Огромное спасибо, эрэа
Карса, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis! 
Гм, Злат может быть опасен. Надеюсь, он ограничится песнями.
Ну, он все-таки не Тудор из "Сполохов над Искрой". Главное, чтобы сама Предслава не совершила ошибок при этой неожиданной встрече.
Кажется, Злат живёт в своём, придуманном мире. Реального он не приемлет. Или приемлет только то, что не противоречит его представлениям. Может и подвиг совершить, например, попробует пробудить зачарованную уже давно не деву, а мать пятерых детей. И украсть.
Вряд ли Злат что-то заранее планировал. Скорее, действует по наитию. Увидеть Предславу, привлечь ее внимание, желательно - поговорить с ней наедине, а там будь что будет. Вряд ли он надеется ее украсть. Но соблазнить может попытаться. Если будет такая возможность.
Опять я отстаю и не успеваю комментировать 
Эх, жаль Драйнаса 
Какой был агент!
Аллеманы на время успокоились. Вряд ли надолго, но всё равно неплохо - можно, хоть, спокойно пожить, экономику поразвивать.
Ага, Злат объявился, не прошло и полувека. Спасать *эх, не хватает мне смайлика с кривой усмешкой* А ничего, что у Предславы уже дети? Даже если бы ей Радвилас совсем не нравился, куда она от детей-то денется? Интересно, понял ли Радвилас намёк? Конечно, некоторое сходство мог уловить, но сходство могло быть и случайным, и с чего бы какому-то лютнисту такие намёки намекать. Вот, если бы он знал, кто такой Злат. А вообще, нет худа без добра - зато какой сказочный сюжет появился - в веках сохранится! 
Ладно, лучше поздно, чем никогда.
Драйнаса жаль, да.
Даже враги ему отдали должное, способом казни признают, что он достоин быть рыцарем.
Мир с аллеманами полезен обеим странам. Поглядим, как он будет заключаться. Среди аллеманов тоже бывают люди, с которыми лучше жить в мире, чем враждовать.
Вряд ли Злат мог себе позволить ждать полвека, он же не из рода литтских князей, постарел бы раньше.
Понятно, что Предслава вряд ли с ним уедет. Но, теоретически, если бы Предслава была какой-нибудь "королевой Марго", и обычаи литтов такое позволяли (однако же у них, кстати, за супружескую измену наказание для мужчины полагалось такое же, как для женщины!), мог бы в официальные или тайные фавориты попасть. Правда, для этого тоже следует вести себя поосторожнее.
Радвилас проверит на всякий случай, что к чему.
У Злата сюжет получился сказочный. А у меня, кажется, не очень. Некоторым персонажам фэнтезийные эпизоды подходят, а другим почему-то совсем нет.
Злат взглянул на княгиню с неизъяснимой грустью.
- Неужели ты все забыла, госпожа? Я не верю! Вспомни, как мы с тобой хотели пожениться, мечтали о лучшей, счастливой жизни.
Предслава глубоко вздохнула, пытаясь незаметно отворить двери своей спальни. Ей никак нельзя было показать Злату, что в его присутствии ее охватило смятение.
- Это было в другой жизни. От той Предславы ничего не осталось. Может быть, ты застрял в прошлом, но не я. У меня муж и дети.
Ее бывший возлюбленный шагнул к ней, раскинул руки, не дозволяя женщине ускользнуть. Проговорил тихо, жалобно:
- Я не верю, что ты все забыла! Прошу тебя, молю... Всего один поцелуй на прощание, и я исчезну навсегда! Никто ни о чем не узнает... Хотя бы узнаешь вкус настоящей любви! С молодым, любящим мужчиной, которому нужна ты, а не власть!
Предслава раскраснелась, ее бросило в жар от стыда и от волнения. Стараясь держаться и говорить твердо, она произнесла:
- Немедленно уезжай отсюда, Злат! Я даю тебе срок до утра. Если ты не уедешь, я скажу своему супругу о твоих гнусных приставаниях, и он тебя казнит!
Злат отстранился, будто она плеснула в него холодной водой.
- А тебе будет жаль, если Радвилас меня казнит? Скажи, любимая? Если будет, то я расстанусь с тобой счастливым, могу даже спокойно сложить голову!
