Благодарю, эрэа
Карса, эрэа
Convollar! А у тебя, Путята, я прошу: отпусти ко мне Божену, расторгни ваш брак
А что, так можно в Сварожьих Землях? Неожиданно Всеслав учудил совсем в иной сфере, чем борьба за княжеский стол Яргорода. Интересно, чем это обернётся. Выгонят из Бронеславля обоих? А как Радмила отреагирует?
Разводов покуда не упоминалось, тем более - в семье жреца. Просто отпустить виновную супругу, если договорятся, возможно, но тогда Божена станет только любовницей Всеслава, но не женой. Ну да не все стремятся соблюдать обычаи.
Увидим дальше, что будет.
Вряд ли Радмиле понравится женщина, которая значит для Всеслава больше, чем она. Божена, похоже, беременна, а Всеслав повторил историю своего биологического отца, только Божена не Радмила. Ничего хорошего для этой пары я не вижу, сейчас, по крайней мере. Связываться со жрецами даже для князей, кмк, опасно. Жаль Божену, но вот Всеслав у меня никакого сочувствия не вызывает. Что это за любовь такая, когда не о счастье любимого человека думаешь, а о своих желаниях, такие чувства быстро проходят. особенно, если мама Радмила истолкует эту историю со своей точки зрения.
Радмила тоже не железная. Под силу ли ей вмешиваться в личную жизнь сына? Которой он уже распорядился самостоятельно, не спросив ее, и не так уже от нее зависит, как в детстве? Кроме того, если сейчас его обвиняют другие, ей придется взять роль защитницы.
На самом деле Всеслав тут превзошел обоих отцов - и биологического, и номинального. Заодно, может быть, теперь поймет Бранимира, сам оказавшись на его месте.
А о будущем на какое-то время забыли оба - и Всеслав, и Божена. Им теперь и ответственность разделять вдвоем. Не надо судить Всеслава слишком уж сурово, у него есть и положительные качества.
Глава 17. Семейные узыЧетыре огненных взора насквозь пронизывали виновного Всеслава, точно четыре стрелы. Взор князя Станислава - суровый, обвиняющий. Взор жреца Путяты - исполненный злобы. Взор матери - изумленный, расстроенный. И взор повернувшей к нему голову Божены, исполненный страха и робкой надежды.
Если бы не она, бывший яргородский княжич готов был бы провалиться сквозь землю. Но рядом с женщиной, державшейся за его руку, он готов был бросить вызов всему свету.
Первой напряженное молчание прервала Радмила. Всплеснув руками в широких рукавах, подбежала к сыну, с тревогой заглянула ему в глаза.
- Ах, Всеслав, что ты наделал! Мы и так в Брониславле живем на птичьих правах. Как теперь будешь, пойманный с чужой женой?!
- А он об этом не думает, - ледяным тоном процедил князь Станислав Мирославич. - Поздно ты спохватилась, сестра! Он подвел не только себя, но и меня, разрушив чужой домашний очаг! Что теперь станут думать мои брониславцы? Что княжеский двор подает всем пример распутства?.. Пусть Путята, жрец Велеса, скажет: можно ли еще восстановить его семью?..
Путята с нескрываемой ненавистью и отвращением взглянул на виновную пару, так что те поспешили подвинуться к князю, хотя он был не менее зол, чем жрец.
- Я больше никогда не приму под свой кров эту блудню! Пока меня не было в городе, она путалась с твоим родственником, княже, и забеременела от него. Вот пусть он и берет ее, или другой, кто не побрезгует... - Путята брезгливо потер руки, словно отряхивая прилипшую грязь.
Всеслав, будто громом пораженный, заново взглянул на Божену, залившуюся слезами. Она торопливо закивала, не в силах выговорить ни слова.
- Ребенок? Мой ребенок? - ошеломленно проговорил Всеслав.
Эти слова совсем разъярили жреца. Он обвиняюще ткнул рукой в любовника своей жены и закричал, выплевывая каждое слово, словно грубейшую брань:
- Да твой, твой, не прикидывайся овечкой! Как иначе, если я два с лишним месяца в отъезде был? Будь на твоем месте человек попроще, я бы потребовал его казнить, да и эту женщину тоже! Но раз ты, как-никак, родич великого князя, я потребую с тебя только виру.
