Впереди стеной вставала Тьма – не та, которую можно было видеть глазами воплощённого тела, но та, которая глушила все остальные чувства, проникающие в суть вещей. А без этих чувств видимое могло быть обманом, да и само по себе становилось куда более серьёзным препятствием.
В этой Тьме ощущалась Сила её создателя – могучая, грубая, всесокрушающая. Ударить по завесе Тьмы соразмерной ей Силой – значит вызвать непредвиденные последствия. Как в час крушения Светильников, когда столкновение Сил меняло облик земли и моря, а животворный свет превращался в смертельное излучение… Нет, это не выход. Если армия Амана будет использовать такие Силы на всём своём пути, разрушенной окажется вся северная часть мира, да и остальным землям изрядно достанется.
Ещё несколько мгновений Охотник и Воин смотрели на стену Тьмы впереди, а потом одновременно шагнули в неё, а в их воплощённых телах на миг замерло дыхание и, кажется, даже сердца пропустили удар.
Шаг, второй, третий. Дыхание и сердцебиение выравниваются. Сверкающий строй майяр позади нарушился. Самые решительные шагнули следом за вождями почти сразу, некоторые медлили, собираясь с силами и с духом.
- Пфф, - только и смог выдохнуть Гэллар. Окружающее неуловимо изменилось. Потом он сообразил – пропало Незримое, то, что он чувствовал силами фэа. Он видел глазами и слышал ушами, но только с помощью телесных органов чувств мог теперь воспринимать окружающее. Интересное, но… неприятное… ощущение. – Могущественный, это ты сделал? Как? И зачем?
Осанвэ словно натолкнулось на стену, не в силах выйти за пределы его роа. И Могущественный не отвечает, похоже, не слышит. И сам не излучает мыслей, даже на грани восприятия.
- Могущественный! – позвал Гэллар, в первую очередь для того, чтобы убедиться: голос всё ещё при нём. Мало ли…
- Это сделал я, Гэллар. Подозреваю, ты почувствовал.
- Да, и ещё как! Но зачем?
- Мои враги с того берега Моря начали войну. Сейчас их войско высаживается на берегу Эндорэ. А я накрыл всю земную сушу завесой Тьмы, которая глушит ощущения духа. Даже ты почувствовал это, а для майар, тем более Валар всё будет ощущаться ещё острее. У них-то оглушённых чувств куда больше, и они куда сильнее привыкли полагаться на них. Зато оркам на эту завесу наплевать. И мои майар обучены воевать в ней и используя её.
- Я понял, Могущественный… А какой службы ты ждёшь на этой войне от меня?
- От тебя? – Могущественный явно удивился. – Вообще говоря, я не ждал от тебя никакой службы. Твоих соплеменников я уже успел укрыть в подземельях Цитадели. Вы не орки, вас мало, а сражаться вы почти все, кроме тебя самого, не обучены. Даже в ближнем бою самый слабый из майар будет сильнее и быстрее тебя. Даже израненный, на грани развоплощения, он, в лучшем случае, будет равен тебе по силам. А в войске Амана больше майар, чем эльфов в Удуне. Я думаю, лучшее, что ты можешь сделать, это спуститься в укрытие вместе с остальными эльфами.
Гэллар помрачнел.
- Когда налицо опасность, должен быть порядок, чтобы беспорядком не увеличивать её. Если таков твой приказ как старшего, я подчинюсь. Но я не желаю прятаться. Если твои враги хотят разрушить Удун, значит, они враги и мне, и я готов сражаться против них. И хотя, как ты говоришь, от моего оружия в бою мало толку, я бы хотел служить тебе как воин.
- Я подумаю, Гэллар. Полагаю, пройдёт ещё не один день, а, может, и не один десяток дней, прежде чем враги подойдут к стенам Твердыни. Если они вообще доберутся до них. Впрочем… пока ты можешь обойти укрепления Цитадели и осмотреть те машины, что должны приводить в действие орки. Если что-то будет непонятно для тебя, можешь спрашивать – я дам тебе знак, гласящий, что тебе должны повиноваться. Возможно, в какой-то из моментов боя ты сможешь заменить одного из командиров. Или помогать мне управлять ими.
