Печать

[Convollar]

Мне тоже непонятно поведение Любуши. Она ведь росла рядом с княжескими сыновьями, сама подраться была не прочь, знала, что и князь и его дружина и тем более, княжичи воюют. Их учат воевать, не для потехи, для боя. И без потерь дело не обходится. Возненавидеть мужа, вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, нет, здесь не только любовью, даже просто взаимным уважением, дружеским расположением не пахнет. Ведь случалось в семьях и просто умирали дети - от болезней, да даже на охоте. Откуда столько злобы? Или это подсознательное понимание того, что Стемир уже давно не любит её, а только исполняет свой долг отца семейства?
Надеюсь, что с беглым Светелом всё обойдётся, однако опять же может возникнуть конфликт между князем и Ярием.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar!

Теперь Любуша Стемира ещё и возненавидела. Хотя в чём его вина? Княжеских сыновей воспитывали воинами, а воин должен сражаться. Трещина в семье грозит превратиться в пропасть.

А не подставил ли Светел своим побегом родственников да соседей? Не потребует ли теперь боярин их долг отрабатывать? Хотя для такого искусного резчика в Брониславле возможностей больше, да и толку больше будет.

Ну, Вы требуете уж очень логических рассуждений от матери, потерявшей сына! Если она на пустом месте не стеснялась возводить против Стемира обвинения, то почему ей теперь не считать, что во всем виновен он?

Если Светел устроится в Брониславле, то сможет и родным помочь. А остаться он больше не мог, после того как Ярий уничтожил его изделие.

Мне тоже непонятно поведение Любуши. Она ведь росла рядом с княжескими сыновьями, сама подраться была не прочь, знала, что и князь и его дружина и тем более, княжичи воюют. Их учат воевать, не для потехи, для боя. И без потерь дело не обходится. Возненавидеть мужа, вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, нет, здесь не только любовью, даже просто взаимным уважением, дружеским расположением не пахнет. Ведь случалось в семьях и просто умирали дети - от болезней, да даже на охоте. Откуда столько злобы? Или это подсознательное понимание того, что Стемир уже давно не любит её, а только исполняет свой долг отца семейства?
Надеюсь, что с беглым Светелом всё обойдётся, однако опять же может возникнуть конфликт между князем и Ярием.

А если бы она приняла смерть сына - уже практически взрослого, сложившейся личности, не младенца в колыбели, - как должное, сказала бы "Да фиг с ним!", это было бы нормально? Я исхожу из того, что мои герои ничуть не менее эмоционально развиты, чем современные люди, и точно также любят своих детей. И болезни, несчастные случаи - не то. Там обычно никто не виноват. Здесь можно обвинить Стемира: зачем взял сына на войну, свои государственные цели поставил выше его жизни? В политику Любуша как раз никогда не вникала особенно, могла не понять, ради чего была война. И играть с мальчишками в детстве - одно дело, а во взрослом возрасте потерять сына - другое. Думаю, что и сам Стемир не рассуждает так: что, мол, каждый погибнуть мог, и от других причин люди умирают. Это было бы слишком цинично.
Насчет Светела - смотрим дальше.

Все лето и осень Светел проработал на строительстве Серебряных ворот в Брониславле. На кипящих стройках всегда не хватало рабочих рук, и пришлого новичка приняли сразу, не спрашивая, кто он и откуда взялся. Светел вместе с другими возводил надворную башню, арку, в которую будут поставлены ворота. Кормился вместе со всеми рабочими, и спал среди других, в дощатом строении, похожем на хлев. Но работы он не боялся, лишь бы подальше от ненавистного боярина.
Кроме того, Светел мог хотя бы одним глазом взглянуть, как создается красота, к которой всю жизнь тянулись его сердце и руки. В свободное от работы время он много гулял по Брониславлю, видел величавые храмы и роскошные дворцы. Знал, конечно, что вся их красота - плод тяжких усилий сотен человек, рвавших мышцы, проливавших соленый пот, чтобы украсить город. Многие из работников угрюмо отворачивались от возведенных ими зданий, считали их зряшным делом, устроенным для княжеской да боярской прихоти. Но Светел, с его врожденным чувством художника, видел прежде всего красоту, хоть она и стоила людям больших трудов. Впрочем, как и все в этом мире, чем стоит дорожить. Иногда парень думал, что пройдут поколения, не будет уже в живых ни его, ни родных, ни строителей-брониславцев, по ночам крепко спяших на своих нарах, умаявшись от дневных трудов, ни боярина Ярия Вепровича, ни самого князя Стемира Мирославича, - а вот белокаменный храм Макоши, княжеский дворец, стены и ворота городский, - останутся стоять века после них! Эта мысль грела душу. Светелу хотелось участвовать в создании чего-то такого, что переживет века.
В деревне не приходилось строить из камня, но здесь он освоил новое ремесло. Нищему, никому не ведомому пришельцу не приходилось выбирать. Пару раз Светел мимоходом заглядывал в мастерскую резчиков по дереву, не мог отвести любопытный взор от больших досок, украшаемых узорами. Скоро из покроют лаком и позолотой, и укрепят на створах городских ворот. Юноше хотелось бы некоторые узоры провести по-другому. Но мастера, конечно, не спрашивали его мнения!
Все изменилось, когда приехал с проверкой главный мастер по дереву - Дражко. Он разглядывал после уже готовые резные доски, сердито хмурился. Рабочие, радуясь неожиданному развлечению, ненадолго отвлеклись и спустились во двор, приветствуя мастера. Вместе с другими вышел и Светел, оставив воткнутым в бревно свой нож, которым резал хлеб.
Но Дражко сперва не заметил каменщиков, сурово распекая резчиков по дереву. Размахивал руками, показывая на выставленные к воротной башне резные доски.
- Не умеете - не беритесь, позору меньше будет, барсуки криволапые! - ругался старик на смущенно опустивших головы резчиков. - Вы поймите: ваши резные ворота - лицо Брониславля! Их прежде всего увидят приезжающие в город! По ним станут судить обо всей нашей Лесной Земле! А что они увидят? Разве ж это львы, как должно им выглядеть? Это жирные котищи! Ведь я привез вам рисунки, по которым положено резать! Вы же все испортили! Что скажет князь Стемир Мирославич?!
"Суровый старик! - подумал Светел, слушая, как мастер честит своих подчиненных. - Впрочем, он болеет за свое дело, понятно, хочется, чтобы сделано было как можно лучше! Это не как у нас в Отрадном, где оскорбить могли просто потому что смерд или холоп не посмеет ответить!"
Отвернувшись от неудачных, по его мнению, резных изображений, Дражко вдруг заметил торчащий в бревне нож с украшенной резьбой рукояткой. Вытащил его и надолго смолк, разглядывая узор, изображавший оленей.
- Кто вырезал рисунок на ноже? - спросил старый мастер совсем иным тоном.
Никто не отвечал. Светел молчал тоже, скованный непонятной робостью.
- Чей это нож? Кто знает? - снова спросил Дражко.
Светел почувствовал, как его подталкивают в спину товарищи; кое-кому из них он рассказывал свою историю. И он шагнул вперед, чувствуя, как становится жарко. Заставил себя с большим усилием поднять глаза на старого мастера.
- Это мой нож, господин! Я сам вырезал оленей...
Дражко задержал на парне острый взгляд, от которого Светела бросило из жара в холод. Затем передал ему нож и дощечку.
- Ну-ка, попробуй здесь начертать льва!
Светел только на миг пригляделся к дощечке. Заметил на ней круглое темное пятно, наметил на нем глаза и уши, вырезал отверзстую пасть, провел волнистые линии гривы, - получилась львиная голова. За ней легким нажатием ножа проявилось и все тело зверя: могучая спина, грозно напряженные лапы, хлещущий по бокам хвост.
Теперь уже Дражко вытаращил глаза, видя работу юноши. Глядел, будто на чудо небесное. Потом перевел взор на самого Светела, и тому показалось, что в прищуренных небесно-голубых глазах старика мелькнули слезы.
- Велес многощедрый! Неужели ты, наконец, послал действительно искусного юношу, в чьих руках не иссякнет наше древнее искусство! - растроганно прошептал старый мастер, а затем обернулся к Светелу: - Кто тебя научил резать по дереву, мальчик?
Юноша вновь смутился: как бы не высмеял его резкий и острый на язык старик...
- Да... Я просто смотрел, как старшие работают с деревом. У меня стало получаться и понравилось. А настоящие мастера меня не учили. Не пришлось, - сознался он, ожидая, что Дражко сейчас прогонит его обратно к каменщикам.
Но старик неожиданно улыбнулся как-то неловко, одной половиной рта.
- Видно, боги от рождения вложили в тебя дар!.. Значит, золотить дерево ты не умеешь? А покрывать прозрачным лаком, чтобы сохранялось на века?
Светел покачал головой.
- Не умею. В деревне никогда такого не делают.
Дражко как-то растерянно взглянул на него.
- Да... Ну ничего, будет время - научишься! Самое главное - руки у тебя золотые, хотя изображения очень отличаются от канонов. Ну да оно и к лучшему: пусть, пусть будет не по канонам! Всякий канон тоже когда-то был новшеством, на которое замшелые невежды косились, будто на муху на блюде!.. Как тебя зовут, юноша? Светел? Хорошо, Светел: пойдет со мной, и создадим такие вещи, которым люди станут удивляться во все времена!
Что-то отозвалось в душе юноши на такое предложение, глубоко созвучное его самым сокровенным мечтаниям, и он с гулко бьющимся сердцем шагнул навстречу старому мастеру.
Дражко привел Светела к себе, в избу на Грушевой улице, где поселился у хозяйки-вдовы, которой платил за постой. Стал учить парня многим тонкостям ремесла, о каких тот прежде не имел понятия. Не всегда им легко было ладить, но со временем нашли общий язык, как бы дополняя друг друга - вспыльчивый, резкий наставник и сдержанный, не очень разговорчивый ученик. Их объединяло главное - любовь к красоте, к своему мастерству.
В самый первый вечер Светел откровенно рассказал все о себе - о том, как сбежал в город от боярина, как нечаянно принес несчастье своим родным и односельчанам. К его удивлению, Дражко не стал его ругать.
- У тебя душа художника, она не может полностью растворяться в житейских заботах, потому что глядит на мир сверху, как летящая птица! И ты не мог простить боярину уничтожения своей работы. Не огорчайся: заработаешь побольше кун - поможешь родным. А боярин твой - дурак, что сам твой дар не разглядел, сколько бы ты мог для него сделать!
- Лишь бы его в городе не встретить, боярина-то, - зябко поежился Светел. - Он ведь слушать меня не станет, вмиг потянет на правеж.
И тревожное предчувствие Светела сбылось через несколько седьмиц, когда он вместе со своим наставником стал больше ездить по городу, осматривать, как идут работы. И вот однажды у Золотых ворот, когда устанавливали над воротами резной щит с брониславльским знаменем, в те же ворота въезжал боярин с пышной свитой. Узнав их, Светел посмешно отвернулся. Но было уже поздно. Один из людей, что были с боярином тогда во дворе, указал на парня. Боярин сделал знак, и двое его слуг, спрыгнув с коней, подбежали к Светелу, заломили руки, стали вязать.
- Беглый боярский холоп! Велено обратно вернуть! - орали они, распихивая тех, кто сунулся было помочь молодому мастеру.
Не растерялся один лишь Дражко. Смело шагнул навстречу коню, которого приостановил Ярий, поджидая своих людей.
- Оставь моего ученика в покое, боярин! Он - мастер - какого, может, и не рождалось до сих пор в Сварожьих Землях! Погляди на щит, что подымают в воротах! Это он изукрасил щит резьбой!
Ярий окинул старика надменным взором, произнес, надменно вскинув голову, подражая князю Стемиру:
- Он - мой холоп! А ты - укрыватель! Я пожалуюсь на тебя князю. Не думай, что тебе все сойдет с рук за твои деревянные игрушки! Я княжеский родственник, неужто князь не отдаст моего холопа?
Теперь у Светела совсем упало сердце, он уже не надеялся на защиту. Но Дражко недаром был родом из Влесославля, где не очень-то покорялись даже и княжеской власти. Хлопнув себя руками по бедрам, воскликнул, глядя снизу вверх на конного боярина:
- А вот поедем к князю, пусть он сам нас рассудит!
Ярий Вепрович насмешливо скривил толстые губы.
- Ну попробуем! Неужели ты думаешь, князь мне откажет?
Дражко со Светелом, сев на коней, уныло потащились позади боярской свиты. Светел, пытаясь развязать руки, проговорил с тоской:
- Все равно отдадут боярину! Князь послушает своего родича.
Но Дражко весело подмигнул своему ученику.
- Князь Стемир Мирославич знает о тебе и высоко ценит твои работы! И он справедлив: не реши неправедно, даже в пользу родного человека.
Когда явились в судебную палату к князю Стемиру, тот внимательно выслушал сперва Ярия, а затем Дражко. Те немедленно опять заспорили между собой, не смущаясь присутствием князя. Только сам Светел, сидевший как на иголках, молчал, будто и не его судьба решалась здесь. Но за него говорили его творения, которые Дражко прихватил с собой и передал князю. Особенно хороша была резная птица, каждое перо которой лежало как живое.
Наконец, князь перевел взор на молодого мастера, который помертвел, ожидая окончательного решения своей судьбы.
Но Стемир Сильный произнес совсем не то, чего ожидали и Светел, и Ярий, но зато в соответствии с тайными ожиданиями старого мастера.
- По обычаям богов и людей, вира за беглого холопа - пятнадцать серебряных гривен. Да еще четыре гривны долга за потраву - всего девятнадцать. Ты, Светел, должен отдать виру боярину Ярию Вепровичу!
Юноша огляделся с надеждой и страхом, еще не веря, что произошло. Дражко воскликнул вместо него, хлопнув ученика по колену:
- Благодарю тебя, пресветлый государь, да хранят тебя боги! Гривны я отдам боярину немедленно, а ты, Светел, рассчитаешься, как сможешь. Вот и все - ты свободный человек, уважаемый в городе мастер, а не боярский холоп!
Боярин Ярий, растерянно забрав свои девятнадцать гривен, взглянул искоса на резные поделки своего бывшего холопа. Встрепенулся, жадными глазами глядя на Светела.
- Э, нет, слишком уж дешево отделаться хочешь! За беглого искусного мастера цена совсем иная, чем за деревенского мальчишку! Я требую двести гривен серебром, и ни единой меньше! А поскольку таких кун у тебя, старик, нет, то я забираю Светела себе. Там ему тоже работа найдется. У меня дочь замуж выходит, пусть Светел для начала вырежет красивые лари для подарков...
Юноша сжал зубы. В былые времена он счел бы такую работу большой честью, но теперь, когда его вкусы и мировоззрение развились, судьба мастера-холопа показалась ему жалкой.
- Пошто сверх княжеского приговора куны требуешь, боярин? Не поеду я с тобой!
Тут и Дражко вскочил со скамьи, закричал на боярина:
- Ишь ты какой гусь - первого мастера в Сварожьих Землях захолопить хочешь! А этого не желаешь? - скрутил кукиш и показал ему.
Старший Вепрович, побагровев до самой шеи, заорал Светелу:
- Пойдешь со мной, вша подзаборная! Ты кто такой?! Ты на моей земле родился, и работать на меня должен! Плевать мне на твоих заступников!
Шум поднялся такой, что все забыли о присутствии князя, который внимательно все слушал. А тот, выждав миг, постучал по столу твердыми пальцами, крикнул:
- Тихо!
Все растерянно смолкли, переглядываясь и соображая, что погорячились. А князь Стемир, пристально глядя на своего шурина, произнес:
- Гляди, Ярий, плохо, когда жадность очи застит! Когда Светел был твоим холопом, он еще не был мастером, обучился по-настоящему после того, как сбежал от тебя. И при тебе бы сроду не смог раскрыть своих недюжинных дарований. Стало быть, вира за него положена, как за холопа. Смирись! Да я и сам такого мастера никому не отдам. Ему суждено большое будущее!
Светел вскинул на князя глаза, сияющие благодарностью. Дражко вместе с учеником поклонился в пояс.
- Счастья тебе и сто лет жизни, государь! Теперь мы оба еще не такими творениями прославим твое великодушие и справедливость!
Стемир скупо улыбнулся уходившим от него мастерам. В многообразных, весьма запутанных делах правления ему никак не удавалось оставаться всегда безупречно чистым. Зачтут ли боги ему то, что удалось помочь Светелу, искреннюю радость его и старого Дражко?
А Ярий, возвращаясь домой, гнал коня так, что его люди едва поспевали следом по улицам Брониславля.
- Подумать только - отказать в просьбе своему шурину! Оскорбить при холопе! Неужели так возгордился Стемир, что уже и родство для него ничего не значит?! Не зря и Любуша на него жалуется! Погоди, Стемир Мирославич! Как бы не пришлось тебе за все заплатить...
Но эти слова старшего сына Вепря уносил ветер, их пока еще никто не слышал.

