Печать

[Convollar]

Ну, вот и с кочевниками встретились! И встретились, хоть и в битве, но хорошо. То есть по обычаю, никого не оскорбив. И, возможно, Скил нашёл свою судьбу. Да и приморяне уже все всем родня, свежая кровь не помешает. Лайла вполне может прижиться среди приморян, почему нет? Другое дело, как сам Скил воспримет такой неожиданный подарок? Спасибо, эреа Артанис.

[katarsis]

Знакомство с другим народом. А ведь Скил только по рассказам стариков знает, что есть ещё какие-то народы, кроме приморян. Да и вообще, другие люди. И других  языков никогда не слышал. Если не считать шипения. Удачно, что среди кочевников был Аршак, а то и поговорить бы не удалось. Новые союзники против людоящеров лишними точно не будут. Но надолго ли они пересеклись? Смешаются ли с приморянами или скоро разойдутся? Пока ещё информации мало.

[Артанис]

Большущее спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Ну, вот и с кочевниками встретились! И встретились, хоть и в битве, но хорошо. То есть по обычаю, никого не оскорбив. И, возможно, Скил нашёл свою судьбу. Да и приморяне уже все всем родня, свежая кровь не помешает. Лайла вполне может прижиться среди приморян, почему нет? Другое дело, как сам Скил воспримет такой неожиданный подарок? Спасибо, эреа Артанис.

Общий противник может сплотить даже совершенно разных людей. Так что ящерам следует вынести благодарность. Если бы они не напали на кочевников сразу же, те бы вполне могли встретиться с приморянами по-другому. Но ящеры ненавидят всех людей одинаково. Да, может, и не знают, что среди них есть разные народы, недружно живущие между собой, у них-то самих - монолит.
Скил на девушку вполне с интересом поглядывал, ему захотелось представить ее улыбающейся.
А кто среди кого будет приживаться - покамест спойлер. Впрочем, ненадолго.

Знакомство с другим народом. А ведь Скил только по рассказам стариков знает, что есть ещё какие-то народы, кроме приморян. Да и вообще, другие люди. И других  языков никогда не слышал. Если не считать шипения. Удачно, что среди кочевников был Аршак, а то и поговорить бы не удалось. Новые союзники против людоящеров лишними точно не будут. Но надолго ли они пересеклись? Смешаются ли с приморянами или скоро разойдутся? Пока ещё информации мало.

Этим и объясняется, что он с таким доверием встретился с кочевниками: не научился опасаться чужеземцев, лишь бы то были люди, не ящеры. Если бы не Аршак, конечно, гораздо труднее было бы им. Но шанс и тогда был, раз уж вместе сражались против общего врага.

