Печать

[Convollar]

Одним только богам известно, как обстояло дело в действительности!"

Богам, конечно известно, но здесь речь о людях. Содержащихся в архиве материалов достаточно для того, чтобы испортить репутацию королевы, и даже отодвинуть её от власти, но её нужно не отстранять, а изолировать. Полностью.    Даже не имеющая права голоса, Бересвинда - если её не закрыть где-нибудь, типа строго охраняемой темницы, а это вряд ли возможно - найдёт способ влиять, к примеру на сына. А король у нас натура впечатлительная, с комплексами, и очень любит, что его кто-то гладил по головке и поддерживал его затеи. Мамочку он любит и почитает, и даже если Паучиху закрыть в отдалённой крепости с подобающими её статусу почестями, угроза не исчезнет. Она найдёт способ связи и с сыночком и с такими, как Ги Верденнский. Это будет даже опаснее. У неё будут руки развязаны.
Что да фляги, то она опять движется  не в том направлении.

[katarsis]

Проклятье вейл, вроде бы, только против королей Арвернии действует.

Так против короля, но через Карломана. Которого, к тому же, называют Почти Королём.
А как иначе объяснить, что Фредегонда, чтобы сделать то, чего хотят вокруг, примерно, все, вынуждена лезть из окна по лианам? Похоже, в слове Дурокортер корень "дур". Я всё понимаю: этикет, правила, и спалиться не хочется, что она вейла. Но результат отдаёт лёгким безумием.

[Menectrel]

Реймс = Дурокортер

Реймс был основан галлами между 450 и 200 годами до н.э. Первоначально назывался Дурокортер (Durocorter), что по-кельтски означало "круглая крепость". По другим источникам название происходит от галльских слов dure ("башня" или "вода") и cort ("хутор"), что можно перевести как "хутор у воды" или "хутор возле башни"...

Орлеан = Кенабум

Орлеан был основан как главный город кельтского племени карнутов, назывался Ценабум (лат. Cenabum). В 52 году до н. э. разрушен Цезарем и восстановлен в 275 году императором Аврелианом, в честь которого с V века стал называться Аврелианум.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis!

Одним только богам известно, как обстояло дело в действительности!"

Богам, конечно известно, но здесь речь о людях. Содержащихся в архиве материалов достаточно для того, чтобы испортить репутацию королевы, и даже отодвинуть её от власти, но её нужно не отстранять, а изолировать. Полностью.    Даже не имеющая права голоса, Бересвинда - если её не закрыть где-нибудь, типа строго охраняемой темницы, а это вряд ли возможно - найдёт способ влиять, к примеру на сына. А король у нас натура впечатлительная, с комплексами, и очень любит, что его кто-то гладил по головке и поддерживал его затеи. Мамочку он любит и почитает, и даже если Паучиху закрыть в отдалённой крепости с подобающими её статусу почестями, угроза не исчезнет. Она найдёт способ связи и с сыночком и с такими, как Ги Верденнский. Это будет даже опаснее. У неё будут руки развязаны.
Что да фляги, то она опять движется  не в том направлении.

Все может статься! Поживем - увидим. Не исключен и такой расклад, как Вы говорите: Бересвинду только на время отодвинут от власти, но затем, если обстоятельства изменятся, она воспользуется случаем вернуться.
Увы! Кажется, Фредегонда с Альпаидой опять разминутся.

Проклятье вейл, вроде бы, только против королей Арвернии действует.

Так против короля, но через Карломана. Которого, к тому же, называют Почти Королём.
А как иначе объяснить, что Фредегонда, чтобы сделать то, чего хотят вокруг, примерно, все, вынуждена лезть из окна по лианам? Похоже, в слове Дурокортер корень "дур". Я всё понимаю: этикет, правила, и спалиться не хочется, что она вейла. Но результат отдаёт лёгким безумием.

Учтите все-таки, пожалуйста, что персонажи обычно не знают того, что знают читатели! Фредегонда, конечно, наследница вейл, но не пророчица. Это нам известно, что Альпаида видела вещий сон и узнала о ней и целебной воде и ищет ее. А ей откуда такое знать? Она делает, что может, на основе известной ей информации. Хотя в данном случае, лучше бы ей побездействовать было пару минут - и они бы встретились.

Глава 58. Ночные встречи (продолжение)
Королева Кримхильда вместе со своей юной кузиной направились к святилищу. Они пошли напрямик через несколько смежных балконов, рассудив, что так быстрее. Фредегонда следовала за королевой, надеясь, что сейчас они на верном пути. Из сада доносилось щебетание ласточки и карканье ворона. Эхом доносилось до нее:

"Времени мало, но цель близка. Бывает миг, когда нужно сделать решительный прыжок - и будь что будет. Одним прыжком тот, кто не умеет летать, может пересечь пропасть или разбиться. Но двумя прыжками ее перескочить нельзя."

Внучка вейлы прислушивалась к голосам птиц, а Кримхильда лишь удивлялась, что даже им не спится в эту ночь.

Зато она почувствовала, как амулет у нее на шее, доставшийся от матери, вдруг сделался горячим и дарит ей волны тепла. Королеву удивило, что это значит. В конце концов, она решила, что боги благодарят ее за желание помолиться за графа Кенабумского и за ее милость к столь необычно появившейся перед ней кузине.

Пока шли через балконы, она спросила у Фредегонды:

- А как выглядят святилища в Шварцвальде? Арвернские святилища ты видела. У меня на родине, в Нибелунгии, тоже возводят каменные храмы, но проще, без лишней роскоши. Мысли у молящихся должны сосредоточиться на общении с богами, а не на том, чтобы разглядывать лепку и позолоту! А вот "дети богини Дану" молятся "перед лицом богов", как они говорят, - у священных камней, деревьев, родников.

Фредегонда сразу вспомнила поездку с сыновьями Гворемора и их грусть близ разрушенного кольца камней.

- В Шварцвальде обычно строят храмы из дерева. Оно, конечно, не столь долговечно, как камень, но наши храмы тоже богато украшены. Считается, что дерево ближе к богам, чем мертвый камень. Каждый храм - это подобие Мирового Древа Иггдрасиля. Пожалуй, шварцвальдцам ближе обычай "детей богини Дану", чем арвернский. Открытое небо над головой поднимает ввысь, а камень давит сверху...

Она сглотнула и проговорила, проверяя, сколько можно сказать Кримхильде:

- Я недавно ездила в Старые Камни, к разрушенному святилищу, чтобы помолиться о графе Кенабумском. Это было воистину волшебное чувство. Я поняла, насколько огромен мир, созданный богами, и что я - часть его.

В этот момент Кримхильда почувствовала, как ее деревянный медальон стал еще горячее, словно дерево готово было вспыхнуть в огне. Ей стало жутковато. Происходило нечто необычное, как будто амулет хотел ей что-то сказать...

Между тем, они свернули с балконов в крытую галерею, примыкающую к саду. Она была освещена лучше. Ее украшали картины, висевшие на стенах и скульптуры фей, фавнов, девушек и героев. Сюда не доносились голоса птиц, только мысленно внучка вейлы повторяла совет своей крылатой подруги.

Тем временем Кримхильда пыталась понять, что хочет ей сказать материнский оберег. На всякий случай она спросила у кузины:

- Я слышала, что в Старых Камнях прежде жили вейлы? И там был источник с целебной водой?

У Фредегонды сильно забилось сердце. Вот сейчас понятно станет, что ей делать!

Глядя на королеву, она непроизвольно взялась за фляжку с целебной водой, лежащую в ее сумочке. Но ничего не сказала. А Кримхильда, ощутив новую волну тепла, таким же движением схватилась за деревянный медальон, висевший на шее. Обе кузины заметили движение друг друга, однако ничего не сказали.

Несколько минут они шли в тишине. Фредегонда сомневалась, что ей делать. Рассказать Кримхильде правду - что у нее есть целебная вода, и нужно как можно скорее напоить ей раненого майордома? Или промолчать? Сумеет ли царственная кузина действовать тайно и незаметно, как следует? Если возле покоев Карломана им встретятся недоброжелатели, Кримхильда может ответить им так, что навлечет на себя беду.

Кримхильде же вспомнились давние рассказы матери о ее названой сестре, Вультраготе "Чаровнице Чертополох", что заговорила для нее этот деревянный медальон. И не случайно Фредегонда с легкостью определила, для какой цели он предназначался...

Королева остановилась, и ее кузина последовала примеру. Они стояли у выхода из галереи, ведущей в сад. Дверь была открыта, и в лицо девушкам дышала жаркая летняя ночь. Звезды только начинали блекнуть, и ночная мгла еще не успела смениться предрассветными сумерками. Даже легкий ветерок, что обычно пролетает на рассвете, сегодня не шевелил листву в саду.

В свете факелов, закреленных над входом, Кримхильда увидела, как ласточка прилетела и села на перила крыльца. Она защебетала, покачивая раздвоенным хвостиком. Фредегонда повернула к ней голову, словно внимательно вслушивалась.

"Иногда приходится рискнуть жизнью, чтобы добиться своей цели. Особенно когда речь идет о родном человеке".

