Благодарю вас, что начали читать мое новое произведение, эрэа
Ilona, эрэа
Convollar, эрэа
Карса! 
С почином, эреа Артанис! Интересное начало, однако Стемир мальчик с характером.
Еще с каким! Будущие задатки проявляются заранее!
С почином, эреа Артанис! А птичка-то непростая, видать. И сон неспроста.
Да, видение и сон Стемира кое-то обозначают. Но что именно - он узнает лишь когда вырастет.
На другой день Стемир вместе с Богуславом пришли в одну из горниц, где уже ждал их наставник, боярин Судислав. Он воспитывал еще их отца, вместе с ним был послан в Лесную Землю, и казался мальчикам очень старым, чуть ли не сверстником их баснословных предков, о которых рассказывал княжичам. Судислав был высок ростом, но худощав, широк в плечах, и со спины казался молодым. Но длинная узкая борода его почти полностью поседела, а лицо - потемнело, обветренное множеством дорог, что он прошел вместе со своим князем, и суровыми морозами Лесной Земли. Ныне Судислав был тысяцким в Тихомирове, управлял городом и всем краем во время частых разъездов князя. Но старался выкроить часок и для занятий с юными княжичами, воспитание которой считал своей обязанностью, а любые недостатки такового - личной виной.
Вот и сегодня, когда мальчики явились на урок, Судислав уже разложил перед ними на столах тонкие берестяные грамоты, и к ним - тонкие костяные палочки, которыми выдавливались буквы. На пергаментах из телячьих шкур, дорогих и сложных в выделке, сварожане писали только то, что хотели сохранить надолго: книги, летописи, особо важные послание владетельных особ. В повседневном обиходе использовали бересту, благо, изготовить ее было куда легче, вон она - буквально на деревьях растет. И выбросить или сжечь после использования не жаль. Может, потому-то в Сварожьих Землях и грамота была широко распространена не только среди знати и богачей, но и среди нижестоящих сословий. Во Влесославле, городе торговли и ремесел, так и вовсе грамотны были почти все.
Судислав стал диктовать мальчикам текст, который они быстро принялись записывать. Это было одно из старинных сказаний о войне сварожан с кочевыми степными племенами. Звучный голос Судислава, не терявшийся, должно быть, в шуме битвы, отражался эхом от стен. Сказав один раз, наставник больше не повторял, так что княжичам приходилось постараться, чтобы все запомнить и успеть записать, да еще желательно - красиво.
Память у Стемира была превосходная, и работать быстро он успевал, а вот с правописанием у него в самом деле случались проблемы. Он, не задумываясь, взял перо левой рукой, как и оружие. Так у него выходило само собой, сколько себя помнил; левая рука была у него сильней и подвижней правой. Буквы, крупные, четкие, как по ниточке начертанные, ложились на бересту, справа налево, от дальнего края грамоты к ближнему.
Наконец, Судислав ударил молотком в медное било, висевшее на стене. Так он делал всегда, прекращая урок, и княжичи привыкли не вздрагивать от внезапного резкого звука. Оба протянули наставнику исписанные грамоты. Задание Богуслава старый боярин прочел, одобрительно кивнув головой. Старший княжич, на лбу у которого красовался после вчерашнего здоровенный синяк, расплылся в улыбке.
А в грамоту Стемира наставник вгляделся, словно ничего не мог понять, как если бы ученику вздумалось написать ее на каком-то совершенно чужом языке. Поднял ее, сравнивая.
- Это как ты умудрился? Глядя в зеркало, что ли, писал? - сурово поинтересовался Судислав.
Княжич лишь теперь понял, что у него получилось. Каждая строчка шла не слева направо, как полагалось, а справа налево, так что его грамота действительно выглядела как зеркальное отражение. Он сидел за столом, пряча руки и упрямо глядя вниз.
- Так получилось... Я не заметил... - буркнул он, не зная, что сказать еще.
Судислав взял левую руку княжича, еще сжимавшую палочку.