Дома, в Белгороде Приморском, вождь Родослав сперва удивился, как дерзко его старший сын вздумал заключить союз с кочевниками. Но, выслушав все подробности, обнял его и хлопнул по плечу, как равного себе.
- Ну что ж, сын: вижу, на тебя можно положиться, как на взрослого мужчину! Может быть, боги привели сюда этот народ. А невеста-то тебе понравилась?
Скил смущенно улыбнулся.
- Я ее толком и узнать не успел еще. Но на лицо понравилась. До осени будет еще время приглядеться.
Алет шутливо пригрозил пальцем молодому родственнику.
- Гляди: от тебя зависит наш договор с племенем Гиргеня! Если посмеешь отвергнуть его дочку, кочевники нам не простят такого оскорбления!
Приморяне серьезно задумались, потому что такое и вправду могло статься, кочевники - другой народ, со своими обычаями, и надо приноровиться друг к другу, если хотят уживаться впредь.
Один лишь юный Вэр, беззаботно засмеявшись, подмигнул старшему брату:
- Соглашайся, Скил! Женившись на дочке хагана, ты можешь сам стать вождем всех кочевников! Я бы на твоем месте согласился...
Все засмеялись, а Скил хотел дать братишке шутливый подзатыльник. Да только Вэра так просто не поймаешь: ловкий как куница, он прыгнул на печь и помахал брату рукой.
Долго обсуждали, как быть с внезапно появившимися соседями. Наконец, Родослав проговорил:
- Ладно, приглядимся, что за люди! Скил хорошо начал - теперь постараемся продолжить не хуже. Хорошо, что есть кому переводить слова с их языка на наш. Да и ящеры нам уже помогли. Пока мы еще здесь, с племенем Гиргеня лучше сохранять мир.
Да, приморяне собирались идти дальше, в края, которые давно мечтал разведать Родослав. Однако большому народу не так-то легко подготовиться к долгому пути, собраться самим и собрать вещи, пусть даже только самые необходимые, - и необходимого окажется столько, что никакие повозки не увезут! И вот, Родослав уже второй год был вождем, а подготовить переселение все не мог.
- Хотел бы я, чтобы наш род был таким же подвижным, как племя Гиргеня: оседлали коней - и вперед, - сказал он. - А то порой мне кажется, что приморян сгонит с насиженного места лишь вторая Великая Волна, как в Погибшей Земле...
Ну а пока обоим народам приходилось обживаться рядом, они старались договориться, во избежание возможных распрей и против общего врага - людоящеров. Родослав сам ездил к хагану Гиргеню и долго беседовал с ним при посредничестве Аршака. Оба племени обменялись подарками. Кочевников изумили тонкие ткани и украшения приморян, а те, в свою очередь, обратили внимание на их седла со стременами, небольшие, но очень тугие роговые луки, на повозки с огромными колесами, - для дальнего пути по бездорожью, то через травяное море, то через глубокие снега, ничего лучше не найти. А Скил внимательным взором кузнеца сразу отметил, что оружие у племени Гиргеня из мягкого железа, не очень-то держит удар, и подумал: "Породнюсь с ними - научу их ковать лучше". Пока же он выбрал лучший слиток красного золота, горящего на солнце, стал тайно от всех готовить еще одно изделие, а какое - даже родителям и братьям не говорил.
Остаток весны и все лето два племени приглядывались друг к другу. Почти каждый день ездили в гости друг к другу или в степи устраивали совместные охоты, состязаясь в храбрости и ловкости. За несколько месяцев многие из них научились уже кое-как понимать друг друга и изъясняться на ломаной смеси языков, при помощи жестов; но, во всяком случае, уже не приходилось всякий раз звать Аршака, чтобы переводить каждое слово. Аршак, кстати, теперь подолгу гостил в Белгороде Приморском и не уставал благодарить богов, что оказался вновь среди потомков народа Погибшей Земли. Родослав звал его переселиться к ним совсем, но тот отказался.
- Я уже врос в чужую твердь, как дерево с двумя корнями; в племени Гиргеня у меня жена и дети. Они знают лишь степной быт, не умеют жить в домах, да и сам я отвык. Мне и не нужно ничего, просто видеть соплеменников, говорить с ними - и то уже счастье!..
В первый день осени в становище кочевников должен был состояться большой праздник. Хаган Гиргень объявил состязания, в которых смогут участвовать лучшие наездники и воины с обеих сторон. А самое главное - объявлено было, что в "погоне за девушкой" примет участие сама Лайла, дочь хагана. Многие юноши из их племени с нетерпением ждали этого дня: ведь у хагана Гиргеня не осталось детей, кроме Лайлы; стало быть, ее будущий муж вполне может стать новым хаганом.
- Но ведь дочь Гиргеня просватана за меня! - возмутился Скил, узнав от Аршака о готовящемся состязании. - Они же знают, что ее отец обещал ее мне?
- Конечно, конечно, - кивнул ему Аршак. - Прежде девушка выходила замуж только за того, кто догонит ее верхом и ухватит привязанную к ее седлу козлиную тушу. Теперь победа не обязательна для свадьбы, но соплеменники потребовали еще одного испытания... Ты - чужеземец, всех волнует, достоин ли ты руки Лайлы?
- Я выиграю состязания! - твердо пообещал Скил.
И вот, настал еще по-летнему теплый, с летящими по ветру паутинками, первый день осени. В этот день большинство приморян отправились в стойбище Гиргеня на общий праздник.
Скил ехал сегодня на гнедом коне (рыжего вел в поводу, приберегая для состязаний), рядом со своими троюродными братьями - старшими тройняшками Алета и Званы. Те выросли в красивых юношей, и на своих белоснежных конях были так хороши, что многие девушки, и приморянки, и кочевницы, с тоской глядели им вслед, когда они пролетали мимо. Но именно вслед - ни один из братьев не обернулся поглядеть, о чем они вздыхают.
- Вы-то, конечно, все состязания вмиг выиграли бы, - вздохнул Скил, любуясь на гарцующих под братьями коней, по-лебединому выгибающих шею; кажется, вот-вот расправят крылья и взмоют в небо!
Братья таинственно улыбнулись, а Белян ответил:
- Не волнуйся, Скил, сможешь и ты одержать победу!
И снова, как во время битвы, кибитки кочевников расставили полукругом. Но только теперь войлок на всех был поднят, и из-за высоких бортов выглядывали женщины и дети, собравшиеся смотреть состязания. Мужчины, что не собирались участвовать в них, сидели на конях, предпочитая наблюдать с седла. Сам хаган Гиргень нынче тоже сидел верхом, в окружении нескольких стариков, уважаемых в племени за их мудрость и опыт. Всех волновало, как пройдет "погоня за девушкой": ведь состязания в этот раз предстояли необычные.
Лайла выехала со стороны выгона на небольшой, но ладной буланой кобылице. На дочери хагана было вновь одеяние из белых козьих шкур, только в этот раз и голову прикрывала шапка из того же меха, с белым пером цапли на макушке. Перед наездницей к седлу приторочена была туша зарезанного козла, а в руках девушка держала небольшую ременную плетку. Кобылица под ней фыркала и прижимала уши, на удилах скопилась пена. Похоже, она была раздражена, что ее поймали и оседлали, и не собиралась второй раз никому поддаваться.
Лайла сидела на ней как влитая, и видно было, что она может править конем не хуже мужчин. Одно нажатие колен - и кобылицы вынесла ее легкую белую фигурку далеко вперед. Молодые мужчины, готовясь пуститься в погоню, даже подались вперед, ожидая только сигнала от хагана. Скил был среди них, и так же любовался смелой наездницей. Она вся - скорость и порыв, сама как стремительная молодая лошадка, яркая, как степь, расцветшая огненными маками, как утренняя заря в алой свадебной фате. Хочешь заполучить ее - возьми с собой и весь степной простор! Только сперва окажись достойным...
"Хорошо, что подарок для нее сейчас у отца. Отдам его, только если выиграю!"
Хаган Гиргень поднял и опустил свой посох. И разом два десятка юношей пустили коней вскачь, рассыпаясь в разные стороны. Они видят перед собой только одну цель - тонкую белую фигурку далеко впереди. Земля дрожит, копыта грохочут, как лавина в горах, но их сердца стучат сильнее...
Скил видел, как один из юношей почти уже поравнялся с Лайлой и, протянув руку, ухватил тушу козла за ногу. Но девушка обернулась и ударила своей плеткой, так что с головы парня слетела шапка, закувыркавшись в пыли. Его конь отскочил прочь, и сам он, опустив голову, отъехал в сторону, выбывая из состязаний.
Второй наездник на всем скаку рванул козлиную тушу так, что, вроде бы, даже что-то оторвал от нее, но ремней оборвать не смог. И его Лайла встретила хлестким ударом, так что, когда побежденный отъехал прочь, на щеке у него алела полоса, как от ожога.
Буланая кобылица под дочерью хагана все мчалась по степи, не очень-то позволяя себя догнать. Тех же, кто приближался и пытался сорвать тушу козла, сама девушка встречала плеткой. Вот уже в погоне за не оставались не больше половины женихов. Среди них был и Скил. Он не спешил, приберегая силы рыжего жеребца. Наконец, видя, что оставшиеся соперники наддали, и сам пришпорил коня, выносясь вперед.
Лайла на миг обернулась, узнала его. О чем она думает? Желает победы ему или соплеменнику? Этого Скил не знал...
Он видел, что козлиная туша сильно изодрана, и что ремни от постоянных рывков заметно растянулись. Это хорошо...
Ему показалось, что буланая пошла немного тише. Утомилась? Но она почти еще не вспотела. Или это сама Лайла подает знак, что позволит ему приблизиться, не ударит плеткой?
Поравнявшись с ней, он, что было сил рванул козлиную тушу, сам едва не падая из седла - и если бы не стремена, перенятые у сородичей Лайлы, точно бы упал. Но один ремень лопнул от рывка, второй, чуть помедлив, последовал за ним. Забросив в седло ободранного козла, Скил перехватил под уздцы буланую кобылицу, другой рукой обхватил плечи Лайлы и поцеловал ее в губы.
Плеть так и осталась висеть на руке девушки, не поднялась против него. Яркие черные глаза ее блестели еще сильней, улыбка открыла белоснежные зубы - точно месяц засиял!
- Я поймал тебя, Лайла! - воскликнул Скил, научившийся неплохо говорить на языке кочевников.
- Это мы с Буланой позволили нас поймать, - засмеялась девушка, пуская кобылицу шагом рядом с его конем.
Зрители - приморяне и кочевники, - неистовствовали. Верховые подлетели к молодой паре, окружили их, что-то крича наперебой, - в общем гомоне Скилу еще трудно было разобрать непривычные слова. Затем подъехал и сам хаган Гиргень со своими советниками, тепло приветствовал молодую пару.
- Вот теперь ты и вправду мне сын... вместо тех, кто поднялся к Тенгри, - проговорил он надтреснутым голосом.
Кочевники громким кличем встретили нового зятя вождя. Теперь уж, раз сумел доказать, что достоин невесты, он был принят всеми, никто больше не мог оспаривать его права. Даже недавние соперники помалкивали, помня, что после драки кулаками не машут. Если бы кто-то, не сумев победить в состязаниях, сделал что-то счастливому сопернику исподтишка, гнев всех соплеменников обернулся бы против него.
Родослав и Дива, и все сородичи жениха, также тепло приветствовали молодую пару, хотя, впрочем, их пожеланий Лайла почти не поняла.
А Скил, взяв у отца свой подарок, открыл берестяную коробочку и показал золотую брошь, выполненную с изумительным искусством. Степная кобылица, тонконогая, с развевающейся гривой, остановилась в тени большого дерева, пережидая жару. А на его ветви сидел сокол и, нагнув голову с крючковатым клювом, будто что-то говорил кобылице, и та слушала его, подняв уши.  Скил передал брошь девушке, и увидел, как ее смуглые щеки озарились ярким румянцем.
- Мой свадебный дар тебе, - произнес он, прикалывая бровь к ее меховому одеянию.
Она восхищенно трогала прекрасную вещь, любовалась игрой оттенков.
- Теперь, пожалуй, все наши девушки захотят такие украшения и будут требовать их у женихов...
- Так я же научу всех, кто пожелает, ковать из золота! - вырвалось у Скила, и он осознал, что сделал свой выбор.
Спешившись, молодые прошли между высоких, жарко горящих костров. Скил шепотом сказал невесте, что у них в день летнего солнцестояния многие будущие пары прыгают прямо через костер, чтобы никакие злые духи не могли потом повредить.
Затем шаманы подхватили их под руки, запели какие-то заклинания, часто называя имена Тенгри и других богов. И повели молодоженов к стоявшей отдельно украшенной кибитке. Так Скил стал мужем Лайлы по обычаю ее народа. А снаружи слышался топот, шум, песни кочевников и приморян вперемешку. Праздник продолжался...
Через две седьмицы Родослав вызвал домой старшего сына, живущего с молодой женой в становище ее племени. Явившись в Белгород Приморский, Скил сразу заметил перемену. Люди сделались как-то особенно хлопотливы, они собирали вещи, осматривали во дворах все, что можно взять, укладывали в высокие кибитки, обменянные у племени Гиргеня. И Скил догадался, в чем дело, раньше, чем ему сказал отец.
- Мы уезжаем, как только уберем урожай. Я собрал совет всего племени, и мы спорили почти три дня. Больше половины решили уехать на полунощь. Остальным я оставляю Белгород Приморский, - произнес Родослав.
- Тогда я... тоже остаюсь, отец, - у Скила вдруг комок подступил к горлу. - Здесь мой дом. Я вырос в Приморье и не хочу его покидать. С вами поедут мои братья. К тому же я женился, и не могу нарушить обещание.
Ни Родослав, ни Дива не пытались отговорить старшего сына. Всю ночь проговорили они втроем, сидя в горнице дома, когда-то построенного Свартом. Разговор был трудным, но они поняли друг друга.
- Я поручаю тебе Белгород Приморский и тех, кто остался здесь, - наконец, сказал Родослав. - И еще людоящеры... Не знаю, что они сделают т- останутся тут или пойдут за нами, пока мы не доберемся до края настоящих холодных зим. Но не забывай о них!
- Будь спокоен, отец! Я буду глядеть в оба, и другим напомню, - твердо пообещал Скил.
Тогда Дива, качнувшись, упала на грудь сыну, и долго не выпускала его из объятий.
- Как ты тут останешься один, сынок? Приморян-то остается горстка, кругом люди чужого языка. Станешь с ними кочевать по степи, забудешь заветы дедушки Сварта?
- Ну, матушка! Вы скоро сами станете вроде кочевников, - вымученно засмеялся Скил. - А мы что же? Летом будем кочевать, а зимой вернемся опять к Белгороду Приморскому... Что-то переймем у племени Гиргеня, а чему-то сами научим их. Я слышал, как они называют Отца-Небо - Тенгри или еще Таргитаем. Мать-Землю зовут Табити, Перуна - Папаем, Ладу - Аргимпасой. Но, если боги им позволяют так называть, то уж нам не дело вмешиваться. Главное, что боги связали мою нить с их племенем. Значит, так надо. Кто-то должен идти, кто-то оставаться. Я постараюсь, чтобы мои дети в будущем не забыли свои корни!
Скил оказался прав. Со временем его потомки и род тех, кто остался в Приморье, перемешался со степными кочевниками и приняли многие их привычки, но и сами обогатили сложившийся народ наследством Погибшей Земли. От Скила, много лет бывшего вождем после смерти своего тестя, они переняли даже имя для своего народа. Связей с ушедшими на полунощь родичами не разрывали окончательно, и со временем некоторые ветви разделившегося рода соединились вновь.
Когда же, спустя тысячи лет, скилы вновь встретились с другими потомками народа Погибшей Земли, те не узнали в них давно потерянную родню. Но и они, называя другие народы варварами, втайне изумлялись силе, выносливости и воинской доблести рослых, светловолосых скилов, красоте их женщин. Видя их прочное оружие и драгоценности, сделанные с необыкновенной выразительностью, даже чужеземные цари признавали, что тех, кто умеет создавать такие вещи, несправедливо называть варварами. А племя воинственных изгнанниц - амазонок, нашло среди скилов могучих союзников и покровителей.
И всему этому научил свой род Скил, сын Родослава, сына Сварта.

