Hiddy,Марриэн Я тоже всех люблю и рада видеть.
А теперь необходимое предисловие: я писала эти записки карандашом, в блокноте, иногда в полной темноте или в сумерках, когда немного стихали обстрелы. Писала просто чтобы не сойти с ума от выстрелов и еще боле страшной тишины. Не слишком веря, что записи не сгорят вместе со мной и домом. Строчки там наползают друг на друга, а почерк у меня и без того жуткий. Электричество у нас появилось в прошлый четверг. Теперь вот расшифровываю, ничего не меняя, только повторы иногда сокращаю. По мере перевода в электронный вариант буду выкладывать. Хорошо бы еще и фото, но интернета у нас нет, это я комп по совету Игоря, мужа Лены Красный Волк, подключила через телефон. Так что пока без фото.
5 марта, суббота, 10-й день войны.Снова тишина. Уже другая. Самый страшный в моей жизни день. С вечера все было как всегда, а средь ночи: ба-бах! В темноте кажется, что раскололся угол дома. Сползаю с постели, лихорадочно хватаю фонарик, бегу к маме. Она в ужасе. Заставляю натянуть теплые штаны, первый попавшийся под руку свитер, сапоги. Бегу к себе, хватаю теплую одежду и рюкзак с документами, первое, что вчера успела собрать, одеваюсь уже в коридоре, выглядываю на крыльцо - вроде бы не горим, дом, противу ожидания цел. Стреляют, но уже меньше. Успокаиваю маму, ложимся спать, не раздеваясь. Пельменя покормила и выпустила на улицу, а Цем, мой умница Цем, сам приходит на мою тахту и забивается рядом под одеяло. Спим в обнимку с котом, точнее, он спит, а я принюхиваюсь – не тянет ли дымком. С перепугу казалось, что в угол влетело два снаряда. Едва начало светать, снимаю свою маскировку, иду во двор. Ничего не горит, дом цел.
К 6-ти утра рассвело, выходим вместе с соседями, проверяем, что не так. У меня с трудом открываются входные двери, что-то подсело. Окна целы, а вот с торцовой части крыши сполз один лист шифера, валяется посреди двора, расколовшись надвое. А кухня вся в упавшей штукатурке (единственная комната без современного ремонта, я ее просто белю два раза в год, никак руки не доходят сделать нормальный ремонт). У соседей упала люстра, чуть не прибила спящую на полу Оксану, и часть потолка в одной из комнат.
Успокаиваю маму, подметаю и мою кухню, спрашиваю у народа, что это было. Говорят, вакуумная бомба, упала возле мостика через местную речку, там теперь воронка метров десять в диаметре. Обнаруживаем с соседями, что с сараев вылетели замки вместе с пробоями. Пробои нахожу, вбиваю на место, а замки уже не запираю. Иду к своим выручалочкам, семейству Б. там три моих ученика, они всегда помогут. Андрей и Юра смеются:
- Подумаешь, шиферина, у нас все стекла вылетели и у многих в селе выбиты. Сейчас исправим.
Прошу попутно привезти бидон воды. Света нет, скважина не работает, а в колодце у нас только немного мути на дне.
У соседей,Володи и Юры тоже выбиты все стекла, у соседей напротив, через трассу, съехал шифер. Так что мы еще очень легко отделались.
Парни привозят бидон воды – три ведра, находят подходящий лист, прибивают шифер, веселятся и подкалывают друг друга, как всегда. От этого веселого трепа становится легче. Попутно ругаем придурков из теробороны за нелепую баррикаду, на которую украли часть шин от дома Б. Отнесла на зарядку Юле М. фонарики и телефон. В обед во двор к М.Н. прибегает наша председатель Алена с заместителем, требуют М.Н. идти в амбулаторию, зашивать раненого. Местный, поранился стеклом. И тут наша кроткая Оксана набрасывается на заместителя Алены с веником и говорит слова, которые я от нее никогда не слышала. С трудом успокаиваю всех, списываем взрыв эмоций на пережитое ночью. У Алены, кстати, материнский дом тоже разбит.
После обеда забираю фонарик и телефон, но с телефоном нечто странное – горит красная надпись, сам гаджет не включается.