Олорин дышал тяжело, и каждый вздох отзывался не только в теле, но в фэа. Дело было не в пепле, заполнившем воздух, хотя горящий лес оказался малоприятным препятствием для армии Амана. Просто с каждым шагом вперёд к нему возвращалась мысль о том, что он всё глубже уходит во Тьму, сквозь которую видно лишь с помощью глаз воплощённого тела, а сейчас, в дыму и летящем пепле даже ими очень неважно. Такой Тьмой его уже однажды накрыло, когда рухнули Светильники. Должно быть, он оказался в какой-то момент не слишком далеко от Восставшего. Тот мрак и ужас, что тогда царили вокруг него, были сродни нынешним и вызваны той же причиной.
Когда говорили о походе на восток Арды, участие в нём решились принять прежде всего майар Оромэ и Тулкаса. Потом нашлись добровольцы и среди иных Младших Стихий. В основном, Ауле и Намо. Именно тогда Олорином овладело желание побороть давно терзавший его страх и встать с ним заново, лицом к лицу. К тому же теперь он будет не один. Кажется, это была не очень хорошая мысль.
Больдог пересчитал бойцов. Их осталось не больше дюжины, а ведь пять часов назад в бой вступила полная сотня. Слишком губительным было оружие врагов, пришедших с запада, и сами они – слишком сильны и быстры даже по сравнению с лучшими из специально выращенных и обученных орков Владыки.
А ведь его сотне, а также двум другим, истреблённым почти полностью, пришлось столкнуться лишь с тремя из врагов и, кажется, не с самыми сильными. Во всяком случае, не от их действия земля дрожала под ногами, а где-то на севере зарево полыхало во весь горизонт. Тем тысячам, что находились там, Больдог даже из своего, весьма малоприятного, положения совершенно не завидовал.
- Стройся! Следом за мной – бегом марш!
Все повиновались. Впрочем, Больдог умел добиться послушания. А своего опасения насчёт того, переживёт ли это послушание столкновение с тяготами настоящей войны, никогда не выказывал внешне. Впрочем, у уцелевших орков, а это были отнюдь не дураки, особого выбора не имелось. Только Больдог, единственный уцелевший сотник, знал, где находится ближайшее убежище. И тоннели, ведущие из него в Твердыню. На поверхности земли становилось слишком опасно.
Издалека донёсся оглушительный грохот. И даже чувства, оглушённые Тьмой Мелькора, что-то ощутили: невиданное высвобождение скрытого в любой материи огня. Сама сущность материального мира плавилась там, как в сердце Солнца и звёзд, извергая во все стороны убийственный свет, жар, а следом за ними – ударную волну. Если кто-то из майар находился поблизости от Извержения Сил, они почти наверняка развоплотились. А «медленные лучи» такого Извержения могут убивать воплощённых не сразу и надолго заражать местность.
Странно, что завеса Тьмы никак не прореагировала на подобное. Нанести такой удар – нужны возможности самого Мелькора и всё это сказалось бы на других проявлениях его Силы. Какая-то природная случайность, возможная в искажённых землях? Трудно представить, что это может быть.
С вершины горы Гортаур видел, как в долине вспыхнуло пламя Извержения Сил, со дней творения заключённых в недрах вещества. Столб пламени, дыма, измельчённой и раскалённой материи поднялся выше того пика, на котором он стоял, а ударная волна внизу сметала деревья и скалы, превращая центр долины в первозданный хаос. Он усмехнулся. Кое-кто из майар должен был находиться именно там.
Потом ощутил воздействие на своё тело «медленных лучей», идущих от взрыва. Обернулся, крикнул помощнику:
- Убери орков! Пусть скроются в складках местности.