[Convollar]

Замечательный праздник у кочевников "погоня за девушкой". Правда девушка, кмк, сама делает выбор. С помощью плётки. Стало быть, кочевники эти тенгрианцы. Очень древняя религия.

А мы что же? Летом будем кочевать, а зимой вернемся опять к Белгороду Приморскому...

То есть, Скил будет появляться в Белгороде только зимой? Как-то это опасно, те же людоящеры именно летом могут напасть на город, и кто будет руководить обороной, если вождь где-то в степи кочует?

[Карса]

Я думала, Родослав уйдёт на север с относительно небольшим отрядом на разведку, а он сразу переселение затеял. Как же сохранился Белгород, не стали все оставшиеся приморяне кочевниками? Или проникновение было взаимным?
И ещё интересно: почему для людоящеров Приморье - последний оплот? Есть ведь более тёплые края, а земля ещё не настолько густо заселена, чтобы там совсем не было места.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса!

Замечательный праздник у кочевников "погоня за девушкой". Правда девушка, кмк, сама делает выбор. С помощью плётки. Стало быть, кочевники эти тенгрианцы. Очень древняя религия.

А мы что же? Летом будем кочевать, а зимой вернемся опять к Белгороду Приморскому...

То есть, Скил будет появляться в Белгороде только зимой? Как-то это опасно, те же людоящеры именно летом могут напасть на город, и кто будет руководить обороной, если вождь где-то в степи кочует?

О таком обычае я читала. А выбор да, девушка делает сама. Хотя, наверное, не каждая девушка сможет и на коне скакать, и плеткой огреть нежелательного претендента. Но зато больше шансов, что ее мужем станет действительно лучший.
А насчет людоящеров еще надо посмотреть, что они выберут теперь. Им, собственно, мешают люди, а не город. А из людей их сильнее достали приморяне, хоть и ушедшие, чем кочевники, с которыми пересеклись пока только раз. Впрочем, трудно предусмотреть заранее, что они затеют.

Я думала, Родослав уйдёт на север с относительно небольшим отрядом на разведку, а он сразу переселение затеял. Как же сохранился Белгород, не стали все оставшиеся приморяне кочевниками? Или проникновение было взаимным?
И ещё интересно: почему для людоящеров Приморье - последний оплот? Есть ведь более тёплые края, а земля ещё не настолько густо заселена, чтобы там совсем не было места.

Вождь должен быть со своим народом, если народ разделяется - с большей его частью. Он не имеет право уйти на разведку с небольшим отрядом, бросив остальных. Поэтому постарался убедить большинство.
Может быть, и взаимным. Скил и оставшиеся приморяне не только металлургии учили кочевников. Кто-то мог у них перенять земледельческие навыки, привязывающие к земли, и остаться в городе.

