Премного благодарна, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis!

Азуолас попался, а Рингалле жаль. В Риме весталки вроде бы могли выйти замуж, правда, уже закончив службу в храме Весты. То есть уже в возрасте, по тем временам. А здесь более суровый культ, они свой остров покинуть не могли. И наказания изуверские. Не могу себе представить такое божество, которое поощряло бы подобные обычаи. Это только люди могли придумать.
Оба они попались. Посмотрим, как выкрутятся!
Культ Праурымы и ее вариантов в других странах восходит, по данной версии, ко временам после гибели Таморианы. Как раз об этом вспоминают предания Юманте и Рингалле, говоря о девах, хранящих пламя. А с тех пор фанатичные жрицы (а какими им быть еще в тех обстоятельствах?) только ужесточали культ. Впрочем, читала, что служба жриц Праурымы в самом деле была пожизненной. Отчасти, как автор, вдохновлялась и практиками некоторых христианских монастырей. Хотя вайделоткам, в отличие от их обитательниц, все же позволено больше земных удовольствий, вроде коротких сорочек, игры в мяч и пирога с вишнями. В таких вещах видеть грех как раз не додумались.
Да, сложная ситуация. Что же будет? Азуолас, явно, сдаваться не собирается, но, если он, так или иначе, утащит с острова вайделотку - это же скандал. Это раскол в обществе. Такого богохульства никто никогда себе не позволял. Азуолас, конечно, популярен, но и неприкосновенность вайделоток священна. И что будет делать Радвилас? Для спокойствия в государстве он, скорее всего, попытается брата отговорить, но это только если узнает заранее. Да и не отговорит, я думаю. Или, может, найдут какой-то способ миром уладить?
Эта ситуация еще и показывает, что у Азуоласа, при всех его замечательных качествах, есть и крупные для князя недостатки. Так что он немало дров мог бы наломать, если бы не влияние Радвиласа. Ладно еще в личной жизни, а если бы в политике стал действовать так же импульсивно?
Времени терять Азуолас не станет. Как и спрашивать у брата. Во всяком случае, заранее. А вот потом, вполне возможно, расхлебывать кашу придется Радвиласу.
Глава 15. Жрица Предвечного ПламениНочью, на озерном берегу, князь Азуолас со своими воинами ждал, когда зайдет луна. На берегу чернели лодки, похожие в темноте на огромных рыбин. Озеро, волнуемое мелкой рябью, серебрилось под звездным небом. От воды тянуло свежестью, запахом водяных трав и рыбы.
У костра засмеялись воины, обсуждавшие предстоящее ночное приключение. К князю, в отдалении стоявшему на берегу, подошел Тройнат.
- Все-таки решился? Не пожалеешь потом? - проговорил он с неожиданной грустью в голосе.
- Нет! - Азуолас был исполнен решимости. - Мне никто не нужен, кроме Рингалле! Знаю, это выглядит странно, но... я понял сразу все, едва увидел ее. Это как удар молнии.
- Что ж, действуй, - Тройнат тяжело вздохнул в темноте. - Если бы она на меня хоть раз взглянула так, как глядела на тебя, я бы тоже, пожалуй, отважился на все...
Азуоласа не удивили слова собеседника, и подавно, не пришло в голову что-то подозревать. Ему казалось, что прекрасная вайделотка достойна даже не любви, а преклонения всех мужчин на свете, и с удовольствием переломил бы копье с тем, кто сочтет иначе. Он поглядел на луну, в этот миг скрывшуюся в облаке. Подошел к своим воинам, которые при виде вождя поднялись на ноги, проворно залили костер.
- Помните: никто не имеет права поднять руку на вайделоток! За такое святотатство ждет проклятье. Если надо - ворвемся в храм силой, но зла никому не чинить! Оружие же возьмите: по слухам, храм сторожат чудовища.
Ритмичные взмахи вёсел разрезали черную воду. Горевший на передней лодке факел выхватывал из темноты рыжий круг света, неуклонно движущийся вперед. Когда в круге света показались очертания Девичьего острова, князь Азуолас первым перемахнул на берег через еще широкую полосу воды.
