Печать

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

Замечательная свекровь у Кримхильды, лучше не придумаешь! А положение-то безвыходное, война войной, а жена женой! Если она по сию пору девственница, так в чём её вина? И что делать с королём? На аркане его в супружескую спальню тащить?

Точно нам может сказать лишь эрэа Menectrel, но Кримхильде и вправду остается лишь сочувствовать. И ведь, даже если бы она изменила отношения с мужем, свекровь-то останется стоять между ними.
И ведь в этой семейной драме нет ничего фэнтезийного или эпического. Просто мать, считающая, что ни одна женшина не достойна ее сына, и сын, который так и не сумел оторваться от маминой юбки. Тысячи таких историй повсеместно! Хоть и не все заходят так далеко.


Продолжение главы 3 ("Две королевы")
Она почувствовала, как ветви раздвинулись, и фрейлина королевы Кримхильды появилась перед ней, и остановилась, удивленно взглянув на девушку. Она молчала, и Фредегонда ясно разглядела женщину, стоявшую в двух шагах от нее. Той было на вид лет около тридцати или немного больше. Лицо ее, умное и тонкое, было удивленным, но не выражало угрозы. Но как знать - возможно, она сейчас выдаст ее присутствие, и тогда...

Застигнутая в своем укрытии девушка выпрямилась, ожидая, что люди Паучихи вот-вот вцепятся в нее, узнавшую королевские тайны. Фредегонда сумела взять себя в руки, вспомнив горделивую осанку королевы Кримхильды, и с вызовом подняла голову. Будь что будет, а ее не увидят трусливо прячущейся, как мышь!

Однако нашедшая ее женщина чуть заметно улыбнулась ей, приставив палец к губам. И тихо скрылась. А Фредегонда, оставшись одна, облегченно вздохнула; оказалось, она и не дышала все это время.

Сквозь листву она видела, как женщина, по имени Ротруда, подошла к королеве Кримхильде и что-то сказала ей на ухо. Молодая королева так же тихо шепнула ей в ответ. Хотя слух у Фредегонды был очень тонкий, она не смогла расслышать ни слова. Но к ее убежищу больше никто не приближался, и это немного успокоило девушку.

- Вокруг нас никого нет! Должно быть, это мы встревожили птицу, - проговорила Ротруда вслух.

При этих словах одна из дам, сопровождавших королеву-мать, проследила направление взгляда Ротруды, и насмешливо изогнула губы...

Однако Бересвинда Адуатукийская, видимо, не желала слишком долго задерживать внимание на мелочах, вроде птиц и кустов. Она вновь обратилась к невестке, продолжая прерванный разговор:

- Итак, дочь моя: от тебя самой зависит твое будущее. Ради твоего же блага, лучше тебе как можно скорей доказать свою верность королю и Арвернии.

Кримхильда глубоко вздохнула. Немного поборовшись с собой, она протянула к свекрови ладони, как просительница.

- Матушка, я прошу тебя: помоги мне примириться с Хильдебертом, стать ему настоящей женой! Поговори с ним, убеди, что я его жду, что тоскую без него, точно засохшая земля без дождя. Король обязательно тебя послушает, он всегда любит и почитает тебя, подарившую ему жизнь... Ведь и мне тоже хочется дарить жизнь, ласкать милого супруга, держать на руках наших детей! Хочется прожить жизнь настоящей женщины, а не постылой крапивы за забором! Клянусь душами моих родителей: я буду Хильдеберту хорошей женой, только помоги нам, матушка!

Не было сомнений, что у Кримхильды вырвался крик души, может быть, зреющий уже давно,  каждый вечер заглушаемый подушкой в ее одинокой постели. Фредегонде стало ее жаль. Она видела, как обменялись понимающими взорами фрейлины, как на лице Ротруды отразилось глубокое сочувствие.

Одна лишь королева-мать осталась непреклонной. Лишь поразмыслила немного, как бы взвешивая все "да" и "нет". И медленно покачала головой.

- Не сейчас, Кримхильда. Только после того, как я удостоверюсь в твоей верности интересам Арвернии. Может ведь и так выйти, что ты соединишься с королем, родишь наследника, а потом будешь пользоваться обретенным влиянием для себя и своих любимых соотечественников. В народе говорят: доверяй да проверяй!

Кримхильда непроизвольно ухватила пальцами ворот платья, словно он душил ее.

- И сколько... ты будешь проверять? - с трудом выговорила она.

- Столько, сколько потребуется, - невозмутимо отозвалась королева-мать. - Не беспокойся, у меня из рук ты не выкрутишься.

И вновь Фредегонде показалось, что взаимная ненависть двух королев сгущается все сильнее, уплотняется, принимает образ грозовой тучи, которая рано или поздно разразится смертоносной, испепеляющей молнией. Вопрос лишь в том, когда и кого она ударит.

А пока Бересвинда и Кримхильда стояли на узкой тропе друг против друга, мерились яростными взорами. Беззвучно, словно обе онемели от напряжения.

В этот миг Фредегонда увидела из своего укрытия короля Хильдеберта. Он стремительно сбежал с крыльца и направился к обеим женщинам. Подойдя ближе, поклонился своей матери с таким почтением, словно все еще был ребенком, а не правителем могучего королевства. Свою же супругу король коротко поцеловал в щеку и тут же отстранился.

- Добрый вечер, мои дорогие дамы! - поздоровался он. - Я ждал к себе вас обеих, но увидел в окно, как вы здесь остановились, и сам спустился к вам. О чем вы беседуете столь долго?

- Ни о чем особенном! - быстро ответила королева-мать. - Я поведала Кримхильде, что Арверния по праву считается прекраснейшей страной на земле, так что, живя здесь, ей совсем незачем скучать по своей Нибелунгии, как до сих пор.

- Это правда, государь, - отозвалась молодая королева, стараясь улыбнуться. - Матушка дает мне много мудрых советов...

- Советы моей матушки трудно переоценить, - улыбнулся Хильдеберт, целуя белую полную руку Бересвинды. - Но, может быть, мы пойдем вместе в замок?

Кримхильда устремила на мужа выразительный взор, которого он то ли не понял, то ли не пожелал понять.

- Если ты позволишь, муж мой, я хотела бы еще побыть в саду, подышать свежим воздухом.

Король, едва дослушав ее, махнул рукой.

- Делай, что хочешь, моя дорогая.

И, обернувшись к матери, проговорил куда более сердечно:

- Ну а ты, матушка, что желаешь мне сказать?

- Я закончила подсчет наших доходов и расходов, сын мой, - королева-мать указала на принадлежности, что несли ее фрейлины. - По всем подсчетам выходит, что, даже с учетом расходов на предстоящую свадьбу, турнир и иные увеселения, доход в нашу казну существенно превысит прошлый год.

- О, матушка, лучшей новости ты не могла принести, - искренне обрадовался король. - Значит, я смогу заказать для своих рыцарей доспехи нового образца, гораздо более прочные. И броню для рыцарских коней. У меня будет самое сильное войско со времен императора Карломана Великого!

Королева-мать на миг снисходительно улыбнулась, как будто ее воинственный сын все еще был маленьким мальчиком, говорившим о новых игрушках.

- О вооружении войск ты уж думай сам. А сейчас тебе следует проверить сделанные расчеты и подписать, если ты одобришь.

- Да, конечно! Не сомневаюсь, что ты все сделала правильно, матушка. Пойдем прямо сейчас, - и Хильдеберт Четвертый, на прощание снова поцеловав жену в щеку, почтительно взял под руку свою мать и медленно направился вместе с ней в замок, приноравливаясь к ее походке. За ними следовали фрейлины королевы-матери, неся предметы ее канцелярии.

А королева Кримхильда, вновь покинутая мужем, стояла одна, долго провожая его взглядом, пока он не скрылся со своими сопровождающими за узорчатой дверью замка. На лице молодой женщины было страдание, в груди теснились тяжкие вздохи. Непроизвольно она ухватила пальцами веточку на кусту и крутила ее, пока не сломала.

Она сказала несколько слов Ротруде, и та со своей спутницей, отошли на несколько шагов, а Кримхильда осталась совсем одна. И снова на глаза ей попалась ласточка, летавшая невысоко над землей, кружившаяся, кувыркавшаяся в воздухе, наслаждаясь вновь обретенной способностью летать.

Молодая королева с тоской проводила взором полет ласточки.

- Как хорошо быть свободной птицей, лететь куда хочешь, нежиться в теплых лучах солнца, вить гнездо и выводить птенцов с кем пожелаешь! Нет ничего лучше свободы. Даже золотая клетка - все равно неволя. Почему я не родилась ласточкой? - тихо проговорила она, уходя со своими спутницами назад, в западное крыло замка, где располагались ее покои.

Сад опустел. Чудом не разоблаченная Фредегонда осталась одна, со своей ласточкой. Выбравшись из зарослей, привела в порядок платье, насколько было возможно. Подслушанный разговор двух королев вызвал у девушки множество мыслей, в которых следовало еще разобраться.

Прежде всего - пережитый ей страх перед неминуемым разоблачением и внезапная радость, что ее убежище осталось нераскрытым. Попасть в лапы королеве-матери после того, как подслушала самые личные тайны ее семьи, брр!.. При одной мысли по коже до сих пор пробегал озноб. До этого дня Фредегонда ничего и никого не боялась. Но теперь осознала, насколько она сама еще юна и несведуща, и какие опасные люди обитают при арвернском дворе.

Как же хорошо, что в кусты заглянула именно Ротруда, служащая Кримхильде, а не Паучихе! Фредегонда была уверена, что женщина узнала ее и сказала молодой королеве. А Кримхильду она не боялась: ведь та приходилась ей кузиной, ее мать, Кунигунда Шварцвальдская, трагически погибшая вместе со своим мужем, приходилась дочерью герцогу Гримоальду. Хотя родство было отдаленным, и они никогда не виделись прежде, но все же, свой своему поневоле брат. Тем более, что у бедняжки Кримхильды не так-то много друзей при арвернском дворе.

Узнав из первых рук о печальном положении молодой королевы, Фредегонда искренне сочувствовала ей. Вместе с тем, ее восхитило мужество, с каким она, в своем одиночестве, противостояла Паучихе. Трудно было ожидать от нее такой силы. И все-таки, Фредегонда находила, что Кримхильда не совсем права. Ей бы следовало, осмотревшись при дворе, найти себе сильных союзников, создать свою партию среди вельмож, недовольных королевой-матерью - уж такие наверняка есть! Окружить короля своими союзниками, а потом попытаться освободить его от влияния матери. Кримхильда же упорно боролась в одиночку, и любили ее при арвернском дворе одни лишь чужеземцы, а это, естественно, лишь отталкивало местных.

И сама молодая королева вдруг показалось внучке вейлы твердой, но хрупкой, как изваяние из агайской керамики. Какого напряжения от нее, должно быть, требовал от нее один лишь нынешний разговор со свекровью, а ведь она живет в такой обстановке уже два года! Рано или поздно она не выдержит, сломается телом и душой. Или, устав стынуть в одиночестве, в самом деле примет ту роль, что ей приписывают, станет искать у другого любви и тепла, каких ей не хватает... Так подумалось тогда Фредегонде.

Задумалась она и короле Хильдеберте. По его обращению с женой, можно было подумать, что женщины его вовсе не волнуют. Но, вспоминая свою беседу с ним после гибели сокола, девушка поняла, что это не так. Она заметила в его взгляде, в интонациях голоса признаки мужского интереса. Внучку вейлы не приходилось учить разбираться в отношениях мужчин и женщин, это свойство было у нее в крови. Она знала, что ее красота не оставила короля равнодушным. Нет, в нем не ощущалось никакой ущербности. Просто Кримхильде не повезло - она не привлекает собственного мужа. Да еще его мать всегда стоит между ними...

Вспомнила и о Бертраде, которой предстояло остаться жить здесь, в замке Дурокортер. Правда, принц Хильперик куда внимательнее к нареченной невесте. Но он во всем покорен королю и королеве-матери, и, если в будущем что пойдет не на лад, даже не догадается, что его жене потребуется защита. "Надо будет потом поговорить с Бертрадой, посоветовать ей быть осторожнее".