После плова прилегла, но пальба все сильнее. Иду к маме, приказываю обуть дутики, надеть свитер, и тут начинается стрелковая пальба. Выбираю безопасное место у двери в коридоре, усаживаю маму на табурет, пристраиваюсь рядом сама. А потом начинается ад. Залпы минометов мешаются с глухой пальбой гаубиц и стрекотом автоматных очередей, бахают танковые орудия, свистят и шуршат ракеты… Звенит стекло. Значит зацепили наши окна. Хорошо, что я большую часть картин сняла. Обнимаю маму покрепче, взаимно просим прощения. Пальба нарастает. Где коты, совершенно непонятно, если дом подожгут – сгорят. Сидим, прижавшись друг к другу, в голове обрывки молитв и стихов от Лорки до Твардовского. За окнами нарастающий гул танковых моторов. Стрельба немного стихает, и я ползу в свою комнату, хватаю рюкзак с документами, теплые штаны и свитер. Краем глаза замечаю – у меня в стекле четыре дыры от пуль. Но само стекло цело. Котов нигде не видно. А за окнами, у самого нашего забора танк, пока непонятно, чей, видно только дуло и часть башни. Ползу назад к маме. Одеваюсь потеплее. Пальба возобновляется с новой силой, танк все урчит у самого дома. Бой идет, верно, час и целую вечность. А потом стало тихо. И я осмеливаюсь выглянуть в окно. И вижу танк и машины со знаком О, а на броне военных с красными повязками. Осмеливаюсь выпрямиться, походить по комнате, приблизиться к окну. На той стороне трассы горит дом, напротив у соседей – сарай. Мы отделались продырявленным окном. Зову маму насладиться дивным зрелищем бронемашин на трассе, пожарами и пулевыми дырками в окне. Кое-где еще бахает, но танкисты вполне расслаблены. Прошу маму успокоиться.
Выхожу из дома. Прямо за калиткой у нас стоит танк, а в сторону Володи горит то ли дом, то ли еще что. Осмеливаюсь покормить Раду. Война войной, а обед у собаки никто не отменял. Рада выползает из будки, но гулять во дворе не рвется. Бросаю еду в вольер и открываю калитку. Парни сидят на броне, земля изрыта гусеницами. Горит таки у Володи.
-Ребята, стрельба еще будет?
Парни поднимают уши шлемофонов, пожимают плечами.
-Вы белорусы?
- Нет, русские.
- Эх, дом моего соседа и друга горит…
Танкисту не до дома друга и соседа. Вдоль всей трасы и по обочинам стоят машины, танки, бтр, сау…
Молча иду домой, пытаюсь объяснить маме ситуацию. Снова слышны выстрелы, сквозь дыры в окне тянет гарью.
В доме у нас жарко, хоть газ и отключен. Мама не выдерживает, снимает свитер, я тоже начинаю раздевать лишнее. Грею чай, даю маме вечерние таблетки.
Полное село военных, еще стреляют, но мне много спокойнее, чем вчера, перед бурей. И да, светомаскировка сегодня не нужна – зарева пожаров и так выдают дислокацию. Нахожу одну пулю в двери, другую в антресолях, остальные потом выковыряю. Дома и сарай за окнами догорают…
Увижу ли я еще своих девочек, сумею ли им все это рассказать? Пожалуй, пора заканчивать, не знаю, что будет дальше. С пледа вытряхнула крошки стекла. Если по этой колонне не станут стрелять, то есть шанс остаться в живых. Да, и очень меня волнует телефон. Что с ним? Вирус? Такого никогда не бывало. Странная красная надпись и никакой реакции на кнопки. Такого никогда не бывало.
Проверка на мудрость. Легла спать у себя в комнате на полу. Я уже устала бояться.
В полдевятого вечера я решила, что нужно как-то расслабиться. Таблетки валерианы не помогают. Съела бутерброд, выпила рюмку коньяка.