- Рингалле! - крикнул он во весь голос. Это имя прозвучало и зовом, и боевым кличем.
Молодая жрица спала в своей постели, под тонким летним покрывалом. Она долго плакала, прежде чем уснуть, и лишь осознание, что Предвечное Пламя, как раньше, помогает ей, немного утешало. Наконец, она уснула, будто нырнула в черную мглу.
Но вдруг ее вырвали из забытья чьи-то громкие шаги, стук, лязг железа. Она вскочила, в одно мгновение прозревая, что произошло. Еще раньше, чем услышала громовой клич: "Рингалле!"
- Князь Азуолас! - воскликнула девушка, раздираемая радостью и страхом - она и сама не знала, чего в ней было больше. И, накинув свое белое жреческое платье и легкие туфли, выбежала прочь.
В темных переходах храма толпились воины, стучали в каждую дверь, светили себе факелами. "Рингалле!" - снова прогремело под сводами. Со всех сторон уже спешили вайделотки.
- Азуолас! - сорвалось имя с ее губ, она и сама не заметила, как обратилась не княжеским титулом.
Князь, собиравшийся рубить топором какую-то дверь, разжал руки и уронил оружие. В следующий миг бросился к девушке, подхватил на руки ее легкую как перышко фигурку, целовал ее, не желая отпускать.
- Рингалле, моя Рингалле! Я за тобой пришел! Поедем со мной! Я тебя не отдам ни людям, ни богам!
Девушка, обмякшая в его руках, на миг почти оглохла от стука сердца и шума крови в ушах. Ей чудилось, что со звоном и треском рвутся цепи, спадают прочь оковы. Было так сладко, что не хотелось разжимать объятия. Легче было бы умереть прямо сейчас. Но в следующий миг она опомнилась, попыталась оттолкнуть князя.
- Уходи! За похищение жрицы ждет смерть! - прошептала она, пытаясь выпроводить его.
Тогда Азуолас схватил девушку на руки, засмеялся и в сопровождении воинов выбежал из храма.
Навстречу им с громким лаем метнулись несколько огромных собак, белых и лохматых, как медведи. Рычащие белые тени с горящими глазами казались в темноте стаей призраков. Они были полны решимости броситься и растерзать незваных вторженцев. Но литтские воины взялись за мечи и принялись защищаться. Яростный рык псов перешел в вой, по белой шерсти побежала кровь. Раненые и уцелевшие животные отскочили прочь, уже не смея нападать.
- Быстрей! - крикнул князь, унося Рингалле. - Кто знает, что еще на уме у здешних чародеек?
Рядом послышался хохот, и из темноты показалась Юманте. Она щелкнула пальцами, и перед незваными гостями появилось огненное чудовище в три человеческих роста: огненная фигура без лица, вся из огня и дыма. Воздух вокруг нее горел, становился обжигающим, как в кузнечном горне. От его жаркого дыхания волосы скручивались, одежда начинала тлеть. Всюду, куда бы не метались литты, их ожидала огнедышащая стена пламени. Дух огня медленно протянул чудовищно длинную раскаленную руку к князю Азуоласу, упорно не отпускавшему Рингалле.
- Откажись от нее, и я позволю вам уйти живыми! - голос Великой Девы неожиданно легко перекрыл рев огня.
Но тут Рингалле соскочила наземь и подняла руки. С ее ладоней сорвался чистый белый свет, и огненное чудовище стало таять, как догорающий костер. Тонкая фигурка девушки стояла в светящемся ореоле одиноко и непреклонно.
И она проговорила с таким напряжением в голосе, словно ей требовалось усилие не меньше, чем воину необходимо для натяжения самого тугого лука:
- Юманте, не трогай моего мужа! И вы все, что были мне сестрами! Лучше отпустите нас по-хорошему. Я не хочу биться с вами. Не вынуждайте меня!
Великая Дева взирала на отступницу с болью в душе и - вопреки всему, - с восхищением. Не знала она прежде, насколько сильна Рингалле. С какой легкостью она развеяла духа огня! И ведь ей всего девятнадцать лет, а каких высот она достигла бы со временем! Но, если силу ей дает тревога за незваного пришельца, за мужчину - значит, с ней уже ничего не сделаешь.