За один сегодняшний день Фредегонда повзрослела, кажется, на много лет. Она поняла, что, если хочешь выжить при арвернском дворе, надо уметь видеть и слышать, надо знать все о других, об их сильных и слабых сторонах, надо просчитывать каждый шаг. Надо уметь бороться. И привлекать к себе людей, чтобы не быть одиноким. Приглядываться к каждому, ища, кто будет полезен.

И она уже по-иному подумала о королеве-матери, Бересвинде Адуатукийской. Пусть страшна, пусть Паучиха, но какая власть в ее распоряжении! Ничто в Арвернии не делается без ее воли. Каждый закон, каждое решение - в ее руках. Она распоряжается жизнью и смертью самых могущественных вельмож. Сам король, такой грозный воин, с ней до сих пор остается прежде всего сыном, а уж потом королем. Вот это - личность, настоящая правительница, творящая историю! Долг, о котором она говорила, очевидно, тяжкая ноша, но именно она, королева-мать, рождена, чтобы эту ношу нести, так что долг и собственная воля в ней срослись воедино. Всего значения ее слов Фредегонда, конечно, тогда не могла осознать, по молодости лет, но уже понимала, что в них скрыт глубокий смысл.

"Упрямство и стойкость Кримхильды, конечно, заслуживает уважения, - размышляла внучка вейлы. - Только ей не победить. Не равны возможности. А жаль! Если уж судьба сделала тебя королевой, так лучше добиться истинной власти, чем пасть в неравной борьбе".

И еще подумалось Фредегонде: замечательно владеть волшебной силой, полученной от матери и бабушки. Но сила и власть людская, пожалуй, значат не меньше. Будь эта сила у живших здесь вейл, их бы не истребили. Значит, на свете бывают и другие ценности, кроме магии, которыми стоит дорожить, которых следует добиваться. Но добиваться осторожно, не спеша - ведь у нее еще все впереди!

Пока еще Фредегонда не имела представления, как и в каком виде могут быть осуществлены еще смутные помыслы. Сегодняшние приключения должны были отбить у нее всякую охоту вмешиваться в дела сильных мира сего. В одно мгновение она превратилась в испуганную наивную девчонку в чужой стране. И спаслась только чудом, благодаря чужой доброй воле, а не самой себе. Да, переоценивать свои силы было опасно! Все, что ей довелось увидеть и услышать при королевском дворе, посылалось ей не затем, чтобы она вмешивалась, подобно героям древних песен, но для того, чтобы ей смотреть, наблюдать и учиться. Ее время еще придет.

Погруженная в свои мысли, Фредегонда не замечала даже, что идет не к замку, а в сторону от него. Ноги сами принесли ее во внутренний двор, где располагались служебные постройки, мимо пустующего сейчас манежа, где объезжали коней, и дальше, к конюшням. Только сейчас она огляделась вокруг и поняла, где находится. Острый запах кожи и конского пота ударил ей в ноздри, но не показался противным. Дома они с сестрой охотно возились с лошадьми, кормили с рук наиболее любимых, и вообще, хорошо ладили с животными. Девушке пришло в голову навестить свою кобылицу, вороную Звездочку. Правда, не взяла для нее никакого лакомства, но у конюхов наверняка найдутся сушеные яблоки или виноград.
Фредегонда свернула в конюшенный двор, и ласточка летела над ее головой.

[Convollar]

Да, Фредегонда действительно девушка с огромным потенциалом. То, что в одиночку в осином гнезде не выживешь, она поняла сразу. С королём мне не совсем понятно. Ну, да, брак чисто династический, и жена его нисколько не волнует. Однако, таких браков несметно, и наследники таки рождались. Появление наследника при наличии тихой и покорной супруги, выгодно и ему и королеве-матери. О любви и даже взаимопонимании тут речь не идёт, но супружеские обязанности никто не отменял. Зачем тогда эта тихая травля Кримхильды? Бересвинда хочет поиметь невестку, которая укажет ей её место?

[katarsis]

Я всё понимаю, кроме поведения короля. Неужели трудно за два года выкроить хотя бы одну ночь на жену? Он что думает, детей аисты приносят? Вроде, дураком не выглядит
Так мало Кримхильде этого, ещё свекровь такая, что -  бррр! Одну такую свекровь увидишь - в жизни замуж не пойдёшь, даже если она не королева.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Да, Фредегонда действительно девушка с огромным потенциалом. То, что в одиночку в осином гнезде не выживешь, она поняла сразу. С королём мне не совсем понятно. Ну, да, брак чисто династический, и жена его нисколько не волнует. Однако, таких браков несметно, и наследники таки рождались. Появление наследника при наличии тихой и покорной супруги, выгодно и ему и королеве-матери. О любви и даже взаимопонимании тут речь не идёт, но супружеские обязанности никто не отменял. Зачем тогда эта тихая травля Кримхильды? Бересвинда хочет поиметь невестку, которая укажет ей её место?

Что касается отношений Хильдеберта и Кримхильды - я надеюсь, эрэа Menectrel разъяснит нам все в свое время. Предполагаю, что отношения между ними тоже будут развиваться в этом произведении, и между ними не так все просто.
Кримхильда как раз не так уж тиха и покорна, она пытается противостоять, как умеет. Бересвинда ей не доверяет. Ей нужна такая невестка, чтобы на нее можно было оставить интересы государства. А Кримхильду обвиняют в покровительстве ее соотечественникам, считают "агентом влияния".

Я всё понимаю, кроме поведения короля. Неужели трудно за два года выкроить хотя бы одну ночь на жену? Он что думает, детей аисты приносят? Вроде, дураком не выглядит
Так мало Кримхильде этого, ещё свекровь такая, что -  бррр! Одну такую свекровь увидишь - в жизни замуж не пойдёшь, даже если она не королева.

Узнаем в свой черед.
Я думаю, все же не все свекрови такие. Даже в этом произведении впоследствии будут разные.

Внимание: в процессе написания некоторым эпизодическим персонажам случается сменить имя.

Глава 4. Хромоножка (начало)

В день событий 2 главы,"Сокол и ласточка", за три дня до событий 3 главы, "Две королевы".

В то время, как сильные мира сего вершили судьбы королевств, не переводились заботы и у их слуг. Теперь же, когда в Дурокортер съехались столько людей со всей страны и из дальних краев, забот, естественно, лишь прибавилось. Попробуй-ка всех размести, накорми, обогрей, позаботься, чтобы знатные господа и все, что им принадлежит, ни в чем не испытывали недостатка!

У конюшенного мальчика Оттона, того самого, которому Фредегонда поручила кормление ласточки, тоже забот был полон рот. Едва выкроил время, чтобы ловить сачком мух и комаров для раненой птицы. На конюшню, что ни день, приводили новых скакунов, и всех полагалось обихаживать по-королевски. Конечно, с лошадьми работали много людей старше, сильнее и опытнее него, но и мальчику полагалось выполнять посильную службу, учиться у конюхов. Конечно, Оттон любил лошадей и умел с ними ладить, но все же, приходилось нелегко.

В тот день, как он принес корм для ласточки и получил от Фредегонды первую серебряную монету, на его рабочем месте, когда он вернулся, жизнь уже кипела ключом. В манеже старший конюх Бруно и двое его помощников водили по кругу самого красивого коня, какого мальчику доводилось когда-либо видеть. Это был рысак, светло-серой масти, с чуть более темными пятнами по крупу и ремнем на спине, с черными хвостом и гривой, не особенно рослый, но необыкновенно стройный, изящный и благородно сложенный. Он так легко двигался, будто танцевал, и по временам вскидывал тонкую, как у оленя, голову, поводя острыми ушами, словно ждал кого-то.

Не сводя глаз с прекрасного коня, мальчик услышал, как Бруно с важностью произнес: "Это конь королевы Кримхильды! Ее величество поедет на нем на прогулку". Но Оттону было все равно, кому принадлежит конь, словно соткавшийся из речных туманов. Главное - что на него хотелось любоваться сколько угодно. При дворе герцога Шварцвальского не знали такой породы, происходящей из далеких полуденных стран.

Заглядевшись на красавца-коня, Оттон не сразу заметил, как со стороны замка подошел юноша, скорее - мальчик-подросток, парой лет старше него. А, когда повернул голову, первое, что бросилось ему в глаза, было: незнакомый мальчик хромал. Его правая нога была сильно вывернута в сторону, и он припадал на нее при каждом шаге. Таково было первое неизгладимое впечатление, какое суждено было ему производить на каждого,  кто его встречал.

Уже потом Оттон разглядел, что незнакомец явно из благородных. Он был одет в цвета королевы Кримхильды и носил на плече бант пажа, на что, как известно, имели право лишь мальчики из знатных семейств. Волосы у хромоножки были темно-рыжие, медного отлива. Его бледное лицо было довольно правильным, если бы не постоянно напряженное выражение, делавшее его неприятным. Взгляд больших серо-зеленых глаз мальчика был колючим, брови все время нахмурены. Похоже, что хромой паж привык ото всех ждать подвоха, и сам напоминал ежа, свернувшегося в клубок, выставив иголки.

Подойдя своей ковыляющей походкой к конюхам, он произнес:

- Ее величество Кримхильда отменяет поездку по причине нездоровья.

Тогда Бруно взял чудесного коня на короткий повод и повел в конюшню. Оттон, все еще любовавшийся рысаком, с сожалением проводил его взглядом. И не заметил, как рядом оказался хромой паж.

Тот тоже до поры не обращал внимания на помощника конюха. Выполнив поручение, он собирался вернуться в замок. Но в это время мимо манежа прошли несколько юношей старше годами, оживленно беседуя и смеясь. Оруженосцы, следующая за пажами ступень воспитания молодых людей... Они несли деревянные мечи, указывающие, что собирались заняться фехтованием. Один из них, высокий и статный, с такими же темно-рыжими волосами, заметил хромоножку через ограду манежа. Улыбнулся - как тому показалось, с оскорбительным снисхождением, - и помахал рукой: "Привет, братец!"

Хромоножка заскрипел зубами, глаза его от злости стали совсем черными. Но, прежде чем он мог что-то сказать или сделать, оруженосцы ушли прочь, беззаботно переговариваясь. И на глаза ему попался только Оттон, провожавший взглядом сказочного коня.

- А ты что стоишь столбом?! Заняться нечем? Все дела переделал?! - прикрикнул хромоножка.

Оттону было обидно, но он постарался это скрыть. Так устроена жизнь, и паж королевы - все равно господин, даже если это хромой мальчишка. И как только его взяли в пажи - калеку, да еще, видать, озлобленного на всех? Но Оттон не собирался лезть не в свое дело, и лишь показал на коня, медленно уходившего прочь от них:

- Извини, господин, я просто загляделся. Ведь конь такой, что прямо глаз не отвести!

Хромоножка тоже глядел на коня, пока тот не скрылся в темноте своего стойла. Когда повернулся к маленькому конюху, лицо его смягчилось, и голос был уже не таким злым:

- Конь, конечно, красавец! Даже в королевских конюшнях таких мало. Они не годятся носить рыцарей в броне, но зато их очень ценят самые знатные вельможи и дамы. Лучшей верховой породы не найти. Очень быстрые, выносливые, и понятливы, как собаки. А у этого еще и масть замечательно редкая!

Оттон с удивлением взглянул на хромого пажа.  Говоря о лошадях, тот совершенно преобразился: лицо его светилось радостью, в голосе послышалась нежность.

- Видно, что ты любишь животных, господин, - осторожно проговорил он, надеясь, что тот не обидится вновь.

В глазах пажа, обведенных темными ресницами, мелькнуло нечто хрупкое, незащищенное.

- Люблю... Им-то, животным, плевать вот на это... - он похлопал себя по вывернутой, искривленной ноге.

Оттон покосился на его больную ногу. Ему захотелось спросить, где это он так покалечился, но, понятно, не стал. Вместо этого поинтересовался:

- Прости, молодой господин, но я не знаю твоего имени...

- Мундеррих, сын герцога земли Бро-Виромандуи, - произнес хромой паж, но тут же сник: - Побочный сын. Моя мать - старшая фрейлина королевы Кримхильды. Мой единокровный старший брат только что прошел мимо нас. А меня обычно так и зовут - Мундеррих Хромоножка.

Он нарочно бросал эти слова грубо, резко, как вызов, будто хотел заявить: "Да, вот я каков! Я точно не стану лучше, чем ты думаешь! Давай, презирай меня! Лучше отвернись от меня сразу, пока я еще не успел тебе довериться!"