6 марта, воскресенье. 11-й день войны. Ночь прошла спокойно. Телефон уже погас и под конец выдал, что зарядка на ноле. И что это было? Спала до 6 утра. Утром выпустила котов, пообщалась с соседями. Оксана говорит, что давно спит на полу. Главное, она мне дала полпакета корма «Вискас», и коты немного поели. Вышла на улицу, полюбовалась следами от гусениц танков, поздоровалась с военными, покормила Раду. Хотела зарядить телефон у Наташи Д., только вышла на трассу, крик: «Машина!». Точно, мчится белая легковушка, стрельба по колесам, я рванула назад, отдышалась только за своей калиткой во дворе.
Напекла блинов. Как-никак, последний день масленицы. Пошла искать Цема у соседки Кати во дворе. Тут же следом нарисовались военные из патруля, потребовали телефон. Приказали сидеть дома и не рыпаться. Вежливые, но непреклонные. Немного поговорили. Расспрашивали о нациках. Так у нас таких нет. Местные не приделах, а чужих я и сама не знаю, они только в последние дни откуда-то появились. Спросила о Володе, говорят, старый прапорщик бросил по ним гранату и сам скрылся. Володя, который жалеет резать гусей и перестал заводить кошек, чтобы не хоронить сбитых машиной? А сгорел у него то ли сарай, то ли гараж. А еще кто-то пульнул в колонну из гранатомета. Из соседних домов. И уж слишком много эти парни знают о местных, даже у кого какой по счету муж. Мне такие подробности неизвестны и не интересны.
Вытащила пулю из одежды. Дырок в стеклах 4, а пуль намного больше. Дыры в стене и двери, следы на книгах и тряпках. И еще все припорошено стеклянной пылью. Но убирать пока лень, да и воду экономлю. Сволочи коты уже и мяса не едят. Время от времени слышны выстрелы. Количевка вроде бы русская, а что в Чернигове, не ясно. Ну и Володя, герой, хоть и дурак. Интересно, а из гранатомета откуда лупили? У парней немало сведений о сельчанах. Хоть бы уже немного понимать, что дальше? Утро, а кажется, целая вечность прошла. Время от времени слышны залпы – танки бьют из орудий и одиночная стрельба стрелковым. Соседи не высовываются. Хоть бы газовую службу не уничтожили – стрелять-то все мастера, а ремонтировать некому. Без света хреново, без газа и вовсе будет швах.
Пельмень забрался домой, а вот где Цем? Тоже гуляка нашелся в его-то возрасте!
Снова вечер и мне опять страшновато. Колонна танков идет по трассе. Где-то опять постреливают. А если захотят эту колонну накрыть огнем, то запросто. В селе у них нет возможности маневрировать.
Маму уложила, но где гарантия, что она не полезет к окнам. Колонна все идет к Чернигову.
Окно я заложила книгами. «Не знал, что книги могут так гореть» - вертится в голове. Теперь главное, чтобы меня книгами не присыпало. М.Н. говорит, что днем патруль ходил по дворам, просили открыть сараи и калитки не запирать на замки.
Характерный гул за окном. Все, танк теперь у нас во дворе, калитку разломали, Рада бегает по двору в полном недоумении. Выхожу, а на углу дома двое с автоматами. Извиняются! Блиииинннн! Спрашиваю, зачем разломали забор, можно было просто профиль скрутить, пожимают плечами. Говорят, чуть собаку не задавили. Командир из Крыма, экипаж – башкиры, по 19, контрактники. А что делать? Пожарила яичницу, завела на кухню, покормила, чаем напоила. Они мне свой паек подарили. Маму успокоила. Танкисты мои оправдываются, мол были на учениях, не знали, куда идем, думали – домой. Сокрушаются. Эх! Ругают обоих президентов. Что дальше то будет? Переживем ли эту ночь? Танкисты собираются маскировать танк, чем придется. Ну что ж, сгорим все вместе. Говорят, уже пол-Украины прошли, не понимают, что тут делают. Приказ, мол. Сказали, что Харьков взяли, ну тут я им не слишком верю, не успели бы за три дня. А Чернигов все бомбят… жуть…
7 марта, понедельник, 12 день войныНочь прошла довольно тихо, но я почти не спала. Тишина тоже мешает, да еще после всех событий предыдущего дня. Спать в конце ночи легла головой к окну, как в мирное время. Надеялась хоть так уснуть, видно, не судьба
Встала в 6 утра, разбудила своих танкистов:
- Эй, освободители! Картошки с грибами хотите? Тогда воду тащите, откуда угодно! И делайте собаке вольер. Будка у нее запасная есть, но по двору ей бегать нечего, у нас тут котов куча.
