Спасибо, эрэа Красный Волк!
На побережье было... Как в детстве там было. Легкий бриз, белые барашки волн, мягкий песок и осколки перламутровых раковин под ногами.
- Бегом, - потянул девушку за собой именинник, - быстрее! Нет, кто быстрее!
- Куда? - в очередной раз вздохнула Тайри. Ну какое может быть "бегом" в атласных туфельках и путающихся в ногах юбках.
- На скалу, конечно. Нырять. Я три года здесь не был, мечтал, как о благодати Создателевой.
- честное слово, ты как маленький, Тром! Мне уже не тринадцать.
- Ну и мне не девять. Умеешь ты обрадовать... - юноша нахмурился и отстранился. Помолчал с минуту, глядя, как волны набегают на песок, потом сказал, - хочешь показать, что ты давно уже такая взрослая-взрослая... Неужели у тебя поднялась рука вытравить из души ту невозможную девчонку, которая умела слушать, как никто другой? Которая всегда находила нужные слова и не гнушалась играть и в мои, мальчишечьи, игры?
Он снял очки и смотрел на нее не с укором, нет, скорее с недоумением. Большие, карие - как у матери, беспомощные близорукие глаза, тонкий, чуть вздернутый нос, по-детски пухлые губы... И достаточно твердый, волевой, "дедовский" подбородок, а также неподражаемые рыжеватые вихры, тоже фамильные. Еще - невероятно густые, загнутые кверху золотистые ресницы. Впору обзавидоваться. Когда-то смешной щекастый малыш превратился в симпатичного парня. Вот он - живой, надежный, умный настоящий, а она кого-то себе напридумывала. В ответ на эти мысли сердце возмущенно сжалось, видимо, недвусмысленно демонстрируя, что ему не прикажешь. Сейчас оно желало вспоминать и радоваться.
- Как же, вытравишь ее, - проворчала юная леди, - Она каждый день на меня из зеркала смотрит. Скорее всего, она же толкает меня ко всем моим приключениям. Скажу тебе по секрету, это она выбрала тему магистерской диссертации. Потому что у нее есть цель.
- Выжить? Во что бы то ни стало?
- Не только, друг мой. Она ищет брата. Полагаю, что мы с ней его найдем...
- На свою голову, - неожиданно мрачно проговорил Альге-младший, - ну зачем тебе это, а? Если он жив, у него давно уже своя жизнь. Хотел бы - сам давно нашелся или хотя бы дал знать о себе. А ты все носишься с этой идеей.
- Тром, что ты несешь!! - Тайри моментально подобралась, зашипела дикой кошкой, - Как ты вообще можешь такое говорить! Вы ладили, точно родные! Он делал тебе солдатиков и корабли, привозил такие книги, каких даже в библиотеке твоего деда не было. Мне казалось, вы прекрасно понимали друг друга...
- А потом он меня бросил. И не только меня. Думаешь, это можно простить?
- Мне было тяжелее, Тром. Ведь я его сестра, и видела , находясь рядом, гораздо больше. Полагаешь, всем было бы лучше, если бы он гнил в подвалах Старой крепости? Или дал себя сломать императорским магам? Вы бы радовались, видя его таким?
- Зачем было лезть, куда не просят, вечно что-то изобретать? Сидел бы себе смирно в Академии, никто бы в его сторону не смотрел.
- О Создатель, Тром, где ты нахватался этих слов? Ты же знаешь, как все было! - у Тайри от обиды слезы подступили к глазам, - мой брат - истинный Даллет, уродившийся, к тому же, Созидателем, каких мало. Плюс куча других семейных талантов. Таких либо истребляют, либо заставляют работать на себя. И никогда не дают жить спокойно! Думаешь, он хотел все бросить и исчезнуть? Ничего подобного, но ему пришлось...
- Можно подумать, ты знаешь, чего он хотел, - огрызнулся внук адмирала - чужая душа потемки.
- В том-то и дело, что не чужая. Настолько не чужая, что первые пару лет без него мне точно не хватало воздуха. Я знаю, чего он хотел, Тром, я видела его мысли, - девушка отвернулась, чтобы собеседник не увидел предательской влаги в ее глазах.
- Разве такое возможно?
- Возможно, когда у вас почти что одна душа на двоих. Когда понимаешь человека лучше, чем себя. Когда он - большая часть твоего мира, - голос сорвался, как всегда, не вовремя. Получился вполне понятный, но совершенно ненужный всхлип, от которого Тром дернулся, как от удара.
- Тай, я идиот, просто бессовестный идиот, и нет мне прощения. Я считал, что мне...нам больнее всех, - он повернул подругу лицом к себе, стал неловко стирать пальцами слезы с ее щек. Руки у него дрожали, а сердце стучало так, что его было слышно, наверное, по ту сторону моря. Тайри, конечно, понимала, почему друг ее детства нес в сердце такую чудовищную обиду на Номара. Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы заметить , как относится к молодому Даллету леди Ифар. Себя и свои переживания Тром еще мог простить Номару, но не слезы и тревогу матери.
- Послушай... Мой брат жив, без всяких "если". Я это знаю точно, - устало сказала Тайри, - и закончим на этом. Мне надо было давным-давно поговорить и с тобой, и с леди Ифар, а не носить все это в себе. У меня дома судьба кузена - тема запретная.
- О, Создатель, и ты все это время ни с кем, ни словом... и тут я, со своими идиотскими претензиями, - внук адмирала покраснел до кончиков ушей, - на твоем месте я бы меня убил. Или, по крайней мере, надавал бы по роже и перестал разговаривать. Совсем.
- Это было бы правильно, но не совсем честно. Потому что я понимаю, чью боль ты не можешь простить моему брату. К счастью, мы оба не слепые. Поверь, Номар сам все исправит, - юная леди мягким жестом отвела его руку от своего лица. Слезы давно высохли, вытирать было нечего.
- Значит, ты не...
- Не очень. И вообще, ты меня праздновать позвал, или...
- Праздновать. А получилось демоны знают что, как всегда.
- Тогда пошли нырять, а то солнце скоро сядет, - Тайри сбросила туфли, подобрала подол платья и побежала по знакомой с детства тропинке.
Вечер был теплым, запеченные на углях моллюски - вкусными, а прихваченное с собой вино - терпким. Тром все пытался ее рассмешить, рассказывал бородатые и не очень студенческие байки, потом умолк, сел напротив и стал просто смотреть на Тайри. А она смотрела на звезды, отражающиеся в спокойной воде лагуны, на далекий маяк, на пляшущий огонь - только не на него. Альге-младший дорого бы дал, чтобы узнать, где бродят ее мысли. Видимо, на что-то решившись, он встал, подбросил в костер веток и уселся, тесно прижавшись плечом к плечу Тайри.
- Тай... -он повернулся, неловко обнял ее и тут же бессильно уронил руки.
- Ммм?
- Я... хотел поцеловать тебя. Но не могу. Потому что целовать можно того, кто рядом, здесь, близко, - от волнения и разочарования ему было трудно говорить связно, - а тебя здесь нет, ты где-то... Здесь тело, но мне нужно не только и не столько оно.
Тайри не пошевелилась и не ответила, потому что Тром был прав.
- Ничего, я подожду, пока ты вернешься - совсем, навсегда. Я умею ждать. Ты сама сказала: мы оба не слепые. Значит, ты сама все видишь. И сама придешь, рано или поздно. Возвращайся!
Юноша вскочил и побежал по тропинке вниз, к пляжу. Тайри подумала, что ей и вправду пора возвращаться. Домой. День рождения старого друга получился, мягко говоря, странным. Впрочем, что у них с Тромом не странное? Нельзя было соглашаться, нельзя было приходить на этот берег, на высокую, нависающую над лагуной скалу. Теперь ей виделся лишь один возможный вариант: сюда можно и нужно прийти с Номаром. И только с ним.
Дома ждала записка от наставника. До невозможности краткая: "Вторник, обычное время, Академия." Почерк был знакомый, только какой-то неуверенный. Буквы приплясывали и норовили завалиться не в ту сторону. Похоже, что мастер Троп писал левой рукой. А что же случилось с правой?
Задергивая плотные шторы на окне, чтобы разгорающийся рассвет не мешал засыпать, юная леди Даллет думала, что все на свете исправимо, кроме, пожалуй, смерти. Руку можно вылечить, отношения - выяснить, позабытое - вспомнить или выучить заново. Нельзя только вернуть ушедших, даже просто для того, чтобы сказать, как дороги они нам были...
