Большое спасибо, эрэа
Convollar! Интересный сон приснился Альпаиде! А Карломан, значит, застрял на переходе, но умудрился помочь разоблачить идиотов, применяющих чёрную магию. Это хорошо. О Фредегонде он тоже знает, и о целебном источнике, но почему имя девы не назвал? Ещё полежать в коме хочется?
Карломан, даже находясь в междумирье, многое замечает, что происходит на земле. И Фредегонде он также помог восстановить источник.
Он надеется на сообразительность своей жены. Альпаида слышала о Фредегонде, и вспомнит о ней.
Видимо, при нахождении в междумирье путаются не только времена, прошлое и будущее, но и сами границы яви и сна. Те, кто там побывал, мыслят несколько по-другому.
Внимание! У нас, как минимум, 3 локации и нелинейное повествование. События в Арморике отстают на день от событий в столице. Кроме того, события с Альпаидой и ее отцом в этой и последующей главах идут параллельно...
Глава 48. Встреча двух сердец (окончание)
Супругам, с таким трудом обретшим друг друга, не хотелось разлучаться. Альпаида прильнула к Карломану, и они долго так стояли, забыв обо всем на свете. Благо, в междумирье не было времени. Вечность пролетела как мгновение, и наоборот - мгновение растянулось как вечность.
Их сердца бились в унисон, так что оба слышали и ощущали громкий учащенный стук. Встреча в междумирье дарила им обоим надежду. Альпаида смогла увидеть мужа и узнала, как вернуть его к жизни. А Карломан получил возможность успокоить ее. Он с глубоким сочувствием глядел на супругу, которая медленно угасала, пока он сам лежал без чувств. И даже такая призрачная встреча радовала их обоих. Их любовь, что была сильнее всех преград, давала обоим силы поддерживать друг друга.
Снова гладя шелковистые волосы жены, Карломан постарался успокоить ее, чтобы придать сил в том испытании, что еще не завершилось для них обоих.
- Поверь мне, Альпаида: все будет хорошо, только не поддавайся отчаянию! Следуй за ласточкой, она приведет тебя к той, в чьих руках спасение! - настойчиво повторил Карломан. Он опасался, что после пробуждения все это будет выглядеть для Альпаиды иначе, чем здесь, в междумирье, где реальность и воображение трудноразличимы.
Она поспешно кивнула, заверяя его, что все понимает правильно. "Следуй за ласточкой..." Ей припомнился разговор с Матильдой Окситанской об этой ласточке и о ее хозяйке, юной Фредегонде из Шварцвальда. Неужто в ее руках ныне находилась жизнь Карломана? Альпаида пообещала себе, как только проснется, поговорить с девочкой и все выяснить. Она не забудет о том, что узнала от мужа, и не усомнится в том, что привиделось ей.
Но все это будет потом! А сейчас ей хотелось лишь стоять рядом с Карломаном вот так, наслаждаться его теплом, слушать ритм его сердца. Если бы ему суждено было все же перестать биться, то и ее сердце буквально разорвалось бы на части. Но вот, сейчас он был рядом с ней, она чувствовала его касания, такой родной запах его тела! Даже если все это лишь видение, сладкий сон, - она заслужила его в награду за пятнадцать дней жестоких страданий, невыносимого страха и отчаяния. Пусть даже Карломан только снится ей - неважно, если сейчас она может обнять его, живого! Своего мужа и господина, за которым готова была последовать куда угодно: в пресветлую Вальхаллу или в мрачное царство Хель, или же на далекий Авалон "детей богини Дану".
Так прошла вечность. Так прошло мгновение. Никаких признаков времени не ощущалось в междумирье. Небо оставалось таким же серым, освещенное бледными солнцем и луной.
Но ласточка вновь пролетела над головами супругов, что стояли, крепко обнявшись, и сердца их бились в унисон. Маленькая крылатая вестница богов напомнила им, что пора возвращаться к жизни.
Нехотя отстранившись, Карломан вздохнул, и вновь погладил жену по голове.
- Следуй за ласточкой... - повторил он, понимая, что наступают последние минуты их пребывания вместе. Находясь между мирами, он продолжал тревожиться об Альпаиде, ибо знал, что их жизни тесно связаны, и что жена, скорее всего, разделит его судьбу.