- Одумайся, Рингалле! Ты могла бы стать величайшей из Великих Дев! - против ее воли, в голосе Юманте послышались умоляющие нотки.
- А станет княгиней лутавской! - торжествующе крикнул Азуолас, вновь хватая девушку на руки.
- Я не могу отказаться! - жалобно, как подстреленная чайка, простонала Рингалле, разрываемая надвое. - Я хочу уйти со своим супругом, быть женщиной, родить детей! Пусть вместо меня придет более достойная вайделотка.
Князь бережно посадил ее в лодку. Из темноты донесчя многоголосый погребальный плач, и отступница вздрогнула, услышав его: по обычаю, нарушившую обет жрицу оплакивали, как умершую.
И сквозь мерный плеск вёсел с берега донесся голос старой Юманте:
- Рингалле, твой выбор сделан! Живи теперь со своим супругом, пока живется, но от судьбы не уйдешь! Пусть не скоро, но тебя все равно ждет смерть от воды, как клятвопреступницу!
Дрожь пробежала по телу Рингалле. Но она выпрямилась и ответила звучно, бестрепетно:
- Если так суждено, я смогу это принять! Но прежде мы поживем!
Азуолас, укутавший девушку теплым плащом, поразился ее самообладанию. Он не мог не понимать, что ей тяжело дался разрыв с храмом, что она находится на пределе сил, испугана до смерти, - но ничем не выдала себя. Лишь у одного человека встречал Азуолас такую выдержку - у своего брата Радвиласа.
Вспомнив о брате, помрачнел, представив, как тот встретит известие из храма Праурымы. Но Азуолас был твердо намерен жениться на Рингалле, даже если сам великий князь не одобрит. Да и почему ему возражать? Брат должен радоваться счастью брата.
Князь крепко прижал к себе девушку, спрятал ее зябнущие руки в своих ладонях.
- Не бойся ничего, милая! Я даю слово: ты не пожалеешь, что выбрала уехать со мной.
Она длинно, прерывисто вздохнула и доверчиво склонила голову на грудь своему похитителю.
- Я не боюсь. Я сразу тебе поверила, - просто проговорила она.
В лодке не было никого, кроме них и двух гребцов, стремительно вращавших вёслами. Лодка летела по воде, как большая птица, а за ней двигались другие.
- Кожа у тебя вся холодная, как у лягушки, и сморщилась, - заметил князь, касаясь ее.
- В воде стояла весь день. И еще следующие два дня должна была, - глухо, с трудом, проговорила девушка.
- Весь день в воде?! Я думаю, ты не будешь скучать по ним! - разгневался Азуолас на жриц.
- Они по-своему желали мне добра. Были мне семьей столько лет, - грустно проговорила девушка.
- Теперь у нас с тобой будет иная семья, лучше! - отвечал князь, неуклюже лаская ее золотые волосы.
Приехав в Лутаву, князь Азуолас распорядился праздновать свадьбу: созвал гостей, велел приготовить большой пир. Всех удивила эта внезапная свадьба, а еще больше - личность красавицы-невесты. Кое-кто из воинов, побывавших на Девичьем острове, распустил язык, и все узнали, откуда появилась Рингалле.
Ее родители, также приглашенные на свадьбу, сперва изрядно удивились такому повороту в жизни дочери, но, как и думал Азуолас, не отказались породниться с князем. Ему сперва хотелось кое-что высказать будущему тестю, но на радостях обо всем забыл.
Перед свадьбой Рингалле тревожилась: согласится ли свадебный жрец - швальгон, совершить над ними обряд, не объявит ли нечестивцами их с Азуоласом перед всеми гостями? Но все прошло лучше, чем она ожидала: обряд совершили, а потом жрец-гадатель предсказал новобрачным, на основании рун, полета птиц и следа священного ужа на песке, долгую жизнь и шестерых сыновей, и дочерей впридачу. И только по исполнении всех обрядов Рингалле по-настоящему успокоилась. Она и сама гадала на судьбу, и результаты были благоприятны. Умение понимать знаки может в себе развить почти каждый человек, поэтому оно остается с ней, тогда как свои дары Владычица Предвечного Пламени наверняка отнимет. Рингалле не смела больше пытаться зажечь свечу, и ей жаль было, что не сможет исцелять больных. Но дарить жизнь их с Азуоласом детям будет для нее еще большим счастьем!