И, пока Кримхильда глядела на свою кузину, что слушала ласточку, она поняла, что Фредегонда понимает речь птицы. Взглянув же на саму птичку, поразилась еще больше - она готова была покляться, что эта та самая ласточка, что на ристалище помешала ее супругу нанести смертельный удар графу Кенабумскому...

Пораженная открытием, молодая королева прямо спросила у Фредегонды:

- Кузина! Значит, ты унаследовала дар своей матери, как я унаследовала красоту своей? - она заметила, что девочка вновь трогает свою сумочку.

Фредегонда встретилась с Кримхильдой глазами и кивнула, прижав палец к губам в знак молчания.

В это время белые кони богини Суль рванули сияющую колесницу ввысь, и полнеба озарило алое сияние утренней зари. Где-то в дворцовом птичнике пропел первый петух, ему отозвались такие же громогласные певуны по всему городу, будя людей своими голосами. Им отозвались трели дневных птиц, приветствуя утро.

Взошло солнце.

***

Несколькими часами ранее в другой части замка королева Бересвинда встретилась со своим невенчаным мужем Хродебергом. Услышав его голос, она вышла с балкона и подошла ближе. Королева сразу заметила, что он мрачен и напряжен, но это было вполне понятно, учитывая последние события.

- Моя королева! - приветствовал он ее, поклонившись.

- Мой маршал! - проговорила она в тон, прикоснувшись к его руке.

При свечах, горевших на столе, она вглядывалась в его лицо, словно видела в последний раз. Старалась запомнить его черты, такие родные, и вместе с тем, как будто, удалявшиеся от нее.

Хродеберг нахмурился, не понимая, отчего она молчит и почему так смотрит на него. Все это время он мучительно старался найти в себе необходимую твердость. Он сознавал, что Бересвинда сломала жизнь самым близким для него людям, что ее влияние опасно для королевства, и по-прежнему готов был помочь своего отцу отстранить ее от власти. Но одновременно - он продолжал любить ее, такой, как она была, не считая лучше, чем на самом деле. Чувство, что владело сердцем более тридцати лет, не может исчезнуть за один день, как пустое увлечение ветреного юнца. Сейчас, когда Бересвинда была рядом, он будто вновь становился рыцарем, принимающим как награду даже мимолетное касание своей дамы.

А она, будто подслушав его мысли, шагнула ближе и поцеловала его в губы, коснулась ладонью его черных с проседью волос. Хродеберг ответил на поцелуй с прежним пылом, закрыв глаза. Но тут же глухо вздохнул, почти простонал. И вновь Бересвинде подумалось, что он сделался каким-то другим, напряженным, словно туго натянутый лук.

Наконец, она проговорила, с любовью глядя на невенчаного супруга:

- Я очень сожалению о том, что все так произошло тогда, на ристалище. Я и представить не могла, что мой царственный сын, даже будучи вне себя от ревности, по вине своей жены Кримхильды, прольет крови своего дяди, графа Кенабумского! Если для него больше нет надежды, то я, как и все, молюсь, чтобы Всеотец Вотан отворил перед Карломаном врата Вальхаллы! - голос у нее был скорбный и печальный: она знала, как Хродеберг любил своих родных.

Он мрачно кивнул в ответ, подавленный, но собранный, как подобало военному.

Бересвинда проговорила осторожно, под предлогом беспокойства:

- Как твой отец переживет случившееся? Ведь он так любил Карломана! Должно быть, для него эта потеря будет еще более страшным ударом, чем для всех нас. К тому же, у коннетабля в последнее время был такой болезненный вид...

Хродеберг понял, что это не простой вопрос вежливости. Она начала издалека, значит, что-то замышляет. Но маршал запада был уже готов к такому повороту. Не просто так Королевский Совет готовился противодействовать ей!

- Отец держится. Ему трудно, но он сумеет это пережить. Меня сейчас больше тревожит сестра: она совсем сникла.

Бересвинда сочувственно кивнула, но тут же проговорила:

- И все-таки, твой отец уже слишком стар для обязанностей коннетабля, кроме того, у него больное сердце. Я думаю, что ты достоин получить его жезл, больше, чем любой из арвернских полководцев. Мой царственный сын охотно подпишет твое назначение.

Услышь Хродеберг эти слова из уст любимой женщины всего лишь сутки назад, он обрадовался бы. Но сейчас, сознавая, что она, винившая во всем Кримхильду, сама является причиной страданий его близких, он вновь подумал с горечью: "Каким образом она собирается меня использовать?" Ибо у него было предчувствие, что за такое назначение Бересвинда будет ждать от него важных услуг.

Он проговорил тактично, чтобы не насторожить женщину:

- Благодарю за твое высокое доверие, моя королева! Ты знаешь, что жезл коннетабля будет наивысшей честью для меня. Но, все-таки, я смогу принять его, только если мой отец откажется от своей должности и укажет, что среди арвернских полководцев именно я больше всех достоин верховного командования.

- Рано или поздно твоему отцу придется уйти на покой, - в этих словах растревоженному воображению Хродеберга послышался зловещий смысл, и он едва не задрожал.

Они вышли на балкон, где было еще темно, и стояли в полушаге, чувствуя тепло друг от друга.

- Если так будет угодно богам, королю и тебе, любовь моя, я подумаю над твоим предложением, - пообещал он, чувствуя, что предал бы отца, если бы произвольно отнял у него должность.

- Я знаю, что могу положиться на тебя! И твоя верность заслуживает вознаграждения... Однако ночь проходит, а я должна с утра еще ознакомиться с последними донесениями... - она поцеловала невенчаного супруга в левую щеку, как принято было перед расставанием, скрывая сожаление. Как жестока судьба!

Где-то вдалеке защебетала ласточка. Глухо каркнул ворон. Но эти двое не прислушались к ним. Бересвинда напоследок прильнула к Хродебергу. Он обнял ее, но уже не мог, как прежде, забыть в ее объятиях обо всем на свете.

Затем он учтиво поклонился и вышел из покоев королевы. В эту минуту ему хотелось оказаться подальше от той, кого он так сильно любил даже сейчас, чтобы скрыть от нее свое смятение. К счастью, Бересвинда сама отпустила его. Неуместно было, когда один из членов королевской семьи умирает, предаваться любви, тем более - паре немолодых людей, способных владеть собой. Маршал запада не сомневался, что Бересвинда позвала его нарочно, чтобы заручиться поддержкой, пообещав ему должность коннетабля. Но что именно она замышляет? - вот что тревожило его.

По пути из покоев королевы Хродеберг постарался успокоиться. И заодно вспомнил, что хотел поговорить с Гворемором об его сыновьях: им ли принадлежит волшебная ласточка?.. И он направился в то крыло замка, где обитали "дети богини Дану", рассудив, что герцог Земли Всадников тоже наверняка не спит в эту беспокойную ночь.

***

И еще кое-кому не терпелось высказаться о детях Гворемора в эту ночь, - а именно, графине де Кампани, что пришла к королеве-матери, едва ее покинул Хродеберг. Как только фрейлина дорожила об ее приходе, Бересвинда вернулась в покои и села в кресло. А Ода, приветствовав ее книксеном, стала повествовать о событиях этой ночи.

Графиня кипела возмущением не только против мальчиков, но и против их родных, что были, так или иначе, близки к королеве Кримхильде, - а значит, и против нее самой.

- Обнаглевшие от вседозволенности, не по возрасту распушенные мальчишки! - шипела она, как только получила разрешение поведать, с чем явилась. - И эта Фредегонда, кузина и фрейлина королевы, встречается по ночам сразу с двумя братьями. Да еще под окнами покоев умирающего графа Кенабумского! И статс-дама Ротруда, прижившая от герцога Гворемора хромого сына, даже не высказала им обоим никакого упрека!

Королева-мать, сидевшая в своем кресле с обманчиво-спокойным видом, сочувственно кивала своей верной подруге: мол, трудно терпеть бесчестье молодого поколения!

- Благодарю тебя, Ода, за то что поведала мне! Кримхильда совсем избаловала свое окружение, у нее каждый делает, что ему вздумается. Обещаю тебе: как только пройдет траур по Карломану, - она говорила так, словно майордом Арвернии был уже вычеркнут из жизни, - я укажу этой нибелунгской выскочке ее место, а с ней падут и те, кто ее окружает.

- Особенно матери этих скверных мальчишек: Ираида Моравская и Ротруда. Обе они имеют большое влияние на молодую королеву, - вставила графиня де Кампани. - И, разумеется, вертихвостка Фредегонда! Что из нее вырастет, если с детских лет учится морочить головы мужчинам?

- Я обо всем позабочусь, Кродоар, не беспокойся, - проговорила королева-мать, тактично не напоминая графине, какие слухи в свое время ходили о ее дочери Матильде. В отличие от Оды, Паучиха понимала, что не все вещи столь очевидны, как кажутся. Фредегонда еще могла ей пригодиться. А вот Кримхильда и ее двор, - да, они, определенно требовали сурового урока!