Литтская княгиня тяжело вздохнула. Ей было жаль человека, столько лет преданно любившего ее, но она чувствовала, что любой признак сочувствия к бывшему другу детства будет этим самым другом понят превратно.
- Я требую: уезжай! Оставь в покое меня и мою семью!
Дрожащими пальцами она нащупала замочную скважину и, наконец, отворила дверь и скрылась в своих покоях. Злат застучал в дверь, совсем не заботясь, что могут явиться люди.
- Предслава! Предслава, отвори!
- Простимся через дверь, Злат! - донесся до него голос княгини. - Я желаю тебе счастья. Но подальше от меня. Уезжай, со своей любовью, со своими песнями! Иначе я скажу о тебе своему мужу!
Злат по ту сторону дверь то ли глухо усмехнулся, то ли всхлипнул.
- Теперь прощай, Предслава! Ты сумела убить мою любовь. Оставайся и терпи дальше скудные ласки старика. У тебя не осталось сердца. Вы с ним друг друга стоите!
Быстрые и торопливые шаги его стихли в дворцовом переходе. Предслава, облегченно вздохнув, опустилась на ложе и закрыла глаза.
Ни она, ни Злат не подозревали, что за дверью соседнего покоя стоял и слушал их беседу князь Радвилас. Он втайне насторожился, уловив намеки в песне волчановского гостя. Отпустив жену с пира, сам он прошел другим переходом и притаился, чтобы обо всем узнать. Ему важно было, как поведет себя Предслава. Слыша и видя всю сцену сквозь замочную скважину, он сам старался ни звуком не выдать своего присутствия. Пусть будет как будет! Он узнает, достойна ли доверия его молодая супруга. Не спеша и не строя заранее планов мести, если бы оправдались его худшие подозрения, Радвилас был терпелив, как хищник в засаде. Даже внезапно занывшее больное колено не заставило его выдать свое присутствие.
Его обрадовал ответ Предславы, высказанный недвусмысленно. Судьба исполнила давнее желание Радвиласа. казавшееся неисполнимым: узнать, что, в самом деле, думает о нем молодая супруга, устоит ли она перед соблазном. Она осталась тверда, как кристалл, и чиста, как свет далекой звезды. Она оправдала его доверие, а великий литтский князь одаривал полным доверием лишь очень немногих даже в своей семье. Словно некая преграда рухнула между ним и Предславой. У Радвиласа был повод для радости.
Но он не собирался говорить жене о подслушанном разговоре. Загадал про себя: если Предслава промолчит о волчановском певце, но и он ничего ей не скажет.
Подождал, пока княгиня переоденется ко сну с помощью своих служанок. Лишь тогда открыл дверь, соединяющую оба помещения.
Княгиня лежала в постели, одетая в сорочку из тонкого полотна, украшенную кружевами. Ее пышные белокурые локоны в блеске свечей отливали светлым золотом. Служанки только что умыли ее, и без румян и белил лицо Предславы казалось совсем молодым.
Радвилас властно отпустил служанок. Супруга удивилась и насторожилась: никогда раньше муж не распоряжался так на ее половине.
- Все ступайте прочь! Не беспокоить нас. Эту ночь я проведу в покоях княгини.
В ту ночь Предслава ощутила в повадках своего супруга нечто новое. Он ни говорил ей ни слова о том, что было у него на уме, но все же передал - ласками, объятиями, поцелуями. Радвиласу казалось, к нему возвратилась молодость; да нет, и в молодости он никогда так не стремился обладать Всемилой, как Предславой сейчас. В эту минуту с ней он обретал силу и власть, какой еще не имел, вместе с нею получал все царские и княжеские венцы, словно она была правительницей мира или самой Жеминой - Матерью-Землей.
А Предслава тихонько вскрикнула от удивления, глядя широко раскрытыми глазами куда-то в темный угол опочивальни. Она и не подозревала раньше, что в ее супруге столько страсти. И вдруг тихонько засмеялась, вспомнив, как говорил Злат о ее муже. "Старик? Скудные ласки? Ничего-то ты не знаешь! И не поймешь! Никогда! Ничего!" - думала она в самый жаркий момент.