[Карса]

Вот и решилась судьба Светела. А Ярий явно затаил злобу на князя. Как бы подлость какую не учинил.

[Convollar]

Значит, Любуша уже братику на мужа жалуется! Очень верная жена. И братик казнокрад, какая милая собирается компания. И вот ещё о материнской скорби за погибшего сына. Да, мать сына будет оплакивать вечно и скорбеть будет вечно. Но война есть война и княжеский сын прежде всего воин. От этого не уйдёшь. Ну, или можно уйти, если его под маминой юбкой всю жизнь держать.  А превращать свою скорбь в ненависть и вымещать её на муже, которому и без того не сладко, последнее дело.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar!

Вот и решилась судьба Светела. А Ярий явно затаил злобу на князя. Как бы подлость какую не учинил.

Да, и решилась лучшим образом.
Ярий, конечно, не ожидал, что князь не пожелает "радеть родным человечкам". Один этот случай, может быть, и не сподвигнет его к решительным действиям, но если причины для недовольства станут накапливаться...

Значит, Любуша уже братику на мужа жалуется! Очень верная жена. И братик казнокрад, какая милая собирается компания. И вот ещё о материнской скорби за погибшего сына. Да, мать сына будет оплакивать вечно и скорбеть будет вечно. Но война есть война и княжеский сын прежде всего воин. От этого не уйдёшь. Ну, или можно уйти, если его под маминой юбкой всю жизнь держать.  А превращать свою скорбь в ненависть и вымещать её на муже, которому и без того не сладко, последнее дело.

Между Любушей и Стемиром все уже катится, как снежный ком. И дальше, боюсь, будет только больше катиться. Причины для взаимного недовольства есть у обоих. Каждый мог бы обвинить другого. Я вовсе не хочу показать, что Стемир во всем прав, а Любуша - виновата. Ей тоже пришлось многое пережить из-за него, хотя бы косвенно. И еще придется. Другая женщина на ее месте, возможно, многое могла бы понять иначе, но ему досталась именно она.
И, хотя она, должно быть, почти не помнит семью своих родителей, была совсем маленькой, когда они погибли, но по характеру она - истинная дочь Вепря. Может быть, даже больше от отца унаследовала, чем Ярий (о Беляне я уж не говорю). Только этим можно многое объяснить в ее поступках.