Графиня де Кампани в знак своего усердия приложила руки к груди. Королева-мать видела ее жест, отвернувшись от свечей, потому что в комнате становилось светлее: мрак постепенно рассеивался, и глаза уже явственно различали фигуру стоявшей перед ней женщины и очертания предметов. Только контуры были еще неясными, как бы размытыми, и цвета пока скрадывал предутренний сумрак. Темно-багровое платье графини сейчас казалось черным, черно-белые плитки на полу постепенно проступали в своей контрастности, а металлические отделки на мебели зловеще поблескивали.

- Благодарю тебя, государыня! Я всегда говорила: только у тебя хватит сил восстановить в Арвернии древние благочестие и чистоту нравов! - пылко воскликнула графиня, присев в реверансе. - Но, я хочу тебя предупредить: у тебя будет много преград на пути. Этой ночью я встретила в коридоре коннетабля. Он не поздоровался со мной, а взглянул так, словно я была змеей, заползшей в покои. А ведь всем известна моя преданность тебе, государыня, так что ненавидящие взоры, собственно, предназначаются...

- Спасибо, Ода! Твои вести очень полезны мне, - заверила королева-мать. - Но сейчас ступай и отдохни. Уже занимается рассвет, и мне надлежит все обдумать.

Графиня, еще раз склонившись, вышла. Бересвинда же, сидя в своем кресле и обхватив ладонями его ручки, сосредоточенно размышляла. Итак: значит, Дагоберт Старый Лис куда-то направляется среди ночи и уже не скрывает ненависть к ней и ее приближенным, - весьма значимые признаки для тех, кто умеет видеть! Значит, и ей следует быть настороже!

[Convollar]

Ну, вот, Бересвинда мысленно уже похоронила Карломана. Удивительное дело, умная вроде бы женщина, но поддерживает совершенно неумные и неуместные затеи сына и Ги Верденнского. И это королева, пекущаяся о государстве? Да даже не о государстве, о своей власти? Ведь окажись Арверния под ударом Междугорцев и восстанием  в Арморике, где окажется сама Бересвинда?
Однако петух пропел, а фляга и ныне там, где была!

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar!

Ну, вот, Бересвинда мысленно уже похоронила Карломана. Удивительное дело, умная вроде бы женщина, но поддерживает совершенно неумные и неуместные затеи сына и Ги Верденнского. И это королева, пекущаяся о государстве? Да даже не о государстве, о своей власти? Ведь окажись Арверния под ударом Междугорцев и восстанием  в Арморике, где окажется сама Бересвинда?
Однако петух пропел, а фляга и ныне там, где была!

Бересвинда как раз имеет в виду будущие войны. Для того и собирается возвысить Хродеберга в коннетабли, чтобы он ради нее подавил восстание и победил междугорцев. Хотя нет гарантии, что он, даже если бы сохранил лояльность, смог бы одержать победу. Но в войне она разбирается на уровне большинства женщин.
Вот, наконец, промежуточный результат достигнут.

Глава 58. Ночные встречи (окончание)
Возвращаясь от королевы-матери, маршал Хродеберг собирался поговорить с герцогом Гворемором. Но неожиданном встретил в коридоре его сыновей, которые, собственно, его и интересовали. Мальчики остановились и поклонились вельможе. При этом старший попытался поддержать под руку хромого брата, чтобы тот не потерял равновесие, однако он отдернул руку.

Взглянув на братьев, Хродеберг решил расспросить их - в самом ли деле они могут найти чудесное средство, если сон Альпаиды был вещим?

- Почему вам не спится, молодые люди? Я уже второй раз за эту ночь встречаю вас.

- Мы уже собирались идти к себе, господин герцог, - ответил Гарбориан, думая о том, что у них с братом теперь не меньше приключений, чем у их подруги Фредегонды.

- Даже ваша ласточка - ведь она ваша, правда? - наверное, уже полетела спать? - предположил Хродеберг, желая задать наводящий вопрос.

- Ласточка? - вздрогнул Мундеррих от удивления. - Нет, она не...

Но он не успел договорить. В переходе послышались шаги, впереди заплясало пламя свечи в руках идущего человека, и из-за поворота появилась Ираида Моравская, мать Гарбориана. Она направлялась к Ротруде, чтобы поделиться своими догадками о хранительнице исцеляющей воды. Когда женщина увидела сына и пасынка, беседующих с маршалом Хродебергом, ее глаза изумленно расширились. Она предполагала, что мальчики давным-давно у себя в покоях.

- Что вы делаете здесь? - строго спросила она.

Мальчики переглянулись, понимая, что рассказывать все по порядку было бы слишком долго. Но Хродеберг выручил их, словно позабыл, что сам недавно удивлялся тому же:

- Прости, герцогиня! Это я задержал юношей беседой. Мне очень нужно кое-что узнать о них.

Ида обернулась, словно прося объяснить ей, что происходит. В этих точных встречах, таинственных блужданиях по всему замку нетрудно было совсем запутаться.

Но в это время с противоположной той стороне, откуда пришла Ида, вновь послышались шаги, и в блеске свечи обрисовалась другая женская фигура. А спустя мгновение Мундеррих удивленно вскрикнул:

- Матушка!..

Это и впрямь была Ротруда, тоже не находившая себе места в эту ночь. Ее встревожили угрозы графини де Кампани, касавшиеся, так или иначе, всего двора королевы Кримхильды. Она решила предупредить о них Ираиду.Тихо покинула приемную, взяв свечу. О Фредегонде, казалось бы, надежно запертой в своей комнате, она даже не побеспокоилась.

И вот, статс-дама королевы встретилась в коридоре с Идой, а также с мальчиками и Хродебергом. Трудно сказать, кто из собравшихся был больше всех удивлен такому обществу.

***

Между тем, Альпаида и Матильда покинули святилище и направлялись туда, где должна была находиться Фредегонда, в чьих руках сейчас находилась единственная надежда спасти Карломана. Они шли молча, не очень быстро, ибо Матильде приходилось поддерживать изнуренную и еще больше ослабевшую от всех переживаний Альпаиду. Гулкое эхо в пустом коридоре разносило только стук их шагов, да учащенное, взволнованное дыхание.

В коридоре горели факелы, а высоко над головами идущих были прорублены узкие длинные окна. Сквозь них видно было, что темнота постепенно рассеивается, начинает светать. Короткая летняя ночь подходила к концу.

- Вот и еще одна ночь прошла, а я так и не разыскала ту, в чьих силах спасти Карломана! - свистящим шепотом проговорила Альпаида, чутко прислушиваясь: ей показалось вдалеке эхо чьих-то шагов и голосов...

Нет, графиня Кенабумская не ошиблась: как только они с Матильдой свернули за угол, в коридор вышли Кримхильда и Фредегонда. Поскольку царственная кузина все равно разгадала ее тайну, внучка вейлы рассказала ей все:

- Я увидела во сне, как вернуть источник целебной воды и собрала ее, чтобы спасти графа Кенабумского, - она вновь погладила свою фляжку сквозь плотную ткань сумочки. - Вот почему пришлось уйти тайком. Я чувствую, что у графа осталось совсем мало времени. Ищу тех, кто поможет мне попасть к нему!

Тем временем они уже дошли до святилища. Теоделинда, в своем жреческом одеянии, встретила их на пороге, распахнув дверь. И именно ее голос расслышала издалека Альпаида:

- Здравствуй, государыня! И тебя приветствую, виконтесса Фредегонда! Воистину, боги привели вас в добрый час, - жрица молитвенно сложила руки и спросила с придыханием, не смея поверить внезапно пробудившейся надежде: - Неужели я правильно понимаю ваши слова? И нашлось средство, способное вернуть жизнь графу Кенабумскому?

- Да, мы очень на это надеемся, Теоделинда! - воскликнула Кримхильда, радуясь вестям своей кузины, и не боясь поведать тайну еще и жрице. - Боги, наконец, ответили на наши молитвы! Фредегонда хранит воду из целебного источника. Только она может еще спасти Карломана. Мы должны помолиться, прежде чем идти на поиски Альпаиды...

И ни Кримхильда, ни Фредегонда в первый миг не поняли, почему при этих словах лицо Теоделинды дрогнуло под жреческим покрывалом, и она всплеснула руками:

- Ах! Ведь графиня Кенабумская покинула святилище всего лишь минуту назад!

Между тем, Альпаида, двигаясь по коридору вместе с Матильдой, чуть помедлила. Против всякой очевидности, ей казалось, что она, направляясь к Малому Двору, напротив, удаляется от девушки с ласточкой и ее чудесного средства...

***

А те, кто искал Фредегонду, а встретили пока лишь друг друга, - Ираида, Ротруда, их сыновья и маршал Хродеберг, - в этот миг переглядывались, недоумевая, что за дело собрало их всех здесь в эту ночь.

Мальчики по-своему истолковали приход Ротруды, и Гарбориан шепнул Мундерриху:

- Должно быть, это касается Фредегонды с ее ласточкой...