В свою очередь, графиня нехотя отстранилась от своего мужа. Они стояли, держа руки на плечах друг друга, глядя глаза в глаза. И молчали, ибо слова здесь не были нужны. Они могли читать в сердцах друг друга, и понимали все без слов.
Каким трудным было расставание и для Карломана, и для Альпаиды! Но оба понимали, что нельзя иначе. Грезы и мечты в счастливом безвременном междумирье могут поддержать и подарить отдых среди жестоких испытаний. Но они не двигают человека вперед. Чтобы воплотить мечты, необходимо жить, сознавать, действовать. Оба они понимали, что, если сумеют с честью выдержать испытание, то вскоре их ждет величайшая награда, что полностью искупит все пережитые страдания!
Альпаида, в которой буря чувств в какой-то момент победила врожденную осторожность, горячо воскликнула:
- Обещаю тебе, Карломан, муж мой: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя к жизни! Лишь бы ты скорее ожил, ради меня и всех родных, что так сильно тревожатся за тебя!
Карломан протянул руку и ласково погладил ладонью щеку жены. Затем тепло улыбнулся ей, не разжимая рта. Видно было, что ему хотелось ей сказать нечто очень важное. Но слов не хватало, чтобы выразить все, что было у него на душе. И он лишь повторил:
- Следуй за ласточкой!..
Женщина поспешно кивнула, однако не спешила прощаться с мужем. Слишком тяжело ей дались эти бесконечные дни и бессонные ночи, проведенные у ложа раненого супруга, дни, когда она сходила с ума от невыносимой боли и гложущего ее страха. Сейчас она просто не могла расстаться с ним, будто ничего не произошло. Она вновь прильнула к Карломану и обняла его крепче крепкого, как никогда в жизни. Он же заключил ее в объятия, прикрыв глаза. Ему тоже тяжело было прощаться с женой, которая всю жизнь была предана ему и прощала все, в чем он был виноват перед ней.
Однако ласточка вновь сделала круг над обнявшейся парой, напоминая им, что пора возвращаться в настоящую жизнь. Слишком долго задерживаться в междумирье было опасно.
Карломан тяжело вздохнул и нехотя разжал объятия.
- Альпаида, тебе пора, любовь моя... Ты и так задержалась здесь дольше, чем следовало. Твое присутствие мне больше поможет
там, нежели
здесь. Кроме того, для наших родных, что и так жестоко тревожатся обо мне, будет слишком большим ударом, если еще и с тобой произойдет несчастье!
Понимая, что он прав, Альпаида с трудом отстранилась, пронзительно посмотрев в его чарующие глаза.
- Карломан, жизнь моя... - она судорожно сглотнула, пытаясь сообщить мужу самое сокровенное. - Твой жребий - мой жребий...
О да; он знал, что так должно быть. Но, когда любишь, не радуешься, если ради тебя любимый человек обречен умереть. Если бы он мог утешить Альпаиду! Но она была горда, и почувствовала бы себя оскорбленной, вздумай он усомниться в ее выборе. И Карломан лишь снова повторил свой совет:
- Следуй за ласточкой!..
А ласточка вновь, спустившись совсем низко, сделала круг над головами супругов, почти задевая крыльями их волосы.
- Твой жребий - мой жребий! - упрямо повторила дочь Дагоберта, прежде чем поднять глаза на вестницу небес. Графиня Кенабумская имела в виду, что сделает все возможное для спасения жизни своего супруга; а, если не останется выбора, она не побоится разделить с ним и смерть.
Отведя глаза от мужа, Альпаида проследила взглядом за ласточкой, что взмыла теперь высоко в сумрачно-серое небо. И вдруг небо превратилось в свод покоев.
Это были покои Карломана. И сам он по-прежнему лежал в постели, ничего не видя, не слыша и не сознавая. Возле кровати его сидел Дагоберт, отец Альпаиды. Мрачный, сильно ссутулившийся, он сжимал в своих ладонях руку названого сына. С отчаянной надеждой он взирал на безжизненный, жутко застывший лик Карломана.