Всего этого Оттон не мог вполне понять - он был только ребенком, к тому же слугой. Но он учился понимать животных, которые ведь не могут словами объяснить, какого рода помощь им требуется. И он постарался перевести разговор на другое:

- А каких ты еще животных любишь, кроме коней?

- Всяких, особенно собак. Они тоже принимают человека таким, каков он есть. Но кони все-таки лучше всего. Самые сильные, благородные... - вдруг какая-то мысль омрачила мысль Мундерриха, и он опять сник: - Вот только не знаю, посветят ли меня в рыцари, когда вырасту. Руки у меня сильные, но нога... Кому нужен хромой рыцарь, которому и в стремени-то удержаться трудно? Первый же противник выбьет из седла...

Оттон помолчал, не зная даже, что сказать.

- Думаю, ты зря беспокоишься, господин Мундеррих. Если конь тебя знает и любит, он ни за что не позволит тебе упасть.

Хромоножка саркастически усмехнулся.

- Если бы жеребенок родился с такой ногой, как у меня, его бы сразу прирезали, правда? Кому нужен хромой скакун!

- Не всегда так бывает, - живо возразил Оттон. - В конюшнях у герцога Шварцвальского есть один жеребец, у которого одна нога чуть короче остальных. Когда он родился, его сперва хотели выбраковать, но он рос здоровым и крепким, и старался не отставать от табуна. Ему дали шанс, и из него вырос отличный боевой конь. Для него сделали особую подкову, так что он почти не хромает.

На лице Мундерриха мелькнула слабая надежда, смешанная с сомнением.

- Если бы так... А тебе и лечить животных приходится?

- С лошадьми я пока только учусь, на подхвате у старших... А так - знаю уже, какие травы помогают от разных болезней, как лечить раны. Дома, у родителей, возился с собаками, овцами... А сейчас молодая госпожа Фредегонда велела мне помочь ей заботиться о ласточке, которую она спасла от сокола.

Темно-рыжие брови Мундерриха высоко взметнулись.

- О ласточке?

- Ага. У нее повреждено крыло, она пока не может летать. Так что молодая госпожа Фредегонда наняла меня ловить мух и комаров. Не самой же ей этим заниматься! Хоть она и немногим старше тебя, но ведь благородная дева!

Мундеррих поинтересовался с любопытством:

- А кто эта Фредегонда? Она из Шварцвальда?

- Да, она кузина принцессы Бертрады. Она и раньше иногда меня просила помочь в обращении с животными. И знаешь... - маленький конюх доверительно понизил голос: - По-моему, она умеет что-то такое... Ну, в смысле, ворожить. Ласточка у нее на руках сидит, как ручная.

Хромой паж заинтересованно поднял голову:

- Вот это да! Хотелось бы мне познакомиться с этой Фредегондой! - но тут же сник, помотал головой: - Только вот она, наверное, не захочет со мной видеться. Фрейлины при дворе надо мной смеются...

- Госпожа Фредегонда не такая, она не станет смеяться, - убежденно отвечал Оттон, про себя думая, что Фредегонда всегда сочувствовала несчастным. А что Мундеррих Хромоножка ощущает себя несчастным, было видно сразу, стоило с ним пообщаться хотя бы четверть часа.

После этой беседы Мундеррих стал приходить на конюшню к новому знакомому каждый день, как только у него находилось свободное от обязанностей пажа время. Несмотря на сословные различия, он искренне подружился с Оттоном, в котором нашел участие. Хромоножка был рад найти хоть одного друга, все равно, кем бы он ни был. Они беседовали о животных, заглядывали в стойла к облюбованным ими лошадям. Или Мундеррих приказывал Оттону, когда у того не было работы, оседлать ему коня и ездил с ним кататься. Так прошла пара дней.

Два дня спустя.

В тот день оба мальчика снова встретились на конюшне. Оттон быстренько постарался закончить работу, а новых дел ему пока никто не поручал. Однако сегодня оба были печальны и думали каждый о своем. Сидя на длинной деревянной лестнице, ведущей на сеновал, пытались поддерживать беседу, но та никак не клеилась.

- Как ты думаешь, господин Мундеррих: вороной шестилетка из королевской конюшни резвее красного нибелунгского жеребца? - спрашивал Оттон, как бы считая нужным развлекать знатного гостя.

- Что? А, да, да, конечно, - равнодушно отвечал Хромоножка, точно внезапно проснувшийся.

- Господин Мундеррих, у тебя что-то случилось? - участливо поинтересовался мальчик.

Тот некоторое время молчал, сурово нахмурившись. Гордость боролась в нем с отчаянным желанием внимания. Наконец, тихо проговорил, словно признаваясь в самом для него постыдном:

- Поскользнулся сейчас в покоях у королевы... И другие пажи надо мной смеялись, как над ярмарочным медведем! Говорили, что из меня получится самый неуклюжий рыцарь на свете, стыдили, что мой отец - один из самых доблестных рыцарей, а я недостоин его имени... О, зачем только я живу на свете! - он закусил себе нижнюю губу с такой силой, что на ней выступили капельки крови.

Сбитый с толку, Оттон не знал, что тут посоветовать.

- Послушай, господин Мундеррих, - осторожно начал он. - Но ведь, если твой отец выиграет предстоящий турнир, то и на тебя перейдет большая честь! Никто уже не посмеет тебя упрекнуть. Герцог Гворемор Ярость Бури - знаменитый во всех землях бывшей Империи боец. Я слышал, как давеча рыцари говорили: даже хваленому виконту Гизельхеру еще не помешает подрасти, чтобы выходить против герцога Земли Всадников.

На лице Мундерриха промелькнула надежда, и он поднял голову, гордясь своим отцом. Правда, уже в следующий миг грустно усмехнулся, возможно, припомнив, что отцовскую славу по праву наследует вовсе не он, а старший и законный сын, Гарбориан. Но все же у него стало легче на душе. И он обернулся к собеседнику, желая в свою очередь чем-то помочь.

- А ты сегодня почему будто в воду опущенный?

- Да все из-за госпожи Фредегонды - помнишь, господин, я тебе рассказывал о ней? Она уже поставила на крыло свою ласточку, та может летать и кормиться сама. Я больше не нужен, и значит, не получу новых монет.

- А разве тебе не приятно, что ласточка выздоровела? Разве не этого ты хотел? Ведь в ее спасении есть и твоя заслуга. Матушка мне говорит, что за любое доброе дело награда - в нем самом, - заметил Мундеррих.

"Конечно - для богатых и знатных, у которых все остальное и так есть", - хотелось возразить Оттону. Но, поразмыслив, он понял, что его, конечно, радует, что ласточка смогла летать. Хотя, если бы удалось привезти домой, отцу и матери, побольше монет, было бы еще лучше...

Но все же, обоим стало легче на душе.Мундеррих был рад, что рядом с маленьким конюхом ему становится не так одиноко. А Оттону было лестно внимание пажа королевы, пусть и хромого.

В день событий "Двух королев".

[Convollar]

У господ свои заботы, у слуг свои, а Мундеррих чужой среди своих. Бастард, вдобавок калека. Были времена, когда даже отсутствие пальца на руке лишало человека права стать, к примеру, ханом. Или королём. Но ведь есть и другие возможности, например, наука.  Посмотрим, как сложится судьба Мундерриха.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar!

У господ свои заботы, у слуг свои, а Мундеррих чужой среди своих. Бастард, вдобавок калека. Были времена, когда даже отсутствие пальца на руке лишало человека права стать, к примеру, ханом. Или королём. Но ведь есть и другие возможности, например, наука.  Посмотрим, как сложится судьба Мундерриха.

Для наук мало одних лишь физических недостатков. Нужны еще способности и стремления. Мундеррих же мечтает быть воином.
Надеюсь, что узнаем со временем и о его судьбе.

Продолжение 4 главы ("Хромоножка")
Между тем, Фредегонда, погруженная в свои размышления после услышанного разговора двух королев, не заметила, как ноги принесли ее к конюшням. Решила навестить свою лошадь и зашла во внутренний двор. Там ее встретил Оттон. Сейчас он как раз отдыхал после работы, и вышел встретить молодую госпожу. Кружившаяся в воздухе ласточка узнала мальчика и, щебеча, полетела к нему.

- А, узнала, кто тебя кормил, помогал госпоже тебя лечить! - радостно воскликнул Оттон, подманивая птичку.

Поклонившись Фредегонде, мальчик заметил:

- Значит, ты совсем ее приручила, госпожа? А я думал, она все равно улетит, как выздоровеет.

Занятая своими мыслями, девушка покачала головой.

- Я ее не держу... Если ей хочется быть при мне - пусть остается.

Покружившись немного, ласточка присела на перекладину калитки и защебетала, глядя прямо на Фредегонду своими живыми темными глазками.

- Кажется, будто она что-то говорит, - улыбнулся мальчик. - Наверное, благодарит за то, что ей возвратили небо.

Фредегонда повела плечом - не знаю, мол. В действительности же она поняла речь ласточки. Ее предупреждения как раз совпадали с тем, о чем и сама девушка думала после всего, что довелось услышать и увидеть.

"Ты только что избежала большой опасности! Черная женщина очень опасна, ее надо остерегаться. А другая, молодая королева, живет как птица в золотой клетке."

То, о чем говорила ласточка, подтверждало выводы самой Фредегонды. Однако перед Оттоном она приняла самый безмятежный вид.

- Хотела повидать свою Звездочку, да вот не прихватила никакого лакомства для нее, - объяснила она мальчику.

Тот побежал за сушеным виноградом, а Фредегонда осталась ждать возле конюшни.

В это время как раз появился Мундеррих. Он сперва обратился к старшему конюшему Бруно, сообщил, что сегодня не надо готовить коня для королевы Кримхильды, потому что она не поедет кататься. Фредегонду это не удивило, она видела, как расстроена молодая королева.

И в это время хромой паж заметил стоявшую поодаль девушку. Замер, не сводя с нее взгляда. И, сильно хромая, сделал несколько шагов ей навстречу. Когда он неуклюже поклонился, лицо его приняло обиженное и замкнутое выражение, он взглянул на нее почти враждебно. Фредегонда заметила это, но не стала подавать виду.

- Добрый вечер тебе! Я - Фредегонда, дочь графа Эрмингола из Шварцвальда, - представилась она первой, как полагалось.

Рыжеволосый подросток, стоявший перед ней, покраснел в один тон со своими волосами, опустил голову от мучительного стыда. Казалось, он сейчас вспыхнет и сгорит, и это будет для него лучшей участью, чем то, что он испытывал сейчас. Еще никогда Мундеррих так сильно не смущался своей неуклюжести, как сейчас, перед этой красивой девушкой, которая двигалась как изящная гибкая кошка.

- А я - Мундеррих, сын... бастард герцога Земли Всадников... - казалось, что язык его охромел так же, как и нога.

Фредегонда почувствовала,  что за его запинкой кроется нить еще какой-то, быть может, имеющей значение истории. Но постаралась тщательно скрыть свое любопытство и дружески протянула мальчику руку, которую тот поцеловал горячими, как в лихорадке, губами.

- Значит, будем знакомы! - произнесла девушка серебристым голосом.

Хромой паж вдруг спохватился, достал из-за пояса свиток с печатью королевы Кримхильды.

- Если ты из свиты принцессы Бертрады, госпожа, то передай для нее послание от ее величества Кримхильды!

Фредегонда осмотрела свиток, перевязанный шелковой лентой, и положила в свою сумочку.

- Я передам его невесте принца Хильперика, - пообещала она.

Ласточка продолжала порхать над самыми головами Мундерриха и Фредегонды. Хромоножка проводил птицу взглядом и вдруг улыбнулся.

- А ведь Оттон мне говорил о тебе, госпожа Фредегонда! Как ты спасла свою ласточку от сокола...

- Это правда, - скромно промолвила девушка.

Взглянув на искривленную ногу нового знакомого, она подумала, кто это его так искалечил. Но спрашивать было бы неуместно. Вместо этого вновь прислушалась, о чем щебечет ее ласточка, летая вокруг них.

"Сегодня тебе угрожала большая опасность! К счастью, лишь одна молодая королева узнала о твоем убежище. Помни, что она спасла тебя! Помогай тем, кто страдает. Мальчик, что стоит перед тобой, так же несчастен, как и молодая королева".