Хоть и тихо были произнесены эти слова, но Хродеберг все равно их расслышал и чуть не ударил себя кулаком по лбу, поражаясь собственной недогадливости. В самом деле, почему это он решил, что ласточка должна привести к мальчикам? Ведь рядом с ними присутствовала еще и Фредегонда!

Он стремительно обернулся к сыновьям Гворемора.

- Так ласточка принадлежит Фредегонде? Той юной фрейлине королевы, которую я видел с вами в саду?

Никто не понимал, зачем маршал расспрашивает. Ираида отреагировала первой. Она с подозрением глядела на Хродеберга, зная об его отношениях с королевой-матерью. Герцогиня решила, что его послала Паучиха, и хотела защитить от лишнего внимания Фредегонду, а с ней - и королеву Кримхильду.

- Никто не знает, чья это ласточка, господин маршал. Она была рядом с Фредегондой, но на самом деле льнет ко всем людям. Прилетала же тогда, на ристалище! Никто не знает, кто приручил ее. А может быть, это птица принадлежит богам, а не людям.

В ответ Хродеберг вдруг взглянул на нее с неизъяснимым упреком и отошел в сторону. Но не удалился совсем, а свернул за поворот и остановился возле изваяния рыцаря в доспехах времен Карломана Великого. Там он замер, заложив руки за спину, и стал сосредоточенно размышлять, что теперь делать. Если ласточка летает за кем вздумается, то непонятно, где искать человека, к которому она должна привести, как говорил Карломан Альпаиде во сне! Он может скрываться где угодно, если вообще есть. А ведь времени осталось мало!

Тяжкие раздумья маршала прервала графиня де Кампани, выплывшая из коридора с торжествующей улыбкой на устах.

- Господин герцог! Доброй ночи вам! - невенчаного супруга своей покровительницы она, понятное дело, приветствовала со всем почтением.

Хродеберг взглянул на придворную даму с недоумением, будто разбуженный.

- Вам тоже не спится этой ночью, графиня?

Та гордо вскинула голову, желая, чтобы все знали об ее заслугах:

- Я заручилась поддержкой нашей милостивой государыни Бересвинды, так что скоро при Дурокортерском дворе все научатся чтить порядок!.. А пока что ради блага Арвернии можно и ночь не поспать!..

Но маршал запада не стал ее слушать, а, вытянув руку, внимательно прислушался к разговору в коридоре, где все еще оставались Ида, Ротруда и их сыновья.

- Что ты хочешь мне сказать, Ротруда? Как ты устроила Фредегонду? - поинтересовалась герцогиня Бро-Виромандуи.

- Я оставила ее в покоях, закрыв на ключ, - ответила статс-дама, заметив, как выразительно переглянулись при этих словах мальчики.

- Это связано с тем, что графиня Кенабумская ищет Фредегонду? - Гарбориан обязан был проверить подтверждение своей догадки!

Услышав этот разговор, Хродеберг не мог дальше сдерживаться и подбежал к собеседникам. Графиня, исполненная любопытства, последовала за ним.

Подойдя ближе, маршал запада обратился к Ираиде Моравской, об уме и добросердечии которой не раз говорила ему сестра.

- Ты обманула меня, госпожа герцогиня. Но это не имеет значения; я верю, что у тебя были добрые намерения. Я прошу, ради Карломана и Альпаиды, приведи сюда Фредегонду, ту, что может спасти моего зятя!

Ираида, помедлив, кивнула. Она ведь сама искала Фредегонду с той же целью. Имена майордома и его супруги произвели впечатление на герцогиню. Только сейчас она задумалась, что Хродеберг ведь брат Альпаиды, и, конечно, желает спасти своих близких.

- Я вижу, мы догадались сегодня об одном и том же... Ротруда, позови Фредегонду!

Статс-дама ушла, не подозревая, что никого не застанет.

***

А Фредегонда с целительной водой и Альпаида, искавшая ее, между тем, разминувшись всего на миг, теперь расходились все дальше и дальше. Однако графине Кенабумской не хотелось удаляться от святилища. Некая подсознательная сила тянула ее назад. Она нехотя делала шаг за шагом, следуя за Матильдой. Наконец, совсем остановилась, и герцогиня Окситанская с удивлением взглянула на нее.

- Я не должна идти дальше! Я чувствую, что мне необходимо вернуться в святилище, - решительно заявила Альпаида.

Матильда тяжело вздохнула. Как быстро жена Карломана меняет свои желания! Теперь даже ей понемногу начало казаться, что Альпаида повредилась рассудком от тревоги за мужа.

- Мы же хотели позвать деву с ласточкой, ты помнишь? - осторожно произнесла она.

- Да, конечно! Но я должна вернуться в святилище. А ты ступай к Ротруде и от моего имени скажи ей позвать Фредегонду, - графиня освободилась от поддержки Матильды, повернулась и направилась назад.

А Матильда, вздохнув, пожала плечами и двинулась дальше.

***

Тем временем, к обществу, что также ожидало внучку вейлы, возвратилась Ротруда. Она почти бежала, бледная от страха, с расширенными глазами.

- Фредегонды нет! - запыхавшись, проговорила статс-дама. - Каким-то образом она исчезла из запертой снаружи комнаты!

Все немедля бросились в опустевшую комнату юной фрейлины. Та была пуста, и не имелось никаких следов похищения. А если девушка сбежала сама - то как и зачем?

Никто не мог понять, хотя этот вопрос задавали себе все. Даже мальчики, что были знакомы с Фредегондой лучше других, недоумевающе переглядывались. Они ведь не знали о целебной воде во фляжке и о том, что не следовало терять время!

Из груди Ираиды вырвался вздох досады.

- Она сейчас очень нужна для важного дела! Время не терпит!

Один лишь Хродеберг, как опытный военный, сразу принялся осматривать помещение, стараясь понять, что случилось. Расспросил Ротруду:

- Открыть дверь изнутри, выйти и запереть она не могла?

- Не могла: дверь запирается лишь снаружи, и у нее нет ключей.

- И никаких следов взлома и похищения, - добавил маршал, подходя к распахнутому окну и ища там какие-либо следы.

И он нашел их, свесившись из окна и внимательно осмотрев заросли плюща.

- По этой лиане совсем недавно спускались. Видите, как она провисла? И вон та. А там плеть надломлена, и выступил свежий сок. Похоже, что кто-то перебрался через окно на соседний балкон, в покои молодой королевы.

Ида, стоявшая рядом с ним, взглянула вниз.

- Неужели четырнадцатилетняя девочка могла спуститься тут? - она с сомнением покачала головой.

- Если она смела и ловка - то почему нет? - произнес Хродеберг.

Сыновья Гворемора, прежде недоумевавшие по поводу поступка Фредегонды, теперь переглянулись, восхищаясь своей подругой. Лезть по лианам поостерегся бы даже Гарбориан, не говоря уж о хромоногом Мундеррихе. А они принадлежали к народу, где смелость и решительность ценились не только в мужчине.

Собравшиеся в комнате переглядывались, размышляя, где теперь искать беглянку.

- Госпожа Ротруда, останься здесь вместе с молодыми людьми, а я вместе с герцогиней Земли Всадников вынужден буду побеспокоить королеву Кримхильду, - тревожно произнес Хродеберг.

В этот миг к дверям комнаты фрейлины быстрым шагом подошла Матильда. Она удивилась собравшемуся обществу. Герцогиня Бро-Виромандуи; двое рыжеволосых подростков; статс-дама королевы; маршал Хродеберг; и, наконец, ее собственная мать, взиравшая на всех остальных с хищным любопытством. Однако некогда было расспрашивать, что они делают здесь.

- Графиня Кенабумская требует срочно привести к ней Фредегонду! - властно проговорила она, но тут же поняла, что что-то не так.

Ираида переглянулась с Матильдой, и обе женщины поняли, что их привело сюда одно и то же. Затем герцогиня быстро рассказала об исчезновении Фредегонды, и что она вместе с маршалом Хродебергом решились постучаться в покои королевы, чтобы узнать об исчезнувшей девушке.

Но герцогине Окситанской припомнилось, что, идя с Альпаидой по коридору, тоже слышала какой-то шум, только не придала значения. Но теперь ей подумалось, что Альпаида была права...

- Я предполагаю, что королевы Кримхильды сейчас нет в ее покоях. Она в святилище. Вместе с Фредегондой.

Как только Матильда объяснила, в чем дело, у всех появилась надежда, что, наконец-то, прояснятся запутанные события этой ночи.

В этот миг герцогиня Окситанская услышала голос матери, исполненный злорадства:

- Я же говорила, что эта Фредегонда добром не кончит! Где видано, чтобы девица из благородной семьи лазила по лианам, как какая-то уличная канатоходка? Вот к каким людям благоволит королева Кримхильда...

Даже у Матильды, наконец, закончилось терпение. Выслушивать ее вечное недоброжелательство, когда Карломан, быть может, умирает...

- Матушка, прошу тебя, помолчи! И не рассказывай королеве-матери о событиях этой ночи!..

- Я уже поведала государыне Бересвинде кое-что о случившемся сегодня! - проговорила Ода без тени сожаления.