Глава 17. Сварожане
В степи клубилась пыль до самого окоема. Высокие повозки с огромными колесами катились вдаль, на восход. За ними оставался след, как от исполинской змеи, примявшей траву. Вокруг медленно ползущих повозок мчались всадники, то держась вокруг, а то далеко опережая их на своих легконогих конях. Ржали кони, мычали коровы, блеяли овцы, ухитряясь на бегу ощипывать траву у себя под ногами, лаяли большие лохматые псы, все время обегавшие стада. Слышался скрип осей на телегах, доносились голоса: перекличка воинов,  болтовня женщин, смех детей, выглядывающих из-под войлока повозок. Казалось, будто переселяется очередное кочевое племя. Но на самом деле то был Род Сокола - бывшие приморяне, отправившиеся под предводительством вождя Родослава исследовать новые края.
Переселенцы двигались медленно, потому что скот нужно было пасти. Когда находили какую-нибудь уютную долину со свежей травой и источниками воды, обыкновенно останавливались в ней, пока трава вокруг не будет вся съедена и вытоптана копытами. Скот был главным богатством бывших приморян, он давал им пищу и одежду. Следовало беречь это движущееся шерстяное блеющее, мычащее, ржущее богатство. Переняв, хоть и на время, образ жизни кочевников, приходилось следовать их повадкам. Поэтому, покинув Белгород Приморский сразу после праздника урожая, только к зиме миновали солончаковые пустоши, лежавшие вокруг мелководного морского залива. Это место нужно было миновать как можно скорее, потому что там не было воды. Вместо нее прямо из земли выступала грязными белыми каменьями соль. Возможно, и сюда раньше простиралось море, но высохло. Хорошо еще, что родичи-оборотни, обычно идущие впереди обоза, предупредили о солончаках заранее и посоветовали набрать побольше воды в долине, где стояли прежде. А животные, чуя соль, сперва с удовольствием лизали ее, пока пастухи не отогнали, а потом уныло тащились по степи и глухо вздыхали, страдая от жажды. Если бы их не напоили заранее, неизвестно, как смогли бы преодолеть солончаки.
Всю ночь шли по оголенной, почти лишенной растительности, степи, покрытой белесой коркой соли. Наконец, Коловул и его сыновья вывели обоз к берегу большой реки, куда шире, чем Светлая в Приморье. Воздух здесь посвежел, запахло чабрецом, полынью и речной мятой. Над головами путников пролетели дикие утки, тяжело махая крыльями. Животные, почуяв воду, стали бешено рваться к ней. Даже тягловый скот обрел новые силы и потянул повозки, едва не опрокидывая их.
Густая стена тростников выше человеческого роста встретила путников гораздо раньше, чем открытая вода. Их пожелтевшие стебли поднимались, как стена копий, и, сколь мог окинуть глаз, дальше тянулись одни тростники. Вдоль Светлой реки тоже были такие заросли - плавни, но они не шли ни в какое сравнение со здешним лесом из тростника!
Алет с несколькими спутниками проехал вглубь зарослей, отыскивая чистую воду. Высокие стебли хрустко ломались, сминаемые напором коней. В плавнях приходилось всегда опасаться кабанов, которые двигались здесь легко, пробивая тростниковые крепи своим мощным телом. На всякий случай, всадники держали под рукой копья на вепря. Но никого не встретили - должно быть, кабаны, почуяв пришельцев, уступали дорогу. Зато мягкая болотистая земля почти сразу начала засасывать лошадям ноги, а в лицо людям сразу бросились целые тучи комаров и принялись жалить, куда только могли достать. С трудом вырвавшись из мягкой глины, так что конские бока и ноги всадников были все в болотной жиже, разведчики повернули назад, расчесывая укусы комаров и непрестанно сбивая с себя маленьких мучителей.
- Коловул, волчья твоя шкура! - закричал обычно сдержанный Алет. - Почему ты не сказал, что вдоль реки тянутся болота? А если бы повозки увязли? Веди нас на твердую землю!
Оборотень, в волчьем облике показывающий дорогу обозу, обернулся и как-то совсем по-человечески пожал плечами - казалось, сейчас разведет мохнатыми лапами: ну извини, мол, как получилось...
- Да, я как-то не подумал, что не все могут пройти там, где проходим мы... Ну ничего, я найду дорогу лучше. Река эта течет через степь далеко, почти до тех мест, где степь сменяется лесом. Вода в ней годится для питья.
Так оно и оказалось, но все-таки переселенцам, искавшим место для зимовки, пришлось удалиться от большой реки. Местность вокруг оказалась весьма нездоровой, и скоро в обозе появились больные. Люди худели и желтели, их все время трясла лихорадка, выматывая все силы... И путники поспешили оставить гиблое место и ехать дальше.
Дальше на восходе, куда двинулся обоз переселенцев, местность стала более разнообразной. Плоская, как миска, степь сменилась пологими зелеными холмами, на которых поднимался лес. Уже холодало, но в некоторых долинах оставалось достаточно травы для выпаса стад. Переселенцы разбили становище в одной из них и, успев запасти корм для скота, довольно сносно провели зиму. Здесь падало снега намного больше, чем в Приморской Земле, и было холоднее, но путешественники уже привыкли к суровым условиям в долгом пути.
Следующей весной, как только оттаявшая степь достаточно просохла, переселенцы двинулись дальше, по зазеленевшим холмам. Никто не знал в точности, долго ли продлится их путь. Даже Родослав, на своем могучем гнедом коне обычно ехавший впереди обоза, как-то угрюмо примолк, потрясенный необъятными просторами лежавшей перед ним земли. Из рассказов оборотня, носившегося как пардус, было трудно уяснить, как долго будет преодолевать такое расстояние большой обоз.
Вождь пытался рассеять угрюмость веселыми шутками, особенно по поводу женщин, умудрившихся взять с собой из Приморья почти все.
- Пусти женщину в Ирий - так она и корову с собой потащит, - заметил он как-то, кивая на тяжело груженые повозки, покачивающиеся на ходу. Быки, поднимаясь в гору, тяжело налегали на ярмо и пыхтели, втягивая груз.
Ильва, тоже ехавшая верхом, усмехнулась, услышав слова двоюродного брата.
- А как же, конечно, потащу с собой! Кто ж о ней, голубушке, позаботится лучше меня, кто станет ее доить? - женщина кивнула в сторону пестрой бело-рыжей коровы, привязанной за рога к задку повозки; вокруг нее вертелся теленок, стараясь дотянуться до материнского вымени.
Оран, тоже услышавший разговор, заметил, как бы между прочим:
- А в Приморье, наверное, уже пашут. У них будет хлеб и крыша над головой, а что у нас?
Вождь при этих словах стиснул зубы, по скулам его прокатились желваки.
- Я никого не заставлял ехать, ты мог бы остаться в Приморье. А коль поехал - не жалуйся! Быстро же некоторым захотелось покоя!
Вождь проехал вперед, пустив коня вскачь. Ему нужно было в одиночестве развеять мрачные мысли. В сущности, он был недоволен собой гораздо больше, чем другими, собственной неуместной вспыльчивостью. Тот, кого народ избрал вождем, должен уметь владеть собой. Его отец никогда не срывался на окружающих.
Стремглав влетев на высокий холм, Родослав увидел, как по степи мчится на белоснежных конях семейство его родственника Алета. Вот он сам поравнялся с красавицей Званой, которую, несмотря на прошедшие годы, все звали не иначе как девой-лебедью, потому что годы не оставляли на ней следа. Она на миг приостановилась и что-то тихо сказала мужу, так что тот всплеснул руками. Вокруг них собрались их дети - три тройни, так и державшиеся обычно вместе, и единственная дочь. Услышав весть, молодые умчались вдаль быстрее ветра, так что лишь белые сияющие точки  еще мелькали на окоеме.
"Что там у них стряслось?" - только и успел подумать Родослав. Но тут же к нему примчался Алет, сияющий улыбкой.
- Брат! Звана мне сказала... что мы опять ждем ребенка... - проговорил он смягченным шепотом. Несмотря на много лет семейной жизни, он по-прежнему переживал супружество с девой-лебедью как чудесную сказку, и все, к ней относившееся, было чем-то чудесным, о чем не кричат во всеуслышание, о чем говорят лишь с теми, кто поймет.
Родослав почувствовал, как ему передается радость родственника.
- Неужто? Вот хорошая новость! Еще одну тройню ожидаете?
- Звана говорит, что нет. Довольно одного ребенка. Она сказала - а ей передали Вьюги, - что наши сыновья и дочь родились для великого свершения. А последний наш ребенок будет жить для людей, - видя недоумение в глазах двоюродного брата, Алет нагнул голову: - Честно говоря, я сам пока не очень-то разбираюсь, что все это значит...
- Придет время - все поймем, - вождь пожал ему протянутую руку. - А своим старшим передай, когда вернутся: пусть слетают на разведку, чем носиться просто так, распугивая облака.
Между тем, братья и их сестра Звездослава в самом деле мчались по степи, преисполненные радости, которую могли отдать только ветру, солнцу, земле да несущему их вдаль четвероногому другу - коню. То один, то другой из них оказывался впереди, мелькая на солнце заплетенными в хвост серебряными волосами.
- Глядите, глядите! - крикнул Светлояр, один из младших тройняшек, взлетая на вершину холма. - Там, вдали, течет река! Она так и искрится на солнце! Поглядите, какая красота! И все небо сегодня такое ясное!
Небо и впрямь было в тот день высоким и ясным, ослепительно-синим, как если бы уже настало лето. Ясноликий Хорс собрал достаточно сил, чтобы согреть землю и воздух, и земля уже оделась молодой травой, хотя деревья еще стояли голыми. В траве отцветали белые и лиловые первоцветы. И вся земля казалась приветливой и удобной для жизни, так что им захотелось осмотреть ее поближе.
Но, когда остальные подъехали к Светлояру, увидели вдалеке четырех всадников, быстро направлявшихся к ним. Но бояться было нечего: они тут же узнали своих, разведчиков, которых вождь послал вперед несколькими днями ранее. Выглядели выехавшие им навстречу вполне благополучными и чем-то весьма довольными. У одного из них была приторочена к седлу туша оленя.
Увидев детей Званы, этот всадник вздыбил коня, рисуясь на вершине холма, а затем пустил его вскачь вниз по склону, так что конь едва успевал перебирать ногами, дабы удержать равновесие. Трое остальных последовали за ним, хоть и куда более сдержанно.
- Мир вам по дороге! - произнес лихой наездник, подъезжая к ним. - Выехали нам навстречу? А мы столько всего повидали за эти дни! Прекрасный край. Будь моя воля, я бы, пожалуй, остановился именно на ней. Кстати, погляди, какого оленя я подстрелил на водопое у реки...
Ловко вклинившись между братьями-лебедями, он поехал рядом с девушкой, явно рисуясь перед нею. Вообще-то, внешность этого человека была вполне приятной: высокий и сильный молодой человек, немного старше первых тройняшек - Белогора, Беляна и Белояра. Густые рыжеватые кудри и пробивающиеся усы его ярко золотились на солнце. Белые зубы и свежее румяное лицо его говорило о хорошем здоровье, что подтверждалось и ловкостью, с какой он правил конем. Яркие веселые глаза его глядели на девушку с заметным интересом, но, впрочем, тщетно было искать в них выражения более глубокого чувства.
Звездослава окинула его гневным взором и проговорила холодно:
- Лугий, не тревожь меня, а то я скажу вождю, как ты заставляешь коня повторять опасные трюки! Если бы он сейчас упал и покалечился, сбросив тебя, мне было бы жаль только коня.
В ответ на такую хлесткую отповедь, Лугий опять вздыбил коня одним нажатием колен, не натягивая поводьев.
- Что ты, Звездослава! Ведь я же спустился благополучно, ты видела? Хоть кого спроси, меня еще ни один конь не сбрасывал.
Его друзья, подъехав сзади, оживленно закивали.
- Это правда! У Лугия, кажется, есть невидимые крылья. Он может невредимым промчаться на коне во всю прыть над пропастью. Мы сами видели в Приморье, как он это проделывает.
Тем временем Лугий нехотя отъехал от девушки, видимо, рассудив, что не годится заигрывать с ней в присутствии братьев. Приблизившись к ним, заговорил, будто ни в чем не бывало:
- Хотите, я вам покажу прекрасное место, что я нашел? Там, на склонах холма, хорошие пастбища, река рядом, а с вершины видно все вокруг. Если бы я был вождем, поставил бы здесь город.
Ярий фыркнул в ответ, однако повернул коня в ту сторону, откуда Лугий спустился только что с риском для жизни. Дети Алета и Званы последовали за своим братом на вершину холма.
Собственно, это была целая холмистая гряда, высоко поднимавшаяся над рекой, все еще озаренной солнцем. И оттуда действительно было видно все: поля и холмистые склоны дальше, до самого окоема, и река, и лес, пока еще просвечивающий насквозь, и равнина, по которой далеко внизу ехали переселенцы. Дух захватывало - вот так глядеть на расстилавшийся под ними мир. Теперь стало ясно, о чем говорит Лугий: тот, кто построит здесь город, глядел бы вниз с горы, как хозяин и повелитель здешних земель.
Но что до того детям Алета и Званы, внукам Стрибога?! Им ведомы и не такие высоты! А любоваться красотой земли они умеют, вовсе не желая господствовать над ней.
- Поглядите, как река искрится на солнце! Давайте назовем ее Искра, - предложил Ярополк.
- Искра - хорошее имя! Даже когда солнце скроется, или люди уйдут вдоль реки в лес, где солнца не видно, вспомнишь его - и увидишь, как горят в воде солнечные блики, - поддержали и остальные его предложение.
Лугий, сидя на коне, поодаль, наблюдал за ними, кривя губы. Когда его терпение, наконец, иссякло, он спросил насмешливым тоном:
- А как вы назовете этот холм, откуда мы глядим?
Белогор, самый старший из первой тройки (хотя о старшинстве и младшинстве здесь могла говорить только их мать), поднял глаза к небу. Сияющая колесница Хорса стояла почти в зените, но никто из детей девы-лебеди не боялся ослепнуть, глядя на солнце.
- Яркое солнце нам его осветило, оно, по всему видеть, любит здешний край. Я бы назвал это место Холмом Ярилы. А если здесь вправду когда-нибудь воздвигнут город, пусть зовется Яргородом.
С этими словами девять братьев и сестра спустились с холма вниз, навстречу сородичам, ожидавшим от них вестей.
А Лугий, оставшись позади, в окружении своих приспешников, стиснул зубы от ярости.
"А ведь это я первым ступил на здешнюю землю! Могли бы и догадаться назвать ее именем первооткрывателя! Или хоть спросить у меня! Но ничего: найду другой край, не хуже этого, и он получит мое имя!"

[Convollar]

Ну, вот, первые ростки недовольства, Лугий! А место они нашли хорошее, конечно. Пора бы и остановиться, обжиться, тем более здесь зимы холодные и для людоящеров край не особо подходящий.
Но что сталось с Белгородом? Теперь там вождь Скил, однако, людоящеры никуда не делись, а людей, стало быть и воинов, убавилось. Трудно будет защитить город. Спасибо, эреа Артанис!

[Карса]

Так вот каков легендарный прородитель лугийцев! Неудивительно, что они (в будущем) сварожан родичами не считают. А земля хороша! Но сварожане ведь остановятся не здесь? Или не все здесь? Яргород-то будет основан, пусть не сейчас.