Глава 19. Второй сын
После гибели княжича Острозора, старшим сыном и наследником Стемира сделался Велигнев. Со вторым сыном князь советовался теперь о заботах княжеских, ему поверял свои сокровенные замыслы о будущем Лесной Земли, о возможном объединении всех сварожан вокруг Брониславля. Сын слушал его с мрачным огоньком в темных глазах. После гибели брата он сильно изменился. Щедро выместив свое горе в сражении, Велигнев ожесточился, замкнулся в себе, как будто пережитое продолжало мучить его. Иногда во время охоты он пускал коня в галоп и мчался за зверем, не замечая преград, и, настигнув дичь покрупнее, колол и рубил, как настоящего врага, бесстрашно подставляясь под медвежьи когти и клыки вепря, под рога туров и лосей. Что-то жестокое, исступленное появлялось тогда в миловидном лице юноши. Пока жив был Острозор, ему удавалось образумить Велигнева, но теперь никто на свете не мог быть настолько близок ему.
И сам Стемир с тревогой замечал странности в характере сына, но надеялся, что тот еще изменится, повзрослеет. В конце концов, среди его сыновей Велигнев больше всех напоминал его самого, и обличьем, и повадками, и князь надеялся получить в нем надежного, сильного наследника, который сможет сохранить и приумножить блага Лесной Земли, держать в узде других князей и собственных "вятших мужей". С ними суровость была даже необходимой, а вот излишняя мягкость как раз могла привести к печальным последствиям. Кроме того, Велигнев уже показал себя в сражении храбрым и распорядительным витязем, и отец возлагал на него большие надежды. Думал, что характер сына со временем смягчится, когда женится, пойдут дети.
С поиском невесты для сына владетеля Лесной Земли не очень спешили. Среди сварожских княжон равной ему не находилось. Там, где подрастали девушки, они либо состояли в слишком близком родстве, либо брак с ними не сулил никаких выгод. Тогда Стемир задумался об иноземных невестах, и уже послал письмо аллеманскому императору Адальберту Рыжебородому, у которого была племянница. Вот как высоко претендовали ныне правители Лесной Земли! А ведь некогда женитьбу Стемира на Любуше вовсе не считали неравной...
Но договориться о свадьбе не успели. Колесо истории повернулось в очередной раз, меняя до неузнаваемости все замыслы, и Стемиру пришлось поручить сыну совсем иное.
Началось все с того, что в Дедославле умер старый князь Будимир Светлоярич. На великокняжеском престоле он просидел двенадцать лет - долго и благополучно по нынешним временам. Все эти годы Стемир мог спокойно сидеть в Лесной Земле, не оглядываясь на Дедославль. Но вот снова встал вопрос: кто займет опустевший престол?.. Ну а пока судили да рядили, белотурский князь Светлояр Ярополчич рысью прыгнул в Дедославль, провозгласил себя великим князем.
Это был тот самый Светлояр, сын Ярополка, заклятого врага правителей Лесной Земли, с которым довелось некогда биться под городом Рябиновом. Одной старой памяти Стемиру было достаточно, чтобы не желать вокняжения Светлояра. Он знал, что и тот ненавидит его с тех же времен. Договориться с ним, как с Будимиром, нечего и думать. Светлояр послал ему письмо, где утверждал, что, поскольку его род старше рода Мирославичей, он вправе стоять выше.
Стемир не стал медлить. Он собрал воевод и своих родственников: сына Велигнева и братьев - Велимира, Карислава и Мстиславку. Еще один брат, Борис, погиб в прошлом году на охоте, запоротый кабаном. Сообщив своему совету вкратце, что произошло, князь объявил:
- Готовьте войска, коней, оружие, снаряжение! Будет поход на Дедославль!
При этих словах младший из княжеский братьев, Мстиславко, удивленно вскинул тонкие брови:
- Раньше ты и слышать о Дедославле не хотел, а теперь вдруг передумал? Решил, как батюшка, стать великим князем?
- Нет! Великим князем я стану, когда Лесная Земля окончательно восторжествует над Дедославлем, и не раньше! - твердо отвечал Стемир. Повернулся к другому брату, сидевшему сбоку: - Карислав! Ты сядешь в Дедославле!
Тот даже подскочил, чуть не перевернув скамью. Всю жизнь, почти до седых волос, прожил он в Лесной Земле подручным у властного старшего брата, думал уже, что и детям его придется служить сыновьям Стемира. И вдруг назначение, да не куда-нибудь - в Дедославль! Прижав руки к груди, неверяще прошептал:
- Я - великим князем?!
- Да, ты! На войне, как я помню, приходилось тебя выручать. Но я дам тебе в помощь моего сына, он поможет прогнать Светлояра. А править потом ты сумеешь, только советоваться со мной не забывай!
При этих словах уже все присутствующие уставились на князя Стемира, стараясь правильно понять, что он имеет в виду. Воеводя Гордята осведомился первым:
- Так что же, государь: ты сам не идешь в поход?
- Нет! - Стемир сидел в кресле, не прислоняясь к его спинке, но, как всегда, прямо, точно опирался на невидимую стену. - Не хочу давать даже намека, будто мне нужен Дедославль ради личной власти!  Я добиваюсь не этого одряхлевшего города с его лицемерными боярами, а общего закона для всех Сварожьих Земель!
Он нашел взором сына, который сидел, чуть подавшись вперед, с воодушевленным видом.
- Велигнев! Тебе поручаю согнуть навсегда этот упрямый город. Дедославцы погубили моего отца, а твоего деда, князя Мирослава! Они столько раз поддерживали наших врагов! Если они станут сопротивляться, покажи им, что времена их господства прошли навсегда!
Велигнев поднялся навстречу отцу, плечистый и крепкий, как и тот. Глаза молодого князя мрачно заблестели, а губы, напротив, поджались.
- Будь спокоен, государь! Я их скручу в бараний рог! - пообещал юноша, стискивая кулаки, как будто уже зажал в них нечто упрямое, с трудом поддающееся.
Не ограничиваясь собственными силами, Стемир привлек к походу на Дедославль своих союзников и подвластных ему владетелей. Необходимо было показать всем Сварожьим Землям, что общее дело за ним, а не за Светлояром. Одиннадцать князей со своими дружинами двинулись на Дедославль! Такого воинства не собирал под свои знамена даже Бронислав Великий!
Но взять Дедославль даже и с таким воинством было нелегко. Змеевы Валы и каменные стены надежно защищали город. Больше четырех седьмиц стояли под городом осадой, но древняя столица, казалось, смеялась над всеми усилиями лесноземельцев. Несколько раз воины князя Светлояра устраивали вылазки, дрались с переменным успехом, потом уползали в город зализывать раны. Но ворота и стены, как в первый день, стояли, неприступно закрытые.
Однако у осаждающих было одно средство, надежнее железа и даже огня: голод. Они пришли под Дедославль по весне, едва оттаяли дороги, а в это время всем приходится трудно: старые припасы подъели за зиму, а новых еще нет. Обозы со съестным, что везли в Дедославль, все перехватили осаждавшие, так что им хватало пропитания, и они могли долго стоять под городом, которому все трудней было держаться.
И к концу четвертой седьмицы терпение горожан стало иссякать. они знали, что в кладовых княжеских и боярских теремов достаточно припасов, голод грозит лишь простолюдинам. Тут еще некоторые из городских купцов вздумали нажиться на несчастье ближних, подняли цены на зерно всемеро против обычного. Начался бунт. Обозленные горожане захватили хлебные лавки, а жадных торговцев убили. Князь Светлояр поехал было усмирить бунтовщиков, но те встретили его градом камней и свистом.
- Не хотим умирать из-за тебя! Уезжай прочь!
И князь понял, что здесь ему не на что рассчитывать. Народное негодование - сила, против которой не устоит самое большое и превосходно обученное войско. Для него был один выход - немедля разгромить врага и возвратиться в город победителем.
С отчаянной решимостью ударил Светлояр всем своим войском туда, где стояли червлянские и славгородские дружины, казавшиеся послабее. Но княжич Велигнев Стемирич не дремал: он, в свою очередь, обрушил на дедославцев объединенную мощь одиннадцати ратей, сам трижды водил свою дружину в бой, яростно дрался, опьянев от крови и ярости. Весь день и весь вечер продолжалась битва. Наконец, Светлояр бежал, как узнали потом, всего с двумя воинами. Остатки дедославльской дружины отступили обратно в город, охваченный беспорядками. За ними ворвались победители, распаленные битвой. Промчались по старинным улицам Дедославля, где костлявые полуголодные жители делили хлеб. Кое-где еще горели пожары. Эта гарь, и пролитая кровь, и злые, взбудораженные люди на улицах, - все сбивало с толку, спутывало чувства и разум, напоминало, что война еще не закончилась.
Ни Велигневу, и ни большей части воинов Лесной Земли, не было дела до красоты древнего города и его былой славы. Проезжая мимо самых великолепных зданий, они видели в них только рассадник непокорности, вражеские гнезда.
Возле каждой боярской усадьбы Велигнев спрашивал, кто здесь живет. Ему называли имена владельцев, большей частью погибших или ожидавших теперь своей судьбы.
Молодой князь вдруг поднял коня на дыбы, разглядывая дом с мраморными колоннами, слабо светившимися в отблесках далекого пламени. Быстрее молнии обернулся к своим воинам, показывая рукой.
- Витязи мои! Вы славно потрудились! Теперь я отдаю вам на три дня весь Дедославль! Он ваш! Сломите навсегда дух бывшей столицы!
В его глазах, как и в лиловых глазах пляшущего под ним коня, тоже сверкали отблески пламени. Белые зубы юноши яростно скалились. На руках его еще темнели пятна крови. Они же пятнали сапоги и латы до самого пояса, по крови недавно ходил его конь, и кровь стояла в глазах у Велигнева и его воинов.
Один лишь человек посмел возразить молодому князю - славгородский владетель Драгомир Градиславич, старший сын покойного князя Градислава. Подъехав к Велигневу, сказал:
- Одумайся, Велигнев Стемирич, ты что творишь! Мы ведь победили, чего тебе еще надо? Дедосоавль - свой, сварожский город, не чужеземный. Позор чинить здесь насилие!
Велигнев обернулся к союзнику с таким видом, что тот невольно попятился.
- Я хочу навсегда сломить Дедославль, как велел мой отец! Надо его прикончить, чтобы не ткнул нож в спину!
Повинуясь властным приказаниям молодого князя, воины бросились грабить дома, что выглядели побогаче. Оттуда слышались крики, ругань, грохот, что-то трещало, что-то билось в цепких руках завоевателей. Затем кто-то нашел в покинутой усадьбе винный погреб, и воины пировали всю ночь, услаждались тонким вкусом агайских и марцийских вин. А на утро, подогрев свои желания вином, принялись хозяйничать в городе, взятом на щит. До того уже дошла взаимная рознь между дедославцами и лесноземельцами, что они считали себя вправе делать с другими что угодно!
Три дня завоеватели грабили и разоряли Дедославль. Там, где горожане сопротивлялись, вспыхивали стычки, еще больше ожесточавшие победителей. Местами разгорались пожары, охватывая целые улицы.
В конце третьего дня князь Мстиславко проехал по улицам выгоревшего, опустошенного города. Дедославль лежал, как труп загнанного волками лося, с распоротым животом, выеденными внутренностями. Единственным уцелевшим местом была священная роща и храм всех богов, откуда в свое время ушла Берегиня, увезенная Стемиром. Там пережидали нашествие горожане, которым посчастливилось спастись. Но не все, не все!
Услышав в переулке женский крик, Мстиславко повернул коня. Увидел, как воин ухватил за волосы бегущую девушку, потянул к себе. Князь, не задумываясь, метнул дротик в спину воину. Тот захрипел и упал. Девушка, озираясь затравленным взором, юркнула за забор.
То, что увидел князь Мстиславко в растерзанном городе, приводило в ужас. От запахов гари и крови его мутило, а при мысли, что это совершили свои, родной племянник, становилось больно вдвойне. Мысленно пообещал себе по возвращении домой рассказать Стемиру обо всех поступках его сына. Пусть сам решает, достоин ли Велигнев быть его наследником!
Три дня войско Лесной Земли грабило Дедославль. На четвертый в захваченный ими великокняжеский дворец явились уцелевшие бояре, переждавшие в Священной Роще. Самым старшим из них был Гостята, помнивший еще князя Мирослава Брониславича. Он рассудил, как и другие "вятшие мужи", что любую беду можно пережить, и что рано или поздно со всяким получится договориться. А с кем не получится - для тех найдутся и иные средства.
Княжич Велигнев все эти дни пировал вместе со своими воинами.  Вино немного помогало разогнать его всегдашнюю мрачность, приводило в более мягкое расположение духа. Но, узнав о приближении бояр, он как-то на удивление быстро протрезвел, велел себя умыть и переодеть, и вышел навстречу дедославцам во вполне пристойном виде.
После общепринятого обмена ничего не значащими любезностями, стали обсуждать условия мира. Велигнев потребовал, от имени своего отца, такую дань, что дедославцы не могли поверить своим ушам.
- Побойтесь же гнева Неба и Земли, в своем Брониславле! - проскрипел, покраснев, как свекла, боярин Гостята. - Да вы и так обобрали весь город, что не разрушили, то взяли себе! Никогда в Сварожьих Землях такого не бывало, чтобы свои города разорять! Один лишь твой отец не считается ни с кем...
Велигнев презрительно сощурился.
- Никогда, говоришь, не бывало? А набег Ярополка на Лесную Землю двадцать лет назад? Я того времени не помню, совсем ребенком был, но вы-то, вятшие мужи седобородые, должны хорошо помнить! Тогда многие наши города были сожжены дотла, жители убиты или угнаны в плен, огромные убытки причинены! Или тогда не дедославцы были в войске Ярополка? Мы не более жестоки с вами! Как аукнется, так и откликнется!
Даже поперхнулся старый Гостята, зашептался о чем-то с остальными боярами. А когда вновь обратился к Велигневу, подал ему на подносе золотой ключ.
- Сильнейшему сыну сильнейшего из государей надлежит воссесть на великокняжеский престол! Прими его и владей на славу!
Однако Велигнев взял под руку и подвел к дедославцам своего дядю, Карислава Мирославича.
- Нет! Мне не нужно Дедославля, я наследую после отца Лесную Землю! Вот ваш князь!
Дедославцы на миг сбились, но тут же приветствовали нового государя:
- Да здравствует князь Карислав Мирославич!
В великокняжеском дворце еще тянуло гарью из распахнутых окон, да и изрядную часть драгоценной посуды растащили захватчики, однако же нашлось еще достаточно, чтобы устроить пир, да и вина в погребах хранилось еще немало. Победители и побежденные пировали вместе, поднимали кубки за здоровье нового великого князя Карислава, и зачинщика этого похода - Стемира Сильного, и княжича Велигнева, победителя Дедославля.
Подвыпивший еще больше, Велигнев не заметил, как боярин Гостята бросил ему в чашу какое-то зернышко, подождал, пока оно растворится, а затем протянул ее молодому князю, обнимая и целуя его.
- Счастья тебе и твоим батюшке с матушкой, Велигнев Стемирич!
Княжич, поднявшись со скамьи, в два глотка осушил чашу, поставил на стол.
- Вот вы и запели по-другому в своей старой столице, как узнали силу Лесной Земли! Теперь дяде Кариславу будет проще с вами справляться; а не то глядите - опять придем! Одно лишь хорошо в Дедославле - вино. Надо будет взять с собой побольше.
Возведя на трон Карислава, войско Лесной Земли повернуло домой.
Жестокое разграбление Дедославля легло черным пятном на совесть Стемира Сильного. Хотя его и не было в том походе, но все понимали так, что и сын его, и все войско исполняло его волю.