- Это разумное требование, - произнес князь Станислав, прежде чем кто-нибудь успел вмешаться. - Итак: за сколько кун ты уступишь моему племяннику свою бывшую жену?
- Сто гривен золотом за нее вместе с приплодом! - Путята, неуклюже косолапя, подошел к жене и взял ее за подбородок: - На что позарилась, а? Может, думала, он тебя княгиней сделает? Так это вряд ли: его отец выставил из дома, да и ты, уйдя от живого мужа, будешь всего лишь наложницей, а не женой!
И тут в молодой женщине впервые проснулась гордость. Стоя под руку со Всеславом, она тихо проговорила, глотая слезы:
- Мне все равно, лишь бы вместе с ним! Я за эти два месяца была счастливее, чем за всю жизнь! Ты думаешь - потому с тобой Лада не посылала мне детей, а со Всеславом сразу послала? - она коснулась ладонью намечающегося живота.
Ее муж презрительно скривился, отступил от них и повторил свое требование:
- Сто золотых гривен! Иначе я напишу верховному жрецу во Влесославль слезную жалобу, все храмы Сварожьих Земель подниму мстить за поругание семейных уз!
Рядом испуганно ахнула Радмила, закрыв лицо руками. А князь Станислав кивнул жрецу, не глядя на своих родственников:
- Твое требование разумно! Всеслав, ты должен, не покидая этого зала, внести виру в сто золотых гривен!
У Всеслава мысли бешено заметались, даже лоб вспотел: где взять так быстро столько кун? Одна золотая гривна равнялась пятидесяти серебряным.
- Пусть берет пожалованные мне земли. Я, правда, не знаю, наберется ли там столько...
- Я отдам свои драгоценности, все, что у меня осталось, - вмешалась Радмила, выйдя вперед, как бы прикрывая сына и его избранницу.
По приказу князя Станислава, немедленно принесли писчие принадлежности, и Всеслав передал свое имущество Путяте по всем правилам.
- Теперь мы с Боженой можем быть свободны? - спросил он с надеждой, когда вира была уплачена, и он сделался беднее, чем был, когда приехал в Брониславль.
- Погоди! - князь Станислав поднял руку, и его родственник вновь обреченно замер перед ним. - Я не могу позволить тебе с уведенной женой Путяты жить у меня в Брониславле! Вы своим присутствием порочите меня. Глядя на вас, и другие решат, что им все дозволено. И уж совсем никуда не годится, если станут думать, будто я тебе потакаю, потому что ты мой родич. Собирайте вещи и уезжайте куда хотите! Впрочем, ты, Радмила, можешь оставаться. Хватит тебе уже мотаться по чужим краям со своим сыночком. Вырос уже, сможет и без мамочки прожить.
Бывшая яргородская княгиня сильно побледнела, долго глядела с пронзительной материнской нежностью на своего взрослого сына, потом перевела взор на брата, и снова - на Всеслава.
- Сынок, я... Я всегда буду о тебе думать, мне бы хотелось увидеть ваших с Боженой детей... Но я чувствую, лучше мне будет остаться, если это возможно. Я уже немолода, мне нездоровится, и тяжело будет пускаться в новый далекий путь. Мне хотелось дожить свой век на родине, в Брониславле, среди родных. Прости меня...
При этих словах Всеслав будто заново увидел свою мать и с ужасом заметил, как она постарела в последнее время, как одрябла и потемнела прежде упругая кожа, как потускнели провалившиеся глаза. Прежде, видя мать каждый день, он воспринимал ее по-прежнему полной сил, как во времена его детства.
Мягко взял ее за руки и поцеловал их.
- Отдыхай, мама! Ты достаточно вытерпела из-за меня, - сказал вновь изгнанный яргородский княжич.