Фредегонда кивнула в ответ. Ей все чаще казалось, что ласточка  послана ей некими высшими силами, как благожелательная советчица и путеводительница.

- Сегодня она меня привела сюда, чтобы познакомить с тобой, - сообщила она Мундерриху.

Тот перевел благодарный взгляд с птицы на ее хозяйку.

- А можно погладить ее? - спросил он, протянув руку.

Даже Фредегонда удивилась, когда ее ласточка слетела на руку Мундерриху и спокойно сидела, покачивая вильчатым хвостиком. Проговорила, не веря своим глазам:

- Она тебя признала! До сих пор только мне и Оттону шла в руки. У тебя дар обращения с животными.

Хромому пажу приятна была ее похвала. Он проговорил с гордостью, желая показать, что и ему есть чем похвалиться:

- Ага! Я приучил своего коня ложиться по команде, чтобы мне удобнее было влезать в седло, - при этих словах он с привычной ненавистью взглянул на свою увечную ногу. - Если захочешь, давай поедем кататься? Я тебе покажу, какие красивые места есть за оградой замка!

Фредегонде хотелось развеяться после волнений сегодняшнего дня, и она охотно согласилась. Поздоровавшись со своей Звездочкой, угостила ее из рук сушеным сладким виноградом. Между тем, Оттон умело, как опытный конюх, оседлал для них лошадей. И невысокий гнедой конь Мундерриха вправду, повинуясь приказу своего хозяина, преклонил колени и улегся, чтобы хромому наезднику легче было садиться.

- Ты его хорошо выучил, - одобрила внучка вейлы, когда конь поднялся, неся своего всадника.

В седле Мундеррих в самом деле чувствовал себя куда уверенней, чем на ногах. Он держался ровно и умело правил конем, а его искривленная нога почти не была заметна. Только сам он не мог о ней полностью забыть ни на минуту. Чуть обогнав свою спутницу, указывая ей путь, он краем глаза поймал ее взгляд. На лице Мундерриха законная гордость смешалась с неизбывным подозрением.

- Поди, сейчас думаешь, почему  я хромаю? Меня все рано или поздно спрашивают! Скорее рано.

Девушка, конечно, подумала о том, но постаралась ничем не выдать любопытства. Она уже успела понять, что самолюбие нового знакомого столь же болезненно и искривленно, как и его нога.

- Я не с ногой твоей еду гулять, а с тобой. Мне интересно с тобой говорить. Моя ласточка прилетела к тебе, а не к твоей ноге. Подумай о том, что у тебя еще есть, кроме ноги!

- А ты все-таки выслушай! - упрямо произнес Хромоножка. - Может, ты думаешь, я совершил какой-то подвиг, или даже на войне побывал? Так нет! Я таким родился! Меня вытянули из лона матери за эту ногу, и при этом вывернули и сломали ее. Я всю жизнь хромал. Всегда был мишенью для насмешек. Сколько помню себя! - произнес он с вызовом, звенящим от волнения голосом.

Поравнявшись с ним, Фредегонда проговорила спокойно:

- Ведь в этом нет твоей вины, так могло случиться с каждым. Это случайность, что хромым родился ты, а не кто-то другой, кто тебя не понимает.

Мундеррих протяжно вздохнул, почти всхлипнул.

- Тебе легко говорить! А я из-за хромоты оказался никем. Отец меня породил, потому что его законная жена, Ида Моравская, не могла больше иметь детей. От нее у него есть только один сын и дочь. А единственный наследник у рода - ненадежно. Стоит ему погибнуть - и род прервется. Герцогу Гворемору нужен был запасной наследник, - в голосе мальчика мелькнуло злорадство. - Только он просчитался! По законам племени богини Дану, калека не может быть вождем. Так что у него так и остался один законный сын. А я... Отец признал меня своим, платит за мое воспитание и обучение. Но понятно, что не такого сына хотелось ему иметь...

Так Фредегонда впервые услышала о семействе герцога земли Бро-Виромандуи: о самом Гвореморе, о его жене, их дочери и сыне, - и эти имена запомнились ей.

Чувствовалось, что Мундеррих высказал сейчас то, о чем много думал, на все лады крутил в голове неприятные мысли, как речной перекат ворочает тяжкие камни. И Фредегонда задумчиво поинтересовалась:

- А что говорит твоя мать?

- Матушка, сколько я себя помню, старалась скрасить мою жизнь, - при этих словах Мундеррих Хромоножка, как по волшебству, смягчился, о матери он говорил ласково, с бесконечной благодарностью и любовью. - Когда я был маленьким, она приглашала лекарей, что пытались вылечить мне ногу. Но они не смогли. Когда другие дети дразнили меня, когда мне не давались воинские упражнения - моя благородная матушка утешала меня и помогала поверить в себя. После того, как принцесса Кримхильда Нибелунгская стала женой короля Хильдеберта, моя матушка приехала сюда вместе с ней. Королева очень любит мою матушку, и лишь благодаря ей взяла меня в пажи, - последние слова он проговорил уже с привычной горечью.

- Погоди... Твою матушку зовут Ротруда? - сообразила Фредегонда.

От неожиданности хромой паж даже натянул поводья, так что его конь остановился как вкопанный.

- А откуда ты знаешь? - удивился он.

- Я видела госпожу Ротруду в свите королевы, - объяснила девушка.

Про себя подумала, что теперь она обязана жизнью и свободой матери Мундерриха, после того, как та скрыла ее убежище от Паучихи. И решила впредь поддерживать дружбу с Хромоножкой еще и из благодарности к его матери.

Похоже было, что у Мундерриха снова зашевелились какие-то сомнения. Он взглянул на свою спутницу подозрительно, точно прямо сейчас ожидал от нее подвоха.

- Послушай, госпожа Фредегонда...

- Зови по имени. Ведь мы почти ровесники.

- Ладно, Фредегонда... Так зачем я тебе такой? Ты ведь очень красивая, ты... - он замолк, подыскивая слова. - Ты необыкновенная... Да еще знатного рода. Тебе бы следовало водить дружбу с королями и принцами. А я на что тебе? Калека, бастард...

Мысленно девушка усмехнулся, подумав, что за последние несколько дней успела побеседовать и с королем. Однако ответила с полной серьезностью, уяснив уже, что новый знакомый плохо понимает шутки:

- Мы же с тобой беседуем как друзья. Нам с тобой интересно вместе. Ты любишь животных, и я тоже. Моя ласточка тебя признала, а она обычно дичится людей. А ей я верю!

Мальчик взглянул на ласточку, порхавшую на небольшой высоте над головами их коней.

- Я всегда буду благодарен ласточке... И тебе, конечно, тоже, - проговорил он сбивчиво.

Девушка дружески протянула ему руку, отчего хромой паж снова зарделся как огонек.

- Увидимся завтра, если захочешь? - спросил он с надеждой.

- Если наши обязанности позволят - непременно. Я буду тебя ждать на том же месте. Если кто не сможет придти - записку передаст через Оттона.

Договорившись, новые друзья вернулись в замковые конюшни. Здесь Мундеррих опять приказал коню лечь, чтобы спуститься с его спины на землю. Стоило ему стать на ноги, как к нему вновь вернулась привычная неуверенность. Он проковылял несколько шагов, с грустью глядя, как легко спешилась Фредегонда. И направился к замку, не оглядываясь...

- Мундеррих! - донесся ему вслед голос девушки. - Так я тебя жду завтра здесь, в полдень.

Он оглянулся, и ответил ей улыбкой, от какой его лицо на миг удивительно похорошело.

С тех пор пажа Мундерриха Хромоножку часто стали видеть в обществе Фредегонды, первой красавицы Шварцвальда. Они вдвоем ездили кататься или просто беседовали, рассказывая друг другу о родных, о доме, о своих любимых лошадях и собаках. Мундеррих заметно приободрился, дружба с Фредегондой подарила ему уверенность в себе, и он в иные моменты вовсе забывал о своей хромоте, чувствуя себя нужным хоть кому-то, кроме своей матери.

Так зарождалась их дружба, еще наивная, полудетская, по крайней мере, со стороны мальчика. Но все же это было одно из тех чувств, что и спустя много лет вспоминаются повзрослевшему человеку, как самое светлое, дорогое.

[Convollar]

И всё-таки это со стороны Мундерриха чистая доверчивая дружба. А Фредегонда прежде всего потомок вейл, они, как ни крути, не люди. Ей, конечно, пригодится этот мальчик, и по своему она будет ему благодарна, но, по своему.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar!

И всё-таки это со стороны Мундерриха чистая доверчивая дружба. А Фредегонда прежде всего потомок вейл, они, как ни крути, не люди. Ей, конечно, пригодится этот мальчик, и по своему она будет ему благодарна, но, по своему.

Фредегонда старше, разумнее, рассудительнее, знает себе цену. Конечно, она чувствует несколько иначе. Но поглядим, как будут развиваться их отношения со временем, когда оба повзрослеют.

Глава 5. Золотая клетка (начало)
Ранним утром молодая королева Кримхильда проснулась в своей постели, укрытой от ночных сквозняков широким балдахином, вышитым изображениями цветущих ветвей, грифонов, коней, единорогов и львов.

Как только королева тихонько вздохнула и открыла глаза, тут же чьи-то руки отдернули балдахин. Над ней склонилась ее статс-дама Ротруда в сопровождении нескольких фрейлин.

- Государыня! Начинаем церемонию пробуждения, - мягким голосом проговорила Ротруда.

Кримхильда опять прикрыла глаза - не потому что ей еще хотелось спать, а потому что ее всегда утомляли бесконечные церемонии арвернского двора, хоть она и пыталась к ним привыкнуть за два года.

Как только она поднялась с постели, две фрейлины подали ей чашу с фиалковой водой для умывания и полотенце из тончайшего льна. Пока королева умывалась, Ротруда, украдкой виновато взглянув на нее, тщательно осматривала постель. Это была ее обязанность  - проверять: вдруг в отсутствие своего супруга королева ночевала не одна?.. Кто-кто, а благородная фрейлина понимала, как сильно унижает ее госпожу подобное подозрение, но отменить проверку было не в их власти.

"И кому нужна эта проверка? И без того, наверное, каждая собака в Дурокортере знает, как живет королевская семья... Насколько же дома, в Нибелунгии, все было проще!" - с тоской думала Кримхильда. Мысленно она все еще называла страну, где родилась и выросла, своей родиной, своим домом.

Затем две фрейлины перестелили постель, а две других сняли с королевы ночную сорочку. Она давно привыкла, что сама во время одевания не имеет права ничего делать, не должна даже касаться своих вещей. Это был настоящий церемониал, тщательно отработанный всеми участниками и прямо-таки поработивший арвернских придворных. Двигаясь слаженно, как в танце, фрейлины надели на королеву ее нижнее платье, обули ее в домашние туфли. Так совершалась церемония пробуждения.

После этого Ротруда отворила украшенные замысловатой резьбой двери, ведущие в смежные с опочивальней покои, и звучно проговорила:

- Объявляется церемония одевания ее величества королевы Кримхильды при Малом Королевском Дворе!

Облачать королеву в ее верхние, выходные одеяния имели право лишь самые знатные дамы Арвернии и вассальных земель, лишь принцессы крови. Когда Кримхильда в сопровождени своих фрейлин переступила порог роскошно обставленных покоев, там уже собрались дамы, составлявшие Малый Двор.

Первой, кто приветствовал молодую королеву, была герцогиня Ираида Моравская, жена герцога Земли Всадников - Гворемора Ярость Бури. Она ободряюще улыбнулась Кримхильде, и они обменялись выразительными взглядами. Ида, по происхождению наполовину моравка, наполовину агайянка, жена одного из самых могущественных и независимых вассалов Арвернии, тоже вряд ли столь уж ценила придворные церемонии, усложняющие жизнь. В ее пышном наряде сочетались мотивы земли Бро-Виромандуи и далекой отсюда Моравии. Верхнее платье герцогини, без рукавов, было окрашено в нарядную красно-черно-зеленую клетку, а нижнее открывало рукава, ворот и часть груди. Оно было вышито знаками чужой земли: тут красовались золотые колосья, солнце и луна, серп, чаша, дуб, и многие другие символы-обереги. В своем самобытном наряде герцогиня Ираида выглядела бодрой и свежей, щеки ее украшал здоровый румянец. Несмотря на тридцать четыре года и двоих детей-подростков, она казалась моложе своих лет.