[Карса]

Велигнев пошёл в разнос. Зёрнышко, подброшенное ему в питьё, вряд ли витаминка. Но, может быть, это не худший вариант для него. Зато разлад между Стемиром и Любушей смерть второго сына, возможно, усилит.
Разграбление Дедославля, древней столицы, рознь между разными частями Сварожьих Земель только усилит. Не того хотел Стемир, а вина теперь на него ложится. Полагаю, он не предвидел такого развития событий, не ожидал, что сын настолько ожесточится. А в Велигневе, видимо, не лучшим образом сошлись черты отцовские и материнские.

Я вовсе не хочу показать, что Стемир во всем прав, а Любуша - виновата. Ей тоже пришлось многое пережить из-за него, хотя бы косвенно. И еще придется. Другая женщина на ее месте, возможно, многое могла бы понять иначе, но ему досталась именно она.

Пока по прочитанному виноватой выглядит скорее Любуша. Что такого пришлось ей пережить по вине супруга? В судьбе её родителей Стемир не виноват, да и вряд ли она ясно помнит эти события. Сын погиб? Он, на минуточку, и Стемиру сын, горе общее, вины нет ничьей. Ревновать к каждому придорожному кусту и обвинять в чём попало - её личная фишка. Муж мало внимания уделяет? В общем-то сама оттолкнула, теми самыми личными фишками. Он должен был проявить больше понимания? А она это самое понимание по отношению к мужу проявила? Или это только его обязанность? Не советуется? А она интересовалась государственными делами? Если и да, об этом не упоминается.
Я понимаю, что ситуацию, наверное, можно было попытаться повернуть иначе, как-то вписавшись в особенности Любуши. Но опасаюсь, что такие попытки вызвали бы у неё  желание "додавить", а не договориться.
В целом, пока Стемира можно обвинить только в недостаточном стремлении наладить отношения с супругой, сбежать в отдельное жилище самый простой вариант. Но можно и понять. Возможно, просто не хватило сил вести борьбу ещё и на личном фронте.

[Convollar]

О разладе в семье Стемира уже всё сказала эреа Карса и я с ней совершенно согласна, так что тут и добавить нечего. Но вот разграбление Дедославля - это, конечно,  провал политики Стемира. И это меня возвращает к мысли о том, что в людях, даже самых близких, он разбирается не очень хорошо. Особенно в самых близких. Велигнев опаснее любого врага, вернее с таким как он и врагов не надо. Похоже, да, в нём отразились именно те черты характера отца и матери, которые Стемир научился контролировать, а вот Велигнев не научится никогда. Ну, и подарок Гостяты ещё отзовётся.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar!

Велигнев пошёл в разнос. Зёрнышко, подброшенное ему в питьё, вряд ли витаминка. Но, может быть, это не худший вариант для него. Зато разлад между Стемиром и Любушей смерть второго сына, возможно, усилит.
Разграбление Дедославля, древней столицы, рознь между разными частями Сварожьих Земель только усилит. Не того хотел Стемир, а вина теперь на него ложится. Полагаю, он не предвидел такого развития событий, не ожидал, что сын настолько ожесточится. А в Велигневе, видимо, не лучшим образом сошлись черты отцовские и материнские.

Я вовсе не хочу показать, что Стемир во всем прав, а Любуша - виновата. Ей тоже пришлось многое пережить из-за него, хотя бы косвенно. И еще придется. Другая женщина на ее месте, возможно, многое могла бы понять иначе, но ему досталась именно она.

Пока по прочитанному виноватой выглядит скорее Любуша. Что такого пришлось ей пережить по вине супруга? В судьбе её родителей Стемир не виноват, да и вряд ли она ясно помнит эти события. Сын погиб? Он, на минуточку, и Стемиру сын, горе общее, вины нет ничьей. Ревновать к каждому придорожному кусту и обвинять в чём попало - её личная фишка. Муж мало внимания уделяет? В общем-то сама оттолкнула, теми самыми личными фишками. Он должен был проявить больше понимания? А она это самое понимание по отношению к мужу проявила? Или это только его обязанность? Не советуется? А она интересовалась государственными делами? Если и да, об этом не упоминается.
Я понимаю, что ситуацию, наверное, можно было попытаться повернуть иначе, как-то вписавшись в особенности Любуши. Но опасаюсь, что такие попытки вызвали бы у неё  желание "додавить", а не договориться.
В целом, пока Стемира можно обвинить только в недостаточном стремлении наладить отношения с супругой, сбежать в отдельное жилище самый простой вариант. Но можно и понять. Возможно, просто не хватило сил вести борьбу ещё и на личном фронте.

Велигнев действительно унаследовал худшие черты своего семейства.
Здесь видна рука судьбы. История мудра, и выводит на ключевые позиции тех, кто наилучшим образом соответствуют своему признанию. Учитываю судьбу Сварожьих Земель в следующие поколения, может быть даже к лучшему, что ими станут править не потомки Стемира.

Любуша пока еще  ничего против Стемира и не предпринимает. Ну, пожаловалась брату, отвела душу. Никому же реального вреда от этого не было. До самой крайности ей еще далеко. Но впоследствии Стемир уже осознанно совершит такие поступки, которых она не сможет ему простить. Но об этом все по порядку. Хотя, если припомнить "Песнь степей": там у Стемира вторая жена при живой Любуше...

О разладе в семье Стемира уже всё сказала эреа Карса и я с ней совершенно согласна, так что тут и добавить нечего. Но вот разграбление Дедославля - это, конечно,  провал политики Стемира. И это меня возвращает к мысли о том, что в людях, даже самых близких, он разбирается не очень хорошо. Особенно в самых близких. Велигнев опаснее любого врага, вернее с таким как он и врагов не надо. Похоже, да, в нём отразились именно те черты характера отца и матери, которые Стемир научился контролировать, а вот Велигнев не научится никогда. Ну, и подарок Гостяты ещё отзовётся.

Я никогда ведь не говорила, что у Стемира не будет ошибок. Если бы так, то и история бы эта сложилась совсем иначе, чем ей предстоит. И ошибаться в близких людях ему случается. Но что ему делать с родным сыном? Возможно, после разграбления Дедославля пришлось бы принимать какие-то меры. Но жизнь его избавит от этой задачи.