Матильда тяжело вздохнула и отодвинулась от нее. Порой ей хотелось, чтобы у нее была другая мать - без пристрастия к сплетням и интригам, зато с живым человеческим сердцем, способным сострадать.

Она сообщила Хродебергу, что его сестра на полпути сюда вернулась обратно в святилище.

- Значит, и я пойду туда! - воскликнул он.

Ираида, тоже собираясь идти, обернулась к Ротруде:

- Прошу тебя: проводи наших сыновей в их покои и позаботься, чтобы они больше никого не встретили и не сбежали!

- Ступайте! - велела та мальчикам, заметно поникшим: им совсем не хотелось идти спать, когда от их подруги Фредегонды так много зависело! Подумать только - их отсылают спать, как маленьких! Гарбориан приуныл и шел, опустив голову. Мундеррих следовал за своей матерью, хромая сильнее обычного.

Остальные же последовали за Хродебергом к святилищу.

***

Между тем, Фредегонда, достав из своей сумочки фляжку с целебной водой, сказала:

- Я должна передать ее графине Кенабумской. И как можно скорее! Ибо я чувствую, что для майордома истекает время!

Кримхильда подтолкнула оторопевшую Теоделинду.

- Беги за ней! Верни ее! О, пресветлая Фригг, великие норны! Сделайте, чтобы не было слишком поздно!

Теоделинда бросилась бежать. А Кримхильда порывисто повернулась к кузине и воскликнула, как будто могла неограниченно повелевать в королевстве Арвернском:

- Спаси графа Кенабумского, милая кузина! Ты не знаешь, как много он значит для Арвернии и для всей королевской семьи! Ведь это он все время моего замужества защищал меня от королевы-матери... Спаси его, и я навсегда останусь признательна тебе и отблагодарю, чем захочешь!

- Я сделаю все, что в моих силах! Только бы не было поздно, - пообещала Фредегонда, держа фляжку с целебной водой. Перед глазами ее вновь всплыли видения, что показал родник вейл: она при дворе Кримхильды, и сам Карломан устраивает ее замужество с Гарборианом... Пусть боги помогут, чтобы все это сбылось!

[Menectrel]

Ночь с 28 на 29 Июня Пятнадцать\Шестнадцать дней после Трагедии на Ристалище
Столица Арвернии, Дурокортер
58. Ночные Встречи

29 Июня Шестнадцать дней после Трагедии на Ристалище
Столица Арвернии, Дурокортер
59. Дар Вейл

[Convollar]

- Я сделаю все, что в моих силах! Только бы не было поздно,

Это мне напоминает старый анекдот о том, что все мужчины клянутся любимой достать для неё звезду  с неба, но почему-то не могут даже сходить на рынок за покупками. Вот такая незадача. Кажется, меч и флягу принесут одновременно, и дамы передерутся у ложа полупокойника.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

- Я сделаю все, что в моих силах! Только бы не было поздно,

Это мне напоминает старый анекдот о том, что все мужчины клянутся любимой достать для неё звезду  с неба, но почему-то не могут даже сходить на рынок за покупками. Вот такая незадача. Кажется, меч и флягу принесут одновременно, и дамы передерутся у ложа полупокойника.

Я надеюсь, что до таких крайних случаев, как Вы предполагаете, все же не дойдет. Очень надеюсь!

Глава 59. Дар вейл (начало)
Теоделинда быстро догнала в коридоре возвращавшуюся назад Альпаиду. Обратный путь дался супруге Карломана с легким сердцем; она чувствовала, что именно теперь находится на верном пути.

Жрица остановила графиню, взглянула блестящими от радости глазами.

- Она в святилище! Ждет тебя! - негромко воскликнула она на одном дыхании.

- Так я и знала! Идем! - Альпаида совсем не удивилась, последовав за жрицей.

Тем временем, Кримхильда с надеждой глядела на свою кузину, чувствуя, как от медальона исходят волны тепла. Ныне в руках дочери Чаровницы Чертополох находилось столь многое... Фредегонда же, глядя на дверь святилища, вынула из сумочки фляжку, на треть полную живой воды, погладила, чувствуя прохладу через плотную кожу.

Из сада вновь послышалось карканье ворона. И одновременно через узкое окошко впорхнула ласточка. Промчалась над головами кузин, едва не задев их волосы узким серпом крыльев, и уселась на подножие изваяния Эйр, богини врачевания. Птичка больше ничего не говорила, но глядела в сторону входа в святилище, как и обе девушки.

Альпаида, войдя вместе с Теоделиндой под священные своды храма, на мгновение приостановилась, Ей трудно было сразу поверить, что минул самый тяжкий и темный час перед рассветом, когда все блуждали в темноте, не находя друг друга, что наконец взошла заря, подарившая им надежду. Но, как подобало дочери Дагоберта Старого Лиса, она тут же выпрямилась, взяв себя в руки, и величественно переступила порог святилища. Еще не все было решено, и ей надлежало держаться.

Графиня Кенабумская учтиво склонилась перед королевой Кримхильдой, словно они встретились на дворцовом приеме.

- Здравствуй, государыня! Вижу, что и ты не спишь из-за наших забот.

- Графиня! Для меня большая честь хоть чем-нибудь быть полезной тебе и твоему доблестному супругу! - сердечно отвечала Кримхильда.

Она хорошо знала, чем обязана Карломану и Альпаиде, - не только своим замужеством с Хильдебертом, но и тем, что они защищали ее в эти два года от нападок королевы-матери. Чувствуя свою неизбывную вину в трагедии на ристалище, Кримхильда всей душой надеялась, что целебная вода вейл вернет Карломана к жизни. И молодая королева надеялась хоть немного искупить вину тем, что помогла встретиться графине Кенабумской с Фредегондой.

Теперь им следовало многое понять и договориться. Чтобы не мешать им, Кримхильда и Теоделинда тактично отошли к статуе Эйр, и у подножия которой продолжала сидеть ласточка, и стали молиться о спасении Карломана.

Графиня Кенабумская с внучкой вейлы остались, по сути, наедине.

Фредегонда чувствовала, что следует приветствовать принцессу крови как подобает. Но привычный реверанс показался ей в эту минуту донельзя фальшивым, он означал пустую форму, лишенную содержания.

Альпаида поняла ее. В эту минуту ей, безупречной придворной даме, казался абсолютно бессмысленным весь дворцовый этикет, по вине которого спасительница лишь теперь смогла приблизиться к ее мужу.

Всего несколько мгновений глядели они друг на друга, но многое успели понять. Внучка вейлы увидела, как изможденное лицо стоявшей перед ней женщины явственно просветлело,  в ее затравленных глазах мелькнуло облегчение.

А Альпаида, молчаливо глядя на Фредегонду, с невольным родственным трепетом угадывала в ее облике черты своей собственной семьи, королевского дома Арвернии, в сочетании с тонкой, неземной красотой ее прародительниц-вейл.

Графиня Кенабумская знала об основных замыслах своего супруга, и ей известно было, кем являлась стоявшая перед ней девушка, и с какой целью Карломан добился ее приглашения в Дурокортер.

В те годы сама Альпаида была еще подростком, но она вместе с Карломаном, которого любила с самого детства, приносила дары в лесное святилище вейл и знала их, а впоследствии очень сожалела об их гибели. Но вот, перед ней стояла наследница вейл, воплотившая в себе их силу, не уступавшая красотой чудесным девам-птицам! Она тоже молчала, и только огромные темные глаза девочки блестели жарким огнем.

Как супруга Коронованного Бисклавре, Альпаида знала, что вейлы, как и все Другие Народы (альвы, ши) помнят добро, оказанное им и вознаграждают своих благодетелей во сто крат богаче. Вот и юная Фредегонда держала в руках сокровище, что дороже всего на свете, ибо все золото Арвернии не могло вернуть жизнь Карломану, а вода из целительного источника - возможно, да.

Но разве она могла поступить иначе, если некогда он был другом ее бабушки Морганетты, а его мать дружила с королевой вейл? И даже более того: именно Карломан, совсем юный тогда, посоветовал своему старшему кузену, Хильдеберту Потерянному Принцу, поохотиться именно в той части леса, где его встретила дочь королевы вейл. Благодаря ему вспыхнула, как звезда, их любовь, благодаря ему появилась на свет Вультрагота "Чаровница Чертополох", чьим продолжением стали Фредегонда и ее сестра... И вот, теперь внучка вейлы явилась, чтобы с помощью своего дара отдать долг тому, без кого ее не было бы на свете!

Альпаида любила прослеживать связь событий, порой едва заметную, и не уставала восхищаться, как всё тесно сплетается в соответствии с велениями Норн.

Они недолго стояли так, пристально глядя друг на друга. Наконец, Альпаида медленно протянула руки, а Фредегонда, по-прежнему молча, чувствуя напряжение от важности момента, передала ей фляжку с целебной водой.

В этот самый миг к святилищу подошли маршал Хродеберг, Ида Моравская, Матильда Окситанская и ее мать, графиня де Кампани (которую никто не приглашал, но она ни за что не отказалась бы понаблюдать за важными событиями).