- Государыня, ты сегодня прекрасно выглядишь! - ободряюще проговорила она (Кримхильда при этих словах грустно улыбнулась). - Какое платье тебе будет желательно выбрать сегодня?

Молодая королева оглядела великолепные наряды, разложенные на столиках и развешанные на деревянных болванках. Подумала про себя, что даже в такой малости ей вряд ли позволят выбирать самой.

- Они все так хороши, что выбрать трудно, - отвечала она.

В это время к ним медленно подошла важная дама, значительно старше годами, лет под пятьдесят, высокая, худощавая, в строгом темно-багряном платье. При виде нее Кримхильда насторожилась, чувствуя, как внутри у нее все леденеет. Это была графиня Кродоар де Кампани, родственница королевской семьи: ее дочь была прежде женой покойного короля Хлодоберта, старшего брата ныне правящего Хильдеберта IV. Помимо того, ее муж, граф Кампанийский, и ныне оставался одним из самых влиятельных вельмож в Королевском Совете, а сама графиня Кродоар была близка к королеве-матери, могла, пожалуй, даже считаться ее подругой. Кримхильде эта женщина всегда напоминала змею, готовую к стремительному броску.

- Королева Арвернии должна носить платье, достойное ее высокого положения! - проговорила она высоким холодным голосом, который Кримхильда ненавидела. - Вот это, синее, вышитое золотом по рукавам и лифу, выглядит достаточно серьезно.

Кримхильда не стала возражать этой женщине, которую, будь ее воля, не пустила бы и на порог. Что ж, в конце концов, синее с золотом платье ей тоже нравится, и совсем не уродливо...

Две благородных дамы принесли синее платье и собирались уже приступить к одеванию. Как вдруг отворилась боковая дверь, и в покои вошла дочь графини де Кампани - вдовствующая королева, ныне вышедшая вторым браком за герцога Окситанского. Она приветствовала Кримхильду, лишь немного склонив голову, ибо сама некогда была на ее месте. И, увидев синее платье, решительно отвергла его.

- Нет-нет, матушка: это платье старит государыню Кримхильду и делает ее бледнее! Лучше надеть вот это - травянисто-зеленое, с вышивкой. Зеленый - цвет произрастания, цвет жизни и плодородия. Как ты находишь, государыня? - обратилась она к Кримхильде.

- Но мне не нравится это платье! К моим волосам совсем не идет зеленый цвет, и я в нем буду похожа на привидение, - возразила Кримхильда.

На устах ее собеседницы зазмеилась злорадная усмешка, и она, наклонившись к сидевшей в кресле королеве, шепнула на ухо:

- Ты не захочешь расстроить матушку, которая...

Кримхильда вспыхнула гневом так, что ей стало жарко. Ей хотелось напомнить всем, что она королева Арвернии. Резкие, злые слова жгли ей язык. Но она знала, что ей лишь повредит любая ссора с приверженцами королевы-матери. И лишь чинно кивнула головой, сохраняя достоинство.

Во время церемонии одевания, Матильда ловкими пальцами поправляла каждую складку на платье, лично завязывала ленты, при этом заставляя свою подопечную поворачиваться то одним боком, то другим. Вот она проговорила голосом сладким, будто мед:

- Что-то поясок никак не сходится... Кажется, ты пополнела, государыня-сестра? Уже не значит ли?.. Ах нет, прости! Мне показалось...

Кримхильда в упор встретила взгляд Матильды, исполненный ехидства. Она напомнила себе, что нынешняя герцогиня Окситанская некогда занимала ее трон, и, если бы не безвременная смерть ее мужа, от которого она успела родить только одну дочь, Матильда и сейчас оставалась бы королевой. А так, ей пришлось стать женой вассала, и говорили, что она не ладит со вторым мужем. Почему же ей не злиться на ту, что заняла ее место? Если бы она знала, как мало в действительности у нее причин для зависти... Кримхильда и сейчас бы охотно отказалась от утомительных церемоний и от бесконечного надзора Паучихи, чтобы вернуться домой, промчаться стрелой по зеленым лугам Нибелунгии, как в юности.

Но нет возврата назад. Ее судьбой король Торисмунд, лишившийся старшего сына и невестки в войне с арвернами, выкупил мир. Теперь она обязана вытерпеть все.

"Я - королева, и мне неприлично пререкаться с подданными", - мысленно твердила она, в то время как знатные дамы одевали ее, кружили, передавали из рук в руки, чтобы каждая могла принять участие в церемонии, надевая на королеву какую-либо часть ее наряда.

Порой Кримхильде казалось, что они в детстве не наигрались в куклы, и сейчас продолжают, наряжая и крутя на разные лады говорящую и дышащую игрушку, именуя ее королевой. Она смогла приноровиться к сложным церемониям арвернского двора, но так и не нашла в них какого-либо смысла. С тоской вспоминалась родная Нибелунгия, где слуги помогали господам лишь по мере необходимого, а девушек из благородных семей вовсе не ограничивали так строго, как принято здесь.

Надев на королеву платье и туфли в тон, придворные дамы взялись за ее прическу.

- К этому платью пойдет высокая прическа в виде морской раковины! - непререкаемым тоном изрекла графиня Кродоар Кампанийская, не спрашивая у самой королевы. Той оставалось лишь покорно кивнуть.

- Я доверяюсь искусству ваших рук, - проговорила она с легкой улыбкой, меж тем как фрейлины осторожно расчесывали гребнями из индрикова бивня ее пышные пепельные локоны.

Она знала, что сооружение прически займет не меньше часа. Женщины аккуратно, завиток к завитку, укладывали ее волосы, повторяя изгибы морской раковины. Тем временем Ротруда зачитывала составленный накануне расорядок дня королевы. Это делалось затем, чтобы все, у кого есть дело к ее величеству, знали, на какой час можно просить аудиенции.

- На девять часов утра - молитва и приношение в домашнем святилище. Десять часов - завтрак в обществе короля и избранной свиты. Затем короткий отдых. Половина двенадцатого - верховая прогулка...

Кримхильда сделала одобрительный жест. Когда-то, до замужества, она каждый день ездила кататься. Здесь же в последнее время для этого не оставалось ни времени, ни сил. Ее любимый конь, Дух Серебряных Туманов, совсем застоялся в своем стойле, верно, обижен на хозяйку. Надо хоть сегодня отправиться на прогулку, это поможет ей взбодриться и отвлечет от неприятностей...

Но бывшая королева, Матильда Окситанская, все испортила новым вмешательством. Она перебила Ротруду, указав на королевское расписание:

- Я считаю, что ее величеству лучше отказаться от верховой прогулки! Это бессмысленное занятие и вредит здоровью. Гораздо полезнее будет пообщаться со своими юными племянницами - принцессой Регелиндой и принцессой Адельгейдой. Они жаждут повидать свою царственную тетушку! Да и тебе, государыня-сестра, как будущей матери, будет гораздо полезнее поучиться обращаться с детьми, нежели носиться верхом, точно мальчишка.

Молодая королева устало закрыла глаза. Теперь голос Матильды доносился как будто издалека, но все равно было слышно каждое слово. Ее племянницы - дочери покойного короля Хлодоберта: старшая, Регелинда, от покойной первой жены, тоже Регелинды, племянницы королевы-матери, а вторая, Адельгейда - дочь Матильды... Что же она может сказать этим девочкам-подросткам, которые еще не знают, как скоро наступит взрослая жизнь?

Не поворачивая головы, над которой трудились фрейлины, Кримхильда сумелв встретить взор собеседницы невозмутимо.

- Ты права, дорогая Матильда. Приходи ко мне вместе с детьми!

На лице Матильды отразилось затаенное разочарование, и молодая королева почувствовала гордость: она права, что смогла выдержать, не сорваться, и не доставить торжества ни королеве-матери, ни тем, кто сейчас рядом...

После завершения церемонии одевания, молодая королева в сопровождении одной лишь Ротруды направилась в маленькое домашнее святилище. Там, в неширокой стенной нише, стояло мраморное изваяние Фригг - покровительницы женщин и семьи, супруги верховного бога Вотана. Арверны давно отошли от образцовой простоты: не довольствуясь старинными резными изображениями из дерева, изваяли богиню из драгоценного бело-розового агайского мрамора. Фригг была изображена в облике спокойной величавой жены, увенчанной ниспадающим покрывалом, прядущей пряжу, - как покровительница женских ремесел и как провидица, знающая судьбу каждого...

Молодая королева обвила мраморные руки богини настоящей пряжей, какую Ротруда принесла в корзине. Затем положила на каменный алтарь новое тканое покрывало, флакон благовонного масла, золотое кольцо и белые лилии - приношение богине. Постояла немного перед изваянием - и уловила момент, когда мраморная Фригг словно бы кивнула головой, прислушиваясь. Тогда Кримхильда протянула к ней руки ладонями вверх и тихо проговорила, прося о самом сокровенном:

- Помоги же мне, о мудрая супруга Отца Богов, собеседница знающих норн, добиться благоволения от моего супруга! Только одного на свете я желаю - быть настоящей женщиной, женой и матерью... Поверни же ко мне сердце моего супруга, королева небес!

Когда Кримхильда закончила молиться, из небольшого покоя за алтарем вышла женщина в белом покрывале жрицы, с золотой цепью на груди. Это была старшая сестра короля, Теодолинда, выросшая в святилище Фригг. Она родилась очень слабой, роды были тяжелыми, и царственные родители пообещали, если все обойдется благополучно, отдать девочку в служение. Так Теодолинда была посвящена и сделалась жрицей, не зная никакой иной судьбы для себя лично; но что происходит у других, она знала.

Кримхильда стерла слезы с лица и попыталась улыбнуться золовке. Теодолинда была одной из немногих при арвернском дворе, кому она могла доверять вполне. Знала она все и об отношениях своего царственного брата с женой. Услышав, о чем та просит богиню, жрица печально покачала головой:

- Значит, между тобой и Хильдебертом все по-прежнему?

У Кримхильды вырвался красноречивый вздох.

- У моего мужа есть две любви: во-первых, его мать, во-вторых - война. Они поглощают его целиком. А обо мне он и не вспоминает.

Теодолинду, казалось, осенила некая мысль, и она перевела взор на изваяние Фригг, как будто спрашивала совета. Наконец, приобняв невестку за плечо, прошептала ей на ухо:

- Ну ладно, матушку нашу я хорошо знаю, но Хильдеберт!.. Послушай: а может быть, приготовить для него любовное зелье? Я могла бы взять из храмовых запасов... Всего каплю, и всем пойдет на пользу. Арверния получит наследника, ты - полноценную семью, да и он обрадуется, когда откроет, наконец, глаза на красавицу-жену...

Кримхильда надолго задумалась, лицо ее выразило внутреннюю борьбу. Ей бы куда более лестно было завоевать своего мужа самой, не пользуясь приворотом или принуждением, даже волшебным. Но, с другой стороны, она уже почти отчаялась добиться его внимания. И порой готова была на все, лишь бы стать настоящей женой и матерью. Сейчас ее буквально разрывало пополам между "да" и "нет". Никогда еще ей не приходилось делать такого тяжкого выбора.

Но Кримхильда не успела определиться, и ничего не ответила Теодолинде. Потому что в этот миг, открыв дверь святилища, заглянула Матильда и сладким голосом проговорила:

- Госпожа королева, время, отведенное для жертвоприношения, истекло!

[Карса]

Рада познакомиться с новым Вашим творением, эреа Артанис! Ещё не всё успела прочитать, но уже предвкушаю удовольствие от Ваших текстов. С почином! Уверена, читателей ждёт очень интересная история.

[Convollar]

Да уж, королевский этикет изначально придумывали, видимо, для безопасности королевы, но люди великие мастера всё доводить до абсурда. И задуманное благо обернулось почти пыткой. Клетка есть клетка, а придворные дамы есть есть дамы. Серпентарий.

[Menectrel]

Благодарю за комментарии!)

Да, этикет и церемониал иногда доходит до абсурда. В свое время меня поразил фильм "Мария - Антуанетта". Королеве Кримхильде еще повезло. Супруге Луи - 16 приходилось "в чем мать родила" ожидать свою сорочку (а в покоях было нежарко)...

