знакомый, чуть дрогнувший от волнения голос:
- Одри! Ты далеко? – смущенный найденыш стоял на пороге их дома, краснея и тщетно пытаясь спрятать улыбку.
- Вовсе нет, - улыбнулась в ответ Одри, - на соседнюю улицу, к портным в гости. Собиралась прикупить кое-что к твоему Наречению. Честно говоря, мой походно-боевой наряд мне порядком надоел.
- А… можно мне с тобой? Все заняты, я просто не знаю, куда деваться, - юноша покраснел еще больше.
- Ох… Конечно же, можно, - девушка запнулась. Как же неудобно, когда у человека нет имени! – Поможешь мне выбрать платье, а то я отвыкла уже. Сам-то готов?
- Да, Герт позаботился, – ответил найденыш, вздохнул глубоко, и, видимо, набравшись храбрости, сказал, - Знаешь, Одри, я… я так рад, что ты вернулась! Без тебя здесь так пусто и одиноко…
Девушка смутилась и растерялась, что случалось с ней крайне редко.
- Ну… а как же они? – она кивнула в сторону дома, - получается, что мне ты рад, а им и не рад совсем?
- Понимаешь, они все где-то там, - найденыш выразительно возвел взгляд к небу, - на ступеньку выше. У них магия, знания, они все о себе помнят. А у меня все, что я помню, связано с тобой. Погоди, я знаю, что ты хочешь сказать: что Тайри из-за меня чуть с Мудрыми не поссорилась, что не сегодня-завтра они с Дарреном меня имяполагать будут… Умом понимаю, что это очень важно, что они мне, как родные, а сердце говорит другое. Я радуюсь от мысли, что ты сможешь называть меня по имени, и это для меня важнее всего в жизни.
Юная колдунья не стала напоминать ему, что его нынешней жизни всего-то три недели. А о прошлой он ничего не помнит. Она просто взяла его за руку и повела за собой.
Вот эту-то сцену и увидела, случайно выглянув в окно, Тайри. Что ж, подумала она, каждому из нас необходима родная душа. Это ведь настоящая редкость. Там, перед лунным храмом она ведь не разгневанной хозяйки испугалась, а того, что Двуликая могла сотворить с Дарреном. Правда, невозможно было отделаться от мысли, что они с зеленоглазым друг друга стоили, и неизвестно, кто бы выстоял. Ох, надо выкинуть из головы примерещившиеся тогда крылья за спиной Лоцмана и отблески несуществующего солнца на золотой чешуе, и заняться простым и понятным делом - нарядами, прическами…
В Храме на церемонию Наречения найденыша собралось множество народу. Тайри пропустила вперед бледного от волнения юношу, очень серьезную Одри, выглядевшую старше своих лет в темно-багровом строгом платье, и, опираясь на руку верного Лоцмана, вступила под своды собора. Многие провожали две эти пары удивленными и слегка завистливыми взглядами. Конечно, подумала леди Даллет, кое-кто привык видеть нас в непритязательной походной одежде и считать кем-то вроде слуг или обычных наемников, а сейчас им пришлось задуматься, так ли это на самом деле… Они шли вдоль длинного прохода между рядами резных деревянных скамеек, сейчас «под завязку» забитых прихожанами. Внутреннее убранство собора поражало своей строгостью и какой-то особенной одухотворенностью. Стройные белые колонны поддерживали стрельчатые своды потолка, отделанного тончайшей резьбой по камню. Огромные витражные окна совершенно особенным образом дробили льющийся в них полдневный солнечный свет, создавая в главном приделе невероятную, «неземную» атмосферу. Отделённая небольшим пространством от первого ряда скамеек, на белокаменном постаменте стояла хрустальная чаша – купель. Она была совершенно прозрачна, лишь по краю вились выбитые золотом письмена, да в воде играли разноцветные блики. По обе стороны от чаши были низкие столы, на которых стояли тяжелые, кованого золота, светильники. А позади поражали своим великолепием алтарные врата, покрытые искусной чеканкой. Выше врат, почти под потолком, находилась единственная в соборе фреска, один взгляд на которую заставил и Хранительницу, и ее спутников, застыть в немом восхищении и благоговении. Они стояли, забыв, кажется, даже дышать, не в силах оторвать глаз от странного, выполненного с невероятным, нечеловеческим мастерством изображения. Было полное впечатление того, что это никакая не фреска, а дверь, распахнутая прямо в начинающее темнеть вечернее небо, с едва проступившими звездами. И из глубины этого неба к смотрящим приближалась фигура в белых одеждах. Левую руку Он держал у груди, раскрытой ладонью вверх, и над ней сияло маленькое ослепительное солнце. Правая была протянута дружеским жестом к сидящим в Храме. Лицо Его скрывало сияние, выделялись лишь нечеловечески мудрые, всепонимающие, полные сострадания глаза, и каждому из прихожан думалось, что взгляд этих глаз направлен именно на него. В облаках, что клубились вокруг светоносной фигуры, угадывались другие образы и лица, являвшиеся воплощениями светлых сил. Фреска, выполненная неведомым мастером, была столь реалистична, что, казалось, видно, как легкий ветерок колеблет Его одежду, как перемигиваются и становятся ярче звезды. Еще пара невесомых шагов и Он ступит под своды Храма.