Фредегонда и Альпаида обернулись к вошедшим, что тоже застыли, ничего не говоря. Но в тот же миг Альпаида, сжимавшая в руках простую кожаную фляжку, сильно побледнела и пошатнулась. Бессоница и неимоверное напряжение лишили ее последних сил, хотя лицо светилось воодушевлением.

Хродеберг в мгновение ока подскочил к сестре и подхватил ее под руку. Он и сам побледнел, заметив, какой изможденной выглядит сестра. И с болью в душе подумал, что в ее страданиях виновна его возлюбленная Бересвинда.

Альпаида обратилась к брату исполненным радости тоном:

- Гляди, Хродеберг! Не зря, когда только что построили Дурокортерский замок, я вместе с Карломаном бегала в лес к вейлам и оставляла им дары, хоть это и осуждал наш царственный дядя, Хильдеберт Строитель! Хотя вейл больше нет в Срединном Мире, но вот их дар вернулся к нам! - и она протянула руку, в которой сжимала фляжку с живой водой. Затем быстро попросила брата: - Хродеберг, ступай к Ангеррану, призови его к ложу отца!

Те, кто слышал эти слова, оторопели, кроме Фредегонды, Кримхильды и Теоделинды. Так значит, возможность спасти Карломана исходила от вейл, истребленных больше тридцати лет назад?!

Маршал передал сестру в руки приблизившихся Ираиды и Матильды, убедился, что она не нуждается в помощи, и поспешил к кабинету майордома. Он торопился сообщить Ангеррану, что нашлось средство спасти его отца.

Еще ничего не было решено, на горизонте лишь забрезжила, подобно утренней заре, надежда на спасение. Возможно было, что время потеряно, и придется все же вложить меч в руки уходящему Карломану. Но даже сама возможность надеяться оживила все сердца, что мысленно уже прощались с близким человеком.

Теоделинда запела негромким, но чистым языком, импровизируя слова молитвы:

- Пусть свершится замысел всемогущих богов, и да спасет целительная вода, дар вейл, жизнь графу Карломану Кенабумскому, о спасении которого молимся мы все!

- Пусть свершится! - повторили за ней Альпаида, Ида и Матильда, стоявшие вместе у дверей святилища.

- Пусть свершится! - тихо промолвила Фредегонда, наконец, почти достигшая своей цели.

Пожалуй, она предпочла бы совершить свое важное дело менее заметно. Но, может быть, Карломан и Альпаида, если все закончится хорошо, отведут от нее чужие глаза? В отличие от многих молодых, Фредегонда вовсе не жаждала привлекать к себе внимание, тем более - такого рода, что некогда погубило вейл, ее прародительниц. И все же, она была готова рискнуть собой ради спасения Карломана.

Поддерживаемая Ираидой и Матильдой, Альпаида заметила графиню де Кампани, что стояла в стороне, не смея вмешиваться. Супруга Карломана холодно проговорила, взглянув на Оду:

- Не празднуй раньше времени победу вместе со своей госпожой, сударыня! Пока неизвестно, что произойдет. Быть может, для моего мужа окажется уже слишком поздно... Не исключено, что даже живая вода не вернет его к жизни, как не смогла помочь королеве Брунгильде-Брониславе, супруге Хильдеберта Строителя. Но даже если худшее все же произойдет - хоть я теперь молю всех богов о спасении Карломана! - мне еще хватит сил выполнить его последнюю волю! Мы не позволим вам погубить королеву Кримхильду!

И таковы были интонации измученной, полуживой женщины, что наушница Паучихи попятилась, пристыженная.

Эти слова услышала молодая королева, что как раз закончила молиться вместе с Теоделиндой. И заметно приободрилась. Ибо поддержка Карломана и его семьи значила в Арвернии больше всех королевских подписей и печатей. Несмотря на свою невольную вину перед ними, она по-прежнему оставалась под их защитой.

Фредегонда же поняла, что обещание Альпаиды относится отчасти и к ней. Она, нашедшая целебную воду, тоже получит впредь защиту семьи Карломана, независимо от итога. Мудрая графиня нарочно не назвала ее, чтобы не привлекать ненужного внимания, тогда как ее царственной кузине оно полагалось самим ее званием. Юной вейле совсем не нужно было внимание, тем более - со стороны королевы-матери. А вот поддержка сильных покровителей была очень желательна: ей было всего четырнадцать лет, и она находилась в малознакомой стране, с совсем иными, чем при шварцвальдском дворе, обычаями. Девушка чувствовала себя гораздо спокойнее, заручившись поддержкой семьи Карломана. И она надеялась всей душой, что и сам граф Кенабумский совсем скоро благодаря чудесному дару вейл будет возвращен к жизни.

[Convollar]

Ну, наконец-то дамы встретились! И, обретя лекарство, которое надо применить немедленно, начали произносить речи, молиться и падать в обмороки. У Альпаиды свободный "допуск" к ложу болящего, но она вместо того, чтобы действовать, передаёт флягу следующему посланцу. Мне приходилось падать в обмороки от усталости и горя, но и в критические ситуации я попадала не раз. При этом, именно опасность ситуации придаёт сил, даже не знаю, откуда они берутся, но недаром говорят, что в момент сильного душевного напряжения, у женщины силы удваиваются. Как бы плохо ей не было. А тут на тебе! Вместо того, чтобы идти, ползти, тащиться, да как угодно добираться до умирающего мужа, Альпаида счастливо отключается. Вот мужа напои водой, а уж потом падай в обморок.
 

[Карса]

Ну, наконец-то дамы встретились! И, обретя лекарство, которое надо применить немедленно, начали произносить речи, молиться и падать в обмороки. У Альпаиды свободный "допуск" к ложу болящего, но она вместо того, чтобы действовать, передаёт флягу следующему посланцу. Мне приходилось падать в обмороки от усталости и горя, но и в критические ситуации я попадала не раз. При этом, именно опасность ситуации придаёт сил, даже не знаю, откуда они берутся, но недаром говорят, что в момент сильного душевного напряжения, у женщины силы удваиваются. Как бы плохо ей не было. А тут на тебе! Вместо того, чтобы идти, ползти, тащиться, да как угодно добираться до умирающего мужа, Альпаида счастливо отключается. Вот мужа напои водой, а уж потом падай в обморок.

Согласна. В критической ситуации падать в обморок некогда, а силы появляются как будто ниоткуда и часто внезапно исчезают, как только миссия исполнена. Известны подобные случаи даже у маленьких детей, то есть от возраста и сознательности это  не зависит. Так что Альпаида должна была упасть у ложа супруга, напоив его живой водой. А тут она его спасение препоручает другим, будучи ещё в сознании, и уплывает в небытие со счастливой улыбкой на устах.
А вообще получилось забавно. Фредегонда стремилась выполнить свою миссию тайно, а получилось с шумом и грохотом. Надеюсь, это не раскроет её секрет перед всем двором.
Бересвинда удивляет как своей недальновидностью, так и везучестью.  Сколько несчастий она причинила окружающим по неосторожности и неосмотрительности, но всегда выходила сухой из воды без малейших собственных усилий. У неё явно дар к подобному. Неудивительно, что она ничему не научилась: ведь для неё лично всё всегда оканчивалось благополучно. А раз она счастливо преодолела опасность, то окружающие пострадали в той же ситуации исключительно из-за происков недоброжелателей... Люди часто считают, что если сами прошли какие-то события без потерь и особого напряга, то и другие трудностей не  испытают в подобной ситуации. А если испытают, то исключительно по собственной вине.

[katarsis]

Скорее бы уж, влили бы в Карломана эту воду! То одно, то другое. Вот, у меня нет никакой уверенности, что опять какое-нибудь препятствие не возникнет. Хотя, и неоткуда ему возникнуть, но мало ли. Всю ночь же казалось, нет препятствий и вот-вот. Но они упорно сворачивали не туда. Все. Серьёзно, как будто что-то отводило. Не то это проклятие вейл, не то близость Морриган так действует, не то на Бересвинде, действительно, проклятье, и из-за её глупости непременно должен кто-то умереть. Нет, если они, в итоге, опоздают, вот это, действительно, будет неожиданный поворот, но не такой же ценой!
Фредегонда тоже, практически, спалилась. Пусть не все знают, что она вейла, и откуда у Альпаиды вдруг появилась фляжка с целебной водой, но то, что новая фрейлина как-то со всем этим связана, поняли все. И от графини де Кампани оно точно дойдёт до Бересвинды, и ещё не известно, кому скажет та.

[Артанис]

Огромнейшее спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса, эрэа  katarsis!

Ну, наконец-то дамы встретились! И, обретя лекарство, которое надо применить немедленно, начали произносить речи, молиться и падать в обмороки. У Альпаиды свободный "допуск" к ложу болящего, но она вместо того, чтобы действовать, передаёт флягу следующему посланцу. Мне приходилось падать в обмороки от усталости и горя, но и в критические ситуации я попадала не раз. При этом, именно опасность ситуации придаёт сил, даже не знаю, откуда они берутся, но недаром говорят, что в момент сильного душевного напряжения, у женщины силы удваиваются. Как бы плохо ей не было. А тут на тебе! Вместо того, чтобы идти, ползти, тащиться, да как угодно добираться до умирающего мужа, Альпаида счастливо отключается. Вот мужа напои водой, а уж потом падай в обморок.