- Понятно все... Будь ты сыном смерда или ремесленника, тебе бы привязали эту руку к телу, пока не научишься все как следует делать правой.
Стемиру и так было стыдно за то, чего не мог изменить, а тут еще Богуслав вздумал поддразнить брата:
- Правая рука так зовется, потому что она - от Прави, мира светлых богов! Они указали людям ею работать. А левая - от Кромешного Мира, в ней ней святости...
- У-у, пустомеля! Дай я тебе еще добавлю! - сразу вспылил Стемир, хотел броситься к брату, но боярин Судислав удержал воспитанника.
- Хватит с вас уже! Не повторяй чужих глупостей, княжич Богуслав, неразумно для твоего звания! А ты, княжич Стемир, внимательно выслушай. Тебе быть воином, сражаться самому и вести дружину за собой. От силы и точности твоих рук, возможно, зависеть будет не только твоя жизнь, но и судьбы целых княжеств. А в битве лучше хорошо владеть левой рукой, чем плохо - правой. У левши даже есть свои преимущества. Противник не знает, откуда ты ударишь.
- Да уж, это я могу подтвердить лично, - проворчал Богуслав, осторожно ощупывая все еще сильно болевший лоб.
- Ну не сердись, я ведь не нарочно, - отозвался Стемир, сразу смягчившийся, когда понял, что его, вроде бы, не собираются ругать.
- А я слышал, что опытные воины учатся владеть обеими руками? - обратился он к наставнику. Хоть они и жили в мирной Лесной Земле, но все связанное с военным делом живо интересовало княжича Стемира, и он охотно расспрашивал Судислава и других старших воинов.
- Да, бывают обоерукие воины. Но все равно, и у них на самом деле одна рука развита лучше. Вы тоже станете этому учиться, но после, когда обычные боевые приемы будут у вас от зубов отскакивать... Ну а пером ты, Стемир Мирославич, уж постарайся владеть как все люди! Иначе что получится? Вырастешь, станешь править, а твоих княжеских повелений никто разобрать не сумеет?
Польщенный, что к нему обратились, как ко взрослому, Стемир взял палочку правой рукой и принялся выводить на обратной стороне корявые, неровные буквы, стараясь изо всех сил, чтобы получалось не хуже, чем другой рукой.
А потом он, вместе с Богуславом и Твердиславом, взяв свои деревянные мечи, пошли учиться боевым приемам под руководством опытных воинов. Обучение было жестким, часто у княжеских сыновей к вечеру ломило руки и плечи от проделанных усилий. У Стемира, правда, давно все прошло, зато Твердислав к вечеру до сих пор иногда хныкал. Но жаловаться было нельзя, даже если на еще нежной детской коже появится лишний синяк. Недаром отец и боярин Судислав говорили, что воин, не желающий учиться, жестоко поплатится в битве. И они учились, медленно, постепенно, почти не замечая своих маленьких побед, зато сильно огорчаясь поражениям. Сколько раз бывало у княжичей, что, выучив, как им казалось, какой-нибудь прием, успевали собой возгордиться, выходя против наставников. А потом, пристыженные, в очередной раз бежали поднимать меч, легко и небрежно выбитый первым же ударом противника. Зато каким праздником было заслужить скупую похвалу старших, что далеко не каждый день удавалось маленьким княжичам!
Впрочем, несмотря на все затруднения, Стемиру такая жизнь даже нравилась. Он очень хотел сделаться самым лучшим воином, и ради этого готов был выдержать что угодно. Уже теперь он мог простоять с мечом в вытянутой руке дольше, чем старший брат. Хорошо для своих лет плавал и стрелял из лука, мог управиться с любым конем в княжеских конюшнях. В последнем, видимо, сказывалась его команская кровь. И, пожалуй, он бы даже заскучал, если бы однажды его не позвали на учебную площадку, и мускулистые, статные дружинники не принялись бы командовать: "Выше! Держи меч! Сильней! Так, теперь правее!.. Вот так! А теперь подними!"