Они втроем вернулись в свои покои, приняли собирать вещи, долго беседовали. Радмила, казалось, обрела прежнюю силу духа. Ловко, но осторожно расспрашивала Божену о ее жизни и о том, как протекает беременность. Давала ей и Всеславу множество наставлений на все случаи жизни. Распоряжалась слугами, что укладывали вещи, и сама отбирала наиболее любимые и памятные вещицы, настаивала, чтобы их тоже взяли на счастье. Вспоминала разные случаи из детства и юности Всеслава. Казалось, что она спешила высказать сыну все, что ей хотелось сообщить за всю оставшуюся жизнь.
Божена то радовалась, что ей все же удалось соединить жизнь со Всеславом, то опять принималась плакать: будущее было уж слишком неопределенным. А сам Всеслав усиленно размышлял, пытаясь придумать, как расположить свою капризную, упрямую Долю к себе и своей будущей семье.
- Уж и не знаю, - вздохнул он, расхаживая по горнице, - куда нам теперь податься, если уж Станислав, ближайший наш родич, на дверь указал! Люди кругом, а мы будто среди зверей живем, некому помочь...
- Поезжайте в Лугию, к Сбыславе, - посоветовала Радмила. - Как-никак, она сестра твоя. Слышала, что ее муж, король Лугий, весьма ее уважает. Она наверняка его убедит приютить вас. А может быть, сумеет и на Бранимира повлиять.
Всеслав, оживившись, расцеловал мать в обе щеки.
- Матушка! О сестре-то я совсем забыл! А ведь правда: кровь родная - не водица! Напиши ей письмо, чтобы она и ее муж приютили нас... Слышишь, Божена: мы едем к королевскому двору!
На лице молодой женщины мелькнула тень ее прежней солнечной улыбки, покорившей княжича-изгоя.
- Куда угодно, лишь бы позволили нам жить спокойно... Ой! - спохватилась она. - А в Лугии ничего не скажут, что я от живого мужа к Всеславу ушла? Не осудят?
- Не осуждают же моего муженька разлюбезного, за то что вздумал сыну второй жены отдать престол, - Радмила желчно скривила губы. - Решат, что у яргородских князей принять жениться необычным образом. Глядишь, и как подвиг прославят...
Наконец, молодая чета собралась ехать. Всеслав, осторожно усадив в возок Божену, еще раз кинулся проститься с матерью. Они крепко обнялись, потом Радмила чуть отстранилась, пристально вглядываясь в сына.
- Жаль, что не увижу твоих детей, но я рада, что, по крайней мере. увидела тебя счастливым с любимой женщиной! Настоящая любовь - та, что не остановится ни перед чем. Это тебе досталось от отца...
- Я никогда не думал быть похожим на князя Бранимира, - извиняющимся тоном произнес Всеслав.
Мать чуть лукаво улыбнулась, и на один миг в глазах, в лице ее вспыхнул отблеск былой, давно отгоревшей страсти. Затем она медленно покачала головой, но так ничего и не сказала сыну, которого, скорее всего, видела в последний раз. Поцеловала его напоследок, и, не отрываясь, глядела, пока он, вскочив на коня, скрылся за поворотом в облаке пыли. По лицу ее бежали слезы.
Путь из Брониславля до Лугии был далек и труден, хотя и живописен. Кругом раскинулись пышные пашни и поля, иногда на пути встречались небольшие, но живописные старинные города. В обширных пущах паслись изящные олени и мохнатые, грозные на вид зубры. На соломенных крышах изб гнездились аисты. Если бы не беременность Божены, и ей, и Всеславу гораздо больше понравилось бы путешествие по столь живописным местам. Теперь же они стремились только к одному - доехать поскорей.
Наконец, добрались до лежавшего в глубине страны Стрелицкого Замка, где в ту пору обитал король Лугий Десятый со своим двором. Здесь после долгих лет встретился Всеслав со своей сестрой, королевой Сбыславой. Он помнил ее девочкой, а она с тех пор превратилась в степенную женщину, рачительную хозяйку, мать четверых сыновей. Ее муж, воинственного облика и склада человек, ровесник Всеслава, любезно принял невесть откуда взявшегося шурина, но больше не обращал внимания на них с Боженой. Лугийского короля беспокоили аллеманы и дикие литтские племена, повадившиеся устраивать набеги на его границы с заката. Чтобы усмирить их, нужно было собирать войско, а для этого требовалось получить согласие сейма знатнейших панов, они же никогда не уступали королю иначе как после долгих споров, вымотав все нервы, - так уж у них повелось. Вот почему занимать гостей довелось одной лишь королеве Сбыславе. Она же искренне обрадовалась родственникам и обещала им помощь и защиту, несколько потребуется. История Всеслава и Божены очень взволновала лугийскую королеву. Она мягко усадила любовницу брата в кресло и ласково сказала ей:
- Отдыхай с дороги и не тревожься ни о чем! Твое главное дело - родить Всеславу здорового ребеночка, ну а о об остальном мы позаботимся сами.