[katarsis]

Вот и начали расселяться. И, видимо, в этом поколении ещё хотя бы раз разделятся, и кто-то уйдёт с Лугием. Ну, а что? Земля большая, места пока хватает. Главное, чтоб ящеры их по одному не перебили. Ну, так ведь уже известно, что не перебьют. Думаю, в наибольшей опасности те, кто остался в Приморье. Там и места для ящеров более подходящие, и ни меча Агрика, ни Вьюг с ними не осталось. Хотя, кто их, ящеров, знает? Вдруг они не ищут лёгких путей.
И стало интересно, что за история с детьми Алета? Какое-такое свершение на них решили навесить боги?

[Артанис]

Спасибо за продолжение, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа katarsis!

Ну, вот, первые ростки недовольства, Лугий! А место они нашли хорошее, конечно. Пора бы и остановиться, обжиться, тем более здесь зимы холодные и для людоящеров край не особо подходящий.
Но что сталось с Белгородом? Теперь там вождь Скил, однако, людоящеры никуда не делись, а людей, стало быть и воинов, убавилось. Трудно будет защитить город. Спасибо, эреа Артанис!

С Лугием придется что-то решать. Если не сейчас, то в недалеком будущем.
А место в будущем наверняка еще пригодится потомкам Рода Сокола.
Насчет людоящеров - говорю же: еще неизвестно, что они предпримут теперь. И кто именно станет для них основной целью. Только ли город им мешает?

Так вот каков легендарный прородитель лугийцев! Неудивительно, что они (в будущем) сварожан родичами не считают. А земля хороша! Но сварожане ведь остановятся не здесь? Или не все здесь? Яргород-то будет основан, пусть не сейчас.

Лугий хочет сам первенствовать, чтобы над ним не было начальников. Впрочем, если сумеет и вправду стать родоначальником нового племени, значит, качествами вождя должен все же обладать.
Будущие сварожане (кстати, вот и узнаем, как это имя появилось) в свой черед пойдут дальше. Но прежде для этого произойдет много важных событий. А Яргород будет основан, конечно же.

Вот и начали расселяться. И, видимо, в этом поколении ещё хотя бы раз разделятся, и кто-то уйдёт с Лугием. Ну, а что? Земля большая, места пока хватает. Главное, чтоб ящеры их по одному не перебили. Ну, так ведь уже известно, что не перебьют. Думаю, в наибольшей опасности те, кто остался в Приморье. Там и места для ящеров более подходящие, и ни меча Агрика, ни Вьюг с ними не осталось. Хотя, кто их, ящеров, знает? Вдруг они не ищут лёгких путей.
И стало интересно, что за история с детьми Алета? Какое-такое свершение на них решили навесить боги?

Может быть, и доведется разделиться. Земли-то хватит на всех, вот хватило бы людей! Хотя их, конечно, за два поколения стало гораздо больше, чем прибыло в Приморье со Свартом.
Насчет ящеров увидим, как сложится дальше! Во всяком случае - нет, они прежде всего решили уделить внимание тем, кто уходит, а не тем, кто остается.
История с детьми Алета, вероятно, будет связана с борьбой против ящеров.