Мальчишки вылезли заспанные и замерзшие, воду принесли, но мало. Оксана им отдала ведерко с молочными продуктами, они все равно постятся, пропадет сметана и ряженка. Рада бродит, как неприкаянная, от еды отказалась. В старую будку залезла лишь к обеду. Пельмень поперся гулять и спрятался в сарае, Анфисы и прочих кошек не видно, а Цем, мудрый старый кот, поел солдатского пайка и залег дома на весь день.
Танкисты мои уехали рано в наряд, поесть не успели, на их место поставили другой танк. В обед наварила картошки, покормила механика, сторожившего машину.
Весь день на нервах, постоянная близкая стрельба, разъезжающие танки. Очень раздражает. К тому же, болит спина, возможно, почки, спать на полу им не полезно. Немного повышивала, но еще больше отвлекает постоянно лезущая к окнам мама.
Второй танк уехал после обеда. А мои еще не вернулись. Живы ли?
Несколько сильных ба-бахов, на той стороне трассы что-то горит, возле дома Наташи В. подозрительная суета, военных там много. Штаб что ли?
М.Н. и Оксана не высовываются, мама чудит, считает, что мусор у нас во дворе оставили нерадивые строители, а те, кто так громко стучит, должны быть наказаны. Хотела идти в погреб. Ага, как же, кто ее потом оттуда вытащит? Только бы дом не подожгли. И где же наши танкисты?
А вчера у меня должна была быть встреча выпускников 2007 года… А завтра 8-е марта! Главный подарок к такому празднику – жизнь. Еще бы свет да хлеба чуть-чуть. Делать ничего неохота, давление явно зашкаливает.
Я уже не таскаю при громких взрывах тревожный рюкзак к выходу – смысла не вижу.
Спала в комнате, головой к окну, как в мирное время. Надеялась хоть так уснуть, видно, не судьба. Недосып порождает тревогу и панику. На маму срываюсь и ору. Кстати, сегодня первый день поста. Выстрелы не смолкают, еще и стрелковое присоединилось к артиллерии. Сегодня к М.Н. заходил какой-то командир, просилл пустую комнату, что-то ему нужно развернуть. Что? М.Н. сказала, что у нас таких нет, у нас и впрямь комнатушки-клетки, я когда спала на полу, то ноги поджимала. Хотела попросить парней поставить шкаф к окну, но не успела. Опять стрелковое… Пойду лучше к окну в кухне. Похоже, укрчасти хотят отбить Ивановку. Маму никак не могу уложить. Только бы авиация в ход не пошла, а то все село отутюжат. Стены дрожат, по несколько выстрелов в минуту. Если еще газовое хозяйство рванет, то всем хана. Господи, на все твоя воля! Но как же обидно погибнуть непонятно за что. Война – нелепость полная. Делать живое неживым. Неужто сдадут село? И что там так лупит? А Цем храпит, счастливый кот. Даже если погибнет тут с нами, то он прожил счастливую жизнь.
Около 20.00 все стихло. А до этого мы пережили такое.., почти как позавчера. Бухало совсем рядом, очень громко. Опять начались пожары. Что-то горело на той стороне трассы. Потом жуткий черный дым и зарево расцвело уже в стороне церкви. Хоть бы не Галя! И не церковь… и не… Бой откатился к Количевке, там полыхает огонь, то ли луг, то ли лес, то ли село…
Мальчики наши пока не вернулись. Храни их Бог. Завтра 8-е марта. Какой подарок уготовит нам судьба? Жизнь, хлеб, мир?