По другую же сторону ложа сидел... Если бы Альпаида не встретилась с супругом в междумирье и не слышала его слов: "Я видел умерших и тех, кто еще не родился", она сочла бы свое видение безумным бредом. Но теперь уже она знала, что возможно все. Ибо покойный король Хлодоберт Жестокий тоже сидел сейчас у постели своего сына.
Альпаида оказалась здесь уже к его уходу, после беседы короля с ее отцом. Она видела, как Хлодеберт Жестокий поднялся, чтобы уйти, бросив прощальный взгляд на своего Коронованного Бисклавре, которым так гордился. Сделав несколько шагов, покойный король собирался покинуть мир живых. Но вдруг остановился, увидев Альпаиду. С тревогой и удивлением поглядел на племянницу, ставшую его названой дочерью. При жизни Хлодеберт Жестокий симпатизировал Альпаиде заметно больше, чем женам своих сыновей от Радегунды Аллеманской: Бересвинде, супруге его наследника, принца Хлодеберта, и невесте Теодеберта Младшего, что женился уже после смерти отца. Не только потому что Альпаида сама принадлежала к королевскому роду Арвернии, но и потому что своим умственным развитием, манерами, рассудительностью она далеко превосходила других женщин, как и любовью к своему супругу. Что ж, Карломан выбрал себе достойную жену; по-другому просто не могло быть!
И сейчас покойный король с сочувствием глядел на свою невестку, видя, как отразилась на ней трагедия с Карломаном, как сильно она осунулась, постарела! Но вместе с сочувствием, в его взоре Альпаиде почудилась надежда. Знает ли отец Карломана о девушке с ласточкой - той, в чьих руках находилась спасительная вода?..
Альпаида приветствовала почтительным поклоном того, кто был при жизни королем Арвернии. Она знала, как тяжело в свое время переживал Карломан гибель своего отца, хоть и старался не подавать вида.
- Здравствуй, батюшка! - проговорила она, даже не задумавшись, что ей следовало бояться говорить с призраком. После всего, что произошло за эти пятнадцать дней, ей уже нечего было бояться, как и удивляться. А почивших родственников в любом случае следовало уважать.
- И ты здравствуй, дочь моя! - ответил покойный король. - Но почему твоя душа сейчас здесь, вдали от твоего тела?
Альпаида, взглянув на своего отца, поняла, что он ее не видит и не слышит, поскольку пребывает здесь наяву. И она обратилась к свекру, решившись поведать ему все. Ведь кто, как не он, узнавший тайны жизни и смерти, мог понять ее?..
- Я видела Карломана! - горячо воскликнула она. - Он застрял в междумирье, и без нашей помощи не может придти в сознание. Но я говорила с ним, и знаю, что делать! Он велел мне следовать за ласточкой.
Скажи она так любому из живущих, должно быть, те решили бы, что бедная женщина совсем помешалась от горя. Но Хлодоберт Жестокий только кивнул, ободряя ее:
- Благодарю тебя за добрые вести, дочь моя! - проговорил он с теплом, какого не могли предположить в нем при жизни, а тем более - в обличье грозного призрака. - Хорошо, хоть тебе удалось найти Карломана! Жаль, что я где-то разминулся с ним. Посмертные миры обширны и многообразны, не меньше, чем земли смертных. И я, в тревоге за сына, оставил чертог Вотана и спустился в
этот мир, но не сумел его найти. А, если тебе боги благоприятствуют, то и я, со своей стороны, желаю тебе удачи!
- Я сделаю все, что в моих силах, батюшка! - клятвенно заверила его Альпаида. - Эта ласточка - посланница Неба. Она спасла моего мужа на ристалище, отклонив удар меча. Обычно ласточка летает за юной девой из Шварцвальда, Фредегондой. Как видно, это в ее руках нынче находится исцеление Карломана! Он сказал, что девушка - наследница погибшего рода, и что он помог ей возродить источник целебной воды.