На Холме Ярилы переселенцам пришлось задержаться надолго. У них заканчивались запасы зерна, а питаться только мясом и молоком, как кочевники, потомки жителей Погибшей Земли не привыкли. На совете племени большинство людей потребовали остаться хотя бы на одно лето. Родослав вынужден был согласиться. И вот, в целинной, нетронутой степи заходили плуги, вспахивая тяжелую черную землю. А потом на склонах холмов зазеленели вместо диких трав пшеница, рожь, овес, лен. Временное становище над рекой Искрой обнесли деревянным частоколом, против хищных зверей. Только большие повозки на колесах, вместо домов, напоминали еще, что здесь лежит временное стойбище, а не простое поселение.
- Опасаюсь, что их колеса скоро врастут в землю, - как-то заметил Родослав, вместе со своими сыновьями и Коловулом объезжая стадо, пасущееся возле реки.
Оборотень был в волчьем облике. Ему не требовалось садиться на коня, чтобы всюду успеть, да ни один конь и не подпустил бы его к себе. Он покосился желтым глазом на вождя переселенцев.
- Не беспокойся: в них еще живет беспокойный дух Рода Сокола. Просто  сейчас его пересилили потребности желудка. Но, как только они будут утолены, народ будет готов идти дальше.
- Пусть услышат тебя боги, - с надеждой отозвался Родослав и обернулся к сыновьям:
- Ну а вы что скажете? Хорт, Вэр?
Хорт, к этому времени уже рослый и крепкий юноша с открытым чистым лицом, подъехал ближе к отцу.
- Я - с тобой вместе. Как ты скажешь, так будет.
Вэр, гибкий рыжеволосый подросток, подхлестнул коня, птицей подлетел к отцу и брату.
- А если вы останетесь тут, я через несколько лет соберу дружину и сам пойду дальше на полунощь, разведаю, какова та земля!
И отец, и брат так и замерли в седле, услышав такое заявление. Хорт даже мотнул головой, словно бык, которому докучают слепни. Да и сам Родослав не сразу нашелся с ответом.
- Я все-таки надеюсь и сам еще пройти дальше! Я еще не дряхлый старик, и не просил никого меня заменять! - и он, не оглядываясь ни на кого, поехал вперед.
Хорт окинул брата уничтожающим взглядом. А Вэр, закусив губу, поехал в другую сторону. В нем, совсем юном, жизнь кипела ключом, он унаследовал от отца и деда стремление к новому, и совсем не боялся далеких бескрайних пространств. И он просто сказал, что думал, не предусмотрев, что его отцу может не понравиться.
А Родослав медленно ехал по степи один, мимо пасущихся овец, и размышлял о своих сыновьях. Огорчение скоро унялось, он не умел злиться на них подолгу, и сейчас просто думал: насколько они разные - его сыновья. Его гордый Скил, так рано нашедший свой путь. Увидятся ли они еще когда-нибудь? Зато Хорт всегда рядом, он прост и надежен, как каменная стена. Младший пока еще слишком молод, чтобы сказать, что из него получится, но уже ясно, что характер непростой. И он сам, и Дива порой удивлялись ему, вот как сейчас...
Когда Коловул заметно позже догнал его, Родослав, спешившись, стоял на холме, не замечая, что начался довольно сильный дождь. Холм обегали с разных сторон животные, переставшие пастись и теперь бежавшие в становище, где можно укрыться от дождя. Но вождь переселенцев не замечал никого, пока волколак, приняв человеческий облик, не вырос перед ним. Лишь тогда поднял голову.
- Я думаю о Скиле. Что там у него и приморян? Справятся ли?
- Не волнуйся. Твой сын - взрослый, разумный мужчина, умеет за себя постоять, - ободряюще заметил Коловул.
Из груди Родослава вырвался тяжкий вздох.
- Да... Хотелось бы еще мне знать, что затевают людоящеры? Пойдут ли они за нами, пока мы еще не дошли до по-настоящему холодных мест, или останутся в Приморье? Теперь им будет легче захватить Белгород Приморский...
Коловул серьезно задумался и, если так можно сказать о человеческом облике, "навострил уши".
- Кто может знать, что на уме у ящеров?! Давай, я пошлю своих детей на разведку, по нашим следам?
- Сделай это! Так мы сумеем подготовиться, если они пойдут за нами, а если нет... - Родослав печально покачал головой. - Порой мне думается, что я предал оставшихся в Приморье!..
- Не бери на себя вину. Мне думается, - Коловул сразу помрачнел, - что ящеры скорее пожелают отомстить нам, чем кочевникам, с которыми остался Скил, или горожанам. Это мы истребили множество их сородичей, разорили их подземный город. К тому же, кто ушел, тот может когда-нибудь и вернуться. Кто-кто, а колдуны не забудут нас только потому, что мы ушли из Приморья. Не захотят отпускать нас живыми. Только после нас уже придет очередь остальных. Белгород Приморский же им даже пригодится до поры до времени. Если ящеры расправятся с нами и вернуться, чтобы погубить всех людей в Приморье, куда те бросятся за помощью? Правильно, в город, под защиту каменных стен! И он превратится в ловушку.
Слова оборотня были жестоки, но и он, и Родослав всегда глядели правде в глаза, когда речь шла о людоящерах. И теперь оба помолчали, размышляя о возможной опасности. А тем временем наползли серые тучи, и из них хлынул настоящий ливень. Косые долгие струи хлестко ударялись о быстро размокшую землю, в лужах забулькали пузыри. Сквозь зыбкую завесу дождя неясно виделись возделанные пашни и огороды, зеленеющие свежими всходами. Родослав, отбросив с лица мокрые пряди волос, тяжело вздохнул, указывая на поля:
- Хлеба им захотелось! А теперь не дождаться бы людоящеров в гости! Я же не зря торопил народ пройти скорее в край долгих зим... Сегодня же пошли в дорогу своих детей, пусть разведают замыслы ящеров!
- Сделаю!
В тот же день сыновья Коловула - Быстр и Смел, и их сестра Ольха ушли на разведку. А куда - большинству переселенцев не было ведомо. Они обустроились на Холме Ярилы, как будто всю жизнь тут жили, работали на освоенной земле, охотились в окрестных лесах, купались и ловили рыбу в Искре, и были вполне довольны жизнью.
Но Родослав замечал тревожные признаки. На новом месте переселенцы, казалось, забыли чувство осторожности. Все, по-видимому, решили, что ящеров рядом нет, и можно жить в свое удовольствие. Одни обустраивали свой быт и, казалось, уже никуда не хотели ехать. Другие вообще вели себя так, словно им никто не указ - во всяком случае, не Родослав, их избранный вождь. Они охотились, когда хотели, их вечно не было в становище, когда вождь собирался им поручить какую-либо работу. Несколько человек взяли жен самовольно, без обрядов у походного изваяния Лады, не спрашивая старших.
Постепенно Родослав убедился, что воду мучит никто иной, как Лугий. Вокруг него группировались несколько сотен человек, преимущественно охотников, которым нравилось делать что вздумается, без указаний вождя и старейшин. Теперь Лугий подговаривал своих сторонников требовать, чтобы племя осталось около Холма Ярилы. Или, по крайней мере, последовало дальше на восход, где плодородные земли и богатые леса.
Итак, в Роду Сокола зрел мятеж! С таким еще не сталкивался ни Сварт, ни сам Родослав. Он отпустил своего сына остаться в Приморье, но приморяне отделились мирно и безболезненно. Теперь же назревала распря, что могла поставить под удар само существование Рода Сокола. Если большинство людей выберет другой путь, с другим вождем, он вынужден будет подчиниться. Но Лугий был последним, кому он доверился бы. Тот был храбр и умел увлечь за собой людей, однако заносчив, хвастлив и непостоянен. Если ящеры придут, не Лугию одолеть их.
И вот, однажды, когда Родослав собрал мужчин для воинский учений, оказалось, что Лугий с большим охотничьим отрядом поехал в степь, ловить диких лошадей. Никто ему не давал такого поручения, и он не предупредил никого.
Эта наглая выходка стала последней каплей. Вождь взметнулся как ужаленный. Сдержавшись, чтобы не выругать Лугия при всех, стал приводить в порядок кружившиеся в голове обрывки мыслей, чтобы собрать из них нечто, полезное его народу. Угрюмо кивнул оказавшемуся рядом Бельту:
- Возьми людей и приведи назад этих наглецов. Даже если будут сопротивляться, все равно приведи!
Бельт, жилистый и мускулистый, как барс, хищно усмехнулся.
- Будь спокоен! Если Лугий станет сопротивляться - немного поучу, для его же пользы.
- Хорошо! А теперь... - Родослав повысил голос, осматривая становище, - объявляю собрание всего племени! Нынче в полдень, на Холме Ярилы!
И в полдень весь Род Сокола собрался на означенном месте, ожидая, что скажет им вождь.
Родослав держался сегодня торжественно, как подобало вождю, выбирающему новый путь для своего племени. Он надел сегодня самую нарядную сорочку, в которой появлялся только в дни больших праздников. На груди его сверках в солнечных лучах знак рода - сокол с раскинутыми крыльями. Следом за вождем двое юношей вели молодого белого быка. А еще заметили переселенцы - Агриков меч сегодня был в ножнах на поясе у вождя. Но тот в мирное время обычно не носил меча. Что же произошло?
С высоты холма Родослав первым разглядел несущийся к ним столб пыли. Усмехнулся, когда передние всадники приблизились.
- Привезли? - кивнул он Бельту.
- Привезли, - тот указал на связанного арканом, с разбитой губой Лугия, сидевшего на коне, низко склонив голову. - Не хотел сперва слушаться. Но мы справились.
Родослав кивнул головой и обратился к народу, указывая на Лугия, рычавшего проклятья окровавленными губами:
- Узнаете ли Лугия, добрые приморяне? Как не узнать, ведь это он уже несколько лун баламут вас, подбивает на другой путь, не тот, что указали нам боги! И почему он уходит, куда вздумается, не спросив никого, и отказался вернуться, когда его позвали? Почему целый отряд хороших воинов не находят другого дела, как таскаться за ним хвостом? Может, он уже ваш вождь?
Всадники, которых вернули силой вместе с Лугием, спешились и постарались смешаться с толпой. Никто из них не ответил на этот вопрос. Но большинство людей, казалось, просто растерялись.
- Что это значит? Ты наш вождь! Мы не избирали другого! - тут же отозвались переселенцы, и многие из них отозвались приветственным кличем: - Родослав! Родослав! Род Сокола!
Во всякое иное время сын Сварта был бы несказанно доволен такой поддержкой. Но сейчас нужно было все выяснить раз и навсегда.
- Скажи сейчас, при всем народе, чего ты хотел? Что обещал тем, кого подбивал к мятежу? - поинтересовался Родослав у привязанного к своему коню Лугия.
Тот выпрямился в седле и, как мог, принял свой обычный бесшабашный вид.
- Я хотел - и многие со мной согласились, - чтобы мы поселились здесь или дальше по Искре-реке. Здесь хорошие пастблища, плодородная земля, - чего еще желать? Это гораздо лучше, чем заснеженные чащобы, куда ты собираешься нас вести! А почему тебе можно выбирать путь, а мне нет? Только потому что твой отец также был вождем? Докажи, что твои права бесспорнее моих!
Толпа на Холме Ярилы глухо ахнула, и одни восхитились смелостью Лугия, который даже связанным спорил с вождем, а другие возмутились его наглостью.
- Ты хочешь доказательств? Изволь... - Родослав скрестил руки на груди и позвал: - Ольха!
Девушка-оборотница ловко пробралась мимо столпившихся людей и подошла к вождю. ее одежда из шкур была еще покрыта пылью и местами разорвана, в светлых волосах застряли еловые иголки и лесной сор, - она еще не успела привести себя в порядок с дороги.
- Мы с братьями вернулись в Приморье, чтобы проследить за людоящерами. Да, за теми самыми, о которых вы и думать забыли, - насмешливо кивнула она. - Мы видели: они собирают полки, чтобы двинуться в погоню за нами! Некоторые отряды уже выступили. До зимы они, пожалуй, успеют разгромить нас и вернуться назад, не так ли?
Лица у переселенцев вытянулись. Они и впрямь думали, что ящеры не пойдут за ними следом, и расслабились в мирном краю. Сразу всем подумалось с тоской, что здесь нет даже стен, как в Белгороде Приморском.
- Что же нам делать теперь? Родослав? - все взоры с надеждой обратились к вождю. - Уйти дальше?
- Вряд ли это поможет. Лето только начинается, сейчас ящерам ничего не страшно. Да и медленно движутся наши обозы. Лучше укрепить становище, хоть какая-то защита, - он окинул взором крутые склоны холмистой гряды, обрыв над рекой. - Здесь будет удобно обороняться, и сотня человек сметет вниз тысячу ящеров! Но самое главное, - он немного помолчал, - это ваш дух, Род Сокола! Наша храбрость и наше единство. Вместе мы победим любого врага!
Он подошел к Лугию и развязал аркан, которым тот был связан. Неудачливый мятежник помолчал минуту, и вместе с другими прокричал боевой клич Рода Сокола. Затем соскочил с коня и присоединился к толпе воинов, как будто никогда не было сомнений в его верности.
Между тем, у Родослава было еще кое-что приготовлено, чтобы крепче сплотить свой народ перед общей угрозой. Он поднял Агриков меч и показал его небу, и меч наполнился облачным, полупрозрачным сиянием.
- Мы с вами должны принять новое общее имя, чтобы помнить всегда, что мы - единый народ перед лицом богов! Мы перестали быть приморянами, покинув Приморскую Землю. А я предлагаю найти такое имя, что останется с нами всегда, в какие бы края не довелось нам еще забраться! Над нами повсюду одно вечное небо, отовсюду глядит на нас Отец-Небо, Сварог, супруг и покровитель Матери-Земли. Мы будем - сварожане, дети Высокого Неба!
Лица сородичей прояснились, на них снова отразилась надежда. Сейчас они вновь сделались сплоченным народом, какими их мечтал видеть Родослав.
- Пусть будут сварожане, лишь бы боги помогли нам одолеть ящеров! - говорили даже самые недоверчивые.
Однако Родославу этого было мало. Он велел подвести быка и поразил его мечом в самое сердце. На лезвии меча вспыхнула пламенная радуга. Тогда Родослав, став одной ногой на тушу быка, поцеловал меч и произнес:
- Пусть каждый воин поцелует меч на верность сварожскому племени! Клянусь жить и умереть верным своему народу, своим близким и своим богам! - и он передал меч Хорту, который повторил его жест и слова.
Один за другим, сварожане подходили и целовали меч, подтверждая верность вновь созданному племени. Довольно быстро подошел и Лугий и произнес слова клятвы без колебаний.
Когда клятва была принесена всеми, вождь махнул им рукой:
- Ну а теперь зажарим быка и пожертвуем Отцу-Небо его долю, а остальное съедим сами, как положено родичам!
Скоро на вершине Холма Ярилы горел костер, на котором жарили мясо быка. Затем его разделили так, чтобы всем - и женщинам, и детям, - достался хоть маленький кусочек, в знак их принадлежности к сварожскому племени.
Так родилось это имя, которому суждено было пережить века.