К ожидавшему в Брониславле князю Стемиру дошли известия о взятии Дедославля. Получая сведения из войска своего сына, он сперва радовался, а затем огорчался. Князю сообщили о жестокостях и злоупотреблениях, чинимых Велигневом. Брат князя, Мстиславко, написал обо всем в подробностях. Теперь Стемиру надо было решить, как поступить с сыном, сильным и храбрым, но запятнавшим и его имя, и свое. Гордиться или им, как героем, или предать суду, как преступника?
Готовясь встретить победителей, он думал о предстоящем разговоре с сыном, ждал, что тот скажет.
Но все пошло совсем не так. Встречая на крыльце Велигнева, ехавшего во главе своего воинства, Стемир увидел, что тот сильно похудел. Лицо молодого князя выглядело изможденным, глаза лихорадочно блестели в глубоких черных провалах, кожа на скулах натянулась, очерчивая кости.
Все сомнения по поводу сына мигом исчезли у Стемира, осталась только растущая внутри тревога. Рядом с ним всплеснула руками Любуша, готовая подбежать к сыну.
Въехав под звуки боевых труб и развернутые знамена во двор, Велигнев сам спрыгнул с коня, как всегда, хвастаясь своей ловкостью. Но тут же болезненно поморщился и на мгновение прижал руку к боку. От Стемира не укрылось это движение, и страх железными когтями пронзил его сердце. Что случилось с его сыном?
Но в следующее мгновение Велигнев собрался с силами и быстро взбежал по ступеням, навстречу родителям.
- Победа, батюшка, матушка! Дедославль наш! Никто больше не воспротивится великому князю брониславльскому и всех Сварожьих Земель!
"Великий князь брониславльский!" Всю жизнь Стемир шел к этому званию, означавшему, что Лесная Земля станет выше всех владений. Месяц назад это известие сделало бы его несказанно счастливым. Но теперь все меркло рядом с тревогой, вызванной болезненным видом Велигнева. Что происходит с ним?
Любуша первой обняла сына, как бы ненароком положила руку ему на лоб, как маленькому. Прошептала, так что никто не услышал, кроме мужа и сына:
- Тебя лихорадит, Велигнев! Я позову лекаря...
- Все хорошо, матушка! Я просто устал, это пройдет, - бледно улыбнулся молодой князь, переходя от матери к отцу.
Обняв сына, Стемир с болью в душе ощупал его похудевшие плечи, прощупывавшиеся под самой кожей лопатки. Но здесь же, куда ни взгляни, толпились бояре, воины, княжеская челядь, и все, еще не подозревая неладного, радовались победе, наперебой поздравляли, расспрашивали вернувшихся об их походе. Надо было и князю радоваться вместе со всеми, ведь это его победа!
Вечером в большом зале брониславльского дворца состоялся пир. Кругом горели свечи, так что стало светло, как днем. В их свете сверкало золото и серебро, привезенные из Дедославля и выставленные теперь напоказ. Разглядывая богатую добычу, княжеские гости восхищались наперебой, хвалились счастьем Лесной Земли.
Княжич Велигнев, казалось, оживился. Выпив вина, стал рассказывать о битвах под Дедославлем, называл отличившихся витязей и военачальников, а князь награждал их соразмерно заслугам. С особенной гордостью княжич повторил свой ответ дедославльским боярам, о давнем походе князя Ярополка. В заключение своей речи, Велигнев выразил надежду, что его дядя Карислав будет долго и счастливо править бывшей столицей.
А князь Стемир, сидевший напротив сына, не сводил с него глаз. Рядом с Велигневом расположился его дядя Мстиславко, бледный, худощавый человек, не отличавшийся крепким здоровьем, в отличие от своих старших братьев. Но теперь Стемир видел, что и Мстиславко выглядит исполненным сил в сравнении с племянником! Прерывая свою речь, чтобы передохнуть или глотнуть еще вина, юноша то и дело болезненно кривился.
Стемир никак не мог дождаться окончания пира, чтобы выяснить, что с его сыном. А тут еще княжеский лекарь Живомир, нагнувшись к князю, проговорил ему на ухо:
- Твой сын болен, государь! Не разрешай ему пить вина. Много вина пагубно даже для здорового человека, а больному оно иссушает кровь и огнем сжигает внутренности.
Стемир крикнул сыну, как раз уже снова поднесшему чашу к губам:
- Велигнев, не пей, не надо!
На провалившихся щеках юноши заалели яркие пятна, и он упрямо встряхнул головой:
- Я пью эту чашу за твое здоровье, отец! - и осушил темно-красную сладкую влагу.
Любуша, глядя на сына, в отчаяние терзала руками ленту на своем платье, пока не разорвала на клочки. Стемир придвинулся к жене, и она не отстранилась. Страх за судьбу сына снова сблизил их, но никто не знал, прочно ли.
В это время их младший сын, подросток Ярослав, воскликнул, обращаясь к старшему брату:
- А тебе, Велигнев, не захотелось остаться в Дедославле, вместо дяди Карислава?
Среди воинов прокатился добродушный смех. И сам Велигнев усмехнулся, хотя вышла скорее гримаса.
- Нет, братец! На что мне Дедославль, когда у меня есть Лесная Земля!
Велигнев не лукавил; в отношении приверженности к Лесной Земле он и его братья были истыми сыновьями Стемира. И Ярослав тут же весело кивнул:
- Ты прав, брат! Я бы на твоем месте тоже никуда не поехал!
Пир продолжался своим чередом. Все радовались одержанной победе, восхваляли могущество Стемира Сильного, который из Лесной Земли правит всеми, и даже Дедославль сумел подчинить.
Один лишь боярин Дорогомил ехидно усмехнулся:
- А говорят, великий государь, что боги тебя покарают за то, что живешь не по отеческим обычаям! Был от века столицей Дедославль, а что ты с ним сделал? А теперь еще каких-то дворян завел в своем окружении, их одних возвышаешь и награждаешь, будто мало тебе старшей, боярской дружины! Гляди, государь: может статься, припечет так, что и Макошь тебе не поможет, которую ты чтишь выше прочих богов! Люди-то все чаще говорят...
- Говорят, говорят! - передразнил Стемир, гневно обернувшись к постаревшему, но, как прежде, желчному боярину. - Ты, верно, в дедославльском вине утопил свой рассудок! Узнаю, кто сеет слухи - языки укорочу всем.
Боярин Дорогомил и еще некоторые, думавшие сходно, испуганно смолкли, не смея больше злить князя. Но Стемиру было сегодня совсем не до них. Вновь поглядев на изможденного, раскрасневшегося от вина и лихорадки сына, он мысленно обратился к Берегине, хранившей Лесную Землю: "Ты все можешь! Спаси моего сына! Укороти мою жизнь, но спаси Велигнева! Пусть он прославит Лесную Землю лучше, чем мог бы я!"
Но сквозь туманную дымку он видел, как качает головой Хозяйка Лесной Земли. Из ее прекрасных зеленых глаз текли слезы, словно капли родниковой воды.
Наконец, после пира все разошлись отдыхать и отсыпаться. Но ни Стемир, ни Любуша не сомкнули глаз в эту ночь. Молча, бесцельно они сидели в своих покоях, пока лекарь осматривал их сына.
Ждать пришлось долго. Наконец, Живомир вышел к князю с княгиней.
- Княжич Велигнев опасно болен, государь! В ближайшие несколько дней я не могу ручаться за его выздоровление. Он сильно истощен, здоровье его весьма подорвано. Но он молод и вынослив, и время еще не совсем упущено. Он может выздороветь, если не станет пить вина. Ему совсем нельзя пить!
Родители больного переглянулись исполненными страха и надежды взорами. Любуша дрожащими пальцами стала расстегивать драгоценное ожерелье.
- Возьми это, возьми, Живомир, только спаси мне сына! Я не могу... потерять еще и второго, когда уже пять лет, как нет Острозора!
Стемир обнял жену за плечи, и она не отстранилась.
- Что за болезнь поразила моего сына, Живомир?
Лекарь покачал головой.
- Это не похоже на проявления обычных болезней, государь. Судя по действию, она вызвана сильным медленным ядом. Удивительно, что княжич Велигнев до последнего оставался на ногах. Это вселяет надежду, хотя, повторюсь, обещать ничего нельзя...
- Яд... - прошептал Стемир, закрывая лицо рукой. - Проклятый Дедославль!
Любуша, освободившись из его рук, обернулась к мужу. Лицо ее исказилось гневом и скорбью.
- А кто послал туда мальчика? Ты, ради своего великокняжеского тщеславия! Если... - она не смогла выговорить дрожащими губами, - тогда будешь ты во всем виновен!
- Я?! - Стемир задохнулся от ярости. - Ты думаешь, я желаю зла родному сыну?
- Но не желаешь и добра! Ты готов заплатить сыном ради власти, отдать его как разменную монету, лишь бы властвовать над всеми Сварожьими Землями! Если боги смилостивятся над Велигневом, то не ради твоих молитв!
Стемир с болью и укоризной взглянул на жену, которую он когда-то любил.
- А ты меня совсем не знаешь, Любуша! Мне нечего больше тебе сказать.
И он вышел прочь. Незаметно выскользнул из княжеских покоев и лекарь. А Любуша, оставшись одна, рыдая, упала на скамью ничком, шептала, захлебываясь слезами:
- Великие боги, зачем вы отнимаете все, что так щедро дарили? И мальчиков моих, и... и его любовь!..
Впрочем, княжич Велигнев еще боролся с разрушительной силой яда, и лекарь даже признал спустя несколько дней, что надежда весьма вероятна. Лихорадка уменьшилась, хотя и не прошла окончательно, он мог принимать пищу, не чувствуя боли. Наконец, на седьмой день ему разрешили подняться с постели и даже ехать верхом.
На этот день было назначено провозглашение князя Стемира Мирославича великим князем всех Сварожьих Земель. Теперь владетель Лесной Земли имел право на это звание, ведь большинство владений подчинялись ему или поддерживали союз. Возвеличенный им край сделался после расправы над Дедославлем настоящим сердцем Сварожьих Земель.
Во главе великокняжеского отряда из бояр, дворян и дружинных витязей, сопровождаемый народным ликованием, князь Стемир проехал из Брониславля до храма близ Сердце-озера. Став перед Берегиней, попросил ее об исцелении сына. Но Берегиня никак не ответила на его просьбу.
В храме, у алтаря, где еще дымилось мясо принесенного в жертву белого коня, жрец Желан возложил золотой венец на голову нового великого князя. Когда тот вышел из-под каменных сводов на свет, золотой отблеск сверкнул на его гордо поднятой голове. Так сбылся давний сон его деда, князя Бронислава Великого: о льве, который унесет в Лесную Землю венец великих князей.
Звонко пели боевые трубы, горожане бросали цветы.
- Сто лет жизни тебе, великий князь! - доносилось со всех сторон.
Это был час величайшего в жизни торжества Стемира Сильного, вершина его трудов. Вопреки всем тревогам последних дней, князь ощущал гордость, а народное ликование в его честь наполняло его счастьем. Если бы не неясная тень над судьбой сына, Стемир был бы счастливейшим человеком на свете. Но Велигнев был рядом с ним, почти здоровый, он следовал за отцом вместе с Ярославом, так что и эта тень почти развеялась.
А Велигнев, выпросив у лекаря дозволение сопровождать отца, тайком велел своим слугам принести ему чашу вина, чтобы окончательно взбодриться. Ему и вправду стало лучше, слабость прошла, щеки порозовели, и он ловко держался в седле по дороге к Сердце-озеру.
А когда двинулись обратно, княжич вновь почувствовал недомогание. Его бросило в холод, сердце забилось учащенно. Во рту пересохло, появилась горечь, к горлу подкатывала тошнота. Но он решил перетерпеть, не портить отцу его светлый праздник.
Однако на полпути до Брониславля у юноши закружилась голова, в глазах почернело, и он, выпустив вожжи, стал падать с коня. Рядом страшно закричал Ярослав.
Стемир обернулся и успел подхватить Велигнева раньше воинов и слуг. Упав на колени в дорожную пыль, удерживал его мучительно содрогавшееся тело, пока воины вязали из копий и ремней носилки, чтобы везти больного. Думали уже, что не довезут домой живым.
Но княжич Велигнев прожил еще два дня. Напоследок он пришел в себя и, увидев склонившихся над ним отца и мать, протянул к ним руки.
- Как бы хотелось теперь жить... Не сражаться, не властвовать, не покорять других... Просто дышать воздухом, гулять среди цветущих деревьев... беседовать с людьми... прыгать через костер, кружиться в хороводе, петь...
- Все это будет, сын! Я привезу Берегиню, она тебя спасет! - яростно воскликнул Стемир, видя, как жизнь покидает его сына.
- Боги... помогают достойным... А мне... кровь и тьма вечно застили взор... Только теперь прозрел! Такова воля богов!
Это были последние слова Велигнева. Затем он вытянулся и не двигался больше. В широко раскрытых глазах постепенно угасал огонь жизни.
Мать и отец встретились взорами по разные стороны смертного одра их сына. Казалось невозможным, недопустимым, что они - уже немолодые, с седеющими волосами; как-никак, годы приближались к пятидесяти, - еще здоровы и очень крепки для своих лет, а их сын умер у них на руках!
Неловко соприкоснулись руками, будто слепые, и отстранились, не произнося ни слова. Двое одиноких чужих людей.

[Карса]

Опять у Любуши Стемир во всём виноват. Хотя тут, возможно, виноват сам Велигнев, обошедшийся с Дедославлем как с чужеземным вражеским городом. Впрочем, мы уже не узнаем, попытались бы его устранить дедославльские бояре при другом развитии событий или нет.

Любуша пока еще  ничего против Стемира и не предпринимает. Ну, пожаловалась брату, отвела душу. Никому же реального вреда от этого не было. До самой крайности ей еще далеко. Но впоследствии Стемир уже осознанно совершит такие поступки, которых она не сможет ему простить.

Я специально указала: "по прочитанному". Что будет, ещё увидим. Может, будь в семье складно да ладно, ни о какой второй жене речи бы не зашло. А пока... даже общее горе не может сблизить князя с княгиней. Она жалуется, что теряет любовь мужа и сама же его (мужа) отталкивает. Возможно, это не столько её вина, сколько беда, но кому от этого легче?

[Convollar]

- Боги... помогают достойным... А мне... кровь и тьма вечно застили взор... Только теперь прозрел! Такова воля богов!

Иногда люди прозревают только тогда, когда уже ничего исправить нельзя.
Слишком много неуправляемой силы, слишком много бесконтрольной ярости и оправдывающая любые деяния уверенность в своей правоте.
Стемир и Любуша, ну, что тут скажешь. Они изначально не пара, опасное сочетание двух очень сильных характеров, притом у Любуши есть одна очень опасная особенность - она во всех несчастьях винит других, но никогда себя. Своей вины она ни в чём не видит, а ведь не только Стемир отец Велигнева, но и Любуша - его мать. Она любит своих детей, я бы сказала, яростно любит, она всё делает яростно, при этом не замечает недостатков, только достоинства. Теряет любовь мужа? А на себя оглянуться не хочет? 

[katarsis]

 
Велигнев, как никто, соответствует соответствовал своему имени. Стемир, похоже, и правда, плохо знал своего сына. Послать-то его можно было, но, вот, давать инструкцию согнуть и покорить точно было лишним. Что и кому говоришь, тоже понимать надо.
С одной стороны, мне, конечно, плевать, по большому счёту, на этих дедославцев, и я бы предпочла, чтобы Велигнев выжил, и чёрт с ней, со справедливостью. Просто, потому, что Велигнев - один из героев, да и Стемира с Любушей жалко, да, к тому же, эти дедославцы и сами так же делали. Но, с другой, и обвинять Гостяту как-то рука не поднимается. Как было не отомстить-то за такое? Но есть и третья сторона. Теперь очередь мстить Стемира. Конечно, вряд ли он пойдёт войной на город, где сидит его брат, которого он сам же туда и посадил, но всё равно это было неосторожно. Мало ли что может произойти.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar[/b, эрэа katarsis!

Опять у Любуши Стемир во всём виноват. Хотя тут, возможно, виноват сам Велигнев, обошедшийся с Дедославлем как с чужеземным вражеским городом. Впрочем, мы уже не узнаем, попытались бы его устранить дедославльские бояре при другом развитии событий или нет.

Любуша пока еще  ничего против Стемира и не предпринимает. Ну, пожаловалась брату, отвела душу. Никому же реального вреда от этого не было. До самой крайности ей еще далеко. Но впоследствии Стемир уже осознанно совершит такие поступки, которых она не сможет ему простить.