Живые существа не ощущают действие «медленных лучей», но оно для них неполезно. Своё-то тело Гортауру починить несложно. Впрочем, если этот отряд орков протянет пять-шесть дней, его задачу можно будет считать выполненной. Сейчас важно другое – в какую часть валинорского войска пришёлся удар оружия Владыки и какой вред он смог нанести врагу.
- Ну, как это было?
- Потрясающе! – Гортаур посмотрел на Владыку с восторгом. – Никакого возмущения в Силе и вдруг – страшный удар, равный возможностям сильнейших из Валар. Признаться, я не особенно верил в эффективность оружия, не связанного с моей или твоей Силой напрямую, Владыка.
Воин шёл сквозь место, недавно поражённое Извержением Сил. Невидимые лучи пронзали его тело, разрушая жизненные связи в нём, но у него хваталось сил каждый раз восстановить их. Но чем ближе к центру Извержения, тем чаще это приходилось делать.
Здесь ударил Восставший? Почему-то Воин был уверен, что это не так. Если и ударил, то не своей силой напрямую, а каким-то способом освободив силы, заключённые в самом веществе. И подготовить такое надо было заранее. Даже имея в своём распоряжении все возможности Мелькора.
Проклятая завеса не давала использовать осанвэ на больших расстояниях, только совсем близко. А в этом случае проще перенестись вплотную и говорить словами.
- Олорин! Ты видел, как всё произошло?
- Да, - майя содрогнулся всем телом. Стоящая рядом с ним целительница из учениц Ваны уже справилась с повреждениями, да и сам Олорин, не будь он так растерян, сумел бы излечить себя.
- Соберись, Олорин, - долго нежничать у Воина не было времени. – Это очень важно.
Взгляд майя прояснился. Видно было, что он пытается взять себя в руки. И даже действительно обхватил себя за плечи руками, чтобы перестать дрожать. Стоящая позади него целительница положила ему руки на плечи, делясь силой и теплом, стараясь внушить спокойствие. Олорин обернулся и благодарно улыбнулся ей.
- Я слушаю.
- Я хочу узнать, что было непосредственно перед извержением Сил? – сказал Воин. – Ты видел или слышал что-нибудь необычное?
- Да, Воитель, слышал. Высоко в небе – могучий гул и грохот рассекаемого воздуха, словно небесный камень пробивается через воздушный океан. А потом – вот этот жуткий удар.
- Откуда двигался этот гул?
- Мне кажется, с юга.
- Понятно. Спасибо, Олорин. Оставайтесь пока здесь, если увидите кого-то из раненых майар, окажите им помощь. Не двигайтесь дальше к Удуну, это слишком опасно.
Воин как будто неторопливо шагнул, а вот он уже на краю поляны, за две с половиной тысячи обычных шагов отсюда. А вот уже и не видно его. Он направлялся на юг.
Больдог выбрался из-под обломков на третьи сутки. Всё-таки, боковой отнорок не завалило, хотя бушевавшая на небе и в земле буря оказалась страшной. Такое ощущение, словно кто-то бил прямо в подземное убежище, в то место, где находились шахты для неведомого оружия Владыки. И если этот кто-то так разошёлся, должно быть, единственный выстрел Больдога причинил аманцам серьёзные неприятности. Есть чем гордиться.
Только вот что делать теперь? От грохота подземной бури, от голода и пережитого страха у Больдога кружилась голова. И был он совсем один в местности, заполненной обломками камня и поваленными деревьями. Кажется, неподалёку отсюда был родник, но его вполне могло засыпать во время обвала. Или он пересох от небесного пламени. Ладно, разберёмся. Ноги не держали, и Больдог пополз.