Выпила столько успокоительного, что, возможно, и успокоюсь. Цем во время обстрела пропал, а потом нашелся, покормила. Куры сегодня не закрыты, Рада не кормлена, Пельмень не найден. Ну и ладно, они все же все живы, главное, что живы мы. С мамой все труднее, но под действием таблеток она уснула. А вот что буду делать, когда таблетки закончатся? Осталось дней на десять, а потом у нас начнется веселая жизнь… Впрочем, все равно жизнь, даст Бог.
Соседи мои постятся и молятся, а я как-то не слишком, а сегодня и выпить рюмку коньяка не помешает. Читаю ОЭ. Удастся ли последний том увидеть? Гарью тянет, надеюсь, это не мы. Выходила на улицу, но ничего не поняла. Дальнее зарево в стороне города и Количевки хорошо видно. Почему эти самоубийцы не сдали город? Если собирались драться, то вывезите сначала людей, а потом сражайтесь хоть до полного самоуничтожения, но народ имеет право жить. Город с начала 16-го века был русским. Что ж его теперь насиловать? Интересно, Харьков и впрямь взят или это фейк уже для своих? Верить никому нельзя.
Если все утихнет, надо любыми силами хватать маму, Цема, если получится, то и Пельменя, и мотать отсюда с минимальными потерями. Жаль книг, фото, памятных вещей, но жизнь дороже. Эх, уснуть бы, и проспать часов пять подряд, но это теперь для меня редкостная роскошь. Воистину, сон слаще халвы и сахара. Где же парни, уплетавшие вчера мою яичницу? Эх, теперь еще за этих волнуйся… Только бы мы все остались живы. Как там Оля и Ната? Так хочется проснуться и понять, что война - это сон. Жутко реальный сон…
8 марта, вторник. 13-й день войны.Канонада вчера стихла около 9 вечера. Я попыталась читать, поняла, что будет тихо, но уснуть не смогла. Сделала то, что раньше никогда не делала – напилась всяких успокоительных – 3 таблетки валерианы, одну бифрена плюс чайную ложку барбовала и каптоприл под язык. И провалилась в сон! Даже сны снились. Как всегда, странные, где реальность мешалась с вымыслом. Война никуда не делась в этом сне. Но я почему-то покупала обувь на ул. Шевченко в Чернигове… А обувь тоже была странной – огромные чуни с красной вышивкой, сшитые светлой тесьмой, только название осталось от обуви. Проснулась в 6 утра, поняла, что выспалась и надо вставать. Послушала тишину. Все были живы. Цем ходил по кухне, потом прибежал с улицы Пельмень, на крыльце сидела Рада. Гордо пел петух. Еще бы, я же их вчера не закрыла! Значит, все как всегда – умыться, вынести помойное ведро, еда Раде и курам. Обласкать Пельменя, не обидев и не оттолкнув Цема. Всех покормить. На крыльцо вышла Оксана, поговорили о ситуации, что горело так и не поняли. Спросила об обстановке проходящего мимо солдата. Зло бросил: «Вам виднее!» Ага, без света и связи мне виднее. Без права выхода со двора, под постоянным обстрелом со всех сторон, мне, конечно, виднее. Высказала все это дураку, но что с него взять? Он мелкая пешка в непонятной страшной игре.
Помыться бы… воды все меньше. Провела ревизию запасов. Неожиданно откопала пакет свиных ребрышек. Вот и праздничный обед! На завтрак – дежурная яичница. Потом запекла слоеное тесто – лежало в морозилке года три и дождалось своего часа! Хорошо, что две недели назад не выбросила курам. Надо бы их раскатать, но уж больно растаяли, сойдет и так. Попили чаю с язычками. Собрала в рукав все овощи – цветную и брюссельскую капусту, морковь, перец, лук, грибы и запекла. Отварила ребрышки. Нормальный праздничный обед. Маме – каплю коньяка, мне – рюмка водки. Нормально, без оглядки на ситуацию, пить будем после войны. Если доживем. А не доживем – друзья и сестра помянут.