[Convollar]

В клятву Лугия я не верю. Ничего не значит для него эта клятва. А теперь уже сварожане действительно расслабились. Летом людоящеры могут им доставить массу. неприятностей. Тем более, что становище - это далеко не город. Хорошо конечно, что на холмах, но это с хорошим вооружением можно преодолеть. К тому же у того же Лугия есть сторонники, не один он такой пламенный борец за свободу, или за анархию - как посмотреть. Спасибо, эреа Артанис.

[katarsis]

Значит, ящеры за Родославом погнались. Ну, точно не ищут лёгких путей! Отомстить, конечно, хочется, но разве вопрос не стоит о выживании вида? Или, может, они решили, что это шанс? Пока люди разделились, а размножиться ещё не успели, отобрать Агриков меч? Но как они собираются бороться с Вьюгами? Без драконов тут, видимо, не обойтись.
Лугий, думаю, на время поостынет. Это в мирное время хорошо права качать, а тут всё-таки ящеры. Вот, когда с ящерами так или иначе утрясётся - тогда и примется за старое.

[Карса]

Полагаю, Лугий отделится со временем, не один, конечно... Кстати, сделать это, не дожидаясь, пока переселенцев догонят людоящеры, вполне возможно - пусть оставшиеся с погоней разбираются. Не уверена, что Лугий настолько вероломен, но всё может быть.

[Артанис]

Премного благодарна вам, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса!

В клятву Лугия я не верю. Ничего не значит для него эта клятва. А теперь уже сварожане действительно расслабились. Летом людоящеры могут им доставить массу. неприятностей. Тем более, что становище - это далеко не город. Хорошо конечно, что на холмах, но это с хорошим вооружением можно преодолеть. К тому же у того же Лугия есть сторонники, не один он такой пламенный борец за свободу, или за анархию - как посмотреть. Спасибо, эреа Артанис.

Лугий, возможно, от своих планов и не откажется. Но ему придется хоть на время действовать осторожнее, когда все племя дало клятву. Не время сейчас противостоять всем. А вот потом... увидим.
Сварожане не ожидали опасности, думали, что людоящеры остались в Приморье. Хорошо хоть, не застанут их врасплох. А вот как подготовиться к битве? Да и у ящеров свои секреты есть...

Значит, ящеры за Родославом погнались. Ну, точно не ищут лёгких путей! Отомстить, конечно, хочется, но разве вопрос не стоит о выживании вида? Или, может, они решили, что это шанс? Пока люди разделились, а размножиться ещё не успели, отобрать Агриков меч? Но как они собираются бороться с Вьюгами? Без драконов тут, видимо, не обойтись.
Лугий, думаю, на время поостынет. Это в мирное время хорошо права качать, а тут всё-таки ящеры. Вот, когда с ящерами так или иначе утрясётся - тогда и примется за старое.

Ну, Вы практически за все ответили уже за меня! Ящеры именно для выживания вида и стараются, для этого им нужно, чтобы ни один человек не ушел живым. Впрочем, дадим лучше слово им самим, тогда понятнее будет. И насчет драконов Вы угадали!
И насчет Лугия тоже. Сейчас, возможно, его сторонники и не пошли бы за ним. Зато война дает возможность усилить свой авторитет.

Полагаю, Лугий отделится со временем, не один, конечно... Кстати, сделать это, не дожидаясь, пока переселенцев догонят людоящеры, вполне возможно - пусть оставшиеся с погоней разбираются. Не уверена, что Лугий настолько вероломен, но всё может быть.

Ну, не все же там такие анархисты, чтобы бросить свой народ перед вражеским нашествием, в беде сородичей оставить. Если бы сам Лугий и мог, то другие его не поддержат.

