Спасибо вам большое, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis! 
Жаль детей Алета и Званы, но, видно, так уж было суждено. Жаль Звездославу, но и она шла по нити своей судьбы. Сварожане победили, но плата за победу была высока. А людоящеры... что же их время ушло, пришло время людей. Вряд ли они могли бы договориться и понять друг друга, слишком разными были люди и эти создания. Спасибо, эреа Артанис.
Слово "жалость", на мой взгляд, не выглядит уместным для тех, кто после земной жизни получили бессмертие в силах природы. Их судьба гораздо выше.
Во всяком случае, с людоящерами покончено. А договориться никак бы не удалось. Алет когда-то попробовал, и что вышло?
Да, битва была впечатляющая. И погибли многие. Все дети Званы и Алета, а из остальных кто погиб, а кто выжил, пока не подсчитали. И даже Агриков меч тоже погиб. Но и людоящеры уничтожены все. Зря, конечно, ящеры погнались за Родославом, а не напали на оставшихся в Приморье: не то себя переоценили, не то недооценили врагов. Хотя, надо признать, к победе были близки. Этот колдовской туман был, пожалуй тузом в рукаве, не хуже драконов. Странно, почему его раньше не использовали.
И теперь наступает новая эпоха. Ящеры погибли, и людям предстоит сражаться теперь только с другими людьми. Надеюсь, хотя бы, что не в этом поколении. М-да... Может, стоило ящеров оставить? Хоть немного. Или и это бы не помогло?
А ещё мне немного грустно, что Звездослава теперь стоит на одном месте, а не носится по небу вместе со своими братьями.
Без больших жертв такой победы не одержать, к сожалению. Агриков меч выполнил свое предназначение и при этом отдал свою силу до конца.
Если бы ящеры не погнались за Родославом, люди бы рано или поздно вернулись бы в Приморье, и все равно бы состоялась решающая битва. Просто была бы позже на сколько-то сотен лет. А ящеры-колдуны, будучи бессмертными, не имели даже такого утешения, что это было бы не при них, а при их внуках. При них. И они не хотели откладывать.
Раньше думали, что и без тумана справятся. Раньше ведь и у людей не было таких воинов, как братья-лебеди.
А что будет между людьми - смотрите дальше.
Как их оставишь? Они ведь не ручные. В заповедниках держать, что ли, и выпускать маленькими партиями, чтобы люди снова объединялись против них?
Звездослава исполняет ту роль, что для нее подходит. Она не больше заслуживает жалости, чем Солнце и Луна. Если ей не жаль было отдать жизнь ради своих сородичей, то не жаль для них и света.
Глава 20. Разные путиПосле победы над ящерами сварожане еще три года жили на берегу Искры, близ Холма Ярилы. Сразу после сражения нечего было и думать ехать куда-то. Слишком много воинов погибли, среди живых мало кто не был ранен. Раны их плохо заживали, воспалялись и месяцы спустя. Истребленные людоящеры жестоко мстили за себя. По становищу бродили тени прежних людей, исхудавшие и бледные, измученные ранами и болью за погибших близких. То, что осталось от их полей и огородов, едва могло прокормить поредевшее племя до следующей весны. Зима выдалась для них тяжелой.
Но весной холмы и луга, опаленные дыханием драконов, зазеленели вновь, и сварожане вспахали землю, смешанную с пеплом. На месте леса чернела гарь, но и там после обильных весенних гроз проклюнулись уцелевшие от пожара в земле семена кустарников и трав, еще нежыне ростки будущих деревьев. Можно было надеяться, что когда-нибудь вокруг Искры будут расти такие же роскошные леса, как прежде. Земля залечивала свои раны. И людям ничего не оставалось, как следовать ее примеру.
Погибших продолжали помнить. В каждой семье оплакивали кого-нибудь: отца, мужа, сына или брата, а то и всех мужчин разом. Но скорбь не дает утешения и не прибавляет сил, чтобы жить дальше. И сварожане, нося в душе потери, старались жить так, чтобы жертвы их близких были не напрасны, обещали себе достичь счастья на земле, которая теперь принадлежала им безраздельно.
Все глубоко сочувствовали Алету и Зване, потерявшим в одночасье всех сыновей и дочь. Их утешало лишь ожидание того ребенка, что должен был скоро родиться. И все же, это была тяжкая потеря для родителей. Муж девы-лебеди сам теперь побелел как лебедь, глаза его погасли.