Из Истории: "Испанский этикет был самым суровым из всех. Королевская чета Испании была в буквальном смысле «неприкасаемой». Однажды, когда королева ехала верхом, лошадь понеслась и сбросила державную всадницу с седла. Два офицера кинулись к ней, подхватили королеву, высвободили ее ноги из стремени. Словом, спасли ей жизнь. Однако отважные офицеры тут же повернули своих лошадей и поскакали во весь опор. Они должны были пересечь границу своей страны, чтобы избежать смертной казни за прикосновение к телу королевы. А король Филипп III получил сильные ожоги, сидя перед камином, только потому, что единственный гранд, которому была пожалована привилегия двигать королевское кресло, куда-то отлучился."


Серпентарий) Да еще какой) Но и Королева Кримхильда не так проста.

[Артанис]

Эрэа Menectrel, Вас поздравляю с удачным продолжением нашего произведения!
Эрэа Карса (долгожданная , эрэа Convollar, благодарю за комментарии!

Рада познакомиться с новым Вашим творением, эреа Артанис! Ещё не всё успела прочитать, но уже предвкушаю удовольствие от Ваших текстов. С почином! Уверена, читателей ждёт очень интересная история.

Спасибо! Надеюсь, Вам понравится и впредь! Будем ждать Ваших следующих отзывов! Помните: Вас здесь очень не хватает!

Да уж, королевский этикет изначально придумывали, видимо, для безопасности королевы, но люди великие мастера всё доводить до абсурда. И задуманное благо обернулось почти пыткой. Клетка есть клетка, а придворные дамы есть есть дамы. Серпентарий.

Увы! Кримхильде приходится очень трудно, несмотря на весь видимый почет. Хорошо, если хоть одного близкого человека удастся найти рядом.

Благодарю за комментарии!)

Да, этикет и церемониал иногда доходит до абсурда. В свое время меня поразил фильм "Мария - Антуанетта". Королеве Кримхильде еще повезло. Супруге Луи - 16 приходилось "в чем мать родила" ожидать свою сорочку (а в покоях было нежарко)...

Из Истории: "Испанский этикет был самым суровым из всех. Королевская чета Испании была в буквальном смысле «неприкасаемой». Однажды, когда королева ехала верхом, лошадь понеслась и сбросила державную всадницу с седла. Два офицера кинулись к ней, подхватили королеву, высвободили ее ноги из стремени. Словом, спасли ей жизнь. Однако отважные офицеры тут же повернули своих лошадей и поскакали во весь опор. Они должны были пересечь границу своей страны, чтобы избежать смертной казни за прикосновение к телу королевы. А король Филипп III получил сильные ожоги, сидя перед камином, только потому, что единственный гранд, которому была пожалована привилегия двигать королевское кресло, куда-то отлучился."


Серпентарий) Да еще какой) Но и Королева Кримхильда не так проста.

Скорее всего, такие нелепые требования этикета - изобретения более поздних времен, когда монархия и аристократия потихоньку вырождались и превращались в представительские функции, которым заняться было больше нечем, кроме соблюдения правил. Дальше, как мы видим, монархия либо сметается вовсе, либо превращается в чистую декорацию, которая уже не правит. Здесь же у нас времена раннего средневековья, когда правители еще нужны были для дела. Впрочем, здесь мир альтернативный, да и в нашем мире бывало по-разному. Еще в древние времена бывали государства, которые точно также подменяли суть видимостью - и от этого вырождались и слабели. Поздний Египет, поздний Вавилон, Персия накануне завоевания Александра Македонского, Рим при последних императорах, - это все было сильно раньше западноевропейских монархий. История не линейно развивается, а по спирали.
Да и в описываемом нами мире сильно раньше была Тамориана, в которой наверняка нелепостей было не меньше (от того и погибла).

Продолжение главы 5 ("Золотая клетка")
После святилища молодая королева в сопровождении свиты из знатных дам направилась в трапезную. К завтраку явился и король, но, к огорчению Кримхильды, ей не удалось сказать и двух слов своему супругу. Привыкший обедать на войне из походного котла, Хильдеберт насыщался быстро, торопливо, и, казалось, он не очень-то замечает вкус блюд, приготовленных искусными поварами. Закончив завтракать, он разговорился со своими свитскими о предстоящем турнире, и видно было, что этот вопрос волнует его гораздо больше, чем присутствие жены, сидевшей, по обычаю, справа от него. Глядя на своего супруга тоскующим взором, Кримхильда попыталась заглянуть ему в глаза. Но Хильдеберт сразу же после завтрака вышел со своими свитскими из-за стола и покинул трапезную, ни разу не оглянувшись. Он не любил терять времени даром.

Кримхильда едва удержала в своей груди тяжкий вздох, вовремя заметив, что Матильда и ее мать внимательно наблюдают за ней. Затем, в сопровождении всего Малого Двора - свиты из знатных дам и фрейлин, - направилась, как обещала, в покои принцесс, дочерей покойного короля Хлодоберта VII. Обязательный распорядок дня продолжался.

Лишенная конной прогулки, своей последней радости, Кримхильда с трудом одолевала подступающую тоску. Вся ее жизнь, как никогда, казалась ей постылой и беспросветной, окружающие люди раздражали, никого не хотелось видеть... Однако же она воссела в кресло посреди покоев, как на трон, готовясь встречать своих племянниц по мужу. А придворные дамы и фрейлины окружили ее, стоя на почтительном отдалении и обратив взоры к королеве. И уже не в первый раз ей подумалось, что она похожа на сидящую в золотой клетке птицу, на которую глазеют любопытствующие.

В половине двенадцатого дня, точно по расписанию, перед королевой предстали юные принцессы, Регелинда и Адельгейда, дочь и падчерица герцогини Матильды, в сопровождении своей воспитательницы, графини Ингунды де Шароле. Девочки приветствовали свою царственную тетушку изящным поклоном и приседанием, по обычаю арвернского двора. Кримхильда учтиво приветствовала их. Это были очень благонравные и благовоспитанные девочки, еще не имевшие, как правило, своего мнения в важных вопросах, но зато с младенчества усвоившие сложный придворный церемониал. Обе были почти одинаково одеты и причесаны.

- Ваши высочества: сообщите Ее Величеству королеве, в чем вы видите главный долг принцессы крови! - велела своим подопечным их наставница.

Старшая девочка, темноволосая Регелинда, начала говорить без запинки, прижав руки к груди и не сводя глаз с королевы:

- Наш высший долг - это принести своей стране благополучие и мир, а после родить наследника своему мужу и поддерживать его во всем...

Кримхильда невольно нахмурилась, слушая эти слова. В который уже раз подумала, как сильно отличается арвернское воспитание от того, что помнила она у себя дома. Она уловила тревожные взоры Иды Моравской и верной Ротруды. Но нахмурилась не только королева. На лице Матильды Окситанской лишь минуту спустя появилась улыбка, в первый же миг при словах своей падчерицы она сильно побледнела, как видно, думая о собственном втором несчастливом браке.

А графиня де Шароле, не подозревая о чувствах высоких особ, кивнула, останавливая старшую воспитанницу.

- Довольно! Теперь пусть принцесса Адельгейда продолжит!

- Мы... должны быть преданными дочерями и верными женами, - звонким голосом проговорила белокурая Адельгейда, одиннадцати лет отроду.

Эти слова, высказанные так простодушно, еще сильнее поразили Кримхильду своим полным несоответствием с ее судьбой. Молодая королева погрузилась в размышления, столь глубоко, что даже не слышала, о чем еще говорили вокруг.

"Преданными дочерями и верными женами..." Ну что ж, если так, то она, Кримхильда Нибелунгская - вернейшая из дочерей своей страны. Ради нее она пожертвовала жизнь на брачный алтарь Фрейи. И не ее вина, что эта жертва остается не отвергнутой, но и не принятой.

Ей пришлось стать женой человека, чьи братья были виновны в развязывании войны с Нибелунгией, гибели ее родителей и множества людей. И она терпит все: пренебрежение со стороны мужа, угрозы королевы-матери, насмешки ее приверженцев, - ради сохранения мира между Нибелунгией и Арвернией. Пусть матери не хоронят своих сыновей, а нибелунгские женщины не будут осквернены пришлыми воинами, - за эту цену она согласна заплатить своим счастьем.

И еще, слушая заученные ответы юных принцесс, она вновь подумала тоскливо, что на ее родине девушек воспитывали по-другому. Благородных девиц в Нибелунгии обучали наукам наравне с мальчиками, ведению хозяйства, а у кого было желание - и телесным упражнениям, и не только танцам. Многие знатные нибелунгские дамы прекрасно ездили верхом и участвовали в охотах, а иные и на войну ходили вместе с мужьями. Ее родная мать, Кунигунда Шварцвальдская, до конца была вместе с супругом и погибла с ним... Нибелунги уважали женщину, которая могла вести беседу, дать совет своему супругу. А здесь, кажется, признается, что у женщины есть ум, лишь когда ей исполнится столько лет, сколько королеве-матери...

Погруженная в свои мысли, Кримхильда даже не заметила, как принцессы вышли вместе с Матильдой Окситанской и со своей наставницей. Вернулась в настоящее, лишь когда Ротруда, стоявшая за ее креслом, шепнула на ухо:

- Очнись, государыня! На тебя смотрят...

Спохватившись, Кримхильда в самом деле почувствовала на себе очень разные взгляды двух женщин: понимающий, сочувственный - Ираиды Моравской, и ледяной, исполненный яда - графини Кродоар Кампанийской. Ираида послала ей ободряющую улыбку, и рядом с ней молодой королеве стало чуть-чуть теплее на душе. Она не сомневалась, что Иде так же неприятны утомительные арвернские церемонии, но на нее при здешнем дворе и так глядели с обидным снисхождением: мол, что поделать - чужестранка, почти дикарка. Но Кримхильда никогда ее такой не считала.

Зато графиня Кродоар насмешливо цокнула языком, глядя на молодую королеву, точно хотела ей сказать: "Чем витать в облаках, лучше бы позаботилась о получении наследника". Кримхильда готова была поклясться, что графиня так и подумала, но все же ей хватило такта не высказываться вслух.

Тем временем вернулась Матильда, проводив принцесс. Теперь королева в сопровождении Малого Двора снова вернулась к себе в покои. Согласно расписанию, настало время прочесть адресованные Ее Величеству письма. Теперь Ротруда осторожно разворачивала каждый свиток и зачитывала его королеве вслух. Та прислушивалась, стараясь одолеть мрачное равнодушие, изредка роняла какое-либо замечание.

- Жители Деревни Золотых Колосьев, сильно пострадавшей от пожара, благодарят тебя, госпожа королева, за то что дала им средства на восстановление, - прочла ее статс-дама.

Губ Кримхильды коснулась слабая улыбка. Хоть одно доброе дело ей удалось сотворить на арвернской земле. Между прочим, ее конные прогулки оказались не бесполезны - ведь именно во время одной из них ей довелось встретить погорельцев на пепелище выгоревшей дотла деревни. Помочь людям, лишившимся самого необходимого, было для нее естественно.

- Я просто раньше всех узнала об их нужде. И без меня распорядились бы выделить им средства, - она старалась быть справедливой.

- В городе Алезия просят дозволения возвести в священной роще храм в честь Фригг, Госпожи Неба, - зачитала Ротруда следующее послание.

Молодая королева устало прикрыла глаза. Разве такими вещами распоряжается она? Это послание следовало бы адресовать королеве-матери. Как бы она не решила, что невестка покушается на ее привилегии!

Она сделала чуть заметный жест, и Ротруда свернула этот свиток, взяв следующий. Кримхильда опять перестала слушать. Очередной список прошений, благодарностей неведомо за что, просьб, удовлетворить которые было не в ее власти...

Вдруг имена, произнесенные звучным голосом Ротруды, привлекли ее внимание.

- "Благородная девица Вальдрада, дочь военачальника Одиллона, слезно молит Ее Величество о помощи! Сообщаю тебе, государыня, что отец мой, многократно бившийся против врагов Арвернии, ныне тяжело болен, и ему, увы, недолго осталось жить. Его сыновья погибли в битвах за короля и Арвернию, и наследников мужского пола у него не осталось. Государыня, я прошу тебя принять меня, Вальдраду, во фрейлины к своему двору и способствовать в будущем моему замужеству с человеком достойного рода, который поможет мне сохранить наследство моего отца."