Когда же молодоженов с шумом и весельем проводили в спальню, то обоим и вовсе забылись зловещие пророчества Юманте. Они добились для себя счастья и были достаточно сильны, чтобы никто не посмел им угрожать и впредь.
Азуолас думал, что бывшая вайделотка оробеет сперва, и был готов даже подождать, пока она будет готова, хотя ему и мечталось привлечь Рингалле на ложе. Но она сама выскользнула из свадебного платья и подошла к мужу, грациозно, как танцовщица, и, поднявшись на цыпочки, обняла его за шею горячими руками. И не стало на свете Девичьего острова, забылись жрецы, княжества - все на свете, кроме них двоих.
Тем летом жители Лутавы часто видели своего князя с его молодой женой на берегу озера Белтане. Они облюбовали место в тени большого дуба и подолгу сидели там, беседовали обо всем на свете, мечтали о будущем, целовались. Как ни странно, Рингалле сохранила любовь к озеру, на котором прошла ее жизнь, хоть оно и напоминало о прошлом. Ей понравилось, что город ее мужа стоит на озере. Когда они купались вдвоем, Азуолас, смеясь, спрашивал, уж не было ли и у нее в роду русалок. А Рингалле смеялась и брызгала водой. А то они вместе удили рыбу - точнее, бывшая вайделотка удила, а ее супруг чаще сдержанно ругался, в очередной раз упустив добычу или вовсе сломав удочку слишком резким рывком. Он же, в свой черед, брал жену на охоту. Рингалле не слишком хорошо ездила верхом, потому что на Девичьем острове не было лошадей, но теперь наверстывала упущенное.
Целый месяц они провели как в очарованном сне, никого не замечая, кроме друг друга, и не желая вспоминать ни о чем. Рингалле бросила храм, а Азуолас был готов ради нее забыть свое княжество. Окружающие видели, как расцветает их любовь, и прощали им все. Было приятно глядеть на красивую дружную пару. Князь Азуолас рядом с молодой женой, казалось, сбросил с плеч лет десять, а его княгиня, ростом до плеча ему, смотревшаяся рядом, как березка с могучим дубом, обрела законченное очарование зрелой женственности.
А однажды утром, собираясь на прогулку, Рингалле почувствовала кое-что новое, от чего сердце сперва замерло, а потом горячо забилось. И, хоть она прежде не знала ни о чем таком, поняла сразу, без всяких догадок. Уже хотела позвать мужа, одевавшегося в соседней спальне, но чуть-чуть подождала. Ей хотелось, чтобы эта радость еще несколько мгновений побыла с ней одной. Такая большая радость, она трогает ее сердце, как пушистый лисий хвост, она пришла нежданно, как первый цветок, найденный по весне, когда еще снег лежит!
И молодая женщина, распустив свои золотые косы, плавно закружилась по спальне, раскинув руки, точно хотела обнять все живое. Тихонько засмеялась, зная, что сейчас войдет муж, и она ему все скажет. И, поводя руками в танце, не задумываясь, простерла ладони к потушенным на день свечам, что стояли на столе.
Недогоревшие прошлым вечером свечи вспыхнули как одна, озарив и без того светлую спальню бледно-золотистым пламенем. Рингалле замерла рядом, не сводя с них глаз. Так значит, она, выйдя замуж, не утратила дар Владычицы Предвечного Пламени?!
Когда Азуолас зашел в спальню жены, она обернулась к нему, разрумянившаяся, с сияющими глазами, с бурно вздымающейся грудью. Бросилась к нему, ухватила за руки, показывая в сторону стола.
- Смотри: свечи зажглись! Значит, Богиня позволяет мне служить Ей, но по-своему. А еще... муж мой, я жду ребенка!..
Старинные стены лутавского замка дрогнули от ликующего крика и последовавшего за ним раскатистого хохота князя Азуоласа.