Что чувствовала Звана, понять сложней, ибо она ни с кем не делилась переживаниями. В первые месяцы она порой замирала неподвижно и сидела так, ничего не говоря и не замечая. Или, прядя шерсть, продолжала, не глядя, крутить прялку, даже когда на ней заканчивалась шерсть. Но по ночам она оживала, выходила в поле, когда над окоемом вставала Звезда Постоянства, а по Млечному Пути спускались фигуры крылатых всадников. Звана улыбалась им и разговаривала с ними до утра, пока Алет не забирал ее домой. Там, на Холме Ярилы, и родила она младшего сына. Когда муж пришел за ней, нашел ее с новорожденным мальчиком на руках, завернутым в лебяжье-белую пелену. Звана показала его его супругу и поглядела прежними ясными фиалковыми глазами.
- Все-таки у нас с тобой останется сын на земле!
Алет осторожно взял ребенка из рук жены. Тот не был похож на их старших детей в младенчестве, без лебединого пуха на коже и проявившихся с первого часа жизни фиалковых глаз, как у матери. Просто крупный, здоровый малыш, пронзительно завопивший, когда отец взял его на руки и поднял высоко, показывая Солнцу.
- Пусть зовется Всегневом! - нарек ему имя отец, услышав сердитый вопль.
Звана, сглотнув светлые слезы, кивнула в ответ.
- Пусть так будет. Ему достанутся все годы жизни, что не прожили на земле его братья и сестра!
Алет бережно увел их в свою кибитку, благодаря богов, что оставили ему так много от семейного счастья.
На второе и третье лето поля порадовали переселенцев хорошими урожаями. Здешняя земля, тяжелая и черная, была гораздо плодороднее, чем в Приморье. И, хотя Родослав клялся, что и дальше к восходу она будет не хуже здешней, но часть сварожан уже полюбила этот край и не хотели никуда уходить. Среди них были и упорный земледелец Оран, и Энат, сын злосчастной Серославы, и другие мужчины и женщины, которым хотелось покоя после пережитых бед. Они обратились к вождю за позволением остаться в месте, которое все чаще именовали Яргородом, и Родослав вынужден был согласиться. У него не было возможности силой удержать тех, кто хочет остаться, да и что толку от приневоленных?
Получив разрешение, будущие яргородцы принялись строить дома вокруг Холма Ярилы. А поскольку лес сгорел, стали ставить мазанки из глины, которую копали в обрыве над Искрой. Крыши покрывали соломой, уложенной в плотные связки. Летом и в таком доме будет тепло, а зимой придется на первых порах ездить за дровами подальше. Остающиеся и на это были готовы. А когда на крыше нового дома Эната пара аистов свила гнездо, и вовсе уверились, что эти птицы принесут счастье новому поселению.
Но гораздо больше Родослава беспокоил Лугий. Тот, ослушавшись вождя во время битвы с людоящерами, отличился в бою, со своим отрядом отразив семь атак врага, так и не подпустил ящеров к становищу. И сбылось предсказание Коловула: храбрый и дерзкий мятежник для многих сварожан, в особенности молодых, сделался героем. Стоило зайти речь о последней битве, как ее все называли, - непременно вспоминали о подвигах Лугия. Его сторонники, которых теперь заметно прибавилось, готовы были непомерно возвеличивать его заслуги. И уже шли разговоры, что Лугий будет лучшим вождем, чем потомки Сварта.
Дошли эти пересуды и до Родослава; в маленьком поселении трудно было сохранить тайну. Тем не менее, он не спешил принимать меры. Отчасти потому, что не хотел распрей в и без того ослабленном племени, а отчасти потому, что против Лугия не было никаких доказательств, кроме его вызывающего поведения. Но за ним теперь, куда бы ни уходил или не уезжал из становища, незаметно следовали оборотни, надзирая над каждым шагом.
И вот, как-то Лугий со своими самыми преданными ближниками выследили в зарослях возле реки крупного вепря-секача и пригласили вождя на охоту. Родослав собрался ехать. Но в тот же вечер разговаривал со своей родственницей Ольхой, дочерью Коловула и Ильвы, и та поведала ему кое-какие немаловажные подробности.
Лугий подпилил приготовленную для тебя рогатину, так что она сломается, и вепрь тебя убьет. Это он устроил один. Но многие люди согласны с ним, когда он говорит, что вместо тебя должен быть вождь сильней и моложе. И ясно, что имеет в виду не Хорта и не Вэра. Не ездил бы ты к нему, дядя Родослав!
Сын Сварта и Трайи выпрямился гибко, по-молодому.
- Нет уж, поеду! Пусть узнает насчет сильного вождя. Если наглец зашел так далеко, пора его остановить. Зови своего отца и братьев!