Эта ночь, исполненная силы и власти, подарила им еще одного сына, Иманта. Имя его означало "сокровище". Так назвали его, потому что и Радвилас, и Предслава больше всего радовались этому их сыну, живому напоминанию о той волшебной ночи. Еще когда мать носила его, князь ласково касался высокого живота жены, и они обменивались лукавыми безмолвными взглядами-воспоминаниями.
На три месяца раньше Иманта родился его двоюродный брат, третий сын Азуоласа и Рингалле, Айварас. Этим двум мальчикам будет суждено сперва вырасти преданными друзьями, повторяя своих отцов, а затем - превратиться в заклятых врагов... Но об этом история поведает правдиво и без прикрас в свое время.
Что до Злата - он покинул Айваре, и больше никто из знакомых не ведал о его судьбе. В Волчанов он не возвращался. Только песню его о заколдованной Деве-Весне, впоследствии слышали и в чужих краях.
Но все это принадлежит более поздним временам. А тогда, по случаю мирного договора с аллеманами, в Айваре состоялся великолепный рыцарский турнир. Смотреть его собрались тысячи людей всех возрастов и сословий, из Айваре и других мест. Составленные лесенками скамьи, по счастью, выдержали нашествие гостей, и напоминали дерево, облюбованное огромной стаей пестрых птиц.
Хоть литты не были привычны к аллеманским воинским забавам, но тем более любопытное зрелище представлял для всех турнир. Лучшие литтские витязи во главе с князем Азуоласом и волчановские воины бросили вызов аллеманским рыцарям, к счастью - на сей раз в мирной борьбе.
И вот, под пение труб и неистовый грохот копыт, на ристалище вылетели будущие противники. Это было грозное и величественное зрелище. Облаченные в железо с ног до головы, витязи казались движущимися металлическими изваяниями верхом на огромных конях. Солнце отражалось от блестящих доспехов, вспыхивали на наконечниках копий. Противники выглядели весьма нарядно. Поверх доспехов у них были надеты яркие плащи, их разрисованные щиты несли различные знаки, а шлемы у некоторых знатных аллеманов представляли собой настоящие произведения искусства, увенчанные коваными драконами, пантерами, медведями, орлами, конями, троллями, феями и другими существами. Но и у литтов на шлемах попадались орлиные крылья, рога зубра и тому подобные знаки отличия. В настоящем бою такие украшения бесполезны и даже опасны, но на турнире лестно было покрасоваться перед другими.
Князь Радвилас, сидевший на верхней скамье вместе с женой и литтскими вельможами, махнул скипетром, и две конные лавы, начав разбег с разных сторон ристалища, помчались навстречу друг другу. Взметнулся песок из-под копыт, раздался оглушительный треск и грохот, как в настоящем сражении. К счастью, без крови, поскольку на турнире все владели незаточенными копьями. И все же, первый натиск был столь силен, что один аллеман и два литта упали, сбитые с коней, а еще несколько человек зашатались в седле.
Тут примчался князь Азуолас на огромном вороном коне и с такой силой ударил копьем в середину щита одному из аллеманских вождей, бароне Адлерштейнскому, что тот перекувыркнулся в воздухе и растянулся на земле плашмя.
- Литтские витязи! За нами победа! - крикнул Азуолас во всю мощь, как в настоящем сражении.
Вслед за князем ринулись воодушевленные сварожские и литтские витязи, решительно вступили в схватку с аллеманами. Воины обычно сами выбирали себе противника. Разрешалось правилами турнира придти на помощь соратнику, если тому не справиться самому. Рядом с литтами бились и волчановцы. Князь Вячеслав ссадил с коня одного аллемана, князь Мстислав - двух.
А затем и аллеманы стали давать решительный отпор. Они перестроились и начали теснить литтов. Один из рыцарей, с оленем на черном щите, подпустил князя Азуоласа поближе и внезапно с такой точностью ударил ему в налобник шлема, что тот слетел с головы литтского вождя, и сам он едва удержался в седле.