При этих словах Кримхильда побледнела так сильно, что все увидели, до чего она бледна. Она знала даже слишком хорошо имя Одиллона Каменного, одного из самых жестоких военачальников в Арвернии! Все нибелунги знали его по безжалостным расправам. Одиллон никогда не щадил население завоеванных городов, бывало, что приказывал истреблять всех поголовно, если ее соотечественники сопротивлялись уж очень упорно. Одиллон - убийца ее родителей!

- Государыня, тебе нездоровится? - участливо проговорила Ираида Моравская.

Но уже рядом раздался голос Матильды - как ножом резанул:

- Конечно, девицу следует принять во фрейлины! Дочь героя, у которого большие заслуги перед королевством...

Этого Кримхильда уже не могла выдержать. Натянутое, как струна, терпение лопнуло, словно голос герцогини Окситанской в самом деле рассек его, как лезвие. Молодая королева вскочила на ноги, воскликнула, пылая гневом:

- Не героя, а палача! Ее отец никого не жалел: ни женщин, ни детей, ни стариков!.. И поделом ему, что умирает от тяжкой болезни. Теперь душа его не поднимется в светлые чертоги Вотана, и не только потому что он не падет в бою, но и потому что он не заслужил вечной награды! И его дочь, которая, видно по письму, им гордится, я не пущу и на порог!

Она увидела совсем рядом, как по-змеиному сузились глаза у графини Кампанийской. Та уже приоткрыла рот, собираясь что-то ответить. Но в это время Матильда взяла свою мать под руку и почтительно склонилась перед королевой.

- Мне очень жаль, государыня, если мы тебя расстроили... К сожалению, время нашего визита истекло, согласно расписанию!.. Пойдем, матушка, - и, уже после того, как Кримхильда их отпустила, герцогиня Окситанская прошептала на ухо матери:

- Прошу тебя, матушка: не рассказывай об этом случае королеве-матери! Так нужно для нашего блага...

Кримхильда краем уха уловила эти слова и удивилась про себя. Какую игру затеяла Матильда?..

Отпустив Малый Двор, королева осталась вместе с Ротрудой и Ираидой Моравской. Последняя была для молодой королевы одной из немногих настоящих подруг и знала все о непростых обстоятельствах ее жизни. Сейчас Кримхильде было особенно важно присутствие рядом близкого человека.

- Знаешь, о чем я подумала, глядя на принцесс? - спросила Ираида и, не дожидаясь предположения, сама же ответила: - Какое счастье, что мои дети воспитываются по обычаям Земли Всадников! У нас детям обоего пола дозволяется иметь румянец на щеках и хоть немного собственных мыслей в голове!

Кримхильда улыбнулась, впервые за весь день почувствовав себя свободной. Вот за эту самобытность, непохожесть ни на кого, за всегда меткую, острую речь она и любила Иду. Та напоминала ей мудрых женщин ее родины, или же ей хотелось, чтобы напоминала.

- Я не жалею о том, что сказала! - решительно произнесла королева. - Многое мне приходится терпеть... Но видеть каждый день рядом дочь убийцы моих родителей, позволять ей касаться меня при мытье или одевании - я не могу!..

- Я тебя понимаю, - ответила Ираида приглушенным голосом, держа в своих ладонях холодные руки Кримхильды. - Хоть я родилась далеко отсюда, но народ моего мужа стал мне родным... В земле Бро-Виромандуи и по сей день поют грустные песни о том, как жестоко арверны покорили своей власти "детей богини Дану". Тяжко им дается вынужденная покорность. И я порой тревожусь за своего мужа... Ты же знаешь, как он храбр и горд, и лишь по необходимости повинуется королю. И, если когда-нибудь король потребует от него слишком многого - Гворемор способен ответить так, что навлечет на нас гнев короля...

Обе женщины,  вздохнув каждая о своем, помолчали. Молчала и Ротруда, из скромности потупив взор перед законной женой мужчины, которого она некогда любила.

Наконец, Кримхильда прервала это затянувшееся молчание.

- Благодарю тебя, Ида, что ты здесь! Если бы еще и с тобой нельзя было поговорить от души, никого не опасаясь, я бы, кажется, сошла с ума...

Герцогиня земли Бро-Виромандуи засмеялась, но не слишком весело.

- Да уж: в Дурокортере, как нигде, научат лицемерию!.. Но, я надеюсь, ты отныне будешь не так одинока, ведь женой Хильперика станет твоя шварцвальская кузина.

Кримхильда улыбнулась с надеждой.

- Да, Бертрада! Я очень надеюсь, она станет мне подругой. Сейчас я как раз жду ее в гости вместе с другой кузиной, Фредегондой. Пора мне наконец-то с ними познакомиться как следует! Когда я увидела их при дворе, мне показалось, будто свежий ветер повеял в этих стенах!.. Прошу тебя, Ида, и ты останься на нашу встречу! Хочу сегодня собрать вокруг всех своих друзей!..

Ираида кивнула, понимая желания молодой королевы, истосковавшейся по настоящей дружбе, по обыкновенной человеческой привязанности.

А Кримхильда вдруг заметила за окном какое-то мелькание и подошла, пристально вглядываясь. Там, стремительно порхая, но не улетая далеко, кружилась ласточка. И вновь молодая королева залюбовалась ее свободным полетом. Глаз едва мог уловить в воздухе черную полоску.

- Как хорошо быть свободной птицей! - вздохнула пленница королевского дворца. - Все небо тебе открыто, и все пути - твои. А, если даже ты выбрала следовать за кем-то, то сама, из любви, а не по принуждению. Уж тебя-то, вольная дочь Неба, не закрыть ни в какую клетку, хотя бы и в золотую!..

[Convollar]

Да, недаром говорят, что тяжела шапка Мономаха. При такой жизни надо за вредность молоко давать.
 Но теперь посмотрим, как сложатся отношения между Кримхильдой и Фредегондой. Меня продолжает удивлять король. Можно не любить жену, можно завести себе любовницу, но наследника произвести на свет - королевский долг.

В земле Бро-Виромандуи и по сей день поют грустные песни о том, как жестоко арверны покорили своей власти "детей богини Дану".

Мне это напомнило "Историю кельтских королевств"  Майлза Дилона. Надо бы перечитать. Арверны здесь аналогичны фоморам.

[Артанис]

Спасибо, эрэа Convollar!

Да, недаром говорят, что тяжела шапка Мономаха. При такой жизни надо за вредность молоко давать.
 Но теперь посмотрим, как сложатся отношения между Кримхильдой и Фредегондой. Меня продолжает удивлять король. Можно не любить жену, можно завести себе любовницу, но наследника произвести на свет - королевский долг.

В земле Бро-Виромандуи и по сей день поют грустные песни о том, как жестоко арверны покорили своей власти "детей богини Дану".

Мне это напомнило "Историю кельтских королевств"  Майлза Дилона. Надо бы перечитать. Арверны здесь аналогичны фоморам.

"Корона - не шапка и не лекарство"(с)
Кримхильда спасла Фредегонду от королевы-матери. Надеюсь, та все же умеет быть благодарной. Кроме того, они родственницы.
О короле все узнаем в свое время, я надеюсь.
Очень может быть, что эта история и послужила примером для эрэа Menectrel, весьма начитанного автора! Во всяком случае, кельтские мотивы тут очевидно присутствуют (обратите внимание на описание наряда герцогини Ираиды):
"Верхнее платье герцогини, без рукавов, было окрашено в нарядную красно-черно-зеленую клетку," - стандартные клановые цвета.

Глава 6. Сестры (начало)
Полюбовавшись порхающей ласточкой, молодая королева велела Ротруде вместе с фрейлинами встретить ее гостей. Сама же обернулась к герцогине Ираиде, желая почерпнуть у нее запас сил.

- Прошу тебя, Ида: расскажи мне что-нибудь о твоем доме, как там идет жизнь! Почему край Бро-Виромандуи называют еще Землей Всадников?

Герцогиня улыбнулась ободряюще, понимая тоску королевы по свободе.

- Земля Бро-Виромандуи цветуща и всегда открыта солнцу. На ее широких сочных лугах пасутся табуны вольных коней. Люди и кони в Земле Всадников растут вместе, как братья. Независимо от сословия, все с детства обучаются ездить верхом, и мальчики, и девочки. По желанию девочкам разрешается обучаться и стрельбе из лука.

- Как это хорошо! - вырвалось у Кримхильды, глаза ее повлажнели. Ей вновь вспомнилась ее родная Нибелунгия, где также юные девы могли свободно ездить верхом, а иные и клинками владели не хуже оруженосцев... Молодая королева понимала, что вряд ли когда-нибудь сможет вернуться в Нибелунгию, но в ней возникла надежда рано или поздно увидеть Землю Всадников. Если когда-нибудь король захочет нанести визит герцогу Гворемору, она любой ценой добьется, чтобы он взял ее с собой, на свет, на свободу!..

На лице ее появился легкий румянец, глаза воодушевленно заблестели, отчего молодая королева сразу похорошела еще сильней. Ида Моравская сочувственно ей кивнула, понимая, о чем та думает.

В это время в покои вернулась Ротруда вместе с фрейлинами. Это означало, что гости совсем близко. Кримхильда со вздохом вновь заняла свое кресло в центре покоев, обитое золотой парчой, больше напоминающее трон. Рядом с ее креслом поставили четыре других, более простых, но тоже роскошных - два по сторонам от ее собственного, для знатнейших дам, и два напротив - для высокородных кузин Ее Величества. Ираида Моравская по кивку королевы села в одно из кресел рядом с ней. Ротруда осталась стоять по правую руку от королевы, а остальные фрейлины выстроились полукругом позади.

Молодая королева радостно предвкушала долгожданную встречу с обретенными родственницами. Ее чувств не смогло омрачить даже возвращение Матильды, воспользовавшейся своим правом входить без доклада. Она улыбнулась, присаживаясь в свободное кресло близ королевы.

- Ты ведь позволишь мне, государыня-сестрица, тоже познакомиться с будущими родственницами? - сладко проворковала бывшая королева.

Кримхильде именно сейчас особенно не хотелось ее видеть, но она сумела натянуто улыбнуться.

- Конечно, моя дорогая! Какая жалость, что твоя матушка не присоединилась к нам...

- Матушка сейчас сверяет списки для твоих аудиенций, она присоединится позже, - светским тоном сообщила Матильда.

Но в это время в дверях наконец-то показались долгожданные гостьи, и все взоры обратились к ним.

Тихо, почти невесомо прошли по пушистому ковру вошедшие женщины: Бертрада Шварцвальдская вместе с Фредегондой, в сопровождении статс-дамы, госпожи Гедвиги, и пятерых фрейлин, прибывших с ними.

Бертрада, кузина молодой королевы, была ее ровесницей и внешне очень на нее похожа. Только Кримхильда от пережитых испытаний сделалась тоньше и бледнее, и выглядела старше, но вместе с тем обрела некое строгое величие. Даже фрейлины принцессы, сравнивая двух кузин, мысленно изумлялись красотой королевы. Фредегонда услышала, как стоявшая позади Аделинда томно вздохнула и прошептала на ухо Гертруде:

- А, теперь я понимаю, почему все нибелунги воспевают красоту королевы Кримхильды! Не диво, что и виконт Гизельхер мечтает прославить одну ее на турнире, хотя состязания будут в честь свадьбы принцессы Бертрады! И, уж конечно, он никогда не полюбит меня...

Остальные же молча наблюдали за сердечной встречей родственниц.

- Приветствую вас, наконец, в нашем замке, мои милые сестры! - звонко, радостно проговорила Кримхильда. Если бы не придворные обычаи, она бы, пожалуй, сейчас от всего сердца обняла и расцеловала своих кузин!

- И мы тоже счастливы тебя видеть, наша сестра и королева! - с не меньшей радостью проговорила Бертрада, приветствуя ее, как полагалось, легким поклоном и приседанием.

Кримхильда легким кивком предложила кузинам сесть. Фредегонда, которой ради такого случая позволили одеть белое платье, что выглядело все же понаряднее, опустилась в кресло с величайшим изяществом, тщательно расправив юбки, - словом сделала все, как учила госпожа Гедвига, чьи бдительные глаза и сейчас наблюдали за воспитанницами. Внучка вейлы решила показать напыщенным арвернам, столь ценившим изысканные манеры, что у них в Шварцвальде тоже умеют себя вести. С детства бывая при дворе своего названого деда, герцога Гримоальда, Фредегонда в достаточной мере усвоила светские манеры, а ее врожденное изящество помогало выгодно показать себя.