Удача! Русло ручья завалило камнями, но зато образовалось небольшое озерцо. А в нём кверху брюхом плавала рыба, должно быть, побитая громами и молниями аманцев, крушивших подземное убежище. И вряд ли она успела испортиться настолько, чтобы её совсем нельзя стало есть. А раз есть еда, значит, будем жить. Больдог приободрился, сел у озера, собирая остатки сил для броска за рыбой. Плавать он, как и все орки, не любил, но, в отличие от большинства, умел.
Вот и внешнее кольцо укреплений Удуна. Скалы, превращённые в крепостные стены, башни, не сложенные руками, а растущие прямо из утёсов.
Армия майар во главе с Воином и Охотником кажется перед этой твердыней малочисленной кучкой напуганных существ. Кое-кто из них действительно напуган. Кое-кто уже успел, развоплотившись, побывать в чертогах Намо. И не у всех развоплощённых достало к этому моменту храбрости вновь покинуть чертоги, не говоря уже о том, чтобы присоединиться к войску.
Гортаур, глядя с вершины башни на врагов, не склонен был легко оценить их. Они дошли сюда. Дошли, сокрушив по пути армию орков, выдвинутую через северные земли им навстречу. Разрушив большую часть шахт с оружием Владыки прежде, чем они успели выстрелить и не повернув даже после удара из уцелевшей шахты. А Извержение Сил могло впечатлить даже Валу, не то что майя. Дошли сквозь сотворённую Мелькором завесу, которая лишала их большей части сил, позволяющих воздействовать на материю Арды. Впрочем, возможности Воина и Охотника впечатляли даже сейчас.
Ждать удара смысла не имело. Руководство для орочьих командиров, которое составлял сам Гортаур, гласило: «Не должен командир от врага первого удара ждать, ибо удар этот к тому может привести, что и противиться врагу забудешь». Гортаур повернулся к северу лицом, поднял руки над головой и в небо рванулись две струи пламени – зелёного и багрового цвета. Всего лишь сигнал, но видно его отсюда и до горизонта. Видит, наверняка и Мелькор в цитадели.
Первая линия защиты – без магических наворотов. Просто гладкие склоны, по которым даже большинству майар подниматься нелегко, а навстречу из множества открывшихся в стенах отверстий катятся брёвна и валуны. Их бросают через неритмичные промежутки времени, а сделанные на склонах выступы подбрасывают импровизированные снаряды в воздух, так что уметь перепрыгивать через катящуюся угрозу совершенно недостаточно.
И жидкий огонь из множества труб: смесь извести, земляного масла и смолы, которую не потушить ни ветром, ни водой. Огненные струи и целые потоки, начинённые жидким огнём снаряды метательных машин и катящиеся по земле глиняные шары, что раскалываются в непредсказуемый момент.
А потом осаждающие ответили: Гортаур увидел, как сквозь огненный и каменный хаос сверкнул меч Воина, всё удлиняясь, сияя ослепительной полосой белого огня. И обрушился на крепость, разваливая стену, ближайшую к участку удара башню, каменный вал и скальное основание под ними… Даже здесь, на расстоянии в пять тысяч шагов, под Гортауром дрогнула земля. Да, удар меча Воителя стоит Извержения Сил! Только он напрасно тратит свои силы так рано – должно быть хочет проложить хоть немного безопасную дорогу вглубь Твердыни для майар. И в самом деле: из хаоса в направлении пролома вырываются стремительные фигурки, похожие на эльфов, на лошадей, на собак, на низколетящих птиц. А впереди – ослепительно сияющий всадник на белом коне. Охотник.
Охотник, один из немногих, всё ещё продолжал сражаться. Удары его копья выбивали из строя за один раз даже сильнейших воплощённых духов, а ряды орков опустошали – как коса густую траву на лугу. Бросаясь то вправо, то влево, он успевал защищать даже некоторых из майар, что оказывались поближе; но большинству из младших духов приходилось полагаться на себя. А силы их духа, воплощённых тел и подвластных им стихий были на исходе. Однако очередную волну нападающих удалось отбросить. Где-то, в нескольких тысячах шагов, слышался грохот – похоже, ушедший туда с сильнейшими из майар Воин крушил какие-то укрепления Врага. А им надо было лишь продержаться.