- Невероятно, - прошептала Тайри, с трудом преодолевая внутренний трепет.
- Кто это создал? – услышала она, точно издалека, взволнованный шепот Дарена.
- Мы не знаем, - ответил встречавший их настоятель Храма, – по легенде первые братья нашли потемневшую и обгоревшую мраморную плиту в одном из Тоннелей. Но Сила, исходившая от нее, не позволила им оставить непонятную вещь без внимания – монахи принесли ее в строящийся храм. Через несколько месяцев изображение прояснилось само собой, и все увидели вот это чудо.
- Потрясающе, - сказала Тайри, - я никогда не встречала ничего подобного.
- И не встретите. У вас еще будет время, чтобы подробно рассмотреть фреску, - мягко сказал отец Грант, - пойдемте, все уже ждут.
Предводительствуемые священником, они прошли к первому ряду сидений, где уже заняли свои почетные места пятеро Мудрых и городская знать. Тайри лишь кивнула и растерянно улыбнулась в ответ на восхищенный взгляд Герта. Непонятные тревога и волнение становились все сильнее, но какая может быть опасность здесь, в храме, под взглядом, наверное, самого Творца?
Вдоль столов, зажигая многочисленные свечи, медленно шел сутулый человек. Он сильно прихрамывал, постоянно наступая на волочившийся по полу бесформенный балахон. Проходя мимо Тайри, он случайно задел Хранительницу локтем, обернулся, шепча извинения. Волшебница вздрогнула, увидев его печально-отрешенное лицо и пугающе-темные глаза, смотрящие не на собеседника, а куда-то сквозь него. Служитель Храма вздохнул, сгорбился еще сильнее и продолжил свое занятие.
- Кто это? – спросила Тайри у отца Гранта.
- Бриан… Юродивый. Он служит при Храме очень давно. Во всяком случае, я был еще мальчишкой, а он уже зажигал свои свечи. Говорят, он когда-то был Мудрым, но «выгорел», сотворив неудачное заклинание. С тех пор он такой… странный и почти слепой. Удивительно, но очень многие считают его провидцем.
- А Вы? – спросила Одри, исподволь следя за худой сгорбленной фигурой со свечой в руке.
- Не знаю. Для меня он такая же часть Храма, как, скажем, эта фреска. Нечто неотъемлемое. Иногда, видя, как он помогает людям, я начинаю верить в то, что о нем говорят, - пожал плечами священник, - ну да Вседержитель с ним. Пора начинать.
Отец Грант вознес горячую молитву Создателю, к которой искренне присоединились все, присутствующие на службе. Затем Тайри и Даррен подвели найденыша к хрустальной чаше, а настоятель Храма провозгласил:
- Возлюбленные братья и сестры! Мы сегодня собрались здесь, чтобы дать имя этому юноше. Дав ему имя, мы тем самым сделаем его одним из нас, и Силы Света, хранящие Город, примут его под свою защиту. Пусть эта женщина, - отец Грант взял за руку леди Даллет, - и этот мужчина, - его левая рука сжала пальцы Лоцмана, - станут его названными родителями, ибо только они по закону имеют право имянаречения.
Священник отпустил руки нареченных родителей, подошел к юноше, благословил его, и найденыш, закусив от волнения губу, обеими ладонями коснулся поверхности воды в хрустальной чаше.
- Если кто-либо знает нечто, способное помешать наречению, пусть скажет сейчас, пока не совершено таинство, или же не говорит никогда, - торжественно произнес ритуальную фразу настоятель Храма, уже готовясь окунуть голову найденыша в купель, - и да пребудет с нами благословение Творца и всех Светлых Сил!
Юноша, между тем, уже полностью опустил в воду кисти рук. Тайри, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, не отрываясь, смотрела на хрустальную чашу. Ее не оставляло тяжелое предчувствие, усиливающееся с каждым мгновением. Почему вода в чаше, до того прозрачная, становится опаловой? – лихорадочно думала она. – Почему лицо найденыша выражает лишь боль и муку, а не радость и просветление? Почему он зажмурился, чего испугался?
После заключительных слов отца Гранта под сводами собора повисла тревожная тишина, было слышно, как бьется о витражное стекло какая-то шальная муха. И в этой тишине, точно гром с ясного неба, прозвучал хриплый голос юродивого:
- Нельзя дать имя тому, у кого оно уже есть.
И тут же почти прокричал кто-то из сидевших в первом ряду Мудрых, кажется, Астор:
- Чаша! Посмотрите на чашу!
Вода в купели стала полностью непрозрачной и шипела, точно игристое вино.
- Он не может получить имя! – сказал Командор ордена Мудрых, и в голосе его звучал холодный металл, - Вы же видите, что творится! Силы Города против этого!
Четверо Мудрых, не говоря ни слова, поднялись со своих мест и покинули Храм. За ними потянулись и остальные. Через несколько минут в соборе осталась лишь Хранительница со спутниками, верховный священник да Смотрящий сквозь Время, так и не покинувший своего кресла.