По дороге на охоту Ольха поведала, что возле палатки Лугия на днях нашли маховое перо сокола, и его сторонники верят, что это знамение богов.
Вэр, ехавший рядом с отцом, презрительно фыркнул.
- Ага, как же - Аэрин, наша покровительница, пошлет перо тому, кто готовит подлое убийство!.. Отец, что ты с ним сделаешь?
Родослав, сумрачно сидевший на коне, погруженный в свои думы, нехотя обернулся к нему.
- На месте будет видно. Мне бы не хотелось никого наказывать: нас и так осталось мало.
- Но ведь он хочет тебя убить! Ты не можешь оставить просто так, - клацнул зубами Коловул.
- Знаю, - и до самой охотничьей стоянки Лугия, вождь не произносил ни слова.
Стоянка, состоящая из нескольких больших шалашей или палаток, стояла на взгорье, подальше от вездесущих комаров. Там, на больших распялках, коптилось над огнем звериное мясо, издавая аппетитный запах. Один из охотников варил в котле кулеш. При виде вождя и его спутников, все обитатели лагеря высыпали навстречу. Первым подошел Лугий, сияя радушной улыбкой.
- С приездом тебя, вождь! А мы тут нашли в тростниках логово здоровенного вепря, но не стали брать, а решили тебя потешить охотой. Вепрь огромный, как корова, клычищи - что ножи! Сейчас на него пойдем, или позже?
Родослав тщательно вглядывался в лицо Лугия, а тот всем видом старался показать, что былые недоразумения улажены, и раньше-то он не повиновался просто так, от широты души.
- Давай прямо сейчас! - решил вождь.
Лугий вынес из шалаша рогатину и вручил ему. Родослав нащупал пальцами почти незаметные глазу надрезы на древке. Смерил Лугия взором, и тот невольно опустил глаза. Редко кто может спокойно смотреть в глаза тому, кого решил убить.
В тростниках Родослав незаметно взял у Коловула другую рогатину, вместо поврежденной. И стал на тропе вепря, ожидая, когда собаки выгонят его навстречу.
И вот послышался многоголосый лай и свирепое хрюканье. Потом, ломая тростники, выкатился огромный черный ком, стряхивая с себя повисших собак. Родослав, как было привычно, ударил под левую лопатку, и копье вонзилось в вепря до самой перекладины, не пускавшей его идти дальше. Несколько минут он предельным усилием всего тела удерживал вепря на копье. а клыкастые челюсти щелкали у ног и живота Родослава, стремясь хоть на последнем дыхании, но добраться до него и растерзать. Потом кабан ослабел и тяжело рухнул на землю. Родослав добил его ножом, затем, упершись ногой в бок зверя, с усилием вытянул из него рогатину. И показал ее Лугию, как раз появившемуся из зарослей.
- Спасибо тебе, хорошая была охота. Вепрь был силен, но твой старый вождь справился с ним. И рогатина не подвела. А вот если бы я взял эту, - он поднял подаренное Лугием копье и переломил его о колено прямо по линии надрезов, - вепрь убил бы меня! Как ты и добивался, правда, Лугий?
Его улыбка медленно стекла с лица, глаза непомерно расширились. Дружки Лугия, стоявшие позади, тоже ничего не понимали.
- С чего... ты взял, вождь? - проговорил он медленно, не находя слов.
Тут Ольха подскочила к мятежнику, стала трясти как грушу. Видно было, что ей бы хотелось схватить его за горло.
- И ты еще спрашиваешь? Да я столько дней тебя выслеживала, лежала в грязи за твоим шалашом, все подслушивая! И о сломанной рогатине знаю, и о пере сокола! Только шевельнись, гадина, и я прокушу тебе глотку!
- Не надо, Ольха! - велел Родослав. - Пусть все сварожане судят Лугия по справедливости!
Никто из сварожан, собравшихся в тот же вечер в становище, не ожидал такого оборота дел 0 ни те, что были преданны вождю, ни те, кого переманил на свою сторону Лугий. Еще никогда не было, чтобы сварожанин пытался подстроить смерть другого сварожанина, тем более вождя. Трудно было даже поверить в такое, хотя в словах Родослава и оборотней никто не усомнился.
- Как ты мог, Лугий?! Ведь ты клялся на мече быть верным сварожанином! - обратился к нему вождь скорее с сожалением, нежели с гневом.
Обвиняемый мятежник оглядел ряды сварожан, среди которых многие были давно готовы идти за ним, и, видимо, решил, что только дерзость может еще спасти его.
- Да, я клялся, и исполнял клятву, когда речь шла о жизни сварожского племени! В битве у Холма Ярилы, например. Вы все видели меня там. Все скажут, что я много сделал для победы!