- Спокойнее, - сказал Охотник. – Не поддавайтесь страху. Мы видим, насколько тяжело наше положение, но не видим насколько тяжело положение врага. А если Воитель добрался до цитадели, то я нашим врагам не позавидую даже отсюда.
Снова взвыли ветра, закачалась земля под ногами, вспыхнуло пламя. Олорин мечом Дэйалара отбил летящий в него огненный хлыст, нырнул под меч из пламени и ударил в ответ – прямо в средоточие огня. Его охватил невероятный жар, но через миг огненный дух с воем отшатнулся, перевалился через гребень скальной стены и исчез из виду. Вновь посыпались стрелы, Олорин, не желая останавливать их Силой, укрылся за высокий, в рост эльфа, камень. Шагах в сорока от него Охотник подхватил с земли тяжёлый камень, в половину своего роста и, распрямившись, метнул его в скалу, где засели орочьи лучники. Раздался страшный грохот, полетели осколки, стрельба прекратилась.
Нахар врезался в поднимавшуюся по склону орочью орду, не дал ей сомкнуть строй, встретить себя и майар копьями, и теперь крушил орков копытами. Вслед за ним сбежал по склону Алатар, расплываясь в стремительном движении. Удар, удар, удар – три закованных в доспехи орка разлетаются в стороны. Кольцо на миг смыкается вокруг майя, но тут же распадается, одни орки валятся на камни, другие в ужасе разбегаются.
Огромный воин в алом и золотом не остановился перед Гэлларом. Эльф не успел даже выхватить меч, как неведомая сила закружила его и отбросила к стене, изумлённого, напуганного, но живого и невредимого. Алый исчез, но едва Гэллар поднялся на ноги, как в коридоре возник новый вражеский воин – в таких же алых одеждах, но без золота на них. Он двигался медленнее и не с такой неукротимой силой, как первый из нападавших, хотя несомненно был очень быстр и силён.
Он был очень похож на эльфа, но это не был эльф. Повезло: Гэллар не знал, сумел бы он обнажить оружие против соплеменника. А тут – меч вылетел из ножен, как сотни раз вылетал на учебных занятиях. Обманный удар, выпад, отскок… и рука уже не удерживает оружия, предплечье пронзает боль и третья защита, любимая эльфом, не удаётся ему. Звон упавшего на камни оружия. Боль слабеет, а плиты внизу почему-то шатаются и все покрыты красным. Меч уже лежит, почему-то у головы Гэллара, но звон не прекращается, он в голове и во всём теле.
Неимоверно могучие руки врага поднимают Гэллара с земли, глаза удивительного изумрудного цвета смотрят с изумлением и… страхом?.. Что ему нужно? Враг кого-то зовёт, но голос гаснет в обступающей Гэллара тишине.
Тальгон не стал отбиваться от лезущих снизу орков. Почувствовав, что плиты потолка еле держатся, он вызвал Силу и просто обрушил их на врага. Обвал пошёл в глубину, должно быть, похоронив под собой весь орочий отряд. И в этот миг донёсся голос Эира, полный изумления и страха.
- Тальгон!
Он обернулся, убедился, что из остальных коридоров никто не лезет, ни орки, ни те жуткие демоны, что встретили майар возле внутреннего кольца стен. А потом бросился за угол, готовый бить мечом или Силой, спасая товарища от развоплощения.
Впрочем, кажется, Эир был цел и совершенно невредим, хотя кровь на алых одеждах разглядеть и нелегко. А в руках он держал… ещё одного майя?.. Но кого? Все остальные остались с Оромэ или ушли прочёсывать северные тоннели.