Немного вышивала. Бабахать начали рано, еще и восьми не было, но я уже не дергаюсь, поняла, что стреляют танки, которые стоят вокруг нас и у мостика. Спросила, как там «мой экипаж», говорят, живы. И то ладно. Сегодня стреляют поменьше, чем вчера, но у Количевки что-то горит. Оксана считает, что Количевку взяли. Все может быть. Техника туда-сюда ходит. У меня сегодня два подарка – спокойная ночь и целая калитка. Я вчера просто не рассмотрела, что калитку парни завернули на другую сторону, и она цела. Выживем, можно будет забор загородить, один кусок из дерева, раз уж профиль всмятку. Столбики только надо поставить. Но если получится, уедем, не в Россию, так отчиму в Могилев. Я для этого все сделаю.
Сунула в рюкзак к документам и белью золотые и серебряные украшения. Где мамино золото, уже не помню, столько раз она перепрятывала. Пара колечек и цепочка того и не стоят.
Неподготовленная все же операция. Не сработала ни политическая разведка, ни войсковая. Ну что это такое, расспрашивать местных «ху из ху». Да кто ж вам скажет? Даже по дворам толком не прошлись, ничего не проверили, вот и жди теперь пулю в спину а бандероморс в гусеницы.
Около 8 вечера, совсем тихо. Недавно еще было несколько выстрелов танков, залпов ракетных установок, а сейчас совсем тихо. Вспомнила, что у меня еще есть , уже третью неделю лежит. Когда совсем стемнело и вышивать стало невозможно. Вспомнилась придумка мамы – вот бы завтра отсюда на машине… Я о таком думала, когда брали село, а мы сидели с мамой на табуретах в коридорчике. Я даже придумала, как распоряжусь вещами и домом.
Рада весь день бродила по двору, дрожала, даже костей не ела. Зато мы с Оксаной поменялись продуктами – она нам отдала сало, а я ей грибы и овощи. Я к посту отношусь скептически, тем более, в войну. Воды совсем мало. Надо завтра раздобыть. Громыхнуло где-то вдали, и все время пахнет гарью. И постоянно слышу вой сирены в городе, хотя на самом деле его почти не слышно, разве что каким-то внутренним слухом. Жаль и людей и город.
Пельмень сегодня ночует дома. Не нравится мне его шерсть на спинке. Хоть бы Цема не заразил. Ладно, после войны разберемся, если все останемся живы. Я сейчас делаю большую глупость – сижу в своем кресле в комнате. Такая простая и приятная вещь, а вот стало смертельно опасно, потому что окна вокруг. Слишком их у нас много. Я очень люблю свет и простор, а живу почти всю жизнь в маленьких комнатушках, только в ГДР у нас были большие комнаты. Где-то сейчас Санька… Если все закончится, попрошу помочь переехать к отчиму в Могилев.
Когда уж все угомонятся-то? Оксана говорит, что не видит купола храма. Я еще вчера предполагала, что похоже церковь горит.
Интересно, что у нас будет с учебным годом? Отменят, продлят? Или в среду был последний урок? Чем больше мы благоустраивали школу, тем меньше в ней жизни. Эпидемия, теперь война… А у меня ведь выпускной класс. Впрочем, мне все равно пора на пенсию окончательно. Как жаль, что все так страшно заканчивается. Если будем живы, по-новому посмотрим на многое.
На войне постоянно хочется есть. Не мной сказано и очень верно.
9 марта, среда, 14 день войны.- Они до утра-то тут не сделают. Эх, моя бы воля, я бы им показала! – мама негодует, в очередной раз выглянув в окно.