Хлодеберт Жестокий, по-видимому, знал о Фредегонде. Прикрыв глаза тяжелыми веками, он кивнул и сурово, размеренно проговорил:
- Да, это так! Ей суждено было восстановить целебный источник, что был разрушен по вине моего царственного брата, Хильдеберта Строителя, с его псами! - неясно, кому адресовался его суровый тон: Фредегонде или совсем другим личностям.
- Я рада, батюшка! - бледно улыбнулась Альпаида. - В таком случае, я последую за ласточкой - Посланницей Небес, чтобы она привела меня к Фредегонде, хранительнице целебной воды. Надеюсь, что она поможет мне спасти Карломана! Ведь мы все так любим и чтим его...
- И я тоже, - покойный король склонил голову, присоединяясь к ее пожеланию. - Действуй, племянница и дочь моя! Пусть боги помогут тебе! Но сейчас тебе лучше поспешить вернуться. Живому человеку нежелательно слишком долго пребывать вне своего тела, даже во сне. Ступай, дочь моя!
Альпаида склонила голову перед свекром, вдруг заново увидев, насколько сильно он похож на Карломана. Точнее, это Карломан повторял весь облик своего отца: черты лица, волосы, даже голос у него с годами все больше становился похожим на голос его отца; одни лишь глаза были совсем другими. Так что Альпаида теперь глядела на свекра не только с почтением и долей суеверного опасения, но и с тоской, какую встреча с Карломаном в междумирье только усилила в ней.
- Я сделаю все, чтобы вернуть Карломана к жизни, батюшка! - клятвенно пообещала женщина.
Хоть их встреча была короткой, но вселила в обоих надежду и помогла преодолеть гложущую тревогу.
- Благодарю тебя за все, что ты сделала для Карломана, помогая ему в политике! Прошу тебя: будь и впредь поддержкой для него! - попросил покойный король.
Альпаида торопливо закивала ему, заверяя, что выполнит повеление.
- Благодарю тебя, батюшка, за эту встречу! Теперь я верю, что для Карломана есть надежда, если даже в Вальхалле молятся за него.
- Мы всегда помним своих близких!
Хлодеберт Жестокий исчез, возвращаясь в чертоги мертвых. А Альпаида, оставшись одна, поискала взглядом ласточку.
Птица, полетав над лежащим без чувств Карломаном, выпорхнула в окно. Альпаида с тоской взглянула на мужа, а затем - на своего отца, сидящего возле ложа. Она тяжело вздохнула, видя, как сильно тот постарел за те же тяжкие пятнадцать дней. Затем, незримо для него, прошла через покои и остановилась на любимом месте своего сына Аделарда, у распахнутого окна. Напротив него протянулась ветвь дуба, на которой, как на насесте, сидел ворон. А теперь рядом с ним уселась и ласточка.
Глядя на птиц, Альпаида внезапно почувствовала, как кто-то (наверное, отец), положив руку ей на плечо, слегка трясет ее.
- Доченька моя... Проснись!.. Альпаида!.. - услышала она испуганный, отчаявшийся голос Дагоберта.
Графиня Кенабумская обернулась - и вдруг, распахнув глаза, оказалась лежащей в своей постели.
На ней было надето то же домашнее платье, что накануне, а на столе перед ней стояла опустевшая чаша из-под зелья. Казалось, что был тот же день и час, когда она заснула. Вот только почему вокруг нее толпились люди, и почему они все были так испуганы? Ее отец - всегда невозмутимый Дагоберт Старый Лис, теперь был необыкновенно встревожен, чтобы не сказать - страшно испуган. Рядом стоял бледный Ангерран, чуть подальше - ее брат Хродеберг, мрачный, словно угнетаемый какой-то печальной мыслью. Поодаль застыла бледная от страха служанка, которую она посылала сегодня к герцогине Окситанской, прежде чем выпить снотворное. Все они выглядели сильно испуганными, лица их вытянулись, а в глазах у всех отпечаталась жестокая, невыносимая тревога.
Переводя взор с одного на другого, Альпаида не могла понять, что так встревожило и даже испугало их. Ведь ей казалось, что прошло совсем немного времени, как она заснула, приняв снотворное.
Все, что она видела во сне, могло бы показаться Альпаиде красивой сказкой. Однако она прекрасно запомнила все, до последнего слова.