Нет, это был не майа… Это был… Один из Пробудившихся! Чёрно-огненный мундир, похожий на одежды орков, но куда более изящный. Кровь на рукаве, на штанах, на отвороте… Но он жив – Эир уже после того, как закричал, зовя товарища, всё же догадался остановить кровь. Но не слишком ли поздно? Сколько крови может потерять эльф, не потеряв жизнь? Как назло, все уцелевшие лекари остались с Оромэ.
Над головами то и дело что-то грохотало, а раненый эльф был без сознания. Куда ушёл Воитель? Нашёл ли он Врага? Требуется ли ему помощь?
Вдруг изумлённый крик вырвался уже у обоих майар. Завеса Тьмы вокруг заколебалась, задрожала и… исчезла! Все чувства, свойственные духам Эа, вернулись. Они теперь могли руководствоваться не только ощущениями воплощённого тела. И осанвэ.
- Воитель? Что происходит? Ты слышишь нас?
- Мой Враг повержен. Он заперт моей Силой в воплощённом облике. Что у вас случилось?
- Здесь эльф в мундире Утумно. Он сражался с Эиром, а Эир его ранил. Он жив, но без чувств. Что нам делать?
- (Проклятье, так это эльф мне попался по дороге? То-то мне показалось, что он очень уж непохож на одного из майар Мелькора!) Эир, останься с ним и найди безопасный… для эльфа… путь на поверхность. Позови Оромэ, может, кто-то из целителей ещё при нём. Тольгон, ищи в неразрушенных коридорах других эльфов, возможно, он был не один. Увидишь ещё кого-нибудь из них – старайся убедить сдаться, сообщи, что Мелькор уже пленён. Полезут в драку – постарайся действовать Силой, а не мечом, чтобы не причинить им серьёзного вреда. Чуть что – зови на помощь меня или остальных. Я сейчас попробую проглядеть те помещения, что отрезаны завалами. И срочно вызову Кователя. Мелькора надо сковать, пока он не очнулся, да и если нам придётся кого-то вытаскивать из-под руин, Кователь лишним не будет.
Поверженный эльф никак не желал приходить в себя. Олорин видел, что душа его ещё не рассталась с телом, но почему-то упорно не хочет воспринимать что бы то ни было от органов чувств. Жаль, что он имел дело в основном с болезнями духа и то исключительно у майар; серьёзные телесные повреждения у эльфа отсутствовали, их вылечил либо Эир, либо подоспевший к нему Тольгон. Но мало ли как эти повреждения могли сказаться в те несколько секунд, что не были излечены… Эльфы казались такими хрупкими по сравнению даже со слабейшими из майар…
- Вот же незадача, - пришла мысль Эира, к которой тот то и дело возвращался. – Пришёл сражаться за Детей Единого и чуть не убил одного из них. Хорош воин, нечего сказать.
- Эир, не думай под руку, - Олорин вновь просмотрел внутренним взором тело эльфа изнутри. Всё цело, кости не поломаны, сердце работает исправно, ничего серьёзнее разрывов мелких сосудов под кожей и порождённых ими синяков, нет. – Или думай о том, как этому эльфу повезло, что он не оказался просто-напросто под завалом. Камни эльфа от орка не отличают.
Эльф зашевелился. И тело его шевельнулось, и от разума к органам чувств протянулись серебристые нити, пока слабые, но крепнущие на глазах.
- Тебе повезло, что ты не оказался просто-напросто под завалом, - донеслось до Гэллара чьё-то осанвэ. – Камни эльфа от орка не отличают.
Он открыл глаза. Прямо над ним склонялся светловолосый, красивый не-эльф, глядящий на Гэллара с состраданием и некоторой долей раздражения, которое угадывалось и в его мыслях. Правда, большая часть этого раздражения была адресована не Гэллару, а кому-то ещё.
