Печать

[фок Гюнце]

passer-by, Вы еще скажите, что это я Феншо расстрелял, Барботту убил, Окделла (Эгмонта) зарезал перед полками касожскими и Габриэлу Борн бейсбольной битой забил и в воду бросил...

Комп покраснел от стыда, не от гнева, не от возмущенья -
Стыдно ему за хозяйку, что Гюнце язвила злоречьем.

Но есть, есть на свете справедливость - и напомню, бывает она суровой!
νοῦσον ἀνὰ ἀγορά ὄρσε κακήν, ὀλέκοντο δὲ λαοί,
οὕνεκα τὸν Γουντσέ ἠτίμασεν ἀρητῆρα
Πασέρ-βάι...
Язву на форум он злую навел; поги­ба­ли наро­ды
В казнь, что бесчестила злобно невинного Гюнце
Пассер-бай...
(Гомер, Илиада, п. I, ст. 10-11)

Из песни слова не выкинешь...

[passer-by]

passer-by, Вы еще скажите, что это я Феншо расстрелял, Барботту убил, Окделла (Эгмонта) зарезал перед полками касожскими и Габриэлу Борн бейсбольной битой забил и в воду бросил...

Неправда Ваша, потому что я знаю: Габриэлу Борн бейсбольной битой забить не могли, ибо!
в Кэртиане не играли в бейсбол. Следовательно, там бит не могло быть по определению.
*поучающе* Матчасть надо знать

Комп покраснел от стыда, не от гнева, не от возмущенья -
Стыдно ему за хозяйку, что Гюнце язвила злоречьем.

Но есть, есть на свете справедливость - и напомню, бывает она суровой!
νοῦσον ἀνὰ ἀγορά ὄρσε κακήν, ὀλέκοντο δὲ λαοί,
οὕνεκα τὸν Γουντσέ ἠτίμασεν ἀρητῆρα
Πασέρ-βάι...
Язву на форум он злую навел; поги­ба­ли наро­ды
В казнь, что бесчестила злобно невинного Гюнце
Пассер-бай...
(Гомер, Илиада, п. I, ст. 10-11)

Из песни слова не выкинешь...

*Невразумительно!
И непростительно.
Я груба, упряма, зла?
И соль была рассыпана,
просыпана была.

Кому Вы, Гюнц поверили,
поспешный суд верша?
Опутанный, окутанный
чужим далёким злом!
А соль была рассыпана,
просыпана была.

Душа моя обуглена,
ободрана душа,
ободрана, оболгана
я, птиц, едва жива!  Ни Воробей, ни птица не поместились в размер
А соль была рассыпана,
просыпана была.

Да, соглашусь( хоть и не совсем ППКС  ), что из песни слова не выкинешь.
* это была помощь зала от одной поэтессы. Доброй и сочувствующей.

[фок Гюнце]

По какому это определению?
Драконов в Кэртиане тоже нет - а победитель дракона есть.
Вот и в этом случае точно так же - бейсбола в Кэртиане нет, а бейсбольные биты есть.

Голографический принцип т'Хоофта помните?

[Akjhtywbz22]

Навеяно состоявшейся дискуссией, сочинено с злостным и неприкрытым плагиатом, в котором откровенно признаюсь, и за который нижайше прошу прощения у безмерно мною уважаемых Антона Павловича и Веры Викторовны, а также и др. и пр.
Письмо