Да, бывают же счастливые люди, не подозревающие о войне…У всех одна беда – война, у меня две – война и мама. Ночью было удивительно тихо. Меня разбудил шум в доме. Мародеры? Выхожу с фонариком в коридор, а там мама сидит в старой куртке на приступочке у вешалки, а у ее ног груда моих пальто и курток, на которых возлежит Цем. Всех выругала, разогнала, одежду вернула на законное место, но сама уже уснуть не смогла, а утром война началась с новой силой рано. Всех покормила под обстрелом, из колодца вытащила полтора ведра мутной воды. Рада из будки не желает вылезать, зато куры вполне счастливы – у них есть и зерно и вареная картошка. Пельмень ушел гулять еще ночью, Цем требует приличной еды, а пока спит в комнате у мамы. Живы пока все – момент положительный, обстрел – отрицательный. Т.е. стреляют-то пока танки от нас, куда-то в сторону Слободы и Лукашевки, но ответка тоже прилетает. Сижу, вышиваю. А что делать? Вода пока есть – положительно, информации ноль – отрицательно. Еда тоже пока есть – положительно, хлеба уже нет – отрицательно. Очень плохо, что нет электричества, прекрасно, что пока есть газ. Тепло важнее света, очень уж холодная весна. Закончились вальсокор и вазар, от других препаратов мы кашляем. Что буду делать, когда закончится кветиксол? Мама совсем слетит с катушек… Холодно. С одной стороны хорошо – продукты не портятся, с другой – даже вода у кур замерзает. Топим, чтобы в доме было тепло, расплачиваться потом будем… Солнышко, тихо, падают легкие снежинки – мартовская идиллия. Подогрела вчерашние ребрышки, поели со слойками. Танк снова лупит, ответка тоже есть, иногда слышно треск стрелкового. Мама все возмущается этим безобразием, которого никто не остановит. Подумать только, две недели назад я считала опасной езду на моем электровелосипеде!..
… Начало седьмого вечера, кажется, наконец-то тишина. И мы живы, правда, уже не все. У меня нет больше старой толстой, доброй, глупой собаки Рады… Я просто села вышивать картину для друзей. И тут бахнуло рядом, в угол комнаты, и еще и еще раз. Сползаю с дивана, бегу в коридор, выбрасываю в холодный коридор теплые куртки и рюкзак, натягиваю на перепуганную маму дутики и пальто, извлекаю из-под кровати перепуганного Цема, выпускаю на крыльцо, попутно осматриваю крышу – не горит ли? Мы вроде не горим, но у Наташки через дорогу дом горит. Хорошо так горит, ярко. А взрывы все гремят. Надеваю куртку, хватаю маму и рюкзак, тащу к сараю. Мама падает, поднимаю, тащу дальше. Вваливаемся в сарай, прошу маму спуститься в погреб, но она это сделать не может. Соседи тоже выскакивают на крыльцо. Бегу к углу дома, слышу шипение газа. Точно, стояк пробит, газ хлещет, окна вдребезги, угол дома побит осколками. Благо хоть не горим. Кричу Оксане, что газ выходит, если будет попадание, то взлетим на воздух. Предлагаю холодную сварку, но Оксана не уверена, что не будет реакции. Оксана дает скотч, предлагает пока замотать, сама бежит к патрульным, объясняет ситуацию. Наташкин дом все горит, и еще кто-то чуть дальше. Оксана в сопровождении патрульных идет на газовую службу, мама сидит на полу в сарае, М.Н. причитает, выстрелы все гремят. У Коли разбита крыша дома, они с Таней вылезли из погреба, у них тоже пробиты газовые трубы. А взрывы все гремят. Пытаюсь приподнять маму при помощи скамейки. Удается усадить ее на скамью. Приматываю скотч к трубе, наконец возвращается Оксана с куском пластилина. Говорит, ей посоветовали пластилином и скотчем заделать, у многих такая беда.
Теперь главное – окна. Крыша вроде бы побита, но не так, как у Коли. А Наташкин дом все горит.
- Пленкой и скотчем окна заделаем, - решает Оксана.
Завожу маму в дом, укладываю на кровать в одежде и обуви, начинаю выметать из дома стекло. Два ведра выбросила в уличный туалет. Пленки у меня мало, скотч малярный, сюда не пойдет. Нахожу гвозди с широкими шляпками, М.Н. делится пленкой. Немного грязновата и с дырками, но на три окна выкраиваю. Даю Оксане деревянную лестницу, себе беру стремянку, начинаем заделывать окна. Стрельба не утихает, но нам уже море по колено. Нам бы до ночи успеть окна заделать. На улице холодно, решаем газ включить. Весь обстрел был пару часов, но нам он показался вечностью. С шумом рухнула крыша сгоревшего дома. Оглянулись, вздохнули и снова заделываем окна. Луплю гвозди прямо в пластиковые рамы. Сверху набиваю деревянные планки, на свое окно – картонку. Теперь главное выгрести стекло из комнат. М.Н. даже под окнами прибрала, но у меня стекла много больше, у них окна не побило полностью. Уберу, когда обстрелы прекратятся. Изнутри приставляю задники от больших картин и сами картины, а чтобы лучше держалось – выкладываю на подоконник книги. Хорошо, что библиотека большая. Попутно рассматриваю следы от осколков, обнаруживаю, что часть посуды побита в стенке, но молочник от бабушки, чашки от Антонины Михайловны и куколка в национальном уборе от Лены уцелели. Вот видно, что это дарилось с любовью. На стене упала часть икон, но две старинные иконы от бабушки висят – св. Николай и св. Георгий.