Я специально указала: "по прочитанному". Что будет, ещё увидим. Может, будь в семье складно да ладно, ни о какой второй жене речи бы не зашло. А пока... даже общее горе не может сблизить князя с княгиней. Она жалуется, что теряет любовь мужа и сама же его (мужа) отталкивает. Возможно, это не столько её вина, сколько беда, но кому от этого легче?

Велигнев виноват, конечно. Трудно представить, какой бы из него получился князь, доведись ему пережить отца. Об этом дальше Хозяйка Лесной Земли объяснит Стемиру. А вот Любуше никто ничего не объяснит, да и бесполезно.
Думаю, что в благополучной семье второй жены бы не появилось. Сварожан к этому никто не обязывает, двоеженство некоторых персонажей - их личный выбор. А Стемир с Любушей поженились по любви. Но не вышло у них счастливой семьи. Что ж, приходится мне представлять и такие семьи.

- Боги... помогают достойным... А мне... кровь и тьма вечно застили взор... Только теперь прозрел! Такова воля богов!

Иногда люди прозревают только тогда, когда уже ничего исправить нельзя.
Слишком много неуправляемой силы, слишком много бесконтрольной ярости и оправдывающая любые деяния уверенность в своей правоте.
Стемир и Любуша, ну, что тут скажешь. Они изначально не пара, опасное сочетание двух очень сильных характеров, притом у Любуши есть одна очень опасная особенность - она во всех несчастьях винит других, но никогда себя. Своей вины она ни в чём не видит, а ведь не только Стемир отец Велигнева, но и Любуша - его мать. Она любит своих детей, я бы сказала, яростно любит, она всё делает яростно, при этом не замечает недостатков, только достоинства. Теряет любовь мужа? А на себя оглянуться не хочет?

Благодарю!
К сожалению, Велигневу судьба не дала второго шанса. Да и не факт, что он вправду изменился бы, если бы выздоровел.
О Стемире и Любуше Вы замечательно высказались, лучше просто не найдешь слов, истинная суть их характеров и взаимоотношений.
Сыновей обычно воспитывали отцы, тем паче - в княжеских семьях. Но с Острозором и Велигневом в детстве, вероятно, больше занималась мать, потому что Стемир воевал в Исконных Землях, и не бывал дома.
Как еще Ярослав в этой семье вырос совсем другим? Вспоминая теперь сюжет "Песни гор", восхищаюсь его долготерпением.
Но что делать, если уж они такие?..

Велигнев, как никто, соответствует соответствовал своему имени. Стемир, похоже, и правда, плохо знал своего сына. Послать-то его можно было, но, вот, давать инструкцию согнуть и покорить точно было лишним. Что и кому говоришь, тоже понимать надо.
С одной стороны, мне, конечно, плевать, по большому счёту, на этих дедославцев, и я бы предпочла, чтобы Велигнев выжил, и чёрт с ней, со справедливостью. Просто, потому, что Велигнев - один из героев, да и Стемира с Любушей жалко, да, к тому же, эти дедославцы и сами так же делали. Но, с другой, и обвинять Гостяту как-то рука не поднимается. Как было не отомстить-то за такое? Но есть и третья сторона. Теперь очередь мстить Стемира. Конечно, вряд ли он пойдёт войной на город, где сидит его брат, которого он сам же туда и посадил, но всё равно это было неосторожно. Мало ли что может произойти.

Точнее, имена у некоторых персонажей бывают говорящие.
При отце Велигнев не позволял себе такого. Да и случаев не было. На войне сражался отчаянно - но Стемир и сам такой же, и это качество скорее положительно оценивал. На охоте - ничего сверх выдающегося, не котят ведь мучил. А единоличное командование ему было поручено впервые. И вот - такие результаты.
Разорение Дедославля показано не очень подробно. Но все равно, там люди жили. Хоть и сами они не без греха, прецедент создан ими. Но ту девушку, которую спас князь Мстиславко, разве не жаль?
На данный момент, Стемир своих целей добился. Дедославль покорен и разбит, там сидит послушный брат. Вот если туда придет опять кто-нибудь, враждебный Стемиру - тогда может обернуться по-всякому. Но и тогда, Дедославль вряд ли сгодится им в качестве оплота.

Глава 20. Три любви
Он пришел к берегу Сердце-озера совсем один, тихий и безоружный. Долго стоял так, подставив лицо стремительным порывам ветра, неподвижный, как изваяние. Только черные с проседью волосы клубились над головой князя, будто грозовая туча. Тот же ветер волновал шуршащие вокруг заросли камышей, колыхал серебристую рябь на воде, пригибал ветви прибрежных ив. Послышался стонущий резкий крик гагары. Все вокруг бушевало, не находило себе места, уносилось безжалостной бурей. Но Стемир Сильный, ныне великий князь, не замечал ничего, кроме того, что творилось в его душе.
- Я всё отдал тебе, не жалел ни себя, ни других, чтобы возвеличить и украсить тебя! Я добился своего: ты ныне правишь Сварожьими Землями,- проговорил он торжественно и печально, зная, что его слышит та, к кому обращается. - И потерял на этом пути двух старших сыновей и жену, которая теперь не желает на меня глядеть! Может быть, она права: я пожертвовал ими ради власти и славы? Но я никогда не думал... У меня и в мыслях не было, что придется пережить Острозора и Велигнева! С гибелью старшего сына я примирился, насколько это возможно: на войне может погибнуть каждый. Но Велигнев?! Почему он должен был скончаться в муках совсем молодым? Зачем ты не помогла его спасти? Он мог бы сделать для тебя еще больше, чем я, если бы наследовал мне, когда придет время...
Она появилась, как всегда, неслышно, идя по воздуху над разбушевавшимися волнами. Такая же юная и светлая, как тридцать лет назад, ясная, как солнце, с сияющими зелеными глазами. Но наряд на ней был сегодня княжеский: платье из тонкого льна вышито цветными нитками и бисером, драгоценности на руках и шее горят золотом, пояс, охвативший тонкую талию, унизан жемчугом, а на голове- золотой венец. Только обуви так и не пожелала надеть Хозяйка Лесной Земли, по прежнему ступает босиком по своим обширным владениям. Но разве там может что-нибудь уколоть или испачкать её?!
Она с сочувствием поглядела на Стемира и ему вдруг показалось, что она чуть ли не больше сожалеет о его сыновьях, чем он сам.
- Оплакивай их, как надлежит отцу плакать о сыновьях, но не возводи на себя вины, - проговорила она, проведя прохладной ладонью по лбу князя. - Ни ты, ни я не можем изменить решений Хозяйки Судеб. Она отмеряет всему живому его долю. Это Она рассчитывает размах крыльев орла, достаточный для полета, и длину прыжка рыси, чтобы та успешно охотилась, но не перевела всю дичь. Она же определила достаточный для человека рост и вес, чтобы легко двигаться, и сделала спину коня крепкой, чтобы он мог носить человека. Это Она, Хозяйка Судеб, одна из ликов Всеобщей Матери, определяет, кто из правящего рода был бы лучшей судьбой для своей страны. Велигнев был твоим сыном, но он, унаследовав от тебя ярость и упорство, не перенял твоего великодушия. Кто знает, какие города вслед за Дедославлем превратились бы в руины, если бы Велигнев стал князем?
Из груди Стемира вырвался тяжкий вздох.
- Я успел понять, что в нем порой проявлялось больше зла, чем добра, но ведь он был моим сыном, а теперь он мертв!
- Подумай, лучше было бы, если бы он проливал кровь, навлек бы на тебя и на меня позор вместо славы?
Стемир помолчал, печально отвернувшись. В чем бы ни был виновен Велигнев, но он был ему сыном. И теперь его больше нет. Он ушел вслед за старшим братом. Быть может, в садах Ирия они встретятся вновь, и им будет не так тоскливо вместе, как поодиночке...
Вновь обернувшись к ней, Стемир спросил холодным, безжизненным голосом:
- Один сын у меня остался - Ярослав, ещё мальчик. Скажи: хотя бы ему суждена долгая жизнь? Скажи сейчас, пока моё сердце окаменело от несчастий и не чувствует боли! Или мне суждено похоронить и его?
- Нет! - зеленые глаза Хозяйки Лесной Земли заглядывали прямо в его душу, успокаивая, излечивая раны, как два колодца с живой водой. - твой сын Ярослав проживет долго, и будет править большой и богатой землей. У него будет жена, мудрая и сильная, и дети будут.
Мрачное, тёмное лицо Стемира слегка оживилось, в глазах засветилась жизнь.
- Прошу тебя: когда меня не станет, помогай Ярославу и поддерживай его во всём!
Хозяйка Лесной Земли протянула Стемиру ладонь, и он поднес её к губам, и почтительно поцеловал.
- Много будет владык, которым я стану помогать, но только один встретил меня, как была, нищей и раздетой. Никто больше не будет меня так любить, и я- никого.
- Ты и не знала... - начал Стемир, но она прервала его:
- Знала!
Он не сводил с неё глаз, думая о том, что она, древняя и вечно юная сущность, стала лишь краше за минувшие годы, а он- почти старик, потрепанный жизнью, в шрамах от битв. Рядом с ней он снова как будто становился молодым, как в те годы, когда одолел свирепого зверя, как защитник Лесной Земли. Пожалуй, этот подвиг был бы и теперь еще по силам ему. Но, в любом случае, время его уходит, а Лесная Земля будет жить и становить всё краше, при его сыне, внуках, правнуках. Он сам всю жизнь старался, чтобы так было. Но, если его жизнь и смерть хоть как-то отразятся в Её душе и сердце, значит Она и вправду его любила.
Он улыбнулся, но улыбка получилась грустной.
- Теперь у меня ничего не осталось, кроме служения тебе. Старшие сыновья мертвы, младший- ещё отрок, и не скоро будет годиться мне в соратники. Братья по настоящему не понимают моих начинаний. Жены, по сути, нет уже давно. Быть может, так и нужно жить, чтобы успешно править государством? Всё время и все силы отдавать заботам правления?
- Нет, - её речь была прохладной и свежей, как повязка, положенная на воспаленную, пылающую лихорадочным жаром рану. - Одинокий правитель, которому некого любить - это страшный человек! Он заполняет пустоту в своей душе придуманными им самим замыслами, и ожесточается на людей, когда те смеют жить по своему, а не так, как он велит. Возможно, для кого-то такой путь и годится. Но не для тебя, Стемир. Тебе нужно, чтобы кто-то любил тебя. Чтобы было к кому возвращаться домой, чтобы в твоём великокняжеском дворце вновь ожила радость. Тогда тебе и править будет легче.
- Радость? - усмехнулся великий князь. - Я уж и не помню, когда она гостила в моём доме! Думал, что не имею на неё право, лишившись моих сыновей...
- Ты ведь собирался ехать в Звонкий Бор, где строится храм в честь Матери - Земли? Поезжай! Там ты обретёшь свою радость, - загадочно пообещала Она.
- Хорошо, я поеду, - обещал князь, но признаться её обещание вызвало у него лёгкое недоверие.
Она, как всегда, уловив, о чём он думает, сменила тему:
- Между прочим, жрецы других богов недовольны тем, что ты отдаешь предпочтение одной лишь Макоши. Разве тебя не отговаривали от посвящения этого храма?
- О, ещё как! Особенно жрец Велеса, Кудрой, все уши прожужжал, упрашивая отдать храм Скотьему Богу! Но я лучше них знаю, как лучше! Это я привез в Лесную Землю Берегиню! Ты мне даёшь советы, а не жрецам и боярам! Если они станут противиться - отрешу их от должностей!
Она мягко рассмеялась.
- Ах, Стемир! Ты совсем не изменился: по прежнему готов в любую битву! - затем сделалась серьёзней. - Но осторожность тебе не помешает! Ты стараешься вникать во всё, что происходит в Лесной Земле. Берешь на себя почти невыполнимую задачу - быть всем сразу, и князем, и жрецом. Я знаю: ты умеешь находить верных людей, и выдвигать вперед надёжных. Но есть и много таких, которые усвоят лишь, что ты отнимаешь у них какую-то долю их власти.
- Станут у меня на пути - сломаю их сопротивление! - Стемир не ведал сомнений. - Не для того я становился великим князем, чтобы бояться своих подданных.
Хозяйка Лесной Земли протянула ему руку, это был знак, что она прощается, и Стемир готовился уйти - с печаль., но и с новыми силами.
- Береги себя, Стемир! - прошелестел Её голос в шуме ветра, в шелесте узких длинных листьев ив, в плеске воды.
В одиночестве великий князь вернулся от священного озера в храм, где встретил его Желан.
- Ступай отдыхать, а я побуду здесь до утра, по ночам всё равно не спится, - сказал ему князь. - Что? Свечи? Не надо - я сам зажгу их. Ступай!
Выходя из храма, Желан оглянулся и увидел князя - тот стоял перед Берегиней, протянув к ней руки ладонями вверх, и о чем-то истово, но беззвучно просил.
Порой Желану казалось, что князь Стемир Мирославич - гораздо больше жрец, чем он сам или кто-либо из посвященных. Он держался так, словно ему было открыто тайное - иначе разве осмелился бы взять Берегиню, что охраняла теперь Лесную Землю? И в его почитании Матери-Земли была некая тайна. Злые языки говорили, будто князь Стемир задабривает Ее, чтобы избежать кары за нарушение праотеческих обычаев. Но Желан этому не верил: мотивы князя точно были иными.
К осени великий князь в самом деле поехал в город Звонкий Бор, где строился новый храм. Однако, приехав с небольшой дружиной, узнал, что присланные им живописцы еще не закончили расписывать фресками внутренние стены. Но здешний посадник Родослав со своим семейством уговаривали князя погостить у них несколько дней. Стемиру следовало заодно кое-что проверить в соседних боярских вотчинах, и он согласился задержаться. Да и дружная гостеприимная семья посадника, его дом, не ломившийся от роскоши, но открытый и щедрый, понравились князю. За столом собиралась вся семья: хозяин, его моложавая круглолицая жена, двое взрослых сыновей с женами и детьми, и незамужняя дочь. Держались с таким достоинством, словно появление великого князя под их кровом никого не удивляло, но ни в коей мере не скованно. За столом оживленно беседовали. Малыши баловались, играя едой, а взрослые смеялись. Неожиданно для себя улыбнулся и князь. И вдруг понял, что по-хорошему завидует этой семье, сохранившей любовь между собой. Прежде он не задумывался, как живут другие семьи, ему казалось, что так, как у них с Любушей, происходит у всех. Но вот он встретил семью, где всем в радость было собираться за одним столом, где никто не кричит и не ругается. Что это в самом деле так, Стемир убедился за несколько дней, прожитых в доме звонкоборского посадника. Из его гостеприимного дома не хотелось уезжать.
На третий день князь собрался поглядеть в новом храме только что законченные фрески.
- Теперь и к вам в Звонкий Бор станет приезжать народ, смотреть на красоту вашего храма! А где народ - там и торговля, там соберутся желающие поселиться на новом месте, растить хлеб, заниматься ремеслом... Не беда, что живописцы немного запоздали. Им нельзя работать кое-как.
- О живописи тебе больше расскажет моя младшая дочь, Лунолика, - улыбнулся хозяин дома. - Она, как начали работать, чуть ли не каждый день бегала глядеть в храм!
Высокая русоволосая девушка с вишневыми полными губами, с ясным взглядом голубых глаз, чуть покраснела, присев на скамью рядом с отцом.
- Полно тебе, батюшка! Я, как и все, любуюсь искусством мастеров, но понять его мне вряд ли дано.
- Вот и проводи великого князя в храм, покажи ему свои любимые творения, - предложил посадник.
Девушка мягко, но без робости взглянула на князя. Он же постарался ничем не выдать своего интереса. Да, она была хороша, но не в этом дело. Мало ли на свете красивых девушек, да и он уже не в том возрасте, чтобы на каждую заглядываться! Но, услышав, что он интересуется живописью, увидел в ней родственную душу. Великого князя привлекали люди, чьи интересы выходили за пределы общепринятого для их круга и образования.
В еще не законченном храме зажгли свечи. Ровный золотой свет озарил высокие каменные своды, выхватил из темноты яркие краски причудливой росписи: вещую птицу Гамаюн, богов, сотворяющих людей из дерева, первый домашний огонь в очаге, собаку, что сохранила людям хлеб, Небесных Всадников на Млечном Пути... Краски были настолько ярки, фигуры людей и животных так притягивали взор, что казались живыми.
В правом верхнем углу молодой живописец со связанными в хвост волосами собирался золотой краской начертать последний знак. К нему подошел другой, старше, бородатый, заспорил с первым.
- Здесь должен быть знак "змеи" - знак Великой Матери! Ведь это будет Ее храм! - живописец заметил девушку и взволнованно ухватил ее за руку, не замечая ее спутника. - Вот, пусть боярышня Лунолика тебе скажет о священных знаках!
- Все равно начертаю "птицу", знак неба! - упрямо отозвался молодой живописец.
- Я тоже думаю, что здесь уместней "птица"! - ответила девушка со знанием дела, как равная мастерам. - "Змея" - знак Матери-Земли, она присутствует здесь во всех видах. Зачем заставлять Ее происходить саму от себя, запутывать людей, что увидят ваши фрески? "Птица" - знак Отца-Небо, мужа Великой Матери, знак Его животворной силы, без которой никто не произрастает. Поэтому знак мужества, знак высоты должен присутствовать здесь, поскольку Они едины вдвоем, - она зарделась, бросив поспешный взор туда, где стоял князь.
Молодой живописец победно усмехнулся.
- Вот тебе! - и вывел золотой краской знак Неба.
А князь, стоявший у стены, не привлекая к себе внимания, невольно заслушался и залюбовался девушкой. Да, первое впечатление не обмануло его: она была не только красива, но и хорошо образована.
"Пошли ей Матерь-Земля хорошего мужа! Чтобы он мог ее понимать и не стеснял ее свободу, чтобы она с ним жила не хуже, чем у родителей..."