Эльф повернул голову. Рядом со светловолосым стоял… стоял именно тот враг, который одержал над Гэлларом такую лёгкую победу там, в коридоре. Меч врага находился в ножнах, а сам он смотрел на Гэллара совсем не так, как должен смотреть победитель на поверженного противника. Казалось, воин в огненном платье удручён своей победой больше, чем Гэллар – поражением.
Смотреть на пленников всем почему-то было особенно неловко. Четверо пленённых майар, полтора десятка эльфов и… один странный, худой, с полосатой чёрно-рыжей шерстью орк в изодранном мундире. Он, кажется, тоже считал себя пленником. Вылез из-под развалин рядом с Тольгоном, положил свой сломанный меч у ног майя и сел шагах в десяти на землю. От орка веяло тягучим безразличием ко всему:
- Устал. Ничего не хочу. Оставите в живых – хорошо, убьёте – ну и (какое-то горькое растение) с вами…
Убивать даже орка никто не хотел. Почти такое же безразличие и чувство неловкости владело большей частью победителей. Глядя вокруг, на разрушенную крепость, где сегодня вволю погуляла смерть, никому не хотелось добавлять в этот пейзаж ещё чью-то гибель. Даже орочью.
- Что будем делать с пленными? - не выдержал наконец Воитель.- С Мелькором – понятно, доставим его в Аман. Решать его судьбу в любом случае надо… коллегиально. А вот как поступить с остальными?
- Может, просто опустить их? - Кователь морщился каждый раз, как бросал взгляд на окружающие его руины. -Это не Мелькор, опасность, исходящая от них незначительна.
- Я не согласен, брат, - Охотник казался самым хмурым из всех. - Даже эльфы могут представлять угрозу, по крайней мере, для своих собратьев. Мы не знаем, чему обучил их Мелькор, а поражение наверняка обозлило и ожесточило если не всех из них, то некоторых (образ Гэллара). Орка, при всей его малозначительности, это касается тоже. И в несравненно большей степени – майар. Во-первых, скрылся неизвестно куда Гортаур, сильнейший из слуг Мелькора; а пополнять ряды его уцелевших сторонников нам нет никакого резона. Во-вторых, они и сами могут быть опасны куда меньше, чем Мелькор и Гортаур, но куда больше, чем эльфы и орки.
- Надеюсь, ты не предлагаешь их убить? – саркастически поинтересовался Воитель. – Мы уже взяли их в плен и тем самым обещали им жизнь. Я лично не собираюсь марать руки кровью даже пленного орка. И никому не позволю в моём присутствии.
- Нет, конечно. Но я думаю, что мы должны взять их с собой в Аман, и уже там, где есть время и возможность посовещаться со всеми, кто захочет высказаться, решать их судьбу. Да и их самих можно будет выслушать – не дело обвинять кого-то, не дав ему высказаться в своё оправдание.
Сооружение напоминало корабль, только лишённый мачты. Зато по бокам у него имелось два раскинутых в стороны серебристых крыла. Гэллар оглянулся на остальных пленников. Майар (всех их он раньше не видел, должно быть они служили Могущественному в других местах) выглядели безразлично, другие пленники держались поближе друг к другу, кроме орка, идущего самым последним. Неожиданно Гэллару сделалось жаль незнакомого орка – он-то здесь совсем один, в окружении майар, эльфов и врагов; ни одного соплеменника, неизвестная судьба… Гэллар отступил в сторону, пропустил мимо остальных эльдар, стараясь ободряюще улыбнуться каждому, и пошёл рядом с орком. Вспомнил слова наиболее распространённого из их наречий.
- Как тебя зовут? – поинтересовался эльф.
Орк вздрогнул. Видимо, не ждал, что эльф говорит по-орочьи. Среди соплеменников Гэллара желающих учить орочий язык больше действительно не нашлось. Зато Гэллар выучил три разных наречия и мог туда-сюда объясниться ещё на полудюжине похожих. Иной раз он думал, не сделало ли это его самого в чём-то похожим на орка… внутренне, разумеется.
- Шаггар, сотник, командир батареи огнемётных орудий.