Она познакомила брата со своими детьми - шумной ватагой мальчишек. Письмо от матери одновременно растрогало и опечалило Сбыславу, особенно когда брат сообщил, что та сильно постарела.
- Знаешь, с годами все воспринимается в ином свете, чем раньше, - сказала она брату вечером наедине, когда Божена и мальчики ушли спать. - Вот я никогда не была очень близка нашей матушке... да и тебе тоже, что там... а теперь как рада нашей встрече! А былые распри наши не забылись, но утратили смысл. Бывает у тебя такое, брат?
- Бывало, - согласился Всеслав. - После того, как встретил Божену, я готов и отцу простить его связь с Прекрасой. Я знаю теперь, как бывает, когда ради любви становишься готов на все!
- Я думаю, отцу приятно будет узнать, что ты его понял. Я напишу ему, - пообещала Сбыслава.
- Как он живет? Ты его видела? - поинтересовался брат.
- Ездила с семьей в прошлом году. Как... Тоже постарел, конечно, за эти годы, - она не сказала: "со времен вашего мятежа". - Но Прекраса не дает ему пасть духом. У них настоящая семья, я бы хотела сохранить такую по прошествии лет. Драгомир почти совсем взрослый, понемногу вникает в княжеские обязанности.
При этом имени Всеслав гневно нахмурился.
- Все отцу прощу, но это... нет! Я и по возрасту, и по знатности достоин быть наследником больше сына Прекрасы! Сбыся, - он просительно протянул руки к сестре, - прошу тебя: напиши отцу, чтобы он позволил мне вернуться в Яргород! Тебя он всегда любил, и теперь послушает. А если он упрется, попросишь мужа помочь...
Сбыслава резко отодвинула серебряную миску с малиной в сливках, едва не расплескав.
- Нет! - у мягкой, уступчивой дочери Бранимира проявилась грань, перейти которую ее не заставило бы ничто на свете. - Живите здесь с Боженой сколько хотите! Пусть боги вам пошлют побольше здоровых детей! Но перед отцом я за тебя заступаться не стану. Довольно горя ты ему причинил. И я за многое благодарна Прекрасе. А Драгомир мне такой же брат, как и ты. Я не хочу разрываться между вами!
- Неправда! Не брат никакой! - слышно было, как у Всеслава скрипят зубы. - Не признаю такого брата! Я - законный наследник!
- Ну что кричишь? Не надрывайся, не пойду у тебя на поводу все равно, - невозмутимо ответила Сбыслава. - Откажись лучше от княжеств. Тебе боги послали чудесную женщину, скоро ребенок родится. Обжиться здесь я вам помогу. У тебя есть все, чтобы быть счастливее большинства князей, брат! Но если узнаю, что ты заришься на Яргородщину - не пожалею: мужу скажу, чтобы выставил тебя прочь. Так что в твоих же интересах жить спокойно, Всеслав. Это все, что я могу для тебя сделать!
Так началась новая страница жизни Всеслава, связанная с Лугийским королевством. И, в общем-то, это было счастливое время. Божена в свой срок родила ему сразу двух сыновей-близнецов, совсем одинаковых, которых только она умела различать по лицу и голосу. Всеслав, очарованный ими, помогал своей подруге жизни возиться с детьми. В свободное время он учил охоте подрастающих племянников, и был, казалось, вполне доволен жизнью. Но иногда он все же слишком долго глядел задумчивым взором на восход, в сторону Яргородской Земли, и тяжело вздыхал.