На этот раз в пару со Стемиром стал молодой веселый Радим. Наклоняясь для замаха мечом, он улыбался, а, если Стемиру удавалось своим детским щитом отбить его удар - заразительно смеялся. Но при том, он был силен и ловок, и Стемиру приходилось нелегко, хотя воин, разумеется, соизмерял свои силы с силами мальчика.
Вот сейчас, когда от усилий уже лоб вспотел, княжич разозлился и стал резче отвечать на удары наставника.
- Шевелись! - крикнул ему Радим, и мальчик совсем забыл об осторожности, думал только об одном: он может достать противника прямо сейчас! Быстро поднырнул под руку воина и ткнул деревянным клинком ему в бок. Яростно взглянул, растрепанный, раскрасневшийся.
- Ну что? Чья взяла?!
- Твоя, твоя, княжич, не спорю! - Радим держался за бок, но глаза уже весело улыбались. - Только это опасно - полагаться в бою на одну ярость. Она придает сил, но и отшибает разум.
- А как иначе я мог сейчас с тобой сладить? - возразил, немного успокоившись, Стемир. - А думать я не перестал. Видел, ты мог ударить меня. Но мне хотелось победить.
- Ладно. Но когда вырастешь, будешь с равными себе противниками биться, будь осторожней! - заметил Радим.
Стемир представил себя взрослым воином, таким, как его нынешний наставник. Понимал уже, что это не детское загадывание, когда дети играют во взрослых. Тут ничего заранее не поймешь.
- Я постараюсь... Но иногда оно само получается, - ответил княжич.
Радим рассмеялся и подал ученику лук - небольшой, как раз для ребенка, но вполне настоящий: из ясеневой древесины, круто изогнут, усилен роговыми вставками, а крученая тетива щедро смазана воском.
- Отдохнул немного? - спросил воин у княжича. - Тогда целься вон в тот кружок на столбе. Глаз прищурь, руку отведи на уровень уха. Готов?
Стемир, перехватив туго взведенный лук, вложил оперенную стрелу в выемку, и уже хотел спустить тетиву, но не успел. Из дворца прибежал вестник, крикнув, взмахнув рукой:
- Князь Мирослав Брониславич приехал!
При этих словах все - и княжичи, и воины, - поспешили к воротам, встречать князя. Богуслав, тоже не успевший ни разу спустить тетиву, вздохнул, передавая лук и стрелы воину.
- Ну вот! Не сможем рассказать батюшке, как мы стреляем!
- Ничего, завтра сами все ему покажете, - утешительно заверил Радим.
Встречать князя вышло к воротам много народу. Вся его семья, старшая и младшая дружина, что была дома, и даже челядь, у кого в это время не нашлось определенного дела, собралась в сенях и на крыльце. Старшие княжичи увидели мать, стоявшую на верхней ступени крыльца в праздничной одежде. Возле нее дородная нянька держала на руках маленького Велимира. Мальчики тут же подбежали к матери, не смущаясь, что не готовились к встрече. На ступеньке ниже стоял старый боярин Судислав. На поясе у него висел большой золотой ключ, знак власти градоправителя.
Подняв тучу пыли, во двор въехал княжеский отряд. Стемир сразу разглядел отца - высокого, крупного светлобородого мужчину, в золотом княжеском панцире, в алом плаще, бьющемся на ветру. Князю Мирославу Брониславичу было тогда чуть больше тридцати лет.
Он, подъехав к крыльцу, первым соскочил с коня, обратился сперва к Судиславу:
- Ну здравствуй, дядько! Как вы тут жили без нас? Очень ли скучали?
Бывший княжеский наставник, как равный, обнял князя. Показал на прыгавших от нетерпения мальчиков на крыльце - они хотели броситься к отцу, но мать их удержала, требуя прилюдно блюсти достоинство.
- Хорошо жили, хоть и скучали, конечно! Вот, княжичи прямо с учебной площадки прибежали тебя встречать!