Кузины были взаимно рады видеть друг друга, и быстро нашли общий язык.

- Я так рада видеть тебя здесь, сестра! Всю жизнь мечтала встретиться хоть с кем-то из рода моей матери! - голос Кримхильды задрожал при этих словах.

- Ну так вот, я теперь сама перед тобой! И останусь здесь, так что мы будем сестрами еще и по мужьям! - засмеялась Бертрада. - А вот, государыня, и вторая твоя кузина, Фредегонда! Названая внучка нашего деда.

- Я рада, что могу и тебя назвать сестрой, милая Фредегонда! - Кримхильда протянула девушке руки, и они обменялись быстрыми взглядами, без слов напоминая о тайне лавровой рощи.

Фредегонда живо припомнила, о чем говорили у нее дома и при дворе герцога Шварцвальдского.

- Раньше, когда я была маленькой, моя мать много рассказывала о своей названой сестре - твоей матери, принцессе Кунигунде. Они выросли вместе и очень любили друг друга. Но затем... когда пришло то страшное известие, ей стало слишком больно говорить о ней.

Бертрада грустно кивнула,  вспоминая, что переживали при дворе герцога Шварцвальского пять лет назад, после гибели в Нибелунгии принцессы Кунигунды и ее супруга, принца Теодориха.

- Да, в тот год весь шварцвальдский двор надел траур и оплакивал твоих родителей, Кримхильда! Наш царствующий дед очень тяжело пережил утрату своей дочери. Он говорил, что его жене, нашей бабушке, посчастливилось уйти к Мировому Древу раньше гибели Кунигунды. Родители не должны хоронить своих детей...

Кримхильда кивнула, вспоминая другого своего деда - короля Торисмунда Нибелунгского, такого же старика, пережившего своего старшего сына...

- Благодарю вас за вести от семьи моей матери, от моих родных, пусть и незнакомых!.. Ну а как здоровье нашего деда, герцога Гримоальда Медведя?

- Дедушка, конечно, сильно постарел, особенно в последние годы, но еще уверенно правит Шварцвальдом! Он передает тебе самые лучшие пожелания. И все наши близкие, - заверила Бертрада.

После этого не менее получаса три кузины вспоминали всю свою шварцвальдскую родню. Приехавшие передавали королеве приветы от многочисленных дядюшек, тетушек, двоюродных и троюродных братьев. О большинстве из них она едва слышала или вовсе не знала; но они, оказывается, желали ей счастья.

Слушая беседу девушек, Матильда Окситанская насмешливо щурила глаза. Подумать только, как от их повадок пахнет лесом! Вспоминают всю свою родню до двадцатого колена, цепляются за общую кровь, будто селяне, для которых каждый, кто не связан родством, чужак. При встрече едва обниматься не бросились. Как видно, даже арвернскому двору не воспитать в этих девчонках истинного царского достоинства...

Между тем, Кримхильда, взяв Бертраду за руку, проговорила с чувством:

- Я очень благодарна герцогу Гримоальду за его трогательные письма, что он посылал мне в эти годы! Они помогли мне справиться с горем после потери близких. Словно рука помощи, протянутая через горы и долины. Теперь моя очередь помочь тебе поскорей освоиться в Дурокортерском замке.

В это время и Матильда обратилась к невесте принца Хильперика самым дружеским тоном:

- Если Ее Величество позволит, я, со своей стороны, на правах названой сестры также желала бы помочь. Ведь Ее Величество, к сожалению, пока не подарила своему мужу сына, а стране - наследника. Так что в вопросах взаимоотношений с будущим мужем тебе понадобится более опытный советчик...

Для неискушенной Бертрады, привыкшей к гораздо более простым нравам шварцвальдского двора, любое выражение дружбы казалось искренним. Она успела влюбиться в своего жениха, как и он в нее, и находила вполне понятным, что его родственники желают ей помочь освоиться поскорей.

- Я приму за честь твою дружбу! - кивнула она Матильде, не видя предостерегающего взора, брошенного на нее королевой.

Зато этот взор уловила Фредегонда, молча наблюдавшая за всеми.  И ей опять, как во время подслушанного разговора в саду, стало жаль Кримхильду. Она поняла, что та, несмотря на свой титул и высокое положение, ничего не может решить сама.

"Бедняжка! Какой толк зваться королевой, если тобой помыкают?" - подумала она.

Затем девушка украдкой поглядела на Матильду, державшуюся более царственно и горделиво, чем Кримхильда. Внучке вейлы вспомнилось все, что она слышала прежде из наставлений госпожи Гедвиги о бывшей королеве, супруге ныне покойного Хлодоберта VII. "Вот это женщина! Даже перестав быть королевой, она сохранила свое влияние, и умеет добиваться желаемого! Вот что значит - уметь правильно себя поставить!" - думала Фредегонда с тайным восхищением.

Вспомнив королеву-мать и страх, что сама испытала в ее присутствии, девушка подумала, что Матильде, скорее всего, также приходилось нелегко в бытность ее королевой. Такая свекровь, как Паучиха, кого угодно скроет в тень своего черного покрывала. Но, глядя, как нынешняя герцогиня Окситанская быстро расположила к себе принцессу Бертраду, Фредегонда не сомневалась, что и в былые времена та не теряла времени даром. Матильда казалась хитрее, гибче, осторожнее слишком прямолинейной Кримхильды. Она бы наверняка не стала противостоять Паучихе в одиночку, а постаралась бы пересилить ее власть другими способами.

Так внучка вейлы сердцем сочувствовала Кримхильде, а рассудком одобряла Матильду. Ибо учиться можно и у тех, кто тебе несимпатичен, и даже скорее неприятен своими личными качествами, если тот хорошо знает свое дело.

В сторону Бертрады она бросила выразительный взгляд, но та не поняла ее, втянутая в оживленную беседу с Матильдой. Королева покачала головой, глядя на них. Но откровенно поговорить с принцессой в присутствии герцогини Окситанской не было никакой возможности, и им с Фредегондой пришлось терпеть.

А Матильда сладко пела дальше, очаровывая шварцвальдскую принцессу:

- Я надеюсь, милая Бертрада, что ты понимаешь, какая честь - стать супругой первого принца крови? Я надеюсь, ты до сих пор слышала о своем женихе только хорошее?

- И слышала, и видела. Мы сразу полюбились друг другу, и я приложу все старания, чтобы наш брак был счастливым, - без колебаний ответила Бертрада.

- Очень хорошо! Принц Хильперик доблестен, и ты сможешь гордиться его славой. Правда, он не так воинственен, как король, и даже охоте он порой предпочитает танцы и книги...

- А мне как раз это в нем нравится, - возразила Бертрада. - Главное - мне всегда с ним весело и интересно беседовать. И, я надеюсь, что не придется слишком дожидаться мужа с войны.

Все помолчали, а королева Кримхильда постаралась улыбнуться усилием воли, в то время как глаза ее оставались невеселы.

- Да, сестричка! Все это правда. И я тоже от души желаю счастья тебе и Хильперику. Прошу лишь не забывать обо мне!

Бертрада дружески протянула ей руки.

- Ну что ты, разве я могу забыть о своей сестре? Скоро ты станешь мне дважды сестрой, по крови и по мужьям!..

Полюбовавшись на столь трогательное излияние чувств, герцогиня Окситанская снова постаралась перетянуть на себя одеяло:

- Если ты не возражаешь, милая Бертрада, я хотела бы пригласить тебя и твоих близких познакомиться с твоими будущими родственницами - моей падчерицей, принцессой Регелиндой, и моей дочерью, принцессой Адельгейдой.

На лице Бертрады, уже очарованной новой знакомой, появился живой интерес. Она было хотела подняться, чтобы выйти, но сперва бросила вопросительный взгляд на королеву. Та грустно улыбнулась в ответ, однако не стала задерживать свою кузину.

- Конечно, ступай, только возвращайся! И вот еще что, - прибавила Кримхильда, видя, что свита принцессы готовится последовать за ней. - Оставь со мной Фредегонду! Ведь и это милое дитя мне сестра! Я надеюсь, ты не откажешься, милая кузина, побыть в моем обществе подольше?

Фредегонда была польщена такой честью. Сама королева арвернская, каким бы ни было ее положение при дворе супруга, желает общения с ней! И она кивнула, охотно сев назад в свое кресло. Хоть ей и было немного не по себе. Она прекрасно помнила, как во время подслушанного разговора двух королев спаслась только благодаря Кримхильде и ее фрейлине - присутствующей здесь Ротруде. Этого было достаточно для благодарности к ним. Но что будет, если кто-то другой все же узнает, что ей ведома их тайна?

- Я с удовольствием побуду с тобой, - без колебаний ответила внучка вейлы, оставшись в покоях королевы вместе с нею, с герцогиней Ираидой и Ротрудой, за закрытой дверью.

А за окном по-прежнему беззаботно порхала ласточка, носилась наперегонки с теплым полуденным ветром. И Кримхильда при виде нее в который раз уже подумала, что охотнее родилась бы птицей, нежели королевой одной из самых могущественных стран...

Госпожа Ротруда, мать Мундерриха, приятно улыбнулась девочке, видимо, без слов благодаря за дружбу с ее сыном.

Ираида Моравская проговорила задумчиво, глядя вслед ушедшей принцессе Бертраде:

- Принцесса, кажется, полностью очарована принцем Хильпериком и вообще предстоящим замужеством, и оттого, верно, не до конца понимает, что ее может ждать в дальнейшем.

- Это так, - вздохнула королева, и тут же обратилась к Фредегонде: -  Как бы ни было, я все равно рада, что у меня теперь совсем рядом будет сестра. Или даже две сестры - ведь ты, я надеюсь, еще порадуешь меня своим присутствием?

- Столько, сколько ты пожелаешь, буду тебе самой верной подругой! - пообещала ей внучка вейлы очень серьезно.

- На моей родине, в Нибелунгии, говорят: "Дети повторяют своих родителей"... Знаешь, Фредегонда: ведь и я припоминаю, как моя матушка говорила о своей названой сестре, Вультраготе, которую называли "Чаровницей Чертополох". Они были очень дружны. Твоя матушка подарила ей на прощание оберег на счастье. Он находится вот в этом медальоне, сделанном из ветки священного дуба, которую он сам сбросил, отдал для помощи людям.

С этими словам Кримхильда вынула висевший под одеждой на цепочке простой деревянный медальон в виде дубового листа, украшенный самыми благожелательными рунами. На вид в нем не было ничего примечательного, казалось странным, что его носит королева. Но, взяв его в руки, Фредегонда почувствовала сильное тепло, словно держала маленькое солнце. А затем послышались звуки: шепот любовных клятв, и страстные поцелуи, и радостный смех в унисон, мужской и женский, детские голоса, и топот маленьких ножек...

- Да, моя матушка заговорила его на счастье и лад в семье, - тихо произнесла внучка вейлы, потупившись; она вспомнила, что тех, кому предназначался оберег, ныне нет в живых.

- Они и были счастливы. Во всей Нибелунгии не было более дружной пары. Родилась я, затем - мой брат... Оберег твоей матери выполнил свою роль. А защищать их от врагов он не был предназначен.

Кримхильда бережно спрятала деревянный медальон опять на груди, и украдкой вытерла глаза.

- Моя матушка надела его на меня перед расставанием... Думаю, она потому и осталась вместе с отцом, что слишком сильно его любила...

Фредегонда склонила голову, вместе с ней заново переживая трагедию пятилетней давности.

- Хотя их преждевременная гибель принесла много горя их родным, но все же песни о них поют не только в Нибелунгии, но и в Шварцвальде, - заверила Фредегонда опечаленную Кримхильду, если только это могло принести утешение.

[Convollar]

Так внучка вейлы сердцем сочувствовала Кримхильде, а рассудком одобряла Матильду. Ибо учиться можно и у тех, кто тебе несимпатичен, и даже скорее неприятен своими личными качествами, если тот хорошо знает свое дело.

Умница Фредегонда, конечно права. И в королевском серпентарии она освоится надеюсь. Кровь вейл в ней сказывается, и, честно говоря, в целом я могу девушкой только восхищаться. На расстоянии. На почтительном расстоянии.