Альпаида вовсе не падала в обморок. Хродеберг, а затем дамы ее поддерживают по своей инициативе. Вид у нее вправду неважный, но она как раз держится стойко. И не передавала фляжку никому в тот момент. Она просила позвать Ангеррана, потому что его тоже тесно касается судьба отца, а не чтобы он действовал без нее. Отнюдь.
Вот дальше ей как раз придется передать фляжку другому человеку. Но по совершенно иным причинам. Она как раз держится, как подобает в критической ситуации.
Речи нужны, чтобы объяснить, что происходит. Молитвы в мире, где боги вправду слышат и откликаются - вещь далеко не последняя. Тем более в святилище.

Согласна. В критической ситуации падать в обморок некогда, а силы появляются как будто ниоткуда и часто внезапно исчезают, как только миссия исполнена. Известны подобные случаи даже у маленьких детей, то есть от возраста и сознательности это  не зависит. Так что Альпаида должна была упасть у ложа супруга, напоив его живой водой. А тут она его спасение препоручает другим, будучи ещё в сознании, и уплывает в небытие со счастливой улыбкой на устах.

Альпаида ничего такого не делала. Прошу вас, читайте внимательнее!

А вообще получилось забавно. Фредегонда стремилась выполнить свою миссию тайно, а получилось с шумом и грохотом. Надеюсь, это не раскроет её секрет перед всем двором.

Это да! Надеюсь, перед всем двором все же не раскроет. А у тех, кто узнает, найдутся свои причины не рассказывать, кто она на самом деле.

Бересвинда удивляет как своей недальновидностью, так и везучестью.  Сколько несчастий она причинила окружающим по неосторожности и неосмотрительности, но всегда выходила сухой из воды без малейших собственных усилий. У неё явно дар к подобному. Неудивительно, что она ничему не научилась: ведь для неё лично всё всегда оканчивалось благополучно. А раз она счастливо преодолела опасность, то окружающие пострадали в той же ситуации исключительно из-за происков недоброжелателей... Люди часто считают, что если сами прошли какие-то события без потерь и особого напряга, то и другие трудностей не  испытают в подобной ситуации. А если испытают, то исключительно по собственной вине.

Да, от ее вмешательства всегда страдают другие, она же - лишь косвенно. Например, можно не сомневаться, что она любила своих умерших сыновей и внуков, и оплакивала их смерть, но, что в этом была доля ее вины, не додумалась. Так же как и в юности, от последствий катания на озере. Хотя возможно, что собственное юношеское легкомыслие заставляет теперь ее быть суровой к Кримхильле, в которой видит те же недостатки. Если так, то ее можно отчасти понять.

Скорее бы уж, влили бы в Карломана эту воду! То одно, то другое. Вот, у меня нет никакой уверенности, что опять какое-нибудь препятствие не возникнет. Хотя, и неоткуда ему возникнуть, но мало ли. Всю ночь же казалось, нет препятствий и вот-вот. Но они упорно сворачивали не туда. Все. Серьёзно, как будто что-то отводило. Не то это проклятие вейл, не то близость Морриган так действует, не то на Бересвинде, действительно, проклятье, и из-за её глупости непременно должен кто-то умереть. Нет, если они, в итоге, опоздают, вот это, действительно, будет неожиданный поворот, но не такой же ценой!
Фредегонда тоже, практически, спалилась. Пусть не все знают, что она вейла, и откуда у Альпаиды вдруг появилась фляжка с целебной водой, но то, что новая фрейлина как-то со всем этим связана, поняли все. И от графини де Кампани оно точно дойдёт до Бересвинды, и ещё не известно, кому скажет та.

Вы правы! Увы, все еще может пойти не так. Бывает, что даже при всем желании удается достичь цели лишь после многих попыток. Как в рассказе О.Генри "Фараон и хорал".
Кстати, насчет Морриган и вейл не поручусь, а вот Бересвинда там и вправду косвенно поучаствовала, надоумив сыночка-короля, как быть с умирающим Карломаном.
Но они, вроде бы, и тут придумали, что делать.
О Фредегонде узнали немногие, и, кроме Оды (которая все же слушается свою дочь), вроде бы, все надежные люди. Графиня, наверное, расскажет Бересвинде, но у той свои планы в отношении Фредегонды. Так что, надеюсь, не передаст ее своему союзничку Ги Верденнскому.

Глава 59. Дар вейл (продолжение)
Настало раннее утро. В кабинете майордома сидели несколько человек. Перед ними лежала на столе фляжка с целебной водой, призванной спасти Карломана Кенабумского. Однако лица собравшихся были невеселы. Оказалось, что им вновь не удавалось добраться до умирающего графа!

Во главе стола, в кресле своего отца, сидел Ангерран. По правую руку от него устроился его дед, Дагоберт Старый Лис, печальный и бледный, а по левую - суровый Магнахар. Они прервали свои исследования преступлений королевы-матери, как только Хродеберг сообщил им об открывшейся для Карломана надежды. Теперь маршал запада сидел поблизости от своего отца, рядом с сестрой Альпаидой, что придерживала руками драгоценную фляжку с живой водой.

Напротив хозяина кабинета устроилась в кресле королева Кримхильда, рядом со своим дамами - Ираидой и Матильдой.

Несколько в стороне за столом сидел Турольд, жрец-законоговоритель. Он также был печален, поскольку только что принес собравшимся отнюдь не утешительные известия.

Сейчас старый жрец как раз проговорил:

- К несчастью, состояние графа Кенабумского очень тяжелое. Он едва дышит, сердцебиение невероятно замедлилось. Вокруг него собрались лекари и жрецы. Король распорядился бороться за жизнь графа до последней минуты. Сейчас они используют лечебные амулеты для поддержания жизни раненого. По приказу короля, вход охраняют паладины, которым приказано никого не впускать... - жрец-законоговоритель тяжело вздохнул и поглядел на родных Карломана, словно был в чем-то виноват перед ними. - Я бы рад был помочь! Но не могу нарушить приказ короля.

Все присутствующие переглянулись, ощущая, как тают вспыхнувшие было надежды, и отчаяние вновь захватывает каждое сердце. Неужели сейчас, когда спасение было столь близко, им не передать Карломану целебную воду?

Ангерран задержал на матери исполненный отчаяния взор. Неужели король Хильдеберт должен второй раз невольно погубить Карломана? Им было известно, что паладины, получив приказ, никого не допустят к умирающему, даже самых близких.

Молодой майордом обратился к Магнахару, сидевшему, сцепив зубы и сжав кулаки.

- Дядя, ты можешь уйти к себе. Мы постараемся что-нибудь предпринять, но для этого нет необходимости всем быть здесь.

Маршал востока поднялся на ноги, взглянул с раздражением на сына Карломана. Казалось, он сейчас резко возразит ему. Но неожиданно склонил голову и вышел из кабинета с сугубо военным послушанием.

Обратившись к дамам, Ангерран проговорил, склонив голову перед королевой:

- Государыня, я полагаю, что дамам также лучше удалиться.

Кримхильда кивнула своим спутницам:

- Ида, Матильда, вам и впрямь лучше выйти. Я же останусь! - она с вызывающим видом вскинула голову, пользуясь тем, что приказывать королеве не вправе никто, кроме ее супруга-короля.

Обе названных ею дамы покинули кабинет майордома, хоть и против своей воли. Им, особенно Матильде, было тяжело уйти вот так, оставив Карломана в опасности, словно это означало предательство.

Те, кто остался в кабинете, продолжали напряженно переглядываться. Дагоберт за все время не произнес ни слова. Он наблюдал за близкими, не в силах вновь разочароваться в надежде. Как это жестоко, когда судьба раз за разом посылает им шанс спасти Карломана, а затем отнимает его! Гораздо легче было бы смириться раз и навсегда, если уж все потеряно. Если целебная вода, поманив их, так и не попадет к Карломану, то ни Дагоберт, ни его дочь этого не выдержали бы.

Между тем, молодая королева с состраданием взирала на Альпаиду, сидевшую рядом со своим отцом. И горячо, живо воскликнула:

- Я сейчас же пойду к моему царственному супругу, попробую добиться разрешения графине выйти к ее мужу! Ах, как не вовремя он выдумал это распоряжение!

С этими словами Кримхильда поднялась из-за стола и тут же покинула кабинет. Голубые глаза ее сверкали, щеки заалели, ноздри ее яростно раздувались. Нибелунгская Валькирия, похорошевшая в своем воодушевлении еще больше, устремилась в бой!

Альпаида вздохнула, проводив ее взглядом. Она не была уверена, что Кримхильда сможет убедить короля, да и сколько времени это займет? Следовало испытать все шансы.

Она обернулась к жрецу-законоговорителю, взглянув так, словно хотела открыть перед ним свою душу.