В толпе прошел гул, как по лесной чаще, когда поднимается ветер. Лугий уловил в нем одобрение и приободрился. Родослав же задумался всерьез.
- Ты ты не считаешь себя клятвопреступником? - удивился он.
- Нет, потому что я клялся в верности сварожскому племени, а не лично тебе! И чем для племени будет плохо, если во главе его станет человек сильней и решительней тебя? Если хочешь, давай устроим поединок. Тот, кто победит, станет вождем!
Полная дерзости речь Лугия подействовала на всех. Одни сварожане негодующе сжимали кулаки, кричали мятежнику угрозы. Зато другие, воодушевленные смелостью своего предводителя, готовы были простить ему задуманное преступление. Они презрительно усмехались в лицо остальным, как будто им передалась дерзость Лугия. Люди отодвигались друг от друга, как будто не желали больше стоять рядом.
Родослав хорошо разглядел все это, потому что во время долгого молчания глядел больше на них, чем на обвиняемого. Наконец, произнес суровым тоном:
- Ты, Лугий, вместе с теми, кого тебе удалось запутать или обмануть, изгоняешься из племени! Вы, и ваши жены и дети, и ваши потомки - больше не сварожане, и разрешаетесь от всех клятв! Отец-Небо и Мать-Земля, Огонь очага и вечное Солнце свидетели тому! Ступайте куда угодно, но подальше от нас. Наша земля - не ваша земля. Наши очаги - не ваши очаги.
И, пока он говорил, сторонники Лугия заколебались было, лишь теперь вполне сознавая, чем все обернулось для них. Но бывшие сородичи уже отвернулись от них и молчали, как камень, угрюмо потупив глаза. Если кому-то и было жаль изгнанников, то ни один сварожанин не высказался в их пользу. Все понимали, что нет другого способа окончить распри раз и навсегда.
Когда Лугию развязали руки, он подошел к группе изгнанников, стал их убеждать:
- Вот и у нас есть свое племя! Мы сами решим, куда идти, где жить. Не будем больше никому подотчетны. Земля велика, и еще как можно жить подальше отсюда! На других реках, среди других холмов и лесов, мы создадим народ самых отважных мужчин и прекрасных женщин... Если, конечно, - он метнул гневный взор в сторону Родослава, - верные сварожане выполнят свое обещание отпустить нас по-хорошему!
Сварожский вождь подивился такой наглости. Если вправду наглость - второе счастье, подумал он, то Лугий, пожалуй, вправду добьется успеха.
- Будь спокоен, я не играю с клятвами, как некоторые, - произнес он, побагровев от гнева, но стараясь сдерживаться. - Клянусь Огнем очага, вы все можете уйти спокойно. Вас только проводят подальше отсюда, чтобы не вздумали возвращаться. Иначе будете встречены как враги.
- А оружие против диких зверей и рабочие орудия, наших коней, скот, повозки нам отдадут? Это ведь все и нам принадлежало тоже, - потребовал Лугий.
- Забирай! Если твои кони и быки похожи на тебя, они будут только сеять раздоры в наших стадах, - пошутил Родослав.
В повисшем над становищем молчании изгнанники собирали свои вещи. При этом некоторые плакали, особенно те, кто оказался среди мятежников случайно, по родству или по дружбе. Впрочем, посколько им действительно разрешили взять все, они оказались не беднее тех, кто остался с Родославом и точно так же готовился к дальнему путешествию.
Пока все собирались ехать, Родослав сказал Лугию то, что вертелось в его мыслях еще во время суда:
- Ты говоришь, что хотел меня свергнуть, потому что ты моложе и сильней. Теперь ты сам станешь вождем и поймешь, что мятеж - одно, а ответственность - совсем другое. Но ты подаешь людям пример, а это опасно. Если однажды к тебе придет соперник моложе и сильнее, неужто ты ему легко уступишь?
Лугий пожал плечами и пошел к своему коню, всем видом показывая, что ничуть не обескуражен изгнанием.
- Не пытайся его убеждать, не поможет, - сказал Коловул Родославу. - Такие, как он, не верят, что с ними может случиться то же, что готовят другим, пока не обрушится на их голову.
- Возможно. Но вы все же проследите за ними и отпустите с миром, - еще раз напомнил Родослав.
В скором времени несколько сотен человек разного пола и возраста переправились в повозках чеерз Искру и покатили дальше на закат, подымая тучу пыли. Сварожские воины и оборотни неотступно провожали их.
Автор
Тема: Хроники Таморианы. Обретённая Земля (Прочитано 10351 раз)