Орк говорил, пожалуй, даже правильнее, чем сам Гэллар. Как раз на главном наречии орков Удуна.
- Мою батарею завалило, - добавил орк. – Я нашёл выход, сначала шёл, потом полз, когда выбрался – не чувствую Могучих, ни Владыки, ни Повелителя Воинов. А вокруг вражеские Могучие. Один ничего сделать не мог, положил меч и сдался.
Гэллар и Шаггар вслед за остальными взошли на борт серебряного корабля. Верхнюю палубу покрывал купол из прозрачного стекла, под который пришлось войти пленникам и сопровождавшим их майар Воителя. Дверь из серебристого металла и стекла закрылась, плотно прилегая к косяку. Гэллар вспомнил рассказ Мелькора, что на большой высоте воздух редкий, воплощённое тело страдает от кровотечения и нехватки дыхания, если его специально не защитить. Видимо, корабль был придуман специально для воплощённых. Они заранее готовились брать кого-то в плен? Или планировали что-то ещё?
Во время полёта Шаггар, воспринимавший плен до сих пор с наибольшим спокойствием, к удивлению Гэллара, перепугался, лежал на палубе лицом вниз и что-то невнятно бормотал. От прикосновений Гэллара, пытавшегося его успокоить, орк лишь вздрагивал и крепче вжимался в палубу.
Наконец Гэллар пожал плечами, поднялся и подошёл к светловолосому майя, который привёл его в чувство после падения крепости.
- Можно ли что-нибудь сделать, чтобы он не так боялся? – поинтересовался пленник. Он не стал пользоваться осанвэ, потому что тогда светловолосый прочитал бы и его собственный страх. – Заработает ещё какую-нибудь болезнь сердца или нервов за время полёта… Или вовсе помрёт.
Олорин кивнул. Он шагнул к орку, наклонился над ним, и орк замер. На миг Гэллар вздрогнул от испуга, но, приглядевшись, убедился, что орк дышит. Вражеский майя просто погрузил пленника в глубокий сон, в котором не бывает даже видений. Орку, так напуганному полётом, всё равно, скорее всего, снились бы кошмары.
Самого Гэллара полёт не пугал. Если бы не тщательно скрываемое беспокойство (что с нами сделают там, в Амане?), он бы даже обрадовался новым ощущениям. Небо на такой высоте сделалось почти чёрным, и в нём, несмотря на солнечный день, сияли звёзды. Гэллар обернулся на соплеменников… Как-то так получилось, что он почти не общался с другими эльфами Владыки, всё больше с орками, с Гортауром и похожими на него майар. И теперь даже не знал, кто из них погиб, а кто выжил. Шестерых он знал по именам, ещё восьмерых впервые увидел в день разгрома. Семь мужчин, пять женщин, двое подростков почти одного возраста – мальчик и девочка. Все четверо их родителей живы, это утешает. Сами дети, кажется, напуганы меньше других, больше других боятся именно родители, нетрудно понять – боятся за детей.
Интересно, что я не так подавлен, как они. Хотя находился в Твердыне с гораздо более давнего времени, видел возведение многих ныне разрушенных зданий и сооружений, знал многих ныне погибших орков или бежавших неизвестно куда майар. И вроде бы поражение и потери должен переживать сильнее. Но почему-то… почему-то почти не боюсь, разве что за нашу судьбу да за судьбу этого орка. И то не слишком. Если победители не убили нас после победы и так с нами возятся, вряд ли они расправятся с нам впоследствии. Мне, честно сказать, не верится даже, что они расправятся с Мелькором, хоть он для них гораздо опаснее.
Но то обстоятельство, что мы теперь в полной их власти, конечно… напрягает. Надо же, опять орочий оборот выскочил. Да и общее ощущение, пожалуй, как у дикого орка в клетке. Не убили, накормили, обращаются хорошо, но чего ждать от пленителей – непонятно.