- Турольд! Ты знаешь, кем является Карломан. Я доверю тебе дар вейл, чтобы ты напоил моего мужа живой водой.

Жрец в самом деле знал правду. Хотя арверны, особенно в последние времена, не жаловали альвов, но, благодаря своему посвящению, он знал больше обычных людей. А о чем не знал наверняка, смог понять, научившись видеть тайное. Уже потом и сам Карломан откровенно разговаривал с ним, убедившись, что жрец не выдаст его принадлежность к альвам.

Но в ответ на просьбу Альпаиды, Турольд с сомнением покачал головой.

- Это возможно сделать, но живая вода подействует слабее. Если выздоровление и наступит, то, возможно, затянется надолго. Очень важно, кто именно напоит раненого живой водой. В руках близких людей она действует гораздо сильнее, ибо сама воплощает любовь, что могущественней смерти. Стремление супруги или сына пробудило бы всю силу живой воды. Я же, увы, хоть и всем сердцем желаю спасения графу Кенабумскому, все-таки чужой для него человек...

Альпаида тяжело вздохнула.

- Я понимаю, Турольд, но время уходит! Я чувствую: еще немного - и целебная вода не сможет помочь ему. Сделай все, что можешь, а после мы сами позаботимся о нем!

Старый жрец подошел к ней и учтиво склонил голову в ответ. Графиня буквально силой вложила фляжку ему в руки. Затем Турольд отошел в сторону, однако чуть помедлил, не уходя сразу, словно ему надлежало сказать еще нечто важное.

Альпаида закрыла лицо руками. Дагоберт ласково приобнял дочь за плечи и взглянул сперва на сына, затем - на внука, столь же напряженного, как и он сам.

Шкатулка, где хранился архив Карломана с документами, обличающими королеву-мать, в настоящую минуту лежала в столе у Ангеррана, ожидая своей очереди. Ее отложили в сторону, как только известно стало сперва о воде, способной исцелить умирающего майордома, а затем - о том, как нельзя явиться к нему прямо сейчас.

Что в эту минуту означала жажда мести, когда шла речь о возможности спасти Карломана! Не политическая борьба, а любовь людей к своим близким достойна править миром, определять сплетения судеб. Об этом размышляли сейчас Дагоберт, Альпаида, Хродеберг и Ангерран.

Они понимали, что хотел сказать Турольд. Живая вода, дар вейл, лишь помогала стремлениям того, кто давал целебное питье, и подействовала бы далеко не у каждого. Она давала силу обычным людям, не владеющим никакой магией, спасать своих близких, обреченных на смерть тяжелой раной или болезнью. Наибольшую силу целебная вода имела, когда ее применяли для спасения любимых людей. В руках посторонних она действовала едва в половину силы. Употребленный для себя, дар вейл тоже был гораздо слабее. Целебная вода являлась прежде всего даром милосердия, знаком заботы о ближних. Спасение жизни другого человека испокон веков стояло выше, чем спасение своей.

Сидя сейчас за столом, Альпаида устало прикрыла глаза. Сколько времени прошло, прежде чем Фредегонде удалось передать ей воду! И вот - даже ей, супруге Карломана, запрещено войти к своему супругу! Графиня стойко держалась, пока у нее была надежда. Даже если бы ноги отказались носить ее изможденное тело, она поползла бы на коленях к ложу Карломана, чтобы напоить его целебной водой. Но что ей делать теперь, если король не отменит своего решения? Прорываться сквозь строй паладинов? Довериться Турольду казалось наилучшим решением.

Хродеберг, видя отчаяние сестры, попытался утешить ее:

- Король отменит свое решение, Альпаида! Королева Кримхильла убедит его пустить тебя к Карломану. Ты еще передашь ему сама целебную воду.

Жрец-законоговоритель заметил:

- Король намерен сегодня объявить дату, когда в руки графу Кенабумскому будет вложен клинок. Кроме того, он вызвал ко двору барона Верденнского. Предполагается, что Королевский Совет ждут важные перестановки, - при этих словах Турольд выразительно взглянул на маршала Хродеберга.

Тот яростно сжал зубы, едва сдерживаясь, чтобы не высказать все, что думает. Ах, как же некстати это неуместное усердие со стороны короля! Да еще и барон Верденнский может вновь получить власть... Это опасно! И Хродеберг был почти уверен, что король не сам додумался до такого решения. Почти наверняка ему посоветовала Бересвинда, исполняя тот же замысел, ради которого обещала и ему самому должность коннетабля. Увы! Если бы, по крайней мере, он мог ее переубедить!

И маршал запада поглядел на своего отца, сидя сбоку от него, через плечо Альпаиды.

- Этой ночью я беседовал с королевой-матерью. Она предлагала мне звание коннетабля, а тебе советовала уйти на покой, - он бестрепетно встретил пристальный взгляд Дагоберта.

Тот не сводил с сына глаз, ничем не показав своего волнения. Спросил очень спокойно:

- Внушительное предложение! Ну и что ты ей ответил?

Если Хродеберг и мог чему-то радоваться, так это - тому, что смеет сейчас глядеть в глаза отцу, не стыдясь.

- Я обещал ей, что подумаю. Не мог дать ответ, не посоветовавшись с тобой.

Старый коннетабль растроганно моргнул.

- Я рад, что вырастил сына, сохранившего совесть, мальчик мой, - проговорил он, понизив голос. Но тут же одумался и проговорил обычным тоном: - Решать, конечно, тебе! Но я советую подождать с ответом до того, как прояснится судьба Карломана! Очень многое будет зависеть от того, сумеем ли мы спасти его.

Хродеберг послушно кивнул. А Ангерран мрачно переглянулся с матерью и поглядел в окно, где уже высоко поднялось солнце.

Затем молодой майордом обратился к жрецу-законоговорителю, который ждал решения:

- Турольд, возьми целебную воду и поспеши к ложу моего отца! Не следует терять времени. Королева Кримхильда долго не возвращается. Неизвестно,  удастся ли ей убедить короля пустить нас в его покои. Мы же должны использовать единственную надежду, что у нас есть. Пусть у тебя вода подействует слабее, - главное, чтобы отец проснулся, пришел в себя, а там уже наша забота будет поставить его на ноги!

Дагоберт и Альпаида кивнули в знак горячего согласия со словами Ангеррана.

Турольд слегка дрожащими руками сжал фляжку с целебной водой и, поклонившись собравшимся, поспешил к Карломану с даром вейл.

- Пусть боги помогут нам всем! - проговорил он с тревожной надеждой, прежде чем уйти.

Теперь жизнь или смерть Карломана, а вместе с тем - будущее Арвернии находились в руках старого жреца. Он был исполнен решимости сделать все возможное, хоть ему приходилось не по душе, что он него так много зависит. Если живая вода не спасет графа Кенабумского, Турольд до конца своих дней станет винить себя, и это неизбежно омрачит его старость. И все же, он был исполнен решимости сделать все возможное, если так суждено.

"Великие боги, во имя Мирового Древа и небесной коровы Аудумлы, услышьте меня! Я, ваш служитель, прошу вас, не для себя, но для других,  более достойных людей. Помогите, чтобы дар вейл помог спасти графа Кенабумского, чтобы он не ушел до срока в Вальхаллу! Ради жизни графа и его близких, ради короля, ради Арвернии, ради той девочки, наследницы вейл, которой вы, боги, позволили добыть их драгоценный дар, - я вас молю! Пусть целебная вода поможет спасти графа Кенабумского! Это не я собираюсь напоить его этой водой, то совершат моими руками еще и другие люди, в сердцах которых достанет любви! Так помогите же, о всемогущие боги!

Так молился Турольд, жрец-законоговоритель, направляясь с фляжкой целебной воды к покоям умирающего Карломана, - туда, куда ныне не было доступа никому, кроме жрецов и лекарей.

А в кабинете майордома остались сидеть Дагоберт, Альпаида, Хродеберг и Ангерран. Они также молились, - про себя, не вслух, - пытаясь сохранять надежду. Мысленно они и впрямь сопровождали Турольда, и всеми силами своей души готовились с помощью дара вейл одолеть смерть.

[katarsis]

Так. Турольд взял фляжку. Идёт к Карломану. Он жрец - пустить его должны. Кажется, ничего не должно пойти не так... Хотя, я не уверена. Надеюсь он не поскользнётся на пороге, не свернёт случайно не туда, из-за угла вдруг не выскочит вор не схватит фляжку и не убежит... Хотя надежды, что ничего из этого не произойдёт что-то осталось мало. Потому что странно, если вдруг ни с того ни с сего сюрреализм возьмёт - и закончится.
Хотя, может просто вода не подействовать. И придётся ждать, когда король, наконец, разрешит пустить Альпаиду. Ну, или не знаю... Драться с паладинами.
А если серьёзно, что-то это, действительно, на какое-то наважденье похоже. Какой бог отвечает за снятие наваждений? Вот кому надо было молиться.

[Convollar]

Теперь жизнь или смерть Карломана, а вместе с тем - будущее Арвернии находились в руках старого жреца.

Приехали.