В очередной раз подметаю и мою кухню. Скоро тут штукатурки не останется. Перекусили. Иду к Раде и понимаю, что что-то не так. Лежит и не шевелится. Еще теплая, но неживая. От страха или убита? Точно, дырки от осколков зияют в дереве, пока не застыла, вытаскиваю ее за лапы, весь бок разворочен, кишки нарушу. Стрельба не смолкает. Наскоро копаю яму в палисаднике под вишней, тащу туда тяжелое тело, кишки тянутся следом. Укрываю мешком, кладу сверху кусок шифера, прикапываю. Хорошая была собака, бедная наша девочка. Впрочем, у нас может и такой могилы не случиться.
Дома продолжаю укреплять хлипонькие окна. Увеличиваю баррикады из книг, самое большое окно закладываю чемоданами и пакетами с одеждой, придвигаю к оконному проему платяной шкаф. Ветер гулять перестал, но пленка все равно время от времени тоскливо шуршит.
Кормлю маму, укладываю. Цем прибежал сразу, как только немного стих обстрел, гуляка Пельмень явился уже в потемках. Цем ему не слишком рад, но деваться некуда. Всех еще раз кормлю палочкой-выручалочкой – армейским пайком. Нахожу печеночный паштет. Парни счастливы, даже пол вылизали. Это котам нравится, но как же его мало! Хоть иди побираться у военных. Но кто же даст самое вкусное для котов-паршивцев?
Спать решила у себя. У меня тут относительно тихо, а погибнуть можно где угодно. Успокоительного принимать не стала – боюсь проспать обстрел.
Выписываю адреса и телефоны друзей, мало ли что…
Слышимость теперь великолепная: выстрелы, собачий лай, канонада, лязг железа на пожарище… Пленка да картонка и ряд книг не слишком спасают. В голове все время вертится «Колоколенка». Мама вечером пришла меня расцеловала.
Да, теперь по-людски и похоронить нельзя – до кладбища не добраться, ни гробов, ни батюшки. Зато может исполниться моя мечта – похоронят не в платье, а в штанах. Жаль помыться по-людски уже десять дней нельзя, волосы у меня торчат дыбом, никакая расческа не помогает.
Коты, кстати, спокойны. Цем ведь недаром ушел сегодня из моей спальни в угол маминой. Знал, где безопаснее.
Выдержит ли стояк? Надо спать, остальное все завтра. Опять стрельба, даже из стрелкового. Вот хоть сию секунду уехала, прихватив маму и Цема.
Стрельба. Без стекол все уж слишком близко. Что ж, никто нам не поможет, остается держаться до последнего, а там будь что будет. Чем же кормить котов? Или завтра это будет уже не моя забота? Да, мои вышитые занавески теперь забавно выглядят: одна пробита пулями, другие посечены осколками. Впору смеяться, но Рада… Кур и вовсе не закрывала, у них, кстати, окошко выбито.
Воды нет, надо, если переживем ночь, хоть из колодца достать. И поспать бы, а то я с трех ночи не спала. А эти стервецы опять пуляют. И, похоже, никто ничего уже не знает, просто бьют и бьют. А на дом Наташи явно кто-то навел, там что-то вроде штаба было. Я и на крыльце вчера нашла приличный осколок, и в курином дворе. Там ветки у абрикоса все посечены. Сделали весеннюю обрезку. Может теперь нас смерть минует? Хотя вряд ли… Надо пересмотреть рюкзак, выкинуть лишнее.
Заснуть бы, просто тупо заснуть…