   Бумага лежала на столе, а сам он сидел перед столом на жёсткой табуретке, чтобы не заснуть ненароком.
«Милостивый Первый маршал, Рокэ Алварыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Сильно жалею о твоём возвращении в Ракану (зло вымарано) Олларию и желаю тебе всего от Создателя. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
  Валентин перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего Первого маршала Рокэ Алваровича Алву, служащего нынче в Нохе заключённым у господина Ракана под  чутким присмотром и руководством кардинала Левия. Стройный, синеглазый, способный одной рукой коня на скаку остановить и в горящий дворец с балкона впрыгнуть, дуэлянт, пьяница и бабник, а точнее, ценитель хорошего вина и прекрасных дам, гроза и душитель врагов Талига… Прекрасной души человек… И Соберано братику подарил…
  А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню Старую Придду с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Ретаннэ вырисовывается так ясно, как будто её перед праздником помыли и потерли снегом...
  Валентин вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Странноватый корнетик Понси выволок меня в Арсенал и отчесал шпандырем (вымарано)  гнусным своим языком за то, что я, слушая стихи его любимого поэта Марио Барботты, уснул. А хамоватый теньентик Сэ евонной Жилевой харей начал меня в офицерскую мою честь тыкать. Вместе с пленённым инородцем Фельсенбургом надо мной насмехались, что я, мол, паркетный шаркун, меня, мол, полковника, нужно учить уму разуму. Потомственным трусом и двойным предателем обзывался тот теньентик, шпажонкой в меня тыкать наладился, без защитных колпачков, подлец, хотя  и разумел, что сие запрещено, очень надеюсь, временно, до твоего, Монсеньор, прибытия в место моего сиротского пребывания.  Я было, совсем уж хотел, как тут положено, на того теньентика  рапорт в канцелярию батюшки милостивца регента подать на неподобающее отношение к моему чину, дарованному тобой, милостивый  Монсеньор Рокэ Алварыч, да злочинный корнетик раньше меня донёс про учинённое теньентиком безобразие. Налетели злые коршуны (старательно вымарано) Ой, то есть яв  (вымарано)Явились УВАЖАЕМЫЕ МНОЮ БЕЗМЕРНО  ГЕНЕРАЛЫ АРИГО и РАЙНШТАЙНЕР, пожурили того теньентика, в холодную его отправили, мне, полковнику слова жестокие выговорили, за провинность мою, что не сам донёс. Подраться не дали и никак сами более того хама не прищучили (не слишком густо вымарано)покарали, в суд не потянули, из службы не разжаловали, виконтства не лишили. Чудится мне, что тот теньентик им дорог как память, или преклоняются перед его братцами МАРШАЛАМИ  те ГЕНЕРАЛЫ (густо-прегусто вымарано).
  Тяжко мне приходится на службе, не имею никакой моей возможности ответить грубым людям, как  предками завещано, за честь свою поруганную шпагой родительской обидчика наказать. Тут, оказывается, только в письменном виде в суд офицерской чести рапорты о воинских преступлениях, выражающихся в  неуважительном отношении к вышестоящим чинам через канцелярию регента подавать надлежит. Непросто мне пришлось при наматывании на ус (жирно зачёркнуто) заучивании наизусть таких безобразий и глупостей (вымарано с усердием) чеканных формулировок. А как стерпеть и не вмазать в морду (вымарано) по лицу (вымарано) не ответить добрым веским словом  и  в грудь влетающим металлом звонким, не пустить крови злокозненной?
Прошу тебя, милостивый Первый маршал Рокэ Алварыч, сделай Создателеву милость - возвращайся, забери ты меня отсюда, а то  боюсь не сдержаться… При тебе, милостивый Монсеньор, таких порядков отродясь не водилось, простые оруженосцы целых Первых маршалов вызвать на дуель осмеливались, и никто им тем в морду не тыкал, а без тебя что-то прогнило в Талигойском королевстве…»
Валентин прикрыл от зевка красивой ладонью красивый рот, потер своим красивым кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе гитару натирать, вина разливать,  коня под окнами у прелестниц младых за узду подержу,  могу даже песни подпевать, — продолжал он, — Создателю буду за тебя молиться, а если что, то секи меня, словами строгими, но справедливыми, как Бакрову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, так я со своими людишками (не меньше полка наберётся) пойду, Создателя ради попрошусь к адуанам. Куда хочешь, туда и пойду. Хоть в Ноху, хоть в Нуху.»
Долго сидел, подперев кулаком головушку бедовую, полковник молоденький. Переставлял с место на место букетик рябины и пистолеты. Вот не был бы он настоящим полковником, возвел бы его в чин теньентский милостивец Рокэ Алварыч, не случилось бы таких мильона терзаний и разрыва шаблонов между яркими героическими событиями, случавшимися  в мечтах о службе в армии, и злой действительностью… Посадили бы в холодную обоих теньентиков, там бы они миролюбиво и дружески выяснили отношения…
Валентин свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в футляр, купленный накануне за талл... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
«В крепость Монсеньору».
Потом потёр лоб, подумал и прибавил: «Рокэ Алварычу».