[Convollar]

Стемир не ведал сомнений.

Это плохо, когда человек перестаёт сомневаться, он очень легко может ошибиться. И чаще всего ошибается. Лунолику мне уже сейчас жаль. Любуше важна не любовь мужа, а право на него. Право собственности. И за это право она будет бороться со всей отпущенной ей природой силой и яростью. Ну, судьбу Ярослава я помню и особо лёгкой её тоже не назовёшь, а уж если ещё вспомнить и прототип, но хорошо, что мир альтернативный.

[katarsis]

Разорение Дедославля показано не очень подробно. Но все равно, там люди жили. Хоть и сами они не без греха, прецедент создан ими. Но ту девушку, которую спас князь Мстиславко, разве не жаль?

Их всё-таки мне жаль только абстрактно, но головой я понимаю, что тот же Гостята имел полное право на месть, если, конечно, она не приведёт к ещё худшим последствиям для его же города.

Ага, видимо, Лунолика и есть обещанная вторая жена. Девушка, конечно, интересная, но лучше бы её выйти замуж за кого-нибудь помоложе, и у кого ещё нет первой жены. Тем более, что любовь у Стемира всё равно только одна.
Стемир этого пока не видит, но тучи над ним всё сгущаются.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Стемир не ведал сомнений.

Это плохо, когда человек перестаёт сомневаться, он очень легко может ошибиться. И чаще всего ошибается. Лунолику мне уже сейчас жаль. Любуше важна не любовь мужа, а право на него. Право собственности. И за это право она будет бороться со всей отпущенной ей природой силой и яростью. Ну, судьбу Ярослава я помню и особо лёгкой её тоже не назовёшь, а уж если ещё вспомнить и прототип, но хорошо, что мир альтернативный.

Стемир достаточно могуществен, чтобы решить, что может себе все позволить. Правильно это или нет, но он так думает.
Он-то ни к чему Лунолику принуждать не собирается. Если она его выберет, это будет сознательное решение. А вот со стороны Любуши - уж как получится...
Для Ярослава история вышла альтернативной. А вот для его родителей, так уж получается - нет.

Их всё-таки мне жаль только абстрактно, но головой я понимаю, что тот же Гостята имел полное право на месть, если, конечно, она не приведёт к ещё худшим последствиям для его же города.
Ага, видимо, Лунолика и есть обещанная вторая жена. Девушка, конечно, интересная, но лучше бы её выйти замуж за кого-нибудь помоложе, и у кого ещё нет первой жены. Тем более, что любовь у Стемира всё равно только одна.
Стемир этого пока не видит, но тучи над ним всё сгущаются.

В Исконные Земли вернуться попозже еще придется. Но обо всем по порядку.
Да, это Лунолика. Лучше или нет, но персонажи, как правило, своего будущего не знают.
Его же сама Хозяйка Лесной Земли и благословила на новые отношения. Она, так сказать, небесная любовь, недостижимая. А бывает еще и человеческая, земная.
Сгущаются тучи. Но пока еще медленно.

Выйдя из храма вместе с девушкой, князь Стемир обернулся к ней, спросил с невольным удивлением:
- Где ты научилась, боярышня, разбираться в живописи?
- Я не училась, - Лунолика подняла на князя глаза, светло улыбнулась. - Просто ходила, смотрела, как мастера работают. Интересно же! Как будто совсем другая жизнь, чем у нас в глуши. Каждая фреска - как ворота в неведомое. Такая красота в них - будто в сказку попала!
Стемир глядел на девушку, невольно удивляясь: ему показалось, что она мыслит в чем-то сходно с ним, понимает то, что и ему не раз открывалось в творениях искусных сварожских и иноземных мастеров. Но откуда взялось это понимание у совсем молодой девушки?
А Лунолика еще добавила, чуть потупив взор:
- Родители мне говорили, что прежде в Лесной Земле все было просто, бедно. Городов было гораздо меньше, одни села среди лесов. А ты сделал ее богатой и сильной. За это народ Лесной Земли тебя благодарит!
Стемир и поверить не мог, что она так хорошо понимает цель его стараний. Не то что Любуша, казалось, никогда не замечавшая, как меняется в эти года Лесная Земля!
- Кто же тебе все это объяснил? - поинтересовался князь.
- Батюшка говорил, что ты много хорошего делаешь для Лесной Земли. И другие люди тоже. Да я и сама не слепая, вижу, что начинания твои людям полезны!
Она говорила решительно, уверенно, и Стемир подавил тайный вздох, одолевая любование девушкой. Будь живы его старшие сыновья, пожалуй, сосватал бы Лунолику за одного из их, ей бы по плечу быть княгиней! Но их нет, а Ярослав для нее слишком молод...
Возвратившись в дом посадника, князь Стемир похвалил город и храм, ибо дела в Звонком Бору в самом деле шли хорошо.
- Переведу тебя с семьей в Брониславль, ближе к себе. Мне нужны среди бояр толковые, распорядительные люди, - пообещал Стемир, толкуя с хозяином дома о государственных заботах.
Боярин Родослав был польщен, однако же сперва отозвался с осторожностью, даже с опаской:
- Для меня, конечно, будет большая честь, государь! Вот только не могу обещать, что справлюсь с твоими поручениями. Да и городские "вятшие мужи" станут коситься...
- Пусть говорят, что хотят! А мы работать будем, - Стемир был исполнен решимости, у него словно прибыло сил, и он готовился дальше вершить княжеские заботы. - Как установится санный путь, жду вас в Брониславле! И тебе, и сынам твоим, если в тебя пошли, найду дело. А по делу и почет будет!
Боярин переглянулся с домочадцами, то ли радостными, то ли тревожными от выпавшей чести.
- Ну что ж, государь: если ты на нас надеешься, постараемся не ударить в грязь лицом, - Родослав подмигнул дочери, сидевшей за столом с дальнего краю. - Может, и Лунолике скорее найдем мужа в Брониславле, чем в нашей глуши?
- Неужто в Звонком Бору совсем нет для боярышни женихов? - спросил князь, сам себе удивляясь: ну какое ему дело?..
- Сватали-то мою Лунолику многие: и местные бояре, и приезжие, - с нескрываемой отцовской гордостью ответил Родослав. - Но только ей до сих пор никто не был люб. А я свою дочку не неволю. Она ведь и собой хороша, и умница, а такой кто попало не сгодится в мужья!
Что-то сладко и тревожно отозвалось в душе у Стемира, хоть он и не отдавал себе отчета, почему.
- Пусть Лада пошлет ей счастье, - произнес он, поднимая чарку.
После обеда, где собрались, кроме княжеской свиты, и все заметные люди Звонкого Бора, началось веселье. Заиграли гусляры, загудели в рога дудочники, выводя веселый плясовый мотив, от которого у тех, кто помоложе, ноги сами шли в хоровод. Молодые парни и девушки пустились плясать по просторной горнице боярских хором. Не утерпев, вскочила и Лунолика, закружилась в хороводе, как бабочка с серебристо-голубыми пышными крыльями.
Стемир глядел, как она кружится в танце с каким-то боярским сынком, который все норовил взять ее за руку покрепче. Ловкая, подвижная девушка словно бы не ступала ногами по крашеным половицам, а летала над ними. Стемир следил за ней взглядом, одолевая непрошеную тоску. Сроду он не заглядывался ни на кого, сколько бы ни обвиняла его Любуша, впервые ему понравилась посторонняя девушка. Не смешно ли на что-то надеяться, она в дочери ему годится...
После пляски друзья и подруги подхватили Лунолику под руки, увлекли было с собой.
- Пойдем с нами! У Красы сегодня вечеринка, гадать будем на женихов, на невест! - звала ее молодежь.
Однако Лунолика, раскрасневшаяся после танцев, с блестящими глазами, выбившимися из длинной косы прядями волос, засмеялась им в ответ.
- Это вы гадайте! А мне, как придет судьба, светлая Лада все скажет сама!
И она села за стол рядом с женами своих братьев, искоса поглядывая на великого князя, сидевшего почти напротив нее.
Вместо нескольких дней, Стемир прожил в Звонком Бору две седьмицы. Ездил по боярским вотчинам, проверяя, как идут дела, а сам все больше думал о Лунолике. Встречаясь с ней, чувствовал, как сильнее начинает биться сердце, и кровь бежит по жилам жарко, как в молодости. Да он и чувствовал себя рядом с ней молодым, словно разом сбросил с плеч полжизни. Нет, прошлое не забылось, оно всегда будет частью его жизни. Только уж когда его самого не станет на свете - тогда угаснет и боль о погибших сыновьях. Но в душе его, как на выжженном пепелище, нежданно проросли всходы новой надежды. В гостеприимном боярском доме, когда ложился спать на мягкую постель, пахнущую душицей и речной мятой, ему впервые за долгое время виделись не лица сыновей, искаженные страданием, а девушка с прекрасным и светлым именем.
Когда, наконец, князь собрался уезжать, Лунолика сама подошла к нему, застав одного в горнице.
- Спасибо тебе, государь, за твое внимание... За то, что всегда говорил со мной, как с другом, а не как с девчонкой несмышленой. Я вспоминать буду тебя.
В ее интонациях, в блеске больших синих глаз Стемиру померещилось нечто новое, еще не ясное ни ему, ни самой девушке, однако же вселяющее надежду. Иначе не переспросил бы с волнением, даже дыхание затаил:
- Вправду скучать станешь? По старому скучному князю? Я видел, сколько молодых людей на тебя глядят...
И она юная, но уже мудрая той глубокой женской сутью, какую вкладывает своим дочерям светлая Лада, отозвалась:
- Да ты вовсе не старый, государь... Стемир Мирославич! В тебе большая сила, ты почитай что в одиночку переворачиваешь всю Лесную Землю, создаешь новую большую силу, какой еще не бывало в Сварожьих Землях. Я бы счастлива была хоть чем-нибудь быть тебе полезной!
- Правда?
Она радостно закивала, взволнованно и бурно дыша.
Радость огромными крыльями всплеснула в душе Стемира, затопила, как река, вышедшая из берегов. Он произнес горячо, не спуская с девушки горящих глаз:
- Ну так и не зови меня ни по отчеству, ни государем! Я - Стемир, и, если ты пожелаешь, станешь моей женой!
- Ой... - девушка удивленно пискнула, ухватив его за руку. - Ты... вправду жениться хочешь на мне?
- Если ты захочешь! - с надеждой произнес князь. - Обещаю тебе, Лунолика: не второй - первой и единственной женой станешь у меня! С княгиней Любушей мы уже много лет не делим ложе, совсем чужими людьми стали. Мне никто не нужен, кроме тебя!
Девушка задержала на нем пристальный взор.
- А почему ты с первой женой расстался?
- Так вышло... Оба мы виноваты, наверное, - задумчиво проговорил Стемир. - Ты знаешь: сначала погиб наш с Любушей старший сын, затем и второй... Впрочем, нелады у нас начались еще до того, - усмехнулся. - У меня тоже нрав непростой, ты учти!
- А я не боюсь! - смело воскликнула Лунолика, и все еще неожиданно для Стемира, подвинулась навстречу, и, когда он обнял ее, поцеловала в жесткие сухие губы. И он прошептал ей на ухо обещание:
- Переселяйтесь в Брониславль, и жди! Скоро будем вместе!
В тот же день великий князь просил у родителей Лунолики руки их дочери. Обрадованные и смущенные, Родослав с женой сперва и поверить не могли. Но сияющее радостью лицо дочери и впрямь яснее ясного показывало, что она решила свою судьбу.
Приехав в Брониславль, Стемир сразу направился в покои жены. Он знал, что разговор будет трудным, и не ошибся. Княгиня, вместе со служанками разбиравшая наряды, не сразу поняла, о чем он говорить. Но вот она подняла голову, побелев, как стена. Взмахом руки отпустила женщин и осталась со Стемиром наедине.
- Что ты сказал? - переспросила она, выделяя каждое слово.
- Сказал, что я полюбил другую женщину! Я женюсь на ней. По закону, мне твое согласие не обязательно. Тем более, что давно уже с тобой стали чужими. Но я тебя предупреждаю: смирись и не вмешивайся в нашу жизнь! Больше мне ничего от тебя не нужно.
Любуша села на большой ларь, бессильно опустив руки.
- Сколько лет с тобой прожили вместе! Детей вырастили! Не моя вина, что Морана забрала Острозора и Велигнева... И вдруг, ты на старости лет нашел другую! Гляди, не ошибись, променяв меня на молодую!..
Стемир поморщился от ее пронзительного взбешенного голоса.
- Хватит, Любуша! Сколько лет у нас одна ругань и скандалы! Я так больше жить не хочу, не могу! Я женюсь на Лунолике. Но хочу с тобой уладить по-хорошему.
Она подняла на него глаза, полные боли и гнева.
- Я тебя любила всю жизнь, я была верна...
- Я знаю... - он почувствовал жалость к жене, но знал, что ничего уже не изменить. - Последний раз прошу: расстанемся по-хорошему. Не мешай мне! Если тебе станет неприятно жить рядом со мной, я дам тебе во владение любой город, живи где пожелаешь...
- Ты хочешь меня в ссылку отправить? - Любуша надменно выпрямилась, зеленые глаза ее горели злым, но красивым огнем. - Ну нет! Я все еще остаюсь великой княгиней, матерью твоего наследника! Поставь мне дом возле твоего дворца, и я тебя не побеспокою. Коль уж не осталось у тебя любви ко мне, то хотя бы прояви уважение.
Стемир лишь пожал плечами, хоть и удивился желанию первой жены. Он думал, что Любуша захочет уйти от него на край света, а она пожелала остаться рядом. Но самым главным было, что она согласилась уступить, а больше ничего не требовалось. Никто в Сварожьих Землях, даже другие князья, давно уже не смели ставить условия Стемиру Сильному. Кроме Любуши.
- Как пожелаешь. Я выполню твою просьбу, - произнес он, выходя из покоев жены.
Но тем же вечером Любуша, встретившись со своими братьями - Ярием и Беляном, дала волю своим чувствам. Металась по горнице, точно рысь в клетке, шипела проклятья мужу и его избраннице, стискивала руки так, что ногти вдавливались в ладони до крови.
- Я хочу увидеть, как он погибнет! Он и та девка, на которой он женится! Смогу жить спокойно, лишь когда отомщу ему, как мой отец отомстил матери за измену! Теперь я понимаю его!
Белян ухватил сестру за руку, с упреком взглянул ей в глаза.
- Знаешь ли ты сама, что за кровь течет в роду Вепря? Страшная она, лютая! Ты тогда мала была, а я помню, как отец схватил мать, бить стал, затем поволок в поруб. Я бросился было к ней, а он и меня отшвырнул в угол... Я сожалею всю жизнь, что во мне течет кровь Вепря!
Любуша отдернула руку, обернулась к брату, тяжело дыша, раскрасневшись.
- Пусть страшная, лютая! Я сумею быть страшной и лютой! Я хочу быть такой, чтобы рассчитаться со Стемиром! Братья мои, вы поможете мне?
Ярию отчасти передалась ярость сестры. Он кивнул, соглашаясь с ней, тоже раскраснелся, сжал кулаки. Сейчас их семейное сходство было видно яснее, чем когда-либо. Белян тоскливо переводил взор с брата на сестру, чувствуя, что ему не удастся остаться в стороне, придется, как всю жизнь, идти у них на поводу, и отвечать с ними вместе.
- Стемир предал нашу сестру, он растоптал былую дружбу, - сквозь зубы произнес Ярий. - Но трудно будет рассчитаться с ним! Он и сам постоять за себя может, да еще его новые люди, слуги да дворяне, всюду с ним ездят, трудно подобраться к нему. Многие бояре, я знаю, против Стемира. Он же ни с кем не считается, помыкает самыми родовитыми вятшими людьми, как холопами, их сыновей посылает служит в войске сотниками и десятниками, требует с них куны для каждой очередной постройки... Втайне многие бы хотели, чтобы его не было! А вот как узнать, кто из них надежен? Кто не выдаст, не струсит в последний момент?.. Я соберу единомышленников, сестра! Но понадобится время. Может быть - годы, чтобы свалить Стемира, как неприступную скалу.
- Пусть годы! Я готова ждать, лишь бы рассчитаться с ним и с его второй женой! - упрямо повторила Любуша.
- Мы сделаем, как будет готово! произнес Ярий, умалчивая, что у него, помимо обиды за сестру, давно уже личные причины бояться и ненавидеть Стемира, и с годами это чувство все растет, разъедая остатки былой дружбы.
Два брата и сестра сомкнули протянутые руки, обрекаясь друг другу и общей мести.
А князь Стемир, ничего не подозревая и никого не боясь, взял в жены Лунолику, и впервые за всю жизнь наслаждался настоящим семейным счастьем. На следующий год Лунолика родила ему дочь Пребрану, а еще через три года - вторую малышку, Ростиславу.