- Молодец! - крикнул ему Азуолас и сам, позабыв о правилах турнира, ударил так, что рыцарь рухнул с коня. Что Азуоласу было сейчас до правил, запрещавших воину не в полном снаряжении продолжать бой! Глаза его воинственно сверкали, сердце билось горячо. Еще ни разу не бывало, чтобы он не ответил ударом на удар! Тем более сейчас, когда с трибуны глядит его Рингалле. Вот она поднялась на ноги - золотоволосая, ясная как солнышко, глаза ее гордо блестят, а ладонь касается живота под складками синего платья. Пусть сын их родится для новых побед! Ему не придется стыдиться отца!..
Но и многие другие литты, сломав копья или оказавшись на земле, не складывали оружия, как полагалось по правилам турнира. Они орудовали обломками копья как дубиной или вступали в рукопашную с такими же пешими аллеманами. Из разгоряченных битвой голов напрочь вылетали кое-как усвоенные чужеземные обычаи. Судьи турнира кричали, приказывая противникам разойтись, но в бешеной круговерти их никто не слышал.
Наконец, Радвилас, видя, что турнир превращается в простую драку, бросил свой скипетр на арену. И только тут противники опомнились, обнаружив, что все закончилось.
Состязание завершилось, не выявив победителей и побежденных. Ни судьи турнира, ни сам великий князь не могли бы выбрать лучших, не оскорбив других. Впрочем, Радвилас лишь убедился еще раз, что аллеманские игрища у литтов не приживаются.
Вечером после турнира, на пиру, предводитель аллеманского посольства, граф Рихард Моргенштернский, с упреком высказал князю Азуоласу, тыча полуобглоданной кабанью костью:
- Вы сражаетесь как дикари, а не как рыцари! Почему ты, герцог Азуолас, не обучил своих воинов обычаям достойных мужей?
Князь лутавский, "награжденный" аллеманским титулом, с минуту искал достойного ответа, чтобы не испортить будущего мирного договора. Перевел взор на брата, но тот взглянул на него такими глазами, что Азуолас понял: придется выкручиваться самому. Наконец, проговорил с достоинством:
- Я всегда учу своих воинов лучше всех! Они никогда не сдаются, не исчерпав все свои силы.
К счастью, князь Радвилас (его по-аллемански тоже именовали герцогом) тут же отвлек аллеманского посла обсуждением будущего договора. Однако большинство литтских воинов дружно подняли чаши за ответ Азуоласа. Да и иным аллеманским рыцарям, особенно молодым, он пришелся по душе.
К удивлению литтского князя, приветливей всех его встретил тот самый рыцарь с оленем на гербе, с которым они бились на турнире. Тот был еще молод, лет двадцати пяти, но за столом сел всего седьмым от своего предводителя, что говорило о знатности рода и собственных заслугах. Лицо его, открытое и смелое, и широкая улыбка понравились Азуоласу. Так смотреть и улыбаться мог только честный человек. А он уважал честных людей, даже если те были его противниками.
- По турнирным правилам, ты меня победил, а я не имел права спешивать тебя, да уж больно разгорячился, - извиняющимся тоном проговорил Азуолас. - Назови свое имя, рыцарь. Я буду рад считать тебя другом.
Лицо аллемана, окаймленное еще мягкой каштановой бородой, разрумянилось.
- Герцога Азуоласа знает вся Империя, и его похвала - честь для любого воина! Меня зовут Фридмунд, младший сын барона Кальтенвальдского.
Азуолас в знак дружбы передал ему кубок вина, а аллеман протянул ему свой.
- Выпьем за долгий мир, Фридмунд! Если и другие литты смогут дружить с аллеманами, как мы с тобой, и ломать копья лишь на турнирах, то закончатся войны!
Аллеман охотно осушил кубок в знак согласия с ним.
- И я хочу, чтобы нам с тобой никогда не пришлось сражаться, герцог Азуолас! У тебя рыцарская душа, хоть ты и литт. Ты научился у нас уважению к противнику...
- Ты уверен, что я именно у вас этому научился? - грозно нахмурился Азуолас. Но тут же опомнился: молодой аллеман все равно был ему симпатичен. - Ну ладно, говорят, что давние враги со временем становятся похожи. Желаю, чтобы и аллеманы кое-что переняли у нас, "дикарей". Например, всегда выполняли бы обещания, как мы.
Фридмунд из Кальтенвальда невольно покосился на своего предводителя, которому было поручено от лица императора заключить договор.
- И я тоже на это очень надеюсь, - признался он с глубоким вздохом.