И, стоя близ князя, Судислав шепотом сказал на ухо князю:
- Среди твоих сыновей больше всего надеюсь на Стемира! У него большие задатки на будущее, уж поверь. Кто повидал столько князей, сколько я, при виде тонкого ростка сможет сказать, вырастет из него царственный дуб или бросовая осина!
Князь Мирослав кивком головы безмолвно поблагодарил бывшего наставника, и поднялся на крыльцо. Поцеловал жену, подбросил в воздух маленького Велимира.
Тем временем старшие сыновья, особенно Богуслав и Стемир, горящими глазами разглядывали князя и его свиту. Как всем мальчишкам, им хотелось поскорей вырасти и стать похожими на отца и других вельмож, сильных мужчин. Но желание это у двоих старших братьев проявлялось по-разному, хотя ни один из них об этом не говорил вслух. Богуславу мечталось самому когда-нибудь ездить под княжеским знаменем, в золотой кольчуге и красном плаще, с драгоценным оружием, чтобы все вокруг встречали его с почестями. Стемира же влекло к князю и его дружине грозное обещание битвы. Он часто представлял их идущими в бой, и сам в мечтах уносился с ними против полчищ врагов. Ему нравился даже исходящий от воинов запах лошадей и дорожной пыли, кожи и металла. Запах мужественной, грозной силы, запах свободы. Быть князем - для него значило вести за собой одетое железом войско.
Твердислав - тот был еще слишком мал, чтобы задумываться, что чувствует при виде князя с дружиной. Для него покуда и старшие братья были - почти как для них самих взрослые мужчины.
Между тем, князь Мирослав, одной рукой продолжая обнимать жену, другой растрепал по очереди и без того лохматые головы сыновей.
- Ну, здравствуйте, витязи мои! Слышал уже о ваших успехах! - откинув Богуславу волосы со лба, князь увидел огромный синяк. - Эге! Кто это тебе посадил?
- Да я случайно наткнулся вчера, - краснея, ответил старший сын.
Стемир, пристыженно опустив голову, шагнул вперед.
- Это я его, отче, - признался он.
Князь Мирослав усмехнулся. Ему понравилось признание сыновей. Подраться могут любые мальчишки, хоть княжичи, хоть смерды. Главное - чтобы и впредь вот так стояли друг за друга, какие бы недоразумения не случались порой.
А тем временем приехавшие с князем дружинники спешивались, расседлывали коней, водили их по двору. Мирослав любил, чтобы его сопровождали крепкие, выносливые люди, молодые телом и душой, податливые на веселье и на доброе слово, еще не выучившиеся притворяться. Поэтому в частые разъезды по своей обширной Лесной Земле князь не брал с собой бояр и старшей дружины. Теперь его воины, как и он сам, после долгой дороги были полны сил, будто и не устали. У кого из них при главной усадьбе жили семьи, теперь тоже здоровались, радовались встрече.
Один дружинник, у которого в притороченной к седлу корзинке шевелилось и поскуливало что-то живое, показал ее князю.
- Государь, а подарок-то! - напомнил он.
- Ах да! - спохватился Мирослав и, открыв корзинку, достал за шкирку... щенка - не щенка, - полностью песочно-серого, с торчащими ушами, с мутными желтоватыми, недавно открывшимися глазами, с поджатым между лап хвостиком веревочкой.
- Вот вам волчонок! - подмигнул князь своим сыновьям.
Княгиня Цветана всплеснула руками.
- Нашел что привезти! Волк же всех перекусает!
- Не перекусает! Волк при хорошем воспитании будет совсем как собака, только вернее и умнее ее, - возразил Мирослав, протягивая зверька сыновьям. - Ну, кто возьмет себе?
Стемир шагнул вперед и взял волчонка на руки. Тот тихо запищал, но не стал сопротивляться. Мальчик стал гладить его между острых ушей, с неожиданным для себя самого чувством нежности.
- Пойду на поварню, возьму для него молока, - сказал он, ничего больше не замечая, кроме волчонка.