Глава 18. Творения Великого Ящера
Высоко над морем, в белом меловом утесе, лежала обширная пещера. Никто не мог бы разглядеть ее снизу, и мало кто решился бы подняться по крутому склону вверх. Одни лишь белые морские чайки подлетали иногда к видневшемуся с воздуха отверстию, но, увидев выходившие из пещеры струйки едкого дыма, с воплем улетали прочь.
Внутри вся пещера была вымощена жемчугом. Ее пол, стены, потолок - все полностью покрывали оборотные крупные жемчужины. Они переливались перламутровым блеском, усиленным многократным повторением, отчего в пещере стояло бледное, но вполне заметное сияние. Здесь лежал и речной жемчуг, и морской, тщательно отобранный по форме, размеру, и даже по цвету. Среди обычных жемчужин матово сияли розовые, образуя замысловатые узоры на стенах. Снежную белизну речного жемчуга прорезало загадочное мерцание черных, и зеленых, золотистых, серых и даже красных. Весь грот напоминал огромный ларь с драгоценностями. Не было ни одной щели, ни одной трещины в камне, где не сияла бы жемчужина. В некоторых местах они лежали в несколько слоев друг на друге.  Укрытое от всего мира сокровище, каприз неведомого собирателя...
На жемчужном полу, возле стены, лежала, казалось, еще одна груда жемчуга, слившаяся с остальными каменьями своим цветом и блеском. Она была совершенно неподвижна, такая же холодная, как окружавшие ее сокровища. Но, если бы в пещеру над морем все же проник посторонний, то, приглядевшись, заметил бы нечто определенное в очертаниях этой груды жемчуга. А потом, вполне возможно, увидел бы, как она приподнимает длинную узкую голову и открывает пронзительно-желтые яркие глаза с вертикальными зрачками. Однако в пещере никто не появлялся, и глаза закрывались опять, как будто хозяин пещеры считал все сущее недостойным своего внимания.
Но вот до его чуткого слуха донесся снаружи новый звук. Сквозь грохот моря, бьющегося о скалы, сквозь завывание ветра и резкие крики чаек, он услышал приближавшееся царапанье когтей о камни. Кто-то направлялся к его пещере, по почти неприступной тропинке среди скал!
В одно мгновение лениво покоившееся на жемчуге существо выпрямилось, упершись в пол могучими передними лапами. Теперь видно было, что оно чудовищно огромно - более сотни локтей длины, от испускающих дым ноздрей до конца гибкого извивавшегося хвоста. А, если бы он раскинул крылья во всю длину, то накрыл бы ими весь пол своей пещеры. Огромное существо гордо вскинуло голову на длинной шее, вслушиваясь и вглядываясь. Крупные округлые чешуи на всем его теле за долгие годы приняли цвет и блеск жемчуга, и он казался облаченным в диковинную переливающуюся броню. Ужасное и великолепное существо, чудо и чудовище, - вот каким был старейший из драконов, первых созданий Великого Ящера.
Глядя своими пламенными глазами на выход из пещеры, он произнес на своем свистящем, шипящем языке:
- Кто беспокоит меня?
Снизу донеслось ответное приглушенное шипение:
- Прости, что побеспокоил тебя, могущественный Ангорион, старший брат наш! Но только наше дело не терпит отлагательств. Обращаюсь к тебе с просьбой и драгоценными подарками!
Жемчужный дракон выглянул из пещеры и увидел поднимавшегося наверх двуногого ящера. Его грудь и руки расписаны были знаками мести и гнева, а на голове сверкал обруч с крупным прозрачным камнем. Далеко позади него карабкались еще четыре ящера, сгибаясь под тяжестью окованного железом ларя.
- Ирс-Таур, - проговорил дракон, не приветствуя и не угрожая, а просто констатируя факт. - ну, входи, раз уж пришел!
Один из последних оставшихся ящеров-колдунов прошел в жемчужную пещеру, стараясь высоко поднимать лапы, чтобы ненароком не поцарапать жемчужины когтями - этого бы ему не простил старейший из драконов. Стал в углу, оперся о хвост и проговорил с необыкновенным для бессмертного колдуна почтением:
- Могущественный старший брат наш! Ведь ваш род и наш, при всех различиях - братья. И те, и другие созданы Великим Ящером на заре времен. Вам досталась от избытка сил великая мощь, бессмертие, огненное дыхание и мудрость нашего создателя. Мы же получили гораздо меньше, зато в нас вложено стремление совершенствовать себя, чтобы приблизится к идеалу в вашем лице...
Ангорион недовольно повел хвостом.
- Вы, колдуны, добились и бессмертия, и мудрости, не хуже нас. Что дальше? Я знаю старые истории не хуже тебя, Ирс-Таур! Прибереги свои россказни о заре времен для молодежи твоего племени, которую вы натаскиваете воевать со всем светом! Скажи сразу: чего ты хочешь?
Колдун, казалось, не был оскорблен таким приемом. Он готов был стерпеть все, чтобы договориться с драконом.
- Я обращаюсь к тебе, зная, как почитает тебя ваше племя, мудрый Ангорион! Мы все надеемся, что ты поведешь в бой против мягкокожих войско драконов!
Приподняв голову на высоту роста ящера, дракон глядел ему прямо в лицо. Странные глаза были у Ангориона: такого же цвета и формы, как у ящеров, но глубокие, лучистые, вовсе не похожи на змеиные.
- Не рассчитывай, Ирс-Таур! Ты говоришь, что я мудр, так послушай совет: откажитесь и вы от этого общего самоубийства, что называете войной! Откажитесь от ваших чаяний, покоритесь богам и живите спокойно. Земля велика, людей мало, и в мире всем хватит места!
Ирс-Таур задергался, словно его терзали невыносимые боли. Зубы его щелкали, когти судорожно полосовали воздух, раздвоенный язык извивался, но стиснутая гортань не издавала ни звука. Всякого, кроме дракона, пожалуй, ужаснула бы вспышка гнева колдуна. Но Ангорион жемчужной горой возвышался над ящером.
Наконец, Ирс-Таур смог яростно прохрипеть:
- Ты - подлый предатель! Не помнишь, сколько драконов погибли или были низвергнуты в Бездну вместе с нашим творцом и учителем! Сколько драконов - и нас, слабейших, - позднее пытались отомстить богам?! Мы - творения Великого Ящера! Мы не покоряемся!!!
- Да помню я, все помню, - Ангорион медленно вытянул огромное крыло вдоль тела. - Три четверти драконов тогда погибли, и сам я, обожженный молниями Перуна, едва дотянул до этой пещеры. Спасибо жемчугу, помог мне залечить раны, - дракон с удивительной ловкостью подцепил когтями передней лапы одну жемчужину и стал полировать ее о свою чешую на груди. - Жемчуг - удивительный камень, он усиливает жизненную силу, возвращает здоровье. Ты знаешь, что жемчуг родится в раковинах, когда в воду ударяют молнии Перуна?
Ирс-Таур закатил глаза, не смея прервать дракона, хоть ему явно хотелось это сделать. Наконец, прошептал сквозь зубы:
- Я помню, как молнии Перуна бичевали твоих и моих собратьев! Неужели ты не хочешь отомстить за них?
- Кому отомстить? - Ангорион покачал головой, тоже в жемчужной чешуе. - Богам не отомстить. Не сумели тогда, не сможем и теперь подавно. И не вернуть нам Великого Ящера, не отворить Бездны. К сожалению, среди моего племени многие думают, как ты. У молодых драконов много ярости и отваги, чего нельзя сказать об их уме. Как только у них окрепнут крылья, они гордятся своей силой, мнят себя равными богам и прднимаются в небо, чтобы сразиться с ними. А возвращаются кто без глаза, кто с порванным крылом, с пробитой чешуей... если вообще возвращаются. Я оставил свой народ, потому что они не слушали моих предупреждений, как сейчас их не слушаешь ты.
Ящер-колдун хищно оскалил зубы.
- Я воззвал к другим драконам именем Великого Ящера, и они согласились помочь нам истребить всех мягкокожих. Но нам нужен ты, чтобы возглавить их, нужна твоя мудрость и опыт!
По жемчужным кольцам, облегающим спину дракона, прошла дрожь. Он выдохнул большое облако черного дыма и вовремя спохватился отодвинуть его взглядом к выходу из пещеры, чтобы не закоптились его жемчуга.
- Моя мудрость и опыт подсказывают не вмешиваться в безумные распри! Разве не лучше сохранить то, что осталось от творений Великого Ящера? Я тебе уже говорил: мир велик...
- А мягкокожие жадны, и не успокоятся, пока не завладеют им целиком! Вот эти, что покинули Приморскую Землю, рано или поздно все равно вернутся, если не они, так потомки их. И расплодятся в таком множестве, что нам будет уже не сладить с ними. Надо истребить, пока их еще мало! Пока мир еще не принадлежит им. О будущем могут не думать смертные, но не мы! Рано или поздно мир станет слишком тесен для всех. Вы, драконы, сможете жить в недоступных для людей местах. А впрочем, как знать: может быть, они со временем осмелятся напасть даже на тебя, чтобы завладеть твоими жемчугами! Нам же и вовсе не ужиться с ними мирно: нам нужна та же земля, та же пища, те же условия. Или мы, или мягкокожие!
Старейший из драконов снова выдохнул две струйки дыма - теперь это выглядело как печальный вздох по вымирающему племени.
- Чем дольше я живу, тем больше размышляю о давних событиях. Мне не за что любить богов, но я стараюсь быть справедливым. Так вот: боги давали нам возможность прижиться в этом мире даже после свержения Великого Ящера. Не они, а ваша собственная жажда мести лишает вас будущего!
Сквозь судорожно сжатые зубы колдуна-ящера вырвался сдавленный рык.
- Теперь уже все равно! Или погибнут мягкокожие - или мы! Им боги дарят подарки, с которыми они уже не раз одолевали нас. У них целая стая оборотней, потомков Велеса. Есть Меч Стихий. Есть дева-лебедь, дочь Стрибога, и ее дети, о которых мне пока еще не совсем удалось выяснить, на что они могут быть способны. Зато их родня - Вьюги, - в прошлый раз спасли Белгород Приморский. Если они вмешаются опять, только драконы смогут их одолеть. О, великие братья наши, с подземным огнем в жилах!.. - Ирс-Таур просительно поднял протянутые вверх передные лапы.
Но дракон медленно покачал головой.
- Ты достаточно красноречив, и многих поднимешь на войну с мягкокожими. Я не могу остановить молодых драконов, потому что каждый вправе лететь куда захочет. Но вас ведет глупость и ярость, а я не руководствуюсь ими.
Колдун еще раз попытался убедить дракона.
- Могущественный Ангорион, ради былого братства наших народов, останемся друзьями! Мы принесем тебе богатые подарки, на случай, если ты согласишься нам помогать...
Он сделал знак, и четыре ящера, ожидавшие снаружи, внесли свой ларь в пещеру и открыли.
Ларь был доверху полон жемчуга. Крупного, отборного, с мягким серебристым сиянием. Каждая жемчужина не уступала красотой тем, что украшали пещеру дракона.
Ирс-Таур взял пальцами одну из них, размером с голубиное яйцо.
- Здесь собран лучший жемчуг из наших древних сокровищниц! Он будет твоим, могущественный союзник...
Колдун не договорил. Хвост дракона, свивая в воздухе причудливые петли, выбросил ларь прочь, и драгоценный жемчуг водопадом посыпался в море. Все это произошло так стремительно, что Ирс-Тауру показалось, будто внезапно грянула буря. Он едва успел отшатнуться, чтобы самому не полететь вниз.
Этого дракону показалось мало. Поднявшись на лапы, он выдохнул в небо целый столб пламени.
- Ты думал, что меня можно убедить сделать за подарки то, чего я не хочу?! - яростный рев дракона прогремел по всему берегу, отзываясь эхом от утесов. - На этот раз я щажу тебя, потому что мы все же созданы Великим Ящером!
Ирс-Таур и его приспешники уже бежали по скалам вниз, прочь от жемчужной пещеры.
А тем временем высоко в гораз, над холодными снежными вершинами, кружили молодые драконы. С земли, если бы кто-то мог их увидеть, они, верно, показались бы не крупнее ласточки, но на самом деле они были огромны, хоть и заметно меньше древнего Ангориона. Зеленые, черные, красные, белые, - все они сияли красками молодости, их чешуя еще не поблекла с годами. Вот только почти каждого дракона украшали шрамы от старых ран и ожогов, как о том и говорил их старейшина с ящером-колдуном.
Крылатые воины реяли в воздухе. Лишь там они могли по-настоящему показать всю свою мощь, свое право вот так наслаждаться воздушными потоками, недоступными ни одной птице, мчаться быстрее ветра и разить врага в воздухе.
В светлом небе перекрестились долгие потоки пламени. Двое соперников, зеленый и белый, разминулись в воздухе, не задев друг друга, и вновь стали кружить, выбирая, с кем еще помериться силами. Будь это настоящая битва, за добычу или во время брачного полета, - они бы ни за что не прекратили ее. Битвы драконов ведутся всем доступным оружием и длятся зачастую до смерти или полного поражения одного из соперников; а бывает, что и оба падают замертво на дно какого-нибудь ущелья, так и не разжав зубов и когтей. Но на сей раз драконы просто играли, показывая свою ловкость в воздухе и силу своего огня накануне настоящей войны, против общего врага.
На бреющем полете пронесся огромный черный дракон и сел на высокий каменный гребень. С его спины соскочил второй ящер-колдун, Хаст-Саур, так же украсивший себя знаками в честь войны. Подняв голову к небу, он прокричал громовым голосом:
- Могучие старшие дети Великого Ящера! От имени своего народа я благодарю вас за то, что откликнулись на наш призыв и согласились помочь нам уничтожить мягкокожих! Совсем скоро придет ваше время! Воины-ящеры уже настигли этих презренных там, куда они сбежали от нашего гнева. Как только они изучат обстановку, придет время решающей битвы! Вы сможете сжечь дотла их поселение, ваши клыки и когти обагрятся в крови мягкокожих!.. Во славу нашего древнего союза! Великий Ящер!
- Великий Ящер! - зарычали два десятка драконьих глоток, и столбы огня и дыма  разом охватили небо. Казалось, там разверзлась новая огнедышащая гора. Исполинские существа, способные в один присест съесть степного тура, кружили в воздухе с легкостью птицы, гордые и довольные собой.
- Садись, союзник, - прогудел черный дракон Хаст-Сауру, подставляя ему шею. - Увидите сам, как умеют мстить драконы!
- Месть сладка, - глаза Хаст-Саура холодно блеснули. - И всегда лучше творить ее самому, а не только наблюдать!
Черный дракон взмыл в небо со всадником на спине, и присоединился к бурному ликованию своих собратьев.

[Convollar]

И среди драконов согласья нет! Жемчужный дракон мудр, но есть и другие, готовые воевать. Сварожанам придётся нелегко. Трудно себе представить, что они смогут противопоставить такой силе. Посмотрим. Спасибо